Инина Александра Игоревна : другие произведения.

Нити (Черновик)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Странная сказка пока без конца


  
   А ты твори, твори. А я буду слушать как легонько щелкают под пальцами клавиши.  Когда-то слушали как поленья в камине потрескивают, теперь как клава под пальцами. 

Задумчиво прихлебывая густо заваренную кофейную ночь, ты смотришь куда-то. За оконное секло, за небо, за звезды. Ты видишь там зубчатые колесики мироздания и зачарованно наблюдаешь за их движением, отмеряющим эпохи. 

Ползет большой белый змей млечного пути, бабочка бьется о стекло в одном 
большом черном флаконе. 
Капает вода. 

Прозрачный пузырь, очень смахивал бы на мыльный, если бы не был величиной с футбольное поле  не кружился бы вокруг холодной безжизненной планеты, находящейся где-то на задворках своей системы. Приличное расстояние до звезды спасало шар от перегрева, а прозрачные стены, пропуская лучи нужного спектра, отсеивали жесткие излучения. Тень чужого мира давала смену дня и ночи. Встроенный гравитационный комплекс бесшумно и незаметно удерживал шар на орбите и обеспечивал силу тяжести. 
 
Все эти сложности были во имя сохранности содержимого шара - куска земной поверхности с домом и садом на ней. Вырванная из бока планеты твердь болталась в шаре в открытом космосе, зелень на ней росла, цвела, благоухала и плодоносила, а в бревенчатом рубленном домике жили два невольных обитателя этого мирка - мужчина и женщина.

- Мы в раю, Ева, сказал мужчина, оторвавшись от созерцания неведомых процессов в глубине космоса. Та, которую он назвал Евой задумчиво водила пальчиком по обшивке кожаного уютного кресла, в котором она полулежала, свернувшись калачиком. 

- Принести тебе яблоко? усмехнулась она, - только они еще зелены. Но скоро поспеют и мы встретим первую в раю осень. 
Словно в ответ ей, оконное стекло царапнул сухой лист и улетел в бездну.
Но.. но... нас за это все равно отсюда не выгонят.

- Тебе нужна дверь? мятежная Лилит, теперь уже улыбнулся он. 

Она вскочила, накинула на плечи первое, что попалось под руку, этим была его куртка, очень большая ей и выскочила за порог в темноту.
Он какое-то время смотрел в окно. Потом вздохнул и вышел следом.
Нашел он ее на краю этой импровизированной Ойкумены. Она сидела в траве и молча смотрела на скопления звезд, образующих фонтаны, гирлянды и полосы. Они были намного крупнее и ярче тех, что ей доводилось видеть дома. Это было завораживающе красиво.

- Свобода относительна. Мягко и ласково прозвучал его голос. Ты свободна в своих мыслях и чувствах. Остальное вторично.

- У меня чувство будто в моей жизни они копаются как в белье. Разглядывая и 
обсуждая каждое пятнышко. И мы здесь вроде бы одни.. но это только кажется.. их здесь много, очень много.. мне иногда кажется, что я больше не могу.

Он вздохнул, притянул её к себе, успокаивая, согревая и нашептывая, что все пройдет, 
обязательно как-нибудь пройдет. Хотя сам не знал как, когда... ему просто очень хотелось в это верить. 

Они ушли в дом. А странный прозрачный спутник, летел по ночной длинной стороне эллиптической орбиты и нес в себе маленький домик со светящимся окошком.

