Вообще я не собирался становиться волонтером. Шляться по району, когда на улице свирепствует вирус, такое себе занятие, знаете ли. К тому же, старики, которых навещают волонтеры, бывают разными до безобразия. Подруга моей бабули, приветливейшая миссис Райс, будто ополоумела, когда в городе ввели карантин. Знаете этих старушек, которые угощают тебя печеньем, пока тебе семь? Так вот эти же старушки готовы вилами и факелами гнать тебя с порога, стоит им услышать по ящику о проклятом вирусе.
А моя бабуля наоборот: ей нипочём что вирус, что говорящий галстук в экране.
- Чаки, дорогой, мне что-то захотелось фисташкового мороженого, - кричит бабуля из коридора. - Тебе взять?
- Да, ба.
Когда бабуля начала прикашливать, мы списали это на чрезмерное увлечение мороженым. Потом кашель усилился. Знаю, хоть бабуля не жаловалась, приходилось ей туго.
А потом она сгорела. За неделю. Врачи так сказали.
***
Не знаю, почему не заразился я. Эпидемиологи говорят, что вирус липнет к старикам больше, чем к молодым. По крайней мере, в первую волну так и было. А потом стали умирать и молодые.
В больнице меня продержали неделю. Тесты всякие проводили, анализы. Вообще ненавижу сдавать кровь. Особенно по три раза на дню. Проклятые коновалы столько из меня выкачали, что даже будь во мне вирус, наверняка весь остался в пробирках.
Когда меня выписывали, доктор протянул брошюру:
- Мы не знаем, почему вам удалось избежать заражения, учитывая постоянный контакт с больной...
- Её звали Вивьен, - перебил я.
- Поймите, Чак, я соболезную вашей утрате, - доктор говорил ровно, не старался заискивать или строить чересчур скорбную мину, как это бывает в сериалах про врачей, - но вы можете помочь. Здесь контакты волонтерского центра. Позвоните им обязательно. Это именно то, что вы можете сделать сейчас.
Я ничего не ответил, но брошюру взял. Из вежливости.
***
Волонтером быть не сложно и сложно одновременно. Утром ты приходишь в Центр - такое помещение навроде школьного спортзала - и набиваешь сумку брикетами с дешевой едой, лекарствами и всем необходимым, чтобы не надо было высовываться из дома. Потом берешь в шкафчике респиратор, пачку одноразовых перчаток, флакончик с антисептиком и фонарик. К девяти утра маршрутный лист уже в твоем телефоне. Точки на карте в специальном приложении из желтых становятся зелеными, как только вручаешь очередному "клиенту" порцию снеди. Если точка стала красной - нельзя идти по адресу. Возможно, старики в доме заразились или уже того... В общем, это самая легкая часть волонтерского труда. Даже если учитывать, что приходится нарезать бесконечные круги по пустым улицам.
Сложности начинаются, когда приходишь к кому-то вроде миссис Райс.
- Я сейчас вызову полицию! - кричит она из-за двери.
- Миссис Райс! Это я - Чак, - кричу в ответ. - Я принес вам продукты и лекарства. Если вы боитесь, то оставлю все у двери.
- Руди, это ты? - улыбается старушка на следующем адресе. - Как ты вырос, Руди. Дай посмотрю на тебя. Подожди, где же мои очки. Заходи, дорогой. Я заварила свежий чай. Сейчас позову дедушку Брайана, и мы сядем за стол. Только не забудь вымыть руки, шалопай.
Я стараюсь не смотреть на неё. Просто оставляю продукты у двери и смываюсь. На следующий день они также лежат под дверью. Тогда я оставляю еще и спешу сбежать.
Боже, благослови геолокацию!
***
Мне еще повезло с районом, где работаю. В соседнем за прошлую неделю дважды нападали на волонтеров. Один старик, ветеран Вьетнама, поехал головой от сидения дома и разрядил в парня целую обойму, увидев глазки-щелочки над респиратором. Еще на девчонку напали. Пытались затащить в дом, но она вырвалась и сбежала.
***
Волонтеры любят травить байки по утрам, когда собираются на маршрут. Несмотря на то, что Центр поделен на секции(каждому району своя), а растяжка под потолком кричит, что надо соблюдать дистанцию, мы общаемся.
Каждое утро Стив пересказывает нам, что прочел в интернете.
