Житель села Зелёное, Николкин, медленно слез с постели. Вставать ему было трудно.
-Э-а!
-Николкин потянулся, подошёл к столу и стал рассматривать вырезанные из газеты заметки. Николкин любил историю, и заметки были все исторические. В одной из газетных заметок говорилось о находке археологов. Археологи в Европе нашли могильник. В могильнике лежали останки толи десяти, толи пятнадцати человек. На всех скелетах были следы повреждений, и археологи заключили, что эти люди были убиты. Археологи обнаружили также, что среди останков не было женских скелетов - и они заключили также, что на селение напало какое-то другое селение, убило мужчин и похитило женщин.
Статью эту Николкин показал односельчанам - жителям деревни Зелёное. И статья эта была бурно обсуждена.
-Надо же -говорили селяне- вот чего эти люди в Европе делали три тысячи лет назад.
-Три тысячи лет назад - ты только подумай!
-Нет, чтобы в Зелёном гибель человека была какой-то новинкой. Каждый раз, когда кто-то горел, травился, или чего ещё, жители говорили: бог взял. Надо сказать, что у бога была какая-то особая нужда в жителях деревни Зелёное, и он их просто лопатой грёб для какого-то неизвестного проекта.
Известие это, из дальних лет -из трёх тысяч лет назад,- имело серьёзные последствия для некоторых жителей деревни Зелёное. Полина Кривая, соседка Николкина, потеряла из-за этой истории глаз. Дело в том, что её муж, Иван Кривой, не поверил археологам. Он считал, что коли скелетов не было женских, так это, блин, бабы всех поубивали. И чтоб такое не случилось в Зелёном, он решил заранее приструнить свою жену. Да чуток перестарался - Полина потеряла один глаз.
Сам Николкин тоже негодовал по поводу этой истории. Он говорил:
-вот ведь, блин, европейцы культурные должны быть, цивилизованные, а бросили просто тела, без всякого объяснения - прошло три тысячи лет, теперь ломай голову - чё случилось? Могли бы писульку какую-нибудь, типа как Розетта стоун, туда вложить. Чтобы всё понятно было. А то вот так, прошло три тысячи лет, и не известно, чё случилось. И вот - Полине глаз выбили, да Галину побили. Этак-вот - неправильно это было!
. . .
Неспешное утро Николкина было неожиданно взбудоражено приходом его соседа. В хату ввалился Иван Кривой и, задыхаясь толи от волнения, толи от короткого дыхания прохрипел:
-чеченцы... идут!
Николкин не понял Ивана и переспросил:
-что случилось, Иван?
Иван объяснил, что его сын только что вернулся на мотоцикле из райцентра. И в райцентре, на автобусной остановке, стоит целый отряд чеченцев. И продавщица билетов на автовокзале сообщила, что все они взяли билеты до деревни Зелёное. И до прихода автобуса с чеченцами остаётся только полтора часа. Иван также сообщил Николкину, что все мужчины деревни собираются на совет. И что Николкин тоже должен идти.
Деревенский совет был неподалёку. Односельчане собрались в доме Ивана Кривого. Иван сказал короткую речь.
-Чеченцы просто так к нам не поедут. Что-то случилось.
Семён - другой сосед Николкина, серьёзный, авторитетный мужик, поддержал, мол добра ждать не стоит:
-если чеченцы едут, то едут наказать.
Николай, другой односельчанин, согласился:
-чеченцы - это серьёзно.
Семён, почесал свою голову и спросил:
-кого же наказать едут?
А Сеня добавил:
-наверна, всю деревню пожгут. Да и детей всех поубивают.
Семён опять начал медленно говорить:
-вы помните... как мы про Чеченскую войну смотрели?
-Ну да-а... - отозвались все.
-А вы помните, как Сеня, когда он смотрел про чеченцев, говорил что-то про... про мать?
-Да-а - согласились все, - мы все так, ну... любим матернуться.
-Идиоты! У чеченцев сказать такое про мать - это страшное оскорбление. За это чеченцы убивают.
-Донёс, видать, кто-то - добавил Семён. Чеченцы приехали... на разборку с нами!
