Хватов Вячеслав Вячеславович : другие произведения.

Сны. Глава 4 :сон четвертый - Каменный дождь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.88*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть, состоящая из нескольких отдельных новелл. Постапокалипсис. Разным людям в разных уголках планеты снятся кошмарные сны. А сны ли это и чем все закончится?
  СНЫ.
  
   СОН ПЕРВЫЙ.
  
   ПЕКЛО
  
  
  
   "Солнце забыло дома часы
   По телефону прощенья проси
   Сегодня, вчера и завтра с утра
   Завтра с утра и опять до утра
  
   Жара, жара
   Жареное солнце больших городов
   Жара, жара
   Жареное солнце"
  
   Чичерина
  
  
   Он как всегда не расчитал дорогу. Вернее, Кир знал, что от порога его двухкомнатной квартиры до порога аудитории хода было ровно восемнадцать минут, но глядя на часы он думал, мол еще успею.
   Застывшая зубная щетка в ожидании когда же хозяин соизволит вспомнить о ее существовании. А хозяин в это время размышляет кому ему позвонить сегодня? Светке или Лерке? Светка конечно наверняка даст после первой же бутылки пива. Даже в "Макс" на "Крепкий орешек-8" ее вести не надо будет. Но ведь Лерка такая красивая...
   Компьютерный журнал сидя на унитазе. И это не важно, что уже давно пора смывать - ведь в News пишут, что к ноябрю возможно выйдет демка "Fallout-6: The lost Moscow travel". Разрабы обещают огромную карту Москвы со всеми домами и строениями, все станции подземки и шесть видов автотранспорта.
   Ура, наконец-то можно будет побродить по разрушенному Выхино. Залезть в руины этого настосвистевшего института и погонять мутантов по мертвой коробке "Энтузиаста".
   А еще надо успеть посмотреть результаты прошедшего тура футбольного чемпионата в нете, и написать ответ на письмо Алекса.
   В результате Киру пришлось красться вдоль последних рядов аудитории пока препод развешивал на магнитной доске голоплакаты.
   Семенар пролетел быстро. Это потому что тема была "Эмансипация и право", и все занятие превратилось в веселую перепалку между пацанами и в конец обнаглевшими чиксами.
   Гы "в конец". Кир скрутил в трубочку свой ноут и сунул его в нагрудный карман.
   На Теологию он не пошел, а все полтора часа зависал с Генычем в рекреации лабораторного корпуса, где они обсуждали детали организации рок-клуба в стенах их инста.
   Экономику он еле высидел.
   Эх, если бы во всех корпусах не стояли инет-глушилки, он залез бы в свой ЖЖ.
   Вечером Кир не стал звонить ни Светке, ни Лерке, а послал им по СМСке, надел шлемак и с головой окунулся во "Operasion Flash Point. Defcon-online". Оборзевшие китайцы благодаря своим бесплатным гос.провайдерам, задавив их числом, выигрывали компанию за компанией. Надо помочь нашим.
   Из-за компа Кир выполз только под утро, когда сквозь неплотно запахнутые шторы просочился первый солнечный луч.
   Сейчас отец поползет в туалет и Киру достанется на орехи.
   Сил хватило только на то, чтобы стащить футболку и джинсы, и забраться под одеяло.
  
   Проснулся он около двенадцати. О том чтобы идти в институт не могло быть и речи. Матан он успешно проспал, лекция по социологии уже началась, а ехать туда ради одной пары.... Нафиг.
   Родителей уже давно и след простыл. Вернуться не раньше семи. Свобода.
   Кир поплелся на кухню делать себе кофе. Нагревшийся на сонце линолеум обжег ступни его босых ног. Было душно. Прозрачные тюлевые занавески не спасали от яркого полуденного солнца. Кир передумал варить кофе и полез за колой в холодильник. Оба-на. Пусто.
   Он вздохнул и потащился одеваться. Холодный чай с лимоном - вот что он сейчас купит в магазе напротив. Ага, купил.
   Кир посмотрел на горсть мелочи на своей ладони. Это все, что у него осталось. Нет, из-под крана он пить не будет. Эта противная вода, отдающая хлоркой. Бр-р-р.
   Кир обшарил отцовский пиджак, висящий в прихожей. Червонец и еще мелочь. О, живем!
   Пока он дошел до магазина рубашка сзади намокла и прилипла к спине.
   Ничего себе. Интересно, сколько сейчас градусов? Надо хоть иногда погоду смотреть.
   Скучающая продавщица лениво отмахивалась от донимающих ее мух.
   - Холодный чай с лимоном, - Кир положил на прилавок червонец и высыпал на него горсть мелочи.
   - Холодного чая нет. Быстро разбирают.
   - Ну дайте что-нибудь другое, только холодное.
   - Есть только баночное пиво.
   - Не.
   Бухать по такой жаре ему не хотелось.
   - А из напитков?
   - Только "Земляничка".
   Кир покосился на бутылочку с жидкостью какого-то не натурального цвета.
   Надо брать. Бутылка-то одна, вдруг кто перехватит.
   Конечно можно было купить теплого чая с лимоном, а дома кинуть его в холодильник, но уж больно хочется пить.
   Кир вышел из магазина и открутил у бутылки пробку. Сделав пять глотков подряд, он шумно вздохнул. По спине, набирая скорость, потекла струйка пота. Во рту после этой "Землянички" будто насрали. Не надо было все-таки покупать эту химозу.
   Настроение испортилось. Войдя в квартиру, Кир зашвырнул пластиковую бутыль в морозильную камеру.
   Может хоть ледяная эта херня не будет такой противной.
   Войдя в комнату, он закрыл стеклопакет и запустил кондиционер. Его предки от чего-то не любили этот кондюк, предпочитая его старому доброму проверенному сквозняку.
   Чтобы перебить приторный вкус газировки, Кир все-таки сварил себе кофе и доел вчерашний холодный салат.
   Тащиться куда либо в такую погоду не хотелось, и Кир провел весь день просматривая старые флэш-фильмы, которые лет пять назад в виде бонуса записывались на обертке сигарет.
   А вечером, когда в квартиру ввалились взмыленные родители, помог им разгрузить сумки, навернул приготовленную предками окрошку и снова, как и вчера, отправился в виртуал мочить китайцев.
   Ночью от духоты спалось плохо - родители вновь отключили кондиционер.
   Утром весь разбитый Кир где-то полчаса заставлял себя подняться с постели.
   Сегодня у него коллоквиум по оргмеханике. Хош не хош, а идти надо.
   В сауне метро, в поезде, идущем в сторону центра, давилась потная людская маса, уже хорошенько отпрессованная до этого в электричке.
   На что только не идут жители подмосковья за высокую Московскую зарплату. Может и он когда-нибудь будет ездить вот так. А что? Найдет себе деваху откуда-нибудь из Мытищ или Зеленограда и все. В жизни всякое бывает. Хорошо ему сейчас ехать в другую сторону и в основном по улице.
   То что это не так уж и хорошо Кир понял сразу, как только поезд вынырнул из тоннеля. Утреннее, но отчего-то очень жаркое солнце сразу наложило свои жаркие лапы на все и на всех, кто находился в вагоне.
   Женщины замахали платочками и журналами, мужики прикрылись газетами, а Кир просто взял да и сел на пол в углу возле двери где была тень. Грудастая блондинка в мини подозрительно покосилась на него, плотнее сжала коленки и прикрыла немаленький разрез спереди своей сумочкой. Кир усмехнулся.
   В лабораторке было не продохнуть. То ли вчера в лекционной было прохладнее из-за ее большого размера, то ли сегодня было просто жарче. Кстати, он опять не посмотрел в инете погоду.
   После занятий они с Генычем развалились на газоне в тени тополей. С трудом найденный холодный квас нагрелся за считанные минуты. Пить его такой не хотелось, и они без сожаления закинули в кусты на половину пустую двухлитровую бутылку, чему сильно обрадовался местный бомж Степа. Он схватил добычу и унес ее куда-то к себе в прохладный коллектор.
   Пахло нагретым асфальтом и выхлопными газами.
  
   Геныч вяло предложил сходить куда-нибудь.
   - А куда? - Кир повернулся со спины на живот.
   Он и сам не знал кула. Париться в душном зале "Макса" или сосать теплое пиво в Кусково, где народ и так сидит дуг у друга на голове?
   - Может в Лыткарино на карьер?
   - Поехали.
  
   До поручней автобуса, простоявшего с полчаса на солнце, невозможно было дотронуться. На некоторые сиденья нельзя было сесть, не рискуя обжечь себе задницу. Тем не менее, ворвавшийся в салон народ, охая и ахая, поспешил примостить свои мощи на все свободные места.
   Как только потная людская масса утрамбовалась, автобус, натужно гудя перегретым двигателем, тронулся с места.
   Проникающий сквозь открытые окна воздух создавал иллюзию ветерка, не способного, впрочем, хоть сколько-нибудь освежить разгоряченных пассажиров.
   В Лыткарино они приехали никакие.
   - Я всю дорогу дорогу думал, что первым закипит - антифриз в движке или мои мозги, - Геныч кивнул в сторону отъезжающего автобуса.
   Пробултыхавшись в тухлой воде до захода солнца, друзья-приятели без всякого желания двинулись в обратный путь.
   Сгустившиеся сумерки желаемого облегчения не принесли. Подходя к дому, Кир обратил внимание на то, что во дворе прогуливается необычно много людей. Это жители близлежащих домов, не в силах больше находиться в своих душных квартирах, повылазили на вечерний проминад.
   Дома Кир скинул с себя мокрое от пота шмотье и залез под душ. Родители, наконец-то, сподобились включить кондиционер, и он плюхнулся в кресло, подстав пузо прохладной струе воздуха. Включил телевизор. По НТВ смешной мужичок размахивал руками возле интерактивной карты, испещренной красными стрелками и заштрихованными овалами. Кир сделал звук погромче.
   - Аномально высокая температура бьет все рекорды. Такого не припоминают и старожилы, - бубнил телеведущий, - но к концу недели из Норвегии на Европейскую часть России придет холодный атмосферный фронт, и возможно уже завтра к вечеру температура понизится до тридцати градусов.
   - Ага, конечно, - отец стоял в коридоре, держа под мышкой бутылку кваса, внутри которой плавали льдинки, - они и вчера тоже самое говорили, только вместо тридцати пяти стало тридцать семь.
   - Ничего себе.
   - Вот тебе и ничего себе. Телевизор тоже иногда надо смотреть, а не только в компьютер дуться. Ну, да ладно, в институте-то как дела?
   - Нормально.
   - Нормально... А мы с матерью решили, если такая погода еще дня три-четыре продержится, возьмем отпуск за свой счет и уедем на дачу.
   - У.
   По телевизору пошла реклама охладительных напитков, мороженного, надувных бассейнов и кондиционеров.
   Кир взял сигареты и открыл балконную дверь.
   Открывшись, пластиковая дверь впустила душную волну уличного воздуха. По подоконникам барабанили капли испражнений соседских кондюков. Зачахшая герань трепыхалась на жарком ветерке. Посмотрел на градусник. Тридцать семь. Пожалуй, отец прав. Пошел спать.
  
   На следующий день они с Генычем в институт решили не ходить а сразу отправились на водоем. На это раз в Косино. И следующий день провели у пруда. У Кусковского. На железнодорожной ветке образовалась пробка из-за того, что у одной из электричек сначала загорелись резиновые тормозные колодки, а потом заполыхал и сам вагон. Автобусы тоже почему-то не ходили.
   Вернувшись домой, Кир застал родителей, упаковывающих при свечах дорожные сумки - что-то там сгорело на местной подстанции и весь район остался без электричества.
   Через два дня электричество дали, но еще по транзисторному приемнику Кир услышал, что подача электроэнергии будет ограничена. Интернет рухнул. Наверное, народ слишком рьяно бросился обсуждать аномальную погоду. Включил телевизор. По всем каналам наперебой обсуждали катастрофическую ситуацию. Это журналюги любят. Не одно ток-шоу или новостной блок не обошел эту тему. Особенно старались товарищи с дециметровых каналов. Их хлебом не корми - дай попугать обывателей, понагнетать обстановку. А еще они любят поумничатью
   - Самая высокая температура - плюс 58 градусов в тени - была зарегистрирована 13 сентября 1922 года в местечке Эль-Азизия в Ливии, - лилось с экрана.
   Когда курил на лестнице, то услышал из разговора на верхнем этаже, что местные власти запрещают использовать кондиционеры. Штраф, принудительный демонтаж и все такое.
   Пошли они в баню!
   Вернулся в квартиру и решил еще пощелкать телевизор - может, там что-то про это скажут. По первому каналу какой-то эколог чревовещал о необратимом изменении климата, по втором дикторша сообщила, что сегодня для экстренно собрался совет безопасности ООН, чтобы разработать безотлагательные меры по реализации Киотского соглашения о вредных выбросах в атмосферу.
   Ага, поздновато зачесались.
   На градуснике сорок три!
   Вечером позвонил Алекс. Оказывается из-за перегрева погорело несколько серваков. Инета не будет долго. Договорились собраться завтра у Кира вместе с Генычем - попить пивка.
   На следующий день проснулся рано. Несмотря на стеклопакеты в комнате воняло гарью. Кир отодвинул занавеску и уставился на мутную пелену дыма, заполонившего всю улицу. Горят торфяники.
   Как там предки? Позвонил - вроде все в порядке.
   Подернутую дымкой стену дома напротив осветил проблесковый маячок, тревожно завыла сирена. Опять кому-то херовато от жары.
   К трем часам начал сбоить движок кондиционера на кухне. Недолго потрепыхавшись, он хрюкнул последний раз и затих.
   Позвонили в дверь и скинув майку, Кир поплелся открывать кому-то из друзей. Это был Геныч. Блестя потной выбритой лысиной, он громко отдувался и облизывал руку, испачканную в растаявшем мороженном.
   - Здорово.
   - И ты не болей.
   - Вот, - Геныч протянул авоську с пивом, - в холодильник поставь.
   - Проходи.
   - А клево тут у тебя. Прохладно. Я своих на кондюки так и не раскрутил. Слушай, а можно у тебя пока позависать? А то мне мои родаки поперек горла, и духотища у нас дома несусветная.
   - Зависай.
   Через час явился нагруженный пивом Алекс.
   - Фу ты блин, - он вытер пот со лба, - метро встало, в центре тоже весь транспорт стоит, и асфальт, сука, такой мягкий, мягкий под ногами - идти трудно.
   - Да, дела.
   - Кир, а у тебя тоже холодная вода теплее той, что раньше горячей была.
   - А что, горячую отключили?
   - Да уж три дня назад.
   - Хы, а я и не знал. Холодной моюсь.
   - Да уж, холодной, - Геныч махнул рукой, - забудь такое слово. Мой сосед говорит, что вода в водохранилище и в Москве-реке сильно упала, скоро водопровод может екнуться.
   - Да ты что? И как тогда пить?
   - ХЗ. Колодцы рыть будем.
   - Может, ванну нальем?
   - Давай.
   Посидели, попили пивка. К десяти в их затуманенных головах родилась идея затариться питьевой водой в ближайшем магазине. Ближайший, в котором нашлись хотя бы три пятилитровые емкости, оказался в квартале от Кировского дома. Хорошо дотомкали с великом пойти. Зачем-то купили еще пива. На обратном пути им встретился мужик, тащивший на себе связку арбузов и еще какие-то сумки. Не доходя метров десяти до ребят, мужик вдруг зашатался и рухнул на асфальт. Арбузы покатились по тротуару, и один из них стукнувшись о бордюр, раскололся напополам. Подошли. Геныч набрал на мобильном ноль три. Бесполезно. Линия занята. Набрал еще несколько раз. Тот же результат. Оттащили мужика на газон под деревом, посмотрели паспорт. Кир отправил Друганов отвезти покупки домой, а сам нехотя потащился к мужику домой.
   Открыли ему не сразу. Сначала сквозь щель между удерживаемыми цепочкой дверьми ему пришлось объяснять, что и как.
   Мужика тащили втроем. Какой-то сердобольный сосед с сыном подхватили его под руки, а Кир взялся за ноги. Сзади причитая, плелась пожилая, полная женщина, видимо, жена этого бедолаги. И жил-то мужик вроде недалеко, однако отдыхать общественным спасателям пришлось раза три. Домой же Кир вернулся окончательно вымотанным. Друзья даром времени не теряли. Запотевшая двухлитровая бутыль пива, извлеченная из холодильника, была уже на две трети пуста. Хозяин квартиры, не долго думая, присоединился к собутыльникам. Пили они почти всю ночь. Курить ни на балкон, ни на задымленную лестничную площадку выходить не стали. Как и где он заснул, Кир не помнил, однако проснулся на полу между телевизором и журнальным столиком.
   Первым делом полез в холодильник за пивом и не обнаружив там оного, чертыхнулся. После нескольких томительных минут поисков одна еще не совсем пустая емкость с янтарным напитком нашлась возе дивана. Кир загрузил ее в морозилку и поплелся в комнату.
   Геныч, зараза, храпел на его диване, а Алекса Кир вообще не сразу нашел. Тот дрых в ванне, за ночь окончательно лишившейся воды.
   Не став будить друзей, Кир включил телевизор и чихнул.
   Накурили, однако. Пора с этим завязывать, а то внутри уже не лучше, чем снаружи!
   Первое же, что он увидел на экране - были горящие деревья и растерянные пожарники неподалеку. Раскрасневшийся от жары круглолицый корреспондент программы "Вести" упоенно рассказывал о нехватке воды, об высохших пожарных прудах и прочих невзгодах. По другой программе какой-то дегенерат вообще гнал пургу об огненных штормах, якобы буйствующих по лесным массивам страны.
   Теперь ему стало по-настоящему тревожно за родителей. Мобильник отца долго не отвечал, мобильник матери говорил, что абонент не доступен.
   Из ванной зевая выполз Алекс. Геныч тоже заворочавшись на диване открыл глаза.
   Накатили охладившегося пива. К обеду сдох и второй кондиционер. Градусник показывал сорок шесть!
   Такого не бывает!
   В пять часов опять отрубилось электричество. Потек холодильник. Вода из крана сочилась тонкой струйкой. Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, ребята сначала наполнили водой ванну, а потом все, что только можно было заполнить.
   В какой-то момент Кир потерял из виду Алекса. Обнаружился тот в комнате. Он растерянный сидел на диване с мертвой телефонной трубкой в руке.
   - Ты чего? - Геныч выглянул из-за плеча Кира.
   - Да вот, до родителей дозвониться не могу.
   - По мобильному пробовал?
   - Да, тоже самое.
   - И я до своих не могу дозвониться, - Кир взял трубку, послушал, проверил розетку, - отрубили.
   Я, наверное, домой пойду, - упавшим голосом сказал Алекс, - посмотрю как там мои.
   - Только тряпку мокрую с обой возьми.
   - Лучше противогаз.
   - Да где ж его взть?
   Алекс налил себе маленькую бутылочку воды, смочил в ванной тряпку и вышел из квартиры.
   Геныч с киром до поздней ночи резались в карты.
   В три часа на кухне захрюкал кран. Воды больше не было. Значит не зря они возились с многочисленными кастрюльками и банками.
   На следующее утро, встав из насквозь мокрой постели, Кир услышал плеск воды, доносящийся из ванной. Пулей он вылетел в коридор. Геныч склонившись над умывальником чистил зубы.
   - Ты чего?
   - А чего? Я только умылся и зубы почистил.
   - Ты чего, не понимаешь, что все это может быть на долго? Может нам эту воду пить придется!
   - Да чего ты, Кир? Я ведь воду ковшом зачерпнул.
   - Ладно, давай лучше пожрать купим, а то в холодильнике шаром покати. Был суп, да и тот протух.
  
