Иллуми : другие произведения.

Сказки и не только

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  в четырёх углах как овальные в отражениях наковален мы
  в четырёх зрачках корчит рожицы воспалённая настороженность
  и у бедер пальцы шевелятся ты успеешь первым прицелиться
  пока я укрепляю стены километрами нервов с венами
  заштрихованы серым грифелем все доступные входы-выходы
  полустёрты огрызком ластика адреса позапрошлых кастингов
  заползает в лопатки зимнее не отлипнуть от стен прости меня
  я могла бы поставить точку но мне не снять себя с позвоночника
  не сказать тебе на прощание был ты фобией или манией
  не смахнуть с лица полнолуние не испачкав ладонь безумием
  так не хочется брать ответственность за второе твоё пришествие
  в мою землю и шанс в ней вырасти не прогнать тебя и не выпустить
  без утерянных кодов допуска вертикали теряют плоскости
  не смотри мне в глаза потерянно я сама в себе не уверена
  мне самой здесь стоять не хочется на останках своих пророчеств
  я хотела стоять бы рядом да без меня мои стены падают.
  
  ***
  вот так - увидеть и прочь всё сразу, что будет "после" и было "до",
  как будто взрезало глаз алмазом стекло, покрытое толстым льдом.
  и вроде только что ржал глумливо над романтической чепухой,
  и вдруг оскалился, дыбом грива, к твоей прижался ноге щекой.
  завоевать на коленях место, пробиться в шуме радиоволн,
  не ради спора и интереса снести как крейсерский флот - атолл
  твой частокол с черепами жертв, застыв с ухмылкой, кривящей рот,
  не отступая на километр, а сделав точно наоборот -
  к твоим губам запрокинуть горло, зажав любимый кошмар в горсти,
  что ты коснёшься - и страха свёрла вновь не позволят себя спасти.
  но ты касаешься тихо-тихо, вдыхая в рот мне свой дикий пульс,
  и в диафрагме танцует вихрь из махаонов и жал медуз,
  и верю я, что успеем вместе сорваться в полночь под бой часов,
  что может, дьявол вдруг станет честен, нам вслед не бросив свое лассо,
  что в этой жизни всё будет легче, сполна оплачен кредит на боль,
  что в этот раз ты шагнёшь навстречу, а я отвечу тебе собой...
  
  наивность красит детей и психов - лицом уткнувшись в багряный мох,
  я не пускаю на волю выдох, чтоб удержать твой последний вдох.
  
  
  ***
  
  знаешь, так удивительно видеть наш мир с той стороны:
  смешивать в шейкере ржавом прошлое и не_настоящее,
  включать на повтор, как упорно искали мы этой войны,
  и выключать на минуте, где вынесут нас в чёрных ящиках.
  резать скриншоты из пыльных, счастливо смеющихся лиц,
  где под дождём и оскалившись, машем победно трофеями:
  мокрые волосы, небо в глазах, юные-старые, krieg против blitz.
  нас бы, да в мирное русло, но в руслах мы течь не умеем.
  наше искусство в искусстве ходить по изнанке навыворот,
  путать, распутывать, сдохнуть, но выжить на сцене в театре.
  я закрываю глаза, я упрямо шепчу - мы приговор, а не выговор,
  лишь бы не видеть, как ты умираешь в сто восемнадцатом кадре.
  
  
  ***
  ну где ты бродишь столько долгих лет, лукавая бессовестная морда?
  я жду тебя, но времени то нет, у времени турнир с судьбой на кортах.
  а у меня турнир со всем подряд, пока ты там, вне замкнутого круга.
  мой меч давно затуплен, щит помят, разорвана последняя кольчуга,
  в затылок кто-то вгрызся... ну и пусть. я не умру на этом поле боя.
  я не за то шесть лет уже дерусь, чтобы в конце сломать свои устои.
  да мне плевать, кто пустит пулю в лоб, кто заберет ненужные минуты -
  я верю, ты придёшь и скажешь "стоп". и скажешь "ну зачем и почему ты?"
  и может вот тогда я расскажу, тобой дыша сквозь замершие поры,
  как трудно босиком и по ножу, наощупь в бесконечных коридорах,
  где порваны все нити и пути, где ты живой, благодаря упрямству,
  в кромешной тьме пытаешься шутить, из чувства одного лишь хулиганства
  и богом установленных программ - смеяться до последней капли крови,
  не доверять ни фактам, ни словам, существовать в своём отдельном слое
  
  и зная, что бессмысленно уже сползать на пол, капризничать и плакать,
  я молча отражусь в твоём ноже, вскрывающем испорченную мякоть.
  
