Игнатьев Сергей : другие произведения.

Шаги Осени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опубликован ЭКСМО в сборнике "Миры Ника Перумова. Хьервард" в 2005 г.


Шаги Осени.

  
   Орден пытался подавить восстание до самой зимы. Рыцари начали жечь деревни одну за другой, и это стало их последней ошибкой. Глубокой осенью, когда тяжелая конница тонула в непролазной грязи, Аргнист тремя ударами разгромил три крупных отряда рыцарей, а один полк "Красных петухов" сдался в полном составе, оказавшись застигнутым конными стрелками на переходе и отрезанным от опорных крепостей...
   (Ник Перумов "Земля без радости")
  
  
  
   Мой отряд наступал во тьме. Я ехал впереди, внимательно вглядываясь в ночь. Мир вокруг нас погрузился в сладкий и безмятежный сон. Тихо перешептывались ветви в окружавшем нас лесу, сбрасывали на землю остатки своих багряных и золотых одеяний. Глухо переговаривались воины. Кое-где тлели огоньки курительных трубок.
   Вокруг царила тишина. Лишь мерный топот лошадей по разбитой дождями сырой дороге и негромкий лязг амуниции нарушали ее. Изредка какой-нибудь конь недовольно фыркал, удивляясь глупости хозяина, заставляющего идти на ощупь в ночном мраке.
   Мой отряд медленно продвигался вперед.
   Две сотни всадников Ордена Звезды. Авангард войск, наступающих на охваченные войной мятежные области.
   Ко мне подъехал брат-оруженосец Кретьен. Вздорный малый, к тому же болезненно жестокий, он тем не менее был превосходным воином. Прирожденным.
  -- Ваша милость, что-то неспокойно. Хорошо бы разведчика вперед послать.
  -- Давай. Только потише.
   Кретьен нырнул во мрак. Я приказал остановиться. Приказ мой шепотом передавался от одного всадника к другому. Не ломая строя, отряд замер посреди ночного леса. Изредка доносились обрывки негромких разговоров.
   Медленным шагом подъехал командир второй сотни, брат-рыцарь Гальфрид. Глотнув из вместительной фляги, сказал:
  -- Что-то надолго парень убежал...Как бы на засаду не наткнулся...
  -- Нет... - я покачал головой. - Этот не пропадет!
   Слегка пошевелив придорожные кусты, из черноты леса вынырнул Кретьен. Отряхивая со стеганого гамбизона налипшие листья, подошел ко мне.
  -- Ваша милость! Там недалеко, на прогалине, стоянка Аргнистовых мужиков. Не побоялись даже костер развести. Дайте мне десяток людей и я возьму их без шума.
   Я молча спрыгнул с коня на грязную размякшую дорогу. Пройдясь вдоль ожидающих приказа воинов, придирчиво, словно рачительная хозяйка на овощном рынке, выбрал десяток самых отчаянных. Вернулся к Кретьену.
  -- Ну, пошли, посмотрим на бунтовщиков.
   Кретьен ухмыльнулся.
  -- Вы с нами, ваша милость?
  -- А как же иначе, брат-оруженосец? - я скинул длинный орденский плащ на руки стремянному. Вооружился небольшой секирой, заткнул за пояс кинжал.
   Оставив за спиной основной отряд, мы осторожно двинулись вглубь леса. Кретьен уверенно шел по ночному лесу, ныряя под колючие еловые ветки и перепрыгивая через небольшие овраги. Казалось, что он сам стал частью леса, вышедшим на ночную охоту хищником, и потому ориентируется в непроглядном ночном мраке так свободно. Мы старались не отставать от него.
   Вскоре показалась поляна, освящаемая огнем небольшого костра. Вокруг него на длинных бревнах сидели бунтовщики. Было их около шести человек.
   Черный силуэт Кретьена, шедшего впереди, замер на фоне отсветов пламени. Остановившись, он поднял раскрытую ладонь и сжал ее в кулак. Другой рукой он потянул из-за пояса нож.
   Мятежники хлебали похлебку из небольших потертых котелков. На земле возле них лежали дальнобойные охотничьи луки и почти пустые колчаны из грубой кожи. Одеты они были, как одеваются обычно северные охотники - высокие сапоги, добротные короткие куртки, крепкие кожаные штаны. На одном из мятежников был панцирь, наверняка снятый с убитого орденского воина.
   Кретьен посмотрел на меня. Перехватив секиру поудобнее, я кивнул.
  -- Режь бунтовщиков! - заорал Кретьен, выскакивая на поляну.
   Он с размаха всадил нож в спину одному из сидевших, и толкнул обмякшее тело в костер. На сидящих мятежников посыпались искры и пылающие крошечные угольки.
   Мои воины выскочили на поляну и принялись резать переполошенных бунтовщиков.
   Один из них, лохматый молодой парень, придя в себя, схватился за широкий охотничий нож. Едва он замахнулся на Кретьена, повалившего на землю здоровенного бородатого мужика, как я ударил его секирой по всклокоченной голове. Парень со стоном повалился мне под ноги.
  -- Оставьте одного живым! - заорал я.
   Кретьен с бешеным ревом колотил бородача по голове.
   Все мятежники были повалены на землю. Лишь тот, что был одет в орденские доспехи, кинулся в чащу леса. За ним бросились двое моих воинов. Один из них с глухим рыком прыгнул на убегавшего и, в падении ухватил его за ногу. Оба повалились на землю и полные бешенства, вцепились друг другу в глотки.
   К катающимся по земле подбежал второй воин. Парой сильных ударов он помог товарищу ослабить цепкую хватку пальцев мятежника.
  -- Вот этого давайте! - крикнул я воинам.
   Бунтовщика скрутили и прижали лицом к холодной сырой земле.
   Остальные воины принялись деловито и равнодушно добивать оставшихся и тут же ворошить их походные мешки.
   Кретьен встал, вытирая взмокший лоб, и в сердцах пнул неподвижное тело бородача.
  -- Давайте сюда пленного. - сказал я, садясь на одно из лежащих бревен.
   Стащив с него доспехи и заломив ему руки за спину, воины подвели мятежника. Повалили его на колени передо мной. Бунтовщик буравил меня злыми черными глазами.
  -- Ну, рассказывай, воин. - обратился я нему, задумчиво вороша разгоревшийся с новой силой костер. - Сколько вас в этом лесу? Где основной лагерь?
   Бунтовщик молчал, презрительно прищурив глаза.
   Один из воинов, державших его, пнул пленника ногой в живот.
  -- Отвечай, пес, когда его милость спрашивает!
   Пленный согнулся пополам от удара, захрипел и закашлялся, но ничего не сказал.
  -- Кретьен, - позвал я. - Подай-ка огоньку!
   Брат-оруженосец с готовностью подхватил из костра тлеющую головешку. Поднес к самому лицу бунтовщика.
  -- Теперь будешь говорить? Или помочь тебе?
  -- Буду... - сказал пленник хрипло. - буду говорить!
  -- Сколько вас здесь?
  -- Много. Наши воины по всему лесу.
  -- Сколько вас точно? Говори!
  -- Сколько листьев в лесу! - прохрипел пленник, усмехаясь.
   Кретьен, не размахиваясь, ткнул мятежника в зубы.
  -- Кто командует? - продолжал я, когда мятежник прекратил отплевываться.
  -- Аргнист... - прохрипел пленник окровавленным ртом.
  -- Сам Аргнист? - я задумчиво поглядел на огонь. - Дальше по дороге будет небольшая деревня, принадлежащая Ордену Звезды. Ваши в ней есть?
  -- Наши везде! - неожиданным сильным рывком пленник вскочил с колен, стряхнув с себя воинов, и с ревом кинулся на меня.
   Он уже был в прыжке, кода я выхватил из-за пояса кинжал. Отражая удар пленника локтем свободной руки, я ткнул его кинжалом в живот. Он с хрипом и шипением зацепился за мой плащ и медленно сполз на землю.
   Ошарашенный Кретьен, придя в себя после секундной заминки, с треском рубанул шипящего пленника узким топориком. Мятежник затих.
   Переведя дух, я выругался.
  