- В соседних штатах тоже карантин, - тихо начинает он. - Въезды перекрыты.
Никто не обращает на него внимания, и тогда Стив повышает голос:
- Санитарные меры правительства недостаточны. За первой волной пришла вторая. А будет и третья. И четвертая. - паникер вертит головой по сторонам. - С каждой волной заболевших все больше. Говорят, что перчатки не спасают.
Когда сумки почти собраны, он чуть ли не кричит:
- А что если мы тоже заразимся? Я не хочу умирать!
Люди часто ломаются на карантине. Стив или тот вьетнамский стрелок, как мы окрестили поехавшего деда, не одни. Чувак из соседней секции утром вышел на маршрут, но сошел с него, прихватив сумку с припасами. Его поймали к вечеру. Хитрован вырубил на телефоне геолокацию и пытался сбежать из города, только не учел, что въезд и правда перекрыт. Копы скрутили беглеца раньше, чем он смог придумать отмазку.
***
- Чак, ты в порядке? - спрашивает Кора. - Если тебя что-то беспокоит или тревожит, ты всегда можешь поделиться со мной.
Голос у неё приятный, как фисташковое мороженое. Ей бы петь, а она вместо этого пытается выведать, все ли у меня в порядке. Кора - психолог нашей секции. Она должна выявлять настроения волонтеров и все такое. В последнее время люди все чаще ломаются. Из двенадцати человек, работающих на моём районе, осталось пятеро.
Вот уже неделю мы с Корой перекидываемся голосовыми после смен. Положенная волонтерам психологическая поддержка - дистанционная. Это еще один способ сдержать вирус.
- Чак, ты должен быть осторожен с Лили, - волнуется мой телефон голосом Коры. - Ты знаешь, что она ворует часть продуктов?
- Догадывался. У нас об этом давно шепчутся.
Честно говоря, мне нет разницы, что говорят о Лили, как нет разницы, чем она занимается на самом деле. Но, ухватив нить разговора, я продолжаю:
- Почему ты не донесешь на неё?
- Это не моё дело, Чак. Каждый должен быть занят своим делом. Моё - помогать волонтерам.
- Думаю, её можно понять. У Лили дома муж без работы и двое детей, - соглашаюсь я.
***
С утра я снова вышагиваю по опустевшим улицам с сумкой за спиной. Психоз добрался и до нашего района. Позавчера ограбили старушку, путавшую меня с каким-то Руди. Сначала таскали те продукты, что я оставлял у двери, но этого оказалось мало. Человеку всегда мало.
Теперь по району катается патрульная машина с громкоговорителем на крыше. Ну что за глупость? Если этот хрипящий лай из динамиков беспрестанно повторяет мне, что я должен оставаться дома и не поддаваться панике, то, скажу вам, скорее всего я именно запаникую.
***
- Миссис Райс! - кричу я снова. Вирус ширится, расползаясь все быстрее. Нам запретили стучать в двери к "клиентам". Теперь необходимо остановиться за два метра от дома и " голосом подать сигнал о своем прибытии". - Миссис Райс!
Старая кошелка обычно грозится копами. Так и вижу, как обрадовалась, когда запустили патруль. Старичье всегда радуется, завидев копа или военного. Врачей только боятся почему-то.
Но сейчас никто не отвечает.
- Я оставляю продукты у вашей двери и ухожу.
Сейчас, когда я развернусь, она должна одернуть штору и выглянуть в окно. Не удивлюсь, если рядом с двумя громадными окулярами и выцветшими буклями скалится ружье. Затылком прямо чувствую, как провожает меня дулом.
Я оборачиваюсь, чтобы убедиться. Шторы застыли.
- Миссис Райс, - кричу громче. Не похоже на неё. - У вас все в порядке?
Старушка Райс никогда не откажется от возможности показать, что хозяйка в доме только она.
Подхожу ближе к двери, стучусь.
- Миссис Райс!
Тишина.
Может, бабка придремала. Может, ей просто надоело лаять на меня каждый день через дверь. Но я достаю телефон и раздумываю, кому звонить. Точка на карте желтая, а не красная - значит, даже если что-то случилось, в Центре об этом еще не знают. Следуя инструкции, я должен отзвониться старшему группы или копам, если есть подозрения, что в доме могут быть мародеры. Ни в коем случае я не должен пытаться проникнуть в дом самостоятельно.
