Гусев Владимир Владимирович : другие произведения.

Версия Суфлера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Алехандро Касси. ТРЕЩИНА В МУТНОМ ТУМАНЕ ВРЕМЕНИ
  
  В шуме ветра, в детском плаче, в тишине, в словах прощанья
  "Ведь могло же быть иначе..." слышим мы как обещанье.
  Георгий Иванов
  
  Пролог
  1
  Переход в виртуал был совсем не похож на то, что Леде приходилось испытывать раньше - тело и голова болели, но хуже всего было то, что она совершенно не помнила того, что предшествовало переходу из реальности в эту виртуальную программу. Мелькали только какие-то обрывки, но ничего особенного Леда вспомнить не могла, кроме какой-то фигуры в плаще.
  Немного полежав, привыкая к неприятным ощущениям, женщина перевела взгляд с висящего над ней белого потолка немного левее - на окно. Оно было прикрыто жалюзи, но даже сквозь плотные полоски металлизированной пластмассы Делле была видна решетка. Это было бы еще ничего, но обе руки женщины были пристегнуты к кровати, что было совершенно непохоже на внутренности тех виртуальных программ, которые она изредка использовала.
  За дверью послышался неразборчивый шум, и женщина оторвалась от созерцания решетки на окне, разнообразив существование разглядыванием мужчины лет двадцати пяти, заглянувшего в комнату. На нем был темно-синий костюм в узкую белую полоску в стиле 30-х годов и он имел внешность типичного мафиозо средней руки.
  В это время из-за двери донеслось: "Только не больше пяти минут, она очень слаба!". Реагировать на восклицание мужчина не стал, быстро вошел, закрыл за собой дверь и присел в кресло с правой стороны кровати.
  *****
  Леда решила пока не обращать внимания на визитера, цель прихода которого ей вряд ли могла понравиться, и даже не пошевелилась, - сказались многократные тренировки и большой жизненный опыт общения с неприятными личностями. Для начала она посчитала нужным дать ему понять, что она еще не совсем адекватна.
  Тем более что впечатления от знакомства с этой виртуальной реальностью пока оставляли желать лучшего. "А может, это и и не виртуал вовсе, а самая настоящая реальность", - - несколько запоздало подумала Леда. А человек у кровати, судя по всему, был равнодушен к ее состоянию, потому что сразу приступил к расспросам:
   - Назовите, пожалуйста, свою фамилию и место проживания, - начал он почему-то по-немецки. Леда сразу поняла, почему ей не хочется отвечать: в ее небольшой коллекции виртуальных программ не было ни одной, персонажи которой говорили бы на немецком языке. Это заставило ее немного зашевелить мозгами, и она вроде бы начала приходить в себя, но пока по-прежнему безмолвствовала. Но тут же последовала следующая, уже более агрессивная фраза мафиозо, для которого терпение не было сильной стороной характера:
   - Извините, но вы находитесь не в таком положении, чтобы как-то помешать расследованию.
   "Расследованию, вот как" - продолжала думать женщина, ничего не говоря и якобы чувствуя себя в тяжелом ступоре. "Наверное, при задержании избили, а потом накачали наркотиками" - но даже это правильное рассуждение не объясняло полное пока отсутствие воспоминаний о том, что было перед задержанием.
   - Немного проясню ситуацию, - уже по-французски вмешался в ее размышления по-прежнему нетерпеливый и уже начавший суетиться мужчина: Меня зовут Готфрид Телль, я инспектор отдела уголовных расследований полицейского участка кантона Люцерн Швейцарской конфедерации. Если вы не понимаете вопросов по-немецки и французски, можете говорить на том языке, который знаете.
   Лееда по-прежнему не реагировала, пока еще не вспомнив ничего существенного, кроме какой-то непонятной высокой фигуры с седыми волосами в защитном плаще, а инспектор быстро продолжил, теперь уже по-английски и для полноты картины включив в обойму мафиозного обаяния нехорошую ухмылку:
  - Вы молчите совершенно напрасно, личность ваша нами установлена сразу, но нашим органам хотелось бы связать ваше присутствие в Швейцарии с совершенным вчера преступлением, и тогда вам будет обеспечена быстрая прогулка в Англию, власти которой уже требуют вашей экстрадиции. Ваш инспектор по надзору был очень зол, узнав, что такой выдающийся персонаж, как Леда Стикс, уже полтора месяца находящаяся в розыске в Великобритании, схвачена в другой стране.
   Женщина решила дать инспектору немного информации для размышления, поэтому, с трудом разомкнув спекшиеся губы, еле слышно промолвила по-английски:
  - Мое имя Дела Стрит. Скажите пожалуйста, где я, что произошло и почему я в таком виде, - для иллюстрации она пошевелила пальцами на неподвижных руках.
  - Сейчас, - с этими словами инспектор и расщелкнул пряжки ремней на руках у Леды, вынул из тумбочки бутылку "Севен-ап" и налил из нее в стакан, стоящий здесь же, - Вы находитесь в спецбольнице при пенитенциарном учреждении кантона Люцерн, - правильное произнесенное длинное и красивое слово "пенитенциарный", казалось, вызвало у Телля удовольствие и он ухмыльнулся, сразу же потеряв только что приобретенную в глазах Леды некую симпатичность. - А заключили вас сюда, как вы сами понимаете, не из-за ваших неявок к инспектору по надзору, а по причине, которая швейцарской полиции нравится немного больше.
  Леда сделала два глотка, но больше пить не стала, опасаясь подмешанного в питье наркотика.
  - Задержание женщины, разыскиваемой правоохранительными органами почти всех стран Европы и отдельно Европолом - это уже большой козырь для нас, продолжил инспектор, - но только малая часть заслуг Швейцарии перед международным сообществом. Вы подозреваетесь в нападении одновременно на двух особ, представляющих высшие органы безопасности и сотрудничества в Европе.
  Тут он прервался, решив, наверное, перестроиться и дальнейший допрос такой важной птицы, как Леда Стикс, провести более грамотно, чем дал ей небольшое время на размышление. То, о чем говорил собеседник, она пока воспринимала смутно, а ее умные мысли устроили небольшой выходной, разлегшись отдыхать где-то среди ботвы банальности и совершенно не реагировали на потуги хозяйки их отыскать.
  Единственная хорошая новость в организме была та, что присущий Леде волевой стержень начал наконец-то распрямляться. В остальном было не очень хорошо. "Значит, где-то засветилась" - только и смогла сообразить женщина, наконец полностью отбросив мысль о том, что пребывает в каком-то виртуале. А мафиозный инспектор, по недоразумению носящий фамилию народного героя собственной страны, почувствовав неуверенность задержанной, продолжал измываться:
  - Вчера было обстреляно - бубнил он - некое частное владение неподалеку от Люцерна, при этом пострадали два высокопоставленных чиновника, - инспектор замялся, не желая давать в руки задержанной даже мелких козырей, - но их имен вы от меня не услышите.
  Увлеченный повествованием, Телль не заметил, что при слове "чиновника" левая рука Деллы непроизвольно дернулась. По-видимому, инспектор не успел тщательно изучить досье задержанной дамочки, иначе бы знал, что "в обстоятельствах, "когда объект получает не ожидаемую в этот момент информацию, у него возможно непроизвольное подергивание (тик) конечностей".
  Леда же была потрясена неожиданно открывшимся вдруг в мозгу очень ярким видением ее последней встречи с Брюнетом, дающим инструкции по поводу "двух чиновников" и произносящим слово "чиновников" именно так, через паузу, как это только что сделал Телль.
  Картинка была столь яркой, что бубнящий на заднем плане инспектор подернулся туманом, а память Леды продолжала разворачивать появившееся воспоминание дальше. Сначала она вспомнила, что Брюнет просил выполнить заказ почему-то обязательно из травматического оружия, да еще с приличного расстояния, по-видимому, не понимая сложности задания. Фраза о травматике для исполнителя ее уровня звучала довольно глупо, а исходя из условий предстоящей стрельбы - просто дико, но для Леды желание богатого и постоянного клиента было, разумеется, законом.
  Она уже почти добралась до источника неприятного ощущения в животе - поведения фигуры в защитном плаще, как тут из-за двери послышался шум и крики о "недопустимости насилия над пациентами, хотя бы и преступниками", инспектор, вздохнув, приподнялся со стула, а Леда в этот момент спокойно потеряла сознание.
  *****
  Пробуждение было таким же "приятным", как и предыдущее - ломило череп, мышцы на руках и ногах свело, зато появились новшества - капельница у левого локтя и сиделка напротив кровати. Этот монстр в белом халате быстро среагировал на выход Леды из забытья, и ориентируясь по каким-то приборам, находящимся за головой пациентки, тут же нажал кнопку вызова.
  На появившегося инспектора Телля Леда еле взглянула, вид у него был вялый, налет мафиозности как-то потускнел, и женщина уже чувствовала, что способна хотя бы вербально, но бороться с теми, кто ее задержал. При появлении Телля сиделка выдернула иглу капельницы из руки Леды, протерла сгиб локтя и немедленно удалилась.
  Женщина лежала спокойно, потому что начала чувствовать постепенное возвращение к ней концентрированного сгустка наглости, характерной в обычной жизни для международной преступницы Леды Стикс. Она уже знала, что инициатива в предстоящем разговоре будет принадлежать ей, - наверное, во время забытья она получила хорошее внутривенное подкрепление. Ее мозг вроде бы начинал работать нормально, и, кроме того, некоторая часть воспоминаний к ней вернулась.
  Второй причиной появившейся уверенности был несколько виноватый вид инспектора. "Наверно получил втык за методы ведения допроса, едва не приведшие к потере важного свидетеля" - злорадно подумала Леда, а вслух с небольшим напором произнесла:
  - Значит, по-вашему, это я стреляла в каких-то чиновников, а потом попыталась скрыться?
  - Вы почти правы, - торопливо произнес инспектор, - только стреляли вы не одна, а вас было двое, и ваш сообщник имел еще одно задание, кроме обстрела названных чиновников. Ему было приказано после этой акции устранить вас, - четко произнося слова, добавил Телль.
  После слов о сообщнике Леда почувствовала какую-то пустоту в груди, так как никакого сообщника у нее быть не могло, - по таким спецзаказам она всегда работала одна.
  - Поэтому я имею задание руководства, - продолжал, глядя мимо Леды в окно, сыпать фразами инспектор, снова приобретший сходство с мафиозо, - заключить с вами сделку. Ваше пребывание здесь нам не нужно, швейцарская полиция и я в том числе уже получили свои лавры. и мы можем в любой момент передать вас хоть вашей родной английской полиции, хоть Европолу, но так как вы задержаны за преступление, совершенное на территории Швейцарии, то такая вилка и нам и вам будет очень полезна.
  - - Тогда развяжите меня - несколько стервозно произнесла Леда, чтобы заставить Телля говорить быстрей и по делу - я не очень хорошо себя чувствую.
  - Все очень просто, - начал говорить Телль, по-прежнему не глядя в глаза пациентке и действительно начав расстегивать ремни на ее руках, - вы нам рассказываете о заказчике, а в обмен мы вам устраиваем защиту как важному свидетелю.
  - Да уж вы устроите - с издевкой, но пока без злобы, чтобы не сбились в кучу важные мысли, произнесла Леда. - Дело в том, господин инспектор Готфрид Телль, что вы ведете себя, как идиот, а для меня, например, очевидно, что ваши начальники пляшут под дудку каких-то неизвестно какие цели преследующих международных аферистов.
  Тут инспектор наконец-то повернул к ней лицо, и на нем впервые за все время разговора прочиталось изумление. И было от чего -даже сама Леда про осебя изумилась -"Ну я и сказанула!"
  - Да-да, - теперь уже отвернувшись от Телля, начала она разговор с потолком, - вы куплены, господа. Ну подумай, - переходя на ты, Леда вновь обратилась к инспектору, - Зачем кому-то надо защищать такую пробитую международную суку, как Леда Стикс? На это способны только такие придурки, как ты, а чем такая защита для тебя закончится, ты хотя бы понимаешь? Ты ведь и сам знаешь, что твоим начальникам не надо предлагать мне сделку - достаточно применить какую-нибудь "сыворотку правды" и заказчик у вас в кармане.
  Тут она немножко блефанула, ведь ни имени, ни настоящей внешности Брюнета она и сама не знала, а уж его целей и подавно. Просто пришло вдруг в голову, что игра может оказаться сложней, а по собственному немалому опыту Леда знала, что блестящая импровизация в нужный момент может спасти весь спектакль. А может и не спасти, - как повезет.
  Поэтому, автоматически проговаривая дальнейший текст, откуда-то всплывающий в голове, как подсказки на мониторе диктора, она пыталась прокрутить сценарий будущего гораздо более сложного блефа и одновременно вспомнить внешность человека в защитном плаще - ей было инстинктивно ясно, что он и есть та фигура, которую ищут, а на заказчика, так же как и на "двух чиновников", на Телля и на саму Леду властям уже наплевать. Надо было как-то уходить, спасаться, и ее помощником в этом деле должен был стать именно инспектор Телль, уже сейчас имеющий больший шанс, чем Леда, вскоре внезапно очутиться в том месте, где оружие не выдают и не носят.
  - Так что думай, только очень быстро, - завершила она свой монолог, буквально выплюнув последнюю фразу в лицо так и простоявшему с изумленно приоткрытым ртом инспектору, и для вящего эффекта перевела взгляд на часы справа от окна. И с удовольствием заметила взгляд Телля, тоже посмотревшего вслед за ней на часы, - это означало, что после небольшого, но внятного разъяснения он уже находится под ее контролем, что она уже взяла его с собой.
  Впрочем, Леду это не удивило: хотя в досье многих международных "синдикатов" она числилась специалистом по зачистке, но была одновременно и экспертом по манипулированию, хотя большинство заказчиков этого и не знали - и к ее и к их комфортной жизни. И уже не стараясь скрыть торжествующей улыбки, в одном белье вскакивая с кровати, она приказала:
  - Одежду, только побыстрей.
  *****
  Телль вроде бы стал поворачиваться в сторону шкафа у двери, но делал это все же не слишком проворно, - ему ведь хотелось, пусть и второпях, но посмотреть на ее красивое шоколадное, хотя и почти сорокалетнее тело.
  В тот момент, как он начал доставать с полки ее комбинезон, ботинки и берет, за дверью захлопало. Они оба поняли смысл этих звуков совершенно правильно: Леда бросилась к двери, думая чем-нибудь быстренько припереть ее, а инспектор с ее барахлом в руках стал доставать из кобуры служебный пистолет и, разумеется, выронил барахло. Вылетевший из нагрудного кармана комбинезона белый листок начал медленно и плавно опускаться на пол, и так же медленно и плавно мужчина и женщина зачем-то начали поворачивать вслед за ним головы.
  Поэтому открывшаяся дверь не внесла в их жизнь сколько-нибудь заметных изменений до тех пор, пока появившийся в палате хмурый молодой мужчина в зеленой медицинской униформе и с темной спортивной сумкой в руках не выпустил из автоматического пистолета с глушителем две пули в грудь инспектору Теллю. Тот еще падал, а оба оставшихся в живых персонажа одновременно продолжали следить за кружившимся листочком и зачем-то старались прочесть надпись на нем, которая, возможно, могла объяснить хотя бы смысл их пребывания здесь и сейчас, если уж не смысл их уже подходившей к концу жизни.
  Но это слово ничего не объяснило Леде, тем более что перед тем, как вошедший в палату мужчина поставил финальную точку в ее карьере, она успела прочитать только первый слог слова, написанного на белом листке, и слог этот был "PRO".
  Визитер же, имевший в закулисной жизни погоняло "Тусклый", проделал все необходимые манипуляции с явным и каким-то странным в этой ситуации неудовольствием. Леда была его учителем, хоть и в гнусном деле, но учителем, а уважение к учителям еще не совсем испарилось из его сознания. Оказалось, что убить Учителя -плохо не только из моральных соображений, как его учили раньше, но и просто трудно физически.
  Тем не менее он автоматически обыскал оба трупа, заглянул в шкаф, под кровать, в тумбочку и за нее, а затем сложил всю одежду Леды и предметы из карманов Телля в сумку, а злополучный листок, похожий на визитку - в нагрудный карман собственного халата. После этого Тусклый не спеша вышел из комнаты, напоследок оглядев ее и оставив в памяти ее отпечаток, - может быть, чтобы рассказать о нем Странному Брюнету, а может быть, любимому внуку в старости.
  
