(с) Крыс и Шмендра

Их здесь называли безликими за то, что они прятали лицо от всех вокруг, прятались в чёрных, бесшумно-нешуршащих - молчащих - одеждах, скрывались в тесных кельях. У каждого и каждой было выцветшее лицо, потухшие глаза и тяжёлый, с щепоткой безумия, взгляд. Их сторонились, как призраков из потустороннего мира, как вестников смерти и безумия. "Не смотри, не смотри, сынок. Монашка идёт"...

Они всегда ходили поодиночке, ничего нет более одинокого, чем смерть.

В зале было тихо, было слышно лишь, как перо выводит слова в будущей копии Священной Книги.

Впервые за несколько лет заточения при переписывании дрогнула рука.

Неловкий штрих напомнил о былом. Первые опыты в письме, слёзы, новые попытки. Лист с детскими неловкими каракулями. Испещрённый аккуратными витиеватыми буквами дневник.

Его сожгли, когда Она пришла сюда. Как и всё прошлое.

Им так казалось.

Но временами прошлое возникало в памяти обрывками, во сне ли, во время ли молитвы - оно неизменно пребывало с Ней, безликой, одинокой.

Неловкий штрих превратился в букву А...

Аз есмь.

Сначала было Слово, и Слово было Боль...

Она, моя мать, мучилась. Кричала от боли. Я была её истязателем, мучителем.

Не было ещё понимания, было лишь желание - есть. Я лишала её сна. Кричала. Кричала и когда было больно.

Это потом, повзрослев, научилась сжимать зубы и прятать ото всех глаза, переполнившиеся до краёв слезами.

"Не смотри, доча, монашка идёт". Посмотрела. Детский интерес...

У безликой было очень красивое, правильной формы лицо. Чуть вызывающий, немного надменный и весёлый взгляд, искрящиеся зелёные глаза. Чёрный, хоть и не подходящий ей наряд, оттенял - не белизну - чистоту, свежесть, ясность лица. Нет, она не была похожа на святую с иконы, скорее на языческую богиню, облёкшуюся в чёрное одеяние.

Всё величие незнакомки вмиг запечатлелось в памяти. Монашка прошла, и показалось, что, не поворачивая головы, она как будто бы взглянула на меня.

Мы потом встретились снова.

Я трясла яблоню в надежде попробовать ещё мелкие и зелёные яблоки.

Монахиня появилась как будто бы неоткуда. Подпрыгнув, схватила ветвь и наклонила и, попросив прощения у дерева, сорвала несколько яблок. Протянула мне и улыбнулась, искренне, по-доброму.

Я только сейчас поняла, какой высокой была незнакомка.

Монашка, как-то вдруг, наклонилась ко мне, ссыпав в подставленные ладони тут же рассыпавшиеся яблоки, и, рассмеявшись чему-то, легла в высокую траву.

Потом приподнялась, сбросила чёрный плат-капюшон, подставив солнцу на золочение тёмные, чёрно-каштановые, волосы.

- Тебя как зовут?

Теперь я уже и не помню, как меня зовут. Только помню: тогда она мне сказала, что у меня красивое имя и глаза красивые и что боги мне и за меня помолятся...

Она подняла укатившееся яблоко и откусила. Я неосознанно тоже откусила, но, поморщившись - таким кислым оно мне показалось, - скривилась, глотая кусочек, а остальное выбросила.

- Любишь читать?

Я кивнула.

- А между строк читаешь?

Я пожала плечами. Нет там ничего, между строк-то.

В её Священной Книге, помимо обычного её содержания, была мудрость, отчасти общеизвестная, общедоступная, но мудрость: "познай самого себя", "глаза - зеркало души", "читайте книги между строк". Ещё в её Священной Книге помещались заклинания и заговоры, волшебные слова (в том числе и "пожалуйста"), описания обрядов, рецепты зелий и праздничных блюд, первые слова, которые она узнала в жизни и много-много имён. Которое моё - не помню...

Теперь я переписываю нашу Священную Книгу. Мою и моих уже ушедших сестёр. Переписываю, возможно, в последний раз. Ведь дрогнула рука... Сегодня я встретила ту, что придёт сюда и будет нести Знание дальше, хранить его для кого-то в далёком будущем.

Скоро я исчезну, как моя Наставница после встречи со мной.

Это будет небольшая потеря, ведь можно попытаться стереть прошлое, можно уничтожить настоящее, но будущее будет. Где-то между строк.

Боги, помолитесь за мою душу, и я помолюсь за ваши.

Последнее послание между строк:

"Аз есмь Бог, и Я воздам".

26 апреля 2012 г.