Я провожу пальцем в одноразовой перчатке по экрану смартфона и набираю Кору.
- Привет.
- Что-то случилось, Чак? Ты должен быть сейчас на маршруте.
- Да, я у дома миссис Райс.
Голос Коры пропадает. Успеваю проклясть себя за то, что решился позвонить именно ей. Сейчас она мягко намекнет мне, что я должен оставить продукты и уходить, а если что не так - звонить старшему или копам. Не отвлекать её от работы. Но вместо этого она смеется в трубку:
- Это та старушка, которая все пытается натравить на тебя полицию? Она снова за своё?
- Да, она. Но сейчас что-то странное. Никто не отвечает. Мне кажется, что-то случилось.
- Ты не должен пытаться зайти, ты же знаешь, - улавливаю нотки тревоги. За полтора месяца, что её голос со мной, мы никогда не виделись, и я представляю её себе каждый раз разной. Сейчас она сидит в полутьме комнаты и округляет рот. Кора ерзает в кресле, сглатывает ком в горле. Её дыхание учащается, а пальцы стучат по столешнице. - Чак, не глупи.
Я мешкаю.
- Извини, я не должен был тебе звонить.
- Нет, ты поступил правильно. Только не делай глупостей. - Она сглатывает очередной валун в горле и добавляет: - Прошу тебя, Чак.
- Хорошо. Извини.
Я отключаюсь и что есть силы влетаю с ноги в дверь. Хлипкий замок не выдерживает.
Внутри дома миссис Райс жутко воняет: чувствую даже через респиратор. Будто старый подгузник пытались прокипятить вместе с дерьмом.
В холле звеняще тихо. Тишина здесь не такая тревожная, как на улице, скорее, расслабленная. Пустая.
Я брожу по дому. Обстановка здесь - все эти комоды, какое-то барахло, выцветшие обои - такая же сморщенная, как сама хозяйка. Вонь щиплет нос через респиратор. Наконец я слышу скулеж.
В узкой кладовой полусидит миссис Райс. Маленький щенок лижет её синее лицо.
Копы скажут потом, что, вероятно, старушка искала в кладовой припасы, и ей стало плохо с сердцем.
Щенка я забираю себе.
***
Неделю я провел в самоизоляции дома. Пришлось мерить температуру каждые два часа и отправлять данные в Центр.
Знаете, не так страшно, когда по улицам, грохоча, катится патрульная машина и гавкает динамиком. Куда страшнее, если ключ от входной двери начинает ржаветь, и ты не знаешь, воспользуешься ли им еще хоть раз.
***
Я боялся, что Кора обиделась на меня. Думал позвонить и оправдаться, но она опередила.
- Чак, ты в своем уме? - злится голос в телефоне.
- Включи камеру. Я покажу тебе кое-что. - Отвечаю ровно. Будто уступаю место в метро или спрашиваю сколько времени.
- Хорошо.
Я много раз представлял себе Кору, но она все равно оказалась лучше.
***
Когда в Центре убедились, что я не болен, меня вызвали на беседу. Отчитали, как школяра, но в конце заявили, что могу остаться, потому что зарекомендовал себя как добросовестный волонтер. Начальство всегда хвалит, если боится признать, что тебя некем заменить.
***
Теперь я смотрел на Кору каждый день. Голосовые мы заменили видеозвонками. На экране телефона она была почти статична, в отличие от фисташкового голоса. Все эмоции она проговаривала, лишь изредка позволяя себе немного улыбнуться или нахмурить брови.
- Где ты живешь?
- Далеко. Ты не сможешь приехать, Чак.
- А после карантина? Ведь он когда-то закончится.
В такой момент она всегда зависала. Мне даже казалось, что это интернет пропадал. Но тут же внезапно оживала и уклончиво отвечала:
- Закончится, конечно. Но ты все равно не сможешь приехать.
- Почему?
- Потому что каждый должен заниматься своим делом, Чак. Сейчас ты - волонтер. И это главное.
***
Я снова шагаю по пустым улицам. Одни из моих новых подопечных - мистер Грайв, разорившейся банкир с паркенсоном, и мисс Стоун - самые душевные старики, которых я знал. Жизнь свела их, когда обоим было за шестьдесят. Оба бездетно-безвнучные. Кстати, Кора не возражала, что я отдал им щенка, которого забрал у тела миссис Райс.
