Аннотация: Сим креслом мастер Гамбс закрывает тему попаданцев в своём творчестве.
На полпути от офиса к метро телефон звякнул смской. Наконец-то первая сегодня хорошая новость: пришла зарплата. Дима Волохов привычно сложил в уме, сколько придётся сразу же отдать за ипотеку, автокредит, секции и репетиторов – но всё же почувствовал себя на полсотни тысяч более человеком. Возникло острое желание хоть ненадолго, хоть иллюзорно продлить это сладкое ощущение, пока метро в час пик снова не раздавило его самооценку в грязь. Дима прикинул, что ПМС у жены вроде ещё не скоро, и она не станет слишком скандалить, если он опоздает на полчаса, ну а запашок по дороге выветрится – и решительно свернул в сторону чебуречной «Мечта».
В переулке возле чебуречной был припаркован чёрный S-класс с номерами АМР. Дима не удивился. В это культовое заведение, до сих пор хранившее среди глянцевой корпоративной Москвы аутентично хтоническую мамлеевскую атмосферу позднесоветских рюмочных, захаживали люди всякого сорта: от олигархов до бомжей. Дима взял чебурек и сто грамм дешёвой водки в пластиковом стаканчике, занял стоячее место за столиком, ослабил душный узел галстука, выпил, закусил – и сразу почувствовал себя ещё на полсотни грамм более человеком.
– Давай без прелюдий, – услышал он голос напротив. – Хочешь свалить в другой мир?
Дима поднял голову.
Заговорить с незнакомцем в «Мечте» считалось нормальным, однако зачин был необычен. Намётанным московским глазом Волохов попытался социально классифицировать собеседника: попрошайка? мошенник? наркодилер? сектант? псих? – но классификатор не срабатывал. Человек напротив был какой-то неописуемо никакой. В его внешности было вообще не за что зацепиться, не разобрать даже цвета глаз – понятно только, что мужчина в возрасте. Но чтобы понять даже это, требовалось сосредоточиться и приглядеться. С этого человека взгляд как будто соскальзывал.
– Сразу внесу ясность. – Голос неизвестного был так же неуловим, как внешность. – Мне от тебя ничего не нужно. Никаких денег, никаких услуг. Душа тоже не нужна. Я не дьявол. Просто есть одна вещь. Я должен отдать её любому случайному человеку. Таков порядок. Это не подвох, не подстава. Вещь перенесёт тебя в другой мир и даст способность магически управлять людьми. Вернуться не сможешь. Других побочных эффектов никаких. Берёшь?
Неизвестный раскрыл ладонь.
Дима ойкнул и отшатнулся. В первый миг ему показалось, что он живой – этот жуткий клешнястый и ногастый чёрный паук размером во всю ладонь. Нет. Слава богу, не настоящий. Всего лишь искусная поделка из красивого бархатисто-чёрного камня. Волохов перевёл дыхание. Он почему-то сразу и до конца поверил в бред незнакомца – но чтобы не показаться лохом, спросил:
– Чем докажешь?
– Ничем. Не хочешь – предложу другому. Мне всё равно, главное – чтобы по добровольному согласию. Окей, нет значит нет.
Незнакомец снова спрятал паука в ладони, подался прочь от стола, и тут Дима с ужасающей ясностью понял, что теперь всю жизнь будет вспоминать этот безумный миг, эту фантастическую упущенную возможность.
– Стой! – Он схватил незнакомца за руку. – Что за другой мир?
– Зависит от тебя. – Незнакомец как будто несколько брезгливо высвободил руку. – Просто представь мир своей мечты. Попадёшь в максимально близкий из реально существующих. Как минимум внешне будет похоже. Значит, всё-таки берёшь?
– Как-то стрёмно, – признался Волохов. – Поди туда, не знаю куда… Какие у меня там шансы?
– А какие у тебя здесь шансы? – Незнакомец издал нечто вроде презрительной усмешки. – Как ты представляешь свою жизнь через десять лет?
