Хапров Алексей Викторович : другие произведения.

Наследник. Книга вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Какой это сокрушительный, болезненный удар по совести, когда вдруг узнаёшь, что в детстве ты невольно поспособствовал убийству своего родного отца! Хочется полностью отрешиться от всего, что тебя окружает, уехать далеко-далеко, и как бы начать свою жизнь сначала... Радик бесследно исчез. С момента его исчезновения прошло десять лет. И вот он, наконец, даёт о себе знать... Главный герой романа даже не подозревает, что это станет началом его новых и опасных приключений.
  Глава первая
  
   Вот вся жизнь у меня такая, пытаюсь отыскать своё счастье, а нахожу одну лишь только беду...
   Передо мной что-то колыхалось. Очертания были неясные, расплывчатые, как будто разводы грязи на запотевшем тёмно-зелёном стекле. И вот они стали проясняться. Медленно, постепенно...
   Огромная, нацелившаяся мне прямо в лицо, мохнатая когтистая лапа!
   На моём лбу выступил холодный пот. Я в ужасе отпрянул назад.
   Но это была не лапа. Это была просто ветка изогнувшейся, словно в чудовищной муке, исполинской раскидистой ели. Такими же изогнутыми и скукоженными смотрелись и её собратья-соседки.
   Тусклый мертвенно-зелёный свет и гнетущая, почти что вакуумная тишина!..
   Я открыл глаза. Грязно-зелёный свет тут же преобразился в золотистые солнечные лучи - они пробивались сквозь брешь между задвинутыми оконными шторами. В мои уши тягуче вползло мерное тиканье висевших напротив кровати настенных часов, и я с облегчением обнаружил, что нахожусь не в полумёртвом дремучем лесу, а в своём доме, в своей постели.
   Один и тот же мрачный, внушающий тревогу сон! Он снился мне уже несколько ночей подряд! Страх, ощущение трагической неизбежности!.. И с каждым разом этот сон становился всё чётче и чётче, всё ярче и ярче.
   Да что же он ко мне прицепился? Нет, ну в самом деле!..
   А может он прицепился ко мне неспроста? А может это какое-то предостережение? Или чьё-то телепатическое послание? Ведь вещие сны - это не такая уж редкость!
   Уродливый, покорёженный лес. Походящие на чахлых, но злобных существ, тесно смыкающиеся друг с другом сосны и ели. Мрачная чащоба, навевающая предсмертное, мучительное забвение...
   "Предсмертное, мучительное забвение"!
   Меня передёрнуло. Я оторвал голову от подушки. И что бы это могло означать?
   Я протянул руку, надел очки и взял планшетный компьютер - и то, и другое лежало на прикроватной тумбочке. Мой указательный палец резво застучал по высветившейся на дисплее клавиатуре: "К чему снится лес".
   В ответ появилась целая куча ссылок. Я выбрал самую верхнюю, а значит самую популярную - "Сонник Миллера".
   Так, - уселся поудобней я, - сейчас посмотрим!
   "Если во сне вы видите дерево в молодой листве..." - это не то.
   "Взбираться во сне на дерево..." - это тоже не то...
   А вот это, наверное, то, что надо: "Если вам снится мёртвый лес, с засохшими деревьями (так-так-так!) - ожидайте разочарований...".
   Тьфу ты!..
   Я в досаде швырнул планшет обратно на тумбочку. "Ожидайте разочарований"! Ну, всё как всегда! Ох уж, эта моя прóклятая Богом жизнь!..
   За что только она им, вот, проклята?
   О нет, про прóклятую Богом жизнь - это не какое-то там мимолётное старческое брюзжание...
   Старческое? А почему бы, собственно, и не старческое? Да, мне было немногим более пятидесяти лет, но я уже ощущал себя дряхлым и немощным стариком.
   Так вот, это было не какое-то, там, мимолётное старческое брюзжание, навеянное внезапно свалившейся на голову неприятностью. Это было точное описание того "удовольствия", которое мне доставляла жизнь.
   Нет, что я вовсе не был в ней счастлив - такого сказать, конечно, нельзя. Были у меня в ней и светлые фрагменты. И самый счастливый её период - это когда я усыновил Радика. Ну, это после тех наших с ним опасных и рискованных приключений, о которых, я надеюсь, вы осведомлены. Но затем мой Радик бесследно исчез, так что это моё счастье продолжалось недолго, всего каких-то два года...
   Нет, ей богу, если была бы такая возможность, я бы с удовольствием вернулся в те наши с ним опасные и рискованные приключения! Да, те приключения едва не стоили мне жизни. Но тогда я ощущал хоть какой-то жизненный смысл!
   А сейчас? Какой я смысл ощущаю сейчас?
   Знаете, я наверное чем-то походил на марафонца, который уже пересёк финишную черту, но всё продолжает двигаться по инерции. Двигался, вот, и тащил за собой всю свою прежнюю жизнь. Но потом вдруг натыкался на настоящее, и меня словно отбрасывало назад.
   Разнообразие ограниченности, ограниченность разнообразия! Неудачник, истерзанный бесплодными мечтами!..
   Как там поётся в одной очень старой и некогда популярной песенке? "Это было недавно, это было давно..."...
  