Сеня осмотрел всех и произнёс серьёзно:
-я один... держать ответ... не буду. Все ругали чеченов!
Николай качнул головой и согласился:
-Да... У чеченов сказать эт и добавить слово "мама" - эт не то, что у нас... Они за это дело... да. Да, в серьёзное положение мы попали.
Василий, горячий парень, вскочил со стула и крикнул:
-да мы этих чеченов... на три буквы щас - топорами, вилами, ножами!
Его речь была очень горячей. Но все знали, что у Василия короткая вспышка энтузиазма сопровождается длительным упадком. Поэтому никто не ожидал от него реального решения вопроса. Семён медленно сказал:
-Вася... сядь на место. С чеченами нам не справиться. Если бы был жив Колька-утопленник, да Федька-повешенник, то, может быть, мы бы ещё совладали. А так - нас в деревне всего пятнадцать мужиков. А их - целых восемь. А чеченцы это, брат, не шутка. В общем... придётся нам откупаться. Иначе - и нас перебьют, и деревню сожгут, и детей убьют.
Вопрос тока, что нет у нас многого. И тем малым, что есть, чеченцы могут не удовольствоваться. Придётся отдать весь скот, все лавки, утварь, что есть. Да, наверное, и девок придётся проставить.
-Ка-а-ак девок? - Спросил Сеня.
-А чё ты думаешь - дело серьёзное. Если не отдать так - заберут силой.
-Ну чё... Нюрка такая баба, вся в соку - может быть, её одной хватит?
-Дура-ак... - отрезал его Семён. -Чеченцы мусульмане, им надо отдавать девственниц. Если им отдать ту, которую немусульманин потрогал - это у них оскорбление. Так что, давай думать, сколько у нас в деревне девственниц есть - придётся всех проставить.
Новость о том, что девственниц собираются отдать чеченцам, облетела деревню в момент. И бедные девушки бросились по деревне в поисках того, кто бы мог лишить их этой добродетели - того, чем они гордились ещё вчера. Но дело оказалось непростым. Мало нашлось смельчаков, которые решились забрать невест у чеченцев.
-Нет, конечно, смелые мужчины нашлись, и кое-какие девушки были спасены. Однако, к двум часам дня, ровно перед прибытием в деревню Зелёное автобуса из райцентра, у автобусной остановки стояло четыре понурые девственницы. Опустив глаза в землю, предвкушали они жуткий конец своей жизни - в неволе у какого-то волосатого чеченца.
Вся деревенская утварь, что получше, из всех домов - лежала там же. Весь скот был пригнан, и овечки блеяли, предвкушая жуткий конец в руках этих монстров, которые должны были приехать и забрать их. Всё, что было, было вывалено и стояло рядками у автобусной остановки. Всё, что было в магазине - вся провизия, одежда, инвентарь, было так же вынесено.
В общем, стояли четыре понурые девки, штабеля и груды деревенского добра, и рядками лежали вилы и топоры - мужики решили выложить их, чтобы показать покорность, что они, мол, сдаются на милость и не имеют никаких вопросов к своей судьбе. Мол, вот так оно... берите нас - и судите.
. . .
Мужики и девчата стояли на автобусной остановке, ожидая приезда гостей. Вдруг из деревни начали доноситься какие-то звуки. Поначалу они были приглушённые. А потом стало можно разобрать, что орут женщины. Стоны, крики и шум нарастали. В конце концов они просто слились в вой. Иван Кривой сказал:
-наверное, чечены обошли нас с фланга.
Делая такой комментарий, Иван хотел казаться этаким полководцем, или по крайней мере таким военным - используя термин "с фланга". Этот термин как-будто превращал то, что происходило из позорной сдачи в проведение какой-то операции.
Никто не отреагировал на слова Ивана. Но через пару минут к остановке подошла пара местных бабёнок. В руках у них была всякая утварь, а на плечах висели вещмешки. Одна из бабёнок, размахивая в воздухе сковородой, будто рубила что-то, как мечом.
