Двенадцатый комтур Отряда Феникса Арон Натиус с напряжением вглядывался в тень.
Ему было некомфортно. Не только ему - всем рыцарям и солдатам, принимавшим участие в походе. Их глаза, привыкшие к годам непрекращающегося солнечного света, видели в сумерках гораздо хуже, чем даже глаза подземников. Загорелой, как и у всех жителей поверхности, коже, было неестественно холодно. Даже воздух здесь казался ледяным по сравнению с теплым, нагретым благословенными лучами Малого Солнца, казавшегося отсюда тусклым красноватым шариком в небе, воздухом их родины. Немало хороших бойцов уже слегло от пневмонии или даже простой простуды - болезней, которые в жарких землях Вольных Баронств были скорее экзотикой и грозили только самым слабым.
Но все же, хуже всего было постоянное ожидание неведомо чего. До подножия Огнедышащих Гор их отделяло каких-то несколько миль, уже можно было заметить выступающие из тени силуэты каменных врат, охраняющих вход в царство подземелий. Меньше часа ходьбы быстрым походным маршем по покрытой жухлой сумеречной травой долине - но пройти его было невозможно.
Каждый день, на той стороне долины появлялась одна или несколько фигурок подземников, напоминавших копошащихся муравьев молочно-белого цвета. Их всегда сопровождало несколько пленников, опознававшихся по чуть более высокому росту и гораздо более темной коже. Проведя над пленными быстрые, неразличимые с позиций Отряда ритуалы, подземники бросали их умирать прямо у подножия скал, сами моментально скрываясь обратно во тьме своих пещер. Все это время они оставались вне досягаемости стрел и болтом, и лишь глаза наблюдавших за происходящим солдат посылали подземным демонам все мыслимые и немыслимые проклятия.
Проходило несколько тянущихся, зловещих минут - и из тел несчастных жертв вырывался на свободу Шторм. Яростный вихрь воздуха, блестевший молниями пурпурного цвета, завывал потусторонними голосами в долине до следующего рассвета, не давая ни шанса пройти мимо или сквозь него. А на следующее утро подземники показывались снова - с новыми пленными, и ритуал повторялся.
На третьей неделе ожидания, Карум Левис, глава десятой комтурии, попытался со своими ребятами прорваться сквозь Шторм. Когда трое из них вернулось - или, вернее, забрело назад бездумным шагом, подчиняясь каким-то своим инстинктам, в них не осталось ничего человеческого. Глаза были затянуты белой пеленой, рты, не издававшие ни единого звука, раскрыты в каком-то нечеловеческом выражении. У одного была сломана нога, изогнута до такой степени, что были видны обломки костей, торчавшие наружу, но он не замечал этого, пытаясь ступать на нее, как на здоровую, спотыкаясь, падая, ползя какое-то время на четвереньках по-звериному, потом снова поднимаясь, и так до бесконечности. Командующий, один из Солнечных Наследников, отдал приказ добить бедолаг, отметив их пропавшими без вести - по крайней мере, в отношении их душ это в какой-то степени могло считаться правдой.
Арон поймал себя на том, что его пробивает легкий озноб при мысли об этом. В свои тридцать с небольшим лет он мог по праву считать себя бывалым воином, побывавшим в конфликтах в разных концах Спасенных Земель: участвовал он и в подавлении крестьянских восстаний, и в разрешении споров между князьями Вольных Баронств (почему-то эти разрешения всегда сводились к тому, что орденские войска вставали на сторону одного из участников и вынуждали второго на коленях вымаливать прощения, соглашаясь на любые условия для сохранения своей жизни и остатков владений), и даже с подземниками сталкивался уже не впервые. Он не был трусом - настолько, насколько может не быть трусом живой человек с рабочим инстинктом самосохранения и здоровым желанием дожить хотя бы до первых седых волос, но все же, закончить так, как Левис - было в этом что-то противоестественно жуткое, что-то, что заставляло его пожалеть о том дне, когда он предпочел карьеру солдата не столь яркой, но куда более безопасной жизни священника в одном из многочисленных сельских приходов.