   В Москву я приехал в начале девяностых. Это было вынужденное переселение, потому что в моём родном Балашове в те годы найти себе нормальную работу без блата было практически невозможно.
   Блата в Балашове у меня не было. Но зато у меня была тётка, младшая сестра моей матери, которая проживала в Коломенском, в Москве. И тётя Клава, - так звали мою столичную родственницу, - позволила мне временно пожить у неё. Вот этой её благосклонностью я тогда, после приезда в Москву, и воспользовался.
   Работу я нашёл себе быстро. Я устроился охранником в одно небольшое частное охранное предприятие, которое располагалось там же, в Коломенском.
   Да, имея диплом о высшем образовании, имея большой опыт работы инженером на машиностроительном производстве, переквалифицироваться в какие-то там охранники было, разумеется, неприятно. А на чей-то взгляд, может быть, и позорно. Но московской прописки у меня тогда не было, а удел гастарбайтера - он таков!
   Кстати, инженеры тогда и в Москве были не особо нужны!
   Охранять мне выпало один частный дом. Но это был не абы какой-то дом. Это был дом известного на всю страну актёра! Это был дом самого Геннадия Карпычева!
   Кстати, его жена, Катерина, - она была у него уже третьей по счёту, - приходилась Баруздину, - так звучала фамилия нашего директора, - родной сестрой. И из этого нетрудно было понять, что наше частное охранное предприятие заполучило этот объект не случайно.
   Я тогда даже не подозревал, что это трудоустройство перевернёт всю мою жизнь!
   Отношения с Катериной у меня не заладились с самого начала. Она видела во мне лишь бесправную прислугу, причём прислугу самого широкого профиля: подай, принеси, сходи в магазин, подмети двор, помой машину, вскопай грядки, и всё такое прочее.
   Не лучше у меня были взаимоотношения и с Радиком, приёмным сыном Карпычева, мальчиком тринадцати лет. Он надо мной откровенно издевался: рисовал на меня карикатуры, швырял в меня шоколадным арахисом из окна, подпирал снаружи ломом дверь охранной будки, чтобы я не мог оттуда выйти, смазывал её ручку клеем.
   А вот с самим Карпычевым мы сошлись. Правда не сразу, а спустя некоторое время. Я как-то случайно выдал ему свой интерес к Голосовому оврагу, и после этого стал чувствовать его расположение.
   Голосов овраг - это главная мистическая достопримечательность Коломенского.
   Почему мистическая? А потому, что история знает случаи, когда спускавшиеся в него люди перемещались во времени. И происходило это аккурат тогда, когда в овраге появлялся зеленоватый туман.
   По словам Карпычева, именно так пропал в начале тридцатых годов его дед. Решил пройти по оврагу, когда там стоял зеленоватый туман, и после этого из оврага уже не вышел.
   Я простодушно пересказал эту историю с дедом Карпычева Баруздину. Ведь Карпычев не просил меня держать её в секрете! Ну откуда мне тогда было знать, что Баруздин со своей сестрой построят на её основе свой коварный и подлый план?
   Перед Катериной в те дни маячили большие проблемы. Карпычев со мной как-то настолько разоткровенничался, что посвятил меня в свои намерения относительно неё - он собирался вскорости её прогнать.
   Ни Баруздину, ни Катерине я об этом, разумеется, ничего не сказал. Я никогда не лезу в проблемы чужих семей. Но у них в моих откровениях и не было особой необходимости. Они об этом, опасном для них, намерении Карпычева уже знали.
   Понимая, что после развода её беззаботной, красивой жизни придёт конец, Катерина решила убить своего мужа и завладеть после этого его деньгами и его имуществом.
   Но в случае смерти Карпычева возникал ещё один его наследник - Радик. Он был хотя и приёмный, но всё-таки его сын.
   И Катерина с Баруздиным решили устранить и его. Взыграла их ненасытная жадность. Они не желали ни с кем делиться своей добычей.
   Да, убить Карпычева у них тогда получилось. И обставили они это дело так, что всё указывало на то, что его убил я. Но вот разделаться с Радиком они уже не смогли. Почему? А потому, что я тогда этому воспрепятствовал...
   Я не буду здесь рассказывать о наших с Радиком похождениях. Если вы сейчас читаете эту книгу, то вы наверняка с ними уже знакомы. Главное, что всё тогда закончилось хорошо. Радик остался жив, и я после этого его усыновил.
   Меня потом часто спрашивали, как мне удалось оформить его усыновление. Ведь мы не являлись с ним родственниками, а я к тому же ещё и не был женат.
   Отвечаю. Здесь было принято во внимание то, какую я роль сыграл тогда в его судьбе. А моя роль, уж не сочтите за хвастовство, она ведь оказалась решающей. И это приняли во внимание. И, в порядке исключения, сочли возможным пойти нам тогда навстречу.
   Мы прожили с ним вместе два года. Это было прекрасное, счастливое время. Радик учился в школе, я работал в одном научно-исследовательском институте - мне удалось, наконец, устроиться по специальности. И казалось, что порядок в нашей жизни наступил навсегда. Но, увы. Он оказался разрушен буквально в один момент.
   В день своего совершеннолетия Радик получил письмо. Это было письмо Карпычева, которое он написал незадолго до своей гибели и передал его на хранение какому-то из своих друзей, чтобы тот доставил его Радику, когда ему исполнится шестнадцать лет.
   Прочитав это письмо, Радик испытал самый настоящий шок. Оказывается, он был внебрачным сыном Карпычева! И Карпычев на самом деле был его не приёмным, а как раз таки родным отцом!
   И Радик после этого резко переменился. Он стал какой-то подавленный и угрюмый. А спустя некоторое время, он и вовсе исчез. В своём прощальном письме он сообщил мне, что решил начать свою жизнь сначала.
   Это письмо, помнится, разорвало мне душу. Радик раскрыл мне все тайны той, нашей с ним, поездки в Сочи, о которых я доселе ничего не знал. И он признался мне в нём, что он тогда намеренно поспособствовал убийству своего родного отца. Не приёмного, как он тогда полагал, а, как выяснилось потом, родного!
   И Радик не смог такого вынести...
  
   Первые три года после исчезновения Радика я жил ожиданием его возвращения.
   Да, вот именно в этом, дождаться возвращения своего сына, для меня и заключался тогда весь жизненный смысл.
   Я намеренно опускаю здесь слово "приёмного". Я уже говорил, что главное... ну, на мой, разумеется, взгляд - это не биологическое, а фактическое родство. Фактическое в том смысле, что два разных человека воспринимают друг друга родными вне зависимости от того, одна у них кровь или нет. Ведь сколько вокруг имеется случаев, когда родные по крови люди по жизни оказываются совершенно чужими! А мы с Радиком чужими друг другу не были! Я воспринимал его своим сыном, а он меня - своим отцом!
   Так вот, первые три года я жил исключительно возвращением Радика. Занимался усердно огородом, закручивал в банки всякие варенья да соленья. Всё в ожидании его.
   В доме убирался сам, хотя это было и нелегко. Дом был большой: два этажа, восемь комнат, не считая двух санузлов и хозяйственных помещений, - и уборка занимала много времени. Но я всё равно не прибегал к помощи наёмных домработниц. А ведь убирать приходилось ещё и двор!
   Я понимаю, какой у вас вертится сейчас на языке вопрос. Особенно, наверное, у женщин. А почему я, собственно, не женился?
   Да, я действительно жил всё это время один. Но не женился я не из-за того, что абсолютно никого не интересовал.
   Знакомства у меня были. В том числе и довольно близкие знакомства. И некоторые охотницы помочь мне по хозяйству представлялись, вроде бы, и неплохими людьми. Вот, например, Марина с соседнего отдела в НИИ. Или, вот, Наташа с соседней улицы - она работает в магазине. Но едва они приходили в мой дом, как в их глазах тут же разгорался хозяйский огонь. Они уже видели себя в нём правительницами. И я в тот момент неизменно вспоминал Катерину.
   Да, вот такой, вот, отпечаток на всю оставшуюся жизнь может отложить в сознании какая-то одна поганая и паршивая стерва!..
   А вот интересно, сохранили ли бы они ко мне своё внимание, если бы узнали, что всё это, возбуждавшее их амбиции, богатство принадлежит на самом деле не мне?
   Да, и дом, и земельный участок, и автомобиль, и лежавшие на банковских счетах деньги - всё это было записано на меня. Но ведь всё это в действительности принадлежало не мне! Но ведь всё это в действительности принадлежало Радику!
   Вы возразите мне: ну и что? По документам владелец ведь я!
   А то, что мне чужого богатства не надо! И по возвращении Радика я собирался отдать всё это ему обратно.
   Да, я ждал Радика. Я надеялся на его возвращение. Его комната в доме всегда поддерживалась мною в идеальной чистоте. Приезжай и заселяйся в любой момент.
   Но вот минуло несколько лет, и в моей жизни опять начались серьёзные проблемы.
   Сначала умерла моя мать. Затем, с интервалом в какой-то месяц, ушли из жизни тётя Клава и дядя Саша. От Радика по-прежнему не было никаких вестей, и я остался совсем один.
   Когда человек одинок, он зачастую не находит лучшего исповедника, чем собственная душа.
   Сначала я выпивал понемножку. "Заливал" свою душу лишь в выходные. Но "лекарства" с каждым разом требовалось всё больше и больше, и я стал "исповедоваться" ещё и в будние дни.
   Из НИИ меня справедливо уволили. Затем последовала череда непродолжительных трудоустройств: всякие, там, стройплощадки, да авторемонтные мастерские, из которых меня неизменно выгоняли. И к моменту нижеописываемых событий я уже полгода нигде не работал. Мой образ жизни был написан на моём лице, и меня, естественно, никто никуда не брал...
  