   Мы вернулись к основному отряду. Брат-рыцарь Гальфрид, в нетерпении ожидая нас, прохаживался по краю дороги.
  -- Ну что, брат Вернер?
  -- Несколько разведчиков. Мы их положили, взяли пленного. Он сказал, что мятежники по всему лесу. Наверное, врал. - благодарно кивнув, я взял у брата Гальфрида фляжку. - Еще сказал, что командует сам Аргнист. Если это правда, то здесь готовиться что-то недоброе, брат Гальфрид...
  -- А что с деревней?
  -- Я думаю, что там небольшой разъезд. В любом случае, нам приказано занять ее. Займем деревню - смогут пройти основные силы. Пехотинцы, ополчение, "Красные петухи"...
   Брат Гальфрид кивнул. Взобравшись на коня, поскакал к своим.
  -- По коням! - скомандовал я, подзывая стремянного.
   Воины принялись восстанавливать строй, аккуратно выезжать на дорогу.
   Вдев ногу в стремя, я вскочил в седло и слегка потянул за повод.
   Конь повез меня вдоль выстроившегося отряда.
  -- Первая сотня! За мной! Шагом...марш! - скомандовал я.
   Из конца колонны эхом донеслась команда брата-рыцаря Гальфрида его сотне. Наш отряд двинулся по грязной дороге, петляющей среди глухого осеннего леса. Мы ехали во тьме.
  
   В ночном небе двигалась черная точка. Она начала снижаться к земле, делая плавные круги. Махая широкими кожистыми крыльями, над колонной всадников пронеслась крупная летучая мышь.
   Она упрямо кружила над нами. И было странно видеть ее здесь, над ночным осенним лесом, над двумя сотнями уставших людей, находящихся на границе между сном и явью. Копыта лошадей месили мягкую грязь, покрывали набрякшие плащи грязными брызгами, с хлюпаньем преодолевали глубокие мутные лужи.
   Летучая мышь все кружила над нами, то ли высматривая добычу, то ли удивляясь виду людей, упорно наступающих через ночной лес навстречу войне и смерти.
   Деревья с левой стороны от дороги постепенно расступались. Вскоре мы уже ехали вдоль обширных болот. Они были безмолвны и мрачны. Лишь тихо шелестели на ветру сухие стрелы камышей. Летучая мышь, прекратив кружить над нами, унеслась в сторону острова, выступавшего посреди болот.
   Остров густо порос елями. Посреди него возвышались мшистые каменные развалины. С трудом можно было угадать в них очертания старинного монастыря.
   Вокруг, на черной земле, щедро засыпанной хвойными иглами, светлели каменные надгробья.
   На острове зашевелились какие-то смутные тени.
   К поросшему камышами берегу медленными неверными шагами, плавно покачиваясь из стороны в сторону, выходили высокие человеческие фигуры. Это были совершенно голые существа с невероятно бледной кожей. Они жадно тянулись в нашу сторону худыми когтистыми лапы и с шипением скалили длинные узкие клыки.
   Один из них подошел к самому краю болота и, вытянув худую шею, громко завыл. В его вое было столько тоски и отчаяния, что я невольно сжал в руке хрустнувший повод. Бойцовые псы, бегущие в хвосте отряда, отчаянно залаяли.
  -- Ваша милость? - спросил стремянный. - Изволите арбалет?
  -- Нет, нет... - я повернулся к своим воинам. - Стрелы не тратить!
   Существа на острове продолжали свирепо шипеть, но так и не решились преодолеть разделявшее нас болото. Мы ехали дальше, оставляя позади проклятый остров. Ветер доносил до нас обрывки тоскливого воя.
   Кретьен, усмехаясь, рассказывал воинам, едущим рядом с ним, как однажды сошелся в лесу с ладной девкой, а потом уличил ее в том, что она упыриха, и опробовал на ней новенький чекан. Воины одобрительно посмеивались.
   Мы приближались к деревне.
  