   Выйдя из квартиры, они почувствовали ощутимую разницу между температурой, которую сохранило жилище К ира и тем, что было снаружи. А когда Геныч открыл дверь на площадку, в коридор вместе с дымом ворвалась удушающая жара. У ребят едва не перехватило дыхание.
   Лифты само собой не работали. На улице дымовая завеса была еше плотнее. Кир попробовал ногой асфальт. Как подтаявшая пастила.
   - Боже, как идти-то!
   - По газонам.
   - До них еще добраться надо!
   Ближайшие магазины были закрыты. Нашли-таки один открытый на Окской. В находящемся в подвальчике магазине в дверях был устроен своеобразный шлюз из простыней. Наверное, еще недавно онибыли влажными, но воды не было и здесь и сухие полотнища уже плохо задерживали дым. Но хоть что-то.
   Цены на любой жидкий продукт уже давно взлетели до небес, но это было и не важно, так как такого товара в магазине и не было. Вот и стоимость не испортившихся еще продуктов неприятно удивила ребят. Правда, они к этому оказались готовы и после покупки макарон, гречки, риса, пшенки, сухофруктов и прочих подобных продуктов, кое-какая наличность в их изрядно похудевшем кошельке все же осталась.
   То и дело кашляя от все более сгущавшегося дыма, они отправились в обратный путь. Домов через улицу уже практически не было видно. Кир с огромным рюкзаком шел впереди, а вслед за ним тащился Геныч, то и дело подправляя объемистый баул на плече. Он и заметил торчащие из-под сизых от дыма кустов ноги в дорогих итальянских ботинках.
   - Жмурик, - пробормотал Геныч, хлопая ресницами.
   - Граждане,- вспорол вязкую тишину усиленный мегафоном голос, - решением правительства Российской федерации в городе объявлено чрезвычайное положение и введен комендантский час...
   - Пошли отсюда, - Кир потянул за собой Геныча, - а то еще нас за этого жмурика припашут.
   Они прибавили ходу и под мегафонную тираду доносящуюся из медленно пробирающегося в дыму милицейского УАЗика добрались до своего подъезда.
   - Слышал, что они сказали? Оставаться дома до особых распоряжений, а потом собираться на пунктах эвакуации.
   - Ага, а пить-то дома что? Или ты думаешь, что все такие хитрожопые как мы изаранее запаслись водой?
   - Не знаю. Знаю точно, что на эвакопункт не пойду. При нашем бардаке там наверняка ни жрать, ни пить всем не хватит, да и куда эвакуироваться? К какой-нибудь реке?
   - Да уж, есть ли еще реки, которые не высохли? - Кир остановился и уставился на необычное действо, которое разворачивалось у них во дворе. Миниатюрная буровая установка фирмы КАТО уже довольно прилично вгрызлась в землю. Рядом стоял МЧСовский грузовик и милицейский "Тигр". Руководил всей этой компанией крупный мужчина с выбритым затылком. Он единственный из находящихся во дворе был одет в белую, мокрую насквозь рубашку. Все остальные давно скинули с себя все, кроме трусов или шорт - солнце-то из-за дыма не обжигало, как в первые дни. Кажется, мужчине вообще было трудно расстаться с атрибутами прошлого. Например, он то и дело размахивал давно умершим мобильным телефоном и так и не снял с руки дорогие часы, грозившие обжечь ему запястье.
   - Когда насос подвезут? - длинноногая блондинка в голубом купальнике взяла бритоголового за локоть. Красивая она или нет, было невозможно сказать из-за надетых на нее темных очков и респиратора.
   Зачем ей темные очки? Ведь желто-зеленый небосвод совсем не ослепительно голубое горное небо, и нынешний сумеречный день похож скорее на пасмурный вечер?
   - Мужчина почесал мобильным за ухом и посмотрел на милиционера, представлявшего из себя довольно комичное зрелище. Из одежды на нем были лишь фуражка и плавки, опоясанные белым ремнем с кобурой.
   Лейтенант облокотился о капот "Тигра", ойкнул и отдернув руку, снял с пояса рацию. Переговорив с кем-то, он подошел к бритоголовому.
   Кир и Геныч прислушались.
   - У нашего транспорта с федералами проблемы. У тех приказ - всех выпускать, никого не выпускать.
   - Твою мать, - мужчина, наконец, швырнул бесполезную трубу о землю и содрал с себя рубашку.
   - Эвакуация, - развел руками полуголый мент.
   - Пусть двадцать дадут, - прорычал бритоголовый.
   - Деньги сейчас, - попытался возразить лейтенант, но наткнувшись на свирепый взгляд бизнесмена, тут же схватился за рацию.
   - Пятьдесят и евро, - сообщил он после коротких переговоров.
   Бритоголовый махнул рукой.
   - Надо будет спуститься через часок, - Кир осторожно взялся за горячую ручку входной двери.
   - Ух и жадный ты, у нас же целая...
   - Не ори, - оборвал приятеля Кир, - от греха подальше.
   Прежде чем забраться на седьмой этаж, они отдыхали два раза. На верхнем этаже всезнающий сосед рассказывал кому-то о том, что один его знакомый сегодня рано утром вернулся с Москвы-реки. Говорил, что настолько высохла, что ее можно перейти вброд. Это подтверждало рассуждения ребят о реках.
   В квартире их поджидал неприятный сюрприз. Вода в ванной и в незакрытых крышками кастрюлях и банках улетучилась где-то на треть. Ребята тут же прикрыли все оставшиеся емкости тарелками и блюдцами.
   - Сначала будем брать воду из ванной, - решил Кир.
   Поев быстросупа, залитого водой, разогретой на купленной по дороге спиртовке, ребята приялись дуться в карты. Через час спустились во двор, захватив три пятилитровые канистры.
   Пока спускались, Кир все думал о странном дядечке.
   Неужели он не может устроиться где-нибудь у себя в загородном коттедже? Там наверняка есть артезианская скважина. Если только там все вокруг сгорело...
   Кир поделился своими сомнениями с идущим впереди Генычем.
   - Может, и сгорело, а может на то у него свои причины, - вяло ответил приятель. Было видно, что говорить на ходу в такую жару ему не хотелось.
   Во дворе у свежеустроенной скважины уже выстроилась не маленькая очередь. Рядом с бурилкой стоял новый грузовик, вероятно привезший гудящий на весь двор насос.
   Все-таки отбашлялись на блокпосте.
   Кир с Генычем было, пристроились в конец очереди, когда заметили машущего им Алекса. Он был десятым по очереди.
   - А ты здесь как?
   - Не дошел я до "Динамо", чуть не зажарился. У Хохловки понял - либо сейчас обратно, либо сдохну.
   - Зря, - решил сумничать Геныч, - там уже до Таганки недалеко, а там и Москва-река.
   - Не, бесполезняк. Один мужик рассказывал, что там у берегов сплошной ил. К воде не подойдешь. Местные еще чего-то цедят, но это ведь кипятить надо, а на чем? - распухший язык Алекса еле ворочался. Кир незаметно унул ему маленькую бутылочку с водой.
   Значит, трепался тот всезнающий!
   - Эй вы, братва! - заорал вдруг лысеватый мужичек из соседнего дома, - вы чей-то в начало пристроились.
   Кир помнил это чмо. Он всегда выходил гулять во двор со своим бультерьером, как две капли воды похожим на хозяина и поигрывал в руке "Осой" последней модели. Мол посмотрите как яя крут. Интересно где теперь его пес? Прибил, наверное, чтобы не поить и не кормить.
   Очередь тем временем начала волноваться. Послышались еще недовольные голоса.
   - Я им очередь занял, - крикнул Алекс.
   - Не в магазине чай, - прогнусавило лысое чмо. Его поддержали. Кольцо раздраженных обывателей начало потихоньку смыкаться вокруг ребят.
   - Ша! - крикнул лейтенант. Один из членов экипажа "Тигра" повел в сторону толпы стволом автомата.
   - Пацаны, встаньте в очередь, - сказал муниципал уже мягче, - отпускаем по пять литров в одни руки, - обратился он уже к остальным, - сегодня записывать не будем, а завтра подходите с паспортами.
   - Как раз по канистре на брата, - сказал Геныч, когда они вдвоем с Киром пристроились в конец очереди.
   Уже начало темнеть, когда ребята получили воду и шли к уже сползавшему домой и обратно Алексу. В этот момент в так и не уменьшившейся за это время очереди, началось какое-то брожение. Кир посмотрел в ту сторону, куда были обращены взгляды его однодворян.
   Возле три дня закрытого магазина остановился армейский тентованный "Урал". Остальные пять проехали чуть дальше. Вскоре все пространство между первым и вторым, вторым и третьим корпусами девятого дома было перекрыто потной цепочкой цвета хаки. Принудительная эвакуация!
   Кир и Геныч нырнули в молочную пелену, прижимая канистры к животу. Алекс последовал за ними. Им повезло. Пока солдаты оттесняли к школе возмущенную толпу, состоящую в основном из стариков и женщин, ребята прокрались под балконами к своему подъезду.
   - Колян, твою вместе со всеми в школу забрали, - послышался голос всезнающего трепача, втирающего кому-то очередную дезу.
   По лестнице загуляло гулкое эхо кованных сапог. Ребята опрометью бросились в свой коридор и заперли обе железные двери.
   Какое-то время ничего не происходило. Потом с лестничной клетки донесся грохот вышибаемой двери и детский плачь. Кир трясущимися руками взял со стола пачку сигарет. Не курили они уже несколько дней. Не где было, да и сигареты просто не лезли в сухие шершавые губы. Жечь иссушенный язык и небо сигаретным дымом как-то не хотелось, но сейчас закурили все.
   От нескольких гулких ударов в коридорную дверь все присутствующие без исключения втянули головы в плечи.
   - Что будем делать? - прошептал Алекс.
   - Ждать, - прошептал в ответ Кир, - не будут же они резать автогеном. А если и будут, то не сегодня.
   Удары прекратились. Видимо солдаты выполнив свой долг, как они его понимали, поднялись на следующий этаж.
   - Может, стоило пойти со всеми в школу? - засомневался Алекс.
   - Ага, и сдохнуть там, - вполголоса ответил Геныч, - ты помнишь что было на стадионе в Новом Орлеана в пятом году или на аэродроме в Шанхае в восемнадцатом?
   - Так то в штатах и Китае...
   - А ты думаешь, у нас лучше будет?
   Какое-то время ребята просидели молча в темноте. Потом Кир подошел к окну и, щелкнув зажигалкой, посмотрел на градусник. Пятьдесят два.
   - Ты что охренел? - Алекс постучал указательным пальцем по своему лбу, - с улицы могут заметить!
   - Япона мама!
   До утра они опять дулись в карты при свечах и плотно задернутых шторах, а в шесть завалились спать.
  
   Три дня они просидели дома, боясь высунуть нос на улицу. В ванне воды осталось на треть. Никто больше не приходил. Вообще и в доме, и на улице воцарилась пугающая тишина. Видимо большинство остававшихся в городе до вторника куда-то вывезли, а укрывшиеся от эвакуации сидели тихо, как мышки. Ни огонька в окнах, ни шороха во дворе.
   На четвертый день у них кончились свечи. Говорить ни о чем не хотелось. Сидели молча.
   - Может хотя бы у соседей пошаримся, не выходя из дома, - не выдержал, наконец Кир, - батарейки к транзистору найти бы и свечи.
   - Пошли, - согласился Геныч.
   - Нужно чтобы кто-то остался воду сторожить, - Алекс вытер со лба пот. В силу его комплекции интернетовскому приятелю Кира было тяжелее всего. Ему совершенно не улыбалось ползать по горячим каменным ступеням с этажа на этаж.
   - Хорошо, - решил Кир, - закроешь за нами.
   Хозяин квартиры постепенно брал на себя роль ведущего в их маленьком коллективе. То ли оттого, что был хозяином квартиры, то ли оттого, что эту роль больше никто на себя не взял.
   Ребята взяли по сырой марлевой повязке, из заготовленных еще перед прошлым выходом и, осторожно приоткрыв наружную дверь, вышли на лестничную клетку. Дыма кстати было поменьше, чем четыре дня назад, но дышать было тяжелее. От бетона веяло жаром.
   Да, как-никак пятьдесят девять градусов.
   Четыре из семи квартир на шестом этаже были закрыты. Сломать металлические двери не смогли даже солдаты - чего уж говорить о двух измученных жарой студентах? Зато деревянные двери трех оставшихся были вынесены напрочь. В одной из них даже были видны следы борьбы и во всех - следы армейского шмона. Мародерство, куда ж без него!
   Золото и бриллианты ребятам были ни к чему, жидкости и еды здесь само собой и быть не могло, а вот отсутствие свечей и батареек расстроило.
   - Пошли ниже?
   - Пошли.
   На пятом этаже было практически тоже самое, что и на шестом, за исключением одной квартиры. Ее обитая дерматином дверь была не выбита, а слегка приоткрыта. Ее решили оставить на потом. В первой из двух взломанных квартир ничего полезного обнаружить не удалось. Она была под завязку набита бесполезной теперь техникой.
   Во второй "двушке" вероятно жили пенсионеры. В стенном шкафу друзей поджидал приятный сюрприз в виде круп, сухарей и супов быстрого приготовления. Правда, половина шкафа была забита вздувшимися консервами и все это хозяйство лежало под толстым слоем брызг взорвавшегося компота. Так что при ближайшем рассмотрении многие бумажные упаковки с сыпучим содержимым оказались испорченными. Но все равно кое-что пригодилось.
   Теперь третья квартира - "однушка" с приоткрытой дверью.
   Еще на подходе к "доступному жилью" Кир почувствовал неладное. К уже привычному запаху гари здесь примешивался какой-то новый сладковатый запах. И точно! Уже в прихожей им пришлось плотней прижать к лицу марлевые повязки. Тут уже было некуда деться от тошнотворного запаха разложения. Хозяин квартиры, растаяв как желатиновый заяц, протек сквозь тахту.
   Кир было дернулся к выходу, но заметив двустволку, висящую на ковре над последним прибежищем своего владельца, остановился.
   Засунув свою брезгливость в задницу, ребята сняли со стены ружье и обыскав шкафы, нашли две коробки патрон к нему.
   Выйдя вслед за Генычем на площадку, Кир сразу зарядил ружье.
   Обойдя все квартиры до первого этажа, ребята нашли еще несколько полезных мелочей. Передохнув на первом этаже у почтовых ящиков, они начали восхождение наверх. На пятом этаже вновь присели на горячие ступени.
   Наверху кто-то завозился. Тяжело дыша, ребята прислушались .
   - А-а-а, помогите, - зааорали голосом всезнающего соседа.
   Потрошители квартир, вооруженные двустволкой, поспешили наверх, но недостаточно резво, чем это требовалось. Когда они добрались до девятого этажа, все уже было кончено. Геныч шел первым, и выскочивший из квартиры всезнайки парень, пряча за спиной окровавленные руки, наткнулся прямо на него. Стычка с отморозками в планы ребят не входила. Кир вообще не понял, зачем это Геныч рванул наверх, но товарища не бросил. Может все бы и обошлось и противники разошлись бы миром, но выскочивший из квартиры убиенного амбал с топором на плече и мешком с награбленным под мышкой перехвтил топор и, бросив мешок, попер на на Геныча. Кира с ружьем он не видел. Видел бы - не замахнулся.
   Геныч подался назад и в сторону. Амбал на секунду замер и рванулся вперед. Кир поднял двустволку. Он не хотел стрелять, но пальцы сами судорожно дернувшись, надавили на спусковые крючки.
   Дуплет дробью разорвал нападавшему грудь. Его отбросило к лифтам, и пуская кровавые пузыри изо рта, грабитель сполз по стене, нанося на нее Гогеновские красные мазки.
   От отдачи Кир отступил на одну ступеньку назад, выронил ружье, посмотрел на творение рук своих и согнулся сотрясаемый приступом рвоты.
   Геныч как-то отстраненно переступил лужу крови, поднял мешок и вошел в разграбленную квартиру. Поняв что ее хозяину с разможенной головой вещи уже не нужны, Геныч вернулся на пплощадку и поволок мешок вниз, мимо блюющего Кира.
   Паренек с окровавленными руками заскулил и пополз вверх по ступеням. Только сейчас Кир узнал в нем младшего брата бывшей однокласницы Наташки. Второго он не знал.
  
   - А я думал, это вас там мочат! - Алекс покосился на двустволку.
   - Еще чего.
   - Офигеть, - не унимался Алекс, - три покойника в доме!
   - Ты уверен, что только три? - Кир поставил ружье в угол.
   У Геныча и Кира жратва не лезла в горло, а Алекс уплетал за обе щеки сваренные на спиртовке макароны. Воду из-под макарон решили не выливать, а использовать для пюре "Ролтон".
   Быстро темнело. На обои из щели между шторами легла алая полоска.
   Солнце? Нет, вряд ли небо так быстро очистилось.
   Кир подошел к окну. Горела башня на углу. Ее верхние этажи. Десятый, одиннадцатый, двенадцатый и тринадцатый. Тушить было некому.
   Вдруг на крыше мелькнуло что-то белое. Кир пригляделся. Огонь уже вырывающийся из чердачной двери, метр за метром подбирался к девочке лет двенадцати, быстро пожирая покрытие из толя. Девочка отступила к краю.
   Кир отвернулся, не в силах смотреть на это.
   Еще одна нелепая смерть.
   - Что там?
   - Девочка с крыши...
   Алекс схватился за голову. Геныч перекрестился. Кир сел рядом с ними.
   Так они сидели несколько часов. Блики пламени плясали на их блестящих от пота лицах, а треск стен дома на углу, лопающихся от высокой температуры, заглушал их сиплое дыхание.
  
   Подойдя с утра к градуснику, Кир присвистнул. Пятьдесят девять. Зато дыма почти не стало. То ли ветер поменялся, толи сгорело все, что могло сгореть. Снова можно было рассмотреть, что происходит на улице. Ничего хорошего там не происходило.
   У продуктового напротив стоял поцеловавшийся пикап.
   Как они все еще ездили по дымящемуся асфальту?
   Три темные личности вытаскивали двадцатилитровые бутыли из "Фиата", а четвертая пинками отгоняла возмущенного водилу.. Наконец четвертому отморозку надоело пинать свою жертву.
   Треск проломленной черепной коробки был слышен даже на седьмом этаже.
   Потекли однообразные трудные дни.
   Среда - шестьдесят один, четверг - шестьдесят три, пятница - шестьдесят пять. Потом деления на градуснике кончились, но с каждым днем становилось все хуже. Запасы воды катастрофически таяли. Пили по многу. Потели и опять пили. А еще ведь надо и поесть приготовить. Умываться, никто не умывался, а в туалет ходили в опустевшие квартиры на других этажах. Ходили - это громко сказано. Ползали. Но скоро передвигаться стало еще сложнее. Накаленный бетон стал походить на камушки в сауне. Дышать было все труднее. Хуже всего было Алексу. Он хоть и похудел за эти недели килограмм на двадцать пять, но конституция брала свое. Ввели дневную норму воды. Кир и Геныч блюли, а вот Алекса они один раз застали на кухне, жадно пьющим из трехлитровой банки. Что с ним делать, Кир не знал. Человек сдувался на глазах. Если они с Генычем еще находили какое-то занятие, то Алекс целыми днями сидел в углу между диваном и стенкой
   К исходу третьей недели в их активе осталась небольшая двухлитровая кастрюлька с водой и трехлитровая банка.
   Нужно было принимать какое-то решение.
   - Слушай, Геныч, - тяжело отдуваясь сказал Кир, - у тебя есть мысли, как из соленой воды получать пресную?
   - А что, это мысль, - Геныч оживился, - моря-то наверняка не высохли еще. Только вот не дойдем.
   - Лучше здесь сдохнуть, да? Как крысам в духовке.
   - А там вообще жаровня! Ты на солнце посмотри.
   - Укроемся простынями. Надо идти, пока вода есть. Дойдем до Моска-реки и по ней через канал на север к Ледовитому.
   - Ледовитому, ха!
   - Я никуда не пойду, - подал голос из своего угла Алекс.
   - Пойдешь, как миленький. Мы тебя не бросим.
   - Если хочешь мне добра, Кир - лучше пристрели меня прямо сейчас.
   - Да пошел ты!
  
   Соорудив из простыней что-то вроде походных саванов, разлив воду по пластиковым бутылкам и набив два рюкзака продуктами, спичками, патронами и другой мелочью, Кир и Геныч присели отдохнуть. Отдыхали теперь они часто. Каждое мало мальское дело давалось с большим трудом. Например, поход в туалет на шестой или восьмой этаж занимал минут пятнадцать.
   Одев рюкзаки, ребята взяли под руки вяло упирающегося Алека и вышли из квартиры.
   Немилосердно жарящее солнце сразу же придавило их к иссохшей земле, которая была покрыта сажей от сгоревшей травы.
   До Рязанки тащились сорок минут, почти сразу бросив велики с размякшей резиной покрышек. У ЖБИ наткнулись на перевернутый милицейский УАЗик. На развороченном боку лежащего рядом с ним милиционера сидело целое стадо мух. Воняло.
   Вышли рано. Погорячились. Когда село солнце, стало немного легче дышать, но сил уже не было никаких. Тихо скулил еле волочащий ноги Алекс. Отдохнули полчаса. Когда подошли к Карачарово, он рухнул под похожее на сушеный гербарий дерево.
   - Я больше не могу.
   Посидели еще час и снова пошли. Проходя мимо школы, Кир сквозь ограду заметил множество тел, распростертых на школьном дворе. Люди лежали вповалку, как жители деревни в каком-нибудь жестоком фильме про немецких карателей в Белоруссии.
   Кир не стал ничего говорить Генычу и Алексу. Может не заметили?
   Под утро остановились в одном из заброшенных домов. Алексу становилось все хуже. Положив товарища на диван, Кир полез в его сумку, чтобы смочить тряпку и пожить ее Алексу на лоб. И литровая и маленькая бутылки были пусты. Кир выругался и намочил тряпку из своей.
   К вечеру Алекс умер. Это обнаружил Геныч, проснувшийся раньше Кира. Накрыв покойника его же простыней, они вышли из квартиры на первом этаже кирпичного дома.
  
   Москва-река представляла из себя жалкое зрелище. Буро-зеленый влажный сгусток по центру промеж такого же буро-зеленого сушеного салата из сушеных водорослей с песком. Подобравшись к дурно пахнущей кашице, Геныч нацедил в пустые бутылки мутной жидкости.
   По руслу идти было тяжело, поэтому они с трудом, но выбрались наверх.
   Как они преодолели центр Кир помнил смутно. Изредка поливаемая вонючей речной жидкостью голова отказывалась соображать. Влажная простыня, покрывающая голову моментально высыхала.
   В одном из дворов возле Краснопресненской набережной их внимание привлекла какая-то возня. Выглянув из-за угла, Кир увидел что-то нереальное.
   На одном из деревьев висело подвешенное за ноги голое женское тело, а вокруг сновали полусонные индивиды.
   - Банку подставь как следует говорю, - рявкнул один из них на другого, и подчиненный поправил большую стеклянную банку в которую с трупа стекала кровь. Один из дикарей подошел к наполняющемуся сосуду и наклонив его, налил себе полную кружку.
   Геныча вырвало, хотя вроде бы должно быть нечем. Их заметили. Автоматная очередь скосила приятеля Кира быстрее чем тот успел что-то сообразить. Кир успел снять с плеча раскаленное ружье и садануть из обоих стволов в сторону дикарей. Побежал.
   Его никто не преследовал. Наверное, решили не связываться с вооруженной жертвой.
  
   С тех пор, как он остался один, прошло около трех дней. Поднялась ли еще температура, Кир не знал. Внутри него самого все горело. Он лежал в одном из Московских дворов в тени под широким столом, на котором когда-то играли в домино или пинг-понг. Умирать не хотелось. Тошно было и от мысли, что он все равно умрет, и от мысли, что Геныч скорее всего разделил участь той несчастной женщины на дереве.
   Сознание то возвращалось, то покидало его снова. Последнее, что он увидел - это склонившееся над ним существо в необычном блестящем костюме с забралом, похожим на маску сварщика, и слова этого существа: - "Скоро отмучается счастливчик. Нам подыхать еще недели две".
  
  
   Когда Кир проснулся, он не сразу смог выпутаться из мокрой простыни. Разбудил его включившийся телевизор, выставленный на таймер на музыкальном канале. Болела голова и кидало то в жар, то в холод. Понятно. Заболел. Температура, наверное, под тридцать восемь. Ну и сон же приснился. Хичкок отдыхает. В институт не пойду.
   - Ма-а-ам, у нас есть аспирин?
  
  
  
   СОН ВТОРОЙ.
  
  
  
   ОТМОРОЗКИ
  
  
  
   "Потолок ледяной дверь скрипучая
   за шершавой стеной тьма колючая
   как шагнешь за порог всюду иней
   а из окон парок синий-синий"
  
  
   Островой С
  
  
  
  
  
   Пашка-младший все никак не хотел засыпать. Толи зуб у него какой резался, то ли их сегодняшний поход в зоопарк сказался. Этот непоседа весь вечер скакал по комнате, изображая из себя то слона, то жирафа. Наконец его все же удалось уложить в кровать, пообещав рассказать сказку о Машеньке и трех медведях.
   Прошло уже минут сорок с тех пор, как Машенька охмурила косолапых. После этого мамонтенок отыскал свою маму, а доктор Айболит вылечил всех кого только мог терпение у Веры закончилось.
   Пашка-старший к этому времени закончил возиться с упрямым смесителем и дожидался Веру в постели, буксуя на пятой странице очередного опуса о магах, троллях игоблинах.
   - Ну вас ушастые, - глава семьи захлопнул книжку и направился в детскую. Необходимо было принимать экстренные меры, пока праздник детского непослушания не перешел в бунт пупсиков. Бессмысленный и беспощадный.
   - Ну что, Пал Палыч,значит в зоопарк мы больше не пойдем? - Павел-старший наклонился над детской кроваткой.
   - Почему-у-у?
   - А потому, что с таким непослушным мальчиком не захотят дружить даже обезьянки.
   - Но я не хочу спать, папа!
   - А слоников ты всех посчитал?
   - Каких слоников? - сын явно заинтересовался, - тех, что в зоопарке живут?
   - Нет, тех, что в Африке гуляют по речке Лимпопо. Вот ложись, поворачивайся к стенке, закрывай глаза и начинай. Один слоник, два слоника...
   - Три слоника, - подхватил Пашка-младший, - четыре слоника.
   Через пару минут из детской уже едва слышно доносилось, - двадцать два слоника, двадцать три...
   А еще минут через пять сын воцарилась долгожданная тишина.
   - Умеешь ты, - вера поправила начинавшее сползать одеяльце, и пошла вслед за мужем в спальню, - может, твоего слоника проведаем? - она положила руку ему на ягодицу.
   - Давай, - он обнял жену за талию, - он, поди, там соскучился по общению со своей маленькой козочкой.
  
