Наталья Павловна Романова, ясным летним воскресным днем сидя за большим столом в гостиной, перелистывала альбом старых фотографий. Она любила время от времени погружаться в воспоминания своей молодости, когда еще все вокруг пело, кружилось, цвело, благоухало и было исполнено любовью, беззаботностью и весельем. "О, как это было давно...", - подумала она, и глаза ее на миг заволокли слезы.
Муж Натальи Павловны, Степан Федорович, скончался двадцать лет назад от рака легких. Первые два года после смерти мужа она жила в глубокой душевной подавленности. Никак не могла отойти от сознания того, что с ней рядом больше нет человека, которого она так сильно любила. (Преодолеть страх перед одиночеством всегда очень тяжело, ведь это самое ужасное, что может случиться с человеком, и что пугает его больше всего на свете... - одиночество). Но жизнь шла, и мало-помалу Наталья Павловна приходила в себя. Помогали дети, близкие подруги, появлялись новые знакомые, работа, забиравшая много сил, тем не менее, делала свое дело и отвлекала от печальных дум. Все вокруг становилось на свои места, жизнь принимала обычные формы и цвета, набирала обороты, входила в колею. Хотя с личной жизнью проблемы оставались. Мужчины были, причем, совершенно разные. Они признавались в любви, делали предложения, но Наталья Павловна, сомневаясь в своих чувствах, каждый раз не принимала их. Она так и не смогла полюбить никого из них. "А без любви, только для того, чтобы он просто был, этот муж, - говорила она, - я замуж не пойду! У меня был только один любимый мужчина. А теперь, когда его не стало, мне никто не нужен, кроме наших с ним детей, друзей и моей работы".
И вот теперь, когда Сыновья Глеб и Егор давным-давно перебрались со своими семьями жить в Москву, и только изредка радовали мать своими визитами; остальная родня, коей хоть и было предостаточно, была разбросана по матушке России в таком беспорядке, что о ней и говорить не приходится; подруги....(да что подруги)...., - Наталья Павловна часто чувствовала себя одинокой и покинутой всеми женщиной, хотя стремилась всячески избавиться от этого чувства. Но, как правило, попытки оказывались не очень удачными. Она все чаще смотрела назад в прошлое, и ее охватывало уныние...
Человек вообще склонен возвращаться к грустному, а женщины в особенности. Женщины, в большинстве своем, любят, чтобы их жалели, им сочувствовали. Мужчины же наоборот любят сочувствовать и жалеть. Это делает мужчин в их собственных глазах сильными; они чувствуют, что способны взять все в свои руки, под свой контроль (хотя возможно это и не так); они понимают, что в них нуждаются, без них ничего не могут. (Это, на самом деле, прямая дорога к их сердцу..., она ведет через тщеславие, гордость, самолюбие, эгоизм и самооценку мужчин, а отнюдь не через их желудок, как многие не верно предполагают).
Наталье Павловне было уже за пятьдесят. Но она выглядела прекрасно. Высокая, слегка полноватая женщина, с ярко выраженной хорошо сохранившейся фигурой. У нее были густые светло-русые вьющиеся волосы, спускающиеся до плеч, как и тридцать лет назад. Блестящие серые, крупные глаза и слегка пухлые контурные губы, которые улыбались такой улыбкой, что, складывалось впечатление, что вся доброта, которая есть на Земле, запечатлена в ней. Морщин как будто не было, это были словно лучики солнца, наполнявшие эту чудесную улыбку еще большим теплом. Где бы она ни появлялась, мужчины заглядывались на нее. Это было всегда. Степан Федорович страшно ревновал ее, ко всем и вся. Но никогда не устраивал ей сцен. Он был в ней уверен. Конечно, когда у мужчины такая красивая жена, он всегда как на иголках. Он подозрителен и недоверчив, но в то же время и очень внимателен и уступчив по отношению к ней, поскольку боится ее потерять, тем более, если помимо красоты у нее есть еще ум и хозяйственность. А в Наталье Павловне всего этого было с излишком. Конечно, она была не идеал, но все же о такой женщине многие могли только мечтать.
