Заступенчика никогда не замечали. Ну, как его заметишь? Это же Заступенчик. Может, кого-то другого это и обижало бы, но Заступенчик привык. Не замечают, и ладно.
С одной стороны, это было даже удобно. В школе его к доске не вызывали. Если учитель видел Заступенчика за партой, он никак не мог найти его имя в списке. А если вдруг имя в списке оказывалось, то в классе Заступенчика было не заметно. Над ним даже не смеялись. Ведь чтобы посмеяться, нужно заметить что-то смешное в Заступенчике, а для этого сначала нужно заметить его самого.
Дома это тоже значительно упрощало ему жизнь. Пока все его старшие братья и сестры разрывались между своими делами и делами домашними, на Заступенчика никто не обращал внимания и не пытался озаботить работой. Он ведь и дома был незаметным.
В общем, Заступенчик совсем даже не думал, что ему плохо живется, и был вполне доволен своей незаметностью. Хотя, конечно, иногда он любил помечтать, что все могло бы быть по-другому. Например, если бы имя у него было не такое никакое, а гулкое и звонкое, как у Гундоси. Но это были праздные мечты.
Когда Заступенчик вырос, его папа, Скрипун, определил сына на работу под лестницу. Эта лестница была гордостью Скрипуна, поскольку он лично ее отлаживал. Но даже лестница не замечала Заступенчика и очень быстро снова разладилась, перестала скрипеть и начала натужно охать.
Но вот однажды по лестнице прошла Шелестинка. Лестница привычно охнула, а Шелестинка вдруг остановилась. Она внимательно огляделась вокруг и... заметила Заступенчика!
Заступенчик страшно смутился. Они ведь даже не были представлены друг другу. Шелестинка не знала его имени. Но она улыбнулась и позвала:
- Охушка!
И Заступенчик понял, что это и было его самое настоящее имя.
- Ох! - сказала лестница, потрясенная таким поворотом событий.