Когда она наконец заснула, он снова вышел наружу из дома и долго пытался прочесть  ответы в мозаике неба, равнодушно переливающейся наверху.
   ***
   Она пыталась материализовать дверь уже третий месяц. Руки были в ожогах, дом в подпалинах, он начинал сердиться, а дверь, чтоб ей, все не удавалась и не удавалась. Когда в очередной раз пространство было вспучилось до размеров баскетбольного мяча, но тут же схлопнулось терпение у него закончилось. Он мазал облепихой обожженные ладони ей и кричал... много чего кричал.. она не слышала и почти не видела, оглушенная взрывом. 
На следующий день, когда он, уже спокойный как обычно изложил ей свой взгляд на ее дальнейшие попытки самоубийства у него на глазах. 
- Тогда дай мне книгу... скорее беззвучно шевельнулись ее губы
Он тихо зарычал.
- Я не хочу для тебя этого. 
- Я уже это, я с рождения это, но я не знаю как этим пользоваться. Научи... научи не устраивать бурю, если нужен весенний дождик, просто напугать идиота, а не отбивать ему почки ментальным ударом... я не соразмеряю свою силу.. 
- Ты не знаешь цены. Обратной дороги не будет.
- У меня ее и не было. Есть лишь иллюзия обычного человека.
Он вздохнул и спустился в подвал. Там в тайнике лежал фолиант, обтянутый белой кожей с инкрустированным большим голубым топазом, цвета неба.. такого далекого и родного неба.
Повинуясь какому-то безотчетному импульсу она положила пальцы на камень и мир закружился, все залил голубой туман, сквозь который пробивались золотые и алые сполохи, закручивались, изгибались. Потом внезапно полыхнуло ярко-белым и все исчезло.
   ***
   Большая чёрная кошка выходила из тени скального козырька 
мягко, почти текуче, но что-то в ее силуэте неуловимо намекало на 
жуткую усталость. Казалось, тень как амёба выпустила ложноножку в 
прибой лунного света, облизывающего скалу, мир голубой и черный, 
разделенный четкими линиями на две стороны ночи - прозрачную и 
непрозрачную. Тень выпустила ее, саму похожую на тень, и сомкнулась 
за ней беззвучно как смыкаются воды. 
       Она растянулась на теплом еще от дневного жара камне, зализывая 
невидимые в темноте раны. Две зеленые звезды затуманились. 
Безопасности не было, но сил боятся тоже уже не было. Где-то внизу 
вздыхали сосны. Тяжело опустив голову на лапы, она погрузилась в сон. 
Завтра, каким бы оно не было, будет только завтра.
       Бессознательное сжималось пружиной нервных волокон и 
заставляло бежать во сне по странному городу, карабкаясь вверх, по
обшарпанным лестницам туда, где плоскости пространств сходились и 
не оставляли и малейшей щелочки пролезть, а пролезть зачем-то было надо,
заставляло скользить с ледяных гор, перепрыгивая через остовы 
разбитых машин ловко уворачиваясь от зубов разбитых стекол. Тело 
теряло очертания, словно небо, линяя с ночи на утро перекраивало и ее,
заменяя черный мех на бледную, покрытую мурашками от утреннего
холода кожу. И только раны оставались на своих местах. Страшные,
запекшиеся в черно-коричневую корку полосы.
   ***
   Всем, кто видел бабу Арину вблизи на ум приходила одна фраза: 
"Столько не живут". В том, что это существо все-таки живое любой 
встречный-поперечный убеждался, как только встречался взглядом с парой 
острых как буравчики глазок, сверкающих под косматыми бровями серо-
зеленого цвета. Такой же колер был и у волос, торчащих над губой и на 
подбородке. А цвет кожи был тем самым, что в народе именуют серо-буро-
козявчатым. Сама баба Арина утверждала, что это всё от того, что она 
регулярно делает маски из болотной тины. И кожа у нее от этого на ощупь
бархатистая. 
           Баба Арина вообще о себе заботилась и украшала как могла.
Правда из-за этого все, кто видел ее издалека принимали за ходячий 
замшелый пень с клумбой наверху. Любила она соорудить на голове 
палисадник по-настроению. Бывали дни водных лилий и рдеста - тогда 
от нее особенно сильно несло тиной, смолок и ветренниц, и всякого 
разнотравья и разноягодья. Всё, что обнаруживала в пределах досягаемости 