Они познакомились на свадьбе одного их общего знакомого, когда ей было двадцать, а ему тридцать два. Он был уже преуспевающим журналистом, она же училась на четвертом курсе медицинского института. Степан Федорович сразу обратил на нее внимание (еще бы!); можно даже сказать влюбился. Она же наоборот не сразу пожаловала его. (Он был некрасив и несколько нескладен. Худощавый, среднего роста, с взлохмаченными волосами и очками все время съезжавшими с его крупного носа). Но, так как он был очень общительным, целеустремленным человеком и очень интересным собеседником, с прекрасным чувством юмора; и по части женщин, не смотря ни на что, был большой ходок; получилось так, что весь вечер они провели вместе и провожать ее домой, отправился именно он.... Через месяц они поженились.
Наталья Павловна была его вторая жена. От первой у него остался сын, к которому он был очень сильно привязан. Тот часто бывал у них в доме, и очень сдружился с новой женой своего отца. (Позже он вместе со своей матерью и ее мужем переехал жить заграницу).
Наталья Павловна просто боготворила мужа. Помимо статей, он писал еще рассказы, романчики и стихи, которые печатались в различных литературных журналах. Она восхищалась ими и считала их, чуть ли, ни гениальными (хотя они были довольно стандартными). И это было совершенно искренне. А теперь, когда его не стало, она еще больше в этом убеждалась, перечитывая их снова и снова. Видя в них всю его душевную доброту, переживания, и любовь к ней и детям....
--
Что-то я опять раскисла! Ох, уж эти фотографии, эти воспоминания! Все беды из-за них.... За окном такая погода, такой прекрасный день, а я сижу и скуку на себя нагоняю! Хватит! С чего собственно? С какой стати вообще оставаться дома? В такой день нужно гулять и наслаждаться теплом, лаской солнца, и живительной прохладой тени! - сказала Наталья Павловна сама себе, закрыв альбом и убрав его в книжный шкаф. - Именно этим я собираюсь заняться.
И, накинув себе на плечи легкую кофточку, она вышла на улицу...
Погода действительно была великолепна. Яркое жаркое солнце играло своими лучами на листьях деревьев, дорожках, и жестяных крышах домов, заглядывало в окна, приглашая всех на прогулку; теплый ветерок ласкал своей прохладой все живое; небо было без единого облачка и поражало своим ярко-голубым цветом. Повсюду вокруг слышалось пение птиц, и заливистый смех играющих детей. Даже шум дорог был каким-то иным, не таким, как всегда. А в воздухе чудесно пахло липовым цветом и зноем.
Наталья Павловна шла по узкой тихой улочке, по одну сторону которой были двухэтажные дома в три подъезда, а по другую большой прекрасный сад, окруженный старым, красивым забором из железных прутьев с пиками наверху. Она отворила резную калитку и вошла внутрь. Там было уютно. Густые кроны создавали приятный полумрак. Сад был испещрен тропинками, по краям которых стояли небольшие лавочки, а на полянках располагались беседки. В глубине сада возвышался фонтан, который хоть уже давно не работал, но все же очень хорошо дополнял общую картину своим величественным видом. Он весь порос мхом и его обвил плющ, и казалось, что это вовсе не фонтан, а какой-то сказочный дворец, в котором спит вечным сном прекрасная принцесса и ждет принца, который своим поцелуем расколдует ее и вырвет из когтистых лап забвенья.
Это было любимое место Натальи Павловны. Она часто приходила сюда, чтобы погулять и побыть наедине с собой. Присев на лавочку, и достав из сумочки книжку, она погрузилась, было, в чтение, но сосредоточиться никак не удавалось. Все ее мысли сейчас были заняты недавним разговором с одним человеком.
Его доставили две недели назад после автомобильной катастрофы с тяжелым переломом ноги, и сотрясением мозга, в травматологическое отделение местной больницы, заведующей которым, она являлась. Им оказался известный фотограф, нередко работающий в горячих точках страны и мира, Николай Владимирович Светлов; так что его положили в одноместную палату, где ему был бы предоставлен, необходимый в таком состоянии, покой и тщательный уход.
