Далеко-далеко. Где-то в центре вселенной. - А все мы внуки вселенной, поскольку Земля, породившая нас, ее ребенок. - Где-то на великолепной сверкающей черной глянцевой поверхностью планете без атмосферы. Под прекрасной галактикой, радужной россыпью звезд, закрученной в восьмерку бесконечности и занимающей там полнебосвода. Поражающий воображение вид. Там стояли они.
Легкая стройная девушка, одетая в шелковое белое почти прозрачное платье с тонкими бретельками на ровных плечах. Вокруг ног ее обвились золотистые сандалии наподобие тех, которые носили греческие боги. На платье не было видно ни одного шва, и само оно струилось слишком легко, чтобы можно было поверить, что это всего лишь материя. Под порывами несуществующего ветра платье колыхалось из стороны в сторону, как и длинные пушистые светлые волосы девушки.
Рядом стоял парень. Ровные строгие плечи и правильная, как и у нее, осанка. Он был одет в обтягивающую майку, а ниже пояса в длинные белые свободные бриджи до щиколоток и в такие же как у девушки сандалии. Его грудь была открыта, но на ней не выступало ни мурашек холода, хотя температура здесь была приближена к абсолютному нулю, ни каких либо других обычных человеческих изъянов.
Парень стоял близко в девушке, но не прикасаясь к ней, и оба они смотрели за горизонт вверх, туда, где фантастическим недоступным человечеству видом простиралась галактика-восьмерка.
Конечно же, они были не люди.
Их одежда состояла из живого тумана, свободно менявшего свою форму по собственному желанию. Они могли бы стоять здесь голыми, и это никого не смутило бы. Но в силу учета традиций людей Земли, пока еще нуждающихся в одеждах, сейчас они были одеты, а живой туман был выбран и удостоен награды существовать во вселенной рядом с ними.
Они молчали. Но скорее в силу момента, а не потому что совершенно не нуждались в словах.
Это продолжалось долго, и они не отрывали взгляда от восьмерки, и вдруг странным неземным ярко-золотым или даже красивее, странным теплым полным света оттенком что-то сверкнуло там, где два нуля восьмерки соединялись друг с другом.
Мягкий свет отразился в их одинаково блестящих застывших в ожидании глазах. Мгновение, и сияющая точка снова скрылась за какими-то другими звездами и планетами.
И тогда, как по команде, они оба опустили взгляды. И словно вдохнули несуществующий воздух, приходя в себя. Девушка опустила голову, рассматривая сандалии, а парень наконец-то прикоснулся к ней, обняв и легко прижав к себе. Она повернулась к нему. А он смотрел на нее странным пронизывающим взглядом, в котором яркой темной вспышкой горела злость. Матово-зеленые странного оттенка глаза. Она молчала, разглядывая лежащие на нем свои руки, а потом медленно подняла на него взгляд, бесстрашно встретив его злобу нежностью. Она знала, какая внутри него сейчас тоска. Точно такая же тоска жила и глубоко в ней, тщательно скрываемая ото всего света и даже от нее самой.
- Я должна идти... - сказала девушка....
- Не должна. - Он помолчал, кусая губы. И обвинительно и обиженно произнес. - Но ты зачем-то идешь.
- Это было решено, я согласилась, - рассудительно и тепло ответила она, хотя знала, что он в очередной раз взорвется после этого. Он взорвался, но не так как сначала, просто начал спорить.
- Совет не должен был предлагать это тебе. У него есть куча других, куда более приспособленных.
Она тихо улыбнулась, глядя ему в глаза. Помолчала, не собираясь говорить в очередной раз что-то обыденное, что-то, что они уже давно оба знали.
- Ты единственная кто имеет шанс справиться, - слова главы совета, ее отца. Необычного лидера, чьим необычным ребенком она была.
- Я знаю, что это все так. Но почему я должен оставаться здесь?! - Он, его бешеные зеленые глаза. Жестокая ссора, ссора двух человек, которых она любила. И оба не хотят отпускать ее, оба противятся, оба злятся, чтобы продолжать притворяться сильными, зная, уже с первых слов, что все решено.
В тот момент, когда свернет Дыхание Жизни, планета на перекрестке миров....
Момент, определяющий, что половина жизни этой вселенной уже закончилась.
Они были звездными странниками, цивилизацией, перешедшей с физического существования на другую высшую стадию. Они изучали звездные миры, как и все другие живые расы, пытаясь разобраться в смысле всего этого. Они узнали что вселенная умирает. Они летели между звездами, находя много живых форм, но ни во что не вмешиваясь. Они были стары, почти как эти звезды....
