В этот вечер люди старались как можно быстрее закончить свои дела и запереться в домах, словно боясь чего-то. Они и сами уже не помнили, что вызывало в них этот ужас, он был впитан с материнским молоком, его породили услышанные в детстве легенды и спетые на рукодельных посиделках песни. Его не ощущаешь при свете дня, его отрицаешь в любой другой день, но именно в эту ночь ужас становится зримым и ощутимым в каждой части тела, он наполняется жизнью, хотя до этого был мертв. Нечто древнее выходило сегодня из леса и близлежащих холмов, и требовало внимания, как родственник, которого считали погибшим и который неожиданно вернулся с войны.

Юная девушка подняла голову, прислушиваясь. В крестьянском богатом доме было тихо, лишь жужжало, кружась по полу, веретено.

- Это вы, матушка? - крикнула она, бросая прясть.

По своей молодости и пока еще беспечности, девушка еще не привыкла бояться этой ночи. Она широко распахнула дверь и вышла. Теперь она слышала музыку, незнакомую и непривычную, такую не играют на деревенском гульбище и не поют в церкви, но девушка готова была поклясться, что не слышала ничего более прекрасного и пленительного. Кто-то звал ее сквозь эту музыку, протяжно и нежно, звал доселе неизвестным или давно забытым именем. Но вне всяких сомнений звали именно ее.

'Арианрод', - звенело в воздухе.

Девушка побежала. Их дом, хоть и самый богатый в деревне, стоял у самой околицы. Мать рассказывала, что разбогатела семья после найденного в лесу клада, а до этого семья перебивалась с черствого хлеба на сныть. Девушка добежала до леса и заметалась, раздираемая чувствами. Слышимая только ей музыка продолжала проникновенно звать. Где-то в глубине трепетал человеческий страх одиночества и темноты, запрещающий ей идти дальше, но его перекрывала до этого времени неизвестная тоска по чему-то неназванному. Она побуждала искать источник музыки и зова.

С холмов к лесу заструился туман, постепенно он становился более плотным и густым. На землю словно опустились влажные сероватые облака, окутывая деревья, скрывая от глаз тропинки, просачиваясь между камней. Девушка наконец решилась. Она метнулась к лесу и побежала, петляя вокруг деревьев. Не видя дороги в ночной темноте и непроглядном тумане, она словно летела над землей и тот зов, что вел ее, звучал словно внутри нее самой.

К дому на околице приблизилась испуганная, загнанная быстрым бегом женщина-крестьянка. Цепной пес у забора встретил ее жалобным скулением, словно животное терзалось страхом. Увидев распахнутую настежь дверь, женщина мучительно закричала:

- У меня был еще год. Они не могли сделать это, мне обещали еще год!

Она продолжала беззвучно проклинать себя за медлительность, за все свои такие бессмысленные теперь дела, которые задержали ее, за беспамятство и легкомысленность. Но и в то же время у нее оставалась жгучая надежда, что это какая-то ошибка, и ее девочка, последняя, кто остался у женщины из всей былой большой семьи, скоро вернется к ней.

Женщина побежала к лесу, спотыкаясь и падая. Туман и мрак были ей врагами, глумящимися над ее человеческим бессилием. В лесу женщина начала кричать, зовя дочь по имени, голос ее срывался и тонул в белесом тумане. Только одна мысль давала надежду - дочь не успела уйти слишком далеко. Продолжая кричать и звать, крестьянка металась в заколдованном кругу, словно какая-то сила определила черту, за которую ей не дано было перейти.

Где-то далеко прокукарекал петух. Этот земной и привычный звук отрезвил женщину, она остановилась и попыталась отдышаться, прислонившись ко влажному дереву. Она только подумала: 'Наверно, уже полночь', как мир вокруг нее начал меняться. Туман извивался по-прежнему, но все вокруг оказалось покрыто мириадами сверкающих капелек. Словно откуда-то выползли светлячки и озарили лес неярким и загадочным зеленоватым сиянием. В этом было что-то потустороннее, но отчаяние женщины было больше страха. Он готова была сражаться и верила в свою победу. Мать огляделась вокруг.

Совсем рядом с ней высился наполовину вросший в землю валун, светивший особенно ярко - его подножие было сплошь усыпано переливающимися изумрудными звездочками. На валуне сидела ее дочь, уставшая и словно бы спящая, опустив лицо в сложенные на коленях ладони. Женщина с криками радости и облегчения кинулась к ней, обнимая и тормоша, но распахнувшиеся глаза девушки смотрели равнодушно, словно не узнавая.

- Уходим скорее отсюда, - бормотала мать и тянула дочь за собой, - Дома ты придешь в себя. Как же я недоглядела...