Иван спросил её, что происходит. И Галина - так звали одну из этих женщин - сообщила, что не все всё сдали и, мол, Зинка Сазонова затаила черпак - и Галина помахала в воздухе черпаком, который был в одной из её рук, - а Нинка и Полинка не сдали золотые зубы, которые у них имелись, сказав, что они, мол, не снимаются. И, махнув в воздухе сковородой, которая была в другой её руке, как шашкой, Галина закончила:
-ну я, типа, помогла, и они снялись. Может даже больше снялось, чем надо бы... но, в общем, дело сделано.
Тут бабёнки подсуетились и сказали, что они пришли подбодрить мужичков. И с этими словами они вынули из вещмешков трёхлитровые банки с самогоном. Бабёнки так же заметили, что по такому случаю они не разбавляли самогон - и первак идёт без добавления к нему двух или трёх объёмов рассола.
Самогон был разлит в кружки, выдан мужикам, выпит. И тут мужички запросили закуски, на что им ответили было:
-а закуси-ка ты...
-но тут бабёнки вспомнили, что день сегодня необычный. Что все теперь вместе, и перед лицом общей опасности надо быть сплочёнными. И они засоглашались:
-да-да, щас принесём, щас принесём.
Бабы засуетились и пошли обратно в деревню.
Сжавшиеся вместе в один комок девчата, стоявшие на остановке вместе с мужиками, вдруг проблеяли:
-а может быть в милицию позвонить?..
Иван Кривой рассмеялся при такой фразе.
-Девчата, жизнь надо знать! Вы чё, дуры, думаете? Да все ментяры во всей округе в больничный ушли, зная беду нашу. Когда мужичок чуть пьян, так на него сразу наскочат пять-шесть ментов, у которых хари ломятся от жира, и стрясут с него чего-нибудь себе на... понимаешь. А когда народ в беде и помочь надо, ментяры, они как червИ укапываются в землю, и хрен ты их где найдёшь!
Ты вот возьми сейчас телефон и звякни в райцентр, в ментуру - там никого нет! Они все - кто в отпуске, кто болен, кто ещё чё. Менты, они, лядь, кровососы и говно-о! Когда он тебе не нужен, он выскочит, лядь, как кобель от какой-то дырки и сдерёт с тебя бабло. А как беда, лядь - эта сука зароется на метр и ты хер найдёшь его, понятно?
Девчата поняли, что они были наивны. Одна из девчат проблеяла:
-а чеченцы нас, типа... ну что... типа замуж?
Семён ответил:
-ну, типа, да.
Было заметно, что девчат эта новость немножко ободрила. Но Семён понимал, что он сказал не то. И он добавил:
-но чечены - мусульманы, и у них всегда первая жена - чеченка.
Одна из девиц, самая маленькая и тощая, спросила:
-а какую жену он бьёт первой?
Эта мысль оказалась для девчат очень интересной. Они увидели в своём положении некоторый плюс. Ведь если они будут второй женой, а чеченец сперва бьёт первую, то это, вроде как, даёт им некую основу в жизни. И девчата заметно обнадёжились. Но Семён продолжил и сказал:
-но первая-то у них как-бы обычно чеченка, а вторая обычно - грузинка, а-а-а с третьей женой...
Ну, тут девчата вообще обрадовались: если чеченец сперва бьёт первую, а потом вторую - и причём грузинки, говорят, за себя умеют постоять, - в общем, девчатам доставалась довольно сладкая доля. Может быть без подарков, которые идут сперва первой, потом второй, но, по крайней мере, жизнь и живот сохранить можно.
-Да, это, наверное, правильно.
-Сказал Семён. Но тут же он посмотрел на девчат и что-то мелькнуло в его взоре. И девчата поняли, что что-то безпокоит дядю Семёна. Они спросили:
-дядь Семён, что-то не так?
-Ой, девчата... - отозвался дядя Семён - кожица у вас такая мягенькая... такая беленькая...
-Ой!..
-Заулыбались девчата. Их обычно никто никогда не хвалил, а просто лупцевали в деревне. Услышав, какая у них кожа, из уст довольно сурового дяди Семёна, они просто расцвели. Но счастье девчат длилось не долго. Так как Семён мрачно добавил:
-кожица такая хорошая... чеченец может сделать из этой кожи кошелёк или сумочку для своей первой жены...
