Харченко Александр Владимирович. Однажды во времени

Однажды во времени, или Приключения настоящей сверхъестественной магической чародейки и её непутёвого сына в колдовском мире чудесного волшебства

Автор с благодарностью посвящает этот труд большой и дружной российской семье Сычёвых, их лучшему другу Ивану Ерохину и, конечно же, Танечке Стесняшиной, первой красавице школы и всего района, своей бессмертной красотою вдохновившей автора на этот писательский подвиг.

9 Но вы видите, что много проломов в стене города Давидова, и собираете воды в нижнем пруде;
10 и отмечаете домы в Иерусалиме, и разрушаете домы, чтобы укрепить стену;
11 и устрояете между двумя стенами хранилище для вод старого пруда. А на Того, Кто это делает, не взираете, и не смотрите на Того, Кто издавна определил это.

(Книга пророка Исайи, глава 22)

Часть первая

--
Вечер в квартире на улице Липовой, 17

В двухкомнатной старой квартирке на Липовой улице жила сильная, крепкая, одинокая женщина, которую по паспорту звали Дина Таргодина, а старые друзья называли то Дина, то Лесс -- по фамилии её мужа, иностранца, которого никто и никогда не видел. Жила Дина скромно, работала на дому портнихой и шила подчас совершенно чудесные платья, за которые брала не менее чудесную цену; иногда же она отказывалась от всякой работы и сидела часами у окна с чашкой кофе. Как-то в конце мая, поздним воскресным днём, Дина как раз пила кофе и смотрела в окно, и вдруг её увидела проходившая под окнами по улице полная, пожилая крашеная блондинка.

--Ой, да это же Диночка! -- вскричала блондинка, глядя на неё снизу вверх. -- Ах, нет, прошу прощения, вы, должно быть, Диночкина дочка. Диночка уже, наверное, совсем старенькая стала сейчас, а вы так на неё похожи, так похожи!

--Извините, я вас не знаю,-- сказала в ответ Дина, которой не очень понравилось такое суждение о её возрасте.

--Да ведь ваша мама вам наверняка рассказывала! -- замахала рукой толстая блондинка. -- Мы же с нею были главные подружки, не разлей вода за ручки! Вот, у меня до сих пор её браслетик бисерный на руке висит! Я же её родненькая Майя, Майка, Маечка, Маечка-подружаечка! Да сто тысяч раз подряд ваша мама вам просто наверняка точно про меня говорила! А вас саму не Майей ли, случаем, назвали в мою честь?!

Дина подумала и быстро вылезла через открытое окно, прямо по водосточной трубе -- как кошка.

--Майка! -- пискнула она и бросилась в объятия толстой блондинки.

Две женщины вдоволь пообнимались и потискали друг друга, к неудовольствию согбенных бабулек, доживавших жизнь на скамеечке поодаль.

--Ну, Динка, ну ты молоток! Эк ты сохранилась -- ну прямо как в погребе! -- с восторгом сказала Майя, поднимаясь вслед за Диной в её квартирку. -- Да тебе на вид и двадцати пяти не дашь, а я, сама вот видишь, почти уже старушка... Ты что, снова замужем?

--Нет, -- ответила Дина. -- Ну, то есть, по-прежнему, как тогда...

--То есть, как тот козёл тебя бросил, так ты замуж и ни-ни? Не дури, Динка, с твоей фигурой тебя мужики с руками оторвут... А кто же тут такое хозяйство развёл тогда? -- прибавила она, с нескрываемой завистью рассматривая обстановку квартиры.

А посмотреть было на что. Хоть мебели в доме было и мало, но вся она отличалась изяществом и соразмерностью, да и расставлена была с большим вкусом. На стенах висели несколько картин маслом; две из них изображали Дину на чёрном фоне, как на старинных портретах, а ещё три -- Дину на фоне разных пейзажей. Другие картины, без Дины, составлены были стопкой в прихожей и смотрелись как неоконченные эскизы.

--Это кто у тебя такой художник? -- спросила Майя. -- Сама рисуешь?

--Нет, сынок у меня увлекается. И то сказать: музыкой заниматься дорого, за хорошую скрипку семьдесят тысяч возьми и отдай, а ведь надо же чем-то занять ребёнка при интеллигентной маме! Ну, не на хоккей же ведь его отдавать, в самом деле... Впрочем, некоторое время он занимался фехтованием, но я устроила ему образцовую истерику, чтобы вылетела дурь! Впрочем, это у него, видимо, наследственное...

--Да запросто! -- подтвердила Майя. -- Это, значит, Светик у тебя такой вырос! Ну что ж, мать, гордись! Сына в одиночку подняла.

--Да, сыночка в одиночку, только жалко, что не дочку... -- пошутила Дина. -- А кстати, я ему вот прямо сейчас позвоню, пусть прихватит к ужину чего-нибудь поинтереснее. Ты же у нас до ужина посидишь? Или, наоборот, убежишь куда-нибудь? А то я тебя тут вообще увидеть не чаяла, я-то ведь думала, что ты в Москву уехала бесповоротно... Так что, если не торопишься, так оставайся, со Светомиром встретишься, попробуешь, как он еду готовит -- очень вкусно будет, обещаю!

--Мне теперь торопиться некуда,-- горько усмехнулась Майя,-- живу без работы и без мужа второй год, последнее без соли доедаю. И в Москве мы теперь не нужны, там своих москвичей хватает... Ну, давай, если не торопишься, посидим с тобой, вспомним былое!

Дина позвонила сыну:

--Алло, Светик, ты что, опять в секции своей сидишь там? Ах, работаешь! Паяешь, небось? На работе по будним дням тебе не хватает? Давай-ка, бросай всё и живенько домой! Тут пришла ко мне тётя Майя, помнишь, подружка моя такая была? Я тебе про неё сто тысяч раз рассказывала. Заскочи по дороге в гастрономию, купи нам там всякой женской радости, коньячку, тортик, деликатесов, да сам приготовишь нам ещё что-нибудь душевное. Жду, целую... И не заходи никуда по дороге, не болтай попусту с кем попало, а то знаю я вас, мужиков! Ну, бегом, живенько!

--Хороший, говоришь, парень вырос? -- поинтересовалась Майя, устраиваясь поудобнее в глубоком низком кресле.

--Ну так я ведь так старалась, так старалась! -- не без гордости ответила Дина. -- Я для него прямо божество, он меня реально на руках носит. Одна беда: очень уж сильно на отца похож! И с каждым годом -- всё больше и больше. Прямо страх берёт! Один-в-один!

--Да разве же это плохо?

--Ну, не знаю: я же его мать, хотелось бы, чтобы и от меня ребёнок что-то перенял. Ум, чуткость, божественный дар -- это ведь тоже чего-то стоит! Ну да ладно, хватит о нём, сама увидишь. А как вышло, что ты-то одна осталась? Дети хоть с тобой живут?

Майя махнула рукой.

--Долгая история, не хочу тебя огорчать... -- ответила она, и вдруг разревелась в три ручья, и с явным удовольствием принялась огорчать старую подругу, а та, разумеется, испытала не меньшее удовольствие, огорчаясь чужому несчастью.

К тому времени, как обе женщины плакали на диванчике, явился сын Дины, названный ею модным в былые годы славянским именем Светомир; это был рослый, ладно сложенный блондин с тонким аристократическим носом и высоким лбом. Майя сразу же прекратила плакать и уставилась на него.

--Ух ты,-- сказала она,-- какой Светик-то вырос! А что, ты совсем, наверное, уже не помнишь тётю Майку?

--Помню, конечно,-- неожиданно сказал Светомир, опуская на пол тяжёлые сумки с покупками. -- Мама чуть ли не каждый день рассказывает мне, как я измазал протёртым грушевым пюре ваше лучшее игровое королевское платье!

--Нашла что вспоминать! -- накинулась Майя на Дину. -- Ишь ты, какого красавца вырастила! И с чего это ты решила, что в нём нет ничего от тебя: вот лоб твой, и глаза твои, и ушки как у тебя -- я всегда твоим ушкам завидовала! Очень он на тебя похож! Ну, иди сюда, -- Майя решительно обняла подошедшего Светомира и поцеловала в щёку. -- Шикарный парень! Если он у тебя не женат, я его у тебя уведу, понятно?!

--Куда ему жениться! -- фыркнула Дина. -- Это же телёнок! А женщины сейчас пошли сама знаешь какие, не то что в наше время... Окрутят моего мальчуганчика, и поминай как звали! А мне он самой нужен, как же в наше время женщине без мужчины жить! Ну, давай, Светочка, шагай живенько на кухню, продемонстрируй тёте Майе свой кулинарный талант...

Женщины ещё с часок пошептались и посекретничали в гостиной, в то время как с кухни потянуло дразнящими ароматами, и вскоре Светомир представил на суд публики своё творение -- кассуле из говядины с фасолью и маленькими копчёными колбасками, а к нему лёгкий салат. Майя, разумеется, сказала, что не ужинает, но раз намечается такое пиршество, то она, так и быть, попробует забыть про диету и отведать дивного угощения. Дина, в свою очередь, заметила, что подать кассуле на ужин без спросу было плохой идеей, так как блюдо не просто не диетическое, но и откровенно жирное. Тем не менее, и миска с говядиной в подливке, и салатник были споро очищены; затем Светомир подал в гостиную торт, коньяк, сыры и шоколад, а сам остался на кухне мыть посуду.

--Вижу, ты как сыр в масле катаешься, с таким-то сынком,-- заметила Майя, попивая коньяк из фужера с тонкой ножкой.

--Да уж, не жалуемся,-- ответила Дина с ноткой гордости. -- Моими стараниями даже из такого ребёнка можно вырастить что-то, напоминающее человека... Я ему всегда говорю: "В тебе, Светочка, моя сила!". Не будь он таким лопоухим, давно уже нашёл бы себе хорошую работу, а я бы хоть отдохнула немного от забот на старости лет.

--А разве он не работает?

--Работает, конечно. Ну да разве это работа? Сидит в офисе с девяти до шести, промышленным дизайном занимается. Я ему говорю: Света, разве это работа для мужика? Работа -- это когда с утра из дома позвонил в пару мест, отдал приказ, указ, наказ, а дальше к тебе уже весь день подряд только деньги тянутся... Но для этого,-- Дина налила себе ещё коньяку,-- надо уметь устраиваться. А он не умеет устраиваться совершенно. Всё, что у него есть в жизни, устроила ему его мать. Сам он совершенно не проявляет инициативы! Светик! -- позвала она чуть громче.

Светомир появился из кухни, вытирая руки полотенцем.

--Что же ты не ухаживаешь за гостями?! -- возмущённо накинулась на него Дина. -- Отрежь-ка тёте Майе тортика, и про мамочку любимую не забудь... И налей нам ещё по глотку коньячку. Вот так, отлично! Вечно вы, мужчины, нас бросаете без заботы. Что ты, что твой папаша! А теперь иди, сынок, и чтобы кухня была чистая как стёклышко! Приду, проверю... Давай, давай, не стой без дела! И не глазей на тётю Майю, ты ещё слишком молод, чтобы думать о таких женщинах. Эта роскошь не про тебя!

Ловко подхватив опустевшую бутылку, юноша скрылся на кухне.

--Надо было рожать девочку,-- задумчиво сказала ему вслед Дина. -- От них хоть какая-то польза есть в наших женских делах. И потом, знаешь, мальчишек так тяжело оберегать от внешнего влияния! Вот эта его фехтовальная секция, она чуть не стоила мне седых волос! В этом есть что-то крапивинское, знаешь ли: мальчики со шпагами! Мушкетёрское что-то! Дзынь-динь, дзынь-динь! Ох, как вспомню, как я его в тот раз оттуда вытаскивала...

--А по-моему,-- сказала Майя,-- ты просто недооцениваешь, как тебе повезло. Сынок у тебя и здоровый, и красивый, и чистенький, и живёт при тебе, и работает, а не диван пролёживает, и по дому что-то делает, не ленится. Чего же тебе, Динка, ещё надобно?!

--Понимания мне надо, Маечка! Простого человеческого участия! -- ответила ей Дина и вдруг заплакала горько, а её подружка, в свою очередь, принялась теперь утешать её.

--Ну что ты, что ты, что ты... -- шептала она и гладила волосы Дины.

--О другой жизни мы с тобой тогда мечтали,-- тихо, так же шёпотом, ответила Майе хозяйка квартиры. -- Не об этой...

--Ну так что же, что мечтали! Не все мечты сбываются.

--Да, не все! Плевала я на чужие мечты! О чём там они могут мечтать... А вот наши мечты -- вот они все ещё очень даже могут сбыться! Или я не Дина Лесс?!
Лучший подарок для друзей и подруг Дины Лесс

Поздним вечером Майя ушла, грустно и целомудренно поцеловав на прощание Светомира в щёчку. Дина осталась сидеть у окна с чашкой успокоительного чаю, а Светомир, перемыв и убрав квартиру, занялся своими делами за маленьким откидным столиком -- по обыкновению, он что-то мастерил из радиодеталей. Внезапно Дина, допив чай, отставила чашку и позвала его к себе:

--Иди сюда, сын мой. Сегодня нам с тобой нужно очень серьёзно поговорить!

Светомир, отложив паяльник и отвёртки, послушно подошёл к матери и, повинуясь её жесту, сел у неё в ногах на низенький пуфик.

--Сынок,-- сказала Дина, отодвигая чайную чашку,-- ты уже взрослый мужчина. Я этого как-то не замечала, а вот встретила старую подругу, и всё поняла. Пора и поговорить с тобой по-взрослому, как с мужчиной. Я понимаю, что вырастила тебя неблагодарным эгоистом, но сейчас ты должен выслушать меня со всем вниманием. Ведь я отдала тебе много лет моей жизни, не спрашивая и не получая от тебя ни радости, ни помощи, ни отдачи. Но вот теперь я хочу, чтобы ты кое-что сделал -- мне и моим друзьям. И я знаю, что у тебя есть способ это сделать, если, конечно, в тебе есть хоть капля простой человеческой порядочности. Ты ведь хочешь, по крайней мере, выглядеть как порядочный человек?

--Тебе виднее, мама.

--Хочешь, хочешь. Я ведь тебя растила, я знаю, что ты не станешь расстраивать маму по пустякам. Только то, что я тебе сейчас расскажу, это наша большая семейная тайна. Было бы непорядочным присваивать её или делать из неё совсем не те выводы, которые я тебе позволю сделать. Ты меня понимаешь?

--Примерно понимаю,-- пожал плечами Светомир.

--Тогда, сынок, ты должен понять и запомнить: от того, что я сейчас расскажу тебе, я оберегала тебя много лет. Будь на то моя материнская воля, я вообще никогда бы тебе этого не рассказала. Я очень хотела, чтобы ты вырос обычным человеком, простым, честным, работящим. Понимаю, что мне достался малопригодный для этого материал, полный упрямства и обычного мужского эгоизма, но я старалась тебя воспитывать как надо, делала что могла. И мне это почти удалось, но, к сожалению, иногда обстоятельства бывают сильнее нас. Запомни, сын, я подталкиваю тебя к этим решениям не по своей воле...

Светомир кивнул.

--Тогда послушай меня, сынок,-- продолжала Дина. -- Я сегодня полдня проговорила с моей Майкой, с тётей Майей. Тётя Майя, она всех наших друзей знает, со всеми связи поддерживает. И вот она говорит, что все, кого мы знали в дни моей здешней юности, сейчас глубоко несчастны. И я сама ведь тоже очень несчастная, на самом деле! Я живу совсем не той жизнью, какой хотела бы жить, а ведь живу я так, как сейчас, только ради тебя. Но у меня так жить больше нет сил, и у моих друзей, похоже, терпение тоже на исходе. Мы ведь когда-то мечтали о совсем другой жизни. Когда мы были молоды, мы плясали, и бродили по ночам под луною, и пели хором под гитару, и смеялись над глупыми простолюдинами, и одевались в платья королей. Мы все, всё наше поколение, мы были рождены для высокой радости, а жизнь взяла да и повернула нас лицом к корыту! И вот поэтому теперь я хочу помочь себе и своим старым знакомым вернуть хоть частичку той самой радости, от той, от прошлой нашей жизни. Я хочу, чтобы исполнилась наша мечта! А для этого ты должен отложить в сторону все свои дела, ты должен как следует задуматься о жизни, о своём месте в ней, а потом... потом тебе придётся как следует поработать. Ты меня слушаешь внимательно?

--Да, мама. Я слушаю.

--Тогда пора тебе узнать тайну твоей матери. Ты тогда сможешь мной ещё больше гордиться, сможешь по-новому боготворить меня. Дело в том, сынок, что я ведь не совсем человек,-- произнесла Дина, задумчиво крутя в руках пустую чайную чашку,-- а вернее сказать, даже совсем не человек. Я на самом деле -- сверхъестественное, бессмертное существо, пришедшее на Землю из совсем другого мира. Моя родная страна называлась Файя... в неё пришли зло и раздор. Началась война, самая страшная из всех войн. А я должна была стать повелительницей этой страны! Должна была руководить той войной! Но я в те дни уже носила тебя под сердцем... И тогда я ушла оттуда, чтобы спасти тебя, чтобы позволить тебе родиться и нормально жить. Тот мир, мой родной мир, он слишком много от меня хотел, слишком многого требовал. Я могла бы потерять всё, я должна была бы принести себя и тебя в жертву. И тогда я решила спасти тебя оттуда, чего бы это мне ни стоило... Я ушла! Ну как, это хорошо звучит? Уже гордишься своей фантастической мамой?!

--Если честно, то это звучит как не очень хорошая современная фантастика,-- заметил Светомир. -- Если бы я кое-что не знал об этом и раньше, я бы вообще не стал тебя слушать.

--Почему это ещё?! -- фыркнула Дина.

--Потому что это напоминает все твои обычные фокусы. Сперва "сходи, сынок, в магазин, принеси сухариков и варенья, мама сегодня хочет простой и лёгкой пищи", а потом, когда я возвращаюсь с покупками, здесь уже вдруг сидит соседка, а ты показываешь ей на покупки и жалуешься, что сын-оболтус кормит тебя одними сухарями. И если ты вдруг решила показать тёте Майе, какой я доверчивый обалдуй, верящий в разные сказки...

--Фу, какой ты злопамятный! -- Дина легонько стукнула сына чашкой по голове. -- Я -- женщина, и женщина непростая, мне надо уметь хитрить! Производить нужное впечатление -- это тоже искусство! Я ведь вовсе не хотела, чтобы соседи знали, какого замечательного мальчика я тут воспитала! Тебя бы все тотчас захотели использовать без моего ведома и разрешения. Людская зависть ведь страшная штука! Но вот сейчас я тебе точно не вру. Ты подумай сам: в свои двадцать с небольшим ты освоил четыре профессии, ты окончил параллельно два вуза, ты программируешь, изобретаешь, паяешь, чертишь, пишешь картины. Совсем обычному человеку такое не под силу! А почему у тебя это всё получается? Как ты думаешь?! Это всё -- благодаря мне, благодаря тому, что в тебе течёт моя бессмертная кровь, а ещё -- благодаря моему неустанному воспитанию и заботе о тебе. Вот почему ты у меня можешь проявлять нечеловеческие способности, во всех смыслах этого слова. Никому бы не хватило одной сообразительности или трудолюбия для таких возможностей! Надо ещё иметь такую маму, надо было, чтобы тебя вырастила я! Ну так вот, а теперь пришло время, чтобы ты показал, что ты достоин быть моим сыном. Не зря же я тебя воспитывала столько лет! Теперь ты должен помочь мне и моим друзьям отыскать то, о чём мы мечтали в былые дни...

--И о чём же таком вы мечтали? -- спросил Светомир.

Дина снова легонько стукнула его чашкой.

--Всё-таки ты у меня удивительный полудурок! -- сказала она с оттенком разочарования в голосе. -- Весь в своего папочку! Нормальный человек спросил бы сперва "что это за нечеловеческие способности", а уже потом начал бы выяснять, чего от него хотят. Ну да ладно, я скажу: мы хотели проявить свою сущность! Мы хотели найти себя, устроить свою собственную жизнь и свой собственный мир в этой ненормальной вселенной, которая ворует наши жизни кусок за куском. Я наделила моих друзей этой мечтой, когда они были юными! Я окрылила их души, я заставила поверить в то, что бывает другая жизнь, жизнь владык, лишённая изнурительного труда на чужих людей, лишённая бессмысленных подсчётов и грошовой экономии! Мы все -- и тогда, и сейчас,-- мы хотели бы жить в другом мире. В волшебном мире! В мире, который бы предупреждал и выполнял все наши желания. Сейчас мы как срезанные цветы -- день ото дня вянем, так и не раскрываясь до конца... Я хотя бы бессмертна, а они, те, с кем я здесь познакомилась -- они ещё и стареют, превращаются в уродливые развалины! Пойми, сынок: я осталась здесь ради тебя, они помогли мне пережить расставание с родиной, но нам всем здесь плохо! Мне здесь плохо! И моим друзьям здесь плохо, понимаешь?! Они хотят вокруг себя добра, хотят мира, волшебства, дружбы, любви, удивительных чудес. Они хотят быть князьями этого мира, а мир превращает нас всех в ничто! Я уверена, что все они бы с удовольствием поменялись тогда местами со мной, ушли бы в наш мир, ушли жить в Файю, да ведь и Файя могла уже погибнуть, и им всем, моим друзьям, там делать нечего. Там и мне-то оказалось сложно жить, а ведь они-то не я, они простые смертные люди, а я -- почти фея, я -- почти муза, я у тебя -- твоё божество, твоя любимая мама! Ты вот и не догадываешься, наверное, а ведь тоже кое-что умею, чего не умеют простые смертные люди.

--Я знаю, мама. Я видел, как ты шьёшь, и обратил внимание, что нитки у тебя никогда не кончаются и всегда нужного цвета. И у меня это так же получается: что бы я ни делал, все вещи под рукой всегда как раз нужного свойства, такого, чтобы у меня всё удалось...

--Ну, это у тебя в папочку, наверное,-- махнула рукой Дина. -- Вы с ним оба у меня такие мастеровитые, рукастые мужички, суетливенькие такие, деловитенькие! Но я же тебе сейчас про совсем другие способности говорю! Я говорю про волшебство, про удивительный взгляд, полный чудес, про божественный дар видеть красоту! Про соразмерность! Про прекрасное! Вот это-то самое, хоть оно-то в тебе точно от меня! Ну, а мастеровитость, она тоже полезной бывает, да... -- Дина покачала головой, как будто мастеровитость Светомира её чем-то крайне раздражала. -- А кстати, известно ли тебе, сын мой, что с этой своей мастеровитостью ты можешь, пожалуй, создать вообще всё что угодно?

--В каком смысле -- "что угодно"?

--Да в любом. Помнишь, ты взял и сделал стиральную машину? Хорошая машина получилась, хоть и страшненькая, до сих пор работает. А ещё я однажды подговорила твоих приятелей украсть солнечный мопед, который ты делал. И велела им за это посмеяться над тобой как следует. Помнишь? Потому что этот мопед на солнечных батарейках, он у тебя уже тогда почти получился, и ты бы тогда катался на нём, пока не расшибся бы насмерть, и все мои воспитательные усилия в одночасье пошли бы прахом... Так что я тебе в тот раз жизнь спасла, цени это! А ты ещё обижался в тот раз... Вот ведь какой ты у меня глупый! А вот столик этот я тебе разрешила сделать, он очень удобный и мне нравится. И картины твои мне нравятся, конечно, те, где я. Потому что я научила тебя видеть красоту! Так вот, ты устроен так, что можешь сделать вообще, вообще всё, что угодно! Дом. Процессор для компьютера. Лекарство. Планету. Звезду. Человека. Что захочешь! Только всё это само по себе -- это бессмысленная, нетворческая способность. Без дара видеть прекрасное, без дара любви, без самопожертвования и полной самоотдачи -- мне вот страшно подумать, чего бы ты понаделал и каким бы оно было! Вот они какие, твои необычные способности! А сам-то ты что про нечеловеческие способности подумал, глупенький ты мой -- решил, наверное, что ты летать умеешь?!

--Звезду, говоришь... -- Светомир задумался. -- Звезду сделать несложно, пожалуй. Если иметь достаточно водорода, то это как раз проще некуда. А вот получить водород уже сложнее. Ведь водород -- это протоны, а чтобы получить протоны в таком количестве, нужно будет, как я понимаю, сперва свернуть на достаточно большом участке пространства нелинейно вырожденные группы бран...

--Воображение у тебя вырожденное, вот что! -- Дина щёлкнула сына по носу. -- Я ему битый час талдычу про волшебство, про любовь, про бессмертную и удивительную мамочку, а он, глядите-ка, вырождать что-то там собрался! Звезду ему подавай! Группы вырожденные! Я в таких дурацких материях не разбираюсь и не хочу. Да и зачем нам ещё одна звезда, вон уже и без того сколько звёзд на небе видно! Ты лучше подумай как следует, как бы тебе для твоей мамы счастья раздобыть! Для меня, для моих друзей, для всех, кому положено...

--Это зависит от того, что вам надо для счастья. Это ведь, как я понимаю, не то же самое, что вагон золотых украшений наделать и два вагона денег напечатать?

--Фу! -- Дина сморщила носик. -- Богатство без власти и положения -- это глупо. Богатство у простеца тотчас же увидят и отберут сильные мира сего, а защищаться от такого мы не научены. Ну, вернее, они не научены, я-то своё отобью... -- Она задумалась. -- И потом, неужели ты не понимаешь, что для счастья нам всем, вот буквально каждому из нас, нужно нечто совершенно разное?

--Почему не понимаю? Очень даже понимаю. Когда мне было четырнадцать, мне для счастья нужен был мопед на солнечной энергии. А сейчас...

--Да ничегошеньки-то ты не понимаешь, Светик мой, дуралеюшка ты моя! -- Дина притянула сына к себе. -- Как раз вот у тебя уже есть всё, что тебе нужно в жизни для счастья: у тебя твоя самая любимая, самая замечательная на свете мамочка! А вот нам... Нам вот, старикам, ни капли любви в этом мире не досталось. Любить нам было совсем-совсем некого, да и незачем. Поэтому у нас, у всех, есть одна общая мечта, и мы с тобой сможем, если только будешь хорошим и старательным мальчиком, эту мечту исполнить!

--И какая же у вас у всех общая мечта?

Дина запустила ладонь в светлую шевелюру сына, прижала его к себе и задушевно сказала ему прямо в ухо:

--Сынок! Я тебя редко о чём-то просила, а теперь прошу. Только не пугайся, поработать придётся как следует. Но я знаю, что ты сможешь. Твой папа мог, и ты тоже сможешь! Он ведь там -- ну кто он там такой! А ты-то ведь мой сынок, ты же ради мамочки и не такое сумеешь сделать! А вот возьми и сделай! -- Голос Дины обрёл повелительные интонации. -- Сделай-ка ты нам, сынок, совсем новый мир! Волшебный! Удивительный мир! Такой мир, который совсем непохож на этот! Мир, который бы нас всех сразу же принял и полюбил. Наш собственный мир, который исполнял бы все наши мечты и желания. И чтобы сплошные чудеса и магия вокруг! Потому что вот этот вот весь мир, вот он весь такой скучный, плохой совсем, он нас не любит, не признаёт, и он нам поэтому тоже совершенно не нужен. Если захочешь, я разрешаю тебе его разобрать на запасные части... Только потом, когда мы уйдём. И помни, Светка: то, что я тебе сейчас сказала, это не просто наша тайна, это -- святое! Я с тобою поделилась самой сокровенной нашей мечтой. Посмеёшься над ней -- прокляну!

--Вот ещё,-- поморщился сын Дины. -- Стану я смеяться...

--Нет, не станешь. Конечно, не станешь. Ты же ведь мой сынулечка! Ну давай, иди, подумай, как ты будешь это делать,-- движением руки Дина оттолкнула сына от своих ног. Тот встал, подобрал опустевший кофейник со столика и направился к двери.

--Ну-ка, постой-ка! -- Дина прищурилась.

Светомир остановился.

--Ты что-то такой спокойный,-- дрожащим от обиды и ревности голосом заметила Дина Лесс,-- совсем как твой папаша! Я ведь тебе сказала сейчас такие вещи, за которые простого смертного могли бы и в психушку упечь! Это же вообще фантастика: живёт такая женщина, живёт, и вдруг берёт и посылает своего сына -- иди, сделай нам мир волшебства! Это же само по себе чудо! Прекрасное! Великолепное! В летописях сказали бы -- "и повелела она...", и далее по тексту! А у тебя вообще никаких лишних эмоций на рожице! Да неужели же ты прямо чувствуешь, что и в самом деле можешь вот так вот пойти и создать где-то целый мир, да ещё и не простой, а волшебный?!

--Я всё могу, мама,-- ответил молодой инженер и вышел из комнаты.
Божество удивительного нового мира

Почти неделю после того воскресного разговора Светомир где-то пропадал. "Не запил бы!" -- делилась Дина страшными подозрениями с бабульками на скамейке. Сама она, впрочем, твёрдо знала, что её сын не пьяница. Куда больше Дину волновала другая мысль -- не связался ли он теперь, узнав о своих удивительных способностях, с какой-нибудь дурной компанией? Сильнее всего она почему-то боялась не преступников и не дурных девиц, а того, что у её Светика непременно заведутся какие-то "поклонники", хотя что она подразумевала под этим словом, она и сама не смогла бы толком никому объяснить.