Последний раз оглядев уже ставшую ненавистной долину, Арон поднялся со своего импровизированного наблюдательного пункта за большим камнем, покрытым тускло-зеленым, сухим, как и все в этих землях вечных сумерек, мхом, и медленно направился в сторону главного лагеря. Волосатые пальцы на огрубевших солдатских руках нервно сгибались и разгибались. На лице, обычно спокойном, проскальзывала недобрая гримаса гнева. Отвыкшие от сложных разговоров толстые, растрескавшиеся губы, тихо перебирали слова, могущие послужить аргументом в защиту своей позиции, периодически добавляя: "Надо уходить отсюда. Надо."
Уже на подходе к командирскому шатру, Арон начал выискивать глазами Солнечного Наследника. Тот был там - сидел за походным столиком у самого входа, что-то тихо обсуждая со стоящими рядом офицерами. Позолоченная маска слегка поблескивала в факельном свете, пышные одеяния, украшенные солярными символами, надежно скрывали под собой фигуру, так, что не возможно было даже определить пол Наследника. Какие бы потаенные религиозные причины не стояли за их закрытостью, Наследники умели хранить свою личину в тайне.
"Интересно, снимает ли он маску хотя бы во сне" - подумал Арон и с удивлением обнаружил, что эта мысль накрепко засела в его голове, потеснив все остальные - "Наверное, должен. Ни один нормальный человек не сможет спать в таком. Но ведь тогда его может увидеть какой-нибудь любопытный охранник..."
-Вы что-то хотели, сэр комтур? - приглушенный голос прервал его размышления.
Арон поднял глаза и обнаружил повернутую в его сторону маску Наследника. Внезапно он почувствовал, как весь его гнев уходит под этим ледяным взором, уступая место усталости. Ему захотелось завершить предстоящий разговор как можно скорее.
-Да, Ваше Священство. Я бы хотел поговорить о... создавшейся ситуации.
-Слушаю вас. - голос оставался таким же приглушенно-безучастным.
-Ваше Священство, мы стоим у этих чертовых гор уже добрый месяц. Каждый день подземники убивают кого-то из пленных - а это все невинные люди, не причастные к войне. Наши солдаты страдают без Солнца, и я хотел бы знать... Долго ли это еще продолжится?
-Столько, сколько понадобится, сэр комтур. Однажды у подземных крыс, - Арону показалось, что в произношении слова "крыс" он уловил нотки ненависти, - Закончатся пленные. Тогда они или начнут истреблять сами себя, или взмолятся о пощаде. Так или иначе, наше дело завершится успехом.
-Но Ваше Священство, невинные люди...
-Мы каждый день скорбим об их душах и молимся, чтобы в следующей жизни они не знали холода, - произнесла маска без малейшего сочувствия. - Впрочем, если вы боитесь, я думаю, наш отряд обойдется без вас, сэр комтур. Если попросите, мы отправим вас назад в Земли с ближайшим обозом.
"Боитесь". Арон ощутил за своей спиной улыбки окружавших его офицеров. Слова маски задели за живое. В какую-то секунду ему захотелось развернуться и уйти назад на позиции, ринуться в самый Шторм, лишь бы доказать обратное - но уже в следующее мгновение он вспомнил пустые глаза солдат Левиса, и стыд тут же сменился безразличием. Ему стало все равно, что подумают о нем остальные - захотелось лишь оказаться подальше от этого места, где-нибудь в небольшом гарнизоне на залитой солнцем родине.
-Я принимаю ваше предложение, - произнес он наконец. - Только...
-Что?
-Моя комтурия, Ваше Священство. У меня еще осталось десять парней - они все молодые, горячие головы, не знающие цену своим жизням. Если возможно, я бы хотел забрать их с собой.
-Ваши парни вполне способны отвечать за себя, сэр комтур. Если они захотят, то сами придут ко мне с просьбой. Иначе, мы подыщем им нового командира - не сомневайтесь, вас есть, кому заменить. Разговор окончен, - маска отвернулась в сторону, всем видом показывая незаинтересованность в дальнейшем обсуждении. Арон испытал облегчение, когда ее черные впадины-глазницы наконец-то перестали заглядывать прямо в его душу (некоторые храбрецы болтали, что, вглядевшись пристально, в глубине их можно было заметить самые обычные человеческие глаза, но у комтура не было ни желания, ни возможности проверять это в такой темноте). "Со следующим обозом, значит", - пробормотал он про себя и даже попытался улыбнуться.