Саша привет. Вот уже как несколько дней я в Батуми. Остановился я в скромном хостеле, не далеко от моря, хозяйка милая женщина, она очень добра ко мне и гостеприимна к другим постояльцам. Жду тебя с нетерпением. Я хотел бы написать несколько слов о здешних закатах и солнце, которое не возможно забыть.
Батумское солнце, выглядит как янтарь в руках старателя, я нашел это солнце среди вечерних камней и сухого воздуха. Каждый вечер мне жалко расставаться с ним, так невообразимо горит закат в синем небе, он выжигает глаза и притягивает как рубин. Это странное "солнце янтарь" сверкает бронзовыми отливами над вершинами Кавказских гор и тает в мутных водах моря. Каждое утро я встречаю пьяный рассвет на берегу моря, серая мгла рядом, она одинока и бродить как бродяга среди пустынных улиц. На улицах по утрам стоит легкая призрачная дымка, она невидимой тканью укрывает дороги, пустые переулки ,сонные дома и кудрявые зеленые верхушки деревья. С рассветом встают только пекари, их руки пахнут мукой, на тонких престарелых улицах пахнет душистым хлебом. Из окна выглядывает веселое лицо пекаря у него белые щеки и весьма смущенный вид, но он счастлив и в глазах пляшет утреннее Аджарское солнце. Днями я брожу шумными улицами Батума - это живые вены города они терпеливы к гостьям, черноглазые девушки приветливо моргают пышными ресницами мне. Старый город изрезан как картон узкими улочками с седыми стенами с вьющимися на ветру пальмами, рядом шумит море. Я пью пиво в одной скромной забегаловке и разглядываю сквозь грани пивного бокала красное полуденное солнце, рядом стоит румяная Грузинская девушка, она не знает ни единого слова по русски, нам становится смешно, мы улыбаемся друг другу она протягивает мне местный хлеб.
Я писал Саше о городе на берегу моря, о его ритмах о солнце, ветре, пустом горизонте, холодной ночи и шумном рынке, Грузинском вине и сулугуни. Каждый день я приходил на холодную весеннюю набережную, чтобы увидеть белый как вершины Кавказа корпус парома и пестрый флаг. На набережной лениво покачиваясь стояли буксиры, их канаты свисали как лианы, в гавани было пусто, несколько сухогрузов терлись о причал, весело кричали стивидоры, курили матросы и что-то кричал старпом грузчикам, они лениво крепили груз, его лицо покрылось красным цветом а вены вздулись, он кипел и готов был лопнуть.
Утром редкие силуэты людей скрашивают узкую прибрежную полосу, слабый рокот прибоя звучит в бледном утреннем рассвете. Рассветы здесь мягкие и трепетные как теплый порыв тропического воздуха. Блеск дневного солнца рассыпается бронзовыми лучами над зелеными склонами Колхиды, и целый день тлеет словно фитиль в пивной кружке, люди как листья кружатся в суетливом городе. Днем на улицах пахнет кокетством, свежим мясом, рыбой. По прежнему над портом, стоит шум. Грузовые суда стоят у причалов, там же стоят танкера в рыжем окрасе как осень.
По дорогам несутся машины, деревья как лианы увенчаны бурной зеленой растительностью они красивыми рядами растут между домами. Тепло бывает только днем ближе к полудню а дальше сырость вновь овладевает телом, приходится одеваться в теплые вещи. Море все еще холодное с мутным осадком. Утром берег кажется одиноким, скучным скоплением камней с шумящим прибоем.
Прибытие
Наконец утром, сквозь блуждающие стены тумана появился паром. Я встретил Сашу в жаркий полдень, портовые власти задержали паром, пришлось несколько часов смотреть на грузовики стоящие на верхней палубе и слушать крик чаек. С Сашей приехал Франк, молодой Француз, он путешествовал в Армению, и был рад встрече с Сашей, мы все остановились в "Итальянском дворе".
-Хорошо, сказал Саша, глядя как между листвой блеснуло солнце. Ветер поднял горсть сухой пыли с дороги , рядом гудела стройка в небо вздымались новорожденные дома в серой строительной скорлупе.
-Еще несколько лет и пройти узкими улочками Батума будет не возможно, сказал я.
-Но за то какая береговая линия, нет ни единого забора, как легко дышать по утрам, и как хочется жить провожая вечерние закаты....
