ДО ЛУЧШИХ ВРЕМЁН.

-А расскажи-ка мне, дядя, сказочку!

-Ну вот ещё, придумал. Спи, большой уже.

-Какой там большой! Ты не отнекивайся, давай, начинай. Умеешь, знаю.

-Вот привязался... Кого тебе? Сказку?

-Ага!

-Про белого бычка?

-Нет, про синего торчка и про чёрного качка.

-О-о-о! Насмотрелся видео, тьфу ты... Не буду тебе ничего рассказывать .

-А не будешь, папу с мамой позабудешь.

-Что, правда?

-Испугался? То-то. Давай, три, два, один, ноль, пуск! Ничего, кроме сказки больше слушать не хочу!

-Беда с этими племянниками... Ты дашь мне поспать или нет?

-Нет, конечно.

-Вот вредный!

-Нормальный.

-Ох, молодёжь... Ну, слушай, раз так. Э-э-э... Ага! Вот что: в некотором царстве, в некотором государстве, жили-были царь с царицей, и была у них дочь-красавица, Марфа...

-Э, нет! Не то, тормози! Царь с царицей, король с королицей... Что за старьё? Мне ж не три года давно. Пошлость какая-то: если дочь царя, сразу красавица. А имя-то, имя: Марфа! Марфуша! Так и вижу телушку с конопатой физиономией и толстой косой. Проехали. Давай посолиднее что-нибудь.

-Ладно. Какое тебе имя больше нравится?

-Лично мне - Трейси!

-Ну ты, шкет, даёшь! Что за имя такое трассирующее?

-Классное имя. Штатовское. У них там всё классное. Вырасту - уеду в штаты и женюсь на Трейси.

-Нужен ты там кому-то.

-Не твоё дело. Ты рассказывай, рассказывай.

-Та-ак. Задачка. Да-а... Лады, слухай сюды. Было так: в некотором штате, в некотором эмирате, жил - был миллионер с миллионершей, и была у них красавица-дочка, звали её Трейси...

-Опять красавица! Сколько можно? Наслушаюсь сказок, и буду думать, что все девки красавицами быть должны. Ты на улицу выглянь, какие ходят. Давай, ближе к жизни.

-Тебе не угодишь. Что ж, получай. Жил-был король заморский. Самый обыкновенный король. И королева у него обычная была. И дочка, Трейси - обыкновеннее не бывает...

-Ох, чует сердце, сейчас такую резину затянешь! Уже спать хочется. Сделай что-нибудь поэнергичнее, и плюнь на Трейси, далась он тебе!

-Ага! Жила-была Красная Ша...

-Бог мой, только не это! Не напоминай о днях безоблачной юности. Помру от ностальгии. Что мы с пацанами с этой Шапочкой только не вытворяли! Ты говори что-то такое, чтобы больше нигде не было. Постарайся. Две минуты даю. Время пошло.

-Эх, была - не была! Есть одна задумка. Не вызрела ещё, берёг. Ну, так и быть... Тем более, ничего особенного. Значится, как сейчас помню, дело было так. Змей Горыныч вылетел из парадного хода пещеры в самом мрачном расположении духа, разговаривая сам с собой.

-Всё! Снимаю с себя полномочия! Капут. Развод... тьфу, самоотвод, хотел сказать. Что за дела? Стожильный я им, что ли? Нашли козла отпущения! "Давай, зелёный! Ты наш рулевой! Ты наша гордость!" Знай, кричать научились. А дело делать кто будет? Я один, что ли?

Яга, перечница старая, совсем обленилась, с печи не слазает. Кощей жениться всё никак не соберётся. Василису спёр, двести лет, почитай, всё предложения не сделает. Она уже хуже ведьмы стала. Что он в ней нашёл?

