ДИСТАНЦИОНКА

      

     Глава 1.

      

     - Доброго всем дня, мои дорогие студенты! – восклицает Сергей Сергеевич, оглядывая лица людей в квадратах на экране ноутбука. – Лето на носу и пришло время всем представить свои работы, чтобы спокойно насладиться отдыхом! Правда, не удастся в этом году куда-то выехать, но у многих ведь есть дачи – спасение от городского шума и пыли!

     Лица на экране такие разные, кто-то заулыбался, кто-то приглаживает волосы, кто-то поправляет гаджет для лучшей видимости или настраивает звук. В период самоизоляции этот курс писательского мастерства, организованный Сергеем Сергеевичем Духовицким, профессором филологии, стал своеобразной отдушиной в закрытой наглухо комнате общества, и для многих был открытием новых граней творческого самовыражения. Месяц виртуального общения слушателей пролетел быстро и интересно.

     - И так, все ли у нас сегодня собрались? – спрашивает профессор, пристально вглядываясь из-под очков в экран. – Я не вижу Андрюшу нашего. Андрюша!

     - Он как всегда опаздывает, - недовольно проворчал Гринпис, качнув разноцветными густыми и длинными дредами, скрывающими почти полностью сухое острое лицо и колючий взгляд прищуренных и равнодушных глаз.

     - Он мне писал в Ватцапе, Сергей Сергеевич, - отозвалась Марианна, молоденькая большелобая девушка, неловко улыбаясь. Для привлечения внимания, она приблизилась к экрану и махала тоненькой ладошкой. – Он будет через пять минут. Я надеюсь.

     - Ага, пять, - вставил Гринпис, - это значит все тридцать.

     - Ну, хорошо, - сказал Сергей Сергеевич, - как говорится, семеро одного не ждут. Так что предлагаю начать.

     Он привычным жестом расправил седую шевелюру и тремя пальцами заострил такую же белоснежную бородку. Продолжил словно бы другим голосом:

     - Дорогие мои, мы провели большую и интересную работу. Сегодня начинаем зачитывать наши скромные, но яркие, я уверен, рассказы.

     Лица на экране задвигались, все усаживались поудобнее, кто-то нервно вздохнул, кто-то весело присвистнул.

     - За этот месяц мы многое прошли вместе, стали ближе друг другу, много узнали о себе, о своих новых способностях и, не побоюсь этого слова, талантах! – провозгласил профессор, акцентируя речь указательным пальцем. – И даже если новых булгаковых или толстых из вас не получится, вы все, я уверен, стали лучше разбираться в родном языке, лучше говорить, и тем более писать! А это немаловажно в наше время! – он сделал паузу, внимательно всматриваясь в лица на экране. – Слушателей у нас было немного, всего семеро, но мы за это время стали новой творческой семьей. Много часов общаясь, обсуждая, научаясь друг у друга, дискутируя, советуясь – мы, несомненно, стали ближе друг другу.

     На некоторых лицах отобразилось легкое недоумение, а кто-то засветился глазами, закивал, соглашаясь с профессором.

     - Ну, давайте, пока наш Андрюша где-то на подходе, проведем нашу традиционную перекличку, поздороваемся, так сказать друг с другом э-э, - профессор слегка запнулся, - таким вот виртуальным образом. И так, самый уважаемый среди нас, несомненно Василий Иванович! Доброго вам здоровьица, наш Чапаев малой литературной формы!

     - Здравия желаю! – отозвался, неловко улыбнувшись, Василий Иванович, провел широкой ладонью по серому ежику на голове. – Я готов.

     - Всегда готов! – весело отозвался Константин, махнув с экрана ладонью. – Как пионер!

     - Да, Константин, - ответил за смутившегося офицера запаса профессор, - и не только пионер, но и комсомолец, и, уверен, партийный!

     - Ну, нет, - ответил Василий Иванович. – В партию я не успел…

     - Ну, ничего, - добавил Сергей Сергеич, - это и к лучшему. Так, ну что же тогда поприветствуем нашего весельчака Константина, раз уж он тут проявился.

     - Привет.

     - Здравствуйте.

     - Хеллоу!

     Приветствия посыпались со всех квадратов экрана. Сергей Сергеич тоже улыбался. Ему нравился ироничный и обаятельный Константин, выпускник философского факультета, а ныне просто раздолбай и хохмач. С такими людьми любая компания оживала и расслаблялась.

     - Ну а следующую поприветствуем нашу уважаемую даму – Алевтину Анатольевну! – представил профессор женщину в возрасте с плотно зачесанными в тугую резинку волосами и огромными стрекозиными очками на маленьком носу. Она в ответ заулыбалась, махнула в экран рукой и что-то сказала, но звука от нее не последовало.

     - Хай!

     - Приветствуем нашу неувядающую Алевтиночку Анатольевну!

     - Так, дальше кто у нас? Ага, наш самый серьезный слушатель – Геннадий! Здравствуйте, наш дорогой! Очень рад, что вы остались с нами до конца, в нашем разношерстном и веселом коллективе, несмотря на свою занятость!

     - Здравствуйте все! – ответил Геннадий, поправив яркий малиновый галстук на белоснежной рубашке. – Я тоже рад. Спасибо за предоставленную возможность, Сергей Сергеич. – Он кашлянул, расправляя голос. – Для творчества всегда можно и нужно находить время в плотном графике бизнеса…

     - Ага, - иронично буркнул кто-то с экрана. Следом пролетел сдержанный смешок. Но лица у всех остались серьезными и проникнутыми его словами.

     Геннадий еще раз кашлянул, поправил прямоугольные очки и золотой оправе, откинулся на кресле.

     Сергей Сергеевич, улыбнувшись, разрядил обстановку:

     - Ох уж эти творческие личности! Вы не обращайте на них внимания, Геннадий!

     Геннадий пожал одним плечом, мол, и не обращаю.

     А профессор быстро продолжил:

     - Ну, мою любимую студентку Марианночку особенно представлять и не нужно, я думаю! - С экрана присвистнули, улюлюкнули в знак согласия. – Я уверен, что она порадует нас своим новым литературным шедевром!

     Марианна покраснела до кончиков волос, промолвила чуть слышно:

     - Сергей Сергеевич…

     - Ну что ты, Марианночка, - по-отцовски проговорил профессор, - не надо смущаться, я ничуть не приукрашиваю, и все твои коллеги с этим согласятся! Правда, мои дорогие?

     - Конечно!

     - А то!

     - Само собой!

     - Вау-вау!

     - Ееес!

     Сергей Сергеевич широко улыбнулся:

     - Ну, вот видишь, ты не только у меня любимица, а теперь и у всей нашей дружной творческой семьи! Ну, а следующий кто у нас еще не поздоровался?

     - Я, - ответил Гринпис, тряхнув шевелюрой, - всем хай! И респект!

     - Хеллоу, братуха!

     - Здрасте!

     - Угу.

     Профессор улыбнулся:

     - Несомненно, Гринпис неординарное, но оттого не менее талантливое украшение нашего скромного литературного сообщества!

     И пока Гринпис задумчиво чесал затылок, думая, профессор его похвалил или посмеялся, Сергей Сергеевич продолжил:

     - И так, вроде все!

     - Нет, нет! – быстро вставила Марианна. – Андрея еще нет!..

     И тут же зажглось еще одно окошко на экране, и в рамке возникло запыхавшееся и лохматое молоденькое личико Андрюшки.

     - Всем здрасте! Я тута!

     - Не «тута», а «тут» - сразу же поправил его профессор. – Наш Андрюшенька не исправим! Способности есть, а вот с грамматикой все у нас очень плохо! Вот если продолжишь писать, дорогой ты мой, то редакторы и корректоры с тобой намучаются!

     С экрана раздались веселые смешки и ухмылки.

     - Простите, Сергей Сергеич! Я это, того, ну, в общем, не обращайте на меня внимания!

     С экрана снова раздался дружелюбный смех. Когда он смолк, профессор сказал:

     - Ну что ж, раз мы все поздоровались, то, пожалуй, можно и начать!

     На экране тут же воцарилась напряженная тишина.

     - Дорогие, мои, - продолжил Сергей Сергеевич, - сегодня начинается ответственный, финальный этап нашего небольшого, но очень интересного курса – зачитка собственных произведений. Тема у нас была сложная – реальный случай из жизни, но рассмотренный под необычным, фантастическим углом. Я должен поверить в то, что написано. Что это могло быть на самом деле. Насколько это удалось нашим студентам – судить вам всем. Я же со своей стороны могу сказать, что произведения очень разные, но очень креативные… - профессор сделал небольшую паузу. - И начать я предлагаю нашему уважаемому, самому старшему на курсе, нашему чапаеву литературы – Василию Ивановичу! Наберитесь терпения, рассказ длинный, я бы сказал, на пределе объема малой прозы... Ну что ж, возражений по этому поводу ни у кого нет?

     - Нет!

     - Ноу!

     - Давай, дедуля, мочи!

     Сергей Сергеевич выдержал небольшую паузу и провозгласил:

     - И так, Василий Иванович читает свой рассказ «Командировка». Я у всех звук выключу, чтобы не мешать нашему уважаемому чтецу! А по прочтение, мы с вами все вместе обсудим это, несомненно, интересное произведение. Слушаем все внимательно! Давайте, Василий Иванович.

     Василий Иванович несколько раз провел по ежику широкой ладонью, нахмурил густые брови, бегло вчитываясь в разложенные перед ним листки, громко прокашлялся и суровым низким голосом стал читать:

      

      

     - Рассказ «КОМАНДИРОВКА».

      

     Часть первая.

     В конце июля солнце палило нещадно.

     На маленькой базе отдыха «Счастливый уголок» Павел, Алексей и его сестра Маша сняли на два дня домик. На днях Алексею исполнялось двадцать один, и Маша решила сделать для брата необычный подарок.

     Уютная небольшая база находилась в лесу на берегу залива. Несколько маленьких домиков прятались среди сосен и елей. Все они были заняты под завязку. Постояльцы жарили шашлыки – кто у домиков, а кто прямо на берегу залива, на небольшом, но уютном песчаном пляже.

     Павел стоял на берегу залива и поправлял снасти на удочках. Алексей, его лучший друг, мчался на моторной лодке в десятке метров от него, напевая популярную песенку. Паша посмотрел на него и улыбнулся. Леха увидел на берегу друга и махнул рукой. При этом он отпустил руль и вытянулся по-армейски в струнку. Паша ответил на приветствие и крикнул:

     - Будь осторожнее!

     - Все под контролем, товарищ майор! – крикнул тот в ответ и быстро сел в лодке.

     Запахи жареного мяса, леса и воды смешивались с радостными криками купающихся и создавали тот неповторимый колорит, о котором вспоминаешь до следующего лета...

      

     Внезапно «ниву» тряхнуло на кочке, и мысли Павла вернулись в настоящее. Машина свернула, и впереди показался заснеженный лес, а за ним в низине огромное белое блюдо залива. У Павла защемило в груди. Дорога показалась ему знакомой.

     Он наклонился вперед и обратился к сидящему на переднем сиденье напарнику.

     - Дима, а как ты говорил называется эта база отдыха?

     Широкоплечий, стриженый на лысо парень повернулся и, не скрывая раздражения, пробурчал.

     - «Газовик». Запомнил теперь?

     Маленькие, сверлящие глазки, не отрываясь, смотрели на Павла. Он выдержал неприятный взгляд и медленно откинулся на спинку.

     - Теперь запомнил. Спасибо.

     - Не за что. – Фыркнул Дмитрий и, наклеив обычную для себя ухмылку повернулся к водителю Семенычу, укоризненно наблюдавшему за перепалкой. Уж он-то хорошо знал своенравный и вспыльчивый характер Дмитрия Буркова, с которым за три года не раз приходилось сталкиваться по работе. Он стал жалеть молодого паренька, которому не повезло на целую неделю попасть на дежурство с этим балбесом.

     Узкая, расчищенная грейдером дорога петляла между одетыми в белые шубы деревьями. Даже солнце, сиявшее слишком ярко для конца декабря, не могло разбудить заснувший глубоким сном лес.

     Пока Павел любовался мелькавшими за окном пейзажами, Дмитрий громко и весело что-то рассказывал водителю. Они оба, насколько знал Павел, уже давно работали вместе, и им было о чем поговорить. Павел лишь приглядывался к ним, потому что устроился в эту охранную контору месяц назад. Эта поездка – его первая командировка на базу отдыха, которая была одним из объектов, охраняемых конторой. Со своим напарником, Бурковым, Павел познакомился только час назад, но ощущение, что они где-то встречались, до сих пор не покидало его. Что-то было во взгляде Дмитрия, что выдавало это предположение Павла. Сам же он, как ни пытался, не мог его вспомнить. Он стал относить свою забывчивость в счет пережитого в июле этого года. Тот жаркий июльский день стал последним в его прошлой жизни и первым в настоящей. Все изменилось после той трагедии.

     - Подъезжаем! – неожиданно крикнул Бурков. Павел вздрогнул.

     - Я понял, - ответил он и снова отвернулся от неприятной ухмылки и колючего, оценивающего взгляда. «Что он такое знает обо мне, чего я не знаю?» - подумал он. Он снова попытался припомнить возможную ситуацию, в которой они могли бы встретиться, но опять безрезультатно. И потом, если Бурков его знает, то почему не скажет об этом прямо? Что он скрывает и для чего?

     Когда машина проскочила через въездные ворота, у Павла защемило сердце. Он с огромным трудом убеждал себя, что ЭТО НЕ ТА база отдыха. Не может быть такого совпадения, просто не может и все.

     Но машина лавировала между деревьями, спускаясь к домику охранников и каждое дерево, каждый куст, засыпанный снегом, будто шептал ему: «Ты узнал нас, Паша, узнал? А мы тебя помним. Мы тебя ждем. Давно ждем…»

     И Павел узнавал. Деревья, кусты на берегу, сквозь которые видна огромная ледяная поляна озера. Того самого озера.

     И воспоминания холодной, тяжелой волной вновь накрыли его. Снег мгновенно стаял, вытянулась сочная зелень, просветлело небо и солнце, словно взорвавшись, ослепило ярким летним светом.

     Павел повернул голову и увидел бегущую по тропинке от домика Машу. Оранжевый купальник, сланцы и смешная соломенная шляпка, купленная специально по случаю дня рождения любимого брата. Золотистые волосы, белозубая улыбка и загорелое, гибкое тело. Павел навсегда запомнил ее именно такой.

     - Обед готов! – воскликнула она и кинулась Павлу на шею. – А где виновник торжества?

     Горячее и неожиданное прикосновение как обычно лишило его дара речи. Он всегда терялся, когда Маша была так близко, когда он задыхался в аромате ее волос.

     Не дождавшись от Паши вразумительного ответа, Маша посмотрела через его плечо, и ее звонкий голосок пропел:

     - Ага, уже вижу!

     Лодка рассекала гладь воды прямо по центру залива. Но, не смотря на расстояние, Павел отчетливо услышал горластое пение друга.

     - Паша, он же пьяный! – воскликнула Маша и, вырвавшись из его объятий, побежала к берегу.

     Павел повернулся и посмотрел на залив. Лешка отпустил руль, размахивал руками, а лодка мчалась раскачиваясь из стороны в сторону.

     - Боже мой! – причитала Маша, стоя на краю берега и обхватив себя руками. – Он пьяный в стельку, Паша! Как ты мог его отпустить одного!

     Павел подошел сзади и обнял ее за плечи.

     - Ну что ты так волнуешься. Он ведь уже не маленький…

     Маша не слушала его. Она побежала вдоль берега за лодкой и закричала.

     - Леша! Леша, перестань! ЛЕША!

     На пляже все обернулись на ее крик, но брат ее не слышал.

     - Парню двадцать один год, Маша. – Кричал ей вслед Павел. – Сколько ты собираешься за ним присматривать?

     - ЛЕШАААААА! – не унималась Маша.

     Павел махнул рукой и остановился. Бесполезно, подумал он, она всю жизнь будет за ним сопли утирать. В очередной раз он почувствовал укол ревности.

     И тут он услышал резкий оборвавшийся вопль и испуганные вскрики на берегу. Павел посмотрел на Машу. Она стояла по колено в воде белая как снег, губы беззвучно шевелились. Глаза стали огромные как блюдца. Павел проследил за ее взглядом, уходящим вдаль озера и тоже замер.

      

     Хлопки закрываемых дверей машины вновь вернули Павла в настоящее. Медленно вернулись звуки и запахи холодного зимнего леса. Павел огляделся. «Нива» развернулась на расчищенном пятачке и, выбросив комья снега из-под колес, через минуту скрылась за деревьями. Старая смена уехала, а Павел даже не помнил, кто там был.

     Из открытых дверей домика его окликнул Бурков.

     Павел снова глянул в сторону утихающего в лесу рокота машины, поднял со снега тяжелую сумку и прошел в домик. Все, решил он, теперь выхода нет, они заперты в этой тюрьме навечно – он, его воспоминания и неприятный тип, волей случая ставший его сокамерником.

      - Это что, испытание, да? – спросил он неизвестно кого.

      - Да, - ответил ему кто-то в тишине леса.

     Обстановка и размер жилища напомнили Павлу тесное вагонное купе: две узкие кровати, между ними накрытый потертой клеенкой столик, за которым белело обледенелое маленькое окно. В ногах кроватей стояли тумбочки, в углу комнаты крохотная русская печка.

     Дмитрий, ни слова не сказав, позвонил диспетчеру, доложил о приеме базы под охрану, завалился на постель и через пару минут захрапел.

     Павел вздохнул, достал из сумки толстую книгу и сел на свою кровать. Он пытался отвлечься, но громкий храп мешал сосредоточиться на сюжете. Павел три раза прочитал первую страницу и, не поняв ни слова, отложил ее в сторону.

     Он посмотрел за окно. Погода стояла ясная, но солнце уже завершало свой круг. Через пару часов оно должно было завалиться за горизонт. Время самых длинных ночей, подумал Павел, зимнее солнцестояние. Деревья словно на фотографии замерли в своих позах. Ни одна ветка не шелохнется.

     Павел решил выйти прогуляться засветло, ознакомиться с территорией и заодно отвлечься от неприятных, хотя и неизбежных воспоминаний, которые по приезду сюда тихой сапой вползали в сознание все глубже и глубже.

     Он накинул бушлат, вдел ноги в безразмерные валенки и, натянув на уши шапочку, вышел на крыльцо.

     Никуда от этого не деться, думал он, осторожно ступая по узкой тропинке, лучше пережить это снова, переболеть и только тогда, возможно, забыть. Он надеялся избавиться от тягостных воспоминаний, прокрутив все по-новому, сейчас, зимой, когда все вокруг немного по-другому. Это внесет в память свежие образы, разбавит их. Ему так этого хотелось, но вера его была почти пустая.

     Незаметно ноги привели Павла к тому самому домику, в котором они останавливались в тот злополучный день. И только он мысленно расчистил снег и добавил тепла, как горячая волна видений вновь накрыла его с головой.

      

     - Леша! – снова закричала Маша и вырвавшись из оцепенения, рванулась по воде к лодке. Шляпка слетела и одиноко поплыла по течению.

     Павел медленно, как во сне, повернул голову в ту сторону, откуда доносились захлебывающиеся вскрики. Он уже знал, что там увидит.

     Лешка беспомощно барахтался в воде. Павел знал, что пловец он никудышный. Маша отчаянно гребла к нему на помощь. Моторная лодка, оставшись без управления, описывала большой круг по воде, злобно рыча и фыркая пеной. Кто-то отвязал лодку и быстро греб к Лешке. Павел пришел в себя, рванул с себя рубашку и бросился вдогонку. Лодка неумолимо приближалась к непутевому пловцу. Круг замыкался. С берега кричали. Машу подняли в лодку и с трудом удерживали. Павлу до друга оставалось метров двадцать, когда лодка накрыла Леху. Павел успел заметить, как моторка чуть подпрыгнула, через долю секунды мотор откинулся и заглох. Лодка-убийца сделала свое дело и спокойно замерла, вновь притворившись неживой.

     Лешка больше не появлялся над водой.

     Паша рванул, что было сил. Кто-то из спасателей уже нырял. Маша заходилась в обезумевшем крике. Двое здоровых мужиков удерживали ее и что-то объясняли.

     Павел увидел расходящиеся по воде темные круги, потом несколько одиноких пузырей, поднимающихся со дна. Он набрал в легкие побольше воздуха и нырнул.

     «Это не Лешка, - мысленно проговаривал он, погружаясь все глубже и глубже, - это не он, он не может вот так просто взять и утонуть, не может…» И он снова нырял и нырял, пока не выдохся.

      До дна он достать так и не смог. Спасатели силой выловили его из воды и затащили в лодку. Он сам уже был полуживой. Сознание замутилось, из легких долго отхаркивалась вода, перед глазами все расплывалось. Он не помнил, как пытался вырваться, как бился в истерике по дну лодки, прижатый здоровыми телами.

     А на берегу на него накинулась Маша. Она вырвалась из рук спасателей и расцарапала ему в кровь лицо. Боли Павел не чувствовал - он словно онемел и даже не пытался защищаться. Будто издалека он слышал крик: «Это ты его убил! Ты! ТЫЫЫЫ!»

     И только много позже, когда «скорая» увезла Машу, до него дошли ее слова. Она потеряла брата, - единственного родного человека, все что у нее было в жизни. А он потерял всего лишь друга.

     - Это я во всем виноват, - твердил он, глядя пустыми глазами на мелькающую между деревьями машину «скорой помощи», - это я… это я…

     Он вздрогнул и очнулся. Стало холодно. Павел не заметил, как сумерки опустились на лес. Сколько он так простоял? Час? Или два?

     Неважно, хоть всю жизнь. Теперь это не имело для него никакого значения.

     Но сгущающаяся темнота имела. Он посмотрел по сторонам. За дальними деревьями чернота расплывалась темным пятном. И оно приближалось, словно огромная армия муравьев-людоедов. Павел передернул плечами и поднял воротник. Кажется, ночью похолодает, невесело подумал он. В лесу темнело гораздо быстрее, чем в городе. И вообще, ночь и лес – это не самое приятное сочетание, если не сказать покрепче. Да еще это неописуемая тишина. Неестественная. Только звук твоего нервного дыхания и поскрипывание снега под ногами. После шумного, даже ночью, города, вечно живого, двигающегося, тишина в лесу была густой и вязкой, как клей.

     И сонной, подумал Павел, даже скорее мертвой.

     Павел не стал испытывать без нужды свои впечатления дальше. Он повернулся и, с трудом разбирая тропку, ставшую казалось еще уже, заспешил к домику, к свету.

     На всю, хоть и не очень большую базу, живой был лишь один тусклый фонарь на столбе возле домика охраны. Его мощности хватало лишь на то, чтобы осветить маленький пятачок у крыльца. Даже колодец, который стоял в десятке метрах от домика, был уже почти не виден. А стоит зайти по нужде за угол домика, то мрак там был такой, что, казалось, он проглатывал все пространство. И если ты осмеливаешься сходить туда по-маленькому, будь готов к тому, что твоя струя потечет в бездну. Жутковатое ощущение с непривычки.

     Забежав в домик и быстро захлопнув за собой дверь, Павел облегченно вздохнул. Он с усилием удержал себя от того, чтобы не задвинуть засов и не залезть под кровать, прихватив с собой для спокойствия топор.

     Дмитрий видимо заметил это. Он отложил карты, которые ловко порхали в его руках и внимательно посмотрел на Павла.

     - За тобой что, черти гнались? – криво усмехнувшись, спросил он.

     Павел взял себя в руки, неловко повесил бушлат и сел напротив напарника.

     - Ага, целое стадо! – ответил он и, чтобы скрыть дрожь в ногах от быстрой ходьбы, взял колоду и стал судорожно перемешивать карты. – Ну что, в «дурака»?

     Он слишком занят был своими мыслями и поэтому не заметил, как зло блеснули глаза у Буркова. Что-то шевелилось в его сознании, какая-то идея мелькнула на миг и зацепилась, ожидая своего времени для осмысления. Но голос его не выдал. Как всегда, слегка ухмыляясь, он ответил.

     - А почему бы и нет? В дурака, так в дурака.

     Из десяти партий, которые они сыграли, Павел выиграл лишь одну. И то он считал, что случайно. Он и не думал об игре. Для него главное было отвлечься. И это удалось. Дрожь прошла, мысли пришли в порядок. Дмитрий же не скрывал своей радости. Он наслаждался своим преимуществом и верил в то, что и в остальном этот пугливый чудик - полный лох.

     - Ну, все, я пас. – Сказал Павел и кинул карты.

     - Что, сдаешься? – сдержать широкую улыбку Бурков был не в силах, - может еще в нарды сыграем?

     Павел помотал головой. Он уже удобно вытянулся на кровати. Только одного он сейчас хотел: почитать интересную книгу и уснуть. А ведь это только первый день! – думал он, - еще так долго! А сил у него почти не осталось. Он еще слишком слаб, чтобы с этим бороться.

     Но выхода он не видел. Не сбежать же, в самом деле?

     Хотя такой вариант он не исключал. И это была правда. Он боялся, вот и все.

     И как его угораздило вообще сюда приехать? Вероятность, примерно одна на тысячу! И на тебе – попал.

     В это время Бурков вернулся из обхода. Ночь уже разлилась по лесу черным мраком, но ничего испуганного Павел на его лице не заметил. Обычная придурковатая насмешка на губах и больше ничего. Вот ведь толстокожий, подумал Павел, все ему нипочем. А может это и нормально? Это он, Павел, какой-то неправильный, а все остальные - такие как Бурков?

      

     Бурков спросил Павла, не созрел ли он сыграть в нарды. Тот опять отказался.

     - Может кроссворды поразгадываем? – не унимался Бурков, включая чайник. – Нет? Что ты такой скучный, а?

     - Просто я не хочу, - ответил Павел. Он не понимал настойчивость напарника. Да и отвык за последнее время так много и плотно общаться с малознакомыми людьми. – Я лучше книгу почитаю. Интересная очень.

     - Ну, как хочешь.

     Краем глаза Павел заметил, что Бурков обиделся. Вот повезло-то с напарником, думал он, наливая горячего чая, как с таким работать?

     Спустя час Дмитрий затих. Павел посмотрел на его кровать. Тот лежал, накрывшись газетой и сопел. Газета при выдохе подрагивала.

     Тишина прерываемая лишь похрапыванием и на Павла повлияла. Он не заметил, как сам провалился в сон. Калейдоскоп цветных картинок пронесся в голове. Громкий храп прервал поверхностный сон. Павел сел в кровати, чувствуя как голова становится мягкой и тяжелой. Воздух в домике нагрелся от включенного на полную катушку обогревателя, который съедал кислород с неутомимой прожорливостью.

     Павел встал и накинув бушлат вышел на крыльцо. Скрип закрывающейся двери звонким эхом пролетел по замерзшему лесу и затерялся на обледеневшем просторе залива. И вновь все утонуло в тишине. Павлу показалось, что какой-то злой колдун остановил здесь время, взмахнув волшебной палочкой. Поэтому все: и деревья, и домики, и залив, и даже воздух, - все словно замерло на полпути, не успев закончить движение. И Павел ощущал себя в этом мире чем-то нереальным, чужеродным, лишним. Огромные лохматые лапы деревьев свисали над маленьким кусочком освещенной земли, оставляя лишь узкий просвет в черном беззвездном небе. Павел словно слышал едва уловимый шепот вокруг: «вот эта маленькая желтая лампочка – все, что у вас, людишек, осталось; стоит ей погаснуть, и вы станете принадлежать нам, нам, нам…»

     Павел вздрогнул от этих мыслей. Он представил себя звездным странником, волею судьбы заброшенным на чуждую и страшную планету. И лишь одно желание было у него – побыстрее скрыться в спасительном чреве своего звездолета-домика, чтобы включить двигатели и как можно скорее отбыть на родную планету. Как можно скорее, пока ничего не случилось.

