Аннотация: Что хранит в себе мир за оболочкой снов? Какие способности открывает наше подсознание? И так ли безопасно заступать за грань? Героям рассказа предстоит испытать все на собственной шкуре.
Этот голос забирался в самые глубокие уголки ее сознания. Пронизывал их насквозь, буквально разрезая прочие мысли и встревая между ними. Затем он превращался в концентрированный холод и неторопливо размазывался по телу, заставляя кожу покрываться неприятными мурашками.
Этот голос раз за разом говорил одно и то же совершенно безвредное слово:
"Считай".
Соня понимала, что не должна пугаться его. Но, как факт, она пугалась. Голос отличался от всего, с чем ей когда-либо приходилось сталкиваться. Он звучал в ее голове, но не был ее собственным. Имел совершенно другую интонацию и даже... другой звук.
Чужой голос.
Он мог означать одно из двух: или кто-то влез в голову девушки и теперь повторял раз за разом проклятое и бесполезное "считай", или... у нее попросту едет крыша.
"Считай"
Голос был требовательным, холодным, лишенным Сониных интонаций. И, хотя на фоне ее мыслей он звучал бесполым шепотом, девушка готова была спорить, что его владелец мужчина. Возможно, немного нервный или привыкший отдавать приказы - военный, может быть. По крайней мере, произносимое им раз за разом "Считай" звучало строго, возбужденно и бескомпромиссно.
Девушка, конечно, понимала, что в данной ситуации характеристика неизвестного "проникателя" в чужие головы - если такой вообще существовал - должна беспокоить ее меньше, чем собственное душевное состояние, но она ничего не могла с собой поделать: в стрессовых ситуациях для нее становилось спасением рассуждать на отстраненные темы.
На работе Соня вела себя крайне рассеяно: разозлила босса и получила подряд два обещания быть уволенной в скором времени, сломала кулер с водой, а в курилке чуть не устроила пожар, забыв затушить сигарету.
Лучшая подруга - Ленка из соседнего офиса - под вечер поймала ее по дороге с работы.
- Странная ты сегодня какая-то, - протянула она, вцепляясь в Сонино плечо, - опять сорвалась и проиграла в рулетку все деньги?
Конечно, Лена была в курсе, что Соня не просто не является заядлым игроком, но даже никогда не пробовала делать настоящие ставки. Тем не менее, ей такая шутка казалась очень остроумной, и она повторяла ее раз за разом, при любом удобном случае. Соня была не против. Ее это, в общем-то, веселило. Но только не сейчас.
Она сунула сигарету в рот, подожгла табак, сделала глубокий затяг и выплюнула в воздух облако сероватого дыма - все это было проделано как будто с трудом: медленно и нервно. Затем девушка слегка встряхнула головой: в очередной раз прогоняла оттуда навязчивое "Считай".
- Сон дерьмовый, - сказала она наконец, - дерьмовый сон, дерьмовое пробуждение и дерьмовые мысли, которые преследуют меня весь проклятый день.
Девушка не врала. Это действительно началось ночью, когда обычное сновидение внезапно стало каким-то слишком ярким и даже слегка выпуклым. Создавалось ощущение, что видимая в ее голове картинка наполняется чем-то изнутри. Она будто была резиновой пленкой, которую с обратной стороны начали заливать вязким и тяжелым веществом: человеческие тела растянулись и поплыли прямо на девушку, предметы исказились, размазались и переломились в нескольких местах. Сама картинка при этом становилась все прозрачнее и... натянутее. Как будто воздушный шарик раздувался, готовый в любую секунду лопнуть.
И он лопнул.
Взрыва, однако, не произошло. Вместо этого картинка сна начала в некоторых местах расползаться, лицо одной женщины просто... порвалось, обнажив за собой что-то грязно-белое и, кажется, вязкое. Затем разъехались и колеса машины, кусок неба пошел беловатыми трещинами, на асфальте стали проявляться крошечные зияющие дыры.
Соня попыталась сделать что-то, чтобы избавиться от этого. Но какая-то часть ее сознания получала от происходящего необычайное удовольствие. Девушка хотела, чтобы все расползлось и потрескалось. Она желала, чтобы эта картинка испортилась и слезла, как слезает у змей их старая кожа. Она хотела разрушить сон и увидеть, что именно скрывается за его нарядной оболочкой.
И именно в эту секунду откуда-то издалека, откуда-то из грязно-серой и вязкой жидкости, она услышала: "Считай".
Голос был похожим на крик, потом на писк, потом он почти физически вырвал ее наружу.
Соня открыла глаза, не понимая, что происходит. Ее дыхание оставалось спокойным. Она лежала на спине в почти солдатской позе. Солнце разрезало ей глаза, а ненавязчивая мелодия группы ABBA звенела из электронного будильника.
...will I ever know?
I don"t know how
But I suddenly lose control
There"s a fire with in my soul...
Все казалось вполне обычным. За одним исключением. В ее голове все еще продолжал эхом звучать навязчивый голос.
"Считай".
***
Когда Константин Порвин зашел в комнату своего сына, разочарование, жалость, сочувствие и даже злость в некотором роде вновь пробежались волной по его коже. Сын опять уснул за компьютерным столом, опустив голову на правую руку. С его губы свисала тоненькая и довольно мерзкая на вид слюнка. Волосы были растрепанными и длинными - будто их сто лет не расчесывали. Одежда покрылась пятнами от кетчупа, кофе и жира.
Просто проигнорировать все это или в очередной раз попытаться поставить мальцу мозги на место? Именно об этом думал сейчас Константин. Проблема заключалась в том, что его сын - вроде бы неглупый парень двадцати трех лет - совершенно не собирался делать в своей жизни хоть что-то. Он окончил по принуждению вшивенький колледж по специальности инженер-технолог, а потом вновь вернулся в родную деревню. Работу не нашел - да и не хотел особо. Наверняка пристрастился к алкоголю и сигаретам, часто сидел за компьютером, хотя каждый раз, когда Константин заглядывал в его комнату, экран был выключен: то ли малец успевал так быстро отключить монитор, то ли попросту сидел за не работающим устройством.