  Глава вторая
  
   Тот день, - день, с которого всё и началось, - обещал быть хорошим. Хорошим - это в смысле погоды. Другие его показатели, - ну, в плане личных достижений, - были для меня уже неактуальны. Я уже давно нигде не работал, и всё моё времяпрепровождение представляло собой сплошной досуг.
   Правда, невесёлым он был, этот досуг.
   Я поднялся с кровати, подошёл к окну, распахнул шторы и приоткрыл оконную створку. Наружный термометр застыл на отметке плюс десять. С улицы доносилось звонкое чириканье радовавшихся наступившему теплу воробьёв.
   А ведь было ещё только самое начало марта! Да, весна в этом году получилась ранняя!
   Натянув домашнее трико и футболку, я зашёл в ванную комнату и ужаснулся своему внешнему виду. Лицо отёчное, дряблое. Взъерошенный, как дикобраз.
   Я умылся, почистил зубы, побрился, спустился на первый этаж и, морщась от ноющей головной боли, побрёл на кухню.
   М-да! Кухонное зрелище внушало отнюдь не оптимизм. В раковине - гора немытой посуды, а в холодильнике - тоскливая пустота.
   Что ж, придётся идти в магазин.
   Но для того, чтобы сходить в магазин, нужно будет опять засунуть руку в банковский счёт, который мне десять лет назад оставил Радик.
   А ведь я давал себе строгий зарок - денег Радика себе не брать! Жить только на то, что я зарабатывал сам, и вернуть эти деньги ему все в целости и сохранности!
   "Ничего, скоро у меня всё изменится, и у меня опять будет всё хорошо!", - мысленно подбодрил себя я. Но воодушевления это, увы, не внушало. Ведь это была явная ложь самому себе. Ложь, которая всё тянется и тянется, и тянуть которую становилось всё тяжелее и тяжелее.
   Стыдно! Ох, как стыдно!..
   Я надел свой утеплённый спортивный костюм, обулся в начавшие уже потихоньку рваться демисезонные ботинки, накинул свою старую замшевую куртку и, освежившись одеколоном, - это чтобы нейтрализовать исходивший от меня перегар, - вышел на улицу.
   На улице отчётливо улавливалось дыхание весны. Погода и в самом деле была чудесная. В воздухе пахло оттаявшей сырой землёй - эдакий специфический весенний запах. Серую дорожную ленту усеивали глубокие лужи - остатки покрывавшего её зимой снега. На небе не наблюдалось ни облачка.
   Как я ни старался не смотреть по сторонам, но уклониться от посторонних взглядов я всё же не смог. На меня лукаво смотрели мои соседи. Они выгружали что-то из своей машины, которая стояла у окружавшего их дом забора.
   - Здравствуйте! Ну, и когда мы вас увидим по телевизору?
   - Меня? По телевизору? - удивлённо вскинул брови я. - Это с какой-такой стати меня должны показывать по телевизору?
   - А к нам недавно приходил режиссёр. Говорил, что у них есть намерение сделать ток-шоу с вашим участием. Спрашивал, чем вы сейчас занимаетесь и как вы сейчас живёте. Интересовался, не нашли ли вы своего пропавшего мальчика.
   Я, нахмурившись, махнул рукой: нечего, мол, делать из меня ток-шоу, - и продолжил своё движение вперёд.
   Слава богу, что этот режиссёр у меня так и не появился. У меня не было никакого желания светиться перед жаждущей о чём-нибудь потрындеть общественностью.
   Когда я, сделав покупки, вышел из магазина, мне повстречалась ещё одна знакомая. Это была наш почтальон Нина Павловна.
   - Ах, вот вы где! - воскликнула она, увидев меня. - Примите-ка заказное письмо. Я только что к вам заходила, но вас дома не было.
   Расписавшись в протянутом мне реестре, я сунул письмо в пакет и в быстром темпе зашагал домой. Я даже не посмотрел, откуда оно было, это письмо. Решил, что это, небось, какое-нибудь очередное уведомление из налоговой инспекции. Ведь больше мне писать было некому.
   Дома я наскоро сварил себе макароны, умял их вместе с консервированной ветчиной, плеснул себе в рюмку "ободряющего напитка", и лишь после этого обратил внимание на то, что вручила мне на улице почтальонша.
   Моё сердце на мгновение притормозило, а затем бешено пустилось вскачь. Конверт был надписан хорошо знакомым мне заковыристым и волнистым почерком.
   "Отправитель: Карпычев Радислав Геннадьевич".
   Это было письмо от Радика! Я просто не поверил своим глазам! Это было письмо, которого я дожидался без малого десять лет!
   "Адрес отправителя: Республика Карелия, посёлок Мустамятса (посёлок придуман автором - прим. авт.) ...".
   Господи! Да что же занесло тебя в такую-то даль?..
   Я с трепетом разорвал конверт и достал из него сложенный вчетверо тетрадный листок.
   "Здравствуй, дядя Женя! Ты даже не представляешь, как сильно я по тебе соскучился...".
   Строки письма стали расползаться и неуклюже запрыгали у меня перед глазами.
   Я отложил листок в сторону, смахнул рукавом выступившую на глазах влагу и снова надел очки.
   "У меня всё хорошо, - писал Радик. - Я жив-здоров, живу сейчас в мужском монастыре. Есть такой Свято-Успенский Усть-Бардинский мужской монастырь (монастырь придуман автором - прим. авт.). Он, конечно, не относится к известным монастырям, - нас здесь совсем немного, порядка тридцати человек, да и климат у нас довольно суровый, - но ты знаешь, мне здесь, в общем-то, нравится.
   Ты, наверное, задаёшься сейчас вопросом, почему я приехал именно сюда?
   Дядь Жень, я выбрал этот монастырь не случайно. Мне хотелось поселиться в какой-нибудь забытой богом "дыре", чтобы отрешиться от этого мира, и чтобы полностью уйти в себя.
   Ведь ты же читал, надеюсь, моё письмо! И ты же из него знаешь, какой тогда груз лежал на моей душе!
   А отрешение от мира, дядь Жень, - оно действительно лечит.
   Дядь Жень, я не преувеличиваю. Поверь, но жить с таким грузом мне и в самом деле было просто невыносимо!
   Со временем моя рана постепенно зарубцевалась, и я снова вернулся в жизнь. Я снова стал чувствовать всю её радость и всё её счастье. А счастье для меня, дядь Жень - это моя семья.
   Да, дядь Жень, у меня есть семья. И, кстати, у тебя уже имеется внук! Говорят, он очень сильно похож на меня. Недавно он отметил своё шестилетие, и в этом году мы отдаём его в школу.
   Дядь Жень, а не приехать ли тебе ко мне в гости? В письме ведь всего не напишешь! Я очень хотел бы тебя увидеть. Я очень сильно по тебе скучал.
   Ты прости, но сам я приехать к тебе не могу. Не хотелось бы бередить едва зажившую во мне рану.
   Ведь мы не виделись с тобой уже десять лет! Но поверь, всё это время я никогда про тебя не забывал.
   Если надумаешь, телеграфируй о своём приезде на указанный на конверте обратный адрес.
   Да, дядь Жень, у нас до сих пор ещё используются телеграммы! Места у нас очень глухие, и ни интернета, ни мобильной связи у нас пока ещё нет.
   Единственная только к тебе просьба: будет лучше, если ты приедешь в субботу. Я дома бываю только по воскресеньям, а в будние дни я круглые сутки в монастыре.
   Тебя встречу либо я, либо моя жена. Она тоже будет очень рада твоему приезду. Она давно уже хочет с тобой познакомиться!
   Я с нетерпением жду от тебя ответа!
   Дядь Жень, приезжай! Бросай все свои дела и обязательно приезжай!
   P.S. Доехать до нас можно так. Сначала поездом до Петрозаводска, затем электричкой до Усть-Бардинска (населённый пункт придуман автором - прим. авт.). Из Усть-Бардинска в наш посёлок ходят автобусы. Ходят нечасто, всего лишь три раза в день. Но никакого другого транспорта до нас больше нет.
   И ещё один очень важный момент: такси в Усть-Бардинске до нас лучше не нанимай. Таксисты там очень ушлые, приезжих вычисляют с первого взгляда. Ты с ними лучше не связывайся. Они могут очень сильно тебя облапошить".
   "Но почему он опять называет меня "дядя Женя"? - подумалось мне. - Ведь последние годы он неизменно называл меня папой!..".
  