   Проснувшись от холода, она решила, что ночью порывом ветра открыло балконную дверь. Хотя вроде бы от этого и не должно было быть так холодно. Все-таки начало сентября. Бабье лето. Накануне днем, когда они всей семьей шатались по зоопарку, прихваченные с собой 'на всякий пожарный' ветровки даже пришлось всю прогулку таскать в руках. Солнышко разыгралось не на шутку, и столбик термометра за кухонным окном к пяти вечера добрался до двадцатиградусной отметки. Странно. Опять эти метеорологи чего-то напутали. Погода ночью резко изменилась и теперь на улицу и не выйдешь, предварительно не нацепив на себя что-нибудь кожаное с подкладкой.
   Вера посмотрела на часы.
   6-00,
   Она зевнула и. отодвинув занавеску, взглянула на градусник.
   Ни фига себе! Минус три. И правда минус. Вон на луже возле качелей корка льда образовалась. Мда.
   Вера растолкала мужа и вытащила из-под кровати три теплых шерстяных пледа, которые они заказали по Интернету прошлой аномально теплой зимой, да та даже и не сняли с них полиэтиленовую упаковку.
   Теперь вот понадобились. И хотя за окном всего минус три - по ощущениям все минус двадцать. Просто сквозь не утепленные окна сифонит дико холодный ветер. И откуда его только принесло?
   Она снова зевнула и, подоткнув по краям плед, наброшенный на свернувшегося калачиком пашку-младшего, вернулась в спальню и с удовольствием нырнула под клетчатого спасителя из чьей-то там шерсти.
   Разбудил ее радостный лай их добермана Стикса. Паша-старший вошел в комнату, растирая покрасневшие ладони. По всему от холода.
   - Ну и погодка! - он плюхнулся в кресло, - в такую добры хозяин и собаку во двор не выгонит.
   - Нашего Стикса никакая погода не остановит. Он и ночевать во дворе готов.
   - Э-э, не скажи. Не в этот раз. Знаешь там какой ветрюган ледяной? Этот обормот сделал все свои дела по-быстрому и бежать к подъезду.
   - Хм. Что-то это не похоже на Сти. Ну, ладно, - Вера сунула в тапки озябшие не смотря на то, что они были укутаны пледом, ноги. - пойду воду на чай поставлю. Погреемся.
   - А где у нас скотч? Пора нам, мать, утеплять свое жилище, - Паша-старший с сожалением поднялся из кресла. Не хотелось ему заниматься в субботнее утро всяческими хозяйственными делами, - чувствую, что вся эта мутатень на долго.
   - На антресоли посмотри, - крикнула Вера из кухни.
   Пашку-младшего они будить пока не стали. Пусть себе поспит подольше, все равно запланированная поездка на дачу судя по сему срывается.
   Закончив с окнами Паша-старший переместился на кухню, где было уже относительно тепло - Вера оставила на плите включенными все четыре комфорки.
   Там за столом, уже сидел Пашка-младший, умытый и переодетый из пижамы в теплый спортивный костюм. Он с удовольствием уплетал сою любимую манную кашу. Горячая, она была как нельзя к месту.
   - Пойду-ка посмотрю, что по ящику обо всем этом говорят, - Павел-старший взял чашку с чаем и переместился в кресло у телевизора.
   По НТВ весело размахивая руками, так же как и обычно сыпал своими плоскими шуточками профессор от метеорологии, не менее известный, чем иные поп-дивы.
   В студии РТР сидел весь какой-то помятый и не выспавшийся ученый климатолог.
   - Как вы считаете, Сергей Федорович, насколько опасно такое резкое похолодание, и насколько долго оно продлится? - гламурный ведущий переплетя тонкие пальцы, наклонился над столом.
   - Арктика теряет свой лёд так быстро, как никогда ещё не было на нашей памяти, - климатоог отхлебнул воды из одного из стаканов, и на его лбу выступила испарина. - Неподалеку от Гренландии, у полярного круга неимоверные массы воды срываются вниз на глубину около двух километров, образуя так называемый 'конвейерный ремень', а попросту гигантский подводный водопад, который дает импульс всем океанским подводным рекам, как мы называем систему глубоководных и поверхностных течений. И вот пресная вода от тающих ледников попадает в океан и возможно именно это останавливает например Гольфстрим, который является частью этой системы. Но Гольфстримом дело наверняка не ограничивается. Все гораздо серьезнее.
   Павел старший забыл о своем давно остывшем чае. Когда ведущий распростившись со своим гостем, начал лепетать что-то о показе мод, запланированном в бывшем Кремлевском дворце Советов, глав семьи принялся переключать каналы и наткнулся ещ на один сюжет о внезапном похолодании.
   От REN-ТВ всегда отдавало желтизной. Вот и в этот раз респектабельный господин из какого-то прифондованного института страшно загадочным голосом сообщал воистину сенсационные новости, не отличающиеся от пересказа содержания фильма-ужастика.
   - В первую же ледниковую зиму холод погубит миллионы англичан и финнов, немцев и поляков, жителей Северной и Центральной России, Белоруссии, Урала, северных штатов США... Кто не погибнет от мороза, умрет от голода: после ужасной зимы придет холодное снежно-дождливое лето. Потом наступающий ледник покроет безжизненным панцирем огромные пространства.
   - Пошел на хер, - Павел-старший взял в руки пульт дистанционного управления.
   По ТВЦ выступал один из более менее вменяемых ученых - Хабиб Абдусаидов. Заведующий сектором космических исследований Главной (Пулковской) обсерватории Российской академии наук говорил осторожно, но от его сов веяло ледяным холодом.
   - Мы сделали вывод, что сейчас на Земле вследствие существенного уменьшения потока солнечного излучения происходит глобальное понижение температуры до состояния глубокого похолодания, - сказал Абдусаидов, - уже на следующей неделе температура в средней полосе России температура может опуститься до минус шестидесяти пяти градусов.
   - Что это, начало нового ледникового периода?
   - Я бы не стал так говорить, но подобная температура может продержаться лет пятьдесят-шестьдесят. Кроме того, она может опуститься и ниже.
   Кто в что горазд!
   Павел-старший раздраженно щелкнул пультом. По пятой показывали мультик 'Ледниковый период-2'.
   Нет, ну все-таки на телевидении сидят идиоты. Им бы только в струю попасть.
   Его слова подтвердила бойкая журналистка. Не смотря на то, что изо рта у нее валом валил пар, а нос грозил поменять свой радикально красный цвет на синий - она в легкой модной дубленочке и совершенно без шапки переминалась с ноги на ногу возле композиции ледяных скульптур и задавала вопросы какому-то прохожему, закутанному в шарф по самое немогу. Прохожий спеша отделаться от шальной журналистки что-то буркнул и едва ли не бегом пересек проезжую часть, по которой ползли редкие автомобили.
   Да, не многим в это утро удалось завести свое средство передвижения.
   А на одном из каналов спутникового ТВ вообще показывали каких-то отмороженных в прямом и переносном смысле американцев из небольшого городка на Аляске. Те крутились возле огромного термометра и радостно жестикулировали. Ага, как же, попали в книгу рекордов Гинесса с самой низкой температурой. Вон и профессор с НТВ опять там о рекордах за последние сто лет талдычит.
  
   - Ну что, совсем хреново? - Вера подошла и посмотрела на оконное стекло, покрытое коркой льда, - пошли на кухню, там теплее.
   - Я наверное сейчас в магазин сгоняю, - Павел поднялся с кресла, они могут на долго закрыться.
   Выскочив из подъезда, он тут же пожалел, что не купил в сое время перчатки. Металлическая дверная ручка больно обожгла ладонь. Задержи Павел руку на ней подольше, и пришлось бы отскребать пальцы вместе с кожей.
   Редкие прохожие семенили по скользким, в кои-то веки не посыпанным оранжевой дрянью, тротуарам. Дворники решили видать, что они ничуть не хуже школьников, которых в такую погоду обычно распускают по домам.
   Он тоже прибавил шагу. Пронизывающий ветер забирался под воротник дорогой дубленки.
   Надо бы что-то потеплее одеть. А что? Вся старая теплая одежда осталась на дче. Разве что тот тулупчик на антресоли, который они с Верой все собирались выбросить, да так и не выбросили.
   Только как он будет выглядеть в этой одежке времен первой мировой?
   Где-то на полпути к магазину Павлу было совершенно наплевать, как бы он выглядел, а в предбанник супермаркета, где гудела тепловая завеса, он ввалился не жив не мертв от холода.
   - Ух, - Павел растирая онемевшие уши, протолкнулся сквозь толпу граждан, греющихся перед очередным рывком по улице.
   В магазине, где он ожидал увидеть толпу народу, запасающуюся на 'черный день', было неожиданно пусто. Работала всего лишь одна касса, а половина торгового зала была не освещена и перегорожена пустыми тележками.
   Павел кинул предусмотрительно прихваченный из дому рюкзачок в одну из ячеек и, подхватив тележку, отправился на заготовку провианта.
   Обратная дорога далась ему еще тяжелее. Тем более, что он заглянул по пути в аптеку и купил мазь от обморожения.
   Гром грянул, а перекрестился пока, похоже, он один. Может, это на него так повлияли параноидальные заклинания Константина Жирвинского - этого очумелого климатолога с REN ТВ?
   - Отопление включили! - радостно сообщила ему с порога жена.
   - Слава те господи, - Павел кинул на пол рюкзак и принялся дуть на пальцы.
  
   Засыпали под треск отходящих от бетонных стен обоев. Пару раз издалека донеслась тревожная сирена. Толи милицейская, то ли скорой помощи.
   На следующий день машин на улице стало еще меньше. Людей было тоже не много, а те кто отважился выбраться на сорока пяти градусный мороз, были одеты в во что-то невообразимое. Например по той стороне семенил мужичек в пушистой женской шубе. А Павел еще своего тулупчика стеснялся!
   К вечеру батареи были уже не такими горячими как вчера, а четыре синих цветка на подавали последние признаки жизни.
  
   В эту ночь легли спать втроем, запихнув капризничающего пашку-младшего между собой. Укрылись двумя одеялами и положили тот самый тулуп в ноги. Обогреватель возле тумбочки, похоже, грел только самого себя. Батареи скромно потрескивали у окна и тоже не спешили делиться теплом.
   - Как бы не разорвало их, - забеспокоилась Вера.
   - При плюсовой не разорвет.
   - А ты уверен, что у нас плюсовая?
   - Вода вазе из-под цветов не замерзла - значит плюсовая.
  
   По утру, едва Вера высунула руку из-под одеяла, и в нее сразу злобным псом вцепился морозец.
   Сзади заворочался и закашлялся Павел-старший.
   Тепловентилятор обогревателя молчал.
   Электричества не было.
   Батареи были холодными.
   Газа тоже больше не было.
  
   - Пойду попробую раздобыть походную печку, работающую на бензине, - прохрипел Павел-старший, - видел такие в магазине 'Охотник'.
   - Может не надо? До 'Охотника два квартала!
   Ничего, дойду потихоньку.
  
   - Телефон возьми.
   Павел достал из ящика мобильный.
   Телефон был мертв.
   - Я быстро, - он одел тулуп, замотал лицо шарфом и, еле натянув перчатки жены, вышел из квартиры.
   Нос, даже под шарфом, сразу прихватило морозной прищепкой, глаза заслезились, пальцы в тонких перчатках свело.
   Ветер на этот раз не просто стремился забраться под одежду. Он просто валил с ног.
   Павел развернулся и, вжав голову в плечи, пошел боком.
   Хорошо сейчас еще снега не было. А вот ночью-то, видать, была сильная метель.
   Скамейки в соседнем сквере, кусты и брошенные машины превратились в сугробы. Даже пятьдесят девятый трамвай находился в плену у снега, скрипящего под ногами, словно битое стекло. Только рога и торчат.
   Идти очень трудно.
   Рано он радовался отсутствию снега. Несущаяся с первой космической поземка швыряла колкую снежную пыль в глаза.
   До перекрестка дошел на автопилоте. Впереди замаячил зеленый крест аптеки, в которой Павел вчера покупал мазь от обморожения.
   Надо было рожу салом натереть, щеки сейчас отвалятся.
   Аптека была закрыта. Прикрывая лицо ладонью, он подошел к стеклопластиковой двери.
   Оглянулся.
   Никого.
   Превратившаяся из прозрачной в матовую поверхность на удивление легко уступила треноге передвижного рекламного щита, выдернутого Павлом из ближайшего сугроба.
   От неожиданности он не удержался на ногах и завалился вслед за треногой в образовавшуюся брешь.
   - Марадерничаем, - услышал Павел из-за спины скрипучий голос, - да ладно, ладно. Не боись. Все мы человеки. Дед с вертикалкой на одном плече и мешком на другом отпихнул его и пролез во вовнутрь.
   Павел встал с коленей и, оглянувшись, последовал за ним.
   - Только чур все спиртное за мной,- пробубнил старик.
   Крепко стянутые уши от шапки-ушанки сжимали его подбородок, и оттого и так скрипучий голос старика, становился совсем уж смешным. Только Павлу было не до смеха. Он развязал тесемки от рюкзака, открыл клапан и принялся сгребать все подряд с заиндевевшей полки с табличкой 'средства от простуды'. За антибиотиками, анальгетиками и жаропонижающим последовали лечебные сборы трав в коробочках, гематоген, витамины и кремы. Последнее сперва показалось лишним, но ничего, дома разберется. Запихав поверх всех трофеев штук десять маленьких баночек с медом, Павел уже было собрался выйти на улицу и оставить деда копошиться между прилавков дальше, но вдруг осмелев, подошел к нему.
   - Чего тебе?
   - Вы случайно в магазине 'Охотник' сегодня не были? - Павел покосился на двухстволку.
   - Случайно я оттуда, а что?
   - Да вот бензиновая печка...
   - Хе, спохватился. Да там пыжа драного не осталось! Я сегодня вон дробины из рассыпанной коробки по полу собирал, - дед похлопал себя по карману - а ты печка. У нас там и аптеки все расхерачили - потому я и здесь. У вас тут район какой-то интеллигентский, все по домам жмутся. - Старик закашлялся. - Ладно, хорош на морозе трепаться. Мой тебе совет паря: возьми посудину, слей с брошенной тачки бензин, если еще найдешь и жги дома мебель. Лучше в брошенных квартирах насобирай. А вообще из города дергать надо. Я вот ща затарюсь, положу шмотье на самодельные сани и до хаты в Соловичах. Там меня моя старуха дожидается.
   - Спасибо, - Павел закинул рюкзак за спину.
   - Да. И еще. Оделся бы ты получше что ли. Околеешь. Вон магазинов с одежей полно.
  
   Натянув на себя прямо в 'Фамилии' две лыжные шапочки, в которых он предварительно сделал дырки для глаз, Павел водрузил поверх всего этого здоровую шапку-ушанку. На теплый свитер он надел тонкую просторную дубленку, а прямо на нее натянул дорогой пуховик на гагачьем пуху.
   Рюкзак распирало от детских вещей и вещей для Веры.
   В соседнем 'Спортмастере' Павел разжился вязанкой из шести пар взрослых и одних детских лыж, тремя горнолыжными очками. Фонарики с батарейками, еле влезли в карманы разбухшего рюкзака, а сверху он еще приторочил рулон с тремя спальными мешками и ковриками к ним. Палатку ему было уже не поднять. Да и врядли пригодится она.
   Эх, до дома бы все это дотащить. Вон ветер какой в витрину шибает.
   Всю прелесть горнолыжных очков он оценил сразу. Широкие, они прикрывали от ветра сразу пол-лица.
   За то время, как он отоваривался, мороз, кажется еще усилился. Ветер, так, усилился точно.
   Дойти бы до дома! Дойти бы до дома!
   Надо дойти! Там вера, Пашка.
  
   Под дверь от подъезда намело порядочно снега. Видно на улицу из их 'интеллигентского' дома никто не выходил. Сидят и ждут, когда их спасут, мать твою через коромысло!
  
   Открыв дверь Павел втащил тяжеленый рюкзак в прихожую и закашлялся.
   Плохо дело. Не хватало ему еще заболеть. Нужно еще столько сделать!
   - Вера, Павлик!
   - Ой, а мы и не слышали, как ты вошел, из-под груды одеял высунулась нечесанная голова жены, - что это на тебе?
   - Очки. Все, хватит бездельничать, - не гнущимися пальцами Павел принялся отвязывать от рюкзака спальники, - принимайте обновки.
   - Папа, папа, а мы что, в поход пойдем? - Пашка-младший оседлал скрученные в рулон туристические коврики.
   - Пойдем, пойдем, - глава семьи забрал из коридора прислоненную к стенке вязанку лыж и закрыл дверь.
   - У-у, а ты ведь щеки отморозил, - Вера коснулась пальцами его лица.
   - Ай, - Павел-старший отстранился, - Ничего, сейчас мазью помажу и все заживет, как на собаке.
   Услышав знакомое слово, радостно тявкнул Стикс. Подкатившись под ноги толкущимся в прихожей людям, он лишь обозначил интерес к трофеям и, куснув кончик лыжи, потопал прямиком к холодильнику.
   - Я смотрю вы даже пса не покормили. Нельзя так раскисать.
   - Хо-о-о-лодно, - Вера повисла у него на шее, виновато пряча лицо в складках теплого свитера.
   - Нечего, нечего, - Павел-старший взял жену за плечи, - сейчас я схожу за бензином, а вы тут, приоденьтесь и рюкзак разберите, - он полез на антресоль за канистрой, с которой веще в далекой юности ходил за пивом.
  
   Бензин удалось найти лишь в третьей по счету машине. Наполнив канистру, Павел поспешил домой. Очень уж хотелось получить толику тепла, погреть руки над огнем и попить горячего чайку.
   Поднимаясь по лестнице, на четвертом этаже он заметил приоткрытую дверь одной из квартир. Только сейчас Павлу пришло в голову, что за все это время он практически не встретил ни одного соседа. В зимнюю спячку они все в своих квартирах впали что ли? Или, может, как советовал тот дед из аптеки, все давно уже за городом, на теплых печках греются.
   У них с Верой зимнего дома не было, но в такой ситуации Олег, брат жены, думается не отказал бы им в приюте.
  
   По ногам потянуло холодом, и дверь бесхозной квартиры сначала захлопнулась, а потом опять приоткрылась.
   То, что она бесхозная, Павел понял сразу. Прямо на пороге, в прихожей бесформенной кучей валялись книги, какая-то летняя одежда и мелкий мусор.
   Не было бы чего похуже.
   Павел осторожно заглянул в дверной проем.
   - Эй, хозяева.
   Тишина.
   На крохотной кухне, в комнате напротив входной двери - никого. Пусто было и в большой комнате.
   Что же, теперь, по крайней мере ясно куда можно пойти за дровами.
   Он затащил канистру к себе на шестой и вернулся обратно. Когда павел миновал площадку между пятым и четвертым этажами, где-то наверху послышался звон разбитого стекла, потом еще.
   Сердце защемило.
   Он оттолкнулся от перил и в два прыжка оказался на пятом. В ста одежках бежать по тесной лестнице было не удобно. Шапка-ушанка сужала обзор.
   На шестом в их коридоре все было спокойно. Павел стянул рукавицу и достал ключи.
   - Ты чего? - Вера мастерила вертел и теперь стояла в дверях с железной перекладиной из платяного шкафа.
   - Да так, показалось. Где-то стекла бьют.
   - Мне тоже показалось.
   - Ага. Ну я сейчас за дровишками схожу. Никому не открывайте.
  
   Весело потрескивали ножки от стула, воняло паленым кожезаменителем. Костер решили развести в коридоре. Компромиссный вариант. Обогревать лестницу бесполезно, а в квартире бы они просто угорели.
   Когда стулья закончились, Павел-старший допил чай и вооружившись инструментом, снова отправился на заготовку. Он взял с собой Пашку-младшего. Тот был просто в восторге и даже отковырнул монтировкой одну паркетину. Потом подставив руки под охапку мелких обломков некогда шикарного полированного паркета, пацан бодро зашагал вверх по ступеням.
   - Под ноги смотри! - отец еле поспевал за своим отпрыском.
   Сынишку предостерег, а сам едва не навернулся, споткнувшись о чью-то ногу,перегородившую пол коридора.
   - Кто это?
   - Это соседи, - Вера перехватила полный удивления взгляд мужа, - у них ветром стекла вышибло. Я решила, почему бы им здесь не погреться?
   В узком бетонном пенале собралось ни много ни мало половина шестого этажа. А именно, все те жильцы, окна которых выходили на север.
   Повылазили. И главное, никто из них сам не догадался наломать мебели и развести костер. Привыкли, во всем всегда полагаться на дядю: на ЖЭ, на мэрию, на государство, на Господа Бога, наконец. Только нет никого. ЖЭКовские работники наверняка сейчас тоже жмутся где-то по углам своих квартир в ожидании когда, наконец, горячая вода забулькает в давно остывших радиатора, или оживет комфорка, другая на плите на кухне.
   Мэрия.
   - Хм.
   Мэрия если и в состоянии о ком-то позаботиться, то только о себе, любимой. Наверняка еще дня три-четыре назад подогнали штуки три автономных дизель-генератора, но скорее всего все чиновники уже давно за городом, по своим коттеджам ныкаются. Вот только их упакованность могла сыграть с ними злую шутку.
   Если у народа попроще что-то и есть, то это скромный домик в деревне с обязательной русской печкой или, на худой конец с буржуйкой. А худой конец вот он, как и предупреждали подобрался незаметно. И теперь все эти рыцари пресспапье и чернильницы в лучшем случае дожигают последнее топливо в своих комбинированных дорогостоящих французских и немецких котлах, а в худшем, рясут над ухом сдошей мобилой, в надежде, что прилетит в голубом вертолете человечек из сервисного центра и отогреет горелкой замерзшие газопроводы и подлатает порванные трубы.
   Государство. А где оно? Радио молчит уже третий день. Если где и идет эвакуация, то никому из обитающих в ближайших домах об этом не известно. Где так необходимое сейчас МЧС? Где армия с ее полевыми кухнями?
   Да они наверняка сейчас спасают свои геройские задницы, улепетывая в теплых кунгах куда-нибудь на юг.
   Интересно намного ли там теплее?
   О милиции лучше вообще не заикаться. Помянешь в суе - придут и последнее отберут.
   А Бог? Он-то куда смотрит? Еще неделя-другая и от тварей, созданных им останутся вмерзшие во вселенский ледник тушки, которые через пару десятков веков откопают какие-нибудь разумные мамонты.
   В стекло у мусоропровода, завывающего как Иерихонская труба, яростно ударил новый порыв ветра.
   Хорошо еще, что окна лестничной площадки выходят на юг, а то и их бы повышибало подобно соседским, и весь подъезд выстудило бы в считанные секунды.
   Хотя рано или поздно это все равно произойдет.
   Пророком оказался товарищь Жирвинский.
   Словно подтверждая его мысли с улицы донесся низкий рокот мощного дизельного движка.
   Надо бы посмотреть, что это там такое, но покидать насиженное место не хотелось. А ведь придется. Те обломки серванта, что он приволок в последнюю ходку, уже подходили к концу. Да и бензина в канистре осталось совсем чуть-чуть. Надо как-то расшевелить это сонное царство, а то он и сам уже начинает впадать в медвежью спячку.
   - Эй, Юрьич! Хорош спать, - Павел толкнул в плечо соседа из тридцать пятой . На топор, иди в двадцать шестую. Там еще круглый стол и шкаф-купе в прихожей. И Игоряшу с собой бери. А мы с Витькой за бензинчиком.
   Сергей Юрьевич - любитель стащить из почтового ящика журнал и потом шумно обсудить статью из него с хозяином уворованного, совсем забыв у кого и что стащил. Сейчас он был не такой шумный. Судьбы стран и народов сейчас интересовали его в последнюю очередь. Впрочем, похоже, собственная судьба его тоже не волновала.
   - Куда я пойду-то в такую холодрыгу?
   - А что, шкаф сам к тебе придет на ножках, как умывальник мойдодыр? - И уже обращаясь ко всем, - Я никого заставлять не буду. Нах мне комиссарить? Я запрусь в своей квартире и там буду костер жечь.
   Сергей Юрьевич закряхтел и, закинув на плечо длиннющий шарф, обвел взглядом коридор, словно ища поддержки. Но люди молча отводили глаза. Лишь Игоряша - юный хакер, поднялся с места. Зато Витек уткнулся носом в верхнюю пуговицу пуховика иделал вид, что все происходящее его не касается.
   - ну что, идем,- Павел открыл дверь на лестницу и посмотрел на Юрьича.
   Сосед нехотя встал и, пропустив вперед Игоряшу, поплелся за ним следом. А Витек только натянул воротник на уши.
   Ну и черт с ним.
   Интересно, что они собираются есть? В магазин, понятно, никто из них не ходил. Надеются на бесплатную раздачу плюшек?
   Перед Павлом во весь рост вставал неприятный вопрос: что делать со своими припасами? Накормить всех страждущих и обречь тем самым себя и, главное, свою семью на неопределенное темное будущее, или укрыться в холодной квартире и хомячить в три рыла?
   Ладно, это он решит потом. Сейчас главное добраться до того 'Ниссана', с которого он давеча слил канистру бензина.
  
   От мощного рыка дизеля вновь задрожали стекла, покрытые толстой коркой льда.
   Он спустился вниз, снял рукавицу и поскреб ледяную поверхность. Далеко, возле перекрестка маячили габаритные огни армейского вездехода. Такие морозы эта техника все еще была способна выдержать. А собственно какие?
   Последний раз, когда Павел смотрел на градусник, подкрашенный спирт в его жиле уполз за последнее деление с цифрой пятьдесят.
   Вездеход скрылся за поворотом. Он был словно последняя весельная шлюпка, отплывающая от тонущего Титаника. Словно последний самолет из фильма 'Экипаж', отрывающийся от взлетной полосы раздираемого землетрясением острова.
  
   Павел махнул рукой в сторону приоткрытой двери двадцать шестой квартиры и продолжил спускаться вниз.
   Как действовать дальше он решил уже на первом этаже. Пикник отменяется для всех. Он должен прежде всего подумать о своих. Хрен с ними, с этими домоседами. Кто не работает, тот не ест.
   Поколдовав у 'Ниссана', который к слову пришлось отрывать заново, Павел ретировался обратно в подъезд. Целая канистра теперь ему уже была не нужна, так что можно считать эту вылазку последним благим делом в отношении соседей.
   Отлив пару литров топлива в пластиковую бутылку, Павел занялся изготовлением чудо-саней. Несколько лыж и замысловатую конструкцию из ящиков письменного стола он скрепил шурупами и бечевкой. Получились самодельные нарты с высокими бортами.
   Намазав себе и Пашке-младшему шею, лицо и руки растопленным на костре салом, Вера передала чашку мужу. Ну вроде все. Горнолыжные очки они оденут на первом этаже.
  