-Ты прав сказал я. А ведь и правда дышать всегда легче там где нет ни единого забора. "Свобода стоит дорого" думал я, от гоняя от себя пыль. Новый Батум пустой, в нем только пыль и серые дома, пусть и украшены стеклом, но все же тесно . Нам казалось, что все эти здания гаснут как фонари на рассвете и теряют облик "города у моря" по сравнению со старым городом.
В духане мы только ужинали. Франк с восторгом гладил низкие дубовые столики и рассматривал темные маренные стены украшенные сушеным перцем с пучками частника. Возле духана нет вывески, и на старой стене можно еле рассмотреть старый рисунок. Пахло сваренной фасолью, свежими овощами, вскипающим в кастрюле мясом, кинзой и орехами. Среди сушенного частника, качался сигаретный дым, на столах стояла соль, молотый перец и крепкая чача. У нас на столе сковородка с жареной картошкой и мясом. Франк по детски кривится, словно только что проглотил кактус, ему не приятен вкус чачи, он говорит о вине и севере Франции.
-Чача, несколько раз повторил Саша, подымая хрустальную рюмку.
- До дна, снова сказал Саша, и опрокинул рюмку. Юное, почти детское лицо Франка с легкой темной бородкой обрело бордовый оттенок.
- Я больше не могу, выдавил из себя Франк и поставил почти полную рюмку. Он ломал хлеб и с аппетитом узника ел и ел.
В старом городе прекрасно как в летний день. Узкие улочки приморского города полны забытых историй, винтовые лестницы и старые окна, балконы и выгоревшая штукатурка домов, все это горит на солнце, тянет свежим морским бризом, он вздувает пыль и теряется среди улиц. На набережной малолюдно, спокойно стоят буксиры, канаты висят как веревки , чистое небо сверкает дневным заревом. Там много ресторанов и укромных магазинов. Я видел улыбающихся Таек, они приветливо махали нам, их лица юные и красивы как лилии. В нашей комнате похожей на каморку, есть бутылка красного вина "Кидзмараули", на столе лежит кусок сулугуни и ломоть хлеба. От вина мои щеки обрели багряный оттенок, за окном уже греется вечер, вот вот вспыхнут первые звезды, снова холод ломит тело и легкая вечерняя сырость ложиться на улицы Батума.
Мы оставили франка в Батуме, он не решился ехать с нами в Ахалцихе.
-Ты увидишь крепость и сухие горы, горные реки, они не менее заманчивы и прекрасны чем Местия и до Армении близко, сказал я вечером перед отъездом. Франк остался, он терялся в мыслях о ботаническом саде, и думал об Армении и не знал как ему поступить.
* * * * *
Над вершинами Борджоми свисало солнце как виноградный лист, горы укрывали густые леса, зеленые равнины просачивались сквозь скалы, было так красиво, что трудно было отвести глаза, от этой пленительной красоты. Вдоль склонов гремела река, она неслась как кипящая горная лавина, бурый мутный поток вился о затонувшие камни заворачивался и вскипал как кипяток у заснувших каменных склонов, вдоль реки как камни в горах стояли деревушки, бегали дети.
-В Ахалцихе я живу давно, с тех пор как родители переехали сюда. Отец работал на мебельной фабрике, мать тоже. Вся жизнь прошла здесь, дети разъехались приходится на старости таксовать.
Артур, отговорил нас от встречи с некой "Мадонной". Нам необходимо было найти автобус до Андагара. С Ахалцихе в сторону Турции не ходит ни один автобус. На автостанции кассир посоветовала нам обратиться к "Мадонне", но тут появился Артур, высокий лет шестидесяти человек с бронзовым лицом с мятыми морщинами, живыми глазами, весьма вежливый и разговорчивый человек. Словно жандарм без жетона, он сказал:-Зачем вам встречаться с этой ведьмой!-Вы ее видели? -Я не шучу, она похожа старую ведьму, она вас обманет. -Доедите до заставы, на границе много фур, договоритесь с водителями и доберетесь до Андагара.
Мы ехали в Вардзию. Сверкало бликами весенне солнце, застывшие камни оживали и начинали бродить равнинами, разгоняя полуденную дымку, цвели фруктовые деревья, зеленели склоны, бурно неслась река. Над утесами возвышались руины крепостей. Весьма красиво чтобы не сказать, красиво. Артур, всю дорогу рассказывал за рыбалку в здешних реках. Оказывается, что в этих вечно шумящих водах на вид грозных и суровых реках, есть рыба.
-Я и не думал, что здесь водиться рыба сказал я. Саша пожал плечами. От Вардзии, обратно ехали быстро, плавно заходило солнце, пастухи гнали стада коров. Артур нервничал при виде рогатых.
