Лучи заходящего солнца коснулись закрытых век женщины. Арадель, прислонившись спиной к болотному кипарису, спала тем самым беспокойным сном, после которого проснувшись, нельзя точно сказать: спал ты или дремал. Наконец веки затрепетали и открылись. Целительница, утомлённая суматошным днём, окончательно проснулась, но всё еще никак не могла встать, несмотря на то что её тело, находившееся в неудобной позе ныло и болело.
С наступлением вечера и без того многочисленные в заболоченном подлеске насекомые, по меньшей мере, утроились в своём числе: если бы не выставленный Араделью защитный полог, то не то что бы подремать - долго усидеть на одном месте она бы не смогла. Впрочем, она и так провела слишком много времени на одном месте, но двигаться дальше уже сил не было.
"Нет смысла куда-то идти на ночь глядя, к тому же почти наверняка герой не переживет эту ночь. Пусть хоть умрёт спокойно. Да и я слишком выбилась из сил"
Отгоняя более неприятные мысли, Арадель, едва сдержав стон, встала на ноги, сделала несколько поклонов и помахала руками, разгоняя кровь по затекшему телу. Дико хотелось есть и пить. Но еды не было, а затхлая, мутная водица заполнившая борозду в земле, что они оставили при падении, внушала серьёзные опасения.
"Ну и дура же я!Взялась помогать сумасшедшему герою и теперь где я? Что делать? Обереги меня Всевышний, если не сожрут медведи да крокодилы, как пить дать, схватят охотники и тогда буду жалеть что не съели звери..."
Тряхнула головой, прогоняя черные мысли и, прикрыв глаза, опустилась на колени перед лежащим на толстой подстилке из веток и мха героем, начав медленно водить ладонями над его телом.
Это было словно на ощупь исследовать сложное плетение из различных по текстуре и плотности нитей, к тому же различающихся между собой еще и по температуре. Здоровое тело это сложной формы тканый ковёр: ниточка к ниточке подобраны и лежат ровненько, образуя гармоничный узор, приятный на ощупь.
Болезнь или рана ощущается точно некий изъян, будто волокна неровно сплелись, а то и вовсе разорваны. Тогда их надлежит расправить, разгладить, приводя в гармонию в соответствии с их природой; разорванные нити срастить, а если это невозможно, то поставить заплатку закрывающую прореху в сплетении.
Герой же, сейчас, был набором перепутанной как попало пряжи, с торчащими во все стороны концами оборванных нитей. Впрочем, после падения с небес, когда она, едва придя в себя, бросилась к нему, это был вовсе спутанный клубок из обрывков. Тогда её руками словно водило само провидение: еще никогда она не творила столь быстро столь сложное исцеление. Сказать по правде, теперь Арадель сомневалась, что смогла бы повторить подобное, даже если бы от этого зависела её жизнь.
Ладони медленно скользили над телом и, над тем местом где они проходили, перепутанные и разорванные нити срастались и расправлялись. По крайней мере, самые крупные из них, те что, не будь соединены немедленно, приведут к смерти героя в ближайшее время.
Разорванные жилы, разорванные мышцы, повреждённые кости и множество внутренних кровотечений - вот что означали её ощущения.
"Проклятый безумец - что бы это ни было, большей частью, ты сам сотворил это с собой. Но как? Как смог бежать из поместья если не мог даже пошевелиться? И при этом захватив меня с собой?".
Ладони сместившись к голове замерли над нею, целительница поморщилась - то что она только что проделала с телом было лишь прелюдией к основной работе: обширное кровоизлияние в мозг убило бы героя на месте, не подоспей она вовремя с лечением и не соверши тогда настоящего чуда. Впрочем, судя, по тому что она сейчас ощущала, вылечить это можно только вторым чудом, как совершить которое Арадель не имела ни малейшего понятия.
Я не мог пользоваться глазами, но иным зрением прекрасно видел кнэся как клубок переплетенных сил, видел и Ясноглазого сгустком поменьше, побледнее. Видел струи и потоки сил проходящих вокруг - точно натянутые, огненные струны, дрожащие в такт вибрациям Космоса. Впрочем, благодаря волхвам, чувствительность восприятия оставляет желать лучшего, как и глубина взгляда. Но сейчас, не раздумывая, променял бы все свои аспекты и слоивидения на обычное зрение, что бы знать о происходящем вокруг. Потому что, не имея возможности видеть вещественный мир, остаётся только догадываться о том что делают населяющие его люди: быть может сейчас кнэс вострый нож - засапожник готовит, примеряется как половчее вскрыть мне глотку? С него в таком состоянии станется - чувствую, чересчур далеко зашел в своей провокации Ольгерда.
Что они братья, это даже не догадка - наобум сказал, что бы мотив создать Ясноглазому, если тот невинен. Хотя, быть такого не может, что бы волхв ничего не умышлял. А так и понятно: нагулял старый кнэс сына ублюдка, а теперь тот сживает со свету законных наследничков и себя объявляет следующим кнэсем. Волхвы, в таком случае поддержат его - покривляются, поплюются, но никуда они не денутся, поддержат - уж больно случай хорош посадить на столь кнэский одного из своих. И Ясноглазый никуда не денется: волхвы как накинут свою петлю на шею, то потом уже не ослабить её. Но каков замысел красивый! И делать ничего не надо: кнэсичи сами передерутся, ему только руки подставить, в которые венец сам упадёт. Слишком красиво и заманчиво для волхвов, что бы этой догадке нибыть, хоть отчасти, верной. Но времени мало: кнэсю надо быстро действовать, что б не запутаться в тенетах этого клубка интриг. Он уже понимает, что каждый его поспешник свою интригу плёл и как они теперь ему отольются один Бог знает.
Шевельнулись потоки силы у кнэся, тяжкими глыбами нависли над Ясноглазым, паучьими сетями оплели волхва, сотнями нитей прошили его.
--
То правда, что эта курва наплела? Отвечай как есть - ты брат мне, пся крэв? - голос кнэся был как зимняя стужа холоден.
Сухо щелкнула плеть и сдавлено вскрикнул Ясноглазый.
--
Это правда? Ты думал, мы с Аскольдом перебьём друг друга и ты по телам нашим на столь кнэски влезешь и венец наденешь? - буквально рычит кнэс - Отвечай!
Удар плетью и вскрик волхва.
--
Отвечай! Запираться будешь?
Плеть начинает яростно хлестать и её жертва уже непрерывно кричит. И с каждым новым ударом следует хлесткое "отвечай!" Страшен кнэс в гневе, страшен своей беспощадностью.
--
Да! Да! Во мне течет поганая кнэская кровь! Ненавижу! Я должен был стать кнэсем, я один достоин сей посады!.. У-у-у-у, если б мог, вас всех в колыбели бы еще удавил!.. Придет еще ваш черед!.. - волхв, как бесноватый, извивается на крюку и сыплет проклятиями.
И рухнули горы зависшие над разумом Ясноглазого; сети стянулись, рассекая тонкие тела на сотни частей; огненные нити вошли в его жилы - кнэс привёл в действие свои мыслеформы, что невежественные люди именуют заклятиями. Кажется, недооценил я кнэся: нанести одновременно удар по трём аспектам на разных уровнях бытия это уже мастерский уровень. Упырям качественней не убить: теперь даже они не смогут допросить волхва - не осталось ни малейших остатков огня силы, там где был Ясноглазый.
Что это? Кнэс плачет? Плеск воды. Умывается? Тычок под рёбра.
--
Ну что, злочинец, всё слышал? - голос кнэся уже спокоен - хорош притворяться: я знаю, что ты слышишь меня.
Да, недооценил кнэся. Что ж тем лучше.
Вновь возвращать дух и обживать настрадавшееся тело было мучительно, приходилось прикладывать неимоверные усилия только что бы не закричать от боли и не меньшие для того что бы просто думать.
--
Слышал кнэс
--
Вон оно как бывает: веришь людям как самому себе, а они так и норовят тебе нож в спину воткнуть...
Молчу стиснув зубы и слушаю, что кнэс дальше скажет.
--
Откуда прознал про Ясноглазого?
--
Похожи вы. Форма носа, ушей, разрез глаз... Большая вероятность родства. В этом случае были бы объяснимы цели и мотивы Ясноглазого. Нет, я не знал - предположил и не ошибся.
--
А про Лексия что скажешь?
--
Какие бы вы планы вместе не строили, он выполнит волю Ясноглазого. Впрочем, не знаю точно - уж больно глубокое и подчинение было на нём - сомневаюсь, что Ясноглазый смог бы такое наложить
Мои слова для Лексия смертный приговор: слишком опасно при себе держать подчинённого - как знать какие команды внедрены в его разум?
Не слишком кривлю душой, подписывая еще один приговор для дружков кнэся: глава кнэской стражи слишком удобная фигура, что бы, копнув поглубже, не найти на нём никакого подчинения.
Судя по звуку шагов, кнэс ходит, тяжко ступая, по палате из угла в угол, точно загнанный зверь. Затем и вовсе вышел из палаты, гулко лязгнув дверью. Вскоре в наступившей тишине послышался шуршание на соломе и писк осмелевших крыс.
Трудно сказать сколько времени прошло, пока не послышался скрежет открываемой двери и в поле сил не возникло искажение от дара кнэся.
--
Значит так. У тебя есть три выхода: вместе с Аскольдом и его приближенными сесть на кол, за измену и злоумышление, с попыткой покушения на живот кнэся. Можешь прямо здесь сдохнуть: сейчас глотку отворю, что б лишнего не болтал. А можешь не только на волю выйти, но и в почете ходить: помилую, к себе приближу, обласкаю. Что сестру згвалтовал, то женюсь на ней - будет кнесенкой ходить, ты, стало быть, уже кнэским родичем станешь - мне нужны пообруч толковые люди - кнэс решил поставить всё и сыграть по крупному.
"побольше в голос стона и страха"
--
что мне нужно делать?
"Лесю за тебя замуж? Лучше уж сразу на плаху. А как быть с остальными тобой ссильничаными? Их куда денешь?"
--
На суде перед боярами всё по правде рассказать. Что Аскольд тебя подослал меня убить; что волхвы сговорились Ясноглазого на столь кнэски посадить, после того как Аскольда обвинят в сговоре - кнэсь вновь занервничал, его речь зачастила.
--
А с верой как быть? Как мне поверить, что потом по слову твоему будет? Да и ты мне верить никак не можешь - тяну слова с сомнением в голосе.
Молчание. Кнэс выжидает, я же молчу, наигрывая страх.
"мне бы не выжить, а тебя со свету сжить..."
--
Всё равно выбора нет - тяну обречено.
--
Вот и ладно, вот и договорились. Договорились? По рукам? - кнэс себя явно себя уверенней чувствовать стал.
--
Договорились. Я б ударил по рукам, да не могу - пустил толику сарказма в голос.
--
Ну, еще потерпеть надо будет. Посидишь в остроге до суда. Лекаря кликну сейчас, но уж извини - мешок снимать не буду.
Раздался приглушенный толстой дверью стук кольца и вновь скрежет открываемой двери.
"проходной двор прям, а не прознаточная палата"
--
Кнэсе, помилуй - провинился я! - кат ревёт, как топтун дикий - недоглядел: Зарезался лексий!
--
Как зарезался? - недоуменно вопрошает кнэс.
--
Заманил его в кандальную, как твоя милость велел, вязать начал, а он точно вьюн вывернулся и давай смертным боем биться - обоих сподручников насмерть забил. Добро еще я выскочить успел из клети вон, да замкнуть её. Тут ён, гэты висляк кляты, ровно под бороду себе кинжала и всадив.
--
У дурни дурныя - ничего вам доверить нельзя! - рассерженный кнэсь орёт дурным голосом - как вы в своих ногах не спотыкаетесь только? Всех на кол пересажаю! - и уже тише, успокаиваясь - что Тимоша? Тоже зарезался? Или бежал?
--
То не, кнэсе - за дверью стоит, вместе с воеводой - от перепуга, мало что не заикаясь лепечет кат.
--
То зови их сюда, каналья. А потом лекаря моего сыщи срочно.
Дробный топот ног - кат бегом бросился исполнять полученные распоряжения.
Мерные шаги уверенных в себе людей, затихающий топот бегущего по коридору ката.
"решил расторопностью загладить свои промахи? Всё равно не жить тебе"
--
Горе Тимоша пришло к нам - печально тянет кнэс - скажи кому верен ты?
--
К чему вопросы? Городовая стража ответ держит лишь перед кнэсем. Ну и боярскому вече отчитывается. Кому верен? Не моё это дело лезть в политику, мне надо за порядком следить, злочинцев ловить, воров всяких. Охранять ремесленный и купеческий люд, да глядеть каб мертвяки потравы не сделали.
Тимоша уверен в себе и непоколебим: долгая служба на рубеже и постоянные стычки с безжалостным врагом, избавили его от трепета перед начальствующими и не привили тяги к интригам - не до того там, на непрекращающейся никогда войне.
--
Сей час время такое, что никому нельзя быть в стороне. Заговор и измена укоренились в кнэстве: брат мой умышляет на меня, волхвы супроть нас обоих, бояре тоже, в мутной водичке, кусок пожирнее отхватить не прочь. Кому верить, если начальник кнэской стражи и то в сговоре супроть меня? Ты нужен Тимоша: без верности твоей смута будет. А так на корню задушим злодеев.
--
Моё дело порядок хранить, а не верность кнэсям или боярам. Коли в правде своей уверен - собирай вече и суд суди кнэский. А прядок моя забота - не будет в Пинське бунтов и лиходеев.
"Да, именно за своеволие и независимость тебя убрать хотели. Для человека на твое посаде быть принципиальным и независимым очень плохо: это сокращает продолжительность жизни"
--
Это хорошо. Храни порядок, а с врагами я сам разберусь. Охрану бы мне только - после предательства Лексия, сам понимаешь, кнэской страже веры нет.
--
Охрана будет тебе, кнэс - веско проронил Тимоша.
"Такой как сказал, так и сделает"
--
ну то иди, охраняй покой места - короткий смешок кнэся отчего-то вышел невесёлый.
Звук удаляющихся шагов заглушил скрежет закрываемой двери - видно кнэс воеводе подал знак прикрыть её.
--
А ты, Сав, что скажешь?
--
А что говорить? Командуй, кнэс. Только, если поперек городской стражи пойдём, худо будет: та самая усобица и смута пойдут - толковый воевода всегда чует когда по ветру повернуться надобно, а когда и толковый совет дать. А Сав опытный - еще отцу нынешнего кнэся служил.
--
Я уверен был, что на тебя можно положиться. Замени кнэскую стражу своими молодцами. Сам отбери тех кто понадёжней, чтоб проверенный был. Да и накажи им пусть приглядывают за теми, кого пришлёт Тимоша, чтоб без каверз. После зайдёшь ко мне подробней всё обсудим.
--
Всё будет в лучшем виде - отчеканил воевода и вышел, прикрыв дверь за собой.
"прям кнэские покои - туда сюда шмыгают... Попросить что ли чтоб петли смазали, а то уж больно скрип противный? А кнэс умно придумал: пока дружина приглядывает за стражей, а те за дружиной, каверз можно не опасаться, даже если и те и те зуб точат на него. Только разве что стража с дружиной еще вместе сговорятся - прежде невиданное дело, не было такого, всегда они друг на друга косились. Хитёр кнэс, хитёр, да только как бы тебе самого себя не перехитрить"
--
Ты уж извини, не розумею в целительстве - помог бы, да, боюсь, убью своим неумением. Потерпи, скоро лекар прыйде - в голосе кнэся слышится почти искренняя забота. Почти.
