Хардман Андрей : другие произведения.

Тихая гавань

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   Андрей Хардман
  
  
  
  
   Тихая гавань
  
  
  
  
  
  
  
   Он стоял безмолвный и угрюмый, как статуя великого, но уже давно мёртвого человека. Он стоял, обдуваемый холодным ветром, который поднимал волны у его основания. Бурное море разбивалось об него на сонм маленьких, прозрачных осколков. Вода словно хотела смести его, сокрушить, но у неё ничего не получалось. И она отступала, чтобы завтра с новой силой опять начать штурм. Ночью чёрные волны бесились у его подножия, буруны пенились, и свирепо секли старый, потрескавшийся камень. И так было долго. Так будет завтра, и послезавтра, и много, много позже.... Но он только усмехался.
   Огромный и одинокий, он видел всякое - жуткие штормы, разбившиеся корабли, и такие же разбившиеся души. Над ним сияли далёкие звёзды, которые были маяками в бесконечной пустоте и холоде. Он удивлялся, как они похожи. Такие же маленькие огоньки во тьме, маленькие островки света и жизни посреди океана Вселенной. Он чувствовал себя частью этого океана, который охватывал всё и вся, и который был ему более близок, чем тот океан, что был у него под ногами - солёный, грязный, неприятно пахнущий.
   Когда - то он подсказывал путь по морю кораблям, которые здесь проплывали. Он мог управлять этими монстрообразными махинами, он мог манипулировать ими, как послушными животными.... А теперь он покинут и заброшен. Никому не нужен. Но он стоял, стараясь не обращать внимания на это. Скоро придут те, которые вспомнят о нём. Как приходили раньше, много раньше. Он ждал...
  
  
   1.
  
   Алекс
  
  
  - Ты опять пьёшь. Почему ты опять пьёшь? Ты же себя не видишь, не слышишь, когда пьёшь!
   Голубые глаза Миры выражали скорбь и трагедию. Алекс испугался. Никогда он не видел у неё таких спокойных, и таких пугающих глаз. Она обычно ругалась, кидалась посудой, оскорбляла его, вспоминала советы матери не выходить за него, вспоминала советы отца (не выходить за него), но никогда её глаза не были такими, как сейчас. Раньше они извергали молнии и огонь. А сейчас - словно глубокая чёрная река течёт в её зрачках.
   - Ты же не понимаешь, что это уже грань. Дальше - только смерть. Сколько уже можно пить? Ты не понимаешь, не хочешь понимать, что ты больше времени проводишь ТАМ, чем здесь. Ну что тебя так туда тянет?
   - Не ругайся, дорогая, - еле ворочая языком, произнёс Алекс. - Фффф.... Ну зачем так? Это ж не... эээ...это.... Слушай, я же тебе вчера цветок подарил?!
   Мира некоторое время смотрела на него, потом, не сказав ни слова, развернулась и вышла. Алекс неловким жестом подхватил сумку, второй рукой взял бутылку, и, пошатываясь, вышел на улицу.
   Автобус уже ждал их. Молодой водитель с усмешкой смотрел на странную пару - молодую красивую женщину, и её обрюзгшего, пьяного в стельку мужа.
   - А он не з...будет, з...того?
   - Чего он не будет, - недовольно спросила красивая женщина.
   - Блевать он не будет...з, - определился с мыслью водитель.
   - Не будет.
   Алекс залез в автобус, и тут же уснул на сиденье. Мира села рядом с ним, накрыла одеялом, и уставилась в окно.
   - Долго нам ехать, - спросила она.
   - Где - то часов з...семь. К утру приедем.
   Водитель отпустил ручной тормоз, и машина тронулась.
   - А может, через родники поехать? Мы з...там вашего мужа окунём, и с...станет как огурчик! У нас туда много людей ез...дят. Поплещешься в той воде, и снова з...трезвый. К нам туда даже из - за границы приезжают.
   - Пьяные приезжают? Отрезвиться, - Мире меньше всего хотелось сейчас говорить.
   - Нет, не отрез...звиться, зачем же? Вода целебная там. От всех болезней, з...говорят. Даже за границей это з...знают. И едут. А наши сограждане почему - то всё з...туда едут, на Горон. А зачем? Ладно, если вы моря не видели. А если видели? На что там з...смотреть? На маяк этот серый, жуткий? Не, не понимаю я...
   Мира уже засыпала под разглагольствования шофёра. За окном пролетали поля и деревья, они уже окрасились в багрянец. Через час, на смену уходящему вечеру, пришла чёрная, цвета угля, ночь.
  
  
   Алекс не понимал, почему на него надели чугунную кастрюлю, и теперь бьют по ней. Бьют основательно: быстро и сильно. Потом понял, что это похмелье - тяжёлое, мерзкое, с пронзительной головной болью. Отвратительная жаба, паразитом рассевшаяся на мозге, изрыгала экскременты не столько на серое вещество, сколько в душу.
   Алекс сел в кресле, и глянул в окно: было утро. От долгого и неудобного лежания жутко болела спина. А ещё хотелось вытянуть ноги.
   "Иногда я пью так, что хочется вытянуть ноги, - вдруг подумал он. - А иногда так, что хочется их протянуть"
   За стеклом проносились уже не поля, а холмы. Покрытые лесами, они были похожи на пушистые складки одеяла на теле Земли. Дорога извивалась среди них пыльной, серой змеёй.
   Мира тоже проснулась, мельком взглянула на мужа, и, не говоря ни слова, стала рыться в сумочке.
   "Опять обиделась".
   Алекс опустил голову и провёл ладонью по лицу. На душе было муторно. Он попытался поймать взгляд Миры, но у него ничего не получилось.
   - Проснулись?
   Водитель обернулся к ним. Хотя он не спал всю ночь, выглядел, тем не менее, хорошо.
   - Почти приехали уже. Через...з минуту увидите маяк.
   Алекс с интересом начал вглядываться в окно. Внезапно он почувствовал, как заколотилось сердце. Странные, путаные мысли полезли в голову.
   "Я здесь. Я здесь. Это. Это уже вроде было. Всё население Африки гораздо больше, чем.... Давно уже я не играл на барабанах.... Последний раз я смазал сбивку... Я здесь... Я здесь, потому что ты здесь... Одуванчик полевой, семейства сложноцветных.... Или не сложноцветных... Я тебе нужен, потому что..."
   Алекс стиснул зубы так, что они лязгнули.
   "Что это? Безумие?" - подумал он.
   Бухта открылась взору. Довольно большая, она дугой изгибалась возле побережья. Спокойное зелёное море лизало песок. По нему ходили мелкие точки - люди. Бухта плавно перерастала в море, и там берег был уже иной - скалистый. Море возле скал было очень бурное, с высокими волнами, которые разбивались о камни, оставляя за собой много пены.
   Недалеко была ещё одна лагуна, поменьше, с бухтой их разделял сильно выступающий в море мыс. Возле мыса находился небольшой остров, а на нём стоял маяк. На него никто не обратил внимания, так как все были поглощены открывшийся им картиной.
   - Красота, - сказала Мира. - Только мне не нравится, что вода здесь какая - то зелёная. Должна же вроде быть голубой?
   - Она просто грязная, - без запинки ответил водитель.
   Обернувшись, водитель сказал вдруг посерьезневшим голосом:
   - Везде, где есть люди, всегда всё гряз...зно!
   - А что, когда вы говорите умные мысли, вы не заикаетесь, - саркастически спросила Мира.
   Водитель пожал плечами, и отвернулся.
   Ярко светило солнце, сверкали блики на воде. Огромная масса воды дышала спокойствием, иногда лишь лениво накатывая на пляж небольшие волны.
   - Вон он, маяк, - буркнул шофёр.
   Но на фоне красоты бухты, маяк терялся, становился неприметнее. Он стоял, ничем не примечательный, и совсем не жуткий. Обычная башня, обычный серый цвет, из всего обычного, он был бы самым обычным.
   - Этот маяк работает, - спросила водителя Мира.
   - Нет. Давно уж...же не работает, - добродушно сказал водитель.
   Алекс тоже посмотрел на маяк. Захотел отвернуться.... Но не смог. Некая завеса опустилась между ним и маяком. Всё стало мутным и неинтересным. Лишь серая башня отчётливо выделялась на фоне неба, а туман огибал её. Маяк словно смотрел на него, и как - будто гипнотизировал Алекса. Он медленно надвигался, увеличивался в размерах, обволакивался смогом и туманом. Каждая клетка мозга становилась серым камнем, а в ушах появился звон капель.
   Капли капали всё громче, и вскоре переросли в бурлящий поток. Сознание стало путаным и мелькало цветами и образами, как калейдоскоп.
   В сумбуре мыслей вдруг настал покой. Внутри черепа стало так пусто, что казалось, там каждый вздох отдаётся эхом. И лишь потом пустоту стала заполнять серая башня.
   Алекс взглядом вцепился в маяк, ему было страшно, и одновременно он испытывал какое - то жестокое удовольствие от созерцания.
   - С тобой всё в порядке, - поинтересовалась Мира. - Что ты туда уставился?
   Может, это похмельный синдром стал сказываться с новой силой, а может, нет, но Алексу стало казаться, что серая громадина на острове дышит, затем перетекает в море, и всё это время не спускает с Алекса взгляд. Затем башня стала медленно сжиматься в размерах. Невидимые нити стали слабеть. И, окружённый бликами, ярким солнцем, и голубым небом, маяк усмехнулся.
   - Всё. З...приехали.
   Голос водителя вывел Алекса из оцепенения. Он медленно отвёл взгляд от окна, и словно в глубокой задумчивости, стал тереть виски.
  
  
  
   Дэмиан
  
  
  Я умираю. Как ни странно это говорить, но это так. Я чувствую, что мне здесь осталось недолго. И я заявляю это вполне обыденно - я умираю. Кому - то это покажется бредом сумасшедшего, кому - то - богохульством, дескать, не имеешь права, не твоя жизнь и так далее. Мне плевать. Эта жизнь не может быть чьей - то чужой, раз я её проживаю. И страдаю.
   Самое страшное, что это стало обыденностью. Обыденность ожидания смерти. Всё - равно, что ждать рассвет. Он рано или поздно будет. Так же и здесь.
   День для меня уже давно превратился в ночь. Только ночь имеет свойство заканчиваться с первыми лучами солнца. У меня же она не заканчивается вот уже несколько лет. Я хочу, чтобы она закончилась навсегда, а что будет дальше - неважно.
   Кто - то, не слишком сведущий в вещах, назовёт это депрессией. Посоветует, что - нибудь типа: а прогуляйся ты, парень, по пляжу, выпей холодный коктейль, а главное - общение, парень, общение, тебе нужно больше общаться, понимаешь, расширять круг общения. Мне смешно. Если бы все жили по этому рецепту, то мы превратились бы в стадо бесконечно говорящих дебилов. Общение, общение...
   Это не выход. И не вход в царство, Где Нет Проблем.
   Пока жизнь медленно утекает из меня, я встаю и иду на кухню. Потому что даже умирающему надо есть. Иначе он умрёт быстрее. Пока мне не хочется умирать. Умереть я захочу, когда придёт Лом. Большой и страшный Лом. Я его боюсь.
   Наливая сок, я думаю о том, что смерть сама по себе не так страшна. Страшно то, что за ней. Неизвестно, что за ней, и поэтому это нас так пугает. Неизвестность. Ведь мы даже не представляем себе, что находится за гранью жизни.
   Я читал, что слово "ад" произошло от греческого слова "а - ид - ес", что значит - "невидимое". Это так. Мы боимся того, чего не видим, или чего не понимаем. Если бы мы увидели хоть краем глаза, куда летит человек после смерти, то мы бы не так исступлённо молились парню на небе. Пускай там были бы огонь, боль, и сера. Это не так страшно, когда знаешь, что именно с тобой произойдёт
   А что будет со мной? Не знаю. И это страшно.
  
  
   2.
  
   Алекс
  
  
   - Пойдём же купаться, Алекс, ну пойдём, - Мира тянула мужа за руку. - Смотри, какая вода тёплая, как хорошо!
   Алекс лениво перевернулся на живот. Купаться можно было бы и потом, а пока он хотел просто насладиться ничегонеделанием.
   Пляж был заполнен до отказа полуголыми людьми. Солнце пекло нещадно, но на это никто не обращал внимания. Можно было нырнуть в спокойное море, и свежесть на ближайшее время была обеспечена.
   Алекс сквозь дремоту думал, что на этот раз он правильно поступил, послушав Миру о поездке на море. Иначе расстройство психики от надоевшего, набившего оскомину быта была более чем вероятна. Тем более, что в этом городке были очень приличные бары...
   - Ну и лежи здесь, как батон. А я поныряю. Поднимись, и дай маску, а то прямо на ней лежишь.
   Мира улыбалась своей ослепительной улыбкой. Что было довольно редко, между делом заметил Алекс.
   - Не хочу, - лениво произнёс он. - Ныряй без маски. Как в боевиках герои делают.
   Мира шутливо толкнула его в бок, и вытащила из-под тела Алекса маску.
   - Ну ты как пластилин, - улыбалась Мира.
   - Иди, иди, - примирительно пробурчал Алекс. - Тоже мне, уккрсна...
   - Чего? Как ты меня назвал, Алекс? Алекс?! Ну и спи!
   Мира побежала к воде. Песок разлетался под её ногами.
   Мужчина, стоявший рядом в воде по пояс, вдруг оглушительно заорал. Близко стоящие люди начали оглядываться на него. Несколько человек подбежало к нему.
   Мужчина вышел на берег, сел на песок, и схватил свою ногу. Она было окровавлена.
   Алекс повернулся на бок, и с любопытством посмотрел на скулящего мужика.
   - Кто ж возле камней по дну ходит, - сказал Алекс. - Ты б ещё там задницей сел!
   - Да откуда я знал, - жалобно протянул мужчина. - Откуда я знал, что там ежей много! Шёл я, потом чувствую - боль адская в ноге, и даже как - будто что - то хрустнуло. Слушай, у тебя водка есть, рану промыть?
   - Какая водка? Дуй в медпункт быстро! В ране иглы могли остаться.
   Мужик встал, и осторожно ступая повреждённой ногой, побрёл в сторону дороги. Дорога, проходящая рядом с пляжем, была заставлена машинами, иногда по ней с визгом мчались полуголые молодые люди на багги, или на квадроциклах.
   Алекс улёгся обратно на живот, и сделал вид, что дремлет. Одним глазом он, однако, посматривал на Миру, мелькающую среди волн. Она плавала, била по воде руками, поднимая тучи брызг. Затем, вдохнув воздуха, нырнула.
   Алекс не спеша просунул руку под живот, и вытащил небольшую флягу. Сел, быстро отвинтил крышку, и сделал большой глоток. Почувствовал, как виски приятно обжигают горло, завинтил обратно флягу, и лёг на спину. В голове привычно стал клубиться приятный туман.
   "Как же хорошо, - думал Алекс. - Солнечный день, море, песок. Я здесь. Потому что ты здесь..."
   Алекс резко поднялся, стряхивая с себя странное наваждение. Оглянулся по сторонам. Всё было по прежнему - по раскалённому песку шагали девушки и женщины, шли парни и мужчины. Несильный, приятный ветерок шевелил зелёные листья на деревьях. Но взгляд Алекса зацепился за небольшую серую башню - маяк. И опять, как тогда в машине, Алекс чувствовал, что не может оторвать взгляд. Он даже чуть подался вперёд. Сделал шаг, ещё один, потом солнце, отражённое от воды, больно резануло по глазам.
   Алекс сильно зажмурил глаза, отгоняя оцепенение. Ощутив, что может управлять своим телом, он вздохнул и посмотрел на флягу.
   "Зря, - подумал он. - Зря на жаре"
   Настроение было испорчено, абсолютно ничего не хотелось - ни купаться, ни загорать. Его уже пугала близость маяка. Он чувствовал, что пока он здесь, маяк будет преследовать его. Куда бы на этой бухте он ни пошёл, везде будет смотреть на него эта заброшенная серая башня. Смотреть и усмехаться. По крайней мере, после уже двух глотков.
   "Пойду в другое место, - решил Алекс. - Там и выпью"
   Помахав Мире, и подобрав своё одеяло, он пошёл обратно домой. Мира не заметила его ухода.
   За пляжем и дорогой начинался посёлок. Там было множество магазинов, киосков со свежими морепродуктами, сувенирных лавок, где торговали всякой мелочью. Стены этих заведений и фонарные столбы пестрели объявлениями об экскурсиях, рыбалке, прокате лодок и прочей околоморской романтике. На некоторых листках не было ничего, кроме номера телефона. Магазинов и гостиниц было так много, что было непонятно, где живут тогда местные жители. Почти на всех домах висела табличка "Сдаём".
   Дом, который снимали Алекс с Мирой, находился над посёлком, на невысоком холме. Просторный, уютный дом с красной ондулиновой крышей и беседкой, кроме них занимала только семья домовладельцев.
   Семья состояла из Майкла - высокого спортивного парня, приезжавшего в посёлок работать на весь пляжный сезон, его жены Дины - хрупкой, симпатичной, и общительной девушке, а также младшего брата Майкла по имени Тодд, скромного и застенчивого молодого человека.
   Семья занимала заднюю часть дома, отделённую от остального дома стеной и имеющего отдельный вход. В распоряжении гостей оставались две комнаты на первом этаже, и ещё одной комнаты и веранды на втором. С ней открывался потрясающий вид на бухту. По вечерам до дома доносился лёгкий бриз с моря. Им можно было наслаждаться бесконечно, потому что никто не мешал - ближайшие соседи находились или далеко внизу, или на другой стороне холма.
  