   На рассвете мы подошли к деревне.
   Широкие окрестные поля и перелески медленно переходили во власть осени. Слоистые облака тяжелым покрывалом застилали небо.
   Все пестрые и яркие краски природы поблекли, словно истлели. Шуршали палые листья, заполняли воздух своим пряным ароматом. Лужицы затянуло тонким ледком, холодные луга набрякли тяжелой росой.
   Я оглядывал окружающий меня мир. И все в нем казалось мне однообразно скучным, унылым, серым. Мертвым.
   Я остановил коня на невысоком пригорке. По правую руку показался возбужденный предстоящей схваткой Кретьен. В нетерпении сверкая воспаленными глазами, повернулся ко мне.
  -- Ваша милость, разрешите мне?
   Я молча кивнул. Кретьен привстал в стременах, оглядывая наш отряд. Набрав в легкие побольше прохладного утреннего воздуха, закричал:
  -- Братья! Именем Ордена Звезды! - он вытащил из ножен меч. - Руби мятежников! Никакой пощады! Девок брать живьем! За мной!
   Пришпорив коня, он понесся к деревне. За ним, словно стая волков, ринулись орденские всадники. Прозрачная тишина осеннего утра наполнилась лязгом стальных доспехов, воинственными криками атакующих воинов, топотом лошадиных копыт, разрывающих ковер бурых листьев. Призывно затрубил рог, волнуя кровь и опьяняя, получше, чем хваленые южные вина.
   Слегка придерживая рвущегося вперед коня за узорчатый повод, я хладнокровно наблюдал за атакой. С небольшой возвышенности все происходящее в деревне было видно, как на ладони. У копыт моего коня замер, свирепо скалясь и прижимая уши, Джемберг, бойцовый пес, такой же кровожадный, как и его знаменитый тезка.
   Мои воины, ловя обнаженными мечами блики восходящего солнца, скакали между изъеденных временем заборов, низеньких бревенчатых изб и огородов.
   В одном из дворов завязалась рукопашная схватка. Оттуда доносились вопли и звон от ударов стали о сталь. В распахнутые ворота, размахивая мечом, влетел Кретьен.
   Несколько человек в легких кожаных крутках выбежало из-за сарая на другой стороне улицы. Они кинулись прочь из поселка, спотыкаясь в лужах. Кретьен и остальные, закончив с оборонявшимися во дворе, с гиканьем бросились за убегавшими. По крикам Кретьена становилось ясно, что он пребывал на хрупкой грани восторга и безумия.
   Орденские всадники догоняя беглецов, с размаху рубили по неприкрытым спинам и головам.
   Последний из мятежников, устав от бега, остановился, и, повернувшись к своим преследователям, что-то хрипло выкрикнул. В следующее мгновение меч Кретьена со свистом снес ему голову.
   Схватка закончилась. Все мятежники, находившиеся в деревне, были перебиты.
   Ко мне подъехал брат-рыцарь Гальфрид. Он был очень бледен, под глазами лежали черные тени.
   Неужели я тоже выгляжу таким усталым? Таким старым...
   Проклятая война...
  -- Мужичье Аргнистово бьется до последнего, брат Вернер. - сказал брат Гальфрид, сплевывая в осеннюю грязь. - В плен не сдаются.
  -- Правильно делают. - я смотрел, как мои воины тащат со двора молодую крестьянку. Он кричала, пытаясь отбиться.
   Потрепав нетерпеливого коня по загривку, я шагом тронулся к деревне. За мной двинулись безмолвные воины-послушники. Через прорези глухих шлемов посверкивали их холодные равнодушные глаза.
   Мой стремянный, неотступно движущийся по левую руку, завозился, разжигая крошечную курительную трубочку. Пробормотал вполголоса:
  -- Слава Богам! Одной деревней меньше...
   Жителей согнали на самую широкую часть деревенской улицы.
   Вдоль кучки избитых людей, испуганно оглядывающихся по сторонам, позвякивая доспехами и слегка постукивая обнаженным мечом по голенищу сапога, прохаживался Кретьен.
  -- Где староста? - тихо спросил я, подъезжая.
   Кретьен толкнул в плечо кого-то сутулого старичка с окровавленным лицом. Старичок споткнулся и повалился в грязную лужу перед копытами моего коня.
  -- Ваша милость! Отец родной! - запричитал старичок, жалобно глядя на меня снизу вверх и не делая попыток подняться из лужи. - Не губите старика! Не губите старика!
  -- Ты признаешь власть Ордена Звезды? - спросил я.
  -- Ваша милость! Признаю! Признаю! - старик стал торопливо кланяться, негромко подвывая.
  -- В твоей деревне стояли мятежники? - спросил я.
  -- Не губите! Не губите старика! - подвывал он, игнорируя мой вопрос.
  -- Повесить! - коротко приказал я, повернувшись к Кретьену. Он радостно оскалился.
  -- Давайте его вон к тому дереву! - закричал Кретьен. - Старый хрен! - он с яростью ударил старика рукояткой меча.
   Два воина подхватили забрызганного грязью старика под локти и повели к раскидистому дереву, росшему возле дороги.
   Брат-рыцарь Гальфрид поехал вслед за ними, устало покачиваясь в седле.
   Пока воины занимались приготовлениями к казни, брат Гальфрид скучным голосом, лишенным всяких интонаций, по памяти зачитал смертельный приговор. За последнее время ему приходилось читать его очень часто. Слишком часто.
   Испуганные жители, жмущиеся друг к другу, окруженные озлобленными воинами, оцепенело наблюдали за казнью.
   Старик перестал причитать. Теперь он молчал, уставившись куда-то перед собой, не слыша и не замечая происходящего вокруг.
   Прищурившись, я смотрел на небо. Я чувствовал себя невероятно усталым и разбитым.
  