Это был высокий крепкий мужчина 48-ми лет, с правильными чертами лица и черными как деготь волосами.
Весь послеоперационный период Наталья Павловна часто бывала у него, но они ни разу не разговаривали с ним на отвлеченные темы. А в ночь с пятницы на субботу она осталась в больнице поработать и доделать кое-какие дела.... Выйдя отдохнуть и перекинуться парой слов с дежурной сестрой, Наталья Павловна не застала ее на посту, и в это время сработал вызов в палату Светлова.
--
Что случилось, Николай Владимирович? - спросила она, войдя в палату.
--
Это вы? Никак не ожидал здесь увидеть вас в такое позднее время..., - несколько удивился он. - Ногу сильно ломит, прямо нет сил, терпеть.
--
Сейчас, сестра на вызове в другой палате; я распоряжусь, чтобы она вам сделала обезболивание.
--
Спасибо.... Мне бы очень не хотелось отвлекать вас от ваших дел, но раз уж вы здесь, то не могли бы немного побыть со мной и уделить мне капельку своего времени. Я хотел бы поговорить с вами.
--
Конечно. Только скажу сестре об уколе...
Она вышла. Через минуту вошла сестра и сделала укол.
--
Ну, теперь, я полностью в вашем распоряжении. О чем же вы хотели со мной побеседовать?
--
Вы заметили, что мы за все это время ни разу с вами толком не разговаривали? Но вы крайне интересны мне. Мне кажется, что мы очень похожи, точнее вы похожи на того человека, которым я был пару недель назад. Вы ведь одиноки, неправда ли?
--
Отчасти..., впрочем, откуда у вас такие сведения?
--
Ну, я не буду выдавать свои источники.... Так вот, вы знаете, я тоже очень одинок. И я всегда очень сильно переживал из-за этого. Мы с женой уже 12 лет как развелись. - Он тяжело вздохнул, - Когда мы поженились, мне было 25. Я был еще никому не известен. Мы жили в то время в коммунальной квартире в Москве. Я получал свои гроши, работая в небольшой газетенке. Она была учительницей музыки в одной из московских школ. У нас все было неплохо. Пока не выяснилось, что я бесплоден. А Полина очень хотела иметь детей, очень.... Мы пытались как-то найти выход из этой ситуации. Я лечился и т.д., но ничего не помогало. И это, конечно, осложняло наши отношения.
Так мы прожили 5 лет.
За это время я сменил издание. Стал получать довольно выгодные командировки. Мы переехали в отдельную квартиру. В общем, дела налаживались. Я работал, как вол.
У Полины была родная сестра Ира. Она жила со своим мужем Кириллом и трехлетней дочерью Лидочкой в подмосковном городе Мытищи. Мы общались семьями. Ну, знаете, ездили друг к другу в гости, на пикники, рыбалку, ходили в театры, кино..., в общем, как обычно. Мы все были без ума от Лидочки. Хотя, наверное, Полину слегка задевало, что у ее младшей сестры есть дочь, а у нее нет.
Все было хорошо, пока не случилась беда: Ирина скоропостижно скончалась. Мы все были в шоке. Такое горе! Кирилл просто не мог найти себе место. Он был в такой депрессии, что мы боялись, как бы он не наделал никаких глупостей..., ну вы понимаете....
Затем прошел год. Мы с Полиной часто брали Лиду к себе. Кирилл постепенно возвращался к жизни: он стал встречаться с какой-то женщиной. Но та, видимо, не очень хотела принимать его дочь. И..., он дрогнул, сломался!
Однажды, он попросил, чтобы Лидочка немного пожила у нас. Мы, естественно, с огромной радостью согласились. Он уехал, и, как оказалось, навсегда.... Больше мы никогда о нем не слышали.
Сначала мы были в растерянности, даже можно сказать ошеломлены всем этим. Мы не могли ничего понять! Нам даже в голову не могло придти, что так может поступить человек, который бесконечно любил свою жену и ребенка. А все было просто! Он слишком рано пережил серьезную, для мужчины, душевную травму. Неожиданная потеря очень близкого человека, жены, перевернула в его сознании все. Безумный страх остаться навсегда одному, и боязнь потерять вновь обретенное, такое близкое, личное счастье сделали свое дело. Заставили отказаться от собственной дочери.
Поняв это, мы перестали осуждать его. Решили, что это судьба. Что так и должно было быть. И воспитывали Лидочку, как свою дочь.
Моя карьера двигалась вперед. Я постоянно разъезжал. И мы, естественно, очень редко бывали вместе. Полина, всегда так сильно желавшая иметь крепкую семью, домашний очаг страшно мучилась. А я, хотя и понимал все это, ничего не мог поделать, меня с каждым днем все больше поглощала работа. Между нами возникло непонимание. Мы стали часто ссориться.
Я нуждался в сопереживании и опоре, как творческий, фонтанирующий идеями человек. А она хотела тепла и спокойствия, как обычная женщина. И чаша переполнилась. Как-то раз она сказала, что уходит от меня. Это не было неожиданностью. Наверно, этого следовало ожидать. И мы разошлись. Тихо и мирно, оставшись хорошими друзьями.
Она вышла замуж за прекрасного человека. От которого родила сына. И, по-моему, обрела все, что не могла получить со мной. Она счастлива. И я бесконечно рад за нее!
А я..., я остался один. Работа тогда была для меня всем! Я никогда не боялся одиночества. Но когда оно заполнило всю мою жизнь, я не на шутку испугался. Это было ужасно и продолжалось все эти годы до того момента, пока я ни попал сюда.
Дело в том, что, когда ты один, начинаешь думать и верить в то, что такая беда случилась только с тобой, забывая обо всех примерах, которые показывала жизнь. Да, у тебя есть с одной стороны женщины, работа, друзья, но с другой стороны нет никого и ничего. Ты один... душой, сердцем, мыслями, всем. На самом же деле это не так! И понять по-настоящему это можно, к сожалению, только тогда, когда сам пройдешь через это. Если пройдешь.... Я вот прошел. И помогли мне в этом вы.... И несчастный случай, который произошел со мной две недели назад.
--
Но каким образом?
--
Знаете, я вдруг, словно, прозрел! Понял, что не один; что все, что с нами происходит - неслучайно! Конечно, мы выбираем свой жизненный путь сами. Но когда мы это делаем неверно, кто-то свыше помогает нам сойти с него. Пусть даже на поиск нового, правильного потребуются годы, десятки лет! А одиночество - всего лишь способ этого поиска, моторчик для движения вперед, осознания собственной жизни. Вот и все!
--
А если жизнь забирает у тебя человека, которого ты любишь всем сердцем? Да еще делает это именно в тот момент, когда у вас все прекрасно и нельзя сказать, что выбранный путь неверен? Тогда что? Ведь это неправильно! Жестоко!
--
Вы верите в Бога?
--
Да. Но за что такая несправедливость?
--
Знаете, Бог дает человеку только те испытания, через которые тот может пройти. Ни больше, ни меньше. Если ты слабый, испытание легкое; сильный, тяжелое. Все гениальное просто! Люди только выбирают дорогу, по которой будут идти. И, куда бы они ни свернули с нее, на каких бы перекрестках не останавливались в раздумье, везде их будут ждать испытания.
Мы часто думаем, что на нас взваливают непосильные ноши. И это наше глубокое заблуждение. Недостижимые цели могут ставить только люди. А Бог никогда. И он всегда справедлив. Даже, когда нам это не кажется таковым.
--
Ну, хорошо, хорошо, пусть так. - Она немного помолчала. - Вы были со мной так откровенны, что я просто не могу, не имею права ни ответить вам тем же.... Откровенность за откровенность!
И она рассказала ему историю своей жизни. Они проговорили всю ночь.
Наталья Павловна уже давно так ни с кем не разговаривала. А после смерти мужа, она даже избегала таких разговоров. Но в тот раз что-то было не так, что-то было иначе. И сейчас, сидя на лавочке в саду возле фонтана, она никак не могла понять, что же это было.... Она чувствовала, что внутри нее все перевернулось. Этот человек будто вдохнул в нее жизненную силу. Как и он, Наталья Павловна словно очнулась от глубокого тяжелого сна. И это было так необычно... видеть мир другими глазами.