  
   Дина в беседке ремонтировала счётчик воды, иногда поправляя прядь волос, падавших на лицо. Увидев Алекса, она улыбнулась и сказала:
   - Ну как сегодня водичка?
   - Нормально, - улыбнулся в ответ Алекс.
   - Надо вам на камни сходить, у окраины мыса. Вот где действительно классно! Кстати, вы у нас первый раз?
   - Как не стыдно говорить, но да. Друзья посоветовали.
   - Хорошие друзья, - сказала Дина. - Знают, что говорят. Да вы присаживайтесь рядом, чего стесняетесь.
   - Я не стесняюсь, - Алекс сел рядом. - Просто думал, что вы очень заняты.
   - Нет, нет, - улыбалась Дина. - Не занята. Просто полетела деталь, и счётчик перестал контролировать воду. Я уже заканчиваю.
   - Ну, если вы уже заканчиваете, то давайте выпьем. Вы не против, Дина?
   Алекс достал флягу и поставил её на стол. Затем вольготно раскинул руки, и потянулся.
   - Я не против, - сказала девушка. - Особенно если вы пьёте пиво.
   - К сожалению, пива нет. Только виски. Кстати, а где Майкл и Тодд?
   - Они пошли туристов катать на катере, - ответила Дина. - Стандартная программа - остров котиков, потом гроты с кедрами, а затем - затонувшая баржа. Я сейчас за стаканами схожу.
   Вернувшись со стаканами и лимоном, она из фляги разлила коричневый напиток себе и Алексу.
   - Баржа, говорите, - полувопросительно - полуутвердительно сказал Алекс. - А что в ней интересного? Кому - то любопытно смотреть на огромный кусок арматуры?
   Дина рассмеялась:
   - Конечно, интересно. Здесь вообще много чего интересного. Например, маяк...
   - Маяк, - Алекс задумчиво посмотрел в сторону острова. - А что вы можете мне рассказать о нём?
   - Давайте сначала выпьем, - Дина опрокинула стакан в рот, и зажевала лимоном. - Стоит маяк здесь уже давно, лет двести пятьдесят. Остров, на котором он находится, называется Островом Самоубийц.
   Алекс перевёл дух от выпитого виски и спросил:
   - Почему самоубийц?
   - Потому что по слухам, на нём очень любят расставаться с жизнью суицидники. Это у них вроде фетиша. Престижно, наверное.
   - На вашей памяти кто - то покончил там с собой?
   - Ух ты, как у вас здесь приятно воняет, - раздался бодрый голос.
   К беседке подошёл раздетый до пояса Майкл и Тодд. Оба были загорелые и вспотевшие. У Майкла в руках был рюкзак и полиэтиленовый пакет, наполненный мидиями.
   - Майкл, - радостно вскрикнула Дина.
   Она подбежала к нему и обняла.
   - Почему так быстро, - Дина взяла пакет. - Это что такое?
   - Мидии, - ответил Майкл. - Представь, у нас возле камней катер сломался. Пока Тодд его чинил, я сплавал до берега, и вот ракушек наловил два пакета. Один пакет отдал туристам в качестве компенсации за простаивание. Вот так вот!
   - Пожарим, - спросил Алекс.
   - Конечно, - рассмеялся Майкл. - Вечером устроим пир. А то если они ночь полежат, то утором от них будет мокрая сухость. Очень неприятно.
   Он кинул рюкзак в комнату и подсел в беседку.
   - Хотите виски, - предложил Алекс.
   - Нет, спасибо, - казалось, улыбка никогда не сходит с лица Майкла. - Может, потом. К нам как - то приехали туристы, и привезли спирт. Они его перелили в бутылку из-под минералки, а сами ушли купаться. Я пришёл с рейса, устал, пить хочется. Смотрю - стоит бутылка. Я её открыл, и ничего не подозревая, сделал глоток. А спирт, между прочим, был неразведённый, чистый. Что тут началось! У меня слёзы из глаз, я задыхаюсь, чувствую, сейчас голова взорвётся.
   Вытерев от смеха слёзы, Майкл продолжал:
   - Забегаю на кухню, хватаю первую попавшуюся бутылку и начинаю пить. А в этой бутылке - горячая вода, представляете? Я же не знал, что холодную воду отключили, и Дина налила кипятка в бутылки. В общем, ужас. Я потом полчаса отдышаться не мог.
   - Да, бывает, - посмеявшись, сказал Алекс. - Кстати, может вы, Тодд, хотите выпить?
   - Нет, я устал. Пойду лучше полежу, - тихо сказал Тодд.
   Он подобрал рюкзак, и пошёл в дом.
   - Алекс интересуется нашим маяком, - сообщила Дина. - Хочет о нём, наверное, узнать поподробнее. Правда, Алекс?
   - Да, - ответил тот.
   - А что о нём рассказывать, - сказал Майкл. - Жутковатое место. Я бываю иногда внутри, и мне там не по себе. Слухи о самоубийцах, опять же. Я ещё слышал, что последний смотритель, который там работал, убежал оттуда, и его так и не нашли. После этого маяк оказался заброшенным, за ним никто не ухаживает. В общем, лучше вам, Алекс съездить к Дженри - это местный старик, он здесь всю жизнь прожил. Может, он вам поинтереснее что - нибудь о маяке расскажет.
   Алекс пожал плечами, и налил по второму разу в стаканы.
   - Ну ладно, мне надо немного отдохнуть, - Майкл встал и вышел из беседки. - Алекс, скажите, пожалуйста, сколько время?
   Алекс посмотрел на свои часы. Циферблат был разделён на две ровные части - нижнюю и верхнюю. Нижняя часть была чёрного цвета, на ней было написано "ночь". Верхняя сторона с надписью "день" была белого цвета. Стрелка немного перевалила границу "ночи".
   - Сейчас почти ночь, - сообщил Алекс.
   Майкл рассмеялся и сказал:
   - Хорошие часы. Вы тут отдыхайте, а я пойду, полежу. Через час надо будет ехать, туристов с дальнего мыса забирать. Я их туда утром отвожу, а вечером забираю. Они там рыбачат, купаются, пьют.
   Майкл ушёл в дом. Дина спросила:
   - Ваша жена не будет на пляже чувствовать себя одинокой?
   - Думаю, пока нет. Она подводную фауну разглядывает. Давайте выпьем!
   Сказав это, Алекс взял стаканы и принялся наливать туда виски.
  
  
  
   Дэмиан
  
  
   Я сижу возле моря на камне и смотрю вдаль. Ноги погружены в пучину. Вода приятно бурлит и обволакивает колени. Набегают волны, и я покачиваюсь от их толчков. Брызги влаги долетают до моего лица и оседают солёными каплями. Тёплый ласковый ветер играет с моими волосами. Этот ветер бывает жестоким и рвёт всё на своём пути, когда небо чёрное, и льёт, как из ведра. Но сейчас он спокоен и тих, как телёнок.
   Я не хочу отсюда уходить. Сидеть и смотреть на пенящиеся волны можно долго - долго, а может, и бесконечно. Этот вид переносит меня в детство, когда не надо было думать о жизни, когда не знаешь о жестокостях, которые подносит нам судьба. Когда все проблемы решали другие люди. И можно было сидеть и лежать, ни о чём не думая.
   Человек может бесконечно смотреть на игру моря. Точно так он может наблюдать только огненную игру - когда трещат дрова, а пламя раскидывает искры. Почему так? Может быть, древний человек, укрытый лишь сырой шкурой недавно убитого им животного, вышел из пещеры, и решил идти на край земли. И этот дерзкий неандерталец шёл и шёл долгое время, а потом остановился, поражённый. Ибо он увидел море. Что он тогда испытал, когда увидел ярость, красоту, и очарование моря? Неизвестно.
   Но наверняка он испытал чувство преклонения, чувство первопроходца, увидевшим то, что никто никогда до него не видел, и чувство... счастья. Перед видом мощи синей стихии.
   Эти слова любили повторять Ясна. Она была до одури, до благородного фанатизма влюблена в море. Она там постоянно плавала и ныряла, загорала и плескалась, каталась на катере или аквабайке. Хотя Ясна всю жизнь прожила рядом с морем, она до конца жизни испытывала перед ним благоговение и трепет.
  
  
   Мы с Ясной любили здесь сидеть. Обычно мы перелизали через нагромождение валунов, рискуя сломать себе ноги, и приходили на этот каменистый берег. Здесь было тихо, даже туристы сюда не лезли, и не нарушали наш покой. Мы усаживались на камни, смотрели, как погибают волны, ударяясь об берег, и молчали. Мы не любили в такие минуты разговаривать. Только обрывки мыслей лениво текли в голове, ни во что не трансформируясь.
   Мы могли так сидеть два, а то и три часа. Больше было невозможно - ожидался приход Лома. Он приходил и портил нашу своеобразную медитацию.
   Тогда мы доставали то, что принесли с собой. Одновременно заряжали свои шприцы. Какое - то время медлили и смотрели, как тускло сияет игла. В такие минуты я думал, что вот опять - игла сейчас вонзится в плоть, и на глаза падёт туман. И боль уйдёт.
   Меня окружит чернота и небытие, хаотичные частицы будут стучаться мне в сознание. А я им ничего не отвечу. Потому что самое главное - Лома нет. Я знаю, что пройдёт время, и он вернётся. Но это будет потом. Потом...
   А пока - облегчение, и я почувствую, что весь мир принадлежит мне. Я буду готов свернуть горы. Или взлететь в небо. Или...
   Иллюзия радости.
  
  
   3.
  
