ОДНОГЛАЗЫЙ КОРОЛЬ

Теперь пришла зима, и нет ему спасенья...

В. Луговской

- Доверься мне, расслабься. Почувствуй легкость, - мягким, чуть вибрирующим голосом произнесла Элли. - Еще легче! Почему ты мне не доверяешь?

- Нет, доверяю, - говорю тихо, честно глядя ей в глаза своими - левым настоящим и правым протезом.

- Подними левую руку, держи ладонь горизонтально. Тяжело?

- Да.

- Опусти руку. Это потому, что ты не в трансе. Я стараюсь, но не чувствую твоего желания сотрудничать.

- Может потому, что здесь холодно, вот и не получается.

Я тут же почувствовал теплый ветерок, овевающий щеки.

- Хорошо. Оставим пока это.

Элли захлопнула свой ноутбук-аксессуар и с капризно-нетерпеливым видом постучала ноготками по лакированной поверхности разделяющего нас стола. Ну и мастерицы они играть! Ну и бутафория!

Элли, сидевшая напротив меня, выглядела слегка разочарованной моим упрямством, нежеланием идти ей навстречу. Она так смешно морщила свой носик, хмурила брови. Платиновая блондинка с высокой прической, идеальные пропорции лица и фигуры, лебединая шея, к которой так хочется прикоснуться губами, впиться в нее вампирскими клыками, высосать кровь, которой она никогда не имела.

Наверное, в этом моя проблема. Не могу я трансить под руководством этой Элли или любой другой ее товарки. Не могу погружаться в навеваемые ими синтетические грезы. Не могу забыть, что она только квантовый спинтронический разум в силиконово-пластиковой упаковке, изображающей идеальную девушку, которая в раздумьях смотрит в оконную панель.

Я невольно тоже оглянулся на стену с панелью. Через стекло виднелась лужайка на опушке парка со стриженой травой, освещенной ласковым июньским солнцем. Тоже фикция. Господи, они даже качели к толстой ветке дерева пририсовали! А за стеной этого кабинета всего лишь московский район Медведково, декабрь месяц, около -50 по Цельсию. Все их фантазии такая банальная чушь, как люди вообще могут ими наслаждаться?!

А может, я просто завидую?.. У меня-то фантазии и вовсе не выходят, только таймы на них тратил впустую. А ведь у Элли тариф жесткий: один тайм - минута в Грезе.

Элли, электронная личность номер такой-то, вновь посмотрела на меня.

- Ты ведь сам попросил нас о помощи. Жалуешься, что не можешь больше грезить, замучила депрессия выживания. А теперь я с тобой битый час бьюсь и ноль реакции. Как такое может быть, а?

Слегка откашлявшись, произношу:

- Я не люблю блондинок. Точнее боюсь их с детства. Может это?

Элли коснулась указательным пальцем прически.

- Это?

Волосы тут же стали иссиня-черными. Элли слегка повела плечами, и они обрушились на спину переливающимся черным водопадом.

- Так лучше?

Я сглотнул.

- Да, намного!

Признаться, я мгновенно испытал влечение к ней, уж очень искусно сделана, чертовка! Интересно, а если попросить ее скинуть этот пиджачок, под которым - видно - больше ничего нет? Вряд ли согласится. Это меня отвлечет, да и встроены в них все необходимые женские закидоны.

- Давай еще попробуем?

И она вновь зажурчала своим немыслимо чувственным голоском. А у меня опять нулевая вовлеченность. От неприятной неподвижности в кресле свербит за ушами, маетно. Транс не наступает.

- Хорошо, - смирилась Элли. - Не будем впустую тебя травмировать! Мы тщательно проанализируем твою МС-карту и сделаем все, чтобы тебе помочь!

- Спасибо! Скажи, я что, не один такой?

Элли вновь идеально нахмурилась.

- Мы не любим об этом говорить, но из миллиарда обитателей Большой Зоны выживания есть ничтожный процент юнитов, которые не могут подключаться к грезолинии. Они, как и ты, - все время вынуждены оставаться в реале. Отсюда депрессия, суицидальные мысли и прочие прелести. Хорошо, что ты обратился за помощью на ранней стадии. И помощь будет оказана! Жди вызова. А пока всего доброго. Сеанс консультации завершен в 15.15, 12 декабря 2093 года.

Она вновь открыла ноут и уставилась в него своими черными, все проницающими глазищами. Как будто он нужен был ей для соединения с Сетью. Как будто, разговаривая со мной, она не производила одновременно тысячу миллиардов других расчетов. Игрушка! Я не смел больше задерживать сверхзанятой искусственный интеллект.

- Всего доброго, - почтительно кивнул на прощание и аккуратно закрыл за собой дверь.

Полутемные коридоры ЭЛ-центра были почти пусты, и эхо громко отражало звуки моих шагов. Людей здесь не наблюдалось. В декабре месяце выжившие стараются не шататься по присутственным местам, а также и по всем прочим местам. Я их прекрасно понимаю: Ледниковый период. Мой сегодняшний вояж тоже вынужденный.

В гардеробе мне выдала доху Элли-приемщица, выглядевшая, как бразильская топ-модель начала века. Что ж, в квантовой революции есть хоть такие маленькие радости.