   Холодные ветра - сиверы кидали на деревню клочья грязно-желтых листьев, носились между домов, распахивали плащи воинов, завывали в печных трубах. Они старались напомнить людям, что не за горами время Белого Безмолвия.
   К полудню небо прояснилось, вновь показалось между рваных туч бирюзовой гладью. Наперекор утихшим ветрам засияло солнце.
   Я вошел в избу, самую богатую в деревне, в которой собирался расположиться на ночлег. Во дворе мой стремянный с парой воинов-послушников распрягал вьючных лошадей.
   Отстегнув тяжелый меч - прекрасную работу гномов Ар-ан-Ашпаранга, я сел на широкую лавку.
   Пришел Джемберг, виляя хвостом, доверчиво ткнулся мокрым носом в мои ладони. Я поворошил пальцами его гладкую густую шерсть. Постукивая когтями по дощатому полу, пес ушел к дверям и завозившись, улегся спать возле них.
   Я поплотнее закутался в теплую меховую накидку.
   Хотя было время обеда, есть мне совсем не хотелось. Я велел стремянному подать вина.
   Опустошив высокую глиняную кружку большими торопливыми глотками, я почувствовал, что немного согрелся. Вино слегка затуманило взор, зато мысли мои сразу же приобрели приятную легкость, отстранившись от обыденного и привычного окружения.
  -- Пойди сюда! - крикнул я стремянному. Он сидел в сенях и тихонько наигрывал на потрепанной лютне, которую таскал с собой по всем походам. - Хочу спросить тебя...
  -- Да, ваша милость! - стремянный вошел и остановился возле меня, ожидая продолжения. Испытанный воин, со шрамом во всю щеку, участвовавший вместе со мной в памятных вылазках против диких тварей Орды.
  -- Как думаешь, победим мы мятежников?
  -- Ваша милость, а разве может быть иначе? Мы - Воины Ордена Звезды. Нам сами Боги помогают.
  -- Уверен? - я усмехнулся. - Мы с тобой давно вместе воюем. Скажи мне честно, без утайки. Каким бы не был твой ответ, я тебя заранее прощаю. Скажи мне, я - жестокий командир?
   Стремянный уставился на меня удивленно. Покачал головой, усаживаясь на скамью рядом со мной.
  -- Ваша милость... А на войне ведь по-другому нельзя. Здесь все просто - или победа или смерть. Зато уж если победил - некому тебя судить. Был ли ты жестоким или милосердным - неважно. Главное, что победить смог.
  -- Скажи, а тебе самому война не надоела?
  -- Не надоела, ваша милость.
   Теперь я удивился его словам. Я посмотрел ему в глаза. Он был еще молод, едва ли ему исполнилось двадцать. Но глаза его показались мне невероятно старыми. Наверное, точно такие же глаза у бессмертных эльфов.
  -- Как война может надоесть мне... - продолжал он. - Если вся моя жизнь - это война. Ничего другого я не знаю, не умею, да и не хочу знать.
  -- Тебе нравиться такая жизнь? - спросил я. Я никогда еще не разговаривал со своим стремянным на подобные темы. - Постоянные походы, грязь, кровь, риск, постоянное ожидание смерти?
  -- Ожидание смерти? - усмехнулся он. - Так ведь жизнь наша, это и есть постоянное ожидание смерти. Все мы умрем, рано или поздно. И если это неизбежно, я предпочитаю умереть с мечом в руках. Я готов ко всему, к любым неожиданностям. Самое большее, что может случиться со мной - это смерть. А ее я совсем не боюсь.
  -- Ты веришь в судьбу?
  -- Да. Так... намного легче жить. - ответил он.
  -- Легче ощущать себя куклой, которой управляет судьба? - спросил я, качая головой. - Знать, что Боги все решили за тебя давным-давно?
  -- А разве это не так? - возразил стремянный. - Человек не может знать, что ждет его через минуту, через час, через день... Человек движется по своему жизненному пути на ощупь.
  -- Но мы же можем сами строить свою жизнь, можем планировать, предполагать... - сказал я неуверенно.
  -- Это лишь наши грезы, наши мечты. Мы строим их в своем воображении, а потом горько плачем, когда мечты наши не совпадают с реальностью. Когда желаемое не превращается в действительное. Я не люблю мечтать. Я люблю действовать!
   Слова стремянного произвели на меня большое впечатление. Я и не ожидал найти в этом молодом человеке с душой старика таких глубоких и сильных чувств. Они словно скрывались под сталью его доспехов и ледяными глазами опытного воина. Опытного убийцы.
   Стремянный поднялся со скамьи и вернулся в сени. А через некоторое время оттуда вновь донеслось бренчание струн.
  
  
   Я решил пройтись по своим временным владениям.
   Все хотели воспользоваться небольшой остановкой в походе. Все выглядели очень усталыми. Плащи были покрыты засохшей грязью, нечесаные головы скрывали от холодного ветра капюшоны.
   Навстречу мне по дороге воины вели на поводу несколько лошадей.
   На дворах разводили небольшие костерки, на которых варили кашу и жарили отобранный у крестьян скот.
   Двое воинов на потеху товарищам преследовали толстую грязную курицу, улепетывающую от них по лужам с громким кудахтаньем.
   На соседнем дворе развлекались. Двое братьев-послушников, голые по пояс, плотно сцепившись, яростно и старательно пытались повалить друг друга в грязь. Вокруг них собрался кружок зрителей, сопровождающих борьбу одобрительным гулом и язвительными выкриками.
   Неожиданно среди прочих звуков я выделил женский визг. Доносился он с одного из дальних дворов. Я торопливо направился туда.
   Отворив тяжелые ворота, потемневшие от дождей, я зашел во двор.
   Двое воинов повалили на землю молоденькую светловолосую девчонку в полотняной рубахе. Один, здоровенный детина, навалившись сверху, крепко сжимал ее тонкие загорелые руки. Второй уже принялся развязывать свой пояс.
   Чуть в стороне стоял закутанный в орденский плащ мальчишка лет четырнадцати, один из моих гонцов. Покачиваясь из стороны в сторону, он смотрел на насильников удивленным осоловелым взглядом.
   Подойдя к воину, державшему девчонку, я со всей силы ударил его ребрами ладоней пониже ушей. Коротко всхлипнув, он осел на холодную сырую землю.
   Второй, оторвав мутные глаза от завязок пояса, уставился на меня.
  -- Ты что творишь, ублюдок?! - хрипло выкрикнул я, приходя в дикую, застилающую глаза, ярость.
   Он сглотнул, не отрывая от меня глаз. От него невыносимо несло перегаром.
   Девчонка вскочила с земли и побежала в избу, шлепая голыми пятками.
   Хорошенько примерившись, я с хрустом ударил воина по лицу. Он покачнулся, но остался стоять на ногах, продолжая смотреть на меня хмельным взглядом, полным почтения и страха.
   Полный леденящего бешенства, я снова ударил его. Он продолжал стоять. Он пару раз шмыгнул носом. На подбородок полилась кровь.
   Я посмотрел на мальчишку.
   Он продолжал пьяно покачиваться. Затем неверными шагами пошел со двора. У самых ворот его вырвало.
   Мне стало необычайно тоскливо. Глядя перед собой, я пошел на улицу. Прочь от хлюпающего носом насильника, продолжающего стоять на вытяжку. Прочь от его товарища, уставившегося в серое небо тусклыми бесцветными глазами. Прочь от скорчившегося у ворот мальчишки. Прочь.
  