   Алекс
  
  
   Грохот катера заглушал все остальные звуки. Мотор был мощный, и поэтому самые громкие возгласы казались лишь шёпотом в океане шума. Иногда в звук двигателя добавлялись нотки визга. Это значило, что там была какая - то неисправность.
   В катере было с десяток туристов. Они иногда орали (наверное, выражали свой восторг), пели песни (естественно, на морскую тематику), и постоянно кричали проплывавшим мимо суднам: "На абордаж! Всем сдаться!". На полу валялись несколько опорожнённых бутылок.
   Алекс сидел возле двигателя, и зажимал уши. Он постоянно морщился, вставал и перегибался через борт, всё время, рискуя свалиться за него.
   - Почти приехали, - крикнул Майкл.
   Он сидел за штурвалом, и без энтузиазма смотрел, как они подплывают к своей цели - небольшому островку с маяком посередине.
   Туристы загомонили ещё громче, силясь перекричать треск мотора.
   Алекс поднял взгляд на маяк, прислушиваясь к своим чувствам. Однако никаких ощущений не было. Он уже начал жалеть, что вообще сюда приплыл.
   Очень болела голова. Хотелось просто погрузить голову в холодную воду и не вынимать её оттуда, как минимум, полдня. Как назло, море сегодня было особенно тёплое. Солнце припекало и светило прямо в глаза.
   Катер сбавил скорость и на малых оборотах подошёл к острову. Майкл выключил зажигание, выпрыгнул, и подвёл судно к берегу.
   - Придётся немного помочить ноги, - сообщил он туристам. - Нормального причала нет.
   Раздались крики: "Да нормально!", "Не страшно, обсохнем!", "У нас что, пиво кончилось?", и туристы попрыгали на берег. Очутившись на суше, они разбрелись по острову, иногда останавливаясь и гогоча.
   Алекс мрачно посмотрел на отдыхающих и спросил Майкла:
   -Почему они орут, как идиоты?
   - Хм, - Майкл потёр подбородок. - Сегодня, какие - то некультурные попались. Не обращай внимания. Спрыгивай.
   Алекс вылез из катера, и по колено в воде, они вместе вытащили нос катера на каменную площадку. Потом Алекс постоял, сжав руками виски, и борясь с головокружением.
   Майкл сочувствующе посмотрел на него:
   - Зачем же ты так напился вчера? Я уходил, ты вроде трезвый был, а как пришёл - ты уже горячий весь, меня зовёшь выпить.
   - У меня такое бывает.
   - Сколько выпил?
   - Много. Ты и Дина по сравнению со мной просто дилетанты.
   - Не буду спорить, - развеселился Майкл. - Ты просил вчера показать тебе маяк - вот он!
   - Я этого не помню, - признался Алекс.
   - Отстойно, - сказал Майкл. - Но круто! Твоё желание совпало с желанием этих замечательных пьяных людей.
   Майкл обвёл рукой весёлых туристов.
   - Иди, смотри.
   Снаружи маяк выглядел меньше, чем казалось издалека. Алекс осторожно зашёл в проём двери. Сама дверь уже давно отсутствовала, остались только ржавые петли. Под ногами хрустел мусор.
   Недалеко от входа была лестница, ведущая наверх, к лампе. Она была покрыта пылью, и осыпавшийся штукатуркой. В стороне от неё находилась небольшая комната. Из стен кое - где торчали кривые железки.
   Внутри было тихо, прохладно, и пусто. Алекс поднялся на несколько ступенек, посмотрел вверх. Зацепился штаниной за ржавую арматуру, и шёпотом ругнулся. Затем прошёл в комнату. Там было также пусто. Пыль, клубами парящую в воздухе, лишь скудно освещало небольшое стрельчатое окошко.
   "Странно, - подумал Алекс. - Где самоубийцы с жизнью - то здесь кончали?"
   На плечах внезапно появилась тягучая, вязкая тяжесть. Как - будто огромное количество жвачки взвалили на Алекса. Она перетекала в район живота, оставляя там ощущение чавкающей грязи.
   Стены маяка закачались. Они на глазах становились ужасно обветшалыми, древними, бесконечно старыми. Откуда - то взялась паутина, которая покрыла углы. Нос заволокла густая пыль, ниоткуда взявшаяся в огромном количестве.
   Сверху раздались шаги. Кто - то спускался по лестнице. Алекс поднял глаза, но никого не увидел. Сначала он удивлялся, почему рядом никого нет, куда пропал Майкл и туристы?
   На смену удивлению пришло чувство апатии. Он видел вокруг себя унылость, неспешность, бренность. Алексу вдруг стало очень одиноко и тоскливо.
   Скрипящий, рвущий душу звук проник сквозь оконце. Он звучал рядом, и в то же время был бесконечно далёк. Он трогал струны в душе, он натягивал, и отпускал их с усталым скрипом. Было так невыносимо грустно, что хотелось выть от тоски и меланхолии.
   Звук шагов сверху стал пропадать. Он исчезал постепенно, словно кто - то крутил ручку громкости.
   А в углу комнаты появилась бутылка. Она лежала, как ни в чём ни бывало, никого не трогала. Этикетка со временем вытерлась, и было невозможно разобрать, какой в ней напиток. Тем более что старая, запыленная бутылка явно была пустой.
   Алекс мог поклясться, что несколько минут назад её не было. Кроме него, никто не заходил в здание.
   Он сделал шаг в сторону комнаты, и застыл с занесённой ногой. Его обуял ужас: из стены появилась рука, потянулась к бутылке, и взяла её. Рука была самая обычная, словно кто - то спрятался за стену, и теперь разыгрывает незваных гостей. Только Алекс ясно видел, что окончание руки, там, где она должна была перетекать в плечо, находилось в стене. Рука словно выросла из неё.
   Кисть сжимала бутылку, и вдруг резко, с оглушительным грохотом разбила её об пол! Осколки стекла полетели в Алекса, и он ощутил резкую боль в щеке...
   - Ты долго там будешь стоять, - неожиданно сказали над ухом.
   Резко обернувшись, Алекс вперился расширенными зрачками в Майкла.
   - Майкл?!
   Повернулся опять к руке и разбитой бутылке.... И ничего не увидел.
   По - прежнему царила в воздухе тишина. На месте разбитой вдребезги ёмкости был лишь толстый слой пыли. Ни осколков, ни даже их следов.
   Паутина пропала, стены маяка стали самыми обычными стенами. Ничего не качалось.
   - Я говорю, ты долго стоять тут будешь?
   Алекс медленно коснулся своей щеки. Пореза не было. Ничего не болело, и не текла кровь...
   - Что, - переспросил он. - Ах, да. То есть, нет. Сейчас.... Пойдём.
   Они вышли навстречу яркому свету, и синему небу с лёгкими облаками. Свежий ветер обдувал и холодил мокрые ноги. Недавние жуткие видения казались теперь лишь дурным сном.
   - Поехали, - сказал Майкл. - Мне здесь и так ничего не нравилось, а теперь и подавно.
   Давящее чувство, так или иначе, коснулось всех. Туристы угомонились и перестали смеяться. Они только передвигались мелкими шагами, и поминутно оглядывались на маяк.
   - И ничего интересного тут нет, - пробурчал один из них.
   Даже Майкла покинуло его всегда радужное настроение. Побыстрее тот запрыгнул в катер, и завёл мотор.
   "Надо выпить, - мелькнула мысль у Алекса. - Будет легче".
   Все залезли в катер, и он покатился по волнам прочь от этого таинственного, и мрачного места.
   Алекс стоял на корме, и смотрел на маяк, удалявшийся от них с большой скоростью. Нехорошее чувство стало проходить, словно страж острова, наконец, успокоился, что его владения покинули незваные гости.
   "Надо точно выпить", - решил Алекс.
  
  
   Мужчина у барной стойки с удовольствием повертел рюмку, глянул через неё на свет.
   "Цвета янтаря на побережье Балтики", - неожиданно поэтически подумал он.
   Медленно, предвкушая наслаждение, вылил виски в глотку. Глубоко вздохнул. Ничего не почувствовал. Странно. А где же приятный туман, заволакивающий мозг? Надо, наверное, подождать. Неизвестно же, из чего местные гонят этот напиток.
   Налил ещё рюмку. Выпил её. Никакого эффекта. Обычно после второй рюмки у него приятно начинала кружиться голова, краски становились размытыми, но яркими. Внутри становилось тепло, и теплота эта медленно наполняло всё тело.
   Схватив бутылку, начал, не отрываясь, пить из горла. После нескольких глотков, он оторвался, чтобы глотнуть воздуха, так как виски оказалось неожиданно крепким.
   "Как я раньше не заметил? Наверное, от этого такой эффект".
   Алекс не понимал, почему столь крепкие градусы всё никак не могут унести его в царство Вакха. Странно. Всё стало наоборот. Никакого блаженства, никакого полёта. Он чувствовал, что мозг заполняется чёрным пеплом, в котором запутались мысли и эмоции.
   Вроде было всё: и тепло, и туман. Но они были странными, пугающими: тепло, которое не грело, и туман, который был слишком густым. Перед глазами мелькали тени, цвета стали блеклыми. Стали раздражать голоса других посетителей. Казалось, они специально вдруг заговорили неприятными, отталкивающими голосами.
   Алекс попробовал встать, но не смог. Провёл рукой по лицу: оно было мокрое, вспотевшее.
   Монстр внутри головы всё никак не успокаивался. В ушах возник сиплый шум, во рту пересохло, глаза замечали лишь пустую рюмку. А самое главное - ему было противно. Гадость на душе осязалась, она была словно живая, и её можно было потрогать.
   "Проклятая жаба, - подумал Алекс. - Опять ты..."
   Не в силах больше терпеть этот котёл, из которого в душу текла грязь, он неуверенно встал, и шатающийся походкой пошёл к выходу. Он помнил только, что в шаге от тёмного прохода, его кто - то резко дёрнул вбок. Перед глазами возник стремительно приближающийся коричневый блестящий предмет. Он глухо ударил Алекса по голове, выбив искры. Затем предмет стал удаляться, а на смену ему пришла чёрная, цвета угля, темнота.
  
  
  
   Дэмиан
  
  
   Я помню тот день, когда впервые встретил Ясну. Тогда я пригласил её на прогулку. Была осень. Верхушки деревьев оголялись под напором ветра, и лишь немного зелёной листвы упорно сопротивлялось ему. Голые ветви цеплялись друг за друга растопыренными ладонями. Дул прохладный низовик, который поднимал жёлтые и багряные листья, кружа их в легкомысленной карусели. Только кедры надсмехались, крепко стоя на земле, размахивая зелёными иголками. Лужи от недавнего дождя покрывали асфальт. Они блестели, когда в них попадал луч солнца. В воздухе было свежо и влажно.
   Мы шли по оранжевой аллее, очень медленно, никуда не торопясь. Болтали о каких - то пустяках. Смеялись, иногда встречаясь глазами, и тут же, в смущении, опускали их.
   В этот день я стал замечать удивительные вещи. Теперь цвета осени мне казались яркими, насыщенными, прекрасными. Они звались красивыми именами - багрянец, пурпур, киноварь, бордо. Воздух был восхитительно свеж, и очень легко дышалось. Лёгкий морозец касался лица, и щёки от него покрывались румянцем. Аллея янтарным коридором простиралась на многие метры вперёд. Я шёл, и видел не жёлтые пожухлые листья. Нет! Я видел золотые фигурки на деревьях, которые срывал ветер. Ласковое солнце висело над аллеей, отдавая тепло всем, кто к нему обращался. Птицы заливисто пели, порхая среди серых стволов, изредка перекликаясь друг с другом.
   Я её провожал домой, и тут с неба повалили серебристые лёгкие снежинки. Мы ловили их на свои ладони, где они таяли, и превращались в маленькие капли. Ясна сказала - "Смотри, они как слезинки у ребёнка". Мы рассмеялись, и неспешно пошли дальше. Стало холодать, но я не замечал мороза, не чувствовал его. Рядом была Ясна - это согревало меня.
   Прошло несколько дней, и среди того счастья, что окутывал нас пледом, появилась трещина. Мы поругались, и я опять шёл по этой самой аллее, только один, и обратно.
   Я кутался в пальто, ибо день выдался промозглым. Под ногами хлюпала влага, сильно мёрзли ноги. Ярких листьев уже не было. Они выглядели теперь как беспорядочная куча коричневых пожухлых комочков, которых носил ледяной ветер. Когда я на них наступал, они тихо шелестели прощальным хрустом. Не было янтарной аллеи. Я видел впереди себя лишь ряд деревьев, полуголых, с ветками, старающимся прикрыть свою наготу. Серость, и убогость. Я заметил, что деревья были старые. У них была потрескавшаяся кора, на которой местами рос мох. Морозец превратился в злой, жестокий холод, который кусал мне щёки. А в лужах отражалась теперь тусклая, бледно - жёлтая, не греющая звезда. Надвигался туман.
   Нет венков, и ярких платьев нет. А красивые эпитеты, которыми я обозначал цвета, пропали. И сами названия цветов, перечисление которых, заняло бы у художника полдня, тоже пропали. На смену пришла сухая фраза: цвет - это качественная субъективная характеристика электромагнитного излучения оптического диапазона, определяемая на основании возникающего физиологического зрительного ощущения, и зависящая от...
   Этот день я тоже прекрасно помню...
  
  
   4.
  
   Алекс
  
  
   Дом старика выглядел очень современным. Это был просторный особняк высотой в два этажа, с лоджией, и огромными окнами. Рядом с ним на приколе стояло два новых катера, а на крыше красовалась спутниковая тарелка.
   Коттедж находился на берегу моря, обширной террасой вдаваясь в неспокойную гладь воды. Позади особняка шумел зелёный лес. Больше никакого жилья рядом не было.
   Алекс застыл на месте, осматривая бунгало.
   "Я его совсем не так представлял", - подумал он.
   В его воображении рисовалась старая хижина, покрытая дерном, где живёт мудрый, старый, и добрый человек. Он выходит на берег, смотрит на горизонт, потом шагает к морю, и тащит за собой невод...
   "Стоп. Что за бред! Может, я ошибся адресом?"
   Неуверенно Алекс подошёл к двери, и нажал кнопку звонка. В глубине дома затренькала мелодия Prodigy.
   "Из старого альбома", - с удовольствием отметил Алекс.
   Затем послышались шаги. Дверь распахнулась, и на пороге возник крепкий, подтянутый пожилой мужчина.
   - Добрый день, - сказал Алекс. - Ваш адрес мне дал Майкл. Я...
   - Заходи, - перебил старик.
   Войдя в дом, Алекс с интересом начал рассматривать его обстановку. Внутри дом выглядел более консервативным. Здесь была и старая мебель, и прогнутая кровать, и даже несколько закопчённых чайников. Однако на столе стоял новенький компьютер. За входной дверью располагался большой зал с камином, над которым висел плазменный монитор. Посреди комнаты находилась лёгкая винтовая лестница, ведущая на второй этаж.
   - Как вас зовут, - спросил старик.
   - Алекс.
   - А меня Дженри. Как поживает Майкл?
   - Нормально, - ответил Алекс. - Вместе с братом катают туристов.
   - Это я и так знаю, - поморщился Дженри. - Что с чайником?
   - С чайником?
   - Да, с чайником. Он вам передал чайник?
   - Нет, ничего не передавал.
   - Как он мне надоел со своими обещаниями, - Дженри нервно схватил стул, и уселся на него. Посмотрел на Алекса:
   - Тогда зачем вы приехали?
   - Майкл говорил мне, что вы много знаете о маяке.
   - Маяк, - очень сильно удивился старец. - Не ожидал. Хм...Что бы кто - то интересовался им....
   Последние слова Дженри пробурчал про себя. Потом внятно спросил:
   - И что вы хотите узнать?
   - Я хочу узнать его историю.
   - Историю, - подчеркнул Дженри.
   - Да, историю, - повторил Алекс. - Я слышал о нём много удивительных вещей.
   - Каких же?
   - Каких? Это...Ффф..., - вдруг смутился Алекс. - Что там, вроде... Люди гибнут. Смотритель пропал, а ещё...
   Дженри резко встал, и прошёл к бару. Взяв две бутылки и бокал, принялся делать смесь. Алекс невольно сглотнул слюну. Стараясь не смотреть на тёмную жидкость, упруго льющийся в бокал, он продолжал рассказывать то, что услышал от Дины и Майкла. Но потом взгляд его начал магнитом притягиваться к бокалу.
   Старик не спеша помешивал коктейль. Не слишком утруждая себя слушанием собеседника, он поднёс бокал к губам и сделал глоток.
   - Хотите чего - нибудь выпить, - прервал собеседника Дженри.
   - Нет, спасибо...Я.... Как сказать.... Не хочу.
   Не сильно я себе верю, - мелькнула у Алекса мысль.
   Заметив, что глаза Алекса, которыми он смотрел на бокал, явно противоречат его словам, Дженри усмехнулся. Затем спросил:
   - Как вам у нас?
   - Очень красиво, - признался тот. - И море хорошее. Только, на мой взгляд, немного холодное.
   - Море, - с небольшой растяжкой, как в трансе, повторил старик. - Оно действительно очень хорошее, вы правы, Алекс. И не только здесь, а вообще. Море везде красивое. Только человек постоянно его делит. Делит между собой - это твоё море, а это - наше. Делит его по названиям: Чёрное, Средиземное, Балтийское.... Делит по приспособленности: одно судоходное, другое холодное и труднопроходимое. Не понимает человек, что тому огромному океану, что покрывает нашу планету, всё равно, как человек его делит. Ему всё равно! Ему до этого нет дела. Оно живёт своей жизнью, плещется, и не замечает нас, пока мы не сделаем ему какой - нибудь вред. И истина здесь очень проста - для моря нет границ, нет условностей, нет делимостей на такое и такое. Оно просто существует. Оно единое целое.
   Алекс в замешательстве слушал старика. Пытался вставить слово, но Дженри предупреждающе поднял руку.
   - Я знаю, что вы хотите мне сказать. Откуда, мол, вы придумали эту ересь и так далее.
   - Я даже не думал...
   - Хорошо, что не думал, - продолжал Дженри. - А многие именно так и думают. Думают, что всё понимают. Но на самом деле не видят истины. Не слышат истины, и не ощущают истины. Воображают, что они, вот уж точно ОНИ, всё и понимают! Сначала напьются в баре, потом их пронесёт, и только тогда начнут понимать, что к чему. Спрашивать: почему этого раньше не было, а теперь есть? Почему я вчера властелин мира, а сегодня - червь подзаборный? В чём же дело? Во мне?
   Алекс ошарашено смотрел на старца. Ему даже показалось, что тот немного разозлился. Дженри немного помолчал, переводя дух после тирады. Затем, ткнув в сторону Алекса бокалом, сказал:
   - Существуют три мира. Первый мир мы назовём "хорошим". Там правят доброта, любовь, сострадание. Населяют этот мир хорошие, отзывчивые, честные люди. Осколки этого мира иногда встречаются нам в повседневной жизни. Но редко. Другой мир отличается противоположно. Основой ему служат злоба, ненависть, зависть и алчность. Там живут коварные и подлые люди. Этот мир соприкасается с нами практически везде и всюду. И, наконец, существует третий мир. Он нелеп и абсурден. Часто бессмыслен. Там обитают глупцы и невежды.
   Так вот, самый страшный мир - это третий мир. Он страшен тем, что действия подонка чем - то обуславливается, потому что они продиктованы мотивом. Неважно каким. Может быть, это жажда власти, богатства, мести. А чаще это жажда и того, другого, и третьего. И он делает своё дело в соответствии со своими мотивами.
  Но глупец всегда упорствует без всякого мотива. Просто потому - что ему так кажется, и хочется. Глупец - это свинья, перед которой мечут бисер, а он не понимает, зачем. И искренне считает этот бисер дерьмом. И сколько всего глупцы и невежды понаделали в этом мире! Именно по этой причине друиды никогда не доверяли свои знания пергаменту. Потому что знали, на что способен невежественный мозг, если к нему попадут сокровенные знания.
   Возникла пауза. Дженри подошёл к двери, ведущей на террасу, и распахнул её. В комнату ворвался свежий, прохладный ветер.
   - Холодно сегодня, - констатировал Дженри. - Мдааа.... Непредсказуемо.
   - Я согласен насчёт миров, - совершенно сбитый с толку, Алекс уже начал жалеть, что сюда приехал. - Но какое это имеет отношение к маяку?!
   - Вы точно не хотите выпить?
   - Нет, - свирепо сказал Алекс.
   Старик пожал плечами, и неожиданно спросил:
   - Ты ездил на маяк?
   Алекс поднял на него недоумённый взгляд:
   - Да.
   - И как ощущения?
   Алекс немного задумался:
   - Там.... Немного жутко. И ещё мне там плохо стало. Наверное, перегрелся.
   - Почему ты так решил, - глаза старика вдруг засмеялись. - Почему?
   - Потому что всякая фигня чудилась, - неожиданно резко ответил Алекс.
   Он почувствовал небольшую досаду, причину которой сам не знал. Вся история с маяком начала казаться ему глупым розыгрышем. Буффонадой. Может, действительно, во всём виноват алкоголь и слишком жаркое солнце?! Или повышенный радиационный фон. Магнитные бури. А может, Луна в Тельце.
   - Я пойду, - сказал Алекс. - Спасибо за всё.
  Он направился к двери. Распахнув её, остановился на пороге и обернулся:
   - А что всё - таки случилось со смотрителем?
   - Пропал, - лаконично ответил Дженри.
   - Спасибо, - сердито сказал Алекс.
   Он уже перешагнул порог, как до него донёсся голос Дженри:
   - У него тоже были проблемы.
   Алекс остановился.
   - Какие проблемы?
   - Как и у всех. Самые обычные. Но он думал, что у него, и только у него - они самые не решаемые.
   - Я ему сочувствую, - Алекс пренебрежительно махнул рукой. - До свидания!
   - Когда человек прыгает с моста, все проблемы кажутся ему решаемы, - как ни в чём не бывало, продолжал Дженри. - Кроме одной - он уже прыгнул с моста. И знаете, Алекс, вы не первый, кто злитесь. Не надо жить в третьем мире. До свидания.
   Алекс захлопнул дверь, и, красный от гнева, направился в сторону посёлка.
  
  
   Собака, высунув язык от жары, лениво плелась по склону холма. Пройдя немного вниз от вершины, она улеглась в тени кустов. Затем, полежав и почесавшись, пёс соскочил, и вытаращил глаза на другую собаку, которая прогуливалась недалеко от холма. Пёс побежал вниз, радостно виляя хвостом. Недалеко от основания холма, земля резко обрывалась, образуя невысокую отвесную стену. Пёс не заметил этого, и его лапы вдруг потеряли опору. Несчастная псина пролетела полметра, шлёпнулась, а затем скатилась по склону. Потом соскочила и недоумённо посмотрела на холм, по которому было так приятно бегать, и который отплатил ей такой неблагодарностью. Но уже через несколько секунд пёс забыл о происшествии, и радостно побежал играть с собакой.
   Дина и Мира, наблюдавшие за этой сценой за столом в беседке, рассмеялись. Они сидели уже довольно долго, попивая чай, и треплясь о пустяках. Солнце было уже высоко, обливая лучами каждый клочок земли. Недалеко от дома шумел небольшой сосновый бор. Только там, под деревьями, царила прохлада и тишина. Шум моря доносился до них спокойными вздохами.
   Майкл недавно ушёл в море. Перед этим он подошёл к девушкам, схватил кружку с чаем, одним махом его выпил, и спросил:
   - Вы Тодда не видели?
   - Нет, - сказала Мира. Дина покачала головой.
   - Странно, - Майкл задумчиво поскрёб подбородок. - Может, он уже на пристани? Обычно он добирается туда за максимум минимального времени. Так, ладно, я пошёл. Пока, девки!
   Дина шутливо шлёпнула его ниже спины, и Майкл пошёл на пристань. Беседа неспешно потекла дальше.
   - А вы давно женаты, - спросила Дина.
   - Около шести лет, - Мира чуть улыбнулась.
   - Я думаю, тебе очень повезло, что у тебя есть такой муж, как Алекс.
   Возникла пауза.
   - Да уж, - нехотя протянула Мира. - Повезло.
   - Хоть я и вижу, что у вас всё не безоблачно, - Дина закурила сигарету. - Хотя у кого всё идеально? Такого не существует.
   - Не существует, - повторила Мира и задумалась.
   Помолчав некоторое время, она сказала:
   - Алекс очень хороший. Иногда бывает оригинальным. Может, за это я его и люблю. Помню, когда он делал мне предложение, то привёл меня на обрывистый утёс. Есть у нас такой в черте города. Я недоумевала, зачем вообще он меня туда привёл?! Он поставил меня спиной к обрыву, и вдруг сел на одно колено. И в это время утёс озарился сиянием и вспышками. Начался фейерверк! Представь, рядом хлопают петарды, небо вокруг горит красными, синими, зелёными цветами! А Алекс протягивает мне кольцо, и улыбается. Я была поражена!
   - Очень романтично, - спокойно улыбнулась Дина. - А откуда фейерверк взялся, праздник был какой - то?
   - Нет. Он попросил своего друга, и тот заготовил целую кучу петард. Затем разместил их под утёсом за полчаса до нашего прихода. Алекс ему сказал, что как только он сядет на одно колено, то пора поджигать.
   Дина улыбаясь, качала головой. "Зачем я всё это рассказываю", - вдруг подумала Мира. С самого утра у неё было плохое настроение. Алекс пришёл домой пьяным, и с огромной шишкой на лбу. Они поругались, поорали друг на друга. А утром он встал, и, не сказав никому ни слова, куда - то уехал.
   Ей не хотелось скандалить с окружающими, как она обычно делала, когда портилось настроение. Просто стало очень грустно, и Мира почувствовала потребность выговориться.
   - Он пьёт. Много пьёт.
   Дина перестала улыбаться, и посерьезневшим голосом сказала:
   - Его что - то гложет?
   - Не знаю, - ответила Мира. - Но он пьёт часто, много, и страшно. Вчера вот опять.... Наклюкался в баре. Он ничего не помнил, говорил, что не пойдёт больше в этот вертеп. Я спросила, как называется этот бар, он сказал - Жаба. Пришёл с шишкой на лбу. Начал.... Начал рассказывать, что кто - то кинул в него чемоданом. Я потом ходила в эту забегаловку. Никто ничего в него не кидал. Он просто напился до розовых слонов, потерял равновесие, и ударился головой об дверь. И так постоянно. Я устала, Дина. Я так устала...
   Мира спрятала лицо в ладони. Плечи её беззвучно вздрагивали. Но она не плакала.
  
  
   5.
  
   Алекс
  
  
   Вчера был плохой день. Вчера было много обид, много негатива, да и лбом об дверь не каждый день бьёшься. Вчера было не так, как должно быть. Я сюда приехал, чтобы отдохнуть, развеется, поменять обстановку. Но всё пошло не так. Странные знакомые, странные ощущения, странные места. Нет, нет, нет...
   Сегодня будет хороший день. Сегодня будет не так, как вчера. Надо просто расслабиться.
   Алекс осторожно лез на скалу. Мелкие камешки с хрустом осыпались, и скатывались в море. Скала была невысокая, но обрывистая. Камни у её основания могли переломить любую кость, если неосторожный скалолаз вдруг бы сорвался, и полетел вниз. Однако это никого не пугало. Люди по ней часто взбирались. Наверху была довольно ровная площадка, где можно было бы посидеть, полюбоваться видами, или заняться другими вещами. Там среди редких пучков травы, произраставших в трещинах скалы, валялись бутылки, обёртки, и прочий искусственный мусор. Возле двух небольших камней, у края площадки, лежало дерьмо.
   На поверхности Алекс отряхнулся, и немного перевёл дух. Море возле камней было бирюзово - прозрачное, и через воду проглядывалось множество чёрных пятнышек - морских ежей. Через несколько метров от берега, море темнело. А дальше, за последними камнями, оно уже было глубокого синего цвета.
   Алекс присел на камень. Глубоко вдыхая йодистый свежий воздух, он вдруг почувствовал какое - то волнение в голове...
   Опять.... Опять бессмысленные фразы лезли в мозг. Голос стал что - то нашёптывать в ухо, глаза слипались. Дыхание стало тяжёлым, каждый вдох отзывался горечью в голове. Воздух уже не был свежим. Он стал прогорклым, гнилым.
   Вдруг накатила скука. Всё теперь казалось неинтересным. Красивый вид стал обыденным, как будто на картине, которая висит в офисе. Которую ты видишь каждый день, из года в год.
   Здесь теперь нечего было делать. Море раздражало своим шумом, бесили крики птиц. Блики от воды ослепляли. Камень, на котором сидел Алекс, больно упирался в зад.
   " Что я здесь делаю? Я так давно хотел сюда попасть, так стремился увидеть местные красоты. А здесь нет ничего, что заслуживает внимания..."
   Алексу стало грустно. Он начал спускаться. Чуть не поскользнулся на мокрых камнях внизу. Затем побрёл к пляжу, изредка перебираясь через нагромождения валунов. На пляже Алекс сел на песок, и подпёр голову рукой.
   " Всё так странно, - думал он. Я тогда решил просто выпить. Как всегда. Как везде. Но что со мной было? Никогда не испытывал такого. Ни на что не похоже".
   Чайка с криком летала над морем. Затем приземлилась на песок, и посмотрела на Алекса. Немного прошлась по пляжу, изредка останавливаясь, и косясь немигающим взором на горизонт. Потом распахнула крылья, взлетела, и скрылась за валунами. Алекс ощутил зависть.
   Так легко взяла и взлетела. Ни о чём не думая, никому не надоедая. Может запросто полетать часок, присесть далеко на вершине холмов, синеющих вдали, и сидеть сколько душе угодно. Такая маленькая, но такая свободная.
   Я здесь, потому что ты здесь. Да, ты прав. Алекс без всякого интереса представил себе серый маяк. Вот он опять что - то говорит, и то уменьшается в размерах, то заслоняет собой всё пространство. Алекс на всякий случай протёр глаза. Маяк не исчез - его образ просто стал зыбким, как болото.
   Солнце уже стало садиться. Оно медленно погружалось в пучину, озаряя облака оранжевой лампой. На небе высыпал целый сонм буйных красок, которые играли в закатных ласковых лучах.
   "Что надо людям? Посмотри в окно, выйди на улицу, прогуляйся к морю. Когда ты будешь идти по песку, приятно ласкавшему тебе ступни, ты будешь думать о войне? Или ты будешь мчаться на катере, который будет оставлять за собой широкий пенный след на синей - синей воде, и видеть невероятные красоты, что подарила нам природа, ты будешь думать о магазине, который не приносит прибыль? Стоя под ветром на берегу, когда он шевелит твои волосы, трепещет твою одежду, а до тебя долетают солёные брызги, ты будешь думать о своих проблемах? Нет, не будешь. Ты будешь видеть лишь бескрайнее синее море, пену возле камней, и волны, накатывающие на берег. Ты увидишь лишь мощь и красоту природы, ты будешь восхищаться одним - единственным днём. Днём, когда увидел всё ЭТО. И тогда ты подумаешь - зачем, зачем мне нужна моя суета, нужны эти людишки, нужны мои дела. Ведь так просто пройтись по берегу до камней, сесть на них, и долго - долго смотреть на волны, которые рождаются возле горизонта. И наслаждаться этим.... И сказать себе - зачем мне нужны границы, зачем мне нужны государства и флаги?".
   Алекс был рад, что не видит маяк, ибо тот стоял за мысом. Но мысли вертелись около него. Теперь не проходило и пяти минут, чтобы Алекс не подумал о маяке. Он залез в мозг, как заноза, стал цепким, как клещ. Он постоянно преследовал, постоянно надоедал. Сначала там, когда они только приехали. Потом был пляж, затем остров, на котором он стоял. Затем был бар....
   Там не было маяка, но Алекс его чувствовал. Он был уверен, что серая башня незримым призраком присутствовала там. Наблюдала, и смеялась. Страх начал преследовать Алекса, страх неведомого. Страх того, чего нельзя понять, нельзя объяснить, и нельзя потрогать. Страх неизвестности. И он теперь стал понимать, что настроение тут не при чём.
   Но так же, как самая тёмная и холодная пещера тянет исследователя, несмотря ни на что, спуститься туда, так же и Алекса непонятным магнитом притягивал маяк. Он испытывал странную смесь ужаса, и любопытства.
   Алекс глубоко вздохнул, отгоняя странные мысли. Затем встал, и побрёл на стоянку багги. Ноги оставляли глубокий, чёткий след в песке. Ветер подхватывал мелкие песчинки, и затем уносил их в вихре вечернего воздуха.
   Он не знал, зачем он идёт именно на эту стоянку, но чувствовал огромную потребность развеется, убежать от мыслей, уйти от маяка подальше. Став возле багги, Алекс спросил у молодого человека в шортах, который жевал жвачку:
   - Сколько? Если пару километров?
   Тот подумал, не спеша двигая челюстью, и ответил:
   - Да бери бесплатно. У меня сегодня день был удачным.
   Алекс ничего не сказал, лишь мрачно осмотрел багги.
   Ветер свистел в ушах, а машину ощутимо подбрасывало на ухабах. Если бы с Алексом была хорошая компания, то она бы сильно кричала, а кто - то, встав на подножке, и держа бутылку пива в руке, как олимпиец с зажженным факелом, орал бы радостно - бессмысленную дребедень. Но компании не было. Алекс был один, и ему было скучно. Он ехал сломя голову, выжимая из машины всё, и даже больше, чем всё. Он нёсся по посёлку, распугивая ленивых прохожих, а собаки шарахались от него, и жались к заборам. Комья грязи вылетали из - под колёс. На одном из поворотов багги круто занесло, но Алекс чудом сумел выкрутить руль.
   Чёрное облако внутри головы Алекса разрасталось. Это чернильное, бесформенное пятно надвигалось на глаза. Алекс видел всё, и в то же время, ничего. Он видел и дорогу, которая бежала впереди него, и светлую полоску моря за посёлком. Но словно туманная завеса отделяла его от этого мира. И не давала эмоциям пройти сквозь неё. Наступала апатия.
   Алекс с визгом затормозил рядом с парнем в шортах (который уже не жевал жвачку, потому что подавился ею, когда увидел, что багги скоро потенциально превратится в кучу металлолома). "Спасибо", грубо сказал Алекс ошарашенному прокатчику.
   Езда не принесла радости. В голове мелькала серая башня.
   "Почему я, - думал Алекс. - Что ему от меня надо? Он меня преследует, не даёт покоя. Я знаю, что это он, что дело - в нём...Я хотел хоть немного узнать, кто он, или, что он такое. Но этот старик, который сводит с ума своими загадками и шарадами...Я здесь, потому что ты здесь..."
   Он мучительно застонал, обхватил голову, и присел на корточки.
   - Эй, с вами всё в порядке, - с тревогой спросил парень.
   Алекс поднял на него воспалённые глаза:
   - Нет.... То есть, да. Да. Всё нормально.
   Парень достал тряпку, и начал протирать грязный бок машины. Его лицо передёрнула усмешка. Он что - то бормотал, пока драил неровный скат багги. Алекс расслышал только "...на врачах разорюсь...". Эти слова кольнули Алекса:
   - Почему?
   - Что, - оглянулся парень.
   - Почему на врачах разоритесь?
   - Потому что сначала, что? Реши свои проблемы со здоровьем. А потом уже сюда едь.
   Алексу этот ответ показался забавным.
   - А если я сюда еду, чтобы это самое здоровье поправить, - иронично спросил он.
   - Едут они, - пробурчал парень. - Постоянно. С Уругвая в Парагвай. Туда - сюда. Ну и ехали бы на родники, если за здоровьем.
   Парень замолчал. Потом снова принялся протирать борт машины. Алекс почувствовал недосказанность.
   - Часто вы врачей вызываете?
   - Довольно часто, - снова обернулся парень. - Клиенту то плохо станет, то, наоборот, слишком хорошо. В смысле, непонятная радость у клиента иногда просыпается.
   Он выплюнул свою бесконечную жвачку, которая мешала говорить, и застревала в зубах.
   - Особенно после посещения маяка. Клиент иной туда так и просится, а обратно приезжает - ему плохо становится. На солнце, они там перегреваются, что ли?! Так солнце везде. А на маяке оно сильнее греет, что ли?
   Алекс хмыкнул. - Там ближе к югу, вот поэтому и жарче, - пробормотал он.
   - Слушай, - положил руку парню на плечо. - Что на маяке случилось со смотрителем?
   - А, - довольно сказал парень. - Старая городская легенда. Он пропал в середине века. У него заболела, и умерла жена. Он её любил сильно. Он был в отчаянии, и даже пытался повеситься. Но у него ничего не получилось. Затем, говорят, он стал задумчивым, и постоянно плавал на лодке в море. Каждый раз - всё дальше, и дальше. А затем - пропал. Думали, что он в море опять уплыл, и там же утонул. Ан нет. Лодка - то на острове привязанная стояла.
   - Значит, он оттуда не сбегал?
   - Нет, не сбегал, - ответил парень. - Перед его кончиной, у него постоянно видели деревянную шкатулку, с двумя красными ромбами на крышке. Он её с собой возил зачем - то. Но не говорил, зачем. И что в ней. Шкатулка тоже пропала.
   - Что было потом?
   - Потом маяк был закрыт. Туризм начал развиваться. Клиент с родников сюда рванул. Красота, шик, блеск. Только маяк портил картину. Один там вроде как повесился, затем второй там, вроде как, разбился. И пошло - поехало. Клиент на маяк, с маяка - на бал. С Ливии в Боливию. Туда - сюда.
   - А ты был там?
   - Я? Ни ногой.
   Парень презрительно усмехнулся.
   - Мне, то место не нравится. И вам не советую. Остров самоубийц. Так он называется.
   - Я знаю, - задумчиво произнёс Алекс. - Много клиентов просится повидать маяк?
   - Бывает такой клиент, - раскочегарился парень. - Не очень часто, но бывает. Просится, его везут. А ему потом плохо. Ну, или хорошо. Слишком. И сезона не проходит, чтобы кто - нибудь, да не напросился туда на экскурсию. И едут. Туда - сюда. С Гондураса в...в...
   - Понятно, - перебил его Алекс. - Спасибо за историю. Извини за багги.
   Алекс немного постоял на месте, о чём - то думая, а затем двинулся в сторону дома.
  
