..."Герр Шредингер, можно Вас побеспокоить?...Вас к телефону, мадам Бом."- "Да, конечно"...
"Как поживает твоя кошка,Эрвин?"
"Моя киска передает привет твоей, Ханси, душа моя..." -Он слышит ее хрипловатый смех на том конце трубки. -"Она ни жива ни мертва и очень скучает..."
"Сегодня солнечно и тепло...мы встретимся в нашем домике, в полдень?...Заодно ты расскажешь мне про эту несчастную кошку, о которой говорят все умники вокруг."
"Анна укатила в Вену на машине, ты заедешь за мной?"..."Конечно"
Они сидят, прижавшись друг к другу, под деревом на склоне холма и глядят ввниз на деревню,призрачно плавающую в жарком и искристо чистом воздухе."Ну так все таки, о кошке?"- шепчет Ханси ему в ухо.- "Милый, мне так приятно, когда гости начинают разговор о тебе...все называют тебя гением, и даже мой муж...мой герр Профессор..." Он берет ее руку в свои и перебирая пальчики, нежно целует один за другим.
"Только попроще, пожалуйста"- просит она. "- Чтобы даже такая дура как я поняла. Глупая еврейка-забавно,правда?"
"Попроще?...Ну, представь себе, что ты сидишь в лодке где - нибудь посередине озера Лох-Несс, мирно ловишь удочкой рыбу и вдруг видиш гигантское чешуйчатое кольцо, поднимающееся над гладью воды. Кольцо это сверкает всеми цветами радуги, извивается и движется по направлению к тебе. Как всякому добросовестному ученому, тебе хочется понять законы движения этого кольца...ты пытаешься измерить его вес и скорость, и вдруг видишь, что это невозможно - кольцо то появляется, то исчезает неизвестно куда, то вращается в воздухе, переливаясь, то иногда над водой появляется сразу несколько колец!...И только если мы представим всю толщу воды - как будто она,как слоеный пирог, сотоит из множества поверхностей - мы увидим извивающееся чудовище во всей своей красе. Наш мир, моя крошка - только один из слоев этого пирога, и все в нем- частицы света,атомы, из которых мы состоим - то существуют, то исчезают из нашего мира,они и есть и иx нет... как моя воображаемая кошка - и жива и мертва одновременно..Все, что мы видим, и из чего состоим призрачно, как вот те сказочные, плавающие в дымке домики внизу..."
Ханси смеется, закидывая голову. Он встает, подает ей руку, и они бегут вниз с холма, запыхавшись,как маленькие дети.
...Он отбрасывает газеты в сторону и прихлебывает кофе.
"Они пишут, что Гитлер и хочет слопать Австрию, и одновременно опасается это сделать..." - говорит он Анне.
Его жена отрешенно глядит в окно.
"И что мы будем делать в таком случае? Бежать дальше? Куда?"
"Не знаю, - говорит он. - Увидим, как повернется. Не хочется уежхать из этого городка, как нам тут хорошо...Бросать лабораторию, бросать начатое дело? Они не тронули Гейзенберга, может и меня оставят в покое?"
"Гейзенберг родственник Геринга, и тот его защищает...а кто защитит тебя? Думаешь, твое имя?"
..."Герр Профессор, Вы должны понять меня...Я большой почитатель Вашего гения, но...вы уже раз опорочили имя арийского ученого, убежав из Германии в Австрию в год когда Фюрер пришел к власти.Вы также запятнали себя перепиской с евреем Эйнштейном и другими врагами нашего Рейха, дружбой с еврейскими профессорами, которых мы наконец выкинули из нашего университета. Но если Вы раскаетесь и напишите открытое письмо в газету, обратитесь непосредственно к Нему, Вас оставят в покое. В противном случае я не могу ничего Вам гарантировать..Рейх - превыше всего..."
"Да, да..."
"...Посреди экстатического подьема, который охватил наше Отечество, находятся те, которые, хотя и принимают участие во всеобщем ликовании, но делают это не без чувства стыда, потому что они не сразу вышли на истинную дорогу. С радостью слышим мы сейчас истинно германский призыв к миру...рука, протянутая каждому кто согласен ухватиться за нее, как за спасательный круг, обещая в ответ любовь и единение с народом, воля которого едина с волей Фюрера...
