Дорога была самой обычной. Одна из тех, что бегут по полям, связывая многочисленные села. Для человека, который ездил по таким дорогам не один десяток лет, сплетения маршрутов так же просты и понятны, как натоптанная тропинка к родному дому. К сожалению, Влад был здесь впервые. Возможно, этим и объяснялось, что раз за разом он вытаскивал из пачки очередную сигарету, и протяжно закуривал под недовольным взглядом жены.
Наташа сидела на заднем сиденье, составляя компанию Даше, их пятилетней дочке. Отсюда супруга руководила направлением движения, между делом болтая о том, о сем. Вернее, все время болтала о том, о сем, иногда прерываясь, чтобы попросить повернуть направо или налево. Устав от часовой езды, дочурка уже привалилась к маминому боку, сонно поглядывая вперед из-под полуопущенных ресниц. Скоро они должны были приехать. Собственно, когда Наташа описывала предстоящий маршрут, он несколько иначе представлял себе дорогу: оказалось, что супруга, уже три года не бывавшая в гостях у своего брата, подзабыла путь. Предновогодняя встреча постепенно отодвигалась на все более поздний срок. Приходилось порой останавливаться на перекрестках - но Наталья, покрутив головой по сторонам, быстро ориентировалась и, уверенной рукой указав направление, возвращалась к прерванной беседе. Точнее, монологу - Влад был не из говорливых.
- ...Можно еще сделать ремонт в ванной - поменять все трубы, краны заменить, наклеить плитку или панели, поставить ванну побольше или сразу душевую кабину. Только если кабину будем ставить, не получится уже в ванной понежиться перед сном. Я когда сильно замерзла - ну простыла еще! - помнишь, как я в ванной прогревалась?
- Если б не прогрелась, кто знает, что со мной было бы... Правда, и в кабине тоже можно погреться хорошо - дверь закрыла и попала в замкнутое пространство. Под горячим душем не холодно, и воздух внутри быстро нагреется. Можно даже что-то вроде бани устроить: закрыть дно пробкой, пустить кипятка и уйти своими делами заниматься. Потом пришла; пока вода спускается, разделась. Все равно что в сауну зашла - сиди грейся! Только сланцы захватить с собой, чтоб ноги не обжигало, да полотенце... Подожди! Здесь помедленнее езжай или стой лучше... Что-то не пойму... Вроде поворот должен быть только возле деревьев, а он здесь... Или просто здесь деревья спилили?..
Влад молча взял пачку, щелчком выбил сигарету. Не дожидаясь напоминания жены, чуть опустил дверное стекло.
- Если б спилили, были бы пеньки видны - не так много снега выпало в этом году. Значит, надо ехать дальше.
Влад послушно включил первую передачу, про себя прикидывая пройденный путь. В любом случае, вернуться назад он сможет. Придется тогда распрощаться с семейным торжеством, но лучше встретить праздник дома, чем где-то посреди заснеженной равнины. Бензина на дорогу домой хватит - Влад предусмотрительно залил полный бак.
- Опять же, место в ванной освободится, - размышляла вслух Наташа. - Можно будет машинку-автомат воткнуть...
Влад хмыкнул.
- А что, думаешь, не войдет? - тут же задала вопрос супруга. - Однозначно войдет. А что купить сразу не получится - ты прав, конечно. Ну, раз оба работаем, накопим потихоньку. Главное, цели ставить достижимые! Плитка сегодня дорогая - но за бесплатно-то ничего не бывает. Что теперь, если ремонт дорогой - грязью зарастать? Дочка тоже к порядку приучаться должна с малых лет. Вон, прикорнуло солнышко... Дашут, ты спишь?
- Нет, - сонно ответила дочь.
- Ну, спи-спи.
- Я не сплю! - доказывая правоту своих слов, Даша вскинула голову, требовательно заглянула в мамины глаза.
- Хорошо-хорошо, - Наташа улыбнулась. - Не спи, красавица ты моя. Скоро приедем уже. Только на дядю Сашу верхом не залазь - большая уже стала, тяжело ему будет. Стихотворение-то не забыла?
- Не-а.
- Ну, всё равно, давай повторим...
