Он вошел в трактир постоялого двора поздно вечером: лет ему было около шестнадцати, среднего роста, темные волосы. Стоптанная обувь и плащ, выбеленный солнцем и дождём, свидетельствовали о долгой дороге, а исхудалое лицо юного путешественника указывало на то, что путь его не был усыпан розами.
Владелец гостиницы, Жан Хромоногий, смерил гостя оценивающим взглядом, прикидывая платежеспособность незнакомца и род его занятий. Простая одежда, сумка на ремне, за спиной - лютня. Жан разочарованно вздохнул: не впервой захаживали к нему музыканты, надеясь своими песнопениями выклянчить ужин и ночлег. От попрошаек одни убытки. Поди, и этот окажется без гроша в кармане...
Действительно, парень оглядел трактир, заполненный проезжим людом, но не сел за стол, а прямиком направился к Жану, который готовил над жаровней свиной окорок.
- Здравствуйте. Вы не скажете, хозяин разрешает здесь менестрелям петь? - осведомился он.
- Я не против, если хочешь заработать, - ответил Жан. - Но тебе стоит постараться, чтобы народ раскошелился. Час назад уже выступал бард и получил щедрую плату.
Юноша с благодарностью кивнул, взял лютню и, не объявляя номер, заиграл, вплетая музыку в досужие разговоры публики. Когда на него обратили внимание, запел. Это была широко известная баллада о Флориане и Элое, за годы разлуки сохранившие друг к другу любовь и верность. Старинная песня, громоздкий стих, полный велеречивых изысков. Такой напев требовал от исполнителя виртуозного владения голосом, вкупе с отменной игрой на инструменте. Однако парень исполнил балладу мастеровито, в чистом звучании юности, когда голос певца достиг возмужания, но ещё не огрубел от невзгод бродячей жизни.
Очарованные слушатели попросили сыграть еще. И скупой Жан расчувствовался, подозвал служку, велел налить стакан вина музыканту - в счёт ожидаемой платы.
Второй песней менестрель поведал историю о храбром рыцаре Арвальде, свершившем немало подвигов во славу короля, но казнённом по навету придворных завистников. Силу поборола лесть. Отвагу очернила ложь. Забвенью преданы дела героя.
К тому времени подоспело жаркое. К застолью кто-то провозгласил тост:
- За доблестного Арвальда!
- За Арвальда! - подхватили другие, салютуя кружками.
Музыканту тоже подали мясо, но юноша не притронулся к еде, коль скоро пришел сюда заработать ещё и на ночлег. Объявил новую песнь - "О первой любви девушки по имени Тинит и Ориана, юного комедианта", и заиграл, её исполняя:
"Вот, однажды, бродячий театр в городе Рейм представление давал.
Молодой Ориан, как всегда, несколько песен к спектаклю исполнил.
Среди зрителей девушку он увидал, чья красота его сердце пленила.
Тинитой девушка звалась. И в тот же день любовь их крепкая сдружила..."
Мало найдется мужчин, готовых с интересом выслушивать терзание утомлённых кавалеров, взывающих к чувству заморских принцесс, коими полнились многие и многие баллады. Здесь же начиналась простая история любви, тем более Рейм, торговый город соседнего графства, знали многие, что стало определяющим в интересе слушателей к этому рассказу. О судьбе названных героев публика внимала с удвоенным любопытством.
О мечтах и первом поцелуе рассказывалось в песне. Ориан обещал не расставаться с Тинитой. Она ему верила. Два сердца - одна судьба. В любви всегда лишь двое правы. Но доводы настойчивых друзей, про коварство девиц вещающих, смутили Ориана. В жарком споре взялся он отстаивать чувство возлюбленной, которая, подобно Элое, сохранит своему избраннику верность за годы разлуки. Что истина одним - другим надежды нет, и в том подбитый на пари, с Тинитой не простившись, Ориан уехал вскоре, дабы оказаться правым в этом глупом споре.
Когда дорога проходит по кругу, кажется путь без конца и начала. Через год, весною, театр бродячий приехал в Рейм давать представления вновь. Ориан к любимой устремился. Конец разлуки, чему повинен сам. Скорее! Спешит Тиниту увидать. Да только здесь пришлось рыдать. Её не стало. Она ушла. Поверила в обман и в этом обманулась. От боли сердца нет верного леченья. Яд приняла в стремленье умереть, и предала забвенью любви счастливые мгновенья.