   Сани оказались сами по себе даже легче, чем он предполагал. Когда свежеиспеченный конструктор тащил свое детище по коридору, дремавшие до этого соседи оживились. Одетые кто во что попало люди бросали на него из-под лобья такие взгляды, что ему даже стало страшно оставлять своих там на верху.
   Поставив сани возле лифтов на первом этаже, он, несмотря на трехслойную одежду, вихрем взлетел обратно на шестой.
   Но обошлось. На этот раз обошлось.
   К тому же всеобщее внимание уже было приковано к толстощекому мальчишке из квартиры напротив, отогревавшему остатки докторской колбасы под мышкой, и время от времени откусывавшему от нее по куску.
  
   - Папа, я есть хочу, - Пашка-младший состроил плаксивую рожицу.
   - Держи, - отец извлек откуда-то задубевший сникерс, - а я покурю напоследок.
   Надо же. Это его первая сигарета за последние несколько дней. А ведь раньше уходили почти две пачки в день. Теперь же курить не было желания даже дома. Маленький столбик сигареты неприятно холодил пальцы, а от вдыхаемого через табак и фильтр морозного воздуха сводило зубы.
   - Пошли - Павел-старший бросил недокуренную сигарету и, надев рукавицы, открыл входную дверь.
   Ветер вроде стал даже поменьше, и понять, усилился ли еше за ти несколько часов мороз, было не возможно.
   Говорят, что разницу между пятьюдесятью и шестьюдесятью не особо замечаешь. Одинаково херово.
  
   Пластиковые полозья самодельных саней весело скрипнули на блестящем на солнце снегу. Если бы не моментально онемевшие ноги, можно было бы представить, что они собрались в какой-нибудь поход, с финальным пикником с шашлычками и водочкой.
   На самом деле настроение было не ахти. Все-таки почти как в отрытый космос выходили.
   Оглянувшись в последний раз на дом, Павел-старший потянул лямку саней.
   Относительно дальнейшей судьбы соседей он не питал никаких иллюзий, но и угрызений совести не испытывал. Единственное, было жалко Игоряшу. Хороший парень пропадет. Но помочь всем Павел просто физически не смог бы. Самим бы до братовой дачи добраться. Еще не известно, учитывая новые обстоятельства, как их там встретят.
  
   Шли в таком порядке: сначала вера на лыжах, потом пашка-младший, тоже на маленьких детских 'кохах', а замыкал экспедицию Павел-старший. Лыжи он одевать не стал. Иначе тяжелогруженные сани просто не сдвинуть с места.
   Сложнее всего было со Стиксом. Его засунули в переноску, выложенную изнутри ватином и оставили лишь маленькое отверстие для дыхания.
   Через пару километров Пашка-младший начал волочить ноги и спотыкаться, и отец посадил его на сани.
   Из боковых улочек, то тут то там, выходили люди. Были они налегке и из города уходить явно не собирались. Просто спешили куда-о по своим делам скорбным. Надеятся, видно, отсидеться в своих насквозь промерзших квартирах. Зря! Вон когда они ходили, на одной из стен в детской выступил иней. Еще немного и их жилище превратиться в ледяную избушку.
   Ближе к окраине людей стало меньше. Но когда они втроем поднялись на небольшую возвышенность, весь проспект перед ними оказался как на ладони. Прямо по середине проезжей части,более менее свободной от машин, и, поэтому, свободной от сугробов, растянулась длиннющая цепочка покидающих город, подпитываемая на перекрестках тоненькими людскими ручейками.
   Исход.
   На выходе из города их обогнало четверо бодро шагающих молодых людей с огромными рюкзаками. В том, как они шли, как обменивались знаками, как были экипированы, чувствовалось их армейское прошлое или настоящее.
   Проводив их взглядом, Павел оглянулся. Метрах в ста позади ковыляла еще одна семья. Шли они без лыж, одежда никакая, вместо рюкзаков - спортивные сумки. Дите болталось в за отцом на пластмассовых санках, а у матери в руках было по объемистой авоське. Ни дать не взять на загородную прогулку отправились.
   Не жильцы.
   Пронеслось в голове.
   Далеко не уйдут.
  
   К вечеру вошли в какой-то поселок. Названия на заиндевевшем дорожном указателе было не разобрать. Вроде бы это должно быть Степашино.
   Плохо. Вот о чем, а о карте он не подумал.
   Павел огляделся по сторонам. Пора было выбирать место для ночевки.
   В нескольких домах деревенского типа, судя по всему, теплилась жизнь. Из-за плотных штор едва пробивался тусклый свет. Панельные же пятиэтажки были полностью погружены во тьму и напоминали гигантские плиты надгробий.
   За одним из таких в глубине небольшого парка стояло трехэтажное здание поселковой школы.
   Они остановились у подъезда. В здании явно никого не было. На всех окнах первого этажа были решетки, а на входной двери висел навесной замок.
   Его-то Павел и сбил топором, перед этим по привычке посмотрев по сторонам.
   Ага, сейчас кто-нибудь милицию вызовет.
  
   Им повезло, что двустворчатые двери не были закрыты изнутри на засов. А то какой-нибудь добросовестный сторож вполне мог им устроить такую подлянку, выйдя через черный ход. А дверь черного хода по закону подлости могла оказаться и металлической.
  
   Эту счастливую оплошность сторожа Павел старший тотчас исправил, использовав вместо засова обыкновенную швабру.
   Теперь надо было выбрать подходящее помещение.
   Стикс выскочивший из своего уютного гнездышка, облаяв веник и устремился к дверям столовой, не забыв по пути пристроится к основанию школьной вешалки.
   Пошли за ним и они.
   Вот все-таки умная псина. Через столовую она рвнула прямо на кухню. Небольшое помещение проще отопить, чем здоровые классы с большими окнами.
   По дороге Павел заглянул в Учительскую. Там он подошел к столу и, открыв ящик, достал классный журнал.
   На титульном листе было написано: 'Школа ?1 поселка городского типа Степашино. Небелинского района Чернорецкой области. 5 А класс.'
   Не промахнулись значит.
  
   Парты из ДСП и классная доска, покрытая стеклоэмалью горели плохо, а ломались еще хуже. К тому же от ДСП прет ядовитый вонючий дым. Стульев на долго не хватило и пришлось жечь учебники.
   - Я просто себя каким-то Геббельсом чувствую, - Павел отодрал обложку от Физики для старших классов и, подкинув изуродованный учебник в костер, потянулся за следующим.
   Вера копалась в пожитках, отбирая в продукты, которые могли испортиться на морозе. Их надо было съесть в первую очередь.
   - Ну что, отморозки, ужинать будем? - Павел-старший посмотрел на домочадцев, у которых начали розоветь щеки и заблестели глаза.
   - Гав, - Стикс уселся поближе к костру и принялся нетерпеливо перебирать передними лапами, косясь на банку тушенки, которую глава семьи поставил прямо на угли.
  
   Спали они с Верой по очереди, ведь костер нужно было подкармливать обломками мебели на протяжении всей ночи.
   Первым дежурил глава семьи. Вера с пашкой-младшим залезли в спальные мешки и через несколько минут уж крепко спали. В пять утра Павел разбудил жену. Поменялись.
   Проснулся он от стука. Вера в коридоре неумело расчленяла очередную столешницу.
   Позавтракали.
   Покидать уютное, теплое помещение решительно не хотелось. Стикс, почувствовав к чему идет дело, бегал по Учительской, не желая залезать в свою тесную переноску.
   Все то время, что дежурил Павел, за окном свирепствовала вьюга, и теперь все школьное крыльцо было укрыто толстым снежным ковром.
   Павел проверил походную амуницию сына и жены. Где надо подтянул и подоткнул, где надо ослабил и 'полярная экспедиция' отправилась в путь.
   Из-за неослабевающего ветра идти было гораздо труднее, и глава семьи на этот раз занял место во главе каравана.
   Последние строения поселка уже остались позади, когда Павел заметил впереди что-то чернеющее в сугробе рядом с опорой ЛЭП.
   Подошли поближе.
   Привалившись спиной к опоре, чуть откинувшись назад, сидел полный пожилой мужчина. Казалось он просто отдыхает. И если бы не снег на его повернутом в сторону от поселка лице, можно было подумать, что вот он сейчас встанет и попросит у Павла закурить.
   Вот и первый труп!
   Павел-старший посмотрел на Веру и кивнул в сторону сына. Вера все поняла бз слов и тотчас встала между пашкой-младшим и окоченевшим трупом. Так они и двинулись дальше.
   К обеду процессия вышла к железнодорожному переезду, и тут Павел, к своему удивлению заметил настоящий паровоз, медленно идущий по ближайшей к ним колее.
   Возле шлагбаума уже стояли несколько человек. Все это выглядело так, словно народ, возвращающийся домой с работы стоит на остановке и ждет маршрутку.
   - Вон еще трое, - худощавый парень с чумазым лицом спрыгнул на землю и развязал тесемки простого холщового мешка, - больше никого ждать не будем.
   Молодая женщина в ватных штанах и валенках подошла к чумазому, сунула ему какой-то сверток и поспешила к маленькому вагону, прицепленному к паровозу. Следом за ней отправились двое парней, закутанных во что-то похожее на женские платки. Они тоже не забыли чем-то поделится с чумазым.
   Павел положил лямки на сани и подошел к машинисту.
   - До Усачева полкило, до Дегтярева килограмм, дальше договоримся, - сообщил тот.
   М-м-м... - потенциальный пассажир задумался.
   От Усачева до Борисово, где находился дом Вериного брата, было почти столько же сколько и отсюда. Ну, может быть, немного поближе. Дегтяево же вообще в другой стороне.
   - Полкило всего?
   - С каждого, недовольно ответил парень. Видя что клиенты в сомнении, он уже начинал терять терпение. Да и на дворе не месяц май. Мороз уже начал медленно забирать тепло, запасенное у паровозной топки.
   - Спасибо мы пешком.
   - Дело ваше, - чумазый резко развернулся и, пробежавшись, прыгнул на подножку паровоза.
  
   К вечеру температура заметно понизилась. Все, что они на себя напялили уже практически не держало тепло. Пальцы ног, рук, щеки - все задубело до бесчувственного состояния. Икры и плечи сводило. По спине струился холод, пробирающийся через швы одежды.
   Дотянуть бы до Карсино. Там они отогреются.
  
   Вот уже среди деревьев замелькали убеленные снегом крыши домов. Павел упал, поднялся и снова упал.
   Вера попыталась подтолкнуть сани сзади, лыжи у нее разъехались в стороны и одна нога неестественно вывернулась.
   - А-а-а! - крик боли моментально утонул в снежной пелене. Пашка-младший заплакал, заскулил Стикс.
   На окраину села они вползли на четвереньках.
   Левее водонапорной башни, между церковь и березовой рощей в небо поднимался толстый белый столб дыма.
   Люди!
  
   Это была Карсинская районная больница - последняя надежда уцелевших.
   В первые дни сюда свозили всех обмороженных. Теперь они лежали в местном морге, а их место в палатах занимали добравшиеся сюда каким-то чудом жители окрестных домов. Больше всего здесь было стариков из местного дома престарелых. Жизнь и до этого не была к ним благосклонна, научив обходиться тем, что есть. Поэтому-то та жалкая пайка, что определило им местное начальство была им не в диковинку.
   Верховодил тут всем зав отделения хирургии вместе с двумя своими помощниками: капитан-артиллерист, отставший от своей колонны и какой-то бывший партийный деятель.
   Его-то первым и увидел Павел, когда они втроем из последних сил тащились вдоль больничного забора.
   - Макаров, тут еще новенькие. Принимай. - Мужчина в тулупе и валенках с интересом посмотрел на их самодельные сани, - людей в левое крыло к перспективным, вещи на склад.
   Павел хотел возразить, но сил сопротивляться у него уже не осталось.
   Их потащили мимо почти засыпанного снегом Урала, из-за заднего борта которого торчала рука. Будто кто-то тянул ее из последних сил в немой просьбе о помощи.
   Стараясь на поскользнуться на обледенелом линолеуме, Павел покрепче ухватил за шею одного из сопровождающих. Сквозь приоткрытые двери палат были видны укрытые с головой тела. Их было много.
  
   К ночи, им, отогревшимся у большого костра в просторной палате, принесли одну на троих лоханку с пшенной кашей из ихних же запасов.
   Поставили на довольствие значит. Хорошо еще одежду в общий колхозный фонд не взяли. Все, что было на них не тронули, а вот спальники и лыжи экспроприировали вместе со всем остальным.
   Утром получив очередную пайку из бывших своих продуктов, Павел-старший, чтобы не остыла, засунул ее за пазуху и поспешил к своим.
   Вера выглядела неважно. Обмотав поверх шапки-ушанки шаль, она сидела в углу, чуть по-отдаль от костра. ЕЕ трясло. Пашка-младший выглядел не многим лучше. Павел снял с углей большую кружку с кипятком и, вынув из-за пазухи кастрюльку с кашей, принялся кормить обоих с ложки. Потом доел остатки.
   Уже соскребая со дна пригоревшие шкварки, он вспомнил о Стиксе. Вчера, когда Веру, Пашку-младшего и его в полуобморочном состоянии притащили в жилую палату, никто из них не подумал о псе.
  
   Окоченевший собачий трупик он нашел справа от крыльца. Видно разбирая их вещи, кто-то просто вышвырнул псину на улицу. Собак здесь еще не ели.
  
   На третьи сутки пайка уменьшилась в два раза. Из неполного котла на кухне в его кастрюльку перекочевало пару половников. И все.
   Надо уходить отсюда. Да куда же теперь они пойдут без тех продуктов и вещей, которые он с таким трудом добыл в городе?
   Еще вчера Павел попробовал заявить о своем праве на содержимое саней, но подойдя к складским помещениям, где окопался бывший капитан с сослуживцами, он уткнулся в дуло автомата Калашникова. Вопросы сами собой отпали.
  
   На пятый день Вера окончательно слегла. Ночью Павел несколько раз просыпался, когда его жена что-то вскрикивала в бреду и твердо решил утром идти к капитану и выбить из него хотябы какие-то из своих лекарств. В последний раз, уже утром, он проснулся уже не от криков, а от выстрелов.
   Несколько коротких очередей, в углу палаты разлетелось стекло, с потолка посыпалась штукатурка.
   Выждав какое-то время, Павел осторожно выглянул в коридор. Больше никто из присутствующих интереса к происходящему снаружи не проявил. Несколько стариков и старух, на которых он раньше не обращал внимания, вообще не шевелились. Они так и лежали, свернувшись клубком возле стен.
   Неужели им там не холодно? Почему не переместятся ближе к костру?
  
   Первым он обнаружил позавчерашнего охранника с автоматом. Вернее уже без оного. Молодой срочник лежал в гардеробе, уткнувшись лицом в поваленную вешалку с каким-то летним тряпьем.
   Еще двое лежали у крыльца. Они буквально вмерзли в кровавые ледяные пятна.
   Капитан сидел возле стены внутри складской. Над его головой вся стена была раскрашена густыми красными разводами. Ноги капитана покоились в куче пшена перемешанного с кровью.
   Взять в складской комнате было нечего, и Павел вернулся на улицу. Там у ворот четыре человека в странных комбинезонах, унтах, в масках, похожих на кислородные альпинистские, голубыми баллонами на спинах и короткими автоматами на перевес, заканчивали грузить мешки в отсек выкрашенного белой краской МЛТБ.
   Павел глубоко вздохнул от возмущения и тут же закашлялся. Морозный воздух несмотря на несколько слоев из лыжных шапок и шарфа, обжег горло и ворвался в легкие, едва не разорвав их изнутри.
   Один из налетчиков повел стволом в сторону кашляющего, но видимо передумав тратить патроны на доходягу, продолжил заниматься своим делом.
   И в этот момент Павел увидел в руках у одного из 'альпинистов', как он назвал их для себя, свой оранжевый рюкзачок с лекарствами
   - Пожалуйста, -подбежав к 'альпинисту', Павел вцепился в руку с рюкзаком.
   Откуда только силы взялись?
   Ни говоря ни слова, 'альпинист' ударил его откидным прикладом в лицо.
   Клацнули зубы. Павел завалился в сугроб. Там он и сидел, провожая взглядом отъезжающий армейский вездеход.
   Вернулся в складскую. Насобирал несколько растоптанных, но не испачканных кровью галет.
   Дальше что?
  
   Вся жизнь в больнице переместилась на кухню, поближе действующей еще печке. Или это была такая плита? Павел в этом не разбирался.
   Лежащие у стен старики, так там и остались. Оказывается они околели еще два дня назад. Просто никто, так же как и Павел не обращал на них внимания.
   Вообще народу заметно поубавилось. Со всей больницы на кухню сползлось полтора десятка человек. Туда же он перенес находящуюся в беспамятстве Веру.
   Пашка-младший поскуливая поплелся за ним сам.
   Два дня глава семьи кормил жену с ложечки остатками каши, а сына размоченными в кипятке галетами. Сам он за это время съел только засохшую горбушку хлеба, найденную в кармане одного из трупов.
  
   На следующий день кончились дрова. Вернее в больнице не осталось больше ничего, что можно было сжечь. Еды тоже больше не было.
   Павел оглядел присутствующих. Сегодня утром не проснулись еще трое: восьмидесятилетний дед, молодая женщина и маленькая девочка.
   Один из оставшихся в живых солдат - совсем молоденький паренек не говоря ни слова, взял огромный двуручный топор, закинул автомат на плечо и посмотрел на Павла.
   На выходе из больницы их нагнал профессор-этнолог с которым как-то в одно из дежурств Павел разговорился о том, о сем. В основном о безрадостном будущем.
  
   Вера открыла глаза. Возле нее сидел незнакомый мальчик. У него на коленях лежал Пашка и что-то бормотал, уткнувшись мальчику в живот.
   - Павел? - прохрипела она.
   - Они ушли за дровами и едой, - тихо сказал мальчик.
   - Когда?
   - Два дня назад, или три. Я не знаю. Потом ушли еще двое, потом баба Поля с тетенькой. Никого больше нет, - мальчик покосился на лежащий рядом труп.
   Вера приподнялась на локте и вынув руку из варежки, засунула ладонь под шарф на Пашкином лице. Лоб был ледяной. У себя под боком она обнаружила кухонный нож. Наверное Павел оставил.
   - Как тебя зовут?
   - Таня.
   Вот как! Мальчик, у которого и видны были лишь глаза, оказался девчонкой.
   - Еды совсем нет?
   Таня помотала головой.
   - А вода?
   Девочка протянула Вере комок снега.
  
   Вера остановилась. В за спиной заворочался Пашка, обернутый в снятую с мертвого старика дубленку.
   - Потерпи, потерпи, еще немного. Еще немного и дойдем до дяди Володи, а там поедим, погреемся.
   Через час, а может быть через шесть часов она все еще шла по дороге, как ей казалось, по направлению к Борисово. Метрах в десяти впереди, за поворотом показалось что-то еще не засыпанное снегом.
   Павел...
   Он лежал на спине выставив перед собой обе руки, в одной из которых была зажата собачья голень.
   На лице снег.
   - У-у-у, - Вера завыла и упала на колени. Лицо Павла было все в застывших сгустках крови. Она и узнала-то его по треснувшим таким же как и у нее горнолыжным очкам и измазанному в крови синему пуховику.
   Голень примерзла к ладони. Наверное из-за нее Павлика, ее Павлика и убили, а отодрать голень от скрюченных рук не смогли. Зато сняли со второй руки рукавицу, а с ног валенки и даже шерстяные носки.
   Слезы катились по щекам и моментально превращались в льдинки.
   Кусок собаки так примерз к руке, что образовал единое целое с ладонью и пропитанной кровью рукавицей.
   Вера достала нож. Ей надо было накормить Пашку, ее сына. У нее в кармане осталась коробка спичек. Сейчас они дойдут до какой-нибудь деревни, найдут заброшенный дом, разведут костер из хозяйской мебели и поедят.
  
   Уже стемнело, а деревни все не было и не было. Вера упорно переставляла ноги. У нее за спиной давно затих маленький Пашка. Его закостеневшая ножка больно упиралась в поясницу.
   - Сейчас, сейчас. Еще немного. Подожди маленький, - Вера сделала еще шаг и осела в сугроб.
   Нельзя спать, нельзя...
   Веки, такие тяжелые веки. Не поднять.
   Ей вдруг стало как-то легко и даже тепло. Перестало ломить руки и ноги. Мороз отступил.
   Сугроб и стоящий рядом покосившийся столб остались где-то внизу. Вера в последний раз посмотрела на себя, растянувшуюся во весь рост и на сына, и легкий ветерок понес ее в сторону деревни, которая была так недалеко.
   Внизу проплывали дома без единого намека на дымок. Потом деревня осталась позади. Впереди же она увидела белый вездеход с заглохшим двигателем. Чуть дальше на дороге цепочкой лежало несколько фигур в странных комбинезонах с голубыми баллонами за спиной. Последняя из них застыла с вытянутой рукой, в которой была прозрачная маска.
   Вот и Борисово. Вот обгоревшие бревна Володиного дома и белеющие посреди углей человеческие кости.
   Порывом ветра ее развернуло вправо и понесло вдоль железной дороги. Промелькнул железнодорожный мост. Какая-то военная часть с взорвавшимся котлом в котельной и несколькими десятками солдат, навсегда уснувшими на своих кроватях под покрытыми сизым инеем одеялами. Военный городок быстро скрылся из виду. Показался остывший паровоз с мертвым машинистом в кабине.
   Одетая в белый саван земля, все больше и больше отдалялась. Костлявая лапа смерти сжала все видимые окрестности своей беспощадно крепкой хваткой.
   Но ей было не холодно и не страшно. Было хорошо.
  
   Что-то мокрое ткнулось ей в щеку.
   - Гав, - Стикс отскочил от кровати, повилял хвостом и присев, запрыгнул Вере на живот, подобрался поближе к лицу и принялся лизать прямо в нос. Она зевнула и потерла глаза.
   - Что-то ты красная какая-то, - перед ней с дымящейся чашкой кофе стоял Павел-старший, - заболела. А я думал мы сегодня на дачу поедем. Погода-то какая - бабье лето.
  
   СОН ТРЕТИЙ.
  
   ХЛЯБИ НЕБЕСНЫЕ
  
  
  
   'Третий день с неба течет вода,
   Очень много течет воды.
   Говорят, так должно быть здесь,
   Говорят, это так всегда.'
  