   Тихая, спокойная речка. По этой речке плыл бумажный кораблик. Плыл он медленно, но ускориться он не мог. Ведь он был игрушечный, и он не мог собой управлять.
   И вот ему повстречалась выступающая из-под воды коряга. И эта коряга преградила ему путь. А наш кораблик не мог её обогнуть. Ведь он был бумажный, и он мог только следовать по течению.
   Долго бился наш кораблик об эту корягу. Бумага стала уже размокать, и всё шло к тому, что он скоро пойдёт ко дну.
   Но тут подул ветер, и его порыв выпихнул наш кораблик из-под коряги. И наш кораблик снова бодро поплыл вперёд. А ветер даже нисколько не подозревал, что он только что спас этому кораблику жизнь.
   Эх, знал бы этот "кораблик", какой его впереди ожидает водоворот!..
   К чему это я? Да к тому, что случилось дальше!
   Надеюсь, вы поняли, что эта моя история - она есть метафора.
  
  Глава третья
  
   Следующие три дня, в течение которых я готовился к своему отъезду, - а день своего отъезда я рассчитал исходя из пожеланий Радика; как вы знаете, он просил меня приехать в субботу, - походили на всем известное извержение Везувия. Или даже на библейский Всемирный потоп.
   В своём предотъездном рвении я, наверное, был похож на только что выпущенную из клетки птицу. Но мне, наверное, не возбраняется это простить. Ведь это было волнение нашедшего сына отца. Отца, нашедшего своего сына после очень долгой и горькой разлуки!..
   Телеграмму о своём приезде я отправил Радику в тот же день.
   Когда я пулей влетел на почту, Нина Павловна, - она сидела тогда за стойкой, - сразу поняла, что что-то случилось.
   - Да! - кивнул я в ответ на её вопросительно выставленные глаза.
   Прочитав мою телеграмму, почтальонша ахнула:
   - Господи! Да неужели нашёлся?..
   Мне, разумеется, не хотелось светить перед Радиком, что его отец (я думаю, он здесь тоже бы опустил определение "приёмный") стал уж слишком сильно зависеть от алкоголя - это отчётливо читалось по моей тогдашней физиономии. И поэтому первое, что я вознамерился сделать - это срочно вернуть себе человеческий вид.
   Но вот удастся ли это за столь уж короткий срок?
   Все три дня - ни капли спиртного!..
   Парикмахерская!..
   Утренние и вечерние пробежки!..
   Бассейн!..
   Чуда, конечно, не произошло. Но, глядя на себя в зеркало перед отъездом, я с удовлетворением отметил, что я всё же стал выглядеть посвежее.
   Ничего, приободрил себя я. Оставшиеся мешки и морщины спишем на последорожную усталость. А там побудем на свежем северном воздухе - глядишь, и всё это окончательно пройдёт...
   В чём ехать?
   Это тоже был серьёзный вопрос. Я уже давно перестал за собой следить, и ехать в том, что висело в моём шифоньере - это означало определённо позорить Радика.
   Нечего ввергать его в стыд, что у него такой неряха-отец!
   И я отправился в ближайший торговый центр для обновления своего заношенного гардероба.
   Когда я поднимался по эскалатору, мне почему-то вспомнилось, как Радик привёл меня на вещевой рынок в Лужниках перед тем нашим отъездом в Сочи - мне тогда тоже требовалось приодеться перед дорогой.
   "Выбирай! Куплю что хочешь!..".
   Я ностальгически усмехнулся, вспоминая тот его размашистый и царственный жест.
   Пробивая на кассе выбранную мной обновку, - утеплённая куртка, фуражка, брюки, ботинки, джемпер (как говорится, скромно, но со вкусом), - я опять не удержался от улыбки, вспомнив брошенное тогда мне Радиком нарекание: "Ты древнее ископаемое!".
   Но я и сейчас считаю, что одеваться нужно соответственно возрасту! А Радик тогда стремился одеть меня, как шестнадцатилетнего пацана!..
   Подарки.
   Вот с этим оказалось действительно нелегко. Мне хотелось подарить Радику абсолютно всё!
   Но дорожная сумка - он ведь была не резиновая! И после долгих раздумий, я остановил свой выбор на планшетном компьютере (внуку), престижных французских духах (снохе) и хорошем цифровом фотоаппарате (самому Радику)...
   Хм, дарить подарки своему сыну на его же собственные деньги!
   Да, нечего, и вправду, сказать. "Заботливый" я был отец!..
  