Для Константина подобное поведение сына становилось все более и более невыносимым. Его супруга - от природы женщина добрая и слабая - ничего ребенку не говорила. Подрастет, мол, наберется ума и сам всему научится. И в этих словах даже сквозила какая-то житейская мудрость, в которую Константин - то ли по любви к жене, то ли по собственному желанию оправдать свое бездействие - верил. И все же с каждым днем все острее вставала необходимость хоть что-то предпринять. Порой, в минуты эмоциональных подъемов, когда мужчина раздражался или, наоборот, был воодушевлен чем-то хорошим и от этого уверенным в собственных силах больше, чем обычно, он все-таки позволял себе сорваться на сына и высказать тому все, что накипело у него на душе за долгое время.
Он говорил об ответственности, о мужественности, о долге перед семьей и страной. Обещался прекратить давать сыну карманные деньги, если тот продолжит бездельничать, даже выгнать его из дому. Но Дмитрий в ответ только молчал и глядел на отца как-то слишком сложно. Во взгляде его были и сожаление, и будто бы просьба о прощении, и какой-то высокомерный взгляд, говоривший: "ты ведь ничего не знаешь на самом деле". Старший Порвин сильно раздражался от этого затейливого взгляда, еще больше кричал - до тех пор, пока хватало сил. А потом, отчаявшись, просто уходил куда-нибудь и забывал о проблемах ребенка до следующего своего эмоционального возбуждения.
Увидев сына сегодня, он как будто вновь ощутил резкий укол раздражения, но не такой острый, чтобы пустится в очередной скандал. Поэтому мужчина предпочел отделаться парой-тройкой резких фраз - для профилактики.
- Снова уснул за своим компьютером? - бросил он сыну недовольно.
Тот долгое время не отвечал, а потом как-то неестественно резко вскочил, да так сильно, что чуть не опрокинул стул на пол. Развернулся к отцу лицом - на бледной щеке отпечатался красноватый след от руки - и произнес:
Константин опешил от подобных слов. Даже сделал шаг назад, испугавшись такой возбужденной реакции своего ребенка.
- Ты о чем? - он попытался произнести это невозмутимо, но чувствовал, как натянулся в эту секунду его обычно хриплый голос, - что именно... получилось?
Дмитрий будто пришел в себя. Дикий блеск в его глазах пропал, хотя осталось в них что-то странное - то, что ему так и не удалось скрыть от родителя. Его бледная кожа слегка раскраснелась, на лбу выступили капельки пота, а губы чуть заметно задрожали - словно хотели произнести что-то.
- Не бери в голову, - прошептал он, глядя на отца с особенным интересом, - просто забудь, ладно? Просто дурной сон.
Парень при этом то и дело глядел на ящик своего стола, а руки его не могли успокоиться, переползая то на шею, то на пояс, то снова наверх - к волосам.
Константин решил принять слова сына за правду. Не потому что он верил. А потому что это было самым легким решением: сказать себе, что все дело, и правда, в обычном сне. В самом деле, что такого могло случиться с его сыном, что требовало бы особого внимания?
В итоге это стало самым легким и, возможно, самым глупым решением Константина в его жизни.
***
В ту секунду, когда отец посмотрел на Дмитрия с неподдельным волнением и спросил о чем тот говорит, молодой человек, возможно, впервые в жизни решился рассказать отцу обо всем, что происходило с ним на протяжении долгих лет. В ту самую секунду для него стало слишком невыносимым держать это в себе. Особенно тогда, когда годы непрерывных поисков увенчались, наконец, успехом. В тот момент в его голове было слишком много мыслей и эмоций. Во-первых, конечно, радость: сбылась самая заветная мечта Димы. Та самая, которую он вот уже на протяжении пятнадцати лет неустанно загадывал на свой День Рождения, задувая свечи на традиционном праздничном торте. Во-вторых, это был неконтролируемый страх. Все могло сорваться в любую секунду. Дело все еще оставалось слишком нерешенным. Чересчур много "но" и "если" вращалось вокруг него, грозясь лишить Дмитрия только что появившегося шанса. Присутствовало также и сильное удивление, вызвавшее в организме слабого парня самый настоящий шок с головокружением, слабостью и непреодолимым желанием отправить в унитаз все то, что он имел удовольствие употреблять в пищу вчера.
Все эти эмоции перевернули мир парня. В одну секунду то, что раньше давалось ему с особой легкостью - скрывать от родителей истинное положение дел, стало слишком сложным и невыносимым.
Так больше не должно было продолжаться.
Он должен был рассказать правду.
Но вместо этого рот Димы самостоятельно проговорил то, что и привык говорить на протяжении многих лет:
"Не бери в голову".
Он нервно дернулся, не ожидая от себя подобного, почесал правой рукой нос, слишком резко и неестественно моргнул и вновь попытался рассказать правду.
Но рот продолжил твердить что-то несвязное и совершенно неверное. Что-то про сон. Про "полный порядок" и про "отстань-и-без-тебя-все-знаю". Отец начал раздражаться, повышать голос, злиться и негодовать. Сын отвечал, то и дело глядя на ящик стола, очередными, заученными до мозга костей колкостями. Иногда он возвращался взглядом к грубому, плохо выбритому лицу родителя и почти умолял его замолчать успокоиться и заметить, как сильно изменилась только что его жизнь. Просто успокоиться и спросить: "В чем дело?".
Но Константин, конечно же, не спросил. Просто выплеснул на ребенка все скопившееся в душе раздражение и ушел.
Дима спустя три дня покинет родной дом и исчезнет в неизвестном направлении, оставив после себя лишь короткую записку, в которой попросит не гневаться и не винить никого. Скажет также, что находится в полном порядке и скоро обязательно свяжется с родными. Как только устроится на новом месте.
Но сейчас он не мог быть до конца уверенным в том, что, возможно, случится. Юноша старался не торопиться с выводами. Все что он сделал: (я бы тире поставила) достал из ящика стола большую сиреневую тетрадь и принялся записывать в ней что-то с особой увлеченностью.
***
Под действием снотворного содрать корку сна оказалось гораздо труднее. Картинка, изображавшая шагающих людей, машины, проезжающие мимо, и разноцветные дома, никак не хотела раздуваться подобно воздушному шарику и лопаться, вновь обнажая грязно-белое вещество.
И все же Соня совершенно точно решила, что сделает это. Навязчивый голос, который говорил ей "Считай" прошлой ночью, теперь звучал глухо и искаженно. Он будто бил из беловатого вещества в разноцветную резинку ее сна, старался порвать ее так же отчаянно, как и сама девушка.
В этом мире сновидений говорить было чертовски сложно. Соня уже пятнадцатый раз открывала рот и толкала воздух через свою гортань, но ничего не получалось. На шестнадцатый раз вышло что-то нечленораздельное.
