Хруцкая Татьяна Васильевна : другие произведения.

Войти в Историю удаётся не многим

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Татьяна Хруцкая
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВОЙТИ В ИСТОРИЮ УДАЁТСЯ НЕ МНОГИМ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Санкт-Петербург
  
   2015 год
  
   В историю легко вляпаться, а войти в Историю не всем удаётся...
  
   Чтобы постичь характер Народа, необходимо быть Государем, а
   распознать природу Государя может только Человек из Народа.
  
   ГОСУДАРЬ
  
   Никколо Макиавелли (1469-1527) - выдающийся итальянский мыслитель и историк, стратег и поэт, патриот и гуманист, нравственный философ, психолог и "великий знаток природы человеческой", общепризнанный авторитет в теории и практике политики как искусства добиваться желаемого. Имя этого человека давно стало нарицательным. Своей непреходящей популярностью и неоднозначной репутацией титан эпохи Возрождения обязан, прежде всего, трактату "Государь" (1513), обобщающему способы и методы управления собой, другими людьми, жизненными коллизиями. Эта книга по сей день остаётся настольной для многих политиков и экономистов, историков, психологов и менеджеров.
  
   Политика - это искусство жития и общежития.
  
   "Политика - грязная вещь. Политика не в ладах с нравственностью, потому что она служит утверждению верховенства одних людей над другими. Существо власти противоречит логическому принципу морали - равноценности людей.
   В то же время политика - вещь нравственная, ведь без неё невозможно сосуществование индивидов со всеми их различиями в одном обществе. Политика - искусство жития и искусство общежития, которое немыслимо без учёта нравственных постулатов...
  
   Переменам в судьбе человека, как это часто бывает с историческими лицами, способствуют перемены в судьбах Родины...
  
   Будет ли найден когда-нибудь рецепт согласования общечеловеческой морали и своекорыстного частного интереса, конфликт которых омрачал жизнь всех когда-либо существовавших государств?..
  
   Соискатели милостей какого-нибудь государя имеют обыкновение угождать ему подношением самых дорогих своих вещей, а равно и тех, которые, на их взгляд, могут быть ему приятны; поэтому чаще всего государи получают в подарок скакунов, оружие, златотканую парчу, драгоценные ткани и тому подобные украшения, подобающие их званию...
  
   И вот я, желая представить Вашей Светлости свидетельство моей глубочайшей преданности, не нашёл среди своего добра ничего более дорогого и полезного, чем разумение деяний великих людей, приобретённое вследствие длительного испытания современных дел и непрерывного изучения древних. Тщательно обдумав и пересмотрев свои мысли, я собрал их в небольшой книжке, которую и посылаю Вашей Светлости...
  
   Какого рода бывает режим личной власти, и какими способами она приобретается?
   Все государства, все правительства, когда-либо главенствовавшие над людьми, подразделяются на республики и принципаты. Последние бывают либо наследственными, в которых долгое время царила династия их властителей, либо новыми. Новые принципаты могут быть таковыми в целом, либо могут быть присоединены к наследственным владениям приобретшего их государя. Эти новоприобретённые территории либо уже приучены подчиняться единоличному правителю, либо до этого пользовались свободой; присоединяют же их либо силой собственного оружия, либо с чужой помощью, либо волею судьбы, либо благодаря своей доблести...
  
   Наследственные владения, привычные к государям, происходящим из одного рода, гораздо легче удержать, чем новые, ибо достаточно не нарушать обычаев своих предшественников и следовать за ходом событий. Государь средних способностей в этом случае всегда сохранит свой трон, если только он не лишится его из-за вмешательства некоторой чрезвычайной и неодолимой силы, но и после этого он сможет вернуть себе власть, едва только захватчик столкнётся с малейшими трудностями. У природного государя меньше причин и меньше поводов для нанесения обид, поэтому его больше любят, и если бросающиеся в глаза пороки не навлекают на него ненависти, то он пользуется естественным расположением подданных. В древности и непрерывности властвования гаснут все помыслы и поползновения к новшествам, ведь один переворот всегда оставляет зацепку для совершения другого...
  
   Новый государь, напротив, сталкивается с трудностями. Прежде всего, если он присоединил новые владения к старым и тем самым образовал некое смешение, его положению угрожает первый естественный недостаток, присущий всем новым государствам и заключающийся в том, что люди охотно меняют правителей в надежде на лучшее, а потому часто восстают против них, но затем убеждаются на опыте, что они обманулись, и стало ещё хуже...
  
   Для вторжения в чужую страну даже располагающий сильным войском государь должен обеспечить себе содействие её жителей...
  
   Завоёванные области, присоединяемые к прежним владениям завоевателя, либо составляют с ними одну страну, и их население пользуется тем же языком, либо нет. В первом случае их совсем нетрудно удержать, особенно если они не привыкли к свободной жизни. Чтобы обезопасить себя, достаточно пресечь род правивших там государей, ибо других поводов для волнений, в силу общности обычаев и сохранения прежнего образа жизни, у населения не будет...
  
   Желая сохранить за собой подобные области, завоеватель должен соблюдать два условия: во-первых, чтобы пресеклась династия их государей; во-вторых, оставить неизменными их законы и подати; тогда вскоре эти области составят единое целое с твоими прежними владениями...
  
   Но когда приобретают территории в стране, чужеродной по языку, обычаям и учреждениям, вот тут начинаются трудности, и чтобы не потерять их, потребуются великая удача и великое умение. Одно из самых лучших и действенных средств в этом случае состоит в том, чтобы завладевшее ими лицо само переселилось в этот край. Это придаст завоеванию надёжность и долговечность. Находясь на месте, ты можешь распознавать будущие беспорядки ещё в зародыше и легко справляться с ними; в противном случае известие о них доходит, лишь, когда они уже в разгаре, и поздно что-либо делать. Кроме того, ты не оставляешь страну на разграбление своим чиновникам; для подданных облегчается прямой доступ к государю, отчего у добропорядочных граждан бывает больше оснований для расположения к нему, а у бунтовщиков - для опасений. Внешний враг хорошенько подумает, прежде чем напасть на эти владения. Таким образом, у переселившегося туда государя будет очень трудно отнять их...
  
   Тот, кто находится в чужеродной провинции, должен ещё взять под своё покровительство её мелких соседей, стараясь ослабить наиболее влиятельных, и остерегаться, чтобы не возник повод к вмешательству в дела этой области другого властителя, столь же могущественного, как и он сам. А повод, чтобы воспользоваться недовольством чрезмерно честолюбивых или напуганных обитателей, всегда появится...
  
   Как только чужеземный завоеватель вторгается в какую-либо страну, все мелкие властители примыкают к нему, и это в порядке вещей, ибо ими движет ненависть к прежнему поработителю, так что завоевателю нечего беспокоиться о том, как привлечь этих людей на свою сторону; все они тут же присоединяются к его новым владениям. Он должен только следить, чтобы они не обзавелись слишком большими силами и влиянием. Его собственных сил и расположения сторонников вполне достаточно, дабы справиться с соперниками и полностью овладеть новой провинцией. Но тот, кто не примет подобных мер, вскоре лишится завоёванного, а до того погрузится в неисчислимые труды и заботы...
  
   Так надлежит поступать всем разумным государям: они помышляли не только о нынешних, но и о будущих заботах и искали пути, как с ними справиться. Ведь предвидя их заранее, легко найти выход, а когда беда приблизилась, болезнь становится неизлечимой, и лекарство уже не ко времени. То же и в государственных делах: зная заранее (что бывает дано только мудрым людям) о грозящих несчастьях, можно их предупредить, но если этого не случилось и угроза стала очевидной для каждого, тут уже ничем не поможешь...
  
   Правило, которое вечно на устах мудрецов: "Воспользоваться преимуществами выжидания". Ведь время несёт с собой всяческие перемены, при которых добро оборачивается злом, а зло - добром...
  
   Нетрудно утвердиться правителю, если бы он соблюдал правила, поддерживая и защищая своих многочисленных и слабых сторонников, находившихся в страхе - кто перед Церковью, кто перед ..., и вынужденных следовать за ним. При этом правитель даже не заметил, что, отталкивая от себя доверившихся ему сторонников и друзей, он ослабляет своё влияние и усиливает Церковь, прибавляя к её огромной духовной власти ещё и светскую...
  
   Разумеется, желание приобретать - вещь вполне обычная и естественная, и когда люди стремятся к этому в меру своих сил, их будут хвалить, а не осуждать, но когда они не могут и всё же добиваются приобретений любой ценой, то в этом заключается ошибка, достойная порицания...
  
   Война всё равно начнётся, но промедление обернётся против тебя...
  
   Общее правило, почти непреложное: кто делает другого могущественным, тот погибнет, ведь наделять могуществом можно с помощью либо силы, либо умения плести интриги, а оба эти качества вызывают подозрение у ставших могущественными людей...
  
   Государство, управляемое монархом через его слуг, даёт правителю больше власти, ибо в такой стране верховным владыкой признают только его, а прочим должностным лицам подчиняются, как государевым чиновникам, к которым никто не питает особенной любви...
  
   И если бы его преемники не ссорились между собой, они безмятежно могли бы наслаждаться властью, ведь в этом царстве не было никаких беспорядков, кроме, вызванных их собственными распрями...
  
   Когда новоприобретённые государства привыкли жить свободно и подчиняться собственным законам, удержать их можно тремя способами: первый - разорить их; второй - самому там поселиться; третий - оставить там прежние законы, получая оттуда определённый доход, и назначив там правительство из немногих лиц, которые сохраняли бы преданность тебе. Получив власть из рук нового государя, они осознают, что смогут сохранить её только благодаря его расположению и мощи, и будут всячески стараться упрочить его господство. Самый лучший способ удержать город, привыкший к вольности, если ты хочешь сохранить его в целости, это использовать его собственных граждан...
  
   Люди всё время идут по путям, проложенным другими, и подражают им в своих поступках, но не могут целиком следовать чужим путём и достичь той же доблести, что и образцы, поэтому разумный человек должен всё время шествовать по тропинкам, протоптанным великими людьми, и подражать выдающимся, чтобы в отсутствие равной доблести сохранялось хотя бы подобие...
  
   Новому государю бывает легче или труднее удержать власть в зависимости от того, большей или меньшей доблестью располагает завладевший ею. Сам переход от положения частного лица к сану государя предполагает содействие доблести или фортуны, и наличие каждого из этих двух условий отчасти уменьшает встречающиеся трудности. Тем не менее, тот, кто меньше полагается на фортуну, находится в большей безопасности...
  
   Случайные стечения обстоятельств оказались для этих людей счастливыми, а их необыкновенная доблесть помогла им воспользоваться случаем, что привело их отчизну к славе и процветанию...
  
   Тот, кто становится государем доблестным путём, тому власть достаётся трудно, но удержать её легко, а трудности приобретения власти возникают отчасти из-за новых порядков и установлений, которые правители вынуждены вводить для упрочения нового устройства и собственной безопасности...
  
   Нет начинания, которое так же трудно задумать, с успехом провести в жизнь и безопасно осуществить, как стать во главе государственного переустройства. Враги преобразователя - все те, кто благоденствовал при прежнем режиме; а те, кому нововведения могут пойти на пользу, защищают его довольно прохладно. Это отсутствие пыла связано отчасти со страхом перед противником, на стороне которых закон, отчасти с недоверчивостью людей, которые не верят в новшества, пока они не подкреплены опытом. Поэтому всякий раз, когда противники располагают возможностью для нападения, они её рьяно используют, защитники же рвения не проявляют, так что новые порядки оказываются под угрозой. Следует разобрать, являются ли эти преобразователи самостоятельными или зависят от других, то есть должны ли они для достижения своих целей просить о помощи или могут прибегать к силе. В первом случае будущее им ничего не сулит, и они ничего не добиваются, но если они зависят только от себя и могут принуждать других, тогда в большинстве случаев им ничего не угрожает. Вот почему все вооружённые пророки победили, а все безоружные погибли, ведь помимо всего прочего, народ обладает изменчивой природой, его легко в чём-либо убедить, но трудно удержать в этом убеждении. Поэтому нужно быть готовым силой заставить верить тех, кто потерял веру.
   Итак, подобные деятели сталкиваются со множеством трудностей, и все опасности, встречающиеся им на пути, они должны преодолевать своей доблестью. Но, пройдя через опасности и завоевав уважение, расправившись с теми, кто должен испытывать к ним зависть, они пребывают в могуществе, почёте, безопасности и довольстве.
   Гиерон Сиракузский. Из частного лица он стал правителем Сиракуз, и при этом фортуна предоставила ему только подходящий случай, ибо жители города, будучи угнетёнными, избрали его своим предводителем, а он уже заслужил звание государя. Его доблесть была такова, даже в частной жизни, что пишущий о нём говорит: "Для царствования ему недоставало только царства". Гиерон распустил прежнее ополчение и создал новое; он расторг старые союзы и вступил в новые и, когда обзавёлся своими собственными солдатами и союзниками, на этом фундаменте мог соорудить любую постройку. Таким образом, ему было тяжело приобрести, но легко удержать...
  
   Те частные лица, которые стали государями только благодаря везению, достигают этого без труда, но с трудом удерживают власть. На своём пути они не встречают преград, как бы взлетая ввысь; осложнения же начинаются, когда цель достигнута. Это бывает в случаях, если кто-то приобретает власть за деньги или по милости дарителя. Подобные государи попросту зависят от прихотей и везения своих благодетелей, а эти вещи весьма переменчивы и непостоянны; сохранить свою власть такие люди не могут и не умеют - не умеют, потому что частное лицо, если оно не выделяется особым умом и доблестью, навряд ли научится повелевать, а не могут, потому что за ними не стоят надёжные и преданные им силы. Затем, новоиспечённые государства, как и все другие скороспелые порождения природы, не располагают корнями и разветвлениями, которые спасли бы их от первой непогоды, - если только лица, неожиданно сделавшиеся государями, как мы уже сказали, не обладают такой доблестью, которая позволила бы им сохранить полученное по милости фортуны и построить для этого тот фундамент, на который другие опираются ещё до прихода к власти.
   Кто не заложит фундамент вначале, располагая великой доблестью, может построить его потом, хотя бы это и шло вразрез с замыслом архитектора и угрожало целости самого здания...
  
   Обманывается тот, кто верит, что новые благодеяния заставляют влиятельных людей забывать о старых обидах...
  
   Частное лицо может сделаться государем ещё двумя способами, каждый из которых нельзя отнести целиком на счёт удачи или доблести.
   В первом случае подразумевается, что некто восходит на трон по пути, усеянному преступлениями и злодействами, во втором - что один из граждан с помощью прочих становится государем своей отчизны...
  
   Родившись сыном горшечника, он с малых лет вёл нечестивый образ жизни, но злодейские наклонности сочетались в нём с такой доблестью духа и тела, что, обратившись к военной карьере, он постепенно достиг должности претора. Получив это звание, он замыслил стать единоличным правителем и дарованное ему по общему согласию закрепить за собой с помощью насилия, чтобы ни от кого не зависеть... Расправившись с сенаторами и самыми богатыми горожанами, он мог занять пост правителя города, не опасаясь никакого внутреннего противодействия. Он сделался государем не по чьей-либо милости, но совершил восхождение по ступеням военной службы, каждый шаг по которым совершался среди бесчисленных опасностей и лишений; для охраны же своей власти ему пришлось прибегнуть ко множеству смелых и отчаянных решений. Но и доблестью нельзя называть убийство своих сограждан, предательство друзей, отказ от веры, сострадания, религии - такое поведение может принести власть, но не славу. Однако, рассмотрев его доблесть в рискованных и опасных делах и величие его духа, претерпевшего и преодолевшего столько невзгод, мы не заметим ничего, что позволило бы поставить его ниже любого самого выдающегося полководца. И всё же его зверская жестокость и бесчеловечность вместе с бесчисленными злодеяниями не позволяют причислить его к сонму замечательных людей. Итак, его возвышение, которым он не был обязан ни везению, ни доблести, нельзя приписать ни тому, ни другому...
  
   Оставшись во младенчестве сиротой, он был воспитан дядей с материнской стороны и с ранней юности отдан для военной выучки с тем, чтобы совершить в дальнейшем военную карьеру. Вскоре благодаря своей сообразительности, а также смелости духа и личному бесстрашию, стал первым человеком в войске. Но так как ему казалось постыдным служить другим, он задумал захватить город при поддержке и с помощью некоторых горожан, променявших свободу своей родины на порабощение. Он написал дяде, что после долгой разлуки хотел бы повидаться с ним и посетить родной город, чтобы навести при этом справки о своём наследстве. А поскольку целью его трудов всегда был почёт со стороны окружающих, и он хотел, чтобы земляки убедились в успешности его усилий, он собирался войти в город с почётом в сопровождении сотни всадников, своих друзей и слуг. Он просил дядю, чтобы жители устроили ему торжественный приём, оказывая этим честь не только ему, но и дяде, его воспитателю. Дядя оказал племяннику все подобающие почести, устроил ему парадный приём и разместил в своих покоях. Через несколько дней, приготовив всё для задуманного злодеяния, он затеял пышный пир, на который пригласил дядю и всех первых лиц города. Когда было выпито уже много вина, и пир находился в самом разгаре, он намеренно завёл разговор о некоторых непростых предметах... Из засады выбежали солдаты, которые перебили всех присутствующих. После этой резни, он вскочил в седло, проехал по улицам и осадил правителей города в их дворце, так что страх заставил их подчиниться и поставить его во главе правительства. Уничтожив всех недовольных, которые могли бы причинить ему вред, он укрепил свою власть с помощью новых военных и гражданских установлений, так что не прошло и года с начала его владычества, а он не только чувствовал себя в безопасности в городе, но и стал наводить страх на всех своих соседей. И прогнать его оттуда было бы трудно, если бы он не поддался обману. Схваченный там же был задушен через год после совершённого им отцеубийства вместе с его наставником в злодеяниях и в доблести...
  
   Может возникнуть вопрос, почему одни после множества измен и совершённых жестокостей могли на протяжении многих лет благополучно жить у себя на родине и обороняться от внешних врагов, причём сограждане ни разу не устроили против них заговора. И это в то время, когда многих других жестокость не спасла от потери власти в дни мира, не говоря уже о тревожном военном времени. Дело в различии жестокостей хорошо употреблённых и употреблённых дурно. Хорошо употреблёнными жестокостями (если дурное дозволено назвать хорошим) являются те, к которым прибегают один раз, когда к этому понуждают интересы безопасности, а затем не упорствуют в них, но обращают, насколько это возможно, на благо подданных. Дурно употреблённые жестокости - это те, которые поначалу могут быть незначительными, но с течением времени не прекращаются, а, наоборот, начинают множиться. Соблюдающие первое правило могут защитить свою власть с помощью Божеской и человеческой; все же прочие обречены на гибель. Отсюда следует, что, принимая власть, её носитель должен взвесить, какие обиды ему необходимо нанести, и приступить к ним ко всем разом, чтобы они потом не множились каждый день и чтобы тем самым успокоить людей и расположить их к себе благодеяниями. Кто из робости или по недомыслию станет поступать иначе, тот будет вынужден никогда не выпускать меч из рук и не сможет доверять своим подданным, ибо вследствие свежих и непрестанных расправ они не смогут быть уверены в нём. Ведь обиды следует наносить все разом, дабы их действие, сжатое по времени, могло притупиться; благодеяния же следует вершить постепенно, чтобы люди лучше прочувствовали их. Но, прежде всего, государь должен так поступать со своими подданными, чтобы никакие благоприятные или неблагоприятные события не заставляли его изменить своё поведение, ведь когда в несчастье тебя застигает нужда, к крутым мерам прибегать поздно, а лаской действовать бесполезно, ибо её сочтут вынужденной, и ни в ком ты не встретишь благодарности...
  
   Когда частное лицо становится государем своей отчизны вследствие благосклонности своих сограждан, а не путём злодеяния или другого недопустимого насилия, - такой род правления можно назвать гражданским принципатом (и достижение его не зависит целиком от доблести или удачи, а скорее от некоего удачливого лукавства). Эта власть достаётся либо с помощью народа, либо с помощью грандов. Ведь в любом городе существуют два течения, порождаемые тем, что народ старается избежать произвола и притеснений со стороны грандов, а гранды желают повелевать и подавлять народ. Борьба этих двух стремлений приводит в республиках к одному из трёх результатов: возникновению принципата, режиму свободы или произволу.
   Зачинщиком принципата бывают народ или гранды, в зависимости от того, кому из них представится для этого случай, ибо, когда гранды видят, что не могут больше противостоять народу, они выдвигают кого-либо из своей среды и делают его государем, чтобы за его спиной удовлетворять свои аппетиты. Также и народ, если убеждается, что не может справиться с грандами, начинает поддерживать какое-то лицо и делает государем, чтобы его власть была народу защитой. Получившему власть с помощью грандов труднее удержаться, чем тому, кто становится государем благодаря народной поддержке, ибо в первом случае правитель окружён людьми как бы равными себе и не может им приказывать и распоряжаться ими по-своему. А государю, опирающемуся на народ, никто не мешает, и мало кто решится отказать ему в повиновении. Кроме того, грандам нельзя угодить достойным способом, не причиняя людям обид, а народу - можно, ибо у народа, который только не хочет быть угнетаем, цель более достойная, чем у грандов, которые сами хотят угнетать. К тому же от народа, вследствие его множества, у государя нет никакой защиты; число грандов невелико, поэтому он может себя обезопасить. Худшее, чего может ожидать государь, если народ от него отвернётся, это остаться в одиночестве; гранды же в подобном случае не только бросят его на произвол судьбы, но ещё могут и выступить против него, ибо они хитрее и осмотрительнее, они всегда стараются вовремя обеспечить себе пути отхода и заигрывают с вероятным победителем. Государь также не может поменять свой народ, но прекрасно может обойтись без грандов, ибо их судьба в его руках, и он может каждодневно по своей воле осыпать их милостями или подвергать опале.
   Грандов следует рассматривать в основном двояким образом. Либо они ведут себя так, что целиком полагаются на твою удачу, либо нет.
   Если первые не отличаются алчностью, их нужно поощрять и приближать к себе; о вторых можно судить двояко: возможно, они не полагаются на тебя из трусости и вследствие прирождённой слабости духа; в этом случае ты должен пользоваться преимущественно теми, кто способен дать хороший совет, ибо в счастье это послужит твоему успеху, а в несчастье тебе нечего их бояться. Но если они отстраняются от тебя намеренно и из честолюбивых побуждений, - это признак того, что их больше заботят собственные дела, чем твои. От этих людей государю следует держаться подальше и остерегаться их, как отъявленных врагов, потому что, случись беда, они постараются приблизить его падение.
   Итак, государь, взошедший на престол по милости народа, должен хранить его расположение, а это сделать будет нетрудно, ибо народ желает только избежать притеснений. Но человек, ставший государем с помощью грандов и вопреки воле народа, прежде всего, обязан завоевать благосклонность нарда, что будет также нетрудно, если он возьмёт народ под свою защиту. А так как люди, облагодетельствованные тем, от кого они ожидали иного, сильнее привязываются к своему благодетелю, то такой государь обретёт народную приязнь ещё быстрее, чем, если бы он стал правителем благодаря народу. Завоевать же любовь народа государь может многими способами, на которые не существует правил, потому что они избираются применительно к людям. Государь должен жить в дружбе с народом, иначе в беде для него не будет спасения...
  
   Государства находятся под угрозой, когда им предстоит переход от гражданского правления к абсолютному, и судьба их зависит от того, управляют ли государи сами или посредством чиновников; во втором случае их положение более шаткое и ненадёжное, ибо они целиком зависят от произвола тех граждан, которые занимают должности и без труда могут лишить государя власти, особенно в неблагоприятных для него обстоятельствах, выступив против него или отказавшись подчиняться. Государь же, попав в беду, не успеет овладеть неограниченной властью, потому что его подданные и сограждане, привыкнув выполнять распоряжения чиновников, не станут слушать его собственных, и в несчастье государь всегда будет испытывать нужду в доверенных лицах. Ведь такому правителю нельзя полагаться на то, что он видит в мирное время, пока граждане зависят от властей, и каждый из них спешит на зов государя, предлагает свои услуги и готов умереть за него, пока жизни этого человека ничего не угрожает. Но когда в час испытаний государство нуждается в гражданах, на многих рассчитывать ему не приходится. Подобные опыты ещё более опасны тем, что проводить их можно только один раз. Поэтому мудрый государь должен обдумать, каким способом следует при любых обстоятельствах поддерживать в гражданах потребность в государстве и в нём самом; тогда ему никто не станет изменять...
  
   Оценивая качество принципатов, нужно иметь в виду следующее соображение: располагает ли данный государь такими владениями, чтобы в случае необходимости он сам смог защитить себя, или ему обязательно потребуется помощь со стороны. Самостоятельно могут постоять за себя те, кому изобилие подданных или денег позволяет снарядить порядочное войско и с ним противостоять любому захватчику. Зависимым от других я считаю тех, кто не в состоянии встретиться с врагом лицом к лицу и бывает вынужден укрыться за крепостными стенами для обороны. Во втором случае можно посоветовать этим государям укреплять свой город и пополнять его запасы, а на оставшуюся территорию не обращать внимания. Воевать с правителем воинственного города, если он не враждует с народом, очень нелегко...
  
   Государь, который укрепил свой город и не внушает ненависти, может не опасаться нападения, а если кто-то и нападёт на него, то удалится, несолоно хлебавши, ибо превратности мирских дел таковы, что навряд ли этот противник сможет праздно простоять целый год в осаде. А если возразят, что народ не станет спокойно наблюдать, как в предместье горят его постройки, и, изнурённый тяготами долгой осады, предпочтёт позаботиться о самом себе, а не о государе, я отвечу, что сильный и отважный государь всегда сумеет преодолеть эти трудности, то поддерживая в подданных надежду на скорое окончание бед, то устрашая их жестокостями врага, то избавляясь от слишком дерзких подобающим образом. К тому же противник, по всей вероятности, станет жечь и разорять окрестности сразу по прибытии, то есть тогда, когда в жителях ещё не угас дух сопротивления. Им останется только теснее сблизиться с государем, ради которого они лишились крова и имущества, так что он, по их мнению, будет перед ними в долгу. Ведь люди по природе склонны привязываться не только к тем, от кого они испытывают благодеяния, но и к тем, кому оказывают их. Следовательно, если всё взвесить, благоразумному государю нетрудно будет поддерживать твёрдость своих сограждан во время осады, лишь бы для этого хватило пропитания и средств защиты...
  
   Государю необходимо иметь надёжный ФУНДАМЕНТ, в противном случае он непременно потерпит крах. Основанием всех государств, как новых, так и древних, и смешанных, служат ХОРОШИЕ ЗАКОНЫ и ХОРОШИЕ ВОЙСКА...
  
   Силы, которыми государь защищает свои владения, либо являются его собственными, либо наёмными, либо союзными, либо смешанными. Полагаться на наёмные и союзные войска бесполезно и опасно, и если кто-то рассчитывает утвердить свою власть с помощью наёмников, то ему не видать покоя и благополучия, ибо они разобщены, тщеславны, недисциплинированны и ненадёжны. Храбрые с друзьями, они робки перед врагами; ни страха Божия, ни верности людям; они служат государю только до первого боя; на войне тебя грабят враги, в мирное время - наёмники. Причина заключается в том, что в строю их удерживает небольшое жалованье, которого недостаточно, чтобы они пожелали умереть за тебя. Оно готовы биться за тебя, пока нет войны, но когда война начинается, они предпочитают бежать или расторгнуть договор.
   Наёмники храбрятся друг перед другом, но когда появляется чужой захватчик, выясняется, чего они стоят.
   Предводители наёмников могут блистать выдающимися качествами или нет; если они таковы, то на них нельзя полагаться, ибо они всегда будут думать о собственном возвышении, либо, покушаясь на тебя как своего господина, либо ущемляя других, хотя бы это и не входило в твои намерения; если же эти командиры лишены доблести, они просто погубят тебя.
  
   К оружию могут прибегать или государи, или республики. Государь должен сам отправляться на войну и выполнять обязанности полководца, республика же возлагает их на одного из граждан, и если этот человек оказывается негодным, его следует заменить, в противном же случае - удерживать его в рамках закона, который он не должен преступать. Опыт показывает, что самостоятельные государи и вооружённые республики добились замечательных успехов, а наёмные войска всегда приносили только вред...
  
   К оружию союзников, столь же никчемному, прибегают, воззвав о помощи и защите к какой-либо могущественной державе. Такие войска могут быть хороши и надёжны сами по себе, но для призвавшего их почти всегда опасны, ибо в случае неудачи ты терпишь поражение, а вследствие победы оказываешься в их власти. Примеров тому не счесть в истории. Эти войска гораздо опаснее наёмников; с ними твоё падение обеспечено, ибо они едины и подчиняются другим командирам. Наёмникам, чтобы выступить против тебя в случае победы, потребуется большее время и благоприятное стечение обстоятельств, так как они не образуют единого целого и к тому же наняты и оплачены тобой. Назначенный над ними командир не сможет сразу приобрести такую власть, чтобы выступить против тебя. В общем, в наёмных отрядах следует больше опасаться трусости, а в союзных - доблести.
   Поэтому мудрый государь всегда старается обойтись без таких войск и опираться на собственные, предпочитая проиграть со своей армией, чем победить с чужой, ибо победа, добытая чужим оружием, ненастоящая.
   В конце концов, чужое оружие обрушивается на тебя самого, начинает быть в тягость и стесняет тебя...
  
   Армия является смешанной, отчасти наёмной и отчасти национальной; такое войско в целом гораздо лучше просто наёмной или просто вспомогательной, но хуже полностью собственной армии...
  
   Без собственных вооружённых сил ни одно государство не может быть в безопасности и станет зависеть от капризов судьбы, не располагая доблестью, защищающей его от неприятностей.
   К собственным войскам относятся те, которые состоят из твоих подданных, сограждан или ставленников; а все прочие принадлежат к союзным или наёмным...
  
   Государь не должен иметь других мыслей и забот, не должен упражняться в ином искусстве, кроме военного дела, его постановки и изучения, ибо это единственное искусство, подобающее тому, кто правит. Достоинства воинского искусства таковы, что оно не только оберегает прирождённых государей, но зачастую возводит частных лиц на эту высшую ступень. И напротив, можно заметить, что те государи, которые думали больше о развлечениях, чем о битвах, лишились своих владений. Главной же причиной подобных утрат является пренебрежение военным искусством, в то время как поводом к приобретению власти бывает накопленная в нём опытность.
   Оставаясь безоружным, наряду с другими бедствиями ты подвергаешься опасности быть презираемым, а это одна из тех позорных вещей, которых государь должен остерегаться.
   Государь, не понимающий в военном деле, кроме других несчастий, не сможет вызывать уважение у своих солдат и доверять им.
   Поэтому государь никогда не должен отвращать своих взглядов от военного искусства, и в мирное время упражняться в нём следует ещё больше, чем в военное, а этого можно достичь двояким способом: либо путём действий, либо путём размышлений. В первом случае, кроме поддержания твёрдой дисциплины и боевой выучки в войсках, государь должен постоянно ездить на охоту и при этом приучать своё тело к лишениям, а также изучать природу местности, чтобы знать, где она поднимается в гору, где спускается в долину, насколько простираются ровные места, и каковы особенности рек и болот; и всё это надлежит замечать с превеликим тщанием. Эти познания могут пригодиться вдвойне. Во-первых, они позволяют познакомиться со своей страной и наилучшим образом приготовиться к её защите; затем, благодаря изучению этих мест и полученным здесь навыкам, легче понять другие, в которых придётся вести разведку, потому что холмы, долины, поля, реки и болота мало отличаются от тех, что расположены в других местах, так что, изучив рельеф одной области, можно без труда перейти к другим. Государь, не обладающий такими познаниями, лишён самого первого качества, необходимого командиру, ибо они научают находить врага, разбивать лагерь, перемещать войска, давать сражения и осаждать города с преимуществом на твоей стороне.
   Что касается умственных упражнений, то государю следует читать исторические книги и в них обращать внимание на поступки выдающихся людей, присматриваться к тому, как они вели себя на войне, исследовать причины их побед и поражений, чтобы поражать первым и избегать последних, но прежде всего поступать так, как в прошлом некоторые великие люди, которые выбирали себе образцом для подражания прославленных и знаменитых предшественников, деяниям и подвигам которых они старались во всём следовать...
  
   Многие воображали себе республики и княжества на деле невиданные и неслыханные, ведь между тем, как люди живут, и тем, как они должны были бы жить, огромная разница, и кто оставляет то, что делается, ради того, что должно делаться, скорее готовит себе гибель, чем спасение, потому что человек, желающий творить одно только добро, неминуемо погибнет среди стольких чуждых добру. Поэтому государю, желающему сохранить свою власть, нужно научиться быть недобрым и пользоваться этим умением в случае необходимости.
   Всем людям, о которых судят, а в особенности государям, стоящим выше прочих людей, приписывают некоторые качества, выражающие похвалу или порицание. Одного считают щедрым, другого - скупым.; кого-то считают склонным к благотворительности, кого-то - к стяжанию; кого-то жестоким, кого-то сострадательным; одного вероломным, другого верным; одного изнеженным и трусливым, другого свирепым и отважным; одного человечным, другого надменным; одного сластолюбивым, другого целомудренным; одного прямодушным, другого хитрым; одного упрямым, другого покладистым; одного серьёзным, другого легкомысленным; одного набожным, другого верующим и тому подобное. Каждый объявит, что для государя самое похвальное - придерживаться качеств, которые почитаются хорошими, но поскольку невозможно ни иметь, ни соблюдать их полностью, ибо это не позволяют условия человеческого существования, государю следует быть достаточно благоразумным, чтобы избежать дурной славы тех пороков, которые могут отнять у него государство, и остерегаться тех, которые не так опасны, если это возможно. Если же невозможно, на них не стоит обращать особого внимания. А тем более не стоит волноваться о дурной славе пороков, не впадая в которые трудно спасти государство, ибо, если как следует всё рассмотреть, найдётся нечто, что покажется добродетелью, но ведёт к гибели, и нечто, что покажется пороком, но, следуя ему, можно достичь безопасности и благополучия...
  
   О щедрости и бережливости. Наградив своей щедростью немногих и раздражив из-за неё большинство, государь дорого заплатит за первые же трудности и будет смертельно рисковать при первой же опасности. Но если, предвидя это, он захочет повернуть вспять, его тотчас же обвинят в скупости.
   Раз уж государь, не нанося себе ущерба, не может прибегать к щедрости так, чтобы это было известно всем, то, желая быть благоразумным, он не должен прослыть скупым, ибо со временем его всё равно станут считать щедрым, видя, что он довольствуется, благодаря своей бережливости, собственными доходами. Он может защитить себя от захватчиков, может выступить в поход, не отягощая народ податями, и тем самым он проявляет свою щедрость ко всем тем, у кого ничего не отбирает, и их несметное множество, и скупость по отношению к тем, кому ничего не даёт, каковых совсем немного. Великие деяния совершали только те, кого считали скупыми; все остальные погибли.
   Поэтому государь, не желающий грабить своих подданных, быть беззащитным, стать нищим и презираемым, быть принуждённым к хищничеству, не должен тяготиться прозванием скупого, ибо это один из тех пороков, которые позволяют ему править...
  
   О милосердии и жестокости и о том, что лучше: внушать скорее любовь, чем страх, или наоборот.
   Всякий государь должен стремиться к тому, чтобы его считали милосердным, а не жестоким, тем не менее, он должен остерегаться, как бы не употребить это добронравие во зло. Поэтому государю не следует заботиться о дурной славе жестокого, когда он хочет удержать своих подданных в единстве и повиновении, ибо, покарав для острастки немногих, он проявит куда больше милосердия, чем те, кто из чрезмерной любви к ближнему не решается пресечь беспорядки, чреватые грабежами и убийствами. Ведь смута наносит вред всему обществу, а выносимые государем приговоры направлены против отдельных лиц.
   Среди всех властителей новому государю невозможно избежать обвинений в жестокости, поскольку новую власть окружает множество опасностей. Тем не менее, такой государь не должен быть легковерен и скор на поступки, и, так как у страха глаза велики, ему следует действовать умеренно, сохраняя благоразумие и человечность, чтобы излишняя доверчивость не обратилась в неосторожность, а чрезмерная подозрительность не сделала его правление невыносимым.
   Тут возникает спорный вопрос: что предпочтительнее - быть любимым или внушать страх. Ответ таков, что желательно и то и другое, но поскольку трудно соединить в себе оба эти свойства, гораздо надёжнее внушать страх, чем любовь, если уж приходится выбирать одно из них. Ведь о людях вообще можно сказать, что они притворщики, бегут от опасности, жадны до наживы. Когда делаешь им добро, они навек твои, они готовы пожертвовать для тебя жизнью, имуществом и детьми - если надобности в этом не предвидится. При первом же её появлении их как небывало. И государь, который целиком основывается на людских обещаниях и не ищет себе другой опоры, гибнет, ибо друзья, которых можно приобрести за плату, легко покупаются, но на них нельзя положиться, и в нужное время они ничего не стоят. Людям легче нанести обиду тому, кто действует добром, чем тому, кто внушает опасение, ибо любовь поддерживается узами благодарности, которые люди, вследствие своих дурных наклонностей, разрывают при первом выгодном для себя случае. Страх же заключается в боязни наказания, которая тебя никогда не покидает. При всём том государь должен внушать страх таким образом, чтобы, не рассчитывая на любовь, избежать и ненависти, ибо очень даже можно быть грозным и в то же время не быть ненавистным. Для этого достаточно воздерживаться от посягательств на имущество своих подданных и сограждан и на их женщин, а если всё же потребуется нанести кому-то кровную обиду, то делать это при наличии должного оправдания и очевидной причины. Но самое главное - нельзя покушаться на чужое добро, ибо люди скорее позабудут о смерти отца, чем об утрате наследства. Кроме того, предлог для конфискации всегда найдётся, и тот, кто станет жить за счёт грабежа, всегда найдёт способ наложить руку на чужую собственность. Напротив того, причин для личных обид куда меньше, и отважиться на них не так легко. Но когда государь занят войском и управляет множеством солдат, необходимо совершенно не обращать внимания на упрёки в жестокости, без которых никогда не удавалось поддерживать в войске единство и боеспособность. Чрезмерная снисходительность, из-за которой в солдатах укоренилась распущенность, несовместима с воинской дисциплиной.
   Есть люди, которым легче не ошибаться, чем исправлять ошибки.
   Поскольку испытываемая людьми любовь зависит от них самих, а страх - от государя, мудрый же правитель должен опираться на то, что в его власти, а не во власти других, то ему следует лишь прилагать усилия, дабы избежать ненависти...
  
   Каким образом следует государям держать слово. Сколь похвально для государя держать слово и действовать с чистым сердцем, без хитростей, понимает всякий. Тем не менее, опыт показывает, что свершили великие дела те государи, которые мало заботились о том, чтобы держать слово, и умели дурачить людей своими уловками. В конце концов, они одерживали верх над теми, кто уповал на честность.
   Следует знать, что можно вести борьбу двумя способами: опираясь на закон или с помощью насилия. Первый способ применяется людьми, а второй - дикими животными, но поскольку первого часто бывает недостаточно, требуется прибегать ко второму. Поэтому государь должен уметь подражать и зверю, и человеку.
   И раз государю необходимо владеть искусством подражания зверям, он должен избрать из них льва и лисицу, потому что лев не защищён от капканов, а лиса - от волков. Следовательно, нужно быть лисой, чтобы избежать ловушек, и львом, чтобы напугать волков. Те, кто выбирает одного льва, этого не понимают. Благоразумный правитель не может и не должен быть верен обещанию, если это оборачивается против него, и исчезли причины, побудившие его дать слово. Если бы все люди были добры, это был бы дурной совет, но так как они наклонены ко злу и не будут верны тебе, ты не обязан быть верен им. До сих пор у всех государей было в избытке законных поводов, чтобы оправдать нарушение обещания. Можно было бы привести бесчисленные примеры и показать, сколько мирных договоров, сколько обязательств было нарушено и обесценено из-за неверности государей, - кто из них лучше использовал лисью натуру, тому всегда больше везло. Но нужно хорошенько прикрывать подобные поступки и быть великим притворщиком и лицедеем. Люди же так простодушны и столь поглощены насущными заботами, что обманщик всегда найдёт того, кто даст себя обмануть.
   Таким образом, государю нет нужды обладать всеми вышеописанными качествами, - надо только, чтобы казалось, что они у него есть. Я решусь сказать даже, что при постоянном их наличии и соблюдении они становятся вредны, а когда кажется, что они есть, - полезны. Так, нужно казаться милосердным, верным, человечным, набожным, прямодушным - и быть, но следует подготовить свой дух к тому, чтобы при необходимости ты мог и умел стать противоположным. И надо понять, что государь, особенно новый, не может соблюдать всего, за что людей почитают хорошими, и бывает часто вынужден во имя спасения государства действовать против веры, против милосердия, против человечности, против религии. Однако его помыслы должны повиноваться воле переменчивого ветра судьбы и не отклоняться от блага, но уметь приступить к необходимому злу.
   Итак, государь должен позаботиться о том, чтобы с его уст не слетало ни одного слова, которое бы не было преисполнено пяти вышеописанных качеств, и чтобы видящим и слышащим его казалось, что он весь - воплощение милосердия, верности, прямодушия, человечности и благочестия. И нет ничего полезнее, чем видимость обладания этим последним качеством. Люди в целом судят больше на взгляд, чем на ощупь, ибо видеть дано всякому, а притронуться - нет. Каждый видит, чем ты кажешься, мало кто понимает, что ты есть на самом деле, и эти немногие не решатся выступить против мнения большинства, на стороне которого защищающее его величие государства, так что в действиях всех людей, а в особенности государей, кои никому не подсудны, смотрят на результат. Пусть государь победит и сохранит государство: средства будут всегда сочтены достойными, и всякий станет их хвалить, потому что толпа поглощена видимостью и исходом событий, а на свете всюду одна лишь толпа, и мнение немногих имеет вес, когда большинству не на что опереться...
  
   Один из государей нашего времени, которого неудобно называть, только и проповедует, что верность и мир, хотя сам он заклятый враг и того и другого. И если бы он соблюдал свои призывы, то давно бы лишился и своего влияния, и владений...
  
   Как избегать ненависти и презрения. Государь должен позаботиться о том, чтобы избежать поступков, могущих навлечь ненависть или презрение, и, избегая их, он добьётся своего, иные же хулы не составят для него опасности.
   Ненависть к государю чаще всего вызывают его алчность и посягательство на жён и имущество подданных, от чего должно воздерживаться. И если у большинства людей не отнимают ни чести, ни имущества, они довольствуются этим, и остаётся только справиться с притязаниями меньшинства, каковые нетрудно умерить многими способами.
   Презрение на государя навлекают переменчивость, легкомыслие, изнеженность, трусость и нерешительность - этих подводных камней государь должен пуще всего остерегаться и стараться придать своим деяниям величие, дерзновенность, основательность и мощь, своих решений по частным делам подданных придерживаться неукоснительно и так себя поставить, чтобы никто и не помышлял обмануть его или сбить с толку...
  
   Государь, который упрочил о себе такое мнение, пользуется уважением, а против уважаемых государей редко устраивают заговоры, и редко нападают на того, кого считают выдающимся и почитаемым своими подданными. Ведь государю могут угрожать две опасности: одна - изнутри, исходящая от подданных; вторая - снаружи, связанная с соседними державами. Внешнюю опасность можно предупредить с помощью хорошего войска и хороших союзников, а кто обладает хорошим войском, у того всегда будут хорошие союзники. Внутренний же покой, если только не возникнет заговор, всегда будет непоколебимым, если будет нерушимым внешний; и даже если внешнее спокойствие будет нарушено, когда государь живёт и поступает по указанным мною правилам и не опускает руки, он всегда выдержит любой натиск. Что касается подданных, то пока внешние дела в порядке, следует опасаться только тайных заговоров, от коих государь может обезопасить себя, избегая ненависти и презрения и живя в ладу с народом, чего необходимо добиваться. Одно из самых действенных средств против заговоров состоит в том, чтобы не внушать всеобщей ненависти, ибо убийством государя заговорщики думают угодить народу. Если же они на это не надеются, навряд ли они отважатся на такой поступок, ибо на этом пути их ждут неисчислимые препятствия. На стороне заговорщика - страх, подозрительность, ужас грозящей ему казни, а на стороне государя - величие власти, закон, поддержка его сторонников и государство. И если ко всему этому прибавляется народное расположение, навряд ли безрассудство подтолкнёт кого-либо к заговору. Ведь если обычно опасности поджидают заговорщика до исполнения злодеяния, то в этом случае и после совершения преступления ему негде будет укрыться вследствие враждебности народа...
  
   Итак, государь не должен беспокоиться о заговорах, пока народ к нему расположен, но если народ враждебен и ненавидит государя, государю приходится бояться всех и каждого. Правильно устроенное государство и мудрые правители прилагали все усилия к тому, чтобы не доводить до крайности грандов и жить с народом в мире и согласии, ибо в этом состоит одна из важнейших забот государя. И ещё один полезный совет: поручение, навлекающее неприязнь, государю следует давать другим, а благодеяния вершить самому.
   Государь должен почитать грандов, но остерегаться ненависти народа...
  
   Если государь не может застраховать себя от чьей бы то ни было ненависти, он должен постараться оградить себя от ненависти всеобщей. Если же и этого нельзя добиться, то следует всячески избегать ненависти со стороны тех групп, которые наиболее сильны. И вот те императоры, которые, не имея прочных коней, нуждались в особенной поддержке, склонялись более к солдатам, чем к народу, что, однако, могло пойти им не только на пользу, но и во вред, в зависимости от того, как они могли себя поставить с войском.
   Если в ту пору следовало больше считаться с солдатами, чем с народом, то это потому, что солдаты значили больше, чем народ; теперь для государя более важно угождать народам, чем солдатам, ибо народы теперь значат больше...
  
   Ненависть и презрение были причиной падения императоров, хотя образ жизни их бывал противоположным, некоторые из них царствовали успешно, а другие - неудачно, даже следуя тем же путём.
   Новому государю, закладывающему основы своей власти, не нужно подражать деяниям одних и не следует уподобляться другим, но от одних он должен взять то, что требуется для основания государства, а от других - всё, что помогает сохранить со славой прочное и уже сложившееся государство...
  
   Одни государи, дабы обезопасит своё положение, разоружали подданных; вторые сеяли раздоры в подвластных им землях; третьи вызывали нарочно против себя враждебность. Некоторые пытались привлечь к себе лиц, поначалу для них опасных; иные строили крепости; другие их разрушали и сносили...
  
   Уверенная в себе власть не допустит раскола, который только в мирное время выгоден для удобства обращения с подданными; в случае же войны видна вся обманчивость этого способа...
  
   От чего зависит уважение к государю. Ничто не приносит государю такого уважения, как великие походы и необыкновенные поступки.
   Государю очень полезно также проявить себя с необычной стороны в вопросах внутреннего управления...
  
   Как правило, тот, кто не питает к тебе дружественных чувств, будет предлагать нейтралитет, а союзник потребует выступить на его стороне с оружием в руках. Нерешительные государи, желая избежать сиюминутной опасности, чаще всего избирают средний путь, и он чаще всего приводит их к краху. Но если государь смело принимает одну из сторон и тот, к кому он примкнул, побеждает, то хотя бы его могущество делало тебя полностью бессильным перед ним, он будет чувствовать себя обязанным, ибо заключил с тобой союз, а люди не бывают столь бесчестны, чтобы дать такой урок неблагодарности. К тому же не бывает настолько сокрушительных побед, чтобы выигравший не должен был считаться хотя бы со справедливостью. Если тот, к кому ты примкнул, проигрывает, всё равно он не отвергнет тебя и по мере сил станет тебе помогать, так что ты разделишь с ним его судьбу, которая снова может стать благосклонной...
  
   Государь должен заключать наступательный союз с более сильным властелином только по крайней необходимости, ибо в случае победы ты оказываешься у него в руках, а государям следует всячески избегать зависимости от чужого произвола...
  
   Государь должен также выказывать себя поклонником всех выдающихся доблестей и поощрять лиц, отличающихся во всяком искусстве. Кроме того, ему следует внушить гражданам, что они могут спокойно предаваться своим занятиям: торговле, земледелию и прочим предприятиям, дабы сельский житель мог украшать своё имение, не опасаясь, что оно будет отнято, а купец - перевозить товары, не страшась налогов. Желающих поступать так и всех, кто собирается приумножать владения и богатства государства, правитель должен вознаграждать. Ещё ему следует в подходящее время года занимать народ празднествами и зрелищами. Так как в каждом городе существуют объединения по цехам, государю следует уделять внимание этим сообществам, иной раз встречаться с ними и являть образцы щедрости и добросердечия, строго соблюдая, однако, при этом величие своего звания, ибо о нём никогда не следует забывать...
  
   О секретарях, приближённых к государям. Немаловажен для государства подбор служащих ему лиц, ибо их пригодность зависит от благоразумия правителя. Первое суждение об уме правящей особы можно составить, глядя на его окружение: если эти люди отличаются способностями и верностью, то его можно считать мудрым, ибо он сумел оценить их способности и сохранить их верность. В противном случае о государе можно составить отрицательное мнение, и первейшую ошибку он допускает при этом выборе...
  
   Существует три степени ума: первый доходит до всего сам, второй усваивает то, что поняли другие, а третий не способен ни на первое, ни на второе, и первый ум можно назвать превосходным, второй - выдающимся, а третий - никчёмным...
  
