Вопль. Топот копыт. Костры на песке. Дикие эмиссары пустыни. Верблюд, поджавший под себя ноги. Балдахин, трепещущий на ветру в лучах закатного солнца. Песок, брошенный в лицо. Поскакал одинокий всадник. Пронеслись вихрем вслед чёрные спины. И догнали. Свесившиеся с верблюда яростные глаза.
- Йаала! Йаала байну ажи!
Улыбка. Бедуин показывает зубы. Обожжённая солнцем сквозь несмываемый загар бурых губ улыбка. Откровенная смесь снисходительности и злости. Надсадный крик.
- Й-а-а-л-а-а!
Взмах сабли - Аллах на небе узнает своих. Прорубил сквозь тонкий голубой платок шею. Брызнуло во все стороны красное. Рухнуло безжизненное тело. И расписался мудрёной вязью на песке в содеянном. Собрали неспешно нехитрую свою утварь. Поднялись лениво фыркающие верблюды. Вереницей потянулись кожаные уздечки каравана. Медленно и величественно поплыли они по пескам. Обернувшись и осадив верблюда, бедуин махнул им рукою. Мелькнуло вдали чёрное треугольное пятно на мордочке белого верблюжонка. Заскользили по склонам барханов зигзаги гремучих змей.
- Какие-то эти верблюды... неправдоподобные, не находишь? И потом, чего это бедуины вдруг с кривыми саблями? - спросил Фред.
- Да хватит тебе придираться! Ты смотри просто, да и всё тут. Мы здесь туристы, а не энциклопедисты или этнографы какие-нибудь, - ответил Питер.
Сощурив глаза, приятели наблюдали за караваном. Все движения были плавными и уверенными, и песок, отбрасываемый копытами, песок, медленно белеющий в лучах заходящего солнца, казался издали снегом.
Приятелям было лет по тридцать, но напоминали они скорее не туристов, а заблудившихся в пустыне ковбоев, одетых на манер вестернов середины ХХ века.
- У нас две тысячи лет прошло, а они словно бы и не заметили. Тот же кочевой уклад, тот же кровавый цирк, - сказал Фред. - Ладно, пойдем на Будду-Брапхипудду посмотрим.
- На кого?
- Ну, пошли.
Издали доносились стоны, всхлипывания, тревожные голоса; отчётливо пахло хлоркой и какой-то медицинской дрянью. Под одиноким чахлым деревцем сидел в позе лотоса убелённый сединами человек. Он, очевидно, находился в глубоко медитативном состоянии: глаза были полуприкрыты, а тело слегка раскачивалось из стороны в сторону.
- Вы кто? - спросил его Питер.
Не меняя позы и, по-видимому, не выходя из медитации, Будда ответил:
- Я известен здесь как Знающий Смысл Сущего.
Питер задумался.
- Кто же тогда я?
Знающий пожевал губами и перевёл невидящий, казалось, взгляд на приятелей:
- Я расскажу тебе притчу и тогда... возможно... ты поймёшь... в чём состоит ответ... История, рассказываемая мною... уже произошла... или произойдёт в скором будущем...
- А я всегда предпочитал писать слово "будущее" с двумя "д", - неожиданно для себя вставил Питер.
Будда мягко улыбнулся и чуть наклонил голову.
- Называется она "Кто?..". Кто? - повторил он. - Тот, кто, разбуженный ночью лаем собаки под окнами, испытывает острое желание застрелить её... вспоминает сказание о двух лучниках, стреляющих ночью лучше, чем днем... Тот... Лай удаляется... но тот, кто разбужен... представляет себе другого в другом месте... разбуженного тем же лаем, но приближающимся к нему... И когда лай окончательно стихает... тот, кто разбужен, в изнеможении закрывает ладонями уши... ибо звук лая становится нестерпимым...
С этими словами он зачерпнул горсть песка и протянул её Питеру. Питер принял песок бережно в свою ладонь. Будда, казалось, забыл об их существовании и вновь устремил взор свой в темнеющую даль. Приятели переглянулись и двинулись дальше. Зашуршал песок под ногами.
- Так ты что, видел его раньше?
- Видел, видел, - ответил Фред.
- И что он говорил?
- Не помню, что-то похожее. Горсть песка, по крайней мере, он мне точно всучил.
- Уж не хотел ли он сказать, что этот другой и я - одно и то же? - пробормотал Питер.
- А песок ты рассмотрел?
- Песок?
- Это ведь и не песок вовсе.
Питер поднёс раскрытую ладонь к глазам.
- Тут буквы какие-то...
- Какие-то! По экватору начертано "In God We Trust", а в полушариях знак доллара поверх континентов.
- Действительно... Да они что, совсем охренели? - изумился Питер.
- А ты думал? Египтяне заворачивались в тряпки, строили пирамиды и заигрывали с древними сакральными знаниями. Греки ваяли статуи и развивали свою могучую логику пополам с мускулатурой. А они решили песком себя увековечить. Очень даже характерное решение. По нынешним временам-то. В случае, если что-нибудь crash"нется, хотя бы часть песка да уцелеет. Ты ещё подожди, они и там всё таким песком завалят. Чтоб потомкам досталось на долгую память. Причем работа тонкая, технические достижения налицо и message ясный.
- Какой ещё, к чёрту, ясный?!
- Ну, такой, что-нибудь вроде: "Может это и тщета с суетой да пыль песчаная, а мы всё равно всё скупим. С божьей помощью", - сказал Фред.
- Не знаю, не знаю, что-то тут не так... Зачем-то он мне дал ведь этот песок. Не случайно же, не красивого жеста ради. И уж, конечно, не ради такого "сообщения"... Да и не знак доллара это вовсе!
- Да? А что же это, по-твоему?
- Это... символическое изображение позвоночника и змеиной энергии Кундалини, поднимающейся к голове, вот что это такое. Тогда действительно всё ясно. Message такой: "Будем просветляться на всей Земле и да поможет нам Бог, а не то превратимся мы в пыль".
Фред одарил Питера долгим, леденящим взглядом.
- Идеализм твой, как всегда, зашкаливает. Ты не забывай, не Будда производство этого песка наладил. Он, может статься, и не рассматривал его. Ты же глаза его видел, он от своих солнечных медитаций давно уже сетчатку сжёг, наверное.
Питер только хмыкнул в ответ.
Ландшафт тем временем стремительно менялся. Теперь приятели шли по узкой тропинке между неизвестно каким образом очутившимися здесь лиственным лесочком и заливом. Свинцовая вода пенилась у их ног. Где-то поблизости высоко, на два голоса, пели сирены.
- О чём это они поют так сладко? - спросил Питер.
- О городе золотом, о чём же ещё, - раздражённо ответил Фред.
- Вот видишь! А ты говоришь...
- Дурак. Они в буквальном смысле это словосочетание понимают. Кроме того, это ведь сирены, а не богини мудрости какие-нибудь. Они ж тебя до смерти зацелуют.
- Тогда я тем более прав. Раз они сирены, значит, всё их пение - просто намёк на эту твою тщету. Если они, конечно, так буквально всё понимают. Да и с чего ты это взял?
- А с того. Каким ещё можно представить себе золотой город? Все здесь давно поют об одном и том же. Ты разве не заметил?
- Вот ещё один пример твоей манеры мышления. Ты пойми, стоит только обучиться определённому способу восприятия информации, определённому порядку усваивания букв, а дальше - какие бы буквы не поступали, сознание начинает их автоматически приспосабливать к выбранной манере чтения. А ты мыслишь негативно. Поэтому и видишь во всём ущербность, и поют для тебя все об одном и том же, и верблюды у тебя неправдоподобными получаются.
- Другими словами, нужно просто найти верную комбинацию букв, ведущую к интеллектуальному, духовному или физиологическому оргазму, - съехидничал Фред.
- Да ну тебя, - махнул рукою Питер.
Солнце зашло где-то на воображаемом западе. Багрянец сумерек становился постепенно фиолетово-пепельным, серо-опаловым. Невдалеке на холме показался чёрный, невероятных размеров замок. Ни к кому конкретно не обращаясь, Питер произнес:
- Один повествует о возведении крепости, другой рассказывает о падении, третий пишет о крепости, "павшей и стёртой до пламени и пепла". Мне остаётся лишь добавить несколько слов о крепости, восстановленной до падения. И я вспоминаю две фразы, уместные здесь: "Не останавливайся", "Будь верен до смерти".
- Ты это на литературном кружке первокурсницам филфака заправлять будешь, - оборвал его Фред.
- Вечно тебе нужно всё опошлить! - воскликнул Питер.
- Да ладно там, "опошлить" Забудь ты своё литературоведение. Кому это всё нужно теперь?
- Может, мне самому нужно.
- Ну тогда сам себе и рассказывай.
- А я так и делаю.
Приятели воспринимали мир по-разному. Фред заметил несколько фруктовых деревьев, пристроившихся у обочины. Тяжёлые яблоки глухо падали на мягкую, ровную землю, прокладывая себе дорогу между симметрично растущими ветками. Крупные муравьи, уверенно раздвигая траву, торопились куда-то в глубь леса. Деревья были посажены на одинаковом расстоянии друг от друга. Параллелепипеды облаков мерно плыли по небу. Питер же смотрел на фантастический, таинственный пейзаж, причудливо дрожавший в сгустившихся сумерках, в прекрасное тёмно-синего бархата небо, на звёзды, не замечая всё отчётливее появлявшееся вокруг немолодого уже месяца кольцо.
Наконец паутина дороги вывела их к замку. Неверный сторожевой огонёк просветил навылет подёрнутую дымкой мглу. И сразу же стал виден в свете факелов фронтон, украшенный фигурками сражающихся воинов. Вязью древних сказаний змеились ввысь росписи лепных стен и ворот замка. Привратник задал стандартный вопрос. Посмеиваясь над нарочитостью клоунады, они назвали по очереди пароль. Питер поднял голову и, остановившись, ткнул пальцем ввысь:
- Ты замечал когда-нибудь это?
Надпись гласила: "Окончательная свобода".
- Нет, всё-таки это писали ненормальные люди, - проворчал Фред.
Растворились тяжёлые ворота. Тотчас же приятели узнали первые приметы этой свободы. В чертополохе на обочине копошились крестовые пауки. Они говорили друг другу что-то нежное о прекрасном времени, наступившем с появлением медленных мух. В обрубке ржавой трубы возле мусорной кучи группа краснооких крыс перешёптывалась о любви. Бетонные лесбиянки, гермафродиты и педерасты на пьедесталах символизировали, надо полагать, трансцедентальную транссексуальность. Питер, со свойственной ему поэтичностью, описал про себя увиденное так: "Мордастые быки бурей мчатся по коридорам страсти, выныривая из них на свободу где-то далеко-далеко..."
- Может, ограничимся на сегодня баром? - осторожно предложил он.
Мимо потянулись пёстрые витрины квартала злачных мест. Низко под ногами стелился туман, сделавшийся от света фонарей нежно-розовым. Привычный запах пареных овощей несколько диссонировал с головокружительной перспективой, но приятели старались не обращать на это внимание. Они миновали садо-мазохистский клуб с хлёстким названием "Мастер и Маргарита" и излюбленное место программистов - пивную "The Gold Bug", у входа в которую красовались мраморные бюсты Эдгара По и Билла Гейтса. Здесь им повстречался подвыпивший и заросший сумасшедший, беспрестанно бормотавший: "Делите на ноль, ради Христа, делите на ноль..."
- Мотай на ус, Питер. Фраза вполне подойдёт для вечерней медитации, - пошутил Фред.
Увеселительным заведениям, аттракционам, представлениям, фейерверкам и закусочным не было числа. Когда приятели ввалились в бар, они были уже хорошо навеселе. Или, по крайней мере, так им казалось. Вокруг стоял привычный гул, висел кудрявый дым, из-за которого выглядывали смутно-знакомые лица, где-то в глубине стучали бильярдные шары, к стойке было не пробиться. За их спинами восторженный юноша, обращаясь к кому-то, воскликнул:
- Видеть начинаешь сразу, мир льётся в глаза!
В полумраке бара они заметили своих товарищей, Ника и Макса, добивавших бутылочку "Абсолюта" и глазевших по сторонам.
- Здорово, орлы! - обратился к ним Фред, подсаживаясь.
- А, и вы здесь. Приветствую! - расплылся в улыбке губастый Ник.
- Ну, и как оно ничего?
- Да вот, слушаем, о чём молодёжь трепется.
Фред брезгливо окинул взглядом окружавшие его тела неофитов. Они бойко ответили ему в той же тональности.
Студенты за соседним столиком обсуждали захват Японией Ганимеда и Ио.
- А китайцы опять скандал устроили. Слышали эту историю про чёрную дыру? Ну, Всемирный конгресс астронавтики уже ведь 40 лет назад постановил, что пока флаг не установлен, объект считается нейтральной территорией. А они говорят, что запустили в неё флаг на ракете, и у них уже всё запротоколировано какой-то сомнительной комиссией. Странно, что Конгресс снова идёт на уступки. В правилах ведь чётко сказано, что флаг должен быть установлен, - возмущался один из студентов.
Приятели не очень внимательно выслушали весь этот бред. Фред даже махнул рукой:
- Да ну их, ребята. Давайте посидим, как в старые добрые времена.
И понёсся плавно под водочку обычный разговор о баталиях жизни, кто в каком полку служил, кто во что горазд, кто пан, а кто пропал. Из-за клубов дыма вынырнул и стал отчётливо виден огромный снимок Потсдамской конференции, неожиданно оказавшийся над стойкой бара. И пачка "Camel" без фильтра, небрежно брошенная Ником на середину столика, красиво срифмовалась с медленно выплывавшей словно ниоткуда ситуацией, и только несколько мгновений спустя Питер понял - почему. И закружились над ними былые победы, и по второму кругу наполнились рюмки, и блеснули огнём мутные до того глаза. Но не прошло и десяти минут, как Макс с Фредом сцепились в споре. Тема была не нова. Сражение это напоминало бесконечно возобновлявшуюся шахматную партию с хорошо разработанной дебютной стратегией. Макс, по своему обыкновению, шёл напролом:
- Развитие научно-технического прогресса дало нам возможность перемещаться с небывалой ранее скоростью. Мы научились лечить болезни, от которых раньше люди умирали сотнями тысяч, увеличили продолжительность жизни, улучшили условия быта.
- Ну, хорошо, однако ты мне скажи, если бы не было этого твоего так называемого прогресса, куда бы тебе понадобилось мчаться с такой скоростью? Зачем бы тебе нужны были все эти перемещения? - с притворным любопытством поинтересовался Фред.
- Да что за идиотская постановка вопроса? Мир посмотреть, друзей, родственников навестить хотя бы.
- Но откуда бы у тебя без возможности быстрых перемещений родственники и друзья взялись чёрт-те где?
- Мало ли. Ну и что? А болезни? - спросил Макс.
- А что болезни? Вирусы - это разумные образования, они от вакцин и примочек только мутируют и развиваются. Все эти прививки создают новые вирусы, ещё более мощные, изворотливые и неуловимые. Не чума и проказа, так рак и СПИД. Тебе-то не всё ли равно?
- Подожди, и рак научатся лечить, и СПИД, - уверенно ответил Макс.
- Конечно. Но сразу же после этого появятся краб и хандрид.
- Да перестань ты! А компьютеры? Ведь какая это мощь, какая скорость, удобство! За доли секунды ты можешь теперь получить информацию обо всём на свете!
- Да на что тебе эта информация? Как ты сможешь её использовать? Для постройки сверхскоростных самолётов, что ли? - атаковал Фред.
- У тебя просто негативный подход. А представь, что мы научимся подключать свой мозг к компьютеру так, что все мозги образуют как бы единую сеть. Не будет больше ни невежества, ни информированности, ни зависти, все знания станут общими...
- А почему ты думаешь, что для этого непременно компьютеры нужны?
- Ну, а что же?
- Многие люди умеют читать мысли других на расстоянии.
- Бред это всё. Я лично таких людей не видел, - отрезал Макс.
- Ну да, тебе пока не покажешь, как медитирующий меняет местами строчки кода, ты не поверишь. А подход негативный при этом у меня. Вместо того, чтобы развивать ясновиденье и третий глаз, мы изобрели телевидение, развивающее, в основном, близорукость. Вместо развития телепатических способностей решили прибегнуть к телефону. Нас приучали интересоваться не тем, как устроена Вселенная, а тем, как лучшие умы представляют себе, как она устроена. А заодно и приобщаться к процессу. И волки не нападут. А с лучшими умами и заблудиться не страшно. Да и вообще, это всегда был наш метод - пристально вглядываться туда, куда впялились школы, университеты, наука...
Партия явно переходила в миттельшпиль.
Питеру слегка поднадоел спор и захотелось выпить ещё. Он встал и подошёл к стойке. Бармен величественно суетился в своём хрупком королевстве.
- Ну, хорошо, я понимаю, что делают все эти... посетители. Но вы-то чем здесь занимаетесь?
- Как же? Я наливаю, - невозмутимо ответил бармен. - И наблюдаю заодно.
Питер обвёл глазами бар и заметил, что народу чуть поубавилось. Возле стойки, в нескольких шагах от себя, он увидел одиноко сидевшую смазливую девицу, обалдевшую, судя по всему, не только от виски и грохота, доносившегося из динамиков, но и от покачивания собственных серёжек, вкуса помады, запаха духов и обилия туши и румян, нанесенных по-вангоговски щедро. Девица сидела закинув ногу на ногу, как-то по-особенному стильно держала на отлёте сигаретку и стряхивала пальчиком пепел. Она весело подмигнула Питеру красивыми бессмысленными глазами и неожиданно икнула.
Перехватив его взгляд, бармен кивнул в сторону девицы и, наклонив голову, доверительным полушёпотом сообщил:
- Воспитывалась она поначалу в традициях гуманизма, однако в юности уже сумела раздобыть немного денег на карманные расходы в драках и побоищах. Потом она научилась зарабатывать умеренно нечестными способами, слегка кривя душой и живя в постоянном страхе, чем занималась довольно долго - до тех пор, пока не решила предаться разврату. Попривыкнув к нему и спустив все скромные сбережения, приноровилась обменивать свои услуги на продукты и предметы первой необходимости, которые впоследствии наловчилась продавать даже оптом. Вот, в принципе, краткая история России минувшего века. А девка тут ни при чем, я её и сам впервые вижу, - бармен тонко улыбнулся: - Вы ведь русский, не так ли?
Питер коротко кивнул:
- Шутки у вас дурацкие. Налейте мне 100 грамм водки, пожалуйста.
Он посмотрел на танцующих подростков и стайки толпящихся вокруг. Два самца, смакуя поцелуи самки, тихонько балдели рядом. Молодая пара выясняла отношения. Оба дрожали от охватившего их приступа ярости.
- Когда же я успел привыкнуть к твоему вампирному побратимству, к твоей ворованной депешмодности? Но на хрена тебе следы моего харакири посреди чистой взлётной полосы твоей лёгкой мысли, чугунный утюг мой? - пулемётной очередью строчил парень.
"Здорово излагает, а?" - восхитился Питер.
Вдруг посреди лязгающих звуков, скучно ассоциировавшихся с гимнастическими снарядами, послышалось что-то медленное, щемящее. Питер замер, пытаясь понять, что это ему напоминает, и натолкнулся взглядом на вполоборота повёрнутое лицо. Оно было удивительно привлекательным, хотя девушку нельзя было назвать красивой. Ни о чём не задумываясь, Питер опрокинул свой стаканчик, подошёл к ней и на одном дыхании произнес:
- Я бродячий монах на пути к своему королевству. Не хотите ли потанцевать?
Девушка посмотрела на него испытывающе. Подруга её хищно захохотала, отворачиваясь и закрывая лицо тыльной стороной ладони.
- Монарх? - переспросила девушка.
- Можно сказать и так, - улыбнулся Питер.
Они вышли на сцену.
В воздухе - запах драки, вкус стали, вид перекошенных крыш, с которых спрыгнувшая худыми ногами вперёд в чёрном плаще ночь хохоча захлёстывает ещё светлое небо. Вспышка
только танец, только глаза, только тело, только губы, вспышка
только танец, только глаза, только вопрос, только рука, вспышка
ближе, дальше, совсем рядом, what"s the problem? www. what?
только лицо, только тело, только боль, let"s roll, тёмными закоулками, вспышка
шаг, взмах, свет, дым, только луч, только тень, визг тормозов, вспышка