     И только он повернулся к главному люку, протянул руку… Как услышал глухой, словно внутри себя, стук.

     Тук, тук-тук-тук

      Сначала он не поверил своему слуху, посчитал его игрой больной фантазии. Но через минуту звук повторился. Деревья, облепившие домик, вполне могли искажать истинную природу возникновения стуков. Можно было гадать до бесконечности, что его издавало, или может быть КТО?

     Павел мысленно хлопнул себя по затылку: «Прекрати молоть чушь! Это может быть все что угодно. И наверняка объяснимо простыми словами!»

     Но в этой глуши, казавшейся такой непохожей на все, что он знал раньше, с чем сталкивался, воображение рисовало странные и загадочные картины. А сейчас, ночью, так просто зловещие.

     И снова это глухое и неритмичное: тук, тук-тук, тук…

     - Черт, - спохватился Павел и испугался собственного голоса, - ведь это так просто, как же я сразу не догадался?

      тук-тук, тук,

     …это наверняка кто-то вскрывает домик! А удары ломика, или топора, заглушаются деревьями и морозом!

     Павел быстро заскочил в домик, подбежал к храпящему напарнику и затряс его за плечо.

     - Бурков, Дима, вставай!

     Напарник прохрипел в ответ что-то невнятное, почавкал и повернулся на другой бок.

     - Там домик вскрывают! – проорал в самое ухо Павел.

     - Вскрывает? Кто? Какой домик? – не понимая происходящее Бурков сел в кровати.

     - Да я откуда знаю! Надо идти смотреть!

     Павел, убедившись, что напарник пришел в себя, надел на себя ремень со спецсредствами. Бурков соскочил, заметался по домику, на ходу протирая заспанные глаза.

     - Быстрее, побежали! – крикнул он и рванул к дверям. Павел метнулся за ним. И почти сразу наткнулся на широкую спину напарника, едва не свалившись на пол.

     - Стой! – Дима повернулся к Павлу. Испуганные глаза бешено бегали из стороны в сторону. - Надо фонарь взять! Там же темно, как в заднице у негра!

     Он схватил со стола фонарь, на ходу натянул валенки, шапку и теплую куртку.

     Остановившись на крыльце, они прислушались. Павел надеялся, что ему все показалось, он чуть ли не молил об этом. Но приглушенное «тук-тук» вновь повторилось и Павел тяжело вздохнул.

     - Это там, – сказал Бурков и кивнул в сторону залива, где в отдалении стояли два домика. – Пошли. Только тихо, чтоб не вспугнуть.

     И они, крадучись и пригнувшись, будто сами были воры, углубились в темноту. Бурков шел первый, освещая путь, Павел семенил за ним, то и дело оступаясь с узкой тропки и проваливаясь по колено в сугроб.

      Стук усиливался. Павел тяжело дышал, сердце бешено колотилось. Если это настоящие воры, то это будет первое его задержание. Уверенности ему придавал огромный Бурков, бесстрашно шествующий впереди. С таким напарником ему нечего боятся, - он и на слона пойдет также, уверенный в себе.

     Осмотр первого из дальних домиков ничего не показал. Никаких следов, ничего не тронуто. Может второй домик, который стоял слева за деревьями, метрах в двадцати?

     Тук, тук-тук-тук…

     Стук раздался так неожиданно и так близко, что Павел подпрыгнул. Звук исходил, словно из-под земли. Он испуганно посмотрел на Буркова. Тот насмешливо кривил рот.

     - Это не воры, - так спокойно произнес он, будто речь шла об обычной, повседневной ситуации. Луч фонаря прорезал прибрежные кусты и утонул во мгле залива, темнеющим за ними.

     - Это лед! – провозгласил Бурков учительским тоном.

     - Что? Лед? – Павел искренне не понимал, о чем толковал Дмитрий, - при чем здесь лед?

     Бурков выждал многозначительную паузу и, не переставая улыбаться, поманил Павла через кусты, продолжая на ходу свою лекцию. Павел слушал, открыв рот.

     - Дело в том, что когда зимой вода сходит, то лед проваливается и слышен такой вот стук.

     Они стояли на берегу, и Дмитрий водил лучом по заливу, насколько хватало мощности лампы. Павел не поверил своим глазам. Залив провалился в середине так, что стал похож на огромную чашу, из которой кое-где торчали глыбы льда и бревна. Они стояли на краю пятисотметрового блюда, словно два заблудших таракана.

     Понемногу до Павла стало доходить. Он, словно завороженный стоял и вглядывался в темноту. Он даже не заметил, как пристально Бурков за ним наблюдает. Все мысли были заняты лишь созерцанием зловещего, загадочного, но прекрасного зрелища, поразившего его до глубины души.

     Бурков минуту внимательно смотрел на него, глаза его были необычно серьезны, взгляд сосредоточен. Но, потом он стал самим собой, усмехнулся и повернул обратно к домику.

      Тук-тук-тук, тук, тук-тук…

      Так близко прозвучавший стук вывел Павла из оцепенения, и он, спохватившись, побежал вслед за напарником.

     На ходу он думал о том, что этот стук, звучавший из глубин залива, напоминает об узнике, пытающимся выбраться из тюрьмы. Выбраться из-подо льда. Кто может выбираться из ледяного плена? Ответ очевиден – утопленник…

     Господи, похоже, фантазии опять стали играть с ним злые шутки! Надо с этим кончать! Он в депрессии, поэтому в голову лезет всякая чушь…

     Очередное «тук-тук» в его сознании прозвучало как «не чушь, не чушь».

     Павел, пугливо озираясь по сторонам, спешил за напарником. По дороге только одна мысль не давала ему покоя. Леху тогда так и не смогли выловить из залива. Он навсегда остался в этой воде. Водолазы, приехавшие только на следующий день, ныряли несколько часов, но результат поисков был нулевой. Так и хоронили пустой, закрытый гроб.

      

     Часть вторая.

     Когда они вернулись в домик, Павел глянул на часы: полночь. Дмитрий подошел к телефону, набрал номер и доложил оперативному:

     - На базе все спокойно.

     - Хорошо, – ответили ему, - не забывайте докладывать.

     - Ладно, постараемся.

     Он положил трубку и повернулся к Павлу.

     - Ну что, будем дежурить! – провозгласил он, усаживаясь на кровать. Павел сел напротив. – Значит, делаем так: раз уж ты почти поймал сегодня «преступника», то продолжай до утра. А завтра ночью я буду дежурить. И не забудь про обходы и доклад каждые два часа. Идет?

     - Идет.

     - Ну, тогда я на боковую.

     Бурков скинул куртку и лег, отвернувшись к стене. Через минуту он приподнял голову и напомнил Павлу:

     - Да, и не проспи, а то премии лишат. Обоих. У нас с этим строго.

     - Не просплю, не волнуйся. – Успокоил его Павел, устраиваясь удобнее. Он завел будильник на два часа, потом взял со стола книгу и углубился в чтение.

     Но книга никак не хотела читаться. Павел отложил ее в сторону и посмотрел на напарника. Тот мирно сопел, раскинув в стороны руки. У Павла же сна не было ни в одном глазу. Он и раньше-то спал мало, а теперь, здесь, вообще стал бояться сомкнуть глаза. Воображение сразу начинало рисовать страшные картинки. И предчувствие грозящей опасности не покидало его ни на минуту. Самое неприятное, что откуда ждать опасность, он не имел ни малейшего понятия. Просто тревога. Постоянная.

     Он встал, прошелся по комнате, продолжая думать об этой командировке, о том, что привело его сюда, на ту же самую базу отдыха, где случилась трагедия. Ведь он бежал, бежал отсюда. И прибежал именно туда, куда меньше всего хотел. Пытался забыть, выкинуть из головы тот день, то лето, ту жизнь. И, словно пробежав круг, судьба вернула его туда, откуда он начал бегство.

     Говорят, что убийца спустя какое-то время, возвращается на место преступления.

     - Но я не убийца, не убийца! – крикнул Павел.

      Дмитрий пошевелился на постели.

     Павел снова сел на кровать, прижал колени к груди и обхватил их руками.

     - Я не убивал его, - прошептал он, словно внушая самому себе.

     «Но почему тогда я чувствую себя виноватым в смерти друга? – думал Павел, глядя перед собой, - мне это внушили, так сильно, что я сам стал в это верить. Но это неправда».

     Тогда почему он здесь? Что еще он должен пережить, чтобы пройти, наконец, это до конца, искупить полностью вину. Что привело его сюда - судьба или обстоятельства?

     Он решительно встал. Глаза загорелись.

     Но, раз уж он здесь, то он покончит с этим раз и навсегда. Он чувствовал, что скоро все решится, что он освободится от этой тяжелой ноши.

     Скорей бы только...

      

     Остаток ночи прошел спокойно. Самое тяжелое было обходить пустынную, темную базу. Он пробегал ее как можно скорее, освещая желтым лучом фонаря узкую тропинку перед собой. Возвращался, докладывал, переводил будильник на два часа вперед. Потом читал, немного дремал и, вновь разбуженный дребезжанием будильника, вскакивал и бежал по кругу. Ему казалось, что эта ночь никогда не кончится. Темнота стала вечностью. И он будет вечно бегать, пока не состарится и не замерзнет где-нибудь на этой ненавистной тропинке или тут, на провалившейся кровати.

     Напарник перевернулся на спину и громко, с прихлебом, захрапел.

      «И Бурков никогда не проснется, - подумал Павел, вздохнув. - Хотя это единственное что немного радует».

     Но день пришел. В восемь утра он делал обход при бледнеющем рассвете. Ночь, какой бы длинной не казалась, все равно кончается. И на смену ей обязательно приходит день. Так было всегда и так будет всегда, пусть пройдет хоть еще миллион лет. Это закон жизни. И Павел, конечно, знал это. Но только здесь, глубоко в лесу, вдали от цивилизации, он радовался обычному утру, как никогда еще в жизни. Оно все-таки наступило!

     Днем, когда Бурков наконец-то выспался, Павел тоже смог немного, без снов подремать. Проснувшись в четыре вечера и выпив чашку горячего кофе, он решил прогуляться, подышать чистым лесным воздухом, какого в городе нет, побыть в тишине.

     Пустая болтовня с напарником его раздражала, хотя он и старался не подавать вида. Он отвык от общения. Может потому что давно замкнулся в себе и отгородился от всех, а может потому что другие от него отвернулись.

     Скорее всего, и то и другое, думал Павел.

     Но его это вполне устраивало. Он жил своим прошлым, своей памятью. Настоящее стало для него неважным, оно существовало лишь для того, чтобы поддерживать силы думать о прошлом.

     За размышлениями Павел не заметил, как оказался опять у того домика на берегу залива. Словно кто-то невидимый привел его сюда за руку.

     Павел сейчас не чувствовал той тяжести на душе и глубокой вины, как первый раз. Но что-то все равно еще сидело в нем, как мутный осадок на дне. Тишина леса подсказала ему, что его беспокоило. Это одиночество. И пустота. Он всегда хотел уединиться, убежать от толпы. Но только сейчас, в мерзлой лесной глуши, он ощутил, насколько одинок. Он сознательно убегал от всех и теперь остался совершенно один.

     Павел поднял голову и посмотрел вверх на раскинувшиеся ветви елей и сосен, усыпанных тяжелыми снежными подушками. Легкие пушинки медленно, как сонные, падали на лицо и таяли. Он закрыл глаза, несколько снежинок упали на веки, мгновенно растаяли и превратились в холодную каплю, которая скатилась по щеке горькой, обжигающей слезой.

     Павел резко опустил голову, пытаясь проглотить застрявший в горле ком обиды и отчаяния. «За что мне все это?» - словно пульс билось в его голове.

     Он открыл глаза. Белые больничные стены опустились между сосен, образовав длинный пустой коридор с множеством дверей. Он повернулся к окну и увидел Машу. Она смотрела за окно, руки нервно теребили большие пуговицы на выцветшем халате.

     - За что? – чуть слышно спросил Павел.

     - Ты оставил его. Ты его не спас. Ты его бросил.

     Слова пустые и холодные. Павел не верил, что это говорила она. Это кто-то другой вселился в нее и ...

     - Ты виноват в его смерти. Только ты. Ты забрал у меня самое…

     Голос сорвался и Маша, спрятав лицо в ладони, тихо заплакала. Павел понимал, что она потеряла. И разделял с ней горечь утраты. Ведь и он потерял единственного друга. Но что друг, когда для Маши Лешка был не просто брат, а еще отец, мать, наставник и защитник. Она боготворила его. А Павел отобрал у нее… все.

     Рука потянулась к ее плечу. Он хотел обнять ее, прижать к себе. Им надо быть вместе. Именно сейчас, чтобы пережить это горе.

     Но Маша, словно почувствовала его движение, опустила руки и, не поворачиваясь к нему, так же спокойно и холодно произнесла.

      - Не надо. Уходи…

     Рука Павла отдернулась, словно он сделал что-то непристойное.

     - …И больше не приходи. Я не могу… тебя…

     Слова повисли в воздухе густым холодным туманом. И сквозь туман Павел видел, как Маша, не глядя на него, ушла. Через тысячу лет вдалеке глухо хлопнула дверь. Огромный камень в горле мешал дышать.

     - Прости меня. – Прохрипело что-то у него внутри. Или в сознании? Он не чувствовал разницы.

     Именно тогда для него все кончилось.

      

     Тук-тук-тук-тук

     Резкий дробный стук прозвучал над головой. От неожиданности Павел даже присел. Стук не был похож на тот, ночной, но в зимней тишине леса любой шорох звучал громко и отчетливо.

     Еще трель стуков, и еще.

     Павел поднял глаза наверх, туда, откуда доносился звук и увидел… дятла, который, не обращая никакого внимания на него, занимался своим делом. Он настойчиво пытался выдолбить из дерева какую-то козявку, но та, видимо, не хотела так легко сдаваться.

     - Эй, дружок! Как ты меня напугал! – Крикнул Павел. Дятел даже ухом не повел, продолжая молотить клювом.

     «Понятное дело, с такой работой, наверное, уши заложило».

     Он постоял еще немного, наблюдая за дятлом и поражаясь его терпению и выдержке, а потом тяжело вздохнул и двинулся обратно в сторожку. По дороге он думал о том, что для дятла этот мрачный и холодный лес – дом, который он не выбирал, он родился здесь. И для него он просторный и уютный, он здесь живет и работает.

     У каждого должно быть такое место, где ему рады, где он может быть самим собой. Всегда, что бы ни случилось. И вот дятел сидит на дереве, и он знает, кто он и зачем здесь. И каждая зверушка в этом лесу знает, и каждая букашка.

     Одни только мы, люди, часто не знаем для чего родились, какое предназначение уготовано нам свыше. И, хотя голова наша наполнена самыми высокоразвитыми мозгами, все ли мы и в полную ли силу пользуемся этим громадным преимуществом? Далеко не все, думал Павел, подходя к домику. Чаще даже наоборот – ведем себя хуже зверей.

      

     В этот вечер они с Бурковым разгадывали кроссворды. У Буркова серьезные проблемы с грамматикой, поэтому они часто путались. Но это было даже весело. Павел уже давно так не хохотал. Накопилось.

     Бурков, считая, что Павел смеется над ним, немного обижался. Он просто не понимал, что Павел смеялся над собой. Эта поездка в свое прошлое стала для него тяжелым испытанием для психики. И в этот вечер он разрядился от души.

     Сегодня ночью дежурит Бурков, поэтому Павел уже в десять часов спокойно уснул.

      

     Следующий день, солнечный и морозный, прошел спокойно. Павел много гулял по искрящемуся серебром снегу, с удовольствием втягивая чистый воздух. Тот домик у залива уже не вызывал в нем ужаса воспоминаний. Теперь он был рад тому, что все-таки смог побывать здесь, все по-новому пережить и не сломаться окончательно, а наоборот – воспрянуть духом. Он смог закрыть черную страницу прошлой жизни и начать все с белого листа. Начать новую жизнь.

      

     Вечером Павел даже позволил Буркову уговорить себя сыграть в карты. К полуночи он остался «дураком» два раза, а напарник четырнадцать. Павлу в этот день явно везло. В душе он ликовал, как ребенок. Наконец-то, думал он, судьба повернулась к нему лицом. Черная полоса ушла.

     А Бурков, как ребенок, опять расстроился. В двенадцать ночи он обошел базу и доложил диспетчеру. Не переставая широко зевать, он разделся, завалился на кровать и через пять минут уже громко храпел.

     Павел готовился к ночному дежурству.

     В половине второго прозвенел будильник. Павел отключил его, отложил книгу и оделся. С ручки двери он снял фонарь, перекинул его через плечо и вышел на крыльцо. Мороз сразу обжег лицо, и Павел поднял воротник. Стуков больше не слышно и ночной лес не пугал так, как в первую ночь. Он спокойно шел, освещая тропинку перед собой, и строил планы на ближайшее будущее, когда он вернется в город. Он вновь почувствовал жажду жизни, будто лес наделил его магической силой, могучей и успокаивающей. Павел смог пережить тяжелые воспоминания, перешагнуть невидимый барьер и теперь все в его жизни изменится. Он может жить дальше! Может!

     И на мысли о том, делать ли по утрам холодные обливания или пока ограничиться только зарядкой, он натолкнулся на нечто необычное. На тропинке он увидел след голой ноги. Мурашки побежали по спине, когда Павел наклонился и стал его рассматривать. При свете фонаря сырой отпечаток отбрасывал блики, по краям следа видны застывшие водоросли.

     Не веря своим глазам, считая это какой-то глупой шуткой, Павел выпрямился и посветил сначала в одну сторону от тропинки, потом в другую. От ужаса увиденного у него заболел живот. Неровной, шатающейся походкой следы шли с залива через кусты и терялись из вида в глубине леса. Дыхание сперло, ноги вросли в землю. Павел стал быстро вращать фонарем во все стороны: вверх на деревья, вперед и назад вдоль тропинки, ожидая в любую секунду увидеть хозяина этих следов. Мысли проносились в голове, как бильярдные шары, ударяясь и отскакивая друг от друга. «Этого не может быть! Это не он! Не он!..» Он кричал это сам себе и слышал внутри голос, спокойный и холодный, как окружавший его лес, что все это правда, что это ОН.

     Темный ночной лес тихо наблюдал за одиноко метавшейся маленькой фигуркой. Звенящая тишина давила на сознание Павла еще больше усиливая его панику.

     - Так, спокойно, спокойно… - прошептал он и закрыл глаза, пытаясь собрать мысли. – Это всего лишь шутка. То, о чем я сначала подумал – полная фигня. Этого не может быть. А значит все нормально.

     Он открыл глаза и в них сверкнул огонек.

     «Я знаю, кто это сделал! И, чтобы успокоиться, я просто это проверю. Вот и все!»

     Он повернул луч фонаря в сторону залива и пошел вдоль следов через кусты.

     Пробравшись через колючие кусты к берегу, Павел увидел, что следы идут дальше по осевшему льду, вглубь озера. Насколько далеко, он не мог разглядеть из-за слабости лампы в фонаре. Но, полный решимости выяснить все до конца, он пошел дальше. Несмотря на то, что ноги от страха подкашивались, а луч света прыгал во все стороны в трясущихся руках, он шел и шел по следу вглубь залива. В животе все свело и отяжелело, во рту пересохло. «Вот мысль, - думал он, - я иду в середину огромного блюда, для того, чтобы какой-нибудь монстр поддел меня там своей огромной вилкой и – хрясь, - нет меня!» Павел как мог подбадривал себя, шутил, хотя колени предательски скрипели от ужаса происходящего, а сердце громыхало в груди, как поршень.

     Вдруг свет стал желтеть – аккумуляторы начали садиться. Павел оглянулся назад. Он отошел от леса метров на двадцать и тот теперь возвышался над ним зловещей черной массой. А впереди воронка залива с торчащими бревнами и выдавленными пластами льдин.

     Но куда же все-таки ведут эти следы?

     Страх наравне с любопытством толкали его вперед. И Павел решил пройти еще хотя бы несколько шагов.

     Настойчивость и терпение его были вознаграждены. Через пять шагов он увидел то, зачем шел. И это было то, что он меньше всего хотел здесь увидеть.

     Из дыры, образовавшейся при столкновении двух льдин, зияла чернота. Приблизив дрожащими руками к отверстию фонарь, Павел увидел воду. Дыра была таких размеров, что в нее запросто мог провалиться человек. И вода грязная и мутная, с тоненькой корочкой льда, будто кто-то совсем недавно здесь был. Рядом с «выходом» были размазаны шлепки грязи и водоросли.

     И следы.

     Они начинались здесь и первые несколько шагов того, кто их сделал, оставили откровенно грязные отпечатки.

     Ужас увиденного окончательно сковал тело и разум Павла. Невозможность и нереальность происходящего не поддавались никакому объяснению. Он сразу же вспомнил Леху, своего лучшего друга. Бывшего друга. Только потом подумал про Буркова. Но почему Леху?

     «Да потому что это он сегодня выбрался отсюда! И совсем недавно! И это то самое место, где он утонул! То самое место! То самое…»

     Заторможенное сознание Павла пыталось найти объяснение увиденному. Он верил в ожившего утопленника больше, чем в глупую проделку какого-то чокнутого или попросту сумасшедшего!

     Но живого…

     Нет, живой, нормальный человек до такого бы просто не додумался. Да и зачем? Если только…

     Павла словно окунули головой в эту мрачную холодную прорубь.

     … если только это не сделали специально! Чтобы напугать его!

     Но зачем?

     Логика ему на этот раз отказала. Фонарь выпал из ослабевших рук и с глухим стуком ударился об лед. Свет окончательно потух.

     И вновь вспышка паники и безумства овладела им. Тело обмякло, и на подкошенных ногах он чуть не свалился в эту грязную вонючую яму. Сдавленный крик вырвался из груди и, отскочив через миг от деревьев, вернулся чуть слышным писком маленького испуганного мальчика. Полная тьма сжала его со всех сторон.

      Не помня себя от страха, он упал на колени, нащупал фонарь и до боли в пальцах сжал его. Он несколько раз пытался включить его, но все тщетно. Прижав бесполезный фонарь к груди, Павел рванул к лесу. Тяжелая громада деревьев, чернеющая на фоне грязно-серого неба, приближалась страшно медленно. Она выглядела настолько плотной, что Павел нисколько бы не удивился, если бы добежав до нее, наткнулся на глухую стену. Все сейчас было по-другому. Все нереальное, как в жутком сне. И ему очень хотелось проснуться. Очень…

     И лишь одна мысль в сознании: «Бежать! Бежать! Бежать!»

     Вот и деревья, вставшие перед ним пустыми мертвыми небоскребами. Он нырнул через кусты на тропинку, до крови оцарапав лицо. Тут он остановился, переводя дыхание и озираясь по сторонам. В грудь словно ткнули раскаленным шилом. Он сморщился от боли, обхватил себя руками. В глазах поплыли белые круги. «Нет, Боже, только не это, только не сейчас…» и он на минуту присел, давая возможность крови вновь попасть в мозг. Стало чуть легче.

     Глаза уже привыкли к темноте, и он сквозь деревья различил бледно-желтое пятно света вдалеке. Переводя дыхание, он пытался собрать свои мысли и понять, что же все-таки он только что видел. Может, ему это все привиделось? Может, ничего не было?..

     Вдруг, за большой раскидистой сосной, он краем глаза уловил какое-то движение. Чуть заметное, словно тень. Он задержал дыхание, напрягая зрение и слух. Тень пряталась за деревом. Он уверен в этом. Там кто-то стоит, так же затихнув, как и он. Он чувствует его нутром.

     Минуту или час он стоял и прислушивался, но ничего не происходило. Темнота и тишина вокруг была настолько полной, что звук биения собственного сердца казался грохотом огромного барабана.

     Дык-дык, дык-дык… Мощные глухие удары, рывками толкающие загустевшую кровь по телу.

     «Я схожу с ума, вот и все, - неожиданно спокойно подумал Павел, глядя перед собой на маленький желтый маячок за деревьями и чувствуя облегчение, - это все мое больное воображение, мое больное во…»

     Мысль прервалась, потому что за тем деревом хрустнула ветка. Сердце остановилось. Звук в лесной тиши прозвучал как выстрел. Никаких сомнений теперь – там кто-то есть!

     Павла словно подбросило. Взмахнув руками он с новыми силами бросился к сторожке. Тропинки под ногами он почти не разбирал, постоянно оступался, проваливался, падал, обжигая колючим снегом руки и лицо, фонарь и шапка потерялись, «ну и черт с ними», сердце бешено колотилось, дыхание вырывалось хриплыми комками. Только глаза неотрывно смотрели вперед, туда где свет, тепло. Туда, где жизнь…

     И не оглядываться, не смотреть назад.

     Там рука, которая тянется к нему - полусгнившая, смердящая, в лохмотьях.

     «Вперед, не оглядываться… Вперед, не оглядываться…»

     В груди все клокочет, мешая дышать. Воздуха не хватает. А свет все маячит впереди, совсем не приближаясь. А сзади рука вот-вот схватит костлявыми пальцами. Ему хотелось кричать, но изо рта вырывался лишь сухой хрип. Да и кого звать, ведь он даже не знает, от чего бежит.

     «Вперед, не оглядываться…»

     Свет приближался! Да, все-таки приближался!

     И вот он сквозь застилающий глаза пот увидел приоткрытую дверь сторожки, освещенную тусклым фонарем. Надежда вспыхнула на пустом небосводе яркой одинокой звездой… и тут же черная тень накрыла ее.

     Справа от него из-за дерева вышел ОН. Вышел под боковой, слабый свет фонаря внезапно, наперерез. Вышел не спеша и осторожно.

     Ноги у Павла подкосились. Силы разом оставили его. Он падал медленно, словно во сне и успел разглядеть его.

     «Как банально, - подумал он, - облезшая, рваная одежда, гноящаяся кожа, шатающаяся походка, скрюченная фигура, а из глаз и ушей при каждом шаге падают черви. Или скорее пиявки?»

     Он упал в снег лицом. Дыхание замерло на выдохе. Уставшее, загнанное сердце последний раз пронзив мозг острой болью, наконец-то остановилось.

      

     Бурков проснулся, когда зазвенел телефон. Ничего не понимая, протирая глаза он приподнялся и снял трубку. Сердитый голос оперативного дежурного быстро пробудил его от сна.

     - Что там у вас случилось?

     Стараясь не выдавать сонного голоса, Бурков ответил.

     - Ничего не случилось. А что?

     - Да ничего! – проорал оперативный, - почему не докладываете? Спите что ли?

     - Никак нет, не спим, – поспешил его успокоить Бурков, глядя на часы и быстро соображая на ходу, - на обходе задержались… э, подозрительное увидели…

     - Ладно, - перебил его диспетчер, - прощаю. Пока. Но на будущее, Бурков, учти! У тебя уже не первое замечание.

     - Я понял. Больше не повторится…

     В ухо запищали короткие гудки. Бурков бросил трубку на аппарат и встал.

     - Черт бы побрал этого новенького! Время полтретьего, а он где-то гуляет!

     Он быстро оделся, продолжая бормотать под нос ругательства, вышел в морозную ночь.

     Похолодало. Он чувствовал это распаренной со сна кожей. Зябко укутавшись в тулуп, он нехотя двинулся по тропинке.

     «И где его носит? – думал он, широко зевая, - главное, чтоб не случилось чего». Он окликнул Павла, остановился, чтобы скрипящий под ногами снег не мешал слушать. В ответ тишина. Через минуту он крикнул снова – тот же результат. Тяжело вздохнув, он двинулся вглубь темного леса.

