"Идиот! Полный идиот!" - выругался Максилиан про себя, бессильно скорчившись на полу металлической клетки. Глаза его были открыты, но, словно во сне или в могиле, он ничего не видел, кроме непроницаемой темноты. Тело, размозженное ударом об острые камни, казалось чужим и не подчинялось. Лишь волны обжигающей боли напоминали, что он еще жив, и рота солдат короля Хо тащит его по узким горным тропинкам.
Это была ловушка, и он попался в нее, как безмозглый весенний тетерев.
...- Мастер, вот она! - взвизгнул Ло с другой стороны расщелины и перекинул привязанную к стволу веревку.
А когда Максилиан, вцепившись в шершавую пеньку, взлетел над трещиной, веревку разрезали, и он шлепнулся вниз, на дно глубокого горного ущелья...
- Ло. Подонок, - пронеслось в голове. Максилиан до сих пор не мог в это поверить. - Мой собственный ученик! Предатель...
Он снова выругался: на этот раз вслух, из последних сил.
Но на вопрос "кто здесь предатель", похоже, однозначного ответа не было. Ло, пока запирал своего бывшего командира-пику в предназначенную для дромов металлическую клеть, прилежно декламировал Максилиану указ короля об его аресте. И во время этого представления слово "предатель" повторялось раз десять.
Ло. Негодяй. Трусливая крыса.
Ло и его люди избегали встречаться глазами с Максилианом, будто тот единым взором мог выжечь их подлые озера. Но, в стыду своем, даже на узких горных тропах клетку они несли аккуратно, особенно не растрясывая. Предположительно, чтобы не причинять ему лишнюю боль.
Паршивые трусы! Двадцать пять на одного и все равно - они сочли необходимым переломать ему все кости.
Это был его второй день в клетке. Через четыре-пять недель эта нелепая процессия прибудет во дворец. Максилиана передернуло - от безысходности и отчаяния, не от боли. Он слишком хорошо знал, чем все закончится.
Двор. Помешанный брат Максилиана. Не менее помешанный дворцовый колдун: ходили слухи, что король как раз обзавелся новым, взамен того, который умудрился повеситься прошлой весной. Так называемый суд, где Максилиан абсолютно во всем признается, будет молить о снисхождении и пощаде, и вообще делать все, что прикажет королевский ведьмак.
И самое главное, Максилиан не видел, как избежать этого кошмара.
Он не мог ни бежать, ни ползти, ни даже пошевелить пальцами. Его тело, эта оттренированная до совершенства машина, никогда раньше не подводившая, сейчас представляло собой визжащее от боли месиво разбитых костей и порванных мышц. Но будь он совершенно здоров - все равно не смог бы вырваться из клетки. Дромка, как солдаты Ло называли кованый ящик из закаленного железа, обычно использовалась для переноски пойманных дромов. Она укреплялась, чтобы выдержать ярость расы, способной, по слухам, разрушить горы. Насколько Максилиан знал, он был первым пику, почтившим своим присутствием этот вид транспорта, но что подходило для дромов, подходило и для него. И даже пробив проклятую клетку, далеко бы он все равно не убег на ногах переломанных предателем Ло...
Клетка резко остановилась, сильным толчком прервав его невеселые мысли.
Он не смог закончить фразу: тело словно разорвало на части. Эти идиоты уронили дромку.
Вначале проснулась боль. Его сопротивлявшееся сознание последовало.
Когда Максилиан открыл глаза, над ним нависали незнакомые лица. Бурая домотканая одежда, длинные черные волосы - люди выглядели как типичные горцы. Только услышав имя их вожака, долгое, затейливое и немного смешное, Максилиан осознал, что окружен дромами.
Его имя тоже было необычно длинным для пику - причуда матери, которой односложные имена его расы предоставляли неиссякаемый источник для шуток. Мальчишкой, когда еще хотел быть как все, он пытался переделать "Максилиана" на манер имен приятелей. Но материнская предусмотрительность помешала: Ма было сокращением от "Мастера", и даже сын его отца не мог называться Мастером до того, как им стал. Так он остался Максилианом и со временем примирился с судьбой.
Длинное же имя темной тучной фигуры главаря дромов, который неторопливо приближался к Максилиану, было Себастьян.
Силы небесные, спасибо, что в мире так много идиотов! Из-под полузакрытых ресниц Максилиан оглядел окружающих дромов. Прекрасно: эти недотепы стояли достаточно далеко от своего опрометчивого вожака.
Хижина Ва, если Максилиан правильно понимал свое расположение, находилась в двух-трех часах полета. И - от неожиданной надежды сердце билось все чаще и чаще - Ва собирался быть там. До ближайшего спуска, где можно расправить крылья, оставалось как минимум полдня пути, но - Максилиан подумал с нарастающим возбуждением - это теперь проблема дромов, как его туда дотащить.
Что случилось дальше, совсем не входило в планы Себастьяна, склонившегося над неподвижным изувеченным пику, которого его люди выволокли из клетки на снег. В одно мгновение глава дромов превратился из победоносного предводителя в скорченное кровоточащее тело, пришпиленное невидимым оружием к земле.
- Если вы будете делать, что я вам прикажу, он останется в живых. - Только губы Максилиана двигались на разбитом в кровь лице.
Его глаза оставались полузакрытыми, и тело по-прежнему было распластано на мокрой траве, но Максилиан знал, что теперь он в безопасности. Безбрежные воды ценились обеими расами на вес золота. Дромы не рискнули бы потерять своего лидера, своего самого глубокого бойца ради бесполезного покалеченного противника. Максилиан чувствовал, как их шок постепенно осел, и вынужденное согласие наполнило воздух. Он уже чувствовал приближавшуюся свободу...
Пока не услышал молодой женский голос.
- Отпусти его, - сказала женщина тихо. - Отпусти, и ты не умрешь. Твои враги - это и наши враги. Тебя оставят в живых. - Она перевела дыхание. - Делай, как я говорю, пику. Делай, как говорю тебе.
Нет! Силы небесные! Нет!
Ему это кажется... Только кажется...
- Отпусти его! - проревел ледяной голос ведьмы в голове, и тело поспешно повиновалось.
Меч Максилиана растворился, и единственным, что запомнилось после этого, был свирепый удар по черепу.
Максилиан открыл глаза. Он лежал в густых кустах, на мокрой еловой подстилке. Перед ним, между тонкими черными ветками, нависали слепящие звезды.
- Наследный принц?! - донеслось из темноты. - В дромке?! Моор мне свидетель, все знают про его подвиги на границах. Парень - герой, будь он сто раз проклятым пику!
- Еще немного, Себастьян, и этот "парень" отправил бы тебя к праотцам.
- Он будет полезен...
- Ты повторяешь ведьмину чепуху!
- Шшш, Ипполитус, она тебя может услышать...
- Змея подколодная... Сегодня лечит, а завтра калечит...
- Она нам нужна, ты же знаешь!
- У меня от одного ее вида мурашки по коже. Не отпирайся: у тебя тоже. Вот что! Пошли ее сторожить наследного принца. Куда-нибудь подальше отсюда. Скажи, что ему нужен покой.
"В гробу я видал этот покой", - подумал мрачно наследный принц.
Но сдавленный от возбуждения шепот не прекращался:
- Например, тот дом на восточном склоне? Как же он называется?..
- Зеленый коттедж?
- Точно! Это, конечно, хибара, но им много не нужно. И ведьма не будет маячить перед глазами. А если понадобится - там час пути по хорошей погоде. Она не заподозрит. Скажи ей...
Голоса начали удаляться, и вскоре Максилиан остался один на один со своей, на удивление уменьшившейся, болью.
"А вы, однако, ненавидите их даже больше чем мы? - прокралась мысль, - С чего бы это..."
Он опять, в тысячный раз, вздрогнул, вспоминая ледяной грохочущий голос. Голос, отнявший его силу и волю. Его свободу.
Когда через несколько дней Максилиан увидел лицо колдуньи, то долго не мог поверить собственным глазам. В голову закралось подозрение, что семейное сумасшествие наконец-то его нагнало, и все происходящее - сплошная галлюцинация, плод больного воображения, тошнотворный мираж.
В памяти всплыло картинками давнее путеществие: книга, девчонка, озеро. Еще мальчишка, объяснявший им с братом дорогу до ближайшего провинциального городка.
Как же тот назывался? А кто его знает?.. Очередная забытая богами дыра. Максилиан и сам позабыл все, что мог, о своем необъяснимом безрассудстве двух - или даже трехлетней давности. Позабыл все, кроме озера. Огромного озера в широко раскрытых голубых глазах.
Сейчас эти глаза были опущены вниз, спрятаны под черной ресничной вуалью. Давний урок не прошел даром - девчонка сидела у окна на узкой старинной лавке и избегала его взгляда, уставившись на аккуратные шарики, которые ее пальцы ловко скатывали из едко пахнущих трав. В спальне было светло: приоткрытое окно напротив кровати смотрело в сад, и в багрянце закатного солнца ветви яблонь казались розовыми и блестящими.