   - Начинается посадка на скорый поезд "Москва - Петрозаводск", - прозвучало объявление вокзального диктора.
   Я вскочил со скамейки, схватил свои дорожные сумки, покинул зал ожидания и помчался по тоннелю на нужный мне путь.
   Нужный вагон... Нужное купе... Указанная в билете полка...
   Моё сердце билось как сумасшедшее! Я ждал этого момента без малого десять лет!..
  
  Глава четвёртая
  
   Дорога показалась мне долгой и утомительной.
   У кого-то из вас, возможно, подскочили брови: ну, какая она, мол, утомительная? Утомительная - это Москва-Хабаровск. Там аж шесть с половиной дней! А что такое Москва-Петрозаводск? Всего каких-то четырнадцать часов!
   Да, если руководствоваться общепринятыми критериями, то долгой мою дорогу, безусловно, не назовёшь.
   Но я подчёркиваю - общепринятыми! И я сказал "показалась", а не "оказалась"!
   Ведь это совсем другое дело - воспринимать дорогу не в объективном, а в абстрактном ракурсе. В первом случае мерило - это дни, часы и минуты, а во втором - это душевная тоска. Ведь чем сильнее чего-нибудь ждёшь, тем утомительнее тянется время!
   Согласитесь, ведь у вас такое тоже бывает!
   В поезде я не спал всю ночь. Моё сознание, словно губка, вобрали в себя мучительные воспоминания. Мучительные не столько потому, что грустные, а главным образом потому, что они заставляли меня болезненно ностальгировать о былом.
   Эх, если бы не то злополучное карпычевское письмо! Эх, была бы сейчас возможность вернуться в прошлое, я ни за что бы не отдал его Радику!..
   В Усть-Бардинск из Петрозаводска я уехал практически сразу же - электричка была через сорок минут. Но вот с отъездом до Мустамятсы мне пришлось подождать. К дневному автобусу я не успел, и поэтому пришлось дожидаться вечернего, шестичасового рейса.
   Кое-кому из местной усть-бардинской публики моя персона показалась весьма колоритной. Два каких-то зачуханных колдыря, - на автовокзале они сидели напротив меня, - никак не могли взять в толк, из их я, или не из их я, так сказать, "колоды". По физиономии - так вроде бы свой. Лицо - как мочёное яблоко. А по одёжке - так вроде бы как "инородный". Одет цивильно, прилично.
   Наконец они решились "пойти в разведку".
   - Эй, столичный, закурить не найдётся?
   - Прости, брат, не курю, - вежливо ответил я и, чтобы ослабить их внимание к своей персоне, добавил: - Только я такой же столичный, как и ты.
   - Ты что, из местных? Что-то мы тебя здесь не видели.
   - Нет, не из местных, - помотал головой я. - Но и не из столичных тоже.
   - А откуда? Если это, конечно, не секрет.
   - Из Балашова.
   - А это где?
   - Это в Саратовской области.
   - А сюда зачем приехал?
   - К сыну, - честно ответил я. - Я его уже десять лет как не видел.
   Мои собеседники переглянулись.
   - Всё понятно. На "зону".
   И после этого сразу же успокоились. Свой.
   Я не стал их в этом разубеждать...
  
   Видавший виды ПАЗик оказался заполнен всего лишь на четверть. Неудивительно, что в Мустамятсу пускали всего три рейса: это направление явно не пользовалось популярностью.
   Расположив на полу свою дорожную сумку, благо места для неё имелось более чем достаточно, я уселся на самое дальнее сиденье. Остальные четверо пассажиров - один мужчина и три женщины - были друг с другом хорошо знакомы. Они устроились впереди, оживлённо переговаривались, так что пристраиваться к ним мне было, разумеется, не резон.
   Дорога оказалась извилистой, змеилась между зубчатыми стенами высотного леса, вздымающегося к постепенно проявляющимся сверху звёздам. По-северному низкое, точно сдавленное чем-то, небо окрасилось по линии горизонта в багровые тона. В лесу ещё кое-где проглядывал снег.
   "Очевидно, по ночам здесь ещё прихватывают морозы", - заключил я.
   А, собственно, чему тут удивляться? Здесь всё-таки не южные широты! Здесь всё-таки, как-никак, Север!
   Чем дальше мы углублялись в лес, тем явственнее ощущался специфический запах хвои - он ощущался даже здесь, в автобусе. Но это был не тот запах, от которого хотелось морщиться. Это, напротив, был очень приятный запах, от которого хотелось поглубже дышать!
   Вот она капризная северная погода! Небо внезапно заволокло тучами, и оно обрушилось проливным дождём.
   Я пересел на другое сиденье, которое не соседствовало с окном, ибо сквозь негерметично вставленное стекло на меня стало брызгать дождевыми каплями.
   Мои же попутчики на дождь никакого внимания не обращали. К столь резким переменам погоды они, по всей видимости, были давно привычными.
   Стихия бушевала недолго, и через некоторое время дождь прекратился. Набухшие от влаги тучи ушли, и на небе вспыхнула непривычно маленькая для меня Луна.
   Ну, это общеизвестно. Луна на небе тем меньше, чем дальше расстояние от экватора.
   Проглядывающую впереди узкой полоской дорогу залило каким-то призрачным, фиолетово-серым светом.
   И тут мне почему-то вспомнился Голосов овраг. Меня снова пробрало ощущение таинственности, которое я испытал в ту ночь, когда искал исчезнувшего в овраге Карпычева.
   Эх, знать бы тогда...
   Я резко выдохнул и помотал головой.
   А впрочем, хватит. Не хочется об этом даже и думать!..
   Когда мы приехали в Мустамятсу, все краски вечерней зари были уже целиком поглощены ночной чёрной мглой.
   Из автобуса я вышел последним. Выходя, я едва не споткнулся. А всё потому, что больше смотрел не на ступеньки, а выискивал глазами Радика. К счастью, под руку попался поручень, и мне удалось всё-таки удержаться на ногах.
   - Осторожно, папаша, не торопись! - весело крикнул мне водитель. - Выходи спокойно. Я подожду.
   Я поставил на землю свою дорожную сумку, выпрямился и воодушевлённо огляделся по сторонам. Мерклый свет одинокого уличного фонаря выхватывал из темноты лишь одну-единственную маленькую, щупленькую фигуру.
   Моё воодушевление сменилось некоторой тревогой, ведь эта фигура принадлежала не Радику. Но тут эта "фигура" спешно подошла ко мне, и в мои уши ворвался тоненький девичий голосок.
   - Здравствуйте! Вы, наверное, отец Радика? С приездом вас! А я его жена, Ксения.
   Значит, Радик по-прежнему называет меня своим отцом! И моя душа наполнилась живительной теплотой.
   - Да, - галантно склонил голову я. - Здравствуйте. Очень рад с вами познакомиться. А где же сам Радик?
   - А он придёт часам к одиннадцати, после вечерней молитвы, - ответила Ксения. - Завтра у него выходной, и он будет с вами весь день.
   Ксения улыбнулась и протянула руку к моей поклаже.
   - Давайте я вам помогу.
   - Не женское это дело, таскать такие, вот, тяжести, - решительно отстранил её я. - Вот что, есть здесь у вас какое-нибудь такси?
   - Такси?.. У нас посёлок маленький, - словно бы извиняясь, вздохнула Ксения, - и у нас не ходят ни такси, ни маршрутки. Но вы не беспокойтесь, до нашего дома недалеко. Всего лишь пятнадцать минут ходьбы.
   - Ну, тогда показывайте дорогу, - подхватывая сумку, бодро воскликнул я. - По нашим московским меркам, это совсем даже рядом!
   Выйдя на примыкавшую к автостанции улицу (собственно, эту "автостанцию" и автостанцией-то не назовёшь: заброшенная деревянная будка, - в ней, видимо, раньше продавались билеты, - да кирпичный остановочный павильон), я увидел величественный памятник давно минувшей эпохи - плакат "Слава КПСС!".
   - До сих пор не сняли? - усмехнувшись, кивнул на него я. - Такие вот раритеты в Москве уже нигде, пожалуй, не встретишь!
   - В Москве, конечно, не встретишь. Но у нас здесь давно остановилось время, - грустно констатировала Ксения.
   Мы неспеша шли вперёд. Навстречу не попадалось ни одного человека. В воздухе попахивало чем-то сырым и горьким - очевидно, это были сгнившие по осени и высвободившиеся сейчас из-под снежного покрова растения.
   - Ну, как там мой Радик? - спросил я свою попутчицу. - Давно вы уже женаты?
   - Шесть лет.
   - А где вы познакомились?
   - В монастыре, на службе. - И Ксения опять заулыбалась. - Вы знаете, я как только впервые его увидела, так сразу же поняла, что это моя судьба! Ваш сын - моя первая и единственная любовь! Кроме него, у меня никого больше не было.
   - А ещё говорят, что не бывает любви с первого взгляда! - укоризненно заметил я. - Бывает! Ещё как бывает! Знаю это и по своему личному опыту. - И я вздохнул, вспомнив свою приснопамятную женитьбу: - Правда, он был не совсем удачный, этот опыт... А почему ваш посёлок называется Мустамятса? - дал волю своему любопытству я, чтобы сменить эту не очень весёлую для меня тему.
   - Раньше это была территория Финляндии, - пояснила Ксения. - Вот его название с тех пор и осталось. "Мустамятса" в переводе с финского - это "Чёрный лес". Границу в сороковом, после войны, передвинули, ну а название посёлка менять не стали...
  