С малых лет меня приучали к мысли, что где-то на небе есть Бог, который смотрит на нас сверху. Он осуждающе хмурится, когда я делаю что-то плохое и приветливо улыбается в ответ на хороший поступок. Поразительно, но многие годы я носил в себе подобные мысли, ни разу не задумавшись об элементарном: откуда об этом могут знать люди? Они живут рядом со мной; как и я, ходят на работу, копают картошку... Они не общаются с Богом! Кто им рассказал про Небеса?
Лишь окончив школу, я, наконец, начал жить собственным умом. Возможно, зря: ставя под сомнения всё и всех, я серьезно задумался: а существует ли Он на самом деле? А если существует, то так ли хорош, как Его расписывают? Почему вокруг меня много людей, которые работают начальниками, при этом часто оказываясь людьми непорядочными, невоспитанными, безнравственными? Чем больше я размышлял, тем слабее становилась моя вера в могучего заступника на небесах. В самом деле, должен же Он как-то карать "профессиональных" грешников; очищать от них Мир, чтобы достойным людям жилось лучше?
Мои родители, да священники, с которыми мне довелось побеседовать на эту тему, приходили в ужас от подобных речей, объясняли мои сомнения происками лукавого и советовали молиться. Как будто можно молиться неизвестно кому... Я по-прежнему не позволял сказать себе дурного слова о людях старшего поколения, никогда не отказывал в помощи тем, кто меня об этом просил, но... мало-помалу я превращался в нигилиста - еще не циника, нет! - но человека, который никому не верил на слово. Главной ценностью для меня стала Свобода - свобода чести, совести, вероисповедания. Библия превратилась в сборник занимательных легенд, порой жестоких, порой поучительных, но легенд. Впрочем, одно изречение я пронес через всю жизнь: "По делам их судите их". Я и судил - никогда не доверяя первому впечатлению. Так же требовательно я относился к себе: неважно, есть жизнь после смерти или нет - я должен вести себя так, чтобы было не стыдно посмотреть в зеркало.
Руководствуясь этим принципом, я прожил двадцать четыре года - до момента смерти физического тела в автокатастрофе. Не очень большой срок - как справедливо перешептывались родственники на похоронах. Может быть, не очень большой... Мне хватило, чтоб привыкнуть думать самостоятельно.
Так или иначе, но никаких врат после смерти я не увидел. Сероватая дымка легким туманом заливала мир вокруг, вдалеке сливаясь в однотонное серое марево. Все вокруг осталось прежним - только уже без меня. Плотские инстинкты, желания остались где-то в прошлом, а в настоящем - не было ничего ценного. Я быстро понял, что достаточно подумать о ком-то или чем-то, чтобы увидеть этого человека или место. Я побывал в Гималаях, на Крите, даже в Антарктиде, наслаждаясь красотой этих мест. И чем дальше, тем больше тяготился своим одиночеством: нигде и никогда не встречались подобные мне. Новая жизнь оказалась бессмысленной. Я мог прыгнуть куда угодно, для меня больше не существовало тайн - но каждый раз приходилось довольствоваться ролью безмолвного наблюдателя. Даже снежинки, кружась, падали на землю, проходя сквозь ладони, распахнутые им навстречу.
В очередной раз нажимая педаль сцепления, Влад чертыхнулся.
- С машиной что-то случилось или дорога неровная? - спросила Наталья, бережно придерживая голову задремавшей дочурки. - Трясет что-то.
- Пока не знаю, - послышалось в ответ. - Сейчас посмотрю...
Съехав на край дороги, Влад вышел из салона. Откинув капот, заглянул под него, подсвечивая себе мобильным телефоном. В ожидании мужа Наталья открыла сумочку, чтобы взять зеркальце и помаду. Передумала и, отложив макияж до приезда к брату, взяла телефон: отчасти, чтобы развеять скуку долгой дороги, отчасти - уточнить дорогу: однообразное мелькание перекрестков заставило Наташу сомневаться: не проехали ли они нужный поворот?
Впустив морозный воздух снаружи, хмурый Влад сел в машину. Двинув рычаг переключения передач, медленно отпустил педаль сцепления. Автомобиль затрясло.