По вечерам Светомир возвращался поздно, готовил ужин вкусно, но быстро, и сразу же ложился спать. Не раз и не два Дина с подозрением обнюхивала его пиджак -- не пахнет ли от её Светика чужой посторонней женщиной? Но в понедельник пиджак пах только пылью и креозотом, а во вторник Дина -- она обладала очень тонким чутьём,-- почуяла вдруг острый и почти неприятный запах морской воды. По утрам она строжила сына, ругала за недолжное внимание и неисполнение сыновних обязанностей, но Светомир, по обыкновению, только виновато улыбался и разводил большими ладонями, точно пытаясь отвести от себя лишние обвинения. Потом он вновь уходил и пропадал где-то до вечера. В среду он не явился к ужину, а прислал матери готовый заказ из любимого Диной ресторана "Фашион", сам же пришёл за полночь и сразу лёг спать. Дина хотела разбудить его и закатить скандал, но сытная еда и коктейль привели её в слишком благодушное настроение, и она решила отложить это дело до утра; утром же Светомир сбежал ни свет ни заря, оставив рассерженную маму ни с чем. В тот же день Дине позвонили из конторы, где её сын работал дизайнером, чтобы осведомиться о его здоровье; оказалось, что Светомир взял на две недели отпуск без содержания, сославшись на крайнее переутомление. Это встревожило Дину ещё больше: обычно сын советовался с ней о таких вещах, как отпуск и деньги. Но по-настоящему она напугалась поздно вечером, когда ей позвонил какой-то коллега сына и передал со слов Светомира, что сегодня он ночевать не придёт, а за мамой высылает такси и забронировал ей заранее столик в "Кахети".

--Господи боже мой! -- в ужасе прошептала Дина, глядя на опустевшую кухню. -- Что же это с сыночком-то моим творится?!

На следующее утро Дина не смогла даже заставить себя выйти на променад. Её снедала тревога. Целый день она просидела у окна, глядя на столик, заваленный горой грязной посуды, и плела из зелёного бисера миниатюрного дракончика. Когда же около пяти часов в замке повернулся ключ, Дина откинулась в кресле в позе крайней слабости, побледнела, и в глазах её заблистали крупные дежурные слёзы. Всё было готово к скандалу. Но вошедший Светомир тихонько снял туфли, подошёл босиком к полулежащей Дине и положил перед ней на стол толстое бронзовое кольцо с гравировкой.

--Вот ключ от твоего нового мира,-- сказал он тихо. -- Это твой ключ. Других ключей я пока не делал.

Дина так и подскочила в кресле:

--Он ещё издевается?!

--Я не издеваюсь,-- сказал Светомир. -- Это переходная мембрана. Возьми и проверь. Попадёшь туда, куда ты хотела. Волшебная страна, и так далее.

--Шутишь?! О святых вещах с родной матерью шутишь?!

--Вовсе нет,-- ответил её сын, садясь на пуфик. -- С тобой я никогда не шутил. На, бери!

Дина взяла тяжёлое кольцо в руки, и внезапно внутри кольца, среди завитков из бронзовой вязи, вспыхнули яркие сполохи света. Кольцо вдруг раскрылось, расширилось, засияло радужными потоками лучей -- и, раскрывшись, превратилось наконец в огромный, в половину комнаты размером, полутёмный шар. Из недр шара потянуло свежим нездешним ветром с лёгким запахом креозота.

--Вот это да! -- воскликнула Дина, разглядывая удивительный шар. -- Мне удалось! Ура! Получилось! Неужели там, внутри, настоящий живой мир?!

--Да, конечно. Живой и настоящий мир, а в нём -- твоя страна чудес.

Дина вдруг насторожилась:

--Да как же ты его так быстро его сделал, целый мир?! Недели не прошло... Наверняка на тяп-ляп отработал, признавайся! Раз в жизни мать попросила, и то...

--Это здесь быстро,-- ответил Светомир,-- а там прошло довольно много времени. Нелокальность событийных потоков, пара ветвлений, плюс на втором этапе начисто отгорела фермионная заглушка, и меня чуть не утопило в море. Работы, в общем, была уйма. Опять же, пришлось прямо на ходу изобретать кое-какие нужные инструменты, и вообще много всего заново делать. Магия и волшебство -- это ведь не то же самое, что лишний газовый гигант на орбиту подвесить. В общем, проходи, сама посмотришь, что у меня получилось!

С некоторым недоверием Дина переступила сквозь покрытую сполохами тёмную поверхность шара -- и оказалась стоящею на упругой, мшистой почве среди высоких холмов. У самого горизонта догорал тёплый искристый закат. Странные зонтичные деревья с неразрезными кронами вырисовывались на фоне пылающих небес фигурными чёрными силуэтами. Дина тотчас же захотела рассмотреть их поближе, побежала навстречу им -- и вдруг поняла, что не бежит, а летит, что с каждым прыжком она преодолевает огромное расстояние, что упругая земля принимает и подталкивает её, в то время как могучий попутный ветер несёт её вперёд, вперёд, навстречу её цели...

Она достигла купы странных деревьев, росших на вершине на вершине холма. Запах этих деревьев напомнил Дине что-то родное и близкое. Почти без памяти, задыхаясь от восторга и нежности, Дина упала на землю и всё-таки разрыдалась. Волшебное ощущение молодости, восторг полёта и бега, всё разом вернулось вдруг к ней в порыве смятенных чувств, заставив потерять дыхание от восторга, счастья и благодарности к самой себе -- к себе, сумевшей вернуть себе молодость, сумевшей оседлать и обратить вспять тернистый путь времени...

Когда она вновь обрела способность воспринимать окружающее, Светомир сидел над ней на корточках и держал наготове рюмку бренди. Над головой Дины проступали между плотными зонтиками странных деревьев ослепительно яркие, совсем незнакомые звёзды. Где-то поблизости шумел небольшой, но, видимо, довольно высокий водопад, разбрызгивая на ветру тонкие облака водяных брызг. Стремительно накатывала вечерняя прохлада, закатная полоса почти истаяла у горизонта, и тень Светомира была едва различима на чернеющем фоне звёздного востока.

Дина решительно выпила бренди.

--Какая красота! -- сказала она. -- Это и правда мой новый мир?

--Да, правда,-- подтвердил её сын.

--А что это за деревья? Я таких, по-моему, и не видела никогда.

--Это не деревья, а древовидные грибы. Им нужно много воды, чтобы расти. Поэтому они растут только близ водопадов.

--А запах знакомый. Родной какой-то запах.

--Подобные грибы росли в твоей Файе. Ты их просто никогда не видела.

--Откуда ты знаешь, что там росло?!

Светомир пожал плечами:

--На свете не так уж много волшебных стран. Настоящих, я имею в виду, а не выдуманных. Надо же мне было понять, что ты имеешь в виду под волшебством и магией!

Дина нажала ему пальцем на кончик носа:

--Дурачок ты, Светик! Да разве простому смертному под силу такое понять?! Тут, как минимум, надо родиться с чуткой и тонкой душой. Иначе никакая магия тебе неподвластна!

--Я не маг,-- заметил Светомир,-- я инженер. Если в техническом задании у меня написано, что должна быть магия, я сделаю магию. Разбираться в душевных склонностях тех, кто ей будет пользоваться, я не обязан. Пусть этим занимаются психологи.

--А почему я здесь как будто летела, когда бежала? Это тоже магия?

--Потому что этот мир помогал тебе двигаться. Все его силы были направлены на то, чтобы тебе помочь. Ведь он любит тебя, как ты и хотела.

--Отлично! Тогда я принимаю его любовь! Хоть кто-то будет меня любить, искренне и беззаветно! -- Дина порывисто обняла сына. -- Теперь я буду богиней этого мира! Буду его тоже любить и от всех защищать, вот так-то! Понял, сынок?! Твоя мама -- богиня, ля-ля, тра-ля-ля-ля-ля! -- запела Дина во весь голос от переизбытка чувств. -- Здорово, правда?!

--Конечно,-- вежливо сказал Светомир. -- Я за тебя очень рад.

--Рад?! Нет, вы посмотрите только: он -- рад?! Ты сейчас тоже должен плясать и плакать от счастья, ты должен гордиться такой мамой! Я теперь не просто какая-нибудь там нелепая сверхъестественная принцесса, я теперь настоящее божество! И я повелеваю всем свои подданным кружиться и веселиться в танце! Ну? Раз-два-три, раз-два-три... Давай, Светочка! -- Дина схватила сына за руки и повернула несколько раз кругом. -- Танцуют все!

--Осторожно с такими желаниями,-- предупредил её Светомир. -- Сейчас твой приказ могут услышать местные животные, а так как большинство из них -- это разные примитивные многоножки, то тебе может и не понравиться танец в таком окружении!

--Фу, гадость какая! -- сморщилась Дина. -- А ты не мог сделать зверушек покрасивше, для мамочки-то для родной?!

--Они довольно красивы, и к тому же полезны. При свете дня этот лес грибов чем-то напоминает коралловый риф, такой он разнообразный и яркий. А ночью -- ночью ты могла бы случайно испугаться, увидев тени этих существ.

--А луна здесь есть? Хочу луну! Луна -- это просто обязательно! Скоро взойдёт луна?

--Есть, есть луна. Правда, она у меня почти случайно получилась,-- в голосе Светомира чувствовалось некоторое смущение, -- но она есть, и довольно красивая. Только она ещё вращается, в смысле, её видно с разных сторон. Сейчас должна быть последняя четверть, серпик будет совсем тонкий. Скоро уже луна взойдёт, не волнуйся.

--Ну, вот и хорошо,-- Дина села, обхватив ноги коленями. -- Сколько же работы теперь предстоит... Здесь надо дом построить будет. Красивый. С колоннами. И храм обязательно, храм в мою честь. А главное, мне же теперь надо известить и собрать всех своих. Рассказать им, что нам есть куда уходить, что здесь нас всех ждёт прекрасный новый мир! Самый лучший мир в мире! Потому что он -- мой!

--Лучше твоей родной Файи?

Голос Дины вдруг потерял всякую мечтательность.

--Ничегошеньки-то ты понимаешь, глупенький! Файя -- это была просто моя страна. Что она давала мне? Не знаю. Я не чувствую особенного горя, что я её покинула. Дел там было много, а обитатели в ней жили не очень-то и приятные, если честно. А мир наш мы называли так же, как и вы -- Землёй, только на нашем языке, конечно же. Кстати, слово "Файя" у нас -- это значило "волшебная", или же, точнее, как-то вроде "полная странных сил". Почти как русское слово "фея", правда?! И имена у нас тоже легко переводятся...

--А меня как звали там, в Файе? -- спросил Светомир.

--А никак. Тебя там не было. Ты -- самый обычный землянин, и имя у тебя самое обычное, русское.

--Я так понимаю,-- сказал Дине сын,-- что мой отец тоже был оттуда?

--Да, его звали Лесс. Это значит одновременно и "свет", и "мир" -- примерно так же, как в русском,-- так что и тебя я назвала Светомиром, как его. Наверное, в Файе ты бы тоже был Лесс, если переводить. Лесс Лессович! Жутко глупо как звучит, правда?!

--Да, нехорошо получилось бы. Вот то ли дело -- Светик, Света, Светочка. Для парня. Это совсем не глупо звучит, правда, мама?

--Вовсе не глупо! -- заявила Дина. -- Очень даже хорошо звучит для мамочкиного сердца! Ты ведь радость сердца моего, правда? И потом, ты ведь знаешь, роднулечка моя, как я хотела девочку! А Светик -- это ведь так мило...

--А ты знаешь, мама, чего хочу я? -- спросил Светомир, высвобождаясь из нежных объятий матери.

--Конечно! Ты хочешь всегда быть со своей мамочкой и радовать её каждую секунду! Ты ж ведь моя ласточка, ты же солнышко единственное моё... Правда-правда!

Светомир тяжко вздохнул.

--Пойдём домой, мама,-- сказал он. -- У нас там в квартире свет не выключен.

Дина покачала головой, взяла сына за руку.

--Как и все мужчины, ты совершенно лишён воображения, Светик. Гордишься хоть, что твоя мама -- настоящая богиня?!

--Да,-- ответил Светомир. -- Пожалуй, в этом есть некоторые причины для гордости.

--
Новые времена для друзей и подруг Дины Лесс

Через три месяца, в конце августа, Дина Таргодина всеми правдами и неправдами собрала в своей квартирке на Липовой улице ровно тридцать человек, не считая Майи. Большинство из этих людей были её друзьями и подругами, другие -- жёнами, мужьями и хорошими знакомыми этих друзей и подруг, а кое-кто был даже их потомками. Светомир заранее сбился с ног, организуя праздничное угощение и места для гостей, а также кое-какие сюрпризы, входившие в расчёты Дины. Пришлось, конечно, продать кое-что из инструментов Светомира, но зато праздник изначально удался на славу: здесь были тонкие сыры, вызревшее мясо, настоящие паштеты, французское игристое вино и живые цветы в красивых тонких вазах. Кроме того, для многих гостей, приехавших на праздник из самых разных концов мира, Светомиру пришлось оплатить авиабилеты, а это всё тоже обошлось в копеечку.

Наконец, гости собрались, пообнимались друг с другом и с Диной, вдоволь нашумелись и расселись, и Дина подняла бокал с игристым вином из Шампани, требуя внимания к себе.

--Дорогие мои друзья и подружки! -- сказала она. -- Четверть века назад я пришла из ниоткуда в вашу шумную компанию, и вы не отвергли меня, поддержали меня чем могли. Правда, ты, Иван, пытался ко мне грязно приставать, а ты, Ленка, утащила у меня моё лучшее бальное платье, а ты, Мариночка, однажды назвала меня беременной драконихой, но не будем вспоминать о прошлых недоразумениях! Когда вы были молоды, жить нам всем было хорошо и весело. Мы танцевали ночи напролёт на балах, дарили друг другу подарки и рассказывали смешные анекдоты.

--Кстати, анекдот,-- перебил Дину один из гостей, унылого вида человек в очках, которого все звали "дядя Паша". -- Приходит как-то Максим Каммерер в Гондор, а навстречу ему идёт кот Бегемот и говорит...

На дядю Пашу неодобрительно зашикали.

--Мы были молоды,-- продолжила Дина,-- и наша жизнь цвела и была прекрасной. Мы могли позволить себе плевать на политику, и на карьеру, и на наших однокашников, расползавшихся по пыльным офисам, и на всякие прочие бытовые неурядицы! Но потом началось сами знаете что, и жизнь заставила нас разбежаться кто куда. Я вот думала, честно говоря, что вы все обо мне просто забыли...

--Ну как можно! -- воскликнула Майя.

--Да так,-- пожала плечами Дина. -- Кто уехал в Москву, кто на заработки на Север, а как я живу одна с ребёнком, с пацаном на шее, никто из вас за эти годы так и не поинтересовался. Да и я, честно говоря, тоже погрузилась в житейскую рутину с головой. Но этой весной я встретила вдруг Маечку, и она рассказала мне о некоторых из вас: как вы живёте, чем дышите, о чём печалитесь. И тогда я поняла: вы ведь все тоже несчастны, друзья мои! Кому-то удалось выкарабкаться, пристроиться к жизни -- ну, как говорится, мир ему, пусть живёт как живётся, их среди нас сегодня нет... А я собрала тех, кто, подобно мне, потерпел в жизни неудачу за неудачей, кому нечего терять в будущем и кто помнит, какими прекрасными были наши прошлые дни... Вы, как и я, неудачники, друзья мои! Не красней, Женька! Дай мне договорить! Так вот: я собрала вас здесь, чтобы подарить вам нечто такое, о чём мы все с тоскою мечтали в годы вашей прекрасной юности...

--Чемодан долларов, что ли? -- спросил краснеющий толстяк, которого назвали Женькой.

На него зашикали.

--Сейчас покажу,-- загадочно улыбнувшись, ответила Дина. -- Ну, а сейчас, дорогие мои, пока вино не выдохлось, давайте всё-таки выпьем за вас, за всех вас!

--А за хозяюшку?! -- прогудел из угла обвислый, как шарпей, дядя Иван.

--А за меня вам ещё пить и пить сегодня. Ну, давайте! За вечную нашу дружбу!

Озадаченные таким вступлением гости потянулись к Дине с фужерами, чокнулись. Светомир, которому мама поручила следить за тем, чтобы у гостей не кончалось вино, живо разлил всем новую порцию игристого. Дина же, отставив бокал, подняла над головой бронзовое кольцо -- и вдруг стол, и гости, и Светомир, и вся комната переместились разом под чистое солнечное небо, в покрытую живописными мхами долину среди плоских холмов. Стол и стулья, только что стоявшие в тесной гостиной на Липовой улице, оказались вдруг составленными на огромной мраморной веранде, окружённой кустами цветущих роз. Над верандой вздымалось высокое здание в четыре этажа, с башенкой, ротондой и французскими окнами. Кто-то из гостей поскользнулся и разлил вино; под кем-то неожиданно накренился стул, но, в целом, это были просто досадные мелочи. Собравшиеся немедленно поразевали рты от изумления, а некоторые даже от восторга.

--Добро пожаловать в мой мир! -- сказала Дина. -- Здесь я теперь живу.

--Ух ты! -- произнесла немолодая прокуренная Мариночка, вся состоявшая из углов и окружностей, как математическое уравнение. -- Мы что, все отравились и умерли, что ли? Это что, рай?

--Едва ли вместе с нами отравились бы и наши стулья,-- скептически заметил шарпеистый Иван. -- А я чуть не навернулся со своего стула. Больше похоже на какой-то шикарный аттракцион!

--Иллюзион! -- патетически добавила Майя.

--Это не аттракцион,-- обиженно сказала Дина Таргодина,-- а мой новый дом в моём новом мире. Я здесь, между прочим, божество! И я, в своей божественной щедрости, решила подарить частичку этого мира вам. Вы будете жить здесь как хотите, у вас будет всё, что вы захотите иметь, и никто вас не тронет, никто не посмеет обижать. Потому что я задумала и создала этот мир таким, чтобы он любил всех вас и выполнял все ваши желания.

--Ух ты! -- повторила Марина. -- Прямо волшебство! А интересно, драконы здесь есть?

--Светик! -- строго спросила Дина. -- Здесь есть драконы?

--Нет, мама,-- ответил Светомир, с интересом разглядывающий материных гостей,-- драконов здесь нет. Во всяком случае, прямо сейчас.

--И не надо никаких драконов! -- свирепо сказала тётя Лена, худая и оборванная мамина подруга, изредка принимавшаяся считать себя мужчиной. -- Даже не показывайте мне их. Я с детства боюсь рептилий.

--А откуда всё это взялось? И что это всё значит? -- строго спросил ещё один гость из старшего поколения, которого гости звали Рудиком, хотя он очень на это обижался и требовал от всех называть себя Рудольфом Людвиговичем.

--А это значит, Рудик, что я самая настоящая богиня,-- объяснила Дина. -- Я вам это всегда говорила, а вы мне не верили.

--Верили! -- протестующе воскликнула Майя. -- Я всегда в тебя верила, Динка!

--Ну, ладно, ты вот верила, а остальные нет...

--Тогда время было такое,-- отмахнулась увешанная разноцветными браслетами тётя Лена. -- Все обязательно кем-то были, кто богом, кто киборгом, а кто и психонавтом с другой планеты. Это теперь мы все просто избиратели...

--Вы теперь больше не избиратели, вы -- избранные! -- провозгласила Дина. -- Я избрала вас своими друзьями, и теперь мы будем, как мечтали в старину, жить в новом прекрасном мире, вдалеке от людей! Мы каждый день будем пировать в своё удовольствие в прекраснейших дворцах, так похожих на дворцы моей родины! Славьте меня, друзья мои!

--Подожди,-- переспросила тётя Лена. -- А у нас тоже будут дворцы?!

--Обязательно! -- подтвердила Дина. -- Каждому -- по дворцу! И даже по три дворца!

--С прислугой? -- спросил Рудольф Людвигович.

Этот вопрос поверг Дину в тупик.

--Я имею в виду,-- добавил строгий гость,-- кто там будет убирать всё это великолепие? Готовить кто будет? Пищу добывать?

--Подожди ты с пищей! -- отмахнулась Майя. -- Тут, видишь, чудеса творятся! Диночка-Динулечка, чудо ты моё, как ты всё это сумела провернуть? Это же настоящее волшебство! Мариночка-то права, ты у нас волшебница!

--Ну, я же богиня, а значит, я всемогуща,-- скромно ответила Дина. -- А насчёт слуг... Я не знаю пока, но я что-нибудь придумаю!

--Ой, а можно, мне будут служить волшебные животные?! -- запищала вдруг от восторга Берта, рослая угреватая дочка Рудольфа Людвиговича.

На неё вдруг зашикали все старшие разом, кроме Дины:

--Какие тебе ещё животные?!

--С чего это ещё тебе служить?!

--Что ты лезешь поперёк старших?!

--Ох, Берточка-Конверточка, тебе бы учиться лучше надо, а не сказки тут разные с нами смотреть! -- поставила Майя точку в этом педагогическом споре.

--А это всё вокруг -- это хоть немного настоящее, или это новая технология видео? -- спросил Илья -- другой юный гость, полнеющий нездоровой полнотой четырнадцатилетний подросток, лицом очень похожий на своего отца Ивана.

--Вот ты бы хоть помолчал! -- обрушился на него отец. -- Без сопливых обойдёмся!

--Не пугайте ребёнка,-- посоветовала Майя. -- Конечно, Илюшенька, это всё по-настоящему. Во всяком случае,-- прибавила она, зажмурившись от удовольствия,-- я хочу, чтобы это было так.

--А где мы тогда находимся? -- спросил юный Илья.

--Да,-- подтвердила тётя Марина,-- скажи нам, Дина, как называется этот мир?

--А я хотел для начала узнать, где он находится,-- непреклонно гнул свою линию Илья-младший. -- Это какое-то другое пространство? Другая планета? Другая реальность?

Все загалдели и зашумели, осуждая вопрос младшего Ильи.

--Илюшенька, да бог же с тобою! -- завопила на него тётя Лена. -- Ну в самом деле, кому это здесь интересно?! Настоящие чудеса не требуют объяснений...

--Это другое время,-- негромко сказал Илье Светомир, пока все кричали.

--Ух ты, здорово! -- ответил Илья. -- А какое?

--Ну, допустим, тонийский период неопротерозоя. Разве это так важно?

--Конечно! -- убеждённо ответил Илья. -- Самое важное на свете -- это знать, какое вокруг тебя сейчас время!

--Прекрасно сказано,-- одобрил Светомир. -- Жаль только, что это мало кто поймёт. И хорошо, что вы понимаете,-- прибавил он быстро, так, чтобы никто больше не слышал.

--Мы в твои годы,-- подвёл на сей раз педагогическую точку раскрасневшийся Женька,-- не задавались вопросами, кто виноват и что делать. Об этом пусть большевики всякие беспокоятся. А вот мы, прилично воспитанные люди, точно знаем...

--Я -- большевик,-- гордо ответил Илья.

Со стороны собравшихся взрослых раздался сдавленный, смущённый хохот.

--А в будущее тоже можно так заглянуть? -- нимало не обеспокоившись общественным осуждением, спросил у Светомира молодой Илья.

--Конечно,-- ответил тот,-- но надо иметь в виду, что это будет вероятное будущее. Настоящим оно станет только тогда, когда оно станет настоящим.

--И это прошлое, оно тоже вероятное?

--Нет, ещё в недавнем прошлом это прошлое было совершенно невероятным. Но вот в будущем, вероятно, это будет самое настоящее прошлое.

--Круто,-- кивнул Илья с удовлетворением в голосе. -- Вы самый интересный человек, с которым мне доводилось разговаривать.

--С вами мне тоже не скучно,-- ответил Светомир,-- мы обязательно поговорим ещё.

Берта и ещё несколько детей и подростков, сидевших в конце стола рядом с Ильёй, внимательно прислушивались к этой словесной галиматье, но, в отличие от Ильи, совершенно ничего не поняли.

--Кончай, Светик, мозги людям туманить! -- призвала Дина сына к порядку. -- Прошлое время, будущее время! Ты как на уроке русского языка, честное слово! Всё самое главное и так уже всем ясно: что бы там ни было раньше, а теперь наступили новые времена, самые распрекрасные времена для всех моих друзей и подруг!
Фантастические владения обитателей волшебной страны

В тот памятный вечер гости много ели, и пили, и восхищались Диной Таргодиной. Решено было, что в новую страну, которую Дина назвала Файей в память о своей чудесной, но утраченной родине, переедут девять её друзей и подруг, часть из них -- со своими семьями. Но, поразмыслив, одна из женщин отказалась связать свою жизнь с волшебством и навсегда осталась в Челябинске. Ещё один из гостей, вернувшись домой, развил бурную деятельность по подготовке к переезду, после чего как-то внезапно и скоропостижно умер. Его немногочисленные, но жадные наследники посчитали этот способ перемещения в иной, лучший мир гораздо более выгодным с точки зрения текущих доходов и затрат, и в итоге число переезжающих в новую Файю сократилось до семи семейств, включая сюда и убеждённых одиночек.

Светомир, повинуясь распоряжениям матери, выстроил для каждого нового обитателя чудесной страны дом и его окружение сообразно вкусам будущего владельца. Богиня лишний раз дала всем новым обитателям Файи клятвенные заверения, что никто и ничто в этом мире не тронет их и не нарушит их покоя, но, несмотря на это, каждый из первых переселенцев обезопасил своё жилище как умел.

Особняк Рудольфа Людвиговича стоял на высокой скале и назывался Фогельштайн; видом он напоминал высокую, без лифта и канализации, башню, окружённую снаружи мрачным и гладким кольцом стен из чёрного камня. В Фогельштайне жили на чердаке жена Рудольфа Людвиговича, запуганная местными чудесами до судорог тётя Лида, и Берта, обожавшая чудеса дочь Рудольфа Людвиговича от первого брака.

Напротив, особняк дяди Жени Белгородцева стоял посреди широкого поля, в трёх шагах от живописной реки. К особняку примыкали несколько гектар пахотной земли, лес с грибами, зверями и ягодами, большой огород и оранжереи, пруд с карпами, ещё один проточный пруд с форелью и пустующая пока свинарня с большими ямами под корм. Нечего и говорить, что всё это дело было окружено неприступной стеной -- правда, не каменной, а из нескольких рядов заострённых кольев, обмотанных колючей проволокой. Назывался этот особняк поместьем Белгородцево.

Дядя Паша, не доверявший новому миру ни на грош, изъявил желание жить в подземном трубообразном бункере на устойчивом склоне холма, с мощными вытяжками на вентиляционных стояках, системой очистки воздуха, двумя большими естественными холодильниками в слое вечной мерзлоты и заглублённым трубопроводом для природного газа. Кладовые бункера ломились от оружия, патронов, консервов и сублиматов, а входы в эту систему нор были надёжно прикрыты и замаскированы зелёными круглыми гермодверями, выдерживавшими при необходимости прямое попадание небольшой водородной бомбы. Стенам дядя Паша не доверял, предпочтя ограничиться полосой из малозаметных заграждений, противопехотных мин и прикрытых травяными завесами волчьих ям. Назывался этот особняк довольно изысканно -- "Свободное Владение дяди Паши".

Дядя Иван затребовал себе для жизни огромный четырёхэтажный корабль-ковчег, бросивший якорь посреди большого озера. Корабль он называл "Пиратская жемчужина", большую лодку, пришвартованную к борту корабля -- "Раковина удовольствий", а на шесте над кораблём дядя Иван поднял большущий чёрный флаг с вышитыми по нему серебром ножами и наганами. Для охраны поместья дядя Иван решил обойтись без лишних стен, а вместо этого заселил озеро хищными пресноводными акулами и здоровенными аллигаторами, регулярно питавшимися друг другом. Кроме того, по желанию дяди Ивана, Светомир поселил в озере карасиков и прочую рыбью мелочь, которую владелец "Пиратской жемчужины" сотнями штук ловил на удочку дни и ночи напролёт. Жену свою дядя Иван где-то потерял, но зато привёз с собой сына Илью и крепконогую дочь Людмилу, носившую на темени преогромный рыжий кок.

Тётя Марина, очень любившая разные чудеса и магию, сперва захотела сделать себе в лесу домик из леденцов и пряников; но уже во второй вечер домик так сильно облепили многочисленные мотыльки, сороконожки и прочая мелкая фауна, что тётя Марина всё же согласилась переехать на горный склон близ водопада. Там Светомир сделал ей дом из огромного полупрозрачного кристалла розового халцедона. Этот особняк получил от владелицы название "Пристанище феи", а для защиты от разных неурядиц тётя Марина пожелала окружить его стеной из таких же кристаллов халцедона и других разновидностей горного хрусталя, острые вибрирующие грани которых способны были порвать любую живую плоть, неосторожно прикоснувшуюся к ним. Тётя Марина долго ходила и любовалась своим жилищем, но переезжать в него всё никак не хотела, так как опасалась нападения драконов. Лишь получив от Светомира твёрдые уверения, что никаких драконов здесь нет и пока что не предвидится, она милостиво согласилась въехать в это жилище, привезя с собой десятилетнюю дочку Кирочку и несколько охапок современных любовных романов.

Тётя Лена тоже любила магию, но её натура неудержимо влекла её во тьму. Поэтому домом своим она избрала восьмикомнатную, со всеми удобствами пещеру на лесной опушке. Вход в пещеру скрывали бисерные завесы, а подступы к ней охраняли целых три кольца ядовитых грибов высотою в три человеческих роста, стоявших плотными стенами во мрачном, заросшем терновником лесу вокруг пещеры; грибы эти не только метко плевались жгучими спорами, вызывавшими у жертвы мгновенное и страшное расстройство живота, но и принимались отвратительно кричать, если кто-то приближался к жилищу тёти Лены без спроса. Впрочем, в душе тётя Лена была доброй и любила со всем возможным старанием воспитывать чужих детей, так как мысль о возможности завести своего собственного ребёнка её очень сильно пугала.