  
  ***
  
  переключи каналы, мироздание -
  статичность бесконечно надоедлива,
  в бокале одного существования
  позвякивают кубики последние.
  
  невысказанность входит в коматоз,
  без мата не расскажешь о душевном.
  конец доски - но выпивший матрос
  вновь тянет за рукав в свою таверну.
  
  не показать на пальцах, что пора,
  что вылет через час с последним стеллсом -
  матросу ещё долго в жизнь играть,
  а кто-то в этой жизни засиделся.
  
  а кто-то словно прожил триста лет
  на вздохе перепрыгнув грань земного,
  и так устал, что силы уже нет
  на самую последнюю дорогу.
  
  матрос орёт про ром и рвётся в бой,
  а бой давно закончен, трупов море...
  
  матрос не верит
  потому что мой
  сидит с ним рядом
  и устало спорит.
  
  ***
  
  На самом краю затерявшейся в звёздах планеты, где солнце на дно океана уходит к полуночи греться, жила желтоглазая фея поймавшая сетью комету, которая ей заменяла в шкатулке хранимое сердце.
  Как в книгах: держи под замком, охраняй и трижды в неделю проветривай. Корми его кровью, росой умывай, укутывай роз букетами, иначе сердечко похитит дракон и съест с майонезом и кетчупом, а фея не выйдет за принца потом - кому же нужны бессердечные?
  Живущий в горах по соседству дракон презрительно фыркал на книги, он был безнадёжно в ту фею влюблён, готов был на подвиги, сдвиги. А фея звала его жабой крылатой, хоть знала, что гадкая мерзкая тварь под взглядом её застывает как статуя, как муха, залипшая в тёплый янтарь. Дракон приносил ей лоскутики неба, мурлыкал уютно к дождю под окном и даже ни капли рассерженным не был, когда в него фея швыряла мечом. Катал на спине, обгонял альбатросов, в ночных облаках изгибался игриво и жмурился только до искр в глазах, когда ему фея вцеплялась в загривок.
  Что делать дракону - сидеть и молиться, что фея заметит не внешность, а душу? А фея уже на свидании с принцем, а фея не хочет мурлыканья слушать - прокрался бесшумно на крышу дракон и свесившись вниз со стропил, тихонько отщёлкнул шкатулку хвостом и сердце наверх подцепил. Надрывно чихая от запаха роз, прикрылся тяжёлым крылом, прижал к груди сердце - и сразу прирос, и стал не один, стал вдвоём. Летел к себе в горы сквозь бурю и тьму, летел и несмело мечтал, что фея придёт за пропажей к нему, что он не напрасно пропал.
  Но фея в седьмом поколеньи гордец, у феи волшебная кисть и фея рисует сто копий сердец, и тихо шипит "подавись".
  Принц дарит раз в сутки цветы и рубины, целует в запястье, согласно канону. Стерев все сердца, фея пишет картины закатного неба на фоне дракона. Чего то не стало. Всё чаще внутри скребли желтоглазые кошки. И горный сквозняк из открытой двери ей вкладывал ветер в ладошки. Набросила плащ, наточила кинжал вконец оскорблённая фея и в горы отправилась, где её ждал придурок косплеящий змея.
  В пещере дракона безжизненный пепел, и сам он стал тощий и полупрозрачный - весь вспыхнул, едва тень от феи заметил. А фея стоит и обиженно плачет, и шепчет, как ей эти серые годы удушливо было, темно, одиноко без муррмуррчаний к дождливой погоде и без обрывающих листья полётов, что к дьяволу принцев, рассчётливость к черту, без крыльев и неба ужасно ей тошно, она поцелует лукавую морду и вещи сюда принесёт... если можно...
  
  Дракон виновато моргал, улыбался смущенно и нежно - он умер от грусти ещё позапрошлым летом.
  Да только в глазах её столько было надежды, что он просто не знал, как ей рассказать об этом.
  