Лучше бы не говорил Семён такую вещь. Мысль о том, что их забьют на шкурку, ударила по девчатам так сильно, что девчата разревелись и убежали в деревню.
-Нет, девчонки были сильными. Они были готовы разделить с мужчинами села Зелёное практически всё. Они вышли вместе с ними навстречу неизвестной судьбе, чтобы спасти деревню от разорения, сожжения и убийства. Они были готовы принять всё. Но то, что их по юности, в годы, когда они ещё ничего не познали, забьют на шкурку, чтобы сделать сумочку - не смогла их душа принять такую весть.
Мужики тоже были сражены такой мыслью. Они представляли себе самое плохое, но это выходило за грани того, что они могли подумать. Духу не нашлось ни у кого, спросить Семёна, правда ли то, что он сказал.
Николай, стоявший близко от Семёна, вынул изо рта окурок сигареты и затушил его прямо о свою руку. Потом он выбросил окурок и посмотрел на чёрную точку, оставшуюся в его коже. Его соседи, тоже нервно курившие вокруг него, подумали, что наверное он хочет испортить свою шкурку, чтобы её не содрали с него.
Не у всех нашлось духу загасить сигарету прямо об себя, да так ещё, чтобы вокруг пошёл запах горелой кожи. Но почти все растёрли в руку пепел от сигарет, чтобы кожа стала чёрной. Мол, такое дерьмо сдирать не будут.
Николкин, стоявший среди них, подумал, что не оказавшись в боевой ситуации, ты не понимаешь, что на самом деле происходит. Его всегда волновал вопрос, почему древние воины обмазывались глиной, или чем-то ещё, прежде, чем идти в бой. Посмотрев на своих односельчан он понял, что они просто мазали кожу всякой дрянью, чтобы её не содрали с них, если они не выиграют бой.
. . .
Ещё ничего не произошло, а мужчины селения Зелёное были просто убиты горем. Двое или трое из них уже отпросились домой, чтобы справить какую-то нужду. Оставшиеся стояли с остекленевшим взглядом, предвкушая жуткий конец. Никто ничего не говорил. И даже на то, чтобы вынуть папиросы и закурить уже ни у кого не оставалось сил.
Автобус чуть-чуть задерживался. Но вот наконец, где-то там, за речкой-горой раздался звук мотора, знакомый каждому почти что с детства. Обычно этот звук означал, что в деревню вернётся кто-то, кто уехал в отпуск, или кто-то приедет на побывку. Обычно это был радостный звук, предвещавший некую попойку, поживку, что-то новое. Но на сей раз этот звук не предвещал ничего, кроме приближающейся смерти.
Автобус подъехал к остановке, остановился, дверь открылась. Секунду, или две ничего не происходило. И в головах мужиков уже закрутилась идея, что может быть пронесло, может быть всё это чушь, может быть они останутся жить, как всегда. Но тут из автобуса, один за другим, вылезли восемь мужчин. Почти половина из них были одеты в камуфляжную форму. Многие были побриты наголо. У кого-то были огромные бороды. Одним своим видом они наводили ужас на мужиков селения Зелёное.
Иван Кривой медленно выполз вперёд и обратился к приехавшим с речью. Вернее, речью назвать это было нельзя, так как говорил он почти что шёпотом. Страх отбил в Иване практически всё. Он зомбировано прошептал:
-мы... не будем ничего больше... про маму...
Но приехавшие не обратили на него внимания, они что-то обсуждали между собой.
-А... м...
-То, что на него не обращают внимания, испугало Ивана. Он подумал что, наверное, его судьба уже просто предрешена. И он сказал громче:
-не... не б-будем пить!
Прохрипел он это достаточно громко, и на него посмотрели. И тогда Иван, обратив внимание приехавших на выложенные груды сельского добра, продолжил:
-собрали всё, что могли... и-и девок позже поймаем... э... вот.
Приехавшие посмотрели на него с интересом. А потом вперёд вышел мужчина не очень высокого роста но, очевидно, старший по возрасту и по положению в группе. И он сказал:
-интересный обычай. Очень интересный!