Что до тёти Майи, то она изначально хотела поселиться в одном доме с Диной, но богиня сочла это неудобным, так как в глазах окружающих это могло понизить её подругу до статуса прислуги. После недолгих уговоров Майя дала себе построить самый обычный двухэтажный коттедж с палисадником, большой и крепкий, без единой стены или ограды, если не считать нескольких подпорок для вьющихся цветов и лоз. Ловко орудуя лопатой, граблями и другой нехитрой сельскохозяйственной утварью, Майя высадила вокруг коттеджа множество цветов и полезных растений, а поодаль организовала небольшую рощу из самых разнообразных плодовых деревьев, которые тотчас же пошли в рост. Её полную, но ладную фигуру можно было чаще всего наблюдать днём и вечером в огороде, где она суетилась, организуя жизнь и рост своего маленького мирка. Когда же солнце клонилось к закату, Майя переодевалась и шла к Дине в гости, где Светомир кормил их ужином, а затем обе женщины пускались в пространные и мечтательные разговоры о разных возможностях, которые предоставляла им или же отнимала у них прошлая жизнь...

Постепенно и другие обитатели новой страны, наскучив повседневным бытом, стали ходить на угощение к Дине. Это был не только прекрасный повод полакомиться и посплетничать, но и самый надёжный способ заручиться услугами Светомира на ближайшее время. И всё же одного Светомира на всех не хватало. Дядя Женя, отличавшийся наибольшей хозяйственностью, завёл довольно быстро разговор, что хозяйство его разрастается быстрее, чем то количество усилий, которое Светомир готов потратить на поддержание взятых экономических темпов, а потому неплохо было бы, как выразился дядя Женя, "завезти сюда ещё батрачков".

Это предложение поддержала неожиданно не только жена дяди Жени, домовитая и ухоженная тётя Наташа, но и суровый Рудольф Людвигович. А в ответ на возражение Марины, что посторонние люди могут внести в счастливую жизнь маленькой колонии разлад и смуту, дядя Паша внезапно вызвался стать шерифом и поддерживать во вновь обретённой Файе общественный порядок.

--По этому поводу есть анекдот,-- объяснил он. -- Идёт как-то Воланд по Мордору, и вдруг говорит себе: "Массаракш!"...

На дядю Пашу зашикали со всех сторон, но шерифом всё-таки избрали.

Против идеи с "батрачками", однако, выступила Дина.

--Я здесь не для того построила этот мир, чтобы в нём жили посторонние люди! -- сказала она. -- И потом, какие вам ещё батраки?! Ещё скажите -- крепостных вам подай! Классовой войны здесь у меня захотели?!

--А мы их подавим, если они выступать будут,-- пообещал Рудольф Людвигович. -- Вон, у Пашки сколько стволов, да и я стрелять умею. И потом, куда им отсюда идти? Жить захотят, сами останутся, и будут у нас как шёлковые...

--Это неправильно, Рудик,-- возразила Майя. -- Бесчеловечно это.

--А нам что, важно, чтобы было ещё и человечно? -- возразил на это дядя Паша. -- Мы здесь, как бы это сказать, и так не вполне человеческой жизнью живём. Сознательно оторвались от корней, так сказать. И потом, Динка, ты сама подумай хоть немного своим божественным умишком: ведь чем меньше здесь народу, тем больше мы от тебя отрываем твоего Светика! Ему, небось, ведь тоже помощнички нужны...

--А у нас помощников нет,-- отрезала тётя Наташа,-- свои все руки наперечёт. Нам как раз больше всех помощь и нужна, мы потому что самые работящие. Это вот остальным ничего не надо,-- она обвиняющим жестом обвела рукою всех, кто сидел за столом у Дины,-- заперлись по своим особнякам и лялякают. А то вот мы -- у нас же тут хозяйство!

--Да на хрена ж тебе, Наталочка, ещё и хозяйство, если у тебя тут и так всё есть?! -- удивлённо звеня браслетами, спросила тётя Лена.

--А с хозяйством, знаешь, будет ещё больше! -- Тётя Наташа для пущей убедительности рубанула воздух рукой. -- Человек, он, знаешь, добро копить должен! Хозяевать человек должен! А не рыбу ловить круглые сутки...

Рудольф Людвигович пошевелил губами.

--Суть человеческая есть власть,-- сказал он. -- Во власти наша сила.

--А я думала, что наша сила в дружбе,-- возразила Майя.

--Дружба дело хорошее,-- ответил Рудольф Людвигович,-- но власть есть природный инстинкт, и противостоять ему отнюдь не следует. Правда ведь, Женя?

--А я чё? Я ничё,-- засуетился дядя Женя. -- У меня вон клин невспаханный, под корнеплоды отведённый, а Светка, паразит, пахать не желает говорит, что позже разберётся. Хоть самому на свои трактор покупай и паши! А денежки-то, небось, не казённые!

--Вы Светика-то нашего уже совсем загоняли: подай то, подай сё, подай благ земных... -- неожиданно рассердилась Майя. -- Он вам что, таракан беговой?!

--Ничего,-- возразила ей Дина,-- в его возрасте по свежему воздуху побегать полезно! А то засиделся у себя, инженером в конторе. Кому он будет нужен, когда вырастет, инженер?!

--Полезно-то полезно, а только пусть тогда и другие молодые работают! -- ответила тётя Марина. -- Нечего попусту голубей гонять! Тот же Илья, та же Берта, Людка эта... На них, между прочим, на всех пахать можно! И нужно!

--А неплохая идея, Наташ! -- сказал дядя Женя, подобострастно глядя на жену. -- Слушай, Наташ, а давай твою родню припряжём?! У тебя там много...

--Ты с ума сошёл, хрен старый?! -- возмутилась тётя Наташа. -- Кого ты припряжёшь -- мамочку мою больную, вдовую?! Брата, у которого даже от армии освобождение по здоровью?! Племянника, который университет кончает?! Нашёл тоже сельхозработников! Им самим помощь нужна, и денежная, и всякая... Вон, если хочешь кого в поле выгнать, так давай своих пней трухлявых сюда тащи, свекра со свекровью! И братца своего, алкаша, тоже волоки за шкирку, и семью его всю дегенеративную! Пусть хоть раз в жизни поработают как следует, а я уж за ними присмотрю! И жрать им не давать, пусть подножным кормом пробавляются как хотят...

--А вообще, идея поручить детям работу -- это правильно,-- вмешался условно-бездетный дядя Паша. -- Давайте составим график, когда и кому молодёжь наша помогает. Чтобы никому обидно не было. Мне вот надо бы в бункере всё помыть, да заодно и оружие перечистить. Мальчишкам это понравится, всегда же приятно послушать смешные анекдоты да воспоминания старого ветерана! Вот и будут все при деле, и у всех всё будет хорошо!

На том и порешили.
Развлечения и забавы старых друзей и подруг Дины Лесс

Конечно же, жизнь семи семейств, переехавших в новую страну подальше от невзгод прошлой жизни и поближе к богине удивительной страны Файи, вовсе не ограничивалась повседневными хозяйственными делами. Уже к весне стало ясно, что тётя Марина ждёт ребёнка, и это очень пугало Кирочку, её десятилетнюю дочку, очень не любившую разные домашние хлопоты, зато полюбившую днями напролёт расхаживать по Файе с толстым фолиантом под названием "Дневник смерти". Дядя Женя тоже принялся было ждать прибавления в семействе, но, к сожалению, его жена была безусловно против.

--Хватит с меня, я уже нарожалась! -- кричала она на мужа. -- Всю молодость на вас убила! Рожала и рожала, а толку?! Не дети, а дрянь! Вон, Светик-то к нам и носа лишний раз не покажет, всё на мамочку свою ненаглядную не надышится, а наши-то детки что?! Все в отца, подонок на подонке! И на мать -- пле-вать! -- отчётливо прибавляла она, со злобой глядя на своё задёрганное семейство. -- Ещё и родственников своих сюда натащил, изверг! Корми теперь их тут всех, ораву эту!

Дядя Женя и в самом деле всё же притащил с собой немало родственников, начиная с престарелых родителей, испокон веку мечтавших о тёплой крестьянской избе и теперь поселенных Белгородцевыми в закуте на отшибе, у лесной опушки, и кончая каким-то неведомым троюродным братом, по счастливой случайности получившим когда-то "корочки" тракториста. Теперь в поместье Белгородцево работа кипела с утра до вечера, а то и ночью, а Светомиру пришлось быстро осваивать простые рецепты для кормления работников, вроде тюри с луком, артельного кваса или супа из лебеды.

--Мы люди простые,-- говаривал, берясь за ложку, троюродный тракторист,-- нам всех этих ваших разносолов не надо! Нам бы щец бы похлебать бы...

Эта фраза превратилась постепенно в нечто вроде житейского девиза для всех обитателей поместья. И сам хозяин, и хозяюшка тоже не без удовольствия угощались мурцовкой с хлебом или пустыми щами с лебедой, но, в отличие от остальных, вечером переодевались в приличное и на большом джипе выезжали к настоящему ужину, в дом Дины.

--Разорение одно с этими родственничками! -- причитала тётя Наташа по вечерам. -- Едят и едят, алкаши проклятые, вот Сталина на них нет!

Всё это создавало в доме Белгородцевых несколько нервозную атмосферу, от которой хозяин, несмотря на явные успехи в деле развития поместья, становился всё мрачнее и мрачнее. Не раз он уходил из дома, бесцельно шатаясь по рощам и даже уходя за пределы Файи, чтобы не слушать постоянных требований и упрёков жены. Но стоило ему возвратиться, как поток тех же упрёков и требований становился втрое громче, вынуждая его снова сбегать из дома. Некоторое время дядя Женя делал для себя трудный выбор между двумя традиционными мужскими способами отдохнуть от быта -- водкой и охотой; в конце концов, под давлением дяди Паши он выбрал охоту, и не пожалел.

Всю осень, которая здесь была менее выражена, чем дома, но всё равно давала о себе знать, дядя Паша пилил Дину Таргодину, чтобы та предоставила ему, в кого бы пострелять в своё удовольствие в этом диком краю. Дина поначалу отнекивалась, называя себя противницей убийств, но дядя Паша рассказал ей столько жутких анекдотов, что богиня в конце концов решила уступить. К тому же, охота была делом аристократическим, и это нравилось Дине. Поэтому она дала поручение Светомиру устроить всё необходимое для охоты на птицу, на зверя, на пушнину, на жир, а также для охоты сезонной, прогонной, трофейной, парфорсной и любой другой, какой только пожелают её драгоценные гости. К весне всё было готово -- границу Файи покрывали озёра и леса, кишащие зверем и птицей, под озёрной гладью иногда бурлило жутковатое тело подводного хищника, а дядя Женя, как и остальные старшие мужчины, обзавёлся неплохим арсеналом ружей и винтовок. По распадкам меж холмов всё чаще гремели выстрелы, и тётя Лена с тётей Мариной уже успели не раз и не два пафосно отчитать Светомира за то, что он своими фокусами потворствует подлой мужской забаве -- убивать беззащитную божью тварь.

--Но, видать, вы, мужчины, без этого не можете,-- говорили женщины сыну Дины Лесс.

--Я бы прекрасно мог, но меня мама попросила организовать охоту...

--Мама его попросила... Своим умом, Светик, думать пора! А если бы твоя драгоценная мама тебя с крыши прыгнуть попросила бы? Ты бы что, прыгнул?

--Я бы прыгнул, конечно. Вообще без вопросов.

--Ну и разбился бы в лепёшку...

--С чего бы это! Это в просьбу не входило.

--А если бы она тебе сказала, что ей надо, чтобы ты умер? Тогда что?

--Я бы попробовал понять её,-- объяснил Светомир. -- Это ведь ей зачем-то нужно?

--Тьфу, вот креста на тебе нет! Мать твоя богиня, а сын, видать, в полудурки подался. Одно у тебя счастье на свете -- руки твои золотые! Христом-богом прошу тебя, Светик, ну переломай ты им все эти их винторезы с патронами!

--Тогда они будут несчастны,-- возразил сын Дины,-- а ведь весь этот мир создавался исключительно для вашего счастья.

--Ну и хрен с ними, что они будут несчастны! Раз не умеют быть счастливыми по-другому, значит, пусть плачут! А сейчас несчастны мы, зная, что прямо в этот момент какой-нибудь Женька добывает живого зайца или косулю...

--С этими вопросами обращайтесь к маме. Здесь за вас пока что решаю не я!

Женщины ходили к Дине, жаловались на мужчин-охотников, жаловались на спесь и нечуткость Светомира. Дина защищала сына как могла, объясняла его действия нерешительностью, слабостью, отсталостью в психологическом развитии и другими качествами, унаследованными от отца. Зато самого Светомира она потом ругала за те же самые качества на все корки.

--Ну почему ты у меня такой непрокий! -- строжилась она, держась за голову и ритуально бледнея. -- Не можешь развлечь десяток людей так, чтобы никто из них не был в обиде на другого!

--Но ведь они сами хотят обижаться друг на друга,-- удивлённо возражал сын. -- И обижать тоже хотят. Без этого их жизнь неполная. Как я это исправлю?!

И в самом деле, старшие и младшие обитатели Файи сильно обижались друг на друга, требовали от Светомира помощи и примирялись друг с другом только вечером, поедая подстреленную Рудольфом Людвиговичем утку или косулю на веранде в доме Дины Лесс. Рудольф Людвигович слыл самым удачливым охотником, хотя все знали, что дядя Женя от него мало отстаёт -- просто дядя Женя никогда не отдавал добычу на кухню Светомиру, а сразу солил её или коптил в самодельной коптильне на подворье. Самым метким стрелком, впрочем, был дядя Паша, но он всё время использовал против дичи совершенно неподходящие калибры, и подстреленная им добыча чаще всего разлеталась в мелкие брызги, а то и просто исчезала во вспышке пламени от какого-нибудь сверхубойного фосфорного боеприпаса с урановым сердечником.

Поедая приготовленное Светомиром мясо, Рудольф Людвигович всё чаще разглагольствовал за ужином о власти, о необходимости жёсткой организации общества и разных насильственных мер. По его словам выходило так, что уже через несколько лет удивительная Файя переполнится самыми разными людьми (он выражался жёстче), и всех этих людей надо будет удерживать в подчинении.

--Ты, Дина, конечно, божество,-- объяснял он свою нехитрую мысль,-- но ты самым натуральным образом не умеешь повелевать. Ты даже сына своего к порядку привести не можешь. А людям нужен повелитель! Вот, у нас уже есть шериф, есть богиня, а нужен ещё и носитель власти, чтобы чужие знали, кто тут хозяин!

--Я тут хозяйка,-- отвечала на такое Дина, успокаивая собеседника на время. Но и другие, распалённые рассказами Рудольфа Людвиговича, подталкивали Дину к мысли о реорганизации колонии. Разумеется, ей дали гарантию, что на её владение и на её божественную власть никто не покушается, но для всех остальных вслед за особняками, пирами и охотами впереди замаячили титулы, а титулы -- это было уже очень серьёзно!

Поэтому ближе к середине весны вечерние пиры у Дины Лесс, переехавшие с веранды в глубину тёплого отапливаемого зала, начали всё чаще сотрясаться громкими спорами и криками: шёл подбор и делёжка титулов.

--Ах,-- пищала тётя Майя, перекрасившаяся из белой блондинки в золотую,-- как я хочу быть королевой!

--А почему это вдруг именно ты будешь королевой, а не кто-нибудь другая, не я, например?! -- с неожиданной и мрачной решительностью возражала ей худая тётя Лена.

--Ну, я ведь лучшая подружка богини, это так естественно,-- пищала Майя в ответ. -- И потом, я же не возражаю, пусть другие тоже станут королевами и королями!

--Помилуйте! -- восклицал дядя Иван. -- Три короля, три королевы и шериф! Это же курам на смех!

--Вот пусть куры и дальше смеются, а я хочу корону...

--Мне в моём мире королей не надо,-- злобно возражал всем дядя Женя. -- Я сам себе хозяин. С меня и шерифа достаточно.

--Ну, пусть не король будет, а герцог,-- с намёком предлагал Рудольф Людвигович, у которого, по его словам, предки были какими-то там герцогами.

--Фу, неметчина! Слова-то какие казённые...

Из положения в конце концов нашла ловкий выход тётя Майя.

--Короли, герцоги -- это некрасиво! Давайте устроим нашу новую Файю так, как была устроена родина нашей Диночки! Вот кто у вас там, Дина, осуществлял верховную власть?

--В сущности, должна была я, но... -- тут Дина неожиданно покраснела и не стала отвечать дальше на это вопрос.

--Нет, я хотела спросить, как называлась у вас высшая должность?

--У нас были раньше князья, или владетели, а высшая должность была... Ну, в общем, можно считать, что её и не было!

И на этом месте Дина отказалась продолжать разговор о титулах в той, родной для неё волшебной стране Файе.

Договорились в конце концов называть друг друга владетелями, а в качестве символа власти избрать князя, с тем, чтобы владетелям, однако, ему ни в коем случае не подчиняться. Княжеская власть должна была коснуться лишь неполноправных обитателей Файи -- детей, родственников и разного рода вынужденных переселенцев с Земли. К великому негодованию Рудольфа Людвиговича, князем избрали дядю Ивана. Самому же Рудольфу Людвиговичу, чтобы не сильно переживал, присвоили звание канцлера. Дяде Паше даровали титул "протектора", тёте Лене, умевшей гадать на картах -- звание верховной прорицательницы, тёте Марине -- странную и неясную должность "владычицы фей". Дядя Женя сперва отказывался от титулов, но, по настоянию жены, принял в итоге звание высокого судьи, а сама тётя Наташа -- должность почётной казначейши. Тётя Наташа выросла и жила в уверенности, что тот, кто проводит жизнь подле денег, сам никогда не останется нищим.

--Вот люди! -- смеялась Дина. -- На ходу подмётки рвут! Что ж, придётся напомнить им, кто тут главная хозяйка! Сын мой! Когда же ты построишь мне храм?! Я хочу храм из камня золотистого цвета, с портиком и фризом! И чтобы в центре стояла моя золотая статуя, с копьём и в античном духе! Пора бы тебе поторопиться это исполнить.

--Хорошо, мама,-- согласился Светомир,-- но для статуи в античном духе тебе придётся позировать мне обнажённой.

--Вот ещё,-- фыркнула Дина,-- я -- и вдруг разденусь! Найди похожую на меня фигуру у какой-нибудь там античной богини, и лепи с неё! А с другой стороны -- не дам я потом никому разглядывать себя голой! Мысли ещё пойдут всякие нехорошие, знаю я их... Нет, сделай меня сидящею на троне, и чтобы в одной руке у меня был леопард, а в другой -- преогромная гроздь винограда!

В скором времени храм был построен, и тётя Майя пожелала стать при нём верховной жрицей. Так распределены были среди властителей все значимые должности. Остальные обитатели Файи, включая Светомира, стали считаться простым народом, а в скором времени князь и канцлер выпустили эдикт, по которому за право жизни в такой прекрасной стране простонародье должно было платить обязательными и бесплатными отработками в хозяйстве у владетельных друзей и подруг Дины Лесс. График этих отработок, умело составленный в свою пользу казначейшею, красовался на колонне храма у самого входа. Благодаря этой мере, всякий человек в Файе знал, когда наступит его очередь делать ту или иную работу, где и для чьей пользы.
Путешествие Ильи Ивановича в удивительный мир будущего

Так и вышло, что теперь все молодые обитатели новой страны получали рабочие задания по графику, висевшему в храме Дины Лесс. Не прошло и пары недель, как Илья, сын дяди Ивана, получил работу по налаживанию шлюзовых ворот на пруду в поместье Белгородцево, которую ему надлежало выполнять вместе со Светомиром.

--А я ведь сюда специально попросился, чтобы с вами ещё разок поговорить,-- сказал Илья, когда они со Светомиром споро разделывали доски для ворот на пилораме. -- Я тут из-за вас сижу, если что. А то бы я уж лучше там, на Земле, в детдоме остался.

--Я знаю, Илья Иванович,-- ответил Светомир.

--А что это вы ко мне по имени-отчеству обращаетесь?

--Потому что вы взрослый,-- сказал Светомир, беря очередную заготовку доски. -- Не то что некоторые дяди с тётями.

--Уважаете, значит,-- с удовлетворением произнёс Илья. -- Только знаете что? Мне всё время неудобно как-то. Давайте вы будете говорить мне "ты" и называть Ильёй, ладно? А то как будто к другому человеку обращаются.

--Ладно,-- согласился Светомир. -- А тогда можно тебя попросить называть меня "Лесс"? С двумя "с" на конце, как английское слово "меньше"?

--Это прозвище?

--Нет, это моё имя здесь, в Файе. Так говорит женщина, родившая меня, и ей виднее.

--Хорошо, Лесс, конечно. Это даже как-то удобнее. А почему вы тогда позволяете называть вас Светиком и Светочкой?

--Ну, не из-за такой же мелочи сердиться, в самом деле! У каждого своя игра, у них такая.

--Да, только эта их игра вас унижает! -- решительно сказал Илья, собирая доски. -- Они к вам относятся как к ребёнку, а я так понял, что ведь это вы, а не ваша мама создали Файю?

--Строго говоря,-- поправил Светомир-Лесс,-- Файю создала она. В память о волшебной стране Файе, где она выросла. Я создал кое-что другое, а именно: пространство, время и твердь, где эта Файя могла послушаться её и возникнуть.

--Давно хотел поговорить об этом. Пространство, путешествия во времени, даже магия... Как вам удалось создать целый мир?! Это что, компьютерная симуляция?!

--Симуляция? Вряд ли... Симуляция симулирует что-то реальное, не являясь им, а этот мир как раз реален сам по себе. Создать мир, конечно, тяжело, но у меня были для этого надёжные инструменты и методы: например, физика, диалектика и стохастика. Остальное случилось почти что само по себе; нужно было просто побыть терпеливым садовником и дать нужному миру вырасти.

--Диалектика и стохастика -- это я понимаю,-- солидно сказал Илья. -- Но на какой, так сказать, почве вырос этот мир? Что послужило для него материальным субстратом?

--А вот на этот вопрос я однозначно ответить не могу,-- вздохнул Светомир,-- но не по нежеланию, а от невозможности. Чтобы увидеть, как формируется и работает этот субстрат, надо выйти за пределы времени, а тогда понятие "здесь и сейчас" потеряет для тебя смысл. И многое, что с ним связано, тоже станет бессмысленным.

--Для вас же не теряет, Лесс!

--Сложный вопрос. Впрочем, это и в самом деле затруднительно объяснить на примерах. Проще было бы сказать так: по мирозданию всё время распространяются волны вероятных событий. Я взял одну такую волну и очень сильно сжал её, сделав невероятное возможным, а возможное -- случившимся.

--Как в атомном реакторе! Распад каждого атома только вероятен, но мы впрыскиваем в рабочую зону пучок нейтронов, и...

--Совершенно верно!

--Значит, это технология, которую можно освоить?!

--Конечно.

--И она будет служить человечеству?!

--Да,-- сказал Лесс без тени восторга в голосе. -- Всё это в конечном итоге непременно будет служить человечеству.

Он аккуратно расставил подогнанные доски и принялся прибивать к ним поперечные брусья, удерживающие створки ворот от разрушения водой.

--А вы не печальтесь,-- сказал Илья. -- Человечество не всегда будет таким, как сейчас. И не всегда таким было.

Лесс показал рукой неопределённый жест, кивая в ту сторону, где располагалось большинство особняков, построенных им для друзей его матери.

--Они -- тоже человечество,-- заметил он.

--Да, но не всё! Вот послушайте, давайте мы вернёмся на Землю! И я тогда познакомлю вас с моими друзьями. Вот они -- настоящее человечество! Они живут ради будущего!

--А кто твои друзья?

--Сетевые большевики. Я понимаю, что название забавное, но так вышло. Сейчас ведь почти всё общение идёт через сети, и борьба за умы -- тоже. Так что вы не смейтесь, Лесс...

--Не буду смеяться. Я вообще редко смеюсь. Тем более над людьми.

--Да, вы намного более суровый, чем кажетесь. Если бы я здесь кого-то и боялся, то вас, а вовсе не дяди Паши и не Рудольфа этого Людвиговича. Но, честное слово, ваше место -- среди людей будущего, а не в этом докембрийском болоте!

--Спасибо.

--Не за что... А вот на будущее, на него всё же можно посмотреть? Ну, хотя бы на вероятное будущее. Я помню наш тогдашний разговор...

--Отчего бы и нет? -- кивнул Светомир, стягивая майку. -- Айда, ныряй за мной!

Илья, не умевший плавать, робко вошёл по пояс в кишащий карпами и сомами пруд, и вдруг почувствовал, как его старший собеседник, поднырнув, резко дёрнул его за ноги. Вода сомкнулась над головой ойкнувшего Ильи, а через мгновение снова расступилась обратно; в ноздри проник резкий запах йода и соли. Илью буквально вытолкнуло на поверхность, как пробку. Рядом всплыл Лесс, лёг на спину, вглядываясь в небо, где у горизонта полыхало огромное жёлто-оранжевое солнце.

--Вот тебе и будущее,-- сказал он.

Илья побарахтался в воде маленького прудика, оказавшегося теперь геометрически-правильным и таким солёным, что человека выталкивало на его поверхность, точно яйцо в крутом рассоле. Над головой простиралось фиолетовое, полупрозрачное небо, а вокруг лежала красноватая пустыня, изрезанная барханами песка. В спокойном, но, видимо, сильно разреженном воздухе не чувствовалось ни ветерка. Было очень жарко, и марево, поднимавшееся над барханами, заставляло колыхаться воздух, искажая очертания странных металлических шпилей на горизонте.

--Какое мрачное место,-- заметил Илья. -- Что это за планета?

--Земля,-- ответил Лесс.

--А почему она такая странная? Всё погибло?

--Во-первых, не всё. А во-вторых, странная она потому, что Солнце сильно нагрелось и слегка распухло. Прошёл почти миллиард лет от привычной нам эры. Океаны сильно испарились, и...

--А где люди? -- перебил Илья вопросом объяснения Лесса.

--Хм... Кто где. Вот ты, например, плаваешь в озере. А больше я пока людей не вижу.

Его слова были вновь прерваны внезапным треском и гулом. Из недр пустыни взвился столб песка, окружённый двумя яростно горящими, вращающимися огненными кольцами в вихре радужного света. Верхушка столба упёрлась в распахнутое небо, расплылась дымным сизым грибом, насквозь пронизанным молниями. По пустыне побежали во все стороны огромные пылевые облака, похожие издалека на караваны фантастических животных...

--Ты хотел увидеть человека,-- заметил Лесс, показывая на вершину пылевого столба.

--Где? Я вижу только пыль, дым и огненные кольца...

--Смотри выше в небо. Видишь сияющее облачко напротив солнца? Вон там, чуть в стороне от пылевого столба.

--Да, вижу что-то похожее на засветку на линзе фотокамеры. Или на галактику на старых фотографиях.

--Ну, вот тебе и человек,-- удовлетворённо сказал Светомир,-- а вот тебе Земля, а вот тебе будущее. А теперь давай убираться, не хочу, чтобы нас тут накрыло этой пылищей...

Он опять поднырнул под Илью и утащил его в прудик с карасями, как водяной утаскивает свою жертву в омут.

--Я ничего не понял,-- признался Илья. -- Это светящееся пятно -- это был человек?

--Во всяком случае, это был землянин из будущего. Того, возможного будущего.

--Тогда получается, что я так ничего и не понял в их жизни.

--А что ты хотел понять за две минуты в жизни народа, населяющего Землю и Вселенную миллиард лет спустя? Это вдвое больше, чем прошло от эдиакарских слизней до твоего рождения. И всё это время жизнь в этом будущем была разумной, а значит -- быстрее менялась и, конечно же, время от времени быстрее портилась.

--А как они там живут?

--Сложный вопрос. Разнообразно живут, конечно. Вечного счастья не обрели. Но хоть друг друга не угнетают, этого у них нет в обычае. Дружат, работают, помогают друг другу. Да и зачем им угнетать самих себя, если у них есть целая Вселенная? Из них каждый могущественнее, чем целые галактики, полные звёзд. В принципе, они могут всё. Почти всё.

--И вы тоже оттуда, Лесс?

Светомир помолчал с полминуты, вылезая на скользкий берег.

--Я отовсюду, Илья,-- ответил он наконец. -- Отовсюду, где есть человечество. Но тебя, кажется, интересовало будущее, а не моя личность. Давай-ка не отвлекаться и ставить ворота, а иначе тётя Наташа будет на нас ругаться, и за моё тунеядство она запретит моей маме кормить меня вечером той едой, которую я для них вырастил и приготовил. Так что придётся нам пока что перестать грезить о будущем, а честно делать своё дело в настоящем, как учит строгий наш дядя Рудольф Людвигович.
Планы на жизнь для потомков друзей и подруг Дины Лесс

Тем же вечером Дина позвала Светомира к себе.

--Сын мой,-- сказала она,-- тебе пора жениться. Выбери-ка себе хорошую девочку по душе и заведи мне с ней много детишек.

--Неужели ты хочешь стать бабушкой? -- удивился Светомир.

--И бабушкой, и прабабушкой, и праматерью для многих поколений! Конечно, хочу! Но дело не только в этом. Ты, Светочка, уже порядком тут изработался. Тебе пора подумать о тех, кто придёт тебе на смену. А учитывая, что ты передашь своим детям свои способности и, возможно, мою красоту, тебе станет существенно легче жить, когда они подрастут.

--Почему?

--Ты довольно скоро постареешь, а обязанностей у тебя год от года будет становиться всё больше и больше. Колония наша растёт, дела её становятся всё более срочными и сложными. Это то самое время, когда потомки должны принять бремя у предков. И вот когда ты станешь старенький и седенький, твои собственные внуки, а может быть, и правнуки будут заботиться обо мне и о моём мире. Я-то ведь бессмертная! Подумай заранее, на кого же ты оставишь заюоты обо мне, когда ты уйдёшь.

Светомир глубоко задумался.

--А разве мой отец не был родом из твоей Файи?

--Я точно не знаю, не спрашивала. Он был из звёздного народа, он пришёл с небес, а что? Зачем ты опять его вспомнил?

--Я почему-то думал, что он тоже бессмертный, как и ты...

--Ну, это вполне возможно. Хотя я надеюсь, что это не так. Мужчины должны умирать, для мужской души бессмертие слишком тяжкое бремя. Надеюсь, что он уже тихо сошёл в могилу и не знает больше ни страданий, ни трудов.

--Значит, и я должен состариться и умереть, как обычный землянин?

--Дурачок ты! -- Дина поцеловала сына в висок. -- Да ты ведь и есть обычный землянин! Конечно же, в конце пути тебя ждёт отдых после всех трудов. И потом, ты что, расстраиваешься? Ты думаешь, что бессмертие -- это так здорово и хорошо для человека?

--Когда я создавал этот мир, оно мне не помешало,-- ответил Светомир. -- Здесь ведь прошло намного больше времени, чем там, дома.

--Ого! И сколько же ты прожил здесь, на стройплощадке?

--Всё время от того дня, когда здесь распустилось первое дерево, в сравнении с тем днём, когда сам этот мир родился и стал расти -- не более чем секунда по сравнению с сутками,-- ответил сын Дины. -- И я видел каждый из дней этого мира. Впрочем, я не уверен, что это можно считать жизнью. Я скорее существовал, чем жил. И всё же я прожил очень долго. Думаю, что уже сейчас я куда старше тебя. Значительно старше.

--Но... это ведь ужасно! -- Дина прижала руки к лицу и разрыдалась. Светомир, подсев к ней поближе, привычно утешал её.

--Бедный мой, бедный, славный мальчуган... Если бы я знала, я бы тебя предупредила... Ведь можно же было, наверное, как-то что-то организовать, послать туда какие-то инструменты, чтобы они выполнили за тебя эту работу.

--Да, я уже позже понял, как это организовать правильно. На будущее учту. Но что сделано, то сделано: для тебя был построен целый мир, и неплохой, а мне пришлось, как ты выражаешься, немало пожить на стройплощадке... И не расстраивайся: мне не было скучно!

--Я расстраиваюсь не поэтому. Мне просто страшно за тебя.

--Почему, мама?

--Смерть -- это большое приключение для тела и для духа. Нельзя лишать человека, да тем более мужчину, подобного приключения! А кроме того, слишком долгая жизнь, тем более бессмертие -- самый опасный дар для человека. Вспомни, сколько писателей, сколько учёных Земли предостерегали людей от этого порочного дара! Подумай сам, как это страшно: быть бессмертным человеком! Вокруг всё меняется, уходят те, кого ты любишь, с кем ты связан, а ты остаёшься всё таким же, как был, устаревшим и ненужным, полным эгоистичных желаний и обид. Я всегда надеялась, что мой сын избежит такой судьбы!

--Но ты же сама бессмертна!

--Я -- другое дело, я рождена сверхъестественным существом, и даже в Файе, где всё пронизано древней магией, о моём чудесном появлении рассказывают легенды. Но вот мой сын -- это уже совсем не так! Тебя я растила землянином.

--Землянином -- да, но значит ли это, что я должен всегда и во всём оставаться самым обычным человеком?

--Самым обычным -- не должен, конечно. У тебя мама богиня, и ты должен гордиться этим фактом. Ты посвящён в мои тайны... отчасти. Но во всех остальных отношениях ты ведь человек как человек, и ничто человеческое не должно тебя смущать. Испытай всю сущность человеческой жизни: страсть, брак, рождение, старость, болезни и смерть, тогда твоя жизнь станет полной, и в конце её ты обретёшь покой. А впрочем,-- прибавила Дина,-- никому неизвестно, что бывает с людьми там, дальше. Может быть, ты обретёшь вечное счастье и сможешь всегда любить свою мамочку и там, где-нибудь на небесах...

--Тебе разве не хватает моей земной любви?!

--Любви всегда мало, глупышка ты моя. Поэтому, конечно же, сейчас твоя первейшая обязанность -- передать свою любовь к породившей и вскормившей тебя матери следующим поколениям. Я хочу, чтобы меня любили и мои внуки, и правнуки, и праправнуки, и далёкие-далёкие потомки... Я буду часто являться им! Проявлять заботу о каждом! Вот тогда я стану по-настоящему любимой, тогда я смогу испытать всё, о чём может мечтать женщина.

--А я, значит, просто умру.

--Да, и я буду иногда горько плакать о тебе. Моего сыночка мне никто и ничто не заменит. Но таково уж всё естественное течение человеческой жизни. Людям свойственно умирать.

--А свойственно ли людям создавать целые миры в подарок маме?

--Ну, у тебя мама необычная, такой маме и ста миров на подарок не пожалеешь,-- Дина по привычке запустила пятерню в волосы Светомира. -- А с другой стороны, создавать миры -- это не статус, не звание, не подвиг. Это всего лишь профессия. Поэтому не знаю, что ты там с собой сделал, чтобы построить мне мир, но это явно неправильно. Пора это забыть, дать, так сказать, этим изменениям задний ход. Я тебя человеком родила, человеком воспитала -- вот и оставайся человеком! Ты же ведь можешь создать какие-нибудь инструменты, какие-нибудь условия, которые позволят тебе постареть и умереть, как все люди? Помнишь, как я велела тебе переболеть ветрянкой?

--Помню.

--Ну так вот: это всё для твоей же пользы. Люди должны умирать, иначе они перестанут быть людьми. В должный час тебе предстоит уйти, и это великое благо, большой дар твоей мамочки. А пока что выкинь это из головы и подумай-ка лучше о женитьбе. Я, кстати, вовсе не призываю тебя искать пару среди обитателей Файи, хотя вот Берточка подросла, и Людмилка, гляжу, на тебя как-то томно засматривается. Выбирай кого хочешь! Только к Белгородцевым не ходи, а то в приймаки попадёшь. Но я вовсе не возражаю,-- прибавила Дина,-- если ты ненадолго вернёшься домой и найдёшь себе подходящую девушку там, на Земле. Главное, чтобы она была чистенькая, работящая и почтительная, чтобы понимала, кто у неё свекровь, в какую семью она попала и чем она будет обязана этой семье по гроб жизни...

--Хорошо, мама,-- сказал Светомир,-- я точно запомню всё, что ты мне сейчас говорила.

--И не будь слишком разборчив,-- добавила Дина, отпуская сына. -- Ты в любом случае должен помнить, что на самом деле в твоей жизни существует только одна женщина: мама! Подобной мне ты не найдёшь никогда и нигде, как ни ищи. Поэтому не так важны достоинства той девочки, которую ты выберешь, как её умение адаптироваться к правилам и обычаям нашей семьи.

--Это я тоже запомню,-- кивнул Светомир, уходя.

После его ухода Дина долго смотрелась в зеркало, раздумывая и перебирая в памяти детали разговора. В конце концов, она решила, что дело сделано.

--Ну слава богу,-- сказала она себе одними губами по чисто земной привычке. Потом поправилась: -- И тебе, конечно, слава, богиня-мать! Скоро у меня будут внуки...

И с тех пор Дина втройне внимательно присматривалась к сыну, особенно когда тот попадал по графику обязательных работ в компанию к какой-нибудь взрослой девушке, Берте, Людмиле или Катеньке. Сама она уже сделала выбор. Берта казалась ей слишком спесивой и независимой, вся в отца, Рудольфа Людвиговича, которого Дина слишком уж хорошо знала для того, чтобы принимать всерьёз. Катеньке, напротив, ничего нельзя было доверять, и она была слишком рассеянной, а к тому же приходилась родственницей Белгородцевым, допускать которых в семью, по мнению Дины, было решительно нельзя. Поэтому Людмила, с её крепкими бёдрами, залихватским коком на голове и полным отсутствием характера, казалась Дине самой лучшей кандидаткой, и материнское сердце богини сладко замирало всякий раз, когда она видела ладную фигурку Людмилы подле своего сына. Конечно, через несколько лет должна была созреть для брака ещё и юная Кирочка, но Дине вовсе не хотелось ждать так долго. Поэтому она и сама не зевала, энергично взявшись за устройство сыновнего счастья, и при каждой возможности намекала дяде Ивану на то, что молодым людям желательно как можно больше времени проводить в компании друг друга.

Дядя Иван не возражал, часто находил повод зазывать в гости Светомира, и это как нельзя лучше устраивало Илью Ивановича, с удовольствием расспрашивавшего сына Дины Лесс о различных инженерных делах, связанных с сотворением нового волшебного мира и его дальнейшим благоустройством.
Большое приключение Берты в охотничьих угодьях

Разумеется, наивные усилия Дины женить сына не могли остаться незамеченными. Больше всех это занимало Белгородцевых -- и не столько потому, что они рассчитывали пристроить за Светомира свою наследницу, сколько потому, что это мешало им в расчётах на Светомирову работу, так как предстоящая свадьба и медовый месяц могли в любой момент вторгнуться в планы летней или осенней страды. Был, разумеется, соблазн добиться запрета на свадьбу от новоявленного князя, но так как именно князь был весьма заинтересован в свадьбе, этот вариант шансов на успех не имел. Кроме того, Дина намекнула заранее на то, что неплохо было бы запастись подходящими свадебными подарками для молодых. Дядя Женя от таких новостей багровел день ото дня, а тётя Наташа, наоборот, желтела как осенний лист, наливаясь дурною желчью, и пилила мужа уже беспрерывно, требуя хоть что-нибудь предпринять. Оттого дядя Женя стал почти каждый день уходить на охоту, но тётя Наташа, обзаведясь благодаря Светомиру хорошим горным велосипедом, безошибочно нагоняла его и там. Теперь скандалы между владельцами поместья Белгородцево разносились прямо по лесам, распугивая ставшую и без того довольно опасливой мелкую дичь.

Рудольф Людвигович тоже был недоволен. Рудольф Людвигович вовсе не хотел смотреть, как богатеет дядя Женя и его семейство. Он хотел власти. Единственный из всех обитателей новой Файи, он видел в Берте свою наследницу, продолжение своего рода, а не только полезный инструмент. Всеми правдами и неправдами отец отстранял Берту от грязных и унизительных, с его точки зрения, работ, напоминая при каждом случае, что дочь канцлера, по крайней мере, стоит не ниже княжеской дочери. Он с удовольствием женил бы Светомира на своей Берточке-Конверточке, хотя девушке эта идея пока не очень нравилась. Однако Рудольф Людвигович хорошо понимал, что иметь зятем сына богини, да ещё такого рукастого и такого неприхотливого в быту -- это хороший шаг по ступеням будущего трона Файи. Так как новоявленный канцлер в полной мере передал своё властолюбие дочери, то от неё он также получил в конце концов некоторую поддержку своим планам, и с тех пор угрюмая долговязая Берта старалась, как умела, обратить на себя внимание Светомира. Однако сын Дины то ли был слишком уж занят и утомлён, то ли просто не понимал никаких намёков, и соединённые усилия двух девушек и нескольких взрослых женщин и мужчин так и не подтолкнули его к решительному шагу.

Наконец, Рудольфу Людвиговичу это осточертело, и он сказал Берте:

--Подкарауль его в кустах и дай ему себя скомпрометировать. Всё остальное, раз вы такие безголовые, я возьму на себя.

Берта не очень хотела оказаться скомпрометированной. Сказать по правде, её вообще не очень-то привлекали мужчины. Но перспектива однажды увидеть на своих кудрях не раз продуманную ей во всех деталях корону Файи в конце концов пересилила и страх, и отвращение. Она ждала шанса, и шанс этот представился. Как-то раз Светомир был назначен в одиночку в горный лес для сбора полезных дикорастущих трав; отправить с ним Людмилу на этот раз никак не получилось -- Людмила чистила и солила рыбу, собственноручно пойманную князем. Получившая условный сигнал от отца Берта, быстро переодевшись в короткие шорты и майку с вырезом, покинула поместье Фогельштайн и решительно направилась к холмам на поиски сына Дины.

Найти Светомира оказалось делом не из лёгких. Земные травы, давно уже победившие в Файе яркую, но скудную флору здешнего мира, скрывали человека во весь рост; деревья стояли стеной, а в траве поминутно попадались камни, которые приходилось огибать -- летать и порхать с камня на камень здесь умела только Дина. Однажды, к ужасу Берты, по её голой ноге прошуршала ярко окрашенная местная многоножка, многозначительно щёлкнув жвалами, и скрылась в зарослях. Потом Берта порезала руку об острый стебель молодого бамбука, росший в одиночестве в стороне от своих собратьев. Светомир должен был бродить где-то здесь, но Светомир ей пока не попадался, а позвать его во весь голос означало нарушить тайну всей операции. Поскольку отец берёг Берту от слишком сложных и самостоятельных работ, она не имела особого понятия и о том, где искать дикорастущие травы. Чисто по наитию она взяла левее, к скалам, с противоположной стороны которых находилась пещера тёти Лены, надеясь, что таинственные травы, как и Светомир, предпочитают находиться в этом отсыревшем и немного колдовском лесном уголке.

Но стоило ей подойти к скалам в упор, как вместо Светомира она услышала совсем другого человека. Этот резкий, скрипучий голос уже успел стать ей ненавистным.

--Ты не мужик, ты рохля! -- орала тётя Наташа. -- Зачем я за тебя, дурака, замуж только вышла?! Живём как нищие, я вся вечно в мыле, дети впроголодь, а он на охоту прётся! Дня ещё не отдохнули как следует! Дня ещё не пожили для себя, по-человечески!

--Ну что же я могу сделать-то, Натаха? -- донёсся оправдывающийся голосок дяди Жени. -- На наших он и смотреть не хочет, а тут девка всё-таки...

--Девка! -- заорала визгливо тётя Наташа. -- Потаскуха, а не девка! Только и знает, что коленки выставлять! И вторая, Берта эта, такая же тварь, тоже, гляжу, заигрывает! А что ты делать должен, я тебе скажу! Светка должен быть наш, без условий, без свадеб этих всяких! В батраки его! В крепостные! В рабы! Вот как хочешь, так его и бери! Но чтоб был наш, без всяких, чтобы богиня, сучка эта, в наши дела и рыло сунуть не смела! Он пацан здоровый, неприхотливый, на нём пахать и пахать надо, а они что над ним делают?! Хотят его заставить с бабой на сене валяться?! Ну, они ладно, всю жизнь жили как голь перекатная, голью и в могилу упадут! А ты-то, Женька, ты куда смотришь?! Не мужик ты, а дерьма ведро! Ну на кой ляд я в жизни моей окаянной с тобой связалась?!

--Но, Натка, как же ты его пахать-то заставишь?

--А очень просто,-- тётя Наташа понизила голос, но в скалах, где звук хорошо отражался, Берте слышно было каждое слово. -- Надо будет девку эту, Берту, замочить, а сказать, что это он сделал, потому что думал, будто заделал ей ребёночка, а жениться хочет на Людке. Полиции здесь нет, с Пашкой мы договоримся, свидетелями сами и выступим. Свету засудят, Руди будет смерти его требовать, а мы спасём его -- и прямо к себе в отработку! В кандалы, в колодки, на хлеб и воду, и пусть он и мамочка его, богинька недорезанная, благодарны нам по гроб жизни будут, что он вообще живой!

--Опасно как-то,-- тихо, но отчётливо сказал дядя Женя. -- В жизни я на человека руку не поднимал!

--Ну так поднимешь, если жрать хочешь не из корыта! -- заорала снова тётя Наташа, забыв обо всякой осторожности. -- Тебя уже все на поворотах обошли! Какой-то Ванька-дурак уже в князьях, Рудольф этот гнилозадый, который в жизни своей Рудольфом не был -- в канцлерах, а ты, сука такая, по лесу с ружьём таскаешься?! Добытчик хренов! Вот я тебе в зад это ружьё-то запихну...

Послышалась короткая возня.

--Отдай сюда, Натка! -- сказал голос дяди Жени. -- Не балуй. Оно заряженное!

--Вот и используй его по назначению хоть раз в жизни! Шлёпни эту девку тупую, а потом всё на Светика свалим! Он как раз сейчас на той стороне возится, Ленке помочь решил по доброте душевной, мать его... А Берта эта, я сама сейчас видела, как она в лес пошла подолом трясти, небось уже тут где-нибудь и шарится! Сейчас же её и грохнем, чего дело-то откладывать?!

Возня возобновилась, став вдруг громкой и зловещей.

Внутри у Берты размотался вдруг липкий и густой клубок кислого страха. Она здесь одна. Совершенно одна, в своих ярких шортах и дурацкой маечке, в которых её видела тётя Наташа. Если её увидят... Один выстрел... Да, она будет лежать в могиле, а кто-то другой выиграет для себя что-нибудь на её смерти. Она, без пяти минут королева, послужит навозом, удобрением для чужого честолюбия! Стоит сейчас кому-нибудь из этих мерзких Белгородцевых свеситься над краем обрыва, и...

Возня наверху, на скале, вдруг завершилась серией решительных тяжёлых ударов.

--Вот тебе, старый козёл! -- вопила с каждым ударом тётя Наташа. -- Вот тебе! Вот!

--Беги, Берта! Беги! -- отчаянно закричал дядя Женя. -- Беги!

Это было уже выше сил Берты, не готовой и не привыкшей к таким испытаниям. Вне себя от страха, она вскочила и прыжками помчалась к лесной опушке, прочь от скалы, в спасительные травы. Красная бейсболка на голове Берты прыгала и металась, как поплавок на княжеской удочке, потревоженный вдруг решительным карпом.

Пробежав шагов двести, Берта достигла спасительной опушки густого леса, шлёпнулась за кусты дикого терновника, переводя дух. Поняв свою ошибку, едва не ставшую роковой, осторожно сняла кепку и положила её рядом. Затем вытерла пот со лба и, не страшась перемазать голые коленки жирной землёй пополам с красным лишайником, поползла по-пластунски к уютному овражку, вдоль которого она рассчитывала вернуться домой и рассказать об услышанном отцу.

Выстрела, раздробившего ей голову, Берта уже не услышала. Крупнокалиберная охотничья пуля убила её раньше, чем над её трупом прокатился дальний грохот винтовки.

На выстрел сбежались Светомир, Илья, Рудольф Людвигович, дядя Женя с женой и тётя Лена с Кирочкой. Рудольф Людвигович был сер и трясся, как осиновый лист. Светомир напоил его коньяком, после чего подзуживаемый женой дядя Женя, находясь в статусе высокого судьи, арестовал Светомира за преднамеренное убийство его подруги Берты. Откуда-то подоспел дядя Паша с крупнокалиберной винтовкой наперевес, и Светомира поручили его заботам, сами же торжественно, как жнецы, идущие с поля с первыми снопами, сопровождали их вослед.

Тело Берты никто не догадался забрать, и лишь некоторое время спустя Дина, узнавшая, что случилось в лесу у скал, примчалась туда на крыльях благоуханного ветра и увидела седого, постаревшего Рудольфа Людвиговича безмолвно сидевшим у коченеющего трупа, ещё пару часов назад бывшего молодой и властной человеческой девушкой.
Справедливая воля друзей и подруг Дины Лесс

Не сопротивлявшегося и не выражавшего удивления Светомира доставили, осыпая пинками и тычками, в поместье Белгородцево. Некоторое время спустя в поместье собрались все обитатели Файи, кроме самых маленьких детей; дядя Женя хотел сперва никого не пускать, но пришедшая Дина подняла шум, и в итоге все, кто хотел, попали всё же внутрь. Светомира привязали за шею к водопойной колоде, вытесанной им же самим для нужд разрастающегося скотного двора Белгородцевых. Пользуясь полномочиями верховного судьи, дядя Женя призвал всех к молчанию, и тётя Наташа изложила свою версию убийства Берты, не забыв украсить её должными замечаниями как относительно морального облика покойной девушки, так и относительно мужчин вообще и Светомира в особенности.

--На основании вышеизложенного обвинения,-- торжественно сказал дядя Женя,-- я признаю Светомира виновным в убийстве и приговариваю его...

--Стоп-стоп-стоп,-- вмешалась заплаканная тётя Майя. -- А что, обвиняемого и свидетелей мы слушать не будем, что ли?

--Мы и есть свидетели,-- объяснила тётя Наташа. -- Мы с Женей там были. Всё сами видели и слышали.

--Так вы тогда не свидетели, а подозреваемые,-- неожиданно для всех брякнул сидевший на колоде для рубки поленьев князь-рыболов.

--Не надо нам никаких свидетелей! -- запротестовала тётя Наташа. -- А подозрения -- это вообще оскорбление суда...

--Свидетелей! Свидетелей! -- закричала Людмила.

На неё дружно зашикали.

В круг, однако, вышла тётя Лена и сказала:

--Я свидетель. Я могу сказать, что в тот момент, когда раздался выстрел из винтовки, Светик был у меня в усадьбе, вместе с Ильёй они помогали мне наладить сушильную печь. На выстрел первым выбежал Илья, а потом уже вышли мы со Светомиром. А других выстрелов не было. И мы сразу побежали туда.

--Алиби! Алиби! -- закричала Людмила и захлопала в ладоши.

Тётя Майя присоединилась к ней.

--И никакое это не алиби! -- мрачно сказала тётя Наташа. -- Он мог заранее застрелить Берту. Из ружья с глушителем. А потом пойти к тебе и работать.

--Заранее -- это когда? -- спросила тётя Лена. -- Да ты же сама говоришь, что видела Берточку входящей в лес всего за полчаса до этого! А мы часа два как минимум с этой печкой там провозились...

--Да неважно всё это,-- убеждённо сказал дядя Женя. -- Парень виноват, вот и всё.

--Вы что,-- спросила вдруг Дина,-- одурели, что ли?! Вы в чём мою сыночку-кровиночку обвиняете?! Он ли вам не помогал? Он ли о вас не заботился? А вы теперь на него такие поклёпы...

И богиня шумно разревелась прямо на плече у тёти Майи.

--Я думаю, судья прав,-- сказал внезапно дядя Паша. -- Светка убил. Потому что больше некому. Берта к нему приставала и так, и эдак, а он на Людке жениться хотел. А Берта была девчонка решительная, вот он её и грохнул!

--А я говорю -- невозможно это! -- настаивала тётя Лена.

--Да ты кто вообще такая?! Нашлась тут защитница! -- уперев руки в бока, полезла на неё тётя Наташа.

Дядя Иван слез наконец-то со своей колоды и подошёл к сыну.

--Илюшенька, скажи-ка нам как на духу. Ты точно был со Светомиром у тёти Лены, когда раздался тот выстрел?

--Честное слово,-- ответил Илья.

Князь-рыболов подошёл к Светомиру и отвязал его от водопойной колоды. Поднявшийся на ноги Светомир глядел на разворачивающееся вокруг зрелище с нескрываемым любопытством. Илья и Людмила подошли к нему с двух сторон и встали подле.

--Нет, он не убивал,-- сказал дядя Иван. -- Я своему сыну верю.

--Верю, не верю -- так дела не делаются! -- отмахнулся дядя Паша. -- Вот послушайте, есть такая притча: приходит к Саруману старик Хоттабыч и говорит: "Можно тебя, старый, на два слова?"...

На дядю Пашу зашикали.

--Так нельзя! -- решительно сказал дядя Женя. -- Я судья, а меня не слушают.

--Ты хреновый судья,-- заявила ему тётя Марина. -- Невинного человека засудить хотел!

--А кто тогда убийца-то?! -- внезапно переполошилась тётя Лена.

--Вот-вот,-- подтвердила тётя Наташа,-- я про это и говорю. Где она, справедливость, в нашей волшебной стране Файе?! Я хочу справедливости!

--А давайте осмотрим место происшествия,-- предложил на это князь.

--Так мало ли откуда пуля прилетела! -- возразила тётя Марина. -- Может, там вообще дракон пролетал и из ружья выстрелил?!

--Это Светомир стрелял,-- продолжала настаивать тётя Наташа. -- Я сама со скалы видела, как он в Берту целился!

--С какой ещё скалы? Как он целился?

Скала всех очень заинтересовала. Ведомые князем, обитатели волшебной страны гурьбой отправились на место происшествия. Долго рассматривали политые кровью травы, нашли след, который оставила бежавшая Берта, забрались на скалу, где на траве остались отчётливые отпечатки ног дяди Жени и тёти Наташи. Рудольфу Людвиговичу вновь стало плохо, и Светомир снова отпаивал его коньяком из фляжки.

--Ну и что вы тут рассчитывали найти? Улики, что ли? -- удивлялся дядя Женя. -- Всё ведь и так без слов понятно. Мы с Наташкой прямо тут стояли. Хлопнул Светик нашу Берточку-Конверточку, грех свой покрывая, а мы-то умные, мы-то всё знаем...

--Да, так просто нам не понять, что тут было,-- согласился князь-рыболов.

--Ну уж нет, я всё же пойму! -- взорвалась Дина. -- Сына моего в таких вещах безнаказанно обвинять я не дам! Светочка, а как я могу увидеть, что тут происходило?

--Спроси зверей и птиц,-- посоветовал Светомир. -- Только задай им точный вопрос!

--Хороши свидетели! -- фыркнул дядя Женя. -- Наш суд таких свидетелей не признаёт!

--А меня? Меня вы признаёте?! -- удивилась Дина.

--Ну, в принципе, пользы от тебя в хозяйстве как-то немного,-- заявила тётя Наташа. -- От богини мы могли бы ожидать большего!

--Ах, так?! -- взбеленилась Дина Таргодина. -- Ну, тогда забирайте свою ораву, и вон из моей страны! Я вас сюда не для того позвала, чтобы вы меня оскорбляли, чтобы вы сына моего обвиняли безвинно и безнаказанно!

--Что значит "вон из страны"? Да у нас тут одной недвижимости миллионов на тридцать понастроено! Куда её девать прикажешь?! -- запричитал дядя Женя.

--А это меня не касается! Не почитаешь меня, так и пошёл тогда вон! Жлоб!

--Как это так -- "не касается"?! -- завизжала тётя Наташа. -- Да ты кто такая тут вообще, чтобы тебя касалось и не касалось?! Сидишь, ножки свесив, пиры да балы, да сыночка своего ненаглядного балуешь! А сама -- тьфу! А мы-то работаем, вот этими вот руками пашем круглые сутки... -- кричала она, суя Дине под нос розовые холёные ладони с тщательно разукрашенными акриловой росписью ногтями.

Тем временем, повинуясь желанию Дины, на обрыв у скалы прибежали зайцы, косули и кролики, пришёл, отдуваясь, крупный лось, на ветви слетелись разные яркие птицы, сороки, вороны и даже попугаи. Все они подняли страшный гвалт.

--Задавай свой вопрос, мама,-- предложил Светомир.

Дина призвала всех к молчанию.

--Кто планировал убийство Берты? -- спросила она.

В наступившей тишине два самых крупных и отвратительных попугая, вспорхнув с веток, вдруг описали круг над толпой и твёрдо угнездились на головах дяди Жени и тёти Наташи. Потом тот, который сел на дядю Женю, вдруг шумно взмахнул крыльями, обдал дрянью попавшегося по дороге дядю Пашу и улетел обратно на дерево. Второй попугай остался сидеть на голове у тёти Наташи недвижимо, как отвратительный безвкусный плюмаж.

--Эт-то что ещё значит? -- спросил дядя Иван, стараясь по возможности не терять княжеского достоинства. Он так ещё и не успел привыкнуть к чудесам.

--Девку эту, Бер-рту, замочить! -- воскликнул попугай голосом тёти Наташи. -- Светка наш! В батр-раки, в к-репостные! Свидетелями выступим! Ванька-дур-рак в князьях! Канцлер-р! Сейчас же и гр-рохнем! С дядей Пашей договор-риться! Договор-риться!

Тётя Наташа с визгом ухватила попугая за ноги и с размаху ударила им о скалу. Полетели перья и брызги крови. Попугай навеки замолк.

--Да,-- сказала тётя Марина. -- Эта убьёт, недорого возьмёт...

--Ах вы твари,-- произнесла сквозь зубы тётя Наташа и вдруг шумно зарыдала.

--Выгнать их обоих к чёртовой матери! -- предложила тётя Лена. -- Без гроша и без куска хлеба, в чём мать родила.

--Не маловато ли за убийство? -- удивился дядя Иван.

--Да они сами потом удавятся, как вспомнят, сколько у них тут добра осталось,-- заметила тётя Марина. -- А тем более, когда вспомнят, что добро это осталось их родственникам, которых они в грош не ставят и заставляют батрачить на себя...

Тут дядя Женя бросился на тётю Марину.

--Врёшь! Хрен вам, а не наше кровное... -- просипел он.