-Главное чтобы машину не поцарапали, сердито говорил Артур, косясь в сторону нескольких коров. -Зимой я топлю печку, газ дорогой а вот дрова мне по карману, продолжал разговор Артур, смотря как петляет дорога вдоль утесов. Вечером было холодно, мрачно моргали светофоры, пришлось застегнутся и засунуть руки в карман. Ахалцихе опустел к девяти часам вечера и обрел тоскливый и скучный вид провинциального города. Только крепость "Рабат" блистала вечерним украшением над городом, сияя в огнях. Ночью завывал ветер, стонали деревья, где -то лаяла собака. Мы остановились в одной семье, хозяйка оказалась весьма гостеприимной, радушно нас приняла, она предложила ужин, но мы хотели пройтись. Ветер казался ледяным, пыль ворохом вздымалась над пустыми тротуарами. Мы ели привычное для нас горячий картофель, лук, кинза, и горькая чача, согревала нас в холодный вечер в Ахалцихе. Утром за чашкой кофе мы познакомились с ребятами из Голландии они ехали автостопом в Армению. Молодые лица сверкали застенчивостью, девчонки скромно улыбнулись нам. -Сколько тебе лет, спросил я. Она улыбнулась мягко и тихо сказала: двадцать три а тебе,? Я не успел ответить, ее позвали она растаяла как облако. Мы отправились на заставу. Перед Вале раскинулись зеленые склоны, местные села довольно богатые и многолюдные, везде виднелись распаханные земли, цвели деревья. Вале пограничный городок, раньше в нем жили военные. Теперь скучный ветер да проносящиеся фуры, главные гости этого приграничного городка. На границе толпились фуры, водители курили, мы бродили среди них пытаясь найти подходящую фуру которая идет в Ардаган. Турецкие водители отмахивались, показывая в сторону Турецкого КПП. Азербайджанцы пожимали плечами и на ломаном русском языке они объяснили нам, что они здесь впервые, дороги не знают и едут в Хопу. Мы сидели в сторожке за Турецким КПП пили чай, серое небо как кофейная гуща расплывалось над холмами Месхетии.
Я вспомнил слова пограничника :"От сюда не ходят автобусы, вы можете уехать на такси или на фуре, если она подберет вас". Рядом сидел Турок, он как и мы старался добраться до Андагара. Все же мы взяли такси и не прогадали. За окном таяли зеленые горы, эти альпийские склоны тревожили как сладкий сон, заманчиво терзали пейзажи красотой здешних мест. Это были потрясающие виды. Нескончаемые зеленые луга смешивались с редколесьем, среди них пробивались тонкие ручьи похожие на змей, камни уснувшие таежным сном, шаманские тени бродящие среди ворсистой травы и заснеженные вершины гор, такой странной и впечатлительной была дорога в Андагар. Я чувствовал себя пленником этих мест, не хватало ятагана и черного жеребца чтобы пустится в пляс .
Ардаган пустынное место, так показалось мне, я не смог разглядеть этот город, мы пробыли в нем, всего пять минут, нам повезло мы успели на автобус до Карс. Вынырнуло солнце из глубин темных туч, блеснуло синевой небо, мы мчались по дороге в Карс. Дорога в Карс была чем то похожей, зеленые холмы здесь были распаханы, земля черная как пароходная сажа, рассыпчатая и богатая как казалось из окна, пастухи гнали стада, облака бежали вслед. Во второй половине дня мы добрались в Карс. Автовокзал был шумным скоплением автобусов и людей. Мы смогли узнать расписание на Ыгдыр и отправились в шумный город. Был воскресный день, центральные улицы шумели как весенние реки, дневной переполох, толкотня, рестораны и магазины мелькали со всех сторон. Наш номер простой, всего две койки общий туалет с душем, все просто, за окном шумно, мигают огнями вывески ,пахнет жареной кукурузой и шаурмой. В этот же день мы отправились в крепость.