- Считай, - повторил приглушенный голос. Лицо какой-то дамы растянулось и скосилось вправо, как будто с обратной стороны на него кто-то давил, - просто считай.
- Что считать? - Соня попыталась прокричать это, но получился лишь тихий, едва уловимый звук. Картинка сна затрепетала, как будто легкий ветерок задел ее чуть заметно.
- Не важно, - ответил голос, - просто считай, ясно? Два плюс два. Шестьдесят пять умножить на тринадцать. Сколько шестьдесят пять на тринадцать?
"Это что шутка?" - пронеслось в голове девушки. Отстраненно она понимала, насколько это удивительно: сохранять рассудок, находясь во сне. Теперь, вспоминая определенные моменты из прошлого, девушка понимала, что уже испытывала нечто подобное. Иногда она действительно будто обретала рассудок во сне, осознавала, что окружающая ее "реальность" - не более, чем дешевая картинка. Декорация, за которой находилось что-то... что-то, что манило ее. Похожее на океан: бескрайнее, шумящее, обладающее какими-то своими частотами и волнами.
Каждый раз, начиная чувствовать это, Соня желала всей душой разодрать декорацию и увидеть таящееся за ней пространство. И теперь, наконец, у нее появился реальный шанс сделать это. Кто-то появился с обратной стороны картинки, и он знал, что она находится здесь. Незнакомец (или незнакомка) вполне вероятно сам когда-то выбрался из подобной тюрьмы и теперь готов был помочь ей. Так что девушка была согласна делать все, что он ей скажет. Совершенно все. Лишь бы выбраться отсюда.
И все, что он посоветовал: "считай"?
Да уж, действительно похоже на шутку.
Девушка, тем не менее, решилась выполнить поставленную перед ней задачу. Итак, шестьдесят пять на тринадцать. Перемножить последние цифры, получится пять, плюс единица в уме. Теперь три на шесть, да еще взятая единица. Итого сто девяносто пять. Теперь прибавить это к шестистам пятидесяти (главное не забыть сдвинуть цифры), получившимся через умножение на десятку, и выйдет...
Картинка начала трескаться.
... выйдет, начиная с конца...
Дома покрылись толстыми трещинами...
... пять...
Лица растянулись и съехали. Кожа прохожих, как и их одежда, начала разрываться. Жужжание грязно-белого вещества усилилось. Голос незнакомца тоже.
... четыре...
Мир затрещал и стал наполняться свистом наподобие такого, который бывает при сквозняке.
...восемь. Итого...
Картинка начала стонать. По крайней мере, звук слишком сильно напоминал стоны.
... восемьсот сорок пять...
Все взорвалось. Грязно-белая и вязкая жидкость набросилась на Соню огромной сносящей все на своем пути волной. Девушка не успела набрать в грудь достаточно воздуха и теперь ощущала, как задыхается или медленно... прессуется под весом этой непонятной субстанции.
***
Он успел выхватить ее в самый подходящий момент: тогда, когда девушку чуть не унесло в бескрайнюю пучину паутины. Дмитрий знал, насколько это сложно - сориентироваться сразу после разрыва картинки. Когда подобное произошло с ним впервые, он был в шаге от смерти: впал в кому. Ему понадобилось почти трое суток, чтобы выбраться. Врачи так и не сказали ничего толком, а пояснения шестилетнего Димы о том, что он сумел заглянуть за границу сна, но потерялся, не сумевши выбраться, расценили как шок от произошедшего плюс детская фантазия.
С тех пор мальчик твердо усвоил, что никому и никогда не нужно рассказывать о своих способностях. По крайней мере, без вынуждающей сделать это причины.
Так он и рос, стараясь как можно больше узнать о загадочном беловатом веществе и самой структуре человеческих снов: выискивал в библиотеках нужные книги, смотрел передачи по TV, если такие были. Позже, когда в дом провели интернет, начал зависать там.
Дмитрий посвятил этому все свое время. Он вел затворническую жизнь, почти не имел друзей и - с точки зрения окружающих - никаких интересов. Но это было совсем даже и неважно. В чем смысл общаться с людьми, которые не понимают, как это - продраться сквозь картинку сна и попасть в паутину? Нет, Дмитрий искал себе знакомых иного рода. Тех, кто понял бы его. С кем он смог бы беспрепятственно делиться своими идеями, мыслями и успехами. Он искал таких же, как он, - ходящих по снам.
Подобные способности открывали почти неограниченный спектр возможностей, пользоваться которыми юноша, однако, почти не умел. Все его движения в паутине совершались на ощупь, интуитивно. Это были движения наподобие младенческих шажков - совсем не большие, слепые, сопровождающиеся постоянными падениями. И все же, некоторые способности Дмитрий сумел освоить.
Двигаясь по паутине, он мог смотреть чужие сны. Выглядели они, правда, не совсем так, как рисовались в сознании спящего. Для него они были скорее силуэтами. Как театр теней - экран, за которым пряталось само действие.
Лет в десять, когда он только начал смотреть сны других людей, мальчик полагал, что сможет разрушать и чужие картинки, втягивая в паутину всех, кого пожелает. Каждую ночь он подходил к чьему-нибудь "экрану", вставал поближе к силуэтам и начинал со всех сил стучать в корку, отделяющую его от другого человека. Он пытался разрушить картинку спящего так же, как разрушал свою: думая о чем-то сложном. Например, решая математические задачи. Но этот способ, судя по всему, работал только с другой стороны экрана. И это было совсем не хорошо.
Далее Дима попробовал привлечь к себе чье-то внимание. Он что было сил кричал сквозь экран, стучал в него, создавая разные шумы, но, если спящий и реагировал на него как-то, то исключительно в пределах сна: то есть он воспринимал своего гостя как частичку собственного воображения. Просыпаясь наутро, подопытный действительно мог вспомнить некоторые слова Димы, его жесты, слова, действия (мальчик знал об этом, так как проводил эксперименты и на своих знакомых, а после расспрашивал их о сновидениях), но все эти слова и действия приписывались кому-то другому. Так что Дима в итоге оставался как будто в стороне.