Иван продолжал свою речь про то, что они больше не будут ничего делать, что они на всё согласны, лишь бы их оставили так, как они есть. Старший приехавший повторял про интересный обычай.
В разговор встрял Семён, который спросил, как там погода в Чечне. Семён надеялся затеять какой-то маленький человеческий разговор, который бы дал ему некоторую уверенность в том, что его не залопатят и не замесят прямо сейчас. Что его прямо на месте не превратят в шкурку, которую затем сдадут в какое-то чеченское производство сумочек и кошельков.
-Как там... погода в Чечне?
На что ему ответили:
-в Чечне мы не копали.
Семён про себя подумал: вот профессионалы - про убийство даже не говорят. Видимо, для них это слишком просто. Говорят сразу про то, как копать. И Семён с тупой улыбкой переспросил:
-вы имеете в виду... закапывать?
-Ха-ха-ха - приехавшие расхохотались.
-Нет-нет, мы ничего не закапываем. Мы откапываем то, что закопали тысячи лет назад.
Иван Кривой понял, что что-то не так. И он спросил:
-а... вы откуда?
На что ему ответили:
-мы из Москвы. Мы археологи из Московского Университета. Считается, что на вашей земле тысячи лет назад жили угро-финские племена. Мы хотим проверить некоторую информацию по местоположению, времени и всему остальному... В общем, мы произведём несколько контрольных копов.
-Так вы... э... не чеченцы? - С некой надеждой в голосе спросил Иван.
-Хэ! Конечно нет! Ха-ха - ты чё, мужик?!
-Не чеченцы? - Переспросил Иван.
Свой первый вопрос Иван задал с некой надеждой, с чуть ли не подхалимской учтивостью. Свой второй вопрос Иван задал с радостью.
Николкин, стоявший неподалёку, очень обрадовался новости, что в деревню приехали археологи. Он надеялся выпить с ними, подружиться и обсудить волнующие его вещи - про Розетта стоун и про находку в Европе - захоронение, сделанное три тысячи лет назад. Он хотел услышать мнение профессионалов о том, почему в могиле оказались только мужские скелеты.
Однако, Иван Кривой задал третий вопрос. Его слова звучали так же: "не чеченцы?" Только, на этот раз в вопросе уже слышалась угроза: "ах, вы не чеченцы?"
Археологи рассмеялись в ответ. Однако, им тут же стало не до смеха. Потому что дальше Иван продолжил:
-Не чеченцы? А зачем вы магазин ограбили? - И Иван показал на груды добра, вынесенные из сельского магазина.
Мужчины, немного опешив, ответили:
-вот... простите, мы только приехали...
-Хэ! Только приехали! А смотрите, сколько уже наворотили.
И Иван, показав на чашку, где лежали золотые зубы, продолжил:
-уже зубьЯ нашему бабью повыбивали.
Приезжие не знали, что ответить на вопросы Ивана. Сперва встреча местными показалась им чересчур доброй, а теперь она показалась им чересчур злой - и археологи были в нерешительности - что делать в такой ситуации?
Иван же деловито сделал шаг вперёд и взял в руки вилы.
-За всё - сказал Иван - надо держать ответку.
И тут произошло то, чего никогда нельзя допускать в подобной ситуации: археологи сделали несколько шагов назад - показав, что они боятся Ивана. И в Иване проснулось что-то звериное.
Дело в том, что в человеческом мозгу существуют части, доставшиеся от далёких предков. Эти части мозга довольно примитивы - они просто реагируют на страх, на опасность. И, когда археологи отступили назад, в Иване просто проснулся зверь.
Но беда в том, что зверь проснулся не только в Иване. Зверь проснулся во всех сельских мужиках - которые окружили археологов кольцом. И на беду, один из приезжих, отступая от рядов мужиков, споткнулся и упал. И Иван просто не удержался - и воткнул в него вилы.
Николкина сковал ужас. Он не понимал, что творится. Он надеялся, что деревенские мужики и археологи сядут вместе за стол, выпьют, посмеются и станут большими друзьями. Но то, что происходило, напоминало кошмарный сон. Однако, это было реальностью.