   Для того, чтобы государь смог узнать советника, есть безошибочный способ. Когда ты видишь, что советник думает больше о себе, чем о тебе, и что во всех поступках он ищет собственной пользы, то такой советник никогда не станет хорошим, и ты не сможешь доверять ему, ибо тот, кому государь вручает власть, должен думать не о себе, а о государе и даже не поминать в беседе ни о чём другом. В то же время, чтобы укрепить добрые качества советника, государь должен заботиться о нём, одаривать его богатствами и почестями, привязывать к себе, наделять почётными званиями и должностями, чтобы тот видел, что не может обойтись без государя, и чтобы избыток почестей избавил его от желания новых почестей, избыток богатства - от желания новых богатств, а избыток должностей заставил бояться перемен. И когда взаимоотношения государей и их советников таковы, они могут доверять друг другу, в противном же случае они оба плохо кончат...
  
   Каким образом избегать льстецов. Льстецами полны все дворы. А люди обычно так обольщаются на свой счёт и бывают столь самонадеянны, что эта чума их редко минует, а, пытаясь застраховать себя от неё, они подвергаются опасности вызвать презрение. Ведь защитить себя от лести можно, только дав понять, что правда, высказанная в глаза, тебя не обижает, но если каждый станет высказывать тебе правду в глаза, люди перестанут тебя уважать. Поэтому благоразумный государь должен придерживаться середины, избрав в своих владениях несколько мудрецов и позволив только им говорить себе правду, но лишь о том предмете, о котором он спрашивает, и ни о чём другом. В то же время ему следует спрашивать этих людей обо всём и выслушивать их мнения, а затем решать на свой лад. Каждому из этих советников он должен дать понять, что чем свободнее они станут высказываться, тем государю будет приятнее. А кроме них ему не следует никого слушать, он должен выполнять раз принятые решения и настаивать на их выполнении. В противном случае государя погубят льстецы или он станет переменчив в решениях из-за избытка мнений и начнёт терять уважение окружающих...
  
   Государю всегда следует спрашивать совета, но когда этого хочет он, а не другой. Более того, он должен отбить у всякого охоту давать ему советы, когда не спрашивают, но в вопросах не следует себя ограничивать, а правдивые ответы нужно выслушивать терпеливо и даже, если собеседник из уважения к государю станет о чём-то умалчивать, видеть в этом повод для беспокойства. И хотя некоторых государей многие почитают благоразумными не от природы, а благодаря добрым советам, которыми те пользуются, это - мнение ошибочное. Можно принять за твёрдое правило, что государь, сам по себе не обладающий мудростью, никогда не сможет придерживаться хороших советов, если только ему не попадётся такой мудрый человек, который бы во всём им руководил. Но в этом случае такой государь недолго продержался бы у власти, потому что руководитель вскоре низверг бы его. В то же время не одарённый умом государь, советуясь с разными лицами, будет получать противоречивые советы, а свести их воедино не сумеет. Итак, следует заключить, что добрые советы, от кого бы они ни исходили, должны зависеть от благоразумия государя, а не благоразумие государя от добрых советов...
  
   За поступками нового государя следят куда внимательнее, чем за делами наследственного, и если эти поступки отличаются доблестью, они привлекают и привязывают к нему людей гораздо больше, чем старинное происхождение. Ибо люди гораздо сильнее заняты настоящим, чем прошедшим, и если видят насущное благо, то довольствуются им и не ищут другого. И если новый государь не станет допускать промахов, они горой встанут на его защиту. Он вдвойне приумножит свою славу, если, обновив власть, укрепит и украсит её хорошими законами, хорошим войском, хорошими союзниками и образцовыми деяниями; так же, как наследственный государь, лишившийся власти из-за своего неблагоразумия, вдвое увеличит свой позор...
  
   Мне небезызвестно мнение, которого придерживались и придерживаются многие, о том, что течением мирских дел целиком управляют судьба и Бог, и люди, опираясь на своё разумение, не только не могут изменить его, но и не могут никак на него повлиять. Отсюда можно было бы сделать вывод, что не следует особенно упорствовать в делах, а предпочтительнее всё предоставить велению случая. Это мнение особенно распространилось в наше время вследствие великой переменчивости обстоятельств, которая всякий день опровергает все людские ожидания. Тем не менее, дабы не подавлять нашей свободной воли, я допускаю истинность утверждения, что судьба наполовину распоряжается нашими поступками, но другую половину, или почти столько, оставляет нам.
   Я уподобляю её бурной реке, которая, рассвирепев, затопляет долину, крушит дома и деревья... Всё уступает и бежит перед стихией, не в силах ей противостоять. И хотя реки выказывают таким образом свой норов, это не означает, что в тихую погоду люди не могут позаботиться о его обуздании с помощью плотин и прочих сооружений, благодаря которым разлившаяся река будет отведена каналом в другое русло и её натиск не окажется таким бурным и губительным. Так же обстоит дело и с судьбой: её могущество проявляется там, где доблесть не готова ей противостоять, поэтому фортуна обрушивает свои удары на то место, где она не ожидает встретить сдерживающих её плотин и запруд...
  
   Мы можем наблюдать, как сегодня какому-то государю сопутствует успех, а завтра - падение, хотя он нисколько не изменил своих природных качеств. Это происходит потому, что государь, целиком полагающийся на удачу, гибнет из-за её переменчивости. Успех сопутствует тому, кто соразмеряет свой образ действий с обстоятельствами момента; не везёт же тому, кто не умеет идти в ногу со временем. Ведь люди по-разному продвигаются к тем целям, которые стоят перед ними, то есть к славе и богатству: один следует осторожно, другой напористо; один прибегает к силе, другой - к искусству; один предпочитает выжидать, другой поступает противоположным образом, и каждый из этих путей может вести к цели. Но если взять двух осторожных людей, то один из них добивается желаемого, а другой нет; равным образом бывает, что успех сопутствует двум людям разного склада, и осторожному, и напористому, а происходит это, оттого что обстоятельства времени благоприятствуют образу действий каждого из них. Вот почему, действуя по-разному, два лица могут прийти к одному результату, а из двух других, действующих одинаково, один достигает цели, а другой нет. От этого зависит и переменчивость блага, ибо, когда кто-то руководствуется осторожностью и терпением, а время и обстоятельства этому благоприятствуют, он процветает. Если же время и обстоятельства меняются, это человек гибнет, поскольку сохраняет свой прежний образ действий. И нет людей настолько благоразумных, чтобы они могли приспособиться к этому, как потому, что трудно изменить склонность своей натуры, так и потому, что человек всё время преуспевающий на одной стезе, не решается с неё сойти. Так что человек осторожный, когда нужно идти напролом, неспособен на это и терпит крах. А если бы он изменил свою природу вместе со временем и обстоятельствами, его участь осталась бы прежней.
   Итак, я заключаю, что непостоянство фортуны и привязанность людей к их обычному образу действий приводят к тому, что согласным с ней сопутствует везение, а несогласным - неудачи. Я полагаю всё-таки, что лучше быть напористым, чем осмотрительным, потому что судьба - женщина, и чтобы одержать над ней верх, нужно её ... В таких случаях она чаще уступает победу, чем когда к ней проявляют холодность. И как женщина, она склонна дружить с молодыми, потому что они не столь осмотрительны, более пылки и смелее властвуют над ней...
  
   Кроме того, наблюдается беспримерное количество необыкновенных событий, ниспосылаемых Богом: море расступилось, туча обозначила в нём дорогу; из камня пролилась вода: небеса исторгли манну - всё предвещает ваше возвеличение. Остальное зависит от вас. Бог не желает брать на себя всё, дабы не лишить нас свободы воли и той части славы, которая принадлежит нам...
  
   Прежде всего, необходимо заложить фундамент всякого успеха, - обеспечить себе собственное войско, ибо не может быть более верных и надёжных и вообще лучших солдат. И хотя каждый из них будет хорош сам по себе, вместе они станут много лучше, когда увидят своим предводителем собственного государя, награждающего и поддерживающего их...
  
   О военном искусстве. Нет в мире вещей, друг с другом менее связанных и более друг другу чуждых, чем гражданская и военная жизнь. Поэтому мы часто замечаем, что, когда человек задумает выделиться на военном поприще, он не только сейчас же меняет одежду, но всем своим поведением, привычками, голосом и осанкой отличается от всякого обыкновенного гражданина. Тот, кто хочет быть скор и всегда готов на любое насилие, считает невозможным носить гражданскую одежду. Гражданские нравы и привычки не подходят для того, кто считает первые чересчур мягкими, а вторые - негодными для своих целей. Для наших времён - это сама истина.
   Однако если посмотреть на установления древности, то не найдётся ничего более единого, более слитного, более содружественного, чем жизнь гражданина и воина. Всем сословиям, существующим в государстве ради общего блага людей, не были бы нужны учреждения, созданные для того, чтобы люди жили в страхе законов и Бога, если бы при этом не подготовлялась для их защиты сила, которая, будучи хорошо устроенной, спасает даже такие учреждения, которые сами по себе негодны. Наоборот, учреждения хорошие, но лишённые вооружённой поддержки, распадаются совершенно так же, как разрушаются постройки роскошного королевского дворца, украшенные драгоценностями и золотом, но ничем не защищённые от дождя. И если в гражданских учреждениях древних республик и царств делалось всё возможное, чтобы поддерживать в людях верность, миролюбие и страх Божий, то в войске усилия эти удваивались, ибо от кого же может отечество требовать верности, как не от человека, поклявшегося за него умереть? Кто должен больше любить мир, как не тот, кто может пострадать от войны? В ком должен быть жив страх Божий, как не в том, кто ежедневно подвергается бесчисленным опасностям и всего более нуждается в помощи Всевышнего?..
  
   Не желая проводить свои досуги без дела, я решился записать для ревнителей подвигов древности свои мысли о военном искусстве. Конечно, рассуждать о предмете, неизвестном тебе по опыту, - дело смелое, но я всё же не считаю грехом возвести себя на словах в достоинство, которое многие с ещё большей самонадеянностью присваивали себе в жизни...
  
   Я считаю, что каждого человека по смерти его можно хвалить без стеснения, ибо тогда отпадает всякий повод и всякое подозрение в корысти.
   Заявляю открыто, что среди многих людей, с которыми я был знаком и общался по делам, я не встречал человека, душа которого была бы более открыта всему великому и прекрасному.
   В последние минуты он скорбел с друзьями о том, что ему суждено было умереть в постели молодым и неизвестным и что не исполнилось его желание принести всем настоящую пользу; он знал, что о нём можно будет сказать только одно - умер верный друг. Однако, хотя дела его остались незавершёнными, мы и другие, знавшие его хорошо, можем все свидетельствовать о высоких его качествах.
   Действительно, судьба не была к нему настолько враждебна и не помешала ему оставить после себя некоторые хрупкие памятники его блестящего ума: таковы немногие его произведения и любовные стихи, в которых он, хотя и не был влюблён, упражнялся в молодые годы, чтобы не тратить времени понапрасну в ожидании, пока судьба направит его дух к мыслям более возвышенным. Стихи эти ясно показывают, как счастливо выражал он свои мысли и каких вершин он мог бы достигнуть в поэзии...
  
   Мудрый вопрошатель часто заставляет собеседника подумать о многом и открывает ему такие вещи, о которых он без этих вопросов никогда бы ничего не узнал...
  
   Не думаю, чтобы в его времена нашёлся человек, который бы так ненавидел изнеженность, как он, и так любил суровую жизнь; тем не менее, он сознавал, что ни сам он, ни дети его этой жизнью жить не могут, ибо он родился в том развращённом веке, когда человек, не желающий подчиняться общему правилу, стал бы для всех и каждого предметом порицания и презрения...
  
   Война - это такого рода ремесло, которым частные люди честно жить не могут, и она должна быть делом только республики или королевства...
  
   Государства, если только они благоустроены, никогда не позволят какому бы то ни было своему гражданину или подданному заниматься войной как ремеслом, и ни один достойный человек никогда ремеслом своим войну не сделает. Никогда не сочтут достойным человека, выбравшего себе занятие, которое может приносить ему выгоду, если он превратится в хищника, обманщика и насильника и разовьёт в себе качества, которые необходимо должны сделать его дурным.
   Люди, большие или ничтожные, занимающиеся войной как ремеслом, могут быть только дурными, так как ремесло это в мирное время прокормить их не может. Поэтому они вынуждены или стремиться к тому, чтобы мира не было, или так нажиться во время войны, чтобы они могли быть сыты, когда наступит мир.
   Ни та, ни другая мысль не может зародиться в душе достойного человека; ведь если хотеть жить войной, надо грабить, насильничать, убивать одинаково друзей и врагов, как это и делают такого рода солдаты. Если не хотеть мира, надо прибегать к обманам, как обманывают военачальники тех, кому они служат, притом с единственной целью - продлить войну. Если мир всё же заключается, то главари, лишившиеся жалованья и привольной жизни, часто набирают шайку искателей приключений и бессовестно грабят страну.
   "Война родит воров, а мир их вешает". Ведь другого дела эти люди не знают. Существовать своим ремеслом они не могут; смелости и таланта, чтобы объединиться и превратить злодейство в благородное дело, у них нет, так что они поневоле становятся грабителями на большой дороге и правосудие вынуждено их истреблять...
  
   Во-первых, достойный человек не может избрать себе военное дело только как ремесло. Во-вторых, ни одно благоустроенное государство, будь то республика или королевство, никогда не позволит своим подданным или гражданам превратить в ремесло такое дело, как война...
  
   Всякое благоустроенное государство должно ставить себе целью, чтобы военное дело было в мирное время только упражнением, а во время войны - следствием необходимости и источником славы. Ремеслом оно должно быть только для государства...
  
   Римляне стремились избежать опасностей беспрерывного пребывания граждан в войске. Они стали постепенно заменять новыми людьми тех, кто уже выслужил свой срок, так что в течение пятнадцати лет легион обновлялся целиком. Таким образом, для войска подбирались люди в цвете лет, то есть от восемнадцати до тридцатипятилетнего возраста, когда ноги, руки и глаза человека одинаково сильны. Римляне не дожидались того, чтобы ослабла крепость воинов и усилилась их хитрость, как это произошло позднее, во времена общего падения нравов...
  
   Если король хочет безопасности, он должен составлять свои пехотные войска из таких людей, которые при объявлении войны идут на неё охотно из любви к нему, а после заключения мира ещё охотнее возвращаются в свои дома. Он этого всегда достигнет, если будет брать в войско солдат, умеющих кормиться не войной, а другими ремёслами. Поэтому, когда настаёт мир, король должен позаботиться о том, чтобы князья вернулись к делу управления своими вассалами, дворяне - к хозяйству в своих владениях, пехотные солдаты - к обычным занятиям, и вообще добиться того, чтобы все они охотно брались за оружие во имя мира, а не старались нарушить мир во имя войны...
  
   Что касается войск, охраняющих правительство, то пример вашей республики наглядно показал, как страшны солдаты, не желающие учиться никакому ремеслу, кроме войны; ведь дерзость этих воинов заставила вас отказаться от их услуг и заменить их швейцарцами - людьми, родившимися и воспитанными в почтении к законам...
  
   Выигранное сражение сглаживает все другие промахи, и обратно: поражение делает бесполезными все прежние успехи...
  
   Писатели, установившие правила войны, предлагают брать в войска жителей стран с умеренным климатом, дабы сочетать в солдате смелость и разум; жаркие страны рождают людей разумных, но не смелых, а холодные - смелых, но безрассудных. Такое правило хорошо для правителя, который властвовал бы над целым миром, и мог бы поэтому брать людей из любой местности, какая ему заблагорассудится. Если же устанавливать правило, годное для всех, то надо сказать, что как республики, так и королевства должны выбирать себе солдат из жителей собственной страны, каков бы ни был её климат - холодный, жаркий или умеренный.
   Пример древних показывает, что во всякой стране хорошие солдаты создаются обучением. Там, где не хватает природных данных, они восполняются искусством, которое в этом случае сильнее самой природы. Набор солдат из чужеземцев нельзя называть выбором, потому что выбирать - значит привлечь в войско лучших людей страны и иметь власть призвать одинаково тех, кто хочет и кто не хочет служить. Понятно, что такого рода отбор возможен только в своей стране, потому что нельзя брать кого угодно в земле, тебе не подвластной, и приходится ограничиваться добровольцами.
   Но... Добровольцы из чужеземцев никогда не принадлежат к числу лучших солдат, наоборот, это подонки своей страны: буяны, ленивые, разнузданные, безбожники, убежавшие из дому, богохульники, игроки - вот что такое эти охотники. Нет ничего более несовместимого с духом настоящего и крепкого войска, чем подобные нравы...
  
   Все писатели сходятся на том, что лучше брать солдат из окружных крестьян; это люди закалённые, воспитанные в труде, привыкшие к солнцу и не ищущие тени, приученные к обращению с железными орудиями, к земляным работам, к переноске тяжестей, а, кроме того, они просты и бесхитростны...
  
   Какого возраста должны быть солдаты? Для совсем нового войска я брал бы людей от семнадцати до сорока. Если же войско уже есть и надо было бы его пополнить, то исключительно семнадцатилетних...
  
   Неопытность солдат не способствует храбрости, а принуждение вызывает недовольство, но ведь мужество и опытность воспитываются в солдатах вооружением, обучением и военным строем...
  
   Вообще нельзя создать такое войско, за непобедимость которого можно было бы ручаться. Ваши знатоки не должны судить о негодности милиции по одной неудаче: сражение можно одинаково проиграть и выиграть, но главное - это устранить причины поражения. Необходимо не осуждать милицию, а исправлять её...
  
   Возможность захвата власти военачальником. Оружие в руках собственных граждан или воинов, вручённое им в силу закона, никогда ещё не приносило вреда; наоборот, оно всегда полезно, и этим путём можно лучше охранить чистоту государственного строя, чем каким-нибудь другим...
  
   Войско необходимо государству, и если у него нет своей военной силы, оно нанимает чужеземцев, чужеземные же войска вреднее для общего блага, чем свои, ибо их проще подкупить и честолюбец скорее может на них опереться. Осуществить эти намерения ему тем легче, что угнетаемые безоружны.
   Помимо того, два врага всегда страшнее для республики, чем один. Призывая чужеземное оружие, она одновременно боится и чужих солдат, и собственных граждан. Наоборот, когда республика располагает собственным войском, для неё страшно только одно - властолюбие своего же гражданина...
  
   Мысль, что жители страны окажутся неспособными защитить её оружием, ещё никогда не приходила в голову ни одному законодателю республики или царства...
  
   Тирана создаёт не своё войско, подчинённое своему же гражданину, а дурные законы и плохое управление; именно оно навлекает на город тиранию. При хорошем управлении бояться своего войска нечего...
  
   Нельзя опираться ни на какое оружие, кроме своего; собственная же военная сила создаётся только путём отбора; только так можно образовать войско и утвердить военную дисциплину...
  
   Военные писатели не советуют брать в солдаты птицеловов, рыбаков, поваров, а также людей, промыслы коих бесчестны или состоят только в том, чтобы увеселять других; наоборот, они настаивают на призыве, прежде всего, земледельцев, а затем слесарей, кузнецов, плотников, мясников, охотников и тому подобных. Я же обращал бы мало внимания на эти различия, поскольку надо было бы заключать о доброкачественности человека по его ремеслу, но я бы считался с этими различиями, поскольку они показывают, каким образом можно с большей пользой применять различные способности людей...
  
   Выбирая солдата, ты познаёшь его годность или по опыту, когда он совершил какой-нибудь подвиг, или по предположению. Не может быть доказательств военной доблести у людей, отбираемых впервые и никогда ещё не служивших. Если нельзя судить по опыту, судите по предположению, то есть по возрасту, ремеслу и виду солдата. Сила тела и духа выражается в сложении и облике. У солдата должны быть живые и весёлые глаза, крепкая шея, широкая грудь, мускулистые руки, длинные пальцы, втянутый живот, полные бёдра, худые ноги; такой человек всегда будет ловок и силён - два качества, которые в солдате ценятся выше всего.
   Особенное внимание надо обращать на нравственность: солдат должен быть честен и совестлив; если этого нет, он становится орудием беспорядка и началом разврата, ибо никто не поверит, что дурное воспитание может создать в человеке хотя бы крупицу достохвального воинского мужества...
  
   Мнение о предпочтении малого количества во имя лучшего качества совершенно ложно. Насчёт меньшего бремени для страны и людей скажу, что набор милиции, будь она велика или мала, не налагает никакого бремени, ибо этот порядок не отрывает никого от работы, не связывает людей настолько, чтобы они не могли заниматься обычными делами, а только обязывает их собираться в дни отдыха для обучения военным упражнениям. Для страны и для людей здесь нет никаких тягот, а молодёжи это доставит только удовольствие. Вместо того чтобы шататься в праздники по кабакам, молодые люди охотно пойдут на эти занятия: ведь военные упражнения очень красивы, и уже поэтому они должны нравиться юношам...
  
   Противники милиции говорят, что большое количество вооружённых людей вызовет в стране смуту, распри и беспорядок. Это мнение беспочвенно. Ведь при хорошем устройстве государства граждане, вооружённые или безоружные, чтят законы и никогда не станут на них покушаться, если начальники, поставленные вами во главе, сами не явятся виновниками беспорядков.
   Наоборот, если страна, в которой учреждается народное войско, воинственна и разъединена, то только такое учреждение, как милиция, способно объединить её вновь; ведь у граждан уже есть и оружие, и начальники, но оружие не годится для войны, а начальники только сеют смуту. Учреждение милиции даёт оружие, годное для войны, и начальников, которые будут подавлять беспорядки. В такой стране всякий, кто чем-нибудь обижен, обычно идёт к главарю своей партии, который, чтобы поддержать своё влияние, склоняет его к мести, а не к миру. Совершенно обратно поступает начальник учреждения государственного; поэтому создание милиции устраняет поводы к раздорам и подготавливает единение граждан. Страны, единые и изнеженные, излечиваются от слабости и сохраняют единство страны, разъединённые и склонные к междоусобиям, объединяются, и та отвага, которая обычно проявляется в разнузданности, обращена на пользу общественную.
   Относительно вреда, который вооружённые люди способны причинить другим, надо иметь в виду, что они могут это сделать только при попустительстве начальников, и если вы хотите, чтобы сами начальники не затевали смут, необходимо позаботиться о том, чтобы они не приобретали слишком большого влияния на подчинённых. Это влияние создаётся или естественно, или случайно. Для устранения влияния естественного надо поставить дело так, чтобы уроженец известной местности не был во главе жителей той же местности, записанных в милицию, а назначался бы начальником частей, с которыми он никакими естественными узами не связан.
   Что касается влияния, приобретаемого случайно, то здесь требуются иные меры: начальники должны ежегодно меняться местами, так как постоянная власть над теми же людьми создаёт с ними такую тесную связь, которая легко может обернуться князю во вред...
  
   По невежеству ли людей или по равнодушию их, но опыт как дурных, так и хороших примеров бессилен против укоренившихся плохих обычаев...
  
   Люди, привыкшие к чему-нибудь, от этого уже не страдают...
  
   Обучение солдат распадается на три части. Прежде всего, это закалённость тела, приучение его к лишениям, развитие ловкости и проворства; далее - это владение оружием и, наконец, умение сохранять порядок в походе, бою и лагере.
   Военное обучение тщательно предусматривалось законами и обычаями всех древних республик, не упустивших в этом смысле ничего. Они упражняли свою молодёжь, чтобы развить в ней быстроту бега, ловкость прыжка, силу в метании дротика и в борьбе. Без этих качеств солдат немыслим. Раз дело идёт о бое, необычайно важно всякое, даже малое, преимущество...
  
   Все ошибки в других областях можно как-нибудь исправить, но ошибки на войне неисправимы, ибо караются немедленно...
  
   Я бы заставил солдат бегать, бороться, прыгать, носить оружие тяжелее обыкновенного, стрелять. Я бы ввёл эти упражнения для всей молодёжи моей страны, но обратил бы особенное внимание на отборных, которым суждено впоследствии воевать: они упражнялись бы каждый свободный день. Затем я учил бы их плавать; это весьма полезно, ибо не везде есть мосты или готовые суда для переправы через реки. Солдат, не умеющий плавать, лишается большого преимущества и поневоле упускает много удобных случаев...
  
   Всё это могли бы делать и мы, но наше легкомыслие вообще мешает всякому разумному решению. Древние обучали своих солдат или дома, как это делалось в республиках, или в лагерях, как делали императоры. Мы же не хотим обучаться дома и не можем делать это в лагере, ибо наши войска состоят из чужих подданных, и нельзя их заставить проходить какое-нибудь обучение, которого они не хотят. Привело же это к тому, что сначала исчезло обучение, а затем пошло общее расстройство военных сил, и теперь республики находятся в состоянии полного ничтожества...
  
   Привычка к военным упражнениям, закалённость, сила, быстрота и ловкость ещё недостаточны, чтобы быть хорошим солдатом: он должен знать своё место в строю, уметь отличить своё знамя от другого, понимать все сигналы, слушаться голоса начальника. Он должен исполнять всё это надлежащим образом на месте, при отступлении и наступлении, в бою и в походе, ибо без этой дисциплины, без строжайшего соблюдения и выполнения этих правил никогда не было настоящего войска...
  
   Нет ни малейшего сомнения в том, что люди отважные, но разрозненные гораздо слабее робких и сплочённых, так как движение в строю заглушает в человеке сознание опасности, между тем как беспорядок сводит на нет самую отвагу...
  
   Необходимо в мирное время раз в год собирать всю бригаду, построить её по образцу целого войска и каждый день упражнять, как перед боем, расположив на своих местах центр, фланги и запасные части. Полководец, выстраивая войска в боевой порядок, всегда предполагает или уже видимого, или скрывающегося неприятеля; поэтому войско должно быть подготовлено и к явному, и к внезапному нападению. Его надо обучить так, чтобы оно всегда было готово к бою во время движения, а солдаты всегда знали, что им делать.
   Мужество войска создаётся не храбростью отдельных людей, а правильным строем.
   Что же касается нового войска, собранного для войны уже ведущейся, или народного ополчения, которому ещё предстоит сражаться в будущем, то там без этого обучения ничего сделать нельзя ни с отдельным батальоном, ни с целым войском. Военное обучение - вещь необходимая, и надо самым тщательным образом учить новичков и совершенствовать тех, кто уже кое-что знает; на это не жалели ни времени, ни труда многие замечательные полководцы...
  
   Если вы хотите, чтобы командиры выполняли свой долг, то каждый из них должен в совершенстве знать своих солдат, жить с ними, стоять вместе с ним в карауле и вместе сражаться. У нас же они годны только для того, чтобы получать большие жалованья и выполнять разные частные поручения. То же происходит и со знаменем: оно у нас служит больше для красоты смотров, чем для настоящего военного дела, между тем как у древних знамя указывало путь и место сбора, ибо, как только оно останавливалось, каждый солдат уже знал, куда ему идти, и всегда точно занимал своё место. Остановка или движение знамени означали остановку или движение вперёд всего батальона. Поэтому войско должно разделяться на многочисленные отдельные части, имеющие свои особые знамёна и командиров; это сообщает ему душу и жизнь...
  
   В Европе выдающихся людей бесконечно много, и их было бы ещё больше, если бы к именам, до нас дошедшим, можно было прибавить имена, преданные забвению завистливым временем. Ведь даровитых людей всегда было много там, где было много государств, поощрявших таланты по необходимости или по иной человеческой страсти.
   Выдающиеся люди чаще встречаются в республиках, где таланты в большем почёте, чем в монархиях, где их боятся. Там воспитывают дарования, а здесь их истребляют. Если посмотреть теперь на Европу, то вы увидите, что она испещрена республиками и княжествами, которые боялись друг друга и поэтому были вынуждены поддерживать в силе военные установления и окружать почётом людей, отличившихся боевыми заслугами...
  
   Однако если писатели умалчивают о мужестве отдельных граждан, они зато обычно восхваляют величие народов и превозносят до небес их стойкость в защите своей свободы...
  
   И когда в Риме началось падение нравов, оно распространилось почти на весь мир, так что скифские орды могли спокойно явиться и расхитить империю, уничтожившую доблесть в других странах и не сумевшую сохранить её у себя. Потом империя при нашествии варваров распалась на несколько частей, но доблесть от этого не возродилась: первая причина заключалась в том, что трудно восстановить рухнувший порядок вещей; вторая - в том, что современный образ жизни людей при господстве христианской религии не создаёт для них необходимости вечной самозащиты, как это было в древности. Ведь тогда побеждённые на войне или истреблялись, или становились вечными рабами, ведущими самую жалкую жизнь; покорённые земли опустошались, жители изгонялись, имущество отбиралось, а сами они рассеивались по свету, так что побеждённым приходилось терпеть самую страшную нищету.
   Этот страх заставлял людей неустанно заниматься военным делом и почитать всех, кто в нём отличался. Теперь же страх этот почти пропал, ведь побеждённых очень редко убивают, никто долго не томится в плену, и все легко выходят на свободу. Города могут тысячу раз восставать - их за это не разрушают, оставляют жителям имущество, и самое худшее, чего они могут опасаться, - это военной дани. При таких обстоятельствах люди вовсе не хотят подчиняться требованиям строгого военного устройства и переносить всякого рода тяготы во избежание опасностей, которые для них не страшны. Таким образом, слабые города защищаются тем, что отдаются на волю победителю, а сильные не боятся разрушения. Однако за последние 25 лет мы были свидетелями разрушения многих городов и падения государств. Казалось бы, это пример должен был бы предостеречь уцелевших и показать им, что следовало бы восстановить некоторые древние учреждения...
  
   Война - это ремесло молодых, и я считаю, что говорить о нём лучше всего юношам, потому что они раньше всех покажут себя на деле...
  
   Посмотрите, как мужественно бьются наши воины, как крепка их дисциплина, выработанная постоянными военными упражнениями и верой в войско, которое идёт за ними вслед...
  
   Войска делятся на авангард, главные силы и арьергард. Боевой порядок меняется, смотря по условиям местности, по количеству и качеству неприятельских войск.
   У каждой науки есть общие положения, на которых она большей частью и основывается.
   Ряды расширяются, когда людей охватывает такой страх, что они бросаются бежать; наоборот, они смыкаются, если страх заставляет людей искать спасения не в бегстве, а в самозащите.
   Уметь строиться мгновенно - первое, к чему непременно надо приучить войско. Упражнение это необходимо проделывать ежедневно и даже несколько раз в день.
   Когда войско построено, оно должно научиться двигаться мерным шагом, строго сохраняя при этом равнение.
   Третье обучение - боевые приёмы... Надо так приучить солдат к этим приёмам, чтобы они стали естественными и повседневными движениями, а при некотором опыте и навыке это достигается очень легко.
   Четвёртое упражнение - научить солдат понимать распоряжения командующего по звуку музыки или движению знамени, так как приказания с живого голоса понятны без всякого объяснения.
   Древние полководцы держались разных мнений насчёт того, надо ли бежать на неприятеля с криком или медленно идти молча. В молчании лучше сохраняется порядок и яснее слышны приказания командира, а крик возбуждает боевой пыл. Я считаю, что и то и другое одинаково важно, и потому приказываю одним частям с криком бросаться на врага, а другим - велю идти молча.
   Впрочем, я вовсе не считаю, что беспрестанный крик полезен: он заглушает команду, и в этом его большая опасность...
  
   Под моим началом одержана столь блистательная победа, что я предпочитаю больше не испытывать судьбу, зная её изменчивость и непостоянство...
  
   Мною предложена известная форма боевого построения, дабы, исходя из неё, вы могли свободно её менять, смотря по условиям местности и образу действий неприятеля. Ведь от местности и от противника зависят вообще все ваши действия. Заметьте только: самая страшная опасность - это растягивать линию фронта, если только вы не располагаете войском, совершенно исключительным по силе и величине. Во всяком ином случае глубокий строй густыми рядами всегда лучше растянутого и тонкого. Ведь если твоё войско меньше неприятельского, надо стараться как-нибудь уравновесить эту невыгоду, а именно - обеспечить фланги, прикрыв их рекой или болотом, чтобы не оказаться окружённым, или защищаться рвами. Знайте общее правило, что фронт растягивается или сокращается, смотря по численности ваших и неприятельских войск. Если противник слабее, а твои войска хорошо обучены, надо избирать для действия обширные равнины, потому что ты можешь тогда не только охватить врага, но и свободно развернуть свои силы. В местности обрывистой и трудной, в которой невозможен сомкнутый строй, это преимущество пропадает.
   Совершенно по иному поступают, если войско невелико или плохо обучено: тогда надо постараться возместить малочисленность или неопытность людей выгодами местоположения.
   Полководец, выстраивающий войско к бою, должен также позаботиться о том, чтобы ни солнце, ни ветер не были ему в лицо. И то и другое не позволяет разглядеть врага: солнце - своими лучами, а ветер - поднятой пылью. Ветер, кроме того, обессиливает удар метательного оружия, а относительно солнца надо ещё иметь в виду следующее: мало позаботиться о том, чтобы оно не светило войскам в лицо при начале боя, это преимущество должно сохраниться и дальше, когда солнце поднимется выше. Самое лучшее - это располагать войска так, чтобы они стояли к солнцу спиной, потому что тогда пройдёт много времени, прежде чем оно окажется прямо над ними.
   Если вы хотите во время боя привести неприятельские войска в замешательство, то надо придумать что-нибудь, способное устрашить противника, например, распространить весть о прибывших подкреплениях или обмануть его видимостью их, дабы ошеломлённый противник легче поддался.
   Очень важно иной раз распустить во время боя слух о гибели неприятельского полководца или о бегстве части его войска; хитрость эта часто приводила к успеху. Многие полководцы любят обманывать противника, заманивая его в засады, когда этому способствует местность. На открытых и широких равнинах выкапывают ямы, слегка прикрытые хворостом и землёй; между ними оставлены проходы, и, когда завяжется бой, собственные войска отступают, а преследующие неприятельские солдаты проваливаются в рвы и погибают.
   Самое трудное - это остановить бегущее войско и заставить его возобновить сражение. Необходимо сразу отдать себе отчёт, побежало ли всё войско или только часть его; если всё - то дело пропало, если часть - то можно ещё попытаться как-нибудь помочь. Многие римские полководцы бросались бегущим наперерез, заставляя их остановиться, и грозно стыдили за трусость. Или выставляли против бегущих стойкие части и приказывали объявить, что, если беглецы не повернут обратно, они будут перебиты одновременно и своими и врагами.
   Битва кончается поражением или победой. Если ты победил, преследуй неприятеля со всей возможной быстротой. Если же ты разбит, то полководец должен, прежде всего, сообразить, нельзя ли извлечь из поражения какую-нибудь выгоду, особенно в тех случаях, когда хотя бы часть его войска сохранила боевую силу. Случай может представиться благодаря непредусмотрительности врага, который после победы обычно становится беспечным и даёт тебе возможность его побить. Если же ничего нельзя сделать, то искусство полководца состоит в том, чтобы по крайней мере смягчить последствия поражения. Для этого надо принять меры, чтобы затруднить противнику преследование или задержать его. Некоторые полководцы, предвидя неудачу, приказывали командирам отдельных частей быстро отступать в разных направлениях и разными дорогами, заранее назначив место встречи; это озадачивало противника, боявшегося разделить свои силы, и давало возможность благополучно уйти всему войску или большей его части.
   Военачальник никогда не должен вступать в бой, если у него нет явного преимущества или он не вынужден к этому необходимостью. Преимущество определяется свойствами местности, боевым порядком, превосходством в численности и качестве войск...
  
   Война - это бесконечная цепь случайностей, каждая из которых может погубить войско, если полководец не умеет или не привык говорить с солдатами, ибо слово рассеивает страх, зажигает души, укрепляет стойкость, раскрывает обман, обещает награду, разоблачает опасность и указывает пути к спасению, даёт надежду, восхваляет или клеймит, вообще вызывает на свет все силы, способные воспламенить или уничтожить человеческую страсть.
   Поэтому князь или республика, замышляющие создание нового войска, должны приучить своих солдат выслушивать речь вождя, а самого вождя - научить говорить с солдатами. В древности могучим средством удерживать солдат в повиновении были религия и клятва верности, произносившаяся перед выступлением в поход; за всякий проступок им грозила не только человеческая кара, но и все ужасы, какие может ниспослать разгневанный Бог. Эта сила наряду с другими религиозными обрядами часто облегчала полководцам древности их задачу и облегчала бы её всюду, где сохранился бы страх Божий и уважение к вере.
   Другие вынуждали своих воинов к бою, заявив, что единственная надежда на спасение - это победа. Это самое сильное средство и лучше всего развивает в солдате стойкость. Стойкость эта ещё укрепляется любовью к родине, привязанностью к вождю и доверием к нему. Доверие же создаётся хорошим оружием и боевым строем, одержанными победами и высоким мнением о полководце...
  
   Над созданием подготовленного войска, годного для войны, обязаны трудиться полководцы и правители, ибо всё военное дело не что иное, как искусство правильного приказания и точного выполнения действий. Не может быть разбит полководец нашего времени, давший своим войскам настоящее военное воспитание. Команда в опасную минуту должна быть ясной и отчётливой...
  
   Современные войны разоряют одинаково и победителей, и побеждённых, так как одни теряют свои владения, а другие - деньги и имущество. Как часто уже одержанная победа превращалась в поражение, потому что солдаты бросались грабить...
  
   Поход не может пройти без каких-нибудь неожиданностей и опасностей, от которых войско может быть спасено только искусством командира и доблестью солдат. Во время похода командующий должен больше всего бояться засад, в которые обычно попадают или нечаянно, или неосторожно, поддавшись какой-нибудь ловкой хитрости неприятеля. Знай, что движение по вражеской земле таит в себе большие опасности, чем битва.
   Само войско не должно знать, в какое дело его ведут; и это самое важное, ибо самое главное на войне - это умение скрывать свои намерения.
   Лагерь безопасен только тогда, когда он крепок и благоустроен. Благоустройство даётся распорядительностью полководца, крепость - природой и искусством.
   Все законы воинской дисциплины должны быть суровы и жестоки, а исполнители - беспощадны...
  
   Чтобы не делать народ пособником проступка, лучше всего сделать его судьёй. Это действенное средство подавления бунтов и соблюдения правосудия...
  
   Все трудности преодолеваются со временем, и только в этом единственном деле время сильнее тебя. Ни один враг, который может победить тебя голодом, не будет стараться победить тебя мечом, ибо победа будет, правда не столь почётной, но более спокойной и верной...
  
   Римляне и греки воевали малыми силами, крепкими боевым строем и искусством. Другие народы, западные и восточные, действовали огромными полчищами, причём на западе главной силой была врождённая безудержность, а на востоке - слепое повиновение царю. В Греции и Италии не было ни врождённой лихости, ни слепого повиновения, а потому необходимо было прибегнуть к дисциплине, и она оказалась силой, доставившей малочисленному войску победу над безудержностью и природной стойкостью огромных масс...
  
   Самое полезное - это всегда таить свои дела и мысли...
  
   Стремление раздробить неприятельские силы является едва ли не самой главной заботой полководца. Он должен употребить на это всё своё искусство и либо найти способ внушить противнику недоверие к его ближайшим помощникам, либо заставить его разделить свою армию и этим себя ослабить.
   Некоторые вожди, чтобы заставить противника разделиться, позволяли ему углубиться в свою страну и даже завладеть многими городами, дабы необходимость оставлять в них гарнизоны уменьшила его войско; пользуясь его раздробленностью, они переходили в наступление и побеждали. Другие, подготовляя вторжение в какую-нибудь область, притворялись, что собираются идти в совершенно другую сторону, и вели своё дело так искусно, что появлялись внезапно и захватывали край раньше, чем неприятель мог подоспеть на выручку...
  
   Полководец должен уметь искусно подавлять волнения и улаживать ссоры, начавшиеся между солдатами. Если между солдатами начинаются ссоры, лучше всего послать их в бой; опасность сейчас же восстанавливает согласие. Однако надо сказать, что единство поддерживается в войске, прежде всего, авторитетом главнокомандующего, и создаётся оно единственно его талантом, ибо на войне уважение внушают не род и не власть, а только талант.
   Командиру надлежит первым делом карать солдат и платить им жалованье; если нет жалованья, невозможна и кара. Солдата, которому не платят, нельзя наказывать за грабёж, потому что он не может не грабить, если хочет жить. Наоборот, если ты ему платишь, но не наказываешь, солдат наглеет и перестаёт с тобой считаться; ты уже не можешь заставить себя уважать, а неуважение к командиру ведёт прямо к мятежам и раздорам, то есть к гибели войска...
  
   Не следует, однако, доводить врага до отчаяния; невозможность отступления заставляет их биться до последней крайности, и он открыл им дорогу, предпочитая преследование бегущих победе над защищающимися...
  
   Однако лучшее средство привлекать на свою сторону народы - это целомудрие и справедливость...
  
   Нет ничего опаснее и неосторожнее зимней войны, причём для наступающего она ещё опаснее, чем для обороняющегося. Дело вот в чём: вся строгость военной дисциплины нужна только для того, чтобы войска были в полном порядке, когда наступает час сражения. Вот цель, к которой должен стремиться всякий полководец, ибо бой - это выигрыш или проигрыш войны. Кто сумеет лучше к нему подготовиться и поддержать в своей армии большую дисциплину, тот приобретает безусловное преимущество над противником и может больше рассчитывать на победу. С другой стороны, нет ничего опаснее для движения войск, чем пересечённая местность или холодное и дождливое время. Таким образом, весь труд, положенный на создание крепко устроенной армии, пропадёт даром. Дурная погода больше вредит тому, кто воюет на чужой земле...
  
   Сила города и крепости даётся им или природой, или искусством. Они сильны от природы, если окружены водами или болотами. Крепости, расположенные на высотах, более или менее доступных, очень слабы. Поэтому их строят большей частью на ровных местах и укрепляют с помощью искусства...
  
   При осаде и обороне города неприятель больше всего надеется на успех, если знает, что жители вообще никогда ещё не воевали. Как часто бывает, что города сдаются просто со страху, даже не испробовав свои силы!
   Твёрдость духа осаждённых много раз устрашала их противника и заставляла его отчаиваться в успехе. В самую трудную пору, когда счастье как будто окончательно им изменило, они ни разу не просили мира и не проявили ни малейшей слабости...
  
   Всё можно выразить в некоторых общих правилах, которые надо твёрдо себе усвоить. Вот эти правила:
   Всё, что полезно неприятелю, вредно тебе, и всё, что полезно тебе, вредно неприятелю. Тот, кто на войне бдительнее следит за неприятелем и тщательнее обучает и упражняет свои войска, подвергается меньшей опасности и может больше надеяться на победу.
   Никогда не веди войска в бой, пока ты не внушил им уверенности в себе и не убедился, что они вполне благоустроены и не боятся врага. Никогда не начинай сражения, если ты не знаешь, что войска верят в победу.
   Лучше сокрушить неприятеля голодом, чем железом, ибо победа гораздо больше даётся счастьем, чем мужеством.
   Лучший замысел - это тот, который скрыт от неприятеля, пока ты его не выполнил.
   Умей на войне распознавать удобный случай и вовремя за него ухватиться. Это искусство полезнее всякого другого.
   Природа редко рождает храбрецов. Они во множестве создаются трудом и обучением.
   Дисциплина на войне важнее стремительности.
   Если часть неприятельских солдат перейдёт к тебе и будет верно служить, это всегда для тебя крупный успех. Беглые больше ослабляют неприятеля, чем убитые, хотя имя перебежчика подозрительно новым друзьям и ненавистно старым.
   Выстраивая войска в боевой порядок, лучше оставить за первой линией сильный резерв, чем разбрасывать солдат и растягивать фронт.
   Трудно победить того, кто хорошо знает свои силы и силы неприятеля. Храбрость солдат важнее их численности, но выгодная позиция бывает иногда полезнее храбрости. Всякая неожиданность устрашает войско, ко всему привычному и постепенному оно равнодушно; поэтому приучай своё войско к новому врагу и ознакомь его с ним мелкими стычками раньше, чем вести солдат в решительную битву.
   Кто в беспорядке преследует разбитого врага, стремится только к тому, чтобы из победителя превратиться в побеждённого.
   Кто не заботится о продовольствии войск, будет побеждён, не обнажая меча.
   Тщательно выбирай место боя.
   Если ты хочешь узнать, не забрался ли днём в лагерь шпион, прикажи всем разойтись по палаткам.
   Умей менять решение, если ты замечаешь, что оно разгадано противником.
   Советуйся со многими о том, что надо предпринять; сообщай только избранным о том, что уже решено.
   Сдерживай солдат во время мира страхом и наказанием; отправляясь на войну, воодушеви их надеждой и наградой.
   Хороший полководец никогда не решится на бой, если его не вынуждает необходимость или заманчивый случай.
   С неожиданным бороться трудно, со всем предвиденным заранее - легко.
   Люди, оружие, деньги и хлеб - вот жизненная сила войны. Из этих четырёх условий всего важнее первые два, ибо с людьми и оружием всегда можно достать деньги и хлеб, но с одним хлебом и деньгами ты не достанешь ни людей, ни оружия...
  
   Какими качествами должен обладать великий полководец?
   Мыслю себе великого полководца только как такого человека, который сумел бы осуществить всё, о чём мы сегодня говорили. Однако этого, конечно мало, если он в своём деле не творец, ибо без дара изобретательности ни в одной области ещё не было великих людей. Изобретательность, конечно, почётна во всех делах, но в военном она приносит великую славу.
   Всякий, замысливший какое-нибудь дело, должен сначала к нему подготовиться, чтобы он мог осуществить его, когда представится случай...
  
   Какими средствами могу я пристыдить людей, родившихся и выросших без понятия о чести? Почему они должны меня уважать, когда они меня не знают? Какими богами и святыми заставлю я их клясться - теми, которых они чтят, или теми, над которыми кощунствуют? Не знаю, кого они чтят, но кощунствуют они над всеми. Можно ли вообще верить клятвам, данным перед существом, над которым они издеваются? Как могут они, глумясь над Богом, уважать людей? Мыслимо ли вообще отлить в какую-нибудь форму подобный материал?..
  
   Войны обычно воспитывают в людях боевой дух и приносят им признание других. Но если крупная и кровопролитная война обесславила и вождей, и солдат, это может объясняться только тем, что принятые военные установления никуда не годятся, а новых никто не сумел ввести...
  
   Эти правители считали, что им достаточно уметь писать ловко составленное послание или хитрый ответ, блистать остроумием в словах и речах, тонко подготовить обман, украшать себя драгоценностями и золотом, есть и спать в особенной роскоши, распутничать, обирать и угнетать подданных, изнывать в праздности, раздавать военные звания по своему произволу, пренебрегать всяким дельным советом и требовать, чтобы всякое их слово встречалось как изречение оракула. Эти жалкие люди даже не замечали, что они уже готовы стать добычей первого, кто вздумает на них напасть.
   Вот откуда пошло то, что мы видели - весь этот безумный страх, внезапное бегство и непостижимые поражения. Но самое страшное даже не в этом, а в том, что уцелевшие властители пребывают в прежнем заблуждении и живут в таком же разброде. Они никогда не подумают о примерах людей древнего мира, которые в своём стремлении к власти делали сами и заставляли других делать всё, о чём мы сегодня говорили, закаляли своё тело и приучали свою душу ничего не бояться. Поэтому они жили и умирали со славой. Их можно отчасти упрекнуть в чрезмерном властолюбии, но в них не было никогда и тени дряблости, изнеженности или робости. Если бы наши князья когда-нибудь прочли их жизнеописания и прониклись их примером, они не могли бы не изменить своего образа жизни, а с этим, конечно, изменились бы и судьбы их стран...
  
   Вы жаловались на свою милицию, а я утверждаю, что жалобы эти были бы верны только в том случае, если бы вы её сначала устроили по моим указаниям и убедились бы на деле, что опыт не удался. Теперь же, когда она не благоустроена и не обучена по моим правилам, не вам жаловаться на неё, а ей на вас за то, что вы родили недоноска, а не полноценное существо...
  
   Кто пренебрегает этими мыслями, равнодушен к своей власти, если он правитель, и к отечеству, если он гражданин республики...
  
   Я считаю себя вправе роптать на судьбу, потому что она должна была либо отказать мне в возможности познания таких истин, либо дать мне средства осуществить их в жизни.
   Теперь, когда я стар, случая к этому, конечно, больше не представится. Я потому-то и откровенен с вами, что вы молоды, занимаете высокое положение и, если согласитесь со мной, можете в нужный момент воспользоваться благосклонностью к вам правителей и быть их советниками в преобразовании военного дела. Не бойтесь и не сомневайтесь, ибо наша страна как бы рождена для воскрешения всего, что исчезло, и мы видели это на примере поэзии, живописи и скульптуры...
  
   Возраст мой уже не позволяет питать подобные надежды, но, если бы судьба в прошлом дала мне необходимую власть, я в самое короткое время показал бы всему миру непреходящую ценность античных воинских установлений. Верю, что мог бы вознести свою Родину на высоты могущества или, по крайней мере, погибнуть без позора...
  
   Рассуждения...
  
   Вручаю вам свой дар, и хотя ему не сравниться с моим долгом перед вами, без сомнения, это лучшее, что я могу предложить. В него я вложил все свои знания о делах этого мира, усвоенные мною благодаря длительному опыту и усердному чтению. Конечно, вас может огорчить скудость моего дарования, если рассказ покажется вам скучным, либо опрометчивость моих мнений, если я стану путаться в рассуждениях. В таком случае, не знаю, кто из нас должен жаловаться: я ли - на то, что вы заставили меня взяться за сочинение, которого я без побуждения извне не написал бы, или вы - на то, что я не оправдал ваших ожиданий. Итак, отнеситесь к моему приношению с дружеским снисхождением, оценивающим не столько достоинство подарка, сколько доброе намерение...
  
