Аннотация: Почему бывает трудно употреблять романы о русской старине?
К вопросу об историческом романе.
Начиная сочинять роман (или произведение иной формы) на исторические темы, нормальный зарубежный романист, английский, немецкий или польский, пишет примерно так:
"Из похода на рыцаря Беовульфа возвратился вольный йомен Грендель. Спустился с седла, привязал к коновязи верного своего боевого кабана, прошёл в дом, подволакивая раненую в схватке ногу; домашняя челядь, жена и любимый сын Вульфила смотрели с благоговением на то, как глава рода снимает боевые доспехи, как он окатывает натруженное с дороги тело холодной водой из ковшика и садится за сработанный дедами стол, пригласив мановением руки с собою и верного своего оруженосца Шварца..."
И не забудет сделать сноску на термин "йомен" - чтобы читатель, часом, головку не утрудил.
Разумеется, для русского романиста всё это совершенно неприемлемо. Ведь ему, романисту, светит высокий светоч русской национальной традиции, в то время как западные писатели есть по определению бездуховные пиндосы, готовые играть с читателем в кошки-мышки ради длинного доллара! Что им, западным авторам, знать о родной истории? Тем более - за что её, историю эту, любить? Разве пиндосы написали когда-нибудь "Слово о полку Игореве"? Разве у пиндосов было татарское иго? Или ихний пиндосский дон Корлеоне может тягаться с нашим хрестьянским Василием Буслаевым? Да у них, у пиндосов, бань - и то не было! Зато у нас в бане всё делали - рождались, зачинали, рожали, мылись, лечились и умирали, и всё в бане. Не случайно банная тема в наших исторических писаниях занимает эпическое по важности место! И вот наш среднестатистический автор, ничтоже сумняшеся, начинает с эдакого запева:
"Ещё не раздрочило толком весенние тучицы светозарное Ярило, как повертался с полюшка ратного оратай-краснобай Зипунец. Подъехал он к стольному Чернигов-граду, да окланялся в три погибели церквам-маковкам; а там и в домовину к себе пора. Под обналичьем резным, топорно отделанным подвенечными умельцами, ждёт его в домовине краса жонка - Гюрза Купревна; вся в сафьяне, точно лебёдушка, похабень вскладчину, поверх - контушовочка, из Царьграду для утехи бабской привезённая. Привёз ей Зипунец гостинцу - пшена белоярова, пшена сарацинского и пряник непечатный, медовый. Раскраснелась Гюрза Купревна, отсношала супруженька Зипунца с пят до выи, черёмухой слезу гнала. Отвела потом в притвор да забанила на три раза берёзовым веничком - разложился Зипунец, стал как надо..."
И невдомёк ему, среднестатистическому автору среднестатистического русского исторического романа, что своими штудиями вокруг похабня и ферязи, вокруг маковок и триглавцев, сафьяна и финифти он только отталкивает широкую читательскую аудиторию от своей темы, превращая её - на фоне тех же "пиндосских" авантюрных романов, написанных увлекательным и точным языком, - в некий замкнутый клуб славянофилов. Попытки же обратить внимание автора на то, что он безобразным языком излагает тривиальные факты из жизни наших предков, приводят к взрыву праведного негодования. Как это так - его, автора, язык, содранный в меру таланта с лучших образцов "Новгородской кляузы" 12 века, смеют критиковать? Да разве критику неизвестно, что именно этот русский язык, великий и могучий, чистый от иноземного влияния, и есть та квинтэссенция нашего высокодуховного отличия от подлых и тупых пиндосов?! Может быть, ему, критику, неведома любовь к Илье Муромцу и Алёше Поповичу? Или он не предан беззаветно святым мощам Пересвета и Челубея? (Ах, пардон, Осляби, а не Челубея - но ведь автору простительна поэтическая вольность...) А может быть, он считает, что вонючие англосаксы или шведы со своим вшивым протестантизмом и меркантилизмом тоже внесли какой-никакой вклад в строительство мировой цивилизации?! Какое неуважение к предкам! Какое предательство интересов народа, который и так тысячу лет кряду живёт в жопе, стараясь изо всех сил заслужить звание народа-богоносца! А может быть, он вообще хочет, чтобы народ русский читал и дальше "Гарри Поттера"? Ах он, критик! Забанить его... берёзовой кашею!
И ведь вот что самое обидное. Если бы таким языком писали о чём-то в самом деле уникальном, вечном, дающем любому человеку любой национальности чувство приобщения к величию исторического процесса - все эти языковые штучки были бы оправданы на все сто! Но вот почему-то пишут этим сложным и скучным языком как раз о вещах бытовых, повседневных - и читателю не станут ближе и роднее герои этого скучного бытописания только потому, что семьсот лет назад в родных краях этих героев баню принято было называть звонницей.