"Его сейчас волнует только чтоб сведка не помер, да позже, на суде кнэском, поведал что надобно. Поведаю, кнэсь. Поведаю, не сомневайся"
А затем в сопровождении нескольких дружинников пришел лекарь и начал лечить, причиняя муки едва ли не большие, чем кат. С самой чёрной, подсердечной руганью в адрес прознатчиков он вправлял мне суставы, соединял и сращивал разорванные жилы. Спина, смазанная едким бальзамом, горела огнём, совсем как тогда, когда её обсыпали солью, а может даже сильнее. В глазах потемнело и я вновь отстранился от тела.
А всё это время, должно быть, дружинники стояли с мечами наизготовку - договор договором, а вдруг сбежать попытаюсь? Ага, задушу лекаря, замордую воев и, как есть, с разорванными жилами и вывернутыми суставами убегу из острога.
Пришел в себя окончательно уже в камере: лежащим нагим на соломенной подстилке, с руками и ногами прикованными цепями к скобам, намертво вбитым в каменный пол. Как нестранно, чувствовал себя почти нормально: даже отбитое нутро почти не болело, разве что пальцы, под бинтами, ныли тупой, пульсирующей болью, да была странная слабость - точно тело одеревенело. Наверное результат действия снадобий лекаря. И всё тоже давление на разум - волхвы со своими щитами никуда не делись. Есть не хотелось, но рот окончательно пересох, да и нужду справить бы не мешало, но стражи, оставив меня в покое, словно вовсе забыли, что есть у них такой арестант.
Попытался крикнуть, но, кроме тихого стона ничего вышло.
--
Эй, Рус, очнись...
Женский голос слышится как сквозь пуховую подушку. Ощущения одетого мешка на голову, боли в пальцах поблекли и отдалились. Толчком возникло ощущение раздвоения сознания: одна часть его была в камере острога, другая... не понятно где. И там темно - кожаная торба на голове затянута и не пропускает света, и здесь темно - отчего-то глаза не видят. Тело болит одинаково: там каты постарались, здесь же отчего-то так же отбито нутро и ноют вправленные суставы и сращенные жилы.
"Это волхвы воздействую на разум? В надежде сломать мою защиту, перемешивают явь и морок. Так уже было... Было? Когда? Неважно. Что бред а что реальность? Как отличить? Сконцентрироваться на боли, ощущениях - наваждение не может быть абсолютным"
--
Да очнись же наконец! - женский голос настойчиво пробивается сквозь пух подушки.
--
Come te the sanses, Ruse - тот же голос стал отчетливей, и перед внутренним взором проступили линии и сплетения чужой силы.
Словно проблеск молнии пришло осознание происходящего, вспомнились предшествующие события: неудачное пробуждение, неудачное бегство. И, судя по всему, падение тоже было неудачным. Похоже, от гибели спасло только своевременное вмешательство Арадели, но, честно говоря, если всё пустить на самотёк, шансов выжить не будет. С другой стороны, шоковое состояние переключило сознание на переживание забытых воспоминаний о давно прошедших событиях. Что ж, у сознания, разделённого на самостоятельные потоки, есть свои преимущества: можно заняться собой и одновременно погрузиться в воспоминания.
Попытался развернуть полностью все свои фокусы сознания и картинка зарябила, а затем распалась. Словно струны, завибрировали линии духа и начали рваться. Нематериальный дух не испытывает боли, но кто сказал что он неуязвим и неподвержен изменениям?
"xolera, u pecla tvaju dupu"
Незримые руки протянулись десятками нитей, переплетаясь и сцепляясь с концами обрывков, которые выскальзывали, словно густо смазанные маслом. На какое-то время всё зависло в шатком равновесии: кружевное сплетение моего духа престало расползаться, однако стянуть и соединить разрывы не получалось - все силы уходили лишь на их удержание.