Еще позже он научился пользоваться этим, внушая окружающим желаемые мысли и идеи. Сначала выходило плохо, шатко, неуверенно. Часто он даже "спугивал" жертву своим слишком откровенным приказом. Так, например, однажды, будучи еще неопытным, он попытался заставить одноклассницу Машку полюбить его. Ходил к ней по ночам и говорил сквозь экран: "Ты любишь Дмитрия Порвина". Через пару дней он заметил, что девочка стала шарахаться от него, как от огня. Эксперимент прошел неудачно.
Со временем, изучив основы психологии, юноша сумел почти до совершенства отточить навыки внушения через паутину. Часто это требовало знания характера жертвы, но - и это было еще одной интересной возможностью - через наблюдение за снами можно было выудить все необходимые данные.
Он слегка встряхнул головой, отгоняя лишние мысли и воспоминания, которые нахлынули на него так не вовремя. Это было похоже на получение Оскара: то, когда понимаешь, что достиг предела мечтаний и все взгляды устремлены на тебя, а ты... просто окунаешься в волны собственной памяти.
Однако это была не сцена, а в руках он держал не безжизненную статуэтку. Нужно было сосредоточиться и вернуть рациональность.
- Ты как?
Он слегка потряс девушку за плечи... то есть это ощущалось, как будто он сделал это. На самом деле все было немного не так.
Конечно, паутина отличалась от реального мира.
И, конечно, в ней не было реальных тел.
В паутине не было даже цветов. Все в ней оставалось грязно-серым и вязким. Плотность того, что заменяло Дмитрию тело, была чуть больше, а тон чуть грязнее. И все. Больше никаких различий. То же самое можно было сказать и о незнакомке.
Она ничего не сказала. Забарахталась руками так, словно боялась утонуть. Учитывая, что пола здесь не было, страх, наверное, не являлся слишком-то иррациональным.
- Эй-эй, - он попытался остановить ее, но попытка провалилась, - успокойся, ладно. Ты можешь дышать, - добавил он торопливо, вспомнив из-за чего сам впал в кому при своем первом путешествии, - делай вдох! Ну же! Делай!
И она сделала.
***
Соня думала, что умрет, когда открыла рот и съела воздух - или что-то типа того - подобно рыбе. Девушка никак не могла понять, как такое плотное вещество полностью проигнорировало ее ноздри и рот - просто проплыло мимо, позволяя кислороду достигнуть необходимой цели.
Хотя, конечно же, на самом деле она дышала воздухом своей комнаты, а все, что творилось здесь - странный сон. Не более.
Нет, конечно, это был не сон - призналась самой себе девушка.
Все происходило на самом деле: вязкое вещество, похожее на желе, которое никак не ощущалось, но совершенно точно существовало, голос, направляющий ее действия, и силуэт незнакомца, который выглядел как человекоподобное уплотнение окружающей их субстанции.
Сейчас это уплотнение крепко держало ее одно рукой за плечо, а другой за запястье, препятствуя барахтаньям девушки. Наверное, ей стоило поблагодарить его за помощь.
- Что за хрень здесь творится? - спросила она вместо этого. В желе выталкивать через гортань воздух оказалось намного проще.
- Тише, - прошептал он, слегка поглаживая ее предплечье, - тише. Успокойся. Все хорошо. Ты только что прорвала грань сна и очутилась за ней. В паутине.
Соня позволила себе обдумать это. Окружающее ее нечто походило на паучью сеть разве что цветом, да липкостью, с которой оно цеплялась за кожу - одновременно неприятное и несуществующее ощущение. Странное. Резкое. Другое. Отличающееся от всего, что девушка испытывала ранее. Лично она придумала бы этой штуке другое название. Что-то вроде желеподобная-липкая-и-совершенно-неприятная-гадость.
Но раз ее наставник выбрал "паутина", что ж, пусть так и будет.
- Мерзкая штука, - протянула она, стараясь сориентироваться в пространстве и научиться держать здесь равновесие.
- Ты скоро привыкнешь, - протянул он, а потом сбивчиво и нервно добавил: - Откуда ты? Как зовут? Это твой первый выход? Знаешь таких же людей? Сколько тебе лет?..
И далее, далее...
Дмитрий сыпал вопросами, нахлестывая их друг на друга и не давая Соне возможности не то чтобы ответить на них, но и даже попросту осознать.
- Эй-эй, - она попыталась высвободить руки и слегка отдалить от себя силуэт собеседника, но поняла, что все еще не умеет управлять своим телом, потому что от подобного движения ее чуть было не откинуло в сторону, - полегче, ковбой, полегче! - добавила девушка, когда сумела наконец вновь поймать равновесие. - Давай по порядку, окей? Я Соня.
- Соня, - повторил Дмитрий все так же нервничая, - это ведь русское имя, верно? Или не только русское? Ты из России? Черт, ну конечно ты не из...
- Оттуда-оттуда, - подтвердила девушка. Хотя она и находилась в необычной для себя ситуации, подобная растерянность собеседника сделала ее более... уверенной, что ли.
- Ох! Твою ж..! Это же здорово! То есть ты даже не представляешь... Я тоже из России... Значит, мы общаться можем. И не только здесь, понимаешь? А город, город какой?
Девушка почему-то сомневалась, стоит ей отвечать или нет. Подумав, все же решилась сказать:
- Екатеринбург. А ты?
- Новосибирск... Новосибирская область... это... это твой первый выход, верно?
- Ага, - пожала она плечами, - спасибо, что помог, кстати. Хм... а может, назовешь свое имя?
- Ох, точно, прости... я просто так волнуюсь. Я впервые общаюсь здесь с кем-то и это так... ах, точно! - оборвал себя парень. - Прости-прости... нервы. Дмитрий... Дима... Дмитрий Порвин. Пор-вин. Через "О".
- Эй, я же не анкету про тебя заполняю, - Соня отчего-то рассмеялась. Потом опять слегка нахмурилась, вспомнив, где находится, - слушай, а я смогу выбраться отсюда?
- Да-да, конечно, - затараторил он, будто боясь быть неубедительным, - нужно будет просто вернуться в зону своего сна и оставаться там до пробуждения. Ну... или самому себя пробудить... ну типа как считать, только наоборот. То есть представлять что-то... это как бы... выключает сон... ну... понимаешь...
- Ладно-ладно, ковбой, - перебила его девушка, - я ведь все равно половину не слушаю. Ты только не обижайся, - тут же поправилась она, - дело не в тебе... просто... это все так ново.
И она опять принялась оглядываться по сторонам.
- Ты меня правильно пойми, Дим. Ничего, что я так фамильярно? Тебе, кстати сколько лет?
- Двадцать три. А те...