   Я шел по лесу, не разбирая дороги. Разумеется, лесные прогулки сейчас были более чем неуместны, и почти наверняка грозили встречей с мятежниками. Мне было все равно.
   Заморосил дождь, легкий, едва заметный. Я скрылся от него под кронами сосен. Под ногами стелился мягкий ковер из сосновых игл.
   Показалось ли мне или действительно мелькнула в сумраке соснового бора стремительная невесомая тень? То ли призрак, то ли дыхание ветра.
   Скорее призрак, теперь их много развелось в нашем мире - неприкаянных и отвергнутых душ, унесенных из мира живых кровавым вихрем войны.
   Вскоре я позабыл о призраке. Я размышлял над словами стремянного. Неужели у каждого человека есть свой, заранее предначертанный Богами путь? И все, что он может сделать - это найти в себе мужество пройти по нему до конца, сохранив в себе что-то очень важное. Осознание себя, как части огромного мира. Мира, причудливо сплетенного из стихий и волшебных потоков. Сплетенного из черного и белого, из добра и зла, из любви и ненависти.
   Значит, у каждого из нас свой путь? У меня, у полубезумного Кретьена, у напавших на девочку пьяных воинов, у нее самой...
   Я знаю, мой путь проклят. Мой путь погружен во тьму и холод. Мне не могут помочь ни Боги, ни "Слово Звезды", ни магистры и отцы-капитулярии. Все дело в том, что я потерял свою цель в густом непроглядном мраке. Холод сковывает мое сердце. Я не знаю, куда мне идти.
   Я раб Судьбы. И все, что мне остается, это блуждать во мраке. И все, что мне остается, это стать льдом.
   Судьбу не обмануть. Если жизнь моя прервется, и прекратится мой путь, где я окажусь? Неужели вновь во тьме? И это значит, что нет для меня другого выхода, кроме как искать свет...
   Я стоял у толстого дуба, прижавшись лбом к шершавой коре, поросшей голубоватым мхом.
   Я и не заметил, что же несколько минут за мной наблюдают.
   Он стоял под осыпавшей малиновые листья осиной, и молча смотрел на меня. Странствующий эльф. В точности такой, какими их обычно описывают. Худая высокая фигурка, в походной одежде зеленовато-бурого цвета. На плечи спадали длинные золотистые волосы, несколько прядей были заплетены тонкими косицами.
   Я отстегнул от пояса кошель с монетами. Протянул ему, молча, как велел обычай. Эльф взял деньги с легким кивком.
  -- Ты хочешь узнать будущее? - спросил он.
  -- Нет. Я не хочу узнать свое будущее. - сказал я.
   Эльф с любопытством уставился на меня, по-птичьи наклонив голову.
  -- Я слушаю тебя, рыцарь.
  -- Я хочу узнать, - продолжил я. - Как спастись от тьмы, которая наполняет меня день за днем...
  -- Твой вопрос интересен, рыцарь. - сказал эльф задумчиво. - Что ты называешь тьмой?
   Я усмехнулся.
  -- Я говорю про холод и боль, которые поселились во мне и становятся, день ото дня, все мучительнее. Я смотрю на мир, который меня окружает. Он лишен света, лишен любви. Наш мир, эльф, стал Землей Без Радости...Наш мир поглощает тьма...И я не знаю, что мне делать.
  -- Тьма это просто отсутствие света, рыцарь. Это знают даже маленькие дети. - эльф улыбнулся. - Не гаси свет, который живет в тебе с рождения. Ведь это очень просто - погасить в себе свет. Если ты поступишь так, ты сразу перестанешь чувствовать боль и холод. Это очень страшно, рыцарь, когда ты совсем перестаешь чувствовать боль. И это и есть тьма. Но у тебя есть путь, чтобы рассеять ее. Очень трудно и очень больно превратить данную тебе при рождении крошечную искру в пламя, которое способно озарить мир. В свет, который может озарить мир и рассеять тьму. Береги эту искру, рыцарь. Когда она станет пламенем, ты сможешь согреться...
   Еще раз улыбнувшись и кивнув на прощание, эльф скрылся в лесу, мягко ступая по опавшей листве.
   Я медленно пошел по направлению к деревне, размышляя над загадочными словами Бессмертного. Интересно, а он действительно бессмертный? Может, мне стоило проверить? Я усмехнулся своим по-детски злым мыслям. Все-таки, слишком много во мне тьмы...
   Я проходил мимо небольшого оврага. Миновав его, я услышал позади шелест и какое-то неприятное пощелкивание.
   Резко обернувшись, я увидел того, кто издавал эти звуки.
   Из оврага торопливо выползало несколько стеноломов. Не знаю, каким ветром занесло их сюда, эти жалкие останки перебитой Орды. Быстро перебирая суставчатыми ногами и пощелкивая крепкими челюстями, они направились ко мне.
   И что за идея была - пойти в лес без оружия?
   Торопливо оглядевшись, я подхватил с земли длинный сук, производивший впечатление самого крепкого.
   Один из жуков, опередив своих уродливых собратьев, рывком подскочил к моим ногам и жадно распахнул свои угрожающие жвала.
   Не долго думая, я пнул его сапогом прямо в распахнутую пасть. Откатившись назад и продолжая щелкать разбитыми челюстями, жук снова побежал на меня. Обхватив свою дубину двумя руками, я занес ее за спину для разгона, а затем изо всех сил ударил по морде ближайшего из стеноломов. Он стремительно отлетел к оврагу, перевернувшись через себя, и по дороге сбил с лап одного из отстающих жуков.
   Оставшиеся жуки окружали меня, прищелкивая жвалами и готовясь атаке.
   Широко расставив ноги, я покачивался из стороны в сторону, ожидая бросков тварей. Ждать, конечно, пришлось недолго.
   Жук еще только оторвался от земли, только собрался распахнуть смертоносную пасть, а моя дубина уже со свистом разорвала воздух, и со звоном врезавшись в отливающие синевой надкрылья, отшвырнула жука в овраг.
   Вслед за отброшенным жуком кинулось сразу несколько. Я едва успевал увернуться от стремительно атакующих стеноломов, нанося точные и сильные удары. Жуки отлетали в овраг, но тут же упрямо лезли из него, цепляясь лапами за сырую землю.
   С хрустом ударив очередного костолома в выпуклый фасетчатый газ, я остался один на один с последним из жуков. Сородичи его возились на дне оврага.
   Не отрывая взгляда от перебирающего лапами стенолома, я потянул из-за голенища сапога короткий нож.
   Плавно поводя ножом перед собой, я сделал шаг назад.
   Решив, что настало самый подходящий момент для атаки, жук бросился вперед. Сильным рывком я вогнал лезвие ножа в глаз жуку.
   Распахнув челюсти в бессильной ярости, жук упал на землю.
   Он лежал на земле кверху брюхом, перебирая сразу всеми ногами. Остальные жуки продолжали шуршать на самом дне оврага.
   Я поднял с земли свою верную дубину, перепачканную коричневой кровью, и подошел к беспомощному жуку.
   Замахиваясь, я перебирал в голове причины для ненависти. Сразу все.
   И разоренные древни и хутора данников Ордена Звезды.
   И озверевших крестьян, учинивших кровавый бунт.
   И жирных магистров и отцов-капитуляриев, засевших за стенами Мальдены.
   ...Бросив ставшую ненужной дубину поверх коричневого месива, оставшегося на месте беззащитного брюха затихшего стенолома, я подошел к краю оврага. Сплюнул на его темное шевелящееся дно. Направился к деревне.
  