     Глаза слипались. Как же так, поднять его в самый сон? И все из-за одного придурка, которого, видимо, угораздило заблудиться в трех соснах.

     Бурков прошел до забора и повернул обратно по другой тропе. Темень такая, что он с большим трудом, почти на ощупь, медленно двигался по тропинке. Один раз, пока широко, с удовольствием зевал, то оступился и растянулся во весь рост, провалившись в сугроб. Вылез, чертыхаясь и отплевываясь. «Да какого лешего я тут по сугробам ныряю? – вдруг спохватился Бурков, - этот… засранец наверное уже у печки сидит, чаек попивает, а я тут, как дурак его ищу!» И успокоив себя этими рассуждениями, он уже веселее поспешил к домику.

      Когда свет фонаря тусклым пятном проявился между деревьями, Бурков увидел мелькающую слева фигуру.

     - Вот и он, гад! – Бурков стал придумывать, какими словами он его обложит, когда войдет в домик. - Бежит, торопится! Замерз, наверное, нагулялся…

     Но тут он остановился. Что-то не понравилось ему в напарнике. Он стал присматриваться. Да, точно. Павел бежал, шатаясь, как пьяный. Или нет. Так будто устал от бега, словно бежал уже несколько километров, как в армии после марш-броска. Дыхание хриплое – даже отсюда Бурков это слышал. «Да что это? За ним будто черти гонятся… интересно…»

     Бурков приостановился и осторожно, стараясь себя не выдать, стал наблюдать за этим шоу. И чем дольше он смотрел, тем больше убеждался – у этого парня не все дома. «Правильно Машка его кинула. Он же псих!»

     Он стал медленно продвигаться, прячась за деревьями, стараясь, чтобы напарник его не заметил. Улыбка растягивала его рот все шире. «Это надо видеть! – думал он, - вот вернусь, Машке расскажу – посмеемся! Пусть узнает про своего бывшего дружка что-то новенькое! Может тогда меньше будет о нем болтать…» Он зажал ладонью рот, чтобы сдержать смешок. Наблюдать за напарником было одно удовольствие. Тот широко расставив ноги для равновесия уже не бежал, а плелся еле-еле их переставляя. Руки беспорядочно болтаются из стороны в сторону, тело наклонено вперед, голова опущена, словно он пробивается сквозь ураган.

     «А, может, он на самом деле напился? – подумал Бурков. - С горя. Взял с собой чекушку и на обходе выпил?» Но тут же отбросил эту мысль. «Нет. На него это не похоже. Хотя, кто знает, люди меняются…»

     Бурков осторожно перебежал к большому дереву рядом с домиком. Притаился. Павел ковылял в нескольких метрах от него и, похоже, даже не замечал слежки.

     «Совсем плох. Ничего уже не видит».

     В этот момент Павел остановился и медленно, пошатываясь повернулся в сторону дерева, за которым прятался Бурков. Тот почувствовал себя неловко. Его обнаружили.

     «Ладно, - подумал он, переступая с ноги на ногу, - выйду. Чего уж теперь прятаться. Шоу, к сожалению, закончилось».

     И он осторожно вышел на свет, подбирая слова оправдания. Лицо пылало от жара. «Вот, еще и стыдно стало. Никогда такого со мной не было».

     Но, когда выйдя на свет, он поднял глаза и посмотрел на Павла, ноги словно вмерзли в землю. Напарник упал пластом в сугроб. И последнее, что Бурков увидел – это безумные, страшные глаза Павла.

     Постояв в нерешительности минуты две, Бурков позвал его. Напарник даже не шелохнулся. Бурков испуганно посмотрел по сторонам, будто ища чьей-нибудь поддержки. Вокруг лишь безмолвные, черные деревья, такие же неподвижные, как и Павел. А между деревьев сгущались тени.

     Все гуще.

     Все ближе.

     Бурков почувствовал себя маленьким мальчиком - потерянным и беззащитным. «Надо что-то делать. Нельзя просто стоять и ждать неизвестно чего!»

     - Эй!– негромко позвал Бурков, не очень-то надеясь на ответ.

     Он хотел еще что-то сказать, но слова застряли в горле.

     «Живой человек не может так долго лежать лицом вниз в снегу».

     «Значит, он уже не живой».

     «Он сошел с ума и помер».

     «А сейчас он замерзнет».

     «А потом меня спросят – а что это с твоим напарником такое случилось? А где был ты? Как же так он, взял да и помер, а? Почему ты, как старший смены, разрешил помирать своему подчиненному?»

     - А я и не разрешал! Он сам! Сам!

     Голос задрожал. Бурков вдруг почувствовал, что замерз. Тело тряслось как в лихорадке.

     «Что же делать? Что же теперь делать?»

     Ноги стояли и даже не пытались куда-нибудь его нести. Словно и не его это ноги. А он думал, что сделать в первую очередь – доложить о происш…, нет, язык не поворачивается это так назвать; или подойти к трупу…, а вдруг он еще живой?

     Он продолжал стоять, трясясь всем телом.

     А Павел продолжал лежать…

      

     Прошло несколько минут, прежде чем Бурков сдвинулся с места. Он сделал три шага в сторону неподвижно лежащего напарника и остановился. Что же он делает? Не надо к нему подходить! А что если потом его обвинят в смерти Павла?

     И он нетвердой походкой двинулся к домику.

     Говорить не хотелось, но он должен доложить оперативному дежурному. Вспотевшие пальцы сняли трубку.

     - База отдыха. Это Бурков. У нас ЧП. Мой напарник, Синицын, упал лицом в снег и лежит не двигаясь уже минут десять. Предполагаю, что он умер… Нет, я к нему не подходил… Я не знаю… Нет, не уверен… Хорошо, жду.

     Он положил трубку и замер, глядя в одну точку перед собой. Мыслей не было. Да он и не хотел ни о чем думать. Он просто сидел и ждал.

     Часы на столике мерно отстукивали секунды. Это был единственный звук. Другие для Буркова были не доступны.

     Недалеко от фонаря лежал Павел. Мелкий колючий снег медленно засыпал его, словно песок. В темноте, за деревьями, едва заметно двигались тени. Много теней.

     Бурков всегда догадывался о них. Поэтому сейчас не выходил из домика. Пусть приедут люди и заберут его из этого проклятого места. Он готов к этому. Эта смерть стала для него прозрением. Он все понял и хотел сейчас только одного – поскорее убраться отсюда. Навсегда.

     Все это страшно и неправильно, думал Бурков, закрыв глаза. Перед ним вновь возник образ Павла. Его обезумевший взгляд. Бурков не желал ему смерти. Он подстроил эту командировку, чтобы познакомиться с Павлом поближе. Маша часто вспоминала его, и Буркову не терпелось посмотреть, что же такого в нем особенного. Чем Павел был лучше него?

     «Надо обязательно предупредить людей о том, что здесь происходит. – Думал Бурков, пытаясь унять подступающую дрожь в руках. - Это гиблое место. Никто не должен здесь находиться.

     Никто и никогда…»

     За окнами мелькнула тень. Бурков ее не видел. Он сидел с плотно сжатыми веками и молился лишь о том, чтобы поскорее приехали люди.

     Тень подошла к Павлу, постояла немного и бесшумно удалилась во мрак леса. На сегодня ее работа кончилась».

      

     Длинный рассказ пришлось делить пополам, чтобы и чтец отдохнул, и слушатели могли кофе себе налить. Но даже это не помогло некоторым отвлечься или вообще задремать к концу чтения. Монотонное и непрофессиональное чтение Василия Ивановича не слишком способствовало привлечению внимания к рассказу.

     Поэтому, когда полковник закончил, на несколько секунд возникла пауза. Сергей Сергеевич прервал молчание:

     - Ну, что, коллеги! Наш чапаев от литературы, наконец-то, закончил читать свой хоть и длинный, но от этого не менее интересный рассказ. Какие будут вопросы, комментарии?

     - Длинновато, мне кажется.

     - А мне понравилось, напряженно так, прямо ждешь, чем же все закончится.

     - Как-то слишком правильно, как по мне. Как-то классически: завязка, развязка, ретроспекция, нагнетание.

     - Ну и что плохого в классике?

     Полковник сидел и слушал комментарии без единой реакции.

     Когда уставшие слушатели замолчали, Сергей Сергеевич произнес:

     - У всех буду спрашивать: что стало основой рассказа из реальной жизни?

     - Я почти ничего не придумал, - ответил Василий Иванович. – Я несколько лет назад на самом деле зимой ездил в командировку на базу отдыха, когда только устроился после увольнения в охрану. Я зимой на берегу пруда вообще никогда не был, поэтому вот этот стук оседающего льда для меня был очень необычным и… пугающим. Вот тут и пришла мне эта идея. Я там же в той командировке и написал в основном весь рассказ.

     - А напарник у тебя такой же был… урод, как в рассказе?

     - Совсем нет, очень приятный человек. Он каждый день ходил на зимнюю рыбалку. Он мне и объяснил про этот треск. Я-то не люблю зимнюю рыбалку, я больше летом на бережку посидеть, а он фанат.

     - Здорово! Я даже не знала, что такое бывает. На реке такого нет.

     - Это, видимо, оттого, что в заливе течения почти нет. Лед не откалывается.

     - Да, очень познавательно, - резюмировал профессор. – И, если больше нечего добавить, то я предлагаю всем разойтись до следующего чтения, - он посмотрел в сторону, на календарь, - э-э, допустим завтра, в это же время. Ни у кого нет возражений?

     Со всех сторон раздались восклики:

     - Нет.

     - Нормально.

     - Пойдет.

     - Ну, вот и отлично! – Сергей Сергеевич понимал, что слушатели устали от долгого сидения. – Тогда всем хорошего дня. И не забываем еще раз проверить свои рукописи, подготовить так сказать последний раз. И потренироваться в выразительном чтении!

     - Ну да, это само собой.

      

     Глава 2.

      

     Четверг, десять утра.

     Зажглись экраны приложения, лица довольные и слегка возбужденные. Вовремя появились все, кроме полковника в отставке.

     - А где наш уважаемый Василий Иванович? – тут же спросил профессор.

     - Он, оказывается, на рыбалку уехал, вчера была последняя смена, - сказал Андрей. - Должен на следующую смену вернуться, завтра то есть.

     - Печально, - сказал Сергей Сергеевич. – Мне казалось, что из уважения ко всем участникам, присутствовать должны на чтениях все. Не только на собственных.

     С экрана раздались комментарии:

     - Конечно.

     - А с виду интеллигентный человек.

     - Да пожилой он, ему отдыхать надо.

     - Ну да ладно, наш чапаев хорошо поработал, имеет право отдохнуть, - сказал Сергей Сергеевич. – Тем более это всего лишь на одно занятие, я так понимаю? – Обратился он к Андрею, который работает в одной смене с полковником.

     - Да! – воскликнул Андрюша. – Он так и сделает, я его знаю… Вообще даже для меня это было как-то неожиданно…

     - Ну что ж, - продолжил профессор. – А мы не будем тянуть время. И следующим чтецом на сегодня предлагаю выбрать… самого молодого в нашей творческой группе – Гринписа!

     - Уф!

     - Отлично!

     - Давай, бро!

     Гринпис от неожиданности затряс дредами, засуетился, перебирая листки, но через несколько секунд произнес:

     - Окей! Я готов!

     - Вот и отлично! – сказал Сергей Сергеевич. – И так, наш неординарный коллега прочитает, я уверен, такой же неординарный рассказ, который называется?...

     - Раз, два! – тут же провозгласил Гринпис. – Это экспериментальная и жесткая проза, людям со слабой психикой лучше прикрыть уши!

     - Ну да!

     - Во дает!

     - Это что значит? – спросила, округлив глаза, Марианна.

     - Да ничего страшного, - парировал профессор. – Я думаю, наш коллега нагнетает почем зря! Ну что же вы, уважаемый, девушек заранее пугаете!

     - Да я что, - ответил Гринпис. – Я это так, в качестве рекламы, презентация, так сказать…

     - Вот вы сначала прочтите нам свою «экспериментальную», а потом уж мы сами решим и обсудим ваше творение! Правильно, коллеги?

     - Ну да.

     - Конечно.

     - А то уж нагнал тут заранее! Напугал прямо!

     - Ну вот и славненько, - закончил профессор. – А теперь, будьте любезны, прочитайте нам свое произведение.

     Гринпис завернул лохматые дреды на затылок, собрал их резинкой, резко выдохнул и начал читать:

      

     - Рассказ «РАЗ, ДВА…»

      

     Я проснулся, встаю – раз, два.

     На столике радом с кроватью фото в рамке. Я провожу пальцем по лицам на снимке, здороваюсь с ними.

     Иду на кухню, достаю из холодильника яйца, разбиваю на сковородку – раз, два.

     Позавтракав, я одеваюсь и выхожу во двор. Рассвет. Я достаю из сарая метлу и лопату, мету двор: раз, два, раз, два…

     В девять часов иду в ЖЭК за получкой. Тысяча – раз, тысяча – два. Захожу на обратном пути в магазин и покупаю: раз – литр кефира, два – батон хлеба.

     Скорей домой.

     Захожу в квартиру и первым делом нахожу глазами фото в рамке.

     - Привет, - говорю, - скучали?

     Они в ответ лишь молча улыбаются.

     А у меня задачи на день (как и каждый день): раз – сварить обед, два – сделать уборку.

     Странно, но пыли на полках нет. И в холодильнике почему-то все заставлено кастрюлями. Кое-как втискиваю еще одну с горячей похлебкой.

     Разговариваю с ними за столом, поставив фото напротив. О чем? Да не помню. Разве это важно, когда люди тебе дороги, когда вы любите друг друга? Для меня нет.

     Потом смотрю телевизор. Люблю рекламу, где показывают дружную семью. Смешные они, такие же, как и мы, думаю я и смотрю на фото. Они утвердительно улыбаются в ответ.

     Кидаю взгляд на окно. Уже темнеет. Но еще рано.

     Я беру нашу любимую книгу (некоторые страницы помялись, какие-то просто выпали; но это ничего, правда ведь?) и ложусь на диван. Фото ставлю рядом, чтобы видеть их лица. Читаю вслух. Они внимательно слушают, им нравится.

     Прочитал семь или восемь глав и встаю. Мне нужно перекусить. Скоро идти. Фото беру с собой, разговариваю с ними на кухне. Сначала с ней, потом с ним, снова с ней. Мне нравится с ними разговаривать.

     Время двенадцать.

     Все еще рано. Мы играем в города. Астрахань. Что? Новосибирск? Хорошо. Так, а тебе на «к». Как, как? Кишинев! Отлично, молодец! Так значит мне на «в». Так, так. Ах, да! Воронеж!..

     Незаметно за игрой проваливаюсь в сон. Надо немного поспать. Фото под рукой.

     Они сидят рядом со мной, улыбаются. Я так рад их видеть! Сразу заговариваю с ними, болтаю без умолку. О том, о сем. О погоде, о природе, в общем, несу всякую чушь. Но им нравится, они внимательно слушают. Как хорошо с ними. Я хочу их обнять, тяну руки, но они отодвигаются. Я тянусь и обхватываю их за плечи, обоих. Но они перестают улыбаться, они хотят освободиться, вырваться из моих объятий. Почему? Я же их люблю. Я хочу быть с ними.

     Я расстроен.

     Я беру его за руку, маленькую детскую ручку. Она холодная, просто ледяная. И еще какая-то липкая. Что это? Варенье, что ли? Ты измазался? Я опускаю глаза и вижу, что это кровь.

     Кровь!?

     Я испуганно поднимаю глаза, хочу спросить его, что он сделал с рукой и… вскрикиваю. Вместо лица у него кровавое месиво, даже глаз не видно. Она рядом что-то невнятно шепчет мне. Поворачиваюсь к ней и по разбитым губам с трудом читаю: «помоги ему, прошу, помоги…»

     Я в ужасе падаю назад и просыпаюсь.

     Я на полу. Сердце стучит, в глазах слезы, в горле ком. Опять этот сон. Всегда только этот сон. Каждую ночь.

     Поэтому я не люблю спать. Просто ненавижу.

     Но смотрю снова на фото: раз – улыбка, два – улыбка. Они красивые. Я их люблю.

     На часах почти четыре. Пора.

     Как заведенный я вскакиваю (раз, два!) и спешу в прихожую. Накидываю черную куртку, на голову черную шапочку, подмышку инструмент. Плотно застегиваюсь и выхожу на площадку. Быстро вниз по ступеням – раз-два, раз-два – скачу я через три-четыре ступеньки.

     Вот я и во дворе. Темно, тихо. Хорошо.

     Центр города, я иду дворами, чтобы меня никто, по возможности, не видел. Подальше от своего дома.

     Шел не знаю сколько, наверно полчаса. И вот вижу то, что искал. Мерцающий всеми огнями какой-то ночной клуб, музыка доносится ритмичными глухими ударами. Рядом с клубом припаркованы два черных джипа. Вот так удача! Оба точно такие, как тот...

     Подхожу к ним. Заглядываю поочередно внутрь – никого. Хорошо. Очень хорошо.

     Ну, сейчас…

     Достаю из-за пазухи свой инструмент – алюминиевую бейсбольную биту. Хорошая вещь. Правда, уже немного поцарапанная, но это ничего.

     Время дорого, надо спешить.

     Я в этот момент наполняюсь какой-то дьявольской энергией, даже чуть вспотел от напряжения раньше времени.

     И - я начинаю.

     РАЗ! И лобовое стекло разлетается сотнями осколков. Взвизгивает сигнализация, просто верещит от ужаса! Но я неудержим, я как робот. Я быстр, как молния. Руки словно манипуляторы, я даже не вижу, как они сами собой взлетают и опускаются. До того они быстры и самостоятельны сейчас…

     «ТВАРИ! СУКИ!»

     РРРРРРРРАЗ!!!

     ДВААААААА!!!

     Визг тормозов, короткий вскрик. Я быстро схватил мороженое и бросился следом за сынишкой и женой, которые ушли чуть вперед. Я почувствовал. А потом услышал. Крик и глухой удар. И рев двигателя.

     А потом я увидел.

     Мой мальчик лежал на дороге. Маленькие ножки дрожали, ручки тряслись, но он не кричал. И я увидел почему. У него просто не было головы. Только размазанная по дороге кроваво-серая масса. И пучок белокурых окровавленных волосиков…

     «СУКИ! ТВАРИ! НЕНАВИЖУ!!!»

     Сирена другого джипа взвывает в унисон первого. Я радостно кричу!

     И мой голос перекрывает лязг моих быстрых ударов по капоту и дверям, кричащих машин.

     РАЗ!!!

     Надо спешить!

     ДВА!!!

     Мои руки взлетают в разящем ударе над машинами, они уже не такие красивые: с тонированными стеклами, огромными колесами и мощным никелированным бампером – они уродливы, унижены, раздавлены в моем праведном гневе!

     Я молния, я бес, я сам дьявол!

     «НЕНАВИЖУ! СУКИ! ПАДЛЫ!!!»

     РРРРРРАЗ!!!

     ДВАААААААААА!

     …Она лежала чуть дальше. Она ползла к сыну на одних руках, обдирая ногти на асфальте, оставляя за собой кровавый след. Ноги двумя изодранными тряпками волочились за ней. Из живота струей била неестественно алая кровь. Ниже пояса она была просто раздавлена. И только ее окровавленные губы шепчут: «помоги ему, помоги…». А в глазах не боль и страх, а грусть и отчаяние. Она из последних сил хватает сына за руку и тоже замирает, уронив голову на сырой холодный грязный асфальт…

      

     РАЗ! ДВА!

     РАЗ! ДВА!

     РРРРРРРРРАЗ! ДВААААААААААА!

     Фонари, зеркала брызжут осколками. Две сирены из последних сил завывают, стараясь перекричать друг друга. Распахиваются двери клуба и ко мне по тротуару, выложенному дорогой вылизанной плиткой, бегут они. Дорогие пиджаки распахнуты, шикарные галстуки висят на плечах, лакированные туфли дробно стучат…

     «СУКИ! ТВАРИ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУУУУУУУУУУУ!»

     Ну, все. Пора уходить. Они не должны меня так просто взять. И не смогут. Я еще не закончил.

     Я ЕЩЕ ВЕРНУСЬ!

     Бегаю я хорошо. Как-никак бывший стайер! Хрен вам, пузатые, зажравшиеся ублюдки, за мной угнаться!

     Я скрываюсь в переулке, темнота – мой друг. Кусты, забор, заброшенный барак, снова забор, кусты. Теперь мои ноги, как у Электроника: раздвараздвараздва…

      

     …Машина скрылась за поворотом, еще раз взвизгнув тормозами. Никто не видел номера. Никто его потом не нашел. Естественно…

      

     Я несусь по улице, постоянно оглядываясь. Нет, они не догонят. Даже если на машинах. Где меня искать? Они думают, что я там, а я уже здесь. Ха! Козлы вонючие! Хрен вам по всей роже!

     В голове пульсирует. Я перебегаю перекресток, потом через двор и – я дома. Вместе с моими любимыми. Нет, я так просто не сдамся. Нет…

     Вдруг прямо передо мной блеск фар, короткий и громкий сигнал, визг тормозов. Даже не визг, а вскрик.

     Как тогда.

     А потом удар.

     Я лечу. Я не чувствую боли. Моя боль вся ушла, кончилась уже давно. Вместе с ними. Еще один удар, это земля. Но она мягкая как перина. Я просто упал в облако, вокруг стало светло, подул свежий ветерок.

     И они стоят недалеко. Вот сынишка увидел меня и побежал мне навстречу. Он смеется, волосы волнами развеваются за головой. Какой он стал большой. А она стала еще красивей, еще моложе.

     Вот они – раз, два – самые дорогие мне люди.

     Вот и я, привет!

     Раз, два, три…

      

     Гринпис закончил чтение, откинулся довольный на кресло, приготовившись слушать, судя по виду, ну очень хвалебные отзывы.

     Сергей Сергеевич с улыбкой наблюдал за ним, обратился ко всем:

     - Ну, что, коллеги, у кого какие комментарии будут?

     Со всех экранов выкрики:

     - Жестко!

     - Страшно!

     - Ну… а где же экспериментальность?

     - И стиль такой выбран интересный.

     Сергей Сергеевич поднял ладони, успокаивая всех;

     - Ну, да, стиль рубленый, сухой. Не скажу, чтобы прямо редко использовался, но да – хорошо. Молодец, Гринпис!

     Гринпис тряхнул дредами, сложил руки в замок на груди, видно, что доволен собой и произведенным эффектом.

     - Ну, и вопрос: что стало темой для рассказа?

     Гринпис подался вперед, надеясь еще больше всех сейчас поразить и стал рассказывать:

     - На самом деле мы с пацанами были свидетелями такой аварии. Стояли у клуба вечером, тусовались, уже поздно вечером было дело. Молодежи полно было. Все ходили туда-сюда. И тут джип такой весь тонированный летит по улице и девчонку сбил!

     - Ах!

     - Ё-моё!

     - Она, конечно, не по «зебре» переходила, но джип так быстро летел, что шансов отскочить у нее просто не было. Сбил. Она метров на пять отлетела. Мы просто рты открыли. А джип еще газу поддал и скрылся за поворотом. Потом кто-то истерически закричал. Потом скорую вызвали. Я, честно говоря, даже не знаю, живая она осталась или нет.

     - Знакомая была?

     - Нет, вообще ее ни разу там не видел. Ну, знаете, в центр города в клубы много народу приезжает из окраин.

     - Ужас какой-то!

     - Да уж…

     Гринпис продолжил:

     - Вот я и решил рассказать историю от лица того парня…

     - Какого парня? – спросил профессор.

     - Не понял…

     - Ну, я имею в виду, парень у нее ведь мог быть. Он, может, там же и был – и тут вдруг раз – и твою девушку насмерть сбивает машина! Тут крыша поехать может, однозначно!

     - Ну да, может, - согласился профессор.

     Все немного помолчали, думая каждый о своем.

     - Ну ладно! Хорошо! – подвел итог Сергей Сергеевич. – На сегодня все! Завтра у меня дела, впереди выходные, поэтому встречаемся в это же время в понедельник. Попрошу никого не опаздывать. Всем провести хорошие выходные!

     - До свидания!

     - Всем пока!

     - Гудбай!

      

     Глава 3.

      

     Понедельник выдался пасмурным и холодным. В десять часов зажглись попеременно пять экранов. На этот раз не было полковника и прошлого чтеца Гринписа.

     - Всем доброе утро! – начал Сергей Сергеевич, поглаживая бородку. – А что происходит? Кто-то может мне объяснить? Мало того, что полковника так и нет, так еще и наш экспериментатор куда-то подевался! Кто-то что-то знает?

     Руку протянул, как школьник за партой, Андрюша:

     - Я про Василия Ивановича могу сказать!

     - Ну давай, говори.

     - Я с родственниками связался, сказали, что на рыбалку уехал на новое место, где нет доступа связи, но… это…

     - Ну что?

     - Да говори ты уже!

     - Он это, - промямлил Андрюша, - на смену вчера не вышел…

     - Что значит «не вышел»? – спросил Сергей Сергеевич.

     - Может что-то случилось?

     - Просто взял и не вышел? Никому не сказал?

     Андрюша пожал плечами:

     - Ну да.

     Все на минуту замолчали. Послышались глухие голоса:

     - Вот те на.

     - А что, так можно что ли?

     - Точно, что-то случилось!

     - Так, коллеги! – отрезал профессор. – Давайте без паники! Мало ли что может случиться. Может, заболел или машина сломалась. Или еще что.

     - Так конечно, еще ничего не ясно!

     - Никто толком ничего не знает, даже родственники. А мы тут гипотезы строим.

     - Ну, ладно, - сказал Сергей Сергеевич. – Уверен, в ближайшее время все прояснится… Ну а про нашего эксцентричного молодого писателя что-то известно? Кто-то с ним общается вообще?

     - Неа.

     - Среди нас таких нет.

     - Ага, мы по ночным клубам не ходим!

     - Ну, кто-то и не ходит…

     Через гомон голосов пробилась тихая Марианна:

     - Я с ним в контакте была.

     Все сразу замолчали. Сергей Сергеевич нетерпеливо:

     - Ну, Марианночка, говори, что с ним, где он?

     - Он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения, - ответила она.

     - Давно? – словно вытягивая из нее слова, спросил профессор.

     - Со вчерашнего дня. В субботу он в экстрим-парке был, на доске катался. Все нормально было. А в воскресенье я звоню – а он не отвечает. Не знаю, что случилось.

     - Экстремал докатался, видимо.

     - Точно, шею себе свернул.

     - А что у нас можно в карантин где-то кататься?

     - Ну, он и в этом смысле тоже экстремал! Вот и загребли в полицию…

     - Так, спокойно! – сказал Сергей Сергеевич. – Ничего не известно, поэтому давайте не строить пустых гипотез. Может, он еще объявится. А мы продолжаем! И сегодня я предоставляю слово, - профессор сделал паузу, все напряглись, - нашей уважаемой Алевтине Анатольевне!

     - У!

     - Йе-хо!

     - Давайте, наша неувядающая!

     Даже на экране было видно, как женщина засмущалась и слегка покраснела:

     - Я? Я немножко… так неожиданно… я не готова…

     - Да ну, дорогая, - поддержал ее профессор с улыбкой. – Мы все немножко не готовы, хотя каждый знает, что будет читать! Давайте поддержим нашу скромную коллегу!

     - Ага, давайте!

     - Вперед!

     - Мы в Вас верим!

     Алевтина Анатольевна замахала руками:

     - Да ладно вам!

     - Вот и отлично! – подытожил профессор. – А теперь мы с интересом послушаем историю от нашей уважаемой и неподражаемой Алевтины Анатольевны! Начинайте!