- Хм, - девушка не дала ему договорить, - мелкий значит... Думала, ты старше. Ну, знаешь, что-то вроде премудрого гуру. Да ты не обижайся, - вновь одернула себя Соня. Вся эта ситуация с видением только смутных силуэтов вместо лиц мешала ей читать эмоции собеседника во время разговора, а это сильно ограничивало ее умение шутить, никого не задевая, - я и сама-то шпендик еще. Двадцать семь мне... ну постарше немного, но по мозгам не скажешь.
И она, несмотря на всю странность ситуации, весело расхохоталась.
Дмитрий сумел выдавить из себя несколько усмешек, но оставался сосредоточенным и нервным.
- Так вот, Дим, - продолжила свою речь Соня, - дело-то в том, что я еще свершено ничего не понимаю. Я даже не уверена, что это не сон.
Конечно, это не сон - ее внутренний голос в эту секунду принял самую, что ни на есть, возмущенную форму. Но девушка усилием воли заставила его заткнуться.
- Понимаю, конечно, что ты давно уже искал себе подобных и... (что ты там еще говорил?). Но я-то никого не искала. Да полчаса назад мне про эту... жижу ничего даже известно не было. Короче, не торопись, ладно? Объясни мне все по порядку.
И он объяснил.
Рассказал сначала про свое детство, потом про долгие годы изучения свойств паутины, про свои безуспешные попытки отыскать себеподобного и постоянные, следующие друг за другом, провалы.
Соня слушала его с интересом, то и дело задавая уточняющие вопросы. Иногда она, правда, отключалась от разговора, сосредотачиваясь на собственных мыслях. В эти секунды ее подсознание будто начинало "бзиковать" от произошедшего. Кричало что было сил: "Быть такого не может! Сон! Все сон! Ну, или, на крайний случай, сумасшествие!". Пару раз девушка почти была склонна с ним согласиться.
Но происходящее оказалось слишком реальным. Почти невозможным для отрицания. И Соне, в конце концов, пришлось смириться. Радовалась она этому или нет, девушка еще и сама не знала.
А Дмитрий тем временем торопливо добрался до той части своей истории, где родители принудили его поступить в новосибирский колледж, и он, таким образом, оказался в одном из центров российской науки.
- А там, - пожал он плечами, - там... понимаешь... ну нельзя было не воспользоваться шансом... я нервничал, конечно, страшно... ну там, думал, что обо мне подумают, что скажут. Подходящего кандидата долго выбирал. А потом... оно как-то само собой получилось. Ну, то есть не с выбором специалиста, а с общением. Я невролога подходящего нашел быстро. Такого, чтобы профессиональный, но молодой при этом. То есть мне не возраст был важен, конечно, а восприятие его. Чтобы был к новым идеям готов...
На какое-то время Дмитрий замолчал, словно собираясь с мыслями. Соня даже поверила, что он действительно может успокоиться и говорить дальше четко, без огромного числа слов-паразитов или постоянных прерываний предложений посредине. Но юноша после длинной паузы, затараторил, казалось, еще более нервно.
- Ну, я-то в начале подготовить его хотел, - продолжил он трясущимся голосом, - то есть в сны его заглянуть... ну не то, чтобы шпионить за ним. Это же грязное все-таки дело. Я то есть так делаю... да... но это в научных, так сказать, интересах. В общем... ну я просто хотел для подстраховки внушить ему пару мыслей. Помогите, вроде как, студенту, который к вам скоро придет. Но знаешь... ну, со мной бывает такое... редко, конечно, но если волнуюсь сильно... я могу выйти из себя... нет-нет. Не бить. Бить не буду, хоть убей. Ой, что-то отвлекаюсь. В общем, могу перестать рационально действовать. Вот, как и тогда. Внушать мысли я ему хотел две недели в общей сложности, а потом прийти. Но перед этим решил офис его осмотреть. Чтобы сразу понять, какой он человек. И вот пришел к нему... и сразу все выложил про свои способности, как на духу.
Соня, которой пришлось потратить немало усилий, чтобы выудить среди всех этих "ну" и "вот" какой-то смысл, решилась все-таки спросить собеседника, что было дальше. Некрасиво получалось просто молчать, когда Дима, судя по взволнованному голосу, рассказывает о чем-то очень для него важном.
- И как специалист отреагировал? - спросила девушка, делая в жиже очередное сальто. Этой способности она обучилась только что и теперь с особым удовольствием оттачивала навык.
- А он, знаешь... посмотрел на меня скептически, но без насмешки. Думаю, он тогда размышлял: "Или псих, или правду говорит. В любом случае, что над ним смеяться-то?". Ну... по крайней мере, я так бы на его месте думал. Подло это так вот смеяться над человеком, который к тебе с откровением... Ох, опять отвлекаюсь. В общем, он с прежним скептицизмом, предложил мне эксперимент. Сказал, что нужно просто уснуть, а он замеряет активность головного мозга. Ну, так и сделали. А я, когда проснулся, так и услышал от него, что у меня зона коры - маленький, крошечный буквально кусочек - вибрировал так, что приборы чуть не полетели. И кусочек этот - представь только! - находится как раз возле участка, отвечающего за логическое мышление. Вот и ответ, ясно?!
- На что ответ? - нахмурилась девушка. Ей все больше и больше казалось, что перед ней самый настоящий фанатик.
- Да на то, почему считая мы легче ломаем картинку, понимаешь теперь?
- Точно, - протянула она, - интересно.
- Вот и я о том же! В общем, ученного этого звать Эдуардом Ольховским. Мы с ним вместе исследовали всю эту паутину: я внутри, а он снаружи. Потом, когда колледж я заканчивал, хотел уж было оставаться в городе, но он мне мудрую вещь сказал.
- И какую же?
- Сказал, что мне тогда работать придется, чтобы за квартиру платить. А от этого ведь устаешь сильно... ох, я ведь не говорил еще! Башка дурья! Забыл совсем! Вот ведь дурак!
Соня нахмурилась в преддверии чего-то неприятного.
- Говори уже, - протянула она раздраженно.
- Да я... то есть... в общем, находясь в паутине, мозг не отдыхает. То есть мы не спим сейчас, понимаешь?
- Так я и так догадалась, - бросила девушка раздраженно, - уж могу я сон от не сна отличить.