   Я вышел на окраину деревни.
   Едва закончился моросящий дождь. В воздухе пахло сыростью и палой листвой. Небо было затянуто низкими лохматыми облаками. С легким шелестом осыпался шумный лес за моей спиной, скрывающий в своих ладонях уже не Нечисть (нашими стараниями она давным-давно убралась на дикий мерзлый север), а безжалостных стрелков мятежного войска.
   Осень наступала неотвратимо. На лугах и лесных тропах легли зеркальные водостоины, опустели бочаги и болота. Все осыпалось, все умирало... Лишь пурпурные пятна кустов калины продолжали согревать взор.
   Я всегда любил осень. Мрачное время, наполненное ожиданием леденящего дыхания снежных вихрей.
   Глядя в небо, я совершенно отчетливо вспомнил крутой обрыв над великой рекой Эгер.
   Тогда точно также по небу бежали мрачные тучи, и завывал, ликуя, мокрый холодный ветер.
   Тогда я возвращался с охоты со своими людьми, и встретил прекрасную девушку, сопровождаемую эскортом из пестрых слуг. Едва увидев ее, я понял, что она станет моей женой...
   За косогором начинались обширные поля. Но некому было распахивать землю и сеять озимые. Крестьяне разбежались по лесам.
   На толстом суку стоящего возле дороги дерева слегка покачивался от ветра труп старосты, повешенного по моему приказу.
   Через деревню, увязая в размокшей грязи, шли войска.
   Бряцая доспехами, тяжелой поступью шли безжалостные и привычные ко всему наемники, знаменитые "Красные петухи".
   Негромко напевая, шли фанатичные монахи, искренне верящие в "Слово Звезды".
   Уныло глядя под ноги, шли ополченцы, набранные в деревнях, еще находящихся под властью Ордена.
   Войска шли из Бракара, покинутого мятежниками и занятого войсками Ордена Звезды.
   Шли, чтобы карать и мстить за нанесенные нашему Ордену поражения.
   Мятежники, бывшие данники Ордена, во главе со старым гвардейским сотником Аргнистом, затерявшись в густых приграничных лесах, готовили нам гибель. Из-за каждого дерева, из-за каждого куста или поросшего седым мхом камня мы ждали стрелы или арбалетного болта.
   Обозленные потерями, мы начали вешать всех, кого подозревали в связях с мятежниками, и жечь деревни, в которых те могли найти временное пристанище.
   Война охватила теперь всю границу.
   Я вернулся в избу. Я понял, что нужно сделать. Отправив стремянного за чернилами к брату Гальфриду, я лег на лавку и стал сочинять письмо.
   Рассеять окружающую тьму можно лишь пламенем своего сердца.
   Я писал ей, как по ней скучаю, писал, как мечтаю вновь увидеть ее лазоревые глаза, коснуться ее золотистых локонов, просто услышать ее голос. Писал, как мечтаю обнять ее. Ощутить тепло ее губ.
   Гусиное перо шуршало по листу, заполняя его ровными строчками рвущихся на волю переживаний, воспоминаний, впечатлений, признаний...
   Я писал, что мы обязательно скоро увидимся, нужно только немного подождать. Совсем немного.
   Теперь я понял, что мой свет, тот самый, что сможет спасти меня от погружения в вечную черноту, весь он сосредоточился в ее глазах. Только она может спасти меня от мрака. Словно маяк, указывающий путь своим огнем, помогающий кораблю не сгинуть в непроницаемой тьме ночи, спастись от ледяного шторма. Ее огонь разорвет сети тьмы, опутывающие меня. Только она может спасти меня.
   Я знаю, в моем мрачном и жестоком мире есть только две светлых вещи, которые ни смотря ни на что невозможно ни задушить, ни затоптать, ни заплевать, ни осмеять... Только два огонька, способных превратиться в бушующие костры и разогнать мрак.
   Только любовь и дружба. И только они стоят смерти.
   Я велел позвать ко мне мальчишку-гонца.
  
   Он стоял передо мной - взъерошенный худой мальчишка в доспехах воина Ордена Звезды. Его место было не здесь, не на этой жестокой и грязной войне. Но, почему-то, когда в нашем мире начинается очередная грязная и жестокая война, в первых рядах оказываются именно такие мальчики.
  -- Как ты? - просил я, глядя на его изможденное лицо.
  -- Все хорошо, ваша милость. - он виновато сутулился. - Мне уже лучше...
   Я запечатал письмо. Вновь надел на палец гербовый перстень.
  -- Возьми это письмо. Скачи в Мальдену, прямиком в мой особняк. Знаешь, где он? Отлично. Передай письмо моей жене. После того, как передашь, останешься в особняке до моего приезда. До конца похода. Понял?
   Мальчишка кивнул, отрывая взгляд от пола.
  -- Да, ваша милость!
  -- Ступай. Отправляйся немедленно.
  -- Слушаюсь, ваша милость!
   Поклонившись, он вышел в сени.
   Я чувствовал себя уставшим и разбитым. Хотелось закутаться в накидку и забыться тяжелым сном без сновидений.
   Вошел, почтительно постучав в толстую дубовую дверь, мой стремянный.
  -- Ваша милость! На опушке взяли двоих мятежников!
   Вздохнув, я поднялся с лавки и, подхватив ножны, вышел вон.
  
   Вскочив на приведенного стремянным коня, я поскакал в другой конец деревни.
   В окружении моих воинов стояли двое пленных. Бородатый старик и мальчишка. Мальчишка был примерно одного возраста с ускакавшим в Мальдену гонцом, только волосы у него были светлее, и было у него совсем другое выражение лица.
   Старик был босиком. Видимо, кто-то из воинов в качестве трофея прибрал его сапоги.
   Нахмурив белые кустистые брови, старик смотрел внимательными темными глазами. Мальчишка жался к нему, похожий на взъерошенного волчонка, загнанного в западню.
   Мои воины ухмылялись. С ненавистью и предвкушением забавы смотрели на пленников. Они отчаянно желали выместить на них свою злобу за товарищей, убитых стрелами из лесных зарослей, за тяготы походной жизни и отсутствие женщин и продовольствия в деревнях, брошенных жителями. Ненависть за ненависть. Зло в обмен на зло.
   Брат-оруженосец Кретьен, закованный в забрызганную грязью пластинчатую броню, гарцевал возле пленников на ретивом гнедом коне.
  -- Это действительно мятежники? - спросил я у него.
  -- Несомненно. Их поймали на самом краю леса. Они весьма похожи на разведчиков Аргниста.
   Я с сомнением пожал плечами.
  -- Они похожи на нищих крестьян. - сказал я холодно.
   Кретьен поглядел на меня недобрым взглядом, но не осмелился ничего возразить.
  -- Что прикажите делать с пленными, ваша милость?
  -- Заприте в подвале до поры до времени. Потом разберемся.
   Развернув коня, я поехал обратно.
  -- Пшел! - крикнул Кретьен у меня за спиной, замахиваясь на старика.
   На дороге я встретил брата-рыцаря Гальфрида, объезжавшего посты, и пригласил его к себе ужинать.
  