Печалясь о былом, Ориан стоит у могилы Тиниты. Что может сделать он? Уж лучше смерть, где нет надежды... Нет, надежда есть вину исправить! Он клятву дал отправиться в загробный мир, и попросить Владычицу Теней вернуть Тините жизнь в обмен своей...
Стихла музыка, закончился напев грустной повести, но заинтригованные слушатели долго сидели в молчании, ожидая развязки.
- А дальше? - наконец, спросили они, ибо не в правилах уважаемых бардов оставлять свою песнь недосказанной.
- Это всё. Я пока не придумал окончания, - ответил музыкант, на что купцы и караванщики сокрушенно заметили:
- Жаль. В такой истории нужно обязательно ставить точку.
Коль скоро открытый финал предполагал варианты, взялись сами додумывать песню. В конечном итоге возобладало мнение: Ориан должен отыскать Тиниту, чтобы доказать свою любовь. И пусть боги снизойдут к милости, позволят им обоим вернуться в мир живых, ведь в придуманных историях, как известно, торжество любви превыше смерти.
Юноша выслушал советы, бесспорно, данные из лучших побуждений, и озадачил мужчин неожиданным вопросом:
- Скажите, а вы смогли б отправиться дорогой тьмы на поиски души своей возлюбленной, чего бы вам того не стоило?
На словах гораздые советчики теперь стали отнекиваться, заявляя, что потерянную любовь не вернуть, если она ушла безвозвратно. И вообще, идти к мёртвым, будучи живым, есть безумие. С этим трудно было не согласиться даже вдовцу Жану, когда-то оплакавшему смерть любимой супруги, и вновь обретшему счастье любви в повторной женитьбе. Из прошлого нет обратной дороги. И странным ему казалось расстройство менестреля, щедро вознаграждённого слушателями, словно тот ожидал услышать на свой вопрос нечто большее, чем просто ответ. Разве поймёшь музыкантов, вечно ищущих в душевной смуте вдохновение.
***
Ночью ему не спалось. Долгими часами бессонницы Ориан воскрешал в памяти образ Тиниты, чтобы не сойти с ума от одиночества. Каждый вздох казался криком отчаяния. Его не услышали.
...предвечные. Всевидящие и всезнающие. Сколько раз он взывал к Небу, срывая горло. Сколько раз заклинал Тьму, прислушиваясь к ответу. В каждом шорохе листвы, и журчании воды на перекатах чудилось вопрошание богов. Бесконечное ожидание помощи...
Только Шакти, проклятый ростовщик загробного мира, на зов откликнулся. Наготове, с чистым свитком и склянкой крови, заменяющие чернила, явился он. Пообещал разыскать Тиниту, в цене дорогой услуги требуя сто лет услужения души Ориана.
Один век неволи - не долгий срок перед вечностью неизбывного одиночества. Пусть не мог Шакти обменять жизнь на жизнь, но разве менее значимой станет желанная встреча и слова, сказанные от чистого сердца. Тинита должна узнать - он её любит. Они обязательно будут вместе. Навсегда.
Ориан без сожалений подписал свиток рабского договора.
Три дня и три ночи искал Шакти в бескрайней тьме потерянную душу Тиниты. Когда привел на землю знакомый образ, овеянный светом яркой луны, кинулся Ориан к любимой. Но прежде чем успел сказать слова оправдания, ему так нужные, Тинита скрылась за пологом мрака. "Кто станет слушать обманщика, клятву любви презревшего, - рассмеялся Шакти, глумясь над его страданием. - Пустое. Отринь заботу минувших дней. Она тебя давно простила".
Слишком поздно спохватился Ориан о самом важном, не произнесенном вслух. Пал в ноги Шакти, умоляя вернуть Тиниту. Она должна услышать слова любви. И поверить. Ради новой встречи Ориан готов был вытерпеть ещё сотню лет рабства. "Ты не смеешь требовать второго условия, покуда не исполнен первый контракт, - возразил ростовщик. И обнадежил: - Впрочем, я могу взыскать проценты за дополнительную услугу, о которой просишь. Так вот, сроком в один год разыщи тысячу людей, кто любовью дорожит пуще жизни. Найдешь, - приведу Тиниту. Не обманись в подсчётах. Важна истина".