В дом - или как его называли, Зеленый коттедж, - Максилиана принесли наутро после поимки. В отличие от солдат пику, дромам, его тащившим, явно не приходило в голову озаботиться такими глупостями, как самочувствие пленника. В попытке хоть как-то отвлечься от раздирающей боли, Максилиан пытался запоминать дорогу и окрестности, и поэтому заметил, что Зеленый коттедж стоял на отшибе, на ровной плодородной земле. Это считалось большой роскошью и говорило о богатстве хозяина. Обычно жилища горцев прижимались к скалам и друг к другу, и плоские крыши соседей снизу служили жильцам сверху верандой. Здесь же соседей не было, и серый сланец покрывал высокую покатую крышу. Темное дерево бревен, закаленное десятилетиями горных ветров, тоже с годами посерело и стало твердым на ощупь.
Осторожно, стараясь не вызвать боль, Максилиан поправил стеганое одеяло: бурое, как одежда горцев. Руку все-таки свело судорогой, но он привычно удержался от стона. В надежде, что разговор отвлечет, повернулся к девчонке:
- Как тебя зовут?
- Рита.
- Это имя колдунов. А как зовут тебя? По-настоящему?
- По-настоящему? - Внезапно она улыбнулась. - Акуерита. В честь маленького и невзрачного болотного цветка. Родители называли меня Ритой. А как зовут тебя?
- Максилиан.
- То есть Макс?
- Нет, это собак кличут Максами. Меня же зовут Максилиан или Мастер. Как тебе больше нравится.
Рита вздохнула. Можно было, конечно, поддаться на наживку и начать возмущаться оскорблением пику: тот не мог не знать, что маг скорее умрет, чем назовет кого-либо Мастером. Но месяцы в обществе дромов вынудили ее обзавестись очень толстой кожей, ведь иначе не выжить среди расы, не питающей любви к колдунам.
Рита примкнула к дромам в самом начале восстания, когда десятилетия подготовительной работы Себастьяна и его соратников принесли плоды. Неожиданно для всех, кроме горстки заговорщиков, горцы, будто проснувшийся вулкан, разразились шквалом активности; и отголоски этого извержения доносились до самых дальних поселений на юге Алсы.
Но тогда Рита, конечно, этого не знала. Она просто дошла до крайности и не видела другого выхода. В ее плане не было ни хитрости, ни особой стратегии, только нелепая надежда и вера в чудо, в счастливую случайность: просто жить, помогать дромам и ждать, пока подвернется возможность освободить брата.
Рита хорошо помнила встретившие ее подозрение и косые взгляды - эти дромы никогда прежде не сталкивались со свободным магом и ей не доверяли. Помогло, что много она не обещала, только лечить раненых, да еще покойный Волемир - близкий родственник Себастьяна - хорошо о ней отзывался. Но все равно, при виде Риты дромы поспешно отворачивались и отходили в сторону, словно боясь подхватить дурную хворь. И даже сейчас, после месяцев в их кругу, после десятков излеченных раненых, Рита по-прежнему чувствовала себя чужачкой: непрошеной и нежеланной. Сколько бы пользы она не принесла, Рита оставалась колдуньей, а дромы не верили колдунам.
Поэтому Рита не удивилась, что Себастьян и его прислужники отослали ее в дальний коттедж, одиноко стоящий посреди густого сада. Но на этом везение не закончилось. По дороге Рита встретилась с женщиной, Мартой, сына которой они когда-то с Нимом лечили от ожогов. Как оказалось, Зеленый коттедж принадлежал ее дальнему родичу. Тот в начале зимы заболел и сейчас жил у дочери. Желая хоть как-то помочь восставшим дромам, он в свое отсутствие разрешил Себастьяну пользоваться домом. Коттедж был старым и немного захламленным, но крепко построенным, и Марта пообещала, что после основательной уборки Рите там понравится.
Зеленый коттедж Рите действительно понравился. Более того, он оказался просто идеальным. Максилиану для выздоровления нужен был покой и хорошее питание, а Рите хотелось жить подальше от дромов. Себастьян посоветовал нанять помощника по хозяйству, и Марта, как родственница домовладельца, замечательно подходила для этой роли. Рита едва могла поверить своему везению. Дромы, из-за страха перед колдунами, поместили ее в отдаленный коттедж вместе с наследным принцем, которому, как и Рите, было, что припомнить королю Алсы. Марта, живущая вместе с мужем и сыном в соседей деревне, всегда была готова прийти на помощь. Ближайшие дромы Себастьяна находились от коттеджа как минимум в часе пути, что означало как минимум час без погони, когда прийдет время побега. Все складывалось неожиданно удачно. Это была та самая случайность, на которую она надеялась в самом начале.