  
   Я сидел в своей избе с братом-рыцарем Гальфридом. Подпирая ладонями бледные небритые щеки, он, слегка захмелевший, предавался сладким воспоминаниям. Начав с боев против Орды, он перешел к рассказу о "тако-о-ой девочке", попавшейся ему в прошлом году в Галене, сейчас принялся ругать нашу теперешнюю жизнь.
   На столе, между оплывших свечей, разместился наш скудный ужин. Кувшин вина, свинина, ломти ржаного хлеба, яйца.
   Кулинарные изыски поваров Мальдены навсегда остались в прошлом.
   Мой стремянный уже закончил чистить коней, и расположился в сенях. Слышно было, как он лениво перебирает струны лютни.
  -- Проклятая война... - говорил брат Гальфрид. - Мы проиграли ее, брат Вернер, я уверен. Я понял это сразу после того, как они взяли в плен всю нашу депутацию во главе с капитулярием-распорядителем Грампетом Достаниусом. Война, которая началась столь бесславно, будет проиграна наверняка!
  -- О чем ты говоришь, брат? - возразил я. - Посуди сам, Аргнисту с его мужиками наши крепости не по зубам. Едва подойдут войска из Галена, мы рассеем мятежников в пыль.
  -- Гален...- мечтательно протянул брат Гальфрид. - А ты помнишь Гален? Фруктовые сады, светлые башни...море...
   Я смотрел на пламя свечей.
  -- Ради них мы и воюем здесь, брат Гальфрид. - сказал я. - Ведь это наша судьба - принимать удар на себя. И делать всю грязную работу. Гоблинов жечь на медленном огне, Орду истреблять, крестьян вешать... Для того мы здесь, в крови и дерьме по колено. Для того, чтобы в Галене Светлопенном цвели сады и волны перешептывались с песчаным берегом... Ради этого от водопадов Эгера до форта Гэсар протянулся Рыцарский рубеж, брат Гальфрид...
   Ни говоря более ни слова, я встал и вышел на улицу.
   Я шел по деревне, погруженной в ночь. Высоко над головой мерцали крошечные тусклые звезды, бесконечно далекие и равнодушные.
   Я думал над словами брата Гальфрида. Я вспоминал слова странствующего эльфа.
   Гален...Война...Тьма...
   Как там сказал мой стремянный, всеми видами смерти и горя испытанный? Вся моя жизнь - война...
   Так и есть. Вся моя жизнь была войной.
   Годов до семи я оставался возле матери, затем начал постепенно, шаг за шагом, вступать на путь рыцаря. Я хотел быть достойным преемником своего отца, которого почти не помнил. Мой отец погиб в знаменитом походе короля Игнарона против Орды. Тогда в лесах сгинула вся армия, вместе с самим королем.
   Когда же мне исполнилось семь, ко мне был приставлен пожилой писец с сизым носом пьяницы. Он давал мне уроки грамоты, хотя самым важным для себя делом я считал военную подготовку.
   Семнадцати лет я был принят в Орден, получив свое первое оружие. Никогда не забуду длинную ночь, проведенную в молитвах в главном соборе Мальдены, и торжественное, праздничное, по-весеннему солнечное и благоухающее утро Посвящения.
   А потом были походы, безжалостные и кровавые схватки с Ордой. Несколько ранений. Благосклонность старших чинов Ордена, отмечавших храбрость и военные таланты молодого рыцаря.
   Двадцати двух лет, возвращаясь с охоты по берегу великой реки Эгер, я повстречал Ее. Свою возлюбленную. Единственную женщину, которую я действительно любил, и буду любить всегда. Спустя несколько месяцев она стала моей женой.
   А еще через месяц Орда прорвала Рыцарский Рубеж.
   Вся моя жизнь была войной.
   Войной с северной Нечистью, шныряющей рядом с мелкими деревеньками и хуторами в поисках легкой наживы. С вертлявыми гоблинами, с лишенными страха троллями, с гарридами, хедами, аррами и десятками других тварей.
   Войной с отвратительными тварями Орды, порождениями Темной силы, всеми этими рогачами, костогрызами, броненосцами, главопастями, костоглотами...
   А за спиной всегда была Мальдена. За спиной были толстые магистры и отцы-капитулярии, забывшие "Слово Звезды", забывшие Богов и молитвы, размазывающие свиной жир по двойным подбородкам, пьющие вино и бесстыдно щупающие молоденьких прислужниц.
   А война продолжается. Она и не прекращалась ни на минуту. Только теперь против нас выступали толпы озлобленных и беспощадных крестьян. Они целили в нас из-за каждого куста, из-за каждого древесного ствола, постоянно угрожая смертоносным дождем из стрел.
   Дойдя до окраины деревни, где до сих пор висело тело старосты, я решил пойти посмотреть на пленных. По дороге, подчиняясь внезапному порыву, я заглянул в свою избу, где пил в одиночестве брат-рыцарь Гальфрид, и захватил немного еды и кувшин с остатками вина.
   Пленники сидели в темноте и сырости подвала, на куче подгнившей соломы. Я дал им еды. Поглядывая на меня исподлобья, они начали есть. Разумеется, воины, которых я поставил сторожить пленников, не стали их кормить.
  -- Вы добрый... - сказал мальчишка, уплетая хлеб. Его слова показались мне странными. Нелепыми.
  -- С чего ты взял? - спросил я, пристально глядя на него.
   Мальчишка неопределенно пожал плечами.
  -- Спасибо, ваша милость. - сказал старый пленник, отставляя кувшин и вытирая бороду ладонью.
  -- Не стоит тебе благодарить меня, старик. - ответил я презрительно.
  -- Ваша милость, вы добрый человек... - продолжал старик. - Вы должны знать - война будет проиграна. Точно вам говорю. Вам нужно ехать на юг, в Гален...У вас пока еще есть шанс остаться в живых...Война будет проиграна!
   Я промолчал. Почему-то я сразу поверил в истинность его слов.
   Война будет проиграна.
   Слишком много смерти, слишком много крови, слишком много грязи... Мы перешли через черту, после которой нас должна постигнуть жестокая расплата. Во имя чего мы убивали, жгли, пытали? Во имя чего хоронили наших друзей и слуг? Во имя чего?
   Значит нужно бросить все, ехать, бежать...Куда бежать? На юг? В Гален? Нарушить присягу, растоптать свою честь, плюнуть на пресловутое "Слово Звезды", к заповедям которого я и так никогда не оказывал должного почтения?...
   Я помотал головой, отгоняя накатившие на меня душной волной несвоевременные мысли.
   Отвернувшись от пленников, стараясь не оборачиваться, я поднялся наверх, прошел мимо вытянувшихся по струнке воинов навстречу ночной тьме.
   В деревне было тихо. Лишь в некоторых избах пробивался через глухие ставни красноватый свет, да еще горела пар костерков во дворах.
   В хмуром ночном небе снова кружила летучая мышь. Она снова наблюдала за людьми, сделавшими короткую остановку в своем пути к смерти. Они не знали, куда приведет их путь, не знали, что будет им наградой, когда они дойдут до его конца. Будет ли их ждать слава или гибель, им было неведомо. Но все они верили в то, что должны пройти этот путь. Для кого-то это был долгом, для кого-то - очередным испытанием, для кого-то - кровавым развлечением, а для кого-то - всей жизнью...
   Я вернулся в избу. В сенях дремал, отложив лютню, стремянный. Войдя в пустую горницу, я задул едва чадящие свечи. Завалился на свою жесткую постель, завернулся в пропахшую сладким дымом накидку.
   Я постарался прогнать от себя навязчивые болезненные мысли, и уснуть.
  