- Ну да, - протянул Дмитрий, как бы извиняясь, - но, то есть ты понимаешь, что теперь придется еще раз спать? Вот как это работает. Предки меня психом считают за то, что я по шестнадцать часов в день дрыхну. А я на самом деле восемь по восемь: восемь сплю, восемь - изучаю паутину.
- Да уж, - бросила Соня, раздражаясь, - дерьмово.
- А если бы я еще и работал... - продолжил Дмитрий, - в общем, мы с Эдом - ну я так уже Ольховского по дружбе называю - решили, что мне лучше дома продолжать исследования и вести записи в тетради. Но вот если найду еще кого-нибудь... то есть тебя... то он попросил нас к нему приехать. Мы с ним, понимаешь, теорию одну выдвинули о ментальной нити. Но для этого двое участников нужны... а теперь, когда ты с нами...
- Эй-эй! - воскликнула она в который раз. - Полегче, ковбой - и эта фраза, кажется, повторялась неоднократно. - С чего ты вообще взял, что я с вами. Думаешь, мне в кайф бросать все и ехать в другой город ради какой-то теории о какой-то нити? Ну, уж увольте... то есть, - тут же поправилась девушка, - я не отказываюсь наверняка. Просто злит, когда тебя считают какой-то собственностью. Я... подумаю, ладно?
- Хорошо, - кивнул ее собеседник, - ты просто пойми, что другого шанса у нас, возможно, не будет. Я тебя в Новосибирске всему научу. Сможешь лазить людям в головы.
- Эй, звучит заманчиво, - она засмеялась и слегка толкнула его в плечо. Ладно, как насчет того, чтобы встретиться здесь завтра? Я сообщу окончательное решение.
- Да! Да, конечно... Я думаю, мы, возможно, уже задержались. Здесь, знаешь, все происходит в реальном времени, а будильник ты услышишь только из зоны своего сна...
- Ох, отлично! - вспылила девушка. Впрочем, злость ее была скорее игривая, чем реальная. - А раньше об этом сказать было нельзя? Идем, вытащишь меня отсюда. Ковбой!
На следующий день она подтвердила, что поедет в Новосибирск. Правда оговорилась, что месяц - время ее отпуска - предельный срок. Потом, независимо от результатов, домой.
***
Она красивая, - подумал Дмитрий, увидев Соню впервые. Волосы светлого рыжего цвета опускались на плечи мягкими волнами... ну ладно, на самом деле они были немного растрепаны, некоторые волоски наэлектризовались и теперь тянулись почти к потолку. Но все равно это смотрелось здорово. Лицо оттеняли небольшие веснушки на бледной и почти светящейся коже. Ключицы торчали немного чрезмерно, а губы кривились в смущенную ухмылку. Но, даже несмотря на все это, она была потрясающа.
Он... фрик, - подумала Соня, глядя на Диму. Ну, точно фрик - что еще можно добавить? Длинный как каланча, бледный, как сама смерть... хотя нет... смерть и та позавидует. С ногтями, хоть и крепкими и вычищенными до белых кончиков, но длинными и не слишком ухоженными. С заросшей прической, которая то и дело опускалась на его глаза, заставляя парня убирать непослушные пряди. И с чрезмерно длинным прямым носом. Соню это даже посмешило: ее новый знакомый выглядел один в один, как девушка его и представляла.
- Дмитрий Порвин? - обратилась она к нему с порога. - Пор-вин, через "О", верно?
Юноша косо улыбнулся и кивнул.
- Да... да, я. А ты Соня?
- Она самая, - склонила девушка голову в приветствии, - надеюсь, вы приготовили поесть. Я... проспала раздачу еды в самолете.
Часть 2
Соня задержалась больше чем на месяц. Вся это игра в супергероев, в которой Дмитрий выполнял роль Бэтмена, она - Робина - его верного ученика, а Эд... ну, Эд чем-то походил на дворецкого... в общем, вся эта история не на шутку затянула девушку. Она и сама не заметила, как стала посвящать этому делу все свободное время.
Дмитрий довольно быстро обучил ее основам: как перемещаться по паутине в нужное место, как заглядывать в чужие сны и оказывать через них влияние на личность - эта наука была особенно сложной, так как в ней нужно было запомнить более сотни эффектов, искажающих восприятие спящего. Так, например, сказанное подопытному через сон "убийство" могло быть услышано им как миллион других слов в зависимости от интонации, резкости и контекста. Хотя со временем, уловив общую идею данного метода, Соня стала учиться неимоверно быстро. Это походило и на реальное человеческое общение, в котором она небезосновательно считала себя специалистом.
Дмитрию подобные знания в связи с плохо развитым эмоциональным интеллектом давались хуже. Всего через месяц после начала их тренировок Соня уже превзошла своего учителя в данном аспекте. Тогда же она сказала всем, что согласна остаться настолько, насколько понадобиться. Потому что это "реально круто, открывать что-то совершенно новое!" - как выразилась сама девушка.
Жили они вдвоем в просторной квартире-студии. Первое время оплачивали ее из накопленных средств, потом, когда денег стало не хватать - через три месяца - устроились на работу. Дмитрий пошел грузчиком, а Соня - администратором клиники в ночную смену. Юноша, правда, вскоре сорвал себе спину и вынужден был уволиться. Однако ее зарплаты пока хватало им обоим, и он обещался вскоре подыскать другую не очень затратную по времени работу.
Эд - так они теперь называла молодого специалиста-невролога - жил неподалеку в съемной квартирке с супругой. Однако с появлением Сони и Дмитрия он стал больше времени проводить с ними, чем дома. Супруга от этого, конечно, злилась. Дело вскоре кончилось разводом, и мужчина переехал к своим товарищам третьим.
С того момента, как они все вместе собрались в Новосибирске, шел уже седьмой месяц.
Эксперимент с ментальной нитью, ради которого и произошла вся эта заварушка, на ранних этапах провалился. Суть его заключалась в создании связи между двумя "сноходцами", с помощью которой они всегда будут знать, где находится их товарищ. Для исследования паутины это стало бы ключевым фактором: Дмитрий всегда перемещался по ее "берегу", если можно было так выразиться. Этот берег являлся той частью паутины, которая заключала в себе чужие сны и мысли. Но было и другое пространство, в глубине. Оно становилось, чем дальше решался подвинуться по нему молодой человек, все более плотным и грязным. В итоге юноша всегда разворачивался обратно, боясь потеряться или застрять там. Однако желание проникнуть как можно дальше ни на секунду не покидало его головы. Какие тайны могли скрываться в этой паутине? Если уже на верхних уровнях можно было проникать в чужие головы, какие возможности откроются через толстые слои - как называли их Дмитрий с Эдуардом?
