Я стояла на остановке и проклинала все на свете. Это же надо так влипнуть! У подружки, к которой я приперлась после работы, не было телефона, так что приехала я к ней "на авось", без предупреждения, и, естественно, не застала дома ни Ольгу-многоножку, ни ее менее шуструю, но зато допоздна работающую мамашу. В результате я стояла на троллейбусной остановке в центре огромной лужи и судорожно рылась по карманам. Кошелек с остатками своей, с позволения сказать, зарплаты, я забыла на работе, а мелочи набиралось как раз на пол троллейбусного билета. Ну, это-то не страшно - кондуктору махнешь чем-нибудь, хоть задницей, он и отстанет. Не нарваться бы только на контролера. Но ни одного троллейбуса на горизонте не было видно, а в метро мне вход заказан. Не могу я, как некоторые, жалобно канючить у турникета: "Пропустите Христа ради..." К пешим же прогулкам питерская ноябрьская погодка совсем не располагала.
Нет, еще месяц назад я бы бодренько поймала тачку и велела бы отвезти себя к любой из своих многочисленных подружек. Или даже объехала бы их по очереди - кто-нибудь да был бы дома. Но в сентябре произошли такие существенные, я бы даже сказала - фатальные перемены в моей жизни, что ехать мне было не на что, да и видеть никого не хотелось. Кроме Ольги, с которой я знакома еще с тех пор, как была крупинкой в "Кульке Крупы" Видела она меня всякую - веселую и печальную, нищую и богатую, но, пожалуй, не видела другой такой дуры! Нет, это ж надо? Ну на кой черт я, имея неплохую работу, решила ее поменять вдруг? И не просто поменять, а уйти сразу на 2 должности: секретарши и любовницы к малознакомому молодому человеку? Нарушив классическую заповедь - не путать личное с общественным. Но он был так одинок, так трогательно беззащитен в большом мире бизнеса ! Он сулил такие перспективы и так горячо убеждал в своих чувствах! Да что чувства - будучи на 6 лет старше, я просто не могла справиться с охватившей меня материнской жалостью... А что в результате? В результате у меня оказалась немереная куча обязанностей за одну зарплату. Причем если зарплата была совмещенной, да еще нередко задерживалась, (ты извини, сейчас такие времена...) в остальном я должна была четко различать, что можно и что нельзя. Вернее, нельзя было почти все: случайно назвать его на "ты", даже если в кабинете никого нет; иметь бледный вид после бурной ночи, даже если ночь проведена с ним же, дорогим шефом и сердечным другом... Нельзя было уйти пораньше домой, чтоб готовить ужин и стирать не в 1-м часу ночи. Дома нельзя было класть не на место ложки, перевешивать полотенца и приходить в постель с холодными ногами. Чуть что - Олег-свет-Аркадьевич грозно выпячивал свою арийскую челюсть и начинал зудеть. Или орать - в зависимости от настроения в данный конкретный день. Впрочем, челюсть выпячивалась даже на чашку кофе - чтоб не пролилась, а орал и зудел он противным визгливым фальцетом, как болонка...Естественно, я этого не выдержала. Причем устала я так страшно и сильно, что, будучи ценным кадром со стажем секретарской работы, я забилась в первую попавшуюся библиотеку на ставку, равную примерно 1/6 моего нормального заработка и сидела там уже 2-й месяц тихо, как мышь под веником - отходила. За это время я успела привести в порядок старенький "286", стоявший в углу со съехавшей крышей, подключить к нему столь же древний матричный принтер и с мазохистским удовольствием слушала, как он со стуком и грохотом распечатывает карточки для замшелых и заплесневелых каталогов. Освободившееся от писанины время я посвящала раздумьям о своей судьбе. Общество старых кожаных переплетов, покрытых тиснением и позолотой, всегда действовало на меня благотворно, но на этот раз процесс регенерации шел медленно.
А, черт! Подъехавший троллейбус окатил меня смесью снежной крупы и воды, да к тому же оказался "десяткой".На "Ваське" мне делать было совершенно нечего, там у меня никто не жил, кроме разве престарелого и давно заброшенного любовника. Мелькнула даже мысль - не поехать ли к нему, но за это время он свободно мог умереть, разменять квартиру или жениться...
Так что я осталась стоять на остановке, тупо глядя себе под ноги и чувствуя, как большая часть треклятой лужи потихоньку перебирается в мои ботинки. Конечно, ведь в них хоть немного уютнее!
Поэтому я не сразу заметила, как у поребрика остановилась большая серебристо-серая машина с каким-то значком на колпаке колеса, который при движении превращался в сверкающий круг. Дверца распахнулась и приятный баритон с легким кавказским акцентом произнес: "Дэвушка!" Я встрепенулась. Во мне разом ожили поучения моей мамы, библиотечные сплетни и отголоски всех просмотренных фильмов ужасов. Все они неопровержимо свидетельствовали не в пользу голоса с кавказским акцентом. Но, если честно, - у меня так замерзли ноги, что в тот момент мне было совершенно все равно - попаду ли я на групповик или меня зарежут и сложат в контейнер... кроме того, любая авантюра лучше депрессии. Поэтому я решительно подошла к машине и спросила:
- Что?
- Садитесь, я Вас подвезу - ответили мне практически по-русски. Поколебавшись еще секунду, я поправила на плече сумочку и нырнула в машину, первым делом постаравшись не прищемить пальто дверцей. Затем я потянула ремень безопасности (я очень дисциплинированная пассажирка) и одновременно взглянула на водителя. В полумраке салона мне был виден только классический медальный профиль - нос с горбинкой и все такое.
Машина мягко тронулась с места и мы поехали, куда глаза глядят - то есть вперед по Невскому. "Сейчас последует стандартный вопрос: ко мне поедем, или к нему?" -подумала я, но водитель удивил меня до чрезвычайности. Понимаете, он спросил: " Вы не хотите сходить со мной в театр? Или вы торопитесь?"
- Нет, не тороплюсь - заторможенно ответила я, - а в какой театр ?
- В Мариинский .
Я изумилась еще больше, но все-таки уточнила:
- На какой спектакль?
- На "Фауста"...с Огновенко.
Все, больше он мог ничего не говорить. Собственно, он мог хоть сейчас начинать меня лапать - я бы все простила за "Фауста" и за интонацию, с которой было произнесено имя Огновенко.
- Да, конечно!! - завопила я ... и с ужасом вспомнила, что же на мне было одето. Это снаружи я выглядела, как приличный человек, а вот под пальто на мне был костюмчик, соответствующий прошедшему сегодня в библиотеке санитарному дню. Очень может быть, что в пыли и паутине.
- Сколько времени? - спросила я дрожащим голосом, хотя часы светились на приборной панели у меня под носом.
- Без 20 семь - отозвался невозмутимо баритон.
"Все, домой уже не успеть даже на "Мерседесе" - разве что на вертолете", - обреченно подумала я и смирилась со своей судьбой. В конце - концов, какая мне разница, что он там обо мне подумает? Я безнадежно скомпрометировала себя в его глазах еще когда согласилась сесть в незнакомую машину. А остальные, надеюсь, будут больше внимания обращать на спектакль, чем на наряды окружающих. Кроме того, можно по максимуму закутаться в павлово - посадский платок, брюки попытаться почистить в туалете, а обтрепанные рукава жакета подвернуть - возможно, тогда, меня примут за эксцентричную иностранку.
Мы подкатили к Мариинке ровно без четверти семь, и времени едва хватило, чтобы заглянуть в сортир и проследовать на свои места. К моему ужасу, они оказались в первом ряду партера. Да, чуть не забыла - мой спутник еще раз удивил меня, притащив в театр огромный пластиковый мешок "Максидома" с чем-то прямоугольным внутри. Этот предмет он по дороге сунул кому-то из коридорных старушек, сопроводив передачу фразой, которую я не расслышала, и вежливой улыбкой. Из всего этого я сделала вывод, что какое-то отношение к театру он явно имеет, а заодно попыталась его разглядеть. Итак: мужчина был изрядно выше меня, и, естественно, в два раза шире в плечах, являлся счастливым обладателем корректнейшего серого костюма и белой сорочки, а также приятного загара, серых глаз и каштановых с проседью вьющихся волос. Медальный профиль оказался медальным и анфас, а вежливое отбирание моего пальто в гардеробе говорили о хороших манерах. Вот только номерок оказался у него... впрочем, бежать я и не собиралась - вот еще, с Огновенки -то!
И я скажу вам - прекрасно пел молоденький тенор со сложной фамилией на - адзе, и не было в его голосе никакой лирической слащавости, которая так не нравится мне в тенорах - только глухая тоска долго жившего, но так и не нашедшего смысл этой жизни человека:
Светлеет небо,
Пред зарею новой
Ночная мгла рассеяна,
И снова день
Идет своей чредой,
А час, мой смертный час,
Когда сразишь меня?
Но настоящий фурор начался, когда на сцене появился Владимир Михайлович Огновенко собственной персоной - как всегда, почти без грима, без парика, в кожаной черной куртке, которая, обладай она еще десятью заклепками, могла бы быть названа рокерской... Он вошел и вальяжно развалился на столе у Фауста, ведя с ним неспешный разговор и вертя в руках череп. Сдавленно ахали сзади дамы, которые всегда бурно реагируют на Огновенко. Я взглянула на своего спутника - он был поглощен происходящим на сцене не меньше моего.
Впечатление несколько испортило только видение Маргариты - старой, толстой и некрасивой тетки, судя по всему, грузинской национальности и в безобразном белом парике, похожем не паклю...
Спектакль шел своим чередом и Огновенко не упускал случая завести публику - то отбирал бутафорскую скрипку у массовки и начинал пилить по струнам, то щипал какую-нибудь из танцующих дам пониже спины. А как он строил глазки Марте! С каким неподражаемым выражением пропел: " Как мне действуют на нервы излиянья этой стервы"! И, конечно же, "На земле весь род людской" было исполнено, стоя на бочке, куда он взлетел, как черно-красный вихрь. Попробовал бы повторить этот трюк кто-нибудь из наших бочкообразных басов, вся игра которых заключается в плавном разведении руками и прижимании их к сердцу и животику!
Наконец, Маргарита появилась наяву и достаточно близко от края сцены. "Боже мой, как ты права!" - подумала я в ответ на ее заявление:
Не блещу я красою
И, право, я не стою
Рыцарской руки...
Тут мой спутник, о котором я, честно говоря, совсем забыла, внезапно положил руку мне на плечо и довольно крепко меня обнял.
Я аж вздрогнула. Если учесть, что до этого он вел себя, как джентльмен, это было тем более странно. Я попыталась встретиться с ним взглядом, но он неотрывно смотрел на сцену. На всякий случай я решила считать инцидент выражением его сочувствия мне по поводу некрасивой ( и безголосой, к тому же), Маргариты.
Затем начался антракт, меня взяли под руку и отвели в буфет. Только я собралась съесть свое любимое пирожное "картошка" и спокойно поговорить с человеком, как началось черт знает что. В нормальный буфет для нормальных зрителей внезапно вломилась толстая, вопящая, в размазанном гриме и ужасающих багровых пятнах нервного румянца "Маргарита" и набросилась на моего спутника. Даже знай я наречие, на котором она изъяснялась, я вряд ли разобрала бы хоть слово - она трещала, как сорока. Мой таинственный компаньон отвечал ей изредка короткими и тихими, но тоже непонятными репликами. Естественно, все бросили есть и уставились на нас. Пирожное встало у меня поперек горла. И тут в потоке слов нервной женщины я уловила нечто знакомое - одно крайне неприличное грузинское ругательство, которое, если верить моей подруге, означает глубокое и очень скверное действие со всеми родственниками обругиваемого до десятого колена включительно. В ответ мой спутник неторопливо размахнулся и закатил злой тетеньке увесистую затрещину. Она потрясенно замолчала. Ее щека стала равномерно красной. Несколько раз всхлипнув, она развернулась и упала на руки администратора, который уже несколько минут порхал за ее спиной, как легкокрылая моль позади тяжеловесного винного бражника. Администратор согнулся под этой ношей и повел ее к выходу, где сдал кому- то еще, а сам вернулся к нашему столику.
- Как Вы могли!.. Как Вам не стыдно!.. Бить заслуженную артистку!... - он заикался от возмущения и подскакивал на месте. Смотреть ему приходилось вверх, так как обращался он к человеку сантиметров на 30 выше себя. Однако под градом этих бессвязных упреков мой спутник ощутимо сгорбился и взирал на администратора молча и горестно. И тут вмешалась я. Нет, вы не подумайте, я вовсе не за то, чтобы бить женщин, но усугубляющийся скандал сильно действовал мне на нервы.
- А как вам не стыдно, - с нажимом заявила я, - выпускать на сцену такую Маргариту? Мало того, сто ей далеко за 40 лет и за 100 килограмм, так ведь еще и поет прескверно? И вы показываете ее публике, которая платит такие деньги за билеты?! Неужели вы не в состоянии найти кого-нибудь помоложе? Любая студентка консерватории смотрелась бы приличнее вы этой роли, ведь Маргарите - 16 лет!
- Вы понимаете, партия Маргариты очень трудна для неопытных певиц, один "Вальс с жемчугом" чего стоит...Но мы уже думали об этом, а кроме того , Тамара Рустамовна просто сегодня не в голосе...Сообразив, что он оправдывается, администратор смущенно примолк.
- Пойдем отсюда, - сказала я, злобно бросая недоеденное пирожное и беря за рукав моего спутника.
- Пойдем, - согласился он и тяжело вздохнул.
Провожаемые потрясенными взглядами, мы вышли из буфета и направились в гардероб, по дороге забрав у той же старушки загадочный пакет. Не попадая в рукава, я напялила пальто, которое мне подали. Потом мы сели в машину и сидели так с минуту.
- У меня дома кассета есть, - робко начал мой спутник, - там снята генеральная репетиция. Когда Огновенко играет для своих, он еще больше выпендривается, а Маргариту я вырезал и вставил компьютерную. Прекрасна, как ангел небесный - хочешь посмотреть?
Честно говоря, я уже подумывала, как буду добираться до родителей, потому что даже родители лучше, чем сидеть одной в такой паршивый вечер. Так что предложение я приняла с радостью.
Мы летели сквозь ночь минут 30. Что-то мурлыкал приемник, снежная крупа секла по лобовому стеклу и сметалась мощными дворниками, чуть слышно шумел мотор и печка приятно грела мои все еще мокрые ноги. Я не боюсь ездить на машине, даже на большой скорости. Наверно, потому, что я фаталистка. К тому же, мой спутник честно тормозил на каждом красном светофоре, а разгонялся только между ними. Его руки с изящными длинными (музыкальными?) пальцами уверенно лежали на руле, и мне, как ни странно, было спокойно и хорошо. Затем мы прибыли на место - Бог знает, где оно было - какие-то новостройки. Водитель вышел из машины и открыл мне дверцу, и я поняла, что я - желанная гостья, а не случайная свидетельница странного скандала
Озадачило меня только что-то черное и упругое, попавшееся на пути. При ближайшем рассмотрении "это" оказалось большущей черной немецкой овчаркой, которая неподвижно стояла на крыльце подъезда. Когда я на нее наткнулась, она молча посторонилась.
- Привет, Коля! - сказал мой спутник.
- Привет, Карэн! - отозвались с крыльца, затем разгорелась сигарета и я поняла, что ответил не пес, а хозяин овчарки. Заодно я впервые услышала, как зовут моего компаньона. Овчарок я давно перестала бояться - после Заира, соседского щенка на даче, который вымахал в огромную зверюгу, но сохранил ко мне добрые чувства. От совершенно черных же овчарок я просто тащусь, поэтому я спросила: "Можно мне ее потрогать?
- Не "ее", а его. Тедди, тут тебя потрогать хотят - сказал невидимый Коля. Тедди отошел от Карэна, который его гладил, пододвинулся ко мне и кожаным носом внимательно обследовал протянутую мной руку. После этого я чуть-чуть погладила его по холке, которая доставала мне едва ли не до бедра и в ответ получила помахивание пушистого хвоста.
- Девушка, вы ему понравились, - констатировал Коля.
_ Он мне - тоже - заявила я и вошла следом за Карэном в подъезд. При этом он придержал мне дверь, а я подумала: "Так не бывает"
Лифт довез нас аж до 10 этажа. Мы вошли в квартиру после того, как Карэн открыл 2 жуткие сейфоподобные двери со множеством замков. Я влезла в его запасные шлепанцы и отправилась обследовать квартиру. Я любопытна, как кошка; к тому же меня интересовало местонахождение кухни... Карэн пропал где-то в конце коридора и квартира тотчас огласилась жуткими звуками - чуть ли не AC/DC.
Как это похоже на мужчин - слушать такое после "Мариинки". Они готовы врубить на полную громкость TV, магнитолу и еще схватится за газету - лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями, которые их иногда посещают...
За звучащую дверь я и заглядывать не стала. За другой дверью оказалось странное помещение, заполненное коробками. Из одной торчал краешек оклада иконы, из другой выглядывал переплет солидных размеров. В углу стояла ваза в цветочек, покрытая слоем пыли. "Ох, непростая птичка этот ценитель "Фауста" и бич пожилых грузинских красавиц"...- подумалось мне.
Кухня была за следующей дверью и по контрасту с "комнатой Синей бороды" показалась мне особенно светлой и уютной. Она была почти вся отделана натуральным деревом теплого желтого оттенка, как и прихожая. Количество бытовой техники меня слегка испугало, но холодильник я определила безошибочно. Увы! За великолепной дверцей цвета кофе с молоком царила пустота! Не совсем, правда - три жалких яйца, пучок увядшей петрушки и некоторое количество черствого хлеба я отыскала. Внизу - о чудо - стояла банка сливового компота. В шкафчике нашлось постное масло, соль и несколько пакетиков "Липтон" в пустой пачке из-под "Принцессы Гиты". Хм.
Помучившись с чертовой электроплитой (инструкцию вывешивать надо!), я все-таки разогрела сковороду. Тут прибежал Карэн с кассетой в одной руке и банкой шпрот в другой. Посмотрев на результаты моих поисков, он сказал: "Давай я в магазин схожу, в "24 часа", а? Тут рядом, в соседнем доме." Но почему-то не хотелось мне его отпускать ни в какой магазин. В конце-концов, познакомится нам надо или нет? Поэтому я попросила:
- Поставь "Фауста" и посиди со мной тут.
- Хорошо, - охотно согласился он, жадно глядя на пузырящуюся яичницу. Следующие пять минут я одним глазом глядела на экран, (Ну Огновенко! Ну дает!), а другим - в тарелку, и рот и уши были у меня полностью заняты. Должно быть поэтому разговора не получилось, хотя Карэн успел выдать несколько витиеватых комплиментов по поводу моей простой стряпни и меня самой. Отвалившись от второй чашки сливового компота, я все-таки задала мучающий меня вопрос:
- Сама знаю, что не доярка, - я начала сердиться, - тебе она - кто?
- Бывшая жена! - сказал он и нахмурился.
-И что? - продолжила я.
- Ничего. Давай не будем о ней, а?
Дулся этот пожиратель яичницы секунд 10, пока я лениво отлавливала в банке еще одну сливину, а затем улыбнулся лучезарно и сообщил:
- Я тебе там ванну набрал... с пеной.
- У тебя и ванна есть?
- Ты мэня совсэм обыдэть хочешь, да?
Классическая фраза рассмешила нас обоих.
- А посуда? - хитро спросила я .
- А я на что?
- Ну ладно... Проводи меня только до ванны, а то заблужусь.
Хорошо, что я не добралась до нее раньше, а то ужин, возможно, не смогла бы приготовить от изумления. Сперва мне показалось, что это круглое белое сооружение имеет в поперечнике метров 10 и что в нем можно сдавать нормы ГТО по плаванию, но, подумав, сократила размер до 3х метров. Поверхность воды (там, где ее не покрывала пена) интенсивно шевелилась и я спросила опасливо:
- Что это?
Кто этих "новых русских кавказцев" разберет, некоторые, говорят, крокодилов дома держат...
- Да гидромассажер там, вода под давлением циркулирует. Не бойся, это приятно. Вот мыло и губка. Полотенце на сушилке теплое. Что-нибудь еще нужно?
- А как из нее вылезают?
-По лесенке. Влезают, кстати, тоже; либо тапки спрячь, а то фонтан до неба будет и они промокнут. Я пошел?
-Иди-иди, мыться предпочитаю в одиночестве. Дело интимное, знаешь ли...
- Да? Ну, если что, позовешь.
Нет, все-таки горячая вода - это блаженство. Причем ведь наверняка она очищена фильтром и никакие примеси не поганят мою любимую стихию. Интереса ради я даже проплыла пару раз от края до края ванны, а потом сполоснулась под душем и вылезла. Особо расслабляться-то не следовало - или я ничего не понимаю, или мне еще предстоял один довольно энергоемкий процесс. Я весело подмигнула своему затуманенному отражению в зеркале во всю стену, вытерлась...и оказалась перед выбором: или натягивать на себя семь одежек, или драпироваться в мокрое полотенце, или гулять по квартире нагишом - но возраст, знаете ли, сквозняки, ревматизм... Подумав, я выбрала полотенце, и тут раздался деликатный стук в дверь.
-Это я, твоя Карэн, я халат тебе принес - сообщили из-за двери.
- Так входи и дай халат, я замерзла тут совсем, - отозвалась я. Полотенце выбрало этот момент, чтобы начать сползать. "Да ну тебя", подумала я и сбросила его вовсе.
Войдя, Карэн изобразил одновременно смущение и восхищение, то есть опустил глаза, свистнул и ухмыльнулся.
Охохонюшки. Когда-то, когда мне было лет 15, я так мечтала, чтобы после свадьбы меня несли на руках из ванной на ложе страсти в первую, как вы понимаете, брачную ночь. Но было это очень, очень давно. С тех пор немало воды утекло, и не из "джакузи", а из простых ванн, а с ней исчезли и мечты о добром и заботливом муже. Я раздаривала себя, пока было что дарить, и не имела дурной привычки сожалеть о содеянном.
Быстро завернувшись в халат, я переместилась на свое транспортное средство", с удовольствием обняв его за шею. Карэн вынес меня из ванны и потащил, как оказалось, вверх по деревянной лестнице.
- Далеко еще? Дай, сама пойду - предложила я, дрыгая ногами.
- Да сколько ты весишь-то? Килограмм 40?
- Все сорок пять! - обиделась я.
Карэн обнял меня правой рукой, а левой принялся щекотать мои пятки.
- Тьфу, что за манеры! - я извернулась и все-таки спрыгнула на пол перед очередной дверью.
Когда Карэн открыл ее, я сперва не поняла, почему такой неровный мерцающий свет озаряет комнату. Потом увидела - на столе стояла бронзовая чаша с водой, на поверхности которой беззвучно качались 5 или 6 плавучих свечей. А в углу комнаты за приоткрытой чугунной дверцей гудело живое пламя камина. Одеяло на немалых размеров кровати было откинуто и по белью бродили густо-кремовые тени.
- Рождество просто, - потрясенно прошептала я .
- А как ты относишься к "Ричеркару", "Паване" и "Гальярде" ?
- У тебя есть эта пластинка?!
- Кассета есть, конечно. Поставить?
- Да.
Щелкнул магнитофон, и в воздухе поплыли печальные, как капли дождя, звуки сюиты Франческо да Милано - музыки, навсегда связанной для многих моих современников со словами:
Под небом голубым
Есть город золотой,
С прозрачными воротами
И ясною звездой...
Я опустилась на край постели, Карэн сел рядом. В неверном свете свечей его глаза за пушистыми ресницами показались мне грустными и почти черными. Я протянула руку и провела пальцами по его щеке.
- Карчетка, - обнародовала я результат.
- Что?!
- Щетинка. Колется, как щетка.
- Мне побриться?
- Вот еще, а что я тогда буду считать? Не вертись...
- Ты будешь считать щетину?! Анюта, ты самая странная женщина из всех, кого я знал.
- Ага. Странная, таинственная, загадочная, непредсказуемая и внезапная. Поцелуй меня. А их, кстати, много было?
- Кого?
- Женщин, которых ты знал?
- М-м. Не очень.
Не ждите от меня классической любовной сцены, к которой приучили нас американские женские романы. Карэн не кидал с грохотом мой лифчик на ковер, тем более, что я его отродясь не носила. Не говорил о работе, одновременно проводя языком по моему животу. И вообще говорил только тогда, когда не был занят чем-нибудь другим. Но почему-то его чисто риторический вопрос: "Что ты со мной делаешь?", произносимый торопливым задыхающимся шепотом, вскоре довел меня до такого состояния, что под нами вполне могли загореться простыни. Его руки оказывались именно там, где мне хотелось, раньше, чем я успевала попросить об этом, а от его губ я не могла оторваться, как наркоманка. Вдобавок его трогательные опасения раньше времени сойти с дистанции оказались совершенно беспочвенными - завершилось все это безумие не раньше, чем мы кончили вместе раза четыре подряд. Честно говоря, такое было со мной первый раз в жизни, и первый раз в жизни я мгновенно уснула, уткнувшись носом в плечо мужчины.
Дорогие дамы, жены и любовницы! О вы, умеющие крепко спать рядом со своими возлюбленными на диванчике шириной 70 сантиметров - объясните мне, как же это у вас получается? Как можно спать и видеть сны, когда под боком - чьи-то кости, на спине - чугунная, судя по весу, конечность; когда в ухо сопят и храпят и тычут в позвоночник чем-то мокрым и холодным? Сколько раз я слышала выговоры из-за отсутствия подобного умения. Но увы: моя территория - это моя территория, я люблю простор, тем более, когда сплю, и всякие посторонние предметы мне смертельно мешают...Во всяком случае, так было до Карэна.
Через какое-то время я все-таки проснулась, но не от вышеперечисленных неудобств, а от зверского чувства голода. Взглянула на светящийся циферблат часов - 4 утра. Ощупью нашла халат и шлепанцы, и, зевая, выползла на лестницу. Тотчас зажглась круглая лампа и я побрела вниз в смутной надежде найти что-нибудь съедобное. Надежда испарилась, когда кухня была перерыта по второму разу. У этого чудища не было даже сахара! Ну нельзя же так, в самом-то деле! Придется сходить в магазин. Что там Карэн говорил о "24 часах"? В соседнем доме? Замечательно. Ключи он положил на зеркало в прихожей. Если не справлюсь с замками, тогда разбужу его, хотя мне жаль прерывать его праведный сон после стольких трудов. Моя одежда осталась там, где я ее сбросила - в ванной. Деньги он в Мариинке доставал из кармана пиджака - вот только где пиджак? Не в спальне точно, и не в кухне - может быть, в комнате, из которой раздавалась адская музыка?
Ничего себе, сколько кассет и CD , аж 2 стеллажа. И штук 5 магнитофонов - от древнего бобинного, до нового музыкального центра. И компьютер с монитором 19 дюймов. Надо бы потом все это рассмотреть подробнее. А, вот пиджак-то, на спинке кресла. Возьму полтинник - надо и на завтрак что-то купить.
Собравшись и расчесав спутанные волосы, я подошла к дверям и стала примерять ключи к замкам. Один я раскусила сразу - обратный ригель. У меня такой же, только поменьше. А вот остальные пришлось открывать долго и мучительно, значит, их лучше пока не закрывать. И так чуть палец не прищемила: техника в руках дикаря - кусок металла...Моя сумочка пусть стоит на зеркале, если Карэн проснется - поймет, что я не сбежала и скоро буду.
С пакетом в руке и объемистой связкой ключей в кармане я спустилась вниз и вышла на крыльцо. Ядерные зеленые цифры "24" призывно мигали почти напротив. Я бегом пронеслась по свежему снегу (холодно, однако!), влетела в магазин, напугав усталую продавщицу, и закупила у нее дежурный пакет "Равиоли", пару плюшек, сахар и связку бананов. Возвращалась я донельзя довольная собой, вышла из лифта и застыла на месте. Дверь квартиры, которую я с таким старанием и лязганием закрывала, была распахнута и изнутри не доносилось ни звука, только этажом выше приглушенно лаяла собака. Я оторопело вошла вовнутрь и нерешительно позвала: "Карэн?"...Войдя поглубже в прихожую, я увидела, что поперек коридора валяются остатки вазы в цветочек, какая-то гравюра с птицей и пустая картонная коробка. Дверь в комнату-склад была открыта, повсюду горел яркий электрический свет. С растущим комком липкого страха под ложечкой я взлетела по лестнице в спальню. Постель была пуста и смята, одеяло сброшено на пол и затоптано грязными мокрыми следами. К моему ужасу, на паркете виднелось несколько красных полос от размазанных капель крови. Мешок с бананами и пельменями вырвался у меня из пальцев и упал с таким грохотом, что я аж подпрыгнула. И тут я разозлилась. Какого черта?! Только началась сказка, и тут она прямо на глазах превращается в какой-то гадкий детектив? Схватив тяжеленный бронзовый подсвечник, я бросилась вниз, заглянула в ванну, на кухню и в гостиную. Встреться мне в этот момент что живое и постороннее - стало бы дохлым. Но всюду царила пустота и беспорядок. Я прикрыла дверь и спустилась на лифте вниз - никого, естественно. Опять поднялась наверх, закрыла дверь на два замка и стала думать, сидя на подоконнике в прихожей.
Следовало позвонить и сообщить, вопрос - кому? Карэна я не знала совсем, и он мог как честным коммерсантом, так и правой рукой главы питерской наркомафии. Звонить в этом случае требовалось совершено разным людям. Допустим, я через пару часов поеду в Мариинский, найду там кого-нибудь, кто знает Карэна (например, вчерашнюю старушку), и попробую что-нибудь узнать о нем и его образе жизни. На все это может уйти полдня. Пока Карэну, видимо, разбили нос (если только это не была кровь кого-то из нападавших), а вот что будет дальше? Может быть, он кому-то задолжал, а может быть, и перешел дорогу, ясно одно - просто так, чтоб посидеть и выпить пива, людей среди ночи из дома не уволакивают. Так, подумаем еще. Олег Аркадьевич и его "крыша"? Этот замучает нудными расспросами и конечном итоге скажет, что мои проблемы его не касаются. Муж моей подруги, охранник на рынке? Мелковата сошка для такого случая. Димка из "Мелигена"? Он, возможно, прикроет лично меня по старой дружбе, и то, если сумеет объяснить непросыхающему начальству суть дела. В любом случае, телефона его жены я не знаю, а на работе он будет еще не скоро. Кирилл? Он занимается антиквариатом и Карэна, в принципе, может знать, но вдруг они - конкуренты? Вячеслав, вот кто может быть мне полезен! Слава, следователь по особо важным делам, проходивший в моей жизни под рубрикой "наглый мент" во время короткого, но забавного летнего романа... Он может дать пару ценных советов. Главное, чтобы служебное рвение не взяло в нем верх над человеческими чувствами. Но его телефон я не вспомню даже под пытками, а старая записная книжка валяется где-то дома.
Кстати, о записных книжках. Может быть, я найду телефонную книжку Карэна с записями типа " лучший друг", "главный враг"? Тогда все будет гораздо проще. С трудом нашарив на полу в прихожей плоский серый "Panasonic", я обыскала все пространство вокруг. Ни фига! Ни телефонной книжки, ни чего-либо подобного. Попались только ботинки, зонт и одинокая кожаная черная перчатка. Правда, на обоях обнаружился-таки один телефонный номер и надпись: "Саша". Кто это? Еще одна мегера, или тот, кто мне нужен - друг Карэна? С замиранием сердца я набрала номер - после 6 гудков мне ответил злобный заспанный женский голос. С ужасом я бросила трубку, вздохнула, нажала "Redial" - так и есть, АТС не успевает за импортной электроникой. Я снова медленно и тщательно надавила на кнопки. На сей раз трубку взяли сразу после гудка АОНа, и голос был мужским и четким.
- Слушаю.
- Вы - Саша ?
- Да. Что-то случилось?
- Карэна увели.
- Кто?
- Не знаю. Я прихожу, а его нет...
- Ждите, сейчас будем.
Будем... Ну, будьте. Я закрыла дверь и вышла из квартиры просто потому, что не могла в ней больше оставаться. Бездумно поднялась на этаж выше. Настроение было отвратным и хотелось написать предсмертную записку - непонятно только, куда ее потом деть?
Внезапно раздавшийся за дверью возбужденный лай опять заставил меня вздрогнуть.
- Теодор, молчать! - авторитетно заявил за дверью чей-то голос и дверь распахнулась, Стоящего в проеме рыжеусого мужика в тренировочных и шлепанцах я узнала по собаке - черной овчарке. Тедди вырвался-таки на площадку, обнюхал мои руки, вопросительно посмотрел на меня и на хозяина и рванул вниз по лестнице. Перед дверью Карэна он сел и оглушительно залаял.
- Фу! - прикрикнул хозяин и спросил:
- Что случилось - то? Да вы входите.
- Я не хотела Вас беспокоить, просто поднялась наверх... Карэн исчез.
- Как - исчез?
- Я пришла из магазина, а его нет, дверь открыта и все перерыто...
- Вот блин-компостер! То-то я смотрю, Тедди полночи бесится, даже под дверью скулил. А я, грешным делом, принял вчера маленько, вставать неохота в такую рань, думал - он гулять меня тащит... - все это Коля говорил, обувая ботинки и натягивая куртку.
- Вот что - вы тут посидите, а я Саше позвоню и пойду посмотрю - может, найдем что полезное.
- Я позвонила уже, сказали, сейчас будут. Вам квартиру открыть?
- Да, мы попробуем след взять, это мы умеем и любим.
Я опять спустилась вниз, открыла замок и села на подзеркальник. Тедди и Коля помотались по квартире, а потом пес решительно рванул к выходу.
- Возьмите что-нибудь тяжелое с собой, их же, наверно, много? - предостерегла я.
- Хватит Тедди и этого - и Коля повертел в руке газовый пистолет, - но вряд ли мы их так просто догоним, они ведь наверняка на машине были. Ладно, мы побежали, пока все снегом не занесло, вы тут с Сашей нас подождите.
Минут через пять раздался звонок в дверь, я открыла.
- Спрашивать надо, кто, - бросил, проходя в прихожую, крепкий бритоголовый паренек в черной коже. За ним вошло еще штук восемь ребят, похожих, как горошины из одного стручка. Они быстро рассыпались по всей квартире, а первый сказал:
- Значит, так. Я - Саша, а ты рассказывай все, что тут было.
Следующие полчаса я сидела на кухне и рассказывала поминутно историю сегодняшнего вечера. Остывший чай стоял на столе - от Сашиных вопросов у меня так тряслись руки, что я не решалась взять чашку.
Боже мой, Марс у него в Овне или солнце - ясно одно, - мы никогда не договоримся.
- Так, про театр я уже слышал, давай дальше - говорил Саша, выдыхая сигаретный дым мне в лицо и щуря непроницаемые карие глаза. В его мнении я упала дважды - когда открыла дверь без вопроса, и когда оказалось, что с Карэном я знакома один вечер и подобрал он меня на Невском.
Когда я в пятый раз рассказывала про свой поход за продуктами, раздался телефонный звонок. Саша снял трубку и мгновенно окаменел. Он цедил: "Да", "Да", потом заорал: " Да ты, сука рваная, если с Карэном что-нибудь случится, я тебя...", но тут, видимо, трубку бросили. Саша обернулся к остальным и сказал:
- За Карэна требуют выкуп. 300 тысяч баков. Говорят, вечером они у него были, а в квартире нашли только две тыщи.
Затем он посмотрел на меня и спросил:
- Ну, и где деньги?
Умом я понимала, что лучше вообще промолчать и подождать, пока он "отойдет", но тем не менее выпалила:
- Я их пропила в "24 часах", а потом специально вернулась сюда, чтобы вам об этом сообщить . По счастью, в этот момент пришли Коля с Теодором.
- Не вышло ничего, добежали по следу до Дунайского, а там ДТП; бензин, масло и стекло на шоссе и милиция никого не пропускает. Пришлось вернуться. Вы следы в спальне видели?
- Да видели, видели - отмахнулся Саша, - а ты эту б... малолетнюю видел?
Особенно умилило меня прилагательное "малолетняя" по отношению к моим 29 годам. В принципе, я знала, что хорошо выгляжу, но не до такой же степени?
- Зачем ты так, Саша, - урезонивал его Николай, медленно вытесняя из кухни в коридор. Вернулись они оттуда минут через пять, и тут меня черт дернул спросить:
- Как же вы Карэна с такими деньгами без охраны кататься по городу вчера отпустили ?
В кухне повисло напряженное молчание, затем Саша сказал кому-то из своих:
- Слушай, отвези ее домой и поставь там пару ребят. Пусть до вечера подумает, где деньги могут быть.
Не знаю, почему они меня не оставили в квартире Карэна - может быть, думали, что ко мне домой заявятся мои возможные сообщники, но в любом случае под одной крышей с Сашей я находится больше не могла. К тому же, мне надо было элементарно поесть, позвонить на работу и еще в несколько мест, так что отказываться я не стала. Конечно, они наверняка попытаются прослушивать телефон, но тут был свой прикол. Коммуналка наша была большой и болтливой, а за стеной моей комнаты жили две тихие старушки в отдельной квартире - одна постарше, другая помладше. Платить за телефон они были не в состоянии, а жить без телефона - тем более. Так что оплату взяла на себя я, а за это бабушки разрешили просверлить в стене дырочку, провести провод, и поставить себе свой, можно сказать, личный аппарат. После 21.00 бабушки свой телефон отключали, и вот тут наступало для меня время вечерних разговоров.
Я уже собиралась было пойти к двери, и тут Сашу внезапно осенило: "А может, она деньги на себе спрятала?"
- Тьфу! - сказала я и велела:
- Вытряхните сумочку, только не вляпайтесь в мокрый носовой платок, а я пока разденусь.
Мужики, похоже, слегка оторопели. Я знала, что рискую, но наличие Коли с Теодором подавало некоторую надежду выйти из переделки живой. Кроме того, мне нужно было доказать, что на мне денег нет, и как можно скорее, пока инициативу не перехватил Саша.
Я вручила ему пальто (он тут же залез в карманы), пластиковый пакет с бананами (пельмени я уже бросила в морозилку), сняла жакет и джинсы, и, не давая себе времени задуматься, скинула все остальное, кроме трусов. Как я и рассчитывала, часть народа смущенно опустила глаза.
- Достаточно? - нагло спросила я, в упор глядя на Сашу. Немецкий трикотаж отчетливо обрисовывал контуры тела, и спрятать за полоску ткани 300тысяч $ (как они, черт возьми, выглядят? Но точно уж, не как одна купюра) не было никакой возможности.
- Может, мне еще пойти поблевать, чтоб доказать, что я их не глотала?
- Давай проваливай, "империя страсти", - непривычно тихо буркнул Саша, и я трясущимися руками стала в который раз натягивать на себя предметы туалета.
Наконец, в сопровождении трех молчаливых охранников, я вышла на улицу. Карэнов "Мерс" стоял на месте, а рядом пристроилась маленькая вишневая "Тойота", и громадный, как утес, черный "Гранд - Чероки"
- В "Мерседесе" посмотрите ваши деньги, - сказала я.
- Да смотрели уже...нету. И потом, не стал бы Карэн их там оставлять - что он, совсем больной?
Мы сели в "Тойоту". Адрес я, в отличие от фамилии, назвала верный.
Ребята вошли вместе со мной в квартиру, один пошел на кухню, собрал вокруг себя соседей и повел разговор о расселении, попутно выпытывая различные подробности моей личной и интимной жизни. Другой внимательно осмотрел телефон, а третий твердо вознамерился расположиться у меня в комнате, но этому я из всех сил воспротивилась.
- Послушайте, ну оставьте вы меня в покое! Я устала, хочу поесть и вообще дайте прожить по-человечески последний день моей жизни! А то, как Бог свят, подниму крик и позову милицию.
То ли у меня была твердая убежденность в голосе, то ли, наоборот, очень несчастный вид, но человек нехотя поднялся и ушел в коридор, а я пошла на кухню греть еду. Дискуссия при моем появлении сначала стихла, а потом переместилась в комнату моей дражайшей соседки Риты Николаевны - старой выдры и сушеной воблы. Ну, пока она там про меня плетенки плетет, авось, и помыться успею.
Утолив, наконец, потребность организма в пище и смыв под душем воспоминания о вынужденном стриптизе, я включила музыку, затем позвонила Диме и попросила его отвезти моих предков к себе на дачу. Он на диво быстро согласился, из чего я сделала вывод, что у него нерабочее настроение.
Предков тоже удалось уговорить достаточно успешно - сестра где - то месяц назад переехала в общежитие и им было скучно в большой захламленной квартире, все население которой составляли они - пара пенсионеров, и русский голубой кот - голубой в смысле цвета, а не сексуальной ориентации. Две недели за городом были восприняты ими как неожиданное развлечение, почти праздник, тем более, под этим соусом я свое предложение и подавала.
Затем я позвонила Вячеславу и мило поболтала с ним о том, о сем, выяснив у него заодно распорядок сегодняшнего дня и взяв номер пейджера. Вводить его в курс дела мне почему-то пока не хотелось. Вот когда Сашины ребята начнут ломать дверь, (кстати, дубовую), в мою комнату, тогда будет пора.
Обеспечив, таким образом, себе надежный тыл, я опять призадумалась.
Самое хорошее было бы поехать к Ольге (с которой все началось!) и пожаловаться на ставшую безумной жизнь, но нельзя было притащить к ней "хвост" и вообще привлечь внимание моих доблестных "пастухов".
По этой же причине проблему не следовало обсуждать ни с кем из подруг (меньше знаешь, крепче спишь), но кто мне мешает просто поболтать ни о чем с которой - нибудь из них? Глядишь, какая здравая мысль и посетит мою больную голову...
Суббота, нормальные люди должны быть дома, на работе только менты, бешеный "Мелиген", да библиотекари. Мать родная! Я же не предупредила на работе, что не приду!
Я срочно набрала очередной номер и умирающим голосом доложила о приступе гриппа. Меня восприняли с пониманием - погодка мерзкая - и в ответ сообщили потрясающую новость о краже из Публички бесценных гравюр.
- Каждая стоит 1000 $, а их там было немеряно, - трещала моя сослуживица. Про себя я вяло пожалела, что не я их украла (возможно, решилась бы проблема с Карэовым выкупом), попрощалась и положила трубку. Затем обзвонила одну за другой 3-х любимых подруг, но увы - все они уже успели куда-то убежать с утра пораньше или так плотно заняться делами, что общаться со мной им было затруднительно - голоса с трудом пробивались сквозь рев детей и звон посуды. Тяжело вздохнув по поводу этой пасторали, я уже совсем машинально набрала номер девочки, которая числилась по моей шкале где-то между подругой и хорошей знакомой - все-таки мы знали друг друга уже немало лет, и под ее болтовню так хорошо думалось о своем...
Уже позвав ее к телефону, я сообразила, что она - библиограф "Публички", и значит, я опять первым делом услышу про кражу. И точно, услышала во всех подробностях.
- Это был такой толстый альбом, а гравюры - размером с газетный лист. Тоже толстые, бумага 18 века. Изображения отпечатаны с досок и раскрашены от руки. Да, "Птицы Америки". Да, по 1000 $ за лист. Представляешь, какая-то сволочь заменила их старыми газетами! Дирекция в шоке, вчера всех допрашивали. Хорошо, что у меня сегодня выходной...
Дальнейшее я уже пропустила мимо ушей. Это же надо! Я, библиотекарь-библиограф высшей квалификации, не обратила никакого внимания на чертов раритет, вернее, на его части. А ведь видела два раза - когда первый раз вошла в квартиру после разгрома и когда ребята нашли по моему описанию загадочный пакет с надписью "Максидом" и осмотрели его содержимое. Бесценные гравюры до сих пор разбросаны по всему дивану, потому что между ними искали доллары! Правда, определенный пиетет к любому старому хламу Карэн ребятам привил, так что вроде ни одной не порвали. Вряд ли их там 300 штук, но уж 50 - то точно было. - штук в прямом и переносном смысле.
Ай да Карэн! Неужели он заказал кражу? Очень что-то не верится и не хочется верить, скорее уж, купил случайно, еще не зная, что покупает. Просто нюх антиквара подсказал, что это нечто редкое и ценное.
Ну что ж... Гравюр, конечно, очень жаль. Вряд ли теперь Публичка их увидит. Скорее всего, ту часть, что у Карэна, придется срочно продать и внести хотя бы часть выкупа...
Черт возьми! Никогда не думала, что мои личные чувства вступят в такое противоречие с профессиональным долгом, но все-таки: бумага и живой (надеюсь!) человек. Причем человек, который мне далеко не безразличен, не взирая на краткость нашего знакомства. А гравюры - ну что ж, в чьей-то частной коллекции, в чьих-то жадных, но заботливых руках они будут чувствовать себя не хуже, если не лучше, чем в несчастной Российской Национальной библиотеке... гордости и позоре нашего города одновременно. Ведь если библиотекарям и впредь будут так платить, у них там вообще ничего не останется - одни стены.
Я отогнала непрошеные размышления, одела лучший костюм, нарисовала лицо поверх собственного, сильно утомленного, и решительно вышла в коридор, где все еще задумчиво бродили Сашины "добры молодцы". Судя по всему, прослушку на телефон они уже поставили и собирались то ли уходить, то ли свить гнездо в коридоре под неведомым мне предлогом.
Я подошла к ним и, поднатужившись, выдала следующую фразу: "Возможно, я знаю, где часть того, что нам нужно. Везите меня обратно в квартиру. Саша там?"
- А где ж ему быть, - ответили явно обрадованные сторожа, и мы все вместе вышли.
Пока мы ехали, случилось еще одно радостное событие: громко запиликала "труба" и один из ребят сообщил, расплывшись до ушей:
- 260 тысяч нашлись! Карэн их вчера Владу дал, для какой-то покупки. Влад их в любой момент вернет и сверху 20 добавит, и ребят своих уже построил - только команды ждем... Еще Влад говорит - Карэн вчера какие-то листочки вчера покупал за бешеные бабки и с собой их увез.
- Какие листочки?
- Не знаю. Вот Влад, говорят, к нам поехал, он поищет.
- А не нашли пока, какая падла Карэна умыкнула?
- Приедем - узнаем.
- Вы предупредите пока, чтоб они то, что на диване лежит, не трогали и не помяли - добавила я, немало всех озадачив. Они, на радостях, похоже совсем обо мне позабыли, но просьбу выполнили.
Когда мы вошли в квартиру, охранников там было уже вдвое больше и даже становилось тесновато...
В гостиной на диване сидел Влад - гладко причесанный блондин с холодными голубыми глазами. Улыбнулся он, впрочем, вполне доброжелательно. Пресловутые гравюры аккуратной стопочкой лежали около него. Я подошла поближе и спросила:
- Сколько здесь?
- 70 экземпляров, все неповрежденные.
- И эта фигня стоит сорок тысяч долларов? - с подозрением спросил Саша.
- Эта, как Вы говорите, "фигня" стоит гораздо дороже, вот только продать ее удастся хорошо, если тысяч за 20 - ответил Влад.
- Это единственный экземпляр - вмешалась я, такого больше нет нигде в мире. Но сейчас вся милиция стоит на ушах и пытается их найти.
- Вы тоже занимаетесь антиквариатом? - спросил Влад.
- Нет, я библиотекарь... но не в "Публичке", и вообще я здесь, можно сказать, совершенно случайно.
- Так кто из вас подсунул Карэну паленый товар? - грозно вопросил Саша, глядя то на меня, то на Влада.
"Этот в своем репертуаре", - устало подумала я. Охранники Влада зашевелились и начали кучковаться вокруг дивана.
- Стоп, - скомандовал Влад, - попрошу всех сесть.
- Вы, Саша, - продолжил он, пожалуйста, оставьте все вопросы до того, как мы выручим Карэна. Пока я могу сказать, что "товар" ему никто не подсовывал, он сам его купил, правда, у меня в доме, я этого и не отрицаю. Более того, он оставил мне 100 тысяч $ дополнительно на случай, если нечто подобное принесут еще. Я думаю, такая сумма лучше всяких слов должна доказывать, что Карэн мне доверял и знал, что делал. А теперь, ребята, пока у нас есть время, давайте выработаем план своих действий.
- Они звонили? - спросил Саша у Влада, и я поняла, что от своих разнообразных подозрений он пока отказался.
- Да. Засечь не удалось, но встречу они назначили.
- Где?
- Я думаю, вам лучше отдохнуть или посидеть на кухне, - неожиданно обратился ко мне Влад. - Андрей, свари девушке кофе.
И этот туда же "Киндер , кирхе, кюхе", - злобно подумала я , но попросила как могла жалобней:
- Вы мне скажете, когда что-нибудь известно будет о Карэне?
- Да, конечно.
Я вышла в сопровождении охранника; не чувствую никакого вкуса, выпила полчашки кофе, потом положила голову на стол и неожиданно для себя "отключилась" минут на 20. Поэтому первый звонок в дверь я пропустила, но от второго нажатия кнопки вскочила и высунулась из кухни, как червяк из яблока, наплевав на возможные последствия.
Охрана взглянула в глазок, замахала лапами во все стороны и открыла дверь. В дверях стоял Карэн - небритый, в заснеженном свитере, с жутким фингалом на переносице, но живой и улыбающийся.
- Привет, - сказал он, увидел меня, подхватил на руки и спросил: "ну, как ты тут?"
- Нормально, - ответила я сипло, потом откашлялась и добавила:
- Это я виновата.
- Почему? - удивился Карэн, все еще держа меня на руках.
- Я закрыла только один замок, когда уходила.
- Ерунда. Они "пасли" меня весь день, и, если бы нам не встретился Коля у подьезда, напали бы еще вечером. Такова наша, антикваров, "се ля ви"...
- Ты жив? - глупо спросила я.
- Как видишь! Только нос не трогай, а все остальное - можно.
Тем временем, мы уже вошли - (вернее, я въехала), в гостиную, что способствовало созданию там немой сцены. Через долю секунды вскочил Влад и заорал "О! Карэн!", а Саша почему - то зашмыгал носом и стал неуклюже топтаться на месте.
Вскоре мы все расселись как попало на диване и ковре. Гравюры были опять убраны в мешок, подальше от кофейника и чашек.
- А я тут покупателя уже нашел.... - растеряно сообщил Влад. Через 20 минут встреча...
- А, придумаем что-нибудь. Скажем, нам пытались какую-то хорошо сделанную лажу всучить вместо товара. Давай, отмени встречу, если что, неустойку заплатим.
Естественно, все хотели знать, кто спер Карэна и горели жаждой мщения. Кофе, по - моему, было затеяно Карэном с одной целью - отвлечь "бригаду" от скороспелых действий.
Рассказал же он следующее: личности, его укравшие, на самом деле были скорее подростково - молодежной гоп - компанией, нежели чем серьезными людьми. Щенки, средний возраст 17- 18 лет, в городе их еще не знали, отсюда масса неразберихи. Но, как говорится, из молодых, да ранних...Случайно "отловив" сканером разговор Карэна по "трубе" (в тот момент, когда он ехал метрах в 70 от их машины) о некоей, весьма немалой сумме денег, они решили начать с него серьезную деятельность и принялись пасти Карэна изо всех своих слабых силенок. Но старый задолбанный "Форд" и "Жигули" - восьмерка не конкуренты "Мерседесу", труба у Карэна вообще вскоре отключилась, так что теряли и находили они его в тот день несколько раз, да находили все в неподходящий момент.
Вместо запланированной встречи, на которую Карэн и вез деньги, он внезапно поехал к Владу и купил в его присутствии пресловутые гравюры у перепуганного продавца, по совместительству, возможно, и вора. Денег для сделки уже не хватало, поэтому Карэн отменил встречу, оставил остаток капитала у Влада в сейфе и уехал от него с пакетом. Все это неопытные "пастухи" просто проворонили, нашли Карэна уже на Невском, обнаружили, что он обзавелся пассажиркой и потащились за ним к театру. Попытка открыть "Мерс" прямо на охраняемой остановке в центре площади, естественно, кончилась дикими воплями сигнализации и небольшой погоней обрадованных ментов, от котрой едва удалось сбежать дворами. Единственное, в чем юнцам повезло - потоки грязи надежно залепили номер их машины, а потоки воды со снегом прикрыли их бегство не хуже дымовой шашки.