     - Уф! – шумно выдохнула она, и начала читать:

      

     - Рассказ «ЧТОБ ТЫ СДОХ!»

      

     Светлана Сергеевна проснулась среди ночи от сильных головных болей. Все ее тело ломало как при гриппе. Она отложила в сторону книгу «Анна Каренина», с трудом приподнялась на кровати, включила ночник и посмотрела на будильник. Почти три часа ночи.

     Что же происходит? Еще вечером она чувствовала себя нормально. Легла в постель с любимой книгой, спокойно уснула. Ничего похожего на заболевание. Да и о какой болезни может идти речь в августе? Последние две недели стояла жара, ни одной капли с неба не упало. И тут грипп?

     Она помогла своим ногам спуститься с кровати, накинула на плечи старый полинявший халат и вдела ноги в стоптанные тапочки. Оттолкнувшись от кровати, она встала и, пошатываясь, прошла на кухню. Голова закружилась, и Светлана Сергеевна облокотилась на стену. Ее прошиб озноб. Казалось температура росла прямо на глазах. Доковыляв до шкафчика, она помутневшими глазами отыскала коробочку с лекарствами и протянула к ней дрожащие руки. Едва не выронив ее, она тяжело опустилась на табурет. Достала градусник, стряхнула и сунула его под мышку. Все тело стало противно сырым и липким. Она не любила болеть, хотя понимала, что после пятидесяти приходится мириться с подступающей старостью и неизбежно ползущими за ней болезнями.

     Светлана Сергеевна выругалась, припоминая всех врачей, больных и даже соседей. Ей необходимо быстро избавиться от этой простуды, неважно, откуда она вообще взялась.

      Превозмогая усиливающиеся боли в голове, застилающий глаза пот и дрожь в руках, она отыскала среди старых просроченных лекарств упаковку аспирина. Но принять лекарства не успела. Оглушающая боль пронзила тело электрическим разрядом и вспыхнула в мозге. Перед глазами поплыли радужные круги, и, вмиг ослабевшее тело, медленно повалилось на пол.

     Последнее что увидела Светлана Сергеевна затухающим взглядом – это черный клочок шерсти, прилипший к ножке стула…

      

     Очнулась Светлана Сергеевна в том же положении, видимо, в котором потеряла сознание, потому что правое ухо и рука ужасно затекли. В окно светило теплое солнце и залетали привычные звуки проснувшегося города. Она приоткрыла глаза и встретилась взглядом со своей кошкой Мусей, которая не скрывая нетерпеливого раздражения смотрела на свою хозяйку. Ее укоризненный взгляд ядовито-желтых глаз будто говорил: «Ну, и долго ты еще собираешься здесь валяться? Кто меня кормить будет?» Но Муся вместо этого только протяжно мяукнула, что, как поняла приходящая в сознание женщина, означало одно и то же.

     Светлана Сергеевна понимающе моргнула своей любимице и попыталась достать из-под себя руку. Движения ее были осторожны и медлительны. Она боялась за свое самочувствие. Слишком свежи еще в памяти ночные кошмары. Через минуту, продолжая сидеть на полу, она с удивлением осознала, что никаких симптомов болезни у нее не осталось. Что же это тогда было?

     Муся методично терлась о свою хозяйку, нетерпеливо мяукая.

     - Ну хорошо, хорошо. Я уже встаю. – Сказала Светлана Сергеевна и на удивление проворно встала с пола. Она почувствовала под рубашкой какой-то предмет, выпавший из-под мышки. Господи! – чуть не вырвалось у нее. Она совсем забыла про градусник!

     Осторожно просунув руку под рубашку, она двумя пальцами выловила градусник, целый и невредимый. Удивительно, как он при падении не разбился!

     - Ну и сколько же там у нас… - произнесла она и поднесла стекляшку к глазам. Чудом оставшийся целым градусник чуть не выпал из ее рук, когда она увидела застывшую там температуру ее тела несколько часов назад.

     41,5.

     А ведь она даже аспирин выпить не успела. Вот он, валяется на столе среди других лекарств. Значит, это вовсе не грипп, да и не простуда вообще. Нормальные болезни так быстро не проходят. Но все равно, решила Светлана Сергеевна, поставив на плиту чайник, надо перед работой зайти к врачу. На всякий случай. Она потрогала лоб, ощупала руки и ноги. Нет. Абсолютно ничего болезненного, кроме легких покалываний в правой руке, на которой она пролежала полночи.

     - Мяяяяяяяу! – услышала она протяжное завывание под ногами.

     Совсем она забыла о своей маленькой голодненькой кошечке! О своей Мусеньке, которая была единственной ее радостью в этой ужасной жизни среди этих ужасных людей…

      

     Как Светлана Сергеевна не любила ходить по врачам, но на этот раз она себя пересилила. Слишком уж необычна была ее болезнь – сильная, но мимолетная. Но врач, послушав и осмотрев раздраженную пациентку, никаких заболеваний у нее не обнаружила. Светлана Сергеевна вышла из поликлиники, бормоча под нос ругательства. Ничего эти врачи не понимают. И за что им деньги платят?

     Переходя перекресток, она не заметила, как большая черная иномарка выскочила из поворота и, чуть не сбив ее с ног, скрипя тормозами, остановилась перед испуганной женщиной.

     - Ты что, корова, не видишь куда идешь? – выкрикнула толстая небритая голова, высунувшаяся из окна машины. В глаза открывшей рот Светлане Сергеевне бросилась мощная золотая цепь на шее мордоворота. Через миг, взвизгнув покрышками, машина скрылась из вида.

     Придя в себя лишь на тротуаре, Светлана Сергеевна собрала в кулак все свое раздражение и крикнула вслед грубияну:

     - Чтоб ты сдох, сволочь!

     Проходящий мимо пожилой мужчина укоризненно покачал головой. Светлана Сергеевна бросила на него полный ненависти взгляд, такой видимо страшный, что мужчина, неловко потупившись, быстро удалился.

     А Светлана Сергеевна, немного отдышавшись, уверенно цокая каблуками, двинулась вдоль по улице. Не сделав и десяти шагов, где-то впереди она услышала страшный скрежет и грохот взрыва. Немного пройдя дальше, она увидела поднимающееся над домами черное облако. Что-то неприятно кольнуло ее в груди.

     Маленькая конторка, в которой Светлана Сергеевна работала бухгалтером, находилась в трех кварталах от больницы. Пройдя еще полквартала, она заметила скопление оживленно обсуждающих происшествие людей. Издалека послышалось завывание милицейской сирены. В нос ударил запах горелой резины и пластмассы. За толпой клубился черно-синий дымок.

     Любопытство толкнуло Светлану Сергеевну вперед. Проталкиваясь через плотное кольцо людей, ее не покидало ощущение причастности к этому происшествию. И, когда она в разбитой и обугленной легковушке узнала ту самую иномарку, что пару минут назад чуть не сбила ее, она нисколько этому не удивилась. Запахло горелым мясом, и Светлана Сергеевна увидела то, что осталось от того толстого, уверенного в жизни и наглого грубияна. «Большая сгоревшая котлета» - представилось ей, и она невольно улыбнулась. «Так тебе и надо!» - чуть не вырвалось у нее, но она сдержалась и стала пробираться обратно сквозь напирающую толпу.

     Оживленные разговоры и горящие глаза, которые она видела, выбираясь из этого ужасного места, преследовали ее до самых дверей неприметной конторки, занимающей две маленькие душные комнатки в бывшем детском садике, где она уже десять лет работала обычным рядовым бухгалтером.

     «И почему людям так нравится смотреть и чувствовать такие мерзости? – задавала она себе вопрос, стоя перед дверью с надписью «ООО «АБВ» бухгалтерия». Ей уже слышался веселый щебет их новой секретарши, Маринки Хвостовой. - Что это за люди такие? Не люди, а звери. Да, настоящие животные».

     Довольная своими выводами, она протянула руку, чтобы открыть дверь.

     Но та внезапно распахнулась, больно ударив ее по пальцам.

     Светлана Сергеевна от боли прикусила язык.

      

     - О! – воскликнула Маринка, появившись в дверях. На ее губах сияла улыбка. – Я вас не зашибла? – она обошла кипящую от злобы Светлану Сергеевну, и до ее напудренного носика донеслись запахи чего-то противно горелого. Маринка сморщилась и театрально замахала перед своим личиком наманикюренной ручкой. – Фу, у вас какие-то новые духи, Светлана Савельевна?

     - Не Савельевна, а Сергеевна. – Прошипела Светлана Сергеевна, – и вы прекрасно это знаете…

     - Ой, простите, пожалуйста, я такая забывчивая на отчества, - прощебетала Маринка и, грациозно повернувшись на высоченных шпильках, поцокала по коридору, фальшиво напевая популярную мелодию.

     Светлана Сергеевна краснеющими от гнева глазами проводила Маринку до дверей директора и вошла в комнату, состоящую из двух столов и трех стульев – на большее там просто не было места.

     Настроение было испорчено на весь оставшийся день.

     Глухо поздоровавшись с главным бухгалтером, Татьяной Викторовной, полной пожилой женщиной с веселыми маленькими глазками, Светлана Сергеевна прошла за свой стол и тяжело опустилась на старый расшатанный стул. Татьяна Викторовна поинтересовалась, где она задержалась. Светлана Сергеевна нехотя и вкратце рассказала ей ночные недомогания, опуская при этом многие детали. Татьяна Викторовна искренне ей посочувствовала, сетуя на нерадивость некоторых врачей. Тут же она стала рассказывать одну из своих многочисленных историй похода к врачу, не гнушаясь таких откровенных подробностей, от которых Светлану Сергеевну стало воротить.

     «Ну и зануда, - думала она, пытаясь сосредоточиться на документах, - зануда и лицемерка…»

     Мысли Светланы Сергеевны прервала вернувшаяся Маринка, которая села рядом с главным бухгалтером и тут же понесла всякий вздор. Все ее разговоры сводились к тряпкам и вечеринкам. «Какая скука, - думала Светлана Сергеевна, - какие низменные интересы у нынешней молодежи». Потом она мельком взглянула на Татьяну Викторовну. Та с интересом слушала Маринку. «А эта старая карга сидит и слушает этот вздор, развесив уши… Животные. Вокруг сплошное стадо тупых баранов». И она вздохнула тяжело и обреченно. Что делать, она вынуждена была как-то выживать в этом стаде. И при этом не потерять себя, свое лицо…

     - А что вы об этом думаете, Светлана Савельевна? – неожиданно спросила Маринка. Они обе и Татьяной Викторовной внимательно смотрели на нее.

     - Я не поняла, о чем вы говорили… - растерялась Светлана Сергеевна и, чтобы скрыть вновь подступающее раздражение, поднялась и подошла к навесному шкафчику с посудой.

     Она достала чашки, сахарницу и пакетики с чаем; включила чайник.

     - Вы будете чай, Татьяна Викторовна? – Спросила Светлана Сергеевна, повернувшись к ней. Та кивнула, не переставая внимательно слушать Маринку.

     - А мне две ложки сахара, если не трудно, - вставила Маринка, перекинула ногу на ногу и продолжила оживленно рассказывать о вчерашнем посещении нового ночного клуба.

     «Если не трудно!» - передразнила ее Светлана Сергеевна про себя, нервно накладывая сахар по стаканам. Руки задрожали, и песок рассыпался по столу. Глаза зло блеснули. «Налила бы я тебе лучше чего-нибудь другого…».

     Но она разлила по чашкам кипяток и поставила их на поднос. Поднесла поднос к столу Татьяны Викторовны, достала из шкафчика вазочку с печеньем, подвинула стул и села к ним. Маринка взяла свою чашку, не переставая расписывать какую-то ситуацию, произошедшую в клубе. Обе с Татьяной Викторовной смеялись.

     «Даже спасибо не сказала, - подумала Светлана Сергеевна, глядя на Маринку нарочито добродушным взглядом, что давалось ей с огромным трудом. – Будто так и должно быть! Я что я у нее за прислугу что ли?» Она отпила большой глоток, обожглась, но продолжала улыбаться, словно ей было интересно, о чем рассказывает Маринка.

     «Вот, сидит, кривляется, кикимора напудренная!..»

     - А у вас такое случалось, Светлана Сергеевна? – неожиданно спросила Маринка, почти застав ее врасплох.

     - Нет. – Автоматически ответила она. – Я порядочная женщина.

     - Ну конечно, кто бы сомневался! – хохотнула Маринка и отвернулась от Светланы Сергеевны, словно та была пустым местом. Тут уж Светлана Сергеевна не выдержала. «Да кто она такая, чтоб так со мной разговаривать!» - думала она, краснея. Руки ее вновь задрожали, и она чуть не пролила на себя чай. Чтобы не показывать свое волнение она быстро встала и двинулась к своему столу, ругаясь про себя: «Сволочь, малолетка, гадина, чтоб ты сдохла, мымра расфуфыренная, чтоб ты…»

     Но договорить не успела, потому что услышала, как Маринка зашлась глухим кашлем. Татьяна Викторовна соскочила, стул позади нее с грохотом упал. Она подбежала к продолжавшей задыхаться Маринке и неумело стала хлопать ее по спине. Светлана Сергеевна оцепенела от ужаса. Маринка стала синеть, глаза закатывались. Татьяна Викторовна, продолжая нервно хлопать ее по спине, крикнула:

     - Что же вы стоите! Бегите, вызывайте «скорую»! Быстрее!

     Светлана Сергеевна, наконец, отвела отупевший от необычной ситуации взгляд от Маринки, и, больно зацепившись бедром за угол стола, выбежала в коридор. Единственный в их маленькой фирме телефон находился в кабинете директора. Ноги подгибались от страха, в горле пересохло. Полный ужаса крик главного бухгалтера долетел до ее ушей, когда она набрала «03».

     «Все, – подумала Светлана Сергеевна, - уже поздно». Но, тем не менее, сообщила в трубку адрес и что-то еще и обессилено опустилась тут же на стул. Она боялась возвращаться, хотя слышала, как ее звала Татьяна Викторовна. «Второй труп за день, - думала она, пытаясь бороться с подступающим головокружением и тошнотой, - я этого не выдержу, не выдержу».

     - Мне надо домой. Я хочу домой. – Решила она и быстро встала.

     Только дом ее защитит от всего этого кошмара. Придти, выпить валидол, лечь в постель, прижавшись к теплой и урчащей Мусеньке, зарыться с головой под одеяло и забыть об этом дне. Вычеркнуть его из своей жизни.

     Как зомби, ничего не видя и не слыша вокруг, она вернулась в бухгалтерию, взяла свою сумочку и вышла в коридор. Татьяна Викторовна что-то кричала ей вслед, но она не понимала ни слова. Она не видела слез в глазах своей начальницы, не видела лежащую на полу бездыханную Маринку. Не чувствовала на улице, как прохожие натыкаются на нее, как смотрят ей вслед, недовольно бурча что-то себе под нос, вертя при этом пальцем у виска.

      

     Очнулась Светлана Сергеевна только дома, под одеялом. Она приоткрыла глаза и осмотрелась. Она не помнила, как оказалась дома, как забралась под одеяло. Рядом уютно мурлыкала ее любимая кошечка. За окном вечерело.

     Через минуту воспоминания нахлынули новой волной. Но мысли уже не были беспорядочными. Все было закономерно. И тот мерзкий водитель и тупая, напыщенная секретарша. Они получили по заслугам. И никто не виноват. Бог их наказал. Вот всегда бы он так делал, было бы жить легче! Хотя, сколько бы живых осталось?

     С этими мыслями настроение у Светланы Сергеевны улучшилось. Она сразу почувствовала голод. Появился аппетит, значит, она вполне здорова.

     Она встала и прошла на кухню. Поставила чайник на плиту и, пока он закипал, подошла к окну. С восьмого этажа ей хорошо были видны спешащие по домам люди - маленькие, как муравьи, суетливые.

     «Насекомые!» - подумала она и опустила взгляд на подоконник.

     - Цветы! – закричала она, - мои любимые цветочки!!!

     То, что предстало ее глазам, вернуло Светлану Сергеевну в реальность, как пощечина. Все ее фиалки были зверски обгрызены: листья и, что особенно обидно – только распустившийся цвет, мелкой порубленной капустой устилали весь подоконник. Кровь прилила к лицу, кулаки сжались.

     - Ах ты, гадина! – прошипела сквозь зубы Светлана Сергеевна, заходя в комнату.

     Ничего не понимающая Муся, застигнутая врасплох, попыталась слабо сопротивляться. И тут же получила хорошую оплеуху.

     - Ах, ты так! Цветы мои жрать! – вскрикнула Светлана Сергеевна. Она взяла Мусю за шкирку и, продолжая шлепать виновницу куда попадя, потащила на балкон. Ничего не понимающая Муся оказывала посильное своему положению сопротивление. Она извивалась, больно царапалась и истошно визжала. Мало того, что ее бестолковая хозяйка не покормила ее сегодня вечером, так еще и на грязный балкон хочет упрятать!

     «Не сметь так со мной обращаться!» - вопила Муся.

     Но Светлана Сергеевна, конечно же, не понимала ее, и через минуту бедная кошечка бессильно и возмущенно мяукала под дверью балкона. Провести здесь холодную ночь ей не хотелось. А она знала, что хозяйка вполне может такое сделать.

     - Бедные мои цветочки, маленькие мои, - причитала Светлана Сергеевна, аккуратно собирая в ладонь завядшие листочки. До нее донеслись дикие вопли Муси. – Чтоб ты сдохла, засранка этакая! – крикнула Светлана Сергеевна повернувшись к балкону и погрозив кулаком. - Посидишь до утра, может, умнее станешь!

     И опять, причитая, вернулась к останкам любимых цветов.

     Муся еще один раз протяжно мяукнула и подозрительно затихла.

     Через два часа стемнело, и Светлана Сергеевна забеспокоилась. Муся молчала, что было не свойственно ее взбалмошному характеру. Злость отошла и уступила место милосердию. Светлана Сергеевна считала себя строгой, но справедливой. И потом она была быстро отходчива.

     Решив, что для своей провинности Муся понесла достаточное наказание, Светлана Сергеевна пошла вызволять из домашнего сизо свою любимую кошечку.

     Открыв дверь, она позвала Мусю. Но та не появилась.

     «Обиделась, наверно» - решила Светлана Сергеевна и, продолжая звать кошку, вышла на балкон. Но Муси на балконе не было. С колотящимся сердцем Светлана Сергеевна перегнулась через перила и глянула вниз.

     Чуть в стороне от включенного фонаря на тротуаре она увидела черную неподвижную кляксу.

     МУСЯ!!!

     Не помня себя от горя Светлана Сергеевна метнулась к лифту, нажала кнопку вызова. Внизу не спеша загромыхало.

     - Да быстрее же! – во весь голос кричала она, - быстрее, Господи ты Боже мой!

     «Муся моя бедная Мусенька! Как же так! Как же так!»

     Слезы рекой брызнули из глаз, тело сотрясали рыдания.

     Двери открылись и лифт медленно покатил вниз. Слишком медленно.

     - Да быстрее ты, черт тебя подери! – снова не выдержала Светлана Сергеевна и ударила кулаком по стенке. Костяшки пальцев отозвались резкой болью. Обозленная на весь свет, Светлана Сергеевна прислонилась мокрым от слез лицом к железным створкам. Она не в силах была сдерживать сотрясавшие тело рыдания. Единственное на всем белом свете дорогое ей существо погибло. Больше нет ее кошечки!

     НЕТ!

     НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

     Она осталась совсем одна…

     «Если бы я не заперла ее там, - вдруг подумала она, - Муся бы не упала и не разбилась… Значит, это я виновата в смерти моей кошечки! Я!»

     - Чтоб мне сдохнуть!!! – в сердцах закричала она, выдирая клоками волосы. – ЧТОБ МНЕ СДОХНУТЬ!!!

     Двери внезапно отворились, и Светлана Сергеевна едва не упала.

     Не разбирая дороги она побежала к входным дверям. Лампочка в подъезде, как обычно, перегорела. Она бежала почти на ощупь. Открыв дверь она краем глаза уловила под ногами какое-то движение. Глянула вниз. Рыжий кот соседки, тети Дуси, старой противной маразматички. «Чтоб тебе…» - хотела, как обычно, прикрикнуть на него Светлана Сергеевна, но не успела, потому что испуганный кот метнулся в сторону и угодил как раз под ноги бегущей. Не ожидавшая этого, Светлана Сергеевна запуталась в собственных ногах и через миг уже летела кубарем с крутых ступенек крыльца. Несколько раз кувыркнувшись на каменных ступенях, и, сломав несколько ребер, а в самом низу и шею, Светлана Сергеевна умерла быстро и почти незаметно для себя.

      

     В эту же секунду в далекой африканской деревне Катакуна, что стоит на берегу Конго, молодая, но вредная жена мелкого торговца бананами, Тиупа Катутоти внезапно свалилась в обморок. Через три часа, когда шаман Бубунан смог привести ее в чувство, вся деревня собралась посмотреть на это чудо. Даже Бубунан был немало удивлен, как внезапно свалившая женщину лихорадка так быстро и без последствий отступила. Но, конечно никому своих страхов и подозрений он не выказал.

     Все селяне потом будут восторгаться шаманом и его даром исцеления, хотя сам он долго еще со страхом будет вспоминать этот день и эту женщину, принесшую из-за своего скверного характера много страданий людям. И как он не взывал в своих молитвах к идолам и богам, так они ему и не открыли тайну внезапного переселения злых духов в эту в общем-то незаурядную женщину.

     До сих пор вся деревня страдает от непонятного мора. Много людей просто сбежали в другие племена, считая, что боги разгневались на их селение и наслали злых духов. Скоро, думал горестно вздыхая Бабунан, совсем никого не останется.

     Значит, решил он, богам так угодно».

      

     На всех экранах были улыбчивые лица. Когда профессор включил звук, вопрос его прозвучал как заряд для аплодисментов:

     - Ну, понравилось, коллеги?

     - Эх!

     - А то!

     - Неожиданно.

     - А интересно, – спросил Константин, - Вот кто-то есть у вас в офисе, кого бы вы хотели вот так… через заклинание такое?

     - Ну что вы!

     - Да ладно Вам! Мне кажется, у каждого человека есть такие люди, хотя бы один.

     - Это же просто фантазии!

     - Ну, все фантазии на чем-то основаны, - добавил профессор. - Все же идет из реальной жизни.

     - А заклинание классное! – воскликнул Андрей.

     - Да что там, просто чумовое! – закончил Константин.

     - Ну, молодец, Алевтина Анатольевна, что тут скажешь! – сказал Сергей Сергеевич.

     - Я так волновалась…

     - Все хорошо, - поддержала ее Марианна. – И так в лицах у Вас, прямо как театр одного актера!

     - Ну да, - добавил Константин, - не то что Василий Иваныч. Пробурчал свой длиннющий рассказ в одном лице, скукотища.

     - Да, коллеги, - подтвердил профессор, - хорошая речь может заурядный текст украсить до неузнаваемости, а плохая хороший рассказ испортить.

     - У меня что, плохой рассказ? – испуганно прошептала Алевтина Анатольевна. – Вам не понравилось?

     Со всех экранов закричали:

     - Да что Вы!

     - Классно!

     - Весело!

     - Юморно!

     - Иронично!

     Сергей Сергеевич с улыбкой сказал:

     - Я не ваш рассказ имел ввиду, дорогая. Он изумительный и, как тут уже произнесено было – неожиданный. В хорошем смысле. Услышать от Вас такое… и все же: что послужило основой сюжета?

     Алевтина Анатольевна на минуту замялась, слегка покрывшись румянцем. Поправила очки и сбившуюся челку, ответила:

     - Хорошо, я признаюсь. Есть у нас в офисе одна… секретарша. Такая с… задавака. Вот я, глядя на нее как-то и подумала, что было бы здорово, если бы…

     - Ну, все ясно! – перебил ее Константин. – Я так и знал! Я же говорил!

     Похоже это еще больше смутило бухгалтера. Она замолчала и потупила взор.

     - Ох уж этот наш философ Константин! – заступился за нее профессор. – Совершенно бестактный. Не обращайте на него внимания, дорогая! Он признает свою ошибку, правда Константин?

     - Ну конечно, дорогая Алевтиночка! Беру свои слова обратно! Ей богу, без задних мыслей!

     Алевтина Анатольевна небрежно и как-то жеманно махнула ему ладошкой, мол, да ну тебя, проказник:

     - Ничего страшного!

     - Ну вот и славно! – закончил профессор. – А теперь давайте еще раз поблагодарим всех нас за труд, а Алевтину Анатольевну в особенности, и попрощаемся до следующей встречи. В это время… в среду. Всем удобно?

     - Да.

     - Нормально.

     - Ага.

     - Ну, что ж, всем всего хорошего. До встречи в среду.

      

     Глава 4.

      

     Среда. Десять часов. В течение пяти минут на экране появились Алевтина Анатольевна, Константин, Марианна, Геннадий и, как всегда самый последний, Андрюша. Сергей Сергеевич подождал еще пару минут, но ни Василий Иванович, ни Гринпис не появились.

     - Ну что ж, коллеги, всем доброе утро!

     - Ага, доброе.

     - Здравствуйте.

     - Всем привет.

     Профессор выдержал паузу, разгладил бородку, спросил:

     - Нет все тех же. Андрей, Марианна, вам удалось что-то новое выяснить?

     Андрюша помахал с экрана рукой, доложил:

     - Я вчера только узнал, что Василий Иванович взял, оказывается, отпуск за свой счет.

     - Вот как! То есть ты дозвонился все-таки до него?

     - Нет, это на работе сказали, мы же работаем вместе.

     - А до этого они не знали?

     - Знали, только я не спрашивал.

     - Ну, Андрюша!

     - Ну, вот видите, ничего страшного! Все объяснимо! – сказал Сергей Сергеевич.

     - Но просто странно, почему он мне ничего не сказал, он серьезный и ответственный человек. Как-то неожиданно.

     - Ну, не преувеличивай.

     - Просто знаете, он, как мне сказали, с реки звонил уже, отпуск взял на выходном.

     - Видимо клев пошел, вот и решил продлить выходные!

     - Наверное, - сказал Андрей. – Только связи-то с ним не было! Я же ему звонил!

     Все помолчали, обдумывая услышанное.

     - А вот это, конечно, странно, - проговорил Сергей Сергеевич. – Так, а что с Гринписом, Марианна? Узнала что-то, дозвонилась?

     - Не совсем, - ответила Марианна. – Мне с его номера сообщение пришло. Написала медсестра из приемного отделения пятой больницы. Он в реанимации. Под машину попал на электросамокате.

     - Что!?

     - Как так!?

     - Когда? – спросил профессор.

     - В субботу вечером.

     - Нечего гонять на самокатах без знания правил! – воскликнул Константин.

     - От них одни аварии и даже пешеходов сбивают! – сказала Алевтина Анатольевна.

     - Ну, этот Гринпис всегда был без царя в голове, - добавил Геннадий.

     - А вы знаете! – возразила Марианна, - что у него имя есть, и зовут его Степан! Он вообще-то хороший парень, пусть и не такой как все!

     - Ну да, - сказал Константин. - Степан – тоже наверное не настоящее имя.

     - А вы заметили, - неожиданно сказал Андрей, - что у всех… э, происшествия такие, как в их рассказах!

     - Это ты о чем, Андрей? – спросил Сергей Сергеевич.

     - Ну, Василий Иванович писал про озеро, и сам пропал на реке. А у Гринписа, ну Степана, в рассказе тоже машиной сбивает…

     - Да ладно! – воскликнул Константин. – Теории заговора начались!

     - Ну, в самом деле! - сказал профессор. – У тебя, Андрюша, фантазия разыгралась.