Проблема заключалась в том, что попадая в более глубокие слои вещества, человек полностью терял чувство ориентации. Беловатая неподвижная субстанция будто начинала вращаться и вибрировать, и становилось непонятно, куда ты двигался секунду назад. В итоге ты мог либо до конца дней своих застрять в этом веществе, либо оказаться вновь выброшенным наружу.
Проект "Ментальная нить" был предназначен как раз для решения этой проблемы. Мужчины предположили, что создав между двумя "сноходцами" крепкую связь, один из них сможет оставаться в тонких слоях паутины и оттуда контролировать действия другого. Тогда второй, ориентируясь на голос товарища, будет наверняка знать, куда двигаться дальше.
Однако создать такую связь оказалось совсем не просто. На первых этапах Дмитрий и Соня могли слышать друг друга, находясь на исключительно близкой дистанции. По сути, они ограничивались только лишь обычным человеческим разговором. Однако для путешествия в толстые слои требовалась связь качественно иного уровня. Теперь это должен было быть не просто общение, а самая настоящая "сцепка" сознаний. По крайней мере, Дмитрий искренне верил, что это возможно - создать в паутине такую связь, которая выдержит путешествие одного сквозь толстые слои. В итоге, большая часть времени, которое товарищи проводил за гранью сна, была посвящена созданию и укреплению нити между ними.
Через восемь месяцев после начала тренировок связь между ними, наконец, достигла достаточного уровня.
***
- А вы уверены, что все готово, - отрезала Соня после очередного глотка холодного пива. Все трое сидели на большом надувном диване. Эдуард примостился где-то с краю, Дима развалился посередине, а она пристроилась рядышком, положив голову на его плечо, - не поймите меня неправильно, парни, но с чего вы решили, что уже можно? То есть, я не думаю, что вчера, например, наша связь была намного крепче, чем сегодня.
Эдуард и Дима переглянулись.
- Слушай, - проговорил Порвин, слегка поглаживая рукой ее волосы, - мы вообще-то давно уже подумали, что пора. Просто... на всякий случай решили повременить. Да тебе нечего бояться. Я ведь пойду...
- А за тебя я что ли теперь не должна бояться? - раздраженно проговорила девушка. - Да и, кроме того, почему это ты, а? Да я сама хочу пойти! - и она пытливо посмотрела на Эда, умоляя его о поддержке.
Тот только развел руками, мол, не собирается в это вмешиваться.
- Давай первый раз я совершу совсем недалекое путешествие, ладно? Просто попробуем и оценим свои силы, - продолжал упорствовать юноша.
Но Соня уже все для себя решила. В ее голове мелькнула молнией мысль и будто бы замерла там, метаясь по черепной коробке. Она сама отправится в толстые слои паутины. Только так и никак иначе.
- Дим, послушай, - девушка чуть сильнее уперлась в его плечо головой и заставила голос звучать максимально твердо и спокойно, - сделай это для меня, ладно? Позволь отправиться в толстые слои первой. Я хочу... я правда хочу...
- Я... я не буду так рисковать, - слегка замялся юноша. Он не хотел говорить то, что испытывал в эту секунду на самом деле. И это был не страх. Это было раздражение. Самое настоящее. Мерзкое, пропитавшее его насквозь. Это была его паутина! Это он должен был стать первооткрывателем ее тайн. А не какая-то самодовольная девчонка, которая даже год всему этому не посвятила.
Но больше всего его злило другое. Соня за восемь месяцев обучения, посвящая тренировкам далеко не каждый день, в какой-то момент действительно стала как будто лучше него. Смириться с этим было уже выше сил парня. Ощущение оказалось странным.
С одной стороны, он любил Соню. Она была красивой, умной, веселой и... первой, кто подарил ему свои чувства. Девушка была единственной, кто видел в нем не полного неудачника, а героя-первопроходца, коим сам Дмитрий себя и считал. Но знать, что он буквально упускает свою паутину из рук и передает ее этой напыщенной дамочке... У-у-ф, Это было выше его сил!
- Ты сам сказал, что это безопасно, - нагло расхохоталась она, - давай же, милый. Я уже все решила, и меня не переубедить. Эд, ну Эд, поддержи меня!
Эдуард глотнул свое пиво и, косо улыбнувшись, пожал плечами.
- Она права, - произнес мужчина, - если уж Соня решила... да и, кроме того, она ведь уже не уступает тебе по уровню владения паутиной. Так, почему бы и нет?
Девушка весело рассмеялась.
- Точно-точно, - сказала она радостно, - спасибо за поддержку, дружище. Век у тебя в долгу буду. Значит, решено! - хлопнула Соня в ладоши. - Этой же ночью я иду в толстые слои.
Оба закивали: Эд - довольно, Дима - не слишком.
Этой ночью все должно было решиться.
Но перед этим произошло еще несколько событий.
Соня уехала до вечера в магазин.
Эдуард отправился в институт забирать некоторое важное для эксперимента оборудование. Конечно, современные тяжелые установки ему бы никто не дал на руки. Но благо для данного опыта подходила и простая машинка, замеряющая активность мозга. Большего пока не требовалось.
В то же самое время Дмитрий прилег поспать перед своей ночной вахтой в паутине.
Но, конечно, он не собирался спать.
***
Восемьдесят шесть на двадцать три. Восемь в уме... затем семь...
Дальше считать не пришлось. За долгие годы практики юноша научился разрушать картинку за полминуты...
Соня недавно сделала это за пятнадцать секунд...
Он раздраженно дернул плечом, когда его затопила вязкая серая жидкость. В эту секунду организм машинально закрывался: рот захлопывался, глаза застилали веки и дыхание прекращалось. Восстановить нормальное состояние можно было только определенным волевым усилием.
А Соне это давалось гораздо легче.
Черт! Ну, конечно же, он злился. Паутина была делом его жизни! Его! Только его и никого иного. Он был единственным в своем роде, был уникальным. Да, возможно, одиноким, но зато самым лучшим. Первопроходцем. Героем. Почти Богом. Он хранил у себя в голове недоступные ни для кого знания. Он был владельцем целого мира.