  2
  Мартин Гриффит, по капризу судьбы отпрыск пересекающихся ветвей трех знаменитейших литературных родов, и сам занимающийся литературным трудом, проверил несколько последних абзацев, и сохранил текст на экране. Затем он с трудом оторвался от монитора, отодвинул стул, медленно поднялся, поправил рубашку и, включив по дороге свет в холле, пошел открывать дверь, над которой старинное устройство уже в седьмой раз выводило строчки припева из битловского хита "Твоя мамаша должна бы знать".
  Как он и думал, на пороге стояла Конни, одетая на этот раз в брючный костюм малинового цвета из мелкого вельвета. В руках у нее не очень уживались друг с другом сумка с какими-то вещами и два пакета с разной едой, которые она тут же метнула в кухню, еще с порога начав упрекать Мартина за то, что он забывает заботиться о собственном здоровье.
   Лучше на себя посмотри, - беззлобно отпарировал он,- и кстати, разве тебя уже выписали из психушки?
   Констанция отвечать не стала - не хотелось отвлекаться. Лишняя болтовня могла помешать решить ту задачу, ради которой женщина пришла к своему бывшему шефу, с которым ее давно и прочно связывали дружеские отношения.
  Эту дружбу в свое время смогли укрепить совместно решаемые иногда литературные загадки, одна из которых находилась сейчас в сумке Конни, перевязанная для элегантности синим плетеным шнурком. Но сначала женщина хотела знать, что нового написал Мартин, и войдя в комнату, сразу двинулась к монитору.
  Прочитав до конца эпизод про Леду Стикс, женщина нахмурилась, встала, достала сигарету из лежащей на подоконнике пачки "Честерфилда" и, прикурив, начала задумчиво прохаживаться из одного конца комнаты в другой, иногда резко встряхивая красивой курчавой головой. Обстановка позволяла прогуливаться - Мартин Гриффит, внучатый племянник в свое время главного конкурента гранд-дамы Агаты Кристи, жил в довольно приличном, правда, одноэтажном из-за нелюбви к высоте коттедже.
  Дом был не в Европе, где остались только могилы родственников, а в окрестностях озера Мичиган, неподалеку от Кливленда, куда он переехал лет пять назад, желая заработать в США побольше, чем в Старом Свете. Здесь, по его мнению, писали больше, но хуже, и с его чувством юмора было где разгуляться.
  Констанция Макклейт переехала в Кливленд из Европы еще раньше, по другой причине, и занималась книгоиздательством, так что и здесь они продолжали частенько общаться.
  Хотя визитов Конни Мартин обычно не ждал, потому что предупреждать его она никогда не удосуживалась, но из-за того, что он жил отшельником и редко с кем-нибудь виделся, ему было приятно каждое ее посещение. Конни же являлась только тогда, когда очередной приступ ее парамнезии подкидывал такое видение, которое она считала обязанной описать Мартину, хотя бы для того, чтобы подбросить ему новую идею. Поэтому, по мнению женщины, каждый ее визит к нему должен был быть хотя бы немного, но загадочным, даже если эта загадка касалась всего лишь определения по косвенным приметам возраста осматривавшего ее в последний раз врача.
  Особенно ей нравилось, когда какой-то рассказанный ей фрагмент вдруг проявлялся в одной из повестей Мартина в виде лирического отступления или даже рассказа главного героя. Сейчас же Гриффит видел, что ее не совсем обычное поведение скрывает что-то более веское, чем обычно. Она принесла с собой какой-то сверток, и именно его содержимое, по мнению Мартина, каким-то образом сцепилось в ее голове с тем эпизодом, который он только что закончил писать.
  - По-моему, ты что-то увидела, - через полминуты скорее утвердил, чем спросил Мартин, достаточно изучивший женщину и уверенный, что сейчас либо услышит рассказ об очередном видении, которые сделали Констанцию любимым пациентом всех прихиатрических заведений Кливленда, либо будет удостоен сносного анализа только что прочитанного эпизода.
  Это зависело только от того, насколько далеко от реальности Конни сейчас находилась. Но та, вероятно, просто не расслышав собеседника, продолжала прохаживаться по комнате и при этом все больше хмурилась. Поэтому он успел оприходовать стаканчик "Джонни Уокера" еще до того, как женщина, расположившись на диване, наконец улыбнулась ему.
  - Да, я увидела одну интересную вещь, - снизошла она, - но что именно, я тебе пока говорить не буду. А ты это, - она указала на монитор, - давно написал?
  - Только что, - Мартин занял оставленный Конни стул у компьютера, развернул его спинкой в ее сторону и уселся на него верхом, но закуривать не стал - уже недели три безнадежно пытался бросить.
  - По-моему, про эту Леду у тебя раньше ничего не было. Слишком уж имя метафорично звучит, я бы запомнила. Это что, - начало какого-то большого куска или...- Конни не закончила фразу, зная привычку Мартина быстро провоцироваться на описание в ее присутствии сюжетных ходов будущих вещей. Но на сей раз ее ожидания не оправдались.
  - Ничего конкретного, - просто сказал мужчина, - сел час назад и настучал что в голову пришло. Никаких других мыслей до твоего прихода не было. А у тебя, я вижу, все-таки что-то интересное есть. - Помедлив и не заметив никакой реакции, он направился к бару, - а пока готовишься расколоться, я тебе немного налью.
  Но Конни отвечать не стала, потому что приняла близко к сердцу появившуюся у Гриффита в последнее время привычку некоторым своим отрицательным, но мало-мальски обрисованным персонажам, придавать ее собственные черты, - - вот и на этот раз он назвал героиню эпизода Леду Стикс сорокалетней негритянкой. Их молчание слегка затянулось, но Констанция продолжала только щуриться с дивана, и Мартину это уже стало надоедать:
  - Прекрати, в конце концов, темнить, - воскликнул он, после чего Конни наконец перестала закатывать глазки и по-деловому подобралась. Эта черта характера в предыдущей ее жизни на континенте наравне с интеллектом всегда выводила ее в любом кастинге референтов на призовые позиции, за что она всегда была ценима своими понимающими работодателями, то есть такими, как и сам Мартин Гриффит.
  - Хорошо, слушай, - начала она, принимая из его рук рюмку виски и отпивая из нее, - недавно я проходила обследование, и соседка по палате рассказала мне очень интересную историю.
  "Ну, конечно, - невежливо подумал Мартин, - наверное, собачка соседки дала хозяйке интервью по поводу убийства Кеннеди". Он не любил таких рассказов Конни, которые начинались словами "Лежу я тут недавно в дурдоме", хотя и симпатизировал ей, а после того, как умерла ее мать, всегда пытался защищать знакомую от обвинений в неадекватном восприятии действительности и наличии признаков сумеречного сознания. Однако вслух он только сухо произнес:
  - Не надо длинных историй, переходи к делу.
  - Ладно, тогда основное. От нее мне в руки попала небольшая и к тому же плохо и не полностью сохранившаяся рукопись, набитая к тому же на машинке. Я принесла тебе самый большой фрагмент, самое начало - восемь полностью сохранившихся глав, из них семь с номерами от 1 до 7, и одну под номером 11. Из всего остального удалось восстановить только три небольших куска. Мне очень хотелось бы, чтобы ты внимательно прочитал это, но перед чтением хочу предложить одно, по-моему, очень интересное пари.
  Следует заметить, что споры на различные окололитературные темы были их взаимным хобби, и это, возможно, явилось одной из причин сохранения ими обоими былой дружбы.
  - Пари такое, - продолжала Конни, - я утверждаю, что после прочтения этих восьми глав, которые я тебе дам, ты не сможешь восстановить все произведение так, чтобы те три куска, которые останутся у меня, хотя бы по смыслу совпали с какими-нибудь эпизодами того, что ты напишешь, а все написанное тобой вместе с тем, что есть у меня, составляло бы единое целое.
  Мартин ничего подобного от нее не ожидал, так как все предыдущие их литературные споры касались более общих тем, для разрешения которых можно было удовольствоваться поисками в каких-нибудь энциклопедических изданиях. Хотя Гриффит был достаточно азартным человеком, и иногда позволял себе ввязаться в какую-нибудь глупую авантюру, но давать обещание написать что-то, даже не видя источника, он не хотел, и задумался, в то время как женщина напирала:
  - Если я выигрываю, то есть мы согласимся, что из написанного тобой с имеющимися у меня тремя фрагментами совпадает в лучшем случае только один фрагмент или вообще ничего не совпадает, то оформляем переход прав на все то, что ты написал, ко мне.
  Такой оборот сильно удивил Мартина:
  - Ну и зачем это тебе?
  - Потом скажу. Если же я проигрываю, то есть соглашаюсь с тем, что по крайней мере два эпизода из написанного тобой действительно будут совпадать по смыслу с содержанием оставшихся у меня трех фрагментов, то полностью оплачиваю издание того, что ты написал. Если же ты вдруг, - она сделала страшные глаза, - даже на таких щедрых условиях публиковаться не захочешь, то авторское право останется при тебе, а права на экранизацию перейдут ко мне, ведь практически самый больший кусок будущего произведения у тебя уже будет к тому времени иметься, - тут она хитро улыбнулась, - и, заметь, только благодаря мне, единственной фанатке твоего, если мягко сказать, не всеми одобряемого творчества.
  Мартин совершенно не понимал такого интереса женщины к каким-то отдельным фрагментам неизвестно кем написанного неизвестного качества произведения. Тут следовало бы обязательно отметить, что свою совместную деятельность Мартин Гриффит и Констанция Макклейт хотя и начали довольно давно, но не кристально честным путем. Дело в том, что будучи в свое время литературным агентом одного очень популярного автора, Конни после его смерти, поддавшись соблазну, скрыла от родственников наличие у покойного задумки интересной вещи, не продуманной до конца и не разрабатывающей принципиально новую идею, но зато уже имеющей описанный покойным костяк сносного сюжета, некоторые наброски основных героев, и даже фактически написанный финал. Женщина тогда не смогла удержаться и предложила все эти заготовки родственнику своей подруги, тогда еще малознакомому ей Мартину, который как раз искал материал для своей первой вещи, Тот согласился написать фэнфик по купленному у Кони материалу, вещь удалась, а Конни не побоялась вложить деньги в ее экранизацию, после чего честно поделили прибыль пополам. А о том, что эта вещь была чистой воды плагиатом, кроме них двоих, не знал больше никто.
  Сама эта ситуация, случившаяся уже давно, создавала некую натянутость между ними, и хотя ничего доказать было нельзя, их самих как людей совестливых нет-нет да и тянуло выложить кому-нибудь правду. Нынешнее положение с неопределенным авторством имеющегося у них на руках опуса, имело явную параллель с той давней ситуацией. Поэтому (по крайней мере, так думала Констанция) написание Мартином Гриффитом приличного продолжения того, что у нее имелось, могло каким-то образом снять с них обоих часть вины за прошлый грех.
  
  Мужчина же чувствовал, что Коннни пытается всучить ему кота в мешке, потому что не видел для нее никакой причины ввязываться в авантюру, исход которой зависел практически только от того, что он сам сможет написать. Поэтому Гриффит попробовал зайти издалека, и немного прощупать подругу, которая, кажется, очень хорошо подготовилась к тому, чтобы скрыть от него причину своей настоящей заинтересованности:
  - Если ты помнишь, на деньги или на крупный интерес мы никогда не спорили, но идея мне нравится, - хоть какое-то развлечение. Кроме того, давненько я не писал ничего объемного. Поэтому я в принципе согласен, но для того, чтобы обе спорящие стороны были в одинаковых условиях, я просто обязан перед заключением пари прочитать один любой листок опуса, чтобы получить общее представление. Кроме того, для сохранения объективности мы не будем оставлять у тебя те три спорных фрагмента, о которых ты говорила, а передадим их на сохранение какому-нибудь, так сказать, независимому наблюдателю из наших общих знакомых. Если согласна, то я сначала прочитаю то, о чем попросил, а потом отвезем все к метру Шлобергу. Мне кажется, что он - подходящая кандидатура в таком странном деле.
  - Согласна, - неожиданно быстро согласилась Конни, - читай, сейчас я тебе дам конец последней главы, а потом сделаем, как ты решил,- с этими словами она достала папку, развязала шнурок и, отложив ненужные листы в сторону, передала Гриффиту три листочка бумаги.
  Читал Мартин быстро, но очень внимательно, и успел схватить основное, а прочитав, слегка задумался, после чего повел уже собственную атаку против позиции подруги:
  - Ну а теперь ты мне можешь объяснить, наконец, какого результата ты ждешь от меня после прочтения всего этого опуса, - он кивнул в сторону папки. - Ведь насколько я понял, варианты и моего и твоего выигрыша либо проигрыша практически даже совпадают. или я не прав?
  - Если честно, - вздохнув, проговорила женщина, - для меня как раз твой выигрыш, то есть полное совпадение того, что ты напишешь, с моими собственными идеями, и будет являться моей победой.
  - Как-то чересчур хитро, - не понял Гриффит, - значит, если ты проигрываешь, то есть я напишу что-то похожее или просто стоящее, то ты все опубликуешь, а может, и экранизируешь за свой счет, а если выиграешь, то есть если я ничего похожего или просто пристойного вообще не напишу, то все равно права заберешь себе.
  Прости, Конни, но у меня такое впечатление, что кто-то нагло пользуется твоей увлеченностью собственными вюшками (так Мартин называл изредка посещавшие женщину видения дежавю и жамевю).
  - Извини, Март, - надулась Констанция, которая не любила, когда предмет лелеемой ею болезни обсуждался кем-то другим, - но пока я не могу полностью объяснить тебе, зачем я это делаю, - и она вздохнула, как бы принимая негодование друга. - Зато потом я тебе объясню все свои мотивы и даже больше. В общем, - с обычной женской непредсказуемостью закончила она,- либо спорим на моих условиях, либо нет, но тогда лучше вообще забудем этот разговор.
  Мартин понял, что женщина больше ничего объяснять все равно не будет, а спорить о пустом не хотелось, и решил пока уступить ей, хотя по-прежнему никак не мог уловить выгоды от этой авантюры для самой Констанции. Как-то уж слишком сюрреалистично все выглядело, и хотя Гриффит знал о доступности для этой женщины всех нужных ходов в издательских кругах, и не сомневался в наличии у нее необходимых средств, но сама постановка ею вопроса именно таким образом выглядела довольно странно, если не глупо.
  - Ну что ж, - задумчиво произнес он, - пока твоя взяла, но учти, что у Шлоберга нам придется составить письменное описание пари, чтобы потом взаимных претензий не было.
  - -Да, конечно,- женщина согласилась, а затем, как будто припомнив что-то, попросила распечатать для нее эпизод про Леду Стикс.
  
  ******
  Немного позднее у их общего знакомого, приличного и самое главное, доступного адвоката Роберта Шлоберга, доктора юриспруденции, Мартин зачем-то ввязался в глупый спор о том, что небольшая дружеская оплата за составление грамотного описания условий пари и хранение пачки бумаги в течение двух недель не может составлять тысячу долларов, а только пятьсот.
  Конни же настояла на том, чтобы в условие пари включить обязательное сохранение у независимого наблюдателя мэтра Шлоберга завершенного Мартином в момент прихода к нему Констанции эпизода про Леду Стикс.
  Затем они определили обязательный объем будущей рукописи - не менее объема того фрагмента, который Конни передавала Мартину, выраженный в количестве листов формата А4. Существенным условием пари оба признали и максимальный срок написания рукописи - не более двух месяцев. Будущий автор также потребовал внесения пункта об обязательных консультациях у арендатора рукописи Констанции Макклейт по любому вопросу, связанному с рукописью, а особенно о ее происхождении, причем хотел, чтобы Конни рассказала ему историю рукописи после осмысления им самим ее идеи, но до того, как он начнет писать продолжение.
  После подписания всех документов и решения вопросов со Шлобергом Мартин и Конни разъехались по домам. По приезде в свой коттедж внучатый племянник Джона Диксона Карра сначала приготовил себе небольшой ужин, выпил виски и поел, а затем на всякий случай отсканировал по листочку все восемь глав переданного ему фрагмента рукописи. Перед сном почитал о нужном. Начать подробно изучать рукопись раньше утра он и не думал, и заснул со спокойной надеждой, что утром его может ожидать что-то необычное, хотя какая-то червоточинка от недомолвок Конни все же осталась.
  
  Глава 1. Вопросы и прогнозы
  
  Утрехт и Амстердам. 10 апреля 2000 года, понедельник, с 8 до 12 часов утра.
  