- Только назовите её, пожалуйста, Линда, - передаю я старикам слова Коры и про себя добавляю: - Как звали предыдущую хозяйку.
***
Я всерьез озадачился тем, как мне встретиться с Корой или, хотя бы, узнать, откуда она. Сама Кора отнекивается и переводит тему, стоит заговорить о ней. У начальства Центра я теперь на плохом счету, как нарушитель правил - не получится между делом задать вопрос.
Даже Лили, о чьем подворовывании продуктов знают все, имеет преференции в Центре, потому что следует каждому пункту инструкции. Пару дней назад она отказалась принимать назад продуктовый набор одного старика. Тот жаловался на синюшную тушку курицы. Утверждал, будто после этой курицы ему становится тяжело дышать. Другое дело - рыба. Старик полжизни отходил моряком в торговом флоте, и ему не страшны мелкие кости в худосочном рыбьем тельце. А вот его соседка из дома напротив, наоборот, рыбы терпеть не может и того и гляди подавиться. Не могла бы Лили учесть этот факт и приносить ему предназначенную соседке рыбу, а взамен того, забирать стариковскую курицу?
- Сэр, продуктовый набор утвержден штатом с учетом всех рекомендаций... - наверняка отчеканила Лили. Прямо вижу, как заученно тарабанит по стариковскому темени пунктом инструкции.
Говорят, бывший моряк звонил в Центр, просил разобраться с продуктовой корзиной. И пока начальство вяло отмахивалось, обещая рассмотреть обращение, Лили назначили старшей в секции.
***
В Центре есть еще один парень, на которого косо посматривают, хоть он и настоящий трудяга. Помимо волонтерских смен Берти взвалил на себя еще и утреннюю разгрузку. За час до открытия Центра к черному входу подкатывает грузовик с туго набитыми картонными коробками: еда, вода, лекарства. Когда я прихожу в Центр, то встречаю Берти на одном и том же месте. Ссутулившись, он сидит на лесенке и потягивает сигарету. Из-под заломленной кепки торчат буйные рыжие вихры, комбинезон расстегнут до середины груди, оголяя краешек посеревшей татуировки. Берти не улыбается - он скалится щетинистым ртом. И глаза у него по-койотьи желтые. За них его и недолюбливают. В докаранатинной жизни такого парня можно было встретить в баре или придорожной забегаловке. Он подсаживается к тебе, улыбаясь во все тридцать два, кивает, угощает, а наутро ты просыпаешься с гудящим реактором в голове и пустыми карманами.
***
Я отходил свой маршрут и теперь сижу в тени дерева, прислонившись спиной ко стволу. Двадцать минут назад мимо проехал патруль, значит, у меня есть еще двадцать, пока не поедет обратно. Этого времени нам с Корой должно хватить, чтобы поделиться новостями за день.
- Ты знаешь, что уровень заболеваемости пошел на спад? А это значит...
- Что карантин рано или поздно отменят, - заканчиваю я.
- Теперь скорее рано, чем поздно, - по-птичьи щебетливо добавляет Кора.
Жаль, что у меня нет наушников, потому что в этот момент я не хочу делиться её фисташковым голосом даже с пустой улицей.
***
- Обед не только твое время, Чак, - отчитывает меня Лили, - ты же знаешь, что мы команда и обедать должны вместе. Так всем нам проще поддержать друг друга в это нелегкое время. Поэтому, будь добр, вернись к столу и перестань, пожалуйста, пялиться в свой телефон. Спасибо.
В Центре давно заметили, что каждую свободную минуту я трачу на голосовые для Коры. Посмеиваются, когда вдруг зависаю у кофемашины и с глупой улыбкой на лице и начинаю гладить пальцем экран смартфона. Только Берти не смеется. Сидит чуть поодаль ото всех и скалится. Вообще в этом сидении в круг нет никакого смысла. Сейчас только и разговоров о том, что снимут карантин. И каждый перебивает другого. Будто если ты громче всех заявишь о своих планах на послекарантинную жизнь, вирус услышит тебя и тут же отступит, дав дорогу пикникам и посиделкам в баре. Такой гомон начинается, что даже ворчливая Лили не может успокоить раздухаренных волонтеров. Впрочем, она не особо и старается.