Тётя Наташа, не растерявшись посреди всеобщего замешательства, схватила вдруг мужнино ружьё и направила его на Дину. В тот же миг дядя Паша, утративший свою обычную обрюзглость, вдруг подобрался и сжался, как пружина. В руке его блеснул большой крупнокалиберный пистолет.

--Брось оружие! -- приказал он тёте Наташе.

Та, взвизгнув, навела дуло ружья на него. Грянул выстрел -- тётя Наташа упала замертво. Женщины страшно закричали и завизжали.

--Конец,-- сказал Светомир, разглядывая лежащую тётю Наташу. -- Пуля очень большая, и ударила точно в сердце.

--Теперь твоя очередь,-- указала Дина на дядю Женю. Но тот, видимо, наконец-то осознал, что к чему.

--Нет... -- прошептал он, отшатнувшись к телу жены. -- Нет... Не я... Клянусь, я её отговаривал! Я не стрелял! Это Наташкина идея! Я был против...

Дина растерянно огляделась вокруг.

--Пр-равда! -- сказал с ветки уцелевший попугай. -- Пр-равда! Не стр-релял! Др-рался! Был пр-ротив!

И остальные звери и птицы дружными звуками подтвердили правоту дяди Жени.

--Ну и стерва,-- сказала Дина вместо надгробной речи, посмотрев в лицо мёртвой тёти Наташи. -- Давайте похороним её прямо здесь, и пойдём назад. У нас есть ещё одна покойница, невинная жертва, заслуживающая достойных похорон. И её отец, убитый горем...

--Я могу считать себя свободным? -- спросил Светомир.

--Конечно, деточка. Сделай пока что гроб и закопай тело, а потом приходи к нам, займёмся похоронами Берты. Она была очень хорошей девочкой. Надо устроить большой погребальный пир.

--Хорошо, мама,-- сказал Светомир.

Дождавшись, когда все отойдут в сторону на несколько шагов, Дина подошла к нему и положила руку на плечо.

--А всё же,-- сказала она,-- в этом есть и доля твоей вины. Почему ты не устроил мой мир так, чтобы люди в нём не умирали?

Светомир очень внимательно посмотрел в глаза матери.

--Мне показалось, что тебе нравится, когда умирают люди,-- спокойно ответил он.
Одинокая жизнь во владениях князя-рыболова

Прошло немало дней, прежде чем люди позабыли страшное. Тётя Марина с каждым днём делалась всё более малоподвижной; запуганная тётя Лида плакала в замке Фогельштайн; оставшийся неожиданным холостяком дядя Женя с головой ушёл в подготовку к новой осенней страде. На дядю Пашу все смотрели с ужасом, да и сам он перестал рассказывать свои анекдоты, а вместо этого круглые сутки проводил в подземном арсенале за зелёной круглой дверью, где чистил и драил оружие. Пиры у Дины больше не собирались, и расстроенный этим фактом дядя Женя требовал от Светомира, чтобы тот приносил ему судки с деликатесной едой прямо на дом. Тётя Лена с головой ушла в магические практики, занималась для оздоровления позвоночника чупакабра-йогой и выращивала новую огромную делянку смертельно ядовитых, светящихся грибов.

Но хуже всех приходилось Рудольфу Людвиговичу. Смерть Берты словно выдернула из него что-то важное, удерживавшее его на грани реальности, а теперь он всё чаще заглядывал за эту грань. При встрече с другими обитателями волшебной страны Файи Рудольф Людвигович всё чаще говорил бессвязно о каком-то сверхчеловеке, о его сверхзадачах, сверхвозможностях, а главное -- о сверхправах, ведущим из которых было безоговорочное право брать силой всё, что захочется. В доказательство этих прав Рудольф Людвигович выучился охотиться на зайцев и косуль без ружья, подманивая их куском хлеба с солью, а затем с помощью нехитрых рычажных приспособлений отрывая животному голову. Тётя Лена, жившая в лесу, и дядя Паша, ходившие в этот лес на охоту, не раз с удовольствием пересказывали при встрече, что Рудольф Людвигович разрывает голыми руками пойманных зверей на части, а потом ест их сырое, окровавленное мясо без соли и без приправ, что пугало сильнее всего. И в самом деле, Светомиру не раз доводилось убирать разодранные остовы животных, чтобы не случайно испортить настроение кому-нибудь из обитателей Файи, решившему совершить в лесу моцион. Тётя Марина пугала Рудольфа Людвиговича глистами, но постепенно тот просто перестал обращать на неё внимание.

Дина Таргодина, оставшаяся без пиров, начинала скучать. Целые дни она проводила теперь в своём храме, где Майя надраивала её золотую статую до блеска. Старые подруги без умолку болтали о былом и предпочитали не думать о грядущем. Не раз Дина призывала сына с требованием устроить какое-нибудь грандиозное шоу; но ни звездопад летней ночью, ни северное сияние, ни пролёт стай удивительных, ни на что не похожих разноцветных насекомых не могли рассеять тревоги и подавленности обитателей волшебной страны.

Лишь Илья, да ещё Людмила, были удивительно бодры и полны оптимизма. Илья всё чаще заговаривал с отцом о необходимости возвращения в школу, к привычным экзаменам, компьютерам и сетевым большевикам. Князь-рыболов был, пожалуй, и не против, но дядя Женя свирепо напоминал о лишних ртах, о нелишних рабочих руках и о том, как трудно ему, бобылю, держать такое огромное и успешное хозяйство без помощи трудолюбивого молодого поколения -- и дядя Иван сдавал позиции. Людмила же всё чаще вплетала в свой кок разноцветные ленточки немыслимых расцветок и даже золотые украшения, подаренные Светомиром, и, несмотря на трудную и однообразную рабочую пору, непременно находила время рассмотреть себя в зеркале получше со всех сторон. Глядя на неё, радовался и дядя Иван, и Дина радовалась, и даже дядя Женя стал смотреть на её развлечения как на важный элемент жизни новой Файи: девочка готовилась исполнить свой долг перед старшими и принести приплод, который, при должном воспитании и заботе, рано или поздно обернулся бы лишними рабочими руками.

--Вот если детишки у них в Светика пойдут,-- рассуждал дядя Женя при встрече с Диной или тётей Леной,-- это же сколько они сделать-то смогут, с такими-то талантами! А если ещё не баловать с детства, без всех этих садиков и школ, а как в старину, сразу на гумно да в поле! Лет с пяти как начать приучать работать, так, глядишь, к двенадцати и вырастут настоящими крестьянами, без всех этих закидонов...

--Ты, Женя, полегче! -- сердилась Дина. -- Ты о моих внуках говоришь! Им образование нужно, а не коровам твоим хвосты крутить! И потом, они же мои наследники, у них будет талант! Возможно, кто-то из них станет скрипачом и покорит своей игрой весь мир...

--Зачем нам скрипач? -- резонно возражал дядя Женя. -- Нам скрипач не нужен! Ты вот посмотри, какое тут жито! А обабки тут какие! А молочко-то какое тут, парное, без добавок, без химии, да его у нас там, дома, по две тысячи за литр с руками отрывают! А ты -- скрипач! Тут не скрипач, тут плотник нужен! Скотник! И шорник! Тут дух настоящий, земляной тут дух, тут деньги прямо на земле растут и из воздуха делаются, а образование твоё это, оно всё от Запада пришло, гниль там одна и нечего там на скрипочках пиликать...

От таких разговоров Дина постепенно закипала и приходила в справедливое негодование.

--Нашли на них саранчу! -- повелевала она сыну. -- Или пусть у них помидоры в парниках повымерзнут!

Но Светомир только головой качал:

--Ты просила сделать мир, в котором твои друзья будут счастливы и получат что хотят. Вот такое у них представление о счастье! Должен ли я его менять и карать их за нежелание разделять твои представления о прекрасном?!

--Да ведь речь идёт о твоих детях, придурочный ты мой!

--Мои дети получат желаемое ими,-- возражал Светомир. -- Они будут научены мной во всех делах, и я дам им всё, чего они достойны. А кто попробует заступить им дорогу, тому я сделаю такое, что у него в обоих ушах зазвенит. А пока не заботься прежде времени о том, что ещё не наступило!

--Да пора бы уже и поторопиться, вообще-то! К свадьбе всё готово...

--К какой свадьбе, мама?

--Да к вашей же с Людмилкой! Мы и подарки припасли, и дом я вам придумала, где поставить, чтобы до нас, до стариков, бегать было бы сподручнее...

--А, в таком случае, ещё не всё готово. Вы точно забыли сделать одну важную вещь.

--Какую, сыночек?

--Спросить жениха. Ну, а мне пора: там дядя Иван крокодила поймал случайно, не знает теперь, как его с палубы спихнуть... Дай, поцелую тебя и побегу!

--Ну в кого ты у меня такой непрокий?! И неужто тебе Людмилка не нравится?! Хорошая девка, ядрёная, рожать будет, как из пулемёта! И детишки пойдут крепенькие, работящие...

Но Светомир убегал, не дослушав поучений матери.

В конце концов Дина решила, что от сына-рохли ей инициативы не дождаться, и окончательно взяла дело будущей свадьбы в свои руки. Она переговорила со всеми заинтересованными людьми, распределила роли, организовала и расписала по пунктам все нужные сцены и стала ждать, когда её план сработает. Началось всё, разумеется, с дяди Ивана, который как-то подошёл к Светомиру, чинившему его плавучий дворец, и без обиняков сказал:

--Вот что, Светка, кончай моей Людке голову дурить. Женись, пока людская молва чего нехорошего вам с ней не приписала! Мало тебе было Берты? А не женишься, так имей в виду -- отлуплю оглоблей!

Светомир, крепивший проводку светодиодной лампы к потолку, слез со стремянки и очень задушевно ответил князю-рыболову:

--Вот что, дядя Иван, я вас очень уважаю, но я вас предупреждаю: если вы ещё хоть раз посмеете мне угрожать, я сперва скормлю вашу левую руку крокодилам, а ровно через три дня, минута в минуту, ваш ковчег вместе с вами пойдёт ко дну прямо посреди вашего любимого акульего озера. А пока что, в наказание за ваше хамство и вашу нелепость, я просто перестаю делать для вас что бы то ни было. До свидания! Лампочки вкрутите сами...

--Да как ты смеешь! -- взбеленился вдруг дядя Иван. -- Я -- князь Файи! Владыка!

--А я создатель миров,-- просто ответил ему Светомир. -- Из всех владык я сильнейший, и всё, что есть у вас, всё, что было и будет, суть плоды моего труда, права вкусить от которых лично вы пока что ничем не заслужили. Подумайте, разнообразия ради, над этим фактом. Всего вам хорошего!

И Светомир, собрав инструменты, покинул борт "Пиратской жемчужины", оставив князя-рыболова размышлять над неожиданным поворотом в привычной дискуссии обитателей Файи о том, кто кому чего должен и кто на что имеет право.

Дядя Иван, однако, был не так глуп, каким иногда хотел казаться. Он сперва надумал было пожаловаться Дине на поведение её сына, но быстро сообразил, что Светомир давно уже вполне может жить своим умом и подчиняться капризам матери, а тем более её друзей, совершенно не обязан. Эта нехитрая, в сущности, мысль так поразила его, что он весь вечер пил горькую, а наутро, с похмельной головой, отправился к Светомиру извиняться.

--Ты, Светик, меня прости,-- сказал он,-- я вчера тебе наговорил лишнего. Это я зря. Это я за Людку испугался, если честно. Страшно представить... Будешь отцом, поймёшь...

--Да что уж тут непонятного,-- примирительно сказал Светомир. -- Дело житейское! Не думаете же вы, в самом деле, что вы способны меня серьёзно оскорбить?!

--Да ни в коем случае! -- уверил его дядя Иван. -- И мыслей таких даже не было! А просто Людка по тебе сохнет, вот я и обеспокоился, как отец.

--Её все сушат, вот она и сохнет. Отправьте её обратно в школу, пока она не позабыла, как дифференциальные уравнения первого порядка решаются! Там она быстро обратно зацветёт. И Илью, кстати, туда же пора бы...

--Да как же её в школу, Светик,-- засуетился дядя Иван,-- если ты-то сам-то здесь у неё с нами останешься?! Ей бы при тебе бы...

--Она мне,-- рассудительно сказал Светомир,-- ничего такого не говорила. А я ей ничего такого не обещал. Это была ваша с мамой идея, вот вы её последствия и ликвидируйте. Я тут совершенно ни при чём...

--Так хорошая же Людка девочка! -- растерянно пролепетал князь-рыболов. -- Работящая! Детишек нам нарожает много...

--Вам детишки нужны, вы себе и рожайте,-- поставил точку в этом разговоре Светомир.

--Но... а как же... Мы же одинокими останемся... Старики... Кто нам помогать будет?

--Просите меня, и я помогу. Или ищите сами, что вам нужно, и наверняка найдёте.

--Но жизнь-то наша одинокая... -- продолжал растерянно бормотать дядя Иван.

--Ваша жизнь и так всегда была одинокой,-- пожал плечами Светомир и ушёл.
Забота о будущем друзей и подруг Дины Лесс

Потерпев сокрушительную неудачу с дядей Иваном, Дина не смутилась и перешла в наступление уже сама. Её атака, впрочем, имела несколько кавалерийский характер.

--Раз ты любишь мамочку, то женись на Людке! -- сказала она сыну тоном, не подразумевавшим никакой возможности для возражения.

--А какая связь? -- безмятежно спросил Светомир.

--Твоя мама хочет нянчить внуков...

--Однажды это, возможно, произойдёт,-- заверил её сын. -- Остаётся запастись терпением и ждать: ведь ты же бессмертная!

--Но ты не бессмертен,-- напомнила Дина. -- Мы уже говорили об этом.

--Значит, возможно, ты не успеешь дождаться внуков,-- сочувственно сказал Светомир. -- Смерть иногда вмешивается в людские планы и уносит тех, кто уже всё рассчитал и всё предусмотрел. Как Берту, например.

--Вот я и хочу, чтобы ты поторопился. Людка уже созрела, только тронь -- сок брызжет во все стороны... А бёдра у неё какие! Это же готовый инкубатор!

--У тебя ведь в высшей степени совершенный художественный вкус, эстетический дар и так далее,-- заметил Дине сын, беря со стола свежее яблоко. -- И ты, со всеми этими дарами, хочешь женить сына на инкубаторе?!

--Глупенький,-- ответила Дина. -- Так ведь женишься-то ты, а не я. И мне тут главное -- чтобы детишки были здоровенькие, а жена почтительная и трудолюбивая. Какая мне разница, какая у неё там внешность или ещё что! Это тебя волновать должно.

--Меня её внешность не волнует,-- ответил Светомир.

--А это неправильно! -- возразила Дина. -- Мужчина! У него должен быть инстинкт! Чтобы как женщину заметил, так сразу крышу срывало! Чтобы так сразу -- "У-у! Это моё!" А ты тюфяк, рохля, весь в своего папашу...

--Я буду знать, как правильно ведёт себя мужчина. Но пока я не испытываю потребности в том, чтобы так вести себя с Людмилой.

--А я испытываю! И она испытывает! И отец её несчастный! Думаешь, ему легко? Каждый день смотреть на дочь и думать -- "ну когда же эта дура несчастная выскочит замуж и слезет с моей шеи?!" И потом, вся наша страна отчаянно нуждается в новых людях! Ты же сам видишь: у тебя столько дел, дни и ночи крутишься, а работать некому...

--Почему бы тебе тогда самой не родить ещё ребёнка? -- невозмутимо спросил у матери Светомир, откусив кусок яблока.

--Ты что, совсем дурак?! Во-первых, я богиня! Во-вторых, я и на тебе-то всё сердце себе надорвала! В-третьих, дети -- это забота, грязь, бардак, бессонные ночи, крики, а жить-то когда?! Ну и, наконец, подумай о главном: от кого бы я могла родить? Кто мне вообще равен в этом мире?! Дядя Паша? Или, может, дядя Женя? С ума-то не сходи, глупышка ты мой...

--А мне, значит, с кем угодно можно, даже нужно, и побыстрее. Счастья мне не нужно. Лишь бы только девочка была умненькая-благоразумненькая...

--Ты смертный, у тебя должны быть другие представления о счастье,-- ответила Светомиру мать. -- Простому мужчине нужна хорошая крепкая подруга и много здоровых детей. Ну, а главное твоё счастье всё равно я, и я всё равно всегда буду с тобой, роднулечка ты моя... А теперь беги! Беги к Людмилке, скажи ей, чтобы готовилась замуж, и не печаль больше мамочкино нежное сердечко...

Светомир и в самом деле ушёл, но не к Людмиле, а к престарелым родителям дяди Жени, жившим в закуте на отшибе в поместье Белгородцево. С момента переезда в Файю старики заметно помолодели и приосанились, и дядя Женя, приписавший это благотворному влиянию физического труда на свежем воздухе, стал всё чаще выписывать родителям двойной урок работы в поместье. Светомира эти старики слегка побаивались, но уважали, а с некоторых пор и откровенно боготворили. Дина про это, к счастью, не знала, так как продолжала до судорог бояться идеи, что у её сына заведутся где-нибудь неведомые "поклонники".

Итак, прямая атака на Светомира потерпела крах, и Дина решительно перенесла главный фронт кампании на дочь князя-рыболова. Соединёнными усилиями половины старших обитателей Файи Людмиле было внушено, что её жених рохля и мямля, иссохший от любви, но по причине длительного обитания возле мамкиной юбки совершенно неспособный в этой любви признаться. Поэтому, если она не собирается вечно оставаться старой девой со слегка подпорченной репутацией, то ей надлежит взять инициативу в свои руки и срочно окрутить этого неспособного к нормальной жизни тюфяка.

Быстро организовали график дежурства, отправив Людмилу и Светомира в дальнее поле -- разметить место для вспашки под озимые, на которые у дяди Жени были очень большие виды. Людмила получила перед выходом последний инструктаж от всех подряд женщин, напутствие и благословение от князя-рыболова, по подсказке тёти Майи принесла букетик цветов к статуе богини и отправилась принимать свою судьбу.

--Светик, а почему ты не берёшь меня замуж? -- спросила она у сына Дины в перерыве между работами, когда они уселись подкрепиться на будущей меже.

--Ответ зависит от того, кто хочет его узнать: ты или наши старшие,-- ответил ей Светомир, макая в соль кусок хлеба (диета, которую ещё по требованию тёти Наташи община выдавала своим работникам, не отличалась ни питательностью, ни разнообразием вкусов).

--Я хочу,-- тихо сказала Людмила, прикрыв глаза, украшенные пышными ресницами.

--Тебе скажу правду, чтобы не обидеть тебя. Я совсем не такой, каким меня видят окружающие. Вернее, каким меня хотят видеть. Я бываю очень добрым или очень жестоким, я умею казаться нерешительным тогда, когда уже принял все решения, а самое главное -- я очень часто бываю совершенно непонятным. Гораздо чаще, чем этого хочется окружающим. Этого во мне не изменить, хотя все и пытаются. Мне не прожить простую человеческую жизнь, которую вымечтала себе для меня моя мама. Да я и не хочу ей жить, она мне совсем неинтересна. Поэтому, если мы сойдёмся, ты быстро отшатнёшься от меня из-за взаимной непонятости, от глубины пропасти между твоими и моими интересами. И ты будешь несчастной, а бросить меня и уйти не сможешь, потому что ты воспитана в понятиях верности. Это Берта могла походя сорвать с меня то, что ей нужно, и с хохотом убежать в закат. А ты так не умеешь. И я не хочу ни мыслью, ни действием губить тебя.

--Но я хочу, чтобы ты был моим мужем,-- тихо произнесла Людмила. -- Неужели ради этого ты не можешь немного измениться?

--Ради этого -- нет,-- покачал головой Светомир. -- Я мог бы немного измениться, если бы ты хотела быть моей женой. Тогда бы ты искала мостики к пониманию, и тогда бы ты изменилась сама -- гораздо сильнее, чем я, но тебя бы это устраивало. Многое бы отпало, исчезло, но ещё больше бы появилось, и ты стала бы совсем другой. А вот мне, чтобы быть твоим мужем, надо будет просто искромсать, изрезать живую сущность: сперва свою, потом твою, а потом ещё и всех наших потомков, на многие поколения вперёд...

--Но разве любовь не стоит жертвы?

--На этот вопрос я предлагаю каждому, кто его задаёт, ответить самому и для себя,-- тихо проговорил Светомир, глядя куда-то в высокотравье. -- Иногда бывает, что стоит, а иногда бывает, что и не стоит. А любители категорических ответов, к сожалению, очень уж часто предпочитают жертвовать ради своей любви кем-то другим. Ответь себе, стоит ли любовь жертвы, и если стоит, то принеси её...

--Кому?

--Это тоже неправильный вопрос. Правильный вопрос -- какую жертву ты можешь принести? А второй вопрос -- зачем? Но здесь я могу поделиться только своими представлениями. Видишь ли, я считаю, что если любишь -- то отдаёшь, не глядя, ради сущности того, с чем ты связан узами любви. Но именно потому, что ты связан, это уже не жертва; растущая сущность того, кого ты любишь, возвращается к тебе через эту связь... Но ты должен понимать при этом, что ты отдаёшь и зачем. Вот я люблю свою маму, хотя и понимаю, что она ещё личинка, зародыш подлинного существа, каким ей предстоит стать впоследствии. Поэтому за многие её капризы я плачу, не считаясь с затратами, и не иду у неё на поводу лишь тогда, когда её желания идут вразрез с моими представлениями о благе. Она растёт, а я помогаю ей расти. Однажды ей предстоит сторицей вернуть мне всё то, что она взяла у меня и за что, как ей кажется, она платит своей любовью... Ты -- другое дело, ты уже взрослая, сильная и красивая девушка, но ты только-только сформировалась, тебе отдать пока что нечего, да и требовать с тебя я ничего не могу. Зато так называемая "простая человеческая жизнь", до которой наши здешние старейшины большие охотники, съест и обглодает тебя заживо за считанные годы. А всё, что ты сможешь отдать -- это будет работа, то есть, те же самые годы, отданные нелепому и ненужному тебе труду. И тогда через какой-нибудь десяток лет ты будешь кричать на меня: "Я отдала тебе лучшие годы своей жизни!" Все или почти женщины кричат так на своих мужей, и это правда. Но мне твои лучшие годы не нужны. Возьми их себе и проживи их с радостью! А вот потом, когда ты по-настоящему кого-нибудь полюбишь, тогда ты с радостью отдашь столько, сколько можешь отдать, и ещё больше -- потому что жизнь любимого тобою существа будет и твоей жизнью.

--Сложно,-- сказала Людмила,-- но понятно. То есть, получается, что я ещё просто для тебя слишком маленькая?

--Пусть это тебя не расстраивает,-- ответил Светомир, доедая хлеб,-- для меня и вся вселенная иногда слишком маленькая.

--Ох какой ты! -- иронически протянула девушка, разглядывая сына Дины. -- Ну вот, я теперь буду долго плакать. Думать, что я просто маленькая и некрасивая девчонка.

--Нет, это неправда,-- ответил Светомир. -- Ты очень красивая, и глядеть на тебя мне всегда очень приятно.

--А докажи: обними и поцелуй!

--Ага! Я-то с радостью, а ты потом поднимешь крик, что я твою девичью красу попортил и честь запятнал!

--Да все и так думают, что мы с тобой уже полгода только этим и занимаемся. И потом, я же не сука какая-нибудь! Или всё-таки я противная, как жаба?

--Жаб не трогай, полезные это животные...

Светомир потянулся к Людмиле, поцеловал её в губы, почувствовав щекой холодный влажный носик, нежный пушок на девичьей коже. Осторожно погладил босую ногу, колено, открывшееся из-под просторной рабочей юбки...

--Ну вот,-- сказала Людмила. -- Неужели неприятно?

--Наоборот, отличное ощущение! -- честно признался Светомир. -- Ну, мы пойдём работать дальше или продолжим наши игры? Имей в виду, что дома тебя подвергнут самому подробному осмотру и опросу, а через три часа вся Файя будет знать в семь раз больше, чем произошло здесь на самом деле...

...Вернувшись домой, Людмила твёрдо заявила своему отцу, что ни за какого Светомира она замуж прямо сейчас не собирается, а собирается она вернуться в школу, окончить её и поступить затем в политехнический институт на специальность инженера-проектировщика. Разгневанный ослушанием дочери князь-рыболов сперва пообещал запереть строптивицу в трюм на хлеб и воду, но потом, поразмыслив немного, решил всё же отправить Людмилу и напросившуюся с нею Илью домой в последние дни октября, сразу же после окончания осенней жатвы.
Волшебная страна превращается в опасное место

Людмилу вынули из петли в лесу на четвёртый день после разговора со Светомиром. Она была ещё жива, когда её перенесли в дом тёти Лены, но не могла ни говорить, ни двигаться, и лицо у неё было синее и отёчное, без тени жизни. Было видно, что взгляд её уже заглянул далеко вглубь через тот порог, переступить который можно только однажды.

--Всё из-за тебя! -- злобно сказал Светомиру дядя Иван. -- Сперва Берта, а теперь моя дочка! Я тебе этого не прощу!

--Ты делаешь людей несчастными,-- добавила тётя Лена.

--Я не на такое отношение рассчитывала, когда растила сына,-- произнесла Дина.

--Эх ты, Светочка, Светик,-- плача, прошептала тётя Майя.

А дядя Паша сказал:

--Хватит с нас! Это уже слишком! Вторая смерть подряд из-за него...

--Отдайте его мне,-- предложил дядя Женя, в котором снова всколыхнулась давняя надежда. -- В колодки его, и мне! Он у меня попляшет! Я ему покажу такую свадьбу, что...

--Либо убить, либо выгнать! -- резюмировал Рудольф Людвигович. -- Без вариантов.

--А кто работать будет? -- удивилась тётя Лена такому подходу. -- Он же девять десятых всей работы нам делает...

--Найдём работников,-- посулил дядя Паша. -- Наловим на Земле, а бежать-то им некуда -- ключи у нас, оружие тоже...

--В рабовладельцы записаться решили? -- поинтересовался подошедший Илья Иванович. -- В таком случае, господа, сердечно поздравляю вас с грядущей классовой войной! Сперва на Земле, потом здесь, а когда-нибудь и во всей вселенной...

Князь-рыболов собирался с размаху шлёпнуть отпрыска по губам, но окрепший и поздоровевший Илья с лёгкостью перехватил его руку в воздухе.

--Ах, вот ты как... -- зашипел дядя Иван. -- На отца на родного... Пошёл тогда вон, знать тебя не желаю больше!

--Отлично,-- заметил Светомир. -- Мы как раз собирались уходить. Но сначала...

Он сделал движение, наклоняясь над лежащей на смертном одре Людмилой. Мать и тётя Лена бросились на него и оттащили в сторону, а дядя Паша с оружием в руках заступил Светомиру дорогу.

--Не смей к ней прикасаться! -- приказал он.

--Ладно,-- согласился Светомир. -- Илья, приведи сестру в порядок!

--Есть, командир...

Илья прикоснулся к пунцовой борозде на шее Людмилы, и все увидели, как синюшная пелена, обволакивавшая ей лицо, вдруг стремительно уступила место здоровому румянцу. Людмила закашлялась и села. Её взгляд бесцельно блуждал по окружающим, пока не встретил дядю Пашу, с винтовкой в руках напиравшего на Светомира. Лицо Людмилы вдруг исказилось ужасом и ненавистью; она прыгнула на дядю Пашу сзади, сдавила руками его шею и принялась отгибать его голову назад, так что позвонки захрустели... Соединёнными усилиями Людмилу удалось оторвать от дяди Паши. Она быстро утратила все силы к сопротивлению, только хрипела и стонала, в ужасе показывая трясущейся рукой то на шерифа, то на Рудольфа Людвиговича, наблюдавшего за всей этой сценой с нескрываемым презрением на лице.

--Всё, всё,-- успокаивала её тётя Лена. -- Ничего он твоему Светику не сделает, успокойся, дурёха! Хотя за тебя Светика и убить было бы мало!

--Что всё это значит? -- строго спросила Дина. -- Как и почему Илья её вылечил?

--А это я его научил,-- ответил Светомир, садясь на краешек стола. -- Только ей ещё пару дней нельзя разговаривать. Травма хрящей горла так легко не проходит, остаётся сильное раздражение, которое может привести к приступам удушья.

--Ничего не понимаю,-- пробормотала тётя Марина, несмотря на своё тягостное положение, всё же появившаяся на скандал. -- Это что, магия какая-то?

--Можно и так сказать,-- согласился Светомир.

--Какое ты имел право учить в моей стране простых смертных магии?! -- возмутилась Дина. -- Да ещё и без спросу!

--Ты же много раз мне говорила, что я и сам простой смертный,-- заметил Светомир. -- Отчего бы мне тогда и не поделиться своими искусствами с сородичами? Разве богиню должны беспокоить такие вещи?! И потом, у нас было столько работы, без волшебства такой урок просто не выполнишь...

У Дины похолодело под сердцем.

--И многих ты ещё... обучал?

--Да всех, кто хотел учиться,-- так же невозмутимо сказал Светомир. -- Вот старших Белгородцевых, к примеру. Людмила в последние несколько дней тоже кое-чему учиться начала. И ещё Кирочку, хотя у Кирочки по волшебной части имеется свой такой интерес...

--Да как ты посмел?! -- взъярился дядя Паша.

--И когда ты успел?! -- одновременно с ним удивился дядя Иван.