Девушка остановилась и резко выдернула руку из материнской. Женщина непонимающе обернулась, и страх окончательно овладел ею. Перед ней была уже не ее дочь - черты лица девушки неуловимо изменились, и в неверном волшебном свете она казалась незнакомкой: волосы закудрявились от ночной влаги, глаза стали ярче и больше и теперь сияли тем же холодным зеленым светом.

- Я не вернусь, - сказала девушка.

Голос ее потерял привычные матери мягкие интонации, но стал более мелодичным и напоминал скорее звучание музыкального инструмента, чем речь смертной.

- Ты не можешь оставить меня, - прошептала несчастная женщина, и закричала громче, обращаясь к пространству вокруг, - Вы не можете отнять ее у меня! У меня есть еще год!

- Ты ошибаешься, - произнес за ее спиной нездешний голос.

Крестьянка обернулась и упала на колени перед женской фигурой в белом, безмолвно рыдая и протягивая в мольбе руки.

- Моядочь пробыла с тобой шестнадцать земных лет, - промолвила белая дама, - у тебя нет года. У тебя нет даже минуты. Чего ты хочешь? Ты получила плату честно.

- Я полюбила ее, как свою... Я привыкла к ней...

Девушка подошла к даме и прижалась к ней. Теперь их сходство стало очевидным, обе принадлежали к иному миру.

- Тебе дали сокровища не за любовь, - сказала бессмертная, - тебе заплатили, что бы ты вырастила в своем доме сиду, и теперь она возвращается домой в Ночь Самайна.

Женщина бессильно скребла землю под собой, вырывая траву. В горле стоял горький комок, затрудняя дыхание.

- У меня никого не осталось, - попыталась она разжалобить даму, - У нас была большая семья, все умерли один за другим. Я хочу быть полезной вам и дальше. Я сделаю все, только ставьте мне дочь еще хотя бы на год! Все, что угодно!

- Ты не просила у меня долгой жизни для себя и семьи за эту услугу. Ты потребовала золота. Народ холмов всегда выполняет обещания. И мы уже взяли с тебя все, на что ты способна. Забудь все или тебя ожидает судьба твоих смертных родичей.

Зеленоватое свечение на деревьях и камнях начало медленно гаснуть. Девушка провела ладонью по лицу, словно стирая налипшую паутину. Теперь кожа ее сияла, словно подсвеченная изнутри лунным светом. Вся человеческая теплота окончательно ушла из нее, теперь это была прекрасная и ледяная дева из Холмов.

Женщина протянула руку к юной фэйри:

- Мораг!

Девушка покачала головой.

- Меня зовут Арианрод. Жизнь в мире смертных, как сон. Я уже почти ничего не помню. Зачем меня отдали?

Она вопросительно повернула голову к бессмертной. Фэйри нежно обняла дочь за плечи.

- Не было иного пути защитить тебя. Теперь, когда ты выросла и чувствуешь силу Туата в себе, я смогла вернуть тебя. Ты забудешь свою жизнь здесь, ты рождена в ином мире.

  Туман заклубился вокруг них, открывая дорогу в страну Тир Нан Ог, недоступную для смертных. Женщина могла лишь бессильно наблюдать, как та, что была ей дочерью, исчезает навсегда. Зеленое свечение разом погасло, туман развеялся, и в кромешной тьме крестьянка плутала еще долгие часы, пока нашла дорогу к своему дому. Соседи избегали ее с той поры, потому что она стала совсем безумной и говорила только про Народ Холмов, что приходит к смертным в одну из осенних ночей.

Примечания

Самайн (англ. Samhain) - ночь с 31 октября на 1 ноября, Дни Безвременья, праздник мертвых предков. По верованиям в эту ночь стиралась грань между мирами.

Фэйри (англ. Fairy) - в кельтской мифологии и мифологиях европейских народов, вобравших культурные кельтские традиции, общее название сверхъестественных существ. Подразделяются на две основные группы: Благой двор (благосклонны к людям) и Неблагой двор (враждебны людям). Также фейри можно paздeлить на несколько родов: героические, бродячие, прирученные и одинокие.

Туата (др.‑ирл. Tuatha Dе Danann - Племена Богини Дану) - полностью "Туата Де Дананн", в кельтской мифологии - клан первых богов. Называются так же сиды или ши (ирл. Sídhe). "Аристократия" волшебного мира.

Тир Нан Ог ("Земля Неумирающей Юности") - в кельтской мифологии страна (или остров), место обитания волшебных бессмертных существ. Имеет параллели с Авалоном из артурианского цикла легенд. Некий языческий "рай", у современных виккан именуется Страной вечного лета.