   Красивые дома - они всегда радуют глаз. Жилище Ксении и Радика производило весьма приятное впечатление. В таких домах не ютятся, в таких домах именно живут!
   Возведённый из толстого соснового бруса, - видимо, это была знаменитая карельская сосна, - отгороженный от улицы ухоженным палисадником и имевший небольшую угловую встроенную террасу, он являл собой образец изысканной простоты, благодатного простора и душевного, комфортабельного уюта.
   Дом - он может многое рассказать о своих хозяевах!
   Едва мы переступили через порог, как в мои ноздри ударил запах свежесвареной рыбы. Запах был настолько ароматный и аппетитный, что мой желудок настойчиво заурчал.
   - Проходите, располагайтесь, - приветливо сказала Ксения. - Сейчас будем кушать с вами карельскую уху. Вы когда-нибудь пробовали карельскую уху?
   - Именно карельскую? Нет, - честно ответил я.
   - Это наше национальное блюдо. По-карельски она называется каларуока.
   - Ка-ла-ру-ока, - по слогам повторил я.
   - Да, - кивнула Ксения. - Радику она очень нравится. Я ему часто её готовлю.
   - А может его подождём, и лучше вместе тогда поедим? - предложил я.
   Ксения помотала головой.
   - Он придёт очень поздно, после одиннадцати. Да вы за него не беспокойтесь, он и в монастыре хорошо поест. А когда он придёт, я буду вас угощать ещё и калитками.
   - Это ещё одно национальное блюдо? - улыбнулся я.
   - Да, - в ответ улыбнулась Ксения. - Это такие очень вкусные карельские пирожки.
   Я вручил ей духи, присел на скамеечку и стал разуваться. И тут я ощутил на себе чей-то изучающий, пристальный взгляд.
   Я вскинул голову. Сквозь щёлку между закрывавших дверной проём портьер на меня смотрели чьи-то проницательные, сверкающие глаза.
   - Артём, выходи. Познакомься со своим дедушкой, - позвала Ксения.
   Портьеры раздвинулись, и моему взору предстало озорное, чуть смугловатое мальчишеское лицо.
   Непокорные вьющиеся кудряшки! Ослепительная белозубая улыбка!
   Я прямо-таки обомлел. Это был главный герой кинофильма "Мальчик ищет отца"!
   Нет, в самом деле, он как будто только что сошёл с экрана!
   - Здрасьте! - звонко воскликнул Артём.
   - Привет, дружище! - пожал ему руку я. - Как дела?
   - Хорошо.
   - Мне говорили, ты в этом году пойдёшь в школу. Хочешь в школу?
   Мой внук пожал плечами и выпятил губу.
   - Ой, тут такая школа! - отмахнулась Ксения. - Одна учительница на все классы, и учеников - всего лишь двенадцать человек.
   - На все классы всего лишь двенадцать человек? - недоверчиво переспросил я.
   - Да, - горько усмехнулась Ксения. - Да хорошо, что хоть такая есть! - вздохнула она. - А вот представьте, её закроют! А до ближайшей школы - сорок один километр! Или, вот, Раиса Ильинична захочет уйти на пенсию! Кто к нам заместо неё придёт?
   - Раиса Ильинична - это ваша учительница? - уточнил я.
   - Она и учительница, и директор, и завуч. Ей уже шестьдесят семь лет!
   Я почувствовал, что меня настойчиво теребят за рукав. Это пытался привлечь к себе моё внимание Артём.
   - А правда, что ты из Москвы?
   - Правда, - подтвердил я.
   - А хорошо там у вас, в Москве?
   - В чём-то и хорошо, а в чём-то, наверное, и плохо, - ответил я. - Там очень много развлечений, там есть очень много куда сходить. Но при этом там очень шумно, и там очень загазованный воздух. А у вас здесь всё чисто и тихо... Ба, да у меня же есть для тебя подарок! - спохватился я.
   Вытащенный мной из сумки планшетный компьютер произвёл на Артёма восторженное впечатление.
   - Ух ты! - восхищённо воскликнул он, но тут же помрачнел. - Ой, а у нас ведь нет интернета!
   - Я знаю, - ответил я. - Но я закачал сюда уйму игрушек, а в игрушки можно и без интернета играть.
   Мы прошли в гостиную, и я принялся обучать своего внука компьютерной грамотности. Мальчик оказался смышлёным и схватывал буквально всё на лету. Но через некоторое время от планшета нас оторвала Ксения:
   - Евгений Николаевич, Артём, прошу к столу!
   Каларуока оказалась просто восхитительной. Уха не была для меня в новинку, но такой вкусной ухи, уж поверьте, я ещё никогда не ел.
   - Вы не разочарованы? - осведомилась Ксения.
   - Напротив, я в полном восторге, - ответил я. - А если не секрет, как вы её готовите?
   - Тут самое главное, чтобы была свежая рыба, - заметила Ксения. - Из замороженной рыбы, что продаётся в ваших магазинах, вы вкусную уху не приготовите. Ну, а помимо рыбы, я добавляю в неё ещё сосновые почки, яйца, молоко и ржаную муку.
   - А-а-а, сосновые почки! - хлопнул себя по лбу я. - А я-то всё думаю, откуда здесь такой оригинальный хвойный привкус!
   Я не успел съесть ещё и половины порции, как тарелка Артёма уже полностью опустела.
   - Чего это ты сегодня так быстро? - удивилась Ксения. - Я уже и не помню, когда ты в последний раз с такой охотой ел!
   Артём с хитрецой посмотрел на меня. Ему явно не терпелось вернуться к компьютеру.
   После ужина Ксения принялась возиться с карельскими пирожками, - теми самыми калитками, - а мы с Артёмом снова уткнулись в планшет, но я то и дело поглядывал на часы.
   Без пяти одиннадцать... Одиннадцать десять... Одиннадцать двадцать пять...
   - Что-то он сегодня задерживается, - посетовала, словно извиняясь за мужа, Ксения. - Обычно он в это время уже бывает дома.
   ...Одиннадцать сорок пять.
   Снаружи послышались торопливые шаги. Моё сердце бешено заколотилось.
   Негромкий щелчок щеколды, порывистый скрип калитки.
   - Хозяева, к вам можно? - раздался чей-то хриплый и грубый голос после символического стука в дверь.
   Я в недоумении напрягся. Неужели это был голос Радика?
   Сквозь портьеры в комнату просунулась продолговатая давно не стриженая голова. Но она тут же скрылась, едва из прихожей раздался рассерженный возглас Ксении:
   - Ну куда ты пошёл обутым?!
   Это был однозначно не Радик, и я вопросительно посмотрел на Артёма.
   Артём недовольно нахмурился.
   - Это дядя Сеня, - пояснил он. - Мамин брат. Он раньше сидел в тюрьме.
   Когда разувшийся "дядя Сеня" вошёл в гостиную, в мои ноздри ударило удушливым перегаром.
   Узкий покатый лоб, скошенный подбородок, колючие близкопосаженные глаза.
   Мне он, помнится, сразу тогда не понравился. Черты его лица расположения к себе не внушали.
   "Дядя Сеня" вытащил из-под свитера прозрачную поллитровку, - очевидно, это был самогон, - поставил её на стол и после этого подошёл ко мне.
   - Ну, будем знакомы! - воскликнул, протягивая мне руку, он. - Семён.
   И мы обменялись крепким рукопожатием. Ладонь у него была задубевшая, тяжёлая.
   Семён обшарил глазами углы и вопросительно развёл руками.
   - А где же наш святой отец?
   - Пока ещё не пришёл, - проворчала Ксения.
   Она зашла в гостиную вслед за братом и открыла форточку.
   - Ну, что же это он так? Помешался на своих молитвах, прямо как белка на орехах! - укоризненно всплеснул руками Семён и, заметив, как помрачнела его сестра, ободряюще потрепал её по плечу: - Ну, не сердись, не сердись. Это же я так, шучу.
   После этого его внимание переключилось на Артёма.
   - О-па! А что это у тебя тут такое? - подсел к нему он. - Ба! Да это же, по всей видимости, компьютер!
   - Компьютер, компьютер, - меняя позу, отстранился от него племянник.
   - Да с такими "понтами" ты определённо первый пацан на деревне! - заливисто хохотнул Семён. - Тебе, наверное, его дедушка подарил?
   Артём отмахнулся от него, как от назойливой мухи:
   - Дедушка, дедушка...
   Мы посидели ещё с полчаса, пытались о чём-то поговорить, но разговор у нас упорно не клеился. Радика всё не было и не было, и Семён, наконец, засобирался домой.
   - Ладно, я наверное пойду, - встал с кресла он. - Уже за полночь, время позднее... Да не волнуйся ты! - наклонился он к Ксении. - Ничего с твоим суженым не случилось! Ну, может попал на ночную молитву. Или, там, немножечко приболел...
   Когда Ксения, проводив брата, вернулась в гостиную, на ней буквально не было лица. У меня у самого на душе скребли кошки, но от её расстроенного вида мне стало как-то совсем уж не по себе.
   - Давайте-ка лучше ложиться спать, - предложила Ксения. - Евгений Николаевич, пойдёмте, я покажу вашу комнату. Ну, а назавтра узнаем, что у него там случилось. Как говорится, утро вечера мудреней!..
   Зарывшись в свеженакрахмаленную постель, я стал задумчиво смотреть в окно.
   "Да придёт он, придёт!", - старательно внушал себе я.
   Но на душе у меня было всё-таки не спокойно...
  