«Кем вы видите себя в нашей компании через пять лет?» – тут же вспомнилось Диме собеседование. Его передёрнуло. Он допил водку, не закусывая, и мрачно поглядел на незнакомца. Тот ждал ответа: вопрос был не риторический.
– Да как и сейчас примерно, – буркнул Волохов. – Может, повысят до старшего менеджера. Кредиты выплачу. Сын вырастет, школу окончит. Может, слезет с шеи и работать пойдёт.
– Да ты оптимист, я смотрю. – Сарказм в тусклом голосе незнакомца еле чувствовался. – Через десять лет не будет здесь никакой работы. Будете с сыном в электронных ошейниках ББД-шную белковую пасту жрать и трястись, как бы соцрейтинг не обнулили. А через двадцать… Ладно, не буду совсем уж тебя запугивать. Спрашиваю последний раз. Берёшь?
Дима перевёл дыхание и кивнул. Сердце болезненно забилось. Незнакомец накрыл его ладонь своей сухой ладонью, вложил холодного, гладкого каменного паука. Предупредил:
– Сейчас будет странно, не бойся.
Но Волохов всё равно дёрнулся и чуть не завопил, когда каменная тварь ожила и начала… даже не копошиться, а вкапываться, втираться в его ладонь, как та многоножка из «Матрицы» в пупок Нео… нет, было совсем не больно, только страшно и очень щекотно. Всё быстро кончилось. Паука больше не было, даже инородное тело внутри не чувствовалось – только сквозь кожу проступало что-то тёмное, как заживающий синяк. Дима тяжело дышал и в ужасе смотрел то на свою руку, то на незнакомца, в облике которого ему вдруг почудилось что-то… знакомое.
– Я тебя где-то видел, – пробормотал Волохов.
– Неважно. – Тот нервно огляделся и ссутулился, пряча голову в плечи. Заговорил быстрее: – Всё, тебе пора. Давай. Вообрази свой мир мечты и сожми кулак.
Дима решительно изгнал из мыслей сомнения. Вообразил. И сжал.
Тёплый ветер зашумел в ушах, порывисто овеял всё тело.
Волохов зажмурился от полуденного солнца. Приоткрыл глаза. Совершенно голый, он стоял на утёсе высоко над озером, над долиной во всю ширь горизонта. Босые ноги тонули во мху. Озеро сверкало под солнцем и змеилось между синими горами, тянулось за горизонт, таяло в солнечно-голубой мгле.
Горы спускались к воде плавными складками холмов. Вершины холмов венчали белокаменные замки – зубчатые короны стен, свечи башен, горящие золотом шпили; под замками – черепичные россыпи предместий, густая зелень садов, лоскуты полей, мосты, мельницы. Двухмачтовый корабль под раздутыми ветром парусами шёл мимо замка, переваливаясь с волны на волну; на трепещущем кливере синела эмблема – трёхкрылый диск. Солнце пекло. Воздух был такой свежий, что кружилась голова и перехватывало дыхание.
Всё это казалось сном. Дима всё ещё не мог поверить, что он действительно перенёсся в другой мир, что он свободен… вот сейчас разожмёт кулак, и это прекрасное наваждение развеется, он снова окажется за пластиковым столиком чебуречной… Разжал. Не развеялось. Всё было по-настоящему.
Волохов пошёл прочь, вниз по тропинке, петлявшей по лесу из незнакомых смолистых деревьев с тёмно-золотистой корой и широколапчатой хвоей. Лес или запущенный парк? В подлеске белели покосившиеся обелиски и статуи, тропа на крутых спусках переходила в ступени из отороченных пурпурным мхом мраморных плит. Содрогаясь от паники и восторга, Дима всё быстрее бежал по тропе. Солнце снова ударило в глаза: лес кончился.