Иван Кривой издал страшный крик:
-убивай! Убивай эту сволочь!
И тут Иван подскочил к Николкину, схватил его за шиворот и подволок к археологам. А потом больно ударил Николкина черенком вил в живот и выкрикнул:
-бей! Не будь бабой!
Николкин был потрясён ужасом ситуации и болью в животе. Он инстинктивно схватил вилы, а Иван толкнул его в сторону археолога, стоявшего неподалёку и проорал в самое ухо:
-бей! Не! Будь! Бабой!
Николкин боялся показаться слабым в глазах остальных мужиков и он немножко занёс вилы для удара, а Иван подтолкнул его. Но Николкин понимал, что что-то не так, и он пожалел археолога - тронув его вилами лишь чуть-чуть. Однако то, что произошло, поразило Николкина. Человеческое тело оказалось таким мягким, что даже от просто касания вилы ушли в живот археолога на добрую ладонь. И оттуда, куда ушли вилы, полилась чёрная жидкость. Кровь, оказывается, когда она течёт из тела - она чёрная. Но растекаясь тонким слоем по одежде, она становится красной.
Николкин просто обомлел от ужаса. Так как он ударил археолога только чуть-чуть, тот был ещё способен говорить. И он спросил:
-зачем?
Николкин, понимая что мелет абсурд, тем не менее, повторил за Иваном:
-магазин ограбили.
-Какой... магазин? - Спросил раненный археолог.
Николкин понимал всю абсурдность своих слов, и он искал какую-то причину, чтобы объяснить происшедшее. И тогда, вспомнив нечто, что ему очень давно говорили в армии, он ответил:
-за Родину!
Археолог повторил:
-з-за... родину...
Николкин не понял: толи он согласился, что за родину можно, толи он задал ему вопрос - какого чёрта родина имеет отношения к этому делу? Но, тем не менее, археолог как-то обмяк, и стал сползать.
Всё было закончено. На лужайке перед автобусной остановкой лежали все приехавшие археологи. Все мужики деревни Зелёное так, или иначе, приложили к этому руку.
. . .
Полина Кривая обошла деревню Зелёное и расспросила жителей о повреждениях и потерях в результате вторжения чеченцев. Ущерб оказался катастрофическим. Лист изнасилований, избиений тянулся на целые десятки страниц.
Тут надо отметить, что женщины села Зелёное не любили жаловаться на мужей. И когда муж напьётся и изобьёт очередную несчастную жительницу села Зелёное, на следующий день - показавшись со сломанной рукой, или отёкшим глазом - она скажет другим бабёнкам, что упала с лестницы. А бабёнки ответят:
-ну ты в следующий раз, Нюра / Лена / или кто ещё, - ну, ты аккуратнее как-бы. С лестницей, да, бывает.
Бабёнки падали с лестницы в аккурат, когда их мужья начинали пить. Вторжение чеченцев, видимо, дало удобный случай списать всё случившееся на посторонних людей. Семён, посмотрев на списки повреждений и потерь жителей села Зелёное, сказал:
-во, чё гады натворили! И как они так быстро? Да-а-а... мы с ними ГУРМАННО поступили. В другой деревне к ним бы ещё жёстче подошли, за такие дела.
Иван Кривой и другие мужики принялись разбирать мешки археологов. В мешках они обнаружили большое количество карт. Сначала Иван подумал, что это, может быть, выкройки для изготовления из кожи девчонок всяческих изделий. Но потом он увидел, что расстояния указаны в метрах, а рисунки напоминают чертежи каких-то строений - которые явно планировалось создать недалеко от деревни Зелёное. Ещё они обнаружили большое количество приборов: всяких ящичков, циферок, аппаратиков. На некоторых аппаратиках было написано "Made in USA", а на каких-то стояло "Made in Germany". И Иван серьёзно подытожил:
-НАТО!
-НАТО... - засовещались мужики.
И, посмотрев на карту, мужики решили, что НАТО хотело создать в их деревне базу. И некоторые из них тихим шёпотом добавили:
-база НАТО... Мы спасли Россию.
