Яне Боцман, с чувством

Близкое будущее. Израиль

Сумерки пришли в пустыню быстро и ненадолго. Мутное небо, подёрнутое пылью, слоилось и оседало куда-то за горизонт. Сквозь подступающую темень просвечивал плоский короткий месяц, и над ним - белая большая звезда.

Внизу стояли деревья, искорёженные ветром. Ветер здесь дул всегда - днём раскалённый, ночью холодный, но неутомимый, бессмысленный, беспощадный.

Марек Липкин потянул на себя оконную занавесь. Скрипнули кольца на латунной штанге. Стало ещё темнее.

- Не могу на это смотреть, - пожаловался он. - Какой-то марсианский пейзаж.

- По берёзкам тоскуете? - Семён Цыплак близоруко поднёс левое запястье к лицу, заскрёб длинными пальцами по клетчатой манжете, добираясь до часов.

- По пиниям, Сёма, по пиниям, - вздохнул Липкин, усаживаясь на любимый диванчик. - Берёзки - чего берёзки... Русские их тоже не очень любят на самом-то деле. Тоскана - вот это таки да.

- Сицилия тоже таки да, - откликнулась Зина Шаланда, отдыхавшая в соседнем кресле. -Монгибелло - вещь.

- Что вещь? - не понял Цыплак.

- Ну, Этна. Я фигею от Этны.

- Эмпедокл фигел от Этны и бросился в кратер, - напомнил Липкин. - Потом Гёльдерлин попытался описать этот жест в "Der Tod des Empedokles", но не вполне преуспел из-за шизофрении. Зато дал работу Якобу Голосовкеру, который довольно удачно перевёл...

Зина пискнула по-мышиному и зажала ушки. У Липкина бывали приступы эрудиции, она их не любила.

- Это эстетизм какой-то - в кратер, - Цыплак улыбнулся, во рту блеснула работа хорошего бостонского дантиста. - Кстати. Пол-шестого вроде, а уже темно.

- У тебя какое время на часах? - усмехнулся Липкин. - Хотя... погоди, сам скажу. Ты же говорил, что в Европу ездил. Пол-шестого, пол-шестого... Швейцария?

- Берн, - Цыплак достал мобильник, сверился, снял с руки часы и начал что-то осторожно подкручивать.

Липкин аккуратно отодвинулся от окна, осторожно скосил глаз на зинины ножки.

- Сё-о-о-омаа, - Зина сладко позевнула, грудь под розовой маечкой соблазнительно шевельнулась, как кошка под одеялом, - а ты сейчас где на постоянке живёшь? В юнайтет-стейтсе?

- Где ж ещё-то, - вздохнул Цыплак. - В Питте читаю матстатистику. В основном пакам и китаёзам.

- Пардоньте, давно хочу спросить. Как это в Америке? -  Липкин достал из коробочки маленькую конфетку и принялся её разворачивать.

- Как - что? - не понял Цыплак. - Обычная Америка, ты же был.

- Жить, - уточнился Липкин. 

- Да как у всех, в нашем возрасте. Если жить в Америчке, - Цыплак записклил по-бабьи, засеменил словами, явно кому-то подражая, - то в Ню-Йорчике, молодым, здоровеньким, и будет все спасибочки... А у меня, - сказал он нормальным голосом, - Питтсбург, полтинник и печень. И уроды.

- Уроды кто? - без интереса спросила Зина. - Паки? Китаёзы?

- Американцы. Я с них блюю. Иногда. Но уважаю.

- За что? - неожиданно заинтересовался Липкин.

- А почему ви спрашиваете? - контратаковал Цыплак, старательно изображая еврейский акцент в русском исполнении.

- Скажи мне, за что ты уважаешь американцев, и я скажу, что ты понимаешь в политике, - пожал плечами Липкин.

- Ну если ты так ставишь вопрос... Как бы это сказать. В общем, они как кубики. Можно ставить друг на друга, ничего не падает. Вместе получается Америка. Великая страна, чтоб её. Вот русские - как шарики. Объёма в каждом больше, чем у среднего амера, а поставить их друг на друга нельзя. Можно насыпать кучку, которая государство российское называется... и всё равно ни фига не держится.

- А евреи? - Марек прищурился.

- Мы как крючочки. Друг за друга цепляются, это да. Только построить из них ничего нельзя. На чужом дереве висеть - это пожалуйста, а так...

- Типично галутное мировосприятие, - констатировал Липкин. - Опровергаемое самим фактом существования еврейского государства.

- А мне нравится, - сказала Зина. - Крючочки. Хорошая метафора.

- Так всех нас в Прустов превращает стиль, - пробормотал Цыплак.

Старик встал, подошёл к окну, отодвинул пыльную штору. Выглянул наружу. Солнце ещё не совсем забилось за край, но звёзды уже высыпали блестящим роем.

- И где они там? - спросил он непонятно кого.

Телефон на тумбочке тихонько заиграл "Турецкий марш".

Старик с неожиданной ловкостью схватил трубку.

- Это Липкин. Подъехали? Ну сколько можно ждать, мы уже час тут, мой коллега летел через океан... Чего? Ну, пардоньте, я не знаю, такое отношение... - он бросил трубку и махнул рукой.

- Проблемы у них, -  сказал он в пространство. - С телевизором.

- Что такое? - забеспокоился Цыплак.

- Да как обычно, - Липкин махнул рукой. - Косорукие уроды. Ничего не могут сделать по-человечески.

- Хочу спросить, - Цыплак вытянул длинные ноги и положил одну на другую. Взгляд Липкина невольно задержался на белоснежных носках Цыплака и лакированных туфлях цвета спелой вишни.

- Ну спроси, - сказал он.

- Как ты вообще в игру попал? В смысле, у тебя профессия...

- Ты ещё скажи - возраст, - старик сложил губы твёрдой коробочкой. - А что делать, если у молодых воображение атрофировалось. Спасибо социальным сетям. Они очень облегчают процесс коллективной деградации.

- У меня сын в сетях торчит безвылазно, - пожаловался Цыплак.

- Ты с ним видишься? - поинтересовалась Зина.

- Ну как, видимся по воскресеньям, мои законные два часа. То есть я два часа сижу на диване и смотрю на его спину, как он там в фейсбуке живёт. Очень сближаемся через это, я считаю.

- Заведи скайп, - посоветовал Липкин.

- Уже. Мы по нему общаемся, пока мама не видит, - словом "мама" Цыплак как плюнул. - Кстати, он тоже играл.

- В "Грелке"? - уточнил старик. - В какой?

- В прошлой. Сломался на третьем задании. Sci-fi рассказ в двадцать слов, фантастическое допущение в конце.

- Это я помню, - усмехнулся Липкин. - Я дал шесть вариантов, прошёл с тремя.

- А я - восемь с одним, - встряла Зина. - Как там было, Марк Евгеньевич?

- Написать текст из двадцати слов, - процитировал Липкин, - образующий законченное сюжетное решение фантастического характера, с предъявлением фантастичности сюжета в конце текста. Там ещё все перессорились по формулировке - где начинается конец текста и что такое "законченное сюжетное решение".