  1
  Конечно, план, придуманный Суфлером второпях, не мог быть особенно удачным, но так как на тщательное обдумывание времени не оставалось, ему все равно бы пришлось довольствоваться тем, что получилось. Хотя он был умным человеком, и до службы в STS успел сделать впечатляющую карьеру в Европолиции, да и по самому складу ума мог предвидеть многие неожиданности, в конце концов все вылилось в чистейшей воды импровизацию.
  Свой "Джип Фридом" Суфлер оставил в одном из редко посещаемых парков Утрехта за два квартала от дома женщины, в свидетельстве о рождении которой (впрочем, в свое время сфальсифицированном), стояло "Аурика Торндейл", и которую большинство окружающих знали под именем Рика Торн. Он сделал именно так потому, что позднее, - по дороге в Амстердам и на обратном пути, - собирался воспользоваться старым "Мерседесом" Рики.
  Первым и довольно неприятным результатом его сегодняшней импровизации оказалось тело женщины, лежащее сейчас у его ног. Суфлер грустно вздохнул, аккуратно поднял Рику с пола и донес до мягкого широкого дивана, стоявшего здесь же, в холле. Женщина дышала спокойно и ровно, повреждений на теле не было - Суфлер действовал слабым электрошокером и постарался не причинить ей вреда, но надо было соблюсти конспирацию полностью. Придя в себя, Рика могла вспомнить внешность неожиданного утреннего посетителя, а тогда вполне могла бы додумать, что должно произойти дальше.
  А Суфлеру абсолютно не нужны были такие проколы в его плане, к тому же совершенные по его собственной вине. Главным же источником опасности во всей этой ситуации для него были нежелательные последствия, которые могло вызвать само его появление в этом месте и в этом времени.
   В ближайший час на городской телефон Рики должен был позвонить человек, которому вместо находившейся сейчас без сознания хозяйки обязан был бы в соответствии с его собственной расстановкой сил отвечать он, Суфлер. Скорее всего, даже после всех уже предпринятых маскировочных действий придется скрываться от преследования и встречаться с клиентом в достаточно сложной обстановке, но Суфлер знал, что он сможет преодолеть такую ситуацию без нежелательных последствий.
  А после этого надо было как можно корректнее решить задачу, которую он сам поставил себе, решившись самовольно уйти с приличного поста в уже к этому времени ставшей ему докучать и переставшей быть для него необходимой службе. При этом следовало бы сделать так, чтобы обе девушки, которых он хотел взять под свою защиту, не только ни в малейшей степени не пострадали, но первое время даже и не догадывались бы о том, кто именно вмешался в их жизнь. Проделать такой фокус с Рикой Торн, мирно посапывающей сейчас на диване, было очень непросто - она обладала особым, к тому же хорошо развитым предчувствием совершаемого поблизости от нее преступления, поэтому действовать надо было очень тонко. К тому же Суфлеру следовало постоянно помнить о последствиях вмешательства в события этого времени, ведь совершив необратимое изменение, он запросто мог бы оказаться неизвестно где и самое главное - неизвестно "когда".
  Пока же надо было быстро заняться текущими делами, - Рика еще не очнулась и не начала выяснять обстоятельства нападения на свою персону, да еще на пороге собственного дома, а такого факта, кстати говоря, Суфлер в своей предыдущей жизни не помнил, что уже говорило о многом.
  Быстро пройдя на второй этаж в спальню, он перебрал платья в шкафу, нашел подходящее по размеру, но все равно тесноватое, разделся и натянул его на себя прямо поверх суспензорного комбинезона, прихваченного им в СОВ и который сейчас был на нем.
  Внешностью Суфлер, человек чуть выше среднего роста и атлетично сложеный, за исключением нескольких мелких черт очень сильно походил на хозяйку дома, лежащую сейчас в холле на диване, хотя и был старше ее на восемь лет. Голоса у них тоже не очень отличались, так что для особо любопытных окружающих все должно было выглядеть так, будто их соседка рано утром вышла из дома по своим делам, ну, может быть, за ночь слегка пополнев и постарев.
  Над запиской, которую надо было оставить Рике, Суфлер поработал заранее, потому что не хотел, чтобы та определила, кто именно является ее автором, а в той паутине импровизации, куда попал сейчас Суфлер, она могла бы сделать это достаточно быстро. Сам же текст сложился довольно легко:
  "Поймите меня правильно - я Ваш друг, а Вы случайно оказались втянуты в чуждую Вам криминальную разборку очень высокого уровня. Но не беспокойтесь: с Вами и с Вашей дочерью все будет в порядке, Вы и Джина находитесь под моей защитой. Лучше для вас обеих в ближайшее время сменить место жительства, а еще лучше иметь еще одно, запасное. Поверьте, что так будет лучше и Вам и мне - для Вашей защиты.
  Неприятность в том, что в ближайшее время между Европой и США начнется дележ потенциально гигантских прибылей от освоения недавно открытой новой технологии. Имя по крайней мере одного из тех людей, что внезапно заинтересовались Вами, Вам известно - это американец Дуэйн Фрилипс, а из других особо опасных назову пока только Филиппа Цоркеша, теневого арт-дилера. Он достаточно могуществен, поэтому будьте осторожнее и Джину постарайтесь настроить в том же духе. Очень желательно также, чтобы Вы как можно быстрее увиделись с Персивалем Боффой - сотрудником антикварной фирмы АКА, базирующейся в Лозанне. Это друг известного вам Хокана Уэльма, автора указанной секретной технологии.
  В ближайшее время я свяжусь с Вами и объясню все подробнее. Еще раз извините за причиненные неудобства".
  Подписываться Суфлер не стал, потому что записку, распечатанную на собственном принтере, он еще раньше приклеил на оборотную сторону своей визитки, которую сейчас оставил на столе в холле. Он знал, что Рика обязательно начнет собственное расследование, поэтому об отсутствии отпечатков пальцев и о прочих важных мелочах позаботился заранее, а само имя PROMPTER на лицевой стороне визитки могло означать что угодно и для целей розыска автора записки подходило плохо. На этом, самом первом этапе, для него главным было, чтобы женщина поверила ему, ведь в ее представлении он мог быть попросту человеком, вдруг захотевшим поманипулировать ею и дочерью в своих неприглядных целях.
  Но Суфлер был уверен в крайней осмотрительности Рики, а кроме того, знал о ее достаточно развитых пси-способностях. Поэтому и за ее жизнь и за жизнь ее дочери Джины он волновался только в разумных пределах, надеясь на разум Рики и ее способность к выживанию.
  В ожидании телефонного звонка он сделал еще одну уступку сегодняшней маскировке - чтобы потом в спешке не забыть, сразу же одел массивные очки-хамелеоны, маскирующие половину лица и скрывающие слишком заметный рваный шрам на левой скуле. Затем он нехотя, но все же перетянул скотчем глаза еще не пришедшей в себя Рике, потому что та могла очнуться в любой момент, и присел рядом с ней на диван.
  Через несколько минут телефон в стенной нише действительно зазвонил. Суфлер глубоко вздохнул, умерил дыхание и начал отвечать на сбивчивый говорок напуганного Хокана Уэльма. Зная, что их разговор могут перехватить, он попросил Хокана, который находился сейчас в Лейдене, сначала двигаться в сторону Амстердама, оставить свою машину возле вокзала, смешаться с толпой и ждать звонка от него. Это место всегда было оживленным, к тому же оно было недалеко от заранее присмотренного места встречи.
  Но даже выходя из дома Рики и выгоняя из гаража ее "Мерседес", Суфлер не был уверен, что люди из его бывшей службы не засекут его где-нибудь по дороге от Утрехта до Амстердама. Ускользнуть от этих парней из STS ему было достаточно просто, но гораздо важнее было, чтобы незамеченным до места встречи доехал именно Хокан, который, судя по бессвязному разговору, чувствовал себя в полном раздрызге и был не совсем адекватен.
  Поэтому после заправки в Маарсене, где Суфлер увидел блеклую "тойоту", то есть машину именно того цвета и качества, которые было предписано использовать агентам хронополиции, он специально дождался, пока бывшие коллеги не сядут к нему на хвост, после чего начал быстро перемещаться на северо-запад
  Затем он резко сменил направление, объехал Амстердам с юга по шоссе Љ 201, и въехал в город уже с востока. Здесь он немного попетлял по улицам, после чего бросил "Мерседес" Рики. После этого Суфлер, постоянно проверяясь, пешком отошел подальше и перезвонил Хокану по мобильному телефону, задав ему новое направление движения после вокзала - в сторону канала Принсенграхт. При этом он постарался вкратце объяснить, как действовать в толпе в центре города, чтобы уйти от слежки: головной убор желательно выкинуть, снять плащ, вывернуть его наизнанку повесить на руку и дальше идти так.
  А сам Суфлер, дойдя до ближайшей гостиницы для велотуристов, заказал номер и переоделся. Здесь же он взял в прокат обыкновенный дорожный велосипед, на которых по этому городу каналов передвигалось более половины населения, снова позвонил Хокану и указал окончательное место встречи.
  2
  Через двадцать минут они вдвоем уже сидели в полутемном уголке бара "Единорог и попкорн" в одном из переулков возле Принсенграхт за простым деревянным столом, покрытом клетчатой скатертью, на котором стояла пепельница, два пакетика орешков и два бокала, наполненные - у Хокана доверху коньяком, у Суфлера - на три пальца виски. Барный зальчик приютил не больше десятка таких же простых столов, имелась и небольшая стойка с барменом, но табуреты возле нее планами дирекции, видимо, не предусматривались. Кроме бармена, посетителей обслуживала девушка в фартуке такой же расцветки, как и скатерти на столах.
  Погода, бывшая ранним утром довольно ясной, внезапно переменилась: и сейчас за окном шел странный для начала апреля мягкий пушистый снег, отчего в этот утренний час казалось, что уже наступили вечерние сумерки.
  Знакомы собеседники были не больше года и встречались за это время раз пять, но все задания, которые заведующий лабораторией отдела изучения физики времени Лейденского технологического центра Хокан Уэльм поручал выполнить Рике Торн, в чьей роли сейчас выступал Суфлер, были разрешены ею в срок и без ненужных последствий. И не только потому, что они были недостаточно сложными для специалиста ее уровня, но и потому, что для Рики, начавшей сольную карьеру не так уж давно и пока еще поддерживающей связи со знакомыми и в полиции и в Европоле, любое удачное дело могло быть ключиком к новому кругу знакомств и к новой сфере влияния, что при ее занятии было немаловажно.
  Отношения, сложившиеся между ними, были: со стороны Хокана - уважение к профессионализму Рики, а со стороны Суфлера - симпатия к теперь уже нечасто встречающейся среди ученых такого уровня какой-то старомодной рассеянности. Но в разговоре по телефону физик почему-то настаивал на немедленной встрече, что при общении с клиентами было настрого исключено Рикой, которую сейчас подменял Суфлер. Взволнованно, напряженно и даже слегка истерически Хокан просил об излишней, на взгляд Суфлера, конспиративности, ведь до сих пор в отношениях его и Рики не было ничего секретного.
  Хотя у Суфлера не было привычки от кого-либо без необходимости прятаться, его позиция за столом в баре определилась автоматически - надо было просто иметь за спиной источник света и держать под наблюдением одновременно двери, бармена и собеседника. А на Хокана стоило посмотреть - за те два месяца, в течение которых Рика не виделась с ним, во внешности ученого произошли разительные перемены. Хокан Уэльм, всегда живой и уверенный в себе мужчина между сорока и пятьюдесятью, сейчас был похож на спугнутого с помойки воробья - недоумевающее, нервничающее, взъерошенное создание, начинающее злиться и осознающее, что привлекает ненужное в этот момент внимание окружающих.
  Его обычно бледное лицо сейчас имело неприятный сиреневатый оттенок, он ерзал на стуле, потел и поминутно вытирал руки скомканным платком, а когда не был занят этим важным занятием, то правой рукой как будто втирал что-то в верхний край уха, где у него был шрам. Эта его привычка обычно говорила о том, что сказанное может быть неприятным для собеседника. Очки тоже были довольно грязноваты, чему причиной был тот же платок, которым Хокан иногда пытался их вытереть. Даже одет он был не в обычную тройку серых тонов с рубашкой и галстуком в тон, а в какое-то наглухо застегнутое темное пальто. Для Суфлера же необычный внешний вид и поведение клиента означали, что с Хоканом Уэльмом произошло что-то, сильно подействовавшее на его обычно уравновешенный характер и резко выбившее его из естественной колеи.
  Сам же Суфлер был одет в свой обычный для таких встреч наряд, в котором Хокан чаще всего и видел Рику Торн во время прежних встреч - легкие, но мощные ботинки на рифленой подошве, просторные брюки из прочной темно-серой ткани и такой же жилет с кевларовыми вставками и множеством наружных и внутренних карманов, заполненных нужными вещами, а сверху - темная куртка свободного покроя.
  На голове его была темная бандана без рисунка, а глаза прикрывали хамелеоны, в помещении уже просветлевшие. Последний раз Хокан видел Рику Торн в феврале, и Суфлер не хотел, чтобы тот начал задаваться вопросом, где это она за два месяца ухитрилась так изуродовать лицо.
  - Вы, конечно, удивлены проявленной мной секретностью - начал Хокан (разговаривали они на голландском), немного подавив волнение и нервозность, - но мне нужно было знать наверняка, что о нашей встрече никто не узнает. Случилось несколько событий, которые могут помешать мне исполнить то, что я задумал много лет назад, а это дело, - он помедлил, - очень многое для меня значит. Предмет, о котором я сейчас вам расскажу - продолжал физик в таком же несвойственном ему несколько высокопарном стиле, - как мне казалось еще месяц назад, был тогда известен всего лишь двум, подчеркиваю - двум людям в мире.
  - Мы с вами знакомы не очень давно, - продолжил он после небольшой паузы, - и вам может быть непонятно, почему именно вам я оказываю такое доверие. Это разъяснится в ходе моего рассказа, а если вы готовы выслушать мою историю, которая может показаться не совсем правдоподобной, то лучше я начну сразу, - здесь Хокан остановился, сделал большой глоток коньяка из бокала, поморщился и вдруг вздернул голову и пристально посмотрел в лицо собеседника, как бы спрашивая у него разрешения об исповеди.
  Снег в переулке за окном уже перестал непрерывно падать, и полумрак в баре немного рассеялся, но Суфлер все равно про себя усмехнулся желанию собеседника увидеть что-то на своем, обычно непроницаемом лице. Еще до того, как они расположились в этом баре, он решил не мешать Хокану выговорить все, что наболело. Ему еще до начала встречи было известно, о чем пойдет речь, и это был предмет серьезный, - другой причины для такого состояния всегда держащего себя в руках начальника одной из трех физических лабораторий в мире, серьезно исследовавших физику времени, просто быть не могло.
  Собственно говоря, связываться сейчас с каким бы то ни было делом Суфлеру было совсем не надо - у него была одна серьезная задача и на выполнение именно ее он хотел бы потратить сейчас максимум сил, но помощь Рике Торн и защита Джины включали в себя и эту обязательную встречу с Уэльмом.
  Поэтому Суфлер после вступления Хокана лишь коротко кивнул, и, приготовившись к длинному разговору, закурил тонкую сигарету, после чего вполголоса произнес: "Не беспокойтесь, и начинайте спокойно рассказывать". Пить он не стал, имея привычку не расслабляться до тех пор, пока не решит для себя - принять ли объяснения клиента и начать помогать ему, или отказать ему в помощи, хотя к данному случаю эту привычку можно было и не применять.
  Следующие двадцать пять минут были полностью заполнены монологом Хокана Уэльма, в течении которого он незаметно для себя выпил два бокала коньяка. В глаза собеседнику он не смотрел, и лишь изредка, словно проверяя, слушает ли Суфлер, вскидывал голову и как-то по-птичьи взглядывал на него, а потом опять опускал глаза. Суфлер за это время не произнес ни слова, а только иногда кивал, просто чтобы дать знать собеседнику, что слушает и нить разговора не упускает. Он очень внимательно следил за лицом и руками Хокана, а когда тот поднимал глаза, пытался увидеть в них что-то помимо того, о чем тот говорил.
  Постепенно Суфлер начал приходить к мысли, что хотя время его пребывания здесь ограничено, ему не удастся обойтись без еще одного контакта с Рикой Торн именно сегодня. Поэтому он начал мысленно составлять текст нового послания Рике, не упуская нити разговора и продолжая контролировать поведение окружающих.
  За это время к сидящим за столиками местным завсегдатаям, ведущим себя спокойно и неназойливо, присоединилось еще человек пять, а трое из ранее присутствовавших вышли из бара. Эти приходы-уходы и редкие взгляды бармена нервировали Хокана, тем более что во время своего рассказа он иногда вынимал из внутреннего кармана пальто, показывал Суфлеру, а затем клал на салфетку какие-то фотографии, и ему очень не хотелось, чтобы их видел кто-то еще.
  Однако к двум соседним столикам вообще никто не подходил, Суфлер пока никакой угрозы не чувствовал, поэтому вел себя уверенно, а потуги бармена пресек бумажкой в пять гульденов. Поведение собеседника немного успокоило Хокана и он постепенно закончил свой рассказ, видимо, исчерпав все, что было ему известно и перечислив все аргументы в поддержку своих умозаключений.
  Хотя его внешний вид в самом начале разговора никто бы импозантным назвать не смог, сейчас он выглядел немного лучше. Отработанная годами привычка обдумывать сказанное, конечно, никуда не делась, и хотя его обычно энергичная речь превратилась в быстрый поток фраз, часто прерываемый нервным кашлем, но сама необходимость логично и связно изложить сущность сложного явления в конце концов дисциплинировала Хокана.
  Изложенная им информация строилась на предположении, которое Суфлер ранее уже слышал и о котором много читал, но не думал, что кто-то еще из ныне живущих слышал о чем-нибудь подобном, кроме как в отчётах из психушек или в фантастических романах. Тем не менее ясно было, что если с головой физика, несмотря на его взвинченное состояние, все в порядке, то это значит, что он полностью доверяет Суфлеру. Понятно было, что рассказывать об открытии мирового уровня, скрываемом от остального человечества, вряд ли кто-нибудь станет даже хорошему знакомому, точно так же, как не будешь просить у него защиты от близкого друга, даже бывшего. И хотя к концу монолога у Суфлера сложилось двоякое отношение к рассказу и плану Хокана, надо уже было определяться с ним, поэтому Суфлер не стал скептически ухмыляться, а дал физику немного отдохнуть и произнес:
  - А теперь слушайте меня внимательно. Сейчас я повторю то, что мне стало понятно. При этом я буду слегка адаптировать, чтобы и вам и мне было проще, и чтобы между нами не возникло непонимания. Сосредоточьтесь, и если я ошибусь - обязательно поправьте, не ждите, пока скажу все, иначе что-нибудь забудете.
  Суфлер понимал, что слишком напористый разговор с клиентом в таком состоянии, как у Хокана, может быть чреват его нервным срывом, но он знал также, что люди с интеллектом такого масштаба, как у этого весьма талантливого физика, всегда доверяют логике и даже зависят от нее. А в рассказе, на первый взгляд не очень связном, Суфлер отметил специальное замалчивание кое-каких важных деталей. В таких случаях он предпочитал устранить недоговоренность сразу, а потом уж либо отпустить клиента погулять до дурдома, либо принять его версию и начать помогать. Ввязываться в авантюру и искать приключений у Суфлера привычки не было.
  - Итак, первое, - начал он, - уже около двадцати лет вы работаете над проблемой мирового уровня и около шести лет назад вместе с этим человеком, которого зовут Дуэйн Фрилипс, - он поднял, показал Хокану и переложил лицом вниз на другой край стола одну из фотографий, ранее положенных тем на стол, - сделали соответствующее открытие, которое до сих пор почему-то решили не опубликовывать. Приблизительно два месяца назад вы вдруг поняли, что ваш ближайший единомышленник и друг предал вас, и теперь вы уверены, что весь план, который вы с ним разрабатывали годами, находится под угрозой, даже на грани разрушения.
  В таком тоне говорить эту фразу, скорее всего, не стоило. Наверное, как раз нечто подобное, многократно прокручиваемое в голове, довело Хокана до теперешнего состояния. Теперь эта мысль, просто и ясно изложенная Суфлером, вызвала у Уэльма приступ истерики. Хрипя от избытка чувств, он выдохнул несколько клекочущих звуков, но связно выговорить ничего не смог, резко отвернулся, закрыл лицо руками и согнулся на стуле.
  Сценка на посетителей бара особого впечатления не произвела - в этот час здесь собрались в основном обитатели соседних домов, для которых это место было скорее клубом по интересам. Они не спеша выпивали, обсуждали какие-то свои дела, двое даже играли то ли в шахматы, то ли в трик-трак. Но травку никто не курил, а легкими наркотиками здесь вообще не торговали, так что сочувствовать страдающему Хокану завсегдатаи не стали.
  Конечно, в нем говорило не только негодование и обида, но и выпитый коньяк, зато Суфлер в цепочку своих умозаключений к кирпичику "доверие" уложил кирпичик "правдивость". Конечно, он понимал, что вера клиента в собственный рассказ может означать лишь его личное убеждение в существовании каких-то выдуманных обстоятельств, поэтому, сделав паузу, но не дожидаясь, когда Хокан развернется на стуле, гораздо быстрее и решительнее продолжил:
  - Второе: Первоначально вместе с вашим бывшим другом Фрилипсом вы запланировали испытание сконструированного оборудования на конец апреля - начало мая этого года. Однако после того, как вы узнали о его предательстве, вы постарались ускорить сроки эксперимента. Для этого вы попробовали ограничить напарника в информации, и вам пришлось воспользоваться помощью некоторых знакомых вам людей, - он кивнул на неровно разложенные по столу фотографии и дождался кивка повернувшегося к нему Хокана.
  - Третье: Вы втайне от Фрилипса перенесли испытание на прошлую неделю, благо доступ к оборудованию зависел от вас, и постарались изолировать Дуэйна от чертежей приборов, как ваших собственных, так и совместно разработанных. Все было подготовлено вами к предстоящему эксперименту, или, как вы говорите, к отлету, в том числе вы получили согласие на него от этого человека, но без уведомления Фрилипса, - Суфлер поднял второе фото из стопки, показал Хокану и переложил к первому отложенному, - хотя этот парень как будущий участник эксперимента был найден именно вашим бывшим другом и больше связан с ним, чем с вами.
  Физик энергично закивал, но сказать еще что-то пока не смог.
  - Хорошо, тогда четвертое: позавчера ночью, во время вашей попытки попасть в лабораторию для испытания изобретенного оборудования Фрилипс перехватил вас с помощником на парковке возле Лейденского техцентра, в котором должно было состояться испытание. Он угрожал пистолетом и силой отобрал у вас некоторые документы и чертежи, в том числе тех приборов, которые были изобретены вами самостоятельно, без его участия и про которые он вообще не должен был знать. После этого ваш помощник по эксперименту сорвался, достал пистолет, про который вы не знали, и начал стрелять, а Фрилипс стал стрелять в ответ. К счастью, оба оказались неважными стрелками, но появилась ночная охрана и вы, ваш помощник и бывший напарник успели разъехаться.
  -Именно так, - вмешался Хокан, - к сожалению, Чезаре очень нервный и вспыльчивый молодой человек, но я даже не предполагал, что он носит оружие, хотя, - физик сделал паузу и промямлил, - можно было бы...
  - Тогда пятое, - продолжил Суфлер, - и последнее: начавшееся расследование по поводу ночной стрельбы на апарковке уже вызвало вопросы к вам у вашего начальства, и вы оправданно боитесь, что дело всей вашей жизни сорвется, и опасаетесь того, что вас может привлечь полиция, а тем более кое-кто сможет узнать о проводимых за спиной начальства ваших приготовлениях к некоему эксперименту.
  Дуэйна Фрилипса с позавчерашней ночи вы не видели и не общались с ним по телефону, а помощника Чезаре временно укрыли у этого знакомого, - он поднял третью фотографию из стопки и переложил к двум отложенным.
  Хокан вроде бы уже совсем пришел в себя и начал говорить сам:
  - Вы очень хорошо все изложили. Дело именно так и обстоит, и я снова прошу вашей помощи и защиты до моей следующей попытки испытания оборудования, а также прошу после проведения испытания координировать действия тех моих знакомых, которым уже многое известно и которые согласились помогать мне во время моего отсутствия после удачного эксперимента.
  - На эту просьбу, - слегка снисходительно улыбнулся Суфлер, - я не могу вам сразу утвердительно ответить, пока кое-что не уточню. Насколько я понял, в том месте, куда вы перелетите во время эксперимента, не будет никаких средств сообщения с внешним миром. В частности, со мной, поэтому вы не сможете дать мне знать о существующей или возникшей опасности, а я, соответственно, не смогу оперативно вам помочь. Верно?
  Хокан заерзал на стуле, - видно было, что такое упрощение для представителя академической науки было слишком вульгарным, но все-таки кивнул.
  - На сегодняшний день, - продолжал Суфлер, - вся эта история, включая меня и вас, известна в разных вариантах шестерым. Из них двое - это вы и я, еще двое на вашей стороне, Чезаре, по-видимому, нейтрален, а Фрилипс теперь является вашим врагом. А каким образом вам может помочь эта женщина, - он поднял её фото и отложил, - я не понимаю, впрочем, это не мое дело, просто хотелось бы сразу либо исключить ее из общего плана, либо определить ее роль в нем. Далее: один из ваших доброжелателей, по вашему плану, должен был с течением времени заменить Фрилипса, а второму, к которому сейчас в Италию отправился Чезаре, вы вроде бы сообщили о координатах того места, куда собирались попасть и о способах связи. - Здесь Суфлеру пришла мысль слегка расшевелить Хокана и он иронично поинтересовался:
  - Поэтому у меня к вам вопрос: несмотря на грамотное разделение функций ваших, - тут он не удержался от усмешки, - сообщников, не собираетесь ли вы до начала своего эесперимента рассказать еще кому-нибудь, допустим, просто симпатичному вам человеку, обо всей этой истории?
  Физик тревожно вскинулся и энергично замотал головой, но сказать ничего не успел - Суфлер продолжил его обработку:
  - Теперь вопрос посложнее, - доброжелательный и даже где-то вкрадчивый тон должен был успокоить Хокана, - если вы просите меня о контроле за действиями тех людей, которые остаются здесь, то почему бы вам не сообщить мне о том месте, куда вы собрались отправиться, хотя бы для того, чтобы облегчить мою работу?
  Этот вопрос, по-видимому, уже приходил в голову Хокану, и он даже думал над ним, но убедительного ответа придумать не смог, и лишь удрученно пробормотал:
  - Поймите меня правильно, я вам доверяю полностью, а, зная о вашей репутации, я бы и не смог даже подумать о том, чтобы обмануть вас, - после чего облизнул пересохшие губы и, обернувшись, кинул затравленный взгляд на окружающую обстановку, впервые с момента встречи. Не увидев ничего интересного, он вновь повернулся и добавил, перемежая слова длинными паузами:
  - Видите ли,... я думал, что в этом... не будет необходимости для вас, а раз вы некоторым образом...будете контролировать обстановку, то сможете сами узнать координаты, - тут он обреченно выдохнул и зачем-то добавил, - если захотите, конечно.
  Такие моменты потери клиентом контроля над собой особенно нравились Суфлеру, и упускать инициативу он не собирался:
  - Значит, вы утверждаете, - он преднамеренно стал говорить жестче и начал усложнять речевые обороты, чтобы сбитый с толку клиент не смог адекватно проконтролировать свои ответы, - что, выполняя ваши инструкции с целью каким-то образом помочь вам через некоторое время в другом месте, или, возможно, для того, чтобы защитить вас от какой-то, пока еще даже вам неясной угрозы, я смогу это сделать, даже если вы сейчас не поделитесь со мной всей известной вам информацией, в том числе о месте вашего пребывания? Вы ошибаетесь. Я вполне понимаю ваше состояние - вас предал человек, которого вы долгое время считали другом, но, чтобы эффективно работать, мне надо знать все, так что чем быстрее вы скажете то, что недоговорили, тем лучше.
  Хокан даже не смог сделать вид, что удивился. До него еще во время разговора дошло, что он упустил что-то важное, поэтому, нервно облизнувшись и криво улыбнувшись, он выдавил:
  - Вы все поняли правильно. Координат того места, куда я попаду при удачном исходе эксперимента, я сейчас и сам не знаю. Их не знает никто, их невозможно узнать заранее. Тот из остающихся, про кого я сказал, что он их знает, на самом деле будет их знать только с моих слов, то есть очень приблизительно. Простите, пожалуйста. Я пригласил вас именно потому, что ваша основная помощь, - он выделил слово "основная", - мне может понадобиться только через несколько лет, а когда, - он снова начал волноваться, - я точно не знаю, ну просто не знаю, и все.
  В цепочке кирпичиков в голове Суфлера неожиданно появилась надпись "интересно", и он впервые с начала разговора слегка пошевелился. Наконец-то в нем проснулось нечто похожее на охотничий азарт, а он всегда считал этот факт необходимым условием успеха. Теперь, когда Суфлер понял, что Хокан совершенно искренне верит, что все, о чем он говорил - это чистая правда, сама задача изменилась. А тот между тем продолжал:
  - Простите еще раз, но вашей задачей, по моему мнению, может быть (Суфлер обратил внимание, что слово "должен" он употреблять не стал) только общий контроль за ситуацией, то есть за поведением тех троих, которые остаются здесь, исключая эту женщину. Вы сейчас единственный из остальных, кто знает обо всех и одновременно все, что известно мне. Остальные, даже те, кого я привлек помогать мне, знают не все, а про вас вообще не знает никто. По моей мысли, в этой операции вы главный координатор, и клянусь вам, что после нашей сегодняшней встречи я больше никому и ничего рассказывать об этом не собираюсь и не буду.
  Хокан поднял свой бокал, вытряс в рот капли коньяка со дна, и бросил в рот горсть орешков. Несмотря на количество выпитого, пьяным он не стал, возможно, из-за сильнейшего нервного напряжения, и речь его теперь была четче, чем вначале:
  - Как вы понимаете, функции вас троих в этой, ммм, комбинации, - он, по-видимому, справился с самим собой, и улыбнулся вдруг выскользнувшему слову так, как он делал это раньше - искренне и задорно, - так вот, функции всех участников различны: ваша - контроль и защита, его - он снова поднял одну из фотографий из стопки, отложенной Суфлером, - техническое открытие канала связи с этой стороны, а его, - он поднял следующую фотографию, - определение места моего пребывания по тем признакам, что я ему укажу.
  Хокан на мгновение задумался и продолжил:
  - После этого вы сможете узнать у него все, что вам нужно о координатах. Но поймите одно: он человек в возрасте, обремененный своими заботами, его моя просьба вообще очень удивила, но он мой очень хороший знакомый, а у меня не было возможности выбирать из множества кандидатур. И все равно я надеюсь на него, а он, как я думаю, доверяет мне. И вы, если согласны выполнить эту работу, тоже, пожалуйста, доверьтесь мне.
  Суфлер с пониманием наклонил голову, беседа все больше ему нравилась, к тому же она начала, наконец, приобретать деловой характер. Если раньше он просто автоматически осуществлял задачу прикрытия встречи - сканировал глазами маленький зал, внимательно оглядывая всех входящих и иногда стараясь приглушить тембр голоса расходившегося Хокана, то теперь он поудобнее устроился на стуле, отодвинул бокал с виски и сказал:
  - Я уже вам доверился, ничуть не меньше, чем вы мне, но мне нужны все данные, если вы хотите максимально эффективной защиты. Поэтому спрашиваю окончательно и без обиняков: ту версию, которую вы изложили, мне уже не стоит проверять по своим каналам ?
  Хокан быстро мотнул головой.
  - Тогда вам теперь еще раз, - продолжил Суфлер, - придется подробно рассказать мне об этих людях, - он взял со стола четыре из пяти фотографий, внимательно вгляделся в лица и начал раскладывать их перед клиентом.
  - Что-то все-таки мне не нравится в его лице, - он указал Хокану на фото Фрилипса, - есть какая-то неуловимая странность, я бы даже сказал, неосознаваемая им самим угроза, но надо бы увидеть его лицо вместе с его же обладателем. - тут Суфлер ухмыльнулся про себя, потому что на самом деле он уже видел Дуэйна Фрилипса раньше много раз и хорошо знал о его репутации в определенных кругах. Он хотел продолжить, но Хокан перебил его:
  - Теперь я припоминаю, что во время нашей самой первой встречи мне тоже что-то такое показалось, но тогда мы оба были молоды, а потом быстро нашли общую интересную обоим тему - сначала для обсуждения, а потом и для серьезного изучения, и первоначальное впечатление, если оно и было отрицательным, давно забылось. Подумайте сами, ведь это было, - он на мгновение задумался, - почти двадцать лет назад, действительно давно.
  - А до позавчерашней перестрелки вы у него никаких криминальных позывов не замечали? - Суфлер попытался направить поток воспоминаний Уэльма в нужное русло.
  - У Дуэйна действительно все время проявляются весьма ощутимые претензии на власть, - проговорил Хокан, - но я старался урегулировать такие моменты, для меня наше дело было важнее, а он вносил в него большой вклад. Мы почти десять лет работали бок о бок, виделись каждый день, спорили, ругались, так что первые мгновения знакомства, даже если он был развязен или хамоват, давно уже затерлись.
  