-Эти темные стены похожи на копоть параходных труб, тебе не кажется, спросил я у Саши. -Я больше предпочитаю разглядывать красоту женщин, чем пялится на груду старых бесполезных камней, вон посмотри на тех девченок, ну разве они не хороши!? Я не мог отрицать того, что девчонки были приятней чем стены крепости. Я был согласен, что смолистые волосы и раскосые азиатские глаза девушек были как цветы среди камней. Саша курил а я смотрел как над крепостью парит небо. Мощные обугленые грани стен, теперь служат туристам, люди прогуливаются здесь мирно. Мы сидели на верху у одной из башень рассматривали Карс. -Сперва я подумал, что ты привез меня в Афганистан, теперь я вижу что -это город, настоящий город сказал Саша. В низу с другой стороны крепости бежит река и находится консерватория. Вечером было шумно я стоял у пыльного окна и мне казалось, что мир Карса ворвется в мой номер. Вечер, душный и шумный он стучался в окно и мешал заснуть, зеленоватый закат косился в наше окно и я гнал прочь его пьянящую даль. Утром, мы пили кофе, в кафе "Атик" воздух был сладким с горным привкусом, прохлада все еще лежала на шумных тротуарах, мы ждали автобус в крепость Ани. В десять мы заплатили по семь лир в одну сторону и отправились к Ани.
Гладкие стены и разрушенный город, встретили нас. Длинная стена, башни, туристы и разбросанные камни. Я стоял на краю обрыва, рядом блуждал Саша. Мне нравилось дикое солнце оно неслось как лошадь по весеннему чистому небу. Эти камни как угольки истории тлеют не один век. Был ясный день, небо словно прозрачное стекло с белыми узорами, вершины цвели далекими заснеженными верхушками как весенние цветы. Я смотрел на остатки города, рядом паслись коровы они жевали траву, тянуло к каньону.
-Там очень красиво, посмотри в низ крикнул Саша. Я устремился в низ где река резала камни.
-Живописно, солнце горы, бесконечные луга, сладкая трава у ног, бурные реки. -Кем бы не был создатель этого города, место замечательное, оно здесь не одну тысячу лет дымиться в лапах солнца, ответил я. Крепость Ани закончилась через два часа и снова Карс, с темной крепостью и шумящими улицами. Вечером не спалось, за окном гремел Карс, во всем своем простодушии, цвели огнями витрины, пахло мясом, заманчиво зазывали скидками магазины. После Карса был Ыгдыр с ровными улицами, красивыми домами. Я спал всю дорогу в Ыгдыр ,изредка просыпался от лучей жгучего солнца, они весело прыгали по бурым распаханным землям, бесконечная целина, такие же зеленые луга как и возле Карса.
-Что нам взять из Карса спросили мы перед отъездом у одного "Турка Месхетинца". Он работал в одной забегаловке и делал отличный донор и знал русский язык.
-Возьмите сыр, не пожалеете посоветовал он нам. Мы взяли две головки. Я смотрел на сыр, вспоминал приветливого Месхетинца и косился на бесчисленные стада за окном. Перед Ыгдыром сверкал Арарат как кристалл белой вершиной, солнце разбивалось и сползало с вершины, горело синим огнем небо. Мы пересели на автобус до Догубаязита. В Догубаязите оказались во второй половине дня, мы нашли гостиницу, пришлось торговаться. Саша отдернул бледную штору. Арарат смотрел в наше окно белыми глазами, я не мог отвести глаз. Солнце жгло узкие улицы,громко кричали за окном базарные торгаши. Белая вершина и черные камни жгли воспаленные глаза. Где-то бродил Ной он оставил свой ковчег и теперь живет в этой долине, мы восхищались видом и номером, рядом была мечеть вечером пел Мула. Впервые я увидел как поет Мула в крепости Исхак Паши. Я слушал пение Мулы, он был похож на певучую птицу считая вечернюю молитву. Где-то в дали на минаретах звучал голос Мулы, он был молод и на вид скромен. В Догубаязиде мы пробыли день. Перед сном я смотрел на закат он розовым морем бился у ног Арарата. Наступала ночь горели яркие звезды тянуло ко сну. На следующий день мы отправились в Эрзурум. Дорога была долгой, автобус часто останавливали проверяли документы. Эрзурум -это черные угольные горы, и снежные вершины.
-Этот странный вид нагоняет на меня тоску, эти горы похожи на корабельную сажу, а я словно кочегар.- Я хочу к морю к запаху цветов к Трабзонским женщинам и музыке, сказал Саша. Я не мог отказать другу, для меня море как и для Саши ближе чем темные горы Эрзурума.