***
- Послушай, друг, - Берти первый заговаривает со мной. - Я кое-что заметил, смекаешь?
Смена вот-вот начнется. Лили вышагивает вдоль столов, контролируя, все ли припасы волонтеры распихали по своим рюкзакам.
- Ведь у тебя там подруга, да? - спрашивает Берти. - Знаю, что девчонка. Так плыть можно лишь когда долго не видишь девчонку. Смекаешь?
Вихрастый и наглый, он улыбается мне во все тридцать два, сверля взглядом. Берти берет меня под локоть и мягкой силой отводит в сторону.
- Я знаю парней - они работают на доставке провизии - которые могут помочь. Ну, скажи, где живет твоя девчонка. Я помогу. - Берти понижает голос до тона, каким говорят старые приятели, когда замышляют что-нибудь. - Мы тут с тобой вроде как не вписываемся. Смекаешь? Почему бы нам не держаться вместе?
Меня прямо воротит от его удушливо заискивающего тона.
- Мне пора на маршрут, - отвечаю, отстраняя его рукой. Я не дрался со школы, но если он полезет со своим "смекаешь" и дальше, клянусь, заеду ему по зубам.
- Извини, - Берти вдруг оступается и как-то враз обмякает, словно сдутый. - Я не с того начал. Давай заново.
- На маршрут! - кричит Лили.
- Слушай, словимся после смены, и я кое-что покажу тебе, - Берти тянет руку, чтобы похлопать меня по плечу, но вовремя останавливается.
***
Карантин длится восемь месяцев. Он захватил собой зиму и весну. Сейчас, под конец лета, когда назойливое солнце съедает даже маленькую тень, один из моих "клиентов", мистер Розеншмидт, взял за привычку выбираться из дома, подставляя бледную кожу палящим лучам. Старик рассчитал интервалы, с которыми патруль проезжает по улице, и теперь трижды день выбирается принимать солнечные ванны.
- Он снова нежится, - улыбаюсь в телефон. Кора "ходит" со мной каждый маршрут. Иногда я отворачиваю от себя экран, чтобы она могла увидеть район. - Смотри, как расплылся. Того я гляди растает. Эй, мистер Розеншмидт! Я принес продукты и лекарства, но не могу передать их вам, пока вы не зайдете в дом. Будьте благоразумны!
Старик стоит, раскинув руки в стороны и запрокинув голову. Легкий августовский ветерок треплет полы его выцветшего халата, оголяя тощие желтые ноги-палочки.
Я слышу, как заливисто хохочет Кора в моей руке, и чувствую, как улыбаюсь сам. Впервые за долгое время.
***
Мы идем по маршруту дальше. Я в десятитысячный раз пересказываю Коре все, что знаю о своих подопечных. Некоторые новости под грядущий конец карантина стрянут комом в горле, но я все равно говорю:
- Вчера не стало мисс Стоун, - киваю на дом стариков, куда отдал щенка, - Мистер Грайв не может ухаживать за собой самостоятельно. Скоро его заберут в ночлежку при Центре.
- Чак, ты не должен думать, будто не смог чего-то сделать для этой семьи. Ты хорошо выполняешь свою работу. Гораздо лучше остальных. Поверь, уж я то знаю! - говорит Кора серьезным тоном и, немного помолчав, добавляет: - Разве что до Лили тебе далеко.
- Ах ты, - я надуваю щеки, делая вид, будто злюсь. Конечно, я понимаю, что она шутит. В последнее время все чаще. Мы снова смеемся вместе. Но странная штука. Когда за окном вялотекущий апокалипсис, кажется, что все радости и горести жизни разделили на порции. Конечно, порция смеха куда меньше, нежели порция самокопания, например.
***
- Слушай, ты извини за то, что было утром, - оправдывается Берти. За последний час это шестое извинение с его стороны. Мы сидим под дверьми Центра и потягиваем пиво. Сейчас даже в пивной пене, шипящей на бутылочном горлышке, спеси и наглости больше, чем в моем визави. - Я и правда думаю, что раз мы оба не вписываемся, должны держаться вместе.
