Прежде чем покинуть квартиру, Отрывайлов решил зайти в ванную комнату. Он хотел умыться, причесаться и, вообще, посмотреть на себя в зеркало. Ведь от того, как он сейчас выглядел, зависело слишком многое - зависела вся его дальнейшая жизнь.
За исключением цвета кафеля, формы раковины и модели стиральной машины в углу, ванная была удивительно похожа на его собственную. И планировка, и отделка, и оборудование - вплоть до пузырьков и флакончиков на полке. Но главное сходство состояло в двух больших чистых зеркалах, расположенных друг против друга. Изображение Отрывайлова, многократно повторяясь, терялось в зеркальной дали. На некоторое мгновение он замер и попытался отыскать себя во множестве зеркальных отражений. Неожиданно его переполнили самые противоречивые чувства. Изумление и страх, растерянность и раздражение. Потом, тряхнув головой, он вернулся к реальности. Наспех ополоснул лицо, пригладил волосы и вытерся своим носовым платком.
Напоследок он обошел квартиру, оценивая ее придирчивым взглядом. Все вроде бы было как обычно. Ничто не могло выдать его пребывания здесь. Ни одной улики, тем более - ни одного свидетеля. Только чучело голубого кролика в холле взирало на него с немым укором пьяными глазами-бусинками.
На выскользнувшего из подъезда многоквартирного дома Отрывайлова никто не обратил внимания. Обращать внимание на этого крупного человека заурядной внешности с оплывшим лицом и одетым в долгополое темное пальто было просто некому. Двор поражал своей пустынностью. Лишь вдали какая-то молодая женщина шла по мостовой, прогуливаясь с немецкой овчаркой на длинном поводке.
Начало пятого - было самое тихое и спокойное время дня в спальном микрорайоне.
Словом, Отрывайлову не стоило волноваться, его появление на улице осталось почти не замеченным. Он побоялся брать такси, припаркованное рядом с автобусной остановкой. Отошел чуть подальше, поймал частника на разбитых "Жигулях" - утомленную и издерганную личность, с коричневыми кругами под глазами. Назвал адрес, согласился с запрошенной суммой, расположился на заднем сиденье и молчком прильнул к окну. Стояла поздняя осень. Город представлял поистине удручающее зрелище: грязный, промозглый, неуютный. С сырыми фасадами домов, черными скелетами деревьев, кое-как перекопанными клумбами и желтеющими газонами. Снег, вымученный за ночь наступающей зимой, держался не более двух-трех утренних часов, превращаясь после в мерзкое чавкающее месиво, смешанное с опавшими жухлыми листьями.
Отрывайлов, хлопнув водителя по плечу, остановил машину, расплатился и вышел на перекрестке за светофором. В ближайшем магазине купил литровую бутылку дорогой водки, пакет апельсинового сока, корейский салат и металлическую коробку швейцарского печенья. Возле магазина переминался с ноги на ногу подслеповатый нищий, в замызганной одежонке и плакатом на груди, повествующим об его безрадостном жизненном пути. Отрывайлов протянул ему всю сдачу и быстрым шагом направился домой.
В своей квартире он первым делом разделся, вытащил из шкафа чемодан и засунул в него пальто, костюм и рубашку. Поколебавшись, добавил еще и галстук. Жадничать в его ситуации было глупо. Тем более что в кармане его пиджака лежал окровавленный нож и резиновые перчатки. Затем, отпив глоток, вылил одну треть бутылки водки в унитаз и поставил ее на низкий столик в гостиной. Присоединил к бутылке рюмку, корейский салат, початую банку маринованных мидий и красной икры. Итак, пока все шло строго в соответствии с планом.
В 18.10 раздался дверной звонок. Как и предполагал Отрывайлов, его гость почти не опоздал. Накинув на плечи спортивную куртку, он привычно справился с хитроумными запорами металлической двери.
На пороге с извиняющейся улыбкой стоял Андрей - дальний родственник со стороны его жены. Во всем облике субтильного молодого человека сквозила известная доля чудаковатости.
- Ну, брат, я уж не чаял тебя увидеть, - с суровыми нотками произнес хозяин.
- Прости, дядя, но, по-моему, я пришел вовремя. Задержался всего на десять минут.
- Нет, дорогой, ты обещал быть ровно в четыре.
- Разве? Странно. Мне казалось... Впрочем, не важно, что мне казалось. Я, наверное, что-то перепутал. Со мной иногда бывает, - не осмелился спорить Андрей. Он задолжал Отрывайлову солидную сумму в валюте. Кроме того, тот намеривался подыскать ему какую-нибудь стоящую работу. Возможно, что даже на собственной фирме. Поэтому не стоило придираться к его словам. У богатых свои фантазии.
- Я ждал тебя, ждал и не вытерпел. Выпил в одиночку едва ли не полбутылки.
- Ничего, дядя, я принес новую бутылку - "Смирновскую". Сбегаю тогда помою руки, ладно?
- Пожалуйста, принимай хоть душ, - хмыкнул Отрывайлов. - Но быстро!
"Ну и отлично, - подумал он. - Теперь Андрей в полной уверенности, что я все это время сидел дома и глушил водку. Вряд ли, конечно, понадобятся свидетели. Менты никогда на меня не выйдут. Но почему бы не подстраховаться? Мало ли как в будущем сложится ситуация?"
- Слушай, до чего чудно в твоей ванной, - появляясь в гостиной, негромко произнес Андрей. - Когда находишься между двух зеркал, возникает черт знает какое ощущение. Становится прямо не по себе. Словно ты в них напрочь растворяешься.
