Аннотация: И смеется сталь От крови пьяна. Знаешь, как тебя ждали здесь? Не было жизни, Была лишь война. Легким шагом ты входишь в смерть. (с) Мельница
Горы... В одном слове тысячи воспоминаний и тысячи чувств, отдающих в грудной клетке ровным, подземным жаром, тысячи образов, запечатленных в памяти. Начиная с зимних рассветов, золотящих заснеженные верхушки сосен, и заканчивая летними закатами, которые окрашивают прозрачную воду озер багрянцем, будто это память о пролитой некогда здесь крови. Она уходила в горы, когда ей было тоскливо или одиноко, и туман, тянущийся по сопкам, отнимал всю печаль, словно растворяя её в себе, освобождая душу от тяжелого гнета скопившихся чувств. Нигде больше ей не было так хорошо, как там, на краю высоченной скалы, уходящей в отвесный обрыв. У подножья скалы зеркалом, отражающим небесную синь, растекалось озеро - глубокое и холодное, питаемое подземными источниками. И даже воздух здесь был особенным - чистым и прозрачным, напоенным свежестью озона, как после грозы. Отчего-то местные жители обходили это место стороной, называя и скалу, и озеро Чертовыми, Гиблыми. Но ей так не казалось. Она не раз пила воду из этого озера, не раз встречала на скале рассвет, и не замечала ничего подозрительного или плохого. Но изредка любопытство поднимало голову, и она принималась выспрашивать - что же здесь случилось? что заставило людей сторониться столь восхитительного места? Сказывали многое. И что утопла здесь девушка, страдающая от неразделенной любви, и что злой богач спрятал на дне озера клад, и что сорок сороков воинов сражались на этой скале сорок дней и ночей, и кровь их стекала по древним камням, образовав у подножия скалы это самое озеро. И что сорок сороков вдов приходили оплакивать своих мужей, полегших в жестокой сече, отчего кровь стала водой, столь спокойной, как зеркало. И что ведьма прокляла эти места, испокон веков притягивающие разбитые сердца для сведения счетов с жизнью. И что один богатый господин перерезал здесь глотку своему сыну за предательство. Но, пожалуй, необычней всего была сказка о Рубиновом короле.
***
Давным-давно, даже прадеды прадедов не упомнят всех деталей, жил в высоком замке, врубленном в эту скалу, король. И волосы, и глаза его можно было сравнить по цвету с алой охрой или с яркой киноварью, а кожу - со свежевыпавшим снегом. Жестоким был король, непримиримым, воевал много, и потому прозвали его Рубиновым. Ширились и ширились его владения, трепетали в ужасе враги, всё больше и больше племен становилось под твердую руку, пока не иссякли недруги, не осталось свободных земель. Тосковал владыка по битвам славным, будоражащим кровь, выезжал на охоту всё чаще, но какой зверь сможет сравниться с добычей людскою? Со звонким пением стали, ударяющейся о сталь, с чистым голосом боевых горнов? Что может сравниться со зрелищем рати идущей на рать, с боевыми кличами, воплями раненых и умирающих? Что может быть лучше, чем вдыхать воздух, напитанный запахом крови и чуть подгнившего мяса? Что может быть слаще, нежели вкусить сердце врага, вырванное из ещё живой, трепещущей плоти? Тосковал, Рубиновый король, полнилось сердце его гневом и болью от того, что нет достойного противника, что не споет его меч больше свою песнь. И рыскал он по лесам да горам в поисках того, кто утолит его печаль. И однажды, совсем уж отчаявшись, забрался в такую глушь, что конь его рыжий едва ноги себе не переломал, а псы жались в страхе к лошадиным ногам. Древнее место да недоброе. Спешился правитель, пошел вперед, оставив коня, да рубя в гневе ветки кривых деревьев, заступавших ему путь. И вышел к покосившейся избе. А у избы-землянки сидел колдун - старый да хитрый. И знал он о печали, гложущей Рубинового владыку, и то, что стонут под его пятой захваченные земли, что освободиться желают, да страшатся бросить вызов алому чудовищу с высокой зубчатой короной на челе. И предложил королю он сделку - утолить тоску его, напоить меч кровью допьяна, насытить разум опасной битвой досыта. Но взамен должен будет король согласиться уснуть вместе с замком своим на долгие-долгие века, просыпаясь в кровавое полнолуние раз в сотню лет. И коль в эту ночь найдет того, кто не испугается облика его - освободится ото сна, сможет вернуть своему королевству величие. Согласился правитель, слишком уж истосковался по войне. И сдержал своё слово маг - грянула битва. Лишь он один против несметных полчищ врагов. И долго сражался воин, долго держал удар, и пела сталь, и ревели боевые горны, и падали сраженные к ногам его. И лилась кровь алой рекою, застывая на его доспехах коркой, и билось сердце, как никогда сильно. Но, как и предсказывал колдун, устала рука раз за разом поднимать меч, лаково блестящий багрянцем, надоело ему вдыхать воздух, пропитанный медью, и звуки горнов мнились не чистой песней, а хриплым вороньим карканьем. Опустил меч король, опустил голову, скрывая длинными кровавыми прядями трепетно-нежную улыбку. И коснулся лесной чародей его лба костлявыми старческими пальцами, и перенесся владыка в замок свой с верными псами и скакуном, и уснул на веки вечные. А поутру растаял замок стылым туманом...
***
Так говорили люди. Но она не верила старческим сказкам, продолжая упрямо ходить туда, где душа обретала покой. И впервые она решила остаться здесь на ночь. Что-то словно тянуло её проверить старую сказку - правда ли, ложь ли. Потому собиралась особенно тщательно: спальник и котелок, спички, чаю да бутербродов. Всё, что требуется, чтоб провести в горах ночь и не особо заскучать. Отговаривали её старательно и долго - не ночевать у озера в кровавое полнолуние, пожалеть себя, такую молодую и красивую. Но смеялась она, не веря в страшилки, не поддаваясь уговорам. И теперь разжигала костер на полянке, с которой отлично просматривался и берег озера, и скала, возвышающаяся над ним. И чудился ей в закатных солнечных лучах замковый шпиль... Тряхнув головой, она отогнала наваждение, и бросила в холодную воду чай, разбавив надерганными по пути листьями земляники. Вечерело. Горные, прозрачные сумерки накрывали подлесок длинными сизыми тенями. Одна за другой на темнеющем небосклоне зажигались яркие и холодные искорки-звезды. Всё выше и выше поднималась рыжая, словно ржавая, огромная луна, окрашивая ночной мир в оттенки тусклого, стелющегося по земле пламени погребальных костров. Лес затих. Умолкли даже ночные птицы и насекомые. Не шуршали в кустах зверушки, вышедшие на промысел и, казалось, даже ветер не шептался в кронах. Её отчего-то зазнобило... будто сползающийся горный, молочно-белый туман забирался струйками-пальцами под рубашку, легонько-легонько проводя вдоль позвоночника холодком. Отставив кружку с недопитым чаем, она потянулась за курткой, надеясь укрыться от прохлады, когда туман схлынул так же быстро, как и появился. И взглянув на озеро, она уже не смогла оторвать то него взгляда. Гладкая, прозрачная ранее поверхность, словно загустела, будто вода в нём враз стала ещё теплой, исходящей туманным паром кровью. А над озером навис древний и мрачный, глядящий на неё пустыми бойницами-очами, замок. Сердце пропустило удар. Неужели сказка, старая полустершаяся даже из людской памяти легенда - правдива? Неужели, там действительно спит кровавый рыцарь, лучший воин своего поколения, покоривший земли на много лиг окрест? Сейчас она корила себя за своё упрямство и за насмешки-шуточки, отпускаемые по поводу слов деревенских бабулек. И всё же, страх быстро сменился любопытством - не обманывают ли её глаза? Правда ли, в озере свежая кровь? Почему-то захотелось это проверить. Немедленно, пока не наступило утро, и пока сказка не истаяла тем же туманом. Она поднялась, позабыв и про куртку, и про недопитый чай, и про предостережения, и про собственное упрямство, и, словно завороженная, направилась к воде. Гладкая, отражающая ржаво-кровавую луну поверхность дрогнула. С каждым её шагом навстречу из озерных глубин поднимался мужчина. Тот самый Рубиновый владыка, высокий и статный. Кровь стекала по длинной челке, налипшей на высокий лоб, по благородному бледному лицу, напоминающему сейчас гротескную маску языческого бога, по старинным, бронзовым латам, по тяжелому, закрепленному под наплечниками киноварно-красному плащу и зажатому в руке клинку, напоминающему рыжий лунный луч. Она протянула ладонь, всё ещё не веря, что это не сон, навеянный рассказами и полнолунием. Всем ведь известно, что в полнолуние снятся странные, порою страшные сны, способные надолго выпить силы и радость из людской души. Но кончики пальцев наткнулись на твердый металл нагрудника, и он открыл глаза, вспыхнувшие во тьме адскими кровавыми углями. Взгляд его гипнотизировал, и она ощутила себя мышью, замершей перед свирепым и могучим зверем. - Ты боишься? - он вглядывался в её глаза, словно пытаясь отыскать ответ на тысячелетний вопрос, мучающий его душу одну ночь каждые сто лет. - Нет... - против воли шевельнулись её губы. Она не боялась, она благоговела перед этой силой, восхищалась ею. Он накрыл её руку, лежащую поверх запятнанной кровью бронзы, своей и шагнул назад, увлекая за собой. И она шла, не смея оторвать взгляда от черных точечек зрачков, окаймленных пурпурной радужкой. Шаг, ещё шаг. Теплая кровь поднималась до колен, до талии, до подбородка и, наконец, сомкнулась над их головами. Она дернулась и солоноватая, с медным привкусом жидкость, полилась ей в горло, врываясь в легкие, но владыка не отпускал её ладони...
***
Багряный рассвет озарил окрестные леса. В лучах пламенеющего солнца весь мир казался залитым кровью. Там, за деревьями слышался заунывный песий вой и деревенские закрывали двери и окна, не смея и носа показать наружу. Грохот тяжелых копыт сотрясал старую лесную дорогу, которая возникла, казалось бы, из небытия - и в щелочки ставней виднелись мелькающие мимо тени в тяжелых доспехах, с развевающимися за спиной алыми плащами. А вели их двое - верхом на рыжих жеребцах, похожие, как близнецы, мужчина и женщина с кровавыми волосами и кровавыми, жаждущими новых битв, глазами... Рубиновый король нашел свою королеву...