Леший больше в город шляется, за деньги в зоопарке показывается... Да что говорить о них? Царство сказочное развалилось давно. Снабжение на нуле. Водяной без кислорода остался, чем акваланг заправлять, непонятно. Ведьмы на мётлах чёрт знает, какого года до нашей эры выпуска мотаются, как только шею ещё не свернули? Про себя вообще молчу: огня-то нет. Напалм кончился, дымообразователь кончился. Просил бензинчику, хоть самопального - не дали. Притарабанили гудрон зачем-то. Не горит, гад, только глотка от него, как заасфальтированная...

И еды, честно говоря, с каждым днём всё меньше и меньше. Как жить? Драконы китайские гуманитарную помощь прислали - риса вагон. И палочки. Как ими едят? Пока соображал, птички всё склевали. Ох, времена!

А добрых молодцев развелось сколько? Море! Едут и едут. Один нахальней другого. Не успел слова сказать - уже смертью грозят. Самый умный выкуп потребовал, чтобы меня никто не трогал, значит. "Крышу", говорит, обеспечиваю. Ну, дела! Пришлось заплатить. Так ведь не помогло! Их ещё больше стало, богатырей этих! Чем воевать с ними? Гудроном? У них у каждого гранатомёт реактивный нынче. Как с такими разговаривать? Пойди, объясни ему, что бронешкуру новую старого образца ни за какие деньги на рынке не сыщешь!

Да и не такой уж я большой. Можно сказать, крошка. Вот прадедушка мой, говорят, могучий змеище был. Сто голов, как никак. И на того Добрыня Никитич нашёлся. Что про меня говорить. Измельчала порода, да... А нечего на всяких там царских дочках жениться. Вред один от них, да голов уменьшенье. Эх!

Что же делать? Как спастись? В больницу лечь, что ли? Леший рассказывает - такие знахари в городе есть, что, если заплатить, как следует, то что хочешь тебе отрежут и к чему хочешь пришьют. Ну, отрезать у меня, допустим, нечего. А приделать - голов этак парочку - можно! Да только где ж их взять? Я, поди, один такой на всём белом свете остался. Уникум, называется. А всё никто не любит. Как змей, так сразу - гад...

Нет, не хочу в город. Не по мне эта современная жизнь. Вот раньше, помнится... эх, не буду зря вспоминать. Всё одно ничего не изменится. А покушать бы сейчас не мешало. Да только зверья нынче мало стало. Скоро на траву перейду. Позор, позор!

Огорчённо махая широкими крыльями, Змей и сам не заметил, как внизу перестали мелькать болота и редколесья, и начались зелёные поля да пастбища с разноцветными коровками и барашками. Жаль, не положено по сказочному уставу новому разбойничать. А то бы...

Тут самым своим зорким глазом (четвёртым слева) он увидел небольшую деревню. "А хрен с ним, с запретом, - подумал он с озорством, - вот сейчас вспомню молодость, налечу, народ попугаю, стога повалю маленько, чего-нибудь проглочу и девицу уволоку красную. Пусть поплачут, попричитают, поупрашивают меня. А что? Ничего мне за это не будет. Подержу маленько под замком, да назад отпущу. Сердце у меня доброе больно".

Сказано - сделано. Плюнул Змей, дунул, и заволокло небо чёрными тучами, ветер поднялся, закрутил по дворам, поднимая вверх тырсу и пыль, грохот такой раздался, что хоть в печку лезь.

-У-у-у-у! - завыл Горыныч на три голоса.

Гулко вышло, хорошо. Аж сам испугался. Потом сложил крылья и ринулся вниз бурой огнедышащей горой. Плюхнулся на брюхо в самом центре деревни, так что земля вздрогнула, проехался немного по лужам, тормозя хвостом и когтями, осмотрелся гордо, да глаза зловеще сощурил.

-А ну, кто здесь есть живой, выходи из хат, а не то всё потопчу - пожгу, да пепел в воздухе развею!

Не успел закончить, глядь - стоит мужичок в ватнике, старенький, завалящий такой, яблоко жуёт.

