Вечер. Тихий аромат сирени падает на чердак из небольшого, распахнутого настежь окошка мансарды. В мансарде сидим мы, каждый над своей чашкой пахучего, терпкого чая с лёгким привкусом гибискуса и жимолости. Смотрим куда-то вдаль, в даль за окном.
- Смотри-ка, - говоришь ты, слегка прихлёбывая чай из большой чашки. Держишь ты её за ручку, крепко, достаточно неуклюже, как маленький ребёнок, которому подарили чашку его мечты на день рожденья после длительных уговоров - ведь точно такую же он уже разбил недавно и плакал, так плакал... Я невольно любуюсь тобой. - На небе уже появились первые звёзды. Давай считать?
- Считать звёзды с ароматом сирени? - я смеюсь. Мне так странно осознавать, что в тебе (в твои-то годы!) удалось сохранить ту самую детскую непосредственность, о которой мечталось мне всю сознательную жизнь. Мечталось, но не искалось толком - а потом она и сама нашлась в твоём обличье. - Ну давай посчитаем. Только ты пей чай, чудо. А то остынет.
Ты опять подносишь чашку к губам - чуточку испуганно, как будто страх потерять её до сих пор жив, до сих пор властен над тобой. Пьёшь чай, так заботливо заваренный мною. Мне начинает казаться, что и в чае отражаются звёзды, те самые, что так ярко отобразились на твоём челе. Пусть другие этого не видят - эти звёзды видно мне.
А ещё я знаю, о чём ты думаешь сейчас. О поэтичности моих мыслей, умении складывать обстановку в стихи. Велика судьба, тоже мне. За столько лет не научиться больше ничему, кроме как слагать сиреневые стансы по вечерам да заваривать чай. То ли дело ты. Ты умеешь обаять. Я умею описывать звёзды. Ты умеешь считать их. Это важнее. Важнее во много раз.
- Сорок один, сорок два, сорок три... - твой восторженный голос таки долетает до моих задумавшихся вместе со всеми прочими частями головы ушей. - Скажи мне, солнце, а когда мне будет сорок один, я ещё буду уметь считать звёзды?..
Я лишь молча ухмыляюсь. Что я могу ответить? Что твои, да и мои сорок один не за горами, и только ты до сих пор умудряешься сохранять в себе те заветные 4+1=5. И в сорок один тебе будет пять, и в сорок три - семь, и в шестьдесят тебе будет нежных-ласковых шесть лет. И если мне повезёт, то и мне ты сохранишь ароматные сиреневые звёзды. Сохранишь их для меня. Будешь выдавать мне по одной, когда скучность моя возрастная будет слишком хорошо видна и тебе, и окружающим.
Мне, моя, меня... Эти "я" всё громче звучат в каждой моей мысли. Да и потребность в тебе - это лишь потребность в той беззаботной юности. Любой представитель этого славного возраста, любая девочка с сиреневой гривой на плечах, любой мальчик с гитарой за плечами лишь усугубит моё горе. Я не пойму их, они не особо поймут меня. Их игра в жизнь скоро меня поглотит, выест дотла, и я выгоню их из своего сердца, как из этого чердака. А ты не играешь. Ты и правда живёшь, как маленький-маленький ребёнок. Как неуклюжий крошка, который потерял своего медвежонка и теперь плачет с любимой куклой в обнимку, красивой куклой в бальном платье. Твоё "я" не тяготит меня - его у тебя нет. У тебя, как и у меня, есть только звёзды с ароматом сирени.
Вечер близится к ночи. Ты шепчешь уже "тысяча один, тысяча два... тысяча пять...". Недопитый чай в чайнике с большим весёлым носиком давно остыл. Когда тебе будет тысяча пять лет, а мне - тысяча четыре, мы сами станем звёздами и будем пахнуть сиренью для таких же чердачников с больших крыш старых-старых домов. Правда ведь, станем?
- Тысяча тридцать, - говоришь ты. Я перехватываю твою руку, потянувшуюся налить себе перепревших остатков травяной смеси, прижимаю к ней свою ладонь, потом наклоняюсь, прислоняюсь лицом.
- Никогда не уходи от меня, слышишь?
Ты смеёшься. Смеёшься, как смеётся маленький пятилетний ребёнок, когда даёт обещание другому ребёнку, постарше, у сиреневого куста, что растёт возле детской горки. И ему, и собеседнику ясно, что подобного рода обещания недолговечны. Но кого это волнует в тот момент, когда на небе уже всходят звёзды?
- Я люблю тебя, - говоришь ты. И твои глаза вспыхивают при соприкосновении с моим взглядом, пылким и страстным, как самая настоящая свежепоспевшая юность. Я верю тебе. Верю до тех пор, пока на небе продолжают светить звёзды. Весенние, вечерние звёзды. Звёзды с нежным-нежным ароматом сирени.