её неутомимая творческая натура шло в дело победы красоты над косной 
материей. На зиму красота сушилась впрок вперемешку с белыми, 
подосиновиками и прочей грибной радостью. Одежду свою она тоже не 
обходила вниманием. Мох, кора, стебли осок и луговых злаков, нашивались 
или вплетались в каждый предмет ее гардероба уже.. в общем столько 
не живут, но баба Арина жила. Жила потому что слово знала. И не одно. 
И не все безобидные.
          Жила она в бревенчатой избушке, без всяких курьих ножек причем. 
Лет десять назад как срубленной. Фермер из дальнего села подсобил, 
за то, что жену его от бесплодия вылечила. Изредка наведывались к ней 
местные и неместные жители, из тех кому очень надо было, да собес иногда. 
- Привез мне калоши? Ивашка из дворца пенсионеров, - хихикала вредная бабка
над долговязым и худющим очкариком, работником соцобеспечения Иваном 
Федоровым 21 года от роду. Ездил к ней только он. Прочие боялись, а этот, 
несмотря на все обещания изжарить под простоквашкой был пока цел. 
Наверное потому, что периодически притаскивал бабке, то, что она заказывала 
из города, да слушал ее байки под чаек с вареньем. Под "калошами" бабка 
имела в виду кеды. Нравилось ей в них по лесу ходить - мягко, тихо и удобно.
           Этим утром баба Арина решила порадовать себя эдельвейсами.
Помнила она, что романтические это цветы и что-то ей их очень захотелось
и полезла она в гору, кликнув с собой Лысого. Когда-то ему, молодому 
еще волку топором стесали кожу между ушами, благо уши прижать успел. 
Подобрала зверя бабка, выходила. С тех пор стала она с хвостом. Куда 
сама - туда и зверь. Баба Арина вела с ним долгие диспуты на философские
темы и утверждала, что он на редкость упрямая и консервативная сволочь,
и совершенно не желает принимать новых течений. Уперся в этих немцев и 
всё.
           Тропинка карабкалась в гору, постепенно выдыхаясь и становясь 
все уже и уже. Полемика бурлила вовсю. На кустами разносился скрипучий 
голосок старухи, изредка перемежаемый короткими волчьими подвываниями. 
В разгаре полного, но небесповоротного разгрома волчьей позиции тот вдруг 
занервничал, заметался и заскулил. "Все ты придумываешь," - сердито 
огрызнулась бабка. Чуешь, что концепция твоя яйца выеденного уже не стоит 
и слинять хочешь? Ну ладно, ладно - пойдем, дезертир несчастный, посмотрим, 
что за падаль ты унюхал на сей раз.
   ***
   Свет. Вокруг только свет и нет ничего, ничего 
кроме света. И когда тебя начинает что-то неумолимо выдавливать 
из него, возникает странное ощущение будто тебя изгоняют из 
родного и привычного мира в какой-то чуждый, где ты уже не 
растекшаяся блаженная субстанция, не имеющая границ 
с окружающим, а маленький комочек сознания в окружающей 
непонятной и неизведанной среде. Непонятно куда, непонятно 
зачем.. снова. 
     Память выползает из дальних закоулков нехотя, определяет 
низ и верх, еще не называя, рыбой вплывая во все более и более 
материализующийся мир, сквозь неназванное, но прочувствованное 
не хочу. Чудно появляются звуки, сначала это непонятное бульканье, 
которое только после преодоления сознанием некого порога 
складываются в слова:
    - Вставай, я те не слон индийский тебя ворочать как бревно.

    Вставай это наверное мне, а кто я, и чем вставать. В белесом 
мареве плавают цветные пятна, колышутся, колышут меня.. зачем... 
Встают на ноги, значит у меня должны быть ноги. - мысли плавающие 
словно отдельно от тела с удивлением обнаруживают одну, а затем 
вторую ногу, ощущая их изнутри, ими можно подвигать.

    Так. Кроме ног должны быть руки - и перед глазами появляется 
пятно, приобретающее очертания руки, по моему хотению рука шевелит 
пальцами, машет в разные стороны.
    - Вставай, окаянная, пока какие-нибудь туристы по закону подлости 
не нагрянули.. тогда тебя доразберут на твои кошачьи запчасти. 
Ты на это хочешь все жизни потратить,?
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"