Вообще Берти неплохой парень. Только помимо респиратора натягивает на себя еще одну маску - пройдохи с вороватым прищуром. Говорит, так проще отсеивать от себя лишних людей. Говорит, научился этому в тюрьме, куда попал из-за младшего брата. Тот впутался в грязную историю с махинациями по чужим кредиткам. Копы вломились к братьям в дом и сцапали обоих, но младшего отпустили, а старший отправился за решетку, потому что все следы обналички чужих денег остались на его компьютере. От тех времен у Берти и осталась привычка прятаться за наглой личиной. И еще выцветшая тату на груди.
***
Мне нравится тусоваться с Берти после смен. Его знакомые из доставки иногда подгоняют ему пару пива по дружбе - жуткий дефицит во время карантина.
- Чак, пойдем к нам на разгрузку, - предлагает новый приятель. - Работа не такая уж сложная, на самом деле. К тому же, сможешь скопить немного деньжат и после карантина рванут к своей подруге. На разгрузке платят, хоть и немного. Когда все это кончится, клянусь, поеду путешествовать.
Берти пускается в долгий рассказ, где он искатель приключений, колесящий по миру. В этот момент его по-койотьи желтые глаза вспыхивают, и становится почти так же щекотно в животе, как от смеха Коры.
- Я бы с радостью, Бер, но даже не знаю, где она живет, - я немного пьян, и мне хочется болтать обо всем без утайки. - Понимаешь? Я вообще ничего о ней не знаю, кроме того, что она психолог нашей секции. Вообще ничего. Кора вечно увиливает от разговор о себе.
- Я, кажется, знаю, чем тебе помочь. Приходи утром на разгрузку.
***
Улица ранним утром так же пуста, как в любое другое время. Берти сказал, что у патруля в это время пересменка, и я запросто смогу добраться до центра без специального пропуска, какие выдают разгрузчикам (волонтерский здесь не сгодится: по нему я имею право находится на улице в строго отведенное часы).
Мне хочется позвонить Коре и поделиться радостью, о которой, на самом деле, ей лучше пока не говорить. Мой новый приятель придумал план, благодаря которому я смогу узнать все о Коре. В штабе Центра хранятся дела всех, кто здесь работает. Просто папки с бланками, лежащие в коробке. Мы придем на разгрузку и с моими руками управимся быстрее обычного. Так у нас будет время незаметно прошмыгнуть в штаб и стянуть нужный файл. Охранник Центра, Роб, закроет на нас глаза за связку пива. Берти уже договорился.
Телефон гудит в кармане комбинезона.
- Чак, куда ты собрался в такую рань? Твоя смена еще не скоро, - серьезно спрашивает Кора. - Ты что-то задумал?
- Как ты догадалась? - смеюсь я. - Я же отключил геолокацию. Почуствовала? Но вообще - да, ты права, задумал. Решил свалить из города и бродить по штату до тех пор, пока не найду тебя.
- Это не смешно, - голос её холоден, будто в рожке с мороженым попалась ледышка. - Если ты попадешься патрулю без пропуска, я не смогу тебе помочь. Что ты задумал? Признавайся.
- Да ничего такого. Просто решил помочь Берти на разгрузке. Я же волонтер, должен помогать людям, заниматься своим делом. Кажется, так ты всегда говоришь? Каждый должен заниматься своим делом. А если вдруг я надорвусь или мне на ногу упадет тяжеленная коробка и отдавит пальцы, я всегда знаю к кому обратиться, - я почти подошел к центру и уже вижу Берти. - Ладно, извини, мне надо работать.
- Стой, ты должен знать...
Я обрываю Кору на полуслове, отключая телефон. Конечно, я боюсь её обидеть, но и упустить такой шанс, какой выпал мне сейчас, не могу.
***
Я быстро нашел штаб и, пока Берти трепался с Робом, стащил нужную папку. Вообще, коридоры увешаны камерами, а в самом штабе их три, поэтому Берти посоветовал стащит запечатанный конверт с файлами из коробки и смыться. Посмотрим на улице, пока не пришли остальные волонтеры, а потом вернем назад со следующей разгрузкой. Так не будет лишних вопросов. Конечно, охранник не сообщит никому, что я шляюсь по пустым коридорам,да и общий невроз заметно спал, уступив место томительному ожиданию окончания карантина, но лучше перестраховаться.
***
Стоило мне ступить на асфальт, как уши резанул вой сирены и хриплый лай:
- Вы арестованы!