Сегодня утром она, вспоминая прошлое, специально пыталась погрузиться в грустные мысли, но у нее это не вышло. Было странное ощущение тревоги и неуверенности. Но все существо ее радовалось чему-то, было полно счастьем и восторгом. Может, это давно потерянная любовь?
****
--
Доброе утро, Николай Владимирович. Как ваше самочувствие? - спросила Наталья Павловна, входя в палату Светлова в понедельник.
--
Да, ничего, терпимо. Вчера, вот, приезжал один мой друг, привез мне фотографии. Я готовлю выставку своих лучших работ. Сейчас как раз отбираю материал. Знаете, автору очень трудно выбирать из собственных творений. Кстати, вы можете в этом поучаствовать, если хотите, конечно. Мне было бы чрезвычайно интересно ваше мнение, как стороннего наблюдателя и посетителя выставки.
--
Хорошо. Но это такая большая ответственность! Тем более у меня довольно необычный вкус....
--
Ну, на счет ответственности вы слишком преувеличиваете. Она же не больше, чем та, которая лежит на вас, когда вы делаете сложную операцию.... А чем необычней вкус, тем лучше и оригинальней выставка. Когда вы сегодня будете свободны?
--
После обеда, как обычно.
--
Отлично! Тогда и начнем.
--
Договорились. Я приду в три.
Когда она пришла после обеда (было уже 15 минут пятого), Светлов был погружен в работу. Вокруг него лежали стопки фотографий. На некоторые снимки он наклеивал какие-то маленькие бумажки с цифрами и раскладывал по разноцветным конвертам. Другие оставлял нетронутыми, и что-то записывал в блокнот.
--
Я уж боялся, что вы не придете, - он улыбнулся. - Понимаю, дела, дела.... Присаживайтесь. Я тут начал без вас кое-что разбирать. Вот посмотрите.... - И он протянул ей один из конвертов. - Я думаю разбить выставку по темам, а не по годам. Те фотографии, которые я вам сейчас дал, я отнес к теме любви....
И он стал рассказывать о фотографиях и своих мыслях по поводу выставки.
Наталья Павловна была так увлечена, что не заметила, как наступил вечер. Пора было собираться и идти домой. Но, почему-то, совсем не хотелось никуда уходить. Не хотелось оставаться с пустотой и прошлым наедине. Ей казалось, что если она уйдет, то больше никогда не встретит этого человека.
И, он будто почувствовал ее страх....
--
Уже довольно поздно. Я буду волноваться за вас. Если хотите, возьмите с собой какую-то часть фотографий. А завтра скажете свое мнение. И мы продолжим. Вы согласны?
--
Конечно, конечно. До завтра! Спокойной ночи. - И взяв снимки, она вышла.
Итак, каждый день после обеда она приходила к нему. Они пили чай, разговаривали, смотрели телевизор, читали друг другу вслух, играли в шахматы....
Прошел месяц. Николаю Владимировичу уже можно было ходить на костылях, и они вместе гуляли в саду больницы. Он много фотографировал и однажды предложил ей позировать ему. Сначала Наталья Павловна была против, но после непродолжительных уговоров, согласилась.
Потом, когда фотографии были готовы, и он показал их, она была очень удивлена..., еще никогда ей так ни нравились свои снимки. От них исходило какое-то спокойствие. И каждая фотография была наполнена любовью и теплом.
--
Я собираюсь включить их в выставку. - Сказал Николай Владимирович. - Ведь ты не будешь против?
--
Ну, если ты действительно этого хочешь. Конечно, не буду. Мне они самой очень понравились. Очень....
--
Вот и славно. Ведь без них она не была бы по-настоящему полной. За последние два года это, по-моему, самые лучшие и искренние мои работы.... Полные настоящего светлого чувства. - Он сделал паузу. - Ты знаешь, я должен уезжать после завтра. Это очень важно для меня.
--
И ты.... - Она с тревогой посмотрела на него. - Ты хочешь сказать, что мы больше никогда не увидимся? Да?