   Мне снилась тьма. Изначальная, извечная, не знающая границ и законов.
   Она затягивала меня, манила остаться, убаюкивала непроглядной чернотой. Но что-то навязчивое и непереносимое мешало мне слиться с ней. Какие-то звуки, кажущиеся лишними и отвратительными, по сравнению со сладким и завораживающим погружением в глубины тьмы. Меня тянуло прочь, выталкивало из черноты, и сознание, опутанное сетями сна, не воспринимало, что было тому причиной.
   Я просыпался, с усилием вырываясь из нежных объятий.
   Я распахнул глаза. Стремянный тряс меня за плечо, что-то взволнованно кричал.
  -- Ваша милость! Ваша милость! Вставайте! - он закричал мне в самое ухо. - Мятежники! Мы окружены!
   Я рывком поднялся со своей постели. Вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам, стряхивая с себя остатки сна.
  -- Что? В чем дело?
  -- Окружены! Мы окружены! Большой отряд мятежников зашел со стороны тракта. Мы отрезаны от Бракара!
   Не слушая стремянного, предлагавшего мне немедленно садиться на коня и бежать, я вышел из избы.
   В деревне царила паника. На другом ее конце уже полыхало несколько изб. Отсыревшая от осенних дождей древесина разгорались медленно, неохотно, заполняя улицу едким черным дымом и озаряя дальний конец деревни тревожным красным светом. По дороге бежали всполошенные воины. Многие были без кольчуг, в одних рубахах, яркими белыми пятнами сверкавших в полутьме. Отовсюду слышались крики. Ржали перепуганные суматохой лошади.
   Откуда-то издалека нарастал гул человеческих голосов. Кричали воины, идущие в атаку на деревню.
   Стремянный догнал меня. Он тащил за повод двух коней. Кони испуганно рыли землю копытами, косясь на зарево.
  -- Ваша милость! Уходить надо! - кричал он, стараясь перекрыть окружающий нас шум.
  -- Отходи к лесу! Вот к тем елям! - я показал направление. - Жди меня там!
  -- Ваша милость...
  -- Молчи. Отправляйся туда и жди. - я сделал несколько шагов, повернулся и сказал. - Если не появлюсь - скачи в Бракар. Скажешь, что мой отряд... погиб. Все! Ступай! - я махнул на него рукой и пошел навстречу зареву.
   Обнажив меч, я шел среди круговерти бегущих людей, рвущихся с привязи коней, сорванных с ветвей мокрых листьев, вонючего дыма и летающих огненных искр.
   Я находился в каком-то странном состоянии между сном и явью. И все происходящее вокруг начало казаться мне продолжением моих видений, оборванных криками стремянного и моим несвоевременным пробуждением.
   Я оказался возле избы, в которой держали крестьян. Охранников не было. Видимо, они присоединились к беспорядочно бегущей толпе.
   Дом начинал заниматься огнем. Толкнув тяжелую дверь, я вошел внутрь. Изба медленно наполнялась ядовитым дымом. Кашляя и отплевываясь, я отбросил ставший ненужным меч, и потянул на себя люк в подпол. Едва живые пленники, задыхаясь от дыма, вылезли наверх.
   Мы вышли на улицу. Теперь уже почти все дома в деревне были охвачены ослепительно-ярким пламенем, разгоравшемся все сильнее.
   Иногда проносились по улице черные человеческие тени.
   По дороге во весь опор неслись какие-то незнакомые мне всадники в развевающихся плащах. Они кричали что-то, но звуки их голосов заглушал треск рушащихся зданий.
   У ворот лежал человек в орденских доспехах. Он уткнулся лицом в землю, широко раскинув руки.
   Я подбежал к нему. Перевернул на спину грузное тело, налившееся тяжестью. Это был давешний пьяный воин, которому я сломал нос. Из щели в доспехах на груди торчало оперение арбалетного болта.
   Неожиданно, совсем рядом со мной кто-то закричал звонким молодым голосом:
  -- Наши! Наши!
   Я повернулся на голос. Выпущенный из подпола мальчишка стоял рядом со мной. Он размахивал тонкими руками, словно приветствуя несущихся по улице всадников. В его распахнутых глазах плясали алые отсветы пожарищ.
   Не отрывая от него взгляда, я медленно потянулся за ножнами. Уже в движении вспомнил, что они пусты. Меч мой остался в заполненной дымом избе.
   И еще я успел заметить старика. Умелым уверенным движением он заносил мой меч, чтобы ударить...Меня?!
   Я упал на холодную землю, присыпанную бурыми опавшими листьями.
   Сквозь окутавший меня кровавый туман, я успел услышать, как кричит мальчишка.
  -- Наши-и-и!
   Я пожалел, что не смогу уже дотянуться до ножа, спрятанного за голенище сапога.
   А потом я провалился во тьму...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"