- Глупости. Ты же в зеркалах не растворился, - усмехнулся Отрывайлов.
- Нет-нет, в самом деле. Есть, допустим, человек. И внезапно его оказывается великое множество. И один меньше следующего. Тебя как бы нет. Но тебя сразу и бесчисленное количество. Зеркала - загадка. Помнится, Парацельс полагал, что поверхность зеркала отражает не только наш физический мир, но и параллельный ему астральный. Вдобавок, не только его отражает, но и притягивает астральную информацию. В особенности, негативную.
- Начитался ты, брат, всякой мистической ерунды. Я бы, например, запретил ее печатать и продавать.
- Э-э, не скажи - не все так просто, - поднял Андрей кверху указательный палец. - Существует еще память предков. По народному обычаю, если в доме лежит покойник, занавешивают все зеркальные поверхности. Не хотят, чтобы тот вернулся в качестве приведения.
- Ты еще не пил, а договорился уже до привидений. Остынь, голубчик. Давай лучше махнем по маленькой, - сказал Отрывайлов, разливая водку по рюмкам.
- Как будто. Хотя, возможно, мы уже отвыкли от вкуса настоящей водки. Ведь у нас повсюду торгуют одной подделкой, - сказал Андрей. - Кстати, я недавно видел такую же ванную. Похожа на твою, как две капли воды. Вся разница в том, что у тебя кафель черный, а там был красный. И раковина другая. Но и в той ощущение жутковатое.
- Хм, любопытно, где? У кого? - насторожившись, спросил Отрывайлов.
- Да совсем недавно видел, этой осенью. Но хоть убей, не могу вспомнить у кого.
- Ладно, не напрягайся. Не имеет значения. Не люблю подражать людям, но нас всех, бывает, захлестывает мода.
- Между нами, я тоже собираюсь сделать себе такую же ванную, но в светлых тонах.
- Ты молодой, прыткий. Тебе и карты в руки - дерзай.
- К сожалению, сейчас я стеснен в средствах, - заметил Андрей, и от досады чуть было не прикусил язык. Форменный идиот! Вместо того чтобы направить разговор в нужное русло - о поиске подходящей работы - он сам коснулся больного для себя денежного вопроса.
- Да, сколько ты мне должен?
- Восемь тысяч баксов.
"Восемь тысяч - сущий пустяк. Мелочь на мороженое. Но он за них готов оказать мне любую услугу", - усмехнувшись, подумал Отрывайлов.
- Ты, дядя, не беспокойся, я отдам.
- Я и не беспокоюсь. Естественно, что отдашь. Но не будем о грустном, выпьем.
- Обязательно, - охотно согласился Андрей. - А где твоя жена с дочерью?
- Разве Оксана тебе ничего не говорила?
- Нет, мы давно с ней не общались.
- Ясно. Она с дочерью в Тунисе. Есть такое государство на севере Африки. Море, песок, пальмы. Финики и вымершие финикийцы.
- Как подозреваю, вымерли они вследствие переедания фиников, - сострил Андрей.
- Почему бы и нет? - хмыкнул Отрывайлов. - Я бы и сам поехал, но у меня куча дел.
- Жарища, наверное, у них страшная.
- Без сомнения.
- Но почему именно в Тунис?
- Не знаю. Захотелось погреться на солнышке. Потом она никогда там не была.
- М-да... А мои поехали в деревню, под Ковров, к теще. Помочь по хозяйству: картошку выкопать, за теленком приглядеть, поросенка зарезать. Не самим, конечно, зарезать.
- Я понял, самим можно и порезаться, - кивнул Отрывайлов. - Мне, в принципе, больше нравится природа нашей средней полосы, чем той же Африки.
- Природа - да. Но не погода. Пора нынче мрачная и слякотная.
- Словом, сплошная гнусность. Сверху капает, снизу хлюпает, сбоку дует. Из носа течет.
"Вот деятель! Ходит вокруг да около и решительно не желает говорить о главном - о моей предполагаемой работе, - с раздражением подумал Андрей. - Видно, Отрывайлов считает, что мне интересно сидеть с ним, лакать водку и рассуждать о погоде. Неужели я бы не нашел себе занятие веселее и приятнее? Честно, всякое терпение лопнет с этим бытовым алкоголиком. Но я - должник, а он - благодетель. Поэтому мне никак нельзя показаться скучным собеседником".
- Слышал, дядя, историю про голубого кролика? - спросил он.
Отрывайлов отрицательно мотнул головой, придя к мысли, пускай рассказывает что угодно. Рассказывает не умолкая. Его пустая болтовня ему не помешает, даже напротив, поможет отвлечься и расслабиться.
- Нет, не помню.
- Как же, это очень известная история.
- Значит, слышал, но забыл. Бизнес отнимает уйму времени.
- Понимаю... История, правда, не совсем новая. Так вот, купили две семьи, разбогатевшие на торговле шмотками, коттедж напополам, - выпив рюмку, начал Андрей. - Напополам, чтоб лишний раз не светиться ни перед бандитами, ни перед налоговиками. Оно и с транспортом удобнее. Меньше гонять каждому личный автомобиль. Одни обитают слева, вторые - справа. У одних живет немецкая овчарка, у вторых - голубой ангорский кролик. Безумно модный и дорогой. Звери, как водится, между собой не особенно ладят. Проще говоря, люто ненавидят друг друга.