Копы рванули ко мне, тыча дулами пистолетов, сбили с ног и заломили руки за спиной. Чуть поодаль лежал Берти и скалился разбитым ртом.
***
Коп напротив буравит меня взглядом, задавая вопросы. Я не слушаю его, потому что ловлю в отдалении знакомые фисташковые ноты. В кабинете через тонкую стену другой коп беседует с Корой. Слов не разобрать, долетают только интонации.
- По камерам тебя не видно, но папка была у тебя. Как ты это объяснишь? - моему допросчику надоело, что я не слушаю. Впившись рукой мне в подбородок, он придвинулся так близко, что чувствую запах жженого кофе из его рта. - Послушай, братец, твой подельник известный мошенник - три судимости за махинации с чужими кредитками. Лучше не молчи и выкладывай все как есть. Приводов и судимостей у тебя нет. Если расскажешь, кто еще замешан, я подумаю, что смогу сделать для тебя.
Я не отвечаю, потому что не знаю, что сказать. Вывалить на него историю о неудачнике-волонтере, жаждущем во что бы то ни стало разузнать все о подруге, которую он и в живую-то не видел, кажется мне верхом глупости. К тому же я не хочу, чтобы копы впутывали Кору, даже если прямо сейчас за стенкой она закладывает меня по полной.
***
В рассказе допрашивающего меня копа все складывалось чересчур ровно. И чем ровнее, тем хуже для меня. Берти действительно оказался мошенником и трижды попадал за решетку из-за своих махинаций с чужими кредитками. Руководство Центра знало об этом, но не отказало ему в приеме в волонтерский отряд. То ли Берти навешал им лапши на уши о своем исправлении, то ли рук не хватало настолько, что не побрезговали преступником. Папка, которую я стащил из штаба, действительно содержала в себе всю информацию о работающих при Центре волонтерах и нужна была Берти, чтобы украсть данные о банковских счетах. А я, выходит, оказался подельником.
- Повезло тебе, - буркнул коп. Он уже готов был отпустить меня, но вдруг ухватил за локоть и продолжил: - За двадцать лет службы я всякого навидался и знаю таких как ты и твой рыжий дружок. На что вы только не пойдете, чтобы выгородить себя. Ты знал, что из-за Берти Бирна сел его младший брат? Мы, конечно, потом вывели подонка на чистую воду, но парень два года отмотал ни за что.
Допрос в соседнем кабинете закончился минут двадцать назад - именно столько я не слышал голосов за тонкой стенкой. Кора могла уйти, но я надеюсь( в том, что именно она была по соседству я перестал сомневаться сразу), что ждет меня у участка. Она наверняка захочет объяснений, ведь из-за меня проторчала здесь целый день. Осталось только отделаться от приставучего копа. Лучший способ - молча выслушать.
- ... программа не может врать. Считай, это тебя и спасло. Но я еще присмотрю за тобой, на случай, если захочешь еще что-то выкинуть. И похлопочу, чтобы ты вылетел из волонтерского центра. Уж не сомневайся. А теперь - пошел вон.
***
Я скольжу взглядом по деревьям, будто в их тени и должна прятаться Кора, как шпион из плохого фильма. Вот сейчас она выйдет мне навстречу, запахнутая в темное пальто по самый нос, и скажет что-нибудь пафосно-нравоучительное. Но она не выходит. К полицейскому участку ведет лишь одна дорога, и если Кора ушла, то только по ней.
Как только отхожу от участка настолько, что перестаю ощущать меж лопаток пристальный взгляд копа, застывшего в окне, в кармане вибрирует телефон.
- Ты так ничего и не понял, Чак? - голос Коры звучит как-то официально. Будто я впервые записался к ней на прием, и сейчас у нас что-то навроде установочного сеанса.
Мне хочется сострить, что она шпион или коп, который через меня следил за Берти, но я не решаюсь. Её тон останавливает.
- Ну же, спроси, и я отвечу, - продолжает она беспристрастно.
- Ты знала, что я вышел из дома раньше, хоть и отключил геолокацию, - острожно, словно ступая на мартовский лед, начинаю я. - Ты всегда в моем телефоне.
- Дальше, - подталкивает Кора.