Предательски мелькнула и тут же была задавлена мысль отпустить вырывающиеся сплетения. Нет уж - бороться - так до конца, еще только чуть-чуть поднатужиться... Разумеется распад духа меня не сможет убить, всего лишь погибнет повреждённая оболочка. Ну да, вместе с моим сознанием. Голая душа привязана к медальону и потому могу быть им возрождён вновь. Вопрос лишь кем и когда. Ну еще в каком состоянии - не забываем что, за истёкшее время, толи медальон стал неправильно работать, толи душа повредилась - свидетельством тому моё неудачное воплощение. Но как же трудно просто удержать то что есть, не дать расшириться разрывам!
Надо признать, помощь, со стороны целительницы, пришла весьма своевременно: часть её ауры вытянулась и накрыло спутанное кружево расползающегося духа, сразу стало легче удерживать и собирать разорванные нити.
"Слишком слаб. У духа не хватает силы для полноценного поддерживания даже одного потока сознания"
Наверняка с повреждениями духа приходилось сталкиваться и раньше, потому что я знал что надо делать: душа содержит в себе образец правильного узора сплетений духа и проникнув в столь глубокие слои реальности, взаимодействуя напрямую с душой человека, можно запустить процессы восстановления структуры духа. Не считая сложности, у этой методики был еще один существенный недостаток: дух человека естественно меняется с течением времени, по мере накопления опыта и привычек, а быстрое, без постоянных коррекций, возвращение к первоначальному виду, приводило к утрате всего накопленного опыта и знаний. Вместо смерти, стать младенцем во взрослом теле то же не слишком приятная перспектива.
Пропали все те куцые чувства и ощущения, что были. Погасло внечувственное восприятие мира и наступила тишина и тьма. Не задумываясь о том что делаю, погасил остатки мыслей и начал погружаться глубже во тьму.
Это не та тьма, когда просто темно из-за отсутствия света. Когда знаешь, что стоит протянуть руку и шагнуть вперёд и ты, рано или поздно, чего ни будь коснешься, пусть и невидимого из-за темноты, но от того не менее реального. Знаешь, что под ногами у тебя низ, потому что ощущаешь землю, а значит сверху находится верх; чувствуешь где твое лицо и в той стороне находится "перед" и знаешь, что в противоположной стороне будет "сзади". Эта же тьма была отсутствие всего, здесь даже не было тела. Будь активным сознание, оно бы стало населять эту тьмы привычными образами и чувствами, вводя в заблуждение разум и Тайна, испуганная излишними движениями разума, бежала бы прочь без оглядки. Но не было разума, пытающегося анализировать ощущения и расчленять их на части, в попытке выстроить понятную картину мира и потому тьма и была всем миром, она была Богом - это была душа.
Песчинка, попавшая в перенасыщенный раствор, становится центром кристаллизации, прикосновение к душе запустило процесс обновления духа. Суть Изменения подхватила слишком грубую для души сущность и вытолкнуло назад, в сферу духа. Пусть мистики прозревают о природе души и сути происходящего, мне же достаточно было видеть разрастающиеся, словно из ниоткуда нити духа, они тут же принялись сплетаться в многоярусное кружево, заменяя старые, грубые структуры.
Мне не надо было полное обновление, достаточно было бы восстановить повреждение, но разве можно остановить разливающуюся в половодье реку? Зато можно насыпать дамбы и поставить плотину, что бы направить течение воды в нужном направлении. Сейчас мой дух слишком слаб, что бы полноценно работало сознание, но, ослепшее, оглохшее, оторванное от внешнего мира, оно вполне еще может сгодиться на роль тех самых дамб, управляющих разливом реки.
"Как же я устал... Арадель, зачем ты возишься со мной? Что ж, оставлю своё тело тебе, а мне же еще надо разобраться в своей душе".