     - Может быть, - сказал Андрей. – Я же просто предположил.

     Повисла небольшая пауза. Сергей Сергеевич прервал ее:

     - Так! Давайте позитивней смотреть на мир! Такое, как со… Степаном, могло случиться с любым из нас! Не нужно тут чего-то выдумывать.

     - Правильно!

     - Страху нагоняет, Андрюша!

     - Поэтому, пожелаем ему скорейшего выздоровления, а сами продолжим нашу работу! Как говорится, «собака лает, а караван идет»!

     -Точно, - вставил Константин. – А то разлаялись тут некоторые паникеры…

     -…Так вот, давайте читать дальше! Кто желает? Ага, вижу, Геннадий машет в экран. Ни у кого возражений нет?

     - Нет!

     - Нормально!

     - Давайте, Геннадий!

     - Вот и хорошо, - закончил Сергей Сергеевич. – Геннадий прочитает нам свой рассказ…

     - «Васька», - закончил Геннадий. Поправил галстук, шумно выдохнул, собрался и стал читать:

      

     - Рассказ «ВАСЬКА».

      

     - Мам, пап, давайте назовем его Васькой! – радостно прокричал Ваня, не отпуская из рук свой подарок – пушистого, круглого котенка. Котенок весело урчал, играя шнурком спортивной курточки, который болтался перед ним. – Смотрите, какой он смешной!

     Наташа и Андрей Вороновы, родители пятилетнего Вани, вот уже час сидели на кухне и решали, как назвать котенка, взятого на рынке в этот день в честь пятилетнего юбилея их сынишки.

     - Ну, не знаю, - протянул Андрей и посмотрел на жену, - все-таки кот породистый, как сказала та бабуля на рынке. И вдруг Васька…

     - Да какой он породистый? – перебила его Наташа, - за двести рублей-то?

     Муж пожал плечами.

     - Да и что это за порода – «шведский лесной»? Врет все эта бабуля, обычный это кот, дворовый. – Она потрепала черный пушистый комок в руках счастливого сына. – Поэтому имя Васька вполне, я считаю, к нему подходит.

     Андрей вздохнул - да называйте, как хотите. Котенок посмотрел на него и, как показалось Андрею, подмигнул. Не однозначно как-то, не скрывая отвратительной ухмылки, если считать, что у кошек присутствуют какие-то эмоции.

     В этот момент он подумал, что бабка их все же не обманула по поводу необычной и редкой породы этого кота.

      

     Дни у Андрея летели незаметно. Работа, детский сад, поздно вечером фильм, лежа в кровати. Андрей каждый раз засыпал, не досмотрев его даже до половины. А в шесть снова подъем и на электричку. Возвращался после девяти вечера, когда Ваню уже укладывали спать. Поцелуй на ночь, сказка и только одно желание – добраться до кровати и провалиться в спасительный сон. Сейчас, в конце года, ему пришлось еще и в выходные работать. Он стал замечать, что скучает по жене и сыну, хотя и видит их каждый вечер. Но в том то и дело, что только видит. За прошедший после дня рождения сына месяц они ни разу вместе не ужинали. Все эта чертова работа, чтоб ей провалиться! Но он не мог отнестись к ней безответственно. У них семья, а он ее главный добытчик. Ему хотелось обеспечить своих родных всем необходимым, а иногда и побаловать. И для этого приходилось вкалывать по полной программе, как негру – от рассвета до заката. Только, думал он все чаще и чаще, не упускает ли он в это время что-то важное? Правильные ли он установил перед собой ориентиры? Хватает ли его родным того внимания, которое у него для них остается? Все чаще его посещали эти мысли, пока он по полтора часа мерз в дребезжащей электричке, когда ехал на работу и обратно.

     И совершенно он забыл про кота. Может, потому что те минуты, что он проводил дома, тот ему не попадался на глаза? А может, ему просто не до него было в это время? Он приходил домой и в первую очередь хотел видеть жену и растущего практически без отца ребенка. А кот – это всего лишь кот, живая игрушка, считал он, и не более того.

     И вот, наконец-то, Андрею выпали выходные. Новогодние праздники.

     После дня рождения сына прошло почти два месяца.

      

     Какое счастье, когда не надо вставать в шесть утра!

     Но дольше девяти Андрей спать не мог. Привык просыпаться рано. И сейчас, услышав на кухне щебетание жены и сына, он понял, что проснулся окончательно и бесповоротно. А так мечтал выспаться!

     Поднявшись в туалет, Андрей понял, что больше ему не уснуть. Ну что ж, нет так нет, тем более что сегодня намечено много дел. Надо закупить продуктов, поставить елку и нарядить ее всей семьей, как это они делали каждый год, помочь жене готовить салаты.

     Потягиваясь, Андрей зашел на кухню и замер в этой позе не веря своим глазам. В углу, где поначалу стояла миска для котенка, у огромной тарелки, больше похожей на тазик, стояло жирное лохматое чудовище, и, громко урча, хрустело куриными косточками, как орешками.

     Медленно опустив руки, Андрей спросил.

     - Это кто?

     Жена проследила за взглядом мужа и, усмехнувшись, ответила.

     - Как кто, Васька. Что, подрос, да? – в ее словах Андрей уловил нотки гордости, словно речь шла о племенном жеребце, а не об обычном дворовом коте. Хотя, почему обычном?

     Не отрывая глаз от кота, он сел за стол и сунул в рот горячий блин.

     - А чего он такой огромный? Конечно, я понимаю, что он кастрированный. Но чтобы до такой степени…

     Наташа наклонилась и любовно погладила Ваську по спине. Кот заурчал.

     - А мы его просто хорошо кормим. Правда, Ванечка?

     Ваня оторвался от чашки с кукурузными хлопьями, вытер рукой рот и, довольно улыбаясь, подтвердил.

     - Да! Ты знаешь, папа, он ест только сырое мясо и рыбу! Даже кошачий корм есть не стал, представляешь! Как будто он дикий тигр какой-то, во!

     Энтузиазма сына Андрей не разделял. Он с содроганием задумался о том, каким же этот «котенок» будет еще через пару месяцев? А через год?

     В этот момент Васька оторвался от трапезы и посмотрел на Андрея. Два ядовито желтых глаза размерами с грецкие орехи неотрывно смотрели на него, словно оценивали соперника. Андрей первый отвел глаза. По спине, приподнимая волоски, пробежал холодок,

     «Этого не может быть, - думал он нервно глотая горячий блин, - это не кот, это… это… монстр какой-то! Таких котов не бывает. В принципе!»

     Васька не спеша обошел стол, поднялся на задних лапах и, протяжно мяукнув, поставил передние Ване на колени. При этом его лохматая морда, размером с небольшую кастрюлю, зависла над столом.

     - Вася, не попрошайничай! – ласково сказала Наташа и почесала кота за ухом. – Завтрак у тебя был достаточно сытный! – И, повернувшись к мужу, прошептала, - Андрюша, надо мяса взять побольше. И рыбы тоже. Но минтай не бери, Вася его не любит. Лучше возьми горбушу.

     Андрей открыл рот. Кусочек блина выпал на стол. Но он этого не заметил. Ваня вылез из-за стола и побежал в комнату смотреть мультфильмы.

     - Горбушу? Ты сказала ГОРБУШУ? – Андрей просто не верил своим ушам.

     - Да не кричи ты так! – сказала Наташа и посмотрела на кота, который не получив добавки, обиженно удалялся в комнату. Андрей вопросительно развел руками. Наташа продолжила – Понимаешь, мне кажется, что Вася понимает, о чем мы говорим.

     - Что? – не понял Андрей, - понимает? Наташа, это всего лишь кот!

     - Ну и что! – обиделась жена, - я понимаю, это звучит глупо…

     - Не то слово!

     - …Но он какой-то странный иногда. Мы разговариваем, а он смотрит так… так…

     - Как «так»?

     - Ну, как будто прислушивается.

     Андрей доел четвертый блин, допил кофе и встал.

     - Знаешь что самое необычное в этом коте? – спросил он. Жена повернулась от раковины к нему.

     - Это то, что он очень большой! Очень!

     - Ну, мы его хорошо кормим, я согласна. Но ведь он такой забавный! И такой аккуратный. Ходит только на свое место и больше никуда!

     - Это где его место? Тот ящик, что половину ванной комнаты занимает?

     Жена кивнула. Андрей в изумлении почесал затылок.

     - Черт, а я думал у тебя там рассада какая-то.

     Наташа тем временем восторженно продолжала.

     - Он такой воспитанный и… я бы даже сказала интеллигентный.

     - Какой?

     - Ну, - Наташа на миг задумалась, подняв глаза вверх, - в нем столько достоинства и уверенности. И обаяния.

     Андрей театрально покашлял, чтобы вернуть жену на землю.

     - Ты не забыла, о ком говоришь? Это всего лишь кот, КОТ! Понимаешь?

     Наташа махнула на него рукой, отвернулась к раковине и продолжила мыть посуду.

     - Да ну тебя! Чего тебе объяснять. Если б ты почаще бывал дома, то сам бы все увидел.

     - Я уже вижу. Вы тут без меня с ума сходите понемногу.

     Уже из коридора до Наташи донеслось его недовольное: «Это надо же – ГОРБУШУ! Интеллигент тоже мне выискался!»

     В комнате на полу Ваня с котом, как два медвежонка, катались и боролись. Два одинаковых толстеньких колобка. Огромные Васькины лапы аккуратно шлепали по сыну. Раньше Андрей вот так возился с сыном. А теперь его заменил Васька. Андрею даже показалось, что кот играет с Ванькой, как с мышонком. При этом вид у кота такой, словно он выполняет работу – не очень приятную, но необходимую.

     Глаза Васьки искоса наблюдали за Андреем. «Что это за фрукт такой? – читал Андрей в его глазах, - Чего ему надо? Ну, пусть смотрит, как мы тут без него живем. Нормально без него живем. Пусть смотрит…»

     Страх и ревность стали закрадываться в сознание Андрея.

      

     Праздники пролетели. Наступил долгожданный новый год, но, как обычно, ничего не изменилось. Будни вновь закрутились, как карусели. Андрей так же вставал в шесть, бежал на электричку. Так же приходил домой в девять вечера, ужин, телевизор, потом провал быстрого сна, а в шесть трель будильника. И так день за днем.

     В марте, когда солнышко стало пригревать, а настроение подниматься, в конторе у Андрея прошли сокращения штатов. Перед ним извинились, посочувствовали и выдали компенсацию за неиспользованный отпуск.

     Он купил жене подарок к 8 марта, сыну железную дорогу, о которой тот давно мечтал, а себе четыре банки пива, которые по дороге домой и выпил.

     - Вот и все. – Сказал он, раздеваясь в прихожей. Наташа стояла рядом и не знала что сказать. Как теперь жить на ее зарплату воспитателя детского сада восьмого разряда? А ведь у них сын, постоянно растущие квартплата и коммунальные услуги. И Васька, который теперь ел почти столько же, сколько все они втроем вместе взятые.

     Они прошли на кухню. Андрея слегка покачивало, но глаза были веселые. Жена уж и не помнила, когда последний раз видела его таким пьяным.

     - Да не переживай ты так! – сказал Андрей заплетающимся языком. - Сегодня отдохну, а завтра пойду искать новую работу. Не пропадем!

     Он достал из-за пазухи подарок и протянул Наташе.

     Она молча приняла его и, отставив в сторону, села рядом с ним на стул. Слезы сами собой покатились из глаз. Андрей обнял ее и поцеловал в щеку. Слова утешения не шли на ум. Он тяжело вздохнул, погладил ее по голове и встал.

     - Пойду-ка я прилягу, устал что-то.

     Не дождавшись ответа, он икнул и, придерживаясь за стену, прошел в спальню.

     На их постели лежал Васька. Андрей уже привык к тому, что их кот рос не по дням, а по часам. Теперь, чтобы сдвинуть огромное лохматое тело даже ему приходилось прикладывать немало усилий. Но сейчас этих сил у него не было. Он шлепнул Ваську и прикрикнул, чтобы тот убирался из его спальни.

     Кот, не привыкший к такому отношению, приподнял голову и гневно пшикнул, оскалив длинные толстые клыки.

     Андрей оторопел от такой наглости, но кардинальные меры решил оставить на очень крайний случай.

     - Ты что, не понял, тупой котяра? – сказал он, но как ему показалось, получилось как-то неуверенно и заискивающе. - Пшел вон, говорю, я хочу спать!

     И махнул рукой в сторону двери.

     Васька еще раз зашипел, нехотя поднялся и спрыгнул с кровати. Пол затрясся, и ноги у Андрея от вибрации подкосились. Он ничком упал на постель, подтянулся руками к подушке и только тут спокойно вырубился, пробормотав напоследок что-то себе под нос.

     Васька прошел в комнату к Ване и удобно устроился на маленькой детской кроватке, свернувшись калачиком. Уж отсюда его никто не посмеет прогнать.

     Кроватка под ним жалобно скрипнула.

      

     Через неделю Андрей понял, что инженеры-строители в этом городе не нужны. К концу марта он согласился работать отделочником.

     Сбережения таяли, как рождественские свечи. От них оставался только едкий дым воспоминаний. А следующая зарплата была еще не скоро.

     Стали на всем экономить.

     Только Ваське это не понравилось. У него начала вылезать шерсть. Надо было что-то предпринимать. Он не мог обходиться без мяса, а каши, которые ему давала женщина, он категорически не воспринимал. Еще чего!

     Мальчик стал его раздражать. Его глупые игры порядком осточертели. Да и о каких играх может идти речь, когда желудок урчит от голода!

     Нет, он - КОТ! Он плотоядное животное, а не какой-то там кролик! И он своего добьется! Он покажет им, кто в доме хозяин!

      

     В тот день Наташа решила побаловать семью пирожками с капустой. Муж сейчас работал недалеко и приходил на обед домой. Денег, конечно, не хватало, но больше всего ее беспокоил Васька. Он стал каким-то озлобленным, с Ваней не играл, шипел на него и рычал, словно с возрастом в нем стали просыпаться старые и забытые звериные инстинкты. Наташа понимала, что они, может, слишком резко сократили мясной рацион Васьки. И, если бы он понимал человеческую речь, она бы объяснила ему причину. И, считала она, Васька обязательно бы понял. Он ведь такой умница…

     Она поставила в духовку очередную партию выпечки и села за стол. Есть и плюс недостатка денег, думала она, вдыхая приятный аромат, наполнявший кухню, все старые запасы уходят на ура. Всякие соленья, варенья, маринованные грибы и помидоры – все, что раньше по весне выбрасывали, как испорченное, теперь шло в дело. Где-то ведь у нее была книга рецептов?

     Она открыла шкафчик и стала перебирать разные книги, пачки вырезок из журналов и газет. И вдруг увидела толстый том под названием «Ваши домашние любимцы. Редкие породы кошек и собак».

     Ее заинтересовало, есть ли и Васькина порода в этой книге?

     Углубившись в чтение, Наташа не заметила, как мимо кухни прошел Васька. Его широкие лапы также мягко ступали по ковру, походка – вальяжная и неторопливая – тоже как всегда. Изменились только глаза. Они были налиты кровью.

     Наташа открыла содержание и стала вести пальцем по строчкам.

     - Так, - читала она, - кошки. Экзотические кошки. Нет, не то. Редкие кошки. Ага, то, что надо. Дальше. Редкие гладкошерстные. Нет. Редкие пушистые. Вот. Страница сто пять.

     Она стала листать книгу. Ей понравилось, что в ней много цветных снимков. Может и снимок Васьки она тут увидит? Надо будет показать его Ване. Вот он обрадуется, когда увидит своего любимца на странице книги. И почему она раньше не наткнулась на эту книгу? Кто-то подарил, а она даже не вспомнила о ней…

      

     Ваня играл в своей комнате, когда дверь тихо отворилась, и на пороге появился Васька. Ваня увидел его горящий тупой взгляд, капающую с приоткрытой пасти слюну и испугался так, что не мог открыть рта.

     Вася, сверкнув глазами, медленно двинулся на ребенка.

      

     - Ага, вот! Нашла! – чуть не крикнула Наташа и хотела было уже позвать сына, чтобы прочитать про Ваську с ним вместе. Но в конце небольшой статьи в глаза ей бросилось выделенное жирным шрифтом слово «внимание!»

     Она начала читать, и ее сердце стало биться быстрее.

      

     Андрей прибрал за собой инструмент и двинулся на кухню, где Сашка Петровский уже расставлял на столе свой обед. Эта квартира первая, которую они ремонтировали от новой конторы. Кухню и ванную комнату они уже сделали. Сейчас закончили штукатурить гостиную и две спальни. Андрей собирался вымыть руки и переодеться, чтобы сходить домой на обед.

     Но тут в дверь позвонили.

     - Ты откроешь? – крикнул из кухни Сашка.

     - Открою. – Ответил Андрей и повернул к входным дверям. – Только кто бы это мог быть?

     Щелкнул замок и на пороге возник Сергей Сергеевич, бригадир.

     - Еще не сели обедать, ребята? – спросил он, врываясь в квартиру и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Там мебель подвезли, надо бы разгрузить.

     И тут же развернулся и сбежал вниз по ступеням.

     Андрей вздохнул, но, делать нечего, надо идти. Он окликнул напарника, и они пошли вслед за бригадиром. Сашка всю дорогу ворчал, а Андрей думал о том, что Наташа, наверно, будет волноваться.

     Он надеялся, что разгрузка не займет много времени.

      

     «Внимание!

     Порода Шведский лесной - крупнейший представитель семейства кошачьих в этом регионе - обладает живым умом, но чрезвычайно непредсказуемым характером. Это вымирающий вид, обитающий только в лесных горных массивах Скандинавии. Не рекомендуется заводить мужских особей (достигающих веса 60 кг.) в замкнутых помещениях (квартиры, сараи и пр.). Свободолюбив, при отсутствии необходимого питания агрессивен. Способен нападать на домашних животных (в т.ч. крупный рогатый скот) и людей. Порода до конца не изучена».

     Боже мой, подумала Наташа, когда еще раз прочитала предупреждение. До нее наконец стал доходить истинный смысл прочитанного. Васька – это монстр, до конца не изученный, агрессивный… способен нападать… не рекомендуется… крупный рогатый скот… не изучена…

     «А где же Ваня? – пронеслось у нее в голове, - почему так тихо в квартире? А самое главное - где ВАСЯ?»

     Она вскочила, словно ошпаренная, прокричала:

     - Ваня! Ваня, отзовись!

     До ее ноздрей донеслись запахи подгорающей выпечки. Наташа подбежала к плите и выключила духовку. Сердце колотилось, во рту пересохло.

     Подозрительная тишина в квартире. И Андрей что-то задерживается…

      

     - Ну, вроде все. – Сказал Андрей, заходя на кухню и на ходу вытирая руки. Сашка снова ставил свой обед в микроволновку. – Пойду и я отобедаю, задержался и так уже. Жена волнуется, наверно.

     - Давай, давай, подкрепись хорошенько. После обеда начнем коридор.

     - Хорошо, я быстро. Туда и обратно – полчаса. – Андрей накинул курточку и поспешил к выходу.

     Сашка нарезал себе хлеба, достал из сумки большую кружку.

     - Да ты не торопись. После обеда нужно чтоб хорошенько усвоилось. Сразу работать не рекомендуется.

     Андрей понял, что Сашка имел в виду послеобеденный сон. После своего «слоновьего» рациона тот не мог двигаться минут сорок.

     Андрей улыбнулся.

     - Ладно, я понял.

     - Но, имей в виду - придется задержаться. – Кричал вслед убегающему Андрею Сашка. – Хочется побыстрей разделаться с этой квартирой.

     Андрей уже с площадки крикнул.

     - Хорошо!

      

     Наташа медленно вышла в коридор, прислушалась. Тишина. Словно в квартире и нет никого. Но она прекрасно знает, что Ваня играет в своей комнате. Должен.

     А вот где Васька?

     - Ваня! Ванюша, ты где, отзовись!

     Она хотела говорить спокойно и уверенно, надеясь этим себя успокоить. Но голос предательски хрипел и дрожал.

     Ваня не ответил.

     На негнущихся ногах она вошла в гостиную. Дверь в комнату сына была чуть приоткрыта, но его она все равно не слышала.

     «Может, играл и заснул? – надеялась она. И Васька тоже спит где-нибудь в спальне…»

     Наташа обогнула диван, прошла по мягкому ворсистому ковру, протянула руку к двери в комнату сына. Пальцы замерли в нескольких сантиметрах от серебристой ручки. Из-за двери доносилось шуршание. В висках у Наташи застучала кровь, густая, словно масло.

     Надо просто толкнуть дверь, войти, увидеть и успокоиться! Ничего там особенного нет! Ничего!

     Дверь чуть слышно скрипнула, и Наташа вошла в комнату.

     И замерла, пораженная увиденным. В глазах навсегда отпечаталась ужасная картина.

     У шкафа, в углу комнаты спиной к ней стоял Васька. Дверь в шкаф была ободрана, вокруг кота лежали древесные крошки. Вани нигде не было видно.

     Услышав за спиной движение, Вася повернул голову и зашипел. Изо рта капала густая слюна. Он стал медленно поворачиваться. Глаза горели, как фонари. Глаза дьявола.

     В этот миг Наташа поняла, что Вася озверел. Они опоздали.

     Наташа вышла из оцепенения, вскрикнула и рванулась к дверям. В одну секунду волнующий интерес превратился в животный ужас и страх. Ужас от увиденного и страх перед смертью в образе свирепого, чужого кота. Васька прыгнул ей на спину.

      

     Андрей почувствовал что-то недоброе - защемило сердце. Такое было у него в детстве, когда он возвращался с друзьями с речки. А пришел домой и увидел, что мама плачет, сидя на лавочке у дома. Оказалось, что час назад умерла бабушка. Он очень любил ее. Андрей тогда сел рядом с мамой и тоже заплакал.

     Сейчас он испытал похожую боль, будто в грудь втыкают тонкие длинные иглы. Одну, потом, немного позже вторую, третью.

     Но ведь ничего не может случиться. Просто не может. Ни с ним, ни с Наташей, ни тем более с Ваней. Он их тоже очень любит. А с любимыми людьми никогда ничего не случается. Они всегда рядом, до глубокой старости. Любимых людей, наоборот, становится все больше. Сначала дети, потом внуки, правнуки. А еще сватьи и сваты, племянники и племянницы…

     Но он все-таки ускорил шаг.

     В сердце вошла еще одна длинная тонкая игла.

      

     Наташа почувствовала удар в спину и впивающиеся когти одновременно. Под тяжестью огромного тела кота она повалилась вперед. Острые как кинжалы когти разодрали кофточку и оставили глубокие кровоточащие порезы по всей спине. Наташа закричала от боли и страха так сильно, что у нее защипало горло. Вася на миг отступил, не ожидая, видимо, от жертвы такого необычного и свирепого сопротивления. Наташа, воспользовавшись ситуацией, перевернулась на спину и подогнула ноги. Когда наступление кота продолжилось, резко выпрямила их и ударила кота в волосатую заляпанную слюной грудь. Наташа не ожидала от себя такой силы. Вася пролетел метра три и врезался в стол в комнате Вани. Глухим дождем со стола полетели карандаши, брелки и мелкие игрушки. Наташа быстро встала на ноги и, прежде чем кот понял, что же с ним произошло, схватилась обеими руками за ручку двери и рванула ее на себя. В последний момент она испугалась, что ручка выскользнет из рук. Но дверь громко хлопнула и Наташа по инерции отлетела назад, больно ударившись головой об пол. Следом за ней со стены рядом с дверью упала их семейная фотография. Рамка и стекло разбились.

     Наташа села, достала из осколков смятый снимок и в голос разрыдалась. С фотографии на нее смотрел и лукаво улыбался трехлетний Ваня. Слезы, стекающие по щекам крупными горячими каплями, затуманили ее взгляд, и она прижала снимок к лицу. Она решила, что больше никогда не увидит сына. Он был такой маленький, что Вася мог просто проглотить его целиком.

     - Ваня, Ванечка, Ванюша, - стонала она, сглатывая застревающие в горле комки. Плечи судорожно тряслись, тело качалось взад-вперед. Она осталась один на один со своим горем.

     Все исчезло для Наташи в этом мире – люди, голоса, звуки. Поэтому она не сразу услышала, как в захлопнутую дверь заскребли когти. Потом раздалось дикое завывание, удар, от которого дверь глухо застонала, но не поддалась. Снова завывание. А потом три кривых длинных когтя просунулись в узкий просвет под дверью, зацепились за край и, впиваясь, потянули на себя. Раздался хруст, полетела щепа, и дверь жалобно заскрипела. В образовавшуюся щель высунулся нос и принюхался. Утробное рычание пронеслось по квартире. Васе нужно было добраться до женщины. Она была крупнее, чем ребенок, а ему необходимо мясо. Много мяса. Свежее и еще горячее. И он знал, как до него добраться. Вот оно, прямо перед ним сидит. И, похоже, никуда бежать не собирается.

     Он убрал морду и снова просунул в щель лапу. Выдрал еще кусок, потом еще. До корма осталось еще чуть-чуть. Его пьянил запах крови и страха, который источала жертва.

     Андрей зашел в подъезд и приостановился, чтобы перевести дух. Впереди еще четыре этажа. Сердце с непривычки от быстрой ходьбы скакало в груди. А еще иглы, которые вновь и вновь впивались в него. Но с чего бы? Ничего не предвещало беды. Никто не болел, утром за завтраком все веселились, даже больше, чем обычно.

     Но иглы неумолимо продолжали мучить Андрея, и он заспешил вверх по лестнице.

     Где-то вверху хлопнула дверь, и раздались голоса.

      

     - Мерзкая вонючая тварь! Убийца! – сквозь зубы процедила Наташа и поднялась. К спине прилипла кофточка, пропитанная ее кровью, но боль она не замечала. Перед ней стояла одна задача – убить. Глаза стали искать то, чем можно было бы справиться с озверевшим котом. Ничего лучше стула она не увидела. Твердой уверенной походкой она прошла по комнате, взяла за спинку стул и вернулась к двери.

     Огромная лохматая оскалившаяся голова торчала из пролома внизу. Васька пытался протолкнуть внутрь широкие плечи. Дверь трещала под напором мощного тела.

     - Чтоб ты сдох, гад! – крикнула Наташа и подняла над головой стул. Кот грозно зашипел, оскалив огромные клыки. Но Наташу они больше не пугали. Хотя слезы по щекам еще бежали, но она стала другой. Она мстила, и месть ее будет страшна. Она - один жесткий комок мести! И больше ничего!

     Стул со свистом опустился на торчащую голову и раскололся. В руках у Наташи осталась только спинка. Остальные части разлетелись по ковру.

     Кот взвыл и спрятал голову.

     Вряд ли это все, подумала Наташа, кошки слишком живучи, чтобы вот так сразу сдохнуть. Тем более такой монстр, как Васька, которого они сами откормили. Она откинула в сторону ненужный уже обломок стула. Но что же еще можно использовать?..

     Только она об этом подумала, отвернувшись от двери в поисках следующего орудия, как незаметно для нее из щели выстрелила лапа, и длинные лезвия-когти впились ей в голень, проткнув мышцы насквозь. От неожиданности (какие у него, оказывается длинные лапы!) и боли (он одел мою ногу, как шашлык на шампур!) она даже не успела крикнуть. Через миг она оказалась снова на полу и, тщетно пытаясь удержаться за ковер, ехала по полу к дверному пролому.

     Вася считал, что добыча почти в его лапах.

     «Нужно кричать! – промелькнуло в голове у Наташи. - Кто-нибудь все равно должен услышать! Кто-то же должен быть в доме! Хоть кто-нибудь!»