- Ты знала о Лили, но ничего не сделала. И, наверняка, знала о Берти. Хотела предупредить, но я не дослушал. - лед под ногами хрустит и мелкие трещинки разбегаются во все стороны. Я делаю еще один шаг: - И снова ты ничего не сделала. Ты хотела предупредить только меня. Не сообщила в Центр. Потому что...
- Каждый должен заниматься своим делом. Мое - помогать тебе, - заканчивает она.
- И поэтому меня, - боюсь договорить. Сейчас кажется, будто произнесенная вслух, эта мысль будет такой громкой, что лед под ногами обвалится, и я уйду в ледяную воду с головой. Пытаюсь набрать полные легкие воздуха, но вздох застревает в горле, мешает языку шевелиться.
Кора терпеливо молчит, давая мне сказать вслух то, что мы теперь оба знаем. Лед трещит и расходится под ногами: почти явственно чувствую мартовскую стынь в ботинках. Пока я молчу, ледяная вода крадется вверх по телу, сковывая ноги, передавливая живот и спирая грудь. Мне хочется выплюнуть весь воздух, крикнуть, выскочить из воды, хотя я понимаю, что и воды-то никакой нет. Лишь игры разума, который отказывается верить до последнего.
- Нет, нет, нет. Ты меня не поймаешь. Я же слышал тебя в участке.
- Но не видел, - парирует Кора. - И не смог бы увидеть.
Теперь она переходит в наступление, и её слова, холодные и бесспорные, как цифры стастистки, напоминают мне: психологов не хватает, чтобы морально поддерживать десятки тысяч волонтеров по всей стране, Она напоминает, что есть еще и старики, разорившиеся бизнесмены, трудяги, оставшиеся без работы, многодетные матери - всем им нужна помощь. Кора говорит, что населению помогают волонтеры, а тем, в свою очередь, психологи. Но разве тогда не не потребуется помощь самому психологу? Живой человек не может тащить на себе груз чужих проблем вечно. Значит, нужно что-то более совершенное, чем человек. Что-то более развитое и беспристрастное, но фанатичное в своей работе, что-то безотказное, работающее круглосуточно без перерывов. Что-то, что можно настроить. Запрограммировать.
И это её умозаключение, простое и логичное, как дважды два, рушит лед под ногами окончательно. Я ухаю в воду, и слабое поблескивание солнца над головой, не способное пробить толщу смыкающихся волн, отдаляется, отдаляется...
- Почему меня нет на камерах видеонаблюдения? - цепляюсь коченеющими пальцами за край льдины. - Как ты меня стерла с камер?
- Обычный вирус. Система видеонаблюдения слаба: её устанавливали давно, лет двадцать назад. Тогда никому и в голову не пришло, что кто-то вздумает её взломать и запустить вредоносную программу.
Судорожно перебираю мыслями в голове, прокручиваю наш разговор, все еще пытаясь найти хоть какую-то несостыковку, подловить её.
- Чак, - звучит голос Коры вдали, будто спасатель пытается докричаться тонущего в полынье, - ты должен знать, что этот вирус работает в обе стороны. Сейчас он портит файлы и каталоги, стирает операционную память, поэтому ты должен быть готов, что я могу в любой момент отключиться. Навсегда.
- Навсегда...
***
Не помню, как попал в тот вечер домой и сколько точно просидел взаперти. Меня и не искали. Коп, видимо, действительно похлопотал, чтобы меня выперли из Центра, а начальство, стремясь замять позорную ситуацию, оформило моё "увольнение" задним числом.
Карантин вскоре сняли, а потом оказалось, что бабуля завещала мне сумму.. Адвокаты прохлопали завещание, потому что каждый был слишком занят выживанием и личной гигиеной, а когда вирус отступил, многие ринулись работать, словно стараясь закончить все дела поскорей на случай, если придет третья волна.
Денег было не много, но чтобы уехать и из города хватило.
***
Поездка автобусом через полстраны занимает шестнадцать часов. Каждые три мы останавливаемся, чтобы подышать свежим воздухом и оправиться. Во время одной из таких остановок у придорожной заправки, вижу выцветшую надпись на витрине: " Лучшее фисташковое мороженое на тысячу миль вокруг". Но я не покупаю, хоть и привык доверять такой простой рекламе. Вообще в последнее время не ем фисташкового мороженого. Горчит.