  
   Поднявшись на холм, Алекс остановился, чтобы немного полюбоваться закатом. Прикрыв глаза рукой, он, щурясь, смотрел на солнце. Чётко очерченный жёлтый круг, был готов с шипением погрузиться в море.
   Алекс оглянулся, и посмотрел на дом. Он почувствовал неладное. Двери были широко распахнуты. Оттуда, то выходили, то заходили обратно люди в форме. Встревоженная Дина подбежала к Алексу:
   - Тодда не видел?
   - Нет, - удивлённо сказал Алекс. - А что случилось?
   - Тодд пропал, - испуганно ответила Дина.
   Из дома вышла Мира, и, увидев Алекса, набросилась на него:
   - Ты где был?! Ты где был?! Тебя целый день не было!
   - Я...Ффф... Я не заметил, что так быстро время пролетело. Я был на скалах.
   - Мало того, что пропал Тодд, я думала, что и с тобой что - то случилось!
   - Всё в порядке, Мира, ничего не случилось, - сказал Алекс, заметив, что у неё на глазах выступили слёзы.
   Мира, однако, разозлилась.
   - А вдруг бы ты там упал?
   Она схватила первое, что попалось под руку (белую чашку с отломанной ручкой), и швырнула в него. Алекс увернулся, и схватил Миру за руки.
   - Успокойся, - твёрдым голосом сказал он. - Сейчас не время. А теперь объясните, что случилось. Дина?
   - Майкл ждал Тодда вчера возле пристани, - начала рассказывать Дина. - Долго ждал. Но не было ни катера, ни брата. Начал спрашивать судовладельцев, у которых на пристани стояли яхты. Они сказали, что видели, как рано утром Тодд отвязал катер, и уплыл за мыс. Затем Майкл вместе со своим другом поплыли на поиски. Они объехали весь берег, но Тодда не нашли. Потом поплыли на дальние скалы, за несколько часов обыскали почти весь залив, сожгли всё горючее, но...
   Дина пожала плечами.
   - Потом Майкл сообщил о пропаже в полицию. Сегодня вместе с ними, мы начали прочёсывать посёлок, и его окрестности. Вдруг он где - нибудь высадился? Или его прибило к берегу. Только час назад мы решили вернуться. А Майкл до сих пор на пристани. Он договаривается, чтобы утром все владельцы катеров, помогли с поисками. У нас бывало такое, что катера могли выйти из строя прямо в море. Но на них вёсла, рация, да и вообще, если даже случилось что - то ужасное, должны были остаться следы...
   Алекс снова посмотрел на заходящее солнце. Под ним, в этой тихой бухте, пропал человек. Исчез без следа.
   На душе было очень спокойно. Алекс не знал, почему так. Эмоции отступили, а на первый план вышли мысли. И первая мысль была такова: это всё не просто так. Еле уловимое промелькнуло в мозгу, слегка касаясь мозга. Это нежное прикосновение породило удивительные ассоциации. Мозаика, шарада, осколки ребуса. Алекс глубоко задумался. Смутные догадки начали проглядывать сквозь пелену непонимания. Как художник, что - то чёркая по белой бумаге карандашом, постепенно заставляет чехарду из кривых штрихов обрести форму, и гармонию рисунка.
   Алексу не хотелось торопиться, ему казалось, что он всё делает правильно. Никакой паники. И он сказал твёрдо:
   - Пускай полиция, и спасатели ищут. Вы сделали на сегодня всё, что смогли. Мы сейчас бесполезны. Пойдёмте спать. Утром, с новыми силами, снова примемся за поиски.
   И он, ни на кого не глядя, пошёл в дом. Уходя, поднял чудом уцелевшую белую чашку.
  
  
  
   Дэмиан.
  
  
   Меня не пустили туда, где лежала Ясна. Я могу понять: это их работа - никого не пускать. Я хотел посмотреть на неё. Потому что чувствовал, что больше не увижу, не смогу увидеть её ещё раз. Моё сердце просто не выдержит. Оно взорвётся, выпрыгнет, всё вокруг зальёт кровью. Там она будет лежать в торжественной обстановке, там все будут стоять с грустными, торжественными лицами, и я тоже буду стараться сберечь на лице это выражение, отдавая дань уважения всем, кто соберётся. Именно поэтому я не мог там находиться. Я не мог играть в чужой оркестр.
   Я вышел из этого мрачного здания. Оно было двухэтажное, с решётками на окнах. Потрескавшаяся табличка над входом гласила всем, кто проходил мимо неё, такой простой, и глубокой фразой: "Это место, где смерть приходит на помощь жизни".
   - Почему? Почему именно с ней?
   Я зажимал глаза ладонями, а под ними текли слёзы.
   - Почему? Не так, не так всё должно было быть, не так.... Не с нами, не сейчас...
   Отчаяние раздирало меня. И бессилие. А ещё опустошённость, как - будто я потерял частицу себя. Перед судьбой были все равны. Точнее, перед её косой - острой, заточенной, блестящей. Я возвратился в дом, потому что в здании с решётками на окнах, уже было нечего делать.
   Лом уже начинал напоминать о себе. Пора было принимать дозу. Я осторожно ввёл иглу в вену, и впрыснул в неё отраву.
   Понеслось... Шприц выпал из ослабевших рук. Боже!
   Меня кидало, швыряло, я куда - то нёсся с огромной скоростью, и ничего не могло остановить меня. Я себя видел со стороны - с зажатой рукой, закатившимися глазами, с тоненькой струйкой слюны в уголке рта. Только я почему - то был очень маленький. Крошечный. И я летал вокруг собственного тела. Чернильные кляксы накатывали на меня, но я их не боялся. Они мне ничего не сделают. Они даже казались мне забавными, и я хотел поиграть с ними.
   И вдруг блаженство исчезло. Я начал падать в чёрную бездну. Она так сильно затягивала меня, что тело вытянулось в струнку. Стены бездны неслись мимо меня, а жуткая чернота, затапливала мне мозг. И дна этой бездны не было. Я падал, и не видел дна.
   Затем падение замедлилось, и я ощутил себя страшно грязным. Я был обгажен, оплёван, осквернён, я был маленьким серым червём на дне огромной выгребной ямы. Всё дерьмо мира теперь вываливалось мне на голову, а я терпел, хотя мне было так мерзко, как никогда в жизни. Оно заполняло мне горло, лёгкие были тоже забиты дерьмом, и я не мог вздохнуть.
   Я был жутко ничтожным. Я был задавленным, униженным существом. Я не мог себя уже называть человеком. Я был существом. Червяком, годным только на то, чтобы лазить на помойках, и питаться там же.
   Потом всё прошло. Я лежал на кровати, судорожно согнувшись в позе эмбриона. Пустой шприц валялся рядом. В нём ещё оставалось немного чёрной жидкости.
  
  
   6.
  
   Алекс
  
  
   Поиски начались с раннего утра. Полицейские прочёсывали посёлок и окрестности; спасатели, на лодках, искали в море возможные следы. Были посланы сообщения в соседние посёлки. Появились добровольцы. Они разбились на группы, и по несколько человек, обыскивали каждый свой сектор. Некий парень, сдающий напрокат машины, пожертвовал на поиски, по доверенности, свой багги.
   Майкл и Дина не находили себе места от волнения. Пытались отвлечься рутинными делами по дому, но всё валилось из рук. Наконец, Майкл решил самостоятельно прочесать мыс, и скалы.
   - Я хочу посмотреть в мелких расщелинах, - говорил он, собирая рюкзак со снаряжением. - Возле мыса, и дальше. Спасатели уже искали в тех местах, но гротов, которые там есть, могли не заметить с воды. Так, где мой фонарь?
   Майкл надел рюкзак, и обратился ко всем:
   - Я думаю, Мира пусть лучше останется. Здесь нужен человек для связи. Алекс, ты пойдёшь со мной?
   - Да, - кивнул тот. - Отдохнуть у меня всё равно не получится, хоть принесу пользу.
   - Хорошо. Дина сейчас оденется, и тоже к нам присоединится.
   Они вышли из дому через пятнадцать минут, и направились к гротам. Путь был непрост - тропинка проходила через невысокие, но крутые скалы. Алекс начал выдыхаться после третьей преодолённой высоты.
   Они уже зашли далеко за мыс. Там небольшая тропа спускалась к морю, где находились глубокие пещеры, наполовину заполненные водой. Вниз приходилось спускаться очень осторожно, постоянно держась за уступы скалы. Других дорог к пещерам не было. Возле них, из воды торчали пики острых рифов. Путь на катере был заказан.
   Гроты представляли собой глубокие расщелины в скалах. На их вершинах росли могучие, причудливо изогнутые постоянным ветром, кедры. Множество птиц летало среди деревьев, пронзительно вскрикивая, словно осуждая непрошеных гостей. Грот вёл вглубь, прямо в пещеру. После яркого дня, темнота пещеры ослепляла. Она всасывалась в глаза, яростно забирая воспоминания о свете.
   В течение двух часов, облазив все гроты, троица приуныла. В полузатопленных пещерах, не было ничего, что напоминало бы о Тодде.
   - Бесполезно, - констатировал Майкл. - Мы только зря потратили время.
   - Не зря, - угрюмо сказал Алекс. - Мы хотя бы знаем, где его точно нет.
   - Немного пройдёмся по дикому пляжу, - предложила Дина. - Вдруг...
   Они двинулись на пляж. Множество мелких камней покрывали его. Пляж был не песчаный, поэтому не пользовался вниманием у туристов. Да и добраться сюда смог бы далеко не каждый.
   Пляж оказался пуст. Вообще.
   - Здесь тоже следов нет.
   Майкл сплюнул, и, приставив руку ко лбу козырьком, начал оглядывать водную гладь. Алекс смахнул пот с лица.
   - Идём обратно, - предложил он остальным.
   - Да, идём, - сказала Дина. - Через те скалы мы выйдем обратно, на наш песчаный пляж.
   - Боже, опять скалы, - проворчал Алекс.
   Обратный путь занял около часа. Они карабкались на скалы, затем, поднявшись, шли по тропам. Где были слишком большие камни, там спускались, и шли по колено в воде, распугивая мелких крабов. Ноги иногда опутывали водоросли от приливной волны. В море, то и дело, подпрыгивали рыбы, а в воздухе с шумным стрекотом, барражировал туристический дельтаплан.
   Наконец, они вышли на песчаный пляж. По нему бегало множество туристов. Кто - то жарил шашлыки, кто - то играл в волейбол. Никому не было дела до утомлённой, насквозь просоленной от пота, и крепкой морской воды, беспокойной троицы.
   Небольшой причал прилегал к берегу. Там стояли катера, на которых их владельцы катали туристов, как и Майкл. Несколько катеров были вытащены на берег. Наверное, они были сломаны, и дожидались эвакуаторной машины, которая их увезёт на специальном прицепе. Видимо, у судовладельцев не очень хорошо шёл сегодня бизнес, потому что около десятка их, стояли возле большой яхты, и оживлённо переговаривались.
   Вечерело. Дина, Майкл, и Алекс сильно утомились, и присели неподалёку от причала, на камни. Вдалеке, на гладкой поверхности воды, скользил ещё один катер.
   - Где он может быть?
   Майкл, не дождался ответа на свой вопрос. Он сгрёб песок в кулак, и начал пересыпать его из ладони, в ладонь. Жёлтые струйки перетекали среди пальцев, и Майкл рассеянно смотрел на них.
   - Его обязательно найдут, - упрямо сказала Дина. - На станции сказали, что они подключат к поискам вертолёты.
   - Но ведь это будет только утром, - возразил ей Алекс. - Всё, что угодно, может случиться за это время.
   - Сейчас отдохнём, и снова будем искать. Думаю, нам надо присоединиться к одному из спасательных отрядов. Толку больше будет.
   - Возможно, - устало сказал Майкл.
   Возле катеров разгорелся спор. Один человек что - то упорно доказывал другому. А тот стоял с сердитым видом, и иногда саркастически кивал головой.
   - Кто орёт? Я не ору. Я тебе доказываю, блин. Представь, Грол, он меня за психа считает! А я не...Конечно, конечно.... Да, плыли мы там....Послушай, не надо вот опять мне тут доказывать, а! Тут есть уже один такой, блин....Ну....И я не люблю там плыть...Просто так был путь короче, блин....А я и так топлива сжёг много. Нет - нет...Конечно, конечно, блин...Шутник. Вот ты бы сам туда и полез! Если жить неохота. А ты мне что здесь устроил? Ага, ага.... На катер мой теперь бочку катишь? Да мой катер...Блин...
   Алекс подошёл ближе. Встал в тени яхты. Он не знал, почему в критической ситуации, когда нужно было искать Тодда, звонить во все колокола, его вдруг потянуло послушать сплетни и ругань местных перевозчиков.
   - Я говорю, что мотор в порядке.... Какие форсунки? Я их недавно менял, блин. И вообще, это не характерный звук.... Что? Ты меня ещё учить будешь, блин? Я не знаю! Но за форсунки головой отвечаю! Ага, ага.... Вот, блин....Что может лопнуть в обшивке? Что может там лопнуть, блин? Я тебе говорю, что это был крик! Ты меня хочешь у врача на слух проверить? Твоя взяла! Ладно, блин. Завтра пойдём к врачу. Давай? Не, ну скажи - давай, а? И проверим, у кого какой слух, блин.
   Остальных владельцев катеров, видимо, стал утомлять этот спор. Они начали успокаивать, и примирять споривших.
   Что - то почудилось Алексу, скрытый намёк из этой пустой, казалось, болтовни. Надо только сложить воедино. Частицы стали менее хаотичными. И мысли о маяке больше не лезли в голову.
   Я здесь, потому что, он здесь, - подумал внезапно Алекс. Он здесь...Он там...Он там? Нет, это было непохоже на ту бессмыслицу, которую посылал маяк. Бессмыслицу ли? И почему башня не стучится в его голову? Ведь она стоит на прежнем месте. Вон, стоит, ухмыляется. А может, не ухмыляется? Может, он просто одинок. И не смеётся, а просит о чём - то, хочет, чтобы его поняли. Прислушались.
   "Уже скоро с маяками начну беседовать. Это называется - едет крыша".
   Алекс вздохнул. Пора, наконец, узнать. И прислушаться к юродивому.
   - Я должен съездить в одно место, - обращаясь к Дине и Майклу, сказал он. - Всё равно мы не нашли Тодда. Я вернусь вечером.
   И он зашагал прочь от пляжа, чувствуя спиной недоумённые взгляды супругов.
  
  
   Старик даже не удивился, увидев его. Распахнув дверь, жестом позвал внутрь. Алекс решительно перешагнул порог.
   - Итак, молодой человек, - сказал Дженри. - Уверен, у вас есть вопросы. Иначе вы бы ко мне не пришли.
   - Да, есть, - кивнул Алекс. - И очень много. На сей раз я не удовлетворюсь одними намёками.
   - Я слушаю.
   Старик сел в кресло, сложив руки в замок на животе.
   - Куда пропал смотритель? Что с ним случилось?
   Алекс чётко выговорил каждое слово, следя за реакцией своего собеседника. Дженри спокойно сидел, чуть покачивая носком ботинка.
   - Боюсь, что это будет не просто объяснить, - он поднял глаза на Алекса.
   - А вы попробуйте, - язвительно сказал тот.
   - Хорошо.
   Откашлялся.
   -Как говорят про творца, который создал шедевр? Про него говорят, что он вложил туда свою душу. И она продолжает там жить и после смерти создателя. А много мы знаем о той же душе? С чего мы взяли, что душа - это только то, что принадлежит живому. Мы даже не знаем, что такое жизнь.
   Наблюдая, как свирепеет Алекс, старик улыбнулся:
   - Опять намёки, спросите вы. Нет. Это не намёки. То, что я говорю, просто попытайтесь представить. Маяк, смотритель. Это слишком конкретные образы. Стереотипные. А может, маяк только здесь представляет собой инженерное сооружение с лампой? А где - нибудь "не здесь" он выглядит как старый корабль, выброшенный на песок. Или как храм. Или как человек с чистым взглядом, и благородной душой.
   - Что значит "не здесь", - подозрительно спросил Алекс.
   - Пойми, Алекс, - сказал Дженри. - Может, то, что я сказал, неверно. Что я ошибаюсь. Что нет корабля, или храма. И маяк не живёт своей собственной жизнью, а просто всего лишь медленно разрушается под напором стихий. И корабль на песке - не корабль. А может быть, только морская пена. Я хочу, чтобы ты понял одно - жизнь намного многограннее, чем ты думаешь.
   - Допустим. Маяк, корабль, пена для бритья. Хорошо, начнём с другого края. Почему его все боятся? Из - за самоубийств?
   - Интересно, а ты спрашивал тех, кто так боится этого маяка, чем закончились эти истории самоубийств?
   - Смертью, - уверенно сказал Алекс.
   - Эх, Дженри встал с кресла, и подошёл к окну. Там он отдёрнул занавеску, и некоторое время смотрел вдаль, на горизонт.
   - Людям всегда нужна сенсация, - Дженри обернулся к Алексу. - Им не интересно, что происходит потом, после неё. Потому что продолжение может быть хуже, чем сама сенсация. Это их разочарует. Представь себе огромное и важное событие. Представил? А теперь подумай, всегда ли ты интересовался, что было после?
   - Я не понимаю. Какое ещё событие?
   - Событие как событие. Но самое главное не в этом событии. Самое главное, как отнесутся к этому люди. Вот именно. Люди всякое могут тебе сказать. Ведь ты можешь с важным видом всем говорить, что живёшь рядом с ужасным маяком, где умирают самоубийцы. Что - нибудь ещё добавишь от себя. Допустим, привидений. Вот тебе и легенды о жуткой башне.
   Старик взял стул, и сказал:
   - Пойдём на террасу, посидим. Не хочу тебе портить сенсацию, но ни один самоубийца не умер на маяке. Никто из них не довершил начатое до конца.
   Алекс недоумённо произнёс:
   - Тогда зачем они туда вообще лезут?
   Дженри вопросительно посмотрел на собеседника:
   - Может быть, они знают, что там суицидники никак не могут завершить то, что начали, и это даёт им надежду? Какое - то чудо, которое отговорит их от этого шага? А?
   Они вышли на террасу. Море что - то нежно шептало. Ветер немного усилился, и кожа стала покрываться мурашками от прохлады.
   Алекс молчал. Старец иронично улыбался.
   - Ты знаешь, - продолжил он. - Судьбы людей - это очень тёмная штора, которая иногда может приоткрыться в самый неожиданный момент. Причём только близким людям. Но иногда она может открыться многим. Например, когда человек нуждается в помощи, или когда его горе никто не понимает, а он хочет докричаться, чтобы не оставаться в одиночестве. Судьбы людей - увлекательнее любого детектива. Я могу рассказать тебе несколько.
   - Раз мы начали об этом говорить, то валяйте.
   - Что ж, хорошо, - Дженри отпил глоток воды. - Один местный житель не был доволен жизнью. Есть такой тип людей - они ничего не меняют, и вокруг ничего не меняется. Однако потом он сильно захотел перемен в жизни, но ничего не мог сделать. Он подумал, что это тупик жизни, западня. Он думал, что он не выберется из неё. И тогда этот парень пошёл на маяк. Прихватил с собой только лезвие бритвы. Почему именно на маяк? Он сам не знал, говорил, что там его никто не найдёт, да и сам он не хотел никого тревожить. Внутри маяка парень занёс лезвие над венами, однако резко передумал. Сидел там около трёх часов, и думал, думал. А затем вылез, и приехал обратно. Ещё один день не показывался на глаза близким, а потом уехал. В город. Год от него не было вестей. Однако стало известно, что этот парень смог переломить в себе свою неуверенность, и начал жить так, как он сам хотел. Нет, он не стал безмерно счастливым, или богатым. Но он понял, что в его жизни не так, и что надо поменять, и как надо поменять. Он понял это.
   Дженри отпил ещё воды. Вздохнул.
   - Или вот история ребёнка. Понимаешь, каждое дитё нуждается в теплоте любящих родителей. Ему нужна поддержка, нужна защита. Нужен тот, с кем так приятно рядом плакать. Кто не предаст, не уйдёт. Этот ребёнок был брошенный. Он рос в приюте, очень часто был грязным. Его обижали, часто били. Он был напуганный. Я хочу представить его ощущения. Вот он сидит в тёмной комнате. Ему страшно. Он зовёт маму, а она не идёт. Ему кажется, что тьма сейчас поглотит его. Он пугается, и плачет. Он хочет оказаться на тёплых, ласковых руках. Прижаться к груди, такой родной, обнять ручонками, и не отпускать. А голос матери лишь говорит с нежностью "...не бойся". Но матери нет. Нет и отца. Никто не придёт, никто не обнимет. Он будет снова плакать, и надеется, что всё это - сон. Затем заснёт. А когда проснётся с надеждой, то поймёт, что ошибался. Его снова охватит страх, охватит бесконечное одиночество. И душу его затопит мгла. Он никогда этого не забудет. Никогда. Один раз всех детей попросили нарисовать портреты родителей. Это понадобилось психологам. Ребёнок нарисовал. Стали смотреть, и обомлели. На рисунке было три лица. Левый - грубый овал, кривые линии, зубы, похожие на огромные клыки. Под ним надпись - "папа". Правое лицо - хаотичные треугольники, чернота, там, где должны быть глаза. Издалека это изображение напоминало уродливого птеродактиля. Надпись - "мама". И, наконец, лицо посередине с надписью - "я". Простой круг, два глаза, нос, рот. Под глазом капелька - слеза. Вскоре нашлась добрая женщина, которая взяла его, и усыновила. Она очень трогательно о нём заботилась, и не могла оторваться от него. Ребёнок тоже был счастлив, впервые у него видели улыбку. Они вместе гуляли, их жизнь начала входить в колею обычной жизни. Но случилась беда. Ребёнок нечаянно проглотил батарейку. Она начала выделять кислоту, и прожгла пищевод. Температура, страшные боли надолго стали спутником этого малыша. Женщина обращалась ко всем врачам, которых знала. Но было бесполезно. Потому что было слишком поздно. Кислота всё больше разъедала пищевод, тот стал напоминать рваное одеяло. Женщина билась, пытаясь обратить внимание на их беду, пыталась достать деньги на дорогую операцию. Всё было без толку. Её охватило отчаяние. Она устала. Не хотела жить. Женщина пошла на маяк, захватив верёвку. А затем вернулась. Молча взяла умирающего ребёнка, и уехала.
   Стало слышно, как вдалеке летит вертолёт. Дженри задумчиво смотрел на игривые волны. Алекс осторожно нарушил тишину:
   - Ребёнка спасли?
   - Да, - тихо кивнул Дженри. - Его спасли. Они до сих пор живут здесь, в посёлке. Они счастливы.
   И добавил негромко:
   - Никогда не сдавайся! Даже, когда зашёл в тупик, и нет ни окон, ни хотя - бы запертых дверей с полустёртой надписью "выход". Даже, когда видишь только тёмный тоннель, без всякого намёка на свет. Даже, когда в бессилии склоняешь голову, и её покрывает усталый песок. Даже, когда холод отчаяния сковывает по рукам и ногам, не давая пошевельнуться, не давая вздохнуть полной грудью. Даже, когда надежда ушла, оставив неясный и туманный след. Даже, когда тебя все покинули, и лишь только ночное небо, с вкраплениями крошечных алмазов - единственный твой спутник. Даже, когда не видишь, что будет через год, через день, через час. Не хочешь плыть, даже когда есть возможность летать - и не летишь, и не плывёшь. Даже, когда огромный мир кажется тебе несоизмеримо далёким и чужым, а люди - серыми тенями. Даже, когда цепи одиночества притягивают тебя к земле. Даже, когда близкие люди, не сделав ни шага, но уйдя от тебя на огромное расстояние, бросили посреди пустыни одного, без воды и компаса - не сдавайся.
   Даже, когда огромная трещина разделяет тебя и весь мир, и нет рядом моста. Даже когда плохо, даже когда очень, очень плохо - не сдавайся.
   Алекс понял, что все слова, которые сказал Дженри, очень близки ему. Ведь его тоже тяготили сомнения, пороки, поступки. И он тоже не знал, как из них вырваться. Хотя корил себя, ругал, обещал себе и жене, что завяжет с алкоголем, бросит, выкинет из себя эту жабу. Но не завязывал, и не бросал.
   - Почему так всё странно?
   Он медленно проговорил эти слова, взявшись за голову. Там хаос превращался в форму. Но это было больно.
   - Я приехал сюда, в эту тихую гавань, чтобы спокойно насладиться отдыхом. Отдохнуть от рутины повседневной и обыденной жизни. А в итоге встретил чёрт знает что. Сплошная каша в голове, видения, живые маяки...
   - Да, Алекс, это тихая гавань, - тихо, и печально сказал Дженри. - Здесь так всё и было - солнце, море, тёплый ветер. Здесь и сейчас так, для многих. Но и в тихой гавани иногда стреляют.
   Вернувшись в комнату, Алекс и Дженри распрощались.
   - Спасибо вам, - сказал Алекс. - Это хороший отпуск! Мы, наверное, сюда ещё приедем.
   Старик улыбнулся:
   - Конечно, приезжайте. И спасибо вам тоже. Очень немногие люди интересуются миром, который их окружает. И беседуя с такими людьми, я испытываю истинное удовольствие.
   Алекс пожал руку старца. Затем пошёл к выходу. И опять, как в прошлый раз, только уже первый, его окликнул старец:
   - Передайте Майклу, чтобы не забыл передать мне чайник со следующим посетителем!
   Алекс засмеялся, кивнул, и помахал рукой.
  
  
  
   Дэмиан.
  
  
   Я не сразу проснулся от жуткого кошмара. Я мучился, ворочался, и стонал. Я не помнил, что мне снилось, но сон был жутким. Я бил кулаками по кровати, не осознавая, что я уже проснулся. Сон перетёк в реальность, и я уже не знал, где настоящее, а где - выдуманное. И мне было страшно...
   Такой страх я испытывал лишь однажды. Я его испытал, когда увидел безжизненное лицо Ясны. Тогда я понял, насколько слаб человек, который мнит себя царём природы. Насколько он беззащитен перед своими слабостями, этот "венец творения".
   Ясна.... Она умирала у меня на руках. Её били конвульсии, и она кричала. Этот крик до сих пор стоит у меня в ушах. И я пытался что - сделать, но я не знал, что именно. Может, бежать на помощь, а может орать вместе с ней? Я метался, я пытался сделать уколы, но ничего не помогало.
   И тогда она прекратила кричать. Она посмотрела на меня неожиданно твёрдым взглядом, и сказала:
   - Это конец, Дэмиан. Я знаю, что это конец. Не надо бегать, просто сядь, и обними меня.
   И я сел, и обнял её. Она только тихо всхлипывала, а я был в каком - то ступоре, и лишь гладил её волосы.
   Ясна вдруг взяла телефон. Я видел, как она набрала номер матери, и прислонила его к уху. Но никто не отвечал. Она пыталась дозвониться своей маме. Может, она хотела сказать ей что - то очень важное, или сказать последнее "прости"...
   Но из телефона шли только гудки. Затем рука Ясны ослабела, и телефон упал на пол. Что было дальше, я смутно помню. Кажется, у меня помутился разум: я что - то орал, крушил мебель, разодрал на себе одежду.
   Приехали полицейские, и они рассказывали, что там был парень с безумными глазами, который бил кулаками по стене и кричал, - "слишком рано, слишком рано. Почему? Почему? Она ведь хотела просто позвонить. Слышите, просто позвонить!"
   Затем парень резко замолчал, сел на пол, и начал раскачиваться. Он шептал какие - то прекрасные стихи, а его глаза блуждали по стенам, и ничего на ней не видели...
   Да, возможно, было всё и так. Я не помню. И сегодня, это горькое воспоминание, вновь захлестнуло меня. Память моя, к сожаленью, не умерла, хотя мне этого сильно хотелось. Парень на небе разозлился, что я ему не поклоняюсь. И он решил отомстить.
   Я усмехнулся. Шутка, конечно же. Несмешная шутка.
   Потом я был на похоронах. Я стоял недалеко от гроба, не решаясь подойти ближе. Страшно было заглянуть туда, и увидеть человека, чьё лицо недавно ты целовал. Но ещё страшнее было осознавать, что всё могло бы быть по - другому. Если бы тогда не попробовали эту гадость, если бы на не обуял тогда юношеский максимализм, пьянящее чувство свободы, что всё можно, что всё надо.... Тогда, мы думали, что всё впереди, и ничего страшного не случится, хотя знали, до чего это может довести. Нам ведь рассказывали, мы сами видели, но наивно думали, что это нас не накроет. Слишком много "если бы"...
   Мать Ясны убивалась над гробом дочери. Бедная... Она побелела за одну ночь, и отчаянно рыдала. Она осознала, что дочь пыталась что - то ей сказать перед смертью. И теперь она плакала, потому что жалела, что не взяла тогда телефон, не ответила. Мелкая обида затмила ей разум, и из - за этого, она не услышала важные, быть может, самые важные слова, которые ей пыталась сказать дочь...
  
  
   С равнодушием, я подумал, что скоро надо будет принимать дозу. На одну дозу ближе мой конец. И в один прекрасный день я сдохну, как собака. Я буду скелетом, обтянутым кожей, с жутким, иссиня - чёрным от уколов пахом.
   Глаза у меня закрылись. Мыслей не было. Только тупое спокойствие. Я знаю своё будущее, оно на сто процентов будет именно таким. И тем, что я заставляю себя ходить и жить, я лишь оттягиваю свой конец.
   Вдруг огромная волна отчаяния накрыла меня. Эмоции разом выплеснулись наружу. Я плакал, рыдал, рвал на себе волосы. Невозможно так жить! Слышите - я не могу так жить, у меня нет сил так жить! Меня почти ничто здесь не держит. Всё, что от меня осталось, это лишь полуживая оболочка. Я не хочу больше существовать, убейте меня, испепелите меня! Чтобы даже следа не осталось.
   Петля, пуля, нож... Что именно? Может, просто зайти в воду? Нет, не то. Золотой укол? Нет, не смогу снова закинуть в себя эту дрянь. Она меня уже низвергла на дно. Я ей не дам чести сделать последний выстрел.
   И вот мои глаза остановились на маяке. Это место вдруг показалось мне очень удобным. Сколько раз я проезжал мимо него, и ни разу я не хотел высадиться на остров, где стояла башня. Сейчас же маяк стал очень притягательным, он даже будто сиял бледным светом. Да, то, что надо. Я решился.
   Я взял с собой нож, верёвку, ключи от катера. Записку не стал писать - всё равно никто меня не поймёт, не поймёт моего отчаяния. Стоя на пороге, окинул взглядом дом. Вспомнил, что здесь происходило хорошего, а что плохого. Чуть улыбнулся - пару лет назад я пытался на спор поднять этот тяжеленный стол. Он будет стоять и дальше, а меня уже не будет. Я вышел из дома, тихо прикрыв за собой дверь. Прощайте, прощайте...
   Вдруг что - то меня дёрнуло. Я поднял глаза на маяк, а тот, к моему ужасу, стал пульсировать. Я понял, что он дышит. А затем он начал посылать мне странные, бессмысленные образы. И я знал, что это именно он мне их посылает.
   Я оглянулся на дом. Яркая мысль пронзила мне мозг - ещё рано! Может, попробовать преодолеть это? Всего один раз. Хоть раз в жизни не поддаться героиновой мании. Одолеть её, смять, выкинуть. Собраться с силами, собрать всю волю в кулак, и посмотреть, кто кого победит. Всё равно умереть никогда не поздно.
   И тогда я вернулся в дом, взял давно на всякий случай припасённые наручники, и направился к маяку.
  
  
   7.
  
   Алекс
  
  
   Рано утром его разбудил настойчивый стук в дверь. Вскочив с кровати, Алекс, протирая глаза, пошёл открывать. На пороге стоял высокий мужчина в синей куртке. На ней были эмблемы отряда спасателей.
   - У нас есть кое - какие результаты, - без всяких предисловий, сказал спасатель. - Идёмте.
   - Сейчас, - засуетился Алекс.
   Он оббежал дом, туда, где находилась спальня Майкла и Дины, и начал громко тарабанить в дверь. Спустя время ему открыла заспанная Дина.
   - Там спасатели, - дёрнув головой в сторону своей половины, сказал Алекс. - Одевайтесь быстрее, они что - то нашли.
   - О боже, - воскликнула Дина, и, полуголая, выскочила из дому.
   Она подбежала к спасателю, затем, жутко волнуясь, спросила его:
   - Что вы нашли? Говорите быстрее!
   - Не волнуйтесь, - мягко ответил спасатель. - Мы нашли катер. Предварительный осмотр показал, что он не попал в аварию, двигатель тоже не ломался. Волна его не захлёстывала, соответственно, никого не смыла. Я уверен, что ваш пропавший, скорее всего - на суше.
   - Надо срочно разбудить Майкла. Дина побежала в дом. Алекс последовал за ней.
   Майкл уже проснулся. Он не стал бежать к спасателю, а лишь выслушал сбивчивые рассказы Дины.
   - Катер, - мрачно сказал он. - Катер они нашли, видите ли.
   - Но это ведь хоть какая - то надежда, - робко возразила ему Дина.
   - Да, - устало выдохнул Майкл. - Да. Извини. Конечно же, это лучше, чем полная неизвестность.
   Он натянул штаны. Обратился к Алексу:
   - Может, чаю?
   - Не откажусь, - отозвался тот.
   Вышли на улицу. На беседке решили позавтракать.
   Было ещё довольно прохладно. На небе появились серые тучи. Они стягивались, кружились, и поглощали друг друга. Возле небесного потолка летали небольшие вихри. Потом тёмное облако проглотило более светлое, и раздался раскатистый звук грома. Вспыхнула яркая молния, и покапали редкие, но крупные капли.
   - Вот и дождь, - ни к кому не обращаясь, сказал Майкл. - Давно его не было.
   По крыше беседки раздались нечастые удары. Ветер усилился, и подхватил пустые пластиковые тарелки, которые стояли на столе.
   - Знаете, - снова сказал Майкл. - Я, пожалуй, пойду, и посмотрю на катер, который они нашли.
   - Сейчас, - удивлённо спросила Дина. - Мы ведь хотели попозже, когда дождь прекратится.
   - Я всё равно схожу.
   Майкл поднялся из - за стола, и пошёл в дом. У него немного улучшилось настроение. Он даже начал насвистывать песенку.
   " Море - это река, а река - это море. Там пара пам. Море - это река..."
   Алекс зашёл к себе в комнату. Мира ещё спала, разметав каштановые волосы по подушке. На Алекса вдруг накатила волна нежности, и он погладил немного жёсткие волосы жены. Затем поцеловал в щёку. Мира вздохнула, и перевернулась на другой бок.
   Дождь начал всё настойчивее напоминать о себе. Скоро отдельные капли, превратились в сплошную серую завесу. Снова сверкнула молния.
   " Не смотри, что идёт дождь. Я здесь... Я здесь..."
   Алекс вздрогнул. Давно мысли о маяке не посещали его. Впрочем, ОН не ждал, пока его позовут. Он стал опять что - то шептать внутри черепа. Непонятные слова, размытые образы, хаотичные мысли.... Это Алекс уже проходил. Он даже не удивился. Разве что чуть - чуть. Однако теперь он пытался уловить смысл в этих странных посланиях. Ведь не может быть, чтобы было вообще ничего. Так на земле не бывает. Алекс попытался сосредоточиться.
   Вот за серым штормом силуэт маяка. Вот он сверкает своей лампой, как - будто показывает путь. Небольшое окно на нижнем этаже. Волны, которые захлёстывали островок. Интересно, если там будут люди, их смоет, или нет...
   Стоп. Это лишнее. Тут - другое. Осколки шарады стали двигаться, а небольшой кусочек сложился, и засиял.
   Алекс, словно во сне, встал, и пошёл к Майклу. Однако его он звать не стал. Лишь тихо зашёл в комнату супругов, и поднялся на второй этаж. Там находилась комната Тодда. Майкл и Дина не заметили прихода Алекса.
   В комнате Тодда было довольно безобразно. Многие вещи лежали в беспорядке. На стене висел полуразорванный плакат молодёжной рок группы. На кровати лежало множество вещей, не относящихся к постельным принадлежностям. Например, рюкзак. В углу стояли (и лежали) туристические причиндалы. Хотя было довольно темно из - за дождя, свет Алекс решил не включать.
   Он сел на кровать. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, пристально осмотрел вещи на кровати. Это было неприятно. Но результативно.
   Алекс посмотрел на шприц. Тот лежал под простынёй, Алекс наткнулся на него совершенно случайно. Вытащил на свет, поднёс к окну. Шприц был самый обычный, медицинский, однако на дне была непонятная жидкость чёрного цвета.
   Алекс задумался. Он пытался проанализировать всё. Шприц многое объяснял. И теперь осколки шарады стремительно сливались в картину. Однако она была пугающая. Многое сходилось - пропажа, шприц, рассказ Дженри, спор перевозчиков. А из окна спокойно смотрел на дом старый знакомый - маяк.
   " С первого этажа его плохо видно, - подумал Алекс. - А здесь - как на ладони. Струи дождя словно обтекают его, хотя они одного цвета с маяком "
   И ещё одна мысль поразила Алекса:
   - А ведь "там" мы не смотрели. Не искали.
   Он кубарем сбежал с лестницы, чуть не сломав себе ноги. Он боялся, что его догадки уплывут, не успев облачиться в слова. И поэтому спешил донести их. Не успев ничего дать сказать супругам, которые сильно удивились незваному гостю, Алекс крикнул:
   - Он на маяке!
   Дина ошарашено переспросила:
   - Кто?
   - Тодд, - убеждённо воскликнул Алекс. Сердце его бешено колотилось.
   - Почему ты так думаешь?
   - Я не знаю! Но он там, на маяке! Я уверен. Плывём туда скорее!
   Майкл с Диной переглянулись.
   - Что он там может делать, - машинально спросил Майкл. - Хотя.... Да, это глупый вопрос.
   - Спасатели туда ведь не заплывали, - продолжал Алекс. - Туда вообще никто не заплывал. Все боятся маяка потому что. А местные перевозчики слышали что - то возле него. Они слышали крики!
   - Если это так, - заторопился Майкл. - То нам надо спешить. На нашем катере не поплывём, мало ли что может случиться, неизвестно, где он был. Я попрошу Грола, чтобы отвёз нас. У него всё равно сегодня выходной.
   Алекс вышел на улицу. Он решил не говорить про шприц. Словно уже знал, что он вскоре увидит.
   Дождь уже кончался. Сквозь серый потолок пробивались солнечные лучи. Запахло свежестью.
  
  
   Снова катер вёз его на остров. Снова маяк подозрительно смотрел на не прошеных гостей. Но теперь, как показалось Алексу, маяк был грустен и торжественен. Теперь мысли о нём не давили металлическим прессом на мозг. Только чувство какой - то виновности перед башней, как у ребёнка, разбившего любимую вазу, и теперь выслушивающего укоризненные замечания родителей. Но самое удивительное - абсолютно не хотелось пить...
   Катер нёсся к острову, а ветер сильно бил в лицо. Катер ощутимо подбрасывало на волнах, и Алекс посильнее вцепился в поручни, чтобы его не выбросило за борт.
   Нагнувшись к Дине, Алекс закричал как можно громче:
   - А Тодд хорошо умеет плавать?
   Та сморщилась, потёрла уши, и закричала в ответ:
   - Можешь так близко не приближаться к моему уху. Я тебя и так нормально слышу.
   Алекс смущённо пробормотал извинения. Дина улыбнулась:
   - У меня повышенная чувствительность к звукам, - сделав ладони рупором, прокричала она. - Да, Тодд хорошо плавает. Когда были на скалах, видел там, в воде, интересный камень в форме сердца? Так вот, он туда и обратно переплывал, не запыхавшись.
   - Скажи, а какой он по характеру, - чуть громче обычного голоса, спросил Алекс. - Я ведь даже с ним не успел пообщаться.
   - Он хороший, скромный. И очень чувствительный, я бы даже сказала - романтичный. Эта черта не часто у него проявляется, но иногда он читал нам стихи. Иногда, правда, Тодд бывает странным. Мы можем вместе что - то делать, а он вдруг может резко повернуться, и уйти к себе в комнату. Затем вернуться минут через пять, ничего не объясняя, и продолжить дело.
   Дина убрала волосы, налипшие на лицо ветром.
   - Последние полтора года он стал таким, - продолжала она. - И стал сильно худеть. Я думаю, он болеет.
   - Странная болезнь, - прокомментировал Алекс.
   Дина пожала плечами. Затем спросила:
   - Скажи, ты действительно уверен, что на острове мы найдём Тодда?
   - Если всё сойдётся, то найдём, - произнёс Алекс загадкой.
   - Я думаю, ты знаешь, что говоришь, - прокричал Майкл. - Ты правильно сделал, уговорив нас съездить на маяк. Потому что спасатели обыскали уже всё. Даже дальние бухты.
   Алекс кивнул. Майкл подошёл к Гролу, и что - то начал объяснять, показывая рукой на приближающийся остров. Отойдя от капитана судна, сказал Алексу:
   - Хороший у него катер. Мы с Тоддом мечтали, что накопим на такой же.
   - Давно вы занимаетесь этим бизнесом, - сложив руки рупором, проорал Алекс.
   - Около четырёх лет. Когда умер дед, мы переехали сюда. В наследство он оставил нам небольшой катер. Мы его модернизировали, но потом продали. А затем подкопили денег, и купили теперешний катер. Скажу честно, на нём мы очень неплохо стали зарабатывать.
   - Понятно.
   - Что?
   Майкл практически вплотную приблизился ухом ко рту Алекса.
   - Я говорю, понятно, - на пределе голосовых связок, прокричал тот.
   Затем достал жвачку, и жестом предложил её Майклу. Тот покачал головой. Сорвав обёртку, Алекс смял её, и уже хотел выкинуть за борт, как Майкл рукой перехватил фантик.
   - Не надо, - улыбнулся он. Алекс вопросительно посмотрел на него.
   - Иногда важнее что - либо не сделать, чем наоборот, - объяснил Майкл. - Как сказал один великий - мужество заставляет встать и говорить, и мужество же заставляет сесть, и слушать. Много людей кидают мусор в море. Они не понимают, что это неправильно. Они не хотят понимать, что в их жилище гости не разбрасывают мусор по полу, потому что им так хочется. Но они считают в порядке вещей кинуть консервные банки в море. Ты не думай, я не эколог, не защитник природы. Но я не люблю, когда кто - либо обращается с природой, как со свалкой. Моя заслуга здесь небольшая. И если не в моих силах сделать природу чище, то я хотя бы не буду делать так, чтобы она стала грязнее.
   Алекс понимающе кивнул. Затем посмотрел, как нос катера рассекает водную гладь, море за бортом начинает светлеть, как начинает проглядываться дно.
   Остров уже полностью раскинулся перед гостями. Как десант, они попрыгали по очереди в воду, и дружно вытащили катер на берег. Никто не смотрел по сторонам, все знали, куда идти. И сразу направились к маяку.
   Внутри, как и в прошлый раз, было прохладно, тихо, и печально. Разве что мусора стало больше. Майкл, Алекс, Дина, и Грол осторожно шагали по каменному полу, словно боясь разбудить угрюмого серого стража.
   - Может, тут никого нет?
   Все оглянулись на Грола. Тот произнёс эту фразу еле слышным шёпотом. Однако Алекс ощутил прилив уверенности.
   - Есть, - громко, так, что все вздрогнули, сказал Алекс.
   И он смело вошёл в маленькую комнату, недалеко от входа. Вошёл, и.... Застыл поражённый.
   - Господи, - вдруг пронзительно закричала Дина. - Дэмиан!
   Он лежал возле стены, весь грязный, и неимоверно слабый. Рука его была пристёгнута наручником к железке, торчащей из стены. Грудь была вся окровавлена. Багровые полосы на ней были очень глубокими, словно огромный зверь, пропорол эти ужасные ссадины острой когтистой лапой. Лохмотья на груди, лишь отдалённо напоминали, что они когда - то были одеждой.
   Тодд лежал в собственных испражнениях. Содержимое кишечника, и желудка, покрывали всё пространство вокруг него. Всё тело было покрыто зловонной, мерзкой жижой. Она попала на страшные раны на груди, и те начали гноиться. Рой мух жужжал над грудью. Мухи подлетали к ранам, и опускали своих личинок, которые быстро удирали, и прятались в ошмётках кожи.
   Губы Тодда были искусаны, на них застыла пена. Тонкая струйка слюны стекала на грудь. Рука, которой он был пристёгнут, была неестественно вывернута. Изо рта слышались лишь слабые стоны. Больше сил не осталось...
   Майкл первый подбежал к Тодду, и присел возле него, страшно растерянный.
   - Что ты с собой сделал, брат, - шептал он. - Что ты с собой сделал...
   Алекс попробовал освободить Тодда от наручников, но у него ничего не получилось.
   - Нужна пила, Грол, - крикнул он.
   - Да, да, - засуетился тот. - У меня есть в катере.
   Грол побежал за пилой. Дина принялась прямо на месте очищать раны. Майкл пытался привести Тодда в чувство.
   Наконец, пила была принесена. Алекс осторожно принялся водить зубцами по металлу наручников. Через полчаса, рука Тодда была освобождена. Мужчины начали делать носилки из подручных материалов.
   - Почему Дина назвала его Дэмианом, - спросил Алекс Майкла, когда они вместе осторожно укладывали раненого на кустарные носилки.
   - Это его детское прозвище, - ответил Майкл.
   Снаружи Грол кричал в радиостанцию:
   - Мы нашли пропавшего, он тяжело ранен. Срочно готовьте на берегу врачей! Быстро!
   Алекс всё понял. Тодд сам себя приковал наручниками, а ключ выкинул в окно. Он мужественно начал переносить ломку, которая страшно измочалила его. От мук, он разодрал кожу на груди почти до костей. И он лежал здесь все эти дни, и боролся, боролся, боролся...
  
  
   Алекс подумал, что у него здесь есть ещё одно дело. Очень важное. Не такое значительное, как спасение Тодда, но всё - таки очень важное. Он взобрался по лестнице на один пролёт. Потрогал стену. Шершавая краска оставила на ладонях белые следы. Алекс начал более тщательно ощупывать стену. Провёл руками над головой. Постучал, прислушался, какой звук. Не то, не то...
   Он вышел на чердак. Оглянулся, пристально всмотрелся в темноту. Присел на корточки. Может, показалось? Нет, там что - то мелькнуло. Засунул руку между непонятными железками. Вытащил кусок конфетной фольги, облепленной паутиной. Усмехнулся. Однако вставать не спешил. Он чуял, что на верном пути. Ещё раз просунул руку, глубже. Пальцы нащупали деревянную поверхность.
   Алекс вытащил небольшую шкатулку. Она была покрыта пылью, но под толстым слоем виднелись два красных ромба. Алекс не стал сдувать пыль. Он не хотел тревожить задумчивую старость этого небольшого ящичка.
   Сдвинул ржавый крючок, и откинул крышку. Там лежал небольшой свёрток бумаги. Он весь пожелтел от старости. Глядя на этот клочок пергамента, Алекс испытывал чувство странной меланхолии. Он понял, что, возможно, слишком многое написано на этом листке. Что на нём отпечаток чьей - то судьбы, печальной, раздавленной. И тот, кто его написал, хотел что - то рассказать, поведать миру, излить душу. Прочитав то, что там написано, Алекс станет свидетелем трагедии, и даже её соучастником, потому что оживит прошлые страсти, поднимет из пепла воспоминания, которые автор пытался забыть, нанеся своим почерком некую историю, на этот привет из прошлого.
   Хотя всё может быть по - другому. Автор пытался сделать предупреждение (только кому?). Может, наставить на правильный путь тех, кто считает, что у них всё хорошо, и плохого никогда не случится? И, прочитав историю, они вынесут урок, напутственные примеров автора.
   А может, там просто стихи...
   Так думал Алекс, глядя на свёрнутый листок, и время текло. Внизу послышался шум. Там, на самодельных носилках, начали осторожно выносить Тодда. Алекс подошёл к окну, чтобы посмотреть, как его грузят на катер: изломанного, тяжело раненного, но такого сильного...
   Порыв ветра внезапно влетел в башню, и подхватил лёгкий свёрток. Его немного повертело по спирали, а потом выбросило в окно. Алекс зачарованно смотрел, как ветер кружит листок над морем, тихо унося за горизонт...
  
  
   8.
  
  
   Небольшой автобус ждал их на пыльной дороге. Двое мужчин - водителей занимались разными делами. Один, подняв капот, ковырялся в моторе, второй сидел за рулём, и иногда зевал. Увидев их, сидящий вылез из машины, пригладил растрёпанные волосы, и оскалился:
   - Добрый день, здравствуйте! Через пятнадцать минут уезжаем.
   Затем окрикнул второго:
   - Дима!
   Тот поднял измазанное маслом лицо, и спросил:
   - Чего тебе?
   - Как "чего тебе", Дима? Скоро отъезжаем, а ты всё мотор чинишь, Дима. Давай быстрее!
   Второй пробурчал в ответ скороговоркой, и снова уткнулся в двигатель.
   Майкл нёс сумку. Вместе с Диной они провожали Алекса и Миру. Они встали возле автобуса. Майкл, улыбаясь, сказал:
   - Кажется, мы немного испортили вам отпуск.
   - Нет, - отрицательно повертел головой Алекс. - Не испортили.
   - Не испортили, - саркастически сказала Мира. - Разве что чуть - чуть.
   Майкл вздохнул, стараясь не обращать внимания на Миру.
   - Как Тодд, - серьёзно спросил Алекс.
   - Довольно неплохо. Самое страшное уже позади. Я даже не догадывался, что с ним творится.
   Майкл посерьезнел.
   - Жутко вот так узнать, что твой брат - наркоман. Почему он мне ничего не сказал? Я уверен, всё было бы иначе.
   - У каждого из нас есть деяния, за которые стыдно, - сказал Алекс.
   Они помолчали. Затем Майкл спросил:
   - Вы, наверное, больше сюда не приедете? Слишком много не очень приятных событий произошло всё - таки.
   - Почему же. Здесь неплохо. Тихая гавань. Почти.
   Алекс подмигнул Майклу, и они рассмеялись.
   - Всё, поехали, - выглянул из окна водитель. Повернулся к напарнику: - Заводи, Дима.
   Алекс расцеловался с Диной, а Майклу пожал руку. Залез в автобус. Помахал рукой.
  Автобус тихо тронулся с места. Постепенно набирая скорость, он выехал за поворот, и посёлок скрылся из вида.
   - Как вам посёлок, - спросил второй водитель. - Лучше, чем Горон?
   - У вас все водители родом из Горона, - в ответ ядовито спросила Мира.
   - Нет, - не замечая сарказма, сказал водитель. - Я местный. Да, Дима?
   Дима что - то пробубнил. Водитель покраснел от гнева.
   - Давай быстрее, Дима, - раздражённо сказал водитель. - Плетёмся, как черепахи.
   Шофёр прибавил газу, и вскоре автобус въехал на холм. Снова бухта открылась взорам. Снова маяк серой иглой стоял недалеко от берега. Острова не было видно, и казалось, что башня растёт прямо из воды.
   - И всё - таки он действительно жуткий, - сказала Мира.
   Алекс ничего не ответил, а лишь улыбнулся. Он начал смотреть на маяк, а тот опять стал посылать ему сумбурные и хаотичные мысли. Но Алексу уже не было страшно. Впервые он смотрел на светоч не с опаской, а с надеждой.
   - Мы, наверное, сюда ещё раз приедем.
   - Что?!
   Мира повернулась, и взглянула на мужа широко открытыми глазами:
   - Почему?
   - Потому что...Ммм....Здесь....Очень...Фффф...Море красивое, - с улыбкой поведал Алекс.
   Он смотрел и смотрел, не отрываясь, как хозяин острова самоубийц медленно уплывает за горизонт. Солнце начало садиться и окрасило небосвод в пурпурные и малиновые цвета. Серая башня таяла, пока не затерялась окончательно в лабиринте огней заката.
   Алекс начал любоваться пасторалью неба. И он понял, почему маяк внушал ему страх, а сейчас совсем не страшно. Совсем. Ни капельки.
  
  
   Я лежу на кровати. В палате тихо. Яркий солнечный свет ложится на пол жёлтыми квадратами, разделённые окном. Очень хочется встать, пройтись к окну, посмотреть, что происходит на улице. Но пока приходится лежать в окружении своих мыслей. Больше нечего делать.
   Слабость ещё не прошла, но это неважно. После схватки с Ломом уже ничего не страшно. Впервые я посмотрел ему прямо в глаза, не таясь, и не прячась. И он, в итоге, отступил. Но как это было больно! Я удивляюсь, как остался жив. Я ведь не вытерпел, пытался избавиться от наручника, кричал, чтобы мне помогли. Но я это предусмотрел. Я знал, что меня ждёт, но если бы я освободился, то пришлось начинать всё заново. И вряд ли тогда у меня хватило бы силы повторить это ещё раз.
   Я снова думаю, как всё сложилось. Мне ведь ещё повезло. У меня были деньги, были рядом близкие, которые могли поддержать в трудную минуту. А каково другим, которые лежат в грязных вертепах, в загаженных подворотнях, на свалках, в притонах, грязные, страшные и... равнодушные. Они не могут себе позволить что - то ещё, кроме как циничного дилера, и таких же оборванных живых трупов. Они никому не нужны. На них когда - то давно наплевали - родители, государство. И они теперь тоже наплевали, но уже на свою собственную жизнь. Жизнь их качается от дозы к дозе, и рядом нет моря.
   Очень сильно болит рука. Она медленно заживает. Интересно, сколько времени заживает душа? Я усмехнулся. Сейчас всё затянулось солнечным светом. Я вспоминал всё, что со мной произошло. Хорошее, и плохое. Смерть стояла надо мной, смерть жила со мной. Она не выглядела, как старуха с косой. Она выглядела иначе. Но одно было верно - она была чёрной. Но ещё я вспоминал море - синее, волнующее. И в солнечном свете, озарившем мою палату, проступил лик Ясны, и снова погас...
   Приходил брат. Принёс лекарства, и фрукты. Спросил - "Как ты? Тянет ли тебя ещё?" Тянет, честно ответил я. Очень тянет. Очень, до дрожи, до глубины души тянет. Но теперь я знаю, что справлюсь. Самое страшное уже позади. Сейчас уже легче. И я справлюсь. Справлюсь. Я справлюсь. Хоть будет ещё очень сложно, но я знаю - я справлюсь. Справлюсь. Справлюсь. Справлюсь...
  
  
  
  
   " Я лишь хочу понять. Понять себя, и что происходит. Я думаю. Ведь как часто мы не замечаем хорошее рядом с собой. Оно нам кажется обычным. И вдруг это "обычное" пропадает без следа. А затем мы понимаем, что это "обычное" было лучшим временем в нашей жизни. И ничего уже нельзя сделать. Нет, фантасты придумали машину времени не для того, чтобы вернуться на миллиард лет назад, и посмотреть, как произошёл человек. Они её выдумали, чтобы хоть на миг вернуться в своё собственное прошлое. Которое оно любили, и чем оно было дальше, тем оно было ценнее. Ведь это лучшее время их жизни. Когда они любили, и их тоже любили. Когда все двери были открыты, и ты был властелин Вселенной.
   И вот одиночество. Некому больше ничего сказать. Цветы молодости уже давно завяли. Эти дни уже не вернутся. Остаётся только вспоминать друзей, подруг, и те дни, которые они тебе подарили. Самые прекрасные дни.
   Что остаётся? Мы будем жить. И постараемся сохранить тлеющий уголёк детства в душе. Так говорю я. А имя? Нет, это неважно. Важно то, что я сейчас сказал. Остальное - не важно. История, моего имени не сохранит..."
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"