-Вот, опять трясет, - поведала Наташа. - Сломалось что-то?
- Да, - ответил сквозь зубы. - Звони: пусть встречают. Не знаю, доедем ли.
Наталья торопливо нашла номер:
- Саша, привет. Саш, мы тут сломались по дороге... Я не знаю, машина трясется сильно... Влад, что у нас сломалось?
- Что-то затраило. С двигателем что-то. Скажи ему лучше, где мы.
- Саш, с двигателем что-то... Говорит, можем не доехать... - Наталья попыталась что-нибудь различить в темноте за окном. - Ну, где-то рядом должны быть. Дорога ж одна?.. Да вроде правильно ехали. Но Влад все равно говорит, чтоб вы нас встречали.
Машину тряхнуло особенно сильно. Наташа обхватила дочку свободной рукой, качнулась вперед и выронила телефон. Поворачиваясь в воздухе, мобильный аппарат упал под водительское сиденье. В неожиданно наступившей тишине Влад поднял телефон:
- Саш? Всё, двигатель сдох... Вроде почти приехали... Не знаю точно, рядом с лесопосадкой встали. Лучше Нату спроси - она нынче за проводника. Наташ, возьми трубку...
- Аллё? Не, я не знаю точно. Не видно ж ничего!.. Нет, не должны были заблудиться! Не думаю! Где-то рядом с вами должны быть! Как подъезжать будете - фарами посветим. Владь, фары же у нас работают?..
Молчаливый кивок в ответ.
- Работают, Саш... Что ты смеешься? Я же не техник. А вдруг они тоже сломались? Тебе бы только над сестрой потешаться! Всё, спасай нас! Ждем! Пока, ага... Всё, Влад, ждем!
- На тебе что надето? - поинтересовался муж, не оборачиваясь.
Слегка уязвленная таким отношением, Наташа не удержалась:
- Вот если б на жену обращал больше внимания, то знал бы! Платье белое со стразами. Помялось уже, поди... А почему ты спрашиваешь?
- Сапоги теплые у тебя? Хорошо одета? Машина скоро начнет остывать.
- Нормально одета. Я в дубленке - не переживай. Дашутку тоже тепло одели.
- Твои б слова... - проворчал Влад. - Сидите здесь.
Он открыл дверку, собираясь выйти наружу.
- Ты куда? - всполошилась Наташа.
- Дрова посмотрю. Посматривай по сторонам - вдруг машину какую увидишь. Дверку откроешь тогда немного. "Аварийку" включишь, - Влад показал как. - Тогда обязательно подъедут.
Негромкий хлопок захлопнувшегося замка.
Скрип снега под удаляющимися шагами.
Наташа вздохнула и подвинулась на сиденье - так, чтобы в зеркале заднего вида видеть дорогу за спиной.
Признаюсь, я с радостью встретил эту неудержимую личность, искрящуюся от стремления куда-то идти, за что-то сражаться, кому-то что-то доказать. Этот непоседливый дух не подходил ни под одно определение, вдалбливаемое мне с детства - не бес, и, уж тем более, не ангел. Существо отличало безграничная тяга к анархии в хорошем смысле этого слова: к отсутствию запретов от кого-либо, кроме самого себя; к равенству всех и вся. Только так, по его мнению, могло складываться действительно честное отношение друг к другу. И, честно говоря, в этом был смысл: какие запреты могли существовать для нас, читающих мысли любого разумного существа; для нас, способных оказаться где угодно и когда угодно; способных получить ответ на любой вопрос, просто сформулировав этот вопрос?
Ведомый моим проводником, я побывал в самых разных местах Мироздания. Где-то нас встречали настороженным вниманием, где-то - уважительным приветствием, но препятствий не чинил никто - просто не существовало такой силы. Ни светоносные ангелы, ни озлобленные души, - никто не вмешивался. Потусторонний мир оказался правдой, но как же эта правда отличалась от моих земных верований! Геенна огненная! Смешно! Я просто не чувствовал пламени. Ни страшный жар неистового вулкана, ни холод межпланетного пространства не касались меня. Здесь был другой огонь - муки совести, сожаление о несделанном, радость первой любви, пронесенная через всю жизни... Огорчение - да! Злость - сколько угодно! Нежность - бесконечное море...