   В.Цой
  
  
  
   Венгеровски послюнявил кончики пальцев и принялся отсчитывать десятки. Ларри отвернулся к экрану телевизора, по которому показывали какое-то очередное землетрясение, всем своим видом демонстрируя, что ему все это не интересно. Даже зевнул, паршивец.
   Ага. Как же. Сам-то, небось, и про те две банки пива не забыл, скотина. Из-за пары паршивых долларов удавится.
   Торнтона в их компании недолюбливали все, и все исправно стреляли у этого скряги на пиво и сигареты. Бездетный и холостой Ларри мог себе позволить заначку, а вот у него, у Эда Венгеровски, после того, как Джесс облегчила его карманы на несколько сотен, до следующей получки осталось... Да слезы одни.
   Эд вздохнул.
   - Ну что, прогуляемся до Альберт-лайн? - Ларри соскочил с подоконника.
   - Нет,- махнул рукой Венгеровски, - не пойду. Чувствовалось, что это решение далось ему с трудом. Попойка с рыжим Сэмом, Кевином и Ларри - полтинник минимум. Такими темпами им с Джесс и маленькими Хью и Терезой через пару недель жрать будет нечего.
   - Ну смотри. Кевин уже звонил. Наши в 'Бешенном кролике' уже и столик заказали.
   Эд снова вздохнул и закрыл за Торнтоном дверь.
   До того как Джесс забрав по дороге детей, вся с ног до головы в авоськах и пакетах, ворвется сюда и начнет его строить, оставалось еще целых полтора часа. Она моталась на свою эту службу через весь город. Беда просто. Еще по молодости Венгеровски мечтал устроиться в 'Велвертон' или 'Маркони', переехать из этого сраного Челси в Рок, Чепмен или хотя бы на Уайт-кросс. Но все его мечты разбились о станину мостового крана в цеху 'Мойсон Крафт' - старенького механического заводика на окраине Сиднея. Да и Джесс, мечтавшая о блистательной карьере юриста, уже который десяток лет полировала лавки мелкой адвокатской конторки в качестве помощника какого-то неудачливого адвокатишки. Они даже детей себе смогли позволить завести только после того, как полностью расплатились по ссуде за свою конуру. Встреться Эду этот Алан Смит, он бы заставил сожрать того все свои труды и учения без соли и кетчупа.
   Венгеровски плюхнулся в кресло, взял пульт и переключил канал. В общенациональных новостях говорили о каких-то катаклизмах и катастрофах. Эд выключил телевизор. У него у самого намечалась катастрофа. Этакий вялотекущий финансовый кризис, переходящий в острую алкогольную недостаточность.
   Сбегать до китайского квартала что ли? Там можно купить поллитра китайской не дороже банки пива в том же 'Бешеном кролике'. Решено!
   Возвращаться в раскаленное ущелье Мартин-стрит Эду не захотелось, и он, недолго думая, перемахнув через ограду из карликовых акаций, ломанулся дворами. Так, уворачиваясь от давно высохшего пыльного белья и стараясь не наступить на резвящихся в песке ребятишек, Венгеровски добрался до Гордон-Крик, раскинувшегося на побережье восточнее Челси. В Чайна-тауне было еще грязнее, чем в соседнем рабочем квартале. Изо всех окон верещали, словно макаки эти неугомонные косоглазые, а многочисленные велосипеды самых нелепых конструкций так и норовили проехать по любимым мозолям.
   Завернув в первую попавшуюся лавчонку, спрятавшуюся от палящего солнца под полосатым парусиновым навесом, Эд отслюнявил пару баксов, и, пристроив бутылку во внутренний карман жилетки, уже было собрался в обратный путь, когда по его ноге все-таки проехалась какая-то старушенция, лихо управляющая помесью инвалидной коляски и садовой тачки.
   - Совсем сдурела, старая калоша! - Венгеровски хотел сказать еще что-то, да только махнул рукой. Что возьмешь с этой желторожей развалины. Она, небось, по-английски-то небельмеса.
   Но старуха, заложив крутой вираж, шустро подкатила к мастеру разводного ключа и кувалды и тихо так пропищала:
   - Когда придет большая вода, ищи силу разума, ибо руки и ноги твои без крепости духа - ничто.
   - О чем ты? Какие руки-ноги, когда я большого пальца не чувствую? Что ты там бормочешь?
   - Дай доллар, и я открою тебе путь к спасению твоей души, но не тела, ибо все бренное поглотит пучина.
   - Да пошла ты, сука старая, - Венгеровски сплюнул, - вместо извините, еще деньги клянчит, - Эд развернулся и хромая направился мимо старой бензоколонки, обратно в сторону Челси.
   В их с Джесс квартирке, страдающей хроническим отсутствием кондиционера, было немногим лучше, чем на улице, но хотя бы пыль не лезла в нос. Ее всю героически принимало на себя стекло, прикрытое сейчас дешевыми китайскими жалюзи.
   Тринадцатый этаж. Венгеровски не был суеверен. Это Джесс видела причины всех их неурядиц в табличке на лестничной клетке.
   А Эда это устраивало. По крайней мере, было время заныкать початую бутылку в промежуток времени между тем, как пропищит домофон и тем, как распахнется входная дверь.
   Вот и сейчас Венгеровски закинув ноги на пуфик, спокойно наполнял пахучей жидкостью третью по счету рюмку.
   Когда вернулась Джесс, он уже лежал поперек кровати задницей вверх. В спущенных до щиколоток брюках запутался правый ботинок, тогда как левый стоял на телевизоре.
   Джесс на автомате, словно выполняя привычный ритуал, стащила с мужа одежду, занесла на кровать его ноги и отправилась укладывать спать детей, не в меру расшалившихся без присмотра.
   Не то чтобы она считала, что все это в порядке вещей, просто не видела смысла что-то менять. Кэтрин, ее подруга, предлагала взаймы на адвоката.
   Джесс усмехнулась.
   Что касается детей, так Эд их итак оставил бы ей, а больше с него и взять-то было нечего. Ну и чтобы она делала одна в этой пропахшей клопами конуре? Ах да, квартира. Велика ценность. К тому же одна она все равно не потянула бы налоги и коммуналку.
   Колышащиеся в раскаленном за день воздухе небоскребы зарозовели в лучах нырнувшего в океан солнца. Еще один день оставался в прошлом.
  
   Юн Сон Мо подавил зевок в зародыше. Ему не то чтобы хотелось спать - просто было невыносимо скучно. На 'Дракона южных морей' Юн нанялся, отнюдь не следуя романтическому порыву. Просто в нищей тайской деревушке все молодые парни, либо нанимались матросами на многочисленные суда, снующие из Тихого в Индийский океан и обратно, либо пополняли ряды пиратов, которые эти самые суда грабили. Последний пролив, в котором Юн Сон Мо со-товарищи любители легкой наживы могли отправить на корм рыбам остался за кормой в двух днях пути. Нервная суета и последовавшее за ней нездоровое веселье утонули в рисовой водке, и теперь помимо жуткого похмелья народ откровенно маялся от безделья. Ситуацию могла спасти только хорошая драка, да и то ненадолго.
   Юн Сон Мо щелкнул бычком в сторону опостылевшего Южного Креста и достал из-за пазухи пакет из-под апельсинового сока. Надо понимать, что внутри был совсем не сок. Несколько глотков, и тоска-печаль начала сдавать свои позиции. Даже захотелось дать кому-нибудь в нос. Юн огляделся в поисках потенциальной жертвы, но то, что он увидел, заставило его вмиг протрезветь.
   На пределе видимости, где-то там, за горизонтом из океана, будто в замедленной съемке, вставала стена воды. Это была не просто вода - вода вперемешку с паром. Словно кто-то там, на дне, поставил на газ гигантский чайник и забыл, и у чайника этого сорвало крышку. Да нет, какой там чайник. Сотни тысяч безразмерных гейзеров выстроились в шеренгу и стремительно неслись на встречу 'Дракону южных морей'.
   Юн Сон Мо выронил пакет и бросился бежать к корме. Последние несколько метров он преодолел на карачках, потому что глупый 'Дракон' к тому времени, задрав нос, пытался забраться на гребень пароводяного монстра. Удалось ему это или нет, Юн уже не увидел. Ему в тот момент не позавидовали бы даже креветки в котле у шеф-повара одного из ресторанов Манилы. Им хотя бы предстояло украсить собою стол какого-нибудь европейского туриста или местного газетного магната.
  
   Венгеровски проснулся не от мерзкой трели будильника, как обычно, а от мощного удара ветра в оконное стекло, вставленного в дряблую раму.
   Эд держась за голову, доковылял до окна, и, подняв жалюзи и раму, подставил лицо водяной пыли.
   В этой жизни его ничего уже не радовало, но такая внезапная смена погоды не радовать не могла.
   Джесс уже была в дверях. Прыгая на одной ноге, она правой рукой застегивала пряжку на туфле, а левой запихивала в рот утренний хот-дог. Тереза в это время неуверенно топала туда-сюда по коридору, а Хью охотился за комаром, выписывающим кренделя у бамбуковой занавески.
   Проводив домашних, Венгеровски съел оставшиеся хот-доги и, отыскав зонтик, спустился вниз.
   Мелкая морось, к этому времени, превратилась в обычный дождь. Под зонтами чесали в основном офисные работники. Остальные же, не озабоченные голубизной своих воротничков, впитывали всеми порами своего тела долгожданную влагу. Дожди на Зеленом континенте - дефицитная вещь, а если учесть, что последний был аккурат перед рождеством, то работяг можно было понять.
   Эд тоже не стал открывать зонт. Все равно на фабрике переоденется в комбинезон.
   Прохладой Венгеровски наслаждался недолго. Полчаса ходу, и он на девять часов погрузился в привычную духоту цехов 'Мойсон Крафт'.
   К вечеру дождь усилился. Когда Эд подходил к дому, это был уже настоящий тропический ливень. Значит не зря взял с собой зонтик.
   На следующее утро, выйдя из дома, Эд обнаружил вместо Купер-стрит маленькую горную речушку. Городская канализация явно не справлялась со своими обязанностями, и мутные потоки воды, едва не достающие до бамперов припаркованных автомобилей, со скоростью болида формулы один, неслись в сторону океана.
   Были и отчаянные водилы, рассекающие мутную поверхность воды подобно гоночным глиссерам. Но в большинстве случаев их тачки глохли, нырнув носом в какую-нибудь особенно глубокую рытвину. Владельцы 'Джипов' и 'Ленд-Роверов' еще сидели какое-то время, раздумывая: мочить им свои туфли или нет, а вот хозяевам тачек с малым клиренсом, тут же выскакивали из автомобилей, салоны которых моментально заполняла вода.
   На Кларенс-стрит все было еще хуже. Улица сразу за Риджент-парк резко ныряла вниз, и подъем начинался только за мечетью. Вот от парка до мечети между домов разлилось настоящее озеро, из которого торчали разноцветные прямоугольники крыш всяких там 'Тойот', 'Мазд' 'Мицубиси'.
   На Каспер-лайн его внимание привлекла стайка китайцев в оранжевых жилетах, с энтузиазмом выгружающая из грузовика мешки с песком. Они явно собирались устроить из них небольшую дамбу на входе на станцию метро 'Патерсон'.
   До работы Венгеровски добрался, намочив джинсы аж по колено. Впрочем, когда Эд вернулся вечером домой, ему вообще пришлось выкинуть размокшие в хлам сигареты. Мокрым он был уже по пояс.
   Утром третьего дня бесконечного ливня Джесс вернулась спустя пятнадцать минут после того, как она и дети, напялив на себя смешные дождевики, с шумом и гамом погрузились в лифт.
   Выйти из Челси они так и не смогли. Из всего городского транспорта работала только монорельсовая дорога, но до нее еще надо было добраться.
   Метро закрыли еще вчера вечером, а сегодня не вышли на маршрут и трамваи с автобусами. Оставались еще такси, но таксисты драли бешенные деньги. За мало приятное трехчасовое путешествие объездными путями до своей конторы Джесс пришлось бы выложить сотни полторы.
   Эд на завод тоже не пошел. Вместо этого он, надев бахилы, отправился в 'Бешенный кролик'. И правильно сделал. Рыжий Сэм, Ларри Торнтон и даже Кевин Маркович были уже там.
   Особенно Венгеровски удивило присутствие Кевина. Ладно Ларри. Он в своей мастерской появлялся раза два-три в неделю. На него работали. А Рыжий вообще непонятно где и кем работал. Эд уже запутался в многочисленных названиях фирмочек, откуда выгоняли ленивого компьютерщика. При этом Сэм мало того, что умудрялся жить на что-то, так еще просаживал нехилые суммы на скачках в Стен-холле. Но вот трудяга Кевин... он-то сейчас должен был сидеть в кабине своего крана.
   - 'Голдстоуновские' верфи еще со вчерашнего вечера под водой. На метр примерно, - будто угадав его мысли, вместо приветствия выпалил Сэм. - Почти весь порт стоит.
   - Просто светопреставление какое-то, - Эд откинул капюшон, снял дождевик и бросил его на свободный стул.
   - Да брось ты, - Ларри подмигнул Венгеровски. - Все что ни делается - к лучшему. Когда бы мы еще в таком составе собрались? Эй, Даг, - Торнтон обернулся к протирающему стаканы бармену, - бутылочку Чивас.
   - Не, а правда, не нормально это, - поддержал Венгеровски Кевин, - льет и льет.
   - Прочитал вчера в интернете, - подал голос, ковырявшися до этого спичкой в зубах Сэм, - что ученые еще лет десять назад обнаружили под землей где-то в Сибири и в США огромные подземные океаны. И вот теперь из-за какого-то там землетрясения они поперли наружу.
   - Опять эти русские. Все им неймется. То бомбой ядерной размахивают, теперь воду от всех под землей заныкали, - Торнтон обернулся, ищя глазами бармена.
   - Да брось ты, Ларри. Под штатами ведь тоже океан, а потом разве такую прорву воды можно специально заховать? - возразил Рыжий.
   - Вечно ты своих коммуняк защищаешь, Маркович. - специально сделал ударение на югославской фамилии приятеля Торнтон. - Где там этот чертов Даг?
   Бармен тотчас вынырнул из-за стойки с янтарным напитком и четырьмя фирменными бокалами 'Тублерс' на подносе.
   - Настоящий Чивас, прямо из Шотландии, - улыбнулся во все свои тридцать два серебряные Даг.
   - Ах вот ты где пропадал,- проворчал Ларри. - Давай сюда.
   Первая бутылка как-то быстро опустела, и Торнтон тут же заказал еще одну. На какое-то время разговор переключился на баб, футбол, скачки и не в меру расплодившихся кенгуру, но потом в бар ввалилась еще одна мокрая насквозь компашка, и собутыльники опять вспомнили про наводнение.
   - Так вот ученые говорят, что... - продолжил Сэм.
   - Бог сними, с этими учеными, - поморщился Ларри. - Ученые говорят, что пить вредно. Так вот что я тебе скажу, Кевин. Если наука победит алкоголизм - люди перестанут уважать друг друга. Поехали.
   Домой Венгеровски вернулся далеко за полночь. Не смотря на то, что на нем был дождевик, Эд вымок с ног до головы. Наверное, упал где-нибудь пару раз.
   Естественно и дети и Джесс уже спали, и он, чтобы не будить их, устроился спать прямо в кресле.
  
   К утру воды еще прибыло. Теперь вход в спортивный магазин напротив полностью накрыло мутным потоком. Торчали только металлические перила. Хозяин не будь дураком, заложил дверной проем мешками с чем-то сыпучим. Правда, этого ему хватило ненадолго. Дождь, разумеется, и не собирался прекращаться, и вскоре грязные ручейки потекли между многочисленными велосипедами, тренажерами и вешалками со шмотьем.
   Эд сидел на подоконнике на кухне, курил и, наблюдая, как хозяин магазинчика мечется по торговому залу, рассуждал о парадоксах этой жизни.
   Еще каких-то три дня назад в их стране нельзя было вылить стакан воды на голову, не нарушив какого-либо запрета. Таких запретов в их штате было десятка полтора: нельзя поливать газоны, нельзя мыть машину, нельзя купать животных, нельзя наполнять бассейны. И так далее...
   Теперь вот этой воды - хоть залейся. Хоть залейся...
   На кухню вошла Джесс и выразительно посмотрела на холодильник.
   - Понял, - Венгеровски соскочил с подоконника, достал с антресоли большую спортивную сумку (наверное, имело смысл накупить продуктов побольше. Кто его знает, сколько это все продлится и когда сойдет вода?)
   - Вода из крана идет какая-то нехорошая, - сказала Джесс.
   Эд вздохнул и полез на антресоль за канистрами.
  
   То, что ему не удастся выйти обычным путем из подъезда, Венгеровски понял, когда ему не удалось вызвать лифт. Значит, залило шахту.
   - Выйти можно со второго этажа по крыше парикмахерской, - пояснил ему консьерж, помогающий жильцам первого этажа перенести вещи в пустующие квартиры четвертого и пятого.
   Выйти то можно, а вот что дальше?
   Венгеровски проследовал в холл второго этажа прямо по мокрой дорожке, натоптанной теми, кто воспользовался советом консьержа до него.
   Оказалось, что есть на белом свете люди расторопнее и сообразительнее Венгеровски. С крыши парикмахерской легко можно было перебраться на козырек ее входа, а оттуда по устроенному кем-то мостку из досок на кузов грузовика. С грузовика доски были так же перекинуты прямо в чью-то квартиру на втором этаже дома, где располагался небольшой магазинчик.
   Эд с ужасом представил, как он будет балансировать на этих досках с канистрами и сумкой с продуктами, но оказывается и об этом кто-то до него успел подумать. Прямо к верхней части рамы открытого окна какой-то парень в ковбойке привязывал тонкий стальной канат, идущий под наклоном к козырьку парикмахерской. На этой стороне канат закреплял на штанге от вывески пожилой негр с недельной давности бородкой.
   Венгеровски стало немного стыдно. Он будет пользоваться всеми этими нехитрыми приспособлениями, тогда как сам и пальцем не пошевелил для того, чтобы что-то сделать.
   Продуктовый магазинчик, как и все остальные, тоже находился на первом этаже, но его не залило благодаря тому, что его хозяева вовремя подсуетились и загерметизировали входную дверь. Теперь вовнутрь можно было попасть только через второй этаж.
   Внутри торгового зала было полно народу. Большинство стояло в длинной очереди к кассам, а несколько мужиков, выстроившись в цепочку, передавали друг другу мокрые коробки и ящики с продуктами. Живой транспортер шел по коридору и терялся где-то в полуподвальных подсобных помещениях.
   Эд быстро набил сумку теми продуктами, что еще оставались на полупустых прилавках и, оставив баул, пустые канистры и четыре полные пятилитровые пластиковые бутыли в углу, присоединился к добровольным помощникам.
   Через двадцать минут он сел передохнуть возле газетного киоска.
   'Проливной дождь в воскресенье обрушился на деловую столицу США Нью-Йорк", - Гласил первый попавшийся ему на глаза заголовок в 'Сидней миррор'.И дальше: - "размыты дороги, нарушено электроснабжение целых жилых кварталов.'
   'В аэропортах Нью-Йорка из-за погодных условий накануне отменено 350 рейсов.
   Мэр Нью-Йорка Майкл Рутберг призвал горожан воздержаться от использования личного транспорта и предупредил о возможных сбоях в работе общественного транспорта в связи с непрекращающимся ливнем. По его словам, на улицы города уже выпало около двухста семи сантиметров осадков.
   В низинных районах города на побережье Атлантики жители оповещены об угрозе наводнения, однако эвакуация накануне не проводилась. В городе развернуты центры экстренной помощи на случай наводнения.
   В Квинсе, одном из районов Нью-Йорка было нарушено электроснабжение 1 тысячи 300 домов.
   "Вымокший" Манхэттен в воскресенье вечером был непривычно пуст. Некоторые низинные участки дорог в городе ушли под воду.
   Несмотря на капризы погоды, деловая жизнь города обещает в понедельник быть в норме, занятия в школах не были отменены.'
   Венгеровски посмотрел на дату. Трехдневной давности. Значит в штатах это началось раньше чем здесь.
   'Сейчас около 500 спасателей брошены на восстановление города. С помощью специальных машин они откачивают воду из затопленных станций метро и подвалов жилых домов'.
   Интересно, а где же наш департамент по чрезвычайным ситуациям? Все эти ЕМА и национальная гвардия? Надо бы посмотреть телевизор.
   Только Венгеровски встал с пластикового стульчика, как лампы под потолком затрещали, замигали, и в торговом зале воцарилась темнота. Народ заволновался, раздались возбужденные голоса, но свет зажегся опять.
   Венгеровски подхватил свои покупки и пристроился в конец очереди.
   Когда он перелил содержимое бутылей в канистры и отправил их по канату вслед за сумкой 'на тот берег', в магазине опять погас свет. Переправившись на козырек парикмахерской, Эд принял несколько чужих сумок, авосек и рюкзаков и уступил свое 'рабочее' место худощавому парню в очках.
   По улице в сторону ее пересечения с Альберт-лайн плыли какие-то ящики, автомобильные покрышки, тростниковые коврики, разноцветные веера и прочая мелкая утварь из китайского квартала. Водяной поток нес даже детскую коляску - слава богу пустую.
   Венгеровски передернуло, и он поторопился убраться с крыши.
   Подъем на тринадцатый этаж дался ему нелегко, и он еще долго не мог отдышаться сидя в кресле и щелкая каналами телевидения.
   Из того немногого, что ему удалось увидеть до того момента, когда и в их доме вырубилось электричество, Эд усвоил следующее: По всей территории Австралии введено чрезвычайное положение; кое где национальная гвардия эвакуирует людей, но как добраться до этих эвакуационных пунктов и куда из них перемещают людей, Венгеровски так и не понял. Зато понял, что ждать того, что за ними приплывут спасатели, смысла нет. У депертамента для адресной эвакуации не было ни людей, ни техники.
   Надо было что-то решать. Для начала хотя бы наведаться в несколько магазинов, чтобы купить батарейки для транзистора, фонарика, пару коробок свечей и побольше сухого спирта для готовки. Хорошо бы раздобыть большую резиновую лодку.
   Всплеснув руками, Эд подошел к окну. От входной двери спортивного магазина над водой находилась теперь уже только одна треть, и вот в этом маленьком прямоугольнике появилась башка чернокожего тинэйджера. Затем еще одна. Хозяина магазина нигде не было видно.
   Подростки, воровато оглядевшись, направились к ближайшей секвойе. Один из них первым залез на нижнюю ветку дерева, а второй, с трудом поднял из воды какой-то массивный сверток и, подав его первому, тоже залез на дерево. Там тинэйджеры раскурочили сверток, и Венгеровки сумел рассмотреть, как они вдвоем надувают резиновую лодку.
   Быстро скинув с себя влажную одежду, Эд облачился в старый рабочий комбинезон и, оставив Джесс дозваниваться до тещи, рванул вниз.
   На улицу он решил попасть не через крышу пристроенной к дому парикмахерской, а спуститься прямо в воду с пожарной лестницы, на которую можно было попасть из окна на лестничной клетке черного хода.
   Спустившись до последней ступеньки, Венгеровски прыгнул в воду и тут же ушел в нее с головой. Вынырнул, огляделся и, хоть ноги и доставали до скользкого дна, поплыл в сторону спортивного магазина.
   Сначала он плыл довольно быстро, но когда больно ударился локтем о капот утонувшей машины, сбавил темп. Возле самого входа в магазин Эд едва не столкнулся с медленно дрейфующим трупом маленькой собачки. Это был японский Хин. И все-таки Венгеровски запутался рукой в тонком плетеном поводке, и разбухшая тушка ткнулась прямо ему в лицо. Эд рывком отбросил от себя трупик животного.
   В самом магазине Венгеровски пришлось двигаться практически на ощупь. Возможно он так бы ничего и не нашел, но бывшему электромеханику повезло. Он наткнулся на стеллаж, где были аккуратно разложены принадлежности для дайвинга. Руки нащупали ласты, кислородный баллон на двенадцать литров, а затем ухватили мощный подводный фонарь 'Слимлайн'. Заряда его аккумулятора хватило всего на несколько минут, но этого было достаточно для того, чтобы Венгеровски отыскал коробку с батарейками, несколько масок, несколько упаковок с ружьями для подводной охоты и отличный 'Апексовский' нож. И конечно большую резиновую лодку в чехле. Несколько буев он отловил уже при выходе, а до этого Эд наткнулся на хозяина.
   Тот плавал вниз лицом между стендом с досками для винсерфинга и полками со всякими кремами и маслами для культуристов. Венгеровски не стал его беспокоить и, взгромоздив на одну из плавающих досок набитую трофеями сумку и чехол с лодкой, поднырнул под притолоку входной двери.
   Из переулка, со стороны 'Фицпатрика' вырулил полицейский катер.
   Вовремя!
  