   Вследствие человеческой зависти изобретать новые правила и порядки всегда было не менее опасно, чем искать неизведанные земли и моря, ибо люди более склонны осуждать, нежели хвалить чужие поступки. Тем не менее, побуждаемый присущим мне от природы желанием не обращать внимания на препятствия, когда речь идёт о всеобщей пользе, я решил вступить на никем не хоженый путь, который сулит мне трудности и упрёки, но вместе с тем и благодарность тех, кто возымеет снисхождение к цели моих трудов...
  
   Известные нам из истории доблестные деяния, совершённые в древних царствах и республиках царями, полководцами, гражданами, законодателями и всеми трудившимися на благо родины, вызывают восхищение...
  
   Но наши поступки... из-за плохого знания истории, читатели которой не извлекают из неё подлинного смысла и не ощущают её подлинного значения; многочисленные любители истории наслаждаются разнообразием описываемых ею происшествий, но не мыслят о подражании, считая его попросту невозможным; как будто бы небо, солнце, стихии и люди изменили свои пути, качества и место в порядке вещей по сравнению с древностью...
  
   Сначала я хочу обсудить зарождение империи и скажу, что все города бывают основаны либо местными жителями, либо чужеземцами... Жители поселяются в избранном ими месте, удобном для защиты и обитания...
  
   Счастливой можно назвать республику, которую жребий наделяет столь благоразумным гражданином, что он даёт ей продуманные и надёжные законы, не нуждающиеся в исправлении.
   Самая несчастливая республика та, которая лишена упорядоченности, особенно если её устройство во всех своих частях не нацелено на прямой путь, ведущий к истинной и совершенной цели. В этом случае никакие потрясения не заставят её прийти в порядок; те же республики, которые, не имея совершенного устройства, располагают хорошими задатками, подлежащими развитию, могут постепенно совершенствоваться при благоприятном стечении обстоятельств. Но справедливо и то, что они будут при этом подвергаться опасности, потому что множество людей никогда не согласится принять новый закон и установить в городе новые порядки, если не убедятся в крайней необходимости этого, а необходимость возникает только при наступлении опасности, поэтому такая республика может рухнуть, не дождавшись усовершенствования...
  
   Авторы, писавшие о республиках, насчитывают в них три вида правления, которые они называют принципатом (единодержавный правитель император), правлением оптиматов (партия знати) и народным правлением, так что основатель государства должен выбирать один из трёх, по его мнению, наиболее подходящий.
   Принципат - период в истории Рима, когда республика превращалась в империю.
   Оптиматы - партия знати в Римской республике.
   Популяры - народная партия в Риме.
   Гранд - дворянин-аристократ.
   Нобили - в древнем Риме - представители служилой сенаторской знати, сосредоточившие в своих руках высшие государственности должности.
   Плебс - широкие слои городской бедноты.
   Претор - судебный чиновник.
   Санджаки - территориальные округа.
   Гвельфы и гибеллины - политические партии, противостоявшие друг другу в Италии 13-14 веках.
   Югер - мера площади, равная 2519 кв.м.
   Другие писатели полагают, что существует шесть видов правительств, из которых три дурные, а три сами по себе хорошие, но столь легко поддающиеся разложению, что и они становятся губительными. К хорошим относятся три вышеназванных, дурные же вытекают из первых, и каждый из них похож на себе подобный, так что они легко сменяют друг друга: принципат может быстро стать тиранией, правление оптиматов - сосредоточить власть в руках меньшинства, народное правление без труда переходит в произвол. Таким образом, если основатель республики вводит в своём городе один из этих трёх режимов, то ненадолго, ибо никак нельзя помешать ему скатиться в свою противоположность из-за сходства в данном случае добродетели и порока.
   Это чередование форм правления возникло стихийно.
   При избрании государя обращались уже не к самому сильному, а к тому, кто был благоразумней и справедливей.
   Но когда титул государя стал передаваться по наследству, а не по выбору, наследники повели себя иначе, чем отцы, и, забыв о доблестных деяниях, вообразили, что роль государя состоит только в том, чтобы превосходить прочих в роскоши, сластолюбии и во всех других видах распущенности; так что государи стали внушать ненависть и соответственно испытывать страх, который толкал их к нанесению обид, откуда и рождалась тирания. Вскоре всё это привело к переворотам, тайным сборищам и заговорам против государей, в которых участвовали отнюдь не самые слабые и робкие, а те, кто, превосходя других своим благородством, величием души и знатностью, не могли выносить позорных поступков государя. Большинство подчинялось влиянию этих могущественных людей, поднимало оружие против государя и, сбросив его, входило в подчинение к своим освободителям. Последние, возненавидев единоличный образ правления, составляли собственное правительство и поначалу, памятуя о временах тирании, руководствовались установленными законами и ставили общую пользу выше своего блага, тщательно следя за исполнением всех публичных и частных надобностей. Но когда власть переходила к их детям, которые не ведали переменчивости судьбы, никогда не испытывали зла и не хотели довольствоваться гражданским равенством, то они начинали потакать своей алчности, тщеславию, вершить насилие над женщинами, и таким образом правление оптиматов вырождалось в олигархию, враждебную всякой гражданственности. Через малое время их ожидала судьба тирана, потому что разочарованная их правлением толпа была готова пойти за любым возмутителем спокойствия; быстро находился кто-нибудь, кто свергал этих правителей с помощью большинства. Но так как память о единоличном государе и о творимых им несправедливостях была ещё свежа, то, отменив правление меньшинства и не желая вернуться к правлению одного, люди обратились к народовластию, в котором ни государь, ни олигархия не могли играть никакой роли. Всякий режим пользуется поначалу некоторым уважением, поэтому и народное правление держалось какое-то время, но ненадолго, не дольше жизни установившего его поколения, поскольку совершался переход к произволу, не щадящему ни властей, ни частных лиц; всякий делает что хочет, и повседневно творится множество безобразий, поэтому по необходимости или по подсказке какого-нибудь доброжелателя, чтобы обуздать произвол, люди снова обращаются к единоличному правлению; отсюда начинается новый виток, который постепенно снова ведёт к произволу.
   Таков круг, в котором вращаются все государства, меняя своих правителей и образы правления. Навряд ли какая-то республика сможет пережить несколько раз такие преобразования и сохранить при этом свою целостность. Скорее всего, в ходе этих испытаний, из-за отсутствия умения и сил она станет частью соседнего государства, обладающего лучшим устройством; если же этого не случится, такая республика будет обречена на вечную перемену указанных режимов.
   Все эти образы правления пагубны, три полезных - вследствие недолговечности и три дурных - в силу их недостатков. Сознавая эту трудность, благоразумные законодатели, не отдавая предпочтения каждому из этих режимов в отдельности, выбрали один самый прочный и постоянный, соединяющий в себе достоинства всех трёх, которые в нём дополняют друг друга, при этом в одном городе сосуществуют принципат, правление оптиматов и народовластие.
   Среди тех, кто снискал себе славу подобными постановлениями, называют Ликурга, который в законах, принятых для Спарты, отвёл долю и царю, и оптиматам, и народу, благодаря чему государство просуществовало более восьмисот лет, наслаждаясь покоем и восхваляя его имя.
   Противоположное случилось с Солоном, который установил законы в Афинах; введённое им народоправство было столь недолговечным, что ещё при жизни законодателя его сменила тирания; и хотя потомки тирана через сорок лет были изгнаны, так что в Афины снова вернулась свобода и восстановилось народное правление, оно продолжалось лишь сто лет, несмотря на многочисленные исправления законов, обуздывавшие дерзость грандов (знати) и распущенность толпы...
  
   Основателю республики, сочиняющему для неё законы, необходимо исходить из присущих людям дурных наклонностей, которые проявятся при любых благоприятных обстоятельствах; если такие преступные склонности долго ничем себя не выказывают, это говорит лишь об отсутствии видимых причин для их проявления; но время, прозванное отцом истины, всё равно удостоверит обратное...
  
   Люди делают добро только по необходимости; но там, где существует полная свобода выбора и можно поступать, как хочешь, там сразу начинаются смуты и беспорядки. Говорят ведь, что голод и бедность побуждают людей к выдумке и изворотливости, а законы склоняют их к добру. И если что хорошо и без закона, само по себе, тогда закон не нужен, но когда добрый обычай отсутствует, тут необходим закон. Так, по смерти Тарквиниев, которые наводили на знать страх и сдерживали её, следовало подумать о каком-то новом учреждении, которое бы действовало точно так же и заменило их. И вот, после многих смут, волнений и опасных беспорядков, в которых участвовали плебс и знать, для успокоения народа был учреждён трибунат, располагавший достаточной властью и уважением, чтобы стать посредником между плебсом и Сенатом и противостоять заносчивости нобилей...
  
   Своими владениями Рим обязан фортуне и хорошему войску, но хорошее войско немыслимо без добрых порядков, а уж за этим следует обычно и удача...
  
   В любой республике существуют два противоборствующих стана, народ и знать, и все законы, охраняющие свободу, рождаются из этого противоречия...
  
   Добрые примеры проистекают из хорошего воспитания, правильное воспитание - из хороших законов, а хорошие законы - из тех самых беспорядков, что подвергаются столь необдуманному осуждению...
  
   Народ громогласно проклинает Сенат, Сенат отвечает ему тем же, толпа рыщет по улицам, лавки закрываются, все плебеи уходят из Рима, - я скажу, что народу должно быть позволено каким-то образом утолить свои амбиции во всяком городе, тем более в таком, где от него многое зависит; и в Риме бывало так, что, когда народ хотел провести какой-либо закон, он поступал, как описано выше, либо срывал набор рекрутов на войну, и тогда, чтобы утихомирить его, приходилось идти ему навстречу. Но требования свободных народов редко покушаются на вольность; их вызывают к жизни угнетение или угроза установления гнёта. И если опасения беспочвенны, то какой-нибудь уважаемый человек всегда может их развеять, своей речью открыв народу его заблуждение. Хотя народы невежественны, они не глухи к истине и легко уступают, когда истину внушает им лицо, достойное доверия...
  
   Кому вернее поручить охрану свободы - народу или грандам; у кого из них больше причин заводить смуты, то есть, кто желает приобретений и кто довольствуется тем, что есть?
   Разумные основатели республик, наряду с прочими необходимыми вещами, заботились об охране свободы, и чем лучше им это удавалось, тем больше в государстве сохранялось вольности. А поскольку во всякой республике есть гранды и популяры, возникает вопрос, кому лучше поручить охрану свободы: нобилям или плебеям. Всякую вещь лучше охраняет тот, кто менее склонен на неё покушаться. Рассмотрев цели знатных и незнатных слоёв населения, мы увидим у первых великое желание властвовать, а у вторых - только стремление избежать гнёта, а следовательно, и большую тягу к гражданской вольности, на которую им труднее и посягать, чем грандам. Понятно, что, стоя на страже вольности, популяры будут проявлять тем больше усердия, что сами они не могут никого угнетать и не позволят этого другим. С другой стороны...
   Трудно решить, кто должен быть защитником свободы, пока не выяснено, какие устремления приносят республике больший вред: желание сохранить уже приобретённые привилегии или жажда новых.
   Много споров о том, кто более честолюбив, желающий сохранить или желающий приобрести, ведь то и другое может вызвать великие беспорядки. Всё-таки чаще причина кроется во власть имущих, у которых опасение утраты рождает те же желания, что и у стремящихся приобрести, потому что люди начинают тревожиться за судьбу своего достояния, если непрерывно его не умножают. Кроме того, у имущего больше средств и больше возможностей вызвать переворот. Более того, их спесивые и необдуманные поступки зажигают в сердцах неимущих страсть к обладанию, которая побуждает их отомстить имущим, чтобы отнять их богатства и приобщиться к той роскоши и почестям, коими дурно воспользовались другие...
  
   Как и во всех людских предприятиях, невозможно избавиться от одного неудобства, чтобы тут же не возникло другое. Если ты хочешь видеть народ вооружённым и многочисленным, готовым завоевать обширные владения, то потом не сможешь с ним управиться; если же сдерживать его численность или разоружить его, чтоб удобней было управлять, то, приобретая новые владения, ты не сможешь их удержать, и никчёмность народа сделает тебя жертвой первого нападения. Но из всех возможных решений нам следует выбирать то, которое сулит меньше неудобств, потому что никогда нельзя рассчитывать, что всё пойдёт без сучка, без задоринки...
  
   Обеспечить республике долговечность можно, расположив её в защищённом месте и наделив такими силами, чтобы она могла не опасаться внезапного захвата; в то же время она не должна быть настолько сильной, чтобы наводить страх на соседей; таким образом, её положение будет надолго упрочено.
   Ведь республике приходится вступать в войну по двум причинам: когда её хотят поработить либо когда опасаются нападения с её стороны.
   Если оборона республики будет хорошо продумана, то навряд ли кто-нибудь захочет напасть на неё. Если же она будет довольствоваться своими границами и убедит соседей в отсутствии честолюбивых планов, то из страха никто на неё не нападёт; тем более, если расширение владений будет запрещено в ней законом или конституцией. Такое равновесие обеспечило бы подлинно политическую жизнь и подлинный покой для государства. Но так как все людские дела пребывают в движении и не могут стоять на месте, то они либо идут на подъём, либо клонятся к упадку, и необходимость приводит ко многим вещам, к которым не приведёт рассудок, так что, основав республику, способную не выдвигать территориальных притязаний, мы будем вынуждены нарушить её принципы, когда необходимость направит её на путь расширения, и тем обречём на верную гибель. Впрочем, если бы благосклонность небес избавила её от войн, безмятежная праздность вызвала бы в ней внутреннее ослабление или разделение; а эти две вещи, и даже каждая из них в отдельности, привели бы её к крушению. Итак, раз уж нельзя сохранить равновесие и выдерживать с точностью этот средний путь, то при устройстве республики нужно подумать о наиболее достойной участи и предусмотреть, если нужда заставит её расширить владения, возможность сохранения за собой приобретённого...
  
   У лиц, возглавляющих охрану гражданской свободы, не может быть более полезного и нужного права, чем право обвинять своих сограждан в прегрешениях против свободного устройства перед народом либо перед каким-нибудь учреждением или советом. Для республики такой порядок имеет двоякую пользу. Во-первых, из страха быть обвинённым никто не решится выступить против государства, а если решится, то будет жестоко и беспощадно наказан. Во-вторых, получают выход страсти, непременно закипающие в республиках вокруг отдельных граждан; если не дать им излиться законным путём, они находят незаконный и приводят к гибели всё государство. Поэтому для укрепления и упрочения республиканского строя лучше всего предусмотреть в нём законный способ утихомиривать бурлящие страсти. Полезно и необходимо для республики предусмотреть в своих законах выход для раздражения, овладевающего большинством против отдельных граждан; ведь если оно не получит законной разрядки, то поведёт к незаконным действиям, что, без сомнения, намного опаснее. Гражданские средства и процедуры, не переходящие определённых границ, никогда не будут угрожать республиканскому устройству.
   Обида, нанесённая частному лицу частными же лицами, породила бы страх, страх нуждается в защите, для защиты требуются сторонники, из которых потом создаются партии, а партии губят республики. Если разбирательство пойдёт законным путём, будут устранены все опасности, грозившие при самовольном выступлении. Когда речь идёт о перевороте, убытки несут и многие другие знатные граждане...
  
   Клевета играет прискорбную роль во всяком обществе; для борьбы с ней не следует пренебрегать никакими полезными предосторожностями. Лучшее же средство против клеветы состоит в том, чтобы открыть дорогу публичным обвинениям. Лживые слухи не нуждаются ни в свидетелях, ни в других подробностях, необходимых для доказательства, и всякий может возводить напраслину на всякого; не так с обвинениями, которые требуют улик и обстоятельств, подтверждающих правоту обвинителя. Обвинения выдвигают перед народом, перед должностными лицами, в советах; клевету распространяют на площадях и в лоджиях, она приживается в тех республиках, где нет легальных путей для выдвижения обвинений. Основатель республики должен устроить так, чтобы публичный обвинитель мог выступить против любого лица, не опасаясь преследований; при соблюдении такого порядка следует строжайше наказывать клеветников, которые не смогут на это посетовать, располагая правом публичного обвинения тех, на кого они наговаривали по закоулкам. Но там, где подобные обычаи не продуманы, всегда случаются великие беспорядки, ведь клевета оскорбляет граждан, она внушает им не столько боязнь, сколько ненависть, побуждающую к мести. Если бы существовал порядок выдвижения обвинений против граждан и наказания клеветников, удалось бы избежать бесчисленных смут, потому что обвиняемые осуждены или оправданы, они не причинили бы такого ущерба городу; им не пришлось бы открещиваться от стольких напраслин, ведь обвинять доказательно не так легко, как клеветать. А ведь клевета была одним из средств, которыми пользовались некоторые граждане для собственного возвышения; наветы на влиятельных лиц, мешавших осуществлению подобных замыслов, очень способствовали, потому что искатель власти поддерживал в народе дурную славу этих лиц и таким образом привлекал его на свою сторону. Примеров можно привести множество...
  
   Необходимо принять за всеобщее правило такое: почти невозможно заложить хорошие основы республики или монархии либо целиком преобразовать государственное устройство, действуя не в одиночку; только один человек может замыслить и осуществить подобное предприятие. Благоразумный основатель республики, помышляющий не о себе, а об общественном благе, не о наследственной власти, но об отечестве, должен добиться безраздельного господства; и никогда мудрый человек не подвергнет его осуждению за те чрезвычайные меры, к которым он прибегнет при заложении основ республики или монархии. По справедливости, в его пользу говорит если не поступок, то результат. Насилие заслуживает порицания тогда, когда оно направлено на разрушение, а не на исправление. Однако благоразумие и доблесть преобразователя должны простираться так далеко, чтобы не сделать его власть наследственной; ведь люди более склонны ко злу, чем к добру, и его преемник может употребить эту власть уже не во благо, а в целях собственного честолюбия. Кроме того, если государственное устройство хорошо устанавливать одному, то охрана такого устройства в течение длительного времени станет для одного лица непосильным бременем; нужно вверить её попечению множества людей, заинтересовав их в этом. Когда людей много, им трудно договориться о наилучшем образе правления вследствие расхождения во мнениях, но, убедившись в достоинствах уже существующего порядка, им будет так же невозможно придти к согласию о его отмене...
  
   Среди людей, достойных похвалы, достойнейшими являются родоначальники и устроители религий, затем основатели республик и монархий, а после них знамениты те, кто во главе войска расширил владения своей Родины или собственные. К ним добавляются образованные люди, чья известность зависит от их положения, из которого вытекают их различия. Всем прочим людям, которым несть числа, снискивают в разной мере хвалу им ремесло и искусство...
  
   Напротив того, подлежат позору и осуждению люди, разрушающие религии, разлагающие царства и республики, враждебные доблести, учёности и прочим искусствам, приносящим пользу и честь человеческому роду, каковы нечестивцы и насильники, невежды, бездельники, подлецы и ничтожества...
  
   И ни один человек никогда не будет таким безумным или таким мудрым, таким дурным или таким добрым, чтобы из двух противоположных человеческих качеств не похвалить достойное похвалы и не осудить достойное порицания. Тем не менее почти все люди, ослеплённые ложным благом или ложной славой, склонны сознательно или неосознанно принимать сторону тех, кто заслуживает скорее порицания, чем похвалы. Располагая возможностью сохранить в веках своё доброе имя, установив республику или царство, они обращаются к тирании, не замечая при этом, какие бесчестья, позор, хулы, опасности, тревоги она им сулит, лишая надежды на славу, почёт, безопасность, мир и спокойствие души...
  
   Когда власть стала переходить по наследству, империя двинулась к своей гибели...
  
   Итак, пусть государь возьмёт отрезок времени и сравнит его с предыдущим и последовавшим временем, а затем пусть решит, когда ему было бы предпочтительнее жить и управлять...
  
   В правление достойных императоров он увидит повсюду картины мира и правосудия, безмятежного государя в кругу довольных граждан; увидит полновластный Сенат, уважаемых чиновников, богатых людей, на достояние которых никто не посягает, почёт, воздаваемый доблести и благородству, увидит царящие повсеместно покой и благоденствие; в то же время - никаких следов зависти, произвола, продажности, властолюбия; золотые времена, когда всякий может иметь и отстаивать любое мнение. В конце концов, перед таким государем склоняется весь мир, император наслаждается преклонением и славой, народы - взаимной любовью и безопасностью...
  
   Пусть затем государь рассмотрит подробности царствования других императоров; он увидит кровавые войны, раздоры и заговоры, жестокости, творимые и в военное и в мирное время; бесконечные покушения и гибель властителей, гражданские войны, нашествия, неслыханные и невиданные бедствия, разграбленные и разрушенные города. Ему представятся сожжённый Рим, разорённый собственными гражданами Капитолий, запустение в древних храмах, несоблюдение обрядов, беззастенчивые прелюбодеяния; море ему покажется покрытым сосланными, утёсы - обагрёнными кровью. В Риме творятся бесчинства; знатность, богатство, прошлые заслуги и в особенности добродетель почитаются смертными грехами. Клеветников награждают, подкупленные рабы доносят на своего хозяина, вольноотпущенники - на господина; у кого нет врагов, того притесняют друзья.
   Увидев всё это, государь поймёт, чем обязаны Цезарю Рим, Италия и весь мир.
   И без сомнения, если такой государь рождён человеком, то он устрашится примера дурных времён и воспылает жаждой следовать хорошему. Наконец, поистине, если государь ищет мирской славы, пусть постарается стать во главе испорченного города, но не затем, чтоб погубить его, как Цезарь, а чтобы возродить его, как Ромул. И поистине небеса не могут даровать людям лучшего случая прославиться, да и люди не могут лучшего пожелать. Если бы для благоустройства города необходимо было отказаться от власти, то тот, кто не захочет утратить титул, заслуживает некоторого извинения; но кто может остаться государем и дать городу правильное устройство, то тому оправдания нет. В общем, пусть знают те, кому небеса подарили такой случай, что перед ним две дороги: одна ведёт к безопасной жизни и посмертной славе, а вторая - к беспрерывным терзаниям...
  
   Среди первопричин процветания Рима нужно числить религию, введённую Нумой, потому что от неё пошли добрые обычаи, которые способствовали удаче, а удача помогает успешному завершению всех предприятий. И если соблюдение богопочитания ведёт к величию республик, то пренебрежение им бывает причиной их краха. Ведь в отсутствие страха Божия царство непременно должно погибнуть, или недостаток благочестия в нём должен быть возмещён страхом перед государем. Но так как жизнь государей непродолжительна, то с угасанием их доблести нередко прекращается и существование царства. Поэтому государство, которое опирается только на доблесть одного человека, недолговечно. Ведь её действие прекращается со смертью правителя, и трудно ожидать её возобновления в преемниках.
   Таким образом, спасение республики или монархии не в том, чтобы иметь государя, который благоразумно управлял бы ею при жизни, но в том, чтобы его заветы сохранили государство и после смерти правителя...
  
   Государи и республики, желающие избежать разложения, превыше всего должны охранять обряды своей религии и поддерживать уважение к ним, ибо ничто так верно не предвещает гибели страны, как пренебрежение богопочитанием. Основы всякой религии имеют под собой некий главный обычай. Жизненность языческой религии основывалась на ответах оракулов и на существовании корпорации гадателей и гаруспиков (гаруспики - римские жрецы, предсказывающие будущее по внутренностям животных); все остальные обряды, жертвоприношения и ритуалы зависели от этого, потому что легко было поверить, что Бог, который может предсказать, что с тобой случится в будущем хорошего или дурного, может распоряжаться этим. Вот откуда возникли храмы, жертвоприношения, молитвы и все прочие обычаи поклонения богам; вот откуда Делосский прорицатель, храм Юпитера-Аммона и другие знаменитые оракулы, наполнявшие мир священным трепетом. Но потом, когда они стали прорицать в пользу власть имущих, и этот обман открылся народам, люди стали недоверчивы и склонны нарушать всякое доброе установление. Итак, правители республик или царств должны поддерживать основы укрепляющей их религии; в таком случае они легко смогут сохранить благочестие в своём государстве, а, следовательно, упрочить в нём добронравие и единство. Всё, что делается на пользу религии, они должны приветствовать и преумножать, даже если сами в это не верят. Это нисколько не противоречит их благоразумию и знанию природы вещей...
  
   Если бы подобное благочестие сохранилось в государях христианского сообщества в соответствии с замыслом его основателя, то христианские государства и республики были бы более сплочёнными и счастливыми, чем теперь. О причинах упадка богопочитания можно судить с ещё большим вероятием по тому, что наименьшим благочестием отличаются те народы, которые ближе других к Римской церкви, возглавляющей нашу религию.
   Если судить по тому, насколько сегодняшние обыкновения далеки от устоев, то мы близки к гибели или наказанию.
   Дурные примеры курии (двор римского папы) искоренили в нашей стране всякую набожность и всякое благочестие, что влечёт за собой бесчисленные беды и неустройства; ведь там, где существует религиозное благочестие, можно всегда ожидать хорошего, но там, где оно отсутствует, следует ожидать обратного. Первое, за что мы должны благодарить Церковь и попов, это за то, что итальянцы потеряли всякое уважение к религии и стали дурными, но они в ответе ещё за нечто большее, в чём вторая причина нашей погибели, - дело в том, что Церковь держала и продолжает держать страну разобщённой. А единство и благополучие невозможны, если страна не подчиняется одной республике или одному государю...
  
   Народ, целиком охваченный разложением, не может быть свободным не то что малое время, но и вовсе; наши же рассуждения относятся к тем народам, где испорченность широко ещё не распространилась и в которых доброе начало сильнее, чем дурное.
   Освобождаясь, государство приобретает себе врагов, а не друзей. Враждебностью к нему проникаются все те, кто наживался при тирании, пользуясь щедротами государя; утрата таких выгод возбуждает в этих людях недовольство, и каждый из них стремится возвратить тиранию, чтобы вернуться к власти. Сторонников же свободное государство не приобретает.
   Поэтому едва появившиеся на свет свободные государства имеют дело с враждебными интересами, но не с дружественными. Для устранения этих трудностей и предотвращения порождаемых ими беспорядков нет более надёжного, более полезного и более действенного средства, как умертвить сыновей Брута, вступивших, как видно из истории, вместе с другими римскими юношами в заговор против отчизны только из-за того, что власть консулов лишала их возможности удовлетворять свои прихоти, которые они позволяли себе при царях, так что свобода, обретённая народом, для них обернулась неволей. А кто станет управлять народом свободной республики или же самовластно и не обезопасит себя от противников этого нового режима, тот обрекает его на недолговечность. Правда, я почитаю несчастными тех государей, которые, чтобы сохранить свою власть, должны прибегать к чрезвычайным мерам, направленным против большинства: ведь тот, у кого врагов немного, защитит себя с лёгкостью и без больших смут, но если против него всё общество, то он никогда не будет в безопасности, и чем больше творит жестокости, тем слабее его власть. Поэтому лучшее средство состоит в том, чтобы приобрести расположение народа...
  
   Итак, если государь захочет привлечь на свою сторону враждебный ему народ - а я здесь имею в виду государей, ставших тиранами своей страны, - то он должен, прежде всего, понять, чего народ желает, а это всегда две вещи: во-первых, отомстить своим угнетателям, во-вторых, вернуть себе свободу. Первое желание государь может удовлетворить полностью, а второе частично...
  
   Во всех республиках, как бы ни были они устроены, на главные должности претендуют не более 45-50 граждан; это немного, и с ними легко управиться, либо устранив их, либо окружив почётом, чтобы удовлетворить большую часть их честолюбивых устремлений. Остальные, которые хотят лишь жить спокойно, удовольствуются законами и постановлениями, обеспечивающими обществу безопасность, а государю - власть. Если государь поступит таким образом и убедит народ, что ни за что не нарушит эти законы, то вскоре там воцарятся мир и довольство...
  
   Развращённый народ, обретя свободу, может сохранить её с превеликим трудом.
   Я считаю, что Риму было необходимо избавиться от своих царей, в противном случае его в скором времени ожидали слабость и прозябание: достаточно вспомнить, до какой испорченности дошли первые цари, и если бы это продолжалось ещё два или три поколения, разложение затронуло бы другие слои, а развращённое общество было бы уже невозможно преобразовать. Но пороки головы при здоровом теле позволяли легко вернуться к свободе и порядку...
  
   Там, где человеческая материя здорова, волнения и смуты безвредны; если же она затронута разложением, не помогут никакие хорошие законы, разве что какой-нибудь единоличный правитель, прибегнув к чрезвычайному насилию, заставит их соблюдать и сделает человеческую материю пригодной. Но я не слышал о подобных случаях и не знаю, возможно ли это. Дело в том, что одному человеку не дано столько прожить, чтобы перевоспитать город, привычный к дурным нравам; и если какой-нибудь долгожитель или два доблестных правителя подряд не дадут ему правильного устройства, то, лишившись их, он тотчас же погибнет, либо его спасение будет сопровождаться многими бедами и кровопролитиями. Ведь испорченность и непригодность к свободной жизни вытекают из неравенства, существующего в подобном городе, а для восстановления равенства необходимо произвести великий переворот, на который редко кто захочет и сумеет пойти...
  
   Можно ли в развращённом городе сохранить свободное устройство, если оно уже существует, а если его там нет, можно ли ввести его? И то и другое чрезвычайно затруднительно, и хотя здесь сложно вывести какое-то общее правило, ибо всё зависит от степени испорченности, рассуждать можно и о таком предмете. Не существует законов и предписаний, способных остановить всеобщее разложение. Ведь чтобы сохранить добрые нравы, необходимы законы, а для соблюдения законов нужны добрые нравы. Кроме того, законы и обычаи, принятые республикой при её зарождении, когда граждане были добропорядочными, впоследствии, из-за распространения среди них дурных нравов, становятся негодными. И если законы какого-либо города могут изменяться, то никогда не меняются его устои; новых законов недостаточно, потому что прежние порядки сводят на нет их действие...
  
   Справедливость того, что в испорченном городе старые порядки оказываются непригодными, видна по двум основным статьям, касавшимся назначения должностных лиц и издания законов. Римский народ доверял консульское звание и другие первые должности в городе только тем, кто этого домогался. Поначалу это был хороший обычай, потому что должностей добивались лишь те граждане, которые могли считаться достойными их, а получить отказ было постыдно, так что каждый заботился о своём благонравии, желая, чтобы его посчитали достойным. Но в развращённом городе этот порядок стал губительным, потому что должностей стали домогаться не самые доблестные, а самые влиятельные люди; способные же, но бедные опасались выставлять свои кандидатуры. Подобное неустройство возникло не сразу, а выработалось постепенно, как всегда бывает в подобных случаях...
  
   Трибун и всякий другой гражданин могли предложить народу принять закон, и каждый мог высказываться как в пользу, так и против такого решения. Этот обычай был хорош при добронравии граждан, ибо что же дурного, если всякий пекущийся об общественном благе может подать предложение и всякий может высказать об этом своё мнение, чтобы народ, всех выслушав, мог избрать наилучшее решение. Но когда нравы испортились, дурным стал и обычай, ибо им пользовались только влиятельные лица, выдвигавшие законы, благоприятные для их усиления, а не для общественной свободы, а все прочие не дерзали им перечить из боязни, так что народ по ошибке или поневоле принимал пагубные решения.
   Следовательно, чтобы сохранить свою свободу при всеобщей испорченности, Риму нужно было постепенно выработать новые порядки так же, как один за другим создавались новее законы, ведь для дурных подданных пригодны одни обычаи и установления, а для благонравных - другие, и между формой и материей должно быть соответствие. Однако ввести новые порядки можно либо только разом, если обнаружилось, что прежние устарели, либо по частям, когда большинство ещё не понимает этой нужды, а ведь и то и другое маловероятно. Для постепенного обновления потребен разумный человек, который распознает упадок старого заблаговременно, в самом зародыше. На таких людей городу может и не повезти, а если они и отыщутся, то навряд ли смогут убедить других в своей правоте. Ведь люди не желают менять своих привычек, особенно пока беда не предстала перед ними воочию, а только кем-то предсказана. Если же обновлять государственный строй разом, когда каждому ясна негодность старого, то зло уже так укоренилось, что его трудно исправить; для этого недостаточно законных путей, которые только принесут вред; необходимо прибегнуть к чрезвычайным мерам, насилию и оружию, и, прежде всего, стать государем этого города, дабы править по своему усмотрению. Но так как возродить республику к политической жизни может только хороший человек, а стать её государем путём насилия может только дурной человек, то в высшей степени редко случается, чтобы хороший человек захотел прийти к власти дурным путём, хотя бы и ради благой цели, и злодей, став государем, начал творить добрые дела, - ему никогда не взбредёт на ум употребить во благо власть, дурно приобретённую...
  
   Высказанное подтверждает трудность и даже невозможность сохранить, либо учредить заново республику в испорченном городе. Но если кто-то всё же поставит перед собой такую задачу, он должен придать ей устройство, приближающееся скорее к царскому, нежели к народному правлению, чтобы людей дерзких и не подчиняющихся законам мог останавливать глава государства своей почти царской властью. Исправить же их другим путём вовсе невозможно, это потребовало бы неслыханной жестокости...
  
   Слабый государь может удержаться после выдающегося, но после другого слабого ему невозможно будет сохранить власть.
   Преемник первого царя, обладающий меньшей доблестью, чем тот, может удержать власть благодаря последнему и воспользоваться плодами его трудов, но если правление слабого царя слишком затянется или его наследник не сможет своей доблестью уподобиться первому правителю, этому царству угрожает крах. Напротив, если два доблестных государя следуют друг за другом, то они часто вершат великие подвиги и их слава превозносится до небес...
  
   Два доблестных царствования подряд дают великие плоды; поскольку в правильно устроенных республиках доблестные люди всегда у власти, приобретения их весьма обширны.
   Когда цари были изгнаны из Рима, угроза вступления на престол слабого или дурного правителя миновала. Власть сосредоточилась в руках консулов, которые получали её не по наследству и не путём обмана или самовольного захвата, но в ходе свободных выборов, поэтому ими всегда становились выдающиеся люди. С помощью их доблести и удачи Рим постепенно достиг пределов своего величия, затратив на это столько же лет, сколько им управляли цари. Ведь ясно, что два доблестных государя подряд способны завоевать весь мир; это совершили Филипп Македонский и Александр Великий. Тем более это должно быть доступно для республики, которая способна избирать не только двоих, но бесчисленное множество доблестных правителей подряд, и во всякой благоустроенной республике так и будет...
  
   Всемерного порицания заслуживают государи и республики, лишённые собственного войска.
   Не иметь солдат для обороны и нападения позорно для современных государей и республик. Этот недостаток вытекает не из отсутствия людей, годных к ополчению, а из неумения самих правителей воспитать в подданных воинский дух. Ведь самая справедливая истина гласит, что если у государя есть подданные, но нет солдат, то это вина его, а не природы или местоположения...
  
   Вывод троякий: во-первых, если судьба поставлена на карту, не следует пускать в дело только часть своих сил; во-вторых, в правильно устроенной республике заслуги никогда не искупают проступков; в-третьих, неразумно вступать в договорённость с тем, кто может её нарушить...
  
   Ставить всё своё достояние на карту и при этом экономить силы никогда не считалось разумным, однако таких случаев немало...
  
   В правильно устроенных республиках за заслуги устанавливаются награды, а за проступки - наказания, но они никогда не уравновешивают друг друга.
   Так следует поступить потому, что ни одна правильно устроенная республика никогда не оправдывала проступки своих сограждан их заслугами; установив награду за добрый поступок и наказание за дурной, она вознаграждает человека за хорошее, но если потом он поступает дурно, наказывает его, не вспоминая о прошлых заслугах. Если этот порядок строго соблюдается, гражданской свободе суждена долгая жизнь, в противном случае она скоро угаснет. Ведь если гражданин, отличившийся на благо своего города, кроме связанного с этим уважения, возымеет отвагу и уверенность в безнаказанности, то вскоре своей дерзостью он разрушит все гражданские устои.
   Конечно, чтобы примирить людей с наказанием за дурные поступки, нужно награждать их за хорошие...
  
   Новизна воздействует на умонастроение людей, поэтому нужно постараться, чтобы нововведения содержали как можно больше привычного; если новые должности отличаются от прежних и количеством, и мерой власти, и сроком их исполнения, то пусть они сохраняют хотя бы старые наименования. Всё это обязательно для того, кто собирается учредить гражданское общежитие в виде республики или монархии; но кто стремится к неограниченной власти, у писателей именуемой тиранией, тот должен поменять всё...
  
   Для нового правителя, который возглавил город или государство, лучшее средство удержать власть - это полное обновление, особенно если эта власть непрочна и не служит для перехода к гражданскому общежитию в виде монархии или республики. Обновление состоит в том, чтобы изменить правительственные учреждения вплоть до названия, ввести новые должности, назначить новых людей, сделать богатых бедными, а бедных богатыми. Кроме того, новый государь должен основывать города и низвергать существующие, переводить жителей с места на место и вообще всё переиначить в своей стране, чтобы в ней не оставалось никого, кто не был бы обязан ему своим титулом, чином, званием и состоянием.
   Своей крайней жестокостью такой образ действий противен заветам не только христианства, но и человеколюбия вообще; всякий должен избегать его и предпочитать частную жизнь уделу царя, столь губительному для людей; но кто не захочет удовольствоваться этой благой участью, тот вынужден ступить на путь зла, если он желает удержаться. Однако люди обычно придерживаются середины, что весьма пагубно для них, ибо они не умеют быть ни вполне добрыми, ни целиком дурными...
  
   Истинную правду говорят писатели о гражданской жизни: не те народы уязвляют больнее, которые сумели сохранить свою свободу, а те, что только восстановили её...
  
   Кто более склонен к неблагодарности, народ или государь? Порок неблагодарности вытекает из скупости или подозрительности. Когда народ или государь посылает своего полководца в поход и тот побеждает, покрыв себя славой, он вправе ожидать награды; если же вместо этого власти, движимые скупостью, наносят ему оскорбление или обиду, по своей жадности не желая вознаградить его, то они совершают непростительную ошибку и заслуживают за это вечного презрения. Но немало государей грешат этим. Причину этого объясняют слова Корнелия Тацита: "Всегда легче воздать за зло, чем за добро. Люди тяготятся необходимостью проявлять благодарность, но с радостью ищут случая проявить мстительность". Но когда вождь лишается награды не из-за скупости сограждан, а из-за того, что он внушает подозрение, тогда государь или народ заслуживают некоторого оправдания. В книгах можно сыскать множество примеров такой неблагодарности, ведь если полководец благодаря своей доблести приобрёл новые владения или государство, одолел врагов, стяжал себе славу и обогатил своих солдат, то во мнении подданных своей страны и её врагов он приобретает такой вес, что государю, снарядившему его в поход, остаётся только сожалеть о победе. Честолюбие и ревность коренятся в природе человеческой, как и слепая вера в удачу, так что подозрение, зародившееся у государя вследствие успехов его военачальника, наверняка усугубится из-за какого-нибудь неосторожного поступка или слова полководца. Государь должен позаботиться о своей безопасности; для этого он постарается погубить полководца или подорвать его влияние в войске и в народе и с помощью всяких ухищрений доказать, что не доблесть его была причиной победы, а удача, ничтожество врага или благоразумие других военачальников, участвовавших в предприятии.
   В общем, такие подозрения естественны для государей, и им не дано от них избавиться; бесполезно ожидать от них благодарности тому, кто сделал величие приобретения, сражаясь и побеждая под их знамёнами.
   Если государям суждено быть неблагодарными, то неудивительно, что и народы впадают в этот порок не реже.
   Заблуждения, связанные с заботой о свободе, заключается, наряду с прочим, в нанесении обиды тем гражданам, которых следует вознаградить и подозрительности в отношении тех, кому следует доверять. В республике, затронутой разложением, подобные несправедливости служат причиной великих бедствий и зачастую приводят к установлению тирании.
   Нельзя назвать свободным город, где власти боятся одного из граждан...
  
   Чтобы избежать необходимости быть неблагодарным или подозрительным, государь должен сам ходить на войну, как поступали в первое время римские императоры. Когда побеждает сам государь, вся слава приобретения остаётся за ним, в противном случае она принадлежит другому, и воспользоваться завоёванным можно, только отняв чужую славу, которую государь не сумел себе стяжать, отчего он становится неблагодарным и несправедливым; здесь он, без сомнения, теряет больше, чем выигрывает. Если же по небрежности и неблагоразумию государи предпочитают в праздности оставаться дома и посылают в поход вместо себя своего полководца, то я не знаю, какой им дать совет, кроме хорошо им известного. Что же касается полководца, то поскольку ему непременно придётся пострадать от неблагодарности, он может поступать двояко: или, одержав победу, оставить войско и, остерегаясь всяких проявлений честолюбия и дерзости, отдаться в руки своего государя, чтобы тот, отбросив подозрения, мог вознаградить его или хотя бы оставить в покое; либо, если такой путь покажется неподходящим, пусть этот полководец смело примет противоположный образ действий и распорядится так, как будто бы новое приобретение было его собственным, а не его господина. Для этого он должен привлечь солдат и подданных на свою сторону, подружиться с соседями, занять крепости своими гарнизонами, подкупить командиров своего войска, а от тех, кто не пойдёт на это, избавиться и таким образом попытаться наказать своего государя за ожидаемую от него несправедливость. Другого выбора нет, но люди не умеют быть последовательными ни в добром, ни в дурном. Всегда получается так, что, одержав победу, оставить войско они не хотят, а вести себя скромно не могут; употребить жестокие меры так, чтобы это выглядело достойно, они не умеют; таким образом, пока они раздумывают и медлят, нерешительность ведёт их к гибели...
  
   Все горожане, знатные и не знатные, ходили на войну, поэтому в Риме всегда было много доблестных вождей, украсивших себя многочисленными победами, и у народа не было повода усомниться ни в ком из них, потому что своим избытком они стесняли друг друга. При этом они оставались столь безупречными и так заботились о том, чтобы на них не пала тень подозрения во властолюбии и чтобы не дать народу повода выступать против них, что при учреждении диктатуры самым славным почитали того, кто скорее слагал с себя эти обязанности. И так как здесь не было места для подозрений, то не возникало и неблагодарности. Итак, если республика не хочет создавать у себя поводов для неблагодарности, пусть подражает Риму; и если гражданин хочет избежать этой напасти, пусть поступает подобно римлянам...
  
   Всякий властитель, будь то республика или государь, должен предвидеть возможность наступления неблагоприятных обстоятельств и знать, на кого он должен опереться; с этими людьми ему следует вести себя так, как при самой тяжкой нужде. Тот, кто думает иначе и думает, что при необходимости сумеет привлечь к себе людей своими милостями, тот ошибается: этим он не только не спасёт себя, но ускорит свою погибель...
  
   Когда государство сталкивается с внутренними и внешними трудностями, лучше выждать, чем пытаться сразу одолеть их.
   Бывает трудно распознать зло в зародыше, потому что задатки часто обманчивы, и самое мудрое - выждать, пока они проявятся, не предпринимая попыток единоборства; со временем зло устранится само собой или, по крайней мере, его приход отдалится. Вообще, если государи собираются устранить своих противников или противостоять их натиску, они должны хорошенько подумать, не приведёт ли это к противоположному результату, и не накличут ли они на себя беду, пытаясь избежать её, - ведь если чрезмерно поливать растение, оно погибнет. Следует оценить величину опасности: если ты в состоянии её осилить, делай это не задумываясь, в противном случае ничего не предпринимай и предоставь её самой себе...
  
   Для республик опасны должности и звания, вводимые чрезвычайным способом, а не те, в которые вступают законным путём.
   Республика никогда не должна допускать такого положения, чтобы с ним можно было управиться только чрезвычайными мерами. Ведь если чрезвычайное средство и принесёт в данном случае пользу, при этом будет подан дурной пример; появится обыкновение нарушать законы из благих побуждений, но потом под этим предлогом они станут нарушаться и из дурных. Таким образом, нельзя считать совершенной республику, которая не предвидела всё в своих законах и не определила, как следует поступать во всех возможных случаях. Те республики, которые в случае опасности не могут прибегнуть к диктатуре или подобному ей средству, в трудных обстоятельствах всегда будут обречены на гибель...
  
   Суждение древних писателей гласит, что зло причиняет людям горечь, а добро набивает оскомину; и оба этих ощущения приводят к одинаковому результату. Ибо если у людей отсутствует повод сражаться по необходимости, они продолжают это делать из честолюбия, сила которого в людских сердцах столь велика, что никогда не покидает их на любой степени возвышения. Причина состоит в том, что люди по своей природе могут желать чего угодно, но не всего могут добиться; желание приобретать всегда превышает их силы, отсюда проистекает и неудовлетворённость тем, что есть, и стремление к большему. Вот чем объясняется переменчивость всех людских судеб; попытки увеличить своё состояние, а также удержать уже приобретённое порождает вражду и войны, а они, в свою очередь, ведут к возвышению одних государств и к упадку других.
   Римский плебс не удовлетворился учреждением трибуната, к которому он был вынужден необходимостью оградить себя от притязаний нобилей; добившись своего, плебеи продолжили борьбу из честолюбия и захотели разделить со знатью её почести и имения, как вещи, наиболее ценимые людьми. Этот недуг породил споры об аграрном законе, который, в конце концов, и стал причиной распада республики. А поскольку в правильно устроенных республиках предусматривается, что их казна должна быть богатой, а отдельные граждане бедными, Римское государство было обречено на неприятности из-за этого закона, потому что либо он сам был задуман так неудачно, что нуждался чуть ли не в каждодневной переделке, либо он был принят слишком поздно, так что новый передел земли вызвал смуты, либо этот закон сначала был задуман хорошо, но потом был извращён дурным применением; как бы там ни было, всякое обсуждение закона в Риме переворачивало город вверх дном.
   В аграрном законе было два основных пункта. Водном говорилось, что никто из граждан не может обладать количеством земли, превышающим определённое число югеров (югер - 2519 кв.м); в другом - что отнятые у врага поля должны быть распределены среди римского народа. Тем самым закон ущемлял двояким образом нобилей: во-первых, владельцы больших, чем было им предусмотрено, участков (а к таковым относилась вся знать) согласно его решению должны быть их лишиться; во-вторых, поскольку имущество противника делилось между плебеями, нобили теряли возможность обогащения. Закон задевал влиятельных людей, и, выступая против него, они, как им казалось, защищали общественное благо; поэтому, как только речь заходила о законе, город начинало лихорадить. Нобили осторожно и умело задерживали его проведение в жизнь, но выдвигая войска, то противопоставляя опирающемуся на этот закон трибуну другого трибуна, то идя на частичные уступки, то основывая колонию на подлежащих распределению землях.
   Такие страсти кипели вокруг аграрного закона некоторое время, пока римляне не стали ходить своими походами на границы и даже за её пределы; тут стало казаться, что буря улеглась. Дело в том, что поля, принадлежащие врагам Рима, перестали мозолить глаза плебеям, находясь в отдалении и будучи труднодоступными для обработки, так что желание владеть ими убавилось.
   В силу этих причин аграрный вопрос пребывал как бы в состоянии спячки; но потом его пробудили, и он совершенно подорвал римскую свободу, ибо силы его противников удвоились, и борьба между плебсом и Сенатом приняла такой оборот, что дело дошло до вооружённых и кровавых столкновений, недопустимых в гражданском обществе. Должностные лица не могли ничего поделать, и поэтому каждая из сторон утратила всякую надежду на них, так что обе партии прибегли к частным средствам и избрали собственных глав для своей защиты. Начались гражданские войны. Таковы были истоки и последствия аграрного вопроса. Честолюбие грандов (если городские порядки не предусматривают разные способы его подавления) быстро приводит республику к краху. На этом примере хорошо видно также, насколько больше люди дорожат имуществом, чем почестями. Римская знать всегда без особых смут уступала плебеям должности и звания, но когда дело дошло до её состояния, она стала защищать его с таким ожесточением, что плебс прибег к крайним мерам, чтобы удовлетворить свои аппетиты...
  
   Слабые республики нерешительны и склонны к колебаниям, сделать определённый шаг их заставляет необходимость, а не свободный выбор.
   Самая большая беда слабых республик заключается в их нерешительности; ко всем своим решениям они бывают понуждаемы силой и если и получают какую-то выгоду, то должны благодарить за неё обстоятельства, а не своё благоразумие. Пока какая-либо сила не подтолкнёт их к действию, они всегда пребывают в нерешительности...
  
   У разных народов часто можно наблюдать схожие происшествия.
   Углубляясь в изучение событий прошлого и современности, легко заметить, что во всех государствах и у всех народов всегда бытовали и бытуют одни и те же желания и одни и те же настроения. Поэтому тот, кто со всем тщанием вникает в прошедшее какой-либо республики, тот с лёгкостью угадает её будущее и предпишет ей средства, которые уже использовались древними; если же прежних средств не отыщется, сходство в событиях подскажет ему новые. Но так как читатели истории пренебрегают или остаются глухи к этим соображениям или, даже внимая им, не могут довести их до правителей, в новое время повторяются прежние смуты...
  