Я сам определял, какое чувство мне ближе. Мог ревностно лелеять его, развивать и упиваться им. Мог найти себе товарищей по чувству и вместе с ними перестраивать пространство Истинного мира в соответствии со своими желаниями. Я ничего особенного не делал. Циничный скептик, родившийся во мне когда-то, с любопытством поглядывал по сторонам, запоминал, всё и вся подвергая сомнению. Похоже, моему проводнику это нравилось - он с удвоенным азартом показывал темные пространства, в которые кутались души, терзаемые собственными проблемами; яркие радостные мирки, создатели которых щедро вкладывали в них свое хорошее настроение; строгие, почти серые, образно чуть холодноватые глобулы на границе с земным миром - их творцы совершенно не обращали внимания на уют, полностью сосредоточившись на мире смертных.
Последнее меня заинтересовало. "Зачем?" - спросил я своего провожатого. Благодаря моим эмоциям он понял весь многогранный смысл вопроса: "Чтобы влиять на смертных". "Зачем?" - повторил я. На этот раз он задержался с ответом. Я явственно читал проносящуюся в нем бурю переживаний - растерянность, страх, твердую решимость. "Чтобы влиять на наш мир. Чтобы уберечь от неправильных поступков, уберечь от боли и ярости, от сожаления и раскаяния в посмертии. Все важные решения должны быть приняты там". Я был неугомонен: "Почему?" Вопреки моим ожиданиям, проводник ответил просто: "Смотри сам". Чувствуя мое недоумение, приблизил заснеженную землю, укутанную ночным покрывалом.
Я вгляделся. Безжизненная коробка автомобиля. Женщина и ребенок внутри. Мужчина снаружи. И что с того?
"Смотри", - повторил проводник.
В поисках хвороста разбрасывая скрипящий снег ботинками, Влад подсвечивал себе телефоном. Мобильник давал мало света, но темные тени выглядывающих сучьев были хорошо заметны на искристо-белом покрывале земли. Эта холодная красота ничуть не трогала мужчину - замершие ступни казались ему сплошным куском льда, да и пальцы рук, неловко держащие найденные ветки, уже потеряли гибкость. Голова пока еще работала; собирая топливо, Влад размышлял о том, как скоро их могут найти; об остывающей машине, сиденье в которой скоро станет гибельным; мысленно перебирал одежду, которую сам же надел на дочурку и лишний раз убеждался - всё будет нормально: в баке полно бензина, в кармане - зажигалка, рядом - деревья. Они выживут в любом случае. Даже если спасателям понадобятся сутки на поиски. Главное - двигаться, двигаться.
Зачерпывая обувью снег, он выбрался на дорогу. Свалил найденный хворост неподалеку от дороги - рядом с такими же кучками, принесенными чуть ранее. Не смог открыть дверцу машины. Досадуя на себя за беспомощность, скрюченными пальцами постучал в стекло. Наташа проворно наклонилась вперед, открыла машину изнутри. По привычке стряхнув снег с ботинок, Влад бочком уселся на водительское сиденье, неловко перенес на резиновую подстилку ноги. С силой хлопнул дверкой - и блаженно прикрыл веки, погружаясь в бархатное тепло. Нет, уснуть он не успеет - салон уже начал остывать, но насколько здесь было теплее! Уже не нужно было разгребать сухо шуршащий снег, мерзнущими пальцами подбирая очередную ветку, да и мелко трясущиеся ноги могли, наконец, согреться. Кстати... Влад наклонился, одеревеневшими пальцами распустил тугой узел на ботинках, кое-как стянул обувь с ног вместе с хлопьями снега. Подтянул под себя ступни, согревая их теплом собственного тела. Спрятал кисти в рукава.
- Саша звонил, - произнесла Наташа, до этого момента молчаливо наблюдавшая за манипуляциями мужа. - Не может нас найти. Спрашивал, где мы.
А где они? По мнению Влада, ответ был очевиден: на проселке. Другой вопрос, где этот проселок...
- И что ты ему ответила?