- Я был в редкомиссии, - оживился Цыплак, - я предложил определение: "часть, по которой квалифицированной читатель может восстановить или домыслить целостную ситуацию, описываемую полноценным рассказом". И я считаю, что результат восстановления не обязательно должен быть однозначным. Ну смотри: пустая комната, женщина сидит на подоконнике и рыдает, заходит мужчина, она бьёт его по лицу. Почему? Потому что он ей изменил? Или это её брат, ну я не знаю, расист, что-ли, который не даёт ей выйти замуж за, ну я не знаю, за чернокожего? Если это в прошлом веке, - зачастил он, - тоже возможное решение...

- А если, - перебила Зина, -  женщина улыбается?

- Красиво, - оценил Цыплак. - "Возвращаясь с кладбища, она улыбалась", это кто-то предложил в секции хоррора. Пять слов. Зарубили - говорят, слишком много вариантов.

- Хемингуэй в своё время уложился в шесть слов, - напомнил Марек. - "For sale: baby shoes, never used". Законченный рассказ, очень душещипательно.

- Тоже неоднозначно, - Шаланда сморщила носик. - Аборт? Развод? Болезнь ребёнка?

- Размерчик не подошёл? - предположил Липкин.

- У Шукшина был рассказ про сапожки, - вспомнил Цыплак. - Работяга купил жене на всю зарплату, дефицит. Оказались малы. Не помню подробностей, но написано жёстко.

- Это очень советское, другие не поймут, - заметил Липкин. - Тут лучше Чехов. У него был текст, назывался "Роман". До сих пор наизусть помню. "Женихи, где вы?! Лёля хлопнула дверью, послала ко всем чертям горничную, упала на постель и больно укусила подушку".

- Гениально. Особенно вот это - "больно", - оценил Цыплак. - Ты смотри, подушке не больно, но было бы больно, если она была живая, типа собаки, потому что Лёля кусается со злобой, а на самом деле больно самой Лёле, потому что...

- Ну да, ну да, - отмахнулся Липкин. - А, кстати, что у тебя было с двадцатью словами и фантастическим допущением? Ты с чем прошёл?

- Сейчас... - Цыплак потёр лоб. - Вот. "Сэм в Австралию эмигрировал. Придурок. Кому мы там нужны? Я туда даже туристом не полечу. Земная гравитация - просто кошмар".

- Было. Роберт Хайнлайн, "Колумб был остолопом", - напомнила Зина. - У нас на старой "Грелке" за такое выкидывали с конкурса сразу.

- А у тебя что было? - Цыплак чуть придвинулся к девушке.

- Реализм мне дали, семь слов. Ну я сделала. "Умирая, мама просила выключить свет в коридоре".

Липкина передёрнуло.

- Я ещё советские коммуналки помню, - объяснил он. - Там такое на самом деле бывало.

- На самом деле, - Зина провела рукой по подбородку, - моя мама перед смертью именно это и говорила. Про свет в коридоре, свет в уборной, газ завернуть, ещё чего-то...

- Это в Москве? - вздохнул Липкин.

- В Донецке. Осколком задело.

Все замолчали. Стало слышно, как под потолком жалобно поскуливает одинокий кондиционер.

- Старая "Грелка", кстати, нормальная игра была, - Цыплак осторожно помассировал шею ребром ладони. - Что-то голова побаливает...

- Луке скажи спаси-и-бо, - Зина сладко потянулась.

- Ну сразу Лука, - заворчал Марек. - Чуть что - Дозоренко. Без него, между прочим, вообще ничего бы не было. Сидели бы мы в интернете и графоманили. Ну, я бы ещё немножечко стрелял, - добавил он.

Цыплак усмехнулся. Про старика вся команда знала, что он тратит уйму денег на тир. При этом стрелял он из рук вон плохо, и если ему и удавалось куда-то попасть, то разве что случайно. Однако он продолжал упорно тренироваться. На все вопросы он отвечал нечто в духе "мне нравится процесс, а не результат".

- Зато мы хотя бы что-то писали, - заметила Шаланда. - Сёма, ты когда последний раз нормальный текст писал, не игровой?

- Не помню, - легко признался Цыплак. - Всё равно никто не читает.

- Вот именно, - Липкин почесал щёку, поросшую неопрятной седой щетиной. - Никто ничего не читает. И не слушает. И не смотрит, кстати. Все... как сейчас в России говорят... втыкают. Да, вот именно. Втыкают. Что в книжку, что в телевизор, что в интернет - втыкают. Как в задницу... пардоньте, Зина.

Снова запел телефон.

- Это Липкин. Где? Третья студия? Идём-идём, сейчас будем... Ну как, готовы? - обратился он к притихшим коллегам. - Порвём?

* * *

"Грелка" в её нынешнем виде выросла из литконкурса "Рваная грелка", зародившегося в недрах графоманского сервера для любителей фантастики. Первоначально это был конкурс коротких рассказов, которые оценивали сами писатели рассказов. Потом он эволюционировал до полноценного литконкурса с жюри и фанатами. От прочих он отличался только жёстким временным лимитом - текст на заданную тему нужно было писать в онлайне, минуты за три. Оценки давало жюри с участием онлайновых зрителей, те и другие были придирчивы и при этом невнимательны, так как материала приходилось просматривать много. Поэтому конкурс тяготел к короткой и очень короткой форме. Поскольку же интерфейс был удобен, а тусовка - разношёрстной и при этом комфортной, то желающих попробовать себя в сочинительстве не убывало. Владельцем сервера был небезызвестный Лука Дозоренко, некогда писатель-фантаст, а ныне владелец многочисленных и требующих внимания активов: двух софтверных фирм, металлургического завода в Австралии, гостиничного комплекса в Тегусигальпе и киевского телеканала "Перемога".

На этом-то самом канале подрабатывал Олесь "Чек" Дэвов, известный киевский шоумен и тусовщик. К тяжёлому и малоприбыльному литературному труду этот красавчик не имел касательства: он начал зарабатывать на жизнь как диджей, быстро заработал за выдающуюся вертлявость кликуху "Чеканашка" - каковую и сделал своим сценическим именем, сократив его до Чекана, а потом до Чека. Олесь Чек пропрыгал года два, пока его не заметили на телевидении и не дали пять минут вечернего времени: крутить музыку и говорить про неё же. Выяснилось, что Чек вообще-то неглуп, эрудирован и остр на язык. Так он попал сначала в киевский КВН, потом в телеигру "Що? Де? Доколи?", а дальше он вовремя заделался телеперсонажем с собственными проектами. Это радикально решило его финансовый вопрос. Так что жил Олесь кучеряво - об учиняемых им безобразиях ходили легенды, а коллекционный чёрно-розовый "Ягуар" знал весь гламурный Киев.

В игру Олесь попал совершенно случайно, по причине невесть где подхваченного гриппа и очередной ссоры с очередной подругой. Пребывая в меланхолии - то бишь кушая вискарик и втыкая в комп -  он случайно забрёл на сервер конкурса, в секцию хоррора. Там как раз была объявлена тема блиц-миниатюры: изобразить сцену магического перехода в альтернативную историческую реальность, желательно с милитаристским уклоном, максимальная длина текста - восемь слов, исключая предлоги и частицы. Дэвов, не задумываясь, настучал прямо в форму отправки "летёха ударился о пентакль и обернулся поручиком" и выиграл. Ему понравилась и он перешёл на следующее задание, уже сюжетное - нужно было сочинить онтологию мира на тему "Богатые тоже плачут", в жанре сайнс-фикшн. Олег поднапрягся и придумал мир, в котором все люди подключены к специальному мотивирующему приборчику, контролирующему их самочувствие. У бедных оно было тем лучше, чем больше усилий они затратили, а у богатых определялось состоянием счетов, так что все финансовые неурядицы они имели в ощущениях. Главный герой, соответственно, постоянно плакал - от боли в печени, подключённой к Токийской бирже... Комиссия сюжетом не впечатлилась, но сама игра Дэвова увлекла. Он вернулся в секцию хоррора и там развлекался, пока вискарик всё-таки не взял верх.

На следующее утро, отпоившись элеутерококком, Чек навёл справки о владельцах сервера. Разведав дело, он позвонил в Лондон Луке Дозоренко, с которым был знаком по всяким евротусовкам, но, по счастью, ни разу не поцапался. Дозванивался он долго и упорно, но дозвонился и был узнан. После чего предложил Луке сделать "Грелку" в формате интернет-телевидения, а себя - ведущим.

- Никому не интересно читать готовое, - убеждал он Луку, - а вот как человек придумывает идею и под неё слова ищет - на это будут смотреть. У меня чуйка есть: покатит!

- Бумажку напиши, - буркнул Дозоренко, и колёса завертелись.

Во всяком случае, такова была легенда, распространяемая Олесем. Что касается Дозоренко, тот ничего не подтверждал, хотя и не опровергал. Он вообще не любил разговоров о своих делах, предпочитая обсуждать чужие книги.

Новая телеигра величалась "антилитературным телеконкурсом". "Анти" было уместно: соревнование законченных литературных произведений, пригодных для чтения, и даже их написание категорически запрещалось правилами. Команда работала либо с короткими фрагментами текстов, либо с чистыми идеями и сюжетными решениями. Последнее оказалось особенно востребованным - как выяснилось, публичное творчество, не разбодяженное пейзажистикой и душеписательством, оказалось достаточно зрелищным. Первая же игра набрала довольно приличную аудиторию. В четвёртую уже пошла сторонняя реклама, права на десятую купил российский телеканал "Культура". Таким образом, передача выбралась на большой экран. Правда, с её принадлежностью так и не определелилсь: съёмки по-прежнему велись в Израиле, но вещание шло в основном на российскую аудиторию. Лука оправдывал это какими-то сложными экономическими соображениями - которые, впрочем, никого особо не волновали.

Первое время игра держалась на Олесе и энтузиастах с сервера. Потом появилась первая звезда экрана - Липкин. Откуда он вообще взялся, никто толком не знал. Известно было только, что старик - настоящий учёный, занятый чем-то невероятно сложным на грани физики элементарных частиц и квантовой биохимии. Однако через некоторое время старый желчный еврей стал любимцем публики.

Кроме эрудиции и иронии - чем ныне удивить трудно - у старика был свой стиль. Он был мастером заголовка и первой фразы. В одной игре выпало задание - отписать первый азбац начала русской повести девятнадцатого века из народного быта, в лесковском стиле. Липкинская команда победила благодаря ударной фразе капитана: "поутру, в храме на Крутицах, венчались раба Божия Наталия и страх Божий Димитрий". Ему же принадлежало казуистическое начало "варианта романа Толстого "Анна Каренина", с уклоном в психиатрию" - "Все женщины сходят с ума по-разному. Анна сошла с ума как все". Он был автором философского афоризма "кто пьёт шоколад, тот не играет в балет", универсального лозунга "тыру - пыр!" (молодые жители Новосибирска выходили с ним на монстрацию), а также подражания Бродскому, начинающему словами "У страны - недержанье стакана обеих рук". Всё это было не то чтобы что-то супер-пупер, но Марек выдавал всё это в прямом эфире, быстро и не задумывась. Что в сочетании с неподражаемо-верблюжьим выражением лица и соответствующими манерами оказывало свой эффект.

Потом всплыла и воссияла Зина Шаланда, уроженица Донецка, предмет эротических мечтаний фанатов игры. Та была профессионалкой пера, идейной вдохновительницей и мотором литературной тройки Шаланда-Володихин-Жарковский, пишущих под коллективным псевдонимом "Аркадий Закатченко". В игру её затащил Олесь, положивший на неё глаз. Взаимности сластолюбивый шоумен так и не добился - как, впрочем, и все остальные. Несмотря на многообещающие внешние данные, Зина была не по той части. Зато с появлением Шаланды в игре появилась изюминка. Впрочем, изюму в Зине хватало на десяток кексиков.

Зина обратила на себя внимание блестящим выполнением задания "роман о переживаниях человека, не нашедшего себя в жизни, пять слов", уложившись в три - "Опять пятница. Зачем?" Она же сочинила - в прямом эфире - начало психологической новеллы "я сидела на стоящем эскалаторе и держалась за прошлое", детскую книжу "Груша какает морковкой", дала за две минуты определение женскому оргазму - "долгое короткое замыкание", а также придумала название для сборника рассказов известной русскоязычной писательницы Инги Рубинчик: "Бурая корова по колено во мгле". Рассказ с таким названием Инге пришлось-таки написать; критики признали его лучшим в сборнике.

Цыплак к литературе не имел отношения: он занимался распределениями вероятностей. Писательством увлекалась его жена-итальянка, изводившая годы жизни на тщетные попытки повторить литературный успех Роулинг. В какой-то момент ей пришло в голову попытать счастья в стиле Дэна Брауна с его криптографическими загадками. За загадками она и обратилась к мужу. Тот придумал интересный математический метод "разделения секрета", а заодно заинтересовался писательским делом. Интерес привёл его на сервер "Грелки", где он дебютировал мини-рассказом о домашнем животном из двадцати слов: "Я мечтал о нежной, пугливой зверюшке, за которой не надо убирать и которую не надо кормить. Бог услышал: рождественской ночью из платяного шкафа вылетела моль".

Дебют оказался удачным. Через полгода Цыплак появился на экране.

* * *

В бункере остро ощущался дефицит воздуха. К тому же откуда-то несло псиной и горелой изоляцией.

- Проблемы у нас. С телевизором, - сказал человек, известный в некоторых кругах под именем "учитель Аврум".

- Что такое? - недовольно спросил Аркадий Рыбник. Он проверял пулемётную ленту, набитую блестящими патронами.

- Да как обычно, - Аврум махнул рукой. - Косорукие уроды. Ничего не могут сделать по-человечески, - он показал на маленький аппаратик, стоящий на полочке у двери. По экрану ползли жёлтые полосы.

- Звук хоть нормально? - Рыбник закончил с лентой и принялся за вторую.

- Нормально вроде, - Аврум задел стоящую у стола сапёрную лопатку, та упала с недовольным дзыньком. - Услышим.

- Слушай, ну совсем кумар стоит, - Рыбник с тоской оглядел зелёные стены бункера.

- Это ты не ночевал в перуанской крытке, - наставительно сказал Аврум. - Вот там людям действительно нечем дышать, кроме своих носков. Причём они есть не у всех. Смекаешь?

- Тьфу на тебя, - сказал Аркадий как-то очень по-русски. - Ну сколько можно?

- В эту минуту здесь, - наставительно сказал Аврум, - в следущую - в Кнессете. Синьора Za обещала, что на этот раз точно.

- Четвёртого отбоя я не переживу, - буркнул Рыбник. - Слушай, а армейские как?

- Держат нейтралитет, - Аврум, кряхтя, согнулся, чтобы достать лопатку. - Но сугубо между нами: их тоже всё достало. И если кто-нибудь пустит кровь, они не будут особенно возражать. Тут решает позиция АМАН. А они - за. Ну, в смысле, за Синьору.

- А ШАБАК?

- Они там все за неё. Их достали эти обезьяны, а у них связаны руки. Сеньора Za обещала, что руки им развяжут. Полностью.

- Всё-таки мы здорово рискуем, - задумчиво сказал Рыбник, подтягивая к себе поближе квадратную коробку с ручкой.

- Осторожнее, - сказал Аврум. - Это инвертор.

Рыбник посмотрел на коробку с опасливым уважением. 

- Надеюсь, мы не будем работать этой штукой по евреям? - спросил он.

- Надеюсь, нам не придётся, - ответил Аврум. - Хотя по тем, кто в Кнессете, уже бесполезно. Они там все такие.

Боевик ухмыльнулся - понимающе, криво, зло.

* * *

Как всегда перед началом, студия выглядела необжитой и пустынной. Оператор-араб с седой бородкой клинышком что-то гортанно выкрикивал в далёкие небеса, откуда на длиннейшем кронштейне спускали осветительское "корыто". Толстогузая дама, заведующая гостевыми скамьями, рассаживала на первые ряды выводок грудастых тёлочек. Два негра, кряхтя и ругаясь по-французски, тащили игровой стол.

- Здесь нам не рады, - констатировала Шаланда, махая перед собой туристской брошюркой.

- Не нервничай, - усмехнулся Марек. - Не первый раз.

- Всё-таки прямая трансляция, - Зина сделала страдающее лицо. - Я сейчас как больная медуза. На меня даже Сёма не смотрит.

- Зин, твои слова ранят меня по самые гланды, - Цыплак сделал вид, что приближается с вожделением и клацнул челюстью. Шаланда вильнула бёдрами.

- Приветики-кукусики, - раздалось сзади.

- Кукусики, Олесь. Ты тут, смотрю, поселился, - девушка повернулась к ведущему.

На сей раз Олесь был в красной рубахе, завязанной узлом на плоском животе, теснейших белых штанах, рельефно облегающих крепкие ноги, и зелёных мокасинах на босу ногу. Всё вместе напоминало то ли итальянский флаг, то ли моцареллу с помидорами и базиликом.

- Щ-щикарные мы какие. А платочек на шеечку? - не сдержался Липкин.

- Арафатку? Ща сделаем, - сказал Дэвов.

- Типун тебе на язык, - буркнул Цыплак.

- Всех уволю, - пообещал Олесь. - Зина, ты моя кыся.

- Кыся не в твоём вкусе, - напомнила Шаланда.

- Выиграешь, будешь в моём, - предложил Олесь. - "Завтра мы идём тратить все свои, все твои деньги вместе" - пропел он строчку из старой песни, сладко подмявкивая.

- Моих тебе хватит на полчаса, - предположила Зина.

- Зина, мурёночек, ты меня недооцениваешь, я управлюсь минут за десять, интернет-магазины - просто прелесть что такое в этом смысле... Ой, - в кармане Дэвова застрекотала мобилка. Он достал её, прижал к уху, и, не убирая с лица приветливого выражения, принялся материться.

Стол тем временем поставили на место. Знаменитая игрушечная рулетка с прыгающей козочкой, разноцветные сектора, места для конвертов с заданиями.

К столу подошла девушка, поставила на свои места музыкальные знаки - статуэтки в виде скрипочки и трубы - и бокалы с минералкой. На бокалах была эмблема фирмы Дозоренко.

- Можно я присяду, - непонятно у кого попросил Липкин, и, не дожидаясь разрешения, присел.

- Здрасьте, евреи, - раздался голос из темноты.

Олесь последний раз выругался в трубку и развернулся в сторону пришедшего.

- И тебе не кашлять, дородный добрый молодец. Гой ты еси.

- Ты тоже не аид, и не надо делать вид, - из темноты на свет выбрался рыжий конопатый детина в длинном сером свитере. Зина, как обычно, подумала, что к нему было бы очень применимо старинное слово "орясина".

- Иван, ты на этот раз откуда? - спросил Цыплак.

- От верблюда. В смысле из Триполи, - объяснил Иван. - Там интересно.

- Опять кого-то убили? - уточнил Липкин.

- Отож, - Иван степенно разместился на соседнем стульчике. -  Революция всё-таки.

- Там всегда революция, - вздохнул Марк Евгеньевич. - Не понимаю я этого интереса. Люди режут друг друга, а вы это снимаете.

- Обыватель любит кровь и смерть, - предположил Цыплак.

- Пусть обыватель купит себе банку белых мышей и головы им откусывает, - предложил Липкин.

- Кто с Иваном не знаком? - поинтересовалась Зина.

- Ну я вот лично не представлен, - напомнил Цыплак. - Хотя в сети...

- В сети не считается, - решительно заявила Зина. - Господа-товарищи, перед вами Иван Францевич Кандыба, журналист, по горячим точкам. Иван, этот длинный поц таки зовётся Цыплак и у него в голове формулы. И ещё немножко сочиняет.

Конопатый детина ухмыльнулся.

- Та же фигня, - сказал он.

Иван Кандыба влился в конкурс при драматических обстоятельствах. Во время очередной заварушки в Конго он вместе со съёмочной группой оказался под городом Гомо, где попал в плен к "майи-майи". Те обращались с пленниками относительно прилично и съели всего двоих, пока группу не выручили французы, которым Кандыба сбросил координаты - наивные африканцы не отобрали у него спутниковый интернет-коммуникатор. В течении двух дней, пока было непонятно, успеют ли французы, пока очередь дойдёт до него, Иван от нечего делать шарился в интернете и случайно наткнулся на сервер литконкурса. Текущим заданием было написать мини-пьесу в двадцать слов, где действие разворачивалось бы вокруг темы расового, социального или религиозного неприятия, с конфликтом поколений и с обязательным упоминанием ЛГБТ-тематики. Кандыба предложил вариант - "Алло, папа! Я женюсь на Зейнаб. Да, она говорит по-английски. Что? Хорошо, я вернусь к Бобу. Что? Спасибо.", и прошёл в четвертьфинал, выписал изящный сюжет на задание "любовь в мире с неньютоновской гравитацией". Там его всё-таки обошли, зато он взял первое место на спецконкурсе "Экстремальная кулинария" - за рецепт приготовления шашлыка из крысы, замаринованной в аккумуляторной кислоте. С тех пор он и подсел на "Грелку" - и уже не слезал. Теперь Кандыбе предстоял экранный дебют. Неудивительно, что он волновался.

Олесь расхаживал перед зрительскими рядами, давая обычные наставления.

- Так, все мобильники выключили? Я прошу - выключить или в авиарежим, а не просто заглушить. У нас тут аппаратура. Все, пожалуйста, выключили, у нас прямой эфир... Просьба - я начинаю аплодировать, все хлопаем. Я кончаю аплодировать - все прекращают. Понятно? Я начинаю аплодировать - все хлопаем, все. Я кончаю - больше не хлопаем. Одно замечание - досвидос. Понятно?

- По-русски орут как в Москве, - Зина нагнулась и сняла туфли. У неё была примета - всегда снимать туфли перед первым раундом.

- Или в Праге, - усмехнулся Иван, почёсывая вспотевшую шею. - Или в Загребе. Или где ещё наша не пропадала.

- Везде наша пропадала, - согласилась Зина. - Слушай, а я ведь боюсь.

- Я тоже, - признался Цыплак.

- До эфира три минуты! - сообщил Олесь в микрофон. - Все выключили телефоны?

На студийном экране запрыгала реклама, потом пошла заставка.

- Правила как? Не изменились? - заволновался внезапно Липкин.

- Не должны, - Кандыба закончил с шеей и запустил пальцы в вихры. - Сначала предварительное, потом случайное задание, потом от жюри.

- А в жюри кто? - не отставал Липкин.

- Как обычно. Лука председатель, Свиридин, наверное, будет, Аралов, Пойхе...

- Свиридов же умер давно, - удивилась Шаланда.

- При чём тут Свиридов? Свиридин, критик этот самый...

- Ой, ну да. Нервничаю я что-то.

- Б-ббомммм! - раздалось над студией. Все притихли.

Выскочил вертлявый Олесь, раскланялся и запел-задвигался, представляя тех и этих - исполняя обычный номер ведущего перед аудиторией. Аудитория реагировала правильно, когда надо - хлопала, когда не надо - молкла.

- Смотри, - шепнула Зина Цыплаку, - Семитский в комиссии.

- Странно, - удивился Цыплак. - Раньше не ездил.

Раздалось новое "б-ббомммм".

- Тестовое задание! - объявил Олесь. - Внимание на экран!

Появилось изображение: старая фотография, велосипедистка в пышной юбке, оседлавшая велосипед с огромным передним колесом, лихо скатывается с горы. Вуалетка взлетела наверх и развивалась, как маленькое знамя.

- Внимание, задание! - Олесь сделал небольшую интригующую паузу. - Докажите, что эта фотография сделана пришельцем из будущего. Минута на обсуждение!

На сей раз вместо "бом-м-м" прозвучало "дзынь", и сразу же за этим Липкин поднял руку.

- Досрочный ответ? - Дэвов вопросительно приподнял бархатную бровь.

- Ну, - Липкин кашлянул, выпил воды из стакана. - Подобная конструкция - так называемый "пенни-фартинг", большеколёсный велосипед. Они были популярны в восемьсот восьмидесятых годах, к началу двадцатого века его вытеснил безопасный велосипед с цепной передачей. Значит, снимок сделан в девяностые. Но в то время выдержка фотопластин требовала как минимум секунды. То есть динамичные снимки делать было нельзя. Дама скатывается с горки с приличной скоростью. Вуалетка не могла бы выйти такой чёткой. Да и вообще всё изображение было бы смазанным. Значит, снимок был сделан более современным аппаратом. Вот, собственно, - закончил он.

Олесь обернулся к залу и хлопнул в ладоши. Зал ответил вялыми шлепками.

- Ладно, квалификационную секцию прошли. Но это так, затравочка. Теперь будет посложнее, - пообещал Олесь. - Первое задание.

Заиграла песенка, заскакала козочка.

- Что-то мне стрёмновато, - шепнула Зина.

Взревела труба и козочка остановилось. Золотое копытце было занесено над розовым конвертом с надписью на русском.

Олесь схватил конверт, разорвал наискось и отрепетированным жестом скомкал и бросил ошмётки куда-то в темноту, из-под взгляда камер.

- Интересно, очень интересно, - обнадёжил он. - Итак, пишет нам хороший человек из Иркутстка, член фан-клуба любителей фантастики...

Зина прикусила нижнюю губу, чтобы не отвлекаться на ненужную информацию. Она хорошо знала, что лишние сведения в такой момент сбивают с толку, так как мешаются с важными - ты думаешь над заданием, а у тебя в голове, как неприбранный мусор, болтается, что его прислала какая-нибудь Марь-Иванна из Владикавказа.

- Итак, задание! Дана первая фраза рассказа: "Сергей Владимирович достал из холодильника чайник и положил туда кошелёк". Обосновать действия героя. Жанры - реализм, сайнс-фикшн, никакой магии. Три минуты на размышление! Время - пошло!

- Главгерой - математик, - тут же предложил Цыплак. - Занимается... ну, скажем, теорией категорий. Аутист, внешний мир воспринимает через абстракции. Кладёт все небольшие предметы в холодильник. От еды до кошелька. Потому что помнит, что какие-то вещи надо класть в холодильник, но не помнит, какие... Я примерно такого человека лично знаю, - добавил он, видя, что идея не вызвала энтузиазма,.

- Да фигня, - вступил Кандыба, - просто холодильник не работает и используется как шкафчик. Потому что закрывается плотно, с прокладкой. А это важно, потому что там полно насекомых. Муравьи, например, они всё грызут. Где-нибудь в Африке... или в Южной Америке. В Бразилии есть муравьи очень противные...

- С реализмом понятно, давайте фантастику, что-ли, - вступил Липкин.

- Телепортация, - сказала Зина. - Через суперпуперпространство. Которое стабильно только при температурах меньше минус пяти. Поэтому телепортацию можно производить только через холодильники. Используются для мелких покупок. Герой купил чайник и расплачивается.

- Весь кошелёк кладёт? И почему кошелёк? - не понял Кандыба.

- Кредитка при телепортации портится. Размагничивается, - нашлась Зина. - А кошелёк именной, на нём имя владельца, внутри - номер заказа.

- Годно, - оценил Липкин. - И что расплачивается - хороший ход. Но мы пойдём другим путём, - он достал огромный носовой платок и шумно высморкался на камеру. Зрители предсказуемо зашумели.

- Пардоньте, у меня хронический насморк, - прокомментировал Марек. - Ну мы таки готовы.

Зал затих.

- Главный герой сдаёт холодильник нелегальному мигранту из Европы, - начал он и сделал паузу. - То есть с Европы. Это спутник Юпитера. У них там своя цивилизация, довольно развитая, вот только сейчас - экономический кризис и перенаселённость. Ростом они примерно полметра, но очень сильные.И крепкие. Могут работать при температурах от минус ста пятидесяти до плюс ста по Цельсию. Но жить постоянно - отдыхать, спать и так далее - они могут только если ниже нуля, иначе перегреваются. Не любят яркий свет, поэтому работают в основном по ночам. Завоз их с Европы ограничен, зато полно нелегалов, которые за всё берутся - и на стройках шарашат, и улицы чистят, и всё такое... В общем, герой сдаёт европейцу холодильник. Кошелёк он туда положил, чтобы мигрант, когда вернётся, заплатил за постой.

- А чайник что там делал? - заинтересовался Олесь.

- Ну а как же? Чай он там пьёт. "Липтон" со льдом, - объяснил Липкин.

Зал зашумел - упоминание конкретных торговых марок могло пойти за продакт плейсмент. Олесь нахмурился.

- Почему "Липтон"? Обоснуйте сюжетно.

- А разве он не для инопланетян выпускается? - поинтересовался Липкин. - Люди же такое пить не могут?

Из зала раздались смешки и свист.

Довольный Олесь сделал движение руками - тише, дескать, тише.

- Ну что, - сообщил он через минуту, сверившись с планшетом, - зрителям нравится. Шестьдесят девять процентов говорят, что вы с задачей справились. Будем паузу брать или второе задание?

- Второе! - решила Зина за всех.

* * *

Переговорная была обклеена пёстрыми обоями с рисунками Пауля Клее из серии "Кошка и птица". Это никого не обманывало: стальные стены всё равно давили. По сути, комната представляла собой железную клетку.

Израильтянка, известная в некоторых кругах под именем "Синьора Za", перевела взгляд выше. Там висели часы и датчик уровня углекислоты. В переговорной не было вентиляционной системы. Перед началом сюда приносили баллон и продували помещение кислородом. Этого хватало на полчаса разговора вдвоём. Американцы считали, что за полчаса можно решить любую проблему - или хотя бы понять, что она не решается на этом уровне.

Ноги в туфлях затекли, но Синьора Za старалась не подавать вида. Мебели в комнате всё равно не было. Американцы считали, что отсутствие стульев очень помогает конструктивному диалогу. Исключений не делалось ни для кого. Если женщина хочет играть в мужские игры, она должна играть в них по мужским правилам. В общем-то, Синьора была с этим согласна.

Серый человек в сером костюме имел иное мнение. Согласно досье, собранном ШАБАКом, он считал, что место женщины - на кухне и в постели. Кроме того, он верил в демократию и прочие глупости. Правда, он был евреем, но в данной ситуации Синьора Za предпочла бы гоя.

- Подведём промежуточные итоги, - говорил серый. - Вы утверждаете, что политический строй вашей страны в ближайшее время изменится. Не приводя ни подробностей, ни доказательств. И хотите, чтобы мы не вмешивались. Собственно, это всё, что вы мне сообщили. Если отжать всю воду.

- Именно, - подтвердила Синьора Za.

- Позиция нашего правительства такова. Мы не даём гарантий невмешательства, - сказал серый человечек в сером костюме.

- Я не идиотка и у меня хороший слух, - ответила - Я поняла позицию вашего правительства. Теперь позвольте донести до вас мою. Очень важно, чтобы ваше правительство не торопилось. Просто не торопилось. Не угрожало нам, не кидало на нас какие-нибудь бомбы. Вообще не делало бы резких движений. Хотя бы пару дней.

- А потом? - осведомился серый человечек в сером костюме.

- А потом, - Синьора Za обещающе улыбнулась - вам не захочется этого делать.

* * *

На этот раз копытце зависло над конвертом с ивритскими квадратными буквами.

- Чёрт, евреи, - не выдержал Липкин.

- Ты громче это скажи, - посоветовал ему Цыплак.

- Пишет нам Мария Ивановна из Хайфы... - начал Олесь. Зина снова сжалась, стараясь пропустить всё лишнее мимо ушей.

- Сочинение! - провозгласил, наконец, Дэвов. - От вас ждут сюжета романа. Тема: еврейская культура и религия. Конкретизация - кашрут. Пищевые запреты, - добавил он на всякий случай. - Онтология мира должна содержать объяснение того факта, что евреи соблюдали кашрут при любых гонениях...

- Ну насчёт факта я не стал бы... - тихо заметил Цыплак.

- ...без ссылок на иудаизм. Жанр - детектив, научная фантастика, мистика. Без магии. Обязательна любовная линия.

- Фу-фу-фу, - Зина поморщилась. - Мистика без магии - это всё равно что кофе без кофеина.

- Идеи есть? - строго спросил Липкин.

- У меня заготовочка есть, - сообщил Иван. - Сюжет кто будет делать?

- Детектив - моя тема, - решила Зина. - А что там интересного в кашруте? Что свинину не едят?

- Да ладно свинина, - начал было Иван, - там интереснее...

- Пять минут на размышление! - объявил Олесь. - А пока мы можем, наконец,  насладиться рекламной паузой!

На огромном экране проскакала козочка, после чего на первый план выскочила банка с греческим мёдом, потом якобы фермерское подсолнечное масло "от Бабы Дуни", потом отдых в Египте, доступный ипотечный кредит, ещё какая-то хрень, и всё завершилось огромным сияющим логотипом "Дозоренко-медиагрупп", генерального спонсора передачи.

Наконец, реклама кончилась. К этому моменту команда оживлённо перешёптывалась. Зрители нервничали.

- Ответ писателей! - возгласил Олесь. - Кто отвечает?

- Можно я? - с наигранной робостью сказала Шаланда.

- Давай ты, - предложил Дэвов.

- Ну смотрите, такая история, - начала Зина Шаланда. - Мужчина... назовём его Аркадием, например... он женат, но у него периодически романы на стороне. Ничего серьёзного, жену он любит, просто редко видит, потому что она всё время на работе. Работает в какой-то биологической лаборатории, он её оттуда несколько раз забирал на машине.

- Где происходит действие? - уточнил Олесь.

- В Москве, - уточнилась Шаланда. - Ну и вот, однажды он отправляет эс-эм-эску одной своей подруге - типа "Люда, люблю, скучаю, хочу тебя". И уже когда нажал на  ввод, понял, что по ошибке отправил на телефон жене. Бывает. Едет домой в жутких чувствах - будет скандал. Но дома его жена, Инга... назовём её Ингой, например... ведёт себя как обычно. Он в непонятках, а потом за ужином она говорит, что случайно забыла мобильник на работе. И он понимает, что мобильник с эсэмэской лежит в неё в комнате, и завтра она увидит и прочтёт. Он говорит, что у него есть дело в городе, и он может забрать её мобилку с работы. Она радуется, звонит на работу охране, говорит - придёт Аркадий, пропустите его. Охранники Аркадия знают, говорят - пропустим. Он едет, по дороге у него начинает бурчать в животе. Кое-как доезжает до ингиной работы, его пропускают, идёт в кабинет, забирает мобилку, стирает эсемеску, и вдруг чувствует, что сейчас ему срочно нужно в туалет. Бежит в ближайший и зависает там на полчаса - ну вот так скрутило... Вылезает, а на охране - другие люди, незнакомые, и вообще какой-то стрём. В него начинают стрелять, он бежит...

- Это в России-то охрана стреляет? - Дэвов поднял бровь. - Им же нельзя.

- Да, вот именно, но тем не менее стреляет, - продолжила Шаланда. - Короче, он понимает, что влип во что-то очень стрёмное. Но успевает скрыться. На следующий день выясняется, что в лаборатории случился пожар. Инга в шоке. Объясняет мужу, что она почти решила очень важную задачу, и тут...

- Сюжет пропускаем, - распорядился Дэвов.

- Это почему? - насупился Липкин.

- Потому что зрителям скучно, - внятно объяснил ведущий. - У нас посещаемость падает. Давайте сразу разгадку. Иван?

- Ну, - Кандыба почесал подбородок. - Там, короче, вампиры.

Олесь театрально застонал.

- Ну очень свежо, - сказал он наконец.

- Ты погоди, ты послушай, - перебил Кандыба. - Вампиры, значит. Такие классические, долгоживующие, пьющие кровь, подавляющие волю, все дела. Но! Вампир может перестать пить кровь. Если он не пьёт её долго, он со временем теряет свои способности и становится типа человеком. Хотя он всё равно превосходит людей, но уже не на столько. И вот очень давно часть вампиров отказалась от кровопийства и решила истребить всех остальных кровопийц. Вот они и стали евреями.

Зал зашумел. Дэвов удовлетворённо улыбнулся.

- Так, уже интересненько. А при чём тут кашрут?

- Ну как же, - зачастил Иван. - Самым главным, естественно, является запрет на употребление крови. Отсюда правила кашрута, запрещающие кровь. Чтобы не соблазнялись. Потом запретили всякое мясо, по вкусу напоминающее человеческое, свинину особенно...

- А ты сравнивал? - заинтересовался Олег. - Хотя да, в этих командировках...

- Кстати, кровавый навет на самом деле не  совсем навет, - вступил Липкин. - Некоторые евреи возвращаются к вампиризму. Но их карают свои же. Тайная еврейская организация. Которая с вампирами борется.

- И эта борьба ведётся веками, - вклинилась Шаланда. - Тут ещё католики причём. Христиане же причащаются, а истинное причастие - это кровь. Всякие там епископы, тайные ритуалы, вот это вот всё... понимаете?

Притихший зал ответил разнородным гулом.

- А в этой самой лаборатории разрабатывали средство против вампиризма, вызывающее аллергию на свежую кровь... - начал было Цыплак.

- Всё, всё понятно, - перебил Дэвов. - Добро в итоге победит? В смысле - правильные хорошие евреи?

- Если дослушаете, - ответил Цыплак.

- Не, уже не нужно, - Олесь показал всем планшет с цифрами. - Телезрители проголосовали. Шестьдесят два процента считают, что вы с идеей справились.

- Смазанно получилось, - снедовольничала Шаланда. - Я такой сюжет придумала, самой понравилось.

- Всё-всё-всё, проехали, - распорядился Олесь. - Ну что, приступим к настоящей работе?

Стало тихо. Третье задание обычно бывало действительно трудным.

Поднялся Лука. Посмотрел в камеру, потом на присутствующих.

- Огласить задание доверяем Юрию Михайловичу Семитскому! - объявил он и сел.

- Кажется, я знаю, - пробормотал Липкин.

Юрий Михайлович был известной легендой фэндома. Начинал он ещё в прошлом тысячелетии, как участик клуба любителей фантастики. Потом он создал издательство с не вполне приличным названием ТП, издававшем всякую всячинку. Но настоящая слава пришла к нему с той поры, когда сам Дозоренко - он тогда ещё что-то писал - в одном из своих романов прихлопнул персонажа с фамилией то ли Семеницкий, то ли Семесский. Семитский решил, что речь идёт о нём, но не обиделся, а взял с Луки обещание убивать его во всех романах. Лука пообещал - и слово своё сдержал. Вслед за ним убивать Семитского начали все кому не лень, самыми изощрёнными способами. Его сжигали лазерами, варили заживо в кипятке, отдавали на растерзание птеродактилям, извлекали из него мозг, чтобы убить отдельно, делали его бессмертным и убивали многократно, а также засовывали его в прошлое и в будущее, чтобы убить его копьём Батыя или световым мечом Скайуокера. В общем, над ним издевались как только могли - а слава его росла и росла. В настоящее время он заведовал издательскими делами Дозоренко.

Семитский поднялся, огладил аккуратную бородёнку, выдержал паузу.

- Итак, третье задание! - объявил он. - Короткий рассказ. Убийство Семитского. Оригинальным способом. Не имевшим аналогов в русскоязычной литературе. Максимальный объём - сто двадцать слов, не считая предлогов и прочей хрени. Всё.

- Ёпрст, - тихо выдохнул Цыплак. - Это пипец.

- Может, заморозить его? - предложила Шаланда для затравки. - Или запечь в кляре?

- Потоком античастиц хлопнуть, - предложил Липкин.

- Способом, не имеющим аналогов, - напомнил Кандыба. - Слушайте, а он от старости когда-нибудь помирал?

- Убить же, - напомнила Шаланда.

- Так я и говорю! Запихнуть в какую-нибудь капсулу с ускоренным временем, он там всю жизнь проживёт... чёрт, у Дьяченко было.

- А если время пустить наоборот? Ну типа в младенца и дальше? В сперматозоид его? -предложил Цыплак.

- Зина, запиши, - распорядился Липкин. - Так, в чёрную дыру бросать не будем, это пошло... а, кстати, двойники? Сделать ему двойника и пусть они друг друга убивают?

- У Олдей было, - вздохнула Шаланда. - А если переместить его разум в какую-нибудь старушку с неизлечимой онкологией?

- Было у Макса Фрая, - вздохнул Липкин, не любивший Макса Фрая. - А, вот: сделать ему аллергию на воздух. Или на воду. Или... как там у тебя было - на кровь? Вот на кровь. На собственную.

- Во-первых, чушь, а во-вторых, у Дозоренко в "Митохондрии" было. Хотя там у героя на соль и сахар аллергия. Но всё равно неоригинально...

Время шло, участники игры бормотали. Зрители нервничали. Олесь демонстративно пил гранатовый сок из пакета. Семитский ухмылялся.

Внезапно и грозно взвыл чей-то мобильник. Дэвов окрысился: он всегда держал в эфире дисциплину и таких безобразий не допускал.

Когда же он увидел, что мобильник вытащил Марек Липкин, у него и вовсе глаза полезли на лоб. Уж от кого - от кого, но вот от Липкина он такой гадости не ожидал совершенно.

- Алё, - сказал Липкин, потом произнёс несколько слов на иврите и положил телефон на стиол.

- Я готов ответить, - сказал он.

Дэвов, выйдя из поля зрения камер, молча показал ему кулак.

- Сто двадцать слов, чтобы убить Семитского, - начал Марек, - это много.

Шаланда посмотрела на старика с испугом. И было от чего: благообразное лицо Липкина было бледным и решительным. Она никогда не видела его таким.

- Обойдусь двадцатью. Хотя можно было и в десять уложиться. Или вообще в три. Пардоньте, Юрий Михайлович.

Он поднял левую руку, в которой был маленький чёрный пистолет.

Шаланда успела вспомнить, что Липкин левша.

Грохнуло, и Семитский осел, прижимая руки к груди. Какая-то девушка со зрительских рядов пронзительно завизжала.

* * *

Группа Шмулевича нанесла удар первой. Собственно, многого и не понадобилось - несколько очередей в потолок и немного побитых стёкол. Депутаты Кнессета были разумными людьми и знали, как вести себя в окружении террористов.

Второй удар пришёлся по правительственным учреждениям и узлам связи. Собственно, больших усилий не потребовалось - агенты Синьоры Za были везде. Возмущались только арабы и прочие несознательные элементы. С ними расправились по-еврейски: быстро и бескровно.

После захвата телецентра путчисты сделали первое заявление. Как это обыкновенно бывает в таких случаях, оно было коротким и невнятным. Никому не известный человек заявил, что Израиль погряз в коррупции, а его правительство предаёт идеалы и интересы еврейского народа, поэтому власть временно переходит к "группе патриотически настроенных офицеров". После этого в эфир пустили старую запись одного из выступления Меира Кахане, а потом - какого-то бородатого фанатика со стеклянными глазами, призывающего убивать арабов.

В полночь того же дня наспех сколоченная коалиция арабских стран объявила Израилю войну.

* * *

Шторы были задёрнуты, но свет всё-таки пробивался - как обычно, мутный, пыльный. За окном - но как бы внутри тяжёлой ткани - шевелилась какая-то тень: большая, не страшная.

Зина сидела, поджав ноги, в липкинском кресле. Рядом отдыхал Семён Цыплак, всё в тех же вишнёвых туфлях, в которых он был в день переворота.

Сам Марек лежал на любимом диванчике и щёлкал пультом, переключая телеканалы.