И вдруг однажды собака приносит своей хозяйке на кухню добычу - тушку мертвого кролика. Грязного-прегрязного, всего черного от земли. Та, разумеется, в полной панике, хватается за сердце, за печень, глотает горстями таблетки. Ну и давай ругать пса. Но ругай не ругай - кролика к жизни не вернешь. Что делать? Ссориться с друзьями-соседями не хочется, да и кровные баксы платить за него жалко. Берет тогда она кролика, несет в ванную и принимается отмывать разными шампунями. Потом высушивает феном, прихорашивает и потихоньку подкладывает назад, в клетку во дворе. Всю ночь они с мужем не спят. Какой уж тут сон? Ворочаются с боку на бок, переживают, волнуются. Что получится?
А с утра пораньше приходит соседка. Бледная как полотно, губы дрожат, взгляд бегает, заикается. Просит налить стопку водки. Те, конечно, наливают, накрывают стол, выставляют закуски. Сами присоединяются. Ведь тоже на пределе и бессонная ночь сказывается.
- Сколько фильмов ужасов пересмотрела, - делится соседка, - но никогда не ожидала, что и со мной может произойти нечто в том же роде. И в собственном доме. Прикиньте, ребята, какой кошмар? Околевает вчера Гоша - мой горячо обожаемый голубой кролик. Я, естественно, погоревала-поплакала. Затем вырыла ему могилку на дальнем конце двора и похоронила в коробке из-под зимних сапог. Помянула, по русскому обычаю, - все чин-чином. Просыпаюсь сегодня утром, выхожу из дома. Смотрю - мой Гоша снова лежит в клетке. Будто я и не хоронила его вовсе. Каково?
Владельцы овчарки переглядываются. Муж чешет в затылке, а у жены першит в горле.
- Во дела-а, - тянет он.
- Жуть берет, - подхватывает она.
- Ума не приложу, ребята, как это объяснить, - сокрушается соседка. - Прежде, клянусь, я ни во что такое сверхъестественное не верила. Но теперь...
- Постой, крошка, ты его точно закопала? - спрашивает хозяйка собаки.
- Точнее некуда. Я ж не шизофреничка - память у меня пока еще не отшибло, - обижается та.
- Но могилка-то на месте?
- Куда ей деться? На месте могилка, только вся перекопана, а коробка изорвана.
- Ну и ну. Следовало бы занавесить в доме зеркала. Околело все-таки любимое животное, - говорит хозяйка собаки.
А ее муж парень не промах, и начинает туманить мозги соседке:
- Причем здесь зеркала? Зеркала - чушь, суеверие, - говорит он. - Есть одна любопытная теория, что весь окружающий нас мир существует лишь в нашем воображении. Нет ничего. Ни вчера, ни завтра.
- Ага, понятно. Но какое отношение к твоей теории имеет мой голубой кролик? - не доходит до соседки. У нее было среднее техническое образование без стажа практической работы. - Вчера он околел, я положила его в обувную коробку и похоронила во дворе собственными руками. А сегодня он, глядь, опять оказался в своей клетке.
- Нет, и не было вообще никакого кролика. Он существует лишь в твоем воображении.
- Как это нет, если он мертвый валяется у себя в клетке? - не соглашается соседка.
- Да, валяется. Но валяется, заметь, в одном твоем воображении.
- По-твоему, я кретинка?
- Нет, совершенно не о том в данный момент речь. Просто я пытаюсь объяснить эту теорию.
- Ладно. А как быть с прочими странами и народами? - ехидно спрашивает она. - Что, их тоже нет?
- Их тоже нет, - не сдается владелец овчарки. - Они - чистый блеф.
- Допустим. А как же быть с тем, что ты сейчас несешь несусветную околесицу?
- Я воображаю, что говорю вам, а вы воображаете, что слушаете меня.
- Погоди, милый. Мы с тобой живем вместе без малого десять лет. У нас ребенок, дом, машина, собака, наконец. И ты желаешь сказать, что всего этого нет? - в свою очередь интересуется его жена.
- Совсем не то. Они есть. Но только в настоящую минуту. В твоем и моем воображении о прошлом и настоящем.
- Ответь, Дима, честно, без уверток, ты собираешься уйти от меня? У тебя появилась другая женщина?
- Ты, дорогая, глубоко заблуждаешься.
- Ой, и задурил же он нам с тобой, подружка, голову, - замечает соседка.
- Мне обидно, что вы не в состоянии вникнуть в мою теорию, - отвечает он, понимая, что перегнул палку. - Правда, я и сам, девчонки, многое не возьму в толк. Алогизм. Сплошь и рядом.
- Очень верно - алогизм. Но все же, каким образом мертвый кролик из могилки попал обратно в клетку? - никак не успокоится соседка.
- Загадка, - пожимает плечами хозяин овчарки. - Как, впрочем, и вся наша жизнь... У нас на фирме, в гараже, работает один мужик - Митя. Неплохой механик, но, мягко выражаясь, с приветом. Не многословный и всегда почему-то до крайности утомленный и издерганный. С коричневыми кругами под глазами. Однако ж умудряется еще подрабатывать частным извозом на древних "Жигулях". На днях я ремонтировал у него свой автомобиль. Мы разговорились, и он рассказал мне про себя занимательную историю. Может, врет, но не думаю. Ради чего, спрашивается? Будете слушать?
- Давай, - не возражает соседка.
- Раньше, до того, как Митя попал на нашу фирму, он был водителем автобуса. Работа сложная, нудная, с неприятными профессиональными заболеваниями - простатитом и радикулитом. Но он, как говорится, прикипел к ней душой. И вот как-то поздней осенью совершает обычный рейс из области в город. Ничего примечательного, только, пожалуй, пассажиров меньше, чем всегда. Едет он по трассе и вспоминает о вчерашней ссоре с женой. Мысли, само собой, не из приятных. Поганые мысли. Думает, что давно пора уходить от жены к Шурке-продавщице. Та уж точно не будет так заедать его по пустякам. Угодить ей гораздо легче. Главное - не напивайся в лоскуты, приноси деньги домой и проявляй иногда нежность в виде щипков за зад. В общем, у Шурки масса неоспоримых преимуществ. Но как быть с квартирой? Жена, имея от природы склочный характер, ни за какие коврижки не станет ее разменивать. По судам, скандалистка, затаскает. А Шурку замкнуло - непременно предоставь ей для совместного проживания благоустроенную жилплощадь. И по большому счету, оно верно.
Размышляет он так невесело и переезжает мост через реку. И неожиданно с прицепа грузовика, что движется впереди, прямо под колеса его автобуса сваливаются два огромных сосновых бревна. Митя резко тормозит - шины шипят об асфальт, машина виляет, руль выскальзывает у него из рук. И автобус уже готов опрокинуться в реку. Но в самое последнее мгновение он успевает предотвратить катастрофу. Машина застывает буквально в нескольких сантиметрах от металлического ограждения моста.
Но вот что удивительно. Перед его мысленным взором проносится полная картина того, что должно было бы произойти. Как автобус таранит ограждение, накреняется и летит в реку. Слышит, как истошно кричат в салоне пассажиры. Видит, как они валятся, стукаясь обо все подряд. Видит, как сам он выбирается из водительской кабины, разбивая боковое стекло, и повреждает при этом ногу. Чувствует даже леденящий холод осенней воды и то, как намокшая одежда тянет его на дно. Но он спасается, сумев вынырнуть на поверхность реки. Причем все это видит и ощущает предельно ясно и четко, почти как наяву.
Минут пять ему требуется, чтобы успокоится и убедить себя, что в реальности катастрофы удалось избежать. Выкуривает подряд две сигареты, пока не прекращают дрожать руки. Благо, что его никто не торопит, вероятно, пассажиры также сильно переволновались.
Однако нужно продолжать рейс - он и так уж выбился из графика. Выруливает на шоссе и на газ - нагонять упущенное время.
Едет, значит, Митя и замечает поразительную вещь. На остановках никто не сходит и не заходит в автобус. Что за чертовщина? - не понимает. Никогда прежде такого не бывало. Обленились как один. Ну и ладно, ну и шут с ними, думает. Не хотят, так не хотят.
Но и на конечной остановке та же история. Пассажиры сидят себе как истуканы и в ус себе не дуют. Митя грозно уже по микрофону высоким баритоном: "Граждане, покиньте автобус! Живо! Приехали! Не в Америку же мне вас вести?!" Ни малейшей реакции. Будто и не слышат. Сидят на месте как приклеенные мухи.
Он сердится. Вскакивает в салон и к пенсионеру, который на первом от двери сиденье.
- Папаша, имей совесть! - говорит. - Очнись! Не в зоопарке! На очередной сериал опоздаешь!
Тот и ухом не ведет. Тогда Митя тормошить его за плечо. А пенсионер возьми и завались на бок. Щупает пульс - бьется. И вроде бы не пьяный - не пахнет.
Митя к двум старушкам. Помогите, дескать, с ветераном плохо. Застудился, видать, пень замшелый. Как бы не окочурился здесь, у меня в автобусе. Мороки после с ним не оберешься.
Но и те две сидят - не шевелятся. Нет, живые. Но такие, как надувные игрушки, из которых выпустили весь воздух. Сидят, смотрят перед собой тупым взором и ни на что не реагируют. Да и остальные пассажиры не лучше - пребывают в схожем состоянии. И чернявый строительный рабочий в спецовке, и пожилая женщина с баулом, и толстая мамаша с ребенком на коленях. Всего семь человек чокнутых.
"Вот влип, так влип, - думает Митя. - Беда!" И бегом к милиционеру на перекрестке.
- Безобразие, командир, народ бунтует, - рассказывает. - С автобуса не сходит. Демонстративно молчит. Меня игнорирует. Все прямо как белены объелись. Прошу, разберитесь.
А милиционер на него ноль внимания. Видит, слышит, но делать ничего не желает. Всем видом показывает, что ему это абсолютно не интересно. Наплевать, в общем.
Митя к другому - офицеру в будке на светофоре. Но и старший лейтенант на водителя ноль внимания. Предпринять ничего не хочет. Даже совет дать. Только цедит сквозь зубы: "Проваливай, товарищ, на хрен. Не отвлекай от службы. Иначе оштрафую на тыщу - не зарадуешься".
Делать нечего. Пришлось с теми же сдвинутыми пассажирами отправляться по обратному маршруту. Крутит баранку, мается и внезапно вспоминает, что по дороге находится областная больница. Завернул, остановился и в приемное отделение. Но и там он всем до лампочки. Все отмахиваются от Мити, как от назойливого насекомого. Пойти заглянуть в автобус никто не соглашается.
В автопарке аналогичная картина. Обратился, было к диспетчерше, а она на него матом: "Чтоб ты сдох, сукин сын! Чего пристал?! Не срывай рейс, паразит!"
Опять ведет Митя автобус старым маршрутом. Ругается на чем свет стоит, злится, понять ничегошеньки не может. На душе паршиво - кошки скребут. Что ж ему теперь до гробовой доски возить одних и тех же пассажиров, которые и слова произнести не в силах?
И снова на том же самом мосту с прицепа грузовика ему под колеса машины падают два бревна. Однако на сей раз затормозить, он не успевает: автобус пробивает ограждение и летит в реку. Причем происходит все это в точности, как накануне рисовало ему его воображение.