  
  
   ***
  
  Сколько их, не умеющих правильно жить по правилам?
  кому бездна возможность кожей дышать оставила,
  не втянула в себя, облепив суррогатами ценностей,
  а заставила выжить, резко толкнув к поверхности.
  
  Тех, кто платит дорогам горящими в сердце свечами,
  тех, кто ценит не плед, и не чашку горячего чая,
  потерявших покой, будто жемчуг в бушующем море
  приютят теплотрассы мостов и бессонные реки-озёра.
  
  Пусть найдут свой Грааль беспокойные вольные души,
  не указывай путь - дай им шанс рассказать, а не слушать,
  не бросай их, лишенных границ и любого сомнения
  лишь за то, что в их картах маршрут не в твоём направлении.
  
  Ты возьмёшь к себе тех, кто летает без стаи, Господи?
  повстречавших рассвет на вокзалах и в грязных хостелах,
  одевавших себя в ощетиненный иглами выворот.
  
  Ты возьмёшь их к себе,
  не лишая свободы выбора?
  
  
   ***
  
  снимай всё, пусть когти немой зимы
  расштрихуют нас боевой раскраской -
  кто достоин выжить в огне войны,
  а кто должен сдохнуть на благо сказки
  я хочу, чтоб это решали мы
  а не то, из мифов, в тугой повязке
  и весами-свалкой для дохлых мух
  размотай все свои бинты, под ними
  я хочу увидеть увидеть одно из двух:
  либо брешь в груди, либо шрамом имя
  и тогда поверю я, милый друг
  в то, что это рок сделал нас такими,
  а не жажда знать, кто из нас сильней
  но поскольку это таки соперничество,
  давай всё без детских решим соплей:
  дуло в рот и никакого мошенничества
  лаконичность - вежливость королей.
  
   ***
  
  Зима. Мороз. Уютный вечер. Снег тихо падает на плечи.
  Из освещённого окошка глядит мальчишка в бесконечность.
  Дыханьем, словно тёплой кистью он пишет на стекле узорном
  Вареньем пахнущие письма в полночно-лунные дозоры
  
  О том, что видел, как соседский щенок в лесу под пышной ёлкой
  Три раза кувыркнулся резво и обернулся чёрным волком,
  Что в вазе с бабушкиной сдобой ночуют северные феи,
  Что распускаются в сугробах хрустально-льдистые камеи.
  
  Смеётся над мальчишкой ветер, свистит в трубе с печальной лаской:
  Я видел все снега на свете, я видел, как рождались сказки...
  В заснеженных полях и горах, над человеком и над зверем
  Я слушал долго разговоры - знай, в чудеса никто не верит.
  
  Качались феи в паутине, дремал в углу волшебный лев;
  Под треск сосновых дров в камине, как видел снежных королев
  Рассказывал мальчишка ветру, об их фиалковых глазах,
  В которых застывают Герды, покинувшие свой очаг.
  
  И ветер верил в замок синий, в котором спит седой январь,
  И кутал вечер в мягкий иней, и рваных туч баюкал хмарь.
  А за окном, как на картинке, кружились снега карусели,
  И в каждой выпавшей снежинке был бог рождественской метели.
  
  
  
  
   ***
  
  с колыбели и до старения, со второй ступени и выше
  мы даём своё представление на подмостках стеклянной крыши,
  в пожелтевшем дырявом кружеве, в чёрном бархате, битом молью,
  в своей искренности натужные и естественны в лживой роли.
  
  ты мне пишешь свои сценарии, бьёшь по пальцам за исправления -
  хэппиэнд зачеркнёт авария, взлёт души сокрушит крушение.
  в наших пьесах красный в ходу, наши спонсоры платят дешёво,
  наши фаны в одном ряду, в остальных лишь осколков крошево.
  
  мы танцуем слепой стриптиз, прижимаясь друг к другу бёдрами
  и чем ближе крутой карниз, тем сильней боль в коленях содранных,
  тем сильней ноют крылья, сшитые костюмером к восьмому акту
  и тем ярче слова размытые под невольным моим контрактом.
  
  я подрежу тяжёлый занавес и он рухнет на наши головы -
  за секунду к концу экзамена, не коснувшись затылком пола,
  только пульс в груди замолчит, забирай все свои подарки, да.
  
  мой презрительный трансвестит в диадеме из супермаркета.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"