Не удостоив дядю Пашу ответом, Светомир повернулся в сторону князя-рыболова и с достоинством ответил тому:

--А пока мы работали, тогда и успел. Всех же ко мне в напарники отдавали, а работаю я быстро, вот кто хотел учиться -- тот и учился разному. Людям это полезно, я думаю...

--И что,-- с ужасом спросила Дина,-- теперь тут все умеют... вот это вот... разное?!

--Ну,-- пожал плечами Светомир,-- тут сказать трудно, кто умеет, а кто и нет. Все же по-разному учатся, да и желания учиться у многих нет. Но кто-то чему-то мог научиться, да, конечно же. А что тебя, мама, огорчает? Ведь ты сама хотела жить в мире, полном волшебства и магии. Ты сама назвала свою страну "Файя", а это означает что-то вроде "полная волшебных сил". Вот она и наполнена теперь волшебными силами. А поскольку твоим друзьям магия и волшебство не очень интересны, я решил, что в Файе очень не хватает настоящих волшебников. Так что научил всех, кому хотелось... Разве это плохо?!

--Ну, вот и конец нашей мечте,-- заметила тётя Марина. -- Наша волшебная страна превращается теперь для нас в очень опасное место. А я-то, дура, думала -- ребёночка рожу на старости лет... Гадать на картах Таро научусь... Прорицать... А Кирочка-то моя, змеюка, оказывается, вон что удумала...

--Да-а,-- протянул дядя Паша. -- Теперь стрелять -- не перестрелять!

--В кого стрелять собираетесь? -- полюбопытствовал Светомир.

--Заткнись, подонок! -- заорал дядя Паша. -- Заткнись, пока я тебя прямо сейчас не прикончил! Ты нам всем в душу плюнул, гад!

--О! -- с некоторым удивлением в голосе произнёс Светомир. -- Оказывается, у вас есть душа! Я буду знать это...

На этом месте Дина отвесила ему звонкую пощёчину.

--Молчать, когда взрослые разговаривают! -- прикрикнула она на сына. -- Ты уже напакостил, теперь хоть помолчи, дрянь! Волшебник!

Светомир спокойно посмотрел на неё.

--Я хотел бы тебе предложить, мама,-- произнёс он,-- никогда больше не поднимать руку на мужчину. Самооборона, разумеется, не в счёт. Но если ты ещё раз поступишь так по собственной воле -- со мной или с кем-нибудь другим,-- я тебя прокляну и уйду от тебя навсегда. Это так, для сведения.

На этом месте Дина поперхнулась, а дяля Паша и Рудольф Людвигович, воспользовавшись паузой, накинулись на Светомира с двух сторон. Рудольф Людвигович выкручивал Светомиру руки, а дядя Паша бил его по голове рукояткой пистолета. После второго удара по лицу Светомира широкой струёй хлынула кровь.

--Прекратите! -- закричала Дина. -- Зверьё! Прекратите немедленно! Я вам сколько раз говорила: не смейте трогать моего сына! Или немедленно убирайтесь вон из моей страны!

Но дядя Паша прекращать не собирался.

--Сейчас я его, пащенка, так отделаю... -- шипел он, продолжая отчаянно работать револьвером. -- Магию ему... Классовую борьбу ему... Ты кого научил, гад?! Ты их чему научил, сволочь?!

Раздался выстрел. Дядя Паша зашатался и упал на колени с перекошенным от боли лицом. За его спиной стоял Илья, держа наперевес дымящийся дробовик.

--Кто следующий? -- спросил он. -- Вы, Рудольф Людвигович?

--Уби-и-ил! -- заорала тётя Марина.

Бледный дядя Паша на карачках пополз к двери. Особенных повреждений на нём было не видно, если не считать дымящегося клочка одежды на ягодицах. Рудольф Людвигович, беспомощно глядя на дядю Ивана, отпустил руки Светомира.

--Первый патрон был холостой, -- пояснил Светомир, вытирая с лица кровь и выплёвывая осколок переднего зуба. -- Ещё семь патронов осталось в магазине. Возможно, богиня хочет жертв. Решайте побыстрее, кто сегодня умрёт вместо Людмилы.

Он сделал внезапно такой решительный шаг в сторону дяди Паши, что тот попятился, запнулся обо что-то и повалился навзничь, прикрывая руками голову.

--Светка! -- произнесла Дина. -- Я тебе решительно запрещаю трогать дядю Пашу! И вообще, не трогай никого из моих друзей! И этому скажи,-- она мотнула головой в сторону Ильи, по-прежнему стоящего с оружием наготове.

--Будь ты проклят,-- тихо, но злобно сказал Рудольф Людвигович.

Дина закрыла лицо руками.

--Убирайтесь отсюда все,-- приказала она сдавленным голосом. -- Кроме моего сына...
Проклятие друзей и подруг Дины Лесс

Хотя дело происходило в доме у тёти Лены, в пещере, но в голосе богини было нечто такое, чего никто и никак не посмел бы ослушаться. Пещера мгновенно опустела, как и её поросшие грибами окрестности; лишь Илья Иванович, выведший Людмилу за порог, осторожно усадил сестру на скамейку на солнечном припёке, да и сам тоже сел подле входа. Мать и сын остались вдвоём.

--А ты, оказывается, подлец,-- сказала Дина, отнимая руки от лица.

--Так меня ещё никто не называл,-- заметил Светомир. -- Тебе придётся объясниться. И за эти слова, и за пощёчину.

--Ты подлец, да ещё и предатель. Ты предал мою мечту.

--Чем и как, интересно, я её предал? Ты -- богиня волшебной страны. Эта страна будет полна волшебства и чар. Именно эту мечту ты озвучила мне в квартире на Липовой улице. А твоя собственная мечта сбылась, как и мечта каждого твоего друга, кого ты сюда пригласила.

--Особенно мечта тёти Наташи...

--Она твоей подругой не была,-- возразил Светомир. -- Наоборот, она тебя оскорбляла и шпыняла почём зря. И в храм ни разу не заходила, только однажды украла ирисы, которые тётя Майя посадила у входа.

--Я мечтала о счастье для них. Но мои друзья вовсе не стали счастливее. И мне с каждым днём становится всё страшнее жить в их обществе.

--Потому что ты помнишь их другими,-- заметил сын Дины,-- и думаешь, что они остались такими же, какими ты их помнишь. А они изменились. Все изменяются.

--Я не изменяюсь никогда!

--Изменяешься. Только очень медленно: ты же бессмертная, и поэтому тебе некуда торопиться. А твои друзья и подруги очень спешат жить, и оттого их требования к жизни всё время меняются, как картинки в старом калейдоскопе. Ты помнишь их почти что детьми, а они уже давно стоят на пороге старости. Но ведь к старости большинство людей не становится ни добрее, ни мудрее.

--Это жестокие слова.

--Нет. Это слова о жестоких людях. Добрые люди не должны позволять себе, чтобы их мечты холодели и дряхлели вместе с ними. Я уверен, что твои друзья мечтали о другом, когда хотели попасть в волшебную страну. Мечтали о дружбе, о песнях, о добрых отношениях, о том, чтобы найденное один раз молодое счастье всегда оставалось с ними...

--Откуда ты знаешь?

--Я ведь тоже был однажды молодым...

--Но у тебя никогда не было ни друзей, ни подруг, ни жизни, ни интересов, ни собственных мечтаний! Только любимая мамочка.

--Да, от этой части человеческой жизни ты меня защитила весьма эффективно. С точки зрения людей, я теперь совершенно одинок.

--Не говори так, глупышка! -- Дина погрозила ему пальцем. -- Ты же знаешь, что у тебя всегда есть я.

--Нет, мама. Это ты есть у себя, а я для тебя -- просто приложение к тебе. Ты сейчас любишь не меня, а себя во мне. Кусок своей плоти, отделённый от тебя, из которого ты много лет подряд старательно вынимаешь всю душу.

--Хочешь сказать, что я не люблю тебя?!

--Я сказал совершенно противоположное. Ты меня очень любишь, настолько, насколько ты вообще способна на любовь. И ты хочешь, чтобы я случайно не стал кем-то или чем-то отдельным от тебя, хочешь, чтобы я всегда оставался послушной, доброй и ласковой частью тебя самой. Я подумал и решил дать тебе это. Ведь это в моих силах.

Дина задумалась.

--Да, я тебя люблю так, как не любила никого на свете,-- сказала она. -- А вот ты, оказывается, совсем не любишь и не слушаешь маму. Я ведь сказала тебе пойти и жениться...

--И отдать своих детей в вечное рабство богине и её друзьям, а самому потом умереть,-- продолжил её мысль Светомир. -- Я не думаю, чтобы любящая мама на самом деле хотела мне такой судьбы, да ещё и называла это высшим благом для меня. Поэтому и не бегу выполнять твоё требование, считая его противоречащим любви.

--Ты просто эгоист, как все мужчины! -- возмущённо воскликнула Дина. -- Ты всегда видишь во всём только одну сторону!

--Ты знаешь, мама, что это не так. Я как раз вижу любое явление со всех сторон. А вот ты, наоборот, всегда видишь только одну сторону -- ту, что обращена к тебе. И притом тебе надо, чтобы эта сторона непременно соответствовала твоим эстетическим представлениям. И совершенно неважно, сколько раз, кого и как та, другая, невидимая тебе сторона с размаху шмякнет оземь. Да, я знаю, от чего ты так упорно хочешь меня спасти: от того, чтобы я стал похожим на своего отца! Он ведь был бессмертным, хоть ты и не хотела говорить об этом.

--Видимо, да. Он не был человеком.

--Чем же он тебя так обидел?

--Он меня не обидел. Или, точнее, обидел, но... Он, возможно, и не хотел. Он... просто не должен был быть таким. Его прихода ждали... там, в моей родной Файе... И меня тоже ждали... Но так получилось -- там ждали только кого-то одного из нас. Это была высшая власть. Куда больше, чем здесь. И если бы я осталась у власти, то мне пришлось бы вести самую ужасную войну, пришлось бы жертвовать жизнями тысяч подданных, видеть, как рушится мой мир, нести ответственность за каждое решение, принятое мной, верное или неверное -- неважно... Наш враг пришёл со звёзд, он был могуч, непобедим, и как раз враги наши обладали, пожалуй, чем-то вроде магии, той, которой ты обучаешь сейчас этих людей... У меня такой магии не было, но зато весь мир подчинялся мне, я могла призывать на борьбу все его силы. Но это значило, что и рисковать я должна была всем! А твой отец -- он так же, как и ты, мог творить всё что угодно. Он мог сделать армию, которая остановила бы врага на дальних подступах, и никто бы не погиб. Мог бы защитить мой народ, мог бы истребить звёздных пришельцев, так, что никто и не видел бы, как и что произошло. Но если бы он спас всех своей силой и своим искусством, тогда он, а не я, стал бы владыкой Файи, ведь его тоже ждали, его приход предсказан был в сказках и легендах. Я с большим трудом убедила его не поступать так...

--И что вы выбрали? Бегство?

Дина помолчала, вновь глубоко задумавшись.

--Лучший выход, который был бы уместен в этой ситуации -- если бы он тихо, не показываясь никому на глаза, отбил атаку звёздных пришельцев, а потом рассказал бы всем, что это всё сделала я, что такова была моя благая воля... Тогда я бы сохранила власть, а он смог бы спокойно уйти. Он ведь был совершенно не приспособлен для власти... Простой, весёлый, работящий человек, точно такой же, каким я вырастила тебя. В нём не было тонкости! Не было страстной жажды! Я вообще не знаю, способен ли он был на подлинную страсть... Ну и какой из него был бы владыка?!

Светомир улыбнулся одними уголками окровавленных губ:

--А чем кончилось?

--Меня предали! -- возмущённо выкрикнула Дина. -- Звёздные понимали, что такое лидер народа. Они принялись охотиться за мной... и на него они тоже устроили засаду. Кто-то из нас должен был попасться в ловушку, и твой отец, конечно же, принял этот удар на себя! Меня он вытолкнул к нам домой, на твою родную Землю, и остался в Файе сам -- чтобы спасти мой народ и принять за меня смерть. Но он так и не признал моего верховенства... Он шёл на смерть, как законный владыка Файи. И я знала, что он погибнет... Поэтому я заранее приняла решение зачать и вырастить тебя -- вырастить, чтобы у меня был могучий помощник, подобный ему, но не он! Чтобы ты уже никогда не повторил его ошибок, чтобы мне не пришлось соперничать за власть с самым сильным и самым любимым мужчиной, чтобы ты всегда, пока живёшь, сопровождал свою любимую мамочку во всех её делах. А потом, когда тебя не станет, моими помощниками должны стать твои потомки...

Сын Дины смотрел на мать с отвращением и ужасом. Впервые в жизни она видела на его лице такие страшные эмоции.

--Ты -- ради своей власти -- толкнула моего отца в смертельную ловушку и не спасла его?! Ты -- ради своей личной власти -- готова была принести меня и моих потомков себе в жертву?! И ты -- мечтая о власти -- при этом отказалась взять на себя ответственность за свою страну и за доверившийся тебе народ?! Предпочла бросить его на произвол судьбы, погубить его, разрушить вверенные тебе жизни, а сама -- бежать в придуманный для тебя волшебный мирок?! И ты после этого смеешь называть меня подлецом?!

--Сын мой,-- строго сказала Дина,-- бывают вещи, которых тебе не понять. Для того, чтобы их понять, надо родиться мною. Ведь я очень не простого рода. Вы с отцом -- мелкие ремесленники, вы просто демиурги, произволением высших сил стряпающие куски реальности. А я -- родная дочь подлинной богини целого мира, целой планеты, богини, которую звёздные пришельцы держали в плену! И отец мой, видимо, тоже очень, очень непростое существо! Я не рождена человеком, как ты или Лесс. Поэтому звёздные пришельцы мечтали поработить меня, -- Дина загадочно понизила голос, -- и только некий пророк, посланный твоим отцом, похитил меня и укрыл далеко от их глаз, в волшебной Файе! Я -- властительница по праву, меня родили такой и от таких родителей! Вот почему я всегда говорила тебе, что ты должен гордиться мамочкой. И если ты не изберёшь смертную судьбу, то рано или поздно нам не миновать конфликта, борьбы за власть! Народ всегда будет выбирать кого-то, за кем он будет идти -- или за тобой, или за мной! И тогда тебе придётся дать мне себя уничтожить, а я знаю тебя -- ты меня слишком сильно любишь, чтобы подвергнуть моё материнское сердце такому испытанию... Я рождена была для власти, и я возьму эту власть -- не в той Файе, так в этой! И да, ты -- мой инструмент! Надёжный, безотказный, верный -- такой, каким мог быть твой отец, но не стал. А ты стал. И ты уже достаточно взрослый, чтобы понять: дети -- всегда инструменты для родителей! У смертных это рано или поздно кончается, потому что родители умирают, а дети сами становятся родителями. Но в случае со мной это не так; ведь я -- идеал, а идеалы не умирают! Поэтому, сын мой, ты обязан помогать мне делать то, что я считаю нужным, а после тебя помогать мне будут твои потомки! Мои потомки, а не случайные люди, наученные тобой, люди, над которыми я сейчас не имею почти никакой власти...

--Твои потомки будут научены мной,-- тихо ответил Светомир. -- Это я обещаю.

--А те, кого ты уже сейчас научил волшебству?

--Они покинут Файю, раз они тебе здесь не нужны. Я уйду и заберу их с собой.

Дина покачала головой.

--Ещё пару дней назад я бы на тебя накричала за такое,-- произнесла она медленно,-- но теперь мне кажется, что это будет для всех самым лучшим выходом. Над тобой, да и над ними тоже, довлеет проклятие подлинных властителей и хозяев Файи -- моих друзей и подруг. Поэтому забирай всех своих учеников и уходи. И возвращайся только тогда, когда я позову тебя. Только пообещай мне, что те люди, которых ты забираешь, будут и дальше поклоняться мне, а не тебе, например. Пусть я навсегда останусь для них светлой богиней из царства мечты и волшебства!

--Мне поклонение не нужно,-- ответил Светомир,-- а тебя они будут чтить и дальше.

--И ещё пообещай, что не станешь разыскивать отца,-- предупредила Дина.

Её сын улыбнулся, как улыбается взрослый, застигнутый врасплох неожиданной просьбой несмышлёного, но донельзя капризного ребёнка.

--Это мне тем более не нужно,-- сказал он.

--Вот и ладно,-- Дина поцеловала его в висок. -- Ступай домой, пока я тебя не позову, и никогда, слышишь, никогда больше не расстраивай свою самую лучшую на свете мамочку!
Страна чудес пустеет и охлаждается

Светомир сдержал слово: забрал в одночасье всех тех, кого успел, как выразилась тётя Лена, обучить своим приёмчикам, и ушёл с ними домой, на Землю. Помимо детей князя-рыболова, со Светомиром ушли троюродный тракторист и ещё несколько обитателей поместья Белгородцево, а также вечно плачущая тётя Лида, которая ничему не училась у Светомира, но воспользовалась прекрасным случаем расстаться с мужем и со страшным Фогельштайном. Остались лишь старые друзья и подруги Дины, родители дяди Жени, пара-тройка белгородцевских приживальщиков, внявших в своё время посулам тёти Наташи и с концами разорвавших связи с привычной Землёй, да ещё малолетняя Кирочка, из которой мать и верховная жрица клятвенно пообещали выбить всю эту колдовскую дурь. Таким образом, в самый разгар осенней жатвы дядя Женя остался практически без помощников, а остальные владетели Файи -- без привычной обслуги. Последнее обстоятельство тем более печалило друзей Дины Лесс, что с каждым осенним днём в Файе становилось всё холоднее, и вторая зима в чудесном мире обещала, по всем приметам, быть куда суровее первой. Нужны были дрова, уголь или хотя бы торф, нужно было следить за отоплением жилищ, вовремя ремонтировать электрическую проводку и прочищать трубы каминов от нагара, но для занятия этими низменными делами владыки не имели ни знаний, ни навыков, ни, что немаловажно, желания.

Не раз и не два дядя Женя обращался к Дине, требуя вызвать Светомира обратно, но богиня, сама нисколечки не страдавшая от холода и готовившая себе еду на вечной горелке с природным газом, только укоризненно качала в ответ головою и напоминала, как два здоровенных свирепых мужика подло и грубо избивали у неё на глазах её сына.

--Моему мальчику было так больно! -- напоминала она.

--Что-то я не помню, чтобы ты за него заступилась,-- отвечал ей на это дядя Женя.

--Он сам запретил мне прямо перед этим вмешиваться в дела мужчин,-- потупив глаза, говорила Дина. -- Что могу решить я, слабая женщина, в такой ситуации? Но защитить его от вас я должна и обязана как мать...

И владыки уходили от неё несолоно хлебавши.

Неудивительно, что в таких условиях старая мысль дяди Жени о "батрачках" стала захватывать умы друзей и подруг Дины. Мечта о плодородных долинах, населённых безгласными рабами, удивительным образом захватила всеобщее воображение. Только решительное "нет", сказанное Диной, останавливало дядю Женю и дядю Пашу от перехода к немедленному действию. Вместо того приходилось довольствоваться мечтой, которая с каждым днём обрастала всё новыми подробностями.

А тем временем жизнь шла своим чередом, каждый день напоминая обитателям Файи о потребностях быта. Началось всё, разумеется, с дров. Валить и обламывать плодовые деревья для отопления домов богиня запретила категорически, а хворост и валежник в молодом сосновом лесу, посаженном Светомиром между владениями тёти Лены и дяди Паши, начали быстро подходить к концу. Дядя Паша, имевший в доме трубопровод для природного газа, страдал меньше всех, а вот дяде Жене, нуждавшемуся в отоплении большого количества хозяйственных построек, быстро пришлось туго. Но хуже всего было Рудольфу Людвиговичу -- его Фогельштайн стоял на высокой скале над рекой, и в одиночку затащить туда даже одну вязанку хвороста постепенно становилось для него непосильной задачей. К тому же, по осени у него разыгрался артрит. Как следствие, Рудольф Людвигович отапливал своё жилище весьма экономно, а в еде окончательно перешёл на сырое. Вскоре примеру канцлера последовал и князь-рыболов, старавшийся теперь поменьше возиться с водой и отоплением. В конце концов, чтобы не плавать далеко за хворостом, дядя Иван подвёл свою "Пиратскую жемчужину" к лесистому берегу под скалами, но не справился с управлением и посадил ковчег на подводный одинец, из-за чего огромное нелепое судно накренилось и погрузилось правым бортом в воду на две трети. Теперь князь расхаживал по наклонным палубам, цепляясь за леера, спал в подвесном гамаке, а Дина, видя это, громко смеялась и уверяла дядю Ивана, что так даже живописнее.

Тётя Марина тоже маялась от холода и сырости в своём халцедоновом домике, пока в конце концов не приспособила Кирочку таскать для отопления разный навоз. Больше всего навозу было, разумеется, в поместье Белгородцево, и, разумеется, дядя Женя потребовал от Кирочки за навоз самых разнообразных отработок. В итоге Кирочка практически прописалась в поместье, заглядывая к матери лишь для того, чтобы привезти ещё тачку или другую драгоценного подсохшего сырья для очага. Тётю Марину, впавшую на поздней стадии беременности в полное равнодушие ко всему происходившему вокруг, такой оборот событий вполне устраивал. Кирочку же обихаживали и заботливо подкармливали престарелые родители дяди Жени, у которых, впрочем, и у самих был забот полон рот.

Однажды, когда дни стали уже совсем короткими, а на лужах лежал ледок, тётя Марина почувствовала приближение родов. Кирочка, по обыкновению, работала у дяди Жени, и криков тёти Марины никто не услыхал. Лишь поздно вечером, когда роженица уже лежала вся в крови и корчилась от боли на остывшем пороге собственного халцедонового дворца, Кирочка нащла мать -- и сама закричала от страха. Кое-как тёте Марине удалось уговорить дочку вскипятить на навозе ведро воды, помочь обмыться и согреться, а потом послала её за помощью к Дине. Прибежала Дина в сопровождении верной Майи, тотчас же принявшейся ахать и охать. К сожалению, обе женщины ничего не понимали в акушерстве, и их действия лишь обессилили роженицу окончательно. Дина совсем было растерялась и даже подумывала, не прекратить ли страдания тёти Марины раз и навсегда. По счастью для всех, более трезвомыслящая и практичная тётя Майя уговорила богиню немедленно отправить тётю Марину на Землю, в скорую помощь. В скорой выяснилось, что дела плохи: ребёнок лежал неправильно, и у роженицы развился перитонит, а дитя, страдавшее всеми мыслимыми и немыслимыми пороками развития из-за неправильного поведения несостоявшейся матери, успело не только скончаться, но и дополнительно отравить тётю Марину начавшимся трупным разложением. Мёртвый плод удалили хирурги, тётю Марину поместили в стационар с весьма неясным прогнозом, а Дина в сопровождении заплаканной Майи решила заглянуть к себе домой, на Липовую улицу.

Здесь царил образцовый порядок, явно поддерживаемый рукой Светомира. Дина сварила себе и подруге кофе, посидела за любимым столиком у окна, за которым начинал падать крупный снег, а потом от нечего делать принялась перебирать вещи в комнате сына. Она ловко перерыла все ящики письменного стола и высокого бюро в старинном стиле, перелистала уверенной рукой книги, мимоходом обрадовавшись найденной между страниц томика "Орлеанской девственницы" купюре в пятьсот долларов, заглянула под диван и в постельное бельё, ловко прощупала подкладки и внутренние карманы одежды, но не нашла ровным счётом ничего подозрительного. Помимо денег, впрочем, её внимание привлекли ещё две вещи. В шкафу на полке для одежды лисья горжетка, принадлежавшая самой Дине ещё там, в её родной старой Файе, и, как выяснилось, прекрасно сохранившаяся. Дина давно позабыла про эту вещь, и неожиданная находка пробудила в ней неясные воспоминания прошлого, воспоминания о времени, когда она была любимой и желанной... Второй предмет тоже напомнил ей о давних временах, но куда более странным и неприятным образом: среди бумаг, лежавших в лотке на столе у Светомира, валялся исписанный чужой рукою лист со множеством пометок и слов, обведённых разноцветными ручками. Одна из этих пометок неприятно царапнула сердце Дины: на листе стояло:

"ї7. Защита вселенной. Меморандум звёздного народа".

Писал это не Светомир, и, судя по почерку, писал человек, ещё не отучившийся от ручки и бумаги. Возможно, это был почерк малолетнего Ильи, а может, и ещё какого-нибудь сопляка из числа тех, кто вился вокруг Светомира там, в новой Файе. Или, может быть, этот лист где-то попался Светомиру на глаза и заинтересовал его так сильно, что сын Дины принёс эту бумажку домой для последующего изучения. В любом случае, кто, кроме Светомира, и зачем мог бы написать по-русски слова "звёздный народ"? И какое дело этому загадочному писателю до "защиты вселенной"? О защите вселенной, помнится, так часто говорил Лесс...

Дина погладила пальцами горжетку. О, как часто эта горжетка лежала на её роскошных белых плечах, когда Лесс, приобнимая Дину, сидел на скалах и рассматривал звёздное небо. Как мало тогда интересовали её звёзды! Сколько страха вызывала их бездонная, пугающая бесконечность -- и не приблизишь эти звёзды, и не схватишь, и не осыплешь ими подола, и не приколешь к волосам... Нет, звёзды бесполезны! Но что творится там, в небесной глуши?! И стоит ли оно того, чтобы его защищали, когда здесь, прямо рядом с Лессом, есть тёплая, живая, всемогущая и божественная женщина -- она, Дина Таргодина?!

Гладя горжетку, Дина тихо заплакала, и подошедшая Майя плакала вместе с нею, орошая плечо Дины горькими слезами неизбывной тоски.

Эту ночь они провели в квартире Дины на Липовой улице, в тепле и в относительной сытости, тесно прижимаясь друг к другу и успокаивая друг друга нежным шелестом ласковых слов. И ещё много ночей они провели так, не пытаясь вернутся в Файю, так что и Файя начала в конце концов казаться им странным и не слишком-то приятным сном.

Всё это время Дина не теряла надежды дождаться появления Светомира в квартире, чтобы по привычке обрушиться на сына с упрёками, а заодно и расспросить его о загадочной надписи на листе бумаги. Но Светомир упорно не появлялся. Временами Дине начинало казаться, что он сознательно игнорирует её. Разве он не должен был искать любой ценой если не встречи с прогнавшей его матерью, то хотя бы воспоминаний о ней?!

Наконец, Дина и Майя получили известие, что Марине стало лучше и что она, продав кое-какие из ювелирных даров Светомира, уехала на месяц в санаторий поправить здоровье. Богиню и верховную жрицу Марина просила позаботиться о Кирочке, оставшейся в Файе без всякого пригляда со стороны взрослых, если, конечно, не считать приглядом попечительство дяди Жени о его собственной выгоде. Без особого желания, повинуясь скорее чувству долга перед сородичами, чем внутреннему позыву, обе женщины вернулись в Файю, где к тому моменту выпал на северных склонах тонкий слой нетающего, зимнего снега.
Решительные действия друзей и подруг Дины Лесс

В Файе богиню ждали неутешительные новости. Воспользовавшись длительным отсутствием Дины, дядя Женя заручился поддержкой дяди Паши и князя-рыболова, после чего привёл в действие свой давний план и натащил в Файю множество каких-то малопонятных, но работящих людей, польстившихся на его посулы чистого воздуха, воды из горного ключа и экологически безопасной еды без всякой химии внутри. Вновь прибывших расселили в нескольких бараках, запиравшихся на ночь, и дядя Женя быстро разъяснил им как их обязанности, заключавшиеся в разнообразной и монотонной ежедневной работе, так и их права, по сути дела, сводившиеся к одному-единственному праву -- жить. Несколько человек попробовали возмущаться таким подходом, но дядя Паша тотчас же пристрелил их для острастки, а трупы велел повесить над огородами в качестве пугал, поскольку в отсутствие Светомира и богини осмелели птицы, которые начали всё чаще покушаться на озимые посевы. Кроме того, дядя Паша отличился и как дипломат; по его наущению, князь-рыболов намекнул вновь прибывшим, что в новой стране скоро понадобятся купцы, способные не без выгоды для себя продавать часть урожая на рынках старой Земли, а также чиновники и надсмотрщики, способные организовать работу населения без лишнего участия владетельных господ Файи. Нечего и говорить, что после таких посулов новые переселенцы не только перестали роптать, но и начали активно следить, не ропщет ли кто-нибудь из их соседей, надеясь с помощью нехитрого механизма доносов и коленопреклонения выслужить себе тёплое местечко в прекрасном новом мире.

Конечно, грубые усилия этих невесть откуда набранных мужиков и баб не могли дать колонистам Файи и сотой доли той немыслимой роскоши, которую почти год подряд приносила им деятельность Светомира. Но всё же этого вполне уже хватало для удовлетворения запросов друзей и подруг Дины Лесс. После нескольких месяцев вынужденного сыроядения даже скромная мясная похлёбка, сваренная на плите из сырцового кирпича какой-нибудь полуобразованной бабищей, казалась князю или шерифу подлинно аристократическим блюдом. Дядя Женя, помимо еды, вновь серьёзно увлёкся и ещё одной стороной жизни, и не раз соседям доводилось видеть, как он тащит в покои либо куда-нибудь на сеновал тётку помоложе, нимало не смущаясь ни возможным её замужним положением, ни какими угодно последствиями своих приключений. Дядя Иван и Рудольф Людвигович сперва вели себя не в пример скромнее, но уже через пару недель, понаблюдав за соседом, и сами вошли во вкус. Один лишь дядя Паша ни с кем не сближался и никого к себе не подпускал, боясь совершенно недвусмысленно, что его минутная слабость может помочь злоумышленникам завладеть оружием и перехватить контроль над ситуацией в Файе.