  Но вот как раз десять лет назад случилась одна история, из-за которой я, вероятно, до сих пор числюсь в розыске в США.
  Суфлеру уже давно было известно, как много самых удивительных вещей можно узнать о человеке, стоит только тому захотеть самому немного рассказать о себе.
  А Хокан сделал небольшую паузу, и затем продолжил:
  - Так вот, в 1990 году, когда мы с Дуэйном работали в МТИ , мы оба начали уже задумываться о том, как от теоретических разработок переходить к практическим действиям. Надо сказать, что Дуэйн очень не хотел, чтобы при этом о теме нашей работы кто-то узнал. Я имею в виду не только коллег, но и разные секретные ведомства. Сначала, как помню, я был к этому равнодушен, но потом он на простых примерах меня убедил,
  - И тут он был, безусловно, прав, - согласился Суфлер
  - Поэтому Дуэйн, - продолжил физик, - с моего согласия занялся обеспечением секретности нашего проекта, но вскоре после того, как мы решили полностью засекретиться, он стал каким-то нервным, а приблизительно через месяц прибежал в лабораторию с диким известием о том, что наши исследования стали известны спецслужбам.
  Тогда я сам настоял, что лучше всего для меня будет уехать в Европу, как-то замаскироваться для начала, сменить имя, а потом уже приступить к поискам работы. Мы вместе решили, что мой напарник должен остаться работать в США и как-то прикрыть мой отъезд. После того, как у меня в Европе все получилось, мы оба продолжали работать над тем же проектом, что и раньше, но только теперь уже по разные стороны Атлантики и полностью раздельно, а также в полной, как мне тогда казалось, конфиденциальности и секретности.
  "Чем и заслужили подозрение Ларсена, тогда еще полковника" - подумал Суфлер. Далее говорить по делу было особенно не о чем и он решил переменить тему:
  - Женщину, как я понимаю, мы должны исключить из нашего плана. То, что она знает, не имеет никакого значения, для нас главнее, что про других участников она ничего не знает. Раз уж вы уверены, что она вам нужна, то я советую просто попрощаться с ней, а после этого вплоть до самого эксперимента прекратить все контакты.
  Видно было, что физик воспринял обе просьбы как некую задачу, которая на первый взгляд невыполнима, но решить которую необходимо. Его взгляд ушел внутрь, и он забарабанил пальцами по столу, отодвинув пустой бокал, а Суфлер подбодрил его:
  - Я понимаю, что вы не профессиональный наблюдатель, но начинайте расссказывать. Если в чем-то затруднитесь, то лучше скажите мне, я задам вопрос, а вы ответите. И теперь уже надо поторопиться - ваш план надо оптимизировать и объединить с моими мыслями в единую комбинацию, как вы ее назвали, так как она уже начинается. Прошу вас.
  После этого Суфлер, давая Хокану время собраться, заказал два бокала кофе, и они подробно и даже в темпе обсудили все, при этом ни один из них не вспомнил ни про спиртное, ни про сигареты - они вдохновенно работали над поставленной интересной и сложной задачей, а это состояние было знакомо и очень нравилось обоим. Наконец, ровно через два часа и сорок минут после прихода в этот бар, Суфлер слегка расслабился - задача была ясна, возможные ходы вероятного противника и свои предстоящие действия они уже начерно обдумали, взвесили и оценили.
  Можно было немного отдохнуть и дать понять воспрянувшему духом Хокану, что "я рядом - значит, все в порядке, но расслабляться не следует". Остался последний вопрос - финансовый, но его они утрясли быстро. В этих делах у Суфлера существовали собственные расценки, с которыми Хокан был знаком по работе с Рикой Торн, так что вопросов не возникло, хотя дело, конечно, было нестандартным, и прозвучал соответствующий коэффициент.
  Физик выглядел уже гораздо лучше. Неизвестно, сколько такое его состояние еще продлилось бы, но он только что вполне серьезно смог обсуждать все возможные варианты развития ситуации, и видно было, что решаемость проблемы его удовлетворяет, хотя на кону стояло дело всей его жизни, а, возможно, и сама жизнь. За него Суфлер в течение, по крайней мере, ближайшего месяца, мог уже не беспокоиться - скорее всего, Дуэйн Фрилипс никаких козней перед следующим испытанием аппаратуры строить не будет да и не сможет, ему самому следовало бы сейчас укрыться и хорошенько подумать над ситуацией. Так что это было хоть и не банальное, но на первом этапе не требующее применения специальных навыков задание.
  "А там посмотрим - думал Суфлер: - за время отсутствия Хокана либо какие-нибудь нужные мысли сами появятся, либо другие "фигуранты" как-нибудь себя проявят".
  Кроме того, в первоначальном полубредовом рассказе физика, схожем с кучей навоза на заднем дворе фермы, после того, как они оба в ней хорошо порылись, вдруг сверкнуло что-то, привлекшее внимание только одного Суфлера, потому что касалось именно его.
  Этот алмаз мог быть тем вариантом, что он искал в последнее время, но до сих пор даже краешка не задевал. Потому что некая способность Суфлера, проявившаяся не так давно, и поэтому пока не изученная и не разработанная им, скорее всего, нуждалась в специальной области применения. И то дело, за которое он сегодня взялся, возможно, и могло дать этой способности как следует раскрыться.
  Посчитав дело на сегодня разъясненным, Суфлер слегка задумался и, наверное, даже слегка расслабился, но события следующих минут вновь привели его в боевую форму.
  