   Он сосредоточил в своих руках всю власть сотоварищей благодаря поддержке со стороны плебса; он выказывал такую привязанность ко всему народному, что казалось удивительным, как ему удалось так быстро изменить свой характер и свои вкусы, ведь до этого его считали жестоким гонителем плебеев...
  
   Они пытались удержаться у власти с помощью насилия и стали вербовать себе подручных среди знатной молодёжи, которой передавали имущество осуждённых ими. Эти дары развращали молодёжь, которая ставила свою распущенность выше всеобщей свободы...
  
   Хотя угрозу свободному миру представляют те должностные лица, которые назначаются друг другом, а не народом, народ всё-таки должен, учреждая должности, как-то ограничить возможность преступных поползновений со стороны их занимающих...
  
   Люди часто уподобляются мелким хищным птицам; природа вкладывает в них столь сильное стремление к преследованию жертвы, что они не замечают нависшего над ними более крупного хищника...
  
   Переходить от смирения к гордыне и от милосердия к жестокости без должной постепенности неразумно и вредно.
   Кроме других просчётов, допущенных им при утверждении тирании, немаловажную роль сыграли резкие переходы от одного качества к другому. Он удачно применил хитрость для обмана плебеев, прикидываясь сторонником народа; придумал хороший повод для переизбрания Десяти; проявил завидную отвагу, предложив себя на должность вопреки настроениям знати; столь же правильным было назначение сотоварищей по своему усмотрению; но после всего этого совершенно неправильным было тотчас же изменить свой характер и вместо друга предстать врагом народа, из снисходительного стать высокомерным, из доступного - неприступным, да ещё так неожиданно, что всякому становилось очевидной лживость его поступков. Кто раньше казался добрым, а теперь не боится стать дурным, тот должен идти к этому постепенно, используя открывающиеся возможности, чтобы обеспечить себе новые привязанности, прежде чем старые, из-за перемены характера, будут утрачены, и чтобы твоё влияние не претерпело ущерба; иначе, раскрыв свои карты и оказавшись без друзей, ты погибнешь...
  
   Люди легко поддаются порче. Примечательно также, сколь легко развратить людей и переиначить их природу, как бы они ни были до того благонравны и воспитаны в добрых правилах; это видно по поведению собранной вокруг него молодёжи, которая не погнушалась даже малой выгодой, связанной с поддержкой тирании...
  
   Кто сражается ради собственной славы, будет хорошим и верным солдатом.
   Велика разница между войском, твёрдо намеренным сражаться за собственное дело, и тем, что только вынуждено биться ради чужого властолюбия. На их примере можно отчасти судить о причинах бессмысленности использования наёмных солдат, которых удерживает на месте только получаемая от тебя плата. Её никогда не хватит для того, чтобы приобрести их преданность и заставить настолько полюбить тебя, чтобы они пошли на смерть. Но там, где войско не объединено подлинной привязанностью к тому, кого оно защищает, ему никогда не достанет доблести, чтобы противостоять сколько-нибудь отважному противнику. И поскольку такая любовь и такая ревность могут возникнуть только у подданных, тому, кто желает сохранить свою власть в республике или монархии, необходимо вооружить своих сограждан, как и поступали все выдающиеся воители. При правлении Десяти у римской армии не убавилось доблести, но сражалась она без прежней охоты и не могла добиться обычных успехов. Однако как только комиссия Десяти было упразднена и воины почувствовали себя свободными, к ним вернулся боевой дух, и в дальнейшем их предприятиям сопутствовал успех...
  
   Толпа без вождя беспомощна...
  
   Дурной пример подаёт тот, кто не соблюдает принятый закон, особенно если он сам его издал; и, умножая всякий день число обид, правитель города наносит себе непоправимый вред...
  
   Вредно для республики или для государя держать в страхе и беспокойстве своих сограждан беспрерывными обидами и наказаниями. Ведь люди, подозревающие свою дурную участь, пытаются обезопасить себя с небывалой до того отвагой и готовностью искать перемен, поэтому не следует никого никогда обижать или уж наносить обиды разом, а затем успокоить людей и дать им возможность утихомирить разлад и сумятицу в душах...
  
   Людское честолюбие не успокаивается на достигнутом; сперва мы стараемся защититься от обид, потом начинаем обижать других.
   В своём желании отстоять свободу люди переставали кому-либо подчиняться и начинали притеснять других. Таков порядок вещей: если люди пытаются избавиться от страха, то наводят его на других, и когда желают отвести от себя несправедливость, совершают её по отношению к другим; как будто бы необходимо либо обижать, либо быть обиженным.
   "Все дурные примеры появились из хороших начинаний".
   Так что республика в своих установлениях должна предохранить себя от того, чтобы её сограждане под видом блага не замышляли чего-то другого, и предусмотреть, чтобы их авторитет служил на пользу, а не во вред свободе...
  
   "Где теперь сыщешь даже в одном человеке такие скромность, справедливость и высоту духа, какие в те времена были присущи целому народу?"...
  
   Во многих случаях народы обманываются в своих общих суждениях о вещах и об их внешних проявлениях; когда же доходит до более близкого знакомства с ними, обман рассеивается.
   Здесь царила не столько организованная власть, сколько некая честолюбивая распущенность.
   Многие обвиняли некоторых могущественных лиц в том, что они из честолюбия устраивают беспорядки, чтобы распоряжаться государством по своему усмотрению и отнять у народа свободу...
  
   Уяснив, что причины неустроенности коренятся в обстоятельствах времени, а не в людях, эти ораторы меняли свой настрой и свои намерения, потому что знание подробностей снимало с их глаз пелену, застилавшую их во время общих рассуждений. Но те, кто слышал этих людей, когда они были частными лицами, и замечал, что, заняв должность, они успокаивались, приписывали это не лучшему пониманию вещей, а подкупу и обману со стороны грандов. И так как это происходило много раз со многими людьми, возникла даже поговорка, которая гласила: "Одна душа у них на площади, другая - во дворце"...
  
   Сложно при устройстве республики предусмотреть все решения, которые смогут сохранить её вольность.
   Утверждение должности цензоров было одной из мер поддержания свободы в Риме во времена его вольности. Суду цензоров подлежали римские нравы, и это было одной из главных причин, замедливших разложение среди римлян.
   Нельзя считать правильно устроенной республику, в которой можно безнаказанно обидеть гражданина за принятый им закон, не нарушающий свободы.
   Если города, изначально свободные и имеющие самоуправление, как Рим, с великим трудом вырабатывают законы для поддержания свободы, то неудивительно, что города, основанные в рабстве, не только с трудом, но и вообще не могут построить свою жизнь на гражданских и мирных началах...
  
   Немногие всегда служат немногим, и притом самым могущественным...
  
   Итак, если в Риме, получившем своё независимое устройство от стольких благоразумных людей, всякий день возникал новый повод издавать всё новые распоряжения в пользу гражданской свободы, то неудивительно, что и другие города, с самого начала не столь благополучные, постоянно сталкиваются с трудностями, которые мешают привести их в порядок...
  
   Течение городских дел никогда не должно прерываться по воле отдельных советов или должностных лиц.
   Когда они были консулами в Риме, их разногласия приостановили обычный ход всех дел республики. Видя это, Сенат уговаривал их избрать диктатора, дабы исполнить то, исполнению чего мешала их ссора. Но консулы, расходясь во всём остальном, были согласны лишь в своём нежелании назначить диктатора. Тогда Сенат, не имея другого выхода, прибег к помощи трибунов, которые вместе с ним заставили консулов подчиниться. Во-первых, следует отметить полезность трибуната, умерявшего не только честолюбивые устремления влиятельных лиц, которые были направлены против плебса, но и те, что они питали в своей среде; во-вторых, город никогда не должен допускать, чтобы немногие лица затягивали принятие решений, необходимых для поддержания жизни республики.
   Воспользовавшись удобным случаем, разумные граждане издали закон, что все должностные лица, как внутри, так и вне города, не могут покидать свой пост, пока им на смену не будут избраны другие. Так Совет лишился возможности прерывать течение гражданской жизни и тем самым создавать угрозу для республики...
  
   Республика или государь должны выдавать свои вынужденные уступки за щедрость. Благоразумные люди выставляют все свои дела и поступки как собственную заслугу, хотя бы и были понуждаемы исполнить их в любом случае...
  
   Самый надёжный и безопасный для сильной республики способ справиться с выскочкой, рвущимся к власти, - это перекрыть пути, которые он для этого избрал.
   Он приобрёл свой авторитет единственно тем, что заигрывал с народной массой; это создавало впечатление, что он защитит городскую свободу. И поистине граждане, завидовавшие его величию, перейдя ему дорогу, поступили бы гораздо правильнее и достойнее, с меньшими опасностями и ущербом для республики, чем, вступая в прямое противоборство, которое, губя его, вело к гибели всей республики. Лишив его того оружия, которым он побивал всех (а это им нетрудно было сделать), они могли бы противостоять ему во всех советах и при решении общественных дел в открытую и без всякой опаски...
  
   Народ часто идёт навстречу своей погибели, обманутый ложной видимостью блага; он легко поддаётся на заманчивые призывы и великие обещания.
   И если кто-нибудь, к кому он питает доверие, не объяснит ему, в чём состоит зло и в чём заключается истинное благо, то республика подвергается бесчисленным бедам и опасностям. Если же, волею судеб, народ никому не доверяет, как иногда случается, когда до этого он бывал обманут людьми или самим ходом вещей, то крах неизбежен...
  
   Весомо слово почтенного мужа для усмирения возбуждённой толпы.
   Наилучшее средство, дабы утихомирить разъярённую толпу, - это воздействие на неё какого-либо влиятельного и уважаемого человека; не случайно Вергилий говорит: "Но лишь увидят, что муж, благочестьем и доблестью славный, близится, все обступают его и молча внимают"...
  
   Сколь просто вести дело в городе с неиспорченными нравами; там, где царит равенство, нельзя установить единоличное правление, а где его нет - республиканское.
   И поистине ничего хорошего нельзя ожидать там, где такая добропорядочность отсутствует, в том числе в развращённых на сегодняшний день странах. А если в этих странах не заметно таких беспорядков, которые в других стали повседневностью, то это вызвано не столько добропорядочностью народов, которой чаще всего и в помине нет, но наличием короля, поддерживающего их единство не только собственными усилиями, но и с помощью существующих в этих королевствах порядков, ещё не утративших своё действие. В... хорошо заметно, как набожность и неиспорченность её народов ведут к тому, что там много свободных республик, строго охраняющих свои законы, так что никто ни изнутри, ни снаружи не дерзает на них напасть. И чтобы доказать, что они в значительной мере сохранили старинную добродетель, я хочу привести пример. Названные республики, когда им надо израсходовать на общественные нужды какую-то сумму денег, имеют обыкновение через соответствующих должностных лиц или через свои советы облагать всех жителей города налогом на имущество в размере одного или двух процентов. Если подобное решение принято, то, согласно тамошним порядкам, каждый человек предстаёт перед сборщиком налога и, поклявшись выплатить требуемую сумму, опускает в стоящий для этой цели сундук столько, сколько ему подсказывает совесть, и никто другой в этом деле не участвует. Отсюда можно вообразить, сколько благочестия и благонравия сохранилось в этих людях. При этом надо полагать, что всякий платит, сколько с него спрашивают, потому что в противном случае налог не принёс бы тех денег, которые по старинному обычаю думали собрать, тогда обман раскрылся бы, и прежний способ пришлось бы отменить. Такое добронравие тем более удивительно в наше время, что встречается оно чрезвычайно редко, собственно говоря, только в этой стране. Происходит это от двух причин: первая состоит в том, что эти народы мало сносились со своими соседями - те их не посещали, и сами они не стремились на чужбину, довольствуясь тем добром, питаясь той пищей и надевая ту одежду, которые приняты у них на родине. Это устранило надобность в каких бы то ни было сообщениях и преградило путь всякой испорченности, ибо им не пришлось перенимать нравы французов, испанцев или итальянцев - народов, которые развратили весь мир. Вторая причина заключается в том, что республики, сохранившие незыблемые гражданские устои, не позволяют своим подданным вести образ жизни на манер дворян, а, напротив, поддерживают между ними равенство и враждуют с дворянами и господами, живущими рядом с ними; и если кто-то из дворян попадает к ним в руки, они истребляют их как разносчиков испорченности и возмутителей спокойствия. Чтобы объяснить, что означает слово "дворянство", скажу, что дворянами называют бездельников, живущих обильными доходами и нисколько не заботящихся ни о возделывании земли, ни о каких-либо других насущных занятиях. Присутствие их губительно во всякой республике и во всякой стране, но опаснее всего те из них, кто, помимо имений, распоряжается собственными замками и подданными, которые им подчиняются. Последние два типа людей заполнили... В этих странах никогда не бывало республик и вообще никакой политической жизни, ведь такого рода люди враждебны всякой гражданственности. В подобных странах при всём желании невозможно ввести республику, и если бы кому-то довелось переустраивать её по своему усмотрению, он был бы вынужден создать там королевство. Причина в том, что если законов недостаточно, чтоб остановить разложение материи, наряду с ними следует применить и высшую силу, каковой является королевская десница, своей неограниченной и чрезвычайной мощью обуздывающая чрезмерное честолюбие и испорченность влиятельных лиц. Эти соображения подтверждаются примером...
   Из этого рассуждения следует такой вывод: у того, кто захочет основать республику там, где много дворян, ничего не выйдет, пока он их не уничтожит...
   Но если соблюдать меру между теми, кто применяет насилие, и теми, кто его терпит, то каждый человек примирится с отведённым ему положением. Однако это под силу только людям редкого ума и влияния, мало кому удалось добиться цели. Ведь наличие подобной задачи так устрашает людей и создаёт для них столько преград, что они опускают руки в самом начале...
  
   Перед наступлением в каком-либо городе или стране великих событий появляются знамения, свидетельствующие о них, или люди, их предсказывающие. Может быть дело в том, что поскольку воздух, как утверждают некоторые философы, наполнен небесными умами, которые в силу своих природных качеств предвидят будущие события, то они, относясь к людям со снисхождением, предупреждают их подобными знаками, чтобы те могли приготовиться к защите. Как бы то ни было, всё это истинная правда, и такие происшествия всегда свидетельствуют о приближении новых событий и потрясений для государства...
  
   В совокупности плебеи храбрятся, в отдельности они слабы.
   "Ожесточённая толпа сразу превратилась в разобщённых людей, послушных каждый своему страху"... Ведь люди храбры в речах, осуждающих решения их государя, но перед лицом предстоящего наказания они не доверяют друг другу и спешат подчиниться. Можно быть уверенным, что на одобрительные или неодобрительные разговоры в народе можно не обращать большого внимания, когда у тебя есть силы поддержать его в случае благосклонности и защититься от него при неблагосклонности; здесь не идёт речь о том народном недовольстве, которое вызвано утратой свободы или государя, пользовавшегося любовью и ещё здравствующего, потому что такое недовольство чрезвычайно опасно и чтобы сдержать его, требуются огромные средства; но в других случаях нерасположение народа не страшно, если его некому возглавить. Ибо, с одной стороны, нет ничего ужаснее, чем разнузданная и неуправляемая толпа, а с другой стороны, нет ничего слабее её, ведь, несмотря на поднятое ею оружие, с ней легко справиться, лишь бы ты сумел укрыться от первого натиска, потому что, когда горячие головы немного поостынут и каждый задумается о том, что нужно возвращаться домой, они станут опасаться за собственную участь и искать спасения в бегстве или примирении. И если такая возбуждённая толпа желает избежать опасности, ей надо будет избрать из своей среды вождя, чтобы он руководил ею, поддерживал единство и позаботился о защите. В противном случае всегда будет получаться так, что все вместе плебеи отважны, а когда каждый начинает думать о собственном спасении, становятся слабыми и трусливыми...
  
   Масса мудрее и постояннее, чем государь.
   Ничто на свете не сравнится в суетности и непостоянстве с людской толпой. Повествуя о делах, часто приходится видеть, как толпа обрекает кого-либо на смерть, а потом оплакивает, сожалея о постигшей покойного участи. "Вскорости, когда опасности уже не было, в народе пожалели о нём". "Такова природа толпы: либо она рабски служит, либо спесиво помыкает".
   Во всяком случае, я не считаю и никогда не буду считать прегрешением защиту любого мнения с помощью разумных доводов, не прибегая к власти или силе. Итак, я скажу, что изъян, в котором писатели обвиняют массы, можно приписать всем людям по отдельности, а в особенности государю, ибо всякий человек, не следующий законам, натворит столько же ошибок, сколько неуправляемая толпа. В этом можно легко убедиться, потому что существовало и существует много государей, а мудрых и добронравных среди них можно по пальцам пересчитать. Впрочем, и среди государей, считавшихся мудрыми, были такие, кто сожалел о лицах, казнённых по их собственному приказу.
   Слова нашего историка о природе толпы относятся не к тому народу, который подчиняется законам, а к разнузданной толпе; её ошибки подобны ошибкам людей распущенных и взбешённых. Поэтому природа толпы здесь не более виновна, чем природа государя, ведь заблуждаются все, когда могут себе это позволить. Этому есть множество примеров, как из жизни римских императоров, так и прочих государей-тиранов; у них мы наблюдаем такие переменчивость и непостоянство, каких никогда не бывало в массах...
  
   Народ, стоящий у власти и правильно организованный, будет столь же твёрд, благоразумен и признателен, как и всякий правитель, а то и в большей степени, чем государь, считающийся мудрым...
  
   В то же время с государем, не признающим законов, не сравнится в неблагодарности, изменчивости и безрассудстве никакой народ. А различие в их образе действия проистекает не из разности природы - ибо во всех она одинакова, и если у кого здесь есть преимущество, так это у народа, - но из большего или меньшего уважения к законам, охватывающим жизнь и народа, и государя...
  
   Что же касается благоразумия и надёжности, то я скажу, что народ разумнее и надёжнее государя, а также обладает более верным суждением. Не зря голос народа уподобляется гласу Божию, ведь всеобщее мнение бывает удивительно прозорливым. Кажется, будто некая тайная способность помогает ему предвидеть хорошее и дурное... Также при выборе должностных лиц решение народа основательнее, его не убедишь наделить почётным званием человека бесчестного и дурного нрава, чего легко добиться от государя с помощью тысячи способов. Если что-либо внушает народу отвращение, то с этим чувством он не расстаётся веками, чего нельзя сказать о государе...
   А причину этого следует искать только в том, что правление народов лучше, чем правление государя. Ибо, если рассмотреть все смуты, устраиваемые народами, и все смуты, устраиваемые государями, а равно и славные поступки тех и других, то мы увидим, что народ значительно превосходит государей достоинством и славой. И если государи стоят выше народов в издании законов, устройстве гражданской жизни, введении новых порядков и установлений, то народы настолько лучше справляются с поддержанием установленных порядков, что они должны по праву разделить славу с законодателями...
  
   Государь, который руководствуется своими желаниями, безумен, да и народ, который следует своим прихотям, нельзя назвать мудрым. Но если говорить о государе, подчиняющемся законам, и о народе, связанном ими же, то в народе отыщется больше доблести, чем в государе; если же рассмотреть поступки, диктуемые произволом, то народ натворит меньше ошибок, чем государь, к тому же они не будут столь тяжкими и легче поддадутся исправлению. К бунтующему и распоясавшемуся народу достойный человек может обратиться с речью и легко склонить его на правильный путь; с дурным государем говорить невозможно, против него есть только одно средство - железо. Отсюда можно судить о серьёзности болезней того и другого: если для излечения народа достаточно слов, а для излечения государя необходим нож, то всякий согласится, что более сильного лечения требуют более запущенные пороки. Когда народ вышел из повиновения, то это безумство не столь страшно, и сегодняшнее зло не так пугает, как возможные последствия, потому что всякие смуты рождают тиранов. В случае с дурным государем всё наоборот: страшит именно сегодняшнее зло, а будущее сулит надежду; ведь люди думают, что после его нечестивой жизни может возродиться свобода... Жестокость толпы направлена против тех, кто, по её мнению, покушается на общее благо; жестокость государя - против тех, кто покушается, по его мнению, на его добро. Но предубеждение против народа рождается потому, что о нём всякий может злословить свободно и без опаски, даже при народном правлении; о государе же всегда толкуют с оглядкой и с различными оговорками...
  
   С кем надёжнее вступать в товарищество или союз - с государем или республикой?
   Всякий день случается, что государи, так же как и республики, заключают между собой договоры о дружбе и вступают в союз; равным образом и республика может вступить в соглашение с государем...
   Исследуя все случаи, я прихожу к выводу, что иногда они поступают одинаково, а иногда по-разному. Думаю, что договоры, заключённые под действием силы, не станут соблюдать ни государь, ни республика; когда власть окажется под угрозой, и тот и другая, чтобы не утратить её, нарушат слово и не побоятся прослыть неблагодарными...
   Итак, где действует страх, там будут держать слово не более твёрдо. А если государь или республика ради данного тебе обещания готовы пойти навстречу своей гибели, то причину этому следует искать в том же самом. Что касается государя, может статься, что он будет в дружбе с могущественным властителем, который если и окажется не в состоянии защитить его, то со временем, как следует рассчитывать, вернёт себе свою власть; другая причина в том, что, следуя за своим союзником, государь не питает надежды на договор с его противником...
   Взвесив всё, я думаю, что в тех случаях, когда нависает непосредственная опасность, больше устойчивости проявят республики, чем государи. Ведь если даже республики проникнутся теми же намерениями, что и государь, то обычная медлительность заставит их гораздо дольше тянуть с решением, почему им и будет труднее, чем государю, нарушить обязательство. Союзы расстраиваются из-за выгоды. При этом республики гораздо вернее соблюдают свои обязательства, чем государи...
   Что до нарушения договоров по причине их несоблюдения, то об этом я не говорю, ибо это вещь обыкновенная; здесь речь идёт о выходящих из ряда вон обстоятельствах, и при этом заблуждения народа не столь значительны, и ему можно больше доверять, чем государю...
  
   При избрании молодого человека на должность, требующую старческой умудрённости, надо стараться, чтобы какой-нибудь выдающийся поступок уже делал его достойным этого звания, потому что в выборах участвует народная масса. И если какой-то молодой человек благодаря своей доблести отличился в важных делах, то было бы очень прискорбно, если бы город не мог воспользоваться ею снова и должен был ожидать, пока с годами он утратит живость и бодрость духа, которые могли бы послужить отечеству, как послужили Риму Валерий Корвин, Сципион и Помпей, а также многие другие, которые стали триумфаторами ещё в юности...
  
   Люди обычно хвалят, часто без всяких оснований, прежнее время и осуждают настоящее; они проявляют такую любовь к прошедшему...
   До нас доходит не вся правда о древности; о её постыдных сторонах в большинстве случаев умалчивается, зато о славных трубят и возглашают где только можно. Ведь большинство писателей бывают так заворожены успехами победителей, что, желая прославить их сильнее, они не только преувеличивают их подвиги, но и деяния врагов показываются в таком свете, что потомки, рождающиеся как в побеждённой, так и в победившей стране, могут лишь дивиться прежним временам и прежним людям и бывают принуждены ценить их и хвалить их сверх всякой меры. Кроме того, два важнейших источника ненависти - страх и зависть - по отношению к прошлому недействительны, потому что свершившиеся события ничем не угрожают и не вызывают зависти. Противоположное происходит с вещами, совершающимися на наших глазах; зная их досконально и различая в них как хорошие, так и неприятные стороны, ты будешь склонен принижать их по сравнению со стариной, хотя бы на самом деле они и заслуживали гораздо больше славы и известности; впрочем, речь идёт не об искусствах, произведения которых столь наглядны, что время мало что может прибавить или отнять у той славы, которой они сами по себе заслуживают, но о поступках и обычаях людей, о чём не остаётся прямых свидетельств...
  
   Дела человеческие пребывают в постоянном движении, при этом они либо катятся вниз, либо идут в гору. Когда в каком-нибудь городе или стране выдающийся человек закладывает основы жизни, то тамошние дела, в силу доблести этого основателя, некоторое время находятся на подъёме. Родившийся в эти годы напрасно будет отдавать предпочтение прошлому перед настоящим, его ошибка будет связана теми причинами, которые были описаны выше. Но жители этого города или провинции в следующем поколении, когда её дела пойдут на лад, уже будут вернее в своих суждениях. Обдумывая ход подобных вещей, я прихожу к выводу, что мир всегда был устроен одинаково, и всегда в нём было столько же хорошего, сколько и плохого; однако от страны к стране картина менялась; об этом можно судить по древним монархиям, которые сменяли друг друга вследствие изменений нравов, но мир при этом оставался всё тот же...
  
   Если людям не дано судить о том, что лучше, прошлый век или настоящий, потому что о древних событиях невозможно получить такое же совершенное представление, как о современных, то, по крайней мере, пожилые люди не должны были бы ошибаться, сравнивая времена своей молодости и старости, ибо они равным образом знакомы с теми и другими. И это было бы справедливо, если бы на протяжении всей своей жизни люди сохраняли одинаковую способность суждений и имели одни и те же мнения; но они не могут идти в ногу со временем и изменяют свои мнения о нём, потому что в старости у них являются другие желания, другие удовольствия и другие мысли, чем в юности. Старея, люди теряют силы и приобретают благоразумие и склонность к размышлению, поэтому то, что в молодости казалось им хорошим и вполне терпимым, по необходимости выглядит теперь в их глазах дурным и несносным; и хотя следовало бы винить в этом свои вкусы, они ополчаются против времени. К тому же людские аппетиты ненасытимы, ибо природа вкладывает в нас желание всех вещей, но судьба редко позволяет ему осуществиться. Отсюда проистекают вечное недовольство, бродящее в умах, и пресыщение тем, что доступно: люди бранят настоящее, хвалят прошлое и с надеждой глядят в будущее, хотя бы для этого у них не было никаких разумных причин...
  
   Достойный человек, перед которым противодействие судьбы и обстоятельств закрыло дорогу к благу, обязан внушить стремление к нему другим, чтобы из многих способных достигли его хотя бы некоторые, любезные небесам...
  
   Судя по верованиям римлян, они относили все свои победы за счёт судьбы и построили Фортуне больше храмов, чем всем остальным богам...
  
   Не частные интересы возвеличивают государство, а общее благо... И когда гражданская вольность сменяется тиранией, наименьшее зло для такого города - это остановка в его развитии, ибо он не может больше наращивать свои силы и богатства, но в большинстве случаев, если не всегда, начинается его упадок...
  
   Для расширения своих владений республики использовали три способа.
   Первого из них придерживались тосканцы - они собирали союз из нескольких республик, причём ни одна из них не должна была возвышаться над другой ни своей властью, ни положением...
   Второй способ также предполагает содружество, однако не столь равное, чтобы за завоевателем не сохранились право начальствования в столице государства и слава приобретения; этот способ был присущ римлянам.
   Третий способ состоит в прямом принятии в подданство, без всяких намёков на союз; так поступали спартанцы и афиняне...
  
   Перемена религий и языков, подобно мору и наводнениям, стирает память о событиях древности...
   Память о старине стирается по разным причинам, частью производимым людьми, частью исходящим от небес. От людей происходят перемены религиозных сект и языков. Когда возникает новая секта, то есть новая религия, её первая забота состоит в истреблении прежней, чтобы освободить дорогу для себя; и если основатели нового учения пользуются другим языком, они добиваются этого с лёгкостью. Об этом можно судить по поступкам христианской секты в отношении языческой; первая уничтожила все обычаи и обряды второй и погасила всякое воспоминание о древнем богословии. Правда, полностью похоронить известия о деяниях великих язычников не удалось, потому что христианство сохранило латинский язык, к чему побудила его необходимость записать на нём новые заповеди. А если бы их можно было передать на новом языке, то от прошлого не осталось бы следа, судя по воздвигнутым на него гонениям..
   Что до причин, исходящих от неба, то они истребляют человеческий род и сильно сокращают население отдельных частей мира. Случается это вследствие мора, неурожая или наводнения, из которых важнее всего наводнение, ибо от него не спасается никто, за исключением диких жителей гор, которые не сохраняют памяти о древности и не могут передать её потомкам. Если же остаётся в живых кто-либо осведомлённый о прошлом, то в целях собственного возвышения он умалчивает о нём и перетолковывает его на свой лад так, что следующие поколения узнают только то, что ему было угодно записать. И я не думаю, чтобы можно было усомниться в действительном существовании этих потопов, эпидемий и голода, потому что о них сплошь и рядом упоминают все историки, да и ввиду отсутствия памяти о древности, а ещё потому, что в этом виден разумный смысл, ведь как природа заставляет многократно сокращаться простые тела и ради собственного здоровья извергать излишек накопившейся материи, то же происходит и в смешанном теле человечества, когда все области переполняются жителями, так что им негде жить и некуда уйти ввиду повсеместного избытка населения. При этом человеческие лукавство и злоба доходят до крайности, а потому возникает необходимость очищения мира одним из трёх способов, чтобы оставшиеся в малом числе люди после пережитых испытаний стали лучше и жили спокойно...
  
   Почему народы снимаются с насиженных мест и заполняют чужие страны?.. Порассуждаем о двух видах войн. В первом случае войны бывают вызваны властолюбием государей или республик, пытающихся расширить свои владения; таковы войны всех держав между собой. Эти войны разрушительны, но они не лишают родины жителей той или иной местности; победителю достаточно привести народ в повиновение, в большинстве случаев он позволяет ему жить по своим законам, пользоваться своими домами и имуществом. Другой вид войн заключается в том, что целый народ в полном составе снимается с места, побуждаемый к этому голодом или войной, и отправляется искать себе новое пристанище в чужой стране. Он хочет не управлять ею, а полностью владеть и для этого изгнать или истребить её прежних жителей. Такая война бывает жестокой и ужасной. Государю или республике, вторгающимся в чужую провинцию, достаточно устранить лишь правящих там, а народу, который хочет воспользоваться достоянием других, следует истребить всех...
  
   Об общих причинах, порождающих войны между державами...
   Подталкивают к войнам между могущественными государствами либо случайность, либо намеренные действия того, кто желает развязать войну. Распри между... вспыхнули случайно, они не собирались, нападая на..., вступать в войну с...
  
   Вопреки распространённому мнению деньги не являются пружиной войны.
   Всякий может начать войну, когда пожелает, но не так легко её окончить, поэтому, прежде чем затевать что-либо, государь должен оценить свои силы и поступать сообразно с этим. При недостатке благоразумия он может легко обмануться и переоценить их, что произойдёт в том случае, когда он станет о них судить по своему богатству, местоположению своих владений или по людской благосклонности, не обращая внимания на отсутствие у него собственной армии. Всё вышеперечисленное увеличивает твою силу, но само по себе таковой не является; все эти блага ничего не значат и не имеют смысла, если нет надёжного войска. В этом случае тебя не выручат никакие деньги, не спасёт укреплённая местность, а любовь и преданность людей развеются, ибо они не смогут сохранять верность, если ты их не защитишь. Любая скала, любое море, любое неприступное место становится ровной площадкой там, где нет могучих защитников. Деньги не только не укрепляют тебя, но и делают желанной добычей для захватчика. Нет ничего ошибочнее общего мнения, утверждающего, что деньги суть пружина войны...
   Все потерпели поражение от тех, кто почитает главным двигателем войны не деньги, а хороших солдат... Не золото, как провозглашает всеобщее мнение, а хорошие солдаты суть пружина войны, ибо за золото не всегда найдёшь добрых солдат, а хорошие солдаты всегда достанут золото...
  
   Для войны необходимы три вещи: надёжные и многочисленные солдаты, мудрые полководцы и благосклонность судьбы...
  
   Неразумно водить дружбу с государем, который силён на словах, а не на деле.
  
   Что лучше в преддверии войны: выждать или нанести первый удар?..
   Итак, я делаю вывод, что государь, вооруживший и подготовивший свой народ к войне, должен всегда ожидать начала большой и тяжёлой войны дома и не выступать навстречу врагу, а тот, чей народ безоружен и непривычен к войне, должен отвести её как можно дальше от своих владений. Так каждый из них сможет защититься наилучшим способом...
  
   Из малого стать великим легче, пользуясь хитростью, а не силой.
   Я почитаю за несомненную истину, что людям малоизвестным невозможно достичь высших ступеней, не прибегая к силе или хитрости, если только они не получают новые звания от других в пожалование или по наследству. Думаю также, что одной силы здесь бывает недостаточно, а вот одной хитростью можно обойтись. В этом легко убедиться, читая жизнеописания Филиппа Македонского, сицилийца Агафокла и многих им подобных, из низкого или даже ничтожного звания поднявшихся на трон и добившихся величайшей власти... Вывод состоит в том, что государь, желающий вершить дела, должен научиться обманывать... Навряд ли можно сыскать человека, родившегося в безвестности и поднявшегося на вершину власти прямым путём, с помощью одной силы, хотя довольно примеров достигших этого одними уловками...
  
   Люди часто обманываются, надеясь своим смирением победить чужую гордыню. Довольно часто можно наблюдать, что смирение не только бесполезно, но и вредно, в особенности, если расточать его перед людьми беззастенчивыми, затаившими против тебя злобу из зависти или по какой-либо другой причине. Тому свидетельством служит описание причины войны между...
   Так что государь никогда не должен терять своего достоинства, и, заключая равноправный договор, ему не следует идти на уступки, если он не может или не считает себя в состоянии в случае надобности не делать таких уступок; ведь если обстоятельства заставляют его идти на уступки, для него почти всегда лучше бросить вызов силе, а не склониться перед угрозой силы. Если ты идёшь на уступки из страха, значит, ты хочешь избежать войны, но в большинстве случаев это не удаётся, ибо, если ты уступишь противнику и выкажешь этим свою трусость, он на этом не остановится и захочет отнять у тебя всё остальное. Презирая тебя, он не станет церемониться; в то же время поступок, говорящий о слабости или трусости, охладит твоих сторонников. Если же ты, узнав о намерениях противника, сразу станешь готовиться к бою, даже будучи слабее его, это вызовет уважение, как врага, так и других соседних государей. Кое-кто из них выступит в защиту, видя твою готовность, чего в противном случае он никогда бы не сделал. Всё это относится к войне с одним противником; если же их несколько, то привлечь одного из них на свою сторону ценой уступки части владений, чтобы ослабить враждебный лагерь, всегда считалось разумным даже в разгар войны...
  
   Слабым государствам присуща нерешительность, а запоздалое принятие решений всегда приносит вред...
   Продолжая рассуждение по поводу начала войны между латинами и римлянами, следует заметить, что при рассмотрении всяких дел следует вникать в суть принимаемого решения, а не ходить вокруг да около в ожидании, пока всё само собой прояснится.
   "Главное, думаю, не в том, что говорить, а в том, что предпринять. Когда ясны намерения, нетрудно приноровить к ним и речи". Эти слова в высшей степени справедливы, и всякий государь и республика должны их усвоить, ибо, строя предположения и догадки о том, каковы намерения другого, невозможно приспособить к ним свои речи; но когда решение принято, план действий намечен, слова придут сами...
   Не меньший вред, чем неопределённость, наносят медлительность и запаздывание в принятии решений, особенно когда речь идёт о помощи другу. Промедлив, ты обесцениваешь свой поступок и создаёшь ущерб для себя. Подобный недостаток бывает вызван малодушием и бессилием или злым умыслом тех, кто принимает решения, ибо они, побуждаемые собственной жаждой погубить государство или исполнить какое-то другое своё желание, всячески мешают и противодействуют тому, чтобы решение состоялось. Ибо добрые граждане никогда не станут затягивать решения, особенно в деле, не терпящем отлагательства, даже если увидят, что народные пристрастия клонятся не в ту сторону...
   Неопределённость и медлительность в принятии решений могут погубить республику. Любая определённость, к чему бы они ни вела, давала надежду на лучший исход...
  
   Сколь далеки солдаты нашего времени от древних образцов...
   Тот, кто может трижды восстановить свои силы в ходе сражения, не потерпит поражения, если фортуна не отвернётся от него три раза подряд, и не будет побеждён, если не столкнётся с доблестью, втрое превосходящей его собственную...
  
   Говорят, что из-за пушечных орудий люди не могут теперь проявить и пустить в дело свою доблесть, как это было в старину. Добавляют ещё, что генеральные сражения ныне устраиваются с гораздо большей неохотой, чем прежде, и в них нельзя уже соблюдать старых обычаев, так что война скоро сведётся к поединкам пушек. Мне кажется небесполезным обсудить, справедливы ли такие мнения и насколько артиллерия усилила или ослабила воинскую мощь, а также даёт ли она хорошим полководцам возможность показать свои способности или отнимает её у них... Войну ведут или в целях защиты, или в целях нападения... Я полагаю, что она наносит несоизмеримо больший ущерб тому, кто обороняется, по сравнению с тем, кто нападает...
   Что касается замечания по поводу невозможности вследствие действия артиллерии проявить воинскую доблесть, как это бывало в старину, то я скажу, что это справедливо для разрозненных отрядов, которые подвергаются теперь большей опасности, когда... идут на приступ; при этом каждый выступает поодиночке, не так, как в тесном строю.
   Справедливо также, что полководцы и командующие войсками подвергаются большей опасности, чем прежде, ибо пушки могут поражать их повсюду, даже если они укроются в последних рядах и окружат себя отборными воинами. Тем не менее, опыт показывает, что и та и другая угроза редко приводят к чрезвычайным последствиям...
   Таким образом, если сейчас не наблюдается особенных проявлений доблести, то виноваты в том не пушки, а дурные порядки и общая слабость войск, ибо если целое лишено доблести, она не может быть выказана частью.
   Довод, приводимый теми, кто утверждает, что рукопашный бой отомрёт и вся война сведётся к артиллерийским дуэлям, я считаю совершенно ложным... Ибо желающему получить хорошее войско следует готовить своих солдат в учебных и боевых упражнениях сходиться с врагом лицом у лицу, применять приёмы рукопашной схватки и рубиться мечом...
   Основа и сила войска, по которой следует о нём судить, - это пехота... Хорошо обученную пехоту при прочих равных условиях может побороть только другая пехота...
  
   Приобретения, сделанные неправильно устроенными республиками, не соблюдающими заповеди римской доблести, служат их погибели, а не возвышению...
   Умножение населения, принятие в союз, а не в подданство, основание колоний для охраны завоёванных стран, обогащение с помощью трофеев, обуздание противника битвами и набегами, а не осадой, пополнение общественного богатства за счёт ограничения частного, всемерное поощрение воинских упражнений ведут республику к величию и расширению её владений. А если не нравится такой способ расширения территории, то пусть запомнят, что всякий другой путь приобретения губит республики, и пусть навсегда распростятся с честолюбивыми планами, позаботившись лишь о хорошем внутреннем устройстве с помощью соответствующих городских законов и порядков, воспрещающих завоевание и направленных на оборону и её организацию.
   Однако, рассуждая о разнице между устройством, предназначенным для расширения государства, и устройством, имеющим в виду только защиту, навряд ли какой-либо республике удастся жить в мире и спокойствии, наслаждаясь своей свободой в малых границах, ибо если она не станет причинять беспокойства, то её побеспокоят другие, вследствие чего у неё возникнут желание и необходимость раздвинуть свою территорию. А коль скоро у неё не окажется внешнего врага, она найдёт его у себя дома...
   Причина, почему среди такого разнообразия властей не возникает войн, а если они возникают, то длятся очень недолго, заключается в наличии императора, который хотя и не располагает большими силами, но пользуется уважением и играет среди них роль миротворца; он выступает как посредник и своим авторитетом пресекает в корне всякие раздоры....
   Таким образом, названные общины довольствуются своими малыми владениями, не имея повода при наличии императорской власти желать большего. Близость противника заставляет их поддерживать внутреннее единение, потому что в противном случае они станут жертвой собственных разногласий. Но если бы эта страна жила по-другому, им пришлось бы позаботиться о расширении территорий и тем самым нарушить царящий там мир. А поскольку в других местах подобных условий нет, этот способ существования не может служить образцом для других, которые вынуждены расширять свои владения, вступая в союзы или подражая римлянам. Тот, кто поступает иначе, не становится жизнеспособным, а приближает свою гибель и крах, ибо существуют тысячи способов и причин для того, чтобы новые приобретения становились пагубными. Очень нетрудно обзавестись владениями, которые не придают тебе сил, а тот, кто обретает владения, но не силу, неизбежно погибнет. Кто изнуряет себя войнами, тот останется слабым, хотя бы и одерживал победы, ибо он затрачивает на расширение владений больше, чем приобретает...
   Вследствие завоеваний чужих земель в римских сердцах привились чужеземные нравы и вместо бережливости и прочих замечательных добродетелей распространились роскошь и обжорство и отомстили за всех побеждённых...
  
   Какие опасности влечёт за собой для государей или республик использование вспомогательного или наёмного войска?
   Из всех видов войск вспомогательные являются самыми опасными, потому что использующие их государь или республика не имеет над ними никакой власти, а распоряжается ими только пославший их. Вспомогательное войско посылает тебе другой государь под своими знамёнами, со своими начальниками и за свой счёт. Эти солдаты, одержав победу, в большинстве случаев грабят как того, кто призвал их, так и того, против кого они призваны. Это происходит либо по злому умыслу приславшего их государя, либо из-за собственных притязаний...
   Таким образом, государь или республика должны лишь в последнюю очередь прибегать для своей защиты к услугам вспомогательных войск, и то если на них можно будет целиком положиться, ибо любой договор и любое соглашение, даже самое тяжёлое, заключённое с неприятелем, будет безопаснее, чем такой поступок. Если хорошенько почитать историю и перебрать в памяти современные события, то обнаружится, что на один удачный исход такого мероприятия приходится бесчисленное множество плачевных результатов. Для властолюбивого государя или республики нет лучшего повода, чтобы занять чужой город или чужую провинцию, чем быть призванным туда на помощь со своим войском. А если правитель, ослеплённый своими честолюбивыми замыслами, ищет такой помощи не только для защиты, но и для нападения, он пытается приобрести то, чего не может удержать и что будет у него легко отнято его же союзником. Но аппетиты людей столь велики, что ради удовлетворения своего насущного желания они не думают о дурных последствиях, которые вскоре могут наступить. И древние примеры на них не действуют. В противном случае, ознакомившись с ними, они поняли бы, что, полагаясь на щедрость соседа и на внешне полное отсутствие у него каких-либо притязаний, они сами готовят себе ловушку...
  
   Кроме того, люди тем охотнее ищут твоего покровительства, чем менее ты на него внешне претендуешь, и тем менее опасаются покушения на свою свободу, чем мягче и снисходительнее ты себя с ними ведёшь...
   Всякому известно, что очень давно под власть Флоренции добровольно перешла Пистойя. Всякому известно также, какая вражда царила всегда между флорентийцами, с одной стороны, и жителями Пизы, Луки и Сиены - с другой. Такая разница вызвана вовсе не тем, что пистойцы меньше дорожат своей свободой, чем другие, и не тем, что они ценят себя меньше других, но тем, что флорентийцы вели себя с ними как братья, а с другими - как неприятели. Вот почему пистойцы сами отдались под их власть, а остальные прилагали все усилия, чтобы с ними этого не случилось. Нет сомнения в том, что если бы флорентийцы путём союзов или оказания помощи приручили, а не ожесточили своих соседей, то сейчас они, бесспорно, были бы хозяевами Тосканы. Я не делаю из этого вывода, что нельзя прибегать к оружию и к силе, но эти средства нужно оставить напоследок, на тот случай, если другие окажутся бесполезными...
  
   Часто людские мнения о серьёзных вещах оказываются ложными.
   О том, насколько ложны зачастую мнения людей, всегда могли убедиться свидетели принимаемых ими решений, ибо эти решения, если их не принимают личности выдающиеся, противны какой бы то ни было истине. А поскольку выдающиеся личности в разложившихся республиках, особенно в мирное время, окружены враждебностью вследствие зависти и прочих проявлений людского тщеславия, то верх одерживают благодаря своей распространённости ложные суждения либо предложения людей, действующих не на благо, а ради благосклонности массы. В трудную минуту ошибка раскрывается, и необходимость заставляет прибегнуть к тем, о ком в лучшие времена забывают. Кроме того, в оценке событий легко обманываются люди, не имеющие глубокого опыта и познаний, потому что происходящие события внешне во многом подтверждают те мнения, которые люди составили себе на их счёт...
  
   Из всех неблагоприятных случаев самым несчастливым для государства является тот, когда государь или республика не могут пойти на мир и не могут вступить в войну; так бывает, если условия мира чересчур унизительны для них, а с другой стороны, чтобы вести войну, они должны отдать себя во власть какого-либо покровителя или стать добычей врага. До такой крайности доводят дурные советы и ошибочные решения, вызванные неверным расчётом собственных сил...
  
   "Бессмертные боги облекли вас такой властью, что от вашего решения зависит, быть ли впредь Лациуму или не быть, а потому мир с латинами вы можете обеспечить себе либо жестокой расправой, либо милостивым прощением. Хотите быть жестоки к сдавшимся и побеждённым? Тогда можете разорить весь Лациум... Или вы хотите, по примеру предков, дать побеждённым гражданство и тем умножить мощь Римского государства? Тогда перед вами сколько угодно способов с вящею славою дать возрасти нашему государству. Само собой разумеется, что власть, которой покоряются с радостью, более прочна... Вам следует наказать или облагодетельствовать их, замерших в ожидании".
   На это предложение последовало такое решение Сената: перед ним предстали жители городов, составлявших наибольшую важность, и сенаторы поступили с ними согласно словам консула, кого облагодетельствовав, а кого наказав. Первым они даровали привилегии, освобождение от налогов, свободу управлять своими городами и всевозможные прочие льготы; города вторых были упразднены, и там были заложены колонии; жителей привели в Рим и рассеяли таким образом, чтобы они не могли причинить вред своими выступлениями или тайными кознями. Но промежуточных решений они не применили ни к кому из представлявших мало-мальскую важность. Этому решению должны подражать государи...
  
   Отдельные люди и целые государства иной раз совершают такие преступления против государства, что у его главы не остаётся других средств, как уничтожить их в назидание другим и для собственной безопасности. Достойный выход состоит в том, чтобы мочь и суметь наказать их, а не в том, чтобы удерживать их, подвергаясь тысяче опасностей, ибо государь, который не наказывает провинившегося так, чтобы тот не мог больше причинить вреда, приобретает славу труса или невежды...
   Во-первых, подданных следует либо карать, либо миловать; во-вторых, благородство души и приверженность правде ценятся, если они высказаны перед благоразумными людьми...
  
   - Какого, по твоему мнению, наказания заслуживают привериаты?
   - Какого заслуживает всякий, кто мнит себя достойным свободы!
   - А если мы освободим вас от наказания, на какой мир с вами в будущем можем мы полагаться?
   - Если условия его будут хороши, мир будет надёжным и постоянным, если плохи - недолговечным.
   - Это была речь мужа и свободного человека, можно ли надеяться, что хоть один народ или, в данном случае, человек будет оставаться в тягостном для него положении дольше, чем это необходимо? Мир надёжен там, где условия его приняты добровольно, а там, где хотите иметь рабов, нечего рассчитывать на верность.
  
   В соответствии с этими словами было решено, что привериаты получат римское гражданство и связанные с ним привилегии, потому что: "лишь те, кто преданы свободе и только свободе, достойны стать римлянами!"
   Такое действие на благородные души возымел правдивый и достойный ответ, любой другой ответ говорил бы о лживости и малодушии. Те же, кто придерживается другого мнения о людях, особенно о тех, кто привык к свободе или считает себя приверженным ей, обманываются, и этот обман склоняет к неверным решениям как тех, кто судит, так и тех, о ком судят. Часто это ведёт к мятежам и погибели государства...
  
   Решая судьбу могущественных городов, привычных к свободной жизни, следует уничтожать их или благодетельствовать им; всякое другое суждение будет ошибочным. Золотой середины следует всячески избегать, ибо она пагубна, как видно на примере...
  
   Любые насилия и любые жестокости, используемые для удержания народа в повиновении, ничего не стоят, кроме двух способов: или ты всегда располагаешь хорошим войском, или ты рассеиваешь, истребляешь, перемешиваешь и разъединяешь своих подданных так, что они не могут объединиться против тебя. Ведь если ты лишаешь их имущества, "у разорённых остаётся оружие"; если ты разоружаешь их, "и негодование находит оружие"; если ты перебьёшь одних вождей, а других станешь преследовать, они возрождаются, как головы гидры...
  
   Он считал, что не крепости, а народное расположение сохранит для него государство... Он знал, что власть государей охраняют не крепости, а людская воля. Он встал у власти и доныне удерживает её, полагаясь не на крепость, а на свою доблесть и благоразумие...
  
   Нападая на разделившийся город в расчёте на охватившие его распри, можно достичь противоположного результата.
   Противостояние между плебеями и знатью в Римской республике достигло такого накала, что вейеты объединились с этрусками, дабы, воспользовавшись смутой, покончить с Римом... Их дерзость и заносчивость были столь невыносимы, что римляне забыли о взаимных обидах, бросились на врагов и разгромили их. Отсюда видно, насколько люди обманываются в своих расчётах и как часто, надеясь на выигрышный исход, они проигрывают. Вейеты, напав на разъединённых римлян, думали победить их, но это нападение помогло объединению римлян и поражению вейетов. Ведь причиной распрей в республиках чаще всего служат покой и праздность, а к единению склоняют страх и война...
  
   Если вести себя с умом, то получится почти всегда так, что поставленная тобою цель будет достигнута...
  
   Для государей, подвергшихся нападению, нет ничего хуже, чем отказываться от любых соглашений, если противник гораздо сильнее их, особенно если предложение исходит от него, ибо это предложение никогда не может быть столь унизительным, чтобы в нём не было хоть какой-нибудь выгоды для принимающего, которая составляет долю и его победы...
  
   Одно из людских заблуждений состоит в неумении полагать предел своим несбыточным мечтаниям, основываясь на которых и не соизмеряя своих сил, они погибают...
  
   Любая республика и любой государь должны воздерживаться от нанесения обид не только множеству граждан, но даже и одному человеку. Ведь если кто-либо подвергается оскорблению от своих сограждан или от частного лица и не получает соответствующего удовлетворения, то, когда речь идёт о республике, он старается отомстить даже ценой её крушения, а если он является подданным какого-либо государя и не лишён хотя бы малейшего чувства собственного достоинства, он не успокаивается, пока не сведёт счёты со своим правителем, пусть бы это стоило ему больших неприятностей...
   Никогда не следует чрезмерно недооценивать людей и полагать, нагромождая одну обиду на другую, что твоя жертва не пожелает отомстить за себя, невзирая на любую опасность и ущерб...
  
   Когда фортуна желает подавить в людях противодействие своим замыслам, она помрачает их разум.
   Если как следует присмотреться к делам людским, то можно увидеть, что по воле небес часто происходят события, которые невозможно предотвратить... Значение таких событий очень велико, ибо они свидетельствуют о влиянии небес на ход земных вещей...
  
   Читая о деяниях этого народа... И, рассказывая обо всех беспорядках, Тит Левий в заключение говорит: "Вот до какой степени ослепляет людей судьба, когда она не хочет, чтобы противились её всесокрушающей силе". Это вывод справедлив, и потому люди, которым случается переживать великие несчастья или великие радости, не заслуживают ни похвалы, ни порицания. Ведь в большинстве случаев их величию или их крушению способствуют обстоятельства, в силу которых небеса дают им случай употребить свою доблесть либо отнимают его. Таковы прихоти судьбы, которая, желая свершить грандиозные дела, избирает человека, наделённого такой доблестью и таким величием духа, что он умеет распознать предоставленные ему возможности. Точно так же, подготавливая великие бедствия, судьба подыскивает людей, им способствующих. А тех, кто мог бы этому противостоять, она либо губит, либо лишает способности действовать сколько-нибудь плодотворно...
  
   Из всех исторических сочинений явствует, что люди могут приноравливаться к судьбе, но не противоборствовать ей; могут плести её сети, но не обрывать их. Всё же никогда не стоит отчаиваться, ибо цели её от всех укрыты и бредёт она окольными и неведомыми путями, поэтому никогда не следует терять надежду и опускать руки, какие бы беды и несчастья ни случились...
  
   Могущественные республики и государи не покупают друзей, а обзаводятся ими благодаря своей доблести и военной репутации...
  
   Наряду с прочими признаками, указывающими на мощь какого-либо государства, следует обращать внимание на его взаимоотношения с соседями. Если они таковы, что сопредельное государство ради дружбы с ним платит ему дань, это верный признак могущества такой державы; если же соседи, даже уступая ей по значению, получают от неё деньги, это указывает на слабость государства...
   То, что выкупается золотом, впоследствии трудно защитить мечом... И это послужило началом крушения всей империи.
   Подобные неприятности происходят оттого, что твой народ разоружён, и ведут они к ещё большей опасности - что твоя слабость будет возрастать по мере приближения противника...
  
   Настоящие рассуждения показывают, насколько различен между собой образ действий прежних республик и нынешних. Вследствие этого мы всякий день являемся свидетелями чудесных приобретений и чудесных утрат. Ведь там, где человеческая доблесть невелика, судьба на каждом шагу доказывает свою власть, а поскольку её характер переменчив, то постоянно меняется и положение республик и государств. Так будет до тех пор, пока не появится какой-нибудь поклонник древности, который сумеет так обойтись с фортуной, чтобы ей ни к чему было всякий божий день навязывать нам свои капризы...
  
   Опасно доверять изгнанникам...
   Обманчивы бывают клятвы и обещания людей, лишённых Отечества. Что касается доверия к ним, то следует считать, что всякий раз, как перед ними откроется другой путь для возвращения домой, они готовы будут расстаться с тобой и примкнуть к другим, какие бы обещания перед этим ни давали. Что же до их посулов и надежд, то желание этих людей вернуться на родину обычно столь велико, что им свойственно питать всяческие иллюзии, а многое они выдумывают нарочно, и, увлёкшись их россказнями, искренними или лживыми, ты впустую потратишь свои силы, а то и вовсе погубишь себя...
  
   Римское войско избегало осаждать города; считалось, что связанные с осадой траты и неудобства далеко превосходят возможную пользу, вытекающую из приобретения...
   Если города сдаются сами по себе, они это делают по доброй воле или по принуждению. В первом случае к этому их подталкивает внешняя необходимость, заставляющая прибегнуть к твоему покровительству или желание воспользоваться плодами хорошего управления по примеру тех, кто уже поручил себя заботам данного государства... Что касается насильственной сдачи, то она бывает вызвана длительной осадой или непрестанным беспокойством, наносимым набегами, разорением владений и другими неприятностями, желая избежать которых город капитулирует...
   Осады бывают слишком длительными и дорогостоящими, штурм рискован и имеет сомнительный исход, заговоры ненадёжны...
  
   Желая продлить жизнь религиозного учения или республики, необходимо чаще возвращать их к истокам.
   В высшей степени справедливо, что все вещи этого мира преходящи, но путь, предначертанный для всех небом, проходят целиком лишь те, что поддерживают свой телесный порядок, а не утрачивают его, и все происходящие в них изменения клонятся к их укреплению, а не повреждению. А поскольку я говорю о смешанных телах, к каковым принадлежат республики и религиозные школы, то на пользу им идут те перемены, которые возвращают их к началам. Следовательно, лучше устроены и долговечнее те, в которых заложена возможность обновления, вернее сказать, которые приступают к обновлению при всяком отклонении от присущего им устройства. Яснее ясного, что в противном случае им угрожает гибель. Способ обновления заключается в возврате к первоначальному состоянию. Всякое учение, всякая республика и всякое царство поначалу необходимо содержат в себе некое благо, с помощью которого они делают первые успехи и первые приобретения. Но поскольку с течением времени это благо подвергается порче, то если не вернуть его в прежние рамки, оно неизбежно погубит всё тело. Как говорят о человеческих телах учёные-врачи, "что ежедневно вбирает в себя нечто, рано или поздно требует излечения". Если говорить о республиках, их возвращение к началу происходит под действием внешних обстоятельств по их собственному благоразумию...
   Необходимо, чтобы внешние или внутренние причины время от времени заставляли людей, живущих в некоторой упорядоченной совокупности, оглядываться на себя. Внутренний способ может заключаться или в законе, согласно которому будет пересматриваться положение всех людей, составляющих эту общность, либо в действиях достойного человека, выделяющегося среди них, который своим примером и своими доблестными поступками добьётся сходного результата.
   Итак, в республиках подобную службу могут сослужить доблесть одного из граждан или достоинства некоего упорядоченного обычая. Что качается последнего, то Римскую республику возвращали к её истокам такие обычаи, как избрание народных трибунов, цензоров, и все законы, направленные на обуздание властолюбия и заносчивости людей. Но все эти порядки должны быть приведены в движение доблестью одного из граждан, который бесстрашно вступается за них вопреки противодействию их нарушителей. Среди таких событий... самыми примечательными были смерть... гибель... казнь... и обвинение... Все эти происшествия, привлекая к себе внимание и устрашая, всякий раз заставляли людей одуматься, но когда они стали редкостью, испорченность нравов могла распространяться свободнее, принося с собой больше опасностей и треволнений. Казни, подобные вышеназванным, должны были совершаться не реже чем раз в 10 лет, ибо по прошествии этого времени люди начинают извращать свои нравы и преступать законы, и если ничто не напомнит им о наказании и не заронит в их душу новый страх, наплодится столько преступников, что власти не смогут карать их с безопасностью для себя... Но память о таких расправах угасает, и люди снова начинают стремиться к переменам и злословить, поэтому бывает необходимо пригрозить им, повторив всю процедуру. Однако для возвращения республик к начальному состоянию бывает довольно и доблести одного человека, независимой от какого-либо закона, угрожающего суровым наказанием. Деяния этих людей служат таким высоким образцом, что достойные граждане стараются подражать им, а дурные стыдятся слишком отступать от них в своей жизни. В Риме такие добрые плоды принесла деятельность..., необыкновенные и доблестные поступки которых для Рима были почти так же важны, как и хорошие порядки и законы. И если бы такие достойные поступки чередовались с казнями в Риме хотя бы каждые десять лет, город никогда не поддался бы разложению, но поскольку и то и другое стало редкостью, испорченность нравов начала широко распространяться. После Марка Регула никто не мог служить примером для подражания, и хотя впоследствии в Риме появились двое Катонов, промежуток от Марка до них и от одного из них до другого был так велик и, кроме того, они оставались в таком одиночестве, что не смогли никого увлечь своими добрыми делами. В особенности это относится к последнему Катону, который застал город уже погрязшим в испорченности и не сумел повлиять своим поведением на сограждан в лучшую сторону.
   Что же касается духовных школ, то здесь необходимость обновления видна на примере нашей религии, которая могла бы вовсе угаснуть, не возврати её в исходное состояние св.Франциск и св.Доминик. с помощью обета бедности и подражания жизни Христовой они возродили в людях угасшее религиозное благочестие, и их новые порядки обладали такой силой, что сумели помешать крушению религии, несмотря на нечестие её глав и прелатов. До сих пор живущие бедно монахи пользуются таким доверием у исповедующихся и слушающих их проповеди людей, что с успехом разъясняют им..., как дурно говорить о дурном и что следует подчиняться прелатам, а если те ошибаются, то пусть их наказывает Бог, так что попы предаются худшим из доступных для них занятий, ибо не боятся наказания, которое для них неведомо и сомнительно. Итак, упомянутое обновление позволило сохранить и доныне поддерживает эту религию.
   Так же и царства имеют потребность в обновлении и восстановлении первоначальных законов... Парламент строго карает выходки тамошней знати, если же он стал бы смотреть на них сквозь пальцы и их число умножилось, исправить дело было бы возможно, несомненно, только ценой великих беспорядков, в противном случае королевство распалось бы.
   Отсюда следует, что всякий вид общежития, будь то религиозный культ, царство или республика, ни в чём так не нуждается, как в восстановлении своего первоначального авторитета, сохранении добрых порядков или достойных людей, которые могли бы об этом позаботиться, чтобы не пришлось ожидать воздействия сторонней силы. Ведь если она иной раз и придётся как нельзя кстати, сопряженная с этим опасность не позволяет на неё рассчитывать. Итак, чтобы показать всем и каждому, насколько поступки отдельных граждан способствовали величию Рима и сколько добра они принесли городу, я перейду к обсуждению и рассказу об этих поступках... Начнём же мы с Брута, отца римской свободы.
  
   Брут притворствовал для того, чтобы избавиться от подозрений и с большей лёгкостью выступить против царей и освободить свою родину, как только представится подходящий случай...
   Он, будто оступившись, поцеловал землю в надежде заручиться поддержкой богов для исполнения своих замыслов...
   Правда, некоторые утверждают, что с государями не следует настолько сближаться, чтобы быть похороненными при их крушении, и не стоит так отдаляться, чтобы нельзя было использовать их крах для своего возвышения. Средний путь, конечно, был бы самым правильным, если бы можно было его придерживаться, но так как, по-моему, это невозможно, следует избрать один из вышеописанных путей, то есть отдаляться или сближаться с государем. В противном случае всякий сколько-нибудь приметный человек живёт в постоянной опасности. Бесполезно говорить: "Я ко всему равнодушен, мне не нужны ни доходы, ни почести, желаю жить только спокойно и без хлопот", ибо эти отговорки выслушивают, но не принимают во внимание. Люди, обладающие выдающимися качествами, не могут оставаться в стороне, даже если бы искренне и, оставив всякое честолюбие, захотели этого, ибо им никто не поверит; если сами они хотят пребывать в бездействии, этого им не позволят другие...
  
   Суровость Брута в поддержании обретённой им для Рима свободы была столь же полезной, сколь необходимой... После перемены государственного строя от республики к тирании или от тирании к республике возникает необходимость к запоминающейся расправе с врагами новой власти...
   Содерини... верил в возможность с помощью терпения и добросердечия заставить замолчать злые языки, а с помощью наград привлечёт на свою сторону кое-кого из врагов...
   Его сдержанность была мудрой и достойной, однако никому не следует попустительствовать злу ради некоего блага, если это благо может быть легко погублено этим злом...
   Он не знал, что злые помыслы не утихают со временем и не довольствуются подарками. Так что, не сумев уподобиться Бруту, вместе с отечеством он утратил власть и доброе имя. Но царскую власть так же трудно спасти, как и свободный строй...
  
   Государь не может пребывать спокойным в своих владениях, пока живы изгнанные им оттуда правители...
   Несбыточно и опасно лишать кого-либо царства и оставлять его в живых, даже пытаясь привлечь к себе наградами... Тарквиний Приск ошибался в своей уверенности, будто царская власть принадлежит ему по закону, ибо он получил её от народа и был утверждён в ней Сенатом; он не подумал о том, что негодование сыновей Анка не позволяло им довольствоваться тем, чем удовольствовался весь Рим. Заблуждение Сервия Туллия состояло в его надежде примириться с сыновьями Тарквиния, наделяя их всё новыми почестями. Относительно первого можно предостеречь всех государей, что они никогда не смогут чувствовать себя в безопасности у власти, пока живы те, кого они лишили её. Во втором случае можно напомнить всем властителям, что новые благодеяния никогда не стирают прежних обид, тем более, если обида чувствительнее благодеяния...
   Тяга к престолу столь велика, что заражает не только прямых наследников, но и сторонних лиц...
  
   Отчего теряют власть цари, получившие её по наследству?
   Когда Тарквиний Гордый погубил Сервия Туллия, у которого не оставалось наследников, он мог безмятежно располагать своей властью, не опасаясь тех неприятностей, которые так вредили его предшественникам. И хотя он завладел царством недозволенным и незаконным способом, но если бы Тарквиний придерживался древних обычаев прочих царей, его правление было бы терпимо, и Сенат с плебсом не восстали бы, чтобы свергнуть его. Изгнан он был... за извращение всех законов царства и тираническое правление, ибо Тарквиний отнял у Сената всю власть и завладел ею в одиночку... Наполнив Рим образчиками своей надменности и жестокости, Тарквиний заронил во всех римлянах склонность к мятежу, как только для этого представится возможность...
  
   Да будет известно государям, что власть начинает уходить у них из рук тогда, когда они усваивают привычку нарушать законы, а также древние нравы и обычаи, которыми люди руководствовались на протяжении долгого времени. И если бы государей, лишённых власти, вдруг озаряло такое благоразумие, что они понимали бы, сколь просто удержаться тем, кто ведёт себя мудро, то горечь утраты была бы гораздо сильней, и они сами осудили бы себя более сурово, чем другие. Ведь гораздо легче снискать любовь добрых, чем дурных, и подчиняться законам, чем навязывать людям свои прихоти...
   Ведь когда людьми хорошо управляют, они не ищут и не желают другой свободы...
  
   О заговорах... Заговоры составляют такую великую опасность и для государей, и для частных лиц, ибо из-за них жизни и власти лишается гораздо больше правителей, чем вследствие открытых войн. Воевать с государем в открытую дано не многим, а затеять против него заговор доступно каждому. В то же время для частного лица нет более безрассудного и опасного предприятия, ибо тут на каждом шагу подстерегают трудности и риск. Поэтому из многих заговоров лишь редкие достигли желанной цели. Итак, чтобы научить государей избавляться от этой угрозы, а частных лиц - быть более осмотрительными и довольствоваться той властью, которую им уготовила судьба, я подробно обсужу этот вопрос, не обходя стороной ни один примечательный случай, освещающий положение той и другой стороны. Поистине золотое изречение Корнелия Тацита гласит: "Людям следует почитать прошедшее и мириться с настоящим, они должны желать себе достойных государей, но терпимо относиться к любым. Кто поступает иначе, тот воистину чаще всего несёт погибель и себе, и своей родине".
   Итак, углубляясь в этот предмет, мы должны, прежде всего, рассмотреть, против кого затеваются заговоры. Мы увидим, что они совершаются против отечества или против государя...
   Причин заговоров против государей может быть множество, но одна из них важнейшая. Состоит она в возбуждении всеобщей ненависти, ведь государь, вызывающий всеобщую ненависть, является мишенью некоторых частных лиц, наиболее им обиженных и желающих мести. Это желание подогревается в них всеобщим нерасположением, направленным против государя. Таким образом, государь должен избегать ненависти частных лиц. Обезопасив себя в этом смысле, государь может меньше беспокоиться о нанесении отдельных мелких обид. Во-первых, потому что люди редко придают оскорблениям такое значение, чтоб подвергаться из-за них смертельной опасности; во-вторых, если у них и хватит на это духу и сил, всеобщее благорасположение к государю будет удерживать от этого.
   Обиды наносят ущерб обычно имуществу, жизни или чести граждан. При кровной обиде большую опасность представляет угроза, чем она сама; именно угрожающий подвергается величайшей опасности, а исполнившему угрозу бояться нечего: мёртвые не думают о мести, а оставшиеся в живых чаще всего о тебе забывают. Но тот, кому угрожают и кого нужда заставляет выбирать между поступком и бездействием, становится чрезвычайно опасным для государя. Помимо угрозы жизни, две вещи более всего задевают людей: это утрата имущества и бесчестие, и от подобных обид государь должен воздерживаться, потому что даже у обобранного до нитки всегда найдётся нож, чтобы отомстить, и нет такого бесчестия, чтобы у опозоренного не оставалось жажды возмездия. Среди наносимых людям оскорблений самым чувствительным является затрагивающее женщин, а за ним следует глумление над личностью...
   Ещё одна важнейшая причина, заставляющая людей устраивать заговоры против государей, - это желание освободить от них свою родину... Ни один тиран не застрахован от таких выступлений, пока он не откажется от престола. Но поскольку тираны на это почти не способны, почти все они плохо кончают...
   Опасности, которым подвергаются заговорщики, велики во всякое время, ибо эти люди находятся под угрозой при устройстве заговора, при его исполнении и после исполнения. Заговорщиками могут быть один или несколько человек. В первом случае идёт речь не о заговоре, но о твёрдом намерении одного из подданных убить государя. Такой человек из трёх названных опасностей избавлен от одной, ибо пока он не приступит к делу, ему ничто не угрожает, потому что никто не посвящён в его тайну и известие о ней не может достигнуть слуха государя. Названное решение может зародиться в любом человеке, каков бы он ни был: велик, мал, благороден, незнатен, близок или далёк от государя, ведь всякому дозволено иной раз удостоиться беседы с царствующей особой, а беседующий может исполнить своё намерение...
   Все известные заговоры были устроены людьми значительными или приближёнными к государю, ибо остальные, будучи в здравом уме, не могут об этом подумать, ведь люди бессильные и далёкие от него лишены тех надежд и тех удобств, которые обязательны для исполнения заговора. Прежде всего люди невлиятельные не найдут никого, кому они могли бы довериться, не имея возможности прельстить сограждан одной из тех надежд, что вовлекает людей в опасное предприятие. Таким образом, уже в числе двух-трёх человек среди них заводится доносчик и губит всё дело, но если им так повезёт, что этого не случится, то при осуществлении заговора им придётся столкнуться с такими трудностями, ввиду отсутствия доступа к государю, что их затея обречена на неуспех. Если влиятельные люди, имеющие такой доступ, сталкивается с трудностями, для простых людей эти трудности бесконечно возрастают. Поэтому люди, когда речь идёт о жизни и об имуществе, не теряют рассудок целиком и если сознают свою слабость, то воздерживаются от покушений, а коли уж государь им надоел, довольствуются хулой на него в ожидании, пока более достойные отомстят за них. Но когда кто-то из таких людей всё же отважился бы на что-нибудь, похвалить его можно было бы за намерение, но не за благоразумие. Потому что заговорщики бывали всегда людьми влиятельными и приближёнными к государю; многих из них побуждали к заговорам как чрезвычайные обиды, так и чрезмерные благодеяния, каковы были... Все они были возведены императорами на такую ступень богатства, почёта и власти, что казалось, будто для совершенства им недостаёт только императорского престола, не желая упустить который они строили свои козни против государей. Все эти заговоры закончились так, как того заслуживали неблагодарные заговорщики... Итак, государь, желающий предохранить себя от заговоров, больше должен опасаться чрезмерно облагодетельствованных им, нежели тех, кому он нанёс тяжкие обиды. У последних мало средств, у первых же их в избытке; желания же их равновелики, ибо жажда власти столь могуча и неодолима, что с ней не сравнится стремление отомстить...
   Из всех опасностей, возникающих после покушения, самая грозная и самая неотвратимая подстерегает тогда, когда народ выступает на стороне покойного государя. Против такой напасти у заговорщиков нет никаких средств, ибо они никогда не смогут себя обезопасить...
   Для государей нет худшей беды, чем заговор, потому что он приносит им смерть или бесчестие. Если заговор удачен, правитель гибнет. Если крамолу удаётся вовремя открыть и заговорщиков казнят, тут же разносится слух, что это сделано по навету самого государя, который даёт выход своим жестокости и алчности, посягая на жизнь и имущество казнённых...
  
   Желая изменить государственный строй, нужно принять во внимание готовность к этому подданных...
   Люди в своих поступках, особенно в деяниях великих, должны сообразовываться с требованиями времени и приспосабливаться к ним.
   Тот, кто из-за неправильного выбора или по природной склонности идёт не в ногу со временем, чаще всего бывает несчастлив, и дела его кончаются плачевным исходом. Противоположна участь тех, кто руководствуется велениями времени.
   Питая злой умысел, можно попытаться разными способами развратить народ какого-либо города, но жизни одного человека не хватит, чтобы довести его до такого разложения, когда можно было бы извлечь для себя из этого выгоду. Но если бы запас времени сам по себе позволял делать это, такая затея оставалась бы невозможной из-за людского образа действий, ибо нетерпение не позволяет долго медлить с утолением страсти. К тому же людям присуще обманываться, особенно когда они чего-то сильно желают, так что в заблуждении или самообмане они не сообразуют своих начинаний со временем и плохо кончают...
  
   Из поколения в поколение внутренний разлад увеличивается...
  
   Граждане республики, желающие с помощью переворота дать ей свободу или установить тиранию, должны принять в соображение предмет своих усилий и по его состоянию оценить трудности своего предприятия.
   Освобождать народ, желающий жить в рабстве, столь же трудно и опасно, как и пытаться поработить народ, который хочет быть свободным...
  
   Кто хочет быть всегда удачливым, должен меняться сообразно времени...
   Причина людских успехов и неудач заключается в соответствии образа действий с требованиями времени, ведь известно, что некоторым людям присуще действовать напористо, а другим осторожно и предусмотрительно. Поскольку в обоих случаях трудно удержаться в должных рамках, и те и другие сбиваются с правильного пути и допускают просчёты. Но меньше ошибается и более удачлив тот, кто своим образом действий не противоречит времени и поступает всегда согласно своим естественным побуждениям...
  
   Республики бывают более жизнеспособными и им дольше сопутствует удача, чем государям. Республики лучше приспосабливаются к разнообразию обстоятельств благодаря различию качеств своих граждан, чего государю не дано. Человек, который привык поступать согласно своему нраву, никогда не меняется, поэтому он неизбежно терпит крушение, когда наступают времена, для него неблагоприятные...
  
   Мы вообще не можем меняться по двум причинам: во-первых, нам трудно противостоять тому, к чему нас склоняет природа; во-вторых, когда человек каким-то способом добился успеха, невозможно убедить его, что он может преуспеть, поступая по-другому; вот почему удача отворачивается от людей: фортуна зависит от обстоятельств, а люди упорствуют в своём поведении. Точно так же гибнет государство, ибо республики со временем не изменяют своих порядков; они слишком медлительны и запаздывают с нововведениями, для чего требуются основательные потрясения, ибо отдельные невзгоды не столкнут республику с проторенной дороги...
  
   Если мы в чём и отступаем от древнего обыкновения, так это в военном деле, не соблюдая ни одного из тех правил, которые были очень почитаемы древними. Причина указанного недостатка в том, что государи и республики переложили эту заботу на других и, не желая подвергаться опасности, пренебрегают военными занятиями. Если же иной раз кто-то из современных королей сам отправляется на войну, трудно ожидать, что он совершит что-либо, заслуживающее хвалы. Ведь если они и занимаются воинскими упражнениями, то делают это из тщеславия, а вовсе не из каких-либо похвальных побуждений. Впрочем, эти государи, устраивая иногда войску личные смотры и оставляя за собой звание главнокомандующего, поступают лучше, чем республики, которые ничего не смыслят в военных делах и доверяются другим, но в то же время хотят сохранить за собой видимость верховенства и командовать, допуская при этом множество ошибок... Когда праздные государи и изнеженные республики наставляют своих полководцев, они мнят, что наиболее мудрая предосторожность состоит в том, чтобы любым способом избегать сражения и воздерживаться от каких бы то ни было столкновений с противником. При этом они воображают, что следуют благоразумию Фабия Максима, который спас Римское государство, воздерживаясь от битвы; они не понимают, что в большинстве случаев такое требование бесполезно или вредно. Исходить следует из такого положения: полководец, ведущий военную кампанию, не может избежать сражения, если противник упорно на нём настаивает... Находиться в поле и не вступать в бой можно только на удалении пятидесяти миль от противника; при этом нужно бдительно следить за ним, чтобы при первом его приближении успеть отойти...
  
   Разумный командир должен поставить своих солдат перед необходимостью сражаться, а солдат противника лишить такой необходимости.
   Мы уже обсуждали, сколь полезно для человеческих поступков воздействие необходимости и какой славы они достигают благодаря ей. Как писали некоторые нравственные философы, язык и руки человека, эти утончённейшие орудия его благородства, не могли бы обрести совершенства и возвысить людские деяния на столь высокую ступень, если бы их не побуждала к этому необходимость. Хорошо сознавая эту силу необходимости, каковая заставляет солдат сражаться с ожесточением, старинные полководцы всемерно старались использовать её для своего войска и в то же время избавить от неё солдат противника, зачастую открывая перед ними пути, которые могли бы быть отрезанными, а перед своими закрывая всякий свободный путь. Желая настроить на упорное сопротивление защитников города или солдат на поле боя, следует, прежде всего, заронить в их сознание необходимость такого сопротивления... Упорство рождается из естественной враждебности, которую питают друг к другу соседствующие государи и соседствующие республики. К этому побуждает жажда власти и опасения за собственную территорию...
  
   "Война справедлива для тех, кому необходима, и оружие священно, в котором заключена вся надежда"...
  
   Следует ли полагаться на хорошего полководца, управляющего слабым войском, или на сильное войско, возглавляемое негодным полководцем?..
   Говоря обобщённо, есть много примеров, когда сражение было выиграно только благодаря доблести солдат, и много других, где такой же результат был достигнут исключительно с помощью полководческого таланта. Можно сказать, что одно помогает другому и дополняет другое...
   Однако хорошее войско, лишившись хорошего командира, обычно становится разнузданным и опасным, как было...
   Полководцы, которые не только победили врага, но и сумели ещё до столкновения с ним обучить своё войско и сделать его сильным, заслуживают двойной похвалы и двойной славы...
  
   Войском должен командовать один человек, а не несколько, пагубность многоначалия...
   "Трое трибунов с консульской властью... показали, сколь вредно на войне многовластие. Отстаивая каждый собственное решение (всякий предпочитает своё), они предоставили хорошие возможности противникам"...
   "Наилучший способ ведения великих дел - это поручить всю полноту власти одному лицу"...
   Лучше снаряжать в поход одного командира среднего достоинства, чем двух выдающихся военачальников с одинаковыми полномочиями.
  
   Истинная доблесть познаётся в трудные времена; мирное время благоволит более людям богатым и знатным, чем доблестным.
   Всегда так было и будет, что людьми выдающимися и редкими в спокойные времена республики пренебрегают, ибо уважение, доставляемое этим людям их доблестью, вызывает у многих граждан зависть к ним и желание не только сравняться, но и встать выше таких личностей...
   Таким образом, становится очевидным, что у республик есть следующий недостаток: они не дорожат мужественными людьми в спокойные времена. Это вызывает у последних негодование двоякого рода: во-первых, их обходят должностями; во-вторых, в товарищи и в начальники им назначают людей менее способных и менее достойных, чем они. Такое неустройство вызывает в республиках многие несчастья, ибо те граждане, которые ощущают себя незаслуженно забытыми, зная, что причиной тому спокойное и безопасное время, стараются изменить его течение, затевая войны на горе своей республике. Размышляя о том, как избежать этого, я нахожу два средства: первое - удерживать граждан в бедности, чтобы неумеренное богатство не давало им возможности развратиться самим и развращать других; второе - так поставить военное дело, чтобы всегда быть в боевой готовности и иметь потребность в выдающихся гражданах...
  
   Не следует наносить человеку обиду и потом поручать ему важные дела и должности.
   Каждая республика должна остерегаться давать важные поручения человеку, который претерпел от других тяжкие обиды...
   И когда потом Клавдия спросили, почему он решился на столь рискованный шаг, которым без особой необходимости ставил на карту римскую свободу, тот ответил, что если бы его манёвр удался, он вернул бы себе славу, утраченную в Испании, а если бы поход был неудачен, и всё предприятие закончилось противоположным образом, он тем самым отомстил бы городу и гражданам, которые проявили к нему такое пренебрежение и такую неблагодарность...
  
   Ничто так не возвышает полководца, как умение предугадать намерения врага.
   Нет ничего нужнее и полезнее для военачальника, чем знать решения и планы врага. Но поскольку узнать их трудно, ещё большей хвалы заслуживает тот, кто умеет предугадать их. И не столь трудно понять намерения противника, сколь иногда бывает сложно понять его поступки, причём не те поступки, которые он совершает в отдалении, а те, что предстают перед твоими глазами...
   При этом следует заметить, что двум армиям, противостоящим друг другу, нередко случается приходить в одинаковое замешательство и испытывать одни и те же трудности, так что победу одерживает тот, кто первым узнает о затруднениях другого...
  
   Что нужнее для управления множеством людей - добровольное послушание или страх наказания?
   При управлении множеством людей лучше быть снисходительным, чем гордым, милосердным - чем жестоким. Тем не менее, Корнелий Тацит, с которым согласны многие другие писатели, приходит в одной своей фразе к противоположному заключению, когда говорит: "При управлении многими людьми страх наказания действеннее, чем послушание"...
   Кто командует своими подданными, что и имеет в виду Корнелий, должен рассчитывать больше на страх перед наказанием, чем на послушание, чтобы эти люди не вышли из повиновения и не стали тобой помыкать из-за твоей чрезмерной доступности. Однако и суровость должна быть умеренной, дабы не вызвать ненависти, потому что ненависть подданных никогда ещё не была на пользу никому из государей...
  
   На этом примере можно очень хорошо судить о том, насколько иной раз сильнее воздействует на человеческую душу сердечный и преисполненный милосердия поступок, чем проявления свирепой жестокости. Ведь образчики доброты и снисхождения, целомудрия и щедрости неоднократно служили ключом к тем городам и провинциям, доступ к которым не могли открыть оружие, осадные машины и все прочие военные ухищрения. В истории на этот счёт можно отыскать множество примеров...
   Заметьте, сколь желанны в глазах народа подобные черты великих людей, почему их хвалят все писатели, как те, что составляют биографии государей, так и те, что дают им житейские наставления. Среди них особенно много потрудился Ксенофонт, доказывая, сколько почёта, какое множество побед и какую добрую славу принесли Киру его обходительность и человечность, а равно и отсутствие в нём гордыни, жестокости, сластолюбия и всех прочих пороков, пятнающих человеческую репутацию. Но, тем не менее, Ганнибал, действуя противоположным образом, обрёл великую славу и одержал великие победы...
  
   Истина гласит, что людям наскучивает добро, а зло их удручает. Эта вечная жажда отворяет двери перед всяким, кто становится во главе нововведений в какой-либо стране... Кроме того, людьми движут две основные силы: любовь и страх, и ими может командовать как тот, кого любят, так и тот, кого боятся...
   Поэтому для вождя всё равно, по какому из этих путей он идёт, лишь бы он обладал доблестью, и эта доблесть обеспечила ему уважение среди людей. Когда она велика, эта доблесть затмевает собой все ошибки, вытекающие из чрезмерной любви или чрезмерного устрашения. Ведь и тот, и другой образ действий таят в себе великие опасности, способные сокрушить любого государя. Тот, кто излишне полагается на любовь, едва он отклоняется от верного пути, становится презираемым; другой, рассчитывая только на то, чтобы наводить страх, как только отклоняется от меры, становится ненавистным. Среднего же пути придерживаться невозможно, ибо этого не позволяет наша природа; все излишества необходимо умерять с помощью чрезвычайной доблести, которой обладали Ганнибал и Сципион. Тем не менее, и тот и другой понесли ущерб от присущего им образа жизни, хотя за него же были и превозносимы...
   Определённо можно сказать, что нечестивый образ жизни Ганнибала вызвал к нему такую ненависть со стороны римского народа, какой не пользовался больше никто из врагов этой республики... Итак, репутация человека нечестивого, вероломного и жестокого принесла Ганнибалу известное неудобство, но зато эти же качества дали ему величайшее преимущество, поражавшее всех писателей: хотя его войско было совершенно разнородно по составу, в нём никогда не возникало никаких раздоров между солдатами или волнений, направленных против полководцев. И всё это только благодаря великому ужасу, внушаемому его личностью; в сочетании с почтением, вызываемым его доблестью, этот ужас поддерживал в солдатах порядок и единство. Итак, я делаю вывод, что не так важно, какой образ действия изберёт полководец; важнее, чтобы он обладал выдающейся доблестью, как приправой, умеряющей остроту его поступков...
  
   Когда человек занимает командный пост, он хочет, чтобы все остальные были похожи на него. Сила его души диктует ему соответствующие приказы и требует, когда они отданы, их неукоснительного исполнения. Существует обязательное правило: если отдают суровые приказы, исполнять их следует с твёрдостью, в противном случае ты рискуешь попасть впросак... Кто хочет, чтобы ему подчинялись, должен уметь командовать, а командовать умеют люди, правильно соразмеряющие свои качества с качествами подчинённых, и если они находят соответствие, тогда они могут командовать, в противном случае им следует от этого воздержаться...
  
   Один разумный человек говорил, что управлять республикой путём насилия можно тогда, когда есть соответствие между применяющим силу и подвергающимся насилию. Когда такая соразмерность соблюдается, можно ожидать, что этот насильственный режим продержится долго, но если притесняемый сильнее притесняющего, можно в любое время ожидать перемены ролей...
  
   Для управления трудными предприятиями необходимо обладать твёрдостью, и кто ею обладает и берёт на себя это бремя, не может потом сменить жёсткость на снисходительность. Но кто не располагает такой душевной крепостью, должен избегать чрезвычайных мер, а в обычных делах может руководствоваться присущей ему мягкостью, ибо обычное наказание вменяют в вину не государю, а законам и установлениям...
  
   Если бы какой-либо республике выпала такая удача, что кто-либо из граждан своим примером помогал бы обновлению законов и не только предупредил бы её крушение, но и возвратил её к началам, - такая республика существовала бы вечно...
  
   "В поведении был благожелателен, в разговоре не только помнил о своём достоинстве, но и уважал в другом свободного человека; и что всего любезнее народу - в должности он оставался таков, каков был, добиваясь должности"...
  
   "Солдатам его доблесть была ненавистна, но они восторгались ею"...
   Поразительными были в Камилле его стремительность, благоразумие, величие души и основательность, присущая ему в устройстве и командовании войском. Ненависть к нему вызывалась суровостью, охотнее расточаемой им в наказаниях, чем щедрость в наградах...
   Здесь бросается в глаза то, что возбуждает в народе ненависть к вождю, прежде всего - посягательство вождя на его выгоды. Это вещь чрезвычайной важности, ибо человек, ущемлённый в своих корыстных интересах, никогда не забывает об обиде, и малейшая нужда заставляет о ней вспоминать. А так как подобные нужды являются повседневными, всякий день они об этом напоминают. Другая причина - это казаться спесивым и надутым; не может быть ничего более ненавистного для народов, в особенности же привыкших к свободе. И хотя высокомерие и роскошь, выказанные Камиллом, не причинили никому ни малейшего неудобства, они порождают ненависть, которой государь должен бояться как огня, ибо внушать к себе бесполезную ненависть решается только человек безрассудный и неблагоразумный...
  
   В Риме был простой обычай не закрывать доступ малоимущим людям к любым должностям и званиям и почитать доблесть, в каком бы жилище она ни обитала. Такие порядки делали богатство менее привлекательным...
   Ливий говорит по этому поводу бесценные слова: "Об этом полезно послушать тем, кто уважает в человеке только богатство, предполагая, что честь и доблесть ничего не стоят, если они не принесут ему несметных сокровищ"...
   Здесь примечательны две вещи: во-первых, бедность, которой довольствовались граждане, искавшие на войне только чести, а всю выгоду оставлявшие государству. Во-вторых, это душевное благородство римских граждан; командуя войском, они превозносились выше любого государя, не считались ни с царями, ни с республиками, ничего не страшились и ни перед кем не трепетали. Возвратившись же к частной жизни, становились скромными, смиренными, рачительными хозяевами, послушными должностным лицам и уважающими своих предков; трудно поверить, что такие перемены происходили в одних и тех же людях... Можно было бы много ещё говорить о преимуществах бедности перед богатством, о том, как она способствовала славе многих городов, стран и духовных учений, богатство же служило причиной их краха...
  
   Женщина бывает причиной гибели государств...
   По этому поводу следует сделать несколько замечаний. Во-первых, о том, что женщины часто были причиной многих несчастий и нанесли большой вред правителям городов, в которых вызывали раздоры... Среди главных причин, приводящих к гибели тиранов, Аристотель называет злодеяния, совершаемые ими в отношении чужих жён, будь то нанесение им бесчестия, насилие или расторжение брачных уз... Самодержавным государям и правителям республик не стоит недооценивать подобные происшествия; им следует предвидеть беспорядки, к которым такие случаи ведут, и своевременно принять должные меры, которые не нанесли бы позора и ущерба их владениям или их республике...
  
   О том, как воссоединить разделившийся город, и об ошибочности мнения, что для удержания городов нужно сеять в них раздоры...
   Способ восстановить порядок в разделившемся городе заключается в казни зачинщиков мятежа. Ведь тут необходимо выбирать из трёх возможностей: либо казнить зачинщиков, либо удалить их из города; либо примирить их между собой, связав обязательствами не нападать друг на друга. Из этих трёх возможных способов последний самый опасный, наиболее сомнительный и бесполезный. Ибо после нанесения кровных обид и совершения подобных этому преступлений невозможно надолго установить вынужденный мир, пока виновники каждодневно встречаются лицом к лицу. Трудно ожидать, что они воздержатся от взаимных обид, поскольку при постоянном общении у них возникнет для этого множество причин...
   Государям нашего времени следовало бы повнимательнее относиться к рассказам о том, как в подобных случаях поступали в древности. Но слабость нынешнего поколения, вызванная жалким его воспитанием и недостаточными житейскими познаниями, приводит к тому, что оно воспринимает античные деяния частью как бесчеловечные, частью как невозможные. Некоторые современные мнения вовсе расходятся с истиной...
   Рассмотрю, сколь невыгодно поддерживать распри в управляемом тобою городе. Прежде всего, будь ты государь или республика, тебе не удастся сохранить дружбу обеих сторон. Ведь от природы людям свойственно не разделять пристрастия друг друга и отдавать предпочтение тому или иному. Если одна из враждующих партий города останется неудовлетворённой, в первой же войне ты его потеряешь, ибо нельзя уберечь город одновременно от внутренних и внешних врагов. Если речь идёт о республике, нет лучше способа научить дурному своих сограждан и посеять среди них семена раздора, чем иметь в подчинении разделившийся город, ибо каждая из его партий пытается найти поддержку и привлечь к себе сторонников всякими недозволенными путями, откуда два великих неудобства: во-первых, не имея возможности править как следует и постоянно ущемляя интересы то одних, то других, ты никогда не сможешь их удовлетворить; во-вторых, партийные пристрастия неизбежно приводят к расколу в твоей республике... Нетрудно увидеть зло, вытекающее из этих раздоров...
   Король не допускает, чтобы в его городах были враждебные ему жители, партии и распри. В спокойные времена это иной раз правителям помогает, а когда наступает час испытаний и бед, они убеждаются в тщетности подобных средств...
  
   Следует присматриваться к намерениям граждан, ибо часто благие начинания скрывают под собой зачатки тирании.
   Когда население Рима страдало от голода и общественных запасов не хватало для его утоления, некий весьма богатый человек вознамерился частным образом закупить хлеб и накормить им плебеев не без выгоды для себя. Это принесло ему такую популярность в народе, что Сенат, предвидя неудобства, которые могли быть порождены такой его щедростью, назначил диктатора, чтобы пресечь зло в зародыше, и приговорил его к смерти. Следует заметить, что зачастую поступки, кажущиеся милосердными и вызванными к жизни самыми лучшими намерениями, на деле оказываются жестокими и чрезвычайно опасными для республики, если вовремя их не распознать...
   Без уважаемых граждан ни одна республика не может существовать и быть хорошо управляемой. В то же время авторитет граждан есть причина утверждения тираний в республиках. Чтобы устранить этот недостаток, необходимо вести дела так, чтобы уважение к гражданам шло на пользу, а не вредило городу и его свободе. Поэтому следует рассмотреть способы, с помощью которых приобретают уважение, а их всего два: публичный и приватный. Публичный способ состоит в том, чтобы давать хорошие советы и ещё лучше действовать для общей пользы и тем самым заслужить авторитет. На этот достойный путь следует направлять граждан и вознаграждать их за советы и поступки, чтобы они пользовались почётом и довольством. И когда такое влияние получено честным и безупречным путём, в нём нет опасности; если же к нему идут, пользуясь вторым способом, приватным, то это влияние вредно и таит в себе угрозу. Приватные пути состоят в том, чтобы оказывать благодеяния тем или иным частным лицам, давая им в долг, устраивая браки их дочерей, защищая их от должностных лиц и предлагая им другие неофициальные услуги, благодаря которым людей можно привлечь на свою сторону и, обзаведясь их расположением, смелее развращать граждан и преступать законы. Поэтому в правильно устроенной республике открытой должна быть дорога для тех, кто добивается успеха публично, и закрытой перед теми, кто ищет его окольными путями. Так полагали римляне, которые в награду за поступки, совершённые для общего блага, устраивали триумфы и осыпали всевозможными почестями своих сограждан, а в наказание тем, кто под различными предлогами пытался возвыситься частным образом, осуждали их, а если этого было мало, ввиду ослепления народа ложной видимостью блага, назначали диктатора, который безжалостно ставил на место зарвавшегося честолюбца. И если один такой поступок оставить безнаказанным, он может привести к гибели республики, ибо послужит дурным примером, сбивающим с правильной дороги...
  
   В пороках народов повинны государи. Пусть государи не сердятся на грехи управляемых ими народов, ибо эти прегрешения бывают вызваны их собственной нерадивостью и такими же точно пороками...
   "Он сумел внушить благоговение черни, которая всегда такова, каков правящий ею"...
   "Что государь творит, творить все рады, ведь на него обращены все взгляды".
  
   Гражданин, желающий получить полномочия для полезных дел на благо республики, должен прежде устранить поводы для зависти...
   Мудрый и достойный человек может принести столько добра, действуя на пользу своему отечеству, если с помощью своей доблести и добронравия сумеет избежать зависти, каковая зачастую препятствует благим начинаниям и не позволяет людям добиться той власти, которая необходима для ведения важных дел. Зависть устраняется двумя путями: либо вследствие каких-то бедственных и тяжёлых обстоятельств, когда каждый подвергающийся риску забывает о своём тщеславии и добровольно подчиняется доблестному человеку, в котором надеется найти спасение, как произошло с Камиллом. Он многократно проявил свои выдающиеся качества, три раза был диктатором и всегда использовал эту власть не для собственной выгоды, а для общественной пользы, поэтому никто не боялся его возвышения, а поскольку Камилл был столь велик, и так почитаем, люди не считали зазорным быть у него в подчинении.
   Второй способ устранения зависти связан с насильственной или естественной смертью твоих соперников в обретении власти и величия; в противном случае, если ты будешь удачливее их, они никогда не успокоятся и не примирятся с тобой. И если эти люди выросли в испорченном городе и не получили мало-мальски сносного воспитания, ничто не заставит их одуматься, и для удовлетворения своих гнусных желаний и прихотей они будут рады быть свидетелями гибели отечества. Преодолеть такую ненависть способна только смерть питающих это чувство, и если фортуна будет столь благосклонна к доблестному человеку, что его противники умрут своей смертью, он без помех сможет покрыть себя славой, ибо доказательства его доблести никого не обидят. Но если ему в этом не повезёт, то придётся подумать о том, как избавиться от них, и прежде чем затевать что-либо, нужно справиться с этой трудностью...
   Время не ждёт, добросердечие не всесильно, фортуна капризна, а злодейство не насыщается никакими дарами...
  
   Беспорядочная и стихийная оборона - самое пустое и опасное дело... Толпе нельзя доверить оружие, не придав ей определённой организации и не поставив определённые условия...
  
   Могущественные республики и выдающиеся люди при всех обстоятельствах сохраняют одинаковое спокойствие духа и одинаковое достоинство...
   Великие люди при всех поворотах судьбы остаются самими собой, и если она то возвышает, то уничижает их, сами они не изменяются и сохраняют твёрдость духа, столь неотъемлемую от их образа жизни, что, судя по каждому из них, фортуна над ними не властна.
   Иначе ведут себя люди слабохарактерные; в случае удачи они впадают в тщеславие и упиваются ею, относя все свои успехи на счёт собственной доблести, которой у них никогда не бывало. Такая черта делает их несносными и ненавистными окружающим, а это зачастую ведёт потом к внезапной перемене судьбы, и, оказавшись перед ней лицом к лицу, они тотчас впадают в другую крайность и становятся жалкими и презираемыми.
   Вследствие этого государи такого рода в трудных обстоятельствах чаще думают о спасении, чем о защите, потому что в своё время они плохо распорядились благосклонностью судьбы и не приготовились к обороне.
   Такие же пороки и добродетели бывают и у республик, примером чего могут служить римляне и венецианцы. Первых не смогли согнуть никакие удары судьбы, и никакие её благодеяния не сделали их заносчивыми... Трудные времена не устрашили римлян и не сделали их покорными. С другой стороны, благоприятные обстоятельства не пробуждали у них высокомерия... "Будучи побеждёнными, римляне не теряют присутствия духа, а, победив, не впадают в гордыню".
   Противоположным образом вели себя венецианцы, которые в пору успеха, думая, что достигли его благодаря своей мнимой доблести, дошли до такой дерзости, что называли французского короля сыном святого Марка, ни во что не ставили Церковь, решили, что в Италии им будет тесно, и задумали образовать империю наподобие Римской. Потом, когда удача от них отвернулась, и они были наполовину разгромлены французским королём, они не только потеряли все свои владения, взбунтовавшиеся против них, но и добрую часть отдали папе и испанскому королю из-за своего малодушия и трусости. Они стали пресмыкаться перед императором, отправив к нему послов с предложением платить дань, писали папе письма с выражением рабской покорности, пытаясь его разжалобить. Все эти несчастья свалились на них за четыре дня, после сомнительного поражения... Малодушие венецианцев, вызванное непригодностью их обычаев для ведения войны, лишило их одновременно и владений, и присутствия духа. Так неизбежно случается со всяким, кто будет поступать, как они. Ведь заносчивым в случае успеха и малодушным при неудаче делают тебя твой образ действий и воспитание, полученное тобой с малых лет: если оно было пустым и поверхностным, то и ты будешь таким же; если другим, то и ты будешь обладать другими качествами; снабдив тебя глубоким знанием света, правильное воспитание заставит тебя меньше дорожить благом и меньше огорчаться злом. И если это можно сказать об одном человеке, то это же можно отнести и ко множеству людей, живущих в одной и той же республике: степень их совершенства зависит от присущего ей образа жизни...
  
   Основанием всех государств является хорошая армия, и при отсутствии таковой невозможно ввести хорошие законы и вообще что-нибудь полезное...
   Армия не может быть боеспособной, если она не обучена, и её невозможно обучить, если она не состоит из твоих подданных. Ведь войны не могут длиться беспрерывно, поэтому следует готовить войско в мирное время, а содержать его для таких упражнений будет тебе не по карману, только если оно не состоит из подданных...
   Едва его солдаты увидели огромное вражеское войско, на них напал страх, и им показалось, что силы слишком неравны, чтобы они смогли выдержать напор врага. Когда до Камилла дошёл слух об этих дурных настроениях в лагере, он появился среди солдат... В последний момент, не отдавая никаких иных распоряжений, он сказал: "Пусть каждый сделает, чему он научен и к чему он привык"...
   Ни один командир не может полагаться на солдат, которые ничего не умеют, и ожидать, что от них будет какой-нибудь толк; поражение ему обеспечено. Во время сражения полководец не может находиться повсюду, и если он не расставил везде заранее людей, следующих его указаниям и знакомых с его образом действий и намерениями, то он неизбежно будет разгромлен.
   Итак, если какой-нибудь город будет защищён и устроен наподобие Рима, так что его гражданам и по отдельности, и всем вместе придётся всякий день сталкиваться с испытаниями своей доблести и силы фортуны, они всегда и при всех обстоятельствах будут сохранять присутствие духа и достоинство. Но если они разоружатся и станут рассчитывать только на поддержку судьбы, а не на собственную доблесть, их участь будет зависеть от её прихотей, и они проявят себя не лучше, чем это сделали венецианцы...
  