- А что я могу ему ответить?! - разозлилась жена. - Не я же за рулем сидела! Ты у нас водитель!
Спорить не было сил. Даже не так: спорить было лень. После пробирающего до костей мороза пустая перебранка казалась бессмысленной. Влад промолчал.
- Сказал, половину пути до города проехал - никого нет. Где-то мы свернули не туда.
Замечательно. Теперь их до утра не найдут. Как минимум. Новогодняя ночь, плавно перетекающая в новогодний день с опохмелом...
- Влад, мне страшно, - Наташа расплакалась. - Даже не себя - за ребенка! Мы-то что, пожили все-таки. А она?! Её-то за что?
- Не реви, не похоронила еще! - неожиданно зло, даже для себя, оборвал рыдания Влад. - Ноги замерзли?
- Чуть-чуть, - всхлипнула супруга и замолчала, с надеждой глядя на защитника.
- Даша как? - спросил он намного мягче, сожалея о недавней резкости.
- Спит. Я ее прикрыла, чтоб теплее было.
Прикрыла - это хорошо. Значит, ребенок в порядке... Правда, от накидки для сиденья мало проку в такой мороз. Неужто Наташа сама этого не понимает. Да понимает, конечно! Понимает?!
- Чем прикрыла?! - Влад встрепенулся, рывком обернулся назад, всматриваясь в смутные контуры.
- Неважно...
Вот уж нет, еще как важно! Неяркий свет дисплея мобильного телефона вырвал из темноты светлую кофту жены, отразился во влажных дорожках на щеках. Хорошо хоть шапку догадалась надеть.
- Сдурела?
- Нет, не сдурела! - с вызовом ответила она. - Лучше было бы, если бы дочь замерзла?
Он помолчал.
- Одевайся. Дашу буди, пойдем костер разводить.
Сам, вполуха слушая возню на заднем сиденье, содрогнулся, втискивая ноги в холодные ботинки. Отогревшиеся пальцы проворно связали шнурки в узлы, ухватили за горлышко полупустую бутылку с минеральной водой. Минералку придется вылить, но сейчас не жаркий сезон...
Пока Влад возился с пробкой бензобака, цедил в опорожненную бутылку бензин, жена с дочкой уже выбрались из машины. Наташка, умница, тут же затеяла игру в снежки; по округе разнесся заливистый ребячий смех. Под согревающие сердце звуки был приготовлен будущий костер - часть валежника была облита бензином в стороне от машины, деревьев и заготовленного на потом топлива. Взяв пока еще сухую веточку, Влад обмакнул часть ее в бутылку. Закрутив пробкой емкость, убрал бутылку в сторону, чиркнул зажигалкой. И невольно отшатнулся - так стремительно полыхнула ветка, роняя вниз огненные капли бензина.
Ярко вспыхнув, огонь неожиданно быстро опал, низко стелясь над потрескивающей веткой. Направляемая мамой, Даша примчалась на свет и зачарованно замерла, вглядываясь в танец желто-красных язычков. Влад осторожно присел и, протянув ветку вперед, запалил костер.
- Ну вот, - глава семьи ободряюще улыбнулся жене, - а ты боялась.
Наташа присела с другой стороны, так, чтобы кто-то из них всегда мог придержать дочку, протягивающую руки в заснеженных варежках к огню. Под действием тепла снег на рукавичках начал оплывать, превращаясь в бисеринки водных капель, которые быстро впитывались в шерстяную нить. Еще чего не хватало! Дашины ручки были немедленно пойманы, а рукавички сдернуты, выбиты и протянуты к костру - сушиться.
Почему-то пламя поднималась совсем не так высоко, как привычно было по летним ночным рыбалкам. Да и тепла от костра - не так много. Нахмурившись, Влад поднялся, сделал пару шагов в сторону и подхватил очередную порцию валежника. Вернувшись, осторожно, по веточке, побросал хворост в огонь. То ли от мороза, то ли еще по какой причине - костер не разгорался в полную силу. Пламя, словно нехотя, лизало предложенную пищу, обвивалось вокруг потрескивающих веток - давало тепло, но не жар. Долго им так не высидеть. Влад поднялся, извлек из кармана мобильник, набрал номер.
- Саш, привет... Да нормально всё. Мы тут костер развели - небольшой, правда - но, может, видишь зарево где? Не видишь?.. Облаков нет, ага. Ну, может, деревья заслоняют. Саш, я что надумал - может, спасателей вызвать? Поди, найдут нас по сотовому. Дык вызывай... Думаешь, я номер знаю?.. И ты не знаешь? Саш, а если с обычного телефона "01" попробовать? Я знаю, что там пожарники! Но по этому номеру и МЧС вызвать можно. Я не знаю, есть у них там система пеленгации или нет, но они все-таки спасатели - все должно быть... Ага, возвращайся. Что толку рыскать по полям? Еще сам встанешь... Ага, давай. Справимся, не волнуйся... Пока.
- Холодно, - пожаловалась Наташа. - Руки греются, а все остальное мерзнет. Сделай костер больше.
Влад послушно взгромоздил сверху оставшийся хворост. Пламя медленно поползло по добыче, постепенно набирая силу. Теперь уже не только руки, но и лицо обдавало теплым воздухом.
- Другое дело! - повеселела супруга. - Даша, сейчас мы погреемся, потом папа пойдет за дровами, а мы еще в снежки поиграем, да?
- Да, - дочка зачарованно смотрела в огонь. Похоже, возможность ночевать на морозе ее совсем не пугала.
Все время затекали ноги, отчего то Влад, то его семья поднимались, пару-другую секунд топтались на месте и снова приседали - поближе к живительному теплу. Какое-то время Влад раздумывал, не вытащить ли для удобства сиденья из машины, потом пришел к выводу, что так будет только холоднее и отказался от этой затеи. Вставать, уходить за дровами не хотелось. Опять морозить руки без перчаток, опять черпать снег модными, но не приспособленных для зимней прогулки ботинками - тем более что даже близость костра не спасала пальцы ног, упрямо наливающихся стеклянной тяжестью.
Невольно вздохнув, глава семейства поднялся и отправился за дровами. На сей раз пришлось отходить немного дальше: территорию рядом с машиной он уже подчистил. Соответственно, увеличилось время на хождения туда-сюда. Костерок нежарко пылал, изредка подпитываясь очередной порцией валежника. Влад вдруг осознал, что он просто не успевает наносить столько хвороста, чтобы можно было прогреться. По дороге носились жена с дочерью, шумно обсуждая успехи друг друга. Раскрасневшиеся, веселые - они практически не мерзли. Он же, выбивая зубами дробь, с радостью обменял бы сейчас заглохшую машину на пару валенок.
В конце концов, бросив на огонь только что принесенную охапку дров, Влад попросил Наташу о помощи:
- Нат, в багажнике лежит запаска...
- Что лежит? - шумно отдуваясь, она остановилась рядом. Даша тоже подбежала, с разбегу бросила в маму ком снега. Радостно повизгивая, запрыгала рядом.
- Запаска. Запасное колесо. Резина долго горит и тепла много дает. Помоги достать.
- А сам чё? - догадавшись, она бросила взгляд на его руки. - Совсем не слушаются? Обморозил?
- Не обморозил! - Влад досадливо поморщился. - Просто замерзли. В замке зажигания - связка ключей. Там же - ключ от багажника. Принеси, пожалуйста.
- Хорошо!
Она быстро прошагала к дверце водителя. Взяв ключи, вернулась обратно.
- Какой?
Дотронувшись пальцем, Влад подсказал:
- Этот. Если замок замерз, будет весело. Тогда на ключ не дави сильно - по чуть-чуть крути туда-сюда...
Замок открылся сразу. Подняв дверку багажника, Наташа в сомнении уставилась на лежащее в глубине колесо. Наклонилась, уцепилась пальцами, потянула...
- Мне тяжело.
- Я знаю. Дальше я сам, спасибо, - Влад мягко отодвинул жену, потянулся к запаске сам. Кое-как подцепил ее пальцами, поволок к себе. У самого бортика перехватил колесо, сжал основаниями ладоней, поднял, и - шагнув к костру - мягко положил на огонь.