-НАТО-МЕНТЫ! - сказал Иван.
Иван ненавидел ментов, и возможность соединить ментов с какими-то нехорошими агрессорами-натовцами казалась ему очень привлекательной. Но идея "НАТО-МЕНТОВ" не вызвала энтузиазма у остальных мужиков.
-НАТО-ФАШИСТЫ! - сказал Сеня.
-НАТО-ФАШИСТЫ! - повторили все мужики.
Теперь дело принимало совершенно понятный оборот. Мужикам не было ясно, кто такой "НАТО". Это было что-то очень большое, может быть даже страшное, но совершенно непонятное. С другой стороны, про фашистов знали все. И знали, что победа над фашизмом была важным делом.
-НАТО-ФАШИСТЫ! - повторили все.
Теперь важность того, что произошло в Зелёном, стала доходить до каждого мужика. И Иван Кривой гордо, громким голосом объявил:
-мы дали отпор НАТО!
-Да!.. Это было мощно!
Мужики вызвали сельского учителя и сообщили ему, что произошло историческое событие, которое должно быть добавлено в учебник истории.
Учитель истории, кроткий мужик, лет этак сорока пяти, хотел сначала что-то возразить. Но потом он посмотрел на мужиков, ещё не поменявших одежду - со времён Великого Побоища все были измазаны в крови и размахивали вилами.
Надо отметить, что с тех пор, как мужики дали отпор НАТО-ФАШИСТАМ, они не выпускали вил из рук. Рассказывая всем, как умудрились они уложить целую армию захватчиков, мужики постоянно вертели вилами. Одновременно, они потихоньку усовершенствовали приёмы - так что сцены убиения ими захватчиков уже стали напоминать кадры китайского фильма, где воин буквально по воздуху летит навстречу врагу, размахивая оружием. Мужики так увлеклись, что даже поранили пару своих собратьев. Сеня был вынужден уехать в городскую больницу на перевязку, получив вилами в руку, когда Иван Кривой демонстрировал свой приём уничтожения оккупанта вилами. Но Сеня гордо улыбался дорогой - естественно, ведь у него была боевая рана, причинённая ему фашистскими оккупантами.
Так что, сельский учитель не стал спорить с мужиками. Он сказал:
-да. Это - последняя битва Великой Отечественной войны. Всё будет сделано.
Уже к утру следующего дня учитель напечатал вкладыши на семь страниц, которые были вклеены в учебник истории каждого ученика сельской школы. Этот вкладыш подробно объяснял, что последняя битва Великой Отечественной войны произошла в селе Зелёное, много позже, потому что НАТО-ФАШИСТЫ решили ещё раз попробовать страну на прочность, и в этот раз сильные и смелые мужики села Зелёное отразили атаку оккупантов, и не дали НАТО построить в деревне базу и превратить всех жителей деревни - да чё деревни - всей страны в рабов. Таким образом Иван Кривой и остальные мужики отстояли и сохранили Россию. И так же должны поступать будущие поколения мужчин села Зелёное.
Иван Кривой решил увековечить память созданием какого-нибудь мемориала. Сначала Иван подумал, что из археологов было бы неплохо изготовить чучела - ну, вроде как в мавзолее - и тогда все будущие поколения будут приходить в музей и смотреть на боевой подвиг Ивана и его команды. А Николай радостно причмокнул:
-и рупь двадцать будем брать за вход!
Но как делать чучела Иван Кривой не знал. И когда он подумал об этом, дело показалось слишком трудным. Поэтому мужики решили не усложнять, а создать Холм боевой славы, и для этого просто навалить на погибших несколько тонн грунта. Они увидели огромный самосвал с песком, стоявший перед домом Лёни Васильева - который тот планировал использовать для какой-то своей постройки - и уговорили хозяина высыпать этот самосвал прямо на тела. Оставалось найти или купить ещё пару таких самосвалов - и холм был бы готов.
Это станет Холмом, на котором будущие поколения села Зелёное, вступая в пионеры, или во что-то ещё, будут приносить клятву защищать село Зелёное так же, как их героические отцы и деды.
