Рисовать я люблю и умею. Конечно, такого уровня экспрессии, которого достигла Ольга Громыко¹ в своём эпохальном полотне «Белочка», мне не достичь, но на бытовом уровне я легко отгрызу ухо Ван Гоге и размажу по потолку Микеланджелу. Разумеется, как человек социально активный², я ежегодно принимал участие во всех школьных конкурсах, которые мог отыскать. В том числе и в конкурсе плакатов. Плакаты моего класса обычно занимали первое место в конкурсе, или, как минимум, входили в число призёров, упуская первое место, разумеется, только из-за лени и ограниченности моих помощников, которым не хватало усердия и таланта воплотить в ватман мой гениальный замысел.

В 1991 году я учился в 8-м классе. Это был первый год после того, как нашу школу переделали в лицей, в результате чего все четыре класса параллели приобрели различные уклоны и оказались основательно перемешанными. Пришлось заново налаживать дружеские связи и обзаводиться новыми врагами, потому что старые оказались в других классах. Добавьте бушующие в 14-летнем возрасте гормоны… В общем, трясло нас тогда довольно серьёзно, и учёба была этому самой последней причиной.

Вместе со мной в этот новый класс перешёл один мой приятель, Мурат Чеченов, у которого любимой присказкой в то время было «Ну что я, никогда этого не видел, что ли?» Он постоянно участвовал вместе со мной в конкурсах плакатов. И, когда партия директриса в очередной раз сказала: «Надо», — мы в очередной раз ответили: «Что, опять?! Есть!» — и снова выступили единым фронтом.

На сей раз темой конкурса была экология и борьба с загрязнением окружающей среды.

На дворе зима 1991-1992-го годов. Только что развалился Советский Союз. Первый канал купил права на трансляцию соревнований кольцевых автогонок в классе «Формула 1». Американцы меньше года назад разбомбили Ирак, причём мой будущий начальник лично сбрасывал бомбы на головы иракцев, а потом, от переизбытка ощущений, придумал BitLocker. В Индонезии взорвался вулкан Пинатубо, изменив климат на всей Земле на несколько лет. Ельцин ещё не пытается дирижировать оркестром во время исполнения государственного гимна. Кстати, и сам государственный гимн только что стал каким-то странным, невнятным, непривычным, и никто не знает слова³. Страну трясёт и лихорадит. А им подавай плакат, осуждающий загрязнение окружающей среды.

	Лирическое отступление:
		В предыдущем году, как раз во время «Бури в пустыне», темой конкурса плакатов были ужасы войны. Кто-то обратился к противопехотным минам в Камбодже, кто-то озаботился гражданской войной в Сомали. Я решил действовать глобальнее и показать, что от ужасов войны страдает вся планета. В итоге я выставил плакат, изображающий человеческий профиль, отдалённо напоминающий Восточное полушарие Земли, в синем круге, — явный намёк на Землю. Аравийский полуостров был нижней челюстью, полуостров Индостан — носом, Гонг Конг — взлохмаченными вихрами на лбу, остров Шри-Ланка, в девичестве Цейлон, — козявкой, вылетающей из носа. Ирак и Кувейт оказались в уголке рта и были изображены истекающими кровью. Единственный видимый глаз лица находился примерно в районе Тибета; оранжевые веки цвета одежд буддийских монахов были проткнуты копьями с китайскими флагами. В это лицо летела плюха в виде Австралии, в темечко его долбила Япония, из-за горизонта тянула грабки злобная Америка, и изображённое существо мучительно блевало в Индийский океан нефтяным пятном из горящих скважин Кувейта. Надо всем этим красовались слова «Спасите нашу планету». Плакат производил очень сильное впечатление; один учитель из жюри по секрету сказал мне, что ему захотелось пристрелить эту планету, чтоб не мучилась.

Итак, окружающая среда, да? Ладно, изобразим.

Загрязнение окружающей среды — это, видимо, плохо. (Тогда я был доверчивым мальчиком и верил в то, что мне говорят). Сохранение окружающей среды — это, стало быть, хорошо. То есть у нас в чистом виде борьба бобра с ослом: осло пытается загрязнять среду, бобро её охраняет. Кто у нас ответственный за зло? Дьявол. А за добро? Господь, но Господь выше категорий добра и зла, поэтому пусть будет какой-нибудь ангел. Анонимный. Сразу представляется заседание организации анонимных ангелов: «Здравствуйте, меня зовут Рафаил, и я ответственный за добро», — «Добро пожаловать, Рафаил, мы тебя любим!».

Итак, основная композиция определена. Есть атакующий дьявол, ведущий за собой силы тьмы. Есть защищающийся ангел, охраняющий последний крошечный островок нетронутой природы. Картина должна быть нарисована так, чтобы зритель захотел встать рядом с ангелом и поднять свой сияющий меч, прикрывая ангелу спину. Детали проработаем по ходу дела. Вперёд!

	Лирическое отступление:
		Интересное наблюдение: во всех подобных картинах, как любительских, так и профессиональных, загрязнение показано исключительно атакующей стороной, а защита окружающей среды — исключительно обороняющейся. Хотя на самом деле это не так: загрязнение пассивно, а защита активна. Поэтому абсолютное большинство плакатов и рекламы в поддержку охраны окружающей среды крайне неполиткорректны и создают у зрителя предвзятое мнение. Если бы я рисовал подобный плакат сейчас, он выглядел бы так: посреди девственной, до отвращения зелёной природы стоит окружённый забором крошечный заводик. Ангел, по уши занятый производством ништяков для человечества, не замечает, что из трубопровода в его заводике подтекает масло; дьявол в одежде из натурального хлопка, увидевший эти несколько капель, с адским огнём в глазах и с кувалдой из экологически чистого камня в руке подкрадывается к ангелу со спины.

На изображение островка зелёной природы много времени не ушло. Мы залили центр ватмана зелёной гуашью, а, когда она подсохла, нарисовали на ней травинки, весёлые цветочки и бабочек, не заботясь о биологической достоверности. Мурат вырисовывал незабудки («Что я, никогда незабудок не видел, что ли?»), рассыпая капельки синей краски и тоненькой кисточкой сажая в центр каждой капли жёлтую точку. Бабочками занимался я, и они получились страшненькими, потому что я не мог просто нарисовать крылышки, мне хотелось изобразить ещё и насекомое в середине. В общем, вы когда-нибудь видели летающую сколопендру?

Затем надо было приступить к ангелу, потому что мы предпочитали двигаться от центра ватмана к краям. Я попросил Мурата встать ко мне боком и быстренько перенёс его изображение на ватман. Потом, вырывая друг у друга карандаш, мы лишили ангела кроссовок и обмотали его тогой, а вместо кисточки в руке изобразили шотландский клеймор. На вопрос «Какие у ангела будут глаза?» Мурат потребовал сделать голубые («Что я, никогда ангелов не видел, что ли?»). Таким образом, на защиту островка зелени встал вполне нордический персонаж, с волевым подбородком, белыми волосами и голубыми глазами. Типичный викинг. Уже после битвы при Гастингсе, где он и подобрал очень злобно выглядящий клеймор.

Следующий пункт — дьявол. Мурат для дьявола позировать отказался, поэтому пришлось изобретать. Бо́льшую часть я срисовал с девочки из параллельного класса, склонившейся над соседним столом; хорошо, что она об этом так и не узнала. Теперь немного добавить дьяволу жирку на бока (грех чревоугодия же!), испортить лицо, увеличить щёки, пририсовать рога, хвост и крылья летучей мыши… Вот так, совсем хорошо!

На этом шаге изображение было следующим: детально прорисованная травка зеленеет, солнышко блестит, сколопендра с весною в сени к нам летит. Жестоко попирая сколопендру ногами, на этой травке в профиль к зрителю стоит нордический бог неземной красоты, сияя белоснежной улыбкой во все 87 зубов, считая только те, которые видно. Он улыбается, как клинический идиот, наблюдая за пикирующим на него сверху дьяволом. Крылышки дьявола настолько крошечны, что явно не удержат его в полёте, и дьявол шмякнется прямо на сверкающий меч, оттого ангел улыбается, а у дьявола застыл на лице такой ужас. А ещё дьявол размерами не вышел, он получился в высоту максимум по колено ангелу. Даже если дьявол промажет мимо меча, стоит ангелу один раз попасть по этой мухе, как дьявола развалит от плеч до хвоста. В общем, зловредное загрязнение окружающей среды будет остановлено в ближайшую пару секунд, и зрителю не то что не нужно поднимать свой меч рядом с ангелом, но желательно вообще не задерживаться поблизости, потому что — а ну как ангел решит, что зритель неопрятен?

Не совсем тот эффект, на который я рассчитывал. Будем исправлять.

Вот что-то типа такого…

Сперва решим проблему с размерами. Скажем, что дьявол изображён в перспективе, поэтому он огромный, просто он очень далеко, и пофиг, что цветочки показаны в изометрической проекции. Как показать, что дьявол огромный? А он будет вылетать из-за небоскрёба, крошечного в сравнении с дьяволом. А как мы покажем, что это не куча мусора, а небоскрёб? Нарисуем там миллион светящихся окон! То есть там, среди грязи, ужаса и дьявольского гнёта, живут люди? А на чистой и зелёной природе не живут? Нет, они, может, и рады были бы жить на природе, но на природе места для всех не хватит. А туда, под дьявола, они на работу ходят. Сейчас же, судя по светлому небу, середина рабочего дня, работники в кабинетах сидят, потому и окна освещены все до единого. И, чтобы зрители не задалбливали нас тупыми вопросами, на небоскрёбе приписывается нерусское слово «Office».

Так, с размерами разобрались. Но если дьявол так далеко, то почему он опасен? Почему ангел поднял меч в защитную стойку, а не отдыхает? Ага! Надо дать дьяволу оружие. Скажем, плётку-девятихвостку с очень длинными хвостами. (До выхода «Властелина колец» было ещё десять лет). Дьявол потому и летает, что иначе хвосты плётки цепляются за мусор.

Итак, одинокий ангел стоит на зелёной лужайке, отпинывая летающих сколопендр. Из-за леса, из-за гор на него выдвигается огромный дьявол, готовя к удару плётку. Гигантские крылья дьявола закручивают облака спиральными вихрями («Мурат, когда ты успел пририсовать облака?!») и вздымают тучи пыли вперемешку с мусором. Дьявол заносит для удара плётку-девятихвостку, которой будет достаточно, чтобы измордовать ангела в хвост и в гриву. Тогда почему ангел лыбится, как дебил, а у дьявола на лице застыла гримаса ужаса?

Срочно стираем ангелу улыбку с физиономии. Теперь ангел стоит, опасно прищурившись и сжав губы в тонкую линию: отступать некуда, позади ядовитая сколопендра с крылышками. У дьявола на лице торжествующая улыбка: вот я тебя щас!!! Дьявол гигантский, у него плётка. Ангел небольшой, у него в руке опасная бритва. У ангела нет шансов на победу. Хочется подойти, ободряюще похлопать его по плечу и пообещать похоронить его по-человечески. Это не совсем тот эффект, на который я рассчитывал, но хорошо, что удалось хотя бы это; времени на то, чтобы переделывать рисунок ещё раз и добиваться правильных выражений лиц, уже нет: через двадцать минут надо сдавать готовую работу.

Всё вокруг островка зелени, двух фигур, небоскрёба и закрученных винтом облаков мы на скорую руку красим в бурый цвет и захламляем изображениями пустых консервных банок, старых автомобильных шин, скомканной бумаги, бутылок, луж машинного масла и прочих атрибутов современной городской среды. Мурат в порыве вдохновения пририсовывает автомобильной шине паучьи лапы и нацеливает её на сколопендру с цветными крылышками. Я пытаюсь проделать то же самое с консервной банкой, но времени хватает только на две с половиной лапы. Звучит финальный звонок — сдаём!

Итоговая картина: посреди экологически небезопасного района, заселённого опасными для всего живого мутантами, светится одинокая зелёная полянка. На ней стоит маленький мальчик славянской внешности с нордическим уклоном и с аэродинамическим обвесом. Ему лезет бить морду здоровенный хач кавказской национальности. От картины веет ужасом, вонью и обречённостью; хочется пойти и повеситься. Вокруг мальчика ужасающий мусор, грязь, обломки малоузнаваемых вещей, какие-то осколки, грязь, мерзость, слизь и запустение. И из особенно мерзкой кучи мусора торчит знак группы-создателя этого гениального произведения: «Здесь был 8-й „а”».

Это был первый мой плакат, который даже не вошёл в число призёров.