С той поры минуло полгода. Простое условие оказалось на деле трудновыполнимым. Люди не понимали, зачем он ищет смельчаков, готовых пожертвовать собой во имя любви. Обзывали глупцом, задающим глупые вопросы. Все изменила музыка. И песня. Теперь, выслушав её, люди невозбранно искали ответ, чем можно поступиться в жизни. Каждый хотел избавиться от прошлых разочарований, и получить взамен несбывшуюся мечту. Вечная жажда славы, любви, богатства. Грёзы о счастье, где нет места самопожертвованию. На то и загадывались желания, чтобы их обрести, а потери всегда приходят сами.
Этим вечером ещё тринадцать человек узнали историю любви Тиниты и Ориана. Его историю. Однако в сердцах внимательных слушателей не нашлось отваги, на которую музыкант рассчитывал. "Наверное, я плохо спел", - переживал Ориан неудачу.
Кроме песни он больше ничего не мог сказать этому миру.
***
Лотер был честолюбив, и бесталанен. Тридцать лет жизни, потраченные во имя искусства, не принесли ему ни славы, ни богатства. Стремления юности, возросшие из детских мечтаний прославиться, восхитить людей своей музыкой, своими стихами, оказались тщетны. Единственное, что занимало его ныне - скопить денег на старость.
Как раньше, но уже без веры в собственную исключительность, он обходил селения, развлекал народ, стараясь поспеть в большие города к большим праздникам. Годами тореный путь давно замкнулся в круг. Здесь каждый шаг пробуждал в памяти музыканта прошлое, не оставляя надежды на будущее. Слишком поздно понял Лотер, что его путь к успеху недостижим, ибо он бесконечен.
Былое суждение о презренной стезе менестреля, за гроши дерущего горло на потеху публики, изменил мальчишка, поведавший историю любви Тинит и Ориана.
Лотер вновь и вновь перечитывал наспех записанные слова, стараясь понять притягательность этой песни. Вроде бы и стих простой, и тема трагической любви ненова, и всё же паренёк сумел затронуть струнки души, заставил сопереживать судьбам героев. Удивительно... Ну почему, почему сам Лотер, который испытал не один десяток любовных разочарований, не смог выразить такие чувства в пронзительных стихах и песнях. Разве он страдал меньше, переживая горечь утраты и боль разбитого сердца... Тем пуще его снедала черная зависть, когда расчувствовавшаяся публика одарила юнца щедрой монетой. Это ж сколько можно заработать деньжищ, исполняя реквием потерянной любви в каждом трактире, кабаке, таверне?
Пребывая в плену сладких грез - ах, если б только песня была его! - Лотер тихо распевал знакомый мотив, копируя интонацию чужого голоса. И, сообразно истории несчастной любви, примеривал на себя маску чужого героя. Он был хорошим лицедеем. Опыт всегда приходит с грузом пе́режитого, забирая невосполнимые годы про́житого.
Теперь наступило будущее.
Его час пробил, когда на пустынной дороге появился одинокий скиталец. Лотер выбрался из леса, и тяжелой поступью отправился навстречу.
Едва они разминулись, на мгновение взглянув друг другу в глаза, Лотер выхватил из рукава ржавый штырь, найденный у коновязи на постоялом дворе, и наотмашь ударил паренька в спину. Оттащил тело в густой перелесок; вернулся, присыпал землёй следы крови, а там, уже без суеты, под сводами леса, обшарил чужую сумку. Немного в ней оказалось содержимого: кое-какая снедь, замотанные в тряпицу струны, горстка монет, да клочок бумаги, исписанный колонками трёхзначных чисел.
Лотер долго рассматривал листок, стараясь постичь секрет таинственной записи. С каждым разом цифра нарастала - на один, два; изредка - на три, или четыре, отображая общую сумму подсчёта в триста двадцать один, затем исправленную на меньшее: триста двадцать. Чего триста двадцать - непонятно.Может, сбережений? Так их нет, он все проверил...
Не одолев загадки, Лотер выкинул бумагу. Остальное - струны, припасы, деньги - взял. Сложил добычу в свой мешок, закинул на плечо свою лютню, и прежде чем выбраться на дорогу, отыскал к убийству юноши слова ничтожного оправдания: