Пришел радостный весенний праздник Песах. Праздник, когда "оголадавшие" евреи отъедаются и упиваются чудесными израильскими винами.
Обычно, накануне праздника, жена традиционно задавала мне вопрос, что бы я хотел увидеть на праздничном столе, и я всегда называл свое любимое блюдо - селедка под шубой. А затем, всю праздничную неделю наслаждался цимесом, гифилде фиш и селедкой под шубой.
Сегодня этот традиционный вопрос я вынужден задавать самому себе, а затем лезть в Интернет, чтобы вспомнить рецептуру любимого блюда, закупить все необходимые ингредиенты и начать колдовать на кухне.
Если раньше я наслаждался блюдом особенно не задумываясь, сегодняшний процесс приготовления сопровождается удивительными воспоминаниями, которые со временем имеют особенность стираться из памяти и замещаться совершенно неприглядной текучкой.
Когда и откуда появилось это блюдо, которое нигде не встретишь, кроме как у ашкеназских евреев?
Моя память переносится в военные годы, когда о подобных деликатесах никто не задумывался. Передо мной и сестрой стояла единственная задача занять очередь у будки, на берегу реки Уфа у паромной переправы и дождаться когда причалит паром и с него рыжая лошадь вывезет телегу с огромным ящиком с хлебом. Я втискивался в свою очередь, а сестру отправлял оповестить маму, которая не доверяла нам хлебные карточки и вынуждена была, бросив все дела, бежать подменять меня в очереди. Если хлеба нам не доставалось, или не привезли по какой то причине, предлагали без карточек купить селедку.
Эту селедку забыть невозможно, так как она напоминала заржавленный обрубок металла. Ее предстояло отмочить, счистить весь ржавый налет (иногда вместе со шкурой), а затем заедать картофелем в мундирах. Детям давали крошечные кусочки по выбору мамы, чтоб не отравиться. Не помню, чем она пахла, но желания самому взять кусочек, никогда не появлялось. Вот тогда то и появилось это еврейское блюдо, которое впоследствии приобрело столь нежное звучание "селедка под шубой". Шубу сооружали из вареной промерзшей картошки, вареного турнепса и каких то корений, забивавших омерзительный запах разлагающейся рыбы.
С тех пор вкус и вид селедка преследовал меня вплоть до конца сороковых годов, когда впервые на праздник папа не принес астраханский залом. Оказалось, что селедка бывает разная, но не в магазине и не по карточкам.
Начиная с 50-ых годов память ничего не может восстановить по этому кулинарному вопросу. Вплоть до 1955 года, когда автор стал студентом и поселился в студенческом общежитии Грозненского нефтяного института. Вечно голодные студенты вынуждены были кооперироваться, чтоб не свалиться от голода. Стипендия и родительская дельта были недостаточны, чтоб прокормиться и откладывать деньги на курево и водку. Недоставало всем, но среди нас были и те, кто не получал стипендию и дотацию от родителей. В нашей непутевой комнате был один из таких бедолаг. Он был родом из Астрахани, а родители его, вместо денег, раз в месяц присылали посылку с селедкой, воблой (тарань) и черной икрой. Мы, в буквальном смысле, объедались рыбными деликатесами, меняли на рынке икру и воблу на копчености, свежее мясо, фрукты и овощи. Единственное, что неизменно оставляли себе, это астраханский залом. Селедку под шубой мы, естественно, не готовили, но отъедались свалившимися на голову деликатесами в полной мере. Даже сегодня, имея возможность выбрать в магазине любой рыбный деликатес, ничего похожего найти не в состоянии.
Пока писал сей опус, селедочка под шубой охладилась и готова усладить автора.