"Зачем?" - снова спросил я, переключившись на проводника, - "Что я должен увидеть? От чего должен уберечь? Они не совершают ошибок, за которые придется расплачиваться, страдать. Просто борются за жизнь. Помогают друг другу. Им не нужна помощь! И, по большому счету, глупо мешать человеку наступить на собственные грабли". "Они хотят жить", - мягко возразил проводник.
Это заставило меня задуматься. Ненадолго. "Все хотят жить. И я хотел жить. Люди боятся, что жизни после смерти нет. Но мы-то - знаем! Зачем спасать их от смерти, если смерти нет?! Да и как спасать... Вот этими руками?" - приблизив себя к дороге, я без усилий погрузил кисть в салон - сквозь крышу - и, конечно, ничего не почувствовал. "Какой смысл держать людей в жестоком мире, если здесь - нет ни голода, ни холода, ни запретов знанию?"
"Здесь тоже есть запреты, - неожиданно твердо заявил проводник. - Именно из-за них души раз за разом отправляются в грубый мир. Здесь нельзя развиваться". "Что?" - удивился я. "Здесь нельзя развиваться: можно мгновенно узнать всё, что захочешь; можно оказаться там, где захочешь; простым сосредоточением построить вокруг угодный тебе мир и даже наделить его подобием жизни. Но здесь нельзя меняться: нравственные ценности, привычки, приоритеты - все это формируется и меняется только там. Развитие нашего мира невозможно без них - без тех, кто живет там!" - проводник кивнул на тройку людей возле машины.
Мне было непонятно. Почему невозможно? И только я задумался над этим вопросом, сразу пришел ответ: потому что количество людей на Земле ограничено - не могут одновременно развиваться все желающие. Они, что же... в очереди стоят?
"Почти, - ответил проводник. - Это не совсем очередь. Скорее, рейтинг заслуг или стремлений прожить новую жизнь. Нельзя научиться всезнающему. Нельзя постичь сочувствие тому, кто не боится, не страдает и не чувствует боли. Нельзя стать волевым, если не привык преодолевать трудности".
Ошеломленный, я думал. Если всё так, как говорил мой проводник... как же он сам постиг эти простые, но такие неожиданные истины?
"Кто ты?" - требовательно спросил я. Ответ пришел сразу, но проводник все равно ответил.
"Твой ангел-хранитель. Один из тех, кто когда-то рождался и умирал на Земле. Один из тех, кто приглядывает за живущими там. Лучше спроси себя, кто ты?"
"Ну... и кто я?"
"Не бойся. Сосредоточься. Спроси".
"Кто я?"
Ничего не произошло.
"Кто я такой? Почему я не помню?"
Память проснулась во мне беззвучным толчком - ни боли, ни вспышки. Одно бесконечное, почти бесконечное, знание. Я - ангел: один из первых; один из тех, кто всегда провожал сознания на Землю и привечал по возвращении; один из тех, кто захотел узнать, что такое совесть... Узнал ли?
Узнал, да...
Отпуск закончился...
Тем более непростительно ничего не делать сейчас!
Я устремил свое внимание на людей возле костра. Они продержатся. Надо лишь немного помочь. Миг привычного сосредоточения... Знание возможностей пришло само - осталось только выбрать вариант. По созданному мной мостику хлынула энергия - море энергии тонкого мира, не способной серьезно изменить жизнь на Земле. Весь этот богатейший запас ушел на создание легкого, почти незаметного облачка. Я остался доволен.
Потом устремил свое внимание на поиски на поиски неведомого Саши - того, кто сейчас въезжал в родное село, чтобы вызвать спасателей. Нужно было очень захотеть, чтобы создать иллюзию. И, когда Александр невольно скосил глаза в зеркало заднего вида, чтобы проверить, показалась ли ему расплывчатая тень, то увидел красноватый отблеск в небе. Этого ему хватило, чтобы тут же развернуть машину и поехать на свет, одной рукой нажимая на вызов в телефоне:
- Наташ, кажется, я вас вижу...
Я позволил себе окунуться в радость этих людей, заразиться бесшабашным весельем, оптимизмом... А где-то рядом со мной, тихонько, чтоб не помешать, произнесли: