Мой взгляд сроднился с гранью лобового стекла. Не осень, не весна, не зима... Так. Угрюмое нечто. Хочется капельку солнца в этот город, напоминающий сейчас охраняемый крепостью остров. Или остов брошенного на берегу корабля, будто земля его, наконец, к себе притянула... Раскатать бы эту капельку по ладони, словно хлебный мякиш, вдохнуть его запах и самому превратиться в такую же каплю, только больших размеров.
Но нет. Машина везет меня по строго отведенному, согласованному и уже оплаченному маршруту. Туда, где предстоит быть серьезным, спокойным и солидным, которому любая проблема по.... Где-то между плечом и коленом, в общем. А пока... Пока в этом нет острой необходимости, можно побыть и самим собой, благо водитель попался достаточно угрюмый и не отвлекает пустопорожними речами.
А вокруг шумит Москва. Со своей легендарной будничной суетностью, которая служит джокером в рукаве ее ненавистников. Мириады авто, множащихся в прогрессии, недоступной тараканам, торопливые потоки пешеходов с течениями, завихрениями и порывами, искрящие огни реклам... Этот город, как хамелеон, но без него мне уже невозможно. Даже невыносимо. Без его одуряющего июньского запаха лип на набережных, без отблесков заходящего солнца в стеклах двух Арбатов, без вида на изгиб реки в Коломенском, без сетки двориков и переулков, в которых бывает так легко и необходимо затеряться, а, укрывшись, неожиданно обнаружить кафе, кофейню, ресторанчик, который будто создан специально для тебя. Без возможности всякий раз открывать в этом городе что-то новое.
Вот только если б осень умудрилась рукавом зацепиться за Останкинскую башню и заключить в свои объятья этот город еще хоть на немного. Да пробок бы не было, но это уже из области ненаучной фантастики. И подтверждение этого тезиса я получаю буквально в тот же момент, машина тормозит, шофер с досадой бьет по рулю и пытается высмотреть пути к отступлению. Тщетно. Глухо.
Опускаю стекло и закуриваю. Глазею на собратьев по несчастью, кои отчасти выражают свои эмоции, а большинство безмолвствует. И доглазевываюсь.
Тогда, еще в той жизни мы были. Юны, безрассудны и катастрофически счастливы. Бросали горстями отведенный нам жар, пили березовый сок нахлынувших чувств большими глотками, не жалея. Лелея в себе лишь одно-единственное желание - быть рядом друг с другом и больше не обращали внимание ни на что. И исчерпали запас тепла, превратившись из спаянного "мы" в два равноудаленных "я". Ничья. Сухая, без слез, обвинений и просьб. Не сбылись, не сбылось.
И вот сейчас, после вереницы пережитых дней я вижу тебя в этом дорожном тромбе, закупорившем вену мегаполиса, прямо напротив, в чьем-то авто. Застывший поток железных коней зачем-то принес нас в одну и ту же точку, а, потом, кто-то, кому это под силу, свел наши взгляды. Рядом, напротив друг друга, с расстоянием в тысячу лет.
Переплетенные взглядом, преломляясь в зрачках и видя напротив свет удивления, тени сомнения, горсти забвения мы словно окаменели, невольно подражая памятной сцене из фильма про мгновения весны. Или, наоборот, растаяли, нечаянно получив в награду непонятно за что этот взгляд. Он продолжается, и каждый из нас нуждается лишь только в одном: чтобы часовые стрелки замерли и больше никогда не двигались. Чтобы остаться в этом взгляде навсегда. И не отрывать глаза.
У каждого из нас своя жизнь, с каждым из нас кто-то есть, нам, наверное, даже нечего сказать друг другу. Каждый из нас может подарить тому, кто напротив лишь омут собственной души и непритворно оголенных нервов. Словно тому, кто первый разорвет эту нить, не будет прощения ни на том, ни на этом свете. Ветер замер, боясь вспугнуть, оборвать, затушить эту негаданную вспышку волшебства. Москва затаилась, храня наших взглядов прозрачный хрусталь...
Затем.
Все.
Разбилось.
Твоя полоса первой приняла решение, сдвинулась с места и мммееедддлллеееннннннооо ппоопполззла вперрред. Серебряные нити, соединившие нас, лопались. Двигатель города начал раскручивать свои лопасти, позволяя таки своим обитателям успеть совершить намеченное...
Машина, увозящая тебя, поворачивает на набережную. Мера дознания исчерпана.
Через секунду мой мозг принимает болевой сигнал от пальцев правой руки, которым чрезвычайно некомфортно чувствовать себя в обществе оплавленного фильтра. Я смотрю на нее и понимаю, что все продолжалось очень и очень долго. Одну сигарету.
Спустя десять минут я прошу водителя высадить меня у парка Горького, так как мне требуется прийти в себя и желательно побыстрее, так как будничные заботы перенести нельзя никоим образом. Забираюсь подальше от искрящихся аттракционов и толпящихся подле них людей и отматываю время чуть назад. Туда, где глаза в глаза....
Когда мне говорят, что любовь прошла, я согласно киваю головой и никого не пытаюсь переубеждать. Но сам-то знаю, она просто спряталась. Где-то там, глубоко внутри, в самом отдаленном уголке сердца. За дверцей, которую уже никто и никогда не отопрет.
И лишь иногда, да и то, если сложится, она сможет подарить медленный танец памяти. Нам выпал такой шанс. Remembrance. Без музыки, без движения, в тишине.