   Если кто-то желает совершенно расстроить договор одного народа или государя с другим, нет более верного и надёжного средства, чем подбить их на явное преступление против того, с кем ты хочешь их рассорить. Ибо страх наказания, заслуженного этим народом или государем за совершённый им поступок, будет удерживать его от переговоров...
  
   Желая выиграть сражение, необходимо вселить в солдат уверенность в собственных силах и веру в полководца.
   Чтобы войско одержало победу, нужно убедить его, что победа ему обеспечена. Надёжность войска зависит от того, насколько хорошо оно вооружено и устроено, и от того, насколько солдаты знакомы друг с другом. Правильное устройство и взаимное доверие возникают в том случае, когда солдаты родились и выросли в одном месте. Уважение к командиру должно быть таково, чтобы солдаты были уверены в его благоразумии, а такую уверенность они приобретут, если всегда будут видеть его бодрым, подтянутым и смелым, отвечающим всем требованиям, налагаемым его высоким званием. И командир никогда не потеряет доверия солдат, пока будет наказывать их за проступки и не утруждать впустую, соблюдать свои обещания, указывать им лёгкий путь к победе, скрывать от них или разоблачать мнимые опасности. Если всё это соблюдать, как следует, войско будет уверено в себе и сумеет победить...
   Истинная доблесть, правильная выучка, уверенность в себе, вынесенная из стольких побед, не могут быть поколеблены мелкими неприятностями; пустые страхи на них не действуют, временное замешательство им не вредит...
  
   Наилучший образ действий состоит в том, чтобы водить дружбу с людьми серьёзными, добронравными, чья мудрость известна каждому. Ничто так много не говорит о человеке, как круг его друзей, поэтому человек, который водит компанию с достойными людьми, заслуженно приобретает доброе имя, ибо он обязательно станет в чём-то на них похожим. Известность в обществе можно ещё приобрести с помощью какого-нибудь необычного и приметного поступка, хотя бы и в частной жизни, в котором ты проявил себя с достоинством. Из всех этих трёх вещей, обеспечивающих человеку с первых шагов хорошую репутацию, последняя самая действенная, потому что суждения по сородичам и отцам бывают столь обманчивы, что люди не очень-то на них полагаются, и если обсуждаемое лицо не располагает собственной доблестью, уважение к нему быстро улетучивается. Второй способ, который позволяет судить о тебе по твоим знакомствам, лучше первого, но значительно уступает третьему, ибо пока ты чем-нибудь не проявишь себя сам, твоя репутация будет основана на молве, которая легко может её уничтожить. Но третий способ, который исходит из твоих реальных дел и основывается на них, с самого начала так надёжно защищает твоё доброе имя, что, желая распроститься с ним, тебе придётся совершить много дурных поступков. Таким образом, люди, выросшие в республике, должны идти по этому пути и поначалу привлечь к себе внимание какими-то необыкновенными деяниями. Так поступали в молодости многие римляне, добиваясь издания закона, защищающего общую пользу, обвиняя в злоупотреблениях кого-либо из влиятельных граждан или принимая другие подобные примечательные и незаурядные меры, которые вызвали бы толки. Всё это необходимо не только для того, чтобы приобрести уважение, но и для сохранения и упрочения его. Но для этого следует придумывать всё новые и новые дела...
   Такой образ действий полезен не только для граждан, собирающихся прославиться, чтобы занять определённый пост в своей республике, но и для государей, чтобы упрочить свою власть, ибо ничто не приносит им столько уважения, как необычайные слова и поступки, клонящиеся к общему благу и показывающие властелина великодушным, щедрым или справедливым, так что его имя не сходит с уст подданных...
   Когда народ поручает что-либо одному из граждан, основываясь на одном из трёх вышеописанных способов суждений, он не впадает в заблуждение, но если в дальнейшем этот человек подтверждает свою репутацию всё новыми поступками, то это ещё лучше, поскольку в таком случае обмануться почти невозможно...
   Гражданин, желающий заслужить народное расположение, должен привлечь к себе внимание соответствующим поступком...
  
   Опасно отвечать за данный кому-либо совет, и чем необыкновеннее совет, тем больше опасность.
   Опасно становиться во главе нововведений, которые касаются всех, трудно готовить и проводить их, а затем охранять... Бремя ответственности за них ложится на этих лиц. Ведь для людей важен исход предприятия, поэтому все дурные последствия они приписывают его зачинщику, который удостаивается похвалы и за успех, но награда далеко не может сравниться с хулой...
   Итак, не подлежит никакому сомнению, что советники республик, советники государей находятся в затруднении, ибо если они не станут давать откровенных советов, которые представляются им полезными для государя или для их города, то не смогут исполнять свои обязанности. Советуя же, они подвергают опасности свою жизнь и своё положение, поскольку все люди в этих вещах слепы и судят о том, был ли совет хорошим или дурным, по результату. И, думая о том, как бы избежать одновременно и бесчестья, и опасности, я не вижу другого выхода, кроме того как относиться к делам спокойно, и ничего не принимать близко к сердцу, высказывая своё мнение бесстрастно, и точно так же со скромностью защищать его, так что если твой город или государь склонится на его сторону, пусть он сделает это добровольно и не считает, что ты на этом упорно настаивал. Если ты поступишь таким образом, навряд ли государь или народ будут в обиде на твой совет, потому что ты не навязывал его вопреки воле многих; ведь опасность наступает тогда, когда ты перечишь множеству людей, которые впоследствии, при неудачном исходе, наперебой стараются тебя погубить. И если в таком случае ты лишишь себя славы, приобретаемой, когда ты противостоишь большинству в одиночку, и твоё мнение оказывается справедливым, всё-таки тут ты получаешь два преимущества: во-первых, избегаешь опасности, а во-вторых, если ты не навязываешь свой совет, и твоему мнению предпочли совет другого, который затем оказывается неудачным, ты удостаиваешься превеликой похвалы...
  
   Войска бывают трёх родов: первый обладает и яростью, и порядком; ведь доблесть в сочетании с неистовством проистекает из упорядоченного устройства. В правильно устроенном войске недопустимы никакие самовольные поступки...
   Если в войске заведено иначе, это не настоящее войско, и даже когда ему удаётся показать себя, это бывает за счёт порыва и натиска, а не вследствие доблести. Но там, где упорядоченная доблесть согласует порыв со временем и с обстоятельствами, войско не отступает ни перед какими трудностями и не падает духом, ибо дух его и порыв, питаемые надеждой на победу, поддерживаются хорошим порядком, и пока сохраняется порядок, сохраняется и надежда.
   Иначе дело обстоит в том войске, которое не упорядочено и полагается только на яростный порыв.
   В войсках третьего рода нет ни естественной ярости, ни внешнего порядка. От них не бывает никакой пользы...
  
   Приводить людские дела в совершенство, помимо всего прочего, мешает близость между добром и злом, так что, желая первого, нельзя избежать второго, ибо зло рождается одновременно с этим же добром. Это можно заметить во всех людских начинаниях. Нелегко обрести желаемое благо, если судьба не поможет тебе и своей силой не преодолеет указанное обычное и естественное препятствие...
   Хороший полководец должен избегать всех второстепенных действий, которые могут плохо повлиять на его войско, ведь вступать в столкновения с врагом только частью своих сил, когда судьба поставлена на карту, крайне безрассудно...
   С другой стороны, я думаю, что мудрые военачальники, встречаясь с новым врагом, устрашающим своей известностью, бывают вынуждены ещё до генерального сражения испытать его в лёгких стычках со своими солдатами, чтобы те, познакомившись и схватившись с противником, избавились от ужаса, внушаемого его славой и громким именем. Командующий войском обязательно должен обратить на это внимание как на насущную необходимость, ибо поражение тебе почти обеспечено, если ты в мелких столкновениях перед боем не избавишь своих солдат от той робости, которую известность врага может заронить в их души... "Чтобы их не страшила неведомая война и неиспытанный враг". Но здесь заключается и великая опасность, ибо если твои солдаты будут побеждены в этих столкновениях, они станут трусить ещё больше, и из этого выйдет противоположный твоим намерениям результат, то есть вместо ободрения ты ещё сильнее их напугаешь. Это одна из тех вещей, где расстояние между злом и благом столь незначительно, и они так неотделимы друг от друга, что вместо одного легко получить другое.
   Хороший полководец со всем старанием должен следить, чтобы никакая случайность и никакое событие не могли подорвать боевой дух его войска...
  
   Каким должен быть командир, которому может доверять его войско?..
   "Пусть же, воины... не слова мои вас ведут, а дела, и чтобы ждали вы от меня не приказа, но примера..."
   Эта речь учит действовать в соответствии с высоким званием военачальника, и если кто-то будет поступать иначе, достигнув этого звания благодаря своей удачливости или честолюбию, со временем он его лишится и не обретёт славы, ибо не титулы украшают людей, а люди титулы...
   Для этого они месяцами упражняли воинов в учебных схватках и прививали им навыки послушания и порядка; после этого они могли с уверенностью рассчитывать на них в настоящем сражении. Поэтому ни один военачальник не должен отчаиваться в обретении хорошего войска, если людей у него в достатке, ибо государь, имеющий в избытке подданных, но лишённый солдат, должен пенять не на людское малодушие, а на свою лень и неблагоразумие...
  
   В число других вещей, знакомство с которыми необходимо для командующего войском, входит умение разбираться в природе данного края или местности, ибо, не располагая такими познаниями общего и частного характера, полководец не в состоянии предпринять ничего дельного...
   А если ты хорошо изучил природу одного края, то тебе нетрудно будет ориентироваться и в других, ибо всякая страна и местность имеет в себе много сходного с другими, так что, осваивая одну, ты познаешь и прочие...
  
   Употребление хитрости на войне похвально.
   Хотя прибегать к обману всегда предосудительно, военные хитрости заслуживают одобрения и похвалы, и тот, кто с помощью хитрости одержал верх над врагом, заслуживает такого же поощрения, как одолевший его силой...
  
   Защищая отчизну, должно искать славы, но не бояться позора...
   Для защиты отечества хорош всякий способ, ведёт ли он ко славе или к позору, ибо, сохранив своё войско, римляне могли впоследствии смыть с себя позор, а обрекая на гибель, даже со славой, они утрачивали свободу и подписывали себе приговор... Когда на весы положено спасение родины, его не перевесят никакие соображения справедливости или несправедливости, милосердия или жестокости, похвального или позорного. Наоборот, предпочтение во всём надо отдать тому образу действий, который спасёт её жизнь и сохранит свободу...
  
   Не следует соблюдать обещания, вырванные силой...
   В несоблюдении обещаний, к которым ты был вынужден силой, нет бесчестья, и обещания, данные в публичных делах под давлением силы, никогда не будут соблюдаться, если это давление ослабнет, причём нарушителей нельзя будет посчитать бесчестными. Во всех историях можно прочитать о многих подобных случаях; наблюдаются они всякий день и в наше время...
  
   Природа людей, рождённых в одной стране, во все времена почти одна и та же.
   Мудрые люди очень справедливо и не зря говорят, что желающий предвидеть будущее должен обратиться к прошлому, потому что все события в мире во всякое время могут быть сопоставимы с подобными же им в старину. Происходит же это оттого, что действуют в них люди, и прежде и ныне обуреваемые одними и теми же страстями, и это с необходимостью приводит к одинаковым результатам. И бесспорно, что деяния их в той или иной стране могут быть более доблестными, чем в других, в зависимости от той формы воспитания, которую внушил этим народам их образ жизни. Познание будущего через прошедшее облегчается ещё и тем, что отдельные народы на протяжении длительного времени сохраняют одни и те же нравы... Немцам и французам присущи жадность, высокомерие, жестокость и вероломство, ибо эти четыре качества в разное время принесли большой вред нашему государству...
  
   Отвага и натиск часто помогают добиться того, чего не удаётся достичь обычными способами... "Они возобновили войну, ибо мир для подневольных горше, чем война для свободных"...
  
   Что предпочтительнее в сражениях - отразить натиск врага и затем двинуться на него или со всем пылом напасть первому?..
  
   Не только один город отличается от другого своим устройством и обычаями и производит на свет людей более крепких или более изнеженных, но и в одном и том же городе существуют подобные различия между разными семействами... Эти отличия не могут зависеть только от крови, ведь кровное родство ослабевает благодаря бракам. Поэтому причиной различий неизбежно следует считать разное воспитание, принятое в разных семьях. Очень важно, что подросток с младых ногтей привыкает слышать одобрение или порицание определённых вещей и это неизбежно запечатлевается в его уме, а впоследствии на протяжении всей своей жизни он руководствуется подобными суждениями в своём поведении...
  
   Добропорядочный гражданин ради любви к отечеству должен забывать о понесённых обидах...
  
   Когда противник допускает грубейшую ошибку, можно подозревать, что за ней кроется обман...
   Командующий войском не должен доверять явным ошибкам, совершаемым врагом, ибо за этим всегда кроется какая-то хитрость, ведь людям несвойственно проявлять большую неосторожность. Однако жажда победы часто ослепляет людей, которые замечают лишь то, что соответствует их намерениям...
  
   Для сохранения в республике свободы нужно всякий день об этом заботиться...
  
   Как надлежит поступать с восставшими жителями?..
   "Отцы сенаторы, то, что должно было свершить войной и мечом, милостью богов и доблестью воинов наших ныне окончено. Воинство врагов полегло, земли и города взяты силой или сдались вам на известных условиях. Мы знаем, однако, что племена эти часто восстают, подвергая отечество опасности, и теперь нам остаётся подумать, как обеспечить себя на будущее время: воздать ли им жестокостью или великодушно их простить. Боги дали вам полную власть решить, должен ли он остаться независимым, или вы подчините его на вечные времена. Итак, подумайте, хотите ли вы сурово проучить тех, кто вам покорился, хотите ли вы разорить дотла весь город и превратить в пустыню или вы хотите, по примеру предков ваших, расширить республику Римскую и этим даётся вам случай со славой расширить пределы города. Я же хочу сказать лишь следующее: то государство стоит несокрушимо, которое обладает подданными верными и привязанными к своему властителю; однако дело, которое надо решить, должно быть решено быстро, ибо перед вами множество людей, трепещущих между надеждой и страхом, которых надо вывести из этой неизвестности и обратить их умы к мыслям о каре или о награждении. Долгом моим было действовать так, чтобы и то и другое было в вашей власти; это исполнено. Вам теперь предстоит принять решение на благо и пользу республики".
   Сенаторы сказали, что дела в восставших городах и землях обстоят различно, так что они не могут говорить обо всех, а лишь о каждом отдельно...
   Можно видеть по этому приговору, как решили римляне судьбу восставших земель; они думали, что надо или приобрести их верность благодеяниями или поступить с ними так, чтобы впредь никогда не приходилось их бояться; всякий средний путь казался им вредным. Когда надо было решать, римляне прибегали то к одному, то к другому средству, милуя тех, с кем можно было надеяться на мир; с другими же, на кого надеяться не приходилось, они поступали так, что те уже никак не могли им повредить. Чтобы достигнуть этой цели, у римлян было два средства: одно - это разрушить город и переселить жителей в Рим, другое - изгнать из города его старых жителей и прислать сюда новых или, оставив в городе старых жителей, поселить туда так много новых, чтобы старые уже никогда не могли злоумышлять и затеять что-либо против Сената...
  
   Говорят, что история - наставница наших поступков, а более всего поступков князей, что мир всегда населён был людьми, подвластными одним и тем же страстям, что всегда были слуги и повелители, а среди слуг такие, кто служит поневоле и кто служит охотно, кто восстаёт на господина и терпит за это кару...
  
   "Извещаю ваши светлости, что сегодня утром кардинал... провозглашён новым верховным первосвященником. Дай ему, Боже, быть пастырем, полезным для христианского мира...
   Ему предстоит немало хлопот, если он захочет выполнить всё, что он наобещал, потому что многие его обещания друг другу противоречат. Так или иначе, он теперь папа, и мы скоро увидим, какой дорогой он пойдёт, и кому он обещал по-настоящему... Новый папа избран при необычайном согласии; ему помогали все, кроме трёх или четырёх кардиналов, которые сами мечтали о папстве... Я уже писал в прошлый раз, в чём причина этого расположения к нему, именно: он обещал всё, что у него просили, и дело, понятно, в том, как он будет эти обещания соблюдать...
   Не могу больше ничего сказать о его делах или остановиться на каком-нибудь определённом мнении, - надо выждать, пока пройдёт время, которое и есть отец истины. Не буду рассказывать вам о прочих сделках и об обещаниях, данных баронам и кардиналам, ибо давались они всякому, кто просил... Папа сейчас ещё вынужден охаживать каждого, но скоро ему придётся заговорить, и тогда он покажет, кому он хочет и должен быть другом.
   Ваш слуга
   Рим, 4 ноября 1503 г. Николо Макиавелли"
  
   "Бог ещё никогда не допускал, чтобы грех оставался безнаказанным, и не допустит безнаказанности грехов этого человека"...
  
   "...Если рассматривать римские дела, как они есть, то ясно, что здесь вершатся дела, в настоящее время самые важные...
   Папа находится в гуще борьбы этих страстей, и хотя он избран всеобщим желанием и благодаря высокому имени, но он вступил на престол очень недавно, у него ещё нет ни людей, ни денег, и так как своим избранием он обязан всем и каждому и всем надавал обещаний, то он и не может ничего предпринять, и ему невольно приходится со всеми заигрывать, пока времена и дела не изменятся настолько, что он должен будет высказаться прямо, или пока он так не укрепится на престоле, что сможет заключать союзы по своей воле и поступать, как хочет...
   А времена такие... с одной стороны... а с другой... Это, понятно, раздражает его святейшество, так как он человек смелый и хочет, чтобы могущество церкви под его правлением росло, а не умалялось...
   Вы можете теперь сами судить, чего папа хочет, что он может, чего он хотел бы от вас, и, не питая никаких особых надежд, надо подумать о других мерах...
   Он сказал мне многое, и речи его можно свести к одному, а именно: над прошлым надо поставить крест и думать не о нём, а только о благе общем...
   Ваш слуга
   11 ноября 1503 г. Никколо Макиавелли"
  
   "...Герцог кажется ему изменившимся, колеблющимся, подозрительным и неспособным ни на какое твёрдое решение, потому ли, что такова его природа, или его сразили удары судьбы, к которым он не привык...
   Явно, что грехи герцога мало-помалу привели его к наказанию, и да будет всё к лучшему по воле Божией...
   Ваш слуга
   Рим, 28 ноября 1503 г. Никколо Макиавелли"
  
  
  
   ПРЕЗИДЕНТ
  
   Февраль 2014 года... РОССИЯ... КРЫМ... ПУТЬ НА РОДИНУ...
  
   - Я пригласил в Кремль руководителей наших спецслужб Министерства Обороны и поставил перед ними задачу: спасти жизнь президенту Украины...
   - В эту ночь с 22 на 23 февраля 2014 года была проведена операция, аналогов которой ещё не было в новейшей мировой истории. По приказу главы Российского Государства из соседней пылающей страны был тайно эвакуирован её действующий президент.
   - Наши службы радионаблюдения, по сути, начали вести его кортеж. Стало ясно, что Виктор Янукович скоро наткнётся на засаду. Его бы уничтожили.
   - Просьба спасти жизнь была прямым обращением к России от имени легитимного президента Украины. Все детали последовавшей за тем операции ровно год оставались в секрете и были известны только Владимиру Путину и тем, кто исполнял его приказ.
   - Я правильно вас понимаю, что у вас лично вся ночь ушла на операцию по спасению Януковича?
   - Да, совершенно верно, это была ночь с 22 на 23 февраля, закончили около 7 часов утра и расставаясь, не скрою, я всем своим коллегам, а их было четверо, сказал: ситуация на Украине развернулась таким образом, что мы вынуждены начать работу по возврату Крыма в состав России, потому что мы не можем бросить эту территорию и людей, которые там проживают, на произвол судьбы под каток националистов. И поставил перед ними задачу и сказал, что и как мы должны делать. Но сразу же подчеркнул, что мы будем это делать только в том случае, если будем абсолютно убеждены в том, что этого хотят сами люди, которые проживают в Крыму. Мы должны были дать возможность людям самоопределиться и высказать своё мнение. В этом заключалась наша цель. Скажу вам совершенно откровенно, честно: если люди захотят, значит, так тому и быть. У них будет больше автономии, с какими-то правами, но в составе Украинского государства. Но если они захотят по-другому, мы не можем их бросить.
   - Резкое обострение противостояния в Киеве начинается 18 февраля. В 13.30 первый прицельный выстрел - погибают 5 сотрудников внутренних войск. Националисты "Правого сектора" нападают на офис сотрудника, сжигают заживо. На следующий день в центре Киева уже 25 убитых. 20 февраля на майдане открывают огонь снайперы по обеим сторонам. Гибнет от 75 до 100 человек.
   - Всё меняется на глазах. Начинает литься кровь, стрельба на майдане. Как Янукович вёл себя? Он ведь вам наверняка звонил, просил о встрече.
   - Он мне позвонил 21 февраля уже вечером, сказал, что собирается поехать в Харьков для участия в региональной конференции. Я высказал свою точку зрения, что в такой ситуации лучше из столицы не выезжать. Он сказал, что подумает.
   - В тот вечер, когда на майдане идёт массовый расстрел демонстрантов и сил правопорядка, Виктор Янукович в последний раз заходит переночевать в своём доме.
   - Потом позвонил, сказал, что он принял решение всё-таки ехать, уехал и вывел все силы правопорядка.
   - В 9.17 утра 21 февраля, выйдя из резиденции Междугорья, Янукович на пару секунд останавливается, как будто прощаясь. Больше он сюда не вернётся.
   - Он дал своё согласие выполнить все требования оппозиции, он в эти минуты ещё ждал от майдана и близких посредников мирных решений.
   - А вместо этого оппозиция захватила президентскую администрацию и правительство. После этого 22 февраля Виктор Фёдорович ещё раз позвонил и сказал, что находится в Харькове и хотел бы проконсультироваться со мной, встретиться, поговорить по поводу развития ситуации. Я сказал, что готов это сделать.
   - В этот день в нарушение конституции Украины лидеры майдана приводят к руководству Верховной Рады Александра Турчинова, по сути, отстраняют Виктора Януковича от власти. Президент Украины появляется в эфире Харькова: "Я не собираюсь подавать в отставку. Я законно избранный президент. Всё, что сегодня происходит, - это и вандализм, и бандитизм, и государственный переворот".
   - Стоило Виктору Януковичу покинуть Киев, как один за другим из Польши... из Еврокомиссии... из Литвы... стали заявлять, что соглашение об ассоциации ЕЭС будет подписывать с новой украинской властью. Поэтому действующий и легитимный президент Янукович киевским организаторам переворота стал явно мешать.
   - Для нас стало ясно, и информация стала поступать о том, что готовят захват Януковича. Но предпочтительней для тех, кто этот переворот совершил, его физическое уничтожение. "Нет человека - нет проблем". Последующее развитие событий подтвердили это.
   - 22 февраля Виктор Янукович покинул Харьков и с просьбой о встрече позвонил Владимиру Путину уже из Донецка.
   - Я предложил встретиться в Ростове, чтобы ему время не тратить на перелёты. Я готов был сам лететь. Раздался ещё один звонок, и сотрудники охраны Виктора Фёдоровича сказали: "У нас большие проблемы. Мы не можем вылететь". Я понял, что происходит что-то такое экстраординарное, выходящее за рамки обычной ситуации. Позднее мы узнали, что в это время по его кортежу уже стреляли. Стреляли даже по генеральному прокурору и ранили одного сотрудника из его охраны. К этому моменту уже был совершён государственный переворот. И, по сути, началась операция по захвату Януковича и его уничтожению со стороны оппозиционных сил.
   Руководители четырёх силовых структур России получили от Главнокомандующего приказ: спасти жизнь президента Украины. В то же самое время Януковича с противоположной задачей майданной власти из Киева разыскивал ряд других спецслужб. Но после неудачной попытки вылететь из Донецка президент Украины исчез. Его кортеж как будто растворился на просторах Восточной Украины.
   - Он поехал в Крым. Когда он мне звонил, наши спецслужбы радионаблюдения начали вести его кортеж. Мы каждый раз фиксировали место его нахождения. Но когда мне показали карту его движения, стало ясно, что он скоро наткнётся на засаду. Более того, по имеющимся у нас данным там были поставлены крупнокалиберные пулемёты, чтобы долго не разговаривать. Есть основания полагать, что его просто уничтожили бы. Им дальше ехать нельзя. Мы приготовились вынимать его прямо из Донецка по суше, по морю и с воздуха. Поскольку он уже от Донецка уехал далеко, нам требовалось часов 5-6, чтобы к берегу подойти. Они развернулись, мы им дали цель и указания, куда им нужно выйти на берег, и выслали вертолётную группу с отрядом спецназа.
   - Поиски продолжались около 1,5 часов. Осмотр с воздуха десятков километров береговой линии результата не давал. У пилотов не было никакой связи с Януковичем, и адъютант украинского президента в отчаянии звонил в Кремль.
   - И в какой-то момент стало ясно, что вертолёты не могут его найти, и у них заканчивается керосин.
   - Вертолёты уже собирались идти на разворот, когда пилоты вдруг вдалеке увидели вспышку. Кортежные машины одновременно включили свет, обозначив своё местопребывание. Как они догадались?
   - Мы им подсказали. Их лётчики заметили и забрали. Но этим не закончилась история, потому что Виктор Фёдорович не захотел приезжать в Россию и попросил отправить его в Крым. И он уехал в Крым. Так что пока все события в Киеве разворачивались, он находился на территории Крыма. Когда стало ясно, что разговаривать уже не с кем в Киеве, он попросил, и мы вывезли его в Россию.
   - Какие ощущения у вас были?
   - Ощущение, что мы спасли жизнь его и членов его семьи. Это благое дело, благородное. Я не хочу давать оценку его деятельности, но он сказал: "Я не мог подписать приказ на применение оружия, у меня рука не поднялась". Можно ли его осуждать за это, я не знаю, не считаю себя вправе это делать. Хорошо это, плохо ли, но последствия тяжёлые от его бездействия, это очевидно.
   - Последствия уже ощущали на себе тысячи незащищённых. Захватив Киев, националисты устроили охоту за всеми, кто был не согласен с их методами прихода к власти.
   - Это было 20 февраля, возвращались мы домой, нам была перегорожена дорога, и эти нелюди...
   - В тот день, когда снайперы полностью овладели майданом, из Киева на автобусах возвращались домой в Крым обычные люди. Они ездили на так называемый антимайдан. Мирный митинг, на котором крымчане старались донести мнение полуострова, отличное от евромайдана. Патрульные машины украинской милиции, на полпути взявшие сопровождение автобусов, завели крымчан в засаду.
   - Колонну блокировали. Ребята, вооружённые битами, в нетрезвом состоянии, обкуренные... выскочил парень с ружьём и начал в нас стрелять в упор. Застрелили водителя. Подлетела толпа, начала выбивать стёкла, закидывали камнями.
   - Уцелеть в этой ситуации было вообще трудно. Но если они находили российский флаг... лозунги... "Крым Бандере не сдадим" или запечатлевшие бесчинства на майдане фотографии на телефонах... Я вытащил "симку" и засунул под язык, в любой момент мог проглотить, чтобы сберечь семью. И когда мы из автобуса выбегали, нас кидали в канавы друг на друга, избивали и застреленные лежали... Нас заставляли гимн Украины петь, "слава Украине" кричать, и в это время избивали битами. У меня 7 швов на голове. Заставляли есть разбитые стёкла, за пазуху их сыпали... Жить хотелось всем, кто-то пытался бежать в поля, их стреляли.
   - Горящие автобусы заставили толпу ликовать, и пока сторонники майдана были увлечены зрелищем, уцелевшим Крымчанам выпал шанс убежать, куда глаза глядят. Но и это спасло не всех. В полях и лесах националисты устроили облаву по всем законам жанра. Действительно, фашисты и бандиты. Мы им ничего не сделали, но ненависть, которая выливалась у них...
   - Тех, кого ловили, избивали до полусмерти, но сначала объясняли, что если кто выживет, то отныне будет жить по-другому: "Я приеду к тебе в Крым и за то, что вы говорите по-русски, уничтожу всю семью". По той трагедии мы поняли, что нам оставаться в Украине нельзя. Это фашисты, откровенные бандеровцы...
   - Корсуньский погром, так эту трагедию назовут в Крыму, унёс жизни семи человек. Из восьми крымских автобусов в Луганской области сожгли четыре, более двадцати человек пропали без вести...
   - Когда мы увидели вспышку самого крайнего национализма, стало ясно, что для людей, которые проживают в Крыму, могут настать очень тяжёлые времена. И только тогда возникла мысль о том, что мы не можем просто так оставить людей, бросить людей в беде в этой ситуации.
   - Симферополь, объявленный в Киеве врагом майдана, получил ультиматум: снести памятник Ленину в ближайшие 10 дней. Именно это ещё до Корсуньского погрома консолидировало жителей на протест. И пока в ряде украинских областей сдавали экзамен националистам, Крымчане сбивались в отряды обороны.
   - У нас проходили тренировочные сборы каждый день. Готовились отражать атаку в случае... Памятник был символом стабильности и возможности власти удержать ситуацию под контролем...
   - Как вы встречали крымскую весну? Вы ведь не могли знать, что Россия поддержит Крымчан, было страшно?
   - Чувство собственного достоинства помогало преодолевать этот страх...
   - Мы совместно построим наш Крым. Крыму - мир!
   - Как появился Аксёнов?
   - Я не знаю. Это человек, которого я раньше не знал, никогда его не видел, не был с ним знаком. Мне назвали его фамилию, сказали, что крымские депутаты его предлагают. Парламент, Рада Крыма хочет такого-то человека. Они местные, им виднее.
   Я спросил: "Как вы к нему относитесь?" Мне ответили: "Он наш Че Гевара".
   - Крымская весна победила благодаря такому единству патриотичных людей, единого образа мысли, единого подхода...
   - Днём объединения Крымчан стало 22 февраля. В этот день в Севастополь и Симферополь возвращались бойцы "Беркута". Их избили на майдане, в них стреляли, а потом их же обвинили в снайперских выстрелах. Истерзанные, подавленные, они вдруг увидели дома то, чего в Киеве не могли даже представить. В это время на бойцов "Беркута" на Украине заводили уголовные дела, шли аресты. В Львове их поставили на колени, в городе Ровно весь "Беркут" отдавали в распоряжение "Правого сектора". В Киеве предложили создать на базе "Беркута" спецназ имени "героев" майдана. Везде они были врагами и только здесь - героями!
   - Это был бальзам или глоток освежающей воды, воздуха, уверенность того, что всё, мы дома, это наш Крым. Мы его не отдадим никому.
   - Это был рубеж. Здесь на площади Ленина вместе с народом, с Крымчанами...
   - В тот же день разнесли по больницам десятки раненых, похоронили убитого на майдане одного "Беркута" и двух сотрудников внутренних войск. А, вернувшись на базу, поняли, что впереди придётся охранять не общественный порядок, а сам мир в Крыму. Киев уже пообещал навести порядок и на юге, и на востоке, и везде, кому не нравятся идеи майдана.
   - Уверен, имея в виду этнический состав населения Крыма, было бы ещё хуже. Мы должны были предпринять определённые действия по недопущению такого негативного развития событий, чтобы не было трагедий, которые потом позднее разыгрались в Одессе, когда заживо были сожжены десятки людей. Нельзя было допустить кровопролития.
   - Киев был не в курсе. Симферопольцы охраняли базу "Беркута" от националистов, везли песок в мешках для отражения атаки из Киева, бойцам командир выдал оружие...
   - Мы понимали, чем это заканчивается. Они же трубами ломали руки, они зашивали окровавленный глаз наживую... В общем, глумились...
   - Мы стояли и показывали БТР-ам встретить непрошенных гостей прямой наводкой. Когда угроза надвигалась, мы были готовы к развитию событий...
   - Назначенный Верховной Радой в руководители МВД Арсен Аваков издал приказ о расформировании "Беркута" с формулировкой: "за полную дискредитацию перед украинским народом". Любое подразделение в областях, не подчинившееся приказу, теперь считалось незаконным бандформированием...
   - Я приехал с утра, собрал офицеров в кабинете: "Давайте голосованием определимся, кто идет до конца. Кто уходит - я тоже пойму. Куда мы пойдём дальше - в горы будем уходить или будем пробиваться в Российскую часть какую-то, буду думать над этим вопросом как командир, но сейчас мы делаем свой выбор, каждый из нас". И все подняли руку, все согласились. И мы приняли решение: для начала защитить себя, свои семьи...
   - После майдана в программе тренировок Крымского "Беркута" появились совершенно новые элементы. Теперь бойцы спецподразделения не только отрабатывают собственные схемы, но и приёмы противодействия, которые применялись на майдане против них...
   - Американцы приглашали к себе специалистов силовых структур для повышения квалификации... Как они работают против массовки, толпы. 2006 год. И потом выпускались брошюры, как противостоять "Беркуту". Они уже тогда писали инструкции...
   - Сложность ситуации заключалась в том, что оппозицию поддерживали, прежде всего, европейцы, а мы прекрасно знали, что реальными кукловодами были наши американские "партнёры-друзья". Это они помогали готовить националистов, боевые отряды и на западе Украины, и в Польше проходила подготовка. Как поступили наши "партнёры"? Способствовали совершению государственного переворота, то есть начали действовать с позиции силы. Я не думаю, что это самый лучший способ ведения дел на международной арене вообще и применительно к государствам пост-советского периода в частности, потому что государства не устоявшиеся, хрупкие, надо бережно относиться к государственности, к конституции, к системе права. Всё это было выброшено на обочину, раздавлено, и последствия такие тяжёлые. Часть согласилась с этим, часть не хочет этого принимать. И страна оказалась расколотой.
   - Украину, как стало понятно после майдана, раскалывали технологично, по инструкции, где даже кровь - это регламент. Вот один из приёмов - карпатский бук. Первая шеренга - чистые руки, ничего у них не было. Вторая шеренга начинала работать лаком, краской. Если поднимал забрало, получал удар в лицо.
   - Командир спецназа Крымско-украинского "Беркута" вместе со своими бойцами прошёл весь огненный майдан. Теперь сам может писать брошюры по технологиям революционной толпы.
   - Были обучены специальные люди... У каждого бойца на майдане сгорело 5-6 комплектов формы. Сбивая пламя друг с друга, у них уходило порой по 20 огнетушителей в час. Крымский "Беркут" потерял убитым одного офицера, 32 человека получили пулевые ранения только за сутки работы неизвестных снайперов.
   - Против бойцов "Беркута" работали профессионалы, которые прошли не одну горячую точку. И это отрежиссировано, отработано не в одной стране - акция, чтобы свергнуть законное правительство.
   - Прежде чем совершать действие 21 февраля, 22 февраля, надо задуматься о последствиях. Что делают люди, которые нацелены на такой способ решения проблем... Надо считаться с законными интересами своих людей, если мы хотим, чтобы мы относились друг к другу с уважением. Если говорить об исторической несправедливости, всегда Севастополь называли: Город Русской Славы. Всё перевернулось.
   - В Русской истории действительно нет ни одного города, за который было пролито столько крови. Город-герой, Город-крепость, Город-адмирал. Он был всегда особняком и даже в советские времена, когда весь Крым был передан Украинской ССР непонятно, за какие заслуги, Севастополь оставался городом Союзного подчинения. Только здесь любовь к России могла быть радикальной, и таких антибандеровских митингов, как в Севастополе, не было нигде.
   - Фашизм не пройдёт! Фашизм не пройдёт! Фашизм не пройдёт!
   И, наверно, только здесь, в украинском городе, народ на митинге 23 февраля мог выбрать МЭРом гражданина России.
   - С 1991 года... Ну, труба!.. И с каждым годом потихонечку: паспортный контроль на границе, система обучения в школе, вдруг телевидение только на украинском языке... В Севастополе никто не говорит на украинском языке. Потихоньку гайки закручивались. Принимались законы, ограничивающие применение русского языка. Чиновников много было прислано с Западной Украины. Но они ничего не могли поделать.
   - 35-ю батарею Севастополя Алексей Чалый сконструировал сам на свои собственные и народные пожертвования. Теперь здесь принимают присягу моряки.
   - На частные деньги был издан учебник Севастопольведения, преподавание которого велось в противовес преподаванию истории, прославлявшей Степана Бандеру. Жители Города Русской Славы не просто сами хранили свой исторический код, они ещё и сопротивлялись чужому. Поэтому когда называют Крымскую весну 2014 года третьей обороной Севастополя, сами севастопольцы поправляют: весной 2014 года у нас была не оборона, а атака. А оборонялись мы до этого 23 года.
   - Севастополь покрыл себя настолько неувядаемой славой, что, несмотря на 23 года оккупации, мы сумели сохранить в себе любовь к России, Истории. Севастополь ведь город непростой...
   - Командир отделения быстрого реагирования гвардии Севастопольской самообороны. Ополчение формировалось в декабре 2013 года за два месяца до стрельбы на майдане. Ну, а после переворота в Киеве в ополчение превратились все севастопольцы.
   - За свои 60 лет я не знаю такого события в истории, чтобы так народ единодушно сердцем, головой, самоотверженно, преданно, активно отстаивал свой город...
   - Отстояли!
   - Сознание русского человека и гражданина с героическими страницами нашей истории - это и собственно приобретение Россией этих территорий, и героическая оборона, и взятие Крыма, Севастополь во время Второй мировой войны. Крым связан с русской историей, с литературой, с искусством, с царской семьёй. Вся ткань российской истории переплетена с Крымом.
   - 26 февраля 2014 года. Симферополь. Верховный Совет Крыма объявил внеочередное заседание для определения дальнейшего статуса автономии, но по команде из Киева крымско-татарский менджлис, ангажированный майданом, вывел на площадь несколько тысяч человек.
   - Митинг 26 февраля. Как это было?
   - Киев дал указание крымскому менджлису захватить здание Крымского Парламента. Киев прислал в поддержку "Правый сектор" с бандеровскими флагами.
   - Именно эти люди к полудню и начали столкновение.
   - Их задумка была - показать силу... Толкались, толкались, разошлись... Клиньями рассекли толпу, и с тыла заходили.
   - 30 человек, которые с травмами попали в этот день в больницы, ещё легко отделались. Давка была очень серьёзная. Упал старик, не смогли сдержать толпу. Он погиб.
   - В какой-то момент, оттуда, где были флаги "Правого сектора" и менджлиса, полетели организованно бутылки с водой, песком и какой-то порошок. Травмированных Крымчан оттеснили, и толпа ворвалась в здание...
   - Однако, ворвавшись в здание, увидев, что там сидят их земляки депутаты, крымские татары, вдруг растерялись. Оказалось, что ополченцы блокировали чужаков. "Правому сектору" не удалось ворваться в здание. Их вычислили, несмотря на все их старания выглядеть простыми участниками стихийного протеста...
   - Это был подготовленный митинг, а не стихийный. Это понятно по снятой плёнке. Ясно видно людей в красных куртках, это кураторы, которые на расстоянии держат связь друг с другом. А это старший, лицо закрыто. Народ был обманут. Им сказали, что если Крым пойдёт в Россию, татар будут депортировать, прописка будет Магадан, Урал, всякая чушь...
   - Ополченцы видели, как большинство простых крымских татар на этом митинге сами удивлялись технологиям, которые тут же начинались проявляться с их же стороны...
   - Кроме нервно-паралитического газа использовалась ещё и новинка: истёртое в муку стекло люминесцентных ламп. Все, кто попадал в облако такой пыли, несколько дней потом не могли открыть глаза...
   - Сергей Аксёнов с центрального входа с побитым лицом разнимал драку. Предлагали вооружиться... Но представьте себе: одно дело мы противостоим "Правому сектору", а другое - своим крымчанам, хотя и другой национальности... Выяснять отношения с помощью оружия...
   - Часть крымских татар была подвержена влиянию своих лидеров, профессиональных борцов за права человека. Для некоторых из них такая ситуация не очень комфортна. Они становятся не очень нужными. Крымские татары - это не однородная масса. Там есть разные люди. Местное ополчение действовало весьма энергично, в том числе они нашли опору и на часть крымско-татарского населения, и привлекло их к совместной работе. Среди ополченцев были и татары.
   - Лидеры менджлиса убеждали простых людей, что воссоединение с Россией изменит жизнь крымских татар кардинально в худшую сторону. Командир 15-ой татарской роты ополчения легко убеждал земляков в обратном. В худшую сторону жизнь крымских татар не изменится, потому что хуже некуда.
   - От Украины мы ничего хорошего не видели...
   - Это село - одно из многих на исторической родине крымских татар 14-17 веков. Вернулись сюда из центра Азии России 30 лет назад. Эти люди снова попали и не могут выбраться из средневековья. Воды нет, канализации нет, отопления нет, электричества нет...
   - Киев всегда обещал...
   - В Крыму он после киевского майдана сформировал многонациональную роту, чтобы защищаться от бандеровцев.
   - Однажды в медицинский взвод его роты записалась хрупкая девушка... Для него наступила ещё и личная крымская весна. Свадьба была через 7 дней после знакомства...
   - В Киеве говорят, что ничего у России не получится, потому что русские никогда не смогут найти общий язык с татарами. Что скажете, Марина?
   - Лично я нашла общий язык с татарами.
   - Купола церкви и мечети в Крыму рядом. В Крыму 150 народов и народностей. И главное, чего здесь боялись со времени перестройки: импорта межнациональных конфликтов.
   - Мы не собираемся никого обижать. Мы хотим, чтобы это была единая семья, и, имея в виду исторические проблемы, с которыми живёт крымско-татарский народ, мы считаем, что наша обязанность решать эти проблемы вместе со всеми людьми, которые там живут. Мы вообще не делим людей по этническому принципу. Это всё граждане Российского Государства.
   - Меня приятно удивило, когда я слышал в эти дни разговор мой с Крымчанами. Я спросил: "А сколько там украинцев?" Они говорят: "А мы так не делим, мы - одна семья".
   - Народный подъём и сплочение, которые почти сразу назовут Крымской Весной, образовали за считанные 7 дней. 22 февраля, опалённый майданом, приезжает в Крым "Беркут". 23 февраля в Севастополе на многотысячном митинге против украинского фашизма выбирают народного МЭРа Алексея Чалого. Одновременно в Симферополе массовая запись в народное ополчение Крыма. 24 февраля Керчь, Евпатория, Феодосия, Ялта, Севастополь и Симферополь - шествия и митинги, стихийные призывы объединения с Россией. 25 февраля на митинге в Симферополе принято решение: украинской власти Крым подчиняться отказывается. 27 февраля из Киева в Крым выезжает так называемый "поезд дружбы". Его формирует один из главарей "Правого сектора", который заявил: "Сепаратисты Крыма ответят за всё". Для Крымского ополчения наступал час "икс". В 20.15, когда по расписанию приходит поезд в Симферополь, должна была начаться карательная операция. Ополченцы двинулись на вокзал встречать головорезов, прошедших через кровь майдана. Они везли с собой всё: дубины, арматуру, коктейли Молотова, огнестрельное оружие, которое уже заполучили при разграблении воинских частей во Львовской области. В Крыму об этом уже знали все...
   - Мы сплотились против того, чтобы фашисты не зашли на нашу родную землю. Мы видели, как они там расправляются с центральной площадью в Киеве. Мы видели, что там от неё осталось: руины. Мы сплотились для того, чтобы отстоять свой родной край, отстоять свою семью...
   - Кто были эти люди, которые составляли большой полк?
   - У нас были и успешные бизнесмены, которые приезжали на красивых дорогих машинах и становились в строй обыкновенными рядовыми, и были строители, рабочие всех специальностей. Одна была рота железных кузнецов, которая обеспечила нас щитами...
   - Работали круглосуточно, в день выходило порядка 40 щитов. Здесь спали, здесь ели. Мы изучали опыт майдана. Даже алюминий, из которого были сделаны ОМОНовские щиты, ополченцы забраковали...
   - От автоматных очередей вряд ли могли защитить и доспехи, в которые облачились сами кузнецы для встречи до зубов вооружённых националистов. Шли не с оружием, но с верой. Щиты красили в триколор.
   - Севастополь, Крым, Россия!..
   - Друг друга подбадривали. Мы понимали, куда мы идём. Мы понимали, что люди едут не с пустыми руками. Мы понимали, для чего они сюда едут. Но мы переступили через себя. Мы верили в то, что остановим этот поезд...
   - Прошло уже три часа напряжённого ожидания, когда командир ополчения получил информацию: едут. Щиты на перроне сомкнулись в ожидании...
   - Через два часа пришёл поезд. Было страшно, как будто поезд - привидение...
   - О чём думали, о чём говорили люди в тот момент?..
   - Будем стоять насмерть. Люди всех национальностей, всех вероисповеданий, все объединились вокруг одного-единственного флага - флага Крыма...
   - Поезд останавливался перед ополченцами. Окна вагонов были открыты, внутри горел свет. И только тогда стало ясно, что "поезд дружбы" пустой...
   - Думаю, что у них тоже работала разведка, безусловно, пошла информация о том, что Крымчане их встречают и не пропустят... И обычный, животный страх, сорвали стоп-краны и убежали...
   - Как потом выяснилось, не доезжая до Крыма, бандеровский десант вдруг потребовал остановки и три часа выгружал из поезда тонны оружия. Лидеров "Правого сектора" известил СБУ: "В Симферополе вас ждут 1,5 тысячи ополченцев". И такая встреча была явно не в планах националистов.
   - Слава Богу, что так всё обошлось. Мы мирные люди, мы не хотим никаких столкновений. Мы хотим просто жить в мире. И это нас всех объединяло, потому что у каждого, кроме общего: спасти свою землю, есть ещё что-то личное. А личное - это семья, дом.
   - Как вы считаете, какова роль местных ополченцев?..
   - Огромная роль, одна из главных, потому что изначально, когда мы расходились в 7 часов утра, я своим коллегам сказал, что мы будем всё это делать, если увидим, что люди этого хотят. Конечно, нам нужно опираться на местные дружины. В какой-то момент их приходилось даже сдерживать. На самом деле, они всегда были впереди...
   - Один из самых известных командиров народного ополчения...
   - Это наша Родина. И мы как мужчины должны защищать Родину. Я бывший советский офицер, крымчанин...
   - В феврале 2014-го он собрал и взял под своё командование роту, вооружённую черенками от лопат. 27 февраля четвёртая рота получила от Сергея Аксёнова первое боевое задание.
   - Стояли. Вышел Сергей Валерьевич: надо взять аэропорт.
   - Хорошо.
   - Есть средства?
   - Средства - только черенки от лопат.
   - Аэропорт Симферополя, крупнейший в Крыму, стал представлять к 27 февраля едва ли не главную опасность. В панике от решений крымских депутатов Киев готовился высадить в Симферополе военный десант. Ополченцы ещё даже не знали, как для вереницы военных самолётов закрыть аэропорт. Дорогу на территорию им преградили вооружённые милиционеры.
   - Если бы они захотели, расстреляли бы нас. Хотя они душой были с нами.
   - Милиция, состоявшая тоже из местных крымчан, ополченцев скрыто поддерживала, поэтому фактически дала им возможность действовать.
   - Начали. Подходим к забору, начинаем ломать забор...
   - План командира был простым, но верным: зажечь прямо на взлётной полосе бочки с топливом. Даже визуально украинские пилоты смогли определить: посадка невозможна.
   - Прибежали, поставили бочки, заготовили факелы, готовы были поджечь. Я позвонил Аксёнову: я на взлётной полосе и готов поджечь.
   - Жди команды. Через 30 секунд команда. Киеву было доложено, что взлётная полоса захвачена. Самолёты не будут садиться.
   - Но ополченцы рано радовались. По тревоге уже была поднята СБУ, а в управлении службы безопасности Украины по Крыму было немало присоединившихся к майданной власти.
   - Навстречу нам бегут с автоматами, прибежали, оцепили нас, вышли перед терминалом и стоим. - Вы кто? - Мы народное ополчение Крыма. Я командир роты. - Зачем сломали забор? - Сломали, потому что не открывали. - Кто за вами стоит? - За нами стоит Крымский Народ. - А с какой целью вы сломали ворота, крымский народ? - Мы сломали, мы сделаем. Всё будет в порядке. - Местные? - Местные, да. - Так вот, местные, вы находитесь на территории режимного объекта, ваше вторжение расценивается как террористический акт. Оружие к бою. У вас две минуты, чтобы сдать оружие. - У нас нет оружия. - Время пошло. - Будете стрелять в безоружных людей? И в этот момент слышу звук грузовых машин. Это самый критический момент...
   - Что вы подумали в этот момент?
   - Я подумал, что уже едут за нами и будут стрелять в нас уже. Сзади милиционеры с автоматами, впереди четыре КАМАЗа. Я: приготовиться к бою! А чем? Ни один из моих не сбежал, ни один не отступил. КАМАЗы подъехали, и начали выпрыгивать солдаты. Потом мы поняли, что это наши российские солдаты. У некоторых моих ополченцев на глазах слёзы появились. Мы начали аплодировать...
   - С точки зрения украинского закона всё было абсолютно соблюдено. Конечно, всё, что угодно можно болтать языком и как угодно интерпретировать эти события, но если посмотреть с точки зрения правовой составляющей, там "комар носа не подточит". Но для того чтобы создать условия для людей, чтобы они не боялись ни за себя, ни за свои семьи, нам надо было обеспечить их безопасность. И мы это сделали.
   - После того как сессия Крымского Парламента была сорвана акцией крымско-татарского менджлиса, депутаты действительно нуждались в обеспечении безопасности. Только увидев "вежливых людей" у здания и вокруг него, законодатели получили возможность продолжать работу...
   - Ну, вот наш исторический зал. Зал заседания Верховного Совета автономной республики Крым. В этом здании произошли те события, которые теперь называют Крымской Весной...
   - Историческое голосование по референдуму: из 64 - 61:за, 3 - не голосовали.
   - Какой фактор безопасности присутствовал на ключевых позициях в этом здании военных людей?
   - Фактор безопасности уже выходил на первый план. В ночь с 26 на 27 февраля, когда были взяты все ключевые здания в силу, что происходило?
   - Я был вынужден, потому что появилось большое количество подстрекателей, разного рода агитаторов, которые сталкивали между собой разные лиги, разные национальности. И тогда было принято это решение.
   - Именно в те дни в Крыму появился настоящий бренд "вежливые люди". Как это случилось?
   - Как говорят в таких ситуациях: ничего случайного не бывает. Никто не собирался воевать, все собрались защитить и предотвратить. И, конечно, ребята были проинструктированы, что надо быть вежливыми, корректными, мы пришли сюда не захватывать, а защищать.
   - В те самые дни, когда внимание всего мира было приковано к событиям в Крыму, одним из самых популярных в Интернете стал ролик, в котором маленькая крымская девочка обнимает российского солдата. Мы нашли человека, который тогда снял этот ролик.
   - Вот именно на этом месте я снял этот кадр. Здесь стоял солдат...
   - Это видео многие тогда называли постановкой, таких сцен в жизни не бывает.
   - На самом деле, девочка просто узнала человека, который накануне угостил её шоколадкой. Он всем детям раздавал всякие сладости. И эти крымские дети его просто успели полюбить... А сколько подобных сцен не было снято. Например, шла в Симферополе мимо оцепления молодая женщина с коляской. А её деликатно остановил один солдат. И он говорит: покажи. - Что показать? - Его покажи. И она малыша достаёт и говорит: на, смотри. Ну, у него слёзы на глазах: у меня точно такой же, три месяца, дома...
   - А вот история, которую рассказывали друг другу уже украинские военные. В одной из воинских частей пришли бойцы спецподразделения ФСБ. Украинцы забаррикадировались. Спецназовцы выбили дверь, прошли, поговорили с коллегами, а потом поспешили в магазин, купили украинским военным новую дверь и сами привесили. С того дня ряд задач уже выполняли вместе...
   - "Вежливые люди", они не ругались, не проявляли никакой агрессии, искренне нам помогали...
   - Наше преимущество знаете, в чём заключалось? В том, что я занимался этим лично. И не потому, что я так всё правильно делал. Просто потому, что когда делают первые лица государства, то исполнителям легче работать. Они это чувствуют, понимают, что они исполняют приказ, а не самоуправство. А когда государственные структуры находятся в развале, то приказы либо вообще не отдаются, либо не доходят до исполнителя, либо в их легитимности есть большие сомнения...
   - Чтобы не ждать каждый день приезда националистов в Крымские города, стало очевидной необходимостью взять под контроль границу Крыма с Украиной. Перекопский перешеек, Чангар и Турецкий вал. Первыми выдвинулись те, кто лучше всех был знаком с бандеровцами, - бойцы "Беркута". Дома, в отличие от майдана, им никто не мешал подготовить встречу знакомых правильно.
   - Инженерные заграждения мы сделали грамотно, сигнальные мины, растяжки, минные поля, чтобы никто не прорвался...
   - Одна беда: бойцов Севастопольского "Беркута" было слишком мало, всего 24 человека на всех переходах, включая командира. А напротив с украинской стороны "Правый сектор" уже стянул несколько сотен боевиков.
   - Корсунь... Именно в этом городе Киевский князь Владимир принял святое крещение. Колыбель русского православия...
   - Из Херсонской области звонили коллеги-офицеры: "Ребята, бандеровцы будут на вас нападать сегодня или завтра". "Беркут" готовился к худшему...
   - Наши ребята приняли такое решение: лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
   - И вдруг неожиданно с тыла прибыли колонны автобусов, которые стали деловито разгружаться, строиться. Серьёзные, крепкие мужчины. Это были казаки Кубанского Казачьего войска... С гармошкой, с полевой кухней...
   - Пришли на три границы 28 февраля соответственно 11, 6 и 7 человек сотрудников "Беркута"...
   - Если бы было наступление боевиков, их бы смяли. И вот когда мы прибыли, масса казаков, пыл мы их остудили.
   - Поначалу с той стороны границы подкрепление приняли за регулярные российские войска, пока в один из вечеров казаки не достали гармонь...
   - Народ такой широкий, душевный, любит поработать и повоевать... Они работали очень дисциплинированно и относились очень ответственно к своему делу, а потом они работали вместе с местными мужиками, с местной дружиной, с ополченцами. Это была одна семья. И по сердцу, и по зову души они туда пришли.
   - После майдановских событий пошли многочисленные просьбы казаков Крыма и русско-язычного населения родственников, что могут со стороны Украины зайти бандеровцы. Казаки совещались на сходах и приняли решение обращаться к атаману войска, чтобы выдвинуться сюда.
   - Атаман Кубанского казачьего войска принял решение выдвигаться почти сразу. 27 февраля добровольцы на пароме прибыли в Керчь, но тут стало ясно: Киев приказал местным властям сделать всё, чтобы сотни крепких россиян не могли получить ни жилья, ни транспорт. Казаки остались на улице под февральским дождём и ветром и пошли помолиться в Храм Андрея Первозванного. Неожиданно именно здесь они нашли убежище...
   - Они были уставшие, им необходимо было немножко отдохнуть. У нас полы тёплые в Храме милостью Божией, нагрели это тёплый пол, прямо здесь они отдыхали...
   - Так из Храма Андрея Первозванного сотни Кубанских казаков и отправились защищать границы Крыма...
   - И эти люди успели переправиться и заняли позиции именно здесь, где мы сейчас находимся. 350 казаков прибыли на передний край на границу Крыма с Украиной. И с обеда 1 марта и до 18 марта выполняли задачу недопущения проникновения бойцов "Правого сектора" на территорию Республики Крым...
   - Казаки разбили на всех пограничных переходах настоящие лагеря. Уже скоро выяснилось, что снабжения продовольствием не требуется. Продукты в полевые кухни пошли рекой...
   - Людская благодарность была безгранична. Бабушки на колени становились, просили: только не уезжайте. Это дорогого стоило. Приносили борщ в трёхлитровых банках, кормили казаков.
   - Тем временем, националисты, увидев казачье подкрепление, не стали прорывать границу Крыма. Но от планов своих не отказались. Они запросили у Киева подкрепление для себя, и власть прислала армию...
   - Подошла большая колонна бронированной техники, спецназ Украины, установки "град" и миномёты...
   - Да, мы зафиксировали это средствами внешней разведки, они подогнали туда системы залпового огня. Мы вынуждены были поставить наши системы, которые в случае каких-то действий со стороны украинских войск... мы бы их уничтожили...
   - Российская Армия обгоняет нас ровно на один шаг, - говорили в Верховной Раде Украины военачальники...
   - Действительно, как только Киев подогнал к границе с Крымом тяжёлую технику, за спинами "Беркута" и казаков военной техники было уже гораздо больше...
   - А грозила ли опасность Крыму с точки зрения военной провокации по типу того, что было в 2008 году с Южной Осетией?..
   - Да, когда появились первые военные подразделения, они, по-видимому, предполагали сделать что-то, что сейчас происходит на юго-востоке Украины...
   - Мы опередили их на 6-8 часов.
   - Срыв наступления заставил украинских националистов сменить тактику. Крым было решено взорвать изнутри. Из Киева стали организованно переправлять всё, что могло превратить полуостров в новый майдан: биты, заточки, щиты, камни и оружие...
   - 10 марта через блокпост, объехав "ежи" и бетонные блоки, в сторону Крыма пошёл на прорыв киевский "Урал"...
   - Он, не задумываясь, прыгнул в свой автомобиль и выставил его для блокирования грузовика.
   - В кабине грузовика из Киева обнаружили несколько стволов и патроны. Олега Горшкова, ветерана войны в Афганистане, представили к награде.
   - Сыграл его боевой опыт, потому что в таких экстремальных ситуациях, секунды буквально, и человек понимал, что он должен остановить любой ценой.
   - За бои в Кандагаре Олег Горшков получил Орден Красной Звезды, а на турецкий вал пришёл с первых дней помочь "Беркуту" и казакам.
   - Медаль за защиту Крыма получила мать Олега Горшкова. Подставив свою машину под несущийся украинский грузовик, её сын чудом выжил, но потом не выдержало сердце.
   - Мы хотели помочь и помогли жителям Крыма, чтобы был порядок и всегда было спокойно. Потому что Крым - это Россия...
   - Крым - это не какая-то непонятная для нас территория, а это исторически Российская территория с преимущественно русским населением. И мы вынуждены действовать так в силу того, что они сами поставили нас с такие обстоятельства, условия. Мы должны были защитить этих людей.
   - Сроки были первостепенны: чтобы не пролилась кровь, надо было быть на шаг впереди. Отдавая всё более сумбурные приказы своим силовикам, Киев всякий раз получал ответ: поздно. По воздуху в Крым не проникнуть, сухопутные границы закрыты.
   - В марте резко меняется ситуация на море. Но командует здесь не Киев. Страны НАТО объявляют учение на Чёрном море. К берегам Румынии подходит американский эскадренный миноносец. Эсминец с крылатыми ракетами. Ещё никто не знал, что чуть раньше в Крым с Черноморского побережья России был доставлен береговой ракетный комплекс "Бастион".
   - Это тоже было ваше решение?
   - Да, это невозможно сделать без решения Верховного Главнокомандующего. "Бастион" - это оборонительный комплекс. Это комплекс, который защищает берег, территорию, он ни на кого не нападает. Это современное высокоточное оружие. Пока такого оружия ни у кого нет. Это самый эффективный береговой комплекс на сегодняшний день. В какой-то момент, для того чтобы было понятно, что Крым надёжно защищён, перебросили туда эти комплексы "Бастион", и кроме всего прочего, мы сознательно развернули эти комплексы, чтобы их было видно из космоса.
   - Нас сейчас из космоса видно?
   - Может быть, и видно. Дай Бог, чтобы видели и знали, что у нас оружие есть такое, какому аналогов в мире нет.
   - Что может этот комплекс?
   - Уникальность комплекса в первую очередь в том, что на вооружении находится современнейшая сверхзвуковая ракета, её практически никто не видит. Ракета может делать несколько углов поворота, даже если цель стоит за укрытием, за горами. Ракета способна найти цель и поразить её со 100-процентной гарантией.
   - На тот момент у нас был крейсер "Москва", который имел на вооружении ракеты 70-ых годов. "Бастион" - ракета уникальная.
   - На мониторах флагмана Черноморского Флота крейсера "Москва" было хорошо видно, как американский эсминец уверенно идёт к берегам Крыма, охватывая полностью радиусом действия своих тамогавков. И вдруг включается радиолокационная станция "Монолит" с системой "Бастион"...
   - Цель: крейсер... И когда на эсминце почувствовали излучение от наших ракет, как он повёл себя дальше?
   - Резкий поворот на юг - и с максимальной скоростью пошёл в сторону Босфора...
   - Это говорило, что они на "мушке".
   - Да, на мушке, и в любой момент по ним может быть применено оружие.
   - По словам Командующего Флотом, такую восьмёрку, которую нарисовал американский эсминец, сбегая из-под прицела "Бастиона", вряд ли видели в Чёрном море...
   - В разговоре с западными лидерами, было ли вам понятно сразу, что они не будут вмешиваться в эту историю военным способом?
   - Нет, конечно. Это не могло быть понятно сразу. Поэтому я на первом этапе работы вынужден был соответствующим образом сориентировать наши вооружённые силы и дать прямые указания, приказы по поводу возможного поведения России и наших вооружённых сил при любом развитии событий.
   - Означает ли это, что мы привели в состояние боевой готовности и наши ядерные силы?
   - Мы готовы были это сделать. Я разговаривал с американскими коллегами прямо: это наша историческая территория, там живут русские люди, они в опасности, не мы совершили государственный переворот, это сделали националисты с крайними убеждениями, вы их поддержали, но вы где находитесь? За тысячи километров, а мы здесь, и это наша земля. Вы за что хотите там бороться? Не знаете? А мы знаем. И мы на это готовы. Это честная и открытая позиция. Это так оно и есть. И поэтому я не думаю, что у них было желание всё это разворачивать в какой-то мировой конфликт. Но мы не собирались лезть на рожон. Они просто вынудили нас на такие действия. Мы были готовы к неблагоприятному развитию событий, но я исходил из того, что до этого не дойдёт. Излишне нагнетать ситуацию было ни к чему.
   - Позже уже в минобороне нам рассказали, что в те дни некоторые военные специалисты предлагали Владимиру Путину, как Верховному Главнокомандующему, использовать все имеющиеся средства для демонстрации готовности защитить свои национальные интересы. Президент ответил, что, несмотря на всю сложность и драматизм ситуации, холодная война закончилась, и нам не нужны международные кризисы наподобие Карибского, тем более, что обстановка не вызывала необходимости подобных действий, и это противоречило бы нашим собственным интересам. Что же касается наших сил ядерного сдерживания, то они и так всегда в состоянии боевой готовности.
   - Применение оружия... Это не Ваше решение было летать над эсминцем?
   - Нет, не моё. Расхулиганились... Мне даже ничего не сказали об этом...
   - По сути, Вы сделали из Крыма Крепость?
   - Мы сделали из Крыма Крепость и с моря, и с суши.
   - К моменту, когда Крым стал надёжной защитой извне, оставалась ещё задача обеспечить безопасность внутреннюю. На полуострове было расквартировано 193 воинских подразделения Украины. Такой концентрации сил не было нигде. Будто Киев все 23 года готовился к войне именно в Крыму...
   - Там была такая высокая степень милитаризации территории: 20 с лишним тысяч человек полностью мобилизованных и полностью вооружённых, 43 пусковых установки С-300, 18 установок "БУК" и другого тяжёлого оружия, бронетехника... Мощный кулак. Мы не вынашивали планов каких-то действий, которые произошли. Это происходило практически с листа. Мы действовали, исходя из той ситуации, которая складывалась на данный момент времени...
   - Как вы отдавали приказы, как действовать нашим силам в Крыму?
   - Для того чтобы обеспечить нормальное волеизъявление граждан, проживающих в Крыму, надо было не допустить кровопролития и не позволить вооружённым силам, формированиям украинской армии, расположенной в Крыму, правоохранительным органам помешать людям выразить свою волю. Мы должны были разоружить воинские формирования украинской армии и сил правопорядка или убедить их не мешать людям выразить своё мнение и присоединиться в этой работе к нам.
   - Были уверены, что получится?
   - Не сомневался.
  
   16 марта 2014 года в Крыму прошёл Референдум по вопросу независимости и присоединения Крыма к России...
   - Сегодня, основываясь на Референдуме и воле народа Крыма...
   18 марта 2014 года Крым вошёл в состав России!
  
   Они мечтали, никуда не уезжая, вернуться домой, и им это удалось!
  
   Когда вы имеете сверхзадачу, вы всегда получите сверхрезультат...
  
   18 марта 2015 года. Годовщина воссоединения Крыма и России!
  
   - Дорогие друзья! Ровно год назад в эти дни Россия, о которой мы так много сегодня говорим, Народ Российский, продемонстрировал удивительную собранность, удивительный патриотизм в поддержке Крымчан и Севастопольцев вернуться к родным берегам. Мы тогда все вместе головой и сердцем поняли и почувствовали, насколько важны для нас связь поколений и времён. Как много сделали наши героические предки для нашей страны. Мы поняли, что в отношении Крыма речь идёт не просто о какой-то территории, даже стратегически важной. Речь идёт о миллионах русских людей, о миллионах наших соотечественников, которые нуждаются в нашей помощи и поддержке. Мы поняли, насколько это важно для нас. Мы поняли, что речь идёт не просто о территории, которой у нас достаточно, речь идёт об исторических истоках, об источниках нашей духовности и государственности, речь идёт о том, что делает нас единым народом и единой сплочённой нацией.
   Мы всегда в России считали, что русские и украинцы - это один народ. Я так думаю и сейчас. Конечно, крайний национализм всегда вреден и опасен. Уверен, что украинский народ даст ещё объективную оценку деятельности тех, кто довёл страну до такого состояния, в котором она находится сегодня. Мы со своей стороны будем делать всё, что от нас зависит, для того, чтобы Украина прошла этот сложный период своего развития, как можно быстрее, и всё, чтобы восстановить нормальные межгосударственные связи. А сами мы, мы сами пойдём вперёд. Мы будем укреплять нашу государственность, укреплять нашу страну, будем преодолевать трудности, которые мы с вами так легко создаём сами для себя в течение всего последнего времени. И, конечно, мы преодолеем все проблемы и трудности, которые нам пытаются вбросить извне. Это вообще бесполезное занятие в отношении России.
   Спасибо вам за поддержку! Да здравствует Россия!
  
   Россия, священная наша Держава,
   Россия, любимая наша Страна!..
  
   - Спасибо за всё, что вы сделали для нас, для Республики Крым! Год назад Крым восстал, восстал против зла майдана, против несправедливости, против фашистской идеологии. И я помню, как год назад на этой площади собрались неравнодушные россияне с желанием поддержать нас. Во всех регионах России прошли митинги в поддержку Республики Крым. Поверьте, мы это ощущали. И мы вас за это благодарим, друзья мои. Крым всегда будет с вами. На сегодня я знаю, что мы преодолеем все препятствия, которые ставят перед нами внешние враги. Вместе мы победим! Да здравствует Россия, друзья мои! Спасибо вам!
  
   - Что бы вы сегодня пожелали Крымчанам?
   - Счастья!
  
   2000 - 2015 годы... 15 лет новой РОССИИ... Путём ПУТИНА...
   Эпоха Владимира ПУТИНА... 15 лет у руля...
  
   - Как Вам Президенство?
   - Кстати говоря, непроходной вопрос...
  
   1999 год...
   - Очень тяжёлая сегодня обстановка на Кавказе, в Дагестане. Я только что оттуда... Очень тяжёлая... Мы действительно можем потерять Дагестан...
   Ну, теперь о текущем. Утром я был у президента Ельцина. Он подписал указ о моей отставке. Поблагодарил за хорошую работу. И я принял отставку. Исполняющим обязанности назначен Владимир Владимирович Путин, глава Совета Безопасности и директор ФСБ. Я хотел бы пожелать ему удачи. Именно удачи, всё остальное у него есть...
  
   - Человека, которого Борис Ельцин решил поставить во главе своего правительства, практически был никому неизвестным. Бывший шпион и глава Совета Безопасности Владимир Путин. Ещё более удивительным стало заявление Ельцина о том, что именно Путин должен стать Президентом России, когда сам Ельцин в следующем году уйдёт в отставку...
  
   - У людей было тотальное недоверие к власти. Шла война на Кавказе. По всей стране серия террактов...
   - Этот конфликт стал первым испытанием для действующего премьер-министра Владимира Путина. Путин заявил, что Россия сможет взять под контроль ситуацию в Дагестане менее чем за две недели.
   - В тот момент я не мог принимать решение. Мне пришлось реально этим заниматься, но было понятно, насколько велика эта ответственность. У меня был только один ответ: если не удастся довести это дело до конца, то, что дальше делать, как дальше жить?.. Я как бы для себя решил: другого выбора нет, надо идти до конца...
  
   - Сентябрь 1999-го года... Опыт предыдущей Чеченской кампании был достаточно трудным. Это была череда непрестанных провалов, а зачастую просто предательств...
   - Когда началось наступление Хаттаба в Дагестане, там я впервые услышал фамилию нашего Президента...
   - Командир взвода говорит: "Вот появился у нас новый, он зашёл в какую-то палатку к генералам и видит, что там подняли тост за то, что победа состоялась"...
   - Очень хочется по русской традиции и по традиции священной земли Дагестана, где мы сегодня находимся, поднять этот бокал и выпить за память тех, кто погиб, очень хочется выпить за здоровье раненых и пожелать счастья всем, кто здесь находится, но у нас с вами впереди много проблем и большие удачи, вы это прекрасно знаете. Вы знаете, что планирует противник. И мы с вами тоже знаем, какие провокации ожидаются в ближайшее время, в каких районах, когда. Мы с вами не имеем права позволить ни секунды слабости себе, ни секунды. Потому что если мы это сделаем, то тогда те, кто погиб, получается, что они погибли напрасно. Поэтому я предлагаю сегодня рюмки поставить. Мы обязательно выпьем за них, обязательно, но пить будем потом, потом, когда эти задачи принципиального характера будут решены. Поэтому я предлагаю сейчас по-походному перекусить и - за работу!
   - И он поставил рюмку на стол. Я помню, что это вызвало удивление и уважение. И что, возможно, всё пойдёт иначе, чем в прошлую кампанию. Потому что рюмка, поставленная на стол, она в мужицком понимании... это несёт какую-то смысловую нагрузку. И когда, спустя несколько дней, в подразделение Хаттаба полетели самолёты боевые, стали их долбить, тогда уже стало понятно, что эта рюмка, поставленная на стол, она имела своё очевидное значение. Она означала, что всё будет всерьёз.
   - Мы будем уничтожать их везде, в аэропорту, так в аэропорту, если в туалете поймаем, мы их и в сортире замочим...
   - Всё происходящее в Чечне в результате действий России вызвано тем, что Россия не желает решать вопросы политическим путём, путём переговоров с чеченскими лидерами...
   - Как учесть горе российских солдат на территории Чечни, тех, которые лежат в гробах, и которые будут лежать в гробах?..
   - Ничего невозможно было сделать другого, как подавить терроризм, договориться было невозможно. Я прекрасно помню, когда ещё, будучи директором ФСБ, читал различные оперативные документы, в том числе и перехваты международных террористов, когда они друг другу писали: "Сейчас уникальный исторический случай: у нас есть возможность оторвать Кавказ от России, или сейчас или никогда". Но и для нас было ясно: или сейчас мы одержим победу, или уже никогда у нас не будет шансов удержать страну. Тогда, на тот момент времени практически никто, кроме, пожалуй, только нас, потому что рядовой гражданин не очень вдавался в детали, не понимал, что происходит. Но в мире, как мне потом мои коллеги многие: президенты, премьеры, говорили: "Все уже для себя решили, что Россия прекращает своё существование в нынешнем его виде. Вопрос только был в том, когда это произойдёт, и какие будут последствия, потому что это крупная ядерная держава"...
  
   - 31 декабря 1999-го года мне позвонили из приёмной Бориса Николаевича Ельцина и сказали, что через полчаса надо быть в его кабинете. В 10 часов утра мы стояли, как живые свидетели передачи власти, которая включала, кстати, и передачу ядерного чемоданчика...
   - Я очень хорошо помню этот день. Утром 31 декабря нас позвали на завтрак к президенту. Я смотрю: несут телевизор... Вынесли, поставили. Пришёл Борис Николаевич. Сели, включили телевизор...
   "Я ухожу. Ухожу раньше положенного срока. Я понял, что мне необходимо это сделать. Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми".
   Так мы узнали, что Борис Николаевич ушёл, исполнение обязанностей президента прекратил...
  
   - После этого Владимир Владимирович пригласил меня в Кремлёвский кабинет и сказал, что было бы неплохо наши войска поддержать...
   - Моральное состояние вооружённых сил было достаточно низким. Надо было поднять дух военнослужащих, чтобы они поверили в свои силы. При этом естественно нужно было обеспечить безопасность этого мероприятия, потому что мы летели в том районе, где шли бои. Вертолёт наш был обстрелян. Мы вынуждены были вернуться в Махачкалу...
   - В это время мы подготовили автомашины, в которых добрались до Гудермеса.
   - Я был в Гудермесе. Мой отец знал, что приезжает Путин. Откуда он знал, я не знаю, это был секрет. Никто не верил: идут военные действия... на гражданских машинах из Дагестана...
   - В Гудермесе мы были в районе половины пятого, а уже Новый Год встречали вместе с военнослужащими...
   - Поздравляю вас с Новым Годом. Желаю вам счастья, всего доброго в Новом Году. Будьте здоровы. Чтобы в семьях у вас всё было нормально. Я хочу, чтобы вы знали, что в России высоко ценят то, что вы делаете. И то, что вы делаете, очень нужно стране, очень нужно. Речь идёт не просто о чести и достоинстве страны. Нет, речь идёт о более серьёзных вещах. Речь идёт о том, чтобы положить конец распаду России, вот это наша основная задача.
   - Постановка задачи у Путина всегда подразумевала через определённый срок получение конкретного результата. И когда Путиным было сказано, что проблему следует решить за две недели, через две недели она была решена.
   - Велась кропотливая работа с местным населением. В результате в Дагестане огромное количество местных с оружием в руках стали на сторону федеральных сил и боролись с террористами, и победили... То же самое произошло и в Чечне.
   - Мы должны действовать очень аккуратно. Мы должны действовать так, чтобы не наносить ущерб мирному населению. Там ведь, кроме вооружённых боевиков, есть женщины и дети. И аксакалы там тоже есть, люди пожилого возраста. Между прочим, там есть участники Великой Отечественной войны, которым мы все обязаны тем, что фашистов победили. Они тоже принимали участие...
   - Тот же сам Ахмат Хаджиев... Он поверил Путину, он поверил этой работе. Он пошёл за Путиным, и потом за ним пошли сотни и тысячи других чеченцев...
  
   - Было ощущение, что появился некий другой человек...
   - Я видел его отца и маму. Для Владимира Владимировича, как и для меня, это понятие не просто подвиг народа, но ещё и личное состояние, которое никогда не умрёт. На Пискарёвском кладбище в одной из братских могил похоронен его старший брат, который умер в младенческом возрасте. Его отец был тяжело ранен на Невском Пятачке. Чудом выжил. Из госпиталя вернулся домой. В это время как раз маму будущего Президента выносили из квартиры санитары грузить как умершую. Он их отогнал... Он её обессиленную выходил и спас...
   - Он когда приехал из Москвы в Питер в 1998 году... Родители были старенькие, требовался определённый присмотр... И практически при каждой возможности он приезжал для того, чтобы встретиться с ними, пообщаться, поговорить и оказать им необходимую помощь...
   Нам приходилось разговаривать на разные темы, просто по-человечески. Сидим, допустим... "Пока жива мама, мы можем поговорить с ней, обнять..." Я почувствовал, как он взволнован был...
  
   - Санкт-Петербург основан великим русским царём Петром Первым, который построил город на море и сделал его столицей. С тех пор он олицетворял всё лучшее в стране... Среди всего этого великолепия мы столкнулись сегодня с суровой Российской действительностью... Она в свои 80 лет вынуждена жить в коммунальной квартире...
   - Надо всё-таки справедливых сажать на власть, чтобы открыли глаза... Пожили бы немножко по справедливости, по честности... Путин лучше...
   - А чем?
   - Всем! Он взялся всё по справедливости делать, если только его не затрут.
   - Она собиралась голосовать за коммунистов, но, как и многие другие, она доверяет Путину...
  
   - Мне в страшном сне не могло присниться, что я буду участвовать в выборах, потому что мне кажется, что это абсолютно бессовестное дело. Вы зря смеётесь. Ведь всегда нужно что-то обещать больше, чем твои конкуренты... То, как шла предвыборная кампания, и то, как мне удалось выступить, избавило меня от этой необходимости: вводить в заблуждение огромную массу населения. И это меня радует...
  
   - Мне позвонили и сказали, что нужно придти на работу. Я сказал, что не смогу, боюсь... Ты боишься до такой степени, что парализует ноги, и ты не сможешь ходить... Боюсь... это высокая ответственность... не справлюсь... Но кто-то должен это всё решать, поднять эту страну...
   - Я думаю, самый главный вопрос, который он начал себе задавать: "А что мы будем делать после этого? Как мы будем решать вопросы"?.. Никто не понимал до конца...
   - Очень часто от людей, от самых простых людей на площадях и улицах наших городов слышал очень простые и очень важные для меня слова. Люди говорили: "Мы Вам верим, мы надеемся на Вас, Вы нас только не обманите"... Могу заверить вас, что в своих действиях буду руководствоваться исключительно государственными интересами. Возможно, не удастся избежать ошибок, но что я действительно могу обещать, и обещаю то, что буду работать открыто и честно...
   - Мы тогда сделали первую попытку проанализировать ситуацию в экономике, финансах, социальной сфере, судебно-правоохранительной сфере, и я помню, когда мы собрались, кто-то сказал фразу, что у нас есть трещины, причём не географические, а по факту во всех сферах деятельности...
  
   - Слабость государства и слабость власти в 1990-ые годы порождали страх, что и новая власть тоже не справится с ситуацией и тоже будет подвержена влиянию, в том числе олигархов.
   - Ты пришёл как Президент, принял мощный экономический колхоз, а они смотрели на вас и думали: "Съедим". Надо же было всех этих братков, которые все 90-ые годы определяли лицо власти, как это происходило в стране, не просто приструнить, а оторвать...
   - Ну, некоторые из них, когда я был Председателем правительства, или когда Ельцин уже объявил о том, что я буду баллотироваться в Президенты, некоторые из них пришли ко мне в кабинет, напротив сели и сказали: "Вы понимаете, что Президентом здесь Вы не будете никогда". Я говорю: "Посмотрим". Такие сцены у меня происходили в Белом Доме...
   - И как Вам удалось их приструнить?
   - По-разному...
  
   - Я очень хорошо помню эту встречу 2000-го года... Это фактически была первая встреча Президента Путина с представителями деловых кругов в широком формате. Нам очень важно было услышать о том, какое государство строит Путин. А Путину очень важно было объяснить нам, какого ждёт власть поведения от бизнесменов. Но было ясно, что не получится... От наследия отказаться не получится...
   - Я только хочу сразу же обратить ваше внимание в этой части на то, что это государство вы сами формировали в значительной степени через подконтрольные вам политические и экономические структуры. Поэтому меньше всего нужно кивать на зеркало...
   - У Путина не было никакой агрессии. Он спокойно сказал, что система теперь будет строиться другая. И вы должны в эту систему внести свой вклад. В чём он должен заключаться? В том, что бизнес вы должны вести прозрачно, вы должны платить налоги, так что рабочих не надо "отжимать" до сухого состояния, а платить нормальную заработную плату, достойную. Иными словами, право на состояние и право на уважение нужно будет доказывать с учётом того, чтобы исправить то, что успели напортачить...
   - Вся экономика была в зоне серо-чёрной в то время. Зарплата в конвертах, неуплата налогов, беспредел бандитов, средняя пенсия... Люди не получали даже и эту пенсию вовремя, не получали зарплату по полгода...
   - Очень большая часть населения была занята просто выживанием...
   - К началу 2000-х годов многие стратегически важные предприятия были выведены из-под государственного контроля... Неполная занятость, теневая занятость... Вот какая была ситуация...
   Ту страну, которую он взял в руки... Она пребывала в состоянии льдины, которая медленно погружалась в небытие...
  
   - Гибель подводной лодки "Курск"... Мы сидели и ждали Путина в зале. Я сидел во втором ряду вместе с жёнами моряков и, честно говоря, думал, что они его просто разорвут...
   - Они ждали, что "Курск" достанут, спасут и всё равно понимали, что, наверно, это безнадёжно. Там была такая энергетика, такой сгусток ненависти и отчаяния, боли, какой я никогда в жизни нигде не чувствовал. Все вопросы сошлись в этом одном человеке...
   - Вопрос в том, что... Я знаю, что вы в трудном положении. С одной стороны, они свои жизни положили... Другой вопрос - развалили страну, нет ни шиша...
   - Одна женщина рядом со мной потеряла сознание... Через пять минут после начала разговора она что-то кричала... Они его перебивали сначала... Конечно, им хотелось высказаться больше, чем выслушивать то, что скажут. И он в какой-то момент даже замолчал, только слушал то, что ему говорят. А потом всё-таки начал отвечать...
   - Ни наши, ни иностранные специалисты не могут поднять лодку. Если бы я мог что-нибудь сделать, я бы всё сделал, но я говорю вам, как есть. Это тяжёлая правда, но она правда. Такая, какая есть...
   - Я понял, что он утонул вместе с ними. Вот эту черту, которая отделяла жизнь их мужей от смерти, они вместе с ним перешагнули и пошли дальше...
  
   - Тогда мы наметили планы, связанные, я бы так одним словом это охарактеризовал, со "стягиванием" страны. Потому что в тот момент страна расползалась как каша...
   - У нас было принято несколько пренебрежительно смотреть на федеральный центр, на центральную власть...
   - Любой губернатор мог позволить себе на вызов Президента не приехать. Глава республики Саха заявил: "Давайте мы сдадим в аренду все наши богатства Японии. Пусть они каждому якуту платят сколько-то денег, и всё будет хорошо"...
   - Когда каждый регион был сам себе руководитель, сам себе законодатель, контролёр и исполнитель своих собственных законов, - это потеря признаков суверенного государства.
   - Наша Республика в тот момент, не скажешь, что находилась в правовом поле Российской Федерации. Владимир Владимирович спокойным тоном сказал, что Татарстан должен целиком и полностью оказаться в правовом поле Российской Федерации. Мы приняли программу... Он сказал: "Это правильная постановка вопроса"...
   - В течение нескольких месяцев они это сделали.
  
   - Первая президентская зима на Дальнем Востоке... Одновременно без тепла оставались 250, потом 300, потом 400 тысяч человек... Целые города и населённые пункты...
   - Холод, мороз, ничего не отапливается. Абсолютный развал вертикали власти... Мягко говоря, ещё наверно, эта вертикаль и не восстановлена так, как это нужно было Путину. Работают из рук вон плохо. Шахтёры на улице, работы нет, шахты не работают. Одновременно с этим Центральная Сибирь... Стоят огромные фуры с углём, который продан, и который уже ждёт своей отправки покупателю за пределы России. И тогда последовало решение Президента - немедленно всё это остановить, уголь отправить в котельные своей страны...
   - Путин, он не мог не решать эту проблему в режиме ручного управления. Батареи, радиаторы чугунные возили самолётами. Это, конечно, абсурд. Но с точки зрения того, чтобы не дать людям замёрзнуть...
  
   - Руководители 24-х городов и районов были отставлены по поручению Президента. Их поднимали из тёплых коек, ночами заставляли на лестничной клетке писать заявления об отставке, возбуждены были уголовные дела, они так или иначе начали просыпаться, те, кто остался, что называется, при своих должностях и при работе. Таким серьёзным примером Президент показал, что в стране появилась власть...
  
   - Когда в США пришёл к власти Джорж Буш, он стал апеллировать к человеческой тематике. Пассажи о демократии, свободе СМИ, стандартный набор критики... И это превратилось в такой пинг-понг жёстких заявлений. Вашингтон поднимал градус. Москва тоже поднимала градус...
   - Долгое время официальный Вашингтон давал понять, что готов говорить с Москвой глаза в глаза, но теперь ситуация изменилась...
   Сегодня Джорж Буш и Владимир Путин пожали друг другу руки в сорока километрах от столицы Словении Любляны...
   - Президент США слышит наши аргументы...
   - Я отвечу на этот вопрос. Я посмотрел в глаза этому человеку и увидел взгляд прямой и достойный, чтобы ему верили. У нас был очень хороший диалог. И я сумел ощутить его душу. Этот человек привержен своей стране и желает лучшего для своей страны.
   - То, что эта фраза не была домашней заготовкой, то, что это было такой искренней, импровизированной реакцией, первым впечатлением, подтверждается тем, что на протяжении 7-и лет они встречались 18 раз.
   - Личные отношения, человеческие отношения между Бушем и Путиным прекрасные. Они шутили, смеялись. Но США в этот момент уже уверились, что Россия перешла в режим некоей колониальной демократии. Что мы просто сели на иглу Валютного Фонда. Что экспертное сообщество должно нас и дальше учить, как нам развивать свою экономику, куда качать нефть. Ну, а внешне всё представлялось достаточно корректно, с похлопыванием по плечу, с подбадриванием: вы, ребята идёте правильным путём...
  
   - У нас у всех были иллюзии... Нам казалось тогда, что после развала Советского Союза, после того как Россия добровольно и сознательно пошла на абсолютно исторические ограничения с отказом от собственной территории, от производственных мощностей и т.д. и т.п., нам казалось, что с уходом идеологической составляющей, которая разделяла бывший Советский Союз и остальной цивилизованный мир, теперь: "оковы пали... и свобода нас встретит радостно у входа, и братья меч нам отдадут..." Братья, имелось в виду, там за бугром... Но "братья" не спешили не только отдавать свой меч, но и наш забрали - остатки той боевой мощи, которой обладал Советский Союз...
   - В том, что вы говорите, звучит очень большое разочарование...
   - Да, я уже говорил, я почти 20 лет проработал в КГБ, во внешней разведке, даже мне казалось, что с падением идеологической преграды в виде монополии компартии на власть, всё кардинально изменится. Нет не поменялось кардинально. Потому что, оказывается, такие простые вещи не сразу приходят. Но, тем не менее, есть ещё геополитические интересы, не связанные ни с какой идеологией. И здесь нужно было нашим партнёрам понять, что у такой страны как Россия есть и не может не быть своих геополитических интересов, и нужно с уважением относиться друг к другу, искать балансы, искать взаимоприемлемые развязки.
   - Положение базируется на силе, а не на справедливости?
   - Да, да, известный лидер когда-то сказал, что доброе слово "сила" гораздо эффективнее просто доброго слова. И, к сожалению, он был прав.
   - Доброе слово у Вас было, силы не было. Надо было армию выстраивать, экономику поднять, и страну спасти...
   - Да, это правда. Только начать надо было с экономики...
  
   - Я помню январь 2001-го года... Сложный момент. Собрались в первых числах января и обсуждали, можем ли мы обслуживать внешний долг. По силе ли нам? Долг составлял 140% к ВВП (ВВП - внутренний валовой продукт; ВВП - Владимир Владимирович Путин)... Проценты по обслуживанию долга пожирают треть бюджета. Путин поручает в такой ситуации Минфину долг вернуть...
   - Тогда стала более-менее ясная картина, что мы переходим на совершенно новый этап, а механизмов не существует, - это первое, и второе - что существует достаточное количество людей, которые смогли осознать в такой ситуации, что нужно поднатужиться...
   - Мы договорились встретиться... Круг известных ведущих специалистов собрались с выдающимися экспертами и разговаривали по 3-4 часа. Он задавал вопросы и любил, чтобы ему рассказывали об опыте других стран, о возможностях, которые мы могли бы использовать. Приходилось очень много работать...
   - Мы были уверены, что в критический момент люди нас поддержат, и та десятилетняя программа развития страны... Если обратиться к фактам, до прихода Путина ничего подобного, в том числе и вне России, - десятилетней программы никто не делал...
  
   - Я услышал взрывы, полетели стёкла... Я видел, как люди выпрыгивали из окон... Они пытались спастись... Как это страшно...
   - 11 сентября 2001-го года я так же помню, как будто это было вчера... Вбегает помощник, говорит: "Срочно включи телевизор". Я включаю и вижу эти ужасные кадры...
   Президент Путин был первым, кто позвонил Президенту Бушу...
   - Это естественная реакция Президента, который прекрасно понимал, что такое международный терроризм...
   - Россия не понаслышке знает, что такое террор. И поэтому мы лучше всего понимаем чувства американского народа. Обращаясь от имени России к народу Соединённых Штатов Америки, хочу сказать, что мы с вами...
   - Президент говорит: "Какие у тебя первые предложения"? Первое предложение у меня одно: у нас на 12 сентября запланированы заранее учения наших стратегических ядерных сил. Говорит: "Что ты предлагаешь"? Я говорю: "Решать Вам, я думаю, что эти учения стоит отменить". "Хорошо, я поддерживаю твоё предложение, не нужно их нервировать в такой момент".
   Это при том, что в тот момент в Чечне шли активные боевые действия, а террористы, которые там воевали, были из многих стран мира, иностранных государств, и они назывались американцами "борцами за свободу", в крайнем случае "повстанцами"...
   - Однажды наши спецслужбы зафиксировали просто прямые контакты с боевиками Северного Кавказа представителя спецслужб США в Азербайджане. Там реально помогали даже с транспортом. Когда я сказал об этом действующему Президенту США, он ответил: "Ну, я им надеру задницу". А через 10 дней наши руководители ФСБ получили от своих коллег из Вашингтона письмо: "Мы поддерживали и будем поддерживать отношения со всеми оппозиционными силами в России. Считаем, мы вправе это делать, и мы будем это делать в дальнейшем".
   Ни в коем случае никогда и нигде нельзя даже пытаться использовать террористов для того, чтобы решать свои сиюминутные политические или даже геополитические задачи. Если их поддерживать в одном месте, они поднимут голову в другом и ударят по тем, кто их вчера поддерживал.
   - Вы предупреждали западных партнёров: "Зачем вы поддерживаете террористов, это всё вам аукнется"...
   - Да, конечно, просто считал кто-то, особенно в спецслужбах западных стран, что если кто-то действует на раскачку геополитического соперника, а таким, как мы теперь понимаем, в их сознании всегда оставалась Россия, то это в целом им на пользу. Оказалось, что это не так...
  
   - Мы по-прежнему живём в старой системе ценностей. Говорим о партнёрстве, но до сей поры не научились доверять друг другу. Несмотря на множество сладких речей, мы по-прежнему втайне противимся друг другу. Сегодня мы должны раз и навсегда заявить: с холодной войной покончено. Сегодня мы обязаны сказать, что мы отказываемся от наших стереотипов и амбиций, и отныне будем совместно обеспечивать безопасность Европы и мира в целом. Сегодня решения зачастую принимаются без нашего участия, а нас затем настойчиво просят эти решения поддержать. И потом говорят о нелояльности по отношению к НАТО. Говорят даже, что без России невозможно воплотить эти решения. Давайте зададим себе вопрос: нормально ли это? Действительно ли это подлинное партнёрство?..
  
   - После 11 сентября 2001-го года многие действия на международной арене Соединённые Штаты стали оправдывать борьбой с международным терроризмом. Наиболее ярко это проявилось на примере Ирака...
  
   - Они встретились на даче в резиденции Путина. Погода была холодная, но встреча оказалась тёплой.
   - Очень красивое место!
   - Доброжелательный тон двух лидеров и разногласия по проблеме Ирака. Президент Путин и глава Британского правительства говорили об оружии массового поражения, которое российский премьер-министр назвал пропагандистским. Премьер-министр подчеркнул, что были разногласия. Согласен провести проверку по наличию химического оружия. Возможно, есть другая точка зрения. Насколько мы можем быть уверены в сведениях, касающихся оружия массового поражения в Ираке? Но есть один верный способ это узнать. Позволить наблюдателям сделать свою работу.
   Поддержка резолюции ООН со стороны России, постоянного члена Совета Безопасности, станет значительным успехом. Это продвижение идёт очень медленно. Россия намерена защищать свои интересы в Ираке. Правда, впереди ещё много работы.
   - Все понимали, что это в высшей степени ответственно для всей международной системы в целом.
   - Госсекретарь США вновь обвинил Багдад, что тот по-прежнему имеет на своём вооружении целый арсенал химического и бактериологического оружия и средств доставки отравляющих веществ. Чтобы ещё больше подчеркнуть угрозу, исходящую от Ирака, он даже захватил с собой в зал Совета Безопасности ООН вещественное доказательство.
   - И одной чайной ложки этого порошка хватило бы осенью 2001-го года, чтобы отравить штат США.
   - Мы получили информацию от наших американских коллег о связи между Иракскими властями и Алькаидой только совсем недавно, на Совете Безопасности ООН, когда они сделали соответствующее заявление, полученное от иракских друзей...
   - Я в политике не так давно. Вы знаете, я работал в специальных органах разведки, так что я всё знаю изнутри. Когда я пришёл в политику, я понял, что и я, и мои российские коллеги, французские коллеги и другие, которые работают в специальных органах, - дети по сравнению с политиками...
   - Несмотря на активное сопротивление международного сообщества, США пошли всё-таки на эту военную акцию...
   - Меня вызвал Президент Путин насчёт бомбардировки. У нас там было 3,5 тысячи специалистов, которых не позволяли эвакуировать. И я обратился настойчиво к Саддаму Хусейну, ссылаясь на поручение Президента. Саддам пошёл на это дело. Наши специалисты вывозились, и ни один из них не пострадал...
  
   - На тех встречах, которые проходили, а они стали носить регулярный характер, между Президентом Путиным, Президентом Шираком и Канцлером Шрёдером, обсуждались вопросы глобального характера. Было совершенно очевидно, что меняется конфигурация мира. Но для того чтобы в этом большом новом мире иметь свой голос и своё мнение, Европа намного выиграла бы, если бы она была единой большой Европой. И поэтому планы большой Европы от Владивостока до Лиссабона - это был механизм серьёзного взаимодействия, отвечающего требованиям 21-го века. К сожалению, это механизм после ухода Президента Франции Ширака и Канцлера Шрёдера не получили своего развития. А амбиции были многообещающие...
  
   - Я такого трудоспособного человека не встречал. Он очень поздно ложится спать... Я знаю, что он поздно лёг, а утром он мне звонит... Когда он спит?
   - У него такая способность концентрироваться сначала на одной теме, а потом через короткий промежуток времени концентрироваться на другой теме...
   - У него есть свойство, которое он не потерял по сей день, - это способность слушать. Он слушает всех. Даёт возможность всем высказаться. Иногда даже больше, чем нужно. Иногда совещания затягиваются на многие часы...
   - Его ругают, что он часто опаздывает. И эта проблема действительно существует, в том числе у журналистов, которые пишут: "Уж как мы-то от этого натерпелись". Я пару раз становился свидетелем того, отчего эти опоздания происходят. Он встречается с журналистами. Потом возникают дополнительные вопросы, я ему задаю уже на выходе. Он говорит: "А вы, Андрей, останьтесь". И тут я понимаю, что с ним происходит в реальной жизни. Это бесконечные телефонные разговоры... И он с ним минут двадцать о чём-то напряжённо беседует. Из-за этого он куда-нибудь обязательно опоздает. "Кудрин считает, что надо отдать 11 миллиардов в Парижский Клуб. Это такое, мягко говоря, сложное решение, в какой-то степени историческое"... Я говорю: "Ну, и что"? Примерно через неделю - бах, и Россия возвращает долги Парижскому Клубу...
   - Путин не разделял позицию, что России нужно меньше платить долгов, чем делать новых долгов. И меньше зависеть в будущем от таких структур как МВФ.
   - Россия должна быть достаточно самостоятельной страной и в критической ситуации. Сложно к кому-то идти и протягивать руку...
  
   - До 1998-го года мы были абсолютно импортозависимой страной. Для меня новый Президент дал надежду на то, что хватит заниматься "купи-продай", нужно заняться производством. Мы тогда приняли в команде первое решение: а давайте-ка построим завод фармацевтический по европейским стандартам. Планку тогда поставили очень высоко. Причём, это было прямое вмешательство Владимира Владимировича в то лобби зарубежное, которое давило. Мне все говорили: "Ты что хочешь сделать"? И обычный человек, которому Путин показал: у тебя есть идея, парень, я тебе помогу. Мы создали 300 рабочих мест. Мы понимали, что кроме экономических вопросов, мы решили что-то большее. Инсулина сегодня достаточно для своей страны, идёт в другие страны, готовятся поставки в Евросоюз. Это ли не победа?..
  
   - Какие моменты запомнились как самые трагические, тяжёлые?
   - Конечно, эти ужасные террористические акты. Это самое тяжёлое, через что пришлось пройти нашему народу...
  
   - Норд-ост - это был неординарный террористический акт. Захват здания, захват заложников... Я информировал Путина в постоянном режиме, практически днём и ночью. Он не уходил со своего рабочего места. У многих было представление, что главная задача - ликвидировать террористов. Нет. Самое главное - спасти людей...
  
   - Рассекли охрану. Я разговаривал с руководителем. Он был без маски. Но в масках стояли люди с автоматами. Я ему говорю: "Отпустите женщин и детей. В Коране нигде не сказано, что нужно воевать с женщинами". Он мне в ответ говорит: "Если не будет дан приказ вывести войска из Чечни, то я буду с 10-и утра каждые полчаса по одному расстреливать". Я после этого поехал к Владимиру Владимировичу. Конечно, он переживал... Он мне не сказал, конечно, что в 4 утра будет штурм...
  
   - Ни один руководитель за такой короткий срок не прошёл столько испытаний. Ни один. Каждое из них лежит тяжёлым бременем на плечах, на памяти, на сердце...
  
   - Это для меня самый страшный день. После гибели отца Путин пригласил меня к себе...
   - Президент Чеченской республики Ахмат Кадыров достойно и мужественно исполнял свой долг перед своим народом. Все эти годы он прикрывал собой Чечню и чеченцев и уверенно вёл свою республику к мирной жизни. Ахмат Кадыров ушёл из жизни 9 мая в день нашего общенационального праздника, в День Победы. И ушёл не побеждённый...
   - В первую кампанию я воевал против Федеральных войск, это не секрет. И как мы отдали Грозный, я помню. Какая позиция была у Федерального центра, мы помним. Мы все ушли в лес, в горы... Там люди были разные: арабы, из Иордании, с Африки тоже были. Наёмники, за деньги воевали. Нам не платили. Мы думали, за свободу воюем...
   После гибели Ахмата Кадырова я подошёл к Президенту: такая ситуация у нас, есть возможность узаконить воюющих, это наш народ. Я помню, как трудно принималось решение... И тогда мы около 7 тысяч амнистировали...
   - Президент Путин, мы с вами и с народом!
   - Сегодня Чеченская республика мирная. Это процветающий край. По-другому смотрим на жизнь...
  