Так, мысли начинают разбегаться... Надо спешить.

Я надел доху, тщательно срастил все клапаны, соединил трубки комбинезона с подкладкой и надвинул на голову капюшон. Перед выходным тамбуром едва не перекрестился. Время поджимает! Еще два-три часа без наркотиков, и я начну верещать от ужаса. И вся моя маскировка насмарку. Пневматическая дверь со вздохом открылась, я вышел на мороз.

Раньше, до Нестабильности, здесь были сплошные жилые массивы. Быстро развивающийся жилищный рынок заставлял дома расти вширь и ввысь на манер бетонного дрожжевого теста. После Встряски, наступления холода и всяческих социальных пертурбаций массивы снесли: при сверхнизких температурах дома стали непригодны для жизни. Теперь здесь находились ближайший к моему дому ЭЛ-центр в окружении сборочных заводов за бесконечными заборами из морозостойкого пластика и несколько каторжных артелей по выращиванию белковой пищи. От старых времен осталась только станция метро, к ней я и потопал.

Вообще, если бы не накатывающая на сознание химическая депрессия, то прогулка казалась бы сносной. Глазной фильтр и протез усиливали свет вечно скрытого за пологом туч солнца, раскрашивали поверхности цехов гармоничной цветовой мозаикой, сканированной из сети. Воздух согревался носовыми фильтрами, и я не чувствовал доносящегося из цехов запаха полимеров. Контур капюшона защищал лицо от пронизывающего ветра. Тот был заметен только по непрерывной поземке, гоняющей снежную пыль, сухую и острую, как вулканический пепел. Она облепляла штанины комбинезона. Улицы были пусты. В Москве в декабре на улицах делать нечего.

Когда я уже подходил к павильону метро, меня догнал и стопанул шестипалый робозак. Сам размером с пони, сплошные узлы и вращающиеся агрегаты. Он преградил путь, встал на дыбы и стал сканировать меня с ног до головы, вытаращив свои фасеточные окуляры. Динамики на морде настороженно гудели. Еще бы: юнит, разгуливающий по промышленному сектору, весьма подозрителен! Я почувствовал, как струйка холодного пота потекла по затылку, от зарождающейся в середине груди волны бездумной паники стало трудно дышать. Я закрыл глаза и сконцентрированным усилием воли подавил атаку. Открыв глаза, обнаружил, что робозак уже не нависает надо мной, опустился на все конечности. Окуляры его засветились зеленым светом - проход свободен. И я немедленно нырнул в метро. Только внизу, на платформе, меня настиг запоздалый осознанный испуг. А если б я был при грузе, и он его засек... Это же каторга лет на двадцать пять, а то и тридцать! Метропоезд унес меня прочь от моих страхов.

В вагоне было не больше пяти человек. Смотрят вперед слепыми бельмами активированных линз. Заглушая едва слышные звуки движения, из динамиков доносилась музыка, кажется, Моцарт. Вечный Моцарт! Элли с чего-то решили, что его музыка успокаивает тревожные состояния, и пичкают им нас до отвращения.

Я уселся на скамью, покрытую мягкой нанопорой. На старте от перепада давления слегка заложило уши. Я откинул капюшон дохи. Мне всегда кажется, что я чувствую, как невидимые нити контура, расходясь, овевают кожу лица. Очередной глюк восприятия - ведь эти нити шириной всего несколько ангстрем. От нечего делать я уставился в противоположную обзорную панель. Транслировали монтаж новой термоядерной станции в третьей линии Ледового барьера. Съемка была панорамной, с борта автоматического дирижабля. Показывали, как вертолеты опускают отсек в подготовленный разъем. Гигантские восьмипалые сборочные комбайны, принимающие агрегат, с этой высоты казались не больше тех игрушечных роботов, что достались мне на память об отце.

Я разъединил перчатку и рукав на левом запястье и щелкнул по крышке часов. Включился вшитый в среднее ухо аудиочип. Стремительно пустеющее от жажды сознание наполнил радостный, торжественный голос Элли-транслятора.

- Сегодня великий день, дорогие выжившие земляне! Заканчивается строительство третьего контура! Отныне суровая угроза продвижения льда по линии Архангельск - Норильск навсегда отступает. Вся двухкилометровая толща ледника будет сметена термоядерным смерчем, обратится в так необходимую нам пресную воду и выпадет на территории Большой Зоны в виде осадков...

Я опять щелкнул по часам. Трескотня искусственного разума смолкла. Выжившие земляне! Все-таки эти Элли ничего в людях не понимают. Вот и лишили нас национальностей, одного из последних прибежищ природного нашего обезьянства. Теперь есть только человечество. Остатки его, разбросанные по еще пригодным для жизни участкам суши. Спору нет, администраторы они безупречные. То, что человечество дожило до 2063 года в основном их заслуга. Но ведь надо же идти на уступки, учитывать слабости. Вместо этого всех слабых и упрямых отправляют на каторгу. Остальные стараются радоваться дарованным свободам и возможности жить. Точно, как я!

Поезд в очередной раз стал притормаживать. Я взглянул на индикатор движения. Fuck! Чуть не проехал свою остановку. Раздражение и сосущая пустота в подкорке сожрали все внутреннее время. А ведь я уже в центре. Я поднялся и выскочил из вагона, когда поезд еще не замер. Меня толкала вперед жажда.

Центр Москвы мало изменился с наступлением эпохи Нестабильности. От прежних людей осталось и так немного культурных объектов, и Элли старались сохранить, что возможно. Подземный дворец Охотного ряда вошел в их список. Своеобразный памятник эпохе бесконтрольного потребления. Предкам казалось, что их проблемы носят только экономический или политический характер. Некоторые от избытка ресурсов тревожились об экологии. Что ж их тревоги исчезли вместе с ними. А мы живем и бедствуем...

Я поднялся по эскалатору и по переходу вышел к входу в торговый центр. Здесь народу было больше. Юниты в дохах самых немыслимых расцветок, с причудливой динамической аэрографией. Встречались даже дети. И кто только решается таскать с собой на мороз беспомощных карапузов! Я настроил аудиофильтры на отсечение детских голосов, и они так смешно беззвучно раззевали рты, теребя рукава родительских дох. Хорошо, что мы с моей бывшей женой не успели настругать потомства! Иначе мне пришлось бы ждать развода лет двадцать. А так спустя пять лет мучений, я вновь вольный kozak. Но женщина мне нужна. Одна-единственная! Мерайя Ямомото.

Я подошел к перилам верхнего яруса центра. Посмотрел вниз с высоты четырех подземных этажей. Некоторые бутики и кафе были открыты. Имелись и посетители, но я искал более злачное место. Придется опуститься на самое дно. Не удержавшись, взглянул наверх, преодолевая приступ агорафобии - слишком много времени провожу в замкнутом пространстве. На потолке красовалась карта Российской Федерации, усыпанная драгоценными точками городов. Тоже памятник. Теперь есть только Большая Зона. От Москвы до Новосибирска сплошная застройка, тысячи километров людского жилья и инфраструктуры. Сколько пространства, а моего места здесь нет!

Ну, это химическое уныние, недостаточность выработанного мозгом тетрагидроканнабинола. Его необходимо восполнить. И я пошел по работающему полотну эскалатора вниз.

На самом дне я миновал заманушные музейные витрины бутиков из стекла и хрома. Большинство товаров, бросающихся ностальгирующей публике в глаза были бутафорией. Экспонатами. Один из дальних углов нижнего яруса был отделен тяжелым бархатным занавесом темно-синего цвета. Поверху шла, переливаясь зелеными тонами, 3Д-анимированная вывеска под старину: КЛУБ МАТРИЦА. Я раздвинул портьеру и вошел.

Сейчас здесь пахло пылью и запустением, а летом бывало довольно весело.

Круглое, похожее на барабан помещение. Освещено рядами ламп по контуру. Но есть еще и разноцветные софиты, юпитеры, стробоскопы сейчас спрятанные в складках черных теней под потолком. Справа столики, слева танцпол, но без танцующих - гулкое, пустое пространство. Аудиофильтры усилили едва слышную музыку, что-то динамично-лиричное с постоянной сменой ритма и эмоции. Хочется то плакать, то танцевать. Короче, доледниковая популярная дребедень. Я ее заблокировал. Прямо передо мной находился бар, с классической оцинкованной стойкой, батареями бутылок позади и зеркальной стеной. Вот только бармена не было. Зимой Элли - устроители всего этого паноптикума - обошлись имитацией. На толстой хромированной штанге с потолка свисало пластиковое мужское лицо, из-под изнанки которого отходило шесть манипуляторов. Манипуляторы беспрерывно шевелились, совершая привычную работу бармена: протирку стойки и стаканов, хлопанье холодильником внизу, варку кофе. Ну и жуть! Технизированная медуза-горгона. Не удивительно, что здесь нет посетителей. Правда напротив рожи-бармена на высоком круглом табурете сидела девушка и что-то втолковывала ему высоким, чистым голоском. Есть Бог на свете, ведь таких совпадений не бывает! Эту миниатюрную фигурку и этот щебет я не спутаю ни с какими другими. Моя личная роковая красотка - Мерайя. Это она указала мне дорогу истинных грез и подсадила на наркотики.

6.06.13.

Я подошел к стойке и взгромоздился на соседний с Мерайевым табурет. По правилам приличия надо было бы снять доху в пустом гардеробе, но я о таких мелочах уже не мог думать, только капюшон откинул. Эта кошмарная рожа на штанге мигом ко мне повернулась.

- Вечер добрый! Чего изволите? - и растянул свою пластиковую морду в улыбке. Ну и фигляр, хорошо, что не "кушать подано".

Я постарался забыть о начинающейся головной боли и промямлил:

- М-м-м... Ну не знаю... какой у вас напиток дня?... Что-нибудь освежающее?...

Перед глазами у меня замелькали манипуляторы. На голос обернулась и Мерайя с готовой дежурной улыбочкой доступной женщины. При виде меня ее улыбка стала чуть более живой.

- О-о-о, какие юниты! Как жизнь?! Морозца не боишься?!

На Мэр были короткая кожаная юбочка и черная кожаная тужурка, стройные ножки обернуты чулочками в крупную сетку. Она говорила как-то, что это докрэшевая классика.

А ведь я хотел в центре на сиськи Элли взглянуть. Что ж Мэр свои не скрывала. И ей было что показать! Полы ее тужурки распахнулись, и я так и уставился. Маечка Мерайи, украшенная стразами, плотно облегала тело. Уроборос обнимал, защищая, обе груди. Раздражение, которое я начал было культивировать в темных запасниках души, сразу на половину поутихло. И сам расплылся в глуповатой улыбке.

- Ничего так, - говорю. - И я не трус!

Мэр вытянула руку и обвела указательным пальцем контуры моего лица.

- Все такой же красавчик! скучаешь, солдатик?!

- Мерайя - всегда свежа и красива, как бутон только что срезанной розы! Тебя словно на льду хранят! - ну и чепуха у меня в голове творится...

Она якобы невинно захлопала глазами.

- Ах-ах, сударь, все любезничаете, шутите! А наш бабий век так короток...

Вообще-то не короче мужского, Элли всем по двести лет жизни обещали... Но этот ее голосок! Как растягивает и мило округляет она звуки русской речи. Будто поет песню на английском, языке моей, да и ее, исторической родины. Наполовину японка, наполовину негритянка. Кожа так светла, словно в кофейный напиток ссыпали слишком много молочных гранул. Такие полные, чувственные губы! Ее портили только неоновые иероглифы, вытатуированные на щеках. Они постоянно меняли цвет, отвлекали от идеальных пропорций ее лица.

- И какими же ты здесь судьбами? Почти два месяца не виделись? Надоели домашние игрушки, солдатик? Соскучился по горячему женскому телу?

Я неопределенно кивнул головой.

- Да-а, немного интимности мне сейчас не повредило бы!

Рядом с моими пальцами, которыми я нервно барабанил по стойке, бармен со стуком опустил высокий прозрачный бокал. Я чуть не подскочил от неожиданности и уставился на бокал, как на врага человечества.

- Коктейль "Юпитер", - важно произнесла рожа-горгона, - десять таймов.

В бокале бурлила полупрозрачная жидкость, постоянные разноцветные завихрения и протуберанцы поднимались, путались и опадали. Неподвижным оставался только большой красный шар в центре. Мэр, казалось, смотрит на содержимое с тем же любопытством, что и я.

- Какая-нибудь высоко витаминизированная дрянь! - предположила она. - Мигом тебя в чувство приведет!

- Да уж, - пробурчал я. Но не пасовать же перед девицей легкого поведения! И залпом выпил.

Казалось, во рту этот самый Юпитер и взорвался. Что-то шипучее, яркое брызнуло разом и в голову, и в желудок. За секунду сознание будто ветродуем прочистило. Тремор и тоска начинающейся ломки чуть поутихли. Мне стало даже почти комфортно существовать. Повеселел малость.

- Зачтено, - просипел я, и, прислонив к коннекту бара часы, скинул десять таймов.

- Билли Боб, - Мэр кивнула на рожу, - знает толк в напитках.

- И спасибо ему, - кивнул я, - но разыскивал я тебя! Надеялся на твое общество, твою дружбу!

- Ее многие ищут, я девушка популярная!

Не думаю, на самом деле. Большинство и слово-то такое -"проститутка" - забыли. Юниты синтетическую плоть от цифровой грезы не отличат, зачем им жаркое женское тело. Оно для избранных гурманов или, видимо, для несчастных калек вроде меня, не способных грезить.

- И нет у тебя поклонника, преданней меня. Может, выберемся в уголок потемнее и пошушукаемся?!

Мэр мило, действительно мило, улыбнулась. Наклонилась ко мне.

- Что ж, предложение заманчивое! Вот только... Ты все со своей стекляшкой ходишь? Записывать не станешь? - и она чуть не ткнула мне пальцем в протез.

Я отдернул голову.

- Не стекляшка, а кремниево-пластиковый микропроцессор, едва ли не ИскИн. Живой глаз очень дорого стоит. Я лучше таймы на тебя, красавица, потрачу, а всевидящее око немедленно отключу.

Сектор обзора сократился в два раза, но для нее и одного глаза будет достаточно. Я не пялиться пришел, а спасти свой иссыхающий от жажды мозг.

Мэр соскочила с табурета и, поманив меня пальчиком, направилась в обход бара. Я отправился следом, невольно любуясь ее миниатюрной фигуркой. Мэр была ниже меня на две головы. Ее черные волосы спускались до середины спины, настоящие, не то, что у куклы, с которой я говорил сегодня в центре. В нашем мире осталось так мало настоящего!..

За баром были отдельные кабинеты. В отсутствие клиентов энергию экономили, в узком коридоре, с обитыми тканью стенами, стало совсем темно. Я пожалел, что отключил протез. Но это ее правила, и мне было уже на все плевать кроме дозы... Она будет так скоро!

Опять, как в старые, добрые - Мэр и блаженство, даруемое химическим допингом, строжайше запрещенным на всей территории Большой Зоны. Я встретил ее около года назад, когда после нервной встряски - развод, смерть отца - престал грезить, бесился, искал выхода из ступора отчаяния. Мэр указала мне дорогу во всех смыслах, я снюхал ее и побежал дальше семимильными шагами, не зная, где остановлюсь.

- Мэр! - позвал я останавливаясь. - Погоди, давай поговорим!

Она обернулась.

- Ну, что? Зайдем внутрь, все кабинеты свободны...

Внезапно занервничав - эффект от коктейля почти обнулился - я стал бормотать быстро и сбивчиво.

- Я, я не за этим... Мне нужно, нужно немного, другого... Для мозгов немного... Так нужно!.. А Грина найти не могу, по старому адресу пусто! Подыхаю, Мэр, помоги!

Даже в темноте я понял, что Мэр злиться. Услышал ее гневное пыхтение.

- Так вот зачем пожаловал! Мог бы не таскаться зря по морозу!

- Ты же сама запрещаешь через Сеть с тобой связываться!

Я услышал, как Мэр гневно притопнула ножкой. Ее голос утратил всякую мягкость и округлость.

- Завязала я с этим и тебе советую! Шконкой дело кончится, а мне на каторгу пока неохота. Меня скоро замуж Элли отдадут, деток рожать буду. Пора и тебе о будущем подумать, солдатик!

- Ты же знаешь мою беду! Я же к линии не могу подключиться! Этот снег всегдашний, этот выдрюченный мороз! Я же свихнусь к чертякам!..

- Обратись к Элли. Я-то тут при чем...

- Уже. Сегодня ходил, написал заяву, вот только я не верю в их намерения, спасительницы хреновы... Отца моего до петли довели, женили меня на кокой-то психованной сучке, от которой я еле избавился... Помоги! Дай только новый адрес Грина. Ты же знаешь, ты всегда знаешь!..

- Ай-яй, бедный-несчастный, - Мэр громко усмехнулась. - Но это не мои проблемы, я тебе ничего не должна!

Я наугад протянул руку вперед и схватил ее за рукав тужурки. Единственный глаз окончательно ослепили гнев и страх.

- Ах ты сучка! Ты же сама меня...

В меня уткнулось тупое крестообразное рыло какой-то железяки. Включился протез. Мэр уперла мне в живот дуло игольника.

- А ну руки прочь, мудила! Знаешь, что с твоими кишками иглы сделают?! Ливер жрал когда-нибудь?!

Совсем она бедовая, со стволом за пазухой ходит! А еще говорит, что каторги боится! Видно, давать всем подряд не так уж безопасно. Но и мне терять было нечего... Я медленно опустился перед Мэр на колени, и посмотрел прямо в дуло пневматического "Уничтожителя".

Когда я поднимался через пять минут по эскалатору на поверхность, то знал новый адрес моего дилера Грина.

Выбрался на поверхность - мне показалось здравой идеей подышать свежим воздухом. Остановиться и подумать. Меня все сильнее потряхивало. Мысли словно сквозь туман пробирались на поверхность сознания, чтобы глотнуть кислорода и опуститься вновь на дно океана бездумной боли. Что-то я делал не так, что-то упустил...

На площади Революции было пусто, как и повсюду в городе. Ходила только пара-тройка патрулей "черных ангелов", копов в броне и шлемах-болванках. На меня они не обращали внимания: еще один заблудившийся юнит, и если требуется помощь, его подберет санитарная служба. Когда-то и я хотел пойти в Тактические полицейские силы. Не прошел отбор из-за нестабильной психики. Странно, но тогда я ничего подобного в себе не замечал. А их мозгоправы как в воду глядели, и сейчас я совсем нестабилен, как и вся наша долбанная планета.

Есть, впрочем, и оазисы. Окрестности площади Революции не изменились за последние шестьдесят лет. Прямо передо мной была гостиница "Москва", справа Кремль - древняя цитадель власти. Я смотрел на него, его потемневшую кирпичную кладку, надеясь впитать хоть толику эманаций этой тысячелетней мощи. Пусть бы он придал мне сил! Прожектора, укрепленные на стене Кремля, били точно вверх, освещая прозрачный пластик геодезика, защищающего цитадель. Поверхность купола простиралась метрах в двухстах над шпилями башен, и мне было хорошо видно, какая дьявольская свистопляска там творится - настоящая Снежная смерть.

Когда Нестабильность только разверзлась, человеческое правительство Российской Федерации пыталось спасти свое место силы. Собирались покрыть куполами весь центр тогдашней столицы для защиты от кислотных дождей, но в мире творилось черте-что... Метеорит, врезавшись в район Скалистых гор на территории США спровоцировал взрыв Йеллоустона, афтершоки породили целую цепочку землетрясений, извержений вулканов, цунами. Электронное правительство, введенное в действие в соответствии с планами чрезвычайных ситуаций, полностью переформатировало систему управления доверенной территорией. Спинтронические суперкомпьютеры знали что делать, и действовали методично. Группы людей с разных континентов, кому удалось пережить крушение и десятилетнюю вулканическую зиму поселились на северо-восточных территориях Евразии. Сетевое социальное мироустройство не предполагало наличие единого центра принятия решений, столиц больше не существовало, и защищенным оказался только Кремль - на память будущему человечеству. Мы же будем выживать так, как сможем, предавшись в руки Господа и Элли.

Неисповедимы пути нейронных связей! Стоило мне отвлечься на то, чему в детстве учили, мысли хоть немного упорядочились. Я решил сделать еще одну попытку связаться с Грином через сеть. Протез начал поиск юнита Грина ЛП456, малейший коммуникативный след. Но Грина не было на связи больше двух суток. Для простого пользователя он был недоступен. Осталось действовать по старинке - ножками-ножками. Самому искать его в физическом пространстве. И я отправился по адресу, вымоленному на коленях у Мерайи. Она, давая адрес, что-то пробурчала о проблемах, свалившихся на Грина. Только бы не каторга, на остальное мне плевать, на него мне плевать.

Ирония истории... Шестьдесят лет назад комплекс небоскребов Москва-сити был авангардом прогресса, но Ледниковый период быстро отправил его на свалку ненужного, громоздкого барахла человеческих амбиций. И использовать хлопотно, и разрушать накладно. Мудрейшие Элли, как всегда, приняли соломоново решение. Небоскребы залили морозостойким пластиком, укрепили опоры "умным" необетом и стали сдавать в аренду тому, кто решится морозить себе задницу в этих пустых гробницах из стекла и стали. Здесь, по словам Мерайи, и поселился Грин. Пока я ехал в метро, загрузил план здания. Может, это и уступка накатывающей паранойи, но я собирался совершить серьезный противоправный поступок, шкурой рисковал. И делать это в совершенно незнакомом строении я не собирался.

Морозная ночь держала город своей мертвой хваткой. Скоро температура опустится до -60. На улицах оставались только редчайшие горемыки вроде меня. Я остановился перед центральным входом в штурмующий небо стальной саркофаг и смотрел на большой стенд с буквами IBM, стоящий рядом. Что-то с этим названием было связано, какая-то старая технология... Не помню... Еще все можно было переиграть... Или Грина нет на месте, и я зря себя накручиваю... Передернув зябко плечами - хотя холода я в дохе чувствовать не мог - решился и вошел в здание.

В пустом полутемном фойе не было никого кроме Элли-вахтерши. В помещении температура немногим выше ноля, но она была одета только в блузку и черные, обтягивающие ладные ножки, брючки. Пластик ее тела мог бы выдержать и космический холод. Она смерила меня долгим взглядом. Сканируя и сверяя с базами данных. Я был чист и потому, коротко и по возможности беззаботно кивнув ей, сразу прошел к лифту.

Двери распахнулись почти сразу. Довольно вместительная кабина, хром и зеркала. Был и лифтер, каторжник в дохе с характерной окраской - горизонтальные черные и желтые полосы. Напоминания от Элли о том, что за всякой темной полосой жизни наступит и яркая. Очень обнадеживающе.

- Какой этаж, сударь? - вежливо спросил каторжник. Он был поражен в правах и знал свое место в кастовой системе. Для него каждый свободный член общества - господин.

- Пятьдесят третий.

Лифт услышал и стал подниматься.

- В эти дни особенно холодно, - произнес несколько неуверенно лифтер, - хорошо, что храбрейшие из нас продолжают общаться, наносить друг другу визиты. Нестабильность нестабильностью, но терять человеческие качества никуда не годится!

- Это деловой визит, - нехотя выдавил я из себя и как можно значительнее замолчал, поглубже надвинув на лоб капюшон дохи. Он что всех местных обитателей знает в лицо? Сразу понял, что я гость. Какой неприятный юнит.

Лифтер, крепкий сухой мужчина лет на пять старше или вроде того, смотрел на меня чуть более заинтересованно, чем могли позволить мои натянутые струнами нервы. Я отвернулся и стал глядеть в зеркало. Но видел почему-то не тридцатитрехлетнего здоровенного мужика с осунувшимся лицом и кругами под глазами... Я как будто видел в прошлое этого города, этого здания... В это же самое зеркало смотрелись очень богатые и очень амбициозные люди, они имели настоящие деньги, а не электронные таймы выживших. Они думали, что владеют планетой, на которой живут. Большинство из них давно мертво, но тени их отражений навсегда впечатались в бесстрастную плоть зеркал лифта. Какой-то мрачный диссоциатив... Я попытался встряхнуться. Сейчас ведь будет встреча, надеюсь, с очень важным для меня человеком. Я вновь взглянул на лифтера, тот не переставал пристально на меня пялиться с угодливой улыбкой, приклеенной к тонким бескровным губам. Не желая лезть в бутылку, я улыбнулся в ответ. Чуть вздрогнув, лифт остановился. Наконец-то, а то этот мужик начал меня напрягать. Я, кивнув каторжанину, вышел.

Коридоры пятьдесят третьего этажа были также слабо освещены. Энергия - золотой запас нашего общества, им на фу-фу не разбрасываются. Раньше здесь были офисные помещения, разделенные стеклянными панелями. Сейчас стекло заменили слоистые барьеры из гипсокартона и звуконепроницаемого пластика. До меня доносился еле слышный ропот из закрытых секций. Говорящий о том, что здесь есть хоть какие-то живые души. Протез стал проецировать в моем сознании пространственную разверстку с планом этого уровня. Я шел одновременно и по извилистому коридору и по виртуальной его схеме. Стены были украшены многослойным и невероятно изощренным граффити, и я не совсем понимал - существуют ли они на самом деле или только в моей голове - плод начинающихся абстинентных галлюцинаций. Протез маркировал нужную мне дверь кричаще красным цветом. Неподалеку, у ближайшего изгиба коридора сидел на корточках еще один каторжанин. Он расковырял гипсокартон стены. Вытащил из простенка пучок кабелей и теперь возился с ним, подсвечивая себе фонариком, воткнув его концом себе в раззявленный рот. Видимо, местный монтер. Я едва взглянул на него. Было совсем не до посторонних. Сердце бухало за грудиной тревожным тамтамом. Попытался собраться - бестолку. Протянул руку к простому звонку-кнопке на косяке некрашеной двери. И в этот момент чья-то рука обхватила мое горло, а другая крепко стиснула поперек груди. Я инстинктивно отшатнулся назад и прижал нападавшего к противоположной стене, вышибая из него дух. Тот заорал голосом лифтера:

- Банши! Утихомирь этого гада! Помоги же мне!

Скосив глаза, я увидел, как "монтер" бросился на меня, размахивая здоровенной отверткой. Через пару моих судорожных вздохов включилась система защиты, ориентированная на скачок внутричерепного давления. Я зажмурился, чтобы четче ориентироваться по аудиосигналу. В голове запульсировала трехмерная проекция. Тот, что держал сзади, стоял прямо за мной, дыша мне в затылок. Второй, отбросив отвертку, схватил за грудки и брызгал мне в лицо слюной. Недотепы! Если они и небыли настоящими каторжанами, то недавно с нар слезли. Отучились пользоваться дополненным реалом. Забыли о защите. Да все равно, только бы сбросить их и драпать! Роботы законники нас всех мигом накроют, они на такие вот разборки и настроены, за мили их чуют.

- Где Леха Пустовой? он тебя послал? На разведку?! - заверещал "монтер".

- Кто? - прохирипел я.

- Грин! Где Грин, падла?! На меня смотри, в глаза смотри, когда с тобой человек говорит!

- Сейчас! - и я распахнул веки. Из протеза вырвался тонкий красный луч лазера и воткнулся прямо в левый глаз "монтера". Его вопли превратились в визг, он отшатнулся, врезался в стену, рухнул.

- Я ослеп, ослеп!

Пока второй прочухает тему, я ждать не стал. Поджал ноги, поменял центр тяжести. "Лифтер" моего веса, конечно, не выдержал и стал заваливаться прямо на меня. Я перебросил его через себя почти так же четко, как на борцовском симуляторе. И сразу несколько ударов по внутренним органам и ребром ладони по открытой шее. Еще один хрипит и дергается. Я сквозанул прочь по коридору. В голове разворачивалась схема ближайших уровней. Дверь на пожарную лестницу. Один этаж, второй. Пробегая, я громко распахивал двери, надеясь сбить нападавших с толку. Слышал позади и сверху их вопли, топот ног. На очередном этаже я свернул с лестницы. Вызвал ближайший лифт. Озираясь, пытался найти что-нибудь пригодное для отмашки. Бестолку! Но и не понадобилось. Пустая кабина лифта пришла до того, как эти недоумки меня обнаружили. Внизу, только отбежав на квартал вдоль трассы, я позволил себе остановиться и отдышаться. Кровь кипела. Бодрило даже лучше, чем от коктейля "Юпитер". Я даже улыбнулся - лет десять со мной ничего подобного не происходило. Считай, что молодость вспомнил!

Я вернулся к себе в Юбилейный на пригородной "струне" - шаттле с электромагнитной подвеской. И адреналин, и выброс эндорфинов, призванных его нейтрализовать - все уже абсорбировалось организмом. Ничего не осталось кроме усталости и желания рухнуть на родную койку. Меня даже предстоящая ночь всухую перестала волновать. Может быть, даже заснуть удастся. Завтра же вызову санитарную службу и лягу в клинику, надоело тихариться.

Я жил в пяти минутах ходьбы от станции "струны". У нас в городе жилье доледниковое сносить не стали. На каждого юнита ресурсов не наберешься. Переоборудовали старые девятины. То есть залили их необетом до состояния почти бесформенных глыб, проложили новые коммуникации и раздали жилье всем нуждающимся. Беженцам вроде моих родителей и эти клетушки казались подарком судьбы. А мне жилье досталось по наследству.

В довершении такого счастливого дня лифт не работал. Пришлось топать на шестой этаж пехом. В парадном горела одна лампочка из пяти, но мы с протезом и не такое переживали. Он любезно мне указывал дорогу - мой единственный друг. Перед собственной дверью я распахнул доху и долго копался по внутренним карманам в поисках магнитного ключа.

- Вечер добрый, сэр! Думал, ты уже не заявишься, - произнес глухой голос за спиной. - А твой Юбилейный оказывается у черта на куличках...

Я обернулся, как ужаленный током. В самом темном углу у двери соседа на довольно вместительном рюкзаке восседал Грин. Кажется, мой вздох облегчения слышно было и в соседнем Королеве.

- Где же ты пропадал, Гриняра! - но даже я в собственном голосе слышал только радостную истому.

По случаю такого праздника я к легкой закуске заварил даже настоящий чай. Хотя берег его до дня рождения. Пока на кухне вершился древний ритуал жонглирования двумя чайниками, спросил Грина:

- Расскажи свою скорбную повесть. Кто тебя в бега отправил?

На него наехали готы.

- Кто такие?.. не слышал...

Какая-то арийская организация, националисты из казалось бы давно забытого прошлого. Бандиты, короче. И главарь у них под ником Гейдрих значится. И этот Гейдрих подминает под себя всех, кто не согласен с линией Элли. Не хочешь на него работать - сдохнешь по-тихому. Или подставят, и отправишься на подледную добычу полезных ископаемых.

- Я, сам понимаешь, на хребте Ломоносова ничего не забыл. Каторга - это не мое. Вот и решил отправиться совершенно в другую сторону, на Архипелаг.

Грин улыбается, оглаживает свою длиннющую бороду, какую уже лет сто пятьдесят никто не носит, и радуется произведенному эффекту. Потом пьет обжигающе горячий чай и закусывает его копченной свининкой, выращенной здесь неподалеку, на фрязевской каторге. Я все еще не могу прийти в себя.

Архипелаг. В голове моей крутятся картинки, знакомые с детства. Главное достижение человечества! Огромный орбитальный комплекс, несущийся на высоте четырехсот пятидесяти километров над Землей. Главный сегмент Тор - повелитель грома. Судовые верфи, заводы и лаборатории. Все это блистает при свете Солнца и мерцает в тени планеты бортовыми огнями. Сотни тысяч населения, передовой форпост юнитов.

- Но как ты туда попадешь? В каком качестве?..

Грин усмехается.

- Зря я что ли стаффом десять лет банковал. У меня вся дорога вверх по гравитационному колодцу подмазана. Осуществится давняя мечта! А что делать дальше, разберусь на месте. И вот какое у меня дело к тебе...

Он хочет мне оставить свое производство и клиентуру.

- На Архипелаг все равно с собой не утащишь, а бросать жалко - столько труда вложено! Ну что, перехватишь эстафету?!.. Я у готов на примете, а ты еще успеешь свое отбить, пока тебя не обнаружат. А там, хочешь в долю к ним иди, хочешь спрыгивай с темы...

Только из соображений конспирации я не заорал от радости! Мои беды с невозможностью грезить позади.

Грин парень дотошный. Пока я стелил ему постель на свободном мате из нанопоры. Он подробно объяснял, что будет после того, как я закапаю себе в глаз "аква виту". Из чего состоят компоненты. Это не только сенсормилья, плюс еще сложные соединения диэтилэмида лизергиновой кислоты, псилосибиновые молекулы и так - химия всякая по мелочи.

- Как раз для таких болезных... У кого с грезами не срастается... Хотя я не понимаю, как можно испытывать проблемы с трансом. Засыпая и просыпаясь, каждый проходит через трансовое состояние... Через двадцать часов стафф разложится в организме полностью, можешь проходить любую медицинскую процедуру, из организма же будут выводиться разрозненные фрагменты цепочек... Мой стафф - штука умная!

Я только плечами пожал, согласный на что угодно - слишком насыщенный был день. А завтра еще придется спускаться на самое дно московского коммуникационного узла: Грин покажет свою лабораторию, плантацию, будет передавать хозяйство с рук на руки.

И вот мы лежим на матах ждем прихода, который накроет нас минут через тридцать. Хотя я уже на половину оклемался. Ощущаю высыхающие вокруг глаза остатки капель и понимаю, что тревогу и внутренний тремор как рукой сняло. Смотрю на полки с коллекцией отцовских роботов, сделанных из примитивного пластика, покрытых неизменимыми красками. Они сохранились еще с той поры, когда мой отец был обычным американским мальчишкой из штата Южная Каролина. И как только они уцелели потом - на корабле беженцев, в фильтрационном лагере под Смоленском. Даже хозяина своего пережили. Он был старой закалки человек, не захотел на каторгу, куда его определили Элли... Элли...

- Знаешь, Грин, - говорю я внезапно, - может это от твоей "аква виты", иногда я и перебарщиваю, но кажется порой, что я живу в каком-то выдуманном мире... Элли... ледниковый период... Большая Зона... все это не может быть правдой... И юниты, которые прячутся в цифровых фантазиях, чтобы не замечать реального окружающего кошмара... Это все чья-то злая выдумка!.. Только единицы, вроде тебя и меня, еще способны с помощью старой доброй химии видеть какую-то сокровенную внутреннюю правду... Когда действие капель заканчиваются, я чувствую жажду, очень неприятное ощущение, но это ощущение, кажется только это, позволяет мне чувствовать себя подлинно живым...

- Так-так, Дайвер, - Грин на соседнем мате посмеивается, - приход начинается... А скоро тебе совсем полегчает!...

Может он и прав. Вселенной все равно, считаю я ее выдумкой, как я к ней отношусь... Она просто есть и мучает меня. Выживай, как можешь - девиз наших дней.

- Йех-хо! - еле слышно восклицаю. - Я - одноглазый король в стране, охваченной чумой фантазии!

Точно, приход...

Спустя считанные минуты я замечаю, что роботы на полках начинают двигаться... Волна теплой энергии вздымает меня, и мир, сияющий мир вмиг преображается...

...Яживуясуществую...

КОНЕЦ

11.06.13