     Вторая нога уперлась в косяк. Но кот продолжал тянуть, и Наташа почувствовала, как рвутся ее мышцы голени, как расслаивается кожа. От жгучей, нестерпимой боли она до крови прикусила язык.

     Потом нечеловеческий крик разрезал мирную тишину подъезда.

      

     На площадке между вторым и третьим этажом навстречу Андрею попался сосед, Николай, словоохотливый выпивоха, живущий как раз под его квартирой. Он держал в руке выцветший пакет с звенящими бутылками.

     - Привет, Андрюха! – протянул Николай руку. – Как дела?

     Андрей нехотя сжал влажную ладонь с пожелтевшими пальцами.

     - Нормально.

     - А я вот пошел бутылки сдавать. – Продолжил Николай и повернулся к Андрею, желая не спеша поболтать о том, о сем. – Жена вот отправила за хлебом, а денег нет. Так я решил – сдам бутылки и…

     - Извини, Николай, я тороплюсь. – Прервал его болтовню Андрей и пошел дальше. В груди опять закололо.

     - Да понимаю, жена молодая, - Николай двусмысленно подмигнул, - чего с нами стариками трещать. Я вот тоже молодой-то…

     Но тут раздался нечеловеческий вопль. Эхо пронеслось по этажам. Слова Николая застряли на полпути.

     - Во, черт! – прошептал он, - это кто так?

     Андрей подбегал к двери, доставая на ходу ключи. Крик повторился. Это кричала Наташа. Хотя он с трудом узнавал ее голос.

     - Аааааааааандрееееееееей!

     Что же могло такое с ней произойти, чтобы она так кричала?

     Ключ никак не хотел попадать в скважину. Сердце бешено колотилось, на лбу выступил пот, руки тряслись.

     - Боже ты мой, Боже ты мой. Ну, давай! ПОПАДАЙ ЖЕ!

     Сзади поднимался Николай, испуганно причитая.

     - Во, черт! Чего это она? Во, черт!

     Наконец дверь распахнулась, и Андрей влетел в квартиру. Наташа лежала на полу, вцепившись побелевшими пальцами в ковер. В проеме двери в детскую комнату была видна окровавленная лапа тянущая ее за ногу. Круглые от страха и боли глаза Наташи умоляюще смотрели на Андрея.

     - Андрюша, Господи, как больно! Скорее!

     В один миг Андрей все понял. И про взбесившегося кота и про сына. И его разум сразу стал холодным и расчетливым. Быстрыми и точными движениями он в прихожей открыл шкафчик, достал ящик с инструментами, открыл его. В твердой руке сразу оказался топор. В следующий миг он оказался рядом с женой.

     - Все хорошо, потерпи немного, - сказал он и сел рядом с ней, положив топор под руку. – Все будет хорошо.

     Наташа стиснула до хруста зубы и полностью отдалась во власть мужа.

     Андрей обхватил ее ногу, нанизанную на когти кота, уперся ногами в косяки двери и стал осторожно тянуть на себя. Кот завыл, не желая отдавать добычу. Но Андрей все же вытащил его лапу на свою сторону. Потом он быстро перехватил жилистую толстую лапу левой рукой, а в правую взял топор. Короткий взмах, точный удар и они отъехали в разные стороны от двери. Волосатая кисть осталась на их стороне.

     Жуткий звериный вопль пронесся, казалось, по всему микрорайону.

     В прихожей со звоном упали на кафельный пол бутылки, выроненные из рук Николая, который стоял, открыв рот и выпучив глаза.

     - Во черт, - шептал он как заведенный, - во черт, во черт, во черт…

     Из подъезда стали доноситься встревоженные голоса. Через минуту показались две пенсионерки и заспанная студентка.

     Андрей вынул из ноги Наташи когти и после этого крикнул обалдевшим жильцам.

     - Помогите ей! Николай, вызови «скорую»! И обработайте рану, лекарства там! – и махнул в сторону кухни.

     Потом помог жене подняться. Она прижалась к нему, и вновь рыдания затрясли ее тело.

     - Там… там… - она показала на изуродованную дверь, - там наш сыночек… он… его…

     Из комнаты доносились протяжные кошачьи вопли. Андрей погладил жену по слипшимся волосам.

     - Все нормально. Все будет нормально.

     К ним подбежали соседи и отвели Наташу на кухню.

     Андрей поднял топор и решительно вошел в детскую комнату.

     Когда он увидел представшую перед ним жуткую картину, его глаза наполнились слезами, а кулаки сжались. Он нашел глазами Ваську. Кот забился за шкаф и вылизывал рану. Увидев вошедшего Андрея, он оскалился и зашипел.

     - Тварь. – Тихо произнес Андрей и шагнул вперед.

     Кот хотел броситься на него, но, встав на обрубок, неловко покосился и упал на бок.

     - Умри, гад! – вскрикнул Андрей и на выдохе со всей силы опустил топор.

     Все еще оскаленная голова кота откатилась под ноги Андрею. Струя крови обагрила его ноги. Топор остался торчать из пола, крепко врубившись в доски. Позже Николай будет пытаться достать его, но так и не сможет.

     Андрей осмотрел комнату, но сына нигде не увидел.

     - Ваня, сынок, ты здесь? – позвал он. - Отзовись!

     Ничего. Тишина.

     Неужели, Васька…

     Но не мог же он вот так просто проглотить сына! Не оставив никаких следов. Андрей не мог в это поверить. Не мог, пока не найдет тело своего сына.

     Неожиданно из шкафа раздался жалобный писк. Андрей метнулся к ободранным дверкам, запнувшись за отрубленную Васькину голову и чуть не упав. Распахнув дверки, он увидел сына. Огромные, испуганные глаза Вани смотрели не на отца, а мимо него в комнату. Когда он увидел неподвижное, обезглавленное тело Васьки, слезы облегчения брызнули из его глаз, а тело обмякло и стало заваливаться на бок. Андрей быстро подхватил сына, вытащил из шкафа и крепко прижал к себе. Маленькие трясущиеся ручки обхватили его шею.

     - Ты живой! – Захрипел он срывающимся голосом. Слезы затуманивали глаза. - Ты живой, Боже мой! Живой, мой маленький!

     Он вынес сына из комнаты, прокричал.

     - Наташа! Ваня жив! С ним все нормально!

     Наташа вырвалась от причитающих пенсионерок и, хромая, бросилась на встречу мужу и сыну.

     - Сыночек мой! – прошептала она, обнимая любимых людей.

     Они стояли, обнявшись, плача и смеясь одновременно. Вокруг них собрались соседи. Николай в комнате тщетно пытался достать из пола топор.

      

     - Больше никаких котов, - сказал немного позже Андрей, сидя на диване и обнимая жену и сына, - по крайней мере неизвестной породы.

     Врачи из «скорой» уже уехали, забрав тело Васьки. Наташа сидела перебинтованная. Участливые соседки одобрительно закивали, а Николай присел перед Ваней, взял за руку и сказал.

     - У моей мамы в деревне есть собачка, Жучка. Так вот она скоро должна родить щенят…

     - НЕТ! Только не это! – в голос прокричали Андрей, Наташа и Ваня.

     Николай от неожиданности сел на пол. Все облегченно засмеялись».

      

     Комментарии посыпались сразу:

     - Ну, Гена-крокодил, выдал!

     - Хорошо, молодец.

     - А мне понравилось!

     - А почему кот? – Спросила Марианна. – Разве бывают такие?

     - Да, был у меня похожий, большой, сказали норвежский лесной, - ответил Геннадий. - Диковатый был, большой, ну не такой, как в рассказе, конечно. Тут я развил, так сказать, тему.

     - Ну, что ж, - сказал Сергей Сергеевич. – Очень неплохо, неплохо.

     - А мне кажется, - добавил Константин, - что из похожей истории можно целый роман написать! Вот как у того же Кинга есть история про бешеную собаку.

     - Да, да! – подтвердил в восторге Андрей. – Я читал! Страшная история!

     - У него все истории страшные, - ответил Геннадий. – У меня времени нет растягивать рассказ до размеров романа.

     - Согласен с Геннадием, - сказал профессор. – У нас тема была «рассказ», поэтому и сроки и объем ограничен. Ну, а вообще мне понравилось. Будете дальше писать?

     - Вряд ли, - сказал Геннадий. – Скоро закончится карантин и надо будет делами заниматься, а не этой…

     - Ерундой – ты хотел сказать? – вставил Константин.

     - Ну почему сразу «ерундой». Было интересно, опыт новый, креативный. Он пригодится в жизни. Опять же грамотность повышает, кругозор. Но в настоящей жизни это баловство, не более.

     - Да, - сказал профессор. – Может для большинства это и баловство. Хотя для кого-то это смысл жизни – писательство.

     - Да ерунда это все! – возразил Геннадий. – Жить надо нормальной жизнью, деньги зарабатывать реальные. А писаниной много не заработаешь.

     - А как же Кинг? И другие известные писатели? – спросил Андрей.

     - Таких единицы! – парировал Геннадий. – Это уникумы, таланты! А остальные девяносто девять целых и девять десятых – просто посредственности, которые никогда ничего на писательстве не заработают, это же ясно!

     - Тут я с вами не согласен, - сказал Сергей Сергеевич. – Если стремиться к чему-то, то можно достичь любых высот. Все зависит от целеустремленности, упорства и терпения.

     - А еще, - добавил Константин, - знание техники и приемов считаю поможет любой посредственности сделать любое дело. Так сказать по инструкции. У нас что в группе много талантов? Но ведь смог каждый написать свой рассказ. И неплохо.

     Сергей Сергеевич поддержал Константина:

     - Согласен с Вами. Знание основ, обучение, стремление познать глубины профессии – в любом деле дает шанс стать успешным…

     - Так-то оно так, - сказал Геннадий, - но если нет таланта, изюминки какой-то, минимальных способностей, то никакое знание техники и обучение не поможет! У нас и инженеров учат, и врачей – но, как и в писательстве, великими учеными становятся единицы, самородки, а остальные остаются рядовыми работягами, тянущими свою лямку за зарплату от звонка до звонка.

     Неожиданно высказался Андрей:

     - А я хотел бы быть простым писателем, не знаменитым, но зарабатывать нормальные деньги…

     - Нормальные, - усмехнулся Геннадий. – Где ты видел профессию «писатель второго разряда со ставкой двести рублей в час»? Нет такой профессии.

     - Профессии нет, а заработать можно, если захотеть! – не согласился Андрей.

     - Да, можно. Только для меня реальнее заработать в бизнесе, а не в писании...

     - Ну, ладно! – прервал профессор. – Спор, конечно, интересный. Но не продуктивный. Я поддерживаю рассуждения и Геннадия, и доводы Андрея. Пусть каждый остается при своем. От себя скажу лишь то, что покорить любую высоту можно знаниями, трудом и терпением, не важно на каком поприще – в бизнесе или писательстве. Ну, а нам пора прощаться до следующей встречи завтра. Всем удобно? Кто еще не читал – подготовьтесь. И прошу всех быть вовремя, не опаздывать.

     - До свидания.

     - Всем пока.

     - Гуд бай!

      

     Глава 5.

      

     - Так, коллеги, время вышло! – сказал Сергей Сергеевич, взглянув на часы. С экрана на него смотрели только трое: Геннадий, Константин и Андрей. – Пятнадцать минут одиннадцатого. Больше никого ждать не будем.

     - А где наша неувядающая? – спросил Константин. – Уж на нее это точно не похоже: она же классическая домохозяйка: ни на рыбалку не ходит, ни на доске не катается!

     Он хотел пошутить, но никому не было смешно. Все молчали.

     Тут зажглось еще одно окошко на экране, и появилась испуганная, запыхавшаяся Марианна.

     - Простите Сергей Сергеевич! Я просто… тут такое…

     - Ну, слава богу, - вздохнул облегченно профессор. – Я уж за Вас стал переживать…

     Марианна перебила его:

     - Тут такое! Просто кошмар!

     - Да что случилось-то!? – спросил Геннадий.

     - Алевтина Анатольевна выпала из окна! – выпалила Марианна. - Даже в новостях передавали, вы не видели? Что, никто новости не смотрит?

     - Я смотрю, - сказал Геннадий. – Но только международные.

     - А я только музыкальные каналы, - сознался Андрюша.

     - Так и что случилось, Марианночка? – спросил профессор. – Рассказывай скорей!

     Марианна собралась с духом и продолжила:

     - Говорят, окна хотела помыть в своей хрущевке на пятом этаже – и выпала. Кровь… Лежала, пока скорая не приехала. Не шевелилась. Я думаю… насмерть.

     Все в шоке застыли, потом, как по команде, посыпались комментарии:

     - Какой ужас.

     - Капец!

     - Чего!?

     - Насмерть?

     - Коллеги! – вмешался в гомон профессор. – Ничего точно не известно, может и выжила!

     - С пятого этажа!? – изумился Константин.

     - Всякое бывает, - уклончиво ответил Сергей Сергеевич.

     Все немного помолчали, словно уже отдавая дань памяти Алевтине Анатольевне. Марианна отпила несколько глотков из чашки, тяжело вздохнула и сказала:

     - Это какая-то карма.

     - Что это значит? – спросил Геннадий.

     - Кто читает, - продолжила Марианна, - потом с ним что-то происходит.

     - Да! – вставил Андрей. – Я же тоже самое говорил!

     Марианна продолжила:

     - Сами подумайте: пропал Василий Иванович на следующий день, после того, как прочитал свой рассказ. Потом попал в аварию Степан. Следующая была Алевтина - выпала из окна.

     - А я про полковника не понял, - сказал Константин. – Он что, пропал?

     - Как пропал? – спросил профессор. – Это уже подтвердилось, Андрей?

     - Похоже, что да, - ответил Андрей. - Нашли его палатку и лодку ниже по течению другие рыбаки, а его нигде нет.

     - Как нигде? Утонул что ли?

     - Ну, вот так получается, - проговорил Андрей. - Родственники подали в полицию заявление. И мне тоже кажется, что это какое то… какая-то карма.

     - Ну здрасте, приехали! – воскликнул Константин.

     - В самом деле, Андрей, - сказал Сергей Сергеевич. – Ну ладно, Марианна, она девочка чувствительная, впечатлительная, но вы же мужчина! Вы же не можете верить в эту…

     - Я и не верю! – вскрикнул Андрей. – Но только это же не просто совпадения?

     - Именно совпадения! – неожиданно вставил Геннадий. – Панику разводите на ровном месте!

     - Правильно, Геннадий, - поддержал профессор. – Не гоже мужчине так себя вести.

     Он похлопал в ладоши, разгоняя тревожную атмосферу, воскликнул:

     - Так, дорогие мои! Мы не забыли зачем тут собрались? Ну так вот, давайте продолжим наши чтения, а не будем тут на мистические темы вести пространные дискуссии. Если вас интересуют такие гипотезы, мы можем следующим организовать что-то подобное!

     - Нет!

     - Да нет, конечно.

     - Вот еще!

     - Давайте читать!

     - Вот и отлично, - сказал Сергей Сергеевич. – И сегодня читать будет… Марианночка!

     - Я? Почему я? Я сегодня не могу!

     - Ну-ну, Марианночка! Как раз ты!

     - Почему?

     - Потому что ты моя лучшая ученица! – ответил профессор. – А, во-вторых, ты очень талантливая, не перебивай! И ты прочитаешь нам свой замечательный рассказ! Как раз такой рассказ, какой сейчас самое время нам всем услышать!

     - Вы так думаете? – засмущалась Марианна.

     - Конечно!

     - И что за рассказ? – спросил Андрей.

     - А вот Марианна сама сейчас нам скажет и название, и прочитает его, уверен, с душой. Она это может, я знаю.

     - Ну что вы, Сергей Сергеевич…

     - Не скромничай! Давай, с нетерпением ждем, правда, коллеги?

     - Да-да!

     - Ждем!

     - Читай      !

     Кто-то даже захлопал в ладоши. Марианна смутилась, но взяла себя в руки и начала читать:

      

     - Рассказ «СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ».

      

     Он вернулся.

     Вернулся к Ней – единственной, любимой, желанной. Теперь Они будут вместе. Всегда.

     Пришло Их время - сегодня Они станут Счастливыми Людьми. Они ждали этого дня с самого рождения, и пришел конец Их ожиданиям. Даже звезды с небес невидимо благословляют Их союз.

     Ему хотелось продлить этот день, чтобы насладиться им, прочувствовать его самой глубиной своей души, каждой клеточкой, запомнить навсегда самые радостные минуты в жизни.

     В Его и Ее жизни.

     Он шел по широкой аллее, полной пышной, цветущей зелени и освещенной ярким приветливым солнцем. С прозрачной реки, настолько чистой, словно несущей в своих водах мириады алмазных росинок, Его овевало нежной прохладой.

     Все в этот день было непостижимо прекрасным! И не удивительно, ведь сегодня Их день. Только для Них все сегодня!

     Он шагал, гордо подняв голову, но не спеша, несмотря на бешено бьющееся в могучей груди сердце, размеренно и ровно рассекая гибким, сильным телом теплый, нежный воздух, пронизанный светом и ароматом вечно благоухающих сказочных цветов. Чистый лучистый взгляд был спокоен и уверен. Он улыбался. Он был влюблен, и Он шел к своей любимой!

     А Ему в ответ улыбались окружающие Его Счастливые Люди. Скоро, совсем скоро Он и Она станут такими же, как они - Счастливыми!

     И Он шел навстречу судьбе, и все вокруг радовались за Них. Это были другие люди, уже ставшие Счастливыми - их друзья и наставники. Кто-то, как птицы, парил в небе, кто-то, как рыбы скользил в реке. Все парами, все держатся за руки, все обнимаются нежно и любяще. Они Счастливы.

     И все с нетерпением ждут Чуда Перевоплощения. Ведь даже спустя века, оно остается Загадкой, Тайной Двух Сердец, Двух Судеб связанных прекрасным ритуалом навеки!

     И вот зеленый коридор, усеянный цветами, раздвинулся, и перед Ним возникла Она. Словно волшебный мост из прошлого в будущее.

     Сердце замерло на миг. А потом забилось сильнее прежнего.

     Лишь сейчас Он понял и осознал всю глубину полыхавших в Нем чувств. Как завораживающе прекрасна Она в лучах предзакатного солнца, обхватившего Ее, обнявшего аурой безумных красок, подчеркивая под прозрачной накидкой тонкий грациозный силуэт божественного тела. И нет ни в чем даже крошечного изъяна. Все – волосы, губы, руки – совершенно. А глаза Ее, как два бездонных горных озера излучают такую доброту, ум, нежность, притягивают Его, как магниты и останавливают влюбленное сердце каждый раз, когда Он смотрит в них.

     Сколько Они так стояли, замерев, околдовав друг друга. Не в силах были думать Они об этом сейчас. Время было теперь другим, особым, заколдованным.

     Но влюбленные истосковавшиеся сердца потянулись друг к другу, и объятия захлестнули Их, сомкнув руки, тела и взгляды в одно цельное, большое, сильное. Вспышкой озарилось все вокруг. И вдали, словно из другой вселенной, был слышен шепот нежных слов в кружении танца радости и любви. И нет сил остановить долгожданный вихрь чувств и желаний.

     Пришло Их время!

     Пришло! Их! Время!

     И Они пошли, не отрывая глаз друг от друга, восторженных, полных счастья. К воде, которая сейчас станет Их Новым Домом.

     И Они станут Счастливыми!

     А вокруг все радуются за них. Теснее прижимаются Счастливые пары. Переживают вместе с Ними еще раз чудный миг слияния с Природой - необычайно красивого перевоплощения Мечты в Истинное Счастье Любви.

     На мгновение остановившись у Воды, Они последний раз окинули все вокруг - все, что окружало Их до этого момента и с чем без сожаления Они готовы расстаться ради Счастья быть вместе.

     И взявшись за руки, улыбаясь, Они шагнули в свое будущее.

     Все вокруг затаили дыхание. Кажется, даже земля и небо замерли на миг.

     Легкий всплеск… и Они, не отпуская рук, мягко скользнули в теплые ласковые воды. Река приветливо обняла Их.

     Он на секунду замер, закрыв глаза. Почувствовал изменение, открыл, расслабился. Теперь Он стал другим. Посмотрел на Нее – улыбается, но глаза еще закрыты.

      «Ничего, я сильнее, а тебе нужно чуть больше времени» - сказал Он Ей мысленно.

     Они не отпускали рук, медленно погружались в приятную прохладу глубины. Он огляделся. Вверху солнце, играя отражением на воде, нежно щекотало глаза, внизу мягкий полумрак притягивал неизвестностью.

     «Как здесь прекрасно!» - Он мечтательно закружил Ее. Он уже дышал полной грудью как рыба. Перевоплощение произошло.

     Счастливые Люди скользили поодаль, стараясь не мешать Им. Но не очень далеко. Он видел их радостные улыбки. Они ждали Их полного вхождения в Новый Мир, где они были счастливы сейчас, в котором уже живут, который сделал их Счастливыми.

     Но вдруг Он почувствовал нервное сжатие Ее рук. Быстро взглянул на Нее – глаза еще закрыты, но улыбка ушла, сменившись тревогой.

     Что-то было не так.

     «Может тебе нужно больше времени» - мысленно успокаивал Он Ее, сжимая нежно руки. «Я рядом с тобой, сосредоточься - и все будет хорошо! Я уверен!» - и улыбнулся.

     Она почувствовала это и улыбнулась в ответ: «Я пытаюсь, стараюсь, но ничего не выходит, - пальцы нервно играли в Его ладонях, - я не знаю почему, но я не могу…»

     «Попробуй еще. Ты не можешь долго без воздуха, пока не изменишься. Как я…» - Он вновь попытался успокоить Ее, вселить уверенность, хотя тревога тоже уже вклинилась и в Его сознание.

      А Он тем временем продолжал быстро меняться: кожа становилась более гладкой, между пальцев появились перепонки, через позвоночник быстро рос продолговатый плавник. Стихия Его приняла. «Но почему не принимает Ее?» - думал Он, осторожно, не выдавая мыслей, чтобы не беспокоить Ее.

     Они продолжали погружаться, держась за руки. Вокруг становилось темнее и холоднее.

     Она задерживала дыхание, пытаясь измениться, но не могла. Что Ей мешало, Она не могла понять. Она все делала правильно и точно. И изменение должно уже пройти, но дышать в воде Она все еще не может, а что этому мешает, не понимает. И это вводит Ее в ужас. Становится холодно. Дрожь пробегает по телу. Он всячески Ее подбадривает, помогает, но главное может сделать только Она сама и никто другой. Она Его уверяет, что сделала «Это» – изменение прошло, но почему Она до сих пор не дышит в воде - понять не может.

     Они уже глубоко, воздуха не хватает и голова у Нее начинает кружиться. Паника охватывает все Ее существо. «Все хорошо, - внушает Он Ей, - у тебя все получиться! Главное сосредоточиться, приказать себе измениться и сделать первый вдох!»

     Она попыталась, сжав Его руки сильнее. Потом еще раз. Еще. Но ничего не получилось.

     Легкие рвались наружу. В глазах плыли белые круги. Силы медленно оставляли Ее. Она знала, что так не должно быть. Они должны быть вместе, ведь это Их стихия. Они будут счастливы только здесь. Они созданы друг для друга. Звезды не ошибаются. Вода теперь Их Дом. Река уже приняла Его, должна принять и Ее. Но почему же тогда не принимает? Почему?

     А Они все уходили, уходили вглубь. Тяжелая густая мгла опутывала Их своими сетями все больше и больше.

     Ее глаза, широко раскрытые и ничего не видящие вокруг, вылезают из орбит. Адские боли в груди. Жуткий страх заволакивает сознание. Она на грани обморока. На грани смерти.

     «Давай! Соберись, ради всего святого! – не скрывая чувств, кричал Он срывающимся голосом – ты можешь, можешь! Я люблю тебя! Прошу, ради Нас!!!»

     Как сквозь туман Она смотрела на Него. Она поняла, что все кончено. Им не быть вместе. Она знала, что изменилась, но чего же еще не хватало, не понимала. Может какой-то малости?

     «Я больше не могу! Не могу! Прости! – крик Ее души разрывал сердце сильнее, чем жажда дышать, жажда жить – Я люблю тебя! Люблю! Прощай!..»

     Все поплыло перед Ее глазами. Сжав до боли Его руки, Она из последних сил рванулась наверх, к солнцу, тускло маячившему в бесконечности. Отчаянный последний рывок, бессознательный, бессмысленный. Через миг легкие не выдержали, и холодный поток чистой и ненавистной воды захлестнул Ее изнутри, мгновенно забрав жизнь.

     Он ничем не мог Ей помочь. Ничем. И когда Он почувствовал, что Она ослабла, перестав бороться, карабкаться, цепляться за жизнь, которую, как Она решила, может дать Ей суша, где воздух и солнце, Он понял, что потерял Ее навсегда…

     Он нежно взял Ее на руки. Ком неизмеримого горя и боли встал в горле. Сердце сжалось в маленький черный комок и затерялось в холодеющей груди. Не было для Него больше ничего вокруг. Только пустота. Черная, холодная и чужая.

     И Он тоже стал пустым.

     Он посмотрел на Нее в последний раз и увидел немой ужас, застывший в широко раскрытых, потухших, но самых любимых глазах и, склонив голову Ей на грудь, тихо заплакал. Без слез. Ведь теперь у Него никогда их не будет. Он стал другим, Он навсегда изменился. Плакала его душа и сердце. То, что от них осталось.

     Поднявшись на поверхность, Он осторожно положил Ее на горячий песок. Солнце палило Ему спину, обжигало плавник, но Он этого не чувствовал.

     Он стоял над Ней и прощался. Еще миг и Он уйдет далеко отсюда, обреченный жить в одиночестве. Лишь память вновь и вновь будет терзать Его одним вопросом «Почему?», и рвать Его сердце снова и снова.

     Он наклонился, чтобы взять на прощание Ее руки в свои, чтобы последний раз прижаться к ним губами и…

     О, БОЖЕ!!!

     …отшатнулся от Нее, вспенив вокруг воду.

     Если бы Он мог еще кричать, то этот крик затмил бы все звуки во всем мире – настолько он был отчаянным и безумным.

     КАК ЖЕ ТАК? – кричали Его глаза. - КАК?

     Сердце огромным молотом забилось в груди. Лишь вопрос «ПОЧЕМУ?» скользнул последний раз в Его погибающем сознании и умчался вместе с Ним в черную бездну бесконечности, недосягаемую для света и тепла. Чтобы никогда не узнать ответа…

     Никто Его больше не видел.

     В воде люди умирают по-другому.

     А Она была отдана Богу здесь, на Земле. И Счастливые Люди, склонив головы, сложили на Ее груди покрытые перьями руки, которым теперь уже не суждено стать крыльями.

     Никогда…»

      

     Когда Марианна закончила читать, первым с восторгом произнес Сергей Сергеевич:

     - Ух! Просто прелесть!

     - Да! Здорово! Отлично! – подхватили остальные.

     Кто-то захлопал, его поддержали.

     - Ну что вы! – смутилась Марианна через шум и улюлюканье. – Я просто написала то, что чувствовала.

     - Ну, не прибедняйтесь, милая! – сказал профессор, широко улыбаясь. – Ты наша звездочка, ты заслужила эти овации.

     Он поднял руку, хлопки стихли.

     - Интересно будет нам всем узнать, что из реальной жизни стало основой твоего необычного рассказа?

     За нее тут же ответил Константин:

     - Очевидно же, Сергей Сергеевич, что любовь!

     Марианна покраснела, еще больше смутилась.

     - Это так, Марианночка? – уточнил профессор.