  3
  Сначала, когда Хокан уже начал подниматься из-за стола, один из недавно вошедших в бар и зачем-то остановившийся у входа по виду местный компатриот вдруг напрягся и сделал рывок правой рукой, похожий на движение к оружию. Хотя Суфлер увидел это только краем глаза, но успел среагировать в соответствии с хорошо развитым и постоянно тренируемым навыком, - быстро сместился влево, к стойке бара, при этом сильно толкнув сидящего справа Хокана вниз, под соседний стол.
  Тот послушно и недоуменно упал, не издав ни звука, а Суфлер, обнажая ствол, продолжал двигаться влево вдоль стойки, бармен из-за которой вдруг куда-то исчез. Отсутствие его заставило сработать инстинкты Суфлера, который пригнулся с внешней стороны стойки и, не дожидаясь нападения, первым открыл огонь по клиенту у двери, вырубив его двумя выстрелами. Затем он заглянул в приоткрытую калитку бара, увидел чьи-то ноги в черных брюках на полу и одновременно заметил движение в коридорчике, ведущем внутрь помещения.
  Тогда он быстро подался назад, под прикрытие стойки, а второй нападавший, видно, был нервным, потому что из коридора тут же послышались выстрелы. К этому времени присутствовавшие в баре выпивохи уже лежали под столами, нюхая пыль и переглядываясь. Суфлер бросил взгляд в сторону Хокана и, досчитав до пяти, сделал кувырок назад через стойку, благо физическая форма пока позволяла, пару раз стрельнул в коридорчик, резко ускорившись, ворвался туда и походя смел, как ему сначала показалось, притаившегося за небольшим уступом противника. И увидел, что тот был уже без сознания. Присев на тело, Суфлер отбросил пока оружие налетчика, но тут в очередной раз заговорил его инстинкт, и ему пришлось четырьмя я выстрелами продырявить левую дверь в метре вперед по коридору, из-за которой перед этим донесся какой-то шум.
  Дальше Суфлер действовал уже на полном автомате: прыгнул к двери, пробил ее ногой, и увидел на полу двоих - вероятно, повара без видимых увечий и еще одного из нападавших, которому через дверь ухитрился попасть в голову. Отключив его на время, он пробежал по коридору к заднему выходу, по дороге открыв еще три двери, но за ними никого, кроме испуганной официантки, не обнаружил.
  Выбегая в задний дворик, полный запахом свежего снега, Суфлер ощутил настоящую угрозу, - из стоявшего там немного боком светло-зеленого "Датсуна" в него начали стрелять. Упав и перекатившись он услышал только шум отъезжавшей машины, так что ответная стрельба была ни к чему, надо было зачищать местность и потрошить дичь.
  Пробежав через бар в обратном направлении и выскочив во входную дверь, Суфлер столкнулся с полным дилетантством, - караулящий здесь на "Вольво" последний из налетчиков был, видимо, взят на дело только в качестве водителя. Он даже не подумал как-то подготовиться к нападению, хотя должен был слышать стрельбу и в баре и на заднем дворе, поэтому Суфлер применил к нему только легкий тычок в горло, обыскал, а затем приковал всегда имевшимися у него наручниками к рулю.
  Затем он уже не спеша вернулся в бар, приказал всем лежащим своих позиций пока не менять, еще раз прошел к задней двери, внимательно все оглядывая и прислушиваясь. По-видимому, бармен и повар были просто оглушены, особого вреда им не причинили, а официантку, вышедшую в момент нападения в туалет, никто просто не заметил. Приведя в чувство повара, он послал девушку растормошить бармена, а сам принялся обыскивать раненого в кухне и лежащего в коридоре. Документов у обоих, конечно, не было, так же как и у водителя. Но вот выбор оружия у всех троих Суфлера удивил - они имели при себе пневматический вариант "Вальтера", что было крайне интересно для такого серьезного нападения.
  Кроме того, у типа, валявшегося в коридорчике, он с удивлением увидел на левой кисти татуировку в виде рун STS, а прощупав гортань, убедился в наличии спецмаяка, что его немного расстроило. Хотя как раз именно факт наличия среди нападавших агента STS объяснял выбор ими такого странного оружия: в одной из важнейших инструкций, заучиваемых наизусть сотрудниками хронополиции при приеме на работу, прямо говорилось, что во время особых командировок в прошлое, дабы устранить возможность появления необратимых изменений, агентам запрещено пользоваться огнестрельным оружием.
  Собственно говоря, по той же самой причине и Суфлер был вооружен только 92-ой "Береттой", переделанной под пневматику, так как сам страшно боялся необратимых изменений.
  Снова пройдя в главный зал, он обыскал контуженного, но уже пришедшего в себя молодчика, лежащего у двери, который был вооружен такой же хлопушкой, и, к счастью, не нашел у него никаких рун и спецмаяков. Тот факт, что среди около полудесятка нападавших был только один агент хронополиции, а остальные, рпо-видимому, были наняты им в этом времени, говорил о том, что операция была подготовлена заранее, и объектом нападения служил вовсе не Хокан Уэльм, а именно он сам, Суфлер. Такие нехорошие выводы служили подтверждением, что его бывшая служба работает по-прежнему оперативно. И в этом случае очень хорошо было бы, если бы они ничего не прознали пока о его связи с Хоканом Уэльмом.
  Затем он вновь вышел на берег Принсенграхта, убедился, что суматоха пока не поднялась, и занялся машиной налетчиков. Никаких документов, содержащих списки явок, паролей и шифров, ни в багажнике, ни в салоне Суфлер не нашел, снова вернулся в бар и уже довольно раздраженно и настойчиво попросил всех присутствующих дождаться приезда полиции, а затем, заставив слишком нервничавшего Хокана заняться "уборкой" на их столике, зашел на кухню и н попросил галдящих там работников бара перед звонком в полицию дать ему хотя бы пятнадцать минут.
  После этого Суфлер привел в чувство лежащего на кухне бандита и приступил к его блиц-допросу. Оказалось, что Стив Лестер, он же Сахара, был нанят для этой операции каким-то брюнетом, а руководила их группой женщина, остававшаяся в "Датсуне" и до которой теперь было не добраться. По личному мнению Суфлера, услышавшего от Сахары описание этой женщины, на самом деле руководил операцией из-за ее спины тот самый человек, который единственным из нападавших был агентом STS.
  Кроме его убийства и затем избавления от трупа, которые единственно помогли бы избежать необратимого изменения, в голову пока ничего не приходило, поэтому пришлось погрузить всех четверых выживших налетчиков в бандитский "Вольво" сковать их наручниками и дать указания Хокану, чтобы побыстрее уезжал отсюда на его велосипеде, забирал свое авто у вокзала и ждал там, где Суфлер ему указал.
  Сам же он отправился на том же "Вольво" к ближайшему полицейскому участку, где всех вместе с машиной и и бросил. Необратимое изменение было страшно не только для Суфлера, его боялись и хронополицейские - вот и пусть руководитель нападения сам при допросе в полиции измышляет значение дезавуирующей татуировки и что это за штука зашита у него в шее -может, спасется хотя бы от будущего гнева начальников.
  Затем Суфлер добежал до своего покинутого "Мерседеса", подогнал его к бару, разрешил бармену позвонить в полицию, и отправился искать ближайший салон Евронет, где напечатал еще одну записку Рике Торн, приклеил ее на свою визитку, и только после этого отправился к месту встречи с Хоканом.
  Суфлер хорошо осознавал, что дело, предложенное ему (то есть в его лице Рике Торн) Хоканом Уэльмом, могло быть той возможностью, которая бывает предназначена только для одного конкретного человека в мире, о которой большинство даже не подозревает, которую многие ждут всю жизнь, но встречаются с ней лишь единицы, а уж о правильном использовании догадываются только избранные.
  Как гласит "Закон Звездного часа" Марка Твена, подходящий к данному случаю, "Только один раз в жизни фортуна стучится в дверь каждого человека, но во многих случаях человек в это время сидит в соседнем кабачке и не слышит ее стука".
  Так как сама встреча с физиком изначально не была ожидаемой или запланированной, Суфлер был очень удивлен, что именно в этом деле блеснула такая интересная возможность и для него. Мелькнула у него даже такая банальная мысль, что Провидение обычно маскирует свои сюрпризы под такие вот совершенно случайные встречи.
  Но ни Суфлер, ни Хокан, ни остальные пятеро, упомянутые в их разговоре, не могли предвидеть, как именно эта встреча повлияет на все случившееся в дальнейшем, и какую роль сыграет в жизни каждого. Стоя около машины Хокана и разговаривая, они даже попали под небольшой дождик, но это почему-то еще больше повысило тонус обоих.
  Здесь же Суфлер и Хокан простились и расстались хоть и не лучшими друзьями, но людьми, объединенными на какое-то время общими сложными целями и задачами.
  У Суфлера же существовала и еще одна насущная проблема - вечерний визит в Утрехт, где он, хорошенько настроившись и тщательно изменив голос, поговорил с Рикой по телефону. Их разговор со стороны выглядел довольно абсурдистски и звучал примерно так:
  - Здравствуйте, я вам этим утром сообщение оставлял.
  - Это в виде синяков на теле и угнанной машины, что ли? Ну и кто такой со мной говорит?
  - Мое имя пока не имеет никакого значения, просто поверьте, что я ваш друг и все, что было в записке - правда. Машину вашу найдете в двух кварталах, если, выйдя из дома, повернете направо. Только поторопитесь, пожалуйста, около нее какая-то молодежь ненадежная суетится. И обратите внимание на записку и приложенные к ней листочки в бардачке.
  В этом послании, составленном и распечатананном в том же Евронет-кафе в Амстердаме, Суфлер составил краткое описание всего, что услышал от Хокана, а также того, о чем он с ним договорился.
  - И зачем мне все это? - резонно прозвучал вопрос Рики.
  - Дело в том, что вы можете с сегодняшнего утра считать себя приступившей к выполнению задания, полученного от известного вам Хокана Уэльма. Аванс на ваш счет перечислен, а в ближайшие два-три дня придет вся сумма оплаты. Цена достойная и соответствует вашим расценкам.
  - Вот как? Вы и расценки мои знаете.
  - Это входит в мои обязанности, - сухо ответил Суфлер, - а теперь хочу попрощаться, до свидания и всего хорошего.
  И только через пять минут после этого разговора, забравшись в свой "Джип Фридом", Суфлер наконец действительно расслабился. Хотя ему предстояло прожить в этом времени еще около двух недель, предчувствие говорило ему, что все в конце конов сложится удачно.
  
  *****
  К вечеру этого же дня тоненькая папочка с протоколом осмотра места происшествия в баре "Единорог и попкорн", протоколами допросов всех находившихся там жителей и работников бара, а также листами с отпечатками пальцев и описанием содержимого карманов людей, найденных в бессознательном состоянии около участка полиции Љ 5 в подержанном "Вольво", лежали на столе начальника отдела уголовного розыска лейтенанта Хендрика Ройса, , имевшего у подчиненных прозвище "Дэнди", который был близким другом сына полковника Ханса Ларсена из Европола.
  в числе прочих вещдоков в папочках имелся и лист с отпечатками пальцев, снятыми с не замеченного Хоканом в нервной суматохе клочка фотографии, прилепившегося изнутри к ножке стула, но это особого значения не имело, потому что полиция располагала даже чересчур подробными описаниями внешности двух подозрительных лиц, одно из которых "открыло стрельбу в баре, а другое было, по-видимому, его соучастником".
  Выраставшее из всех этих документов дело было слишком похоже на тот шанс, о котором Хендрику давно говорил Ларсен, обещавший в случае какого-либо выходящего из ряда вон инцидента на территории его участка и удачного его завершения привести в действие механизм, позволявший перевести Хендрика на работу сначала в местное отделение Европола, а со временем занять в Европоле пост начальника спецгруппы, существующей в рамках отдела похищений, руководимого самим Ларсеном.
  Сам же полковник связывал этот инцидент с полученной днем от Рики Торн, с которой он продолжал часто и дружески общаться, запиской, на которой с другой стороны значилось только одно слово - "PROMPTER". Дело было в том, что Ларсен уже видел такую же визитку летом прошлого года, она была адресована лично ему, и на ней была напечатана фраза "В начале осени будьте осторожны". Конечно, Ларсен плевать хотел на такие идиотские предупреждения, и совершенно выбросил этот пустяковый случай из головы. Но вот сейчас он припомнил, что прошлой осенью в его жизни, кроме обычной рутины, вообще-то ничего особенного не произошло, поэтому теперешнее совпадение сильно заинтриговало его.
  Оно разбудило в нем частенько посещающее нас чувство, на которое многие моментально приклеили бы модный ярлык "дежавю", а люди, воспитанные в консервативных традициях, назвали бы это мучительное и непостижимое чувство "появлением "ключа", в большинстве случаев - всего лишь прозрачного намека, хотя и зарегистрированного Подсознанием, но упрямо отказывающегося выплывать на поверхность Сознания. Чувство это ни для кого не ново, и каждый из нас когда-либо испытывал нечто подобное.
  Временами его появление приводит к кажущемуся со стороны непредсказуемым успеху (на чем, собственно, и основывались репутации лучших дознавателей - от Холмса до полковника Ларсена), но чаще такое преходящее впечатление, почему-то вдруг запавшее в Память и даже неосознанно проанализированное, оказывается случайным.
  Объяснение таких капризов Подсознания, скорее всего, состоит в том, что его невозможно подгонять, и такой "ключ", если он на самом деле что-то открывает, либо в конце концов будет дарован нам Провидением, либо наоборот - будет безвозвратно утерян, что, к сожалению (или к счастью, кто знает), чаще всего и случается.
  
  Глава 2. Маневры и случайности
  
  Колчестер, 11 апреля 2000 года, вторник, с 15 до 19 часов,
  
  1
   Еще в начале года Дуэйн Фрилипс чувствовал, что и он сам и дело его жизни, которым он почти двадцать лет занимался вместе с Хоканом Уэльмом, находится в полной безопасности. Но после того как тот вдруг перестал ему доверять, отношение Дуэйна и к делу и к самому бывшему другу тоже переменилось. Именно для того, чтобы не позволить Уэльму бездарно завалить их совместный великий проект, он в середине прошлой недели и приехал в Европу.
  Только ради этого Дуэйн позволил себе оставить собственную лабораторию и вынужденно, а потому очень заметно для любопытных глаз перебрался сюда, нарушив давнишний договор с Хоканом о конспирации, являвшийся краеугольным камнем их совместного проекта. Такое внезапное и незапланированное появление его в Европе должно было обязательно привлечь и к нему самому и к его деятельности ненужное внимание соответствующих органов как в США, так и в Европе. С одной стороны, он должен был продолжать свою официальную деятельность в Штатах, а с другой стороны, глупое поведениеУэльма, заподозрившего его в предательстве, потребовало обязательного присутствия Дуэйна на континенте. Поэтому он и испытывал сейчас к Хокану Уэльму непонятные самому себе чувства.
  За почти двадцать лет дружбы и совместной работы с ним Фрилипс, казалось, изучил Уэльма вдоль и поперек, но все равно не смог поддержать в бывшем напарнике доверие к себе вплоть до момента решающего эксперимента, за счет чего уже пошатнувшееся дело всей их жизни могло просто рухнуть. Дуэйн чувствовал, что Хокан не оставит своих попыток испытать аппарат без него, и в конце концов либо добьется своего, либо может загнать и самого себя и бывшего напарника в ловушку, может быть, уже расставленную где-то дотошными правоохранителями Хотя, казалось бы, чего противозаконного было в том, что они всего лишь решили скрыть (да и то временно) от общественности и органов власти какие-то чисто теоретические разработки, которые, тем не менее, в случае удачного завершения их проекта имели бы мировой резонанс и далеко идущие последствия. А с другой стороны, лучше, конечно же, было перестраховаться - - Европол славился качеством проводимых им расследований. Поэтому сразу после глупейшего инцидента на парковке Лейденского техцентра Дуэйн хотел сразу же возвратиться в Штаты и начать корректировать запасной план. Но заняться этим из-за недостатка времени пришлось здесь, в Англии, и лишь после тщательного анализа ситуации Фрилипс начал звонить своим людям, чтобы подробно объяснить им новые задачи, расставить их в нужные места и грамотно скоординировать их действия. Только при этих условиях крепкая и прочная сеть Дуэйна в Европе начинала работать без его постоянного контроля, а главное, могла регенерировать при неизбежных потерях.
  Особенное внимание Дуэйн всегда обращал на личный подбор качественных исполнителей, не отвлекающихся на такую мелочь, как знание нанимателя в лицо, а обращающих внимание лишь на сумму в чеке, где сам господин Фрилипс существовал только в виде подписи. Неприятной, но необходимой собственной обязанностью во нештатных ситуациях он считал также контроль за зачисткой всех последствий непредвиденных обстоятельств.
  Именно об этих вещах рассуждал Дуэйн, аккуратно по слегка мокрому шоссе управляя взятым в прокат неприметным "Делорианом", на котором он ехал на встречу со своим лучшим на сегодняшний день сотрудником, вторым из всех когда-либо работавших на него людей, знавшим его в лицо. Это была молодая женщина, которую звали Николь и которая была у Фрилипса кем-то вроде кадровика, хотя раньше она работала театральным агентом. Но именно этот факт как раз очень помогал ей в сегодняшней ипостаси. В течение последнего года Фрилипс чаще всего поручал ей поиск людей, необходимых для какой-либо, иногда даже одноразовой работы - по определенным приметам, чертам характера, по способностям или даже по национальности. На ее работу он не жаловался с тех пор, как ее нанял, а последние две недели она была задействована в очень важном, а теперь даже первостепенной важности "маскировочном" (как он про себя его называл) проекте, и сегодняшнюю встречу инициировала сама.
  Интерес в этой ситуации представляло то, что сам маскировочный проект был задуман Дуэйном еще лет пять назад и, самое забавное, он был одобрен Хоканом. Первоначально они оба хотели просто перестраховаться на случай неожиданного слишком острой заинтересованности в результатах их разработок со стороны, особенно Дуэйн стремился избежать внимания военных, которые, как известно, всегда норовят въехать в рай на горбу далеких от мира сего ученых.
  И вот теперь, после разрыва с бывшим другом и очень вероятной следующей попыткой того самостоятельно (не считая Чезаре Рипы) провести их теперь уже не совместный, но все равно важнейший эксперимент, Дуэйн должен был в одиночку попытаться возродить маскировочный проект, поручив Николь подобрать и нанять для работы человека, внешность которого должна была бы лишь ненамного отличаться от внешности Айзека Шлезингера, заместителя Уэльма в Лейденском техцентре. Фрилипс уже давно приглядывался к Шлезингеру, и даже несколько раз поручал ему выполнение несложных заданий за соответствующую оплату, но вербовать напрямую пока не хотел, потому что это сейчас это бросилось бы в глаза Хокану. Но когда тот начал ставить на первое место решение своих проблем, подбор и найм нужного человека из далекой перспективы в одночасье превратился в насущную задачу.
  Честно говоря, Дуэйну не понравилось место встречи, выбранное самим клиентом, которого подобрала Николь - какой-то кабак для работяг в городке в полсотне километров от Лондона. Это прямо противоречило одной из заповедей незабвенной "Фрау Доктор" Штрагмюллер о том, что нельзя вступать в переговоры с будущим агентом в месте, выбранном не вами. Но на это нарушение Дуэйн решил пока закрыть глаза, потому что существовала напряженность со временем, а главное - Николь была уверена в том, что найден именно тот человек, который ему сейчас требовался.
  Впереди в дождевой дымке показался Колчестер, где была назначена встреча, и в этот момент зазвонил радиотелефон. Мужчина снял трубку, машинально отметив время - без четверти четыре пополудни, поприветствовал Николь, выслушал несколько ее фраз, коротко ответил и положил трубку на место. Встреча должна была состояться минут через двадцать, и надо было немного сосредоточиться.
  
  *****
  После звонка мистеру Ди Николь присела перед зеркалом и быстро нанесла последние штрихи макияжа на свое немного бледное, но выразительное лицо. Перед встречей с мистером Ди адреналин всегда начинал усиленно поступать в кровь, и в эти моменты она знала наверняка, что у нее все получится, что она умна, сильна и уверена в себе. Николь работала с этим человеком уже второй год и хотя не знала ни его имени ни фамилии, но очень симпатизировала Мистеру Ди, и, на ее взгляд, он был лучшим из тех, на кого ей приходилось до сих пор работать.
  В нем ей нравилось многое - слегка плейбойская внешность, всегда аккуратная прическа, манера одеваться по обстановке, но не ниже определенного уровня, которую она даже пыталась подсознательно у него перенять. Разговор он всегда вел спокойно, говорил негромко, но веско, а больше слушал. И её вовсе не раздражала даже его манера улыбаться с видом превосходства, но никогда не показывая недовольства. Особенно же ей была по душе его неколебимая уверенность в себе, а еще больше -ум, светившийся в глубоких черных глазах.
  Николь в детстве воспитывалась практически одной матерью, отец за суетой на политической арене не мог уделить дочери много внимания, хотя очень любил ее. Он умер молодым, убитый, как говорили, его политическими противниками, но в душе дочери навсегда остался его мягкий голос и такой же, как у мистера Ди, понимающий взгляд. Наиболее врезавшимся в память воспоминанием об отце были его сверкающие глаза в те редкие моменты, когда они втроем с матерью собирались в гостиной перед выездом на какую-нибудь увеселительную прогулку. Отец и мать, оба красивые, хорошо одетые, веселые и не ссорящиеся, в эти мгновения все свое внимание уделяли ей, девочке-подростку с лихими кудряшками на голове и в симпатичном платьице. Только в такие моменты она испытывала то чувство счастья, о котором взрослые, заваленные делами и заботами, уже не помнят, но которого им часто очень не хватает.
  Позднее, после убийства отца, мать по-прежнему уделяла Николь много внимания, но уже тогда появился в ней какой-то непонятный девочке надрыв, который позднее перерос в навязчивую идею об окружающих их врагах.
  
  Мать начала настаивать на том, что именно она видит окружающее в истинном свете, и в конце концов Николь не выдержала, -
  после очередного материнского рефрена: "Не забывай, что ты - из рода Батори! ", с Николь случилась истерика, и она заболела какой-то нервной болезнью.
  Ее долго перевозили из клиники в клинику, где ее окружением были не знакомые с детства слуги, а врачи с ласковыми, но неискренними улыбками. И здесь, возможно в результате подсознательно навязанных матерью мнений и взглядов, она полюбила собирать геральдические знаки и составлять генеалогические альбомы, что со временем переросло в любимое хобби. Через некоторое время она знала все об обеих линиях ее предков - и фламандцев и венгров, а сами эти занятия отвлекали ее от мыслей о погибшем отце и о матери, которая медленно сходила с ума в одной из соседних клиник.
  Выйдя из клиники в восемнадцать лет со свидетельствами о выздоровлении и полученном заочно образовании, Николь была уже полностью сложившейся натурой, - умной и развитой, когда надо - слегка хитроватой, но за всеми внешними проявлениями неизменно романтичной.
  Оформив наследственные права, она продала ненужный ей родительский особняк в Париже, распустила слуг, сняла маленькую квартирку в Буживале, купила летний домик в Нанси и дом с участком под Флоренцией, а потом совершила самый важный поступок в своей совсем еще короткой жизни - переменила фамилию, выбрав красиво звучавшую "Аржини"
  Затем она решила поступить на коммерческое отделение Венсан-колледжа, но будущей карьере придавала значение лишь постольку, поскольку та помогла бы ей разобраться и освоиться в не очень гостеприимном окружающем мире, а после этого постараться немного изменить его для собственного комфорта. Деньги ей не мешали, но и в огромных количествах не требовались, так что банковский счет в ближайшие несколько лет сильно похудеть не мог.
  Через какое-то время, когда Николь уже стала востребованным в определенных кругах театральным агентом, она впервые повстречала, познакомилась, а затем как-то незаметно попала под влияние мистера Ди, а вскоре и под его крыло, начав на него работать.
  И вот теперь, отметив недавно свое двадцатипятилетие, и при этом не имея ни материальных ни матримониальных проблем, она начала задумываться, а надо ли ей и дальше изучать мир, и не пора ли миру начать изучать ее? Этот вопрос был лейтмотивом ее бессонных ночей, и она уже стала задумываться, а не слишком ли много осталось в ней от сумасшедших Батори.
  С этой мыслью Николь убрала косметику, переставила стул от трюмо к столу, надела плащ, не забыв напоследок бросить взгляд в зеркало и взять зонт, вышла из номера.
  
  *****
  Въехав в Колчестер, Фрилипс сориентировался по возвышающимся над остальной застройкой шпилям Замка и свернул налево, на улицу Святого Петра, а затем слегка отвлекся от дороги, и даже начал притормаживать, почему-то не ко времени задумавшись о прошлом. Он никогда не был монстром, и те преступления, которые он был вынужден совершить в далекой молодости только в силу необходимости, не были причиной его гордости. То, что дела по розыску убийц тех людей, скорее всего, давно закрыты, его тоже не очень волновало, так же, как и его преследование, возможность которого существовала, но не была такой уж актуальной. Кроме того, если кого-то и разыскивали, то, конечно, не конкретно Дуэйна Фрилипса, а каких-то лиц, скорее всего и сейчас находящихся в тех же странах, где им когда-то были совершены эти преступления. Конечно, обнаружить и арестовать дуэйна как фигуранта тех давних дел было бы затруднительно, но Фрилипс страшился безнаказанности, которая могла принести негативные плоды.
  Он был уверен, что безобразная перестрелка в Лейдене в конце концов обязательно привлечет к нему внимание Европола. Такая глупость могла окончательно сорвать начатый совместно с Хоканом проект, которым теперь занимался один только Уэльм, но который не терял из-за этого своего статуса эксперимента мирового уровня.
  Поэтому сейчас не следовало давать никаких поводов к возбуждению внимания соответствующих органов к его, Дуэйна Фрилипса, деятельности на континенте. Его самого, иностранца и руководителя почти такого же уровня, что и Хокан, могли заподозрить не просто в совершении какого-то мелкого преступления (типа кражи консервов в супермаркете), а по крайней мере в подготовке теракта или даже в шпионаже, но именно это было бы для него сейчас лишним и ему совсем не хотелось, чтобы произошло нечто подобное.
  
  2
  Благодаря удивительному стечению обстоятельств, утро 11-го апреля Рика Торн провела именно в Колчестере, где по просьбе одного из постоянных заказчиков возглавила облаву на контрабандистов, куда взяла с собой и Тимоти Ван Рийста, своего ближайшего помощника по работе в Агентстве, чтобы он не подрастерял навыков практической работы. Деньги за это задание были перечислены на счет Агентства заранее, поэтому и сама облава и экстренное потрошение бригадира контрабандистов были отработаны Рикой и Тимом превосходно. После удачно начатого дня они решили передохнуть и по просьбе Тима переговорить о своих собственных делах.
  Для этой цели Тим предложил единственное известное ему в Колчестере более-менее приличное заведение под странным названием "Слепой Герольд". но сразу доехать туда у них не получилось. Сначала на мобильник Рики пришло сообщение от ее давнего знакомого - полковника Ларсена из Европола. Тот очень просил ее, если, конечно, она находится на востоке от Лондона, помочь его ребятам некоторое время присмотреть за его давнишним фигурантом- американцем Дуэйном Фрилипсом. По словам полковника, тот сейчас находился в Англии и более того, двигался именно в сторону Колчестера, ненавязчиво преследуемый двумя машинами с сотрудниками Ларсена. Рика согласилась в том смысле, что пусть полковник даст ее координаты своим людям, а сами они с Тимом пока посидят в "Слепом Герольде", а если надо будет срочно вмешаться, то их найдут.
  При подъезде к повороту на улицу, ведущую к тупику, где находился нужный бар, Тим обогнал автомобиль очень редкой модели - "Делориан", который Рика видела только однажды, - в американском блокбастере "Назад в будущее". К удивлению женщины, за его рулем сидел сам Дуэйн Фрилипс, - тот самый человек, которого полковник Ларсен уже давно считал шпионом Соединенных Штатов и при каждом появлении его в Европе старался приглядеть за ним. Интереснее было то, что Фрилипс двигался в том же направлении, что и они с Тимом. Сделав напрашивающийся в этой ситуации, но вовсе не очевидный для любого другого человека, вывод, Рика попросила Тима прибавить скорость. После остановки у бара, когда "Делориан" Фрилипса уже порядочно отстал, она велела Тиму надеть спецочки, которые все агенты Европола именовали "Spy glasses" ("шпионские стекла"), или попросту ЭсДжи, и стала настраивать телеприемник в машине на передатчик, встроенный в ЭсДжи Тима. После настройки и проверки работы очков Рика приказала помощнику войти в бар и осмотреться там. Сама же она решила остаться в машине, чтобы контролировать ситуацию снаружи.
  Войдя в помещение и быстро оглядев зал, Тим ничего особенного не отметил, кроме какого-то старичка, который вызвал у него неотчетливое чувство узнавания. Сидел тот грамотно - прямо за его спиной сверкала лампочка у входа в служебные помещения, так что разглядеть как следует его неожиданные действия Тим смог бы не сразу. "Слепой герольд" не относился к числу тех светленьких кафетериев, куда во время ланча набегают клерки из соседних офисов. Это был простой, но просторный паб, где после работы собирались аборигены не очень высокого достатка, чтобы пропустить пару пива или сыграть в дартс, пул или покер. Вокруг стойки, за которой хозяйничали две симпатичные дамы, подковой выгнулся зал с двумя дюжинами столиков, местом для бросания дротиков, где сейчас разминалось несколько человек, и музыкальным автоматом в том же, правом углу. Звуки из автомата, гудение древнего кондиционера, гул публики и клубы табачного дыма четкости изображению не прибавляли, что, однако, не мешало трем упитанным девицам находить дорогу к тем клиентам, которые еще могли издавать призывные звуки. К стойке было приторочено несколько барных табуретов, но все они пока оставались пустыми.
  Стол для пула стоял слева неподалеку от входа, стол для бильярда - справа, а между ними за столом прямо напротив стойки собралась небольшая компания игроков в покер.
  У правого бильярдного стола сейчас находился только один крупного телосложения высокий темноволосый седеющий мужчина лет за пятьдесят с грубым, но симпатичным лицом. Это был полузнакомый Тиму бильярдист по имени Хэнк, и молодой человек тут же напросился сыграть с ним пару партий. При этом Тим не забывал методично оглядывать зал через ЭсДжи , чтобы дать пищу для размышлений своей начальнице, оставшейся в машине и развлекающейся сейчас просмотром телепередач.
  Хэнк начал с проигрыша первой же партии, но не расстроился, а тут же стал жаловаться на неуважение нынешней молодежи к старшему поколению, призывая в свидетели Митру, Локи и Гермеса и иными способами стараясь привлечь к своим неудачам внимание публики. И это у него успешно получалось, - Рика на экране видела, а в наушниках прекрасно слышала реакцию окружающих: из-за соседних столиков постоянно доносились реплики типа "Что-то Хэнк сегодня разошелся", "Такой талант надо долго пропивать", а иногда были слышны одобрительные выкрики или даже редкие аплодисменты и свист.
  Ничего особенного в происходящем Рика не видела, - Тим хотел дать провинциалам урок хорошей игры, а выиграть у него, если бы он сам не захотел проигрыша, было очень сложно. Она не раз была тому свидетелем и всегда испытывала в этих случаях чувство гордости за него как своего ученика, хотя отношения к его победам в бильярд или покер она не имела. Для Тима в момент вдохновения, а это было его нормальное состояние при участии в любой игре, противника просто не существовало. В лучшем случае это была помеха, изредка незначительно меняющая конфигурацию шаров, фишек или карт на столе. Поэтому во время игры он предпочитал не смотреть на соперника, уделяя все внимание полю игры. Решив дать Тиму немного времени на показательное выступление, Рика сосредоточила внимание на его сопернике. Хотя мужчина по прозвищу Хэнк немного поизносился, держался он хорошо, был не пьян и, очевидно, нравился местной публике.
  По мере того, как он все чаще заменял классические монологи на собственные импровизации, у Рики зарождалось чувство узнавания, а когда он, в очередной раз проиграв Тиму, попытался в шутку зафехтовать соперника, женщина наконец узнала его. Это было так неожиданно после многих лет сознательного избегания друг друга, что она даже испытала давно забытое, хотя и мимолетное, чувство стыда. Но прочувствовать новое ощущение удалось не полностью, потому что в этот момент в бар вошел человек, с минуту назад вышедший из "Делориана", припаркованного возле машины Рики. Это, разумеется, был Дуэйн Фрилипс, на появление которого в этом заведении Рика очень надеялась, но чье присутствие здесь, скажем прямо, было не совсем уместным.
  Одет высокий мужчина был в элегантную черную пару и черную же рубашку, правда без галстука, тогда как большинство посетителей довольствовались джинсами и куртками. Несомненно, инфернальная внешность строгого брюнета разбила не одно женское сердце, и появление такого Казановы в подобном месте было непонятно не только Рике, для которой присутствие здесь Фрилипса хоть и немного, но все - таки было предсказуемым, но и тем присутствующим, кто еще мог адекватно оценивать реальность. Оглядевшись и не обращая ни на кого внимания, Дуэйн прошел в правый от входа угол, присел за столик, негромко заказал что-то подбежавшей чаровнице, без промедления начавшей демонстрировать ему декольте в стиле Саманты Фокс и, достав сигареты, закурил. После появления Фрилипса в баре Рика тут же передала Тиму, чтобы тот почаще, но неназойливо переводил окуляры ЭсДжи в его сторону.
  
  3
  Бар "Слепой Герольд", где потенциальный будущий исполнитель главной роли в маскировочном проекте Фрилипса назначил встречу Николь, на самого Дуэйна произвел негативное впечатление - слишком большой и шумный, много публики, в связи с чем существовала возможность возникновения ненужного скандала. В целях конспирации он старался никогда не посещать подобных заведений, зная по опыту, что даже в робе будет слишком выделяться на фоне выпивающих там личностей. Он ни в коей мере не был снобом, слишком уж дорого ему однажды обошлась чрезмерная щепетильность, но и потакать вкусам окружающих считал ниже своего достоинства. Поэтому для себя Дуэйн пока отметил только факт несоответствия места встречи его собственным инструкциям, решив позже обсудить с Николь этот вопрос подробнее.
  Выбрав место в правом от входа углу, он заказал только кружку пива, хотя пить не собирался, и закурил. Есть и пить в подобных заведениях он вообще не привык, и изменять хорошим привычкам не торопился. Получив заказанное от упитанной девицы, неумело попытавшейся привлечь к себе его внимание, Дуэйн оглядел довольно большой зал. В правой половине, где находился он сам, были свободны только два стола, в левой все столики были заняты, а стол напротив стойки оккупировали занимали четверо игроков в покер.
  Неподалеку от Дуэйна, немного закрывая ему стойку, играли в бильярд двое. Вся остальная часть незанятой выпивкой публики скопилась у покерного стола, мишени для дартса и стола для пула в левой от входа части зала.
  Фрилипс не сомневался, что постоянные клиенты, конечно, обратили на него внимание, но он надеялся, что это ненадолго, и переключился на того человека, ради которого по просьбе Николь приехал в этот город. Несомненно, это был один из двоих игроков в бильярд в трех метрах прямо перед ним - плотный мужчина выше среднего роста в возрасте около пятидесяти лет с немного грубоватым лицом и растрепанной седоватой шевелюрой. Хотя внешностью он не очень походил на импозантного Шлезингера, которого должен был бы заменять, но определенное сходство имелось.
  Как с интересом заметилДуэйн, они с его молодым щеголеватым соперником, остролицым брюнетом в очках странной формы, играли в русскую разновидность бильярда, не часто встречающуюся в Европе, причем старший из игроков чаще проигрывал, чем выигрывал. Понаблюдав за ними, Дуэйн отметил, что несмотря на проигрыши, тот был уверен в себе, что выражалась у него в усилении игры на публику, с интересом следившую за действиями двух игроков у этого стола.
  Мужчина постоянно громогласно шутил, причем не грубо, что было бы привычно для подобного места, а скорее тонко, и тем не менее даже изредка вызывал негромкие хлопки в ладоши. Видно было, что в этом баре у него имеется определенный круг доброжелательных знакомых.
  
  4
  После очередной партии, закончившейся на этот раз победой старшего игрока, в зале появился еще один неожиданный для такого места посетитель. Это была молодая женщина - шатенка со спортивной фигурой, в сером плаще, симпатичная, но немного взволнованная. При ее появлении Дуэйн переменил позицию, повернулся к залу левым боком, достал наушник и вставил его в правое ухо, а левую часть лица прикрыл рукой, как будто почувствовав боль в зубе.
  В тишине, наступившей в зале после её появления, Николь (а это, конечно, была она) осмотрелась и быстро двинулась в сторону бильярдного стола, где двое мужчин пока не спешили расставлять шары, и заинтересованно смотрели на ее приближение.
  В наушнике Фрилипса щелкнуло и голос Николь произнес: "Это вы мистер Кавендиш? Здравствуйте, мы с вами договаривались о встрече, меня зовут Николь". Плотный мужчина расправил плечи, слегка наклонил голову и улыбнулся молодой женщине, а затем развел руками, извиняясь перед партнером, и указал на соседний столик, а в наушнике прозвучало: "Здравствуйте, Николь, очень рад, присаживайтесь". Дуэйн не мог видеть лица своей сотрудницы, но был уверен, что она в ответ также улыбнулась. Фрилипс отхлебнул пива, к счастью, оказавшегося не очень кислым, и приготовился слушать, наблюдая за встречей.
  Молодой игрок понятливо кивнул сопернику и направился к столу напротив стойки, где тут же был принят в покерную команду. По мнению Дуэйна, пока все шло по плану, кроме самой ситуации, в которой и он и молодая женщина слишком выделялись среди обычной публики этого заведения, хотя, возможно, Николь пригласила его на эту встречу все-таки не напрасно.
  За последние две недели она встречалась с семью кандидатами, но ни один их них не прошел даже первый этап отбора - не показался ей подходящим по какому-либо из критериев, выдвинутым Мистером Ди, поэтому она даже не пригласила его самому посмотреть на них. А его критерии обычно были строгими и даже в некоторой степени странными, что, впрочем, ее не удивляло, - почти все задания мистера Ди были непонятными, зато интересными.
  На этот раз его требования были такими: мужчина в возрасте от 45 до 50 лет должен быть по возможности англичанином, физически крепким, иметь хорошие актерские навыки, знать немецкий и голландский языки и американский диалект. Его память должна быть по крайней мере хорошей, он должен уметь легко сходиться с людьми, но в случае необходимости терпеть длительное одиночество. Самое же главное - от него при необходимости требовалась обязательная возможность беспрепятственного исчезновения из жизни окружающих, а также согласие на переезд для работы в другую страну.
  Практически получался портрет шпиона, но людей с подобными способностями на территории Англии могло быть хоть миллион, да не на улице же их искать. Поэтому Николь пошла известным ей путем, оттолкнувшись от того, что кандидат должен был иметь хорошие актерские навыки. Она отправилась в то театральное агентство, где ее не должны были знать (не очень понятное требование мистера Ди о собственной конспирации она всегда соблюдала беспрекословно), сделала запрос на подходящий типаж, а потом просто прошлась по отобранному для нее списку, но нашла только семь более или менее подходящих кандидатур. Может быть, в родной Франции ей повезло бы больше, но она уже давно решила для себя, что будет работать там, где нужно мистеру Ди, а денег на коллекционирование геральдических рейтингов и династических генеалогий ей и так хватало.
  5
  В самом начале карьеры Рики Торн в Европоле Дуэйн Фрилипс пользовался у Ларсена, тогдашнего начальника Рики, популярностью как потенциальный шпион, и Рика все собранные о нем еще в то время сведения решила приберечь для себя на будущее. Сейчас это будущее, судя по всему, наступило. Внутренний голос Рики, до этого вообще не беспокоящий ее, в момент появления Дуэйна немедленно проявил себя. До критической отметки, после которой Рика смогла бы только пытаться сдерживать свои разбушевавшиеся инстинкты, оставалось совсем немного.
  Невероятное появление этого человека в простом пабе захолустного городка обеспокоило адреналиновые резервы Рики Торн гораздо сильнее, чем узнавание за минуту до этого своего родного отца, Генри, которого она не видела уже пятнадцать лет.
  Между тем представление у стола с бильярдом продолжалось, Тим и Хэнк были в ударе, оттуда постоянно слышались фразы типа "Не мельтеши, я знаю этикет!" или "Я столько читал о вреде азартных игр, что твердо решил бросить читать", вызывавшие хохот в зале.
  Видно было, что соперники до этого уже играли друг с другом, поэтому проблем при общении не испытывали. Рике это было заметно хотя бы потому, что Тим в ответ на очередную подначку Хэнка начал иногда негромко приговаривать "Еще тайрекс не пропел", а эта фраза была частью его любимого присловья и говорила о хорошем настроении Тима.
  Уже большая часть ничем не занятой публики в зале, включая Дуэйна, к этому времени следила за этой парой у бильярдного стола, когда очередное открытие входной двери явило миру сюрприз другого рода. Этим сюрпризом была молодая женщина, появление которой, как и до этого появление Дуэйна, скорее всего, должно было явиться предметом пересудов туземцев на ближайший месяц. Не очень высокая шатенка со скуластым лицом и изящной спортивной фигурой, в сером плаще и шелковом платке, вертела в руках зонт и немного нервно осматривалась. Наконец, она более-менее уверенно шагнула в сторону бильярдного стола, о чем-то спросила Генри, и тот пригласил ее за столик. Рика удивилась не столько поведению своего отца, который даже по представлениям ее детства был известный бабник, а улыбке этой девушки, которая действительно была искренней. Она тут же передала Тиму, чтобы заканчивал игру и занялся чем-нибудь другим, а через несколько секунд вдруг обнаружила, что внутренний голос тревоги, после прихода Фрилипса скакнувший вверх, теперь резко упал до обычного фона. Это могло означать только то, что Дуэйн Фрилипс и эта девушка, которую Рика по давнишней привычке уже начала про себя называть Долли, как и любой появившийся в поле ее зрения и пока неизвестный ей объект женского пола, почти одновременно пришли в этот бар неспроста, а значит, в том деле, которым сейчас занималась Рика, и по поводу которого она хотела бы переговорить с Тимом, мог возникнуть неожиданный поворот.
  Она также заметила, что Дуэйн, развернувшись боком и прикрыв левое ухо, явно намеревался прослушивать разговор Генри и девушки. Тим к этому времени уже сориентировался и прочно уселся в компании игроков в покер, сидевших в центре зала. Парочка же за столом довольно оживленно начала о чем-то беседовать, что было не очень характерно для первой, по-видимому, встречи двух таких совершенно различных людей, хотя Рика не понаслышке знала о недюжинном обаянии отца. Предварительно она решила, что Долли здесь скорее всего для того, чтобы нанять Генри на какую-то работу под контролем Фрилипса.
  Но для чего Дуэйну Фрилипсу, по сведениям Рики, руководящему секретной лабораторией в не очень дружественных Европе Штатах, понадобилось вербовать пожилого артиста, да еще в таком неподходящем месте, ей было непонятно. Какую пользу он мог принести как агент такому человеку, как известный математик и предположительно шпион Фрилипс - тут Рика терялась в догадках.
  Немного расслабившись после спада адреналиновой волны, женщина решила пока проанализировать обстановку в баре. Итак, личностей, вызывающих у ее внутреннего голоса недоумение, здесь находилось трое - Дуэйн Фрилипс и Долли, явно работающие вместе, а также какой-то подозрительный старичок, занимавший столик неподалеку от входа в служебное помещение , которого она про себя окрестила Дак. Наверняка и сам Тим, в этот момент проводящий мастер-класс в покер для четверых соперников, по мнению кого-то из них, тоже был достаточно подозрителен. Конспирация Дуэйна и Долли никуда не годилась, - на взгляд Рики, их встреча была вынужденной и Фрилипс либо рассчитывал на везение, либо чувствовал себя настолько сильным, что ему и Европол был не страшен, либо просто обнаглел. "Вероятнее всего, эта встреча была вызвана какой-то срочной необходимостью", - решила наконец Рика, - "поэтому у нас с Тимом есть шанс посмотреть, а может, даже и пощупать это чудо природы, именуемое Дуэйном Фрилипсом ", - и она мысленно улыбнулась, даже позабыв, что сейчас этот человек вообще-то находится под колпаком Европола, и им с Тимом следовало только помогать его сотрудникам, а вмешиваться в дела полковника Ларсена было бы по меньшей мере некорректно.
  Внутренний голос, обычно предупреждавший ее о надвигающейся угрозе, пока молчал. Впервые Рика услышала его лет в двенадцать, доверилась ему и с тех пор не переставала верить. Он всегда предупреждал ее об уровне и направлении подозрения, а если стрелку зашкаливало, что до сих пор случалось редко, Рика смогла бы справиться с ситуацией благодаря умению прилично стрелять или уж в крайнем случае при помощи прекрасной физической формы.
  
  *****
  Между тем диалог Николь Аржини и Генри Кавендиша развивался, и Дуэйн отметил, что мужчина не пытается навязаться и понравиться, а выбрал правильную тактику, точно так же поступил бы и сам Фрилипс: он просто болтал, как будто собеседницу знал давно, и они случайно зашли в этот бар погреться. Николь же вела свою партию просто очень хорошо - грамотно, но немного туманно объяснила задачу, не проявив нетерпения и ненужной заинтересованности, над шутками партнера сдержанно посмеивалась, не забывая при этом затронуть основные вопросы, обрисованные Дуэйном.
   Из досье театрального агентства, которое ему переслала Николь, Фрилипс знал, что Генри Кавендишу в конце этого года исполнится 53 года - не совсем то, что было надо, но комплекция и видимая физическая форма клиента для маскировки под Айзека Шлезингера подходили. С 18 лет он работал в театре Ипсвича под своей собственной фамилией - Уайет, причем использовался дирекцией практически на всех работах - от уборщика до мелких ролей, а затем года в двадцать два резко пошел в гору и взял псевдоним Кавендиш.
  К тому времени он уже имел на руках жену с ребенком, но к двадцати пяти годам развелся с женой, оставил девочку себе, а через некоторое время женился во второй раз, родив от второй жены еще одного ребенка, мальчика.
  Из аннотаций тех лет следовало, что Генри Кавендиш (для друзей - Хэнк) был очень талантливым актером, подающим большие надежды. Хотя он и не имел специального образования, но его заменяло хорошее знание текстов классических пьес и прекрасное чувство сцены - это Дуэйн и сам сейчас видел. Играл Генри Кавендиш практически только в провинциальных театрах, а затем все-таки закончил театральный колледж, при этом все время переезжая с семьей с места на место.
   После тридцати лет у него случился какой-то непонятный перерыв в карьере, и в поле зрения театральных кругов он вновь появился только после сорока пяти лет, при этом никаких жен и детей рядом уже не было. Тем не менее таланта Кавендиш не потерял, работал сначала на сцене, затем сам занялся постановками, причем и здесь имел приличную прессу. Хотя он практически всю жизнь играл в провинции, но имел восторженные отзывы от всех маститых режиссеров и знаменитых актеров, с кем эпизодически сталкивался. Пик карьеры случился года четыре назад, после этого количество рецензий уменьшилось. Судя по всему, к работе он несколько охладел, но профессионализма не потерял.
   Дальнейшие выводы Дуэйн делал уже на основании собственных наблюдений: кандидат был по характеру явным оптимистом, любил побалагурить, немецкий и голландский языки знал достаточно. После нескольких завуалированных вопросов Николь стало ясно, что деньги ему не помешают. Он был готов покинуть страну, близкие родственники и друзья не его не отягощали, и с условиями работы он был согласен. Поэтому Дуэйн решил предварительно остановиться на том, что человек именно в такой форме и в такой жизненной ситуации и мог пригодиться ему для его "маскировочного проекта.
  Хотя Николь о характере будущей работы говорила довольно невнятно, но для уменьшения подозрений клиента закончила встречу предложением встретиться через три дня на континенте, оговорила место (неподалеку от городка Руфина под Флоренцией) и дала деньги на расходы. При этом кандидат эмоций не проявил, хотя сумма была порядочной, на следующую встречу согласился, но сам задал неожиданный вопрос, на который Николь, по мнению Дуэйна, среагировала совершенно правильно. Когда Генри, глядя прямо в глаза собеседнице, поинтересовался, означает ли размер суммы, что его кандидатура подходит и уже можно рвать связи в Англии. Фрилипс мысленно его похвалил, а Николь холодно заметила, что еще ничего не решено, а размер суммы - это просто деталь его проверки.
  Простились они по-деловому, после чего девушка встала и ушла, а Генри заказал кружку ирландского пива. Сам же Дуэйн остался сидеть, ожидая связи от Николь.
  
  *****
  После того, как Долли вышла из бара, Рика приказала Тиму пока продолжать игру в покер, и присматривать за Генри, а сама выждала секунд двадцать и покинула машину, надеясь, что девушка ушла недалеко.
  На улице было еще не очень темно, налетал иногда порывами прохладный ветер, но дождь закончился, а объект Рика увидела впереди уже поворачивающей направо из переулка, где стоял бар. Дальнейшее было несложно: постоянно проверяясь, она проводила Долли вокруг кладбища между Вест Стоквел и Ист Стоквел Стрит, а затем через Хай-стрит, мимо большого и уже закрытого торгового центра до меблирашки на Изаак-Уолк под громким названием "Голдэн Пэлас" и подождала, пока та войдет.
  Еще минут через двадцать Рика, наладив связь с портье, сняла номер по соседству с номером Долли . Быстро оборудовав небольшой, но достаточный аудиодоступ в соседнее помещение, Рика вышла и позвонила Тиму. Объяснив, где находится, она приказала ему проследить за отъездом из бара старичка Дака, а затем пригнать их машину поближе к "Пэлас", После этого Рика стала ждать прибытия Дуэйна Фрилипса, который просто обязан был в этой ситуации появиться здесь и обсудить с Долли результаты ее беседы с Генри. Так и получилось.
  