   Глава пятая
  
   Снаружи вовсю лил дождь. Его мокрые пальцы реактивными струями яростно барабанили по оконным стёклам. Часы показывали девять утра.
   Я поднялся с кровати и, позёвывая, подошёл к окну. За окном было хмуро. Сверкнувшую в небе серебристую молнию с небольшим запозданием догнал протяжный раскат оглушительного, пушечного грома.
   Я натянул трико, взял висевшее на спинке кровати белоснежное махровое полотенце и, стараясь не шуметь, полагая, что хозяева ещё спят, почти что на цыпочках вышел в коридор.
   Но хозяева уже не спали.
   Дверь гостиной была открыта, и я увидел сидевшего на диване и уткнувшегося в планшет Артёма. Мы отсалютовали друг другу: "Привет!".
   - Папа не приходил? - спросил его я.
   - Нет. Мама рано утром ушла к нему в монастырь.
   - И это в такую погоду? - подивился я.
   - Когда она уходила, такого дождя ещё не было.
   Артём соскочил с дивана и отложил планшет в сторону.
   - Иди, умывайся. Сейчас будем завтракать.
   Я зашёл в ванную, включил газовую колонку и подставил ладони под быстро нагревающуюся струю.
   "А ведь хорошую жену нашёл себе Радик! - подумалось мне. - Сразу видно, что это надёжная спутница, а не какая-то там стервозная и кокетливая пустышка".
   Умывшись, я прошёл на кухню и застал там умопомрачительную картину. Артём самостоятельно изготавливал бутерброды! Он намазывал сливочное масло на хлеб и накладывал на него сверху сыр.
   - Садись, - пригласил меня к столу он, погасил газовую горелку и взял с плиты исходящий горячим паром чайник.
   - Осторожно! - подскочил к нему я и выхватил чайник у него из рук, за что тут же был удостоен недоумённым взглядом своего внука. Что ты, мол, дедушка? Ты думаешь, я с чайником обращаться не умею?
   За завтраком у нас с ним состоялся оживлённый разговор.
   - А ты умеешь ещё что-нибудь готовить? - спросил его я.
   - Да, - с гордостью кивнул Артём. - Я умею тушить картошку, варить пельмени и жарить яичницу.
   - Какой молодец! - похвалил его я. - Тебя этому научила мама?
   - Не только мама, но и папа тоже. Только, вот, он редко у нас бывает, - вздохнул Артём.
   - А почему?
   - А потому, что он служит в монастыре, и его отпускают только на выходной.
   Я краем глаза поглядывал на своего внука и не переставал поражаться его сходству с отцом. Те же интонации, тот же голос, те же манеры, та же жестикуляция! И я вдруг поймал себя на ощущении, что напротив меня сидит маленький Радик!
   - А что вы делаете с папой, когда он приходит?
   - Работаем по хозяйству, смотрим телевизор, читаем книжки, играем в футбол. - И далее Артём выдал то, что заставило меня поперхнуться и покраснеть: - А по ночам они с мамой сексом занимаются.
   Да, вот такие они, современные дети!
   - А где работает твоя мама? - поинтересовался я.
   - В сельсовете! - со значением произнёс Артём.
   - А с кем ты проводишь время, когда она на работе?
   - Раньше с тётей Олей, нашей соседкой. Но теперь я уже к ней не хожу. Я уже взрослый, и теперь я всегда бываю здесь.
   - А вот дядя Сеня, который вчера приходил? Он к вам часто приходит в гости?
   - Да нет, не часто. Он хоть и наш родственник, но мама его не любит.
   - Мне показалось, что ты тоже его не любишь.
   Артём сморщил нос.
   - Дядя Сеня - он злой. И ещё он сидел в тюрьме...
  
   Ксения появилась после полудня. Она была насквозь промокшая, хмурая и подавленная.
   Едва войдя в дом, она обессилено опустилась на стоявшую в прихожей скамейку.
   Из гостиной выскочил Артём.
   - Мама, - удивлённо воскликнул он, - а где папа?
   Ксения молча привлекла его к себе. Прижав сына к груди, она задумчиво уставилась в какую-то точку перед собой. Её взгляд наполнился какой-то смешанной с обречённостью тревогой.
   - Ксения, что случилось? - спросил её я. - Что вам сказали в монастыре?
   - Он ушёл вчера сразу же после вечерней молитвы, - глухо сообщила она. - Но сюда он не приходил, и в монастырь он обратно не возвращался.
   Моё волнение, осадок которого сохранялся ещё со вчерашнего вечера, переросло в ощущение надвигающейся катастрофы.
   - Подождите, давайте пока не будем поддаваться панике, - словно схватился за соломинку я. - Давайте попробуем мыслить логически. И начнём мы со следующего: куда он, кроме как сюда, мог пойти ещё после монастыря?
   - Никуда, - твёрдо сказала Ксения.
   - А вы в этом уверены?
   - Уверена.
   - А кого он здесь ещё знает?
   - Да практически никого.
   - А с кем он ещё здесь общается?
   - Да ни с кем!.. Ну, если только, бывает, с Семёном.
   И тут у меня зашевелилась неприятная мысль: а может Радик просто не хочет встречаться со мной? Пригласил, вот, поддавшись какому-то импульсивному порыву, ну а после остыл и, что называется, "протрезвел".
   Вслух я этого, конечно, не произнёс. Но эта мысль засела во мне очень острой занозой...
   Послышался знакомый символический стук, и сквозь портьеры просунулась сияющая физиономия Семёна.
   - Ну, явился, наконец, наш святой отец?
   Но, увидев наши лица, он тут же осёкся. Мы сидели в гостиной грустные и растерянные.
   Семён, посерьёзнев, подошёл к сестре.
   - Ты в монастырь ходила?
   - Ходила.
   - И что тебе там сказали?
   Ксения повторила ему всё то же самое, что ранее говорила и мне.
   - С ним что-то произошло, - горестно пробормотала она. - Я сердцем чувствую, что с ним что-то случилось!
   - Та-а-ак! - озабоченно протянул Семён. - Дело, похоже, принимает серьёзный оборот.
   Мой шурин прошёлся по комнате, - Ксения была настолько расстроена, что даже не отреагировала, что он зашёл в неё обутым, - и подошёл к окну.
   Я только сейчас заметил, что дождь на улице уже прекратился, и что на небе снова засияло солнце.
   Постояв немного, опершись руками о подоконник, Семён развернулся и решительно направился к выходу из гостиной.
   - Пусть наша Ксюша, наверное, успокоится и отдохнёт, - хлопнул меня по плечу он, - ну а мы с тобой давай-ка махнём ко мне. Посидим, покумекаем и всё хорошенько обсудим.
   Раздражённый этими его панибратскими манерами, я уже собрался было конкретно послать его ко всем чертям. Но подняв глаза, я увидел, что он за портьерами делает зовущие за собой жесты. И по этим жестам я понял, что ему нужно сказать мне что-то наедине...
   Это был ознакомительный фрагмент. Полная версия - на Литресе.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"