У дяди Паши наметилось тем временем другое увлечение. Стремясь заранее и полностью лишить новое население волшебной страны связей со старой Землёй, он самозабвенно занялся конструированием нового, ни на что не похожего языка для обитателей Файи. Зная, как сильно языковый барьер способствует отделению новых наций и политическому контролю, дядя Паша отдавал этому проекту много времени и сил, но язык с ходу начал получаться мертворожденным и нелепым донельзя, и к тому же похожим на все известные европейские языки. Положение спасла тётя Лена, немного изучавшая в молодости во время своих занятий магией валлийское, татарское и самодийское наречия, а также обладавшая определёнными познаниями в санскрите и в японском языке. Благодаря её помощи, новый язык Файи начал обретать некоторые очертания, отчасти роднившие его с ирландским языком, отчасти же вызывавшим в памяти слушателя образы неприступных скал и фьордов Северного моря. Последнее обстоятельство особенно нравилось Рудольфу Людвиговичу, который сразу же перевёл на новый язык две арии из "Кольца Нибелунгов", а также с десяток строевых команд и смачных ругательств. Наконец, благодаря изобретательности и совершенной памяти тёти Лены, в язык Файи попало немало слов из словаря той, древней страны, которая стала для Дины её прародиной: "лесс" -- "свет", "файе" -- "действие" или "волшебство", "миро" -- "съедобный", "тарго" -- "могущественный", "клето" -- "бессмертный", "салейин" -- "угощение, состоящее из напитка и прилагающихся к нему сладостей", и многие другие.

Не без помощи пинков и тычков дядя Паша, а затем и присоединившийся к нему Рудольф Людвигович быстро начали вбивать этот новый язык в умы и уши трудовых мигрантов. Конечно, поначалу он был пригоден лишь для команд и коротких распоряжений, но постепенно всё больше и больше слов и формул этого языка входило в повседневную жизнь колонистов, тем более что за общение на родном языке мог последовать немедленный донос, и сами поселенцы Файи волей-неволей втягивались в языковый процесс. Над озимыми, теплицами и ригами поместья Белгородцево переливался нескончаемой лентою новый фантастический волапюк. Люди почти не понимали друг друга, но страх быть вышвырнутыми из гонки за будущие привилегии пересиливал всё, включая даже естественное стремление к матерщине, и уже месяц спустя едва ли не все переселенцы либо говорили "по-файски", либо же предпочитали скромно молчать. Русский язык, со всей его выразительной мощью и силой, оставался привилегией властителей, что вполне устраивало и дядю Пашу, и Рудольфа Людвиговича, и даже князя-рыболова, починившего наконец-то при помощи трудовых мигрантов свой ковчег.

Поэтому Дина, вернувшись обратно в свою волшебную страну, совершенно не узнала её. Первые дни её преследовало ощущение, что она попала в какой-то чужой и дикий край, наполненный злобными туземцами, поэтому она заперлась в особняке, из которого хозяйственный дядя Женя уже успел довольно много вынести. День ото дня Дина не могла заставить себя выйти на улицу, сидя у окна с чашкою кофе, точь-в-точь как в собственной квартире на Земле. Майя тоже впала в уныние и стремилась не отходить от подруги ни на шаг. Но постепенно в Дине росло и крепло желание положить конец беспорядку, творившемуся вокруг. Для этого у богини волшебной страны существовал простой и безотказный метод -- позвать сына; и, хотя Дина боялась новых инцидентов с его участием, но и терпеть творившееся безобразие дальше она тоже не собиралась.

Однако Дине не привелось в тот раз обратиться к Светомиру. Причиной послужила серия скандалов вокруг имени её сына, вспыхнувшая совершенно неожиданно. Сперва вдруг выяснилось, что старая чета Белгородцевых хранит у себя в закуте на полочке портрет Светомира, искусно срисованный с фотографии невыцветающими минеральными красками, а потом залитый в тонкий слой прозрачнейшего горного хрусталя. В ответ на недоумение дяди Жени его старик отец объяснил, что Светомир был во всей этой стране единственным добрым и понимающим человеком, был для них с женой буквально как свет в окошке, и что каждый день они поминают его добром и надеются на его возвращение. Дядя Женя пришёл в ярость, вышвырнул портрет в навоз и впервые в жизни по-настоящему, в кровь избил отца. Той же ночью старики Белгородцевы запалили свой закут со всем нехитрым крестьянским имуществом и ушли во тьму. Дядя Паша, поднятый по тревоге, погнался за ними с собаками, но собаки потеряли след на ручье, впадавшем в озеро князя-рыболова, а разгневанный дядя Женя, потративший всю ночь и все силы на борьбу с пожаром, пошёл-таки жаловаться к Дине. Дину это привело в смятение: с одной стороны, дядя Женя с каждым днём проявлял всё более странные и опасные свойства натуры, делавшие всякое дальнейшее общение с ним совершенно нежелательным, а с другой -- оказалось, что у её, Дины, сына Светика всё-таки завелись исподтишка те самые ужасные "поклонники", появления которых она мучительно боялась всю жизнь.

Богиня тотчас же предприняла самостоятельное расследование, давшее самые неудовлетворительные для неё результаты. Для начала выяснилось, что в "Дневнике смерти", который таскала с собой повсюду малолетняя Кирочка, о смерти уже давно и прочно речи не идёт, зато большую часть последних страниц дневника занимают пространные и полные искреннего юного чувства безответные письма к Светомиру, которого Кирочка именовала Лессом. Кирочка была незамедлительно вызвана на ковёр к Дине, Майе и тёте Лене, где её детские наивные чувства подверглись тщательному препарированию и осмеянию; по своему опыту женщины знали, как легко чужое осуждение и презрение убивает в девичьем сердце полудетскую любовь. Ведомая тётей Майей, Кирочка на глазах у Дины голыми руками раскопала навозную кучу, куда дядя Женя забросил отобранный у родителей портрет Светомира, и сама же бросила портрет в бездонную расселину под водопадом -- подальше от людских глаз.

Но и это не до конца успокоило Дину, так как выяснилось, что Кирочка успела со всем пылом юной страсти рассказать новым поселенцам Файи, с которыми её сводила рабочая судьба, очень много разных вещей о Светомире и о его деяниях. Теперь те из жителей волшебной страны, кто не очень-то рвался в купцы или надсмотрщики, тихонько пересказывали друг другу истории из жизни волшебного и загадочного Лесса, втайне, а иногда и явно надеясь на его возвращение. За какую-то пару месяцев стараниями Кирочки Светомир превратился из служебной фигуры при всемогущей матери в легендарного героя, чуть ли не в божество, которому вверяли свою жизнь и будущее и подданные князя-рыболова, и белгородцевские рабы. В довершение ко всему, одна из женщин, родившая здорового ребёнка в белгородцевском свинарнике, назвала новорождённого мальчика Лессом. Дина долго думала, как ей на это отреагировать, но в конце концов решила, что наказать за такое значило бы упрочить легенду, а оставить инцидент без внимания -- просто перевело бы имя Лесс в разряд обычных народных имён, на которые никто не реагирует всерьёз. В самом деле, даже сказочный русский Иван, будь то Иван-дурак или Иван-царевич, никогда не воспринимался современным слушателем сказки как самостоятельное лицо; все чудеса вокруг него делала какая-нибудь царевна-лебедь или иная обладательница врождённого магического дара, а рохле и простаку Ивану оставалось только пошевеливаться, чтобы не упустить своего шанса!

Вообще, рассказы о Лессе были столь распространены в Файе, что Дина в итоге решила махнуть на них рукой. Выкорчёвывать слухи и толки, как она знала по опыту, было самым последним делом. Куда проще было научить всех этих бестолковых людей не обращать внимания на какого-то там Лесса, когда ему всё-таки разрешено будет появиться в стране его матери. А для этого следовало переключить внимание народа на себя, на свои чудеса и деяния. И Дина с жаром взялась за дело: богиней она была доброй, но строгой, насылая на свой народ то холод, то неожиданную оттепель, то мышей, пожиравших в белгородцевских подвалах припасённые для простолюдинов на зиму крупу и сухари. Майя, знавшая толк в сплетнях, озвучивала и освещала каждое из деяний богини. Это возымело эффект: в храм потянулась жиденькая струйка молельщиков с приношениями. Князь-рыболов установил по такому случаю обязательные праздники и дни молений, согласовав их предварительно с Диной. Уже к началу нового года праздники эти стали обязательными для посещения, а производительность простого ручного труда в поместье подпитывалась теперь страхом перед наказанием со стороны богини.

Ближе к весне, насмотревшись на дядю Женю, другие мужчины тоже начали, как они это называли, приглашать к себе работников. Количество недовольных резко увеличилось, но дядя Паша был непреклонен и решителен донельзя, и окрестные деревья украсились ещё парой десятков трупов. Кроме того, успешно разрабатывался и внедрялся новый язык, в разработке которого Дина приняла самое деятельное участие, пополняя грамматику и правила нового наречия знакомыми ей языковыми конструкциями той, родной её Файи. К весне русская речь в новом мире почти уже не звучала, а люди, довольствовавшиеся в повседневной жизни двумя-тремя десятками новообретённых коротких фраз, начали постепенно тупеть до того уровня, который необходим крепостному крестьянину. К тому же, дядя Иван и Рудольф Людвигович начали продвигать в ума идею, что всем изначальным обитателям Файи неплохо было бы завести себе новые имена, соответствующие местному языку по звучанию и по смыслу. Эта идея была встречена Майей с одобрением, и вскоре владык страны, кроме Майи и самой Дины, стали именовать по-новому. Вслед за ними стали постепенно меняться и имена их подданных, так что по весне русское начало почти исчезло из повседневной жизни новой Файи. Таким образом, решительные действия властителей по обустройству волшебной страны в конце концов возымели некоторый успех.
Дядя Паша и абсолютная власть в стране волшебства

По весне дядя Паша пришёл к Дине свататься.

--Я замужем,-- сказала Дина.

--А он не вернётся,-- возразил дядя Паша.

--Ты избил в кровь моего сына,-- добавила богиня.

--Он тоже не вернётся,-- ответил дядя Паша.

--С чего ты решил? Позову, и вернётся...

--Тогда я его убью,-- сказал дядя Паша.

--С чего бы это?! -- возмутилась Дина. -- Ишь ты! Моего сына... Убийца нашёлся! И чего это ты вдруг на него так вызверился?!

--Мне не нужны твои потомки не от меня,-- объяснил дядя Паша. -- Мне не нужны чужие наследники на моей шее.

--Ох ты! Чужие наследники! А что, скажи, пожалуйста, у тебя такого вдруг есть, чтобы тебе можно было наследовать?!

--Власть,-- сказал дядя Паша. -- Абсолютная власть в стране волшебства.

--И ты хочешь отобрать эту власть у меня и передать её своим детям?!

--Нет,-- сказал дядя Паша,-- я не хочу передать её своим детям. Я хочу оставить её себе.

--А что с ней будет, когда ты умрёшь?

--Я не хочу умирать,-- сказал дядя Паша. -- Я стану твоим супругом, и ты сделаешь меня бессмертным. Мы будем править вечно -- сперва этой страной, а потом и всем миром.

--Я и без тебя могу вечно править этой страной,-- заметила на это Дина, гневно раздувая ноздри. -- Ты мне не особенно нужен.

--Нет,-- сказал ей дядя Паша,-- ты править не можешь. Чтобы править, надо быть мужчиной. Это тяжёлая мужская работа. Её буду делать я. А ты будешь и дальше развлекаться правлением. Балы, пиры, танцы в храме в твою честь. Всё будет очень здорово!

--Не думаю,-- сказала Дина,-- чтобы мне был нужен соправитель.

--Это неважно,-- ответил дядя Паша. -- Ещё с зимы все говорят, что мы давно уже обручены и вот-вот повенчаемся. Пока ты боролась с культом Лесса, я предпринял свои меры. Теперь все простолюдины точно знают, кто в Файе настоящий хозяин. К тому же, у меня есть много винтовок, ружей и патронов. Здесь подлинная власть давно уже я, а не этот Ванька-дурак, который только и знает что рыбачить на отшибе! Кого боятся людишки?! Тебя и меня! Разве не логично ли было бы нам объединить усилия?!

--Но я тебя не люблю и не хочу в мужья,-- ответила Дина, обратившись к логике.

--Это неважно,-- столь же логично ответил дядя Паша. -- Тебе достаточно принадлежать мне. Любить меня при этом не обязательно. Можешь втихую выбирать себе смертных любовников. Или делать ещё что-нибудь интересное. Меня твоя жизнь вообще мало беспокоит. Тут о себе бы позаботиться! Вот и позаботься... обо мне!

--А почему я вдруг должна заботиться о тебе?!

--Потому что ты и так это делаешь,-- ответил дядя Паша. -- И потом, надо же и тебе кому-то служить! Есть по этому поводу такой старый анекдот: приходит однажды Эру Илуватар в кабинет к Рудольфу Сикорски, а тот...

И дядя Паша в кои-то веки рассказал свой очередной глупый и несмешной анекдот от начала до конца.

--Я вынуждена отказаться,-- ответила Дина.

--Тогда я силой добьюсь своего,-- возразил ей дядя Паша. -- Кто меня здесь остановит? Оружие почти всё у меня, а все природные силы этого мира не причинят мне вреда, хоть ты их все против меня направляй! Ведь твой чудесный сынуля клятвенно мне обещал, что этот мир создан для моего удовольствия. Вот я его, удовольствие это, и получаю! Так что нет у тебя власти ни убить меня, ни навредить мне! А вот верно ли обратное, это вопрос посложнее, этого наверняка не знаем ни я, ни ты, ни он. И я думаю, что твой Светик до такой степени доверял словам мамочки, что забыл тебя от нас обезопасить. Так что выбирай теперь, что тебе интереснее: законная жена или обесчещенная пленница? Закон, если что, на моей стороне. У меня есть все возможности объяснить людям на нашем новом языке, за какие преступления перед Файей ты лишена будешь и чести, и трона...

На этом месте Дину всё-таки накрыл первобытный, пещерный ужас. С трудом сохраняя самообладание, она произнесла заплетающимся языком:

--Хорошо... Но... я всё же богиня! Дождёмся праздника первого сева, и ты сделаешь мне предложение при свидетелях. Унижать себя я не дам -- лучше убью, уничтожу и себя, и эту страну, и вас всех. Но чести моей ты не получишь! А согласие... согласие ты можешь и получить! На моих условиях, разумеется,-- добавила Дина уже более твёрдым тоном.

--Деточка моя,-- криво ухмыльнулся дядя Паша,-- я получаю всё, что хочу. И согласие твоё мне не требуется, согласие здесь даю я. А что до праздника... -- он прикинул на пальцах,-- до праздника-то две недели осталось. Какая тебе разница -- сейчас или потом?

--Вернётся Маринка,-- ответила Дина.

--Ха! Старая дура с бисерными браслетами! Что нам до неё за дело?!

--Я создавала этот мир не только для тебя, но и для неё. И для всех остальных своих друзей и подруг. Так что она тоже имеет право... погулять на моей свадьбе!

--Ну так это не поздно исправить,-- сказал дядя Паша почти весело. -- Я для этого мира разом сделаю новые законы. Чтобы кто попало лишних прав не имел. Баб старых выгнать всех нахрен, кроме твоей Майки: во-первых, она ещё будет полезна в качестве твоей жрицы, а во-вторых, честно говоря, я не прочь был бы и с ней потом позабавиться. Хоть она и выглядит как старая бройлерная курица, но в молодости она была очень даже ничего, и хотя бы ради этих воспоминаний я бы её оставил... И потом, надо же тебе кому-то время от времени плакаться в подол! Я ведь не сволочь какая-нибудь, мне покой моей жены душевно дорог. Вот разве что вы вдвоём заведёте против меня какую-нибудь интрижку, но тогда уж пеняйте на себя! А так, пусть пока Майка останется. И Женька тут тоже полезен, при его предприимчивости он так и будет хозяйство развивать, а мы его обложим двойной данью -- оброк натурой здесь и деньги за торговлю с Землёй. Будет тогда на что покупать там разные шмотки. -- Дядя Паша мечтательно зажмурился. -- Но вот все остальные... Ваньку -- вон! Толку с него ноль, зато спесь княжья уже появилась! Романа этого Львовича, который у нас тут Рудольфом Людвиговичем себя окончательно вообразил -- гнать поганой метлою до самой исторической родины, до Бердичева, а оттуда он может хоть прямо в Иерусалим от тоски подаваться, крестоносец недообрезанный... Маринка всегда была дура и страходолбище отменное, а теперь у неё ещё и брюхо гнилое разрезано крест-накрест, на кой ляд такая мне тут далась! И дочку её, на голову долбанутую, туда же, чтобы людям тут мозги не отравляла своими сказками про Лесса! Думаешь, она прекратила?! Чёрта с два! Так и рассказывает всем, какой твой сыночек замечательный, а как он девчонок убивал, про то, небось, ни слова... Ленка, баба-яга, тоже всю эстетику нам тут портит. Толку с неё никакого, грибное царство одно! Пусть тоже убирается в свой Туевск-Перекукуевск, откуда выкопалась! С её внешностью ей только бутылки по свалкам собирать. Или давай её в крепостные перевернём, если ты знаешь, как эту твою благодать всемирную у неё отобрать можно. В поле от неё, пожалуй, толк ещё будет! В общем, этих всех нахрен отсюда... И запируем мы с тобою, голубушка ты моя, на просторе... Это сейчас мы ещё, так сказать, на раннем этапе строительства, а вот скоро будет у нас на Земле большая война, пойдут там разные бедствия, вот тут-то мы народу сюда разного соберём -- у-у, какого хочешь! Спасём, так сказать, человеческую цивилизацию в этом естественном бункере! И будем править ими вечно. Вот какой у тебя муж -- всё уже продумал! А ты, глупенькая, всё сомневаешься, хочешь время зачем-то тянуть... Ну, давай, иди ко мне скорее!

И дядя Паша, встав со стула, сделал несколько решительных шагов к Дине. Дина завизжала, бросилась от него наутёк, разбив французское окно, окровавленною вывалилась в заснеженный дворик. Мир помогал своей богине бежать быстрее ветра, и дядя Паша не догнал её -- только выстрелил вслед, надеясь перебить ей ноги, но вмешался самоотверженный куст дикого шиповника. Подставив Дине подножку, шиповник принял пулю на себя. Пока дядя Паша снаряжал новый мелкокалиберный патрон, Дина прокляла некстати попавшийся под ноги шиповник и благополучно бежала в лес, а верная своему божеству Файя скрыла её следы от всякой возможной погони.

Дрожа от возмущения, гнева и страха, богиня трое суток отсиживалась в пещерке у скалистого склона, питаясь тем, что приносили ей белочки и птички. Каждое мгновение ей чудились шаги страшного дяди Паши, и мысль о нём наполняла Дину отвращением. В эти жуткие часы идея создать спокойный и уютный мир для своих друзей отражалась в её сердце лютым, жгучим презрением к собственной наивной глупости. О, если бы она могла поднять воды и затопить до самых вершин плоских холмов ставшую ей ненавистной Файю и всех её проклятых обитателей! Воистину, люди никогда не меняются в своей жажде славы, власти и обладания теми, кто принёс им добро. Будь они все тогда прокляты!

На четвёртый день её неожиданно разыскали. Дина приготовилась было бежать, но это оказался не дядя Паша, а Рудольф Людвигович. Он шёл по тропинке вдоль скал, обгрызая окровавленную ногу косули, и вдруг заметил убегавшую Дину.

--Стой, Диночка! -- крикнул он вслед. -- Это же я!

Дина остановилась. В ней боролись два страха, в равной степени известные всякому правителю: страх предательства и страх остаться одиноким.

--Пашка тебя ищет,-- сказал Рудольф Людвигович остановившейся Дине. -- Всем рассказывает, что тебя похитил твой сынуля, чтобы ты не вышла за Пашку замуж. Прибежал, мол, и напал на тебя, пользуясь колдовскими силами. Пашка рассказывает, как он тебя отбивал, в Светика стрелял, да всё, мол, без толку. Так что за тебя живую он назначил награду -- должность шерифа, а за Светкину мёртвую голову он обещает сделать убийцу предводителем своей личной гвардии.

--Шерифом? А сам он кто теперь?

--Он теперь король,-- ответил Рудольф Людвигович. -- Король волшебной страны Файи. Меня знать не хочет, из замка вышвырнул, говорит, я происхождением не вышел в аристократию идти. Теперь в Фогельштайне будет военная база... Ваньку он запер там, у меня, в подвалах, Ванька и рад бы выйти, да охраняют его не силы Файи, а вполне конкретные наёмники с самыми обычными земными автоматами. Маринка вернулась, так он её, извиняюсь, мордой об стол -- и в закут, где старшие Белгородцевы жили, вместе с её Кирочкой. Навоз собирать заставил обеих. И Ленку туда же. Один Женька наш как сыр в масле катается. "Теперь,-- говорит,-- у нас тут порядок будет, заживём теперь, как в Швейцарии! Но не все..."

Как ни страшен был рассказ Рудольфа Людвиговича, но, услышав это "но не все", Дина горько расхохоталась.

--Идём со мной,-- предложил Рудольф Людвигович. -- Я добро помню, я тебя не брошу.

Дина спустилась к нему, и они вдвоём направились по звериной тропке вдоль скал.

Так дядя Паша захватил в волшебной стране абсолютную власть.
Вечная верность друзей и подруг Дины Лесс

Рудольф Людвигович привёл Дину в небольшую пещерку, где был устроен нейлоновый гамак и занавеска у входа.

--Огня я не развожу,-- предупредил он,-- Пашка заметит. Но тут теплее, чем на улице, и переодеться можно. Посиди пока тут, я за косульей ногой сбегаю. Жрать ведь надо что-то!

Дина с облегчением забралась в гамак и уснула.

Проснулась она от того, что гамак резко схлопнулся над ней, а потом её вместе с гамаком куда-то ловко перебросили. Дина принялась вырываться и дёргаться, но против баллистического нейлона, произведённого на Земле, были бессильны все известные ей силы Файи, а ничего нового она не могла придумать.

--Попалась птичка в сеточку,-- услышала Дина довольный голос дяди Паши.

Богиня в ужасе осмотрелась. Она лежала в кузове пикапа, принадлежавшего дяде Жене. В единственное маленькое окошко кузова не было видно совершенно ничего. Пикап покатился вниз по склону, почти не шумя мотором -- видимо, дядя Женя по привычке экономил бензин. Потом дорога запетляла по приречной темноте. Дина пыталась осложнить движение пикапа всеми силами Файи, но машина легко и уверенно огибала все препятствия, катясь по натоптанной и накатанной дороге среди лесов и полей волшебной страны.

Наконец, машина остановилась. Две пары сильных мужских рук приняли Дину и перекинули её из одной машины в другую. В свете лампочки Дина разглядела скудное внутреннее убранство военного грузовика, привязанную к металлической скамейке Майю, тётю Лену, подвешенную к зарешеченному окошку между кузовом и водительской кабиной за руки, скованные наручниками, и сгрудившуюся копной грязной одежды в углу Марину. В кузове стало тесно.

--Ну вот,-- послышался голос дяди Паши,-- все в сборе. Всё как ты хотела, дорогуша -- старые друзья снова все вместе, вечная верность и дружба объединяют нас. Дружба -- это магия, правда же? А теперь давайте приступим к делу...

--Будь ты проклят! -- сказала Дина. -- Ненавижу тебя, иди к чёрту! Я лучше сдохну!

--Ты нас всех ненавидишь,-- вдруг ответила на этот тётя Марина из угла, не меняя позы.

Дина хотела было прикрикнуть на неё как следует, но внезапно осознала, что в этот момент она говорит правду, и удивлённо промолчала.

--Пора платить по счёту,-- послышался голос Рудольфа Людвиговича. -- Ты нас бросила. Ты нас заманила в этот мирок, где ты пела и развлекалась, а мы по болотам мёрзлую ягоду собирали, хворост в очаги носили вот этими вот руками! -- Он поднёс к носу Дины свои изуродованные воспалением суставов руки. -- Нет уж, голубушка, пора ответить за всё!

--Динка, убей их всех! -- закричала тётя Майя. -- Динка, я тебя люблю! Не сдавайся им!

Дядя Женя, изловчившись, пнул сапогом Майю под голое ребро. Та охнула и замолчала.

--Ты за наш счёт уже поразвлекла себя вдоволь,-- сказал дядя Женя. -- Теперь наша очередь развлекаться. Поиграем в мужские игрушки?

--Я... вас... убью... сейчас... всех... -- отчётливо сказала Дина.

--Убить нас ты не сможешь,-- ответил на это дядя Паша,-- мы про это с тобой уже говорили. Мир не так устроен, чтобы нам причинить вред. Тебе -- можно. Нам -- нельзя.

--Устрою... землетрясение... Всё провалится, что вы тут...

--Хорошо, давай. Мы-то не погибнем, это самое важное. А людишки нам всё обратно отстроят. Ну, а что у них дома рухнули и урожай погиб, так в том будет злая богиня виновата. Пусть тогда верят дальше в своего Лесса, авось, твой Светик появится и начнёт тут всех спасать, тем более что пустить ему в лоб пулю -- моя давняя мечта! А ты нам родишь новых детей, и мы их воспитаем как надо. Они у нас будут -- во где! -- дядя Паша показал для убедительности Дине сжатый грязный кулак. -- Так что давай, вперёд! Всё просчитано, за всё заплачено...

Дина заплакала от злого бессилия.

--Чего вы хотите? -- сквозь слёзы спросила она.

--Разного,-- ответил дядя Паша. -- Я вот хочу абсолютной власти над твоей волшебной страной. Ещё я хочу выдавить из тебя кишки, потому что не привык терпеть отказы, но с этим я, пожалуй, повременю. А вот твои... хм-м... рука и сердце нужны мне прямо сейчас. Выйдешь за меня замуж и сделаешь меня бессмертным, а там, глядишь, я тебя и отпущу -- зачем мне подле меня женщина, способная сопротивляться мне, ненавидеть меня и проклинать?! А как тебя убить, я пока не придумал, скажу честно. Но соправительницей мне ты теперь уже точно не будешь...

Здесь дядя Паша сделал драматическую паузу.

--Думаю, лучше всего сыграть в этом вопросе на твоей супружеской неверности,-- прибавил он,-- а это как нельзя лучше соответствует интересам нашего Женечки. Он давно уже хотел, чтобы твой ребёнок числился его крепостным. Так вот, сейчас он тебе этого ребёночка заделает, после чего, по всем законам божеским и человеческим, будет иметь над ним полную власть. А мне этот факт облегчит трудное дело развода: ведь твоя супружеская неверность будет подтверждена, в самом буквальном смысле слова, несколькими самыми авторитетными свидетелями в Файе! И тогда я тебя прогоню, поскольку твоя репутация будет заплёвана сверх меры, что меня, в сущности, вполне устраивает. Но поскольку ты вряд ли захочешь убраться вон из Файи с клеймом шлюхи, то тебе надо будет выставить себя жертвой обмана и колдовской страсти. Это легко. Вот тебе колдунья Ленка,-- он кивнул на висящую на окошке тётю Лену,-- которая сумела тебя очаровать по просьбе другого владыки. Это вполне достаточное объяснение, которое даст Ленке в народе вожделенный статус чернокнижницы. И, чтобы спасти твою репутацию, на тебе женится самый доблестный рыцарь волшебного царства Файи...

Дядя Паша мотнул головой в сторону Рудольфа Людвиговича.

--Не волнуйся, дорогая моя! Как настоящий рыцарь, он и пальцем к тебе не притронется! Но статус мужа падшей богини, да ещё и рыцаря без страха и упрёка, позволит нашему Руди хоть немного опереться на окружающую действительность ногой в шпорах! Он ведь тоже любит власть, наш славный чёрненький еврейчик, он хочет быть владыкою, а не простым смертным человечком и не рабом всяческих обстоятельств, которым честно вырастила его славная еврейская мама... Он получит статус на этой женитьбе, а ты вернёшь себе честное имя и покинешь нашу страну -- навсегда! Потому что она больше не твоя...

--Динка,-- прошептала Майя, повернув голову набок. -- Давай лучше сдохнем, а?

--Ты бы хоть молчала, потаскуха жирная,-- досадливо сказал дядя Женя, снова пнувший Майю под рёбра сапогом. Майя охнула и запрокинула голову назад. Изо рта женщины потека тоненькая струйка крови.

--Ну что, всем ясна диспозиция? -- обратился к собравшимся дядя Паша, наклоняясь над гамаком, в котором лежала спелёнутая Дина. -- А теперь, как говорил Мелькор, запуская на Арракис песчаных червей, начнём запускать песчаных червей...

--Свет! -- вне себя от ужаса заорала Дина. -- Светик мой! Свет!

Дядя Паша вдруг сильно ударил её по щеке.

--Он не господь всемогущий, он тебя не услышит. И потом, в нашей стране, в Файе, нало говорить "Лесс"! Надо кричать так: "Лесс! Лесс!" -- передразнил он Дину тоненьким голоском, разрезая широким острым ножом центральную часть гамака. -- Вот, давай, Женька, иди сюда и работай, я, что ли, за тебя всё делать буду? А я пока Майкой займусь!

--Лесс... -- прошептала Дина, теряя сознание от ужаса и животной, липкой ненависти -- к самой себе и ко всей вселенной. В этот момент она готова была умереть, если бы знала как.

Двери кузова с лязгом распахнулись. На пороге стоял Светомир, одетый в рабочую куртку. За его спиною возвышался едва ли не на полголовы Илья Иванович, державший в руках некое футуристическое устройство, похожее на пистолет. Дядя Паша, не успевший даже толком повернуться и выпрямиться, уже метнул свой нож в Светомира, но тот ловко подставил лезвию подошву ботинка. Нож воткнулся в ботинок, дрожа.

--Пристрелить его? -- флегматично спросил Илья.

Трое мужчин, находившихся в кузове грузовика, мгновенно ощетинились стволами пистолетов и ружей, нацеленных на Светомира.

--Они не будут стрелять,-- предупредил сын Дины.

Дядя Паша, не веривший в разговоры, щёлкнул два раза спусковым крючком крупнокалиберного пистолета. Дважды лязгнул курок: осечка! Два патрона, выброшенных экстрактором, полетели на пол.

--Ну что за дурак! -- устало сказал Светомир, вынув из подошвы ботинка нож и разрезая нейлоновый кокон Дины. -- Я же сказал: не сработает!

--Как ты посмел?! -- задохнулся от возмущения дядя Паша. -- Это мой мир! И моё оружие! Здесь всё должно служить мне!

--Я создал этот мир,-- напомнил ему сын Дины. -- Я знаю, как всё устроено и работает.

--Побойся бога! -- прикрикнула из угла тётя Марина.

--Не вижу смысла,-- ответил Светомир. -- Среди богов я сильнейший. Чьей силы мне бояться?!

--Что ты такое говоришь?! -- спросила Дина, кое-как выпутавшаяся из кокона. -- Каких там ещё богов?!

--Вы звали, и я пришёл,-- сказал её сын вместо ответа, протягивая Дине руку и помогая ей подняться во весь рост.

--Да как ты смеешь, щенок?! -- вскипел внезапно дядя Женя, стоявший всё это время, как выяснилось, с приспущенными штанами.

--Он ничего не сможет нам сделать! -- выкрикнул вдруг Рудольф Людвигович, замахиваясь на Светомира рукоятью своего пистолета. -- Ты ему запретила причинять нам вред! Помнишь, Дина? Помнишь?!

--А мне не запретила,-- заметил Илья, протискиваясь в кузов на шаг вперёд и нацеливая своё страшное оружие прямо в голову Рудольфу Людвиговичу.

--Что ты понимаешь, тварь мелкая?! Пошёл вон! -- дядя Паша ударил Илью в грудь, выбросив того вон из кузова.

--И в самом деле, а что они сделают?! -- запричитала тётя Марина. -- Ты, Диночка, сама сказала, что он на нас никак не имеет права нападать! Что он нам такое?!

--И ты нас не тронешь,-- добавил Рудольф Людвигович. -- Ты тоже сказала, что мы в этом мире можем жить в гармонии и счастье, и никто нас не обидит! А ты -- это здесь ровно то же самое никто!

Дина растерянно посмотрела на сына, отвязывавшего тем временем тётю Майю.

--В самом деле,-- нерешительно пробормотала она,-- я же поставила запрет! Ну так я его тогда и отменю! Уговора нападать на меня не было.

--Не стоит божеству нарушать своё слово,-- заметил Светомир, отбиваясь локтями от ударов дяди Паши и помогая обеим женщинам выйти наружу из кузова. -- Лучше попроси о помощи ту, кого этот запрет вообще никак не касается...

--Это кого? -- обиженным тоном спросила Дина у сына.

--Позови тётю Наташу,-- сказал матери Светомир.
Дракон

Все застыли в оцепенении.

--Она же... умерла,-- растерянно сказал дядя Женя.

--Это у вас она умерла,-- ответил Светомир,-- а у меня все живы. Качество её жизни -- это, конечно, уже другой вопрос. Но мама, между делом, просила меня заботиться и о тёте Наташе, и я, конечно же, выполнил её просьбу. Так что, несмотря на все ваши усилия, тётя Наташа жива, ей тепло и хорошо, и если она сейчас не ест досыта, то не потому, что ей не дано достаточно еды, а лишь потому, что ей не дано чувство насыщения... Кроме того, она не относится ни к числу семи маминых друзей и подруг, пришедших сюда по приглашению мамы, ни к нам -- к сонму ваших потомков, которым вы запретили вообще всё на свете, кроме чувства беззаветной любви и благодарности к вам. Итак, тётя Наташа свободна в своих действиях, так что если мама позовёт её, то она услышит и явится на зов богини, как и все другие обитатели волшебной страны Файи. Такова была мамина благая воля!

--Н-не надо! -- громко прошептал Рудольф Людвигович, первым почуявший некоторый подвох в словах Светомира.

--Но почему же? -- удивился дядя Паша. -- Ухлопаем её снова, на этот раз с гарантией...

--Ваше оружие по-прежнему не стреляет,-- напомнил Светомир. -- Я запретил.

--Ну так разреши обратно, делов-то! -- посоветовал дядя Паша. -- Это же сейчас в твоих собственных интересах!

--Зачем мне нужно, чтобы вы меня снова пытались убить?

--Так не тебя, а её сперва убить надо! Наташка-то тебя, небось, в кандалы хотела взять, а Берту твою вообще убила... -- произнесла тётя Марина.

--Берту не она убила,-- заметил на это Светомир. -- Все это знают.

Дядя Паша побледнел.

--Ты что такое несёшь, сыночка! -- привычно возмутилась Дина. -- Да ведь я же сама допрашивала зверей и птиц, и попугаи нам сказали...

--Ты спрашивала у зверей и птиц, кто здесь собирался убить Берту,-- ответил спокойно Светомир. -- Ты получила верный ответ: её собирались убить дядя Женя и тётя Наташа. Но если бы ты спросила, кто её убил -- ты получила бы другой ответ. Ведь и дядя Женя, и тётя Наташа были в тот раз вооружены обычными охотничьими ружьями, а Берта была застрелена из крупнокалиберной винтовки. И пуля прилетела ей в голову не со скал, а сбоку, из леса. Вспомните, куда брызнул веер капель мозга и крови из выходного отверстия раны! В сторону скалы, где в тот раз стояла тётя Наташа, а не наоборот!

Все мужчины, стоявшие в грузовике, отступили от Светомира на шаг.

--Да, друзья мои,-- подтвердил сын Дины,-- от Берты избавился дядя Паша, очень не хотевший, чтобы у меня, а точнее, у моей мамы, появились законные наследники. Её наследники, а не его. Это легко было понять ещё тогда, но уж точно стало ясно позже, после истории с Людмилой. Она ведь выжила и вскоре смогла говорить. Конечно, дядя Паша подкрался к ней со своей удавкой, когда она мылась у ручья, и она не разглядела его, потому что он был в чёрной балаклаве, но, во-первых, не так уж много мужчин в Файе носили в те дни чёрную балаклаву, а во-вторых...

--Нет, врёшь, мелкая ты сволочь! -- заревел дядя Паша, бросаясь на Светомира с прикладом винтовки. -- Врёшь! Не могла она меня видеть! Не могла! Не было на мне никакой балаклавы...

--Тоже неплохо,-- заметил Светомир, уклоняясь от первой атаки разъярённого дяди Паши. -- Это ведь на языке закона называется "чистосердечное признание", а после него, как правило, обычно следует...

Дядя Паша, изловчившись, всё-таки сбил Светомира с ног и принялся душить его, прижимая коленом к горлу инженера ствол винтовки.

--Врёшь, гад! Кто меня теперь... засудит? Я... хозяин... король... моя тут власть! Ну, что стоите? Помогайте! Добить... пащенёнка её... я приказываю!

Дина стояла как вкопанная.

--Наташка! -- как оглашенная, закричала вдруг тётя Майя. -- Наталья! Наталья! Иди сюда! Иди к нам!

Но ничего не случилось.

--Наташка-а! -- заорала Майя вновь. -- Динка, да чего ты ждёшь?! Он же тебе сказал -- зови её! Наташу зови! Убьют же нас всех тут!

Богиня словно вышла из летаргического ступора.

--Наталья, иди сюда! -- негромко, но властно приказала Дина.

И в то же мгновение дядя Паша внезапно взвыл, отпустил Светомира и, схватившись за горло обеими руками, тоненько и жалобно заскулил. Побледневший во мгновение ока Рудольф Людвигович вывалился из кузова на заснеженную траву, прижимая руки к животу. Дядя Женя вдруг закашлялся и упал на колени на пороге кузова, опасно перевесившись наружу из машины.

Светомир брезгливо отодвинулся от дяди Паши и встал подле матери, взяв Дину за руку.

--Вот она,-- тихо сказал он. -- Появляется.

В тусклом свете лампочек из проёма кузовной двери стало вдруг отчётливо видно, как изо рта дяди Жени хлынул целый поток липкой, тёмной крови. Верховный судья страшно закашлялся, и на снег перед ним стремительно выскользнул вдруг длинный, ребристый, извивающийся червь длиною метра в четыре, весь покрытый какими-то выступами, шипиками, усиками, точно свежепойманная стерлядь. Вслед за червём из дяди Жени хлынул целый поток крови и рвоты, расплывшийся огромной лужей, в которой барахталась чудовищная тварь. Дядя Паша выпучил глаза и широко открыл рот от изумления и боли; между его зубов, извиваясь и мотаясь, показалась голова такого же в точности существа, но значительно более крупного. Под вопли дяди Паши, под треск раздираемых хрящей глотки и гортани чудовищный червь пробивал себе дорогу наружу.

Но страшнее всего выглядел Рудольф Людвигович. Сидевшее в нём существо, видимо, тоже попыталось вырваться из него через рот, но не смогло пропихнуть себя наружу, поэтому в несколько толчков разорвало владельцу Фогельштайна шею чуть ниже кадыка. Теперь голова чудовища раскачивалась над телом умирающего канцлера, отбрасывая на снег длинную зловещую тень, в то время как из разорванной плоти Рудольфа Людвиговича вылезали всё новые и новые витки огромного, длинного, шипастого существа, подобные кольцам свернувшейся перед броском кобры.

--Драконы! -- закричала в ужасе тётя Марина. -- Драко-о-ны!

--Позвольте,-- спокойно сообщил Светомир,-- представить вам тётю Наташу, единую в трёх лицах, так сказать. Да, все эти три экземпляра -- это всё она. Как видите, она немало времени прожила в тепле и сытости, занимаясь понемногу любимым делом -- пожирая заживо тех, на ком она привыкла паразитировать. Правда, такой образ жизни привёл к исчезновению некоторых не слишком нужных органов, но, в основном, тётя Наташа сохранила свои обычные привычки и функции. Она даже неоднократно воспроизвела сама себя, заражая собою всё новые и новые восприимчивые особи. К сожалению,-- торопливо прибавил сын Дины,-- теперь она действительно умирает. Такой высоко специализированный паразит не может долго жить без хозяина. Больше мы её не увидим, если только,-- добавил он после короткого раздумья,-- кто-нибудь, имевший несчастье её подцепить, не оказался далеко за пределами Файи, и поэтому его экземпляр не услышал твой, мама, призыв. Она часть Файи, и она не могла не откликнуться на твоё требование прийти.

--Гадость какая,-- брезгливо сказала Дина.

--Почему же гадость? -- риторически спросил Светомир. -- Тётя Наташа заняла в сложной системе отношений волшебной страны своё, наиболее подобающее ей место. Более того, она прекрасно усвоила урок, оказавшийся, увы, недоступным для некоторых твоих знакомых. Если уж паразитируешь, так не высовывайся! Таким должен быть, в сущности, девиз всех паразитов. Но не высовываться паразиты не могут, а потому, конечно же, они гибнут и будут гибнуть всегда. А теперь, думаю, мы должны быть благодарны тёте Наташе. Она спасла нас от трёх новоявленных деспотов, которых мы с тобой, мама, никак не могли убить, не нарушив собственных обещаний. Теперь эта страна избавлена от трёх негодяев, а тётя Наташа -- что ж, возможно, она всё ещё продолжает где-нибудь жить!

--Не хотела бы я жить такой жизнью,-- заметила тётя Лена, которую Светомир наконец-то отцепил в этот момент от окошка кабины. -- Уж лучше молния, и огонь, и сера!

--Это как вам будет угодно,-- рассеянно заметил сын Дины. -- Я учту ваши пожелания в будущем. Но она огня и серы отнюдь не хотела. Она хотела жить. И потом, она ведь теперь действительно на своём месте... Во всяком случае, была на своём месте,-- прибавил он, с некоторым сожалением поглядев на чудовищных червей, умиравших от голода и холода у его ног. -- Всегда приятно, когда форма сущности совпадает с её содержанием.

--Как они ухитрились подцепить эту... дрянь? -- брезгливо спросила Майя.

--Известно, как: ели сырое. И потом, опять-таки известно, что паразитировать всегда лучше всего на том, кто хорошо умеет приспосабливаться. В этом смысле, в Файе тётя Наташа нашла себе множество просто-таки идеальных носителей.

--А в нас она что, тоже... В нас её что, точно нет?! -- взвизгнула вдруг тётя Марина, ощупывая свой зашитый после нескольких операций живот.

--Пока нет. Но, конечно, если она выжила, она может попробовать подружиться и с вами,-- ответил Светомир. -- Это, в конечном итоге, совсем не сложно: подцепить и раскормить в себе свою внутреннюю тётю Наташу. Ну что, мама,-- обратился он к Дине,-- наверное, мы пойдём теперь к тебе в храм и восславим твою победу? А потом мы освободим из плена князя, вернёмся в твой дом и устроим на веранде такой пир, какого Файя уже целый год не видывала! Я запеку вам тетеревов с их собственными яйцами, приготовлю гарнир из помидоров, нафаршированных зрелым сыром и варёными бататами...

--Прекрасная идея! -- заметила тётя Лена, любившая, несмотря на худобу, основательно подкрепиться Светомировыми деликатесами.

В этот момент самый крупный червь, вырвавшийся из Рудольфа Людвиговича, подполз к ногам тёти Марины и, в последней попытке найти нового хозяина приподняв плоскую голову с курчавыми завитками облепленных дрянью волосиков, испустил дух. Тётя Марина завизжала и упала в обморок.

--Не думаю, Светик,-- произнесла тётя Майя, отчаянно борясь с подступившей к самому горлу тошнотой,-- чтобы мы с твоей мамой могли сейчас думать о пирах.

--Да, сыночек,-- подтвердила Дина. -- Пойдём домой.

--Куда -- в храм или в коттедж?

--Нет, к нам домой. На Липовую улицу. Знаешь ли, я больше совсем не люблю этот мир.

--Но надо же отдать всякие распоряжения,-- рассудительно сказала тётя Лена, массируя затекшие от наручников запястья. -- Похоронить наших,-- она показала кивком головы на бездыханные тела троих мужчин,-- освободить князя, если он не виноват в заговоре. Дать здешним людям божественные инструкции, что им теперь делать и как жить дальше.

--Людей много,-- безжалостно ответила Майя,-- пускай сами разберутся. Привыкли, понимаешь, что для них на каждый шаг руководитель есть...

--Отведи меня домой, Светка,-- настойчиво сказала Дина Лесс. -- Я ведь уже ясно тебе сказала, что больше не люблю этот мир.

--Но ты же всегда мечтала о нём,-- возразил Светомир, вновь беря мать за руку. -- Ты ведь так хотела вернуться в Файю и править ей самовластно во веки веков...

--Хватит с меня! Я не могу править самовластно никаким местом, где живут люди! -- жёстко отрезала Дина. -- И нечего больше просить меня об этом! Мама сказала, домой, значит, домой!

--И меня тогда тоже заберите отсюда,-- тихо попросила тётя Майя. -- Пожалуйста.
Одиночество Дины Лесс

И снова Дина Таргодина сидела перед окном на Липовой улице с чашкою кофе, как два года назад. Она смотрела в окно и вспоминала о своих приключениях в удивительной волшебной стране Файе, теперь уже сливавшейся постепенно в её воображении с её древней родиной. Слова нового, напевного языка, который она так тщательно воссоздала по старой своей памяти, звучали музыкой в её ушах. Прекрасные гимны в честь богини слышались ей в скрипе качелей и шуме автобусов за окном. А потом вдруг, затмевая всё, наплывала над воспоминаниями липкая харя дяди Паши, перекошенная вожделением и спесью, и весь волшебный мир уплывал и рушился в памяти Дины Лесс, как снежная плотина, построенная ребятишками, рушится под напором грязной весенней воды. Обида и печаль безнадёжно отравляли её память о былом могуществе, о славе, о тех радостны днях, когда она, всеобщая благодетельница и любимица, неслась в вихре невиданного танца по выскобленной сосновой веранде своего домика там, в далёкой Файе.

Постепенно эта обида выливалась в определённую форму -- в глухую, неотчётливую неприязнь к сыну. Светомир теперь часто пропадал где-то до глубокой ночи, иногда звонил из дома каким-то загадочным новым друзьям, говорил с ними о вещах, мало понятны Дине Лесс: о лагранжианах, брахистохронах, эфемеридах и других малопонятных материях. К тому же Дина никак не могла простить сыну его армию "поклонников", дожидавшихся его возвращения в Файе; армия эта разрасталась в её воображении день ото дня, превращаясь постепенно в нечто вроде государственной религии, ставившей во все дни своего существования основной целью борьбу с её, Дины, культом и её личной славой.

Однажды она так разобиделась за целый день молчания, что решила поговорить со Светомиром напрямую.

--А вот если бы ты тогда послушал маму и женился,-- сказала она назидательно,-- то жили бы мы сейчас с тобой в Файе, тихо и мирно!

--А что там было такого хорошего, в этой Файе? -- спросил Светомир.

--Ну как "что"? Вот, мамочку твою там все почитали.

--Ну так и оставалась бы там без меня! В чём проблема-то? -- искренне удивился сын.

--Дуралеюшка ты моя! -- вздохнула Дина. -- Проблема в том, что за почитание надо платить заботой. А мамочка твоя на всех не разорвётся, у неё и за одного-то сыночка сердце исстрадалось! Вон как тебя там избили за строптивость! Между нами говоря, дёшево ещё отделался. Магии он смертных учить вздумал, надо же! -- Богиня фыркнула от мгновенного приступа презрительного смеха. -- А вот если были бы у тебя деточки, ты бы только их и научил бы, и они бы так -- раз! -- и всем бы всё делали, что нужно! А я бы только присматривала, чтобы дело шло своим чередом. И не было бы никаких бунтов и королей!

--И были бы мы с тобой у дяди Паши вечными рабами по какому-нибудь договору,-- ответил матери Светомир. -- Или у дяди Жени. Выбирай, что тебе интереснее!

--Да их бы всё равно Наташка сожрала рано или поздно,-- отмахнулась мать. -- Знаешь, у нас, в той, моей Файе, была ведь такая легенда о трёх злобных властителях, которые завели себе вечно голодного дракона, чтобы им своих подданных пугать. А дракон тот вырос, а потом взял да и сожрал их самих! Это же волшебная страна, дурашка ты моя, там на всё свои законы! Там всегда побеждает любовь, дружба, чудеса и вера в хорошее! И у нас с тобой было бы всё хорошо.

--Так давай вернёмся,-- предложил Светомир.

--Ну, а ты опять начнёшь там упрямиться, внуками меня не порадуешь... Людмилка-то твоя где?

--Ушла,-- ответил Светомир, неопределённо махнув рукой куда-то.

--Куда ушла? От тебя? Бросила моего сыночка?!

--Да нет, мы встречаемся иногда... А ушла она в звёздный народ. И брат её, Илья, тоже ушёл туда же. И многие его эти... сетевые большевики, в общем... Они тоже ушли.

Дина вздрогнула и пролила кофе на стол. Светомир тотчас же заботливо подтёр пролитое.

--В какой ёщё звёздный народ? -- с ужасом в голосе спросила Дина.

--Я знаю только один народ, который так называется,-- ответил ей сын. -- Звёздный народ. Он так и называется: звёздный народ.

--А... откуда... он, этот народ, здесь взялся?

--Его создали мои друзья,-- пояснил Дине сын. -- А я сделал для них мир, позволяющий этому народу жить.

--Мир? Где мир? Какой мир ты сделал, когда?!

--В будущем. В челябинском периоде истории Земли.

--Не знаю такого периода,-- строго сказала Дина.

--Он ещё не наступил,-- ответил Светомир,-- но теперь наступит. Через два миллиарда лет Солнце станет большим и оранжевым, океаны нагреются до восьмидесяти градусов, а небо будет покрыто облаками. Жить на Земле станет почти невозможно. Но палеонтологи из звёздного народа будут исследовать однажды в этот период свою прародину и, наткнувшись на развалины легендарного древнего мегаполиса, назовут в его честь целую геологическую эру челябинской. Вот она-то отстоит от нас совсем недалеко, всего на тридцать пять миллионов лет в будущее. Там-то и живут сейчас прародители звёздного народа...

Дина осторожно поставила кофейную чашку на столик.

--А почему они так называются?

--Потому что живут среди звёзд.

--А знаешь ли ты, сын мой,-- спросила она,-- что некая банда сброда, называвшая себя звёздным народом, когда-то давно вела войну с моей родной Файей?! Знаешь ли ты, что они едва не лишили меня власти, принадлежавшей мне по закону?! Помнишь ли ты, что там остался твой отец, предпочтя принять удар на себя, но дать мне спастись самой и спасти тебя от этого самого звёздного народа?! Не пугает ли тебя, что ты теперь своими руками помогаешь этой силе развиться где-то в будущем?!

--Нет, не пугает,-- ответил Светомир. -- Я ведь настоящий инженер. И, как все настоящие инженеры, я создатель материального мира, я -- творец миров и прародитель народов. Неужели же меня может пугать такая мелочь, что среди всех моих творений кто-то в должный час восстанет на меня? Это просто неизбежное следствие свободной воли. Что-то вроде подросткового бунта, попытка провести черту, за которой кончается закон и начинается личная неограниченная власть. Поэтому здесь главное -- успеть вовремя вмешаться и отреагировать, успеть не дать мелкому конфликту стать вселенским злом, суметь раскрыть в любом явлении его благое начало. С чего же мне из-за таких мелочей пугаться звёздного народа?! Народ этот благословен, и с течением времени он неизбежно подчинит себе и время, и пространство. И спасёт Землю от огненной гибели, разумеется... И породит меня, нас с тобой. О этом тоже нужно помнить.

Дина слушала сына в странном оцепенении.

--Точно то же самое говорили нам, обитателям Файи, они, посланцы звёзд... -- тихо, почти шёпотом, сказала она.

--Это совершенно неудивительно,-- согласился Светомир. -- Они правы.

--Точно то же говорил твой отец, Лесс...

--И это тоже неудивительно,-- ответил Светомир. -- Он тоже прав.

--Что неудивительно, то, что ты один-в-один повторяешь его слова?! Слова, произнесённые десятки лет назад, в другом мире, в другое время?! Что же тебя вообще способно удивить в таком случае, сын мой?

--Пожалуй, только две вещи: хрупкая конечность вмещающей нас материальной вселенной и бесконечная хрупкость нравственного закона, охраняющего наш внутренний мир... Но почему тебя вдруг так заинтересовала моя способность удивляться? Ты же знаешь наверняка, что, живя с тобой, я давно уже вообще почти не удивляюсь.

--Как? Разве ты не удивляешься постоянно, какая у тебя великолепная, чуткая, тонкая и могущественная мама?! Ведь я и в самом деле сверхъестественное существо! И отец мой, насколько я знаю, тоже был сверхъестественным существом, и мать моя тоже, и муж, наверное, тоже всё же не совсем обычный человек, да и в тебе, сынулечка-роднулечка, есть, пожалуй, какая-то крошечная толика, какая-то микроскопическая частичка вот этого вот самого сверхъестественного начала! И всё это передаётся в мир через меня! Ну вот скажи, разве вот прямо-прямо сейчас я тебя не удивляю?!

--Вот сейчас очень удивляешь,-- согласился Светомир. -- Очень сильно удивляешь!

--Ну, вот и замечательно! Иди, поцелуй мамочку! А вот за твой звёздный народ я на тебя теперь буду очень зла и обижена,-- произнесла Дина. -- Вдруг это тот же самый звёздный народ, который обидел моих подданных, мою любимую и несравненную Файю?!

--Но, мама,-- возразил Светомир,-- ведь я же только что сказал, что это тот же самый народ! Всё именно так и есть!

--Ах, вот как! -- Дина внезапно рассердилась не на шутку. -- Ну, сыночек, тогда, знаешь ли, вот что я тебе скажу! Ты уже и так меня расстроил, натворил мне всяких гадостей: жениться не стал, работать отказался, червяков напустил, а теперь ещё и помог вырастить какую-то опасную космическую силу?! Ну так вот что: раз ты такой всемогущий, так отправляйся-ка тогда к своим этим звёздным и прикрути им как следует фитиль, чтобы небо не коптили! Чтобы духу их не было в моей родной Файе! Тогда, раз уж ты не смог нам с друзьями хороший мир сделать, так я хотя бы к себе домой на родину вернусь во славе! Там меня, между прочим, любят и почитают по-настоящему, а тут, понимаешь ли, ещё вдруг звёздные какие-то пришли! Ты им тут, значит, помогаешь, а они там отца твоего убили, наверное! Власти меня лишили! С отцом твоим разлучили! Ты хоть понял теперь, дурак, что ты наделал?! Так вот, немедленно отправляйся и наведи там порядок, раз это всё с самого начала была твоя работа! Чтобы никакие звёздные к нам в Файю и носа никогда не совали!

--Но ведь они туда уже пришли,-- сообщил Светомир тоном, не допускающим сомнений.

--Ну так пусть тогда уйдут! И чем скорее, тем лучше! Минуты лишней я не хочу сидеть в этой клоаке! -- Дина ткнула рукой за окно, показывая на сумеречную улицу. -- Если ты любишь мамочку, то всё быстренько сделаешь и вернёшься! А тогда мы с тобой всё-таки поедем отсюда, поедем в мою родную Файю... -- Дина мечтательно полуприкрыла глаза. -- Никто не будет тогда угрожать там моей власти. Там народ хороший, не чета этим подонкам. Я буду там править. Храм мне построим. Статую. Тётю Майю жрицей возьмём. Водопровод нам там сделаешь. И женишься всё-таки, да... Ох, погуляем мы на твоей свадьбе! Какой пир будет для владетелей! А уж какие там были балы! -- Она томно вздохнула. -- Какие вечера! Какие охоты! Я тебе как-нибудь разрешу взглянуть на них краешком глаза -- твоей инженерской душе на всю оставшуюся жизнь впечатлений хватит! Ну, это потом, а сперва иди и сделай так, чтобы эти твои звёздные подонки не завоёвывали больше мою страну и мой мир! И да, если ты любишь мамочку, то ты всё-таки непременно должен там найти невесту! Я понимаю, что на свете для тебя нет других женщин, кроме твоей матери, но ты уж всё же постарайся и поищи хоть там, в Файе, достойную кандидатку, такую, чтобы я тоже могла хоть немного её потом полюбить...

--Хорошо, мама, я постараюсь,-- сказал Светомир. -- Я знаю теперь, зачем это нужно.

--Вот! -- обрадовалась Дина. -- Взрослеет сыночек, выходит из подросткового кризиса! Начал наконец-то говорить маме "да". Понимаешь, откуда вся благодать в твоей жизни исходит! Ну, давай, иди, прекрати там эти звёздные опыты и тащи сюда свою Людмилку, или кого ты там себе ещё приищешь. Будем праздновать!

--Да, конечно,-- кивнул ей сын.

--Только не вздумай искать там своего отца! Я не хочу с ним там снова встретиться!

--Мне его искать не нужно. Я уже и так знаю, кто мой отец и где он сейчас.

--Вот и отлично! Тогда и сам постарайся с ним не встречаться!

--Я не могу встретиться с ним,-- медленно произнёс Светомир,-- и в то же время, он всегда рядом со мной. Неужели ты не поняла ещё, мама?!

--Чего я ещё там не поняла?! Всё я прекрасно понимаю, глупышка ты моя...

--Я -- Лесс.

Дина поморщилась.

--Глупый ты мальчишка! Не называй мне себя Лессом! Я же ведь тебе уже говорила, как это глупо звучит! Лесс Лессович, да... Впрочем, ладно. Там, в Файе, ты можешь называть себя Лессом. Если только, конечно, ты не встретишь там его. А то вас начнут путать. Лесс-отец и сын-Лесс, на редкость глупо, правда? А если его там уже нет, то я тебе разрешаю. Ну, давай, иди же, дуралеюшка!

Сын Дины тяжело вздохнул.

--Сколько тебе времени понадобится? -- спросила Дина. -- Я помню, там у тебя время идёт не так, как здесь. Ты сегодня уже сюда вернёшься, или мне опять завтрак самой готовить придётся?! Как, по ощущениям? Когда тебя ждать?

--Жди меня всегда...

Светомир нежно поцеловал Дину в лоб, вышел в маленькую прихожую и, нацепив невесть откуда взявшуюся в гардеробном шкафу шпагу на портупее, ушёл из квартиры в густые вечерние сумерки.

Оставить комментарий © Copyright Харченко Александр Владимирович (commandante@ngs.ru) Размещен: 08/01/2022, изменен: 08/01/2022. 228k. Статистика. Повесть: Проза Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Приключения настоящей сверхъестественной магической чародейки и её непутёвого сына в колдовском мире чудесного волшебства

Харченко Александр Владимирович : другие произведения.

Однажды во времени