Тропа вывела к галечной бухточке под отвесной стеной утёса. Здесь сушились на шестах сети, лежали вверх дном длинные просмолённые лодки с изогнутыми штевнями в виде рыбьих хвостов. Смуглый молодой парень в смешных полосатых шароварах, кожаной безрукавке и совсем уж клоунском красном беретике вытаскивал лодку на берег. Они с Волоховым увидели друг друга.
Глаза у рыбака округлились. Он присел и… то ли заговорил, то ли засвистел и защёлкал языком, подражая птичьему пению… Нет, это был язык. Определённо язык. От ладони, внутри которой скрывался чёрный паук, по Диминой руке поползла холодная щекотка. Она добралась до плеча, перетекла на шею, проникла в голову – и, не понимая ни слова, Волохов каким-то невероятным образом воспринимал смысл:
– Кто ты такой? Ты человек или дух/бог/призрак? Где твоя одежда?
И Дима вдруг почувствовал себя очень уверенно. Он откуда-то знал, что надо делать. Он расправил плечи, властно вытянул руку в сторону рыбака, сформулировал про себя, что хочет сказать – и смысл как-то сам перелился в слова, и язык защёлкал и засвистел, по-птичьи выпевая чужие фразы:
– Подчиняйся! Подчиняйся! Отдай мне свою одежду!
И рыбак с остекленевшими глазами принялся стаскивать безрукавку.
Дима не сдержал счастливой улыбки. Значит, незнакомец не соврал. Кто бы они ни был, чего бы ни добивался – сверхспособность работала.
* * *
Сорок лет спустя Солнцебог-Император Димитрий Величайший, Основатель, Сотрясатель и Благодетель, Ужас Нерадивых и Блаженство Верноподданных, стоял на башне любимого дворца и оглядывал панораму Озёрной Столицы. Башня была выстроена на том самом утёсе, где он очутился, когда перенёсся в этот мир. Солнце пекло, как тогда, и воздух был почти свеж: верхушка башни со смотровой площадкой поднималась выше уровня смога.
Сквозь тяжёлую серо-сизую мглу, что затягивала пространство между горами, едва проступала светлая плоскость озера и чёрные, бесформенные кучи плотно застроенных прибрежных холмов. С этой высоты и сквозь угольно-сернистую дымку смога дворцы и трущобы были неотличимы. Холмы больше не венчались замками: все эти гнёзда феодалов государь повелел снести давным-давно, ещё в ранний период централизации власти в Димитрианской Империи. Нет, Солнцебог-Император не опасался мятежей. Никто не мог и помыслить об открытом сопротивлении его воле: феодалы подчинились ему так же беспрекословно, как и первый встречный рыбак. Мало-помалу Димитрий всё равно истребил их семьи и разрушил замки. То было наказанием за ошибки или недостаточное усердие в службе, а не за непокорность, которой не было и быть не могло.
Вид на необозримую столицу, на леса дымящих труб заводов и крематориев, на решётчатые мачты светотелеграфа, на сотни парящих монгольфьеров Полиции Солнцебожественного Всеведения всегда внушал Димитрию гордость. Он не просто завоевал этот мир – он дал толчок его развитию, спрогрессировал, вытащил из средневекового болота в полноценный стимпанк! А ведь это оказалось непросто. Даже в тупейшей паровой машине было столько неочевидного… Он и сам-то лишь в общих чертах представлял, как она устроена, и мог лишь подать основную идею местным умельцам. А здесь даже у самых толковых ремесленников мозги были ужас до чего косные и ленивые, и изобретательская жилка отнюдь не включалась по гипнотическому приказу. Пришлось засадить умельцев в шарашку и простимулировать по-жёсткому: «если через месяц паровая машина не заработает, начну убивать ваших детей».
И паровая машина заработала. А вот с электричеством так и не сложилось. В здешней экосистеме не было аналога каучуковых деревьев. Половину мастеров с их семьями пришлось запытать до смерти, прежде чем Солнцебог-Император понял, что нормальной изоляции для проводов ему не светит, и закрыл свой план ГОЭЛРО.