Трабзон танцевал розовыми огнями вечернего города, улицы пели шумом машин. Люди были похожи на январскую метель. Везде были магазины, рестораны, гостиницы, ночь и рокот моря ,прибой, запах гор и леса, все смешалось и кружилось. Я стоял у окна и в моих глазах плавилась ночь. Я устал и был рад чистой кровати. На следующий день отправились в Самсун . Дорога как красивая шелковая лента лежит вдоль моря, все приморские города как жемчужины сгорают в ясном дне. Очень красивые города у моря, они вписываются в порыв ветра и шум волн - это жемчуг смешанный с пальмами. В Самсуне оказались вечером. Я устал и мои ноги, не сильно хотели бродить улицами Самсуна. Я спал и мне снились земли Амазонок. Заросшие рощи, грозное рокочущее море и отважные аргонавты. Стрелы, мечи, колчаны, потертые седла, грозный воинственный крик"Амазонок" и страх живущий под еловыми кронами деревьев. Я помнил линии Киммерии, далекие глинистее берега, колючий ветер, желтую весеннюю траву, мне казалось что она добрее и гостеприимней чем земли Амазонок. После Самсуна мы оказались в Синопе. - Это уныние меня добьет, воскликнул Саша, смотря как по пустому залу шла женщина. Я стоял на пустой платформе и разделял чувства Саши. " Синоп забытое место на берегу Черного моря" думал я смотря как весело проносятся чайки, нас сытно накормили. Мы просчитались с Синопом, наши старания добраться в Зонгулдак автостопом провалились, и мы отправились в Стамбул.
Ночь как ведьма косилась в след автобусу, пустые магистрали горели как лесные пожары в Калифорнии, так ярко светились дорожные знаки и указатели, тлели яркими неоновыми цветами витрины магазинов. На улицах стояла пустота, теплый весенний воздух вздрагивал от рокота автомобильных моторов и рвался к морю, к свежим грозовым облакам, к стальным кораблям и флагам. Матросы единственно кто не спали а весело шумели, они крепко целовали женщин, пили пиво и радостно шли на вахту, словно влюбленные юноши они были счастливы в весеннюю ночь. На минуту я захотел стать грубым "Ирландским матросом" с рыжей бородой и разбитыми кулаками, бросить рюкзак и отправиться колесить по Мраморному морю, пройти Дарданеллы, облазить все тайные уголки Эгейского моря, пить вино на Родосе, жарится на солнце в Пирее, целовать девушек и валятся пьяным на Хиосе, тянуло к пульсации жизни к вольной бродячей жизни, к истокам человеческой сущности "жить ради жизни". Рассвет далеко чертил плавную линию, медленно гасли звезды. Мы прибыли в Стамбул рано утром, только рассвело. Город проснулся, раняя свежесть, редкие автомобили и запах Кипариса. Мы остановились в дешевой гостинице, в номере пахло табаком ужасно хотелось спать. Ночные тени дорог, корабли, женщины, матросы растаяли в крепком сне. Мы оказались старом городе и жили почти в центре древнего Византия. На улице празднично, на старых стенах, что уцелели въелась дорожная пыль, по ним весело ползали солнечные лучи. Утренняя вода прозрачная как стекло, лодки зависли в мраморных оттенках утра. Дно грязное, сквозь стекло видны бутылки, банки, покрышки от колес. Старая добрая бухта " Золотой Рог" здесь столько историй, трудно устоять когда в каждом камне длинные истории: заговоры, интриги, взлеты, пожары и гибель Империи. На мосту людно, рыбаки ловили серебряную ставриду, рядом носились автомобили. На причале нас поймал зазывало он предложил прокатится по Босфору. Мы отправились на катере в Босфор в полдень. На катере блестели серебром кнехты. Я бы назвал это судно "колошей" так не уклюже оно шло в водах Босфора. Прохладный ветер трепал черные кудри девушек, они весело плелись как виноград, девчонки улыбались красными обветренными лицами моргая полными от счастья глазами и делали сотни фотографий. Бриз играл над волной легкой рябью, катер носило, он не устойчиво шел обратно, подпрыгивая на встречной волне. Улицы звенели человеческими голосами, жара плотно поселилась в этих узких проходах. Я увидел "Софию" над ней блестело солнце, в очереди ворочались люди она была слишком длинной для нас мы оставили затею посетить и оправилось бродить улицами города. Мы зашли в мечеть в ней было многолюдно, люди прикладывали чело к бетону читали молитвы, в парандже ходили женщины в черных нарядах стараясь скрыть красоту женских лиц под черной вуалью. Улицы