А потом она принялась отбирать это с хладнокровной последовательностью. Сначала стала манипулировать людьми гораздо легче и извращенней, чем он мог даже представить. В то время, как Дмитрий старался заучить каждую реакцию, каждый эффект того или иного слова, девушка действовала интуитивно, отвечая на его удивленные расспросы фразами типа: "Эй, это точно так же, как в жизни. Говоришь одно - а люди понимают совсем другое". В общем, этой настырной девице откуда-то, казалось, была известна тайна человеческого мозга, и она с ее помощью могла творить в паутине самые настоящие чудеса.
Но Дмитрий мог смириться с этим.
Он мог смириться даже с тем, что вскоре девушка стала догонять его и в других вещах. Теперь она не теряла в паутине равновесия, ловко передвигалась по ней с почти любой скоростью, отыскивала силой мысли необходимых людей и даже ментальную нить держала крепче самого Дмитрия.
И, хотя все это было чертовски обидно, он действительно мог справиться с этим.
Потому что она была не виновата и потому что он любил Соню.
Но это ее совершенно капризное и глупое желание самой отправиться в центр паутины!.. Найти там то, что принадлежит ему по праву. Найти и отобрать все: его жизнь, его мир, его славу, даже его друга Эда, который в последнее время посматривал на нее с особым интересом. Нет-нет-нет! Такого не могло быть! Дмитрий бы ни за что не допустил подобного!
Он направил свое тело в сторону толстых слоев и толкнул его вперед - для начала не очень быстро. Через острые удары в запястье юноша мог ощущать собственный пульс. Кроме того, дышать равно - как бы он ни пытался - не выходило.
Субстанция медленно начала уплотняться. Это были еще тонкие слои, но уже ставшие как бы первым предупреждением. Неподвижное вещество едва заметно задрожало и будто бы начало издавать тихие чавкающие звуки. Уши слегка заложило, а кожа зачесалась от налипшей на нее гадости. И вдруг!..
Дмитрий дернулся быстрее, чем смог что-то осознать... ему, возможно, только показалось... Возможно, просто... Он встряхнул головой и заставил себя успокоиться. Ну, конечно же, это было просто его собственное воображение. Просто нервы не дают покоя. Все-таки сейчас он собирался совершить самое важное путешествие в своей жизни...
А потом это повторилось.
Кто-то словно перемещался по веществу, проносясь справа и сзади Дмитрия. Это ощущалось по колебаниям субстанции. Точно такие же он улавливал тогда, когда неподалеку находилась Соня.
Неужто догадалась?
Хотя... это было довольно предсказуемым, учитывая то, как легко удалось девчонке изучить его за последние восемь месяцев. Теперь она могла с легкостью предсказать почти любой шаг своего товарища. И уж конечно, она догадалась о том, что он собирался сделать.
Злость в ту секунду вывела Дмитрия на новый уровень возбуждения. Пульс, раньше стучавший только в запястье, теперь распространился по всему телу, превращая его в некое подобие барабана. Дыхание участилось, ноздри раздулись, а чуть появившаяся морщинка на лбу заметно укрупнилась. То есть... если бы, конечно, это было заметно в паутине.
Как смела она приходить сюда за ним? А главное - для чего? Остановить? Поддержать? Забрать себе его славу?
- Выходи, - произнес он спокойно (слишком спокойно), - Соня, я знаю, что ты здесь. Выходи!
Он снова ощутил, как что-то промелькнуло за спиной. Бросился в сторону движения, но это "что-то" быстро отскочило и вновь скрылось за облаком сероватого вещества. Чем бы оно ни было, оно двигалось намного быстрее Дмитрия. И быстрее Сони.
Юноша почувствовал, как по его телу пробегаются мурашки.
- Что ты? - взвизгнул он. В голосе его мешались раздражение и паника. - Соня, это ты?
Конечно, это была не Соня. Она не умела двигаться настолько быстро. Или умела?
Очередная волна злости накрыла Дмитрия. Это было уже не просто обидно, это было невыносимо. Девчонка специально не показывала ему весь свой потенциал, может, потому что хотела иметь над ним еще одно преимущество (что было мерзким), может, потому что просто не желала его обидеть (что было еще хуже).
Это было невыносимо. Слишком! Слишком для него!
Это была его паутина.
Его мир.
Дело его жизни.
И он не мог позволить паршивке теперь смеяться над ним.
А она смеялась!
О, как она смеялась!
- Иди сюда, сучка! - прокричал он раздраженно. Если бы в эту секунду Дмитрий мог видеть себя со стороны, то ни за что не поверил бы, что это действительно он. Он - парень, который ни разу в жизни не произнес ни одного плохого слова, который всегда был тихим и спокойным, всегда (всегда!) думал в первую очередь головой - теперь полностью потерял над собой контроль. Это была злость, которая распространялась по его телу с каждым ударом пульса.
Если бы он мог видеть себя со стороны, то заметил бы, что его грязно-белый силуэт стал как будто слегка красноватым и как-то по-особому пульсирующим!
В один момент все словно изменилось. Время стало идти рывками, как будто все это было фильмом, и проигрыватель начал зажевывать пленку. Вибрирующая субстанция то замирала, то резко дергалась, впиваясь с силой в его тело.
Именно в эту секунду он и увидел вдалеке силуэт Сони. Тот действительно двигался резче, чем обычно, даже немного грубо. Но Дмитрий теперь понимал, что обладает над паутиной властью большей, чем когда-либо. Именно его злость, его святая вера в свое дело, его слепое подчинение паутине на протяжении многих лет дали ему эту власть сейчас. Сама паутина хотела, чтобы именно Дмитрий отправился в толстые слои. Чтобы он стал ее первооткрывателем.
Паутина сказала ему избавиться от нежеланной гостьи.
И он последовал этому совету. Слепо. Дико. Почти в безумии. При этом мысли его оставались предельно четкими: догнать, схватить и убить.
Дмитрий сжался и слегка сощурил глаза. Соня носилась вокруг него, стукаясь подобно слепому мотыльку о толстые слои. Она пыталась проникнуть внутрь, но те ее не пускали. Они ждали Дмитрия. Его и только его.
А он ждал удобного момента.
Наконец, силуэт оказался к нему достаточно близко, и мужчина с силой толкнул на него свое тело. Стартовал с места подобно скоростной ракете и впился в уплотнение субстанции своими красноватыми очертаниями рук.
Не сумев вовремя затормозить, он и силуэт Сони врезались в толстые слои паутины, прорвали некое утолщение и выбились на новый, прежде никем не исследуемый уровень.