Они прожили и пережили слишком многое, чтобы понять, что нужно новое поколение, которое совершит то, на что уже не хватит сил им самим.
Они и были этим новым поколением - они, и еще несколько десятков бессмертных, не имеющих физической формы, существовавших лишь для того, чтобы охранять и оберегать вселенную, которая в один момент, все-таки однажды погибнет, так и не открыв им смысла своего появления.
И хоть они и прожили бесконечную для живых существ жизнь, они не желали, не хотели умирать и допускать смерти. Везде и повсюду где находились, они оберегали жизнь....
И вот сейчас....
- Отказавшись от физической формы, мы совершили ошибку. Мы отошли от корней, и теперь мы лишь духи, призраки, тени, хоть и живые. Мы даже не может по-настоящему любить....
- По-настоящему, папа? Разве вы с мамой не любите друг друга по-настоящему?
- Мы любим психически цельно и мы любим духовно. Но мы не может соединиться в одно существо, и это наша самая большая печаль. Ты видела, как любят те кто жив?
- Но они любят лишь чтобы размножаться и потому что умрут.
- Не только. Они лишь не хотят до конца осознать то, что понимаем мы. Мы узнали этот мир, который нематериален, и он имеет решающее значение для того материального мира. Но сами мы не можем существовать в том мире, и сделать в нем что-то, что спасет нас всех.... А ты...
- Я могу?
- Дыхание Жизни не планета. Это шар из золотого тумана душ, это божество, главная загадка вселенной. Даже мы можем лишь догадываться, что это означает. Когда Дыхание Жизни заболевает, мы лечим планеты и живых людей. Их души выходят оттуда и возвращаются туда, когда они умирают. Дыхание Жизни душа этой вселенной. А мы лишь маленькие микробы, созданные для того, чтобы ее защищать. Наши души даже не попадут в Дыхание Жизни, потому что слишком отличаются от обычных. Они серебряные. И твоя тоже, но ты не обычная. Ты была сделана по-другому. И ты можешь...
- Если я могу, то я пойду туда. Папа.
- Да. Ты пойдешь, и сделаешь что-то важное.
- Что важное? Скажи мне и я...
- Ты все равно забудешь все что я скажу. Ты родишься заново. Все что тебе нужно знать. Эта планета называется... Земля.
- Они все называются Земля... - зеленые глаза, смотрящие все так же пронзительно.
"Мы стали другими, но так и не избавились от эмоций. И это прекрасно, - подумала она, обнимая его существо. - Почему сейчас мы выглядим как люди, но все равно не можем почувствовать того, что они?"
Он вздыхает и тянется к ней в ответ. Они на минуту почти сливаются. Их мысли одинаковы, чувства одинаковы. Они могут проявлять эгоизм, но лишь тогда когда это не касается главного. Понимание мира - одно и то же, все смыслы, все цели - одни на двоих.
- Я пойду туда, чтобы быть рядом с тобой. Земля... эта Земля отсюда так далеко.
Она чувствует, что в такие минуты о таких чувств, как то, что охватывает вдруг ее, люди плачут.
- Тебе нельзя. - говорит она через силу. - Отец запретил тебе...
Он отстраняется. Темпераментный. Злой. Она любит его - почему? Потому что он спасает вселенную? Да. Это причина. Или потому что они дополняют друг для друга? Она не знает, какая причина главная.
- Почему?! Это то, чего я не могу понять и не понимаю. Почему они запретили мне это?!
Она и сама не до конца понимает, в чем смысл. Но почему-то все именно так. И он не может быть рядом с ней там.
- Это мое испытание - шепчет она ему на ухо. Хотя на голой поверхности неживой холодной планеты шептать невозможно.
Он не находит слов, и вместо них обнимает ее и целует. Так делают люди на земле. Странно. Непонятно - зачем это? Но он все равно целует.
- Я вернусь и мы снова будем одним целым. - Говорит она неслышно.
И он думает что верит ей. Верит, что забыв все, она не забудет его и это обещание. И старается не думать ни о чем. Он слишком велик и слишком силен, чтобы сомневаться. И слишком велик и слишком силен, чтобы не понимать.
В последний раз.
Никто и никогда не говорил ей, что она сможет вернуться. Как и никто не говорил, что она не сможет любить кого-то еще.