|
|
||
Снисходительно поглядывавший на слабосильного товарища Хилмо, по чьей круглой физиономии градом катился пот, не выдержал через два часа пути. Утробно заклокотав, насколько позволял все еще запечатанный рот, гном плюхнулся на колени. Недовольные подобным поведением пленника эльфы попытались поставить карлика на ноги ударами ратовищ. Но шалопай, похоже, вконец обессилев, упорно не желал подниматься. Не помогла и пахучая дрянь заатина. Нюхнув снадобья, рыжий дернулся, но встать на ноги не сумел.
От головы строя явились двое магиков. После короткого совещания они сняли скреплявшее губы Хилмо заклинание и влили в рот гному какой-то эликсир. Карлик оживился и бодро вскочил. Шалопай быстро заставил эльфов пожалеть о содеянном. Сызначала рыжий стал требовать сообщить, за что его схватили и куда теперича ведут. Сопровождавшие пленников хаджиры и заатин не снизошли до ответа. Воины попытались утихомирить смутьяна ударами ратовищ. Но Хилмо притих лишь ненадолго. Через несколько минут гном известил конвоиров о том, что ему срочно надлежит справить нужду. Ответом ему послужили новые тумаки.
Карлик умолк, чтобы спустя короткое время зычно заявить о том, что он, дескать, утомился и ему надобен привал с сытным обедом, да и кувшин доброго пива не помешает. Тычки, пинки и затрещины на этот раз не заставили шалопая замолчать. Впрочем, и добиться желаемого рыжий не сумел, посему, отчаявшись чего-либо добиться от эльфов, стал горланить песни своего народа. Остроухие вновь принялись вразумлять его посредством рукоприкладства, но усмирить разошедшегося гнома у них так и не вышло.
К наступлению сумерек Хилмо замолчал сам. Силы его иссякли, и на подходе к Халиму он, уронив голову, едва плелся, бубня под нос что-то неразборчивое.
Карлик несколько оживился, когда караван остановился подле городских ворот.
- Куды энто мы пришли? - несколько раз вопросил шалопай каждого из четверых конвоиров. Остроухие отвечали гному надменным молчанием.
Колонну без проволочек пустили в город. Двигаясь по широкой улице, ведшей в срединную часть столицы, отряд миновал еще два кольца стен. Следующая остановка произошла подле третьей линии городских укреплений, сложенной из глыб белого мрамора. Здесь проходила граница между кварталами, населенными эльфами, и областью, где проживали альг-азза.
Большая часть остроухих вместе с паланкинами и тащившими волоком убитых тширдами направилась через облицованные золотыми плитами ворота в сердце Халима, а десяток хаджиров и два заатина повели пленников направо, вдоль стены. Хилмо уже не задавал вопросов. Похоже, умаявшийся за день гном клевал носом.
Через несколько сотен шагов они уперлись в другую стену, сработанную из песчаника, и двинулись вдоль нее, удаляясь от кварталов эльфов. Путь маленького отряда завершился подле забранных стальной решеткой ворот.
"Темница", - равнодушно отметил про себя торговец. Сил для того, чтобы испугаться, у него уже не осталось.
Герса со скрипом поднялась и полоняников ввели во двор тюрьмы, озаряемый рваным светом факелов. Конвоиры удалились, оставив купца и гнома на попечение местной стражи - эльфов в золотой, похожей на рыбью чешую броне и темно-серых в лунном свете плащах.
Бо ожидал, что их бросят в холодный сырой каземат, что после проведенного в прокаленной солнцем пустыне дня виделось не самой худшей участью. Одначе вышло по-иному. Во двор выходило с десяток прикрытых дверями ходов. Пленников повели в один из них. Взорам узников открылся длинный и узкий, лишенный крыши коридор, по бокам коего через равные промежутки находились забранные дверьми проемы.
Шагавший первым эльф с масляной лампадой в руке остановился, выбрал нужный ключ из висевшей на поясе связки, отпер вход в камеру. Впрочем, клетью или темницей сие помещение не являлось. Да, и вообще, открывшееся пространство скорее следовало величать двором, поскольку кровли тут не имелось. Посреди площадки шириной в два десятка шагов стояли четыре пары каменных столбов, от вершин коих вниз опускались стальные цепи.
Чувства вернулись к Бо. Он отшатнулся, не желая заходить внутрь. Его помутившийся от жары разум сумел распознать, отчего здесь отсутствует крыша. Само пребывание в подобном узилище являлось жестокой пыткой. Торговец заупирался, но его протолкнули в дверной проем. Пленников повели к столбам. Хилмо подчинялся тюремщикам безропотно, точно кукла. Эльфы подняли руки гнома, замкнули на запястьях и лодыжках кандалы, кои цепями крепились к столбам так, что узник оказывался распят косым крестом.
Купец тщился сопротивляться, но и его сумели заковать. Тюремщики удалились, захлопнув дверь. Одначе спустя какое-то время вернулись. Один из хаджиров извлек из торбы лоскут кожи, судя по мокрому блеску, недавно отделенный от живой плоти.
- Проклятье! - не своим голосом завопил Бо, разгадав суть задуманной остроухими пытки.
Торговец задергался, звеня цепями. Эльфы ответили ему гадливыми смешками. Двое тюремщиков подошли к купцу: один держал наготове кусок кожи, а второй - вцепился в подбородок узника, дабы удерживать его голову в бездвижном положении. У воина ничего не вышло, силой торговец значительно превосходил хаджира, а магией, альги, похоже, не владел.
- Что такое, Бо? - пробудился Хилмо.
Один из четырех явившихся к пленникам эльфов, повиновавшись кивку стоявшего чуть в стороне вожака, убежал за подмогой, а парочка, что тщилась натянуть лоскут кожи торговцу на голову, обратила внимание на гнома.
- Ба! Отлично! Шапочку на макушу нахлобучат, дабы солнце не припекало, - паче чаяния возрадовался обалдуй.
- Ты, болван! - прохрипел купец. - Это сыромятная кожа. Она начнет высыхать прямо у тебя на башке и черепушку раздавит.
- Мне не раздавит, - довольно сообщил карлик. - Еще матушка моя говаривала, что кость у меня крепкая, аки базальт.
- Посмотрим-посмотрим, - недобро пробормотал Бо.
Дверь со скрипом отворилась, и на площадку вошли еще трое эльфов. Старший альги, кой среди остальных выделялся наличием султана на шлеме, отдал негромкий приказ, указав облаченной в золоченую перчатку дланью на торговца. Один из хаджиров зашел сзади и сомкнул руки под затылком купца, еще двое остроухих обхватили шею Бо с боков. Совместными усилиями трое эльфов сумели наклонить голову упрямого пленника вперед. Холодная и мокрая кожа с чавканьем прилипла к макушке торговца.
Альги вновь обменялись смешками, видно, довольные плодами своих усилий. Купец зарычал в отчаянной, бессильной ярости. Весело переговариваясь и кидая на пленников глумливые взоры, остроухие удалились.
- Дык кормить-то здесь будут, Бо? - разбудил торговца голос шалопая.
Купец с трудом разлепил веки. На сером небе догорали звезды, вокруг клубились вязкие сумерки, восходный край окоема брезжил бледным светом.
- Я бы на месте эльфов не стал расходовать пищу на тех, кого приговорили к смерти, - задумчиво молвил Бо.
- Как так к смерти? - изумился рыжий. - Дык меня по ошибке сцапали. Вот дойдут вести до Гномьего Собора, меня тотчас отсюда выпустят. Никто не хочет с подгорным народом ссориться, даже эмир ихний.
- Не хочу тебя огорчать, любезный друг, - грустным тоном произнес торговец. - Но мнится мне, твои сородичи не соизволят за тебя заступиться.
- Как энто не соизволят?! - возопил Хилмо. - Еще как соизволят! Всех эльфяков приструнят и повиниться заставят.
- Угу-угу, - без всякого злорадства вяло покивал купец.
Как-то уловив, что приятель не расположен к задушевным беседам, гном не стал продолжать разговор, а заместо этого прогорланил в сторону двери:
- Эй, вы, там, харчиться несите, утро как-никак наступило!
Карлику никто не ответил. Шалопай продолжил кричать. Поначалу он просил еды и пива. Затем по мере восхождения солнца по небосводу рыжий начал зычно сетовать на то, что голову, дескать, припекает да чепец кожаный жмет.
День близился к полудню. Хилмо орал уже больше от боли, нежели тщась заставить стражников принести выпивки и снеди. Глухо стонал и торговец. В коридоре послышались шаги и голоса. Щелкнул замок. Дверь отворилась.
Первыми на площадку вошли двое хаджиров - не тюремщики, а воины первого кхафада, облаченные в броню из панцирей ранчи и золотые плащи с вышитыми на плечах кхайзирами. Остроухие витязи молча застыли по бокам двери, словно почетный караул.
Следом за ратниками явился эльф в халате и куфии из алого атласа. Альги отшагнул в сторону, дабы не загораживать путь остальным пришедшим, коих, как заметил купец, в коридоре собралось немало.
В проеме показалась согбенная фигура в бирюзовой мантии. Сутулый, чье лицо скрывала маска красного золота, опирался на витой белый посох.
- Азиз Кхалиб ирн Шалах, райазиф Халима, - звонко объявил остроухий в красном халате, служивший, похоже, кем-то навроде глашатая.
Бо округлил глаза. Он, вестимо, слышал о столичном градоначальнике и ведал, что тот является чистокровным альги. Но о то, что ирн Шалах - горбатый урод, вынужденный скрывать лицо под маской, торговец не знал. Верно, райазиф Халима когда-то перенес хатрийскую лихорадку. Подхватившие оную хворь напросто сгнивали заживо. Сей недуг убивал девять из десяти заболевших. Те же, кто не умирал, на всю жизнь оставались обезображенными калеками. Недаром, одно время в Доргриме действовал закон, согласно коему все эльфы, переболевшие хатрийской лихорадкой, предавались смерти.
Следом за столичным градоначальником шагнул еще один альги. Скроенный из зотолистой ткани тюрбан в несколько раз превышал величину его головы. Мантия остроухого также сияла слепящей желтизной.
- Заид Джакил хра Иррас ирн Заллуан, акхадим Зансара, - с апломбом сообщил герольд.
Верховный жрец, чьи длани, точно в муфте, прятались в широких, опускавшихся почти до самой земли рукавах, занял место слева от двери - в части площадки, противоположной той, где расположился райазиф.
- Тхизар Кхарати хра Авариз ирн Сайджарим, иллат-вазир Доргрима, - назвал следующего гостя глашатай.
На площадку вышел эльф в снежно-белой мантии с золотыми оборками, худую талию перехватывал алый кушак, к коему с левой стороны крепились богато украшенные ножны, а с правой - инкрустированный самоцветами футляр, служивший для хранения эмировой печати. Белокипенную куфию на голове удерживала золотая диадема, увенчанная крупным небесно-голубым адамантом. По легенде сей камень даровал ясность и остроту ума. Бо в этом сильно сомневался, поскольку среди правителей Доргрима вряд ли нашлись бы глупцы, способные назначить на столь высокую должность болвана в надежде, что артефакт дарует тому вящую мудрость.
Великий визирь встал подле ирн Шалаха.
- Азира Ридждат хра Зарил ирн Зейдем, иллат-шарим Доргрима, - вновь зазвучал певучий голос герольда.
В проход вплыла эльфийка, облаченная в строгое красно-белое платье без каких-либо украшений. Лицо женщины скрывал платок тех же цветов, что и облекавшая точеную фигуру ткань.
- О-о-о, - довольно закряхтел карлик, узрев девицу. - Позвольте представиться, госпожа. Меня зовут Хилмо, сын Килто, правителя Долгара, самого великого из гномьих королевств.
- Молчи, презренный! Тебе не давали слова! - возвысил тонкий голос глашатай.
- Сам молчи! - огрызнулся в ответ рыжий. - Дай мне с дамой побеседовать!
- Мне не о сем с тобой говорить, гном, - холодно молвила эльфийка, остановившись по левую руку от акхадима.
- Как энто не о чем? - изумился шалопай. - Еще как есть о чем! Токмо не здесь, а где-нибудь наедине. Мы б с тобой прекрасно поболтали, да и не только...
Повиновавшись легкому движению руки ирн Шалаха, один из стоявших подле двери хаджиров приблизился к Хилмо и отвесил тому хлесткую пощечину.
- Кхарно, ширад ирн казам! - прошипел остроухий.
Ослабленный голодом, болью и жаждой гном не сумел ответить сразу. Пока рыжий кряхтел и тряс головой, эльф успел вернуться на свое место.
- Будь ты проклят, ублюдок, - плюнул в след ратнику карлик.
Хилмо засопел, переводя дыхание. Его заминкой тотчас воспользовался герольд, объявив следующего гостя:
- Равуджин Шикхаар ирн Джауд, тиффур Доргрима.
В дверном проеме вырос закованный в красно-бурый панцирь хаджир. Определить к какому кхафаду принадлежит витязь торговцу не удалось. Впрочем, купец знал, что тиффуром именуется первый полководец страны, коему подчиняются все десять кхафадов пустынной державы. Плащ остроухого слагали лоскуты трех цветов: золотого, ранжевого и алого. Подле бедра воин держал рогатый шлем белого цвета, изготовленный, судя по всему, из черепа какого-то крупного ящера, скорее всего, родственного драконам.
Тиффур застыл одесную иллат-вазира.
- Шакран Рад-Сагор ирн Шаазраил, первый кхафаджаид Доргрима, - выспренне поведал глашатай.
Бо узнал вошедшего. Вестимо, не самого эльфа, торговцу все альги казались на одно лицо. Купец уже видел эти расписанные золотым узором доспехи. Их носил остроухий, что заседал в алом паланкине вместе с ирн Шалахом.
- Шаиран Зулим ирн Найсуд, третий кхафаджаид Доргрима, - представил следующего пришельца герольд.
На площадку вступил облаченный в ослепительно-белый наряд витязь, лицо коего, как и у иллат-шарим, пряталось под тряпичной маской.
У Бо зарябило в глазах. Вероятно, от жары и боли, вызванной сжимавшей голову кожей, а, быть может, из-за большого количества пестро разодетых эльфов, продолжавших набиваться в узкую площадку.
Торговец принялся отстраненно считать входящих, более не пытаясь вслушиваться в их заковыристые имена и титулы.
Хаджиры закончились. После полководцев в узилище прошествовали трое вельмож, все они вставали в ту часть дворика, где расположился ирн Шалах. Затем по очереди вступили четверо заатинов. Жрецы уходили направо, занимая место подле акхадима.
Наконец герольд умолк. Он придвинулся ближе к пленникам, застыв в нескольких шагах справа от Хилмо. На площадку вошли четверо полуэльфов в темной плотно прилегающей к телам одежде - обыкновенные палачи, чьи имена объявлять никто не собирался.
Альг-азза разместились у самой стены, почти скрывшись за спинами эльфов. Следом объявились четверо или пятеро дунфаев - похоже, каких-то не слишком важных сановников. Их имена герольд тоже не счел нужным озвучить.
- Так вот значит, кто все это устроил! - вырвалось у торговца, когда он узрел последнего гостя.
В дверь боком прошмыгнул высокий человек в сиреневом парчовом халате, расписанном узором в виде переплетающихся стеблей роз. Алые и розовые бутоны на его одеянии причудливо перемежались ярко-зелеными листьями. Несмотря на дорогой наряд, выглядел вошедший зело смиренно и жалко, впрочем, как и подобало человеку в присутствии важных эльфийских господ. Совершенно лысая, без единого волоска, голова блестела на солнце, цепкие темные глаза смотрели в землю. Самиир обладал изъеденным оспинами лицом и огромным загнутым, ровно клюв хищной птицы, носом.
"Мерзавец! Негодяй! - в сознании купца разразилась буря. - Проклятый ублюдок натравил на меня эльфов!".
Самиир слыл самым влиятельным в Доргриме человеком. В Халиме он являлся главой ремесленных цехов, хотя к мастеровым не имел никакого отношения. Будучи от природы смышленым малым, этот дошлый имар быстро смекнул, как легко обогатиться. В Доргриме магические предметы, артефакты и зелья продавались свободно, без каких-либо препон, а на севере, в Лордании, колдовство в любых его проявлениях находилось под строжайшим запретом. Посему в королевстве людей простенькие волшебные безделушки, за кои в стране солнечных эльфов никто не дал бы и мятого медяка, стоили целое состояние. Бо Хартсон и многие другие купцы промышляли оным ремеслом: скупали в Доргриме магические предметы и сбывали их в Лордании за куда большие деньги. Но Самиир продвинулся на этом поприще дальше всех. Он снаряжал в Лорданию целые караваны, груженные колдовским барахлом, подкупил клириков и бургомистров, дабы те споспешествовали его торговле. В один прекрасный день хитрый имар захотел подмять под себя всех, кто кормился подобным. Почти два года назад, когда Бо в прошлый раз посещал Халим, Самиир через шайку громил потребовал у торговца выплатить ему треть дохода. Тогда купец объяснил клевретам алчного имара, как относится к подобным просьбам. Трое лишились жизни, а двое покалеченных с трудом уковыляли обратно к хозяину. Бо думалось, что Самиир более не решится докучать ему, однако же вышло по-иному. Похоже, коварный мерзавец подстроил все так, что торговец угодил в лапы к альги. Вестимо, Самииру повезло, что у купца оказался демонический клинок, кой так невовремя похитил Гротби. Впрочем, ныне сие уже не имело значения. Бо, вероятно, казнят, а Самиир избавится от одиозного соперника.