   - Я бы хотел сейчас сказать несколько неожиданное, но православные, мусульмане, иудеи, буддисты, принадлежащие к традиционным религиям, то есть к тем религиям, которые всегда существовали на территории России, принадлежат к одной цивилизации, одной из отличительных особенностей которой является восприятие людей другой традиционной традиции как своих. И вот Президент, будучи человеком православным, посещающим православные храмы, он одновременно, как к своим братьям, относится к представителям других религий. Он приветствует их с праздником, он содействует тому, чтобы оказывать поддержку во многих вопросах, которые они перед ним ставят...
  
   - Мы собрались в театре. Владимир Владимирович вышел поздравлять и вдруг заговорил на татарском языке. Вы бы видели, какой был шквал оваций, какие лица. И не дают ему дальше говорить. Он так быстро нашёлся: "Подождите, это ещё не всё, что я умею"... Ещё больше люди стали аплодировать... "Для тех, кто только начинает учить татарский язык, не всё понял, что я сказал, я бы хотел остановиться только на одной мысли, которую я сказал: какую неповторимую историческую роль в формировании единой Российской нации, в становлении единого и сплочённого народа России сыграл Татарстан..."
   - Суметь найти такое понимание, общий язык с залом - это руководителю любого ранга, а руководителю государства... - это не так просто...
  
   - Он сделал главное: пришёл и стал руководить страной... Я помню регионы, которые считаются сегодня, ну не передовыми, но живут хорошо. Курская, Тамбовская области, Воронежская... Они были почти нищими. Города в 2000-ые годы - куда ни приедешь - тьма, лужи, грязь, убитые дороги. Сегодня посмотрите: люди живут, зарабатывают очень прилично, они сами себя кормят и Москву, и ещё пол страны...
   - Очень хотелось себя после института попробовать, поработать по специальности. Когда я первый раз это увидел, радость... Эти коровки просто обязаны жить долго и счастливо и приносить нам молоко...
   - Я приехал два года назад. У меня есть жильё, стабильная работа и зарплата. Если каждый будет делать то дело, которое он может делать, что умеет делать, то вся страна в целом будет цвести. Всё зависит от нас...
   - Это очень важно - продовольственная безопасность страны...
  
   - Вокруг нас страны с высокоразвитой экономикой. Надо прямо сказать, они оттесняют, где только можно, Россию с перспективных мировых рынков. А их видимые экономические преимущества дают повод для геополитических амбиций. Все наши решения, все наши действия необходимо подчинить тому, чтобы уже в обозримом будущем Россия прочно заняла место среди сильных, экономически передовых и влиятельных государств. За десятилетие мы должны, как минимум, удвоить главный внутренний продукт страны...
   - Он не сомневается, что это возможно. Кто-то даже смеялся над этим: подумаешь, с нуля-то несложно удвоить...
  
   - Всё прозрачно, реально, что мы здесь копаем. А раньше всё было непрозрачно и несправедливо...
  
   - Ходорковский... Как так случилось? Произошла такая история, сейчас даже трудно рассказать. И честно говоря, у меня кроме человеческого сочувствия... 10 лучших лет своей жизни провёл за решёткой... Это как в семье: детям объясняешь, что чего-то нельзя. А они хотят проверить: точно нельзя или, может, немножко можно?
   - Не только ЮКОС шёл путём уменьшения налогов, ухода от налогов, но и другие тоже. И после того как разобрались с делом ЮКОСа, другие компании тоже заплатили существенные налоги в бюджет в результате следствия...
  
   - Среди друзей говорят, что основная проблема Путина - он очень любит закон. Он всегда действует в рамках закона. Заставить Путина преступить закон невозможно.
   - Это правда. У меня были очень хорошие учителя. Очень хорошие, я им очень благодарен. Они нам вбили в голову некоторые постулаты, некоторые фундаментальные вещи, которые я считаю не просто правильными книжно, а правильными и нужными по жизни. Когда я пришёл на работу в Ленинградское управление КГБ, обсуждали некую операцию, и один из наших ветеранов предложил нечто сделать и сказал, что нужно сделать. Я ему сказал: "По-моему, это незаконно". На что он посмотрел на меня так странно с удивлением: "Как же, у нас есть инструкция КГБ СССР". Я говорю: "Ну, если она есть, её надо отменить, потому что она незаконна, она противоречит Конституции". Это не шутка, я не придумал, это реально было. Я был совсем юный, только-только пришёл из Университета. Надо мной просто посмеялись. Это был 1976-ой год...
  
   - Президент Путин... После разговора с ним я понял, что он выглядит как уравновешенный, чрезвычайно холодный, но потом я подумал, что в его сердце течёт тёплая кровь...
  
   - Это замечательный тренер... И когда он Президенту преподавал дзюдо, он не думал о воспитании Президента, он хотел с помощью дзюдо создать ещё одного мужчину, то есть человека, который твёрдо бы стоял на ногах...
  
   - Есть два начала у человека: личностное и есть энергетика кресла. Они всегда сталкиваются. Если энергетика кресла сильнее, то человек сильно коверкается. Если личностное, человеческое начало более мощное, чем энергетика кресла, то человек остаётся самим собой. У него такая мощная личностная энергетика... Таких очень мало у нас...
  
   - Помню август. Небольшой павильончик. Он представил целевые проекты. Они касались проекта образования, здравоохранения, сельского хозяйства и жилищного хозяйства...
   - Когда заработал перитональный центр Сибири, мы почувствовали рост, количество детей стало увеличиваться...
   - Возьмите тему материнского капитала. Это ведь не просто пропаганда семейных ценностей, не просто пропаганда, что большая семья - это хорошо, а это реальная государственная политика, направленная на то, чтобы поддержать рождение детей. Это мировоззренческий подход. И это самое главное.
   - Президенту приходится решать многосторонние задачи: и экономика, и политика, и здравоохранение, и образование, и инфраструктура, и нефть, и газ, и международные отношения... У него есть исключительная способность врубиться в тему. Он погружается полностью...
   - Пример - английский язык. Раз - и он уже говорит по-английски... У него нет ни выходных, ни отпусков. Он это делает от часу до двух ночи, или с 7-ми утра до 8-ми утра. Другого варианта нет. И всё равно это делает...
   Он никогда не катался на коньках. Сейчас он играет в хоккей...
   Он всегда тихо разговаривает, никогда не кричит. И темперамент свой внутренний скрывает...
   Катание на лыжах. Это была очень интенсивная тренировка: часами - вверх-вниз, вверх-вниз... 2,5 - 3 часа - ни чашки чая, ни остановки на разговоры...
   Я не знаю, где и как он учился играть на фортепьяно. Я знаю только, что делал это он последовательно. Мы были все свидетелями того, как он заиграл одним пальцем, одной рукой, через несколько дней добавилась вторая рука...
   - Он воспитывался в коммунальной квартире. Это влияние было очень серьёзное. 80% населения его понимают лучше, чем 20% "интеллигенции". Чувствуется забота и защита простых людей...
   - Ему всё время передают какие-то записки, бумажки, корявым почерком нацарапанные. Он всё это берёт себе или, когда у него уже руки полные, передаёт кому-то из помощников. И самое для помощников страшное, когда он через два часа говорит: "Так, бумажки где?" - "Какие?" - "Бабушка мне передала". Потом раздаётся телефонный звонок: "Ко мне обратилась бабушка... Соответствующий руководитель... вся информация у него есть, после разговора решите вопрос"...
  
   - Зима началась...
  
   - Вам интересно, что люди говорят. Вы смотрите на людей, с которыми разговариваете. Это почему? Пытаетесь найти новый источник информации? Камертон?
   - Нет. Я не пытаюсь найти ни дополнительных источников, ни камертонов. Мне не нужно этого искать, у меня всё это есть. Я даже не знаю, почему. Мне трудно это сказать. Просто я чувствую себя частью страны, частью народа. Конечно, когда мы с людьми встречаемся, эти сигналы доходят мгновенно: кто чем недоволен, чем-то обеспокоен. Конечно, такая обратная связь нужна, но она может, знаете, как в стенку горох. А у меня, слава Богу, это чувство пока не утрачено. Мне удаётся это сразу улавливать. Я никогда не был в так называемых "элитах". И это очень хорошо. Это хорошо, когда ребёнок рождается, воспитывается и живёт в какой-то элитарной среде. Здесь тоже есть свои плюсы, но я уже наблюдаю давно, я отношусь с глубоким уважением к таким людям и даже завидую им немножко, потому что им с самого начала, с первых шагов жизни удаётся впитывать в себя очень много важных, полезных вещей, которые помогают добиваться высоких результатов в различных областях. Но для человека, который занимается той работой, которую я сегодня делаю на протяжении последних лет, вот эта связь, чувство сопричастности к людям, оно чрезвычайно важно, и очень помогает в работе...
  
   - Он говорил: "Бойся людей, для которых власть - это мечта. Иди к тем, для кого власть - крест". Я пришёл поговорить: Ильина надо перезахоронить. Ильин - это гениальный русский философ, это человек, который всю свою жизнь пытался объяснить себе и другим, понять, что же происходит и почему происходит в России. Ильин скончался в Швейцарии. Заканчивалось время аренды земли. По швейцарскому закону в эту могилу через какое-то время, если за ней не ухаживают, если нет родственников, в эту могилу хоронят другого человека. И когда Владимир Владимирович это услышал, очень к этому отнёсся горячо и личностно. И было принято решение об организации перезахоронения Ильина на кладбище Донского монастыря...
  
   - Братья и сёстры, сегодня мы являемся участниками исторического события. В родную землю возвращаются достопамятные сыны России генерал Антон Иванович Деникин и философ Иван Александрович Ильин вместе со своими супругами.
   - Это не просто физический перенос праха великих людей. Перезахоронен Ильин, перезахоронен Деникин - это всё фрагменты направления на консолидацию, на прекращение гражданской войны в умах, движение к собиранию той духовной силы, которую несли в себе эти потрясающие русские люди, всю свою жизнь посвятившие мыслям и поступкам, связанным с Россией. Если ты видишь масштаб страны и пытаешься эту атмосферу сделать общей, только в этом случае 80% могут тебе сказать: да, я с тобой. У людей, которые не просто живут, не легко живут, у которых есть проблемы, у которых много претензий к местным властям и к верховной власти, но они, когда понимают, что человек, для которого власть - это крест, который он несёт, он консолидирует общество, и для него только национальные интересы становятся интересами его личными, когда он берёт на себя ответственность за всех, включая всю страну, только в этом случае люди, не просто живущие, скажут: мы потерпим, мы с тобой...
  
   - У молодой России на тот момент не было крупномасштабных побед, больших проектов, которые позволили бы продемонстрировать миру, что мы не осколок великой Империи, а мы самостоятельная, большая, сильная, с социальными достижениями, с амбициями страна. И в 2002-ом году была подана заявка на проведение Олимпийских игр в Сочи...
   - Сессия международного Олимпийского Комитета в Гватемале... Когда решался вопрос, ехать или не ехать Путину в Гватемалу, я сказал: "Владимир Владимирович, если вы не поедете, можно гарантировать, что мы проиграем. Поэтому, если вы поедете, то есть риск, что всё равно проиграем, но без Вашей поездки шансов никаких". Владимир Владимирович, когда прилетел в Гватемалу, за двое суток у него прошло порядка 30-40 встреч с членами Олимпийского Комитета. Это продолжалось день и ночь. Была репетиция, на которую он приехал. Мы прорепетировали выходы. Он очень дисциплинированно участвовал в репетиции. Для нас самое главное было засечь хронометраж его выступления. Он достал свои заветные листочки, я навострил уши. Он спросил: "Готов"? Я говорю: "Да". Он говорит: "Ну, давай". Дальше ничего не происходит. Он читает про себя, потом говорит: "Всё"...
   На презентации он говорил текст на французском языке. Это был как взрыв. Нужно было показать "уважуху" Международному Олимпийскому Комитету, чтобы они поняли, что им сделали жест реального уважения. Он произнёс текст по-французски. И всё! Наша Олимпиада!
  
   - Государство - это самая важная вещь. Потом, конечно, вопрос семьи и дружбы. Он всегда показывает душевность. Он очень переживает предательство. Я знаю людей, с которыми он был в добрых отношениях. После того как они совершали поступки, которые не совмещались с его представлением о порядочности, он просто их отрезал и больше с ними не встречался...
  
   - Личное общение? Ну, на то оно и личное, чтобы не распространяться. Могу сказать несколько вещей... У нас есть диск с песнями, с хорошей музыкой, словами. Иногда собираемся и поём...
  
   - Могу сказать, что таких добрососедских отношений, союзнических отношений, как России с Казахстаном, ни у кого нет. Это объективно. Пусть никто не обижается, но мы - самые близкие страны. Сейчас мы говорим о Евразийском Экономическом Союзе. Этот проект предложен мной. Говорят же, что Россия собирает Советский Союз. Всех созывает. Это я предложил. Потому что если создаётся Европейский Союз - это нормально, так? А если мы начинаем что-то - это плохо. Это обычный подход к этим вопросам...
  
   - Есть попытки некоторых стран сохранить свою роль единственного центра развития. Они привели к тому, что стало размываться международное право, стало размываться понятие международной безопасности, европейской безопасности.
   История человечества, конечно, знает и периоды однополярного состояния и стремления к мировому господству, чего только не было в истории человечества. Однако, что же такое однополярный мир? Как бы ни украшали этот термин, он в конечном итоге означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решений, это мир одного хозяина, одного суверена...
   - Меня удивило поведение зарубежных журналистов. В какой-то момент они забыли, что они журналисты. Они перестали вообще записывать, сидели. Раскрыв рот, смотрели и слушали, что он говорит...
   - Односторонние, часто нелегитимные действия не решили ни одной проблемы. Более того, стали генератором новых человеческих трагедий и очагов напряжённости...
   - С одной стороны - шок, с другой стороны - скрытое недовольство... Ко мне подходили; "Ну, зачем же так резко?"... Что тут резкого?
  
   - Времена холодной войны... Заметьте, одно из выступлений вызвало ностальгию по тем временам, не менее сложным временам... почти... Одни из вас имеют большой опыт дипломатической работы. Я, как и ещё один докладчик, имею совершенно другой опыт разведывательной династии. Я полагаю, что старые шпионы имеют привычку говорить прямо...
  
   - Да, я отвечу на то, что сам могу прочитать. Если я на что-то не отвечу, напомните мне свои вопросы...
   - Что будет с Косово, Сербией? Это могут знать только косовары и сербы. И давайте не будем за них решать, как они устроят свою жизнь. Не нужно корчить из себя Господа Бога, решать за все народы все проблемы. Мы с вами можем создать только условия и помочь людям разобраться в своих проблемах...
  
   - Мы познакомились с Путиным в очень маленьком подразделении одной очень большой организации. Большая организация - это КГБ СССР, а маленькое подразделение - это маленькое подразделение внешней разведки.
   Мы были офицерами, старшими лейтенантами, там служили. Тогда в нашем подразделении были нелегалы, те, кто вернулся на Родину после 3-5-и лет нелегальной работы на Западе. Мы их иногда вспоминаем в свободное время. Люди служили не за деньги, рисковали страшно, и чтобы с ними ни случилось... Вот они были примером служения за Отечество. В этом их суть. Несмотря на политические окраски и идеологии.
   - То, что касается КГБ и разведки, его вхождение в демократическую жизнь с новыми правилами жизни, с новыми возможностями произошли у Путина с помощью Собчака. Собчак, будучи яркой фигурой, одним из ведущих деятелей, ускорил его понимание происходящего. Мы все вышли из государства: государство должно превалировать над всем. И мне кажется, Собчак нас всех научил видеть новые возможности страны: демократической свободы мнений, дискуссий, защиты людей политической конкуренции...
  
   - В 2008-ом году прошло два срока Президента. А Путин имел необычайно высокий рейтинг. Главный вопрос возникал: останется ли Путин на третий срок или всё-таки согласно Конституции уступит место, важнейшее для страны, ещё недостаточно окрепшей, другому лидеру. Вопрос волновал всех, думали только об этом.
   - Владимир Владимирович, в последние 2-3 года в ваш адрес звучали призывы остаться на третий срок. Наверняка в этом вопросе на вас пыталось повлиять и ваше окружение. Насколько всё-таки силён был соблазн поддаться на уговоры остаться на третий срок?
   - У меня не было соблазна остаться на третий срок. Никогда. С первого дня работы Президентом Российской Федерации я для себя сразу решил, что не буду нарушать действующую Конституцию. Эту прививку я получил, ещё работая с Анатолием Александровичем Собчаком. И я считаю, что это очень важный сигнал обществу вообще. Все должны соблюдать действующее законодательство, начиная с главы государства.
   - Что, по-вашему, было главным вашим достижением на посту главы государства? И что не получилось? Что вы считаете, было главной неудачей за все эти годы?
   - Я не вижу никаких серьёзных неудач. Все поставленные цели достигнуты, задачи выполнены. Мне не стыдно перед гражданами, которые голосовали за меня дважды, избирая Президентом Российской Федерации. Все эти 8 лет я пахал, как раб на галерах с утра до ночи. И делал это с полной отдачей сил. Я доволен результатами своей работы...
  
   - Привет, Россия! Привет, Москва! У нас есть шанс развиваться так, как мы развивались последние годы, и я уверен, что мы должны выбрать эту дорогу. Есть все шансы для этого! Выборы Президента Российской Федерации состоялись!
  
   - В 2008-ом году Путин начал работать премьер-министром. Казалось, что это будет время почивать на лаврах. То есть он был главой государства, он спас страну от развала, он вывел её на траекторию развития, он расплатился с долгами, с внешними и внутренними, он повысил жизненный уровень населения... И, по идее, он должен был войти в этот Белый Дом, сесть в кабинет и сказать: "Ну, всё!"... И грянул мировой кризис...
  
   - Те, кому было 45 лет, жил тогда в условиях сильнейшего стресса всемирного масштаба. Что сделал Путин? Он сказал: "Я несу ответственность за то, что у нас не повторится 1998 год. Я несу персональную ответственность". Он засучил рукава и сел работать... днём и ночью...
   - Решалась судьба десятков тысяч людей. Если бы государство не помогло, они бы просто пошли на улицу и стали бы безработными...
   - Там на одной площадке было три акционерных общества. Дела были настолько запутаны, что они не смогли найти решение, чтобы обеспечить функционирование предприятия. И тогда Путин... вызвал и заставил...
   - Считаю, что вы сделали заложниками своих амбиций, непрофессионализмом и жадностью тысячи людей. Это абсолютно недопустимо. И где же это социальная ответственность бизнеса? Где?..
   - Он понимал, что он последний человек, который должен принять это решение. И подтолкнуть так, чтобы эти вопросы уже не обсуждались, а начались какие-то действия...
   - Теперь об администрации... Никто не убедит меня в том, что руководство области и других уровней сделали всё, от них зависящее, чтобы помочь людям. Я когда сказал, что собираюсь приехать, что вы мне ответили: "Не надо, я Вам покажу лучше другое предприятие, которое мы построили". Молодцы, что построили предприятие. Почему здесь-то забегали все, как тараканы, перед самым моим приездом? Почему раньше здесь не было людей, которые способны были принимать решения? Должна быть погашена вся задолженность по заработной плате. Срок - сегодня. Спасибо. Успехов вам!..
   - Кризис, когда сокращения пошли, запустили такой громадный проект... Он спас людей от того, что нет работы. Сейчас трубы, которые мы производим, идут на трубопроводы Северного Потока Сибири, производство подводных лодок...
   - Это естественно сказывается и на заработной плате. За последнее время уровень жизни намного вырос, реальные изменения. Люди надеялись не на слова...
   - 8 августа 2008-го года - это был день открытия Пекинской Олимпиады. Я оказался в одной резиденции, в одной комнате, где жил Путин. Мы говорили, в это время зазвонил телефон. "Я пойду" - "Сиди"... Как раз ему докладывали, какие события происходят в Осетии... Послушал, послушал, положил трубку, очень был расстроен. Я говорю: "Что случилось"? Я думал, у него что-то дома случилось. Я его таким вообще не видел. Он говорит: "Ты представляешь, напали на наших миротворцев. Что они делают, ну, что они делают?"...
   - Ситуация развивалась драматическим образом. 17 лет Российская Федерация выполняла миротворческие функции, помогала сохранять там мир и спокойствие, предотвращала убийства, которые творились там, начиная с 90-ых годов, и пыталась сохранить единство Грузинского государства. После агрессии и геноцида, которые там развязал Саакашвили, ситуация была страшная. И наша главная задача была предотвратить гуманитарную катастрофу, спасти жизнь людей, за которых мы в ответе...
   - Он сразу принимает решение лететь из Пекина в Осетию. Там он идёт сразу к людям, это характерно для него. Что касается войсковых дел, ему доложили в полёте... Беженцы, госпитали, где лежат раненые... Его сопровождал личный фотограф и оператор. Он тогда достаточно жёстко дал команду, чтобы съёмки прекратились... Действительно, слишком большое горе было у этих женщин, и оператор, конечно, был вынужден выключить камеру. Он фонарём от камеры освещал просто дорогу, чтобы никто не споткнулся...
  
   - Президентская судьба... Только с одним испытанием справитесь, тут вам следующее появится. Чеченская кампания, террористические акты, Осетия... идёт вереницей... Сегодня Вы как руководитель ощущаете, труднее момент какой: когда война, или когда мир и тяжёлая ежедневная работа?
   - Я был Председателем Правительства. И мне очень нравится эта работа. Она конкретная, более концентрированная на конкретных вопросах, и отдача сразу видна: что ты сделал так, что не так, где ошибка. Когда задача приобретает более глобальный характер, не сразу понятно, какой будет результат, как он будет смотреться через какое-то время. На самом деле, я не задумывался об этом. Я всегда исхожу из того, что есть. И решаю те задачи, которые передо мной стоят.
  
   - В начале 2009-го года я был на совещании у Путина в Сочи. Тогда обсуждалась судьба Олимпийских объектов. На совещании Путин много раз призывал к тому, чтобы бюджетные деньги экономили. Он говорил, что нужно построить красиво, но с другой стороны - кризис, денег в бюджете мало, и нужно экономить... Деньги народные. Так тихо сказал, без пафоса, а голос дрогнул. И видно было, что он за это сам лично переживает. Он правда считает, что деньги народные, то есть заработаны всей страной, и поэтому потратить их нужно рачительно...
  
   - Такого количества командировок, как было тогда: предприятия, заводы, "Сельмаш", "Автоваз"... не было никогда. Кроме того, это ещё было лето, когда были страшные пожары, и мы ездили через день по горящим сёлам, встречались с людьми. Была ситуация, когда люди могли разорвать любого представителя власти, который там появится...
   - Из этих деревень ничего восстанавливать не будем. Будем строить новые дома. До зимы все дома будут стоять...
   - Эти командировки, объятые дымом и пламенем... Тогда это была нервная, с погружением работа. Потом я помню, как мы ездили в те же места, но уже застроенные новыми домами...
  
   - С учётом предложения возглавить список партии, заняться партийной работой и при удачном выступлении на выборах моей готовностью заняться работой в правительстве, я считаю, что было бы правильно, чтобы съезд поддержал кандидатуру председателя партии Владимира Путина на должность Президента страны...
   - Когда Медведев предложил Путина, тогда всем показалось, что это довольно надменно к избирателям, что реальных выборов не было... И они пришли на Болотную площадь, чтобы сказать: "Да, у нас другое мнение". Они взяли себе трибуну и тут же начали назначать, кого допускают, кого не допускают...
   - Я сидел в парке неподалёку и слушал их разговоры феерические, что они сейчас сметут власть в России, что они победили... Это было смешно...
   - Я с ним разговаривал очень подробно. Я сказал, что, может быть, пойду на Сахарова. Я не буду говорить, что он мне говорил, но, по крайней мере, запретов не было. Я просто считал, что на Сахарова впервые соберутся те слои среднего класса, которые никогда не выходили с протестом. Нам нужна площадка для диалога, иначе...
   Подтолкнуть власти, Путина найти формы такого диалога с людьми, которые искренне болеют за ситуацию в стране... Но поскольку те люди смешались очень сильно и с более радикальными, с националистами, поэтому я уже позже понял, что Путин не видит там представителей для диалога...
   - Для Путина они тогда перешли красную черту: они начали бить полицейских.
   - Прошла информация: если человек ударит полицейского, он сядет. И это стало происходить.
   - Главное, что это соответствовало не только закону Российской Федерации, но это соответствовало и внутреннему положению...
  
   - Они летели за планером, обгоняли его, пристраивались рядом... Красивые ребята... молодцы...
   - Вот как комментировала всю эту ситуацию оппонент Путина Ксения Собчак... Она вообще проецировала всю эту ситуацию на электоральную статистику: 63% журавлей полетели за Путиным, остальные предпочли лететь на юг, и только небольшая часть осталась вить гнёзда на площадях и бульварах. Не все журавли всё-таки полетели за Путиным...
   - Действительно, не все журавли полетели. Не полетели только слабые журавли... И то с первой попытки, со второй - все полетели... Правда, должен признать по-честному: то, что не все журавли сразу полетели, в этом есть и вина лидера полёта, потому что в определённые моменты, я имею в виду плохую погоду и сильный боковой ветер, борт вынужден набирать быстро скорость и высоту, иначе система может перевернуться. Чего ещё добавить? Да, есть, конечно, те, которые в стае вообще не летают и предпочитают вить гнёзда отдельно. Ну, что делать, это уже другая проблема. Даже если они не члены стаи, всё равно они члены нашей популяции, и к ним нужно относиться бережно...
  
   - Были такие люди... Ходорковский, Березовский... которые заняли абсолютно непримиримую агрессивную позицию в отношении к Путину...
   - Владимир Владимирович, год назад Вы помиловали Ходорковского. Он тогда обещал Вам не заниматься политикой. Сейчас же он заговорил, чуть ли не о своих президентских амбициях. В связи с этим вопрос: не жалеете?
   - Где он будет избираться? Среди кого?.. Когда Ходорковский обратился с просьбой о помиловании, бумагу соответствующую прислал и вроде не собирался заниматься политикой. Я, когда решение принимал о помиловании, исходил не из того, что он может или не может, будет или не будет заниматься политикой. Я принимал решение по гуманитарным соображениям. Он тогда писал о том, что у него мама больна тяжело. Знаете, мама - это святое дело, и он отбыл большую часть срока в местах лишения свободы. И какой смысл было человека там держать, имея в виду, что он с матерью не имеет возможности попрощаться...
   - Человечность очень важна. Березовский хотел вернуться в страну. Говорил в последних своих интервью...
   - Он пишет о том, что считает, что совершил очень много ошибок, нанёс ущерб, просит простить его и дать возможность вернуться на родину...
   - Путин был готов разрешить ему вернуться в страну. Он достаточно сильный человек, чтобы прощать тех, кто непримирим к нему самому...
  
   - Барак Обама пересёк Атлантику, чтобы перейти в дипломатическое наступление...
   - Надеюсь на обсуждение вопроса, касающегося ситуации в Сирии. Я думаю, что нам стоит внимательнее отнестись к тому, что мы узнали о применении химического оружия в Сирии. Это не просто трагедия, но и нарушение международного законодательства...
   - Барак Обама направился в Санкт-Петербург на саммит большой двадцатки. Личная встреча с Владимиром Путиным не входит в его график...
   - Отношение к Сирии приводит только к разногласиям. Господин Обама не может убедить мировых лидеров, что ответ военными действиями является единственно правильным. Убедить конгресс американцев в ходе основного голосования на следующей неделе ему будет ещё сложнее...
   - За несколько дней до того, как ожидалось решение о бомбардировке Дамаска с целью свергнуть режим под предлогом якобы применённого сирийскими властями химического оружия, доказательства которого так и не представили, Путин выдвинул на саммите двадцатки в Санкт-Петербурге идею: раз уж вас беспокоит химическое оружие, давайте добьёмся, чтобы Сирия подписала Конвенцию о запрещении химического оружия и обязалась его ликвидировать. Не надо бомбить. Мы готовы использовать своё влияние, чтобы Сирия присоединилась к Конвенции о запрещении химического оружия и подписала с соответствующими организациями договорённость о его ликвидации.
   - Напомню, что применение силы в отношении суверенного государства возможно исключительно в случаях, если это делается в порядке самообороны, а на Соединённые Штаты Америки, как известно, Сирия не нападает, и, во-вторых - по решению Совета Безопасности Организации Объединённых Наций. Как сказала вчера одна из участниц нашей дискуссии, те, кто действует иначе, они сами себя ставят вне закона.
   - Диалога практически не было, как и рукопожатия, на церемонии встречи. Кто-то назвал Путина холодным, кто-то робким, кто-то агрессивным...
   На следующее утро совершенно внепланово произошёл контакт, когда все участники Двадцатки были свидетелями, что они начали разговаривать.
   Путин и Обама, начав эту беседу на ногах, в углу небольшого зала сели, и сначала это длилось несколько минут. Все главы государств стояли и ждали. Потом это длилось 5 минут... 10 минут... Они, естественно, не замечали того, что происходит...
   - Ну, наверно, с точки зрения протокола повисла такая неловкая пауза. Но она никак не повисала, потому что главы государств, они все косились в этот угол, где сидели два Президента, и чувствовалось абсолютное понимание важности этой беседы для всего мира...
   Конечно, Путину и Обаме не удалось решить Сирийскую проблему, но утилизация запасов химического оружия, которые были тогда в Сирии, произошла и она завершена. И кто знает, если бы не договорились они тогда об утилизации химического оружия, что могло бы случиться, если бы оно попало в руки ИГИЛ, в руки людей, которые режут головы и сжигают заживо людей...
  
   - Он своим партнёрам предлагает договариваться не на пол шага вперёд, не на период двух-трёх лет, когда последуют очередные выборы, и нужно будет избирателям преподнести какую-то громкую и звонкую победу, а чуть-чуть дальше, посмотреть за горизонт. Эта вещь очень отличает наших западных коллег от Путина...
  
   - Вот вы предлагаете миру концепцию, и вдруг выясняется, что мир не хочет вас слышать. На белое говорит чёрное, на чёрное - белое. Стала страшна та роль, которую Россия стала играть в мире? Из практически исчезающей державы вдруг превратилась в мощную... Политическая игра - когда вы, став лидером консервативной части европейского и американского общества...
   - Ну, вы глубоко копнули. У меня складывается впечатление, что они нас любят, когда нам нужна гуманитарная помощь. Вот тогда всё хорошо, они нам картошку шлют, и спасибо им большое. Многие люди делали это искренне, особенно рядовые граждане. Но, так называемые правящие круги, элиты политические, экономические, они любят, когда мы нищие, бедные и стоим с протянутой рукой. Как только мы начинаем заявлять о своих интересах, чувствуют какой-то элемент политического соперничества. Ну, кому понравится, вам понравится, когда к Вам придёт другой человек, сильный, молодой, хорошо воспитанный, с энциклопедическим образованием, и будет вас тихонечко отодвигать? В итоге вы будете сопротивляться, начнёте бороться. Где-то в природе это происходит. И в международных отношениях то же самое. Я глубоко убеждён, что мы не нарушаем никаких правил игры, я имею в виду, прежде всего, публично-международное право, Устав ООН и всё, что с этим связано. И это касается наших отношений с Украиной в связи с ситуацией в Крыму. Это касается нашего позиционирования в других регионах мира по борьбе с международным терроризмом. Это касается наших проблем в области глобальной безопасности, нашего отношения к выходу США их краеугольного договора об ограничении систем противоракетной обороны. Когда мы начинаем обо всём этом говорить, когда мы говорим, что нам угрожает, допустим, расширение НАТО на восток, приближение военной инфраструктуры к нашим границам, тогда возникает и желание нам противодействовать. И на сегодняшний день это такую форму принимает, мы видим так называемые санкции. Это не что иное, как попытка сдержать развитие России. Такие попытки мы видим на протяжении всей истории, начиная ещё с царских времён. Эта попытка сдерживания России, это попытка известна очень давно, столетиями. Ничего нового здесь нет. Но нам не нужно здесь особенно переживать...
  
   - Когда шла Олимпиада в Сочи, когда всё это происходило в Киеве, началась антипутинская истерия: "Путин пришёл, Путин убивает майдан, Путин стреляет в наших детей"... Это уже не частная история. Это общественная, и государственная неспособность справиться с ситуацией, тут и поведение западных партнёров...
   И этот вот желвачок на белой путинской скуле играл, и я понял, что сейчас какая-то новая история будет запущена от этого желвака. Потому что ничего не было, никакого слова не было произнесено. И рюмки в этот раз не ставили на стол. Всё было мирно и спокойно. Но было понятно, что он ощутил себя представителем России, которого не уважают, которого пытаются унизить...
  
   - ЭТО ОЩУЩЕНИЕ СОРАЗМЕРНОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ, СТРАНЕ, ИСТОРИИ ЭТОЙ СТРАНЫ, ЭТО ОЩУЩЕНИЕ ОПРЕДЕЛЁННОЙ МИССИИ...
   - НАЧИНАЕШЬ ПОНИМАТЬ, ЧТО ВОТ ОНА - ИСТОРИЯ!
  
   - Самое главное для нас было понять, чего хотят те люди... Они хотят быть с Украиной или они хотят быть с Россией? И если люди хотят вернуться в Россию и не хотят быть под властью нео-нацистов, крайних националистов и бендеровцев, то мы не имеем права их бросить. И это абсолютно принципиальная вещь. Об этом я и говорил тогда моим партнёрам. Я говорил им, что это для нас жизненно важный вопрос, - люди. Я не знаю, какие вы будете защищать интересы, но мы защищаем наши и пойдём до конца. И это чрезвычайно важная вещь. Не потому, что мы хотим что-то укусить, урвать, и даже не потому, что Крым имеет стратегическое значение для Причерноморья, а потому что это - элемент исторической справедливости. Полагаю, что мы поступили правильно. И я ни о чём не жалею...
  
   - Невероятная картина!.. Люди выходят с шариками, с флажками... И все они семьями идут на Референдум со счастливыми лицами... Я видел, как трезвые мужики плакали на площади... от невероятного какого-то ощущения счастья... Наконец-то они вернулись домой, в Россию... "Расея... от Крыма до Енисея..."
   Все они были невероятно счастливы...
   - После тяжёлого, длительного, изнурительного плавания Крым и Севастополь возвращаются в Родную Гавань, к родным берегам, в порт постоянной приписки, в Россию...
   - Ура!.. Россия!..
  
   - Он жестокий в меру. Я думаю, что Президент такой большой страны, огромной, сильной, должен быть таким же, как страна, большим и сильным.
  
   - Это поколение, которое вырастил Путин, большинство нашего общества, которое дальше поведёт Россию в следующие 50 лет...
   Это поколение, которое постепенно научилось произносить слово "патриотизм", это поколение, которое научилось надевать одежду с Российским Флагом и гордиться этим. Это поколение, которое знает, что в нашей стране вот это, это и это гораздо лучше, чем у других, чем где бы то ни было...
  
   - Что было 15 лет назад: неверие и разруха в умах. Но была надежда и сегодня безграничная вера в то, что мы правильно строим новое государство. За эти 15 лет не то что многое изменилось, а мы изменились, полностью наше общество стало другим. И мы видим перед собой новую мощную, самодостаточную, умеющую себя защищать Россию...
  
   - Я ездил во Владимир и Суздаль посмотреть достопримечательности и в одном из Суздальских храмов писал записки "за здравие". Меня узнали, подошла игуменья и говорит: "А вы знаете, за последний год резко увеличилось число записочек за здравие Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина. Так и пишут: Президента Российской Федерации"...
  
   - Путин посетил наш монастырь 9 сентября 2005-го года. Это был первый за всю историю Афона визит первого лица государства Российского...
   - После торжественной встречи в Афонском городе Владимир Владимирович сам лично сел за руль и поехал в монастырь. Прямо при выезде справа стоял мул. И прямо перед машиной Президента этот мул по какой-то причине вдруг выскочил на дорогу и побежал строго посередине перед машиной Президента. Владимир Владимирович брал влево и мул - влево, он вправо - и мул вправо. Вот такая была ситуация. Президент двигался за ослом... Чтобы мул бежал впереди транспорта... никогда такого не было. Когда на обратном пути мы возвращались, проехали четыре машины полицейских, я проехал, осёл стоял на том же месте и как бы ждал нас. Он нас беспрепятственно пропускает... Мы проезжаем и останавливаемся посмотреть, что будет дальше. Из-за поворота появляется машина Владимира Владимировича... Этот мул, как ждал, тут же мгновенно выбегает и начинает бежать опять так же посреди дороги перед машиной Президента. Когда мул от усталости замедлял свой ход, Владимир Владимирович тоже замедлял ход. Когда мул совсем устал, Владимир Владимирович объехал его слева и остановился. Мул тоже мгновенно, как вкопанный, остановился. И они несколько минут смотрели друг на друга. Раз такое произошло, я думаю, что это какой-то знак Божией Матери. Думаю, ему лучше это понять...
   (Для тех, кто никогда не читал Библии, - выписка из Нового Завета.
   Евангелие от Матфея: "...И когда приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию к горе Елеонской, тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдёте ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко Мне; и если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте, что они надобны Господу; и тотчас пошлёт их..."
   Евангелие от Марка: "...Когда приблизились к Иерусалиму, к Виффагии и Вифании, к горе Елеонской, Иисус посылает двух из учеников Своих и говорит им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; входя в него, тотчас найдёте привязанного молодого осла, на которого никто из людей не садился; отвязав его, приведите. И если кто скажет вам: что вы это делаете? - отвечайте, что он надобен Господу; и тотчас пошлёт его сюда. Они пошли, и нашли молодого осла, привязанного у ворот на улице, и отвязали его. И некоторые из стоявших там говорили им: что делаете? Зачем отвязываете ослёнка? Они отвечали им, как повелел Иисус; и те отпустили их. И привели ослёнка к Иисусу..."
   Евангелие от Луки: "...Он пошёл далее, восходя в Иерусалим. И когда приблизился к Виффагии и Вифании, к горе, называемой Елеонскою, послал двух учеников Своих, сказав: пойдите в противолежащее селение; войдя в него, найдите молодого осла привязанного, на которого никто из людей никогда не садился; отвязав его, приведите; и если кто спросит вас: зачем отвязываете? скажите ему так: он надобен Господу. И привели его к Иисусу, и, накинув одежды свои на ослёнка, посадили на него Иисуса..."
   Евангелие от Иоанна: "...Множество народа, пришедшего на праздник, услышав, что Иисус идёт в Иерусалим, взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: осанна! Благословен грядущий во имя Господне... Иисус же, найдя молодого осла, сел на него, как написано: Не бойся, дщерь Сионова! Се, Царь твой грядет, сидя на молодом осле. Ученики Его сперва не поняли этого; но когда прославился Иисус, тогда вспомнили, что так было о Нём написано, и это сделали Ему...")
  
   - Он никогда не выходит неподготовленным на мероприятие. Он никогда не выходит неподготовленным на такие форматы как пресс-конференция или прямая линия. Он готовится много-много дней...
   - Сто процентная сосредоточенность... Каждый раз напряжение, внутренняя собранность. Потому что дело в том, что когда выходит говорить такой Президент как Путин...
   - Владимир Владимирович, происходящее сейчас с нашей экономикой - это расплата за Крым? Может, пришла пора это честно сказать?
   - Нет. Это не расплата за Крым. Это плата за наше естественное желание самосохраниться как цивилизация, как государство. Мне и самому иногда приходит в голову: может, мишке нашему нужно посидеть тихонько, не гонять поросят и подсвинок по тайге, а питаться ягодками, медком, ну, чтобы в покое нас оставили? Не оставят, потому что будут всегда стремиться, чтобы посадить его на цепь. А как только удастся посадить на цепь, то вырвут и зубы, и когти. А потом, после этого, когда вырвут и когти, и зубы, тогда мишка вообще не нужен. Чучело из него сделают и всё. Поэтому дело не в Крыме, дело в том, что мы защищаем свою самостоятельность, свой суверенитет и право на существование. Вот это мы все должны понять...
  
   - Когда случился Крым, и когда возник такой дух патриотизма, вдруг выяснилось, что у нас есть армия. Вдруг выяснилось, что у нас есть военно-промышленный комплекс. Вдруг выяснилось, что, несмотря на все разговоры, что не надо тратить деньги на оборону, незаметно сам собой образовался военно-промышленный комплекс, которым можно гордиться...
   - Если бы у нас не было военно-промышленного комплекса и армии, то мы не смогли бы преодолеть все проблемы, связанные с международным терроризмом. В самые трудные времена для экономики, начиная с 2000-х годов, мы не просто собрали Армию в 1 миллион 300 тысяч человек... Тогда при общей численности... я с трудом собрал 50 тысяч, тащил войска с Дальнего Востока, морскую пехоту с Северного Флота, собрали 50 тысяч боеспособных единиц. А сейчас совершенно другая история. До этого материальное состояние было просто плачевным, и моральное, и материальное. В этой связи я хотел бы, как в таких случаях говорят, воспользоваться случаем и ещё раз поблагодарить всех наших военнослужащих: в то тяжёлое для страны время в условиях безденежья и унизительного состояния вооружённых сил они всё-таки спасли страну...
   - Знаменитая Военно-воздушно-десантная дивизия в 2000-ом году... Тогда в Чечне бой был неравный...
   - Они говорили, что слушали все переговоры... Последними его словами были: "Вызываю огонь на себя. Прощайте, мужики"... Их бой продолжался почти сутки и закончился тем, что из 90 ребят 6 остались живыми, а 84 полегли...
   - Президент принял решение это место посетить. Мы этот район тогда не контролировали. Когда Президент улетал, было ещё спокойно. Когда уже покидал эту высоту, силы спецназначения уже на эту высоту не выдвинулись...
   - Это не ваша вина. Это страна оказалась в таком состоянии... Но счастье в том, что есть люди, оказались люди, которых вы воспитали, с которыми вы жили, которые стали на пути дальнейшего развала страны, и это всё равно пришлось бы кому-то сделать...
   - После 10-ой годовщины я обзвонила всех, все адреса нашла, выяснила все проблемы всех, кому что требуется. Это получилась папка документов. Через 10 дней папка попала к Владимиру Владимировичу - он хочет с вами встретиться. И каждый губернатор побывал лично в каждой семье, повыяснял все проблемы и решали всё, чтобы к этой встрече, которая была назначена у нас с Президентом в Москве, всё было сделано. Это отношение к тем родителям, которые остались без своих детей. Наши дети, они же все давали присягу, поэтому они знали, чем это может кончиться...
   - Этот бой, на мой взгляд, был уже переломным в ходе Чеченской кампании. Потому что боевики, террористы, которые против нас воевали, я думаю, после этого боя поняли, что сломить боевой дух и волю нашей армии уже не удастся...
  
   - И сегодняшняя Армия - это, конечно, уже далеко не то, что было 15 лет назад. Президент даёт команду проверить внезапно Восточный военный округ... За часы поднимаем 156 тысяч человек. Это тысячи единиц боевой техники, это сотни самолётов и кораблей. У нас учений стало в разы больше... Я могу сказать одним словом: "снаряд полетел". Армия почувствовала себя Армией. Офицеры начали уважать сами себя. Контрактная служба стала привлекательной и престижной. Если не будет сильной Армии, всё остальное может просто не понадобиться. И это будет уже не наша страна...
  
   - Момент абсолютного счастья - это что?
   - Я затрудняюсь сказать. Я мог бы сказать, что в целом удалось. И всё это вместе может вызывать какое-то более-менее удовлетворение, когда понимаешь, где мы были, и что мы сделали.
   Начнём со страны. Страну сохранили. Отрасли выросли в два раза. Расходы федерального бюджета по сравнению с 1999-ым годом выросли в 22 раза. Реальные доходы населения выросли в 3 раза. У нас количество людей, живущих за чертой бедности, было почти 42 миллиона человек. Сейчас почти в 3 раза меньше стало. Вот всё это в комплексе позволило нам решить ещё одну важную задачу. В 1999-ом году у нас естественная убыль населения составляла 929 тысяч человек. Почти миллион. На миллион человек уходило из жизни больше, чем рождалось. Но если бы мы по миллиону в год теряли, для России это просто катастрофа. Россия постепенно перестала бы существовать. Мы не только стабилизировали, не только переломили ситуацию, но и два года подряд у нас теперь естественный прирост, во что никто не верил. И это не только благодаря материнскому капиталу, всей поддержке материнства и детства, это благодаря общей обстановке, которая создаёт большую уверенность у людей, что нужно рожать, воспитывать, растить детей. Это такой мультипликатор на самом деле того, что было сделано... Всё это вместе, когда об этом думаешь, когда это анализируешь, это, конечно, не может не приносить удовлетворения.
  
   - Для жителей северо-осетинского села построен...
   - Такого центра нет больше нигде в Европе. Причём всё оборудование только отечественного производства...
  
   - С сегодняшнего дня остров Русский называют не иначе как студенческой столицей Дальнего Востока...
  
   - Отсюда начинается Северный Поток. Отсюда начинается большой путь русского газа на Запад...
  
   - Россия в Олимпийском Сочи на Олимпийском уровне встречает Формулу-1. Впервые легендарная авто-гонка проходит в России. И здесь все лучшие гонщики планеты...
  
   - У Церкви есть своё понимание того, какой должна быть власть. Причём это понимание, выраженное не ближайшими предшественниками, а это присутствует на протяжении всей истории церкви. Церковь связывает власть, особенно высших представителей власти, с непременным требованием полной отдачи самих себя для служения тому делу, к которому ты призван. Нельзя сказать, что человек работает Президентом, он служит своей стране в качестве Президента. Я думаю, что вот этим всё сказано...
  
   - Владимир Владимирович, 15 лет президентства. От чего приходится отказываться человеку, который становится Президентом?
   - От нормальной жизни - это неизбежно. Нельзя жить как нормальный человек: сходить в кино, в театр, просто так нельзя пройтись по магазинам, что тоже не лишено определённого смысла и удовольствия. Но это небольшие потери. Они связаны с тем, что судьба и народ даёт тем людям, которые оказываются на моём месте. А это - внести максимальный вклад и сделать всё, зависящее от меня, от нас, от тех, кто работает в этих областях, своей стране, для своего народа. Это компенсирует всё.
  
   По сведениям Средств Массовой Информации (СМИ) Владимир Путин - самый влиятельный политик, который изменил мир.
   ________________
  
   Президент - Патриарх - Министр Иностранных Дел - Министр Обороны - Министр Сельского Хозяйства... - кадры решают всё! Россия - вперёд!
  
   Кто не может распознавать грозящее государству зло при его зарождении, тот не может считаться истинно мудрым, а это дано не многим.
  
   Мудрые люди всегда придерживались того мнения, что "среди дел человеческих нет ничего более шаткого и преходящего, чем слава не опирающегося на собственные силы могущества".
  
   Государи обретают величие, преодолевая препятствия и трудности, встающие перед ними, поэтому, когда судьба желает возвысить нового государя, она посылает ему навстречу врагов и заставляет сразиться с ними, чтобы, одолев их, государь мог подняться ещё выше на ступень, подставленную ему его врагами.
  
   Любовь к Родине дана Природой, любовь к вождю создана его талантами, которые важнее всяких благодеяний. Необходимость многолика, но она безусловна, если на выбор остаются победа или смерть.
  
   Достоин уважения не просто тот, кто стоит во главе государства, но тот, кто умеет им управлять.
  
   Самое важное в этом мире - познать самого себя и уметь взвешивать силы своего духа и своего государства. Кто сознаёт, что он не создан для войны, должен стараться править мирными средствами.
  
   Он был не только человеком, выдающимся в своё время, но и в прежние времена такие, как он, появлялись не часто.
  
   "Он стал тем, что хотел Бог". "Он будет тем, чем захочет Бог".
  
   "Дай Бог, чтоб свет Ваш не погас!
   Дай Бог благословенной силы!
   Россия молится за Вас,
   а Вы молитесь за Россию!"...
  
   Это песня о Президенте, песня о главе государства, в союзе с которым народ должен преодолеть все испытания.
  
   Память живёт или умирает по своим законам. Пропасть истории бездонна. Однако сквозь ячейки гигантской сети памяти, натянутой над бездной забвения, "проваливаются" не все. Такие глыбы, как..., имеют шанс остаться в анналах истории...
   Путешествие в будущее трудно, зыбко. Путешествие в прошлое - не легче. Это всегда "укол в сердце", тревожащий, волнующий... Личность в истории. Такие люди принадлежат не только прошлому, но и настоящему, и будущему. Их судьба - вечная мировоззренческая "пища" для размышлений о бытии, времени и совести. История личности, как в фокусе, высвечивает сложнейшую диалектику своей эпохи. Насколько были сложны условия того времени, настолько сложной оказывалась и личность во главе народа и партии...
  
   Кто кого находит: История Личность или Личность Историю?
  
   Русский человек обладает чувством государственности, как никто в мире.
  
   "Сильная рука и сильная власть - это необходимое условие существования государства"... Они несут груз Истории...
  
  
  
   129
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"