     - Ну, да. В общем-то. Наверное. Я как-то…

     - Ну, хорошо, - перебил ее профессор. – Не будем тебя мучить. Это в самом деле очевидно. Но чтобы такую красивую романтическую фэнтези-сказку придумать…

     - Только с плохим концом! – добавил Константин.

     - Потому что любовь неразделенная, видимо, - закончил профессор. – Так ведь?

     - Простите, - замялась Марианна. – Я бы не хотела об этом…

     - Конечно! – сказал Сергей Сергеевич. – Не будем. Но тебе большое спасибо. Ты на самом деле молодец! И, коллеги, считаю, что на этой оптимистической ноте мы закончим наше сегодняшнее чтение. Еще раз всем спасибо. До встречи в понедельник в это же время.

     - Спасибо всем! – сказал Марианна. – Мне было так приятно с вами…

     - Так говоришь, - перебил ее Геннадий, - как будто мы насовсем прощаемся!

     - Нет-нет! Что вы! Я не это имела ввиду!

     - Ну вот и прекрасно! – закончил профессор. – Читать следующим будет Андрюша, подготовь, пожалуйста, свой рассказ и… пожалуйста, не паникуй больше. Это касается и Вас, Константин!

     - Вы насчет не паниковать?

     - Я насчет подготовиться.

     - Да я уже давно готов. Почти наизусть уже все вызубрил.

     - Вот и отлично, Константин. С удовольствием послушаю ваш рассказ. Всем хороших выходных!

     - До свидания.

     - Пока.

      

     Глава 6.

      

     - Что же это такое? – возмущается Сергей Сергеевич. - Уж от Геннадия я такого не ожидал! Ответственный человек мне казался…

     На часах почти половина одиннадцатого. Десять минут ждали, как обычно, Андрея. Только что появился Константин и, на возмущение профессора, ошарашил всех ответом:

     - А менеджера бездомная собака покусала! Бешеная, видимо. Не успели даже укол поставить, впал в кому.

     - Что? Когда? – спросил профессор.

     - Я так думаю, вчера.

     - Бешеная!? – вскрикнула Марианна. - А вы как узнали?

     - Да, - отмахнулся Константин, - у меня знакомая в той больнице работает, разговаривали о том о сем вчера вечером, ну и сказала про пострадавшего. Я как-то насторожился, переспросил имя и фамилию. Вот. Оказалось, что это наш Гена-крокодил.

     - Кошмар какой-то! – ахнула Марианна.

     - Как же так? – прошептал Андрей.

     - Да что же это такое! – возмутился профессор.

     - У него рассказ про кота, который нападал на людей, - тихо сказал Андрей. – А самого собака покусала.

     - А знаете, что я следующая, - произнесла глухо Марианна.

     - Что? – спросил Сергей Сергеевич.

     - Я читала свой рассказ после Геннадия, - продолжила Марианна, опустив глаза. – Его вчера покусала собака. Со всеми что-то случалось после чтения своих рассказов, помните? Это карма.

     - Ерунда! – воскликнул Константин. Но в голосе уже не было полной уверенности.

     - Марианночка, - произнес профессор. – Ты же взрослая девочка, зачем накручивать себя всякими домыслами и прочими кармами. Это все какие-то нелепые, ужасные, но совпадения! Наука не признает никакой кармы!

     - А я согласен с Марианной, - сказал Андрей. – Это не может быть простым совпадением. Не бывает таких совпадений! Ну не бывает!

     - Ну хватит уже! – вскрикнул Константин. – Что вы раскаркались: карма, карма! Чушь собачья!

     - Я согласен с Константином, - добавил профессор. – Ну Марианна чувствительная, но ты то что, Андрей, разнюнился? Ей богу, даже как-то неловко за тебя. И вообще, сегодня твоя очередь читать, Андрей. Так что давай, соберись с мыслями, выбрось эту дурь из головы и давай делать то, зачем мы, собственно здесь собрались.

     Андрей испуганно заморгал, заикаясь пролепетал:

     - Нет, а почему я? Я это… того…Давайте жребий кинем?

     - Какой жребий? – возмутился Константин. – Сказано было в прошлый раз, что ты читаешь!

     - А я не хочу! Не могу! Давайте кидать жребий!

     - Ну хорошо, хорошо! – сказал профессор. – Давайте кинем жребий!

     - Это почему? – не сдавался Константин. – Я тоже не хочу!

     - Так, я чего-то не пойму, - сказал Сергей Сергеевич. – Вы что оба боитесь что ли?

     - Я – нет! – сказал Константин. – Я в эту карму не верю! Я в судьбу верю.

     - А я… боюсь, - сознался Андрей. – Я не могу…

     - Ну вот, видишь, Марианночка, до чего ты довела нашего доблестного рыцаря! – сказал профессор. – Он уже собственной тени боится! Разве можно так!

     - А я здесь причем, Сергей Сергеевич! Я просто выразила свое мнение. Ну а другой человек вправе свое иметь мнение. Оно может совпадать с моим или не совпадать.

     - Ну, все! – поставил точку профессор. – Хватит этой чепухи! Кидайте жребий, коллеги.

     - Как его кидать через экран? – спросил Константин.

     - Ну, допустим, камень-ножницы-бумага, - сказал профессор. – Это вполне можно и в экран сделать. Давайте, я считаю: раз, два, три!

     Константин и Андрей трясут перед экранами кулаками, на счет три разжимают. Константин показал «ножницы», Андрей «бумагу».

     - Ха! – обрадовался Константин. – Я выиграл! Тебе читать!

     Андрей сжал губы в тонкую нитку и нахмурил брови, словно собираясь разреветься. Но, собравшись, четко произнес:

     - Хорошо, я буду читать.

     - Вот и отлично! – воскликнул Сергей Сергеевич. – Вот и умница! Я знал, что ты настоящий мужчина! Только давай ты уберешь с лица это суровое выражение и прочитаешь свой рассказ красиво, хорошо?

     - Хорошо, - ответил Андрей и тяжело вздохнул. – Я постараюсь.

     - Молодец!

     - Удачи, - сказала Марианна.

     Андрей еще раз окинул взглядом всех немногочисленных присутствующих и стал читать:

      

     - рассказ «ЖЕЛТЫЕ ГЛАЗА».

      

     Данила закрыл двери за последним служащим ровно в десять вечера и поднялся к себе в комнату охраны. Подошел к пульту и поставил помещение на сигнализацию. После этого позвонил оперативному дежурному: «Объект 16 под охрану взят. Охранник Попов». Потом перевел будильник на двенадцать часов ночи, - время следующего доклада, - и облегченно вздохнул. Теперь можно немного расслабиться. День выдался тяжелый, потому что его напарник заболел и ему пришлось работать сутки одному. Хотя он очень не любил оставаться один ночью в большом пустом здании. Да еще начальник запретил слушать музыку и приемника у них теперь нет. Хоть сам песни пой. Но Данила любил читать фэнтези, и каждую свободную минуту посвящал чтению. Правда, чтение на посту начальником тоже не приветствовалось, и Даниле приходилось прятать книги до времени, когда никого уже в здании не оставалось.

     Вот и сегодня, зная, что он будет один, специально приберег новый роман про рыцаря Имальго. Он открыл шкаф и достал из сумки книгу. Открывая на ходу нужную страницу, Данила сел на диванчик, сложил ноги на придвинутый стул и с удовольствием углубился в чтение. Он закончил читать на том месте, где герой добыл последний артефакт – волшебную вазу. Теперь он должен вернуться в замок к прекрасной принцессе, чтобы освободить ее от проклятья злого колдуна. Но этот вредный колдун уже поджидал рыцаря в темном лесу у замка. Он готовил ему засаду. И вот, рыцарь сложил волшебную вазу в походный мешок и двинулся по коридору к выходу…

     На этом интересном месте Даниле пришлось прерваться. Он услышал какой-то странный шум внизу, в полуподвальном этаже.

     Нехотя он встал, отложил книгу в сторону и поплелся в подвал. Спустился по лестнице, открыл кодовую дверь и, включив в коридоре свет, заглянул внутрь. Длинный коридор упирался в темноту, заваленную всяким хламом. На потолке горело лишь четыре тусклых лампы.

     Кроме мерно гудящих трансформаторов он ничего подозрительного не услышал. Постоял так минуты две, но никаких посторонних звуков Данила так и не дождался. Показалось, решил он и повернул обратно, захлопнув за собой дверь.

     Через минуту он снова сидел на диванчике, вытянув ноги, и с удовольствием следил за разворачивающимся сюжетом.

     «…Рыцарь вышел из заброшенного замка и позвал своего верного коня. Но тот не прискакал на зов, потому что его заколдовал злой колдун, превратив в дерево. Рыцарь почувствовал присутствие злого вредного колдуна и достал меч из ножен. «Выходи! – крикнул отважный рыцарь и взмахнул мечом. – Я знаю, что ты здесь, мерзкая вонючая обезьяна!» Но колдун обиделся на такие его слова и не вышел, а задумал опять что-то коварное. Тогда рыцарь, поняв, что колдун его боится, сам пошел его искать, чтобы в честном бою убить и освободить от него все королевство. Благородный рыцарь шел, размахивая булатным мечом, и грозно кричал: «Что, боишься!? Выходи, плешивый говнюк, и я порасшибаю тебе яйца!..»

     В этот момент из подвала опять донеслись шорохи.

     Данила тяжело вздохнул, и - делать нечего - опять пошел в подвал. Начальник не раз хвалил его за ответственность и дисциплинированность. И он теперь вынужден оправдывать это доверие.

     На этот раз он взял с собой ключи от помещений, чтобы все проверить. В тишине эхо шагов казалось слишком громким. Он боялся вспугнуть того, кто, может быть, все же залез в подвал. Но потом он подумал о том, что своим топаньем он дает возможность обнаружить себя. И тогда его легко подловить и шарахнуть чем-нибудь из-за угла. Данила остановился на нижней ступеньке и прислушался. Тишина. Тогда он медленно высунул голову за угол. Длинный коридор был пуст. Но он не все видел из этой точки. Четыре тусклых лампы освещали лишь две трети коридора. Остальная же часть, заставленная шкафами и коробками, утопала в темноте. Идти в конец коридора очень уж не хотелось. Данил поочередно проверил четыре комнаты, предварительно прислушиваясь у каждой двери, но ничего подозрительного не обнаружил. Закрыв обратно все двери, он постоял немного в середине коридора и, ничего больше не услышав, решил, что сделал все, что от него по инструкции полагалось. Взбодрившись мыслью о том, что можно спокойно идти и дочитывать книгу, он повернулся на каблуках и, насвистывая, поднялся обратно.

      «…Рыцарь пробирался в темноте выставив перед собой меч. Черные деревья прятали сотни теней, каждый куст шевелился и шуршал пожелтевшими листьями. Но рыцарь был отважен и смел. Ему был не ведом страх. Сильные пальцы уверенно сжимали рукоять меча. «Ах, вот ты где, засранец!» - прокричал Имальго, завидев в темноте два светящихся желтых глаза. Он тут же замахнулся и меч со свистом прорезал мглу, ударившись в старое сухое дерево. За спиной раздался противный писклявый смешок. Колдун опять обманул рыцаря. Имальго смачно выругался и дернул меч на себя. Но сталь оказалась плотно зажата в расщелине. Рукоять вырвалась из вспотевших пальцев и тело в тяжелой кольчуге звонко сбряцало в траву. Жуткий смех пролетел по лесу, вспугнув всех зверей в округе. Два желтых глаза злобно смотрели из темноты. «Ну что, Имальго, пришел твой смертный час!» - прошипел колдун, приближаясь к рыцарю тихо, словно змея…»

     - Дрииииииииииньк! – прозвенел будильник, и Данила от неожиданности выронил книжку на пол. Время: полночь, пора докладывать оперативному дежурному. Он встал, набрал номер и быстро доложил, что на объекте происшествий не произошло. Потом перевел часы на два часа вперед. Теперь можно вернуться к чтению. Данила сел, вытянул ноги и открыл книгу. Но не успел он прочитать и строчку, как тихий скребущий звук привлек его внимание.

     - Опять! Да что это такое, работать спокойно не дают!

     Он тяжело вздохнул, но поднялся и уверенно шагнул на лестницу. Он представил себя рыцарем, которому все нипочем! Сейчас он пойдет и разберется с… да ко бы там ни был! Со всеми разберется!

     - Вот мой меч!

     И он взял в руку кусок арматуры, стоящий на всякий случай за дверью. Спецсредств, а тем более оружия, как решили начальники, на этот объект не полагалось, поэтому они втихую использовали подручные средства. Мало ли что.

     - А вот мой факел!

     И другой рукой он выудил из кармана старую зажигалку. Газ в ней давно кончился, но искры она выдавала еще будь здоров! Какой никакой, а все же свет. Фонарь, который числился у них в описи, давно не работал – батарейки сели, - а начальство все время об этом забывало.

     Специально громко топая, он свернул за угол и оказался в коридоре. Прошел половину и остановился. Арматура в его руках медленно описывала полукруг.

     - Ну что? Попрятались, гады! – произнес он суровым рыцарским голосом.

     В ответ он ничего не услышал. Понятное дело, кто захочет связываться с таким, как он! Данила уверенно двинулся дальше. Он смутно догадывался, что тот, кто шумит, находится там, в темноте. Скорее всего, это мышь, ну или на худой конец, крыса. Сейчас он как следует ее напугает и пойдет спокойно работать дальше.

     Но, чем ближе он подходил к мраку, будто сжиравшему конец коридора, тем все менее уверенно он себя чувствовал. Что-то зловещее притаилось там, в углу. И оно смотрело на него. Не отрываясь.

     Шаг замедлился.

     Потом Данила уже перешел на гусиные шажки. Сердце стало колотиться быстрее. Его смущало то, что эта мышь или крыса притихла. Чего она ждала? Не собирается же она напасть на него?

     Данила крепче сжал в руке железяку. Другой рукой он крутил колесико зажигалки. Редкие вспышки только мешали разглядеть что-либо в темноте. До нее оставалось метров пять или шесть.

     Данил в очередной раз пожалел, что он сегодня один. С напарником они всегда только вдвоем ходили в эту часть коридора гонять мышей. Тогда ему это казалось не только не страшным, а наоборот, веселым приключением. Но сегодня он один.

     И какого черта он поперся сюда?

     Герой тоже нашелся!

     Но ноги его потихоньку продвигались. И до мрака оставалось уже метра три.

     И тут он, вновь чиркнув зажигалкой, увидел в темноте два ярко блеснувших желтых глаза. В темноте он попытался разглядеть животное, но тщетно. Он снова чиркнул, приготовившись разглядеть при вспышке. И вновь два желтых глаза. На том же месте. Только вот…

     Данила облизнул пересохшие губы. То, что он увидел при последней вспышке, сначала его озадачило. Глаза были поставлены слишком широко даже для кошки, не то что для крысы.

     Что это за животное такое тогда?

     В животе у Данилы образовался холодный комок.

     Рука, держащая арматуру, вспотела и грозилась выронить орудие в самый неподходящий момент. Другой дрожащей рукой он медленно поднял зажигалку и нажал на колесико. Вспышка выхватила из темноты те же два глаза. Только они были уже в другом месте, чуть левее. Данила еще раз нажал. И снова глаза переместились на несколько сантиметров.

     А еще он слышал между вспышками, как этот кто-то перемещал свое тело. Нагромождение шкафов могло скрывать все что угодно. А шуршаще-ползущий звук принадлежал кому-то очень большому. Может даже размером с… теленка!

     У Данилы затряслись коленки. Ком в животе стал просто ледяным. Волоски на руках зашевелились.

     «Так же было и с рыцарем, - грустно подумал Данила, - его колдун тоже обманул…»

     Он стоял и смотрел, как это нечто медленно, но верно огибает лежащий на боку шкаф. И не мог ничего сделать с собой. В нос ударило жуткое зловоние, словно его окунули в навозную яму. Данила с трудом подавил подступившую тошноту. Тело парализовало, а ноги будто вросли в бетон. Пот стал щипать глаза. По спине скатились холодные капли.

     «Все, – подумал Данила отстраненно, – мне хана. Как и тому рыцарю. Не выбраться мне отсюда. Никогда».

     Сколько он так стоял, Данила уже и не помнил. Желтые глаза и нестерпимая вонь сковали его волю и мышцы. Он потерял счет времени. Он стоял и ждал, что же будет дальше, обессилено и равнодушно ожидая своей участи. Арматура со звоном выпала из вспотевшей руки, но он почти и не заметил этого. Да и чем она может ему сейчас помочь?

     Ничем.

     Он мысленно ругал себя за то, что пошел сюда один. Но кто же знал, что он попадет в такую ловушку? Они всегда ходили в обход вдвоем с Мишкой Макаровым. А сегодня он остался один, без напарника. И вот, на тебе – влип.

     А это нечто продолжало медленно и тяжело двигаться к нему. По пути оно сдвигало коробки и терлось о шкафы. Данила не видел его, потому что темнота скрывала форму. Ему казалось, что оно само было частью этой темноты. Он видел только неотрывно смотрящие на него желтые голодные глаза.

     И они были все ближе. Ближе…

     Внезапно прорезавший тишину телефонный звонок словно разбудил задремавшего Данилу. Он мигом встрепенулся, с трудом сдержавшись, чтобы не напустить в штаны. Сразу забыв про глаза, он рванул, что было сил по коридору к лестнице, взбежал, перескакивая через три ступеньки, и вихрем влетел в комнату. Трясущимися руками схватил трубку и проорал:

     - Дежурный техник Петров!

     - У тебя там все нормально? – осторожно спросил оперативный дежурный.

     - Так точно! – отбарабанил Данила.

     - А чего тогда не докладываешь?

     Данила бросил взгляд на часы. 2.10. Сколько же времени он простоял там, внизу?

     - Виноват, на обходе был…

     - Ладно, хорошо. Но в следующий раз старайся вовремя докладывать. Понял?

     И отключился.

     - Так точно! – прокричал Данила в пикающую короткими гудками трубку.

     Он без сил опустился на стул. «Был на обходе, - горько усмехнулся он, - знал бы он, где я был…»

     Внизу опять что-то зашуршало. Данилу будто ткнули шилом в зад. Он подскочил к двери, захлопнул ее и повернул замок на два оборота. Все. Теперь никто до него не доберется. Пусть хоть всю ночь под дверями шуршит!

     Сердце опять гулко застучало в груди. Мысли вернулись к желтым глазам и захватили все его внимание.

     «Нет, - подумал он, - так не пойдет. Надо чем-то отвлечься».

     Книга!

     Он совсем про нее забыл. А там началось самое интересное. Злой колдун обезоружил рыцаря. Как же он выкрутится?

     Данила перевел стрелку будильника на четыре, взял со стола книгу и уселся на диванчик.

     «Только не думать о глазах» - подумал он и открыл книгу.

     …Рыцарь тяжело поднялся и медленно повернулся к колдуну. «У тебя ничего не выйдет, старая жаба! – Сказал он, поднимая с земли мешок и перекидывая его через плечо. – Ты не сможешь меня остановить!» Он сжал кулаки и принял боевую стойку. «Ну, давай, попробуй забрать у меня это! Если у тебя есть лишние зубы!» и он несколько раз потряс в воздухе кулаками. Колдун перестал смеяться. Он лихорадочно обдумывал, как ему одолеть Имальго. Его впечатляла смелость и отвага рыцаря. А Имальго стал напирать на него, не переставая обкладывать самыми вычурными ругательствами. Колдун не выдержал такого напора и шагнул назад. Рыцарь заметил неуверенность колдуна, и это придало уверенности ему. Его колени перестали трястись, хотя волосы на голове еще продолжали шевелиться…»

     «Вот, - подумал Данила, - просто не надо подавать вида, что ты боишься. И тогда враг сам начнет отступать».

     Данила оторвался на миг от книги и прислушался. Никаких шорохов слышно не было. Значит, это нечто услышало его и ушло, потому что он больше не боится. Это было не что иное, как его собственный страх. Он видел свой страх. И, как только он перестал бояться, это нечто, которое было не больше, чем воображением, исчезло.

     Он посидел еще какое-то время, прислушиваясь. Нет, ничего.

     Успокоившись, он продолжил чтение. Время пошло быстрее. В четыре прозвенел будильник. Он доложил и вновь углубился в чтение. Храбрый рыцарь еще несколько раз попадал в переделки, но уверенность в себе и находчивость снова его выручали.

     В шесть часов Данила доложил и стал читать последнюю главу, где должно стать ясно, встретит он принцессу или же автор отложит этот момент на следующую книгу.

     Последние строки выглядели так:

     «Выбив плечом двери в покои прекрасной принцессы, Имальго с сожалением увидел опустошенное помещение. Окно было выбито и в него косыми струями бил холодный дождь. По комнате кружили обрывки тканей. «Не успел, - сокрушенно подумал благородный рыцарь и тяжело опустился на перевернутый стул, - этот старый вонючий козел все же опередил меня». Но через минуту огонек вновь блеснул в его голубых глазах. Он поднялся и развел усталые плечи. «Значит, бой продолжается!» – воскликнул он, взмахнул мечом и двинулся темными коридорами к выходу. Туда, где его ожидал верный конь и новые приключения…».

     Данила с сожалением закрыл книгу. Значит, не все еще кончилось. Продолжение следует. Ну что ж, надо идти и покупать продолжение.

     В полседьмого пришла уборщица. Она принялась весело возить шваброй по полу. Только тогда Данила решился-таки спуститься в подвал и проверить свою теорию о воображаемом страхе.

     Под шарканье швабры вверху он спустился в подвал. Темнота под натиском утреннего солнца немного отступила. Но все равно кое-где в углах еще оставались темные пятна. Он подошел вплотную к ящикам и шкафам, внимательно осмотрел то место, где ночью якобы находилось нечто.

     Ничего.

     «Стало быть, все верно. Это моя фантазия!» – решил он и, развернувшись, весело зашагал обратно.

     За старым покосившемся шкафом в левом углу, там, где всегда царит мрак не доступный глазу, медленно растекалось черное смердящее пятно, а желтые глаза сонно плавали в этой жиже, ожидая наступления ночи…»

      

     - Отлично, Андрюша, порадовал! – провозгласил Сергей Сергеевич. – Простовато, конечно, не хватает, мне кажется словаря у тебя. Но в целом – не дурно для новичка! А вы что скажете, коллеги?

     - Ну, ранний Стивен Кинг, школьник. Совсем детский ужастик, - сказал Константин.

     - Да, мой любимый писатель, - ответил Андрей.

     - Ну, что ж, - сказал профессор. – Кинг – это хороший пример, есть куда расти!

     - А мне понравилась эта параллель фэнтези про рыцаря, - сказала Марианна. – Мне интересно, а есть такая книга на самом деле про этого рыцаря… как его?

     - Идальго, - ответил Андрюша. – Нет, я его придумал.

     - Жаль, я бы почитала… А Вы не думали, Андрей, написать настоящую книгу с рыцарями, пусть даже такую ироничную? Я думаю, у Вас бы получилось!

     - Да, не знаю, - засмущался Андрей, потупив взор. – Может и напишу. А что, правда понравилось?

     - Конечно! Если честно, я бы про этого рыцаря почитала с удовольствием, увлекательно. Я люблю фэнтези гораздо больше, чем кинговские ужастики.

     - Да таких рыцарей в литературе – пруд пруди! – высказался Константин.

     - Ну и что, - заступилась Марианна. – Зато интересно!

     - Ну что ж, коллеги, - сказал профессор. – Идея с рыцарем в рассказе про нечто в углу с желтыми глазами довольно интересна. Сочетание ужаса и фэнтези получилось забавным. Только вот вопрос: откуда у тебя эта идея? – спросил профессор.

     - Да не знаю, - сказал Андрей. – Ночью на работе, знаете, мрачновато – темно, тихо. И всякие мысли в голову лезут, мерещится всякое, знаете. Вот и нафантазировал.

     - Ну что ж, молодец! – закончил профессор. – А теперь, коллеги, давайте прощаться до следующей встречи… допустим в среду. Все смогут.

     - Да.

     - Нормально.

     - Постараюсь.

     - Ну, вот и отлично. Готовьтесь, Константин, Вы последний остались.

     - Да уж готов давно. Жду – не дождусь…

      

     Глава 7.

      

     В среду, в десять часов Сергей Сергеевич включил компьютер и открыл программу видеоконференции. В ожидании подключения подопечных, быстро просматривал распечатанные рассказы. Через десять минут на экране появилось единственное лицо Константина. Свойственная ему ухмылка с лица исчезла, уступив место тревоге и задумчивости. Профессор видел страх в его глазах.

     - Доброе утро, Константин!

     - Доброе.

     - А что у нас с Андрюшей, не знаете? Испугался что ли?

     Константин несколько секунд смотрел на профессора, а потом сказал:

     - Андрюша пропал.

     - Что? И он тоже? Как? Как вы узнали? Что значит «пропал»?

     - Да вот так, прямо во время смены.

     - Как такое может быть?

     - Я с ним вчера вечером разговаривал. Он, знаете, весь такой запуганный, опять про карму твердил и прочее, ну вы знаете. Я пытался, как мог, его успокоить, переубедить, рассмешить там. Бесполезно. Ну и мы договорились сегодня с утра созвониться перед нашей встречей здесь.

     - И что? Дозвонились?

     - Нет. Телефон вне зоны. Тогда я узнал телефон его организации, позвонил туда, а мне сказали, что он пропал во время смены. Никто не знает куда и как вообще, потому что двери изнутри закрыты. Напарник вернулся после обхода – а его нет. Просто исчез! Испарился!

     Сергей Сергеевич помолчал минуту, теребя бородку и обдумывая эту новость.

     - Да уж, мистика какая-то, - только и смог вымолвить.

     - Мистика? – выкрикнул Константин. - Ведь это же похоже на сюжет из его рассказа?

     - О чем Вы?

     - В его рассказе, я думаю, тоже могла быть такая концовка, что это нечто все же забирает того парня. Я бы так и написал, а Андрюша сделал хеппи энд.

     - Да, странно все это как-то…

     - Странно? – воскликнул Константин. – Значит, признаете, что это ненормально! Что это не простые совпадения? И что пострадали все примерно так, как сами писали в своих рассказах.

     - Не преувеличивайте!

     - Я не преувеличиваю! Неужели же вы сами не видите? Вы же признаете!!!

     - Я ничего не признаю, Константин! Я просто говорю, что это странно.

     - А что с Марианной? – вдруг вспомнил Константин. – Где она сегодня? Она же ваша студентка, уж вы-то знаете, что с ней?

     - Насчет Марианны не беспокойтесь, - ответил профессор. - Ничего с ней не случилось. Вчера вечером с ней разговаривал, она предупредила, что чуть задержится.

     - Вот, - задумчиво прошептал Константин. – Значит и с ней тоже что-то…

     - Не преувеличивайте, Константин! Девочка чувствительная, переволновалась просто. И не переживайте вы так, у меня есть кое-какие связи, я обязательно все выясню про Андрея.

     Он подождал немного, пока Константин что-то бормотал себе под нос, опустив глаза в пол, а потом спокойным голосом произнес:

     - Читайте лучше свой рассказ, Константин, читайте. Вы последний остались.

     Константин медленно поднял на него округлившиеся глаза:

     - Правильно, Сергей Сергеевич. Я последний остался, кто еще свой рассказ не прочитал...

     Глаза лихорадочно забегали, лоб стал блестящим от выступившего пота.

     - И для кого же я читать-то должен? – глухо выдавил он.

     - Для меня, Константин, читайте, я тоже благодарный слушатель, поверьте. Ну и потом, все это идет в записи. Когда все это прояснится и утрясется, все смогут посмотреть. Так что читайте, это сохранится в истории.

     Константин обреченно вздыхает, подбирает трясущимися руками упавшие со стола листки, и начинает медленно и тихо, словно приговор, читать:

      

     - рассказ «БАЯН».

      

     Каждый год в сентябре наш пединститут отправляли на целый месяц в деревню убирать картошку. Деревня находилась в ста километрах от города, поэтому домой мы не ездили, а жили в пустовавшем санатории. Вечерами на тракторе нас возили в соседнюю деревню на танцы. Там было много парней, а девчонок мало. Трактор прицеплял старую телегу, и мы семь километров тряслись по кочкам.

     Где-то в середине картофелеуборочного сезона в самый разгар дискотеки внезапно отключили свет. Как мы позже узнали, это какие-то предприимчивые колхозники срезали провода с высоковольтных столбов. В результате без света, кроме нашей деревни, осталось еще полрайона. Мы с сожалением поняли, что это надолго, но в восемь часов вечера никому уходить не хотелось. Полчаса мы всей честной компанией ломали головы.

     И тут Юлька Рогова, напугав всех, прокричала:

     - У нас же есть баян! Давайте привезем его на мотоцикле и устроим русские народные танцы!

     Все тут же весело подхватили эту идею. Вообще группа у нас разносторонне развитая. Играют почти на всех инструментах, поют, танцуют. И кое-что всегда привозят с собой, чтобы скрашивать ночные посиделки.

      Встал вопрос, кто же за ним поедет. Девчонки, естественно, сразу посмотрели на меня. Дело в том, что на факультете дошкольного образования я был единственным парнем. Ну и, как на мужчину, выбор ехать за баяном без колебаний выпал на меня.

     Среди деревенских парней, конечно же, нашелся доброволец, согласившийся довезти меня с ветерком до санатория и обратно. Он сказал, что приедем мы гораздо быстрей, чем они думают, потому что есть более короткая дорога до нашей деревни – через лог. И парни, перебивая друг друга, стали рассказывать, что на тракторе мы объезжаем этот лог, делая огромную петлю. А через лог проложен узкий висячий мостик - до него всего два километра, а там от лога до санатория через лесок пешком рукой подать.

     - А почему пешком? – спросил я и посмотрел на быстро темнеющее небо.

     - Да потому что мостик уж больно узенький да хрупкий, не проехать на мотоцикле. – ответил парень, - ну давай быстрей, а то еще в дождь попадем.

     Через минуту мы на всех порах неслись по проселочной дороге. Не привыкший к такому средству передвижения, я раз шесть только чудом не вывалился на деревенских ухабах.

     Но когда, лихо затормозив у обрыва лога, парень ткнул пальцем в сторону этого мостика, у меня невольно вырвался вопрос.

     - А ты уверен, что людям не опасно через него ходить без страховки? – Моему взору предстало нечто, виденное лишь в исторических фильмах эпохи царя Гороха. Провисающее над оврагом веревочное приспособление качалось на ветру. - Когда его последний раз проверяли на прочность?

     Парень усмехнулся и тяжелой рукой хлопнул меня по плечу.

     - Не боись! Тут и потяжельше тебя народец ходит, да еще с котомками. Иди давай поскорей, - он глянул в потемневшее небо, - дождь собирается, как бы не обмокнуть с тобой тут, да баян не замочить.

     Он быстро объяснил мне, как пройти к санаторию. По его подсчету получалось не больше пятисот метров. И дорога одна, сказал он, не заблудишься.

     Я вздохнул и шагнул на вихляющийся во все стороны мостик. Вблизи это чудо мостостроения выглядело еще более хрупким. Вдобавок оно скрипело и тряслось, на мой взгляд, готовое вот-вот оторваться и исчезнуть в глубине местного каньона.

     Осторожно ступив на прогнившие доски, я сам затрясся в унисон конструкции. Мост приветливо качнулся под моей тяжестью и все двадцать метров я шел с упавшим промеж ног от страха сердцем.

     Когда добрался до того берега, я вспотел, как загнанная лошадь, а парень от ржания наверняка надорвал живот. Переведя дыхание, я крикнул:

     - Ты только дождись меня, слышь!

     - Да дождусь я, дождусь, – ответил он, все еще всхлипывая и утирая слезы, - ты главное инструмент принеси в целости, а то вон темень-то какая!

     - Принесу, – буркнул я и повернулся к лесу, который встал впереди сплошной черной стеной.

      Главное, подумал я, ничего не напутать. Двести шагов прямо и повернуть направо, потом еще метров двести и опять направо. А потом все прямо и прямо и упрусь в этот чертов санаторий, где лежит этот чертов баян.

     Если, конечно этот придурок ничего не напутал.

     Он сказал, что свет в окнах санатория можно было бы увидеть и от оврага. Был бы еще этот свет! Весь район вырубили, гады!

     Так, сто шагов.

     Сто сорок.

     Где же проход? Ничегошеньки ведь не видно, хоть глаз выколи! И на небе, как назло, ни звезд, ни луны. Все тучами затянуло.

     Сто восемьдесят.

     По лицу больно хлестнула ветка, потом опутала толстая, липкая паутина. Я шел на ощупь, как слепой, растопырив в стороны руки. Даже смешно поначалу над собой было. Потом стало раздражать.

     Так, все. Ровно двести шагов.

     Я повернулся направо и стал нащупывать пустое место. Руку обожгла колючая еловая лапа. Прохода нет. Я сбавил шаг, стараясь не пропустить ни одного сантиметра. Деревья, опять деревья. Да где же эта тропинка? Может, я ее уже прошел? Не должен, ведь считал все правильно - как говорил парень. А вдруг он ошибся…

     Я начал нервничать. Я прямо почувствовал, как панический страх начал заползать в меня. Нет, твердил я себе, нельзя поддаваться.

     И тут, неожиданно, сплошная стена кончилась и, насколько хватало размаха рук, ничего поблизости не было. Для достоверности я шагнул еще вправо и влево. Ничего не задел! Ура! – чуть не закричал я и двинулся за поворот, думая о том придурке, который мерил тропинку своими шагами.

     Теперь предстояло одолеть следующий этап. Двести метров.

     А как, интересно, я это расстояние должен мерить?

     Темнота, отняв зрительное восприятие, усилила умственные. Мне кажется, я даже ощутил некоторое шевеление в черепной коробке. Поэтому через пару секунд самый оптимальный вариант под бурные аплодисменты был принят. Во-первых, решил я, буду шагать как обычно, придерживаясь правого края, так как следующий поворот должен быть в ту сторону; во-вторых, насколько я помнил, средний шаг человека составляет около семидесяти сантиметров, поэтому, чтобы пройти двести метров, мне нужно сделать… около двухсот восьмидесяти шагов. Порадовавшись за свою находчивость и смекалку, я уже смелее продолжил движение.

     И через минуту был грубо отрезвлен молодым деревцем, попавшим мне в темноте под ноги. Я запнулся и растянулся во весь рост, беспомощно выкинув вперед руки. В голове все перемешалось, я забыл, на какой цифре остановился – сорок семь или семьдесят четыре. Мозг словно взболтали, все извилины беспорядочно расплылись и не хотели оседать на свои места. Я в один миг протрезвел, понимая, где нахожусь. В глубине леса что-то глухо ухнуло, с другой стороны треснула ветка, в кронах деревьев зашумел ветер, жалобно завывая. И никаких признаков цивилизации. Мне стало страшно. Я представил себя маленькой букашкой посреди бескрайней дикой природы, для которой до меня не было никакого дела; у нее таких как я тварей – миллиарды, где ж за всеми уследишь, сами как-нибудь…

     Букашка, да еще и слепая – вот кто такой человек в этом мироздании, а не царь, как наивно полагают люди. Того, кто придумал это поставить бы сейчас на мое место, я бы тогда на него посмотрел.

     Но надо что-то делать дальше, двигаться и не поддаваться панике. Я встал, отряхнулся и, подавляя в себе растущий страх, трясущимися руками стал ощупывать сгущающуюся темноту. Наткнулся на деревья и продолжил путь, придерживаясь правой стороны.

     Ничего, говорил я себе, продолжая подсознательно считать шаги, меня так просто не возьмешь. Но голос и колени предательски дрожали.

     Без паники, только без паники, дело-то житейское. Я в окрестностях деревни, а не где-то в глухой тайге. До санатория осталось, может метров сто, а я и не вижу. Просто темно очень, да еще и в лесу. Вот пройду еще чуть-чуть и…

     Двести восемьдесят…

     Двести девяносто…

     Триста…

     Но прохода я не обнаружил. Значит, все-таки надо было считать с сорока семи, решил я.

     Триста тридцать…

     А ничего этот рокер не напутал? - закралось подозрение.

     Или может я сам, с перепугу, пошел не в ту сторону?

     На триста пятьдесят восьмом шаге я остановился. Попытался оглядеться. Куда там! Темнота жуткая, только вверху синюшнее беззвездное небо проглядывает сквозь черные деревья.

     - Да-а, - протянул я, вздыхая, - кажется, влип.

     Голос потонул в бесконечных шумах леса, растворился, будто и не было его. Я зябко вздрогнул и пошел в обратную сторону.

     Сколько я так блуждал по лесу, вспомнить уже трудно. Время потеряло для меня привычное течение. Может, час я ходил, а может и все пять. Одно радовало, что обещанный дождь так и не пошел. В блуждании по темным лесным тропкам я не замерз, но ноги с непривычки просто отваливались.

     И вот, в очередной раз повернув направо, я, на счастье, наткнулся на какой-то низкий плоский предмет. Опустив к нему руки и ощупав, я сразу определил лавочку. Раз уж я все равно заблудился, подумал я, присаживаясь, то пусть хоть ноги немного отдохнут. Но стоило мне сесть, как сразу защипало глаза, рот непроизвольно и широко зевнул, а ноги, как бы сами по себе закинулись на лавку.

     Хорошо, решил я, утро вечера мудренее, покемарю до зари и спокойно пойду искать дорогу. Чего я в такую темень блуждаю по лесу, не понятно. А тут и лавочка кстати оказалась.

     Тут я почувствовал легкий трупный запашок, но не придал ему большого значения. Мало ли мелких животных и птиц в лесу дохнет. Усталость оказалась сильнее и, конечно, стоило мне приложить голову, как глаза сами закрылись. Через минуту я уже смотрел сон.

     Очнулся я от холода. Все-таки не май-месяц. Приоткрыв непослушные глаза, я понял, что светает. Ну, вот и хорошо, решил я, пора отсюда выбираться – сейчас-то найти дорогу будет гораздо проще.

     Я быстро сел, зевнул, потянулся, разминая задубевшую спину, и протер заспанные глаза. Когда мой взгляд пробежал по туманным окрестностям, крик ужаса застрял в горле.

      Оказывается, я заснул на кладбище!

     Огромное поле сплошь усыпано старыми покосившимися крестами, которые словно усохшие руки мертвецов торчали из холодной туманной дымки. Так вот откуда этот мерзкий запах! А я еще и заснул у одной из могил на могильной лавочке. Сон вылетел из меня, как одинокая ворона, вспорхнувшая с кривого дерева невдалеке. Я хотел соскочить и нестись со всех ног, не разбирая дороги, только бы подальше, подальше… как вдруг почувствовал легкое прикосновение к плечу. Не в силах больше вынести подобного, я повалился в обмороке.

     Старик подхватил меня почти у самой земли. Шлепнул пару раз по щекам и недовольно проворчал.

     - Ты что это, мать итить, по ночам тут шляешься? Ощущениев новых ищешь, а? Зачем покойников тревожишь?

     Сквозь туман, словно издалека, передо мной выплыло морщинистое, бородатое лицо со злыми, но все же живыми, глазами.

     - Боже… мой, - прошептал я.

     - Да нет, милок, не он, – усмехнулся старик, помогая мне сесть. – А Егор Егорович Синякин. Лесник я местный.

     Я с большим трудом приходил в себя. Старик видимо понял, что я заблудился, подбодрил меня и указал дорогу к деревне. На прощание я крепко пожал сухую, но теплую руку.

     Дорога к санаторию оказалась прямой, как стрела. Еще издали я увидел крытую рубероидом крышу. Я прибавил шаг.

     Войдя в «холл» нашего временного пристанища, я сразу наткнулся на девчонок.

     - Ты где шарахался? Почему баян не привез? Мы полночи тебя ждали! – полетели на меня со всех сторон вопросы.

     Я остановился, окинул их всех одним взглядом, вспомнил холодный ночной лес, лавочку на кладбище, руку на плече и впервые за все время, что знал их, заорал так, что все так и замерли с открытыми ртами.

     - ДА ПОШЛИ ВЫ СО СВОИМ БАЯНОМ!!!

     До конца полевых работ я на танцы больше не ездил».

      

      

     Довольно веселый, ироничный рассказ Константин прочитал как на поминках.

     Сергей Сергеевич поморщился, но, улыбнувшись, спросил:

     - Вы говорите эта история из Вашей жизни?

     - Ну, не совсем. Знакомый рассказал, а я уже немного от себя обострил, слегка преувеличил для художественности, сконцентрировал, так сказать…

     - Ну, да, повеселил напоследок.

     - Да какое уж тут веселье…

     - Ну да ладно. Все равно хорошо, мне понравилось. Хотя читали вы без выражения, конечно. Я понимаю, все это не очень, вся эта ситуация…

     - Профессор, - сказал Константин, - а Марианна ведь так и не появилась!

     - Ну и что? Думаете, все-таки карма? – усмехнулся профессор.

     - Я уже не знаю, что думать, - сухо ответил Константин.

     - Ну и не надо ничего думать. Живите обычной, полноценной жизнью. Все образуется.

     - А как же они все? – спросил Константин, нервно складывая листки в руках. - Получается, что я один и остался? И я сейчас тоже прочитал рассказ, значит… что будет со мной?

     - Ну, во-первых, не один. С Марианной, я уверен, все хорошо. Фрик наш, Степан, обязательно поправится, как и Геннадий. Полковник и Андрюша обязательно найдутся.

     - А Алевтина?

     - Ну, тут уж что… Здесь я согласен с Вами – это судьба. Печально.

     - Печально!? – вскрикнул Константин.

     - Ну, я Вам удивляюсь! – раздраженно ответил профессор. - Как вы изменились за эти две недели! А мы ведь с вами столько до этого занимались! Все объяснится, я уверен!

     - Я что-то в этом уже не уверен… Так они же получается пострадали от того, что читали, что придумали, все именно так, как писали…

     - Ну не совсем! – возразил терпеливо профессор. – Полковника не убил мертвец, Геннадия не гигантский кот загрыз, а…

     - А Степан! – выпалил Константин. – Его тоже машина сбила!

     - Но не насмерть…

     - А Алевтина выпала из окна насмерть!

     - Ну, это совпадение, - снова возразил Сергей Сергеевич. – И потом, в рассказе она должна была упасть с крыльца…

     - Да не велика разница! – не сдерживал себя Константин. – Полковник тоже на воде погиб, бухгалтерша тоже упала – без разницы, из окна или на крыльце! Бизнесмена нашего тоже покусали – ну не кот, так собака! А Андрюша, охранник, так же пропал, как мог бы пропасть в своем рассказе! Вы считаете, что это все не совпадения!?

     Сергей Сергеевич сидел молча, глядя в лицо Константина, единственного на весь экран ноутбука. Потом натянул на лицо улыбку и, усмехаясь, ответил:

     - Вы что, верите в такие совпадения, Константин? И что же, по-вашему, вас убьёт – баян? Ха-ха. Вы вообще играете на музыкальных инструментах, Константин?

     - Нет, - глухо ответил он. – А что с Марианной? Позвоните ей! Прямо сейчас!

     - Ну вот что, Константин! Хватит истерик! Возьмите себя в руки!

     Константин стыдливо спрятал лицо в ладони, пробурчал:

     - Простите.

     - Да ничего. Не волнуйтесь, все образуется. Все будет хорошо. А Вам надо отдохнуть. Я все выясню и Вам позвоню, обязательно. Хорошо?

     - Хорошо.

     - Ну вот и славно, - закончил Сергей Сергеевич. – А мне пора бежать. У меня встреча деловая назначена. Всего хорошего, Константин!

     - Всего, - промычал Константин сквозь ладони, окно с профессором перед ним погасло.

      

      

     ЭПИЛОГ

      

     Суббота. Десять утра. На экране Сергея Сергеевича горят три окна. Собрались его коллеги по университету: ректор университета профессор Александр Абрамович, декан факультета филологии доктор Дмитрий Олегович и декан факультета социологии Виктор Геннадьевич.

     - Всем доброго утра, коллеги! – начал Сергей Сергеевич. – Очень рад видеть вас в добром здравии!

     - Взаимно, профессор, - ответил Александр Абрамович, как всегда одетый с иголочки, поджарый и немногословный. Он сидел на удалении от камеры, поэтому была хорошо видна его типичная поза: расставленные на столе прямые руки.

     - Здравствуйте, коллеги! – сказал Дмитрий Олегович, как обычно пыхтя под тяжестью своего немалого веса. И без того луноподобное лицо декана было растянуто на весь экран, отчего сходство с колобком, как его все называли за глаза, выглядело мультяшным.

     - Приветствую вас! – отозвался Виктор Геннадьевич, блеснув в экран большими белыми зубами и биллиардно выбритой головой. – Похоже, коллеги, у нас сегодня заключительная вечеринка!

     - Да, заключительная, - спокойно ответил Александр Абрамович. – Мы, Сергей Сергеевич, посмотрели Ваши материалы по семинару и… пришли в восторг.

     - Да, это было просто супер! – воскликнул Виктор Геннадьевич. – Никогда бы не подумал, что такой… квест может быть таким увлекательным! Я как будто триллер посмотрел!

     - Я разделяю Ваше воодушевление, - спокойным голосом продолжил ректор, - было очень познавательно. Спасибо Вам, Сергей Сергеевич, за это увлекательное видео. Вы что молчите, Дмитрий Олегович?

     - Да, я полностью с Вами согласен, - пропыхтел доктор филологии, промокнув лоб платочком. – Вы как всегда правы, Александр Абрамович.

     - Прав в чем?

     - Ну, в том, что это увлекательное видео. Н-да.

     - Спасибо, коллеги! – улыбнулся Сергей Сергеевич. – Вы не представляете, насколько было увлекательно это все делать! Я словно в шпионском боевике участвовал! В главной роли!

     - Полностью разделяю Ваш оптимизм! – сказал Виктор Геннадьевич. – Жаль, что мы не могли сами в этом участвовать! Правда, коллеги?

     - Только не я, - пробурчал Дмитрий Олегович. – Я бы не выдержал.

     - Ну да, ну да, - сказал ректор. – Для этого нужно иметь не только крепкие нервы, но и стальные яйца.

     Виктор Геннадьевич сверкнул ослепительной улыбкой, а Дмитрий Олегович снова промокнул лоб платочком.

     Ректор наклонился вперед к камере, спросил, сверля даже через экран острым взглядом профессора:

     - Давайте, коллеги, перейдем к главному. Как же у Вас это все так гладко получилось, Сергей Сергеевич? Вы же не могли все это организовать в одиночку?

     - Конечно, нет, коллеги. У меня были помощники, задолжавшие еще в первом семестре два богатеньких оболтуса.

     - Как же они согласились?

     - Вынуждены были, они на крючке у меня под угрозой отчисления. Всю черную работу они делали. С меня, как говорится, взятки гладки.

     - Так я и думал! – воскликнул Виктор Геннадьевич. – Даже я бы такое в одного не провернул!

     - Та-а-к, - протянул Александр Абрамович. – И мы знаем, кто это?

     - Думаю да, конечно, - сказал Сергей Сергеевич. – Таких богатеньких дураков у нас наперечет!

     - Я так понимаю, Вы их нам не выдадите?

     - Ну что Вы! Конечно нет! Это же статья для них, Александр Абрамович. Их родители этого не переживут.

     - Ну да, ну да, - сказал ректор, снова откинулся в кресле. – Ну так поделитесь с нами своими секретами. Начнем с первого персонажа – полковника. Его так и не нашли, я полагаю?

     - Правильно, - ответил Сергей Сергеевич, улыбаясь. Он поправил белую бородку. Пригладил белую шевелюру. – Если мои помощники все сделали правильно, то никогда и не найдут.

     - Ух ты! – воскликнул декан социологии. – Круто! А как вы эту бухгалтершу с окна выкинули? Это тоже кто-то из ваших помощников сделал?

     - Ох, - вырвалось у декана филологии.

     - В данном случае – нет, - ответил Сергей Сергеевич, не обращая внимания на чувствительного толстяка. Зачем его вообще взяли в их закрытый клуб, эту размазню? - Это было почти случайностью. Мы знали, что она собирается мыть окна, подготовили место заранее, надеясь на настоящий несчастный случай.

     - Что значит «подготовили»? – спросил Александр Абрамович.

     - Смазали маслом подоконники, - ответил профессор, пожав плечами.

     - Гениально! – воскликнул Виктор Геннадьевич. – И это сработало!

     - Да, к счастью все получись, как и планировалось. В общем, повезло.

     - А этого хиппи волосатого кто-то из помощников сбил на машине? – спросил ректор.

     - Да, - ответил Сергей Сергеевич. – Он у папочки взял машину, ее пришлось перекрасить и поменять номера для того, что бы она нигде на камерах не засветилась.

     - Отлично. А как насчет собаки?

     - Которая покусала бизнесмена? – уточнил Виктор Геннадьевич.

     - Да я понял. С собакой пришлось повозиться. Целая история. Поймали мы этого Шарика бесхозного, вкололи ему эту заразу и в нужный момент выпустили.

     - Бедный песик, - вздохнул Дмитрий Олегович.

     - Ну что вы! – сказал Сергей Сергеевич. – С песиком как раз все в порядке, мы же не звери какие-то!

     - Потрясающе! – хлопнул в ладоши Виктор Геннадьевич, продолжая сверкать улыбкой.

     - А вот я так и не понял, что произошло с этим охранником? – спросил Александр Абрамович. – Как вам удалось его э-э… испарить из закрытого помещения?

     - Ну, здесь все гораздо проще, чем кажется, - ответил профессор. – Мы его выманили с помощью голоса Марианны, а потом один помощник закрыл здание изнутри, поставил на сигнализацию и выбрался через окно.

     - А что, кстати, с последним, с философом? – спросил Виктор Геннадьевич.

     - Как и ожидалось – сердце не выдержало, нашли утром на Северном кладбище, почти так, как в его рассказе…

     - Сердце? – уточнил ректор. - Он же молодой, здоровый был.

     - Ну, беспорядочный образ жизни, женщины, спорт не выносил, да и выпить любил, я слышал. Сердечная недостаточность – это бич современного поколения. Так что все в порядке, не докопаешься.

     - И как вы ловко это придумали с рассказами ужасов! – воскликнул Виктор Геннадьевич. - Гениально!

     - Да, так и задумывалось с самого начала, - пояснил Сергей Сергеевич. - Все факты из жизни, ничего не придумано, никаких подозрений. Только мы знаем, что это не совпадения. Я почти все собственными глазами видел. Это, так сказать, полевые испытания. Первый утонул, вторая из окна выпала, этого собака покусала, того на самокате машина сбила, крови было на асфальте я вам скажу, у последнего сердечный приступ!

     - Но это же изучить надо своих подопечных, - сказал Александр Абрамович. – Да еще все это подогнать под их же выдуманные истории…

     - Я же давно с ними работал, изучил их повадки, привычки, так что нигде не подкопаешься, все закономерно, все спланировано! А главное естественно, натурально…

     - Наблюдать за их реакцией было просто восхитительно! – улыбнулся ректор.

     - Да, супер! – согласился декан социологии. – Я прямо фильм посмотрел! Реалити-шоу!

     - Скорее, фильм ужасов, - добавил декан филологии. – А подождите, вы же ничего не сказали о своей студентке!

     - Да! Точно! – воскликнул Виктор Геннадьевич.

     - Да, простите, - сказал Сергей Сергеевич. – Но здесь вышла накладка. Я сам не знаю, куда она пропала.

     - Что значит, не знаете? – не понял Александр Абрамович. – Ее исчезновение не было вами запланировано?

     - Было, конечно! Но она пропала раньше, чем мы смогли реализовать свой план.

     - Ух ты! – засмеялся Виктор Геннадьевич. – Вот так поворот!

     - Вы же знаете, как я отношусь к Марианне, - сказал Сергей Сергеевич. – Она моя лучшая студентка. Тем не менее, для нее тоже была уготована роль в этой пьесе. Но…

     - Или Вы намеренно ее спрятали? – прищурился ректор. - Как свою любимую студентку?

     - Ни в коем случае, Александр Абрамович! Как вы могли подумать!

     - Ну хорошо, хорошо. Я Вам верю.

     Александр Абрамович приблизился к экрану, сверля глазами профессора. Тот глупо улыбался в ответ, довольный собой. Виктор Геннадьевич ухмылялся блестя зубами, а Дмитрий Олегович в очередной раз промокнул вспотевший лоб платком. На несколько секунд возникла тягучая пауза. Потом ректор стал медленно говорить:

     - Да, ловко у Вас это. Как все спланировано, снято и смонтировано. Потрясающе. Только вот момент один, Сергей Сергеевич. Все они живы и здоровы, и сейчас дают показания против вас, профессор, в том числе эти ваши блатные студенты. Они, кстати, отчислены, чтоб вы были в курсе, с них сняты все обвинения за помощь следствию.

     - Вам объявлено покушение на убийство! – добавил Виктор Геннадьевич, продолжая улыбаться. – Незаконное удержание и угроза жизни! И что-то там еще, не помню. Так что, готовьтесь!

     - Что? – Сергей Сергеевич непонимающе разглядывал на экране лица коллег. - Как? Вы о чем?

     - Да, Сергей Сергеевич! – продолжил Александр Абрамович. – Все это подстроено, но только не Вами!

     - И симулировать у Вас не получится! – воскликнул Виктор Геннадьевич.

     - Там Вам и место, - добавил Дмитрий Олегович. – Это ж надо было додуматься!

     Сергей Сергеевич нервно моргал, как рыба беззвучно открывая-закрывая рот.

     - Нет, вы не можете! Все по-настоящему было! Я своими глазами видел!

     - В том то и дело, что не глазами и не своими! – вздохнув, сказал ректор. - На карантине не везде доступ возможен, сами понимаете. А любое видео монтируется на раз-два.

     - Но как? Я же… Мне видео присылали…

     - Вы лично где-то были? Нет. Вы полагались на своих помощников, чтобы от себя все подозрения отвести, так ведь?

     - Но…

     - А они действовали по нашему плану…

     - Как двойные агенты! – вставил Виктор Геннадьевич.

     - Но Алевтина же выпала из окна! – не унимался профессор. – В новостях передавали, я сам видел!

     - Да, это было тяжело реализовать, - продолжил Александр Абрамович. - Из окна куклу выбросили, корреспонденты были не настоящие, собака была дрессированная. Я уж не говорю о том, чтобы скорую помощь вызвать на кладбище.

     - Что? Нет! Нет! – замахал руками профессор, не веря своим ушам.

     - Чтобы вас переиграть, нам тоже пришлось много сил приложить. С пропавшими было легче всего, конечно, - закончил ректор и снова откинулся на кресло, расставив прямые руки на столе.

     - Наблюдать за Вами было интереснее всего! – сказал Виктор Геннадьевич. - Мы изрядно повеселились, профессор! Спасибо вам за этот семинар на карантине!

     - И, да! – добавил Александр Абрамович. – Никуда не уходите, за Вами сейчас придут. Ну, а теперь, коллеги, расходимся. Всем спасибо!

     - Подождите! – истерически закричал профессор. - Стойте!!! Что все это значит!?

     Изображения один за другим отключились. Только растрепанный обезумевший профессор, продолжал извергать в пустоту совсем не интеллигентные ругательства.

      

     А через несколько минут в дверь за спиной Сергея Сергеевича постучали.