-А-а-а! - заревел змей довольно, - я Горыныч Пятый, злодей великий и непобедимый, прилетел разорение и смертоубийство вам тут учинить. А ну, лапотник, собирай народ, да быстро ведите мне девицу - красавицу, самую лучшую, не то худо вам будет!

Мужичок спокойно доел яблоко, отшвырнул огрызок, плюнул и засмеялся:

-А! Прибыл, родимый! Триста лет не заявлялся, уже и забыть про тебя все успели. Разве ж так можно? Несерьёзно, несерьёзно... Ладно, погодь маленько, сейчас поищем тебе девку. Только не обессудь, я тут один мужеского полу самец, и тот в отставке, так что какую взять, ты сам выбирай...

С этими словами он скрылся в ветхом длинном строении, откуда пахло сеном и коровами, и оттуда, пища, вереща и радостно подпрыгивая, на него побежали барышни в резиновых сапогах, на ходу срывая с голов косынки и выставляя напоказ свои толстые косы и всё, что ещё объёмного есть.

Через миг-другой собралось их вокруг него столько, что, куда взгляд не кинь - всюду они. Все яркие да румяные, словно чайники фарфоровые. И у каждой глаза горят, и галдят наперебой.

Открыл было Змей пасть какую-то, чтобы страху на них навести, приструнить, но куда там!

-Змей! Змеюшка! - орёт бабьё наперебой, - спаситель ты наш нечистый, кормилец пупырчатый! Забери отсюда бога ради, нет сил уже жить в дерьме! Замуж хотим, возьми!

-Да вы что, белены объелись? - опешил Горыныч, - где ж это видано, где ж это слыхано? Вы должны бояться, рыдать, молить о пощаде и добрых молодцев на выручку звать. А вы что?

-Ага! - крикнула самая дородная и грудастая, - где они, молодцы эти? Не идут к нам они. Скоро выть будем. Да и не нужны нам такие - алкаши да тунеядцы. Счастья хочется!

-И что за счастье такое?

-Известно что, - вмешалась другая бабёнка, маленькая и бойкая, - жених надобен богатый да вес имеющий. Где их брать? В Америке только, да Америка далеко. А царство сказочное под боком. Возьми меня к себе, не пожалеешь!

-Да что же это, - обиделся змей, - вы за кого меня принимаете? Я ужасный, я злой, я самый гадкий на свете!

-Нет, ты хороший, мы уже тебя обожаем, не уходи!

-Да где же ваша скромность и любовь к земле русской? В былые времена, помнится...

-Ой, не надо былых! - заныли девки, хватая его за лапы, - спаситель, избавитель, добрый змеюшка, хотим мы к тебе прямо все разом!

Самая нахальная тем временем забралась по хвосту на спину, схватилась за шею среднюю и орёт:

-Уйдите все, холеры противные, мой это супруг наречённый, я его с детства ждала, он мне даже один раз приснился!

Другая взяла помидор да как запустит этой прямо в глаз! Враз замолкла и вниз скатилась. Остальные тоже не унимаются. Крик, шум такой поднялся, что вся деревня кувырком!

-Нет, нет! Да отстаньте вы!.. Отпусти лапу! Хвост отдай, тебе говорю! Куды на взлётную полосу выперлась? А ну, от винта! Попалю, гадюк! Караул! Кошмар! Ма-ма-ня!!!

Заползши в парадный вход своей пещеры, измождённый, уставший с непривычки от полёта, Змей закрыл за собой тяжёлые гранитные двери, повесил замок стопудовый, и ключи от него съел. Затем свернулся в клубок посреди пустого и холодного зала, голову к голове прислонил и впал в летаргический сон.

А перед входом появилась хорошо заметная, но небольшая надпись:

"Ушёл на заслуженный отдых. (До лучших времён). Просьба ближайшие пятьсот лет не беспокоить. Змей-Горыныч".