  6
  Когда в дверь постучали, Николь быстро встала, взглянула в зеркало, откуда на нее смотрела молодая и гибкая (сказывались занятия гимнастикой), но не хрупкая женщина, подошла к двери и открыла ее мистеру Ди. Он вошел, улыбаясь, и Николь почувствовала аромат "Дестини", который он предпочитал на деловых переговорах.
  На каждую встречу с мистером Ди она шла с удовольствием, хотя задания, которые она получала от него, были достаточно сложными, а иногда и физически утомительными. Но своих небольших пока успехов в жизни она добилась в том числе благодаря хорошей спортивной форме, так что физические нагрузки ее не смущали. Знакомство с мистером Ди много значило для Николь, потому что ей всегда нравилось общаться с теми, кто был или казался ей умнее ее самой. Даже его обращение с деньгами не отталкивало ее: тратил он не шикуя, но и не скаредничая, а просто по делу, для него важнее были деловые отношения, а кроется ли за ними что-то, слишком романтичная Николь Аржини пока не могла понять.
   - Здравствуй, Ники, - произнес Дуэйн, улыбаясь, девушка в ответ тоже улыбнулась и прошелестела: "О, мистер Ди!", первой присела за стол и приготовилась слушать. На столике Николь заранее все приготовила для легкого перекуса - она знала, что на месте встречи в баре поесть не удастся, а ходить по магазинам Колчестера не было времени, поэтому кое-что она привезла из Лондона. Дуэйн предложил выпить, налил девушке бокал вина, а себе рюмку водки, поднял и сказал: "Пью за нашу встречу. Давай поедим и ты не спеша мне расскажешь о своих впечатлениях. Идет?".
  Не дожидаясь утвердительного ответа, он быстро выпил водку и приступил к салату. Много он пока не хотел говорить из-за постоянно присутствующего ощущения, что их появление в баре могло быть замечено кем-то из его потенциальных врагов, ведь непредсказуемые последствия такого события могли нанести его делам непоправимый вред. А может, это был просто приступ паранойи. Николь не спеша отпила несколько глотков красного вина, прислушалась к своим ощущениям и не торопясь начала рассказывать:
   - Кандидат, на мой взгляд, полностью соответствует вашим требованиям, за исключением, может быть, склонности к излишней театральности. Знание языков на уровне, а память, как я понимаю, - она вопросительно взглянула на Дуэйна, - можно проверить отдельно специальными тестами. С людьми сходится, вы, наверное, заметили, очень хорошо. Неясно пока с его умением переносить длительное одиночество, но это сейчас проверить невозможно. Ближайших родственников я проверила, про детей и прежних жен сейчас никому не известно, сам он к работе готов и рвать связи на острове тоже.
   Дуэйн задумался, отщипывая от семги. Он был согласен с выводами Николь, но не мог знать, как этот человек поведет себя в тех условиях, в которых окажется всего лишь через несколько месяцев , после тщательной подготовки. Для Генри Кавендиша, привыкшего играть, все предстоящее будет игрой, и даже самое глубокое вживание в роль может не спасти их от случайностей. Дуэйн это знал по своему опыту, и поэтому решил зайти с другой стороны:
   - Ты пригласила меня посмотреть на этого человека, и он был первым по этому заданию, кого ты сама сразу одобрила. Значит, была уверена в том, что он - именно то, что мне надо?
   Николь несколько покоробил завуалированный намек на то, что она могла неверно оценить ситуацию и слишком поспешно согласилась на встречу, при этом пригласив на нее работодателя и не очень хорошо подготовив обстановку, поэтому начала оправдываться:
   - Я лично в этом уверена, но только в рамках тех условий, что вы мне поставили, а окончательное решение ведь все равно за вами. Кстати, может быть, вы не обратили внимания, а мне запомнилось, что, когда я спросила его, а готов ли он кардинально сменить обстановку, деятельность и даже способ досуга, он....
   - Да, я слышал, - не очень вежливо, но мягко перебил Дуэйн, - мне тоже понравилось. Он сказал, что сила воли - это инструмент, такой же, как и любой другой, вроде ножа. Нужен - применил, а если не захотел использовать - просто не бери в руки.
   - Он умный, - вставила Николь, - если в течении получаса нашего разговора сумел вставить несколько таких перлов.
   - Вот как раз его быстрая интеллектуальная реакция, осложненная сильной актерской хваткой, меня и настораживает, - откликнулся Фрилипс.
   - Будете встречаться лично?
   - Это совершенно исключено, - и тут Дуэйн понял, что окончательный вывод по этому эпизоду не за горами, - дай мне еще немного подумать, - и, откинувшись на стуле, налил себе и выпил еще рюмку.
  Подготовка маскировочной операции и так должна была занять несколько месяцев, так что два-три лишних дня ничего не решат. Это в том числе означало, что времени хватило бы и для того, чтобы кое-какие фигуры на доске подвинуть, а некоторые убрать без лишнего шума, чтобы потенциальному сопернику было над чем подумать. Одна из кандидатур для предстоящей жертвы уже была выбрана после недавней встречи с Хильдой Бауман, бывшей женой его бывшего друга Хокана Уэльма.
  Николь тоже пригубила из бокала, и тут вдруг ее мысли куда-то стремительно улетели, и она слегка прикрыла глаза. Ее немного испугала какая-то агрессивность Дуэйна в последние минуты, и в ней совершенно не к месту, то есть непредсказуемо и абсолютно по-женски прорвалась наружу ее романтическая натура. "Может, его холодность и равнодушие - напускные?", - подумала она, и непонятная цепь ассоциаций привела ее к воспоминанию о последней встрече и разговоре с Виктором Бэлартом две недели назад, когда она летала на встречу с очередным кандидатом в Швейцарию.
  Встретились они, как обычно и бывало, случайно - в книжном магазине в Цюрихе - городе, на ее взгляд, холодном и угрюмом, но в котором можно было иногда повстречать Виктора, так как он частенько бывал там по делам. Тут Николь приоткрыла глаза и ее взгляд упал на руки мистера Ди, излучавшие спокойствие и уверенность. Дуэйн тоже заметил, куда направлен взгляд Николь, что-то понял и его мысли также потекли в направлении, далеком от тех деловых вопросов, что они сейчас обсуждали.
  Он вспомнил о встрече с Хильдой, которая всегда была и даже теперь оставалась женщиной, любимой Хоканом, несмотря даже на то, что давно задуманный им совместно с Дуэйерм эксперимент почти наверняка создавал такую ситуацию, при которой Хильда Бауман и Хокан Уэльм больше никогда бы уже не смогли увидеться. Еще семнадцать лет тому назад, когда Фрилипс впервые услышал имя бросившей Хокана женщины, он начал собирать о ней сведения, хотя сами мужчины были в то время в отличных отношениях. Это была первая попытка Дуэйна собрать досье на кого-то, сделанная во благо дружбы и, что важнее, во благо их общего дела, но, может быть, именно поэтому он и начал потихоньку отдаляться от Хокана. Тем не менее в дальнейшем Фрилипс старался завести досье уже на любого человека, который попадал в сферу его внимания или если он сам, по его мнению, попадал в сферу чьего-то внимания.
  Но тут его размышления прервал вопрос Николь, которая в мыслях уже дошла до сравнения внешности мистера Ди и Виктора Бэларта, с которым она была знакома немного дольше, но встречалась довольно редко и всегда случайно, только когда бывала в Швейцарии:
   - Извините, мистер Ди, но, наверное, вы не всегда лично встречаетесь с людьми, которые на вас работают, и не все ваши подчиненные знают вас в лицо?
   Она сама была удивлена внезапно выскочившему у нее вопросу, и неизвестно, какая цепь умозаключений привела ее к такому выводу, но она попала в точку. Может быть, Николь женским чутьем сопоставила некоторые не совсем понятные нюансы в поведении этого человека, но еще больше был удивлен Дуэйн. Конечно, он сразу вспомнил о тех уроках обязательной конспирации, которые давал ей, и еще о кое-каких невзначай оброненных фразах, так что ее логику можно было только приветствовать, но ему не была понятна сама причина такого внезапного интереса.
  Поэтому он поднял взгляд, посмотрел Николь прямо в глаза, и не отрывался, пока та не отвела взгляд, и вдруг неожиданно все понял. Оказывается, это романтичное, но деловитое создание заинтересовалось им самим как мужчиной, а к его отношению к другим сотрудникам она была равнодушна. Фрилипс мысленно вынужден был признаться самому себе, что Николь тоже нравится ему, показателем чего был хотя бы тот факт, что она на самом деле была одной из всего двоих сотрудников его сети, кто знал его в лицо (хорошо хоть не по имени).
  Нравилась она ему до сих пор просто потому, что была отличной работницей и в этом смысле подходила ему во всех отношениях. Сначала он даже внимания не обращал на ее внешность - женщин у него было немало, в том числе и тех, кто на него работал. Но постепенно грациозная, гибкая и изящная Николь пробудила в нем какие-то чувства, к тому же он вообще любил красоту спокойную и мягкую, которую в мыслях противопоставлял агрессивной внешности и поведению современных моделей.
  Но больше всего его сначала удивляло, а потом даже начало радовать то, что у девушки не было пиетета перед ним, как у служащего перед директором. Она всегда держалась уважительно, но не заискивая, а при решении важных вопросов, где требовалось ее мнение, вела себя спокойно и аргументировала уверенно. Тут Дуэйн понял, что в мыслях забрел уже слишком далеко, мысленно прервал себя и, немного напугав Николь, резко сказал:
  - Ты права, не все из моих сотрудников видели меня, но это к делу не относится, - и, сделав небольшую паузу, продолжил, - Будем считать, что кандидат нам подходит. До субботней встречи с ним соберешь полную информацию о всех родственниках, как живых, так и умерших. Все сообщишь мне в рабочем порядке, - Дуэйн, впрочем, как и Николь, не сомневался, что проверку на алчность Генри Кавендиш пройдет успешно и на встречу приедет.
  - Во время встречи с ним скажешь, - Фрилипс собрался и снова начал давать указания Николь, - что нужно немедленно уходить с работы, на подчистку всего ему пять дней. После этого дай ему денег, пусть летит в Штаты, виза будет оформлена, на месте его встретят, но после этого он должен выполнять все указания встречающих.
  Аванс в сумме двести тысяч гульденов в момент его прилета в США будет на указанном им счете в любом европейском банке. После нашей встречи ты сама немедленно летишь в Италию, ждешь на своей вилле встречи с моим человеком, он скажет, что делать. Задание немного не твоего обычного уровня.
  В этом месте разговора Николь немного схитрила, не напомнив Мистеру Ди, что с Генри встречается именно в Италии.
  Тут мужчина немного подумал и вкратце изложил некоторые нюансы, которые ей пора уже было знать. Он хотел, но пока не стал прямо говорить о том, чтобы не позднее недели от сегодняшнего дня Николь либо придется на правах полноправного партнера участвовать в том проекте, который он начал задумывать несколько лет назад, еще до разрыва с Хоканом, либо они будут вынуждены расстаться навсегда. Это партнерство должно было стать ее настоящей и последней проверкой, а после этого она, возможно даже сможет, если захочет, стать его женщиной. Несколько минут назад Дуэйн понял, что именно ее сущность хорошо согласовывается его эгоцентризмом, и это ему очень понравилось, а то, что Николь со своей склонностью к неожиданным романтическим поворотам обожает его, он теперь не сомневался, неожиданно увидев это в ее глазах.
  Простились они тепло, и уже на выезде из Колчестера Дуэйн окончательно решил, что ему вскоре необходимо будет как можно дальше удалиться от всех мелочей и заняться только важнейшим для него на сегодняшний день делом - маскировкой основного проекта и доводкой всех его деталей, главной из которых становился теперь Генри Кавендиш.
  Хотя пока ничего подозрительного Дуэйн за три дня пребывания в Европе не заметил, но мысль о возможном попадании в сферу внимания Европола уже сама по себе была неприятна. Когда-то давно он уже чувствовал за одной из своих комбинаций чужой глаз. Потом один из его людей дознался, что им самим уже некоторое время лично занимается некий майор Ларсен, один из лучших розыскников в Европоле. По некоторым признакам Дуэйн решил тогда, что этот человек преследовал не служебную, а личную цель. Теперь же, зная точно, кто именно может заинтересоваться его персоной, Дуэйн Фрилипс уже мысленно набросал план некоторые действия для нейтрализации очевидных шагов потенциального противника, постаравшись предвосхитить основные напрашивающиеся действия того, а также замыслил контрдействия.
  И то, что все это оказалось возможно всего лишь из-за недомыслия и упрямства его бывшего лучшего друга, гениального физика Хокана Уэльма, Дуэйн простить ему не мог. На этой мысли он приказал себе остановиться, и дальше всю дорогу до Лондона размышлял уже только о возможных в недалеком будущем отношениях с Николь. Впрочем, и она думала о мистере Ди, следуя за его "Делорианом" всего в каких-то пяти милях сзади по той же дороге.
  
  
  Глава 3 Заносы босса
  
  Лондон, 11- 12 апреля 000 года, вторник и среда, с 8 часов вечера до 4 часов утра
  
  1
  После ухода обоих объектов из гостиницы Рика и Тим проследили их до выезда из города, а затем решили перенести собственное совещание на квартиру Тима в Лондон, потому что Рика больше не хотела задерживаться в порядком ей надоевшем Колчестере.
  Добравшись до квартиры Тима, в его в электронной почте они нашли письмо, адресованное не Тиму, а Рике, которое за подписью "доброжелателя" по имени "Prompter" частично объясняло непонятые пока Рикой явления и события, в том числе и совершенно ей неведомые пока отношения верхушки какой-то швейцарской фирмы фирмы АКА и членов некоей семьи Бартонов, подоплеку содружества чиновника Евроальянса Дельфарта и полковника Ларсена из Европола, а также роль персонажа по фамилии Линдэн.
  В записке также была просьба о том, чтобы Рика с лучшими своими людьми смогла 16 апреля понаблюдать за событиями на вилле Боффари в окрестностях Флоренции, потому что там должно было произойти кое - что интересное для нее. Особое внимание Подсказчик просил обратить на предстоящий 22 апреля завершающий штрих эксперимента Хокана Уэльма, который должен был бы сопровождаться его "отлетом" (это слово стояло именно в кавычках), а также на то, что этот случай может оказать очень сильное влияние на все последующие события.
  Письмо оказало на Рику двойственное действие - во первых, это было уже третье послание от Подсказчика, который якобы желал предупредить ее о близящихся неприятностях полученное ей за последние 2 дня. А во-вторых, все они показались Рике слишком личными, и она решила пока ничего не говорить о них даже близким сотрудникам, например, Тиму, а поэтому сразу после распечатки и прочтения женщина уничтожила текст на жестком диске.
  
  *****
  Разговор Рики и Тима оказался долгим, потому что вскрылись новые обстоятельства, которые Рика еще сама не до конца проанализировала. Сначала ей хотелось по свежим впечатлениям поговорить с Тимоти о том, что произошло в "Слепом Герольде", а затем и обсудить то, о чем разговаривали впоследствии в гостиничном номере Дуэйн Фрилипс и Николь Аржини, не подозревавшие о том, что их разговор прослушивается двумя специалистами. Сначала Рика и Тим немного поговорили о впечатлении, произведенном на Тима Дуэйном, а затем она поручила ему сбор сведений о девушке, которую по результатам наблюдения в баре и прослушивания в номере уже называла Николь, а также слежку за ней во время ее встречи с Генри Кавендишем на континенте, для чего разрешила задействовать двух из его помощниц:
  - Если получится, пусть девчонки используют якобы случайный контакт, вплоть до знакомства. Сам тоже держись неподалеку, - знаешь, зачем. - Рика была очень высокого мнения о влиянии шарма Тимоти ван Рийста на женщин, а также о его сексуальных достоинствах, хотя и не пробовала испытать их на себе.
  - Второй наш объект - продолжала она, - это Дуэйн Фрилипс. Чем он так увлек Европол, мне все равно, но создается впечатление, что для нашего агентства он занимателен сам по себе. Рапорт Ларсену по Колчестеру мы, конечно, обеспечим, но не будем забывать и о собственных интересах, о чем, между прочим, я собираюсь обязательно упомянуть во время разговора с Ларсеном. Дуэйн - серьезный и умный противник, а из-за того, что он не сегодня-завтра уедет в Штаты, мы не должны расслабляться. На мой взгляд, ему бы надо было немного пересидеть после сегодняшней не очень конспиративной встречи, и я сегодня же звякну Викки, чтобы немедленно послала за ним хотя бы двоих своих ребят, - тех, у которых с визами все в порядке.
  Тим в ответ на эти рассуждения своего начальника пока только понятливо кивал, но потом, когда Рика попытала молодого человека о Генри Уайете, выяснилось что они, оказывается, и раньше изредка поигрывали в бильярд в лондонских клубах. Показывать же Тиму свой специфический родственный интерес к этому мужчине Рика пока не стала.
  После этого они немного отвлеклись, съели по бутерброду и выпили по большой чашке кофе. А затем Рика вспомнила еще об одном клиенте, которого увидела в баре, но там почему-то не узнала:
  - Да, а старичок такой шустрый там болтался, кажется, для нас может быть интересен, он мне показался знакомым, может быть, ты его раньше видел?
  - которф сидел недалеко от внутренней двери? Видел, конечно, но он не любит внимания привлекать, а в том месте, где он торчит постоянно, ты, может, и бывала-то редко. Дело в том, что в одном из магазинчиков Хиари в районе Уэмбли работает центр приема ставок в тотализатор, а наш дедушка там частенько за кассой стоит: он очень хороший букмекер, на этом руку набил, и клиентов богатых у него много.
  Тим закурил, прищурился и продолжил:
  - Зовут его Филип, родом вроде бы венгр, прозвище Хакстер. Ребята мне говорили, что он, когда в Лэдбрукс работал, кроме официальных линий конторы, почти всегда свои линии выставлял, но понятно, что только для своих. Оттуда его вроде попросили, но безболезненно, а клиентура осталась, его за нюх очень уважают. Я у него тоже пару раз поставил, мне Викки Риффер подсказала, это она его Хилари порекомендовала, а то я тогда еще подумал, - чего это такой перец несъедобный делает среди косметики и баночек с гримом.
  - Хорошо, что напомнил, - задумчиво произнесла Рика, - видела я его один раз, но со спины. И что же это ему в Колчестере надо было, ведь тотализатор-то его в Лондоне.
  Ей в эту минуту припомнились слова из только что прочитанного послания от Подказчика, где кроме имени Дуэйна Фрилипса было упомянуто имя Филипа Цоркеша. Трудно, конечно, сразу определить, венгерская-ли это фамилия, но женщине показалось, что какие-то ниточки из запутанного клубка уже начали показываться. Поэтому она быстро спросила:
  Ну и что, у тебя есть какие-нибудь идеи по этому поводу?
  - А тайрекс его знает, - в своей манере ответил Тим, - Хотя погоди, слышал я от тренера своего, Чарльза, что этот Филип вроде бы не только тотализатором занимается. Когда Чарльз еще тройные ритбергеры крутил за золотые медали, возле них там постоянно какой-то жучок вертелся, так он однажды приходил вместе с Хакстером и тот предлагал ребятам из сборной перед каждым выездом на континент обращаться к нему. Бизнес он какой-то хитрый им предлагал за небольшую комиссию, вроде бы что-то насчет чистых кредиток.
  - Все поняла, - перебила Рика, - история эта случилась лет пять назад, ты еще по притонам фраеров шугал, поэтому не все слышал, хотя я с тобой уже тогда работала. -Рика улыбнулась, поймав в ответ улыбку Тима. - Было большое дело, всего до суда дошло, по моему, человек семьдесят по всей Англии, среди них несколько крупных бизнесменов и один чиновник из олимпийского комитета. - Рика, конечно, умолчала о своей роли в этой операции, после которой ее перевели в Лондон и присвоили третье офицерское звание.
  - Вот только в этой компании я никакого Филипа похожего возраста что-то не припоминаю. Предполагаю, что ему сейчас должно быть больше шестидесяти, хоть он и бодрый и прыткий. Поэтому следующее твое задание - узнай все о нем, используй Викки, это ведь она ведь где-то его нашла или посоветовал кто. Но в этом деле будь очень осторожен, наверняка и он тебя знает, а может и меня видел, лучше действуй не сам, а используй своего Чарльза, повод есть - те же кредитки, может, дедушка сам проколется. Для поддержки даю Брюса, у него круг интересов похож на интересы Хакстера, возможно, они даже знакомы, а с Николь придется пока твоим девчонкам поработать самостоятельно.
  В конце концов Рика решила наконец приступить к той проблеме, ради которой и хотела сегодня переговорить с Тимом, но сразу не смогла ее озвучить, - важнее были свежие впечатления:
   - А теперь, Тим, пожалуйста, будь повнимательнее.
   - Как знал, как знал, - гротескно изобразил уныние Тим.
   - Хватит прикалываться, слушай, дело важное, а ресурсы агентства не беспредельны. Сам видишь, уже сейчас по только что открывшимся обстоятельствам надо использовать практически все резервы. Кроме того, у меня сейчас в Швейцарии наметились два мелких, но доходных дела, так что я дня три буду отсутствовать. Поэтому то, о чем я тебе сейчас расскажу, будет на твоей совести полностью, поэтому никаких увиливаний и руководства с дивана, сам от моего имени задействуешь Викки и еще возьмешь у нее пару наглых, но умных ребят, - есть такие, тоже ставки принимают, Том и Дженни, кажется.
   - Чувствую, скоро придется поруководить и мне, - ухмыльнулся Тим. Но шестерок и у меня хватает, только они не для того, чтобы серьезную работу им доверить, - он вроде бы по делу возражал мудрому начальству, а на самом деле старался показать свою незаменимость и ущербность людей Викки, - кроме того, Викки будет сопротивляться моим указаниям, ей надо твое слово услышать, для нее я не авторитет, - и он ехидно хмыкнул.
   - И она права. Тебе, дорогой, - в унисон, с апломбом мудрого сенсэя, медленно поглаживая коротко подстриженные волосы, изрекла Рика, - я бы еще пять лет назад ничего серьезного не доверила, уж слишком ты выпендриваться любил. Сейчас же молодец, держишься в форме, имеешь высокий авторитет среди игроков, тебе и в лругих сферах многие доверяют, за это и ценю, но прошу тебя, Тимми, - никогда не заигрывайся. Это серьезно, сам знаешь, что любая дурацкая небрежность в нашей работе ведет к бесконечным переделкам, а рутина всегда отбивает вкус к поиску, что для нас является главным.
   - Ну, ты как начнешь о высоком, - заерничал Тим - так и хочется сгорбатиться и начать над горшочком медитировать. Раньше я хоть за еду и подзатыльники работал, а теперь получается, что горбачусь за то, чтобы услышать из твоих уст великую истину ремесла.
  
  *****
   - Тим, я все-таки постарше тебя, - укоризненно произнесла Рика, - к тому же женщина. Ты ведь с другими не грубостью берешь. Лучше слушай внимательней. Самое важное на сегодня дело, как ни странно, тоже связано с Дуэйном Фрилипсом, - это заказ важных людей из Департамента Евроальянка по связям с США. Есть несколько человек, которые предположительно могут быть связаны с ним в Европе, вот с одного из них мы и начнем. По этому человеку мы с тобой постараемся привлечь всех наших, кто не будет особенно занят.
  Надо заметить, что частное сыскное агентство "Анита Хедберг Груп" было не очень большим, но всех людей Рика Торн подбирала лично, так что действовало оно очень эффективно. Всего в агентстве работало не больше десятка человек, но обо всей панораме его деятельности знали только трое, - те, кто мог получать приказы непосредственно от Рики - это были Тим, Анита Хедберг и Виктория Риффер.
  Анита, например, одновременно выполняла несколько функций: для налогообложения она была чистой вывеской, - сидела в конторе на рю де ла Рен в Брюсселе, встречалась с клиентами и нанимала одноразовых бухгалтеров, а через Рику размещала заказы. Основной ее профессией была фотожурнвлистика, Рика и внимание-то на нее обратила только потому, что на фотографии в одном специфическом фотожурнале Анита вышла очень похожей на саму Рику. В жизни же они оказались почти двойниками. Такие подарочки судьбы Рика любила и умела ими пользоваться, поэтому основной функцией Аниты в агентстве