   Появись они здесь полчаса назад, и возможно, хозяин спортивного магазина был бы жив. А сейчас копы, скорее всего, повяжут его за грабеж и убийство.
   Бросать свои трофеи Эду не хотелось, но он расстегнул молнию и, ухватившись за дыхательную трубку, быстро вытянул из сумки одну из масок. Натянуть маску было делом нескольких секунд, и когда полицейский катер подошел ближе, на воде качалась лишь светлосалатовая доска с добычей Эда, на которую, впрочем, копы не обатили никакого внимания.
   Может, потому, что на улице, превратившейся в полноводную реку, плавало еще много чего, а может, потому, что у них были дела поважнее.
   Так или иначе, Венгеровски, дождавшись когда стихнет шум мотора, вынырнул и принялся толкать свой мини-плот по направлению к пожарной лестнице. Уровень воды к тому времени поднялся еще, и Эд осторожно встав на доску, сумел-таки дотянутся до нижней перекладины лестницы. Закрепив на ней карабинами лодку и сумку, он подтянулся и сам.
   На этот раз подъем на тринадцатый этаж дался ему еще тяжелее, поэтому Венгеровски не сразу понял, что ему сказала жена.
   - Сдох мой мобильник, - повторила Джесс и в отчаянии рухнула на диван.
   - Успокойся, - ответил Венгеровски тяжело дыша, - надеюсь твоя мама догадается позвонить на мой.
   И действительно, Эд уже почти закончил сортировать свои трофеи, как зазвонил телефон.
   Джесс оттолкнула мужа и бросилась к мобильнику.
   - Тебя, - мрачно сказала она, протянув Венгеровски трубу.
   Это был Сэм.
   - Рад тебя слышать, старина, - Эд откинулся на спинку кресла.
   - Слушай и не перебивай, - голос Рыжего дрожал, будто неудачливого программера кто-то только что окатил ледяной водой. - У меня зарядки почти не осталось, да и сеть в любой момент может вырубиться. Я тут залез в интернет и, знаешь, блоггеры говорят, что в порту на рейде стоит полно теплоходов, сухогрузов, танкеров и даже несколько эсминцев. Туда катера полицейских и национальной гвардии эвакуируют народ. Мест уже почти не осталось, и скоро вся эта флотилия уйдет в сторону водораздельного хребта. Меня и Линду тоже забирает пожарный катер. Мы в общем-то ужена нем. Сухогруз на который нас увезут, уйдет на Флиндерс. Если вы поспешите - можете успеть на какой-нибудь корабль. Шевелись Венгеровски! Военные говорят: дело - дрянь, а они всегда больше всех знают. Надеюсь тебе повезет Венге... - в трубке что-то щелкнуло, и связь прервалась.
   Эд набрал номер Рыжего, но абонент был недоступен. Венгеровси с тоской посмотрел в окно. Ливень по-прежнему хлестал по стеклу.
   Ладно, некогда сопли пускать. Что мы имеем?
   Три Бесприкладных 'омеровских' ружья для подводной охоты, еще одно такое же, но уже с прикладом, масса всяческих причиндалов к ним, пять масок все той же фирмы, к сожалению один только нож фирмы 'апекс', только две пары ласт и мощный подводный фонаь 'слимлайн' с целой коробкой батареек к нему.
   У фонаря был и съемный аккумулятор, но кто знает, удасться ли Эду в ближайшее время воспользоваться электричеством?
   Уложив все снаряжение обратно в свою сумку, Венгеровски принес еще одну и принялся запихивать туда купленные утром продукты.
   Джесс все это время стояла посреди комнаты в какой-то прострации.
   - Собери детей, - бросил ей Эд через плечо, - мы попытаемся эвакуироваться на Водораздельный хребет на каком-нибудь корабле, а для этого нам нужно выйти на этой вот лодке, - Венгеровски кивнул в сторону объемистого тюка, - и как можно быстрей.
   Джесс вздохнула и вышла в детскую.
   Через сорок минут все семейство Венгеровски в полном составе высыпало на крышу парикмахерской.
   Вода уже плескалась возле самого бордюра, давешний грузовик полностью скрылся в мутной жиже, а переходные мостки смыло.
   Эд распаковал лодку и показал Джесс как пользоваться ножным насосом. Вместе они довольно быстро надули резиновую посудину. Это была черная четырехвесельная лодка. Такими обычно пользуются дайверы, отправляясь веселой компанией понырять возле Барьерного Рифа, или охотники на акул. Дело это не совсем законное, и охотники как раз и маскируются под дайверов.
   Конечно речь идет не о тех мальчиках с меллироваными зачесами и солнцезаитными очками за пару штук баксов. Те выходят в океан на шикарных яхтах или катерах. Такими же вот 'калошами' пользуются жители южного Сиднея, например живуие в Челси.
   Лодку спустили на воду, загрузили в нее пожитки, посадили на сумки и рюкзаки детей. На носовые весла сел Эд, на кормовые Джесс. И тут же в полный рост перед ними встала первая, но уже довольно серьезная проблема. Не прекращающийся ливень заливал лодку. Причем очень быстро. Настолько быстро, что бросившая весла Джесс не успевала в одиночку вычерпывать воду. Венгеровски пришлось постоянно бросать весла и помогать жене. Двигались они таким макаром ну очень медленно, а сил уходило - 'мама не горюй'. Первая стрела портового крана, затопленного по самые не могу, показалась только через два с половиной часа.
   И Эд и Джесс, к тому времени, совершенно выбились из сил. Дети, очумевшие от дождя и качки, начали хныкать. Но самое поганое, что нигде не было видно ни одного корабля. Сколько ни разглядывал Венгеровски сквозь пелену дождя горизонт, прикрыв ладонью окуляры бинокля, он не заметил ни намека ни на одну серую тушу сухогруза или хищный силуэт эсминца.
   Вернуться вот так вот сразу обратно было не реально, поэтому Эд принял решение переночевать в кабине одного из портовых кранов, все еще возвышающихся в метрах двух над поверхностью океана. Утром же, если ничего не измениться, они двинуться в обратный путь.
   Когда супруги Венгеровски наконец затащили на кран детей, пожитки и саму лодку, силы окончательно покинули их.
   Несколько минут они просто лежали на полу тесной кабины, не обращая внимания на писк детишек. Джесс поднялась первой и принялась рыться в рюкзаке в поисках чего-нибудь съестного.
   Наскоро перекусив холодными консервированными сосисками, в конец измученные обитатели портового крана, уснули, тесно прижавшись друг к другу.
   Венгеровски спал беспокойно. То ли ходивший ходуном на ветру кран, поскрипывавший всеми своими сочленениями, не давал окончательно ему забыться, то ли он что-то предчувствовал. В любом случае, когда очередная порция воды, брошенная небесами в застекленную дверцу кабины, вопреки ожиданиям не отпрянула обратно, Эд вскочил на ноги и разбудил остальных.
   Из-за разбушевавшейся стихии время суток определить было проблематично. Сколько времени он провел между явью и сном, Венгеровски точно сказать не мог. Но все же было немного светлее чем тогда, когда они укрылись здесь. Сквозь забрызганное стекло кое как просматривался подступивший вплотную к порогу кабины океан. Эд запихал в лодку сумки и рюкзаки, Джесс усадила на нее детей, и Венгеровски ударом ноги высадил дверь. В кабину хлынула вода. Эд крикнул жене, чтобы она толкала лодку сзади, наклонил ее в сторону, чтобы это резиновое изделие пролезло в дверной проем, и рванул ее на себя.
   До своего дома они добрались в три приема. Дольше всего семейство Венгеровски отдыхало во время первой своей остановки, случившейся на крыше прибрежного отеля 'Парадиз'. Торец здания напоминал гигантскую лестницу. Вот на одной из ее ступеней Венгеровски и обосновались до тех пор, пока не просветлело окончательно. Если это можно назвать 'просветлело'.
   Следуюий раз они причалили к пустующему зданию биржи. Маклеры, брокеры и прочие дилеры обычно снующие тут, наверняка уже пришвартовали свои яхты возле Водораздельного хребта.
   Последняя же остановка едва не оказалась последней в буквальном смысле этого слова. Как только Эд направил нос лодки в проем разбитого окна какого-то небоскреба, из темноты показался ствол армейской винтовки. Венгеровски не стал никому ничего объяснять, ни у кого ничего просить, а просто сдал назад. Хорошо неподалеку высилась башня с муниципальными квартирами. Ее обитатели оказались не такими воинственными.
   Когда лодка наконец приблизилась к их такому родному дому, Эд понял, что дом стал короче еще на один этаж.
   Крыши парикмахерской уже не было, а третий этаж, наполовину затопленный, напоминал череду аквариумов, с плавающим внутри мусором вместо золотых рыбок. Поднявшимся сюда жильцам с первого, наверняка, даже не удалось толком обустроиться.
   Вот в холл третьего этажа Венгеровски и въехали прямо на лодке. Сначала, правда, Эд проверил - нет ли осколков в раме вынесенного кем-то или чем-то стеклопакета.
   В квартиру Венгеровски ввалился вообще никакой. Не раздеваясь рухнул в постель и спал, спал, спал...
   На единственной найденной на транзисторе волне передавали, что в Канберре власти воспользовались разрывами в бесконечных дождевых облаках и с помоью вертолетов вывезли несколько сотен жителей в горы. Венгеровски подумал, что власти Сиднея тоже не бросят людей просто так. Наверняка суда вернуться, и спасательные шлюпки начнут снимать городских жителей с недотопленных еще этажей.
   Эд с надеждой посмотрел на улицу. Напротив, на волнах, похоронивших под собой спортивный магазин, а заодно и его хозяина, качались два раздувшихся тела. Кто это был раньше: мужчины, женщины или дети, определить было уже не возможно. Если караван из мусора проплывая мимо дома, несся дальше со скоростью курьерского поезда, то эти два жмурика, казалось, никуда не спешили.
   Венгеровски взял бинокль и принялся изучать утопленников.
   Ах вот почему они задержались!
   На шее одного из мертвецов, что в был в оранжевой футболке, Эд разглядел ремень от ружья. Он каким-то невообразимым образом перекрутился и захлестнул кисть второго утопленника в джинсе, и весь этот 'катамаран смерти' как бы нанизался на одну из ветвей дерева, а само ружье (как потом оказалось, это был помповик) служило якорем для этого жуткого 'плавсредства'.
   Надо же!
   Венгеровски задумался.
   Оружие ему сейчас не помешало бы. Кто его знает, сколько еще отмороженных личностей встретиться им на пути к спасению?
   Эх.
   Эд вздохнул.
   Опять лезть под дождь!
  
   На покойников Венгеровски старался не смотреть. Патроны к ружью искал практически на ощупь. Их оказалось-то - всего ничего. Пять в обойме и один в стволе. Еще три Эд нашел в кармане у 'оранжевой футболки'. Не густо.
   Возвращаясь домой Венгеровски услышал шум со стороны своей площадки. Сквозь душераздирающий писк доносились глухие удары. Будто кто-то пинал ногой мяч. Из-за угла под ноги Эду выкатилась растерзанная крысиная тушка, а вслед за ней пошмыгнули две живые ее товарки.
   С тех пор, как в их доме затопило подвалы, этих тварей по лестнице шастало с каждым днем все больше и больше. И вот теперь они видать кого-то всрьез достали.
   Венгеровски зашел за угол и столкнулся с соседом слева.
   Значит ему тоже не удалось уехать.
   На их этаже, практически с самого начала потопа, стояла мертвая тишина. Это шумная негритянская семейка, скатившись вниз по лестнице, в первый же день, исчезла в пелене дождя. Цветные всегда имели какой-то нюх на неприятности. Это что-то генетическое. По крайней мере тогда еще никто и не подумывал куда-то уезжать.
   Потом из квартиры напротив съехал одинокий коммивояжер, с узким серым лицом, как обмылок торчащим из-под широких полей фетровой шляпы, с которой он не расставался даже в жару. Может он и спал и мылся в ней?
   Эд посмотрел на Винса. Тот тащил подмышкой окровавленную бейсбольную биту, а на плече у него висел чехол с мощным спиннингом. Таким обычно ловят рифовых акул-белоперок.
   Венгеровски крякнул от досады.
   Ведь он мог запросто отхватить в том спортивном магазине и себе такой. И вообще он о снастях как-то заранее не подумал. Хотя о чем он подумал заранее? Все шло своим чередом. Можно сказать, Эд плыл по течению, как весь тот хлам из китайского квартала.
   Сосед тоже узнал его сразу, и теперь стоял, с завистью разглядывая его ружье.
   - На рыбалку собрался, - спросил Венгеровски, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
   Австралийцы вообще народ не разговорчивый и предпочитают больше слушать, помаленьку вытягивая из собеседника нужную информацию, чем молоть языком, но Винс Иоханссон - не коренной Оззи, и когда он заговорит, остановить его можно толко выстрелом из пистолета.
   Вот и на этот раз он пустился в долгие пространные рассуждения о трудностях ловли рыбы в условиях не прекращающегося ливня.
   - Теперь рыбачить можно прямо из окна, - усмехнулся он, - красота!
   - Так я не понял, - Эд почесал в носу, - будет брать в такой ливень, или нет?
   - Сразу видно, что ты, Венгеровски, ни разу не держал в руках и поплавка. В дождь она как раз и берет. Вот перед самым дождем, когда погода меняется, нет. Но 'перед дождем' давно уже было.
   - И погода давно не меняется, - вставил Эд, - к сожалению.
   - Хотя насчет акул у меня сомнения, признался Винс, - 'наживки-то' вокруг сколько плавает! Они все от рифов наверняка ушли сюда, в город, но уж слишком много 'прикормки'. В любом случае, завтра пойду пробовать.
   - Да, надо что-то делать, - Венгеровски взъерошил мокрую шевелюру ладонью, - магазины-то... того... тю-тю. Даже те, что на втором этаже были.
   - Есть еще 'Майр' на крыше в Боллингтоне - всего в двух кварталах отсюда. Но ты прав - делать что-то надо, поэтому предлагаю, зайди сегодня вечерком ко мне, все и обсудим за стаканчиком другим. У меня из старых запасов кое-что осталось.
   Венгеровски так и поступил.
   Джесс уложила детей, сварганила горячей закуски на спиртовке, на скорую руку (чему Иоханссон был неслыханно рад), и они вдвоем отправились к соседу на военный совет.
   Сидели они долго, но ничего особенного так и не придумали. Единственное договорились, что Эд с Винсом сплавают завтра на разведку к супермаркету 'Майр', что располагался на крыше делового центра в Боллингтоне, а если поездка окажется не удачной - отправятся вдвоем ловить рыбу. Куда, еще не решили.
   Далеко за полночь, Возвращаясь не твердой походкой по коридору к себе, чета Венгеровски уронила пару тарелок, отчего мельтешащие под ногами крысы бросились врассыпную.
  
  
   А утром Эд и Джесс проснулись от страшного грохота. Венгеровски бросился к окну.
   Это рухнул один из малобюджетных небоскребов. Тот, что стоял на перекрестке и был братом-близнецом еще пяти таких же. Таких же, в которых жили обычные трудяги из Челси. Именно в таком же жили и Венгеровски.
   У этого дома, построенного в конце семидесятых годов прошлого века, когда во время строительного бума такие уродцы возникали один за другим,размыло фундамент, и теперь на месте серой унылой башни кружился водоворот из тряпья, обрывков обоев и газет.
   'Поработав над ошибками', Венгеровски слегка модернизировал лодку, устроив что-то вроде тента. Не прикрытым остался лиш нос лодки.
   На нем Эд и устроился по привычке. помпу он положил на дно лодки, заботливо закутав ружье в запасной дождевик.
   Мало ли.
   До Боллингтона добрались без приключений, а вот в самом квартале банкиров и офисных чмырей плыть стало тяжелее. Почему-то именно сюда нанесло всякого хлама из Чайна-таун и квартала, где ютились коренные жители Зеленого континента.
   Соломенные крыши их лачуг и прочие деревяшки, что остались от не выдержавших удара стихии домиков туземцев, плавали между зеркальных стен банков и бизнесцентров в огромном количестве. По некоторым улицам совсем невозможно было проплыть из-за образовавшихся там баррикад.
   Лавируя среди опасно ощетинившихся гвоздями балок, разведчики все же исхитрились пристать к выступающему парапету здания, где находился дорогой супермаркет. В другое время Венгеровски, с его внешним видом, не подпустили бы к деловому центру и на пушечный выстрел, но теперь пост охраны сгинул в океанских волнах, и разношерстные покупатели высаживались из лодок и с самодельных плотов прямо на смотровую площадку, где раньше белые воротнички сиживали в кафе в обеденный перерыв.
   Народу было неожиданно много. Видать 'беспроволочный телеграф' все еще хорошо работал.
   Брать ружье с собой Венгеровски не решился. Решил оставить его в лодке, прикрыв помповик, закутанный в запасной дождевик еще и клетчатым пледом.
   В зале, как ни странно, шла бойкая торговля. Эд растерянно оглянулся и без энтузиазма пошарил по карманам.
   Надо же, Джесс положила ему в нагрудный всю его недавнюю зарплату! Теперь-то Венгеровски вспомнил, что перед отъездом жена что-то такое говорила о деньгах, а он, наивный, полагал, что они отправляются мародерить. Или еду им будут раздавать люди из красного креста.
   Хм. Идиот.
   Все еще сохраняя бестолковое выражение лица, Венгеровски взял тележку и покатил ее вдоль рядов с овощами, уже не выглядевшими так аппетитно.
   Съежившиеся манго, склизкие сливы какаду, иньям и таро не первой свежести. А зелень вообще похожа на намокшую ветошь.
   Эд решил взят лук, макадамию - австралийский орех и авоську с неспелыми грушами. Их можно пожарить на спиртовке.
   Мимо мясного отдела и отдела полуфабрикатов он прошел не снижая скорости и углубился в ряд полок с крупами и макаронами. Консервы Венгеровски брать тоже не решился. Как их хранить? Они уже могли быть не того... Венгеровски вспомнил, как он года три назад соблазнился и купил в догогом магазине банку черной икры, и каково же было разочарование жены, когда из открытой банки пахнуло тухлятиной. Зато сейчас он набрал кучу упаковок блюд быстрого приготовления. Дешево и сердито! Не обошел вниманием и сухофрукты. Когда Венгеровски подходил к кассам, набитая доверху тележка жалобно поскрипывала. Только бы денег хватило!
   Эд отыскал глазами своего напарника. Иоханссон отдуваясь тоже катил свою тележку к кассам.
   В длинных очередях мелкие чиновники в помятых костюмах и засаленных галстуках стояли вперемешку с подозрительными подростками, одним видом своих разноцветных тату пугающих невесть откуда взявшихся тут домохозяек. Были тут и работяги в синих комбинезонах, и лопочущие что-то китайцы, и даже один индус в чалме. В общем, то еще зрелище. Как говорится, всякой твари - по паре.
   Денег у Венгеровски хватило впритык, и оставшиеся у Винса баксы решено было использовать для покупки батареек, зажигалок и прочей полезной мелочи в киоске у самого выхода.
   Переложив покупки в сумки, Эд и Винс поспешили к лодке. Сунув под тент голову, Венгеровски не поверил своим глазам. Ни дождевика, ни ружья, ни пледа внутри не было. Удивительно, почему и самой лодке не приделали ноги!
   Всю обратную дорогу компаньоны не проронили ни слова. Венгеровски было стыдно за свое головотяпство, а Иоханссон не стал ничего говорить своему напарнику.
   Да что тут говорить? Словами делу не поможешь. А дело было дрянь. Найти оружие в полузатопленном городе теперь вряд ли удастся. Если и есть еще где-то оружейные магазины, то там наверняка все уже распродали. Да и денег больше нет. Оставались, конечно, еще четыре ружья для подводной охоты, но куда с ними против огнестрела?
   Дома раскидав кульки и свертки по углам, Венгеровски достал из-за пазухи бутылку 'Виски', выхваченную в супермаркете из-под носа у бородача в ковбойской шляпе, и уединился на кухне.
   Шум дождя за окном был уже чем-то привычным. Что-то вроде собственного дыхания, которое не замечаешь. Бутылка опустела неожиданно быстро, но опьянение не наступало. Джесс вопреки устоявшимся в их семе обычаям не вырывала выпивку из его рук. Мало того, она даже и слова не сказала ему. Вообще в эти тревожные дни жена, словно младший чин в армии, ни в чем не перечила мужу, голос не повышала и выполняла все его требования сразу и без возражений.
   Радоваться бы надо, но Венгеровски от этого чувствовал себя еще хуже. На Эда свалилась ответственность за семью, а он не знал, сможет ли вынести этот груз. Не было у него такой уверенности.
   Венгеровски на шаг, на мгновение уступал всем остальным в принятии решений. Он постоянно замечал, что кто-то другой уже додумался сделать то-то и то-то, а Эд только следовал их примеру. В нынешние времена это непозволительная роскошь. И если раньше ему везло (Если не считать отчаянный рывок к кораблям), то сегодня с этим ружьем...
   Венгеровски принялся ожесточенно крутить ручку настройки транзистора, как будто в этом была вся его надежда на спасение. Но эфир молчал. Только шипение и писк были ему ответом.
   Неожиданно в дверь постучли.
   - Заходи. - Эд повернулся спиной к окну и сунул руку под стол, где на коробке из-под пива лежала 'Омеровская' мухобойка.
   В дверях, смущенно покашливая и сутулясь, появился Винс.
   - Вот, пришел, как и договаривались, выменивать на спиннинг и снасти твою подводную пушку.
   - Садись, - Венгеровски пододвинул гостю табуретку, - держи, вот и комплект с прибамбасами к нему, - Эд протянул Винсу ружье и целлофановый пакет с яркой синей этикеткой.
   - О! И стрелы и два гарпуна, - Иохансон улыбнулся. - Можно и повоевать.
   - Да ну?
   - Да. Грудину запросто пробьет, если уметь стрелять. Только одно вот хреново - на воздухе после третьего-четвертого выстрела можно запороть машинку. Даже скорее всего запорешь.
   Выпроводив гостя Венгеровски закрыл дверь на замок (а ведь можно было и сразу додуматься это сделать! Расслабился едрена батон) и задумался.
   Может зря он отдал пушку? Теперь-то ему в голову пришла мысль, что один агрегат можно было израсходовать на тренировку.
   Эд усмехнулся.
   Опять хорошая мысля пришла опосля.
  
   К вечеру ливень усилил свой натиск. Да еще и ветер не хилый поднялся. От хлеставших в окно, будто из брандсбойта, струй подрагивали стекла. Внезапно один из особенно мощных зарядов небесной водяной пушки высадил окно на кухне. В квартирку вместе со звоном разбитого стекла ворвался гул бушующей стихии.
   Джесс схватила детей в охапку и потащила их в ванную комнату. Эд взял упаковку галет, флягу и нырнул в узкий дверной проем вслед за женой.
   За тоненькой пластиковой дверью творилось что-то несусветное. Отдельные звуки различить было уже невозможно. Только свирепый рев и какое-то тоненькое подвывание. Дом, казалось, ходил ходуном.
   Через несколько часов, когда все уже устали боятся, все закончилось. Наступила непривычная тишина, в которой были отчетливо слышны отдельные капли, срывающиеся откуда-то сверху и разлетающиеся о пол или мебель.
   Первым вышел Эд.
   По квартире словно Мамай прошелся. Все окна выбиты, мебель переломана, постельное белье перекручено и валяется в углу у разбитого телевизора. Но это еще не все! Большая часть их припасов безнадежно испорчена. Повсюду в мелких лужицах валяются вяленые бананы, цукаты и сушеные сливы, похожие на мидий, оставшихся на береговой полосе после олива.
   Дети тут же бросились собирать разбросанные тут и там игрушки. Венгеровски же стоял посреди всего этого бедлама и прикидывал, что еще можно спасти из продуктов. Из оцепенения его вывел голос Джесс:
   - Дождя нет.
   - Что ты сказала?
   - Дождя нет. Дождь кончился.
  
   До вечера они с женой занимались сортировкой уцелевших продуктов и более тщательной их упаковкой.
   А к вечеру снова начался ливень. Начался так же неожиданно, как и закончился.
  
   На следующее утро в дверь опять постучали. Это был Винс.
   Иохансон не дожидаясь приглашения вошел и, бросив взляд на разгромленную комнату, прошел на кухню. Устроившись за столом, две переломленные ножки которого были скреплены проволокой, Винс осторожно положил руки на столешницу и, cцепив свои большие, покрытые шрамами ладони, уставился на замысловатый цветок, красовавшийся посередине. Он долго молчал, будто собираясь с мыслями.
   - Какие новости?
   - Какие могут быть новости? - Иоханссон вздохнул. - Во всем доме не осталось ни одного целого окна. У многих из жильцов так же как и у вас ураганом весь скарб переколбасило. А тут еще вода до шестого этажа поднялась, хотя еще вчера была на уровне четвертого. Наверное с океана надуло.
   - Что думаешь делать?
   - Еще вчера хотел предложить тебе нырнуть в спортивный за баллонами с кислородом. Я бы и один справился, но ты-то точно знаешь, где они лежат. Ну а теперь-то что говорить, не добраться до них без акваланга теперь.
   Эд достал из помятой пачки сигарету, закурил сам и предложил Винсу, но тот только отмахнулся. Из комнаты слышались возбужденные детские голоса. Венгеровски покосился на прихожую и Иохансон тут же засобирался домой.
   - Да,вот еще что. Во время урагана рухнула еще одна башня. Третья от нас в сторону центра.
   Эд мрачно посмотрел в сторону окна и бросил окурок в корзину для мусора.
  
   Через час в дверь снова постучали. На этот раз более энергично. Венгеровски взял в руки свой 'не огнестрел' и пошел открывать. На пороге стоял все тот же Винс, только настроение у него было не в пример лучше недавнего.
   - На восьмом обнаружился русский студент,спелеолог-любитель. Так вот у него в загашнике оказалось два баллона с кислородом. Один полный и один на треть использованный. Согласился одолжить с заменой, - выпалил с порога Иоханссон. - Тут целая экспедиция организовывается. Пойдешь?
   Венгеровски, вопреки ожиданиям соседа не ответил сразу, а после некоторой заминки начал что-то мямлить про то, что не может бросить детей, про семью и возраст.
   Озадаченный Иоханссон постоял немного, раскачиваясь на каблуках, и махнув рукой, молча пошел в сторону лестницы.
  
   Всю ночь Венгеровски ворочался и никак не мог заснуть. От него требовалось принять хоть какое-то решение. Ясно, что находиться дальше в этом доме опасно. Того и гляди эти бетонные стены похоронят под собой его, Джесс и маленьких Терезу и Хью. Но куда плыть?
  
   Два дня Эд слонялся из угла в угол, наблюдая как в низу копошится Винс со товарищи. Этой небольшой компашке удалось выпотрошить спортивный магазин, достав оттуда все наличествующее снаряжение для дайвинга и подводной охоты. В какой-то момент Эд даже пожалел, что не присоединился к ним. Уж больно увлеченно и с огоньком они этим занимались. С высоты его тринадцатого, превратившегося уже в пятый, этажа был слышен даже их смех. А вот ему было не до смеха. Продукты подходили к концу, да еще Тереза что-то приболела.
   Наконец, еще через день водолазы исчезли. Причем исчезли совсем. Когда Венгеровски зашел к Иохансену, чтобы спросить у него чего-нибудь жаропонижающего для Терезы (свои лекарства размокли и растворились), он обнаружил, что дверь квартиры Винса распахнута, а сам хозяин,судя по всему, скрылся в неизвестном направлении.
   Эд совсем приуныл. В тягостных раздумьях и терзаниях прошло еще два дня. Вода плескалась едва ли не под окном, Терезе стало еще хуже, и тут Венгеровски осенило. Надо плыть в самый старый небоскреб Сиднея, что стоит в Секулар Ку. Он-то не рассыплется, как эти коробки. А по соседству там огроменный трехсотметровый 'Скайвалк'. Ненадежный, но зато в его многочисленных офисах можно отыскать еду и лекарства. Может там и аптеки есть.
   На сборы ушло четыре часа. Снова пришлось надувать лодку, размещать в ней пожитки...
   Венгеровки все это делал как будто во сне. Ему хотелось просто сесть и ничего не делать. Просто остаться здесь. Джесс же наоборот суетилась и постоянно подталкивала мужа. Включился материнский инстинкт. Тереза уже сутки напролет спала. Личико ее раскраснелось. Бедняжка.
   На этот раз под тентом плылось не в пример легче и возле местного аналога 'Эмпайа Стейт Билдинг' они были уже через два часа.
   Венгеровски думал, что здесь может не оказатся для них места. Мало того, он помнил тот ствол винтовки, нацеленной ему в грудь. Но народу в сырых сумрачных коридорах и разгромленных, лишенных окон комнатах небоскреба было мало. А те,что остались, оказались милейшими людьми. Их напоили австралийским чаем из котелка. Нашлись и лекарства. Правда старая патронажная сестра Меделин сказала, что без антибиотиков не обойтись, а это значит, что хочешь не хочешь, а в 'Скайвалк' придется плыть. К тому же надо поискать еды. Не вечно же их будут кормить жители небоскреба.
   Отогревшись у костра, Венгеровски разгрузил лодку, вставил новые батарейки в 'Слимлайн' и, прихватив два ружья, залез в ненавистную резиновую посудину.
   'Скайвалк' был на расстоянии шестисот-семисот метров от их нового пристанища, и Эд даже не вспотел, когда причалил у одного из зеркальных окон, уцелевших после урагана.
   Внутри трехсотметрового гиганта царили разруха и запустение. Перевернутые и разбитые принтеры и компьютеры. Каша из мокрой бумаги на полу.
   Обойдя все офисы на первом надводном этаже, Эд нашел в ящиках столов лишь несколько шоколадок, пакетиков с растворимым кофе со сливками и начатый пакет чипсов. Не лучим был его улов и на втором этаже. И на третьем.
   Поднимаясь на четвертый от уровня океана этаж, Венгеровски обратил внимание на план эвакуации, блеснувший своей пластиковой поверхностью в лучах фонаря. Конечно! Как же он сразу не догадался?
   Но ни на одном из следующих десяти этажей ни аптеки не медкабинета не было. Зато был буфет, в котором Эд очень удачно затарился крекерами, вафлями и чаем. Остальное было безнадежно испорчено водой, занесенной сюда ураганом.
   Что теперь делать? Подниматься до семидесятого этажа или нет.
   Венгеровски посмотрел на часы.
   Ого! Он здесь уже четыре часа. То-то коленки подгибаются от хождения по лестницам. Решено. Он сейчас возвращается. Передохнет, а потом снова на поиски.
   Уже на первом этаже Эд по привычке взглянул на план эвакуации, висящий над полузатопленной лестницей, и в глаза ему бросился маленький зеленый крестик.
   Медпункт находился под водой, но всего в двух комнатах от лестницы по коридору.
   Вот бы когда пригодились чертовы баллоны с кислородом. Но все равно, такой возможности упускать нельзя.
   Венгеровски снял рюкзак, достал из него маску и , нацепив ее, набрал в легкие воздуха и погрузился в воду.
   В первом вытащенном им из шкафа ящике антибиотиков не было. Бинты, клизмы, тампоны, а антибиотиков нет. Во втором их тоже не было.
   Эд отдышался и снова полез в воду. Третий ящик как-то неудачно застрял, и Венгеровски пришлось возвращаться ни с чем на поверхность, чтобы отдышаться. Четвертое погружение с самого начала не задалось. Оба ружья соскользнули с плеча и едва не зацепились за решетки перил. Эд мысленно выругался, подгреб свободной рукой к дверному проему медпункта и застыл.
   Впереди, в луче фонаря, среди поднятой с пола коридора мути мелькнуло белое брюхо, пасть с зубами в два ряда и выпученный глаз.
   Акула!
   Единственное, что успел сделать Эд - инстинктивно выставить вперед левую руку с фонарем. Правой же он принялся лихорадочно подтягивать ремень одного из так удачно соскочивших с плеча ружей. Венгеровски все-таки успел выстрелить перед тем, как мелькнувший тенью хищник отшвырнул его к стенке.
   От неожиданности Эд открыл рот и наглотался соленой океанской воды. Подтянув к себе фонарь, болтавшийся на ремешке на запястье, он попытался соериентироваться в пространстве. От удушья в глазах, которые сейчас мало чем отличались от выпученных акульих, потемнело, и угол лестничной клетки Венгеровски нашел скорее на ощупь. Ему просто повезло, что узкий коридор не позволил акуле сразу развернуться, и промахнувшийся хищник был вынужден выскочить из здания, чтобы совершить свой боевой маневр. Когда акула вернулась, Эд уже успел глубоко вздохнуть, и стоя по грудь в воде, взять в руки второе ружье. На этот раз у него было время прицелиться, и серебристый гарпун вонзился точно в нос нападающей твари.
   Ступени заволокли маслянистые красные клубы.
   Надо пошевеливаться. Сейчас здесь будет полно подружек убиенной.
   Венгеровски снова нырнул, буквально на автомате проделал путь до медпункта и, с силой рванув на себя непослушный третий ящик, выволок его наружу.
  
   Как следует продышавшись и прокашлявшись Эд вставил в оба ружья по игле и со страхом принялся вскрывать ящик. Если и в нем нет антибиотиков - это 'труба'. Возвращаться в медпункт теперь, было сродни самоубийству. Но три вожделенных упаковки амоксициклина среди многочисленных коробок с сердечными и слабительными пилюлями все же нашлись.
   Венгеровски облегченно вздохнул и поднялся на ноги. По бедру его хлопнул фонарь, который Эд даже забыл выключить. Массивный черный корпус 'Слимлайн' был сдавлен, а в том месте, за которое его удобнее всего хватать, красовалась строчка из одинаковых глубоких вмятин.
   Венгеровски присвистнул.
   Держи он фонарь не как дубинку, а как обычно, и прощай рука по локоть!
   Эд взял ружья и шагнул к лестнице. Только он развернулся в сторону коридора, в конце которого находилось окно с привязанной к нему лодкой, как на покрытую зелеными разводами стену легла тень.
   Эд поднял голову, а пальцы правой его кисти инстинктивно сжали пусковой механизм иглострела.
   - Тащи сюда свою добычу, урод. Это наша территория, - прогнусавил, жуя толстыми губами спичку здоровенный негр в кожаных штанах и клетчатой рубашке. - А потом мы подумаем как тебя наказать. Не бойся - больно не будет, - здоровяк заржал, и ствол 'Феникса', направленный в сторону Эда запрыгал в такт подергивания живота остряка.
   Такие пистолеты в Австралии имели только полицейские но негр на полицейского явно похож не был.
   Венгеровски стоял к амбалу вполоборота, и поэтому ружье тому видно не было. К тому же негр все свое внимание сосредоточил на рюкзаке Венгеровски, который тот уже успел надеть.
   - Ну!
   Не из злого умысла, а, скорее, испугавшись этого окрика, Эд нажал спусковой крючок. Раздался негромкий хлопок, и негр подавившись, так и не произнесенным ругательством, схватился за шею. Еще несколько секунд с выражением крайнего удивления он ощупывал кончик иглы, торчащей у него из-под кадыка, а потом скатился вниз по ступенькам.
   Венгеровски в три прыжка оказался на верху, сменил ружье и выглянул в ближайшее окно. Внизу был пришвартован полицейский катер с каким-то самодельным плотом на привязи. Что-то на этом плоту резануло глаз, но что, Венгеровски понять не успел, потому что его заметили. Он отпрянул от окна и тут же в стену напротив ударило несколько пуль.
   Эд бросился бежать к своей лодке. Концы даже развязывать не стал. Вынул нож и полоснул по веревкам.
   От 'Скайвалка' он успел отплыть метров на двести, когда из-за угла вырулил катер с привязанным к нему плотом. На носу сидел один из дружков словившего иглу негра - на этот раз это был абориген из Таунсвилла - неофициальной столицы туземцев. Если аборигены живущие в Редферне (районе Сиднея) были похожи на обычную городскую шпану, то это был настоящий дикарь. Только кольца в носу не достает.
   А вот в руках у него было отнюдь не копье, а полицейский дробовик 'Беретта' РС-202.
   Бухнул выстрел, и вода в метре от резиновой лодки вспенилась десятком маленьких бурунчиков.
   Венгеровски приналег на весла. Расстояние между ним и преследователями стремительно сокращалось. Ему явно не успеть к небоскребу, где они с семьей нашли себе пристанище. А даже если и успеет, еще надо умудриться вскочить в одно из окон и спрятаться где-нибудь на верхних этажах.
   Тем временем аборигена поддержал огнем не то китаец, не то индонезиец. Он был более точен, и две пули из очереди, выпущенной азиатом из маленького автомата, вспороли резиновый бок лодки. Ее нос тут же был разорван в клочья удачным выстрелом из дробовика. Посудина пошла ко дну.
   Венгеровски только и успел сунуть коробоки с драгоценными антибиотиками, предусмотрительно упакованными в пластиковый пакет, за пазуху. И рюкзак, который Эд снял, чтобы было удобней грести, и оба ружья ушли под воду вместе с лодкой.
   Венгеровски обернулся и увидел, что азиат целится прямо в него. Вернее он уже был так близко, что гипнотизирующий омут дула был способен парализовать и без того сомнительную волю бывшего механика. Издалека это не было так страшно.
   Эд нырнул, а когда вынырнул, преследователи стреляли поверх его головы. Им отвечали.
   Венгеровски посмотрел на небоскреб. Из нескольких окон торчали разномастные ружья.
   Катер лег на правый борт и рванул в сторону 'Скайвалка'. Видимо полномасштабные боевые действия не входили в планы пиратов.
   Совершенно обессиливший Эд подплыл к небоскребу, и если бы ему не протянули руку, неизвестно, сумел бы он забраться на доски, торчащие из окна на расстоянии двадцати сантиметров над водой. Это были помости, с которых вероятно ловили рыбу.
  
   Джесс вопреки его ожиданиям не вскочила и не бросилась мужу на шею. Она сидела, держа на коленях голову Терезы, все еще находящейся в забытьи.
   Эд огляделся.
   Хью!?
   Малыша нигде не было видно.
   - Где Хью? - Венгеровски взял жену за плечо, а она в ответ как-то странно на него посмотрела.
   Не добившись ничего от Джесс, Эд начал метаться от одного жителя небоскреба к другому и спрашивать, не видел ли кто его сына.
   Никто не видел. Это и не удивительно. Каждый был занят своей судьбой. Даже обстрел пиратов, как потом оказалось, был не спасательной операцией, а, прежде всего, заботой о собственной безопасности.
   Лишь на следующем этаже какая-то старая женщина сказала, что вроде бы видела маленького мальчика, шатающегося по комнатам.
   Эда затрясло. Ведь малыш запросто мог свалиться в воду. Не дай бог.
   До ночи Венгеровски бродил по этажам небоскреба. До темноты в пустых изуродованных ураганом помещениях эхом отзывался его хриплый голос.
   - Хью, Хью!
   Дело двигалось медленно, потому что каждый шаг бывшему механику давался с трудом, и каждая ступенька вырастала перед ним словно непреодолимый Барьерный риф - так он устал.
   Наконец, совсем стемнело, и Эд решил спуститься, чтобы посмотреть, не вернулся ли мальчик к матери сам.
   Если нет, завтра с рассветом он продолжит поиски.
   Малыша возле Джесс не было. Жена сидела в той же позе, что и была, когда Эд уходил.
   Мысли Венгеровски путались. Он прислонился к стене, сполз вниз, и уронив голову на грудь, тут же отключился.
  
   Очнулся Эд, когда все вокруг уже давно суетились, занимаясь своими делами. Кто готовил скудный завтрак, состоявший из крекеров и пахнущей водорослями похлебки, кто только собирался на промысел чего-нибудь съестного.
   Джесс сидела все в той же позе: ноги поджаты, на коленях головка Терезы.
   Венгеровкски решил жену не беспокоить - все равно от нее сейчас ничего не добьешься.
   До полудня он пропадал на верху.
   Хью нигде не было.
   Вернувшись, Эд принялся трясти Джесс за плечи. Ноль эмоций. Где-то он слышал, что в таких ситуациях помогают пощечины. Венгеровски дважды ударил Джесс ладонью по щекам, но она только глупо улыбалась и смотрела куда-то вдаль. Гловка же Терезы от сотрясения скатилась с колен Джесс. Из-под полуприкрытых век в потолок смотрели мертвые глаза.
   Эд завыл. Он принялся молотить жену руками и ногами, как будто это она виновата во всем.
   А кто же еще?
   Она совсем не сопротивлялась и даже не пыталась прикрыться руками.
   Его оттащили втроем.
  
   Венгеровски стоял в оконном проеме и трясущимися руками пытался прикурить сунутую ему кем-то сигарету. Терезу они с Гарретом Бейли похоронили в океане. Эд сам нашел в каком-то тренажерном зале несколько блинов от штанги, один из которых они и привязали к тюку из занавески, в которую завернули Терезу.
   Хью они вдвоем с Гарретом искали еще два дня. Безрезултатно.
   Жаль. Гаррет был хорошим мужиком. Он едва ли не единственный, кто помог Венгеровкски. Еще та самая старая женщина - Линда Скалозуб, взяла под опеку ничего не соображающую Джесс. Линде хотя бы удавалось заставить ее поесть похлебку из рачков. У Эда это не получалось.
   А Гаррет пропал. Уплыл позавчера на поиски еды на маленьком самодельном плоту и не вернулся. И Хотя миссис Бейли все еще ждет его, уж он-то, Венгеровски, точно знает, что Гаррет не вернется.
   Суп из рачков... Да, теперь они едят и это! Сначала Эд его есть не мог. Когда он спросил Гаррета, где они берут рачков, тот уклончиво ответил, что мол рачки любят мясо с тухлецой. На вопрос же: 'какое еще мясо?' Гаррет ответил: 'лучше и не спрашивай!'
   Венгеровски тогда едва не стошнило прямо в миску.
   А сейчас ничего - ест.
  
   - Не стой у окна, друг, - кто-то положил ему руку на плечо. Это Виченцо, бывший когда-то толстяком. Да, все они когда-то кем-то были: Эд механиком и любителем выпить, Виченцо толстяком, бухгалтером и ярым футбольным болельщиком. Это теперь они - кучка пытающихся выжить неудачников, сгрудившихся на тридцатом этаже старейшего небоскреба Сиднея. - Не стой, того и гляди эти людоеды пальнут.
   - Людоеды?
   Эд подумал это или произнес вслух?
   Послелнее время он часто разговаривал сам с собой.
   Людоеды.
   Теперь Венгеровски понял, что так резануло ему глаза на том плоту, привязанном к полицейскому катеру. Там на расстеленном брезенте лежали отрезанные человеческие руки и ноги. Мужские и женские и... детские!
   Перед глазами все поплыло. Эд покачнулся, и, если бы не Виченцо, упал бы в воду.
   Это... Нет, только не это!
   За те две недели, что находился здесь Венгеровски, их община сократилась с пятидесяти человек, до девятнадцати. И не все умирали от голода и болезней или не возвращались из вылазок за едой, как Гаррет. Были и такие, то просто пропадал.
   Про первых пропавших говорили, что они строили где-то втихаря плоты и уплывали в горы. Только Венгеровски в это не верил. Это настоящее сумасшествие - плыть незнамо куда без компаса и на маленьком плоту, сколоченном из нескольких дверей или столов.
   Потом тему исчезновений просто не поднимали. Теперь Эду стало ясно - люди просто не хотели друг друга пугать предположениями, что по ночам где-то здесь высаживаются любители человечины и воруют зазевавшихся.
   Но жить оставшиеся стали в одном большом помещении. Здесь, как и в других обжитых комнатах, окна были заколочены гипсокартонными листами из разобранных перегородок.
   Еду же все готовили опять же сообща на той стороне здания, которая сильно пострадала от урагана. Здесь даже оконные рамы местами вывернуло, и эта часть небоскреба представляла из себя просто бетонную коробку, открытую всем ветрам.
   Костры разводили в дальнем углу бывшего конференц-зала, чтобы косые потоки ливня не сумели добраться до пламени.
   Вот только дров становилось все меньше и меньше. Вода уже подступала к двадцать шестому этажу. Еды вообще не было.
   За ней никто больше не плавал. На верхних этажах ближайших уцелевших зданий уже нельзя было ничего найти, кроме таких же отощавших бедолаг. К тому же в этих домах можно запросто нарваться на пулю или так и остаться в них, внезапно сложившихся в бетонную стопку. Так вчера сложился 'Скайвалк', похоронив под собой остатки банды людоедов. А может те и успели унести ноги. Кто их знает?
   А через два дня умерла Линда. Эти два, последние дня она уже не вставала, и Венгеровски приходилось кормить с ложечки и ее, и жену. Если с Линдой проблем не было, то Джесс ему приходилось связывать, а потом, разжимая ей ножом зубы, вливать в рот 'покойницкий' супчик.
   Рацион похлебки, кстати, уменьшился в три раза. Одна миска в день. Иногда ни одной.
   Все дело в том, что утопленников, служивших кормом рачкам, в округе плавало все меньше и меньше. (Их зацепляли самодельными крючьями). Рыба, та вообще практически пропала. Эд пару раз, когда еще хватало сил, брал последнее оставшееся ружье и плавал недалеко от небоскреба. Он так и не сумел отыскать в мутной океанской воде ни акул, ни хоть каких-нибудь рыбин.
  
   К постройке плота он приступил слишком поздно, потому, что сил уже почти не осталось, и слишком рано, потому, что совершенно не был уверен, поплывет ли он вообще куда-нибудь.
   Виченцо, который, по мере сил, ему помогал, например, никуда плыть точно не собирался. Он, как и большинство итальянцев, был католиком до мозга костей, и все свободное от добычи еды и строительства время проводил в молитвах. О чем уж он там просил Господа, на что надеялся, Эд об этом даже думать не хотел. Он и раньше-то в церковь ходил лишь по большим праздникам, а теперь, после того, что случилось... В общем сложное у него было отношение к Богу.
   К этому времени на небоскребе осталось всего семь человек. Шестеро (четыре мужика и две женщины) отбыли раньше на большом плоту, собранном из детских пластиковых шкафов, полутора десятка двадцатилитровых бутылей для кулера и реек от декоративного витража. А остальные умерли.
   Венгеровски для себя тоже припас четыре бутыли, которыми заправлялись кулеры в офисах. Еще он использовал полые доски от рецепшна. Были они непонятного состава. Гореть - не горели, но на пластиковые были не похожи. Даже полегче пластиковых пожалуй.
   В этих двух досках Эд продолбил отверстия, в которые продел ручки от бутылей, сквозь которые просунул по клюшке для гольфа. Между собой доски Венгеровски сколотил все теми же рейками от витража. Всю эту конструкцию он крепко-накрепко связал проводами.
   Эд отошел от плота и критически посмотрел на творение рук своих. Два с половиной метра на два. Конечно поплавков в виде бутылей маловато, но и эти-то едва удалось спрятать. Мда. Та еще посудина. Но ничего другого не придумаешь. Сейчас бы лодку, но все кто имел более-менее нормальные плавсредства, были уже далеко отсюда.
   Венгеровски засунул в рот проволочку - ужасно хотелось курить.
   Когда выходить и, главное, что делать с Джесс? Опять связывать? Пожалуй придется.
  
   Прошло еще два дня. Умерла еще одна женщина, и исчез один парень. Может сожрал кто, а может и с собой покончил. С Джесс было не понятно. То ли она была на грани, то ли просто не хотела двигаться. В общем она не вставала.
   И Венгеровски решился. Это был шаг отчаяния. Шаг в никуда. Все равно вода уже подступила к двадцать девятому этажу. Дальше были только их тридцатый, технический этаж и крыша. Крышу можно не считать, она ничем не лучше плота. Огня не разведешь, укрывайся не укрывайся, и все равно вымокнешь. Можно конечно построить укрытие. Такое, какое вчера соорудил на своем плоту Эд из двух листов плексиглаза, но это всего на день-полтора. Потом крышу все равно зальет.
  
   Венгеровски еще раз на всякий случай предложил Винчецо поплыть с ним, хотя и знал, что тот откажется. Так оно и вышло.
   Эд на руках перенес Джесс на плот, привязал ее за талию проводом. Для рук и ног он приберег мягкие веревки. Его товарищь по несчастью помог столкнуть плот на воду махнул на прощанье рукой и исчез в глубине комнат. Больше никто их не провожал.
  
   Они болтались в океане восьмой день. Вчера сломалось последнее весло, сделанное из швабры и совка. Сковородка 'Вок' для барбекю, которую он на треть наполнил фирменным супчиком из рачков, опустела еще два дня назад. Хорошо вода была в достатке. Ведро, которое он прихватил с собой, наполнялось дождевой водой менее чем за полчаса.
  
   А на следующее утро Венгеровски проснулся и обнаружил, что остался один. Джесс нигде не было. Наверное, ночью она развязалась и...
   Эд застонал - кричать уже не было сил.
  
   Сколько он лежал, уставившись туда, где должен был быть горизонт? Час, два? День? Больше?
   Что это, ливень барабанит по плексиглазовому куполу или кто-то стучит и требует, чтобы он встал?
   Да! Джесс! Это она вернулась! А вот и маленькая Тереза! Хью, где же ты пропадал, паршивец. Мы с мамой тебя обыскались. А ну иди сюда, я надеру тебе уши.
   Венгеровски сделал шаг, еще...
   Он не почувствовал, как сомкнулись волны. Он все еще держал за ухо упирающегося сына, и ему было наплевать, что никто не выжил, ни в невысоких австралийских горах, ни в Андах, ни в Тибете. Потому, что с больших гор еще три недели назад сошли ледники, срезав со склонов все живое. Но он откуда-то все это знал. Может быть, видел все оттуда сверху?
  
   ... - да нет, мам, не пошли. Он вчера опять набрался. Да опять.
   Муха билась в тесном пространстве между стеклом и жалюзи. Солнечный луч проник в узкую щель и нарисовал скошенный треугольник на выцветших обоях.
   - Ну ты же знаешь, мам, я одна с ними не могу справиться. Пока этих безобразников от Синтии до дома довезешь, упаришься, а тут зоопарк. Нет. Где я тебе другого найду. Кому я нужна с двумя детьми и в таком возрасте? Ну ладно, пока.
   Венгеровски лежал и думал, кого ему сейчас хочется прибить больше - муху или тещу?
   Эд попытался встать, но тяжелый затылок припечатал его голову к подушке.
   Пивка бы!
  
  
  
  
   СОН ЧЕТВЕРТЫЙ.
  
   КАМЕННЫЙ ДОЖДЬ
  
  
  
  'Зима укрыла сожженный город.
  И мы уходим подземным ходом.
  Туда, где снег и белее и чище.
  Туда, где нас никто не отыщет.
  
  И ты забудешь мой последний взгляд,
  Но через сотни лет должна узнать
  Мой голос.
  
  Мы будем петь и смеяться как дети.
  Мы похоронены на Невском проспекте.
  
  Мы будем петь и смеяться как дети.
  Мы похоронены на Невском проспекте'
  
  А. Васильев группа 'Сплин'
  
  
   Я откусил огромный кусок гамбургера и, прожевав его, хлебнул холодного пива. Зубы клацнули по стекляшке горлышка бутылки, и по спине тут же побежали мурашки.
   Еще час назад яркое мартовское солнышко приятно грело лицо, подставленное под его ласковые лучи, а сейчас налетел пронизывающий ветер, и теперь даже пуховик не спасал от холода. В Питере часто так бывает.
   Пиво, которое я, расслабленный внезапным теплом, решил попить сидя на скамейке, теперь было совсем не в жилу. Да и сидеть на продуваемом со всех сторон бульваре - занятие мало приятное.
   Бросаю тоскливый взгляд в сторону метро. Еще часа два здесь париться. То есть, какое там париться? От холода трястись. К другану моему, Пашке, телка пришла, вот и выгуливаю я свое тельце, в ожидании того, когда они там наобщаются и можно будет возвращаться в общагу. Что поделать. В следующий раз он пойдет шататься по городу, когда я приведу Ирку.
   Конечно можно было пойти в кино, но триста-честыреста рублей я лучше потрачу на то же пиво и на пожрать вечером.
   Опять рвануло, закружило поземку, и проклюнувшееся сквозь облака светило отразилось в зеркальных ячейках газпромовской вавилонской башни. Теплее от этого не стало, но хотя бы стало веселее. Пора бы уже и пройтись во избежание простудифилиса.
  
   Я уже встал со скамейки, предварительно пристроив пустую бутылку в урну, когда со стороны Фурштатской раздались вопли, похожие на те, что сопровождают праздничный салют. И тут же что-то грохнуло.
   Теракт, - подумал я, и наверняка, подумали окружающие меня люди, потому, что тут же стали озираться по сторонам.
   Опять гомыхнуло. Над Смольным небо расчертили две дымных полосы, похожие на инверсионный след ракеты, только потолще. Такая же фиговина росла на глазах у меня над головой. Ее наконечник - небольшой огненный шар, стремительно несся к реке.
   Метеорит?
   Дальше развить свое предположение я не успел. Хреновина красиво, по голливудски вписалась аккурат в бочину газпромовского монстра. На секунду искрящаяся на солнце поверхность здания взорвалась красивым стеклянным фонтаном, и тонны этого крошева вперемешку с металлоконструкциями и бетонными обломками устремились вниз, превращая машины в хлам, а людей в фарш. Грохот стоял такой, что у меня заложило уши.
   Это было одновременно и похоже и не похоже на крушение башен-близнецов. Похоже, по масштабности, а не похоже, потому, что вместо пыли, как в штатах, сметая все на своем пути, по улице неслась волна стеклянной крошки.
   Большинство людей на противоположной стороне проезжей части застыли с разинутыми ртами и были тут же накрыты этой волной. Завизжали тормоза, послышались удары, на перекрестке моментально выросла гора дорогого, тюнингованного металла. Тех, кого не посекло осколками, раскатало по асфальту тушами Мерседесов и Джипов.
   Хоть все это и происходило далеко от меня, вскочил со скамейки и побежал. Сначала куда глаза глядят. Потом остановился и рванул к метро. Дошло, что станцию скоро перекроют, и до общаги придется добираться на перекладных.
  
   В вестибюль метро я влетел весь в мыле, вращая глазами и, словно рыба, хватая ртом воздух. На эскалаторе вокруг сразу стало много места. Конечно. Там, через несколько домов, черт знает что творится, а тут все спокойно. Помню, так было в девяносто третьем в Москве. На набережной танки вовсю по Белому дому стреляли, а рядом в переулке народ пил пиво, трескал мороженное и разглядывал витрины.
   В вагоне поезда меня отпустило. По крайней мере, я уже сообразил, что еду не в ту сторону и вышел на ближайшей станции, чтобы пересесть на поезд, идущий обратно.
   Возле общаги стало совсем хорошо: ноги заплетаются, пот по спине градом, в глазах разноцветные круги, во рту Великая сушь. Таким образом, мимо ларька я пройти не смог.
   В дверь нашей с Пашкой комнаты я стучал донельзя расслабленный, поэтому не обратил никакого внимания на охи, вздохи и стоны, доносящиеся оттуда.
   Не открывали довольно долго. Я даже устав стоять подпер плечом стену и закурил.
   - Ты че? - слегка приоткрыв дверь, Паша смотрел на меня в проем как на врага народа. Дай ему сейчас в руки автомат, расстрелял бы, не моргнув глазом. Сосед мой стоял босиком, обернутый в вафельное полотенце, а из глубины комнаты приятный женский голос проворковал:
   - Ну кто там, пупсик?
   Пашка обернулся, а я, воспользовавшись его замешательством, протиснулся в образовавшуюся щель и скользнул на кухню. Мой сосед по комнате проследовал туда же.
   - Ну и че?
   - А че такое? - я, изобразив святую невинность, взял банку с икрой и принялся намазывать себе бутерброд. Не знаю, что бы я сам сделал, приди Пашка в тот момент, когда бы мы с Иркой занимались любовью. Скорее всего, просто не открыл бы. А он имел такую глупость, и теперь я сидел за кухонным столом, пожирая остатки 'ужина при свечах', а он, махнув рукой, полез в душ.
   Икра оказалась необыкновенно вкусной, как и салат из креветок. А может, это со страху на меня такой жор напал?
   - Ну и какого хрена ты приперся раньше на целый час? - Пашка вытер полотенцем волосы и сел на табуретку напротив меня.
   - Метеорит в залупу шарахнул. (залупой в нашем городе называют газпромовский небоскреб). Еле ноги унес.
   - А по оригинальнее ничего придумать не мог? - Паша достал сигарету из пачки, взял протянутую мной зажигалку, прикурил и, прислонившись спиной к стене, выпустил из ноздрей дым.
   Дракон едреныть.
   - А вот давай телик включим, сам посмотришь. Наверняка уже по всем каналам показывают.
   Мы переместились в комнату. На Пашкиной кровати, обхватив колени руками, сидела укутанная в одеяло очередная блондинка.
   - Марина, - пропищала она.
   - Поди оденься что ли, - пробурчал Пашка, включая телевизор, и Марина, ничуть не смущаясь своей наготы, продефилировала в душ.
   Где Пашка только этих шалав находит? Почти каждый раз новая. Хотя на Урюпинскую гейшу не похожа. Скорее всего, опять запудрил мозги какой-нибудь студентке с первого курса. Это он умеет. Завидую я Пашке черно-белой завистью, а он надо мной смеется, когда рассказываю ему про то, как Ирка опять пытается затащить меня к себе домой, чтобы представить родителям.
  
   По зомбоящику по всем каналам действительно показывали последствия падения метеоритов. Вот только репортажи были со всего света, а не из одного Питера. Из Парижа шла панорамная картинка. Съемка велась с вертолета, от чего изображение дрожало мелкой дрожью: то ли от вибрации, то ли оператора колбасит.
   Кадры, надо сказать, были впечатляющие. Несколько космических булыжников упали в историческую часть города, и большинство кварталов пострадало не столько от удара, сколько от пожара. Море огня и растерянные лица пожарных.
   В Вашингтоне было не лучше. Метеориты зацепили с десяток небоскребов на Пенсильвания-авеню. Что творилось за спиной у репортера, не передать словами. Наверное, именно так себе представляли американцы советский ядерный удар по своей столице. Не поздоровилось и столице Китая. Москве тоже досталось.
   Наконец показали Питер. Каменный дождь окропил треугольник между Синопской и Смольной набережными, зацепив и Финляндский вокзал. Залетело несколько гостей из космоса и восточнее. Один из них как раз и протаранил на моих глазах Газпром-таун.
   Ошеломленный Пашка несколько минут не знал что сказать. Он только таращился в экран, оттопырив нижнюю губу, и сжимал-разжимал пивную банку, будто бы это был эспандер.
   Марина же, как ни в чем не бывало, вылезла из душа и отправилась на кухню, варить кофе.
   - Мальчики, вам с сахаром или без? - Появилась она через несколько минут на пороге комнаты.
   - А? Что? - Пашка посмотрел на нее, как будто перед ним стоял жираф в водолазном костюме.
   - Кофе вам с сахаром или без сахара? - Марина надула губки.
   Вот оно с женщинами всегда так: мелькала бы на экране в очередном ток-шоу кинутая бой-френдом дама, или две мамаши делили бы не своего ребенка, слез и причитаний хватило бы до вечера. А так, подумаешь, мир летит в тартарары.
   Пашка уже хотел сказать, что он думает по поводу кофе, Марины и всего остального, как на улице что-то бухнуло. Задрожали пыльные стекла. Стакан на столе сказал 'звяк', а мы дружно повернули головы в сторону окна.
   Там над Обухово полыхало зарево.
   - Ой что это? - пискнула Марина.
   - Отойди от окна, - мой сосед по комнате пригнулся оттого, что, где-то, совсем рядом, пронесся со свистом очередной метеорит, вспоровший как масло асфальт на проспекте Большевиков.
   - Надо отсюда сваливать, - я схватил в охапку свою куртку, - и лучше всего прямо в метро. Там не достанет.
   - Будет покрупнее, достанет, - Пашка тоже начал одеваться, но, вдруг вспомнив что-то, устремился на кухню. - Хавчика надо набрать, - объяснил он мне, протягивая набитую хлебом сумку. Сам Пашка открыл клапан своего рюкзачка и принялся сгребать в эту студенческую котомку все содержимое холодильника. А что может быть у студентов в холодильнике кроме повесившейся мыши? Вот именно поэтому уже через пару минут мы втроем уже скакали вниз по лестнице.
   На третьем этаже я немного замешкался, едва не поставив ногу мимо ступеньки, и в это время здание общаги будто встряхнул некий великан двухсотметрового роста. Мне даже показалось, что пятиэтажный кирпичный дом по частям взлетел в воздух, а потом все досточки и кирпичики аккуратно легли на свое место. Разве что крыша слегка промахнулась.
   Вцепившись в перила, обернулся назад. И лучше бы я этого не делал! В проеме окна промелькнула какая-то горящая тряпка, потом упала еще одна, и еще. И только когда уже выбегал на площадку первого этажа, догоняя своих товарищей, до меня дошло, что это были охваченные огнем люди.
   Мама дорогая!
   Возле парадного у давно неработающего лифта толпился народ. По воплям первокурсников, живущих в основном на первом этаже, мне стало понятно, что кто-то уже пытался выбраться наружу и, кажется, для него это закончилось не очень удачно.
   Точно!
   Вон в уголке сидит Витек Самсонов и размазывает кровищу по морде.
   Тут, наконец до нашей золотокудрой спутницы что-то начало доходить и она забилась в истерике на плече у Пашки.
   - Пошли, - он схватил ее за руку, - надо попытаться хотябы до подвала второго корпуса добраться, а то нас тут всех заживо похоронит.
   Не многие поддержали его этот порыв. Кроме нас троих ко второму корпусу, что располагался наискосок от волейбольной площадки, побежали еще четверо.
   Марина тоже начала было упираться, но пара пощечин, и вот мы уже скачем сквозь клубы дыма к заветной цели.
   Это на что же теперь похож проспект Большевиков! Еще час назад по нему рассекали иномарки отечественного производства и прогуливались иностранцы производства тамошнего, заграничного. У витрин магазинов, забыв, куда и зачем они идут, раскачивались находящиеся в шопинг-трансе дамочки; толклись возле ларьков пролетарии умственного труда, временно оказавшиеся без определенного места жительства; собаки выгуливали собачников по свежему снежку, и стайка оранжевых жилетов шла куда-то по своим делам. В общем, все как всегда.
   А теперь обугленные бомжи пополнили запас шашлыка возле сгоревших ларьков, дамочки, покрытые битым стеклом витрин, лежат вперемешку со шмотками, которые они все равно не смогли бы позволить себе купить и уцелевшие собаки крутятся возле трупов своих хозяев, не понимая, почему их не ведут домой. Да еще сам проспект перепахан так, что в искореженной груде железа даже самый искушенный автоман не угадает ни одной марки.
   Некоторые дома лишились крыш, некоторые верхних этажей, как наша с Пашкой общага, а некоторые и стен.
   Но это еще самое начало.
   Мы втроем только и успели, что подбежать к подвалу второго корпуса. Следовавшая за нами четверка студентов скрылась в туче пыли. Сзади меня подстегнула горячая волна, и я упал, чтобы не попасть под очередь мелких метеоритов, которые прошили коробку ЦТП и вспороли асфальтовую площадку перед подвалом.
   Позади завыл Пашка. Он шальными глазами смотрел на вцепившуюся в запястье руку своей подружки. Рука была, а самой Маринки было не видать. Лишь воронка метров двух диаметром дымилась недалеко от моего соседа по комнате.
   Два прыжка и мы уже у дверей подвала старой семейной общаги. Настолько старой, что вся она разрослась, превратившись в одну большую семью с много численными бабушками, тетушками, крестными и прочими внучатыми племянниками. Молодежи почти не было. Вот и сейчас в проем подвального входа выглядывал пацан лет десяти, а внутри сидели, прижавшись к бетонной стене, пожилая женщина с младенцем на руках, совсем древняя бабуля и некий тощий гражданин, в котором мы позже узнали коменданта.
   Вот зараза. Сам сюда сныкался, а остальным убежища не обеспечил, зато себя обеспечил пайкой на несколько дней. Наверное, несколько ходок сделал. Благодаря этому жучиле у нас было сорок литров воды, несколько черствых буханок хлеба, мешок какой-то крупы и, что самое важное для нас с Пашкой, две бутылки 'столичной'. Мы, конечно, сразу раскулачили коменданта, поделив все, за исключением бухла, по-братски. Последнее здорово помогло пережить первые несколько часов в подвале.
   Было реально страшно! Это было похоже на массированный артиллерийский обстрел.
   Снаружи что-то постоянно долбило в землю, взрывалось, барабаня в дверь градом осколков.
   Сам подвал был основательно заглублен, но его дверь находилась в шаговой доступности оттого, что творилось наверху, так же как и крохотное оконце, угнездившееся на трехметровой высоте под потолком.
   В него постоянно будто лопатой кто-то песок закидывал, поэтому туда сначала прикрепили занавеску из тряпки, которую впрочем, почти сразу сорвало очередной взрывной волной. Затем отверстие заткнули чем ни попадя, но скоро в подвале стало нечем дышать, и самодельный клапан откупорили.
   С течением времени мы приспособились проветривать свое убежище в редкие минуты затишья, на это время, меняя затычку на занавеску. Эту тряпку поначалу даже смачивали водой, чтобы пыли пропускала как можно меньше. Но, прикинув количество человек и количество литров воды, быстро от этой затеи отказались.
   Больше всего от этого пострадал комендант. Астматик он или аллергик я не знаю, но кашлял этот тощий мужик постоянно. Он и умер первым. Потом умерло дитя. То ли наглоталось пыли, то ли простудилось. Женщина еще долго сидела с безжизненным тельцем на коленях, а потом мы с Пашкой закопали его рядом с комендантом в куче мусора в дальнем углу подвала.
   Имен мы ни у кого не спрашивали. Все были настолько подавлены, что было как-то не до этого. Просто обращались друг к другу на ты и все.
   Бабулька, как не странно, оказалась самой крепкой из нас. Через неделю она все еще копошилась в углу, когда мы с Пашкой уже выползали наружу.
   Женщина к тому времени повесилась, привязав тесемку от халата к ржавой трубе, а пацан в одну из ночей просто исчез, прихватив с собой львиную долю продуктов и воды. Именно это и сподвигло нас с приятелем на поход. А еще небо стало швыряться каменными глыбами чуть пореже, и у нас появилась слабая надежда добраться до метро, а там уж через него выйти из города.
   Отчего-то казалось, что в сельской местности не так шарашит этими камнями.
  
   Города мы не узнали. То, что перед нами предстало, даже Сталинградом не назовешь. Лунный ландшафт с редкими огрызками домов. Холод собачий, но снега нигде не видно. Если он и остался, то скрыт слоем осевших пыли и пепла.
   Метрах в тридцати от входа напоролись на то, что осталось от пацана: оплавленные куски пятилитровых бутылей из-под воды, обрывки футболки с эмблемой баскетбольного клуба и порванный кед на одиноко торчащей из земли ноге.
   Недалеко ушел.
   Самое фиговое было в том, что теперь непонятно как искать метро. Из-за пепла, летающего в облаках пыли видимость - метра три от силы. А если даже что-то и удасться разглядеть, то это будут типовые руины типовых панельных корпусов.
   Оставалось только передвигаться от одной груды кирпичей к другой, в надежде, что рано или поздно между завалами промелькнет что-то похожее на вход в подземку. А для начала было бы неплохо хотя бы выдержать правильное направление.
   Пашка шел первым. Он осторожно ощупывал подозрительные впадины найденной где-то лыжной палкой. Такая предосторожность совсем не лишняя, ведь буквально десять минут назад мы были свидетелями, как мужик, тоже вылезший из какого-то подвала, неосторожно шагнул в небольшую воронку и тут же провалился в дышащую жаром бездну.
   Такие ловушки появились, когда рядом с охваченным огнем домом падал крупный метеорит, присыпая земляной волной огромную жаровню.
   Наконец впереди показалась относительно целая бетонная стена с железной дверью.
   Я постучал. Оно и раньше-то не стоило заходить в незнакомые двери без приглашения, а сейчас это было смертельно опасно.
   Никто не отозвался и мы, подергав ручку, двинулись дальше. Был ли там кто или нет, история умалчивает. Скорее всего, мы бы и сами не открыли свой подвал первому встречному тогда, кода у нас еще была вода и еда. Но теперь-то именно у нас не было ни капельки во рту с самого утра.
   Воду мы нашли очень даже неожиданно для себя. Пробираюсь я по холмам и оврагам, в которые превратились улицы и переулки и вдруг чувствую, что поверхность подо мной необычно ровная. Я поначалу как-то на автомате подумал, шоссе или парковка какая, но через пару шагов это 'шоссе' затрещало и покрылось трещинами. Тонкий апрельский ледок просто не успел нарости на этом морозе до того, как его покрыло слоем пыли.
   Я осторожно отполз назад, взял у Пашки палку и в два удара пробил небольшую лунку.
   Теперь вода у нас есть, и мы знаем, где ее можно всегда найти. На повестке дня новый вопрос - где найти пожрать. Да и замерзли мы порядочно. По моим ощущениям температура за эти дни упала где-то до минус пятнадцати. Радовало только то, что с неба пока больше ничего не падает. То ли боеприпасы у небесной канцелярии кончились, то ли это просто временная передышка.
   О том, чтобы найти спасительный вход в метро речи уже не было. Теперь пределом наших мечтаний был небольшой подвальчик продуктового магазина, но мечтать - это одно, а найти - совсем другое. Может быть мы, глотая пыль и царапаясь об арматуру, проползли не над одним таким подвалом. Как их найти тут в этом хаосе?
   Голодные и уставшие, с обмороженными пальцами и многочисленными ушибами я и мой приятель к вечеру наткнулись лишь на небольшую берлогу, оставленную кем-то совсем недавно.
   Типичное бомжатское ложе из грязных тряпок и картонок. Но выбирать особо не приходится. Тем более что сами мы сейчас похожи не на бомжей даже, а на персонажей романа Гюго 'Отверженные': грязные лохмотья, взлохмаченные щедро присыпанные пеплом и пылью головы и воспаленные глаза, сверкающие белками на чумазых лицах.
   В норе, конечно, было теплее чем снаружи, но спать все равно пришлось бок о бок друг с другом.
  
   Сон мой был тревожным и не долгим. Часов через пять проснулся от холода и голода. Жрать хотелось просто зверски. Пашка тоже проснулся, и мы вылезли наружу.
   Где-то часа через два после того, как голод выгнал нас из убежища, среди низких бетонных глыб показался довольно высокий обломок стены похожий на зубец средневековой башни. На нем даже сохранились две буквы '.. КС...'.
   'Дикси'.
   Я аж подпрыгнул. Пашка же улыбнулся во все тридцать два зуба.
  
   - Интересуетесь?
   Я обернулся. Сзади, возле оторванной от кузова 'с мясом' кабины газели стоял парень в тренировочных штанах, кепке и в чем-то похожем на бушлат. Он хитро прищурился и сплюнул в сторону.
   - А что? - Пашка напрягся.
   - Да так, ничего, - парень бросил быстрый взгляд куда-то нам за спину и сделал шаг в сторону.
   Я развернулся и, увидев еще парочку братьев-близнецов 'кепки', нагнулся и поднял с земли арматуру. Увидев, что их маневры не остались незамеченными, один из заходивших к нам в тыл прошипел:
   - Ну-ка подгреби сюда, мудло.
   - Народ, может, разойдемся по-хорошему? Нам чужого не надо, - Пашка сделал шаг назад, заметив, что в руках одного из пацанов. Он как и все мы, обыватели, все еще надеялся на слова, но слова в этом мире больше ничего не значили. Они были только отвлекающим фактором.
  
   - Завали хавло, баран. Тут наша поляна и базара не будет. - тот, что с ножом, подступил еще ближе.
   Мой приятель хотел что-то ответить, но вдруг весь выгнулся и начал заваливаться на бок, а из-за него выглянула ухмыляющаяся рожа того, что заговорил с нами первым. Все это я видел краем глаза и поэтому рванувшегося ко мне гопа с ножом отоварил арматуриной по полной программе.
   Под железякой что-то хрустнуло, и этот урод завалился, обливаясь кровью. Второй пацан сделал ноги, а Пашкин убийца, вынув из спины моего приятеля заточку, уже скакал по обломкам бетонных плит в сторону 'Дикси'.
   Я не стал его преследовать, а наоборот рванул прочь от этого места. Кто его знает сколько человек держит подвал бывшего супермаркета.
   Пашка был мертв. Это было ясно по его остекленевшему взгляду. Да и чем я мог ему помочь?
   И хоть за мной никто не гнался, в довольно приличном темпе были форсированы ближайшие холмы и пара гигантских воронок. Только после этого я остановился, чтобы отдышаться и заметил станцию метро. Вернее то, что от нее осталось.
   Что это была за станция? Я даже не представлял в каком районе сейчас нахожусь, а в котловане, по остаткам колонн и фрагментам стены что либо узнать было не возможно.
   Одно было понятно - тут не выжил никто. Вот тебе и Ноев ковчег под землей, на который мы так рассчитывали!
   Получается, что, сидя в подвале, наша компания ежесекундно рисковала быть раздавленной таким вот метеоритом, что уничтожил станцию!
  
   Вздохнул и поплелся дальше.
   Когда опять начался метеоритный дождь, я кружил между холмов строительного мусора, по инерции пытаясь отыскать либо место для ночевки, либо чего-нибудь поесть. А лучше и то и другое сразу.
   Устал смертельно, голода уже не чувствовал, холода тоже. Мне было вообще все равно: где я и что я, и поэтому на врезавшийся в соседние руины метеорит отреагировал спокойно. И еще один такой же не вызвал у меня никаких эмоций. Осколок от третьего распорол ногу и чисто инстинктивно я пополз к ближайшей плите, небольшим козырьком возвышающейся над впадиной. Хоть и понимал, что все это зря, а все равно полз, сжав зубы от боли.
   Перед глазами красный туман, все куда-то пропало. Резкий свист и темнота. Как утюжили и без того утрамбованный город, да и всю остальную планету, большие и маленькие астероиды, я уже не видел. Мне хватило одного среднего.
  
   Холодный ветер лизнул щеку, и тут же забрался за воротник. Я сощурился в лучах заходящего солнца и потянулся. Спина затекла и ног не чувствую. Потянулся. Пустая пивная бутылка со звоном покатилась под скамейку. Проходящая мимо бабуля, держащая за руку маленького внучка, осуждающе посмотрела на поддатого студента, заснувшего в сквере на лавке.
   Это хорошо я так поспал. Только сон - не дай бог еще такой увидеть. Приеду в общагу, Пашке расскажу. Пусть оценит.
   Б-р-р. А теперь в метро, греться. Где тут пиво продают?
  
  
  
Оценка: 5.88*16  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"