тяжело дышали от дневной духоты , бегали трамваи,толкались прохожие. К вечеру мои ноги стали как старые тяжелые колоды. Вечером в гостинице было пусто, горела темным малахитом ночь, луна стояла у порога, скрипя дверью и пугая котов. У нас была бутылка грузинского вина мы выпили и я провалился в крепкий сон. Мне снились старые вымощены камнем улицы, узкие бойницы, башни, флаги. Рыцари сидящие в седле в тяжелой сбруе сверкающие как серебряные монеты. Рыжие Викинги, утонченные красавицы и портовые шлюхи с обнаженной грудью и пьяными глазами. Ночной туман малахитовой пылью стелился рядом, заскрипел пол видно появился постоялец. Бродили улицами призраки шоркая ногами и гремя цепями. На следующий день мы все в том же Византии, пьем утренний кофе. Мы гуляли по набережной рядом шло солнце, ветер вздымал волну, по Босфору караваном шли суда, тянуло в дорогу, мы присели на темных камнях, рядом двое дайверов ныряли за рыбой. -Наверное хорошие дайверы раз ныряют в этих вода, течение здесь порядка трех узлов, сказал я, косясь на соседних дайверов в черных неопреновых костюмах , они трясли сети из них как монеты выпадали устрицы. - Ты сможешь переплыть Босфор спросил я у Саши. Он засмеялся. -Ты шутишь, таких идиотов нет. -Конечно шучу ответил я. -Тебя сразу унесет в море, здесь сильное течение, смотри как быстро несется вода, нужно читать лоцию пережде чем плыть по Босфору. Мы бродили целый день, я устал к вечеру стало малолюдно. Мы зашли в один магазин, хозяйка оказалась из Туркменистана. Мы спросили у нее, как идет торговля, она ответила, что хорошо и не жалуется на клиентов. Нас интересовал один вопрос, не похож ли Турецкий язык чем-то на Туркменский, много похожих слов. Женщина улыбнулась. -Чем-то похож, кратко ответила она. Мы отправились в гостиницу я завалился спать, завтра улетать. Мне снилось море, "Кара Дениз" так звучит на Турецком языке "Черное море" и старый буксир который уверенно шел курсом вскипающем море. Бак забрызгивало и под ногами каталась волна. Солнце гасло как тлеющая сигарета. Облака были похожи на лица кочегаров и на старые трубы колесных пароходов. Корму заливало как на рыболовецкой шхуне, не хватало трала, шкипера , криков чаек и обветренных лиц с твердыми мозолистыми от моря глазами рыбаков. Ветер трепал волосы, и они вздымались словно лошадиная грива, северный ветер заставил закутаться в теплые вещи людей. Боцман курил одну за другой сигарету, его желтое лицо перемешалось со сигаретным дымом, старые морщины были похожи на линии моря, он накинул плащевую куртку и втянул худую шею. Боцман стоял на ногах так же твердо как и на земле, даже если бы ему налили стакан водки он не пошатнулся. Мне казалось, что если он сейчас скажет прочь, все остановится, море остынет и превратится в тихую знойную пустыню, по которой бродит день. Боцмана мало интересовал сорвавшийся черт знает откуда этот северный ветер и быстро ухудшающаяся погода, он думал о доме и сытной еда. Мы прятались от ветра в кубрике, в теплом сонном кубрике, где пахло чаем и шумел телевизор. Кубрик чем-то напоминал узкую гостевую комнату где и двум тесно а пятерым прижатым к друг к другу он казался тесным маленьким гнездом для маленькой команды буксира.
Белый ненавистный свет, стучался белыми лучами и резал глаза как лезвие. За иллюминатором грелась ночь, шумело море. В густых тенях терялись линии Киммерии. На одиноких желтых пляжах ветер по прежнему вздымал мутную волну, шерстил среди весенней травы и вздымал перья птицам. Ни одной рыболовецкой шхуны, не было в тот вечер, только стаи играющих в толще воды дельфинов. Они хозяйничали здесь, вторую неделю разгоняя косяки мелкой блестящей рыбешки. Пахло древним загадочным золотом "Киммерии", железными мечами, разбитыми глиняными кувшинами, Греческими торговцами, серебряными монетами, балладами, вином и топотом лошадиных копыт со всадниками на гладких кожаных седлах. Я проснулся, было еще рано вставать, ночь смотрела мне прямо в глаза, я вспомнил грозный и ревущий Терек, заснеженная вершина Казбека, шумный Тбилиси и теплый Батуми. Сотни дорог, десятки деревушек названия которых я не мог вспомнить, пограничные заставы, автобусы, мистический Арарат, угольные горы Эрзурум теплая еда в Трабзоне, одинокий Синоп и шумный Стамбул.