На экране телевизора маршировали бесконечные колонны израильских штурмовиков в красных рубахах и коричневых штанах. С главной трибуны Третьего Храма - пока что была возведена только часть стены, но трибуна уже была - выкрикивал что-то израильский фюрер Аврум Шмулевич.

- Конечной политической целью нашего движения является воскрешение мёртвых и проведение суда над ними... Евреи должны встать перед ангелами и выше ангелов... Мы строим Храм, и в самое ближайшее время век сей прекратится...

- Марек, включи Animal Planet, - попросила Зина.

- Пардоньте, не сейчас, - Липкин потёр щёку. - Я хочу это видеть.

Он снова щёлкнул пультом, и на экране появилась Синьора Za.

- Государство Израиль встало на путь исполнения своего долга перед Всевышним, - говорила она. - До прихода Мошиаха я временно принимаю на себя его обязанности, первейшей из которых - установление естественных границ Святой Страны, предначертанных в Торе. Гоим должны немедленно очистить эти территории и выплатить евреям положенные компенсации, размер которых сейчас определяет Верховный Раввинат. Пока что мы оцениваем их в три четверти совокупных запасов золота Земли...

Липкин переключил канал на CNN.

- Саудовская Аравия подписала акт о полной и безоговорочной капитуляции, - сообщил диктор. - Израильский диктатор Захава Гальюн заявила, что арабский мир раздавлен, и что так будет с каждым, кто посягнёт на еврейское государство.

- Всё-таки Захава дурында, - старик сложил губы твёрдой коробочкой. - Но с яйцами. Этого не отнять. Столько лет притворяться левой... это не каждый сможет.

- Ну и чего? - Шаланда посмотрела на собеседника без всякого удовольствия. - Теперь у вас есть Израиль от Нила до Евфрата. И этот, как его, Третий Храм. Ну и кому от этого лучше стало?

- Знаешь, Зина, - сказал Липкин, подумав, - есть такая штука в психологии - незакрытый гештальт. Вот у меня в жизни был незакрытый гештальт. В молодости я был влюблён в одну девушку. Нет, даже не влюблён. Мне просто очень хотелось её трахнуть, - он замолчал.

- И? - не выдержала первой Зина.

- И уже здесь, в Израиле, я её нашёл. Уже не девушкой, конечно, и всё такое. Но я это всё-таки сделал, - он опять замолчал.

- И? - снова вступила Шаланда.

- Мне стало очень хорошо, - признался старик. - Не от секса, а потому что закрыл вопрос. Вот так и с евреями. Пусть у нас будет Третий Храм, Нил и Евфрат. Тем более - мирным путём. Мы никого не убивали.

- Некоторые считают, что инвертор хуже, - заметила  Зина. - Хотя мне пофиг. Геи тоже бывают нормальные. Хотя бы не пристают.

- Убили вообще-то, - вздохнул Цыплак. - Саудовцы всех казнили, кто под луч попал. Даже принца какого-то своего. У них с этим строго.

- Это их идиотские законы, а не наши, - не согласился Липкин. - Ещё раз. Мы. Никого. Не.  Убивали. Мы просто внесли небольшие изменения.

- А как ты додумался до такой штуки? - спросил Цыплак.

- Да случайно получилось, - сказал Липкин. - Когда попробовал облучить обезьян торсионным лучом с частотой дзета-ритма. Вот никто не ожидал, что у них изменится сексуальная ориентация. Всё-таки квантовая биология ещё не полноценная наука, - признал он. - Многого мы ещё не знаем.

- С территории Палестинской автономии по гуманитарному коридору эвакуированы последние натуралы, - сообщил диктор. - Сотрудники миссии ООН утверждают, что необходимо начать эвакуацию женщин и детей, особенно мальчиков. Кувейт требует срочного созыва Совета Безопасности...

- А откуда там натуралы? - не поняла Шаланда.

- Мутанты какие-нибудь, - предположил Цыплак. - Выродки, как у Стругацких в "Обитаемом острове"...

- О чёрт! - простонала Шаланда, сжимая виски ладонями. - Вот это мне что напоминает! Игру! Мы сидим и придумываем сюжет на заданную тему: военный переворот в Израиле, приход к власти гиперсионистов, обязательно гомосексуальная тематика...

- Известный интеллектуал и критик сионизма Ноам Хомский назвал торсионное гомоизлучение самым отвратительным орудием геноцида, когда-либо созданным человечеством, - сообщила дикторша.

- А вот это выключи, - попросил Липкин.

Зина вытянула вперёд руку со своим пультом. Телевизор угас.

- Вот что мне не нравится в этих же-ка-панелях, - проворчал старик, - как они выключаются. Старый телевизор, когда выключаешь, делает как бы такой хлопок. Ну, статическое электричество разряжается. Мне его не хватает.

- Можно программку слепить, - посоветовал Цыплак. - Будет такой звук.

- Не то, - поморщился старик. - Это будет совершенно не то.

Все замолчали. Стало слышно, как воет и скребётся в стекло ветер.

- Всё-таки Семитского жаль, - осторожно заметил Семён. - Нехорошо получилось.

- Я же сто раз говорил - это был холостой выстрел! Хо - лос - той! - старик впервые за всё это время сделал губы коробочкой. - Я и стрелять-то не умею, - напомнил он. - И в человека выстрелить, в живого... Я просто хотел подать сигнал. Чёрт возьми, это я изобрёл инвертор! И выпросил себе малюсенькую привилегию - подать сигнал к перевороту. Я поставил это условием своего дальнейшего участия в этой авантюре, - он немного успокоился.

- Надо было в воздух, - сказала Зина.

- Ну я и собирался... Но упустить такой случай! Ну не знал я, что у него сердце слабое! И что он так... близко примет.

- Но как жест это было красиво, - заметила Зина. - Его столько раз убивали в книжках. Так что убить его на самом деле - это... это ново.

- Скажи ещё - свежо, - грустно усмехнулся Липкин. - Если честно, я вот именно этого простить себе не могу.

- А знаешь, это понятно, - вступил Цыплак. - Всё-таки, когда тебя всё время убивают в книжках, невольно начинаешь думать. О чём-то таком. Вот он и поверил.

- У меня есть друг, - подал голос молчавший до сих пор Иван Кандыба. - Прошёл Абхазию, две чеченских, первую украинскую и Сирию. Ранения были. В плен попадал. Всякое, в общем, было. Как жив остался, сам не понимает. Но ни одного перелома. Вот не было переломов. И поехал он на Кубу отдыхать. А там на него с потолка упала гусеница. Он заорал, свалился с кровати. И сломал руку.

- Ну и как? - спросил Семён.

- Не понравилось, - ответил Кандыба.

- Это к чему? - не понял Семён.

- От судьбы не уйдёшь, - наставительно сказал Иван. - Хотя, конечно, Семитского жаль. И темы жаль. Его ещё столько раз можно было убить.

- Слушайте, у меня идея, - оживилась Зина. - Мы тут с ребятами роман пишем, ну, этот, закатченковский... Там нужно одного типа воскресить. Ну, космонавта их анабиоза... Сделаю его Семитским. Как бы в память традиции.

- Думаешь, новую создать? Не пойдёт, - авторитетно сказал Цыплак. - Такие вещи по заказу не делаются.

Телефон на тумбочке тихонько заиграл "Турецкий марш".

- Телевизионщики, - сказал Липкин. - Ну что, готовы? Порвём?