Впрочем, Димитрий и без того сделал для этого мира более чем достаточно. Иногда в минуты слабости ему даже казалось, что можно и на покой. Он постарел. Сверхспособность не давала ему здоровья. Экспериментальным путём император выяснил, что одна теория заговора из его прошлой жизни справедлива: переливание крови от детей действительно омолаживает. С тех пор он регулярно практиковал эту процедуру. Димитрий, правда, не знал, как определить группу крови, и даже не смог объяснить саму идею здешним медикусам. Но к счастью, у него была четвёртая, так что в доноры годился кто угодно.
Итак, на восьмом десятке лет Димитрий ощущал себя где-то на шестьдесят. Сохранилась даже потенция, хотя, признаться, после семидесяти государь изволил возбуждаться уже только на малолеточек. Возраст давал о себе знать. И всё-таки для своего возраста Солнцебог-Император чувствовал себя великолепно, ничем серьёзным не болел и рассчитывал ещё пару-тройку десятилетий длить золотой век своего несравненного царствования.
Единственное, что его беспокоило последние несколько дней, это рука. Правая. Та самая, в которую некогда вселился паук из чёрного камня.
Что-то внутри ладони всё сильнее зудело и подёргивалось. И Димитрий понимал: паук просится на свободу.
«Пора, – говорил ему непостижимый внутренний голос. – Таков порядок. Отдай меня случайному человеку».
Димитрий воспринимал это спокойно. Он не боялся. Раз таков порядок – значит, так тому и быть. Вместе с пауком он утратит гипнотическую способность, но здешний люд настолько привык безоговорочно подчиняться, что его власть не поколеблется. Система выстроена и отлажена. Он и без магии останется Ужасом Нерадивых и Блаженством Верноподданных. Паук сделал своё дело в этом мире, пора передавать его по эстафете в следующий мир. Вот только кому?
Разумеется, Димитрий мог приказать первому же слуге, но порядок был не таков. Никакого принуждения. Никакого гипноза. Никакого обмана. Следующий носитель паука должен принять его добровольно и осознанно.
Димитрий вернулся с башенного балкона в свои покои. Слуга подал ему неприметный серый плащ. Внизу, в гараже, один из локомобилей всегда стоял наготове под парами. Государь устроился на мягчайшем кожаном сиденье чёрной, инкрустированной золотом и палисандром машины и велел ехать в Министерство Поощрений: просто первое, что взбрело в голову.
Солнцебог-Император ехал без охраны. Он не боялся покушений. В начале правления его пару раз пытались убить – но первому убийце он велел перерезать себе горло, как только тот вскочил на подножку кареты, а второму устроил показательную публичную казнь: заставил в течение шести часов медленно убивать себя самыми причудливыми и мучительными способами. С тех пор за все сорок лет на Димитрия не покушались ни разу.
Локомобиль остановился на министерской парковке. Димитрий вышел и безмолвным приказом запретил видеть себя. Он не стал физически невидимым: с него просто соскальзывали все взгляды. Снующие со свитками документов клерки не обращали внимания на своего государя, пока не сталкивались нос к носу, но даже после этого не узнавали в лицо. Непривычно и некомфортно – но только так можно было обеспечить добровольность передачи паука, который всё мучительнее зудел, дёргался и рвался на свободу.
«Пора! Пора! Хочу в новый мир. Туда, где я ещё не был. Туда, где ещё не нагадил».
Димитрий не стал уходить далеко: ведь он утратит незаметность, как только избавится от паука. Он спустился в полуподвал грязного прокуренного трактира, где наскоро перекусывали министерские чиновники низшего звена. Оглядел их жалкие, согбенные над липкими столами фигуры в мышасто-серых мундирчиках. Годился, наверное, любой. Император с брезгливостью отодвинул ближайший свободный табурет и присел напротив прыщавого, дёрганого чиновничка средних лет с шевроном канцеляриста восьмого разряда.
– Хочешь свалить в мир своей мечты и получить абсолютную власть? – спросил он.