...Каждому жителю Австрии должно быть ясно, что слово "нет" сказанное обьединителю -предательство нации. Некоторые мой друзья, которые переоценивают важность моей персоны, убедили меня, что мое раскаяние послужит общему благу - и вот, за этим письменным столом, я, тот который до последнего момента находился в заблуждении, радостно открываю свою душу и радостно принимаю протянутую мне руку. Mои слова сливаются со словами, идущими от сердца каждого моего соотечественника, и мой шаг - с маршем тех, кто спешит на помощь своему Отечеству."
..."Ты не поставил "Хайль Гитлер" в конце! Они не напечатают."
"Этого сделать я себя заставить не могу...Посмотрим. Бог даст, выпустят в Оксфорд или в Ирландию, и этот кошмар наконец кончится."
"Мнение Рейхсминистра Риббентропа oб этом письме крайне негативное. Профессор Шредингер постоянно находился в контакте с врагами Рейха, состоял в кружках антигерманских иммигрантов. Как великого немецкого ученого без примеси неарийской крови его следовало повысить в должности. Как тайного противника Фюрера - посадить в концентрационный лагерь..."
"Но не можем же мы сделать обе эти вещи одновременно!..."
..."Ханси, ты еще здесь? Почему вы не уехали? Вас арестуют..."
"У отца и мужа много старых связей в правительстве. Мы уедем скоро. Я хочу тебя видеть"
"И я хочу тебя видеть. И не хочу - увидят нас вместе, донесут сразу...Я на свободе - и в плену, я жив - и я мертв"
"Как твоя несчастная кошка, Эрвин. Лучше сдохнуть, чем такая полужизнь".
Эрвин и Анна появились в Риме с двумя саквояжами и десятью рейхсмарками. У гостиницы встретивший их Энрике Ферми расплатился с шофером такси и портье. Золотая нобелевская медаль и золотая цепь, подаренная Папой, остались у таможенников на границе.
Далее- университет Дублина и относительный покой в горящем океане Мировой Войны.
"Дорогой профессор Эйнштейн, извините, что долго не имел возможности Вам ответить...Падение Австрии явилось для меня полной неожиданностью, и я должен был предпринять что-нибудь, что бы позволило мне выжить в подобных обстоятельствах - и, надеюсь, Вы не восприняли всерьез мое трусливое заявление. Я должен был замутить воду, чтобы скрыться от моих преследователей в параллельных мирах..."
Они лежат на раскинутом пледе, глядя в синее небо.
"Что такое человек?" - спрашивает Ханси, ее губы красные от сьеденной земляники.
"Наш мир стремится к покою, это основной закон нашей Вселенной....Вода в чайнике остывает - молекулы, постучав друг о друга теряют свою энергию и успокаиваются. И в конце концов наш мир должен превратиться в одну застывшую глыбу льда.... И только живое ведет себя наоборот! Каждая клетка, каждый атом в нашем теле - это эквилибрист, держащий на кончике своего носа миллионы жонглеров, и каждый из тех - еще миллионы на своих носах, и пирамида жонглеров все растет и растет....Стоит одному оступиться и упасть - все рухнет в секунду, но она держится, и это величайшее чудо..."
"И к чему все это идет?.." - ее лицо поворачивается к нему, смешливые глаза задумчивы.
"Наверное, к тому, что человеку, взбирающемуся по камням в гору и ободравшему в кровь свои руки и ноги, повстечается некто, спускающийся с горы вниз, и этот некто скажет человеку: "Привет! Наконец то мы встретились!.."
"А если человек спросит его - стоил ли этот подьем бессчетных смертей невинных душ?"
Он задумывается.
"Не знаю...может быть, тот кто идет с горы, ответит: "А я и был всеми этими миллионами погибших душ...И страдал и погибал с каждой из них..."
Они умолкают. Солнце клонится к закату. Бренчание коровьих колокольцев становится все громче. Звуки дня затихают, готовясь уступить сцену вечной торжественной мистерии Млечного Пути.