. . .
Николкин выцарапал на бутылке надпись: "чеченцы".
Он решил захоронить эту бутылку с телами. Чтобы, когда через тысячи лет тела раскопают, всем стало бы понятно, что случилось - а не получилось бы так, как в Европе.
Но Николкин понял, что "чеченцы" ничего не объясняют. Убитые жителями села Зелёное люди не были чеченцами. Тогда он выцарапал на бутылке "не" - и получилось "не чеченцы".
Но подумав, он понял, что и это ничего не объясняет: жители села Зелёное тоже были нечеченцы.
Николкин грустно пошёл домой. Дома Николкин грустно уставился в окно. Но смотрел он не на то, что происходило за окном. В голове Николкина родилась идея: он решил, что если выцарапает надпись на оконном стекле, то сможет объяснить, что же реально произошло и избежать различных конфузов в будущем.
Николкин, надо отметить, выцарапывал на стекле потому, что понимал: послание на бумаге сгниёт, а стекло это материал, способный выдержать давление времени.
Николкин начал своё сообщение будущим поколениям с того, что сверху выцарапал: "Розеттта". Чтобы было понятно, что этот документ - такой же, как Розетта стоун, объяснивший многие вопросы прошлого. Николкин не знал, сколько "т" поставить в слове "Розетта", поэтому он написал с тремя "т". Может быть и не правильно - но в будущем поймут, что Николкин старался и не хотел чем-либо пожертвовать, чтобы сообщение не получилось неполным.
Николкин написал первую фразу: "жители села убили восемь человек". Эта фраза была чёткой, простой и понятной.
Но тут Николкин немножко остановился, потому что надо было объяснить почему и зачем они убили восемь человек. А Николкин не знал, зачем он и его односельчане закололи приезжих из Москвы. Он задумался. И ему пришла в голову мысль, что убили потому, что боялись. Но боялись не приезжих - боялись показать свой страх, признаться в своей собственной слабости.
Поэтому Николкин написал второе предложение: "убили, потому что боялись своей слабости".
Сознавать, что убили потому, что боялись своей слабости, Николкину было неприятно. Зато следующая мысль погрузила Николкина в состояние полной удовлетворённости и радости.
-"Насколько же мы лучше сделали, чем в Европе! Когда через века раскопают, всем будет понятно, кто Европа, а кто говно!".
Надо отметить, что Николкин представлял себе Европу, как молодую, модно одетую женщину, обязательно в длинных сапогах. Изначально у Николкина не было никаких плохих чувств по отношению к Европе. Но когда Николкин узнал, что длинные женские сапоги стоят больше, чем две его годовые зарплаты, он просто возненавидел Европу. Мысль о том, что он должен работать больше двух лет, чтобы купить пару сапог, которые носит эта Европа, казалась Николкину чем-то, очень оскорбительным для него.
Николкин отвинтил раму окна. Он знал, что зимой будет жутко холодно и он будет мучаться. Но для будущего ему было не жалко. Николкин гордо прошёл с рамой окна через деревню. Он бережно разгрёб песок, насыпанный на трупы археологов.
- Надо сказать, что если в живого человека Николкин воткнул вилы, то к мёртвым он относился гораздо более бережно.
Он очень аккуратно, руками, очистил тела археологов от песка. Он хотел сложить их в такую группу, где археологи будто шагают и несут оконную раму с надписью - куда-то туда, в будущее. Но у Николкина не получилось что-либо сложить, потому что тела археологов как окаменели и сдвинуть, поменять положения конечностей оказалось невозможным. Поэтому Николкин сделал лучшее, что он мог: он положил оконную раму на мёртвые тела и аккуратно насыпал песок обратно.
Насыпая песок, Николкин сказал:
-вас раскопают через сотни, а то и тысячи лет. Вы, ребята, ещё в героях ходить будете!
Он досыпал песок и, гордо выпрямившись, произнёс:
-мы не просрали дело Ленина! Вот он - прорыв, обещанный вождём!
И гордостью наполнилось сознание Николкина.
Николкин вернулся в дом и посмотрел на оставшееся окно. И тут Николкин прошептал: