...а когда закат догорит,
и истлеют все краски дня,
ты в ночную тьму не смотри -
вспоминай меня.

* * *

Знаешь, этой ночью мне вдруг приснилось небо.
Такое необъятное, отчаянно синее.
И ты стояла под ним на пороге старого дома.
Такая настоящая.
Такая сильная.
Я видел тебя со стороны и потому знал, что у тебя есть крылья, 
но ты ещё не поняла, что умеешь летать.
Ты держала маленькое семечко на ладони
и верила, что эта земля - святая.
Рассмеявшись, ты позвала меня с собой во двор,
опустилась на колени и стала копать ямку.
И запела.
А солнце было ярким-ярким.
И вот ты посадила семечко и подняла глаза к небу, 
прищурилась 
и увидела облако,
и лишь глядя на него, догадалась, что крылата.
Это было очень большое и немножко смешное облако,
как будто бы патлатое.
"Я поймаю его и принесу тебе!"
Так ты сказала.
"Ты обнимешь его и взлетишь тоже!"
И вот ты поднялась ввысь
и превратилась в крохотную точку.
Я смотрел на тебя с тревогой, пока глаза не начали слезиться,
а потом чей-то голос стал будить меня.
Я не узнавал его.
Он был грубый - не то что у тебя, моя птица.
Знаешь...
Он вырвал меня из сна.
Только... хоть я и проснулся, я всё равно так и жду тебя.
Я знаю, однажды ты спустишься с неба, потому что обещала.
Ты вернёшься, 
и принесёшь пушистое облако,
и увидишь, как выросло твоё деревце.
Оно стало таким крепким, что я мог бы на него взобраться 
и крикнуть:
"Я жду тебя!"
И ты бы услышала
и обрадовалась.
Но мои руки стали слишком слабыми,
а мои ноги едва меня держат.
Но я стою здесь же, на этом самом месте,
и не падаю.
И только иногда, когда закат становится алым,
меня охватывает страх.
И тогда я поднимаю глаза 
и шепчу:
"Говори со мной..."

* * *

...Говори со мною, милая, говори.
Над дорогой небо плавится и горит,
А у ног трава пылает - угля черней...
Я стою на перекрёстке меж двух огней.

Дотлевают книги, свечи, дома, мосты...
Я и сам почти что выжжен до пустоты -
От меня осталась толика прежних слов;
Не молчи. Смотри, вот, семечко проросло...

Проросло - и тень упала на старый дом,
И, к тебе взывая, ветки свились в гнездо,
Набухают почки, горбится долгий ствол.
Вот такое безрассудное волшебство.

А по небу шрамом тянется дымный след,
И горячий пепел стелется по земле,
И как тонкий стебель - дерево на ветру...
Замираю... глажу сморщенную кору.

Подставляю плечи - только не упади...
А ветра хохочут - ты здесь один, один
Между двух огней - и пламя уже внутри.
Говори со мной... Пожалуйста, говори.

Говори со мной - в ночи, в тишине, во сне;
Говори - я стану мира всего сильней.
Говори - тогда я выдержу... устою...
Я как будто видел в зареве тень твою...

Говори со мной, услышь и ко мне спустись!
Это ты? А может, стая усталых птиц?
Вот они - кружат... слетелись... к добру, к добру!
Вот - клюют по крошке хлеб с онемевших рук...

Вот - пригрелись... И последний огонь потух.
Я до слёз смотрю в остывшую темноту.
Я как будто слышу имя своё в ночи -
Повтори же... я прошу тебя, не молчи -

Я почти успел забыть, как меня зовут...
Я почти упал на выжженную траву -
Но легла ладонь на ноющее плечо...
А на небе... да и небо-то ни при чём...

Только - голос - безрассудное волшебство,
Только - выпрямился за ночь усталый ствол...
Я стою на перекрёстке чужих миров...
То ли облако в ладонях, то ли перо.

* * *

...и закончилась война,
и погас огонь.
Я стою на перекрёстке -
почти нагой.
И никто меня не ждал -
только ты одна,
да и сам я никого бы и не узнал.
Я смотрю вокруг,
и нет ни дверей, ни стен,
ну, а если есть, 
то будто бы
всё не те.
Я стою, 
меж пальцев пёрышко теребя.
И никто меня не видит,
кроме тебя.