С переохлаждением и поврежденной ногой Митя попадает на больничную койку. Лежит он, значит, в областной больнице. Но поделиться тем, что с ним случилось, ему не с кем. Лечащий врач немедленно отправит пациента с претензиями и причудами на консультацию к психиатру. Да и вообще лечащему врачу некогда. Он готовится к забастовке - целыми днями ходит и сочиняет статьи в прокоммунистическую профсоюзную газету.
Медсестрам тоже не до бедного водителя автобуса. У них своих забот выше крыши. Жена Митю, само собой, не навещает. Собирает документы и справки для развода и чтоб в дальнейшем, после развода, отселить его в общежитие. Опять же, и Шурке-продавщице ничего не расскажешь. Сразу сочтет его за последнего придурка. А зачем Шурке такой поклонник? В ее продуктовом магазине нормальных покупателей-мужиков хватает. Друзья из автопарка? Те, конечно, будут слушать, но скоро заскучают и предложат выпить. Потому как, скажут, без бутылки тут не разобраться.
Как не верти, но единственным собеседником оказывается его сосед по палате. Человек во всех отношениях достойный и почтенный, преуспевающий на поприще попрошайничества. Исключительно из-за чрезмерного рвения к своей работе получивший простудное заболевание и профессиональную травму правой "просящей" руки.
- По-моему разумению, ты, приятель, возил покойников, - замечает он, выслушав историю Мити.
- Матерь божья! Нет и нет! Какие они тебе к шутам покойники?! Они сидели, дышали, по венам у них струилась кровь!
- Согласен. Физически они были еще живые, но по сути уже мертвые.
- Минутку, я не понимаю. Как же так? Одновременно: и живые, и мертвые?
- Элементарно, - отвечает нищий. - Объясняю, твои пассажиры должны были погибнуть в тот первый раз, когда ты чудом сумел избежать аварии. Усек? Поэтому окружающие их всерьез, по-настоящему не воспринимали. Как собственно и тебя. Ведь ты должен был в это время барахтаться в воде и кричать во все горло: "Тону! Спасите, братцы!"
- Но я чувствовал, что меня видели и слышали. Только не обращали внимания, - возражает Митя.
- Ну, в натуре, физически-то ты присутствовал. Никто этого не отрицает. Но был не более чем пустое место - фикция. Фу. Находился, скажем, вне игры. В офсайде. Тогда от тебя там - не в реке - ничего не зависело.
- Угу, вне игры... По-твоему, спасти пассажиров я никак не мог? Даже хотя бы одного?
- Каким, интересно, макаром? - вскидывает брови нищий. - Смертный час этих людей, к сожалению, пробил. Дзынь-дзынь. Ты лишь случайно продлил существование их бренной физической оболочки. Иногда же бывает и наоборот. Вдруг, казалось бы, совершенно мертвый человек оживает. Сколько известно подобных воскресений. Но на самом деле воскресший вовсе и не умирал. Просто по нелепой ошибке на короткий срок погибла его телесная оболочка.
- Что-то слишком мудрено для меня, - признается Митя. - Покойник он и есть покойник. С любой точки зрения.
- Ошибаешься, приятель.
- А почему я, к примеру, не погиб в той автокатастрофе?
- Элементарно. Твой час пока не наступил - не прозвенел будильничек. Тебе, наверное, сперва следует разобраться с твоими женщинами. Потом, бюллетень закрыть, квартиру разменять, да мало ли еще чего?
- По всей видимости, - соглашается водитель.
- В нашей жизни подчас происходят удивительные события. Нарочно не придумаешь, - говорит нищий. - Я вот расскажу тебе про одного своего коллегу. Между прочим, вы с ним тезки. Мы зовем его Митяй Плохая Погода.
- Почему Плохая Погода?
- Да раньше, когда он был помоложе и пошустрее, у него здорово получалось сшибать деньги в дождь, особенно в ливень. Представь, прячутся люди где-нибудь в подземном переходе, а тут он - мокрый, жалкий, на половину слепой, идет на всех натыкается и просит помочь. Гражданам-то деваться некуда - они и вынуждены раскошелиться. В частности, любил натыкаться на хорошеньких фигуристых женщин.
- Это каждый любит на них натыкаться, не один твой Митяй.
- Верно. Кстати, забыл спросить, тебя не смущает моя профессия?
- Нисколько. Я без предрассудков.
- Ну и чудесно. А то некоторые заблуждаются на наш счет. Понимаешь, приятель, милостыню, так или иначе, просят все. Дети у родителей, жена у мужа, муж у жены, подчиненные у начальника, население у правителей. Все, включая самого президента. Он просит голоса у избирателей. Весь наш мир стоит с протянутой рукой. Но в отличие от других мы это делаем без всякого лицемерия, честно и открыто.
- Пожалуй, что так.
- А то! Иной политик обещает с три короба, а доберется до власти - народу от него шиш с маслом.
- Прости, но ты, по-моему, хотел рассказать про своего коллегу, - напоминает водитель.
- Ну да, про Митяя Плохую Погоду. Но я отвлекся, ненавижу этих политиков. Митяй же - положительный такой мужик, из потомственных нищих. У него вся родня сплошные нищие. Помногу он не пьет и не курит - блюдет меру. Несколько подслеповатый от рождения, поэтому и притворяться ему особо не требуется. Загребай, словом, инвалид деньжата лопатой.
- Что ж, возможно.
- Так вот, представляешь, не заладились как-то дела у Митяя. Стоит, просит, а ему никто не подает. И место у него вроде бы приличное, не так чтобы очень, но приличное. У торгового центра. День без толку проходит, второй, третий... Он разными манерами старается, наизнанку выворачивается - не подают, хоть лопни. Господа-товарищи идут мимо, будто его и не замечают. Точно сглаз или порча на бедняге. Собранных денег на еду едва хватает, а чтоб горло промочить - уж и не мечтай. У всех нас, само собой, случаются невезучие периоды, однако не такие затяжные и беспросветные. Совсем отчаялся человек. Решился даже на крайнее - на воровство. Но ничего путного не получилось. Его мигом сцапали и крепко отметелили. И справедливо - не суйся в чужую сферу.
- Имеется у нас в городе одно местечко, - продолжает нищий. - Не пытай, где именно, я тебе не скажу. Все-таки профессиональный секрет. Изумительное местечко - оживленное, в центре и подают на редкость щедро. Но никто из наших на него не зарится и не занимает - боятся. Пуще огня. Гиблое оно. Гнилушкой называется. Кто там работает, серьезно заболевает, а то и вовсе вскоре умирает. В лучшем случае на него обрушиваются всевозможные житейские беды и передряги.
Стало быть, и подходит ко мне на точку Митяй Плохая Погода. Подходит и заявляет: "Аллес, амиго, я у последней черты. Предел. Прощай и не поминай лихом. Отправляюсь завтра бомбить на Гнилушку". Я, естественно, его отговаривать. "Рехнулся, - говорю. - Пропадешь, корешок, почем зря". "Начхать, - отвечает. - Я фаталист. От судьбы на скором поезде не уедешь". Вижу, в общем, что он непреклонно стоит на своем решении. Как Колумб, отрывая Америку.
Действительно, идет на следующий день на Гнилушку. Располагается рядом с табачным киоском, вешает на грудь жалостную табличку и заступает, так сказать, на трудовую вахту. "Подайте, леди и джентльмены, Христа ради, на пропитание несчастному инвалиду, - просит. - Посочувствуйте обездоленному калеке". А самого колотит от страха мелкая дрожь - ждет неприятностей. Но время течет, а с ним ничего не приключается. И совсем напротив, люди подают, охотно и не скупясь. Милиция не цепляется, местная шпана не пристает, конкурентов нет. Вдобавок и погода отменная - ясная, солнечная и нехолодная, хотя на дворе и поздняя осень. Что еще нищему надо? И на второй, и на третий день все повторяется. Митяй успокаивается, наполняется оптимизмом и знай себе по вечерам, на сон грядущий, денежки пересчитывает. Сияет как новый пятак. Собирается уж и твердую валюту скупать - доллары разные.
Казалось бы, живи и наслаждайся жизнью - ан нет. Примерно через неделю начинает Митяй замечать некую странность. Подслеповатый-то он подслеповатый, но видит подчас получше любого из нас. И замечает в некоторых проходящих мимо людях определенную аномалию - что-то с ними будто не в порядке. И в поведении, и в облике, и в манерах. Да и подают они с таким видом, как бы желая откупиться. Подают не от души - и брать не хочется. Присмотрелся внимательнее - и, ба, видит, что эти люди испускают непонятную легкую сероватую дымку.
"Дело их сугубо частное: испускать им чего-то там или не испускать. Мне без разницы, - решает Митяй. - То их проблемы. Лишь бы раскошеливались исправно. Хотя бы как за проезд на общественном транспорте".
Но дальше - больше. Творится нечто совершенно невероятное и непостижимое. Стал Митяй различать темные сгустки, похожие на темные облачка, которые летают по улице низко над землей. И он уже не столько побирается, сколько наблюдает за данным явлением природы. И что же он обнаруживает? Бывает, эти самые черные сгустки налипают на людей, испускающих сероватую дымку. Иногда спереди или сзади, иногда к голове или ногам. Иногда на всего сразу. По-разному. Налипают, держатся и прямо-таки на глазах наливаются еще сильнее чернотой. Пострадавшие же, между тем, идут себе, как ни в чем не бывало. Болтают по мобильному телефону, смеются, делают покупки, пьют пиво, смолят сигареты.
Митяю, естественно, уже не до попрошайничества, не до сшибания денег. Перепугался, малый, насмерть. Стоит, потеет, как эскимос в Африке. Глаза выкатываются из орбит, зуб на зуб не попадает. Неприятно, противно, страшно до одури. И, главное, никто ничего не видит, кроме него. Никто не в курсе происходящего кошмара.
Вдруг замечает, как одно из облачков направляется в его сторону. Тут он, не долго думая, подхватывает свои манатки и бегом. Мчится, словно угорелый, не разбирая дороги, и точно в объятия милиционеров. У них как раз рейд по очистке города от антисоциальных элементов накануне визита иностранной делегации. Митяю, разумеется, не до объяснений. Документов - никаких. Одежонка - подозрительная. Физиономия - тем более. Ну, его за шиворот и в кутузку. А сам-то он и рад - лишь бы подальше от этих проклятых облачков. Забился в камере в угол, сидит и трясется. Ни живой, ни мертвый. Никак не может успокоиться.
Немного погодя к нему вальяжно так подходит один мужик. Весь из себя навороченный. В дорогом длинном пальто, на шею накинут белый кашемировый шарф, на мизинце золотое кольцо-печатка. Пахнет французским одеколоном. Сморкается интеллигентно в носовой платок и спрашивает:
- Что приуныл, недоносок?
- Мерси за внимание, - отвечает Митей Плохая Погода. - Кажется, однако, тебя самого на помойке нашли.
- Но-но. Ты со мной давай осторожнее. Я человек авторитетный - вор-домушник.
- Ну и что? С меня взять нечего - я нищий. Причем высокой квалификации.
- Знаю я вашего брата. У вас, нищих, всегда денег куры не клюют.
- Э-э, какие там деньги? Сегодня я вообще по нулям, - отмахивается Митяй. - Если не в минусе.
- Тогда и не дрожи, как кролик. Скоро отпустят. Попрошаек здесь обыкновенно долго не держат.
- Мне торопиться некуда.
- Ясно. От алиментов скрываешься, что ли?
- Если бы, - вздыхает Митяй. - Есть другие причины.
- А мне, например, париться в кутузке безо всякого интереса, - заявляет вор-домушник. - К тому же чистый я. Повязали ни за что. Останавливают у подъезда собственного дома, паспорт проверяют, а у меня с собой, как назло, инструмент. Говорю: нашел-де на улице, несу сдавать... Во всем виноваты хреновы иностранцы с их визитом. Чего им дома не сидится? Иначе бы милиция так не лютовала. Ладно - освободят. Но инструмент жалко. По нынешним временам - вещица бесценная.
- Без инструмента, конечно, тяжело.
- То-то и оно! Тяжело - как младенцу без памперсов! А с тобой что случилось? Трения с законом?
Короче, слово за слово и Митяй Плохая Погода рассказывает вору-домушнику обо всех своих злоключениях. Как долго и фатально ему не везло и как он, отчаявшись и утратив всякую надежду, решил отправиться за подаянием на Гнилушку. Как увидел там сероватую дымку, испускаемую некоторыми людьми, и как на этих людей нападают черные облачка.
- А не обманываешь?
- Вот тебе истинный крест, - крестится он. - Зачем мне тебя обманывать? Не на паперти.
- М-да, веселого мало, - тянет вор-домушник и промокает шарфом вспотевший лоб. С самого детства он имеет необычайную склонность к мистике и обожает подобного рода истории. Поэтому моментально проникается к Митяю безграничным расположением.
- Надо же, какие страсти творятся на белом свете. Но ты, пацан, успокойся. Худшее позади.
- Ага, успокоишься тут. Проклятое чернильное облако собралось меня атаковать. Я едва ноги унес.
- Но унес же?
- С трудом. Тебе хоть известно, что это было?
- Сразу и не ответишь, - замечает вор-домушник, задумчиво ковыряя в ухе. - Но вот ты говоришь, что видел, как от определенных людей исходит серая дымка. Мне представляется, это их разные грязные мыслишки. И еще воспоминания о своих совершенных прежде скверных поступках. Они - эти мыслишки и воспоминания - уходят в атмосферу, скапливаются там и образуют черные облачка. А после возвращаются к человеку первоначально их испустившему, но уже в значительно большем объеме. Такое вот коловращение... Концентрируются они почему-то на Гнилушке. Что-то их туда притягивает, манит. Между прочим, я тоже побаиваюсь там работать. Наверное, в каждом городе существуют подобные гиблые места.
- Что ж, звучит правдоподобно. Ну а в камере на меня это оголодавшее облако не нападет? - поежившись, спрашивает Митяй Плохая Погода.
- Поди, пойми его. Я ведь не специалист в области паранормальных явлений. У меня другое поле деятельности. Но ты говорил, что тебе как-то удается различать эти облачка.
- Эта моя способность могла и испариться.
- Точно, пришла и ушла. Здесь уж ничего не попишешь. Но, думаю, что лично от меня серая дымка не должна исходить.
- Почему?
- Я - честный вор. Обычно я стараюсь поступать по справедливости. Никогда не украду у бедных, больных и сирот. Или у тех, у кого в доме горе. Да и без нас, воров, в обществе нельзя. Мы исполняем роль своеобразного стимулятора. К примеру, обворую я человека - так это морально его закаляет и учит уму-разуму. Не разевай, мол, парень, варежку. Не расслабляйся - кругом хищники. Потом, он сразу принимается лучше трудиться, чтобы вернуть утраченное добро. В результате в стране увеличивается валовой национальный продукт. Получается, что, в конечном счете, я приношу обществу неоценимую пользу.
- А я? Я не пристаю ни к кому с ножом к горлу. Прошу исключительно лишнее, - вставляет нищий.
- Так-то оно так. Но облачко почему-то собиралось на тебя нападать. Были причины. Выходит, ты, пацан, испускаешь серый дымок, - заключает вор-домушник.
- Да, видать, я в чем-то провинился. Придется теперь идти в церковь и замаливать грехи.
- Вот тебе и черные облачка - их не проведешь. Вообще, в нашем мире часто случаются разные необъяснимые штуки. Я знаю историю про одного крутого бизнесмена. Очень странная и запутанная история. Желаешь, послушать?
- Само собой, валяй.
- Живет один крутой бизнесмен, - начинает рассказ вор-домушник. - Из тех, кто не любит кичиться своими деньгами. Старается не особо их афишировать и выставлять напоказ. Не то, чтобы он слишком скромный, просто не по нраву ему во всем подражать другим свежеиспеченным богачам. Дим Димычем зовут. Потихоньку, незаметно так, как мышка, сколачивает себе капиталец.
И вот как-то Дим Димыч договаривается с приятелем из предпринимателей, что прокрутит кругленькую сумму того и что об этом никто ничего не узнает. Сейчас нередко случаются такие сделки между коммерсантами. Они не хотят светиться - опасаются вмешательства посторонних людей. Слишком много развелось любителей погреть руки на чужих сделках.
Осенью, стало быть, наступает пора рассчитываться. В назначенный день и час Дим Димыч приезжает домой к своему знакомому предпринимателю. Все происходит чинно, пристойно и без всякой огласки. В квартире ни души. Устраиваются в гостиной. Потягивают коктейли, слушают музыку, перекидываются в карты. Наконец речь касается денег. А сумма, без дураков, нешуточная. Отдавать ее Дим Димычу, ох, как не по сердцу. К тому же намечается еще одно выгодное дельце, где без солидных оборотных капиталов нипочем не обойтись.
"Деньги - не проблема. Деньги - пустяк. Получишь все сполна хоть завтра", - заявляет он приятелю и, насвистывая, заходит тому за спину. Вроде бы собирается поближе рассмотреть абстрактную картину, висящую на стене. Вынимает из кармана складной ножичек - и чик того в основание черепа. Сильно и точно. Как учил старшина-сверхсрочник, когда он служил в погранвойсках. Кредитор брык, и валится замертво.
Дим Димыч не торопится. Он человек аккуратный и обстоятельный. Надевает резиновые перчатки и уничтожает все следы своего пребывания в квартире. Забирает из сейфа приятеля наличные деньги и некоторые документы - расписки и долговые обязательства. К драгоценностям его жены даже не прикасается - они ему не к чему. Потом в ванной комнате приводит себя в порядок и спокойненько исчезает.
Дим Димыч возвращается домой и сразу прячет в чемодан свою верхнюю одежду, нож и резиновые перчатки, чтобы после от всего этого избавиться. Он прекрасно понимает, что излишняя жадность до добра не доводит.
Короче говоря, проколов нет и заподозрить его в убийстве приятеля практически невозможно. Нет мотива, нет свидетелей, нет улик. Ничего нет. Все шито-крыто. Однако он заранее позвал в гости дальнего родственника со стороны жены, Андрея - слегка придурковатого малого. Обещал подыскать ему работу. Так вот, в случае нежелательного поворота событий, тот засвидетельствует, что это самое время они провели вместе.
Появляется родственник. "Привет-Здорово". Садятся в гостиной, пьют горькую, болтают о том, о сем. Дим Димыча, естественно, тяготит то, что он сегодня сделал. Ведь не каждый же день ему приходится убивать человека. Но старается не выдать родственнику своего состояния.
Ну, Андрей, чтобы не выглядеть занудой и неинтересным собеседником, принимается травить разные байки. Одну, вторую, третью...
Дим Димыч слушает, довольно улыбается. Что за славный, дескать, малый родственник его жены. Спасибо, молодец. Вечерок получился - прелесть.
Но какая там прелесть!!
Внезапно Андрей рассказывает историю про него самого - Дим Димыча. Про совершенное им накануне преступление. Причем подробно. В деталях описывает его поступки и поведение в квартире приятеля.
У хозяина натурально отвисает челюсть. Ему становится душно. Ну и чертовщина! Откуда Андрею все это известно?! Теряется он в догадках. Ведь не было же никаких свидетелей! Все шло строго по намеченному плану! Они так замечательно сидели, он отходил от пережитого - и вдруг на тебе! Как гром среди ясного неба!
Дим Димыч перепугался. Запаниковал.
Разумеется, доказательств нет совершенно никаких, одни лишь пустые разговоры. Но они способны навести розыскную свору на его след. Остальное дело техники. Прощай тогда семья, любовница, автомобиль, городская квартира и загородный коттедж. Деньги в банке, деньги на фирме, деньги в собственном кармане - все-все пойдет прахом.
Нет, дудки, просто так он не сдастся. Просто так он свое добро никому не отдаст. Никому же не известно, что Андрей у него в гостях. Никому не известно об его обещании помочь ему с трудоустройством. В конце концов, у него много родственников и он не в ответе за каждого!
- Твоя жена знает, что я собираюсь подыскать тебе хорошую работенку? - спрашивает на всякий случай Дим Димыч.
- Нет. Откуда? - отзывается Андрей.
- Почему?
- Ты же сам просил меня, чтобы я никому не говорил об этом. Моя новая работа будет для нее приятным сюрпризом.
- Это еще вопрос, насколько он будет ей приятным?
- Хе-хе.
- Правильно, хе-хе, - бормочет Дим Димыч и неторопливо берет со стола бутылку, будто желает разлить водку по рюмкам. Взвешивает бутылку в руке и бьет ею по голове своему гостю - тот мгновенно утыкается лицом в тарелку с корейским салатом. Затем подходит к Андрею сзади, делает удавку из телефонного шнура, набрасывает ее ему на шею и стягивает до тех пор, пока не убеждается, что тот мертв. Второе убийство дается ему гораздо легче первого.
После несколько минут Дим Димыч проводит неподвижно сидя на диване. Размышляет, как поступить с трупом. Наконец решает, представить Андрея смертельно пьяным, вытащить из дома, затолкать в автомобиль, вывести за город и закопать где-нибудь в лесу. Скоро выпадет снег, и, глядишь, до весны покойника не найдут. К тому времени он успеет продать свою фирму, квартиру и коттедж и, собрав денег, переехать жить за границу. И порядок - ищи ветра в поле. Главное сейчас было не волноваться и держать ситуацию под контролем.
С присущей ему методичностью обыскивает убитого Андрея, чтобы в карманах того не было ничего, что помогло бы установить его личность, и оттаскивает труп в коридор, к металлической двери. Потом одевается, но прежде чем покинуть квартиру, заходит в ванную. Желает оценить, как он выглядит со стороны.
Смотрит в ванной на себя в зеркало над раковиной и... Что такое?! Что за ужас!! Не видит собственного отражения. Словно он, Дим Димыч, бесследно в нем растворился, исчез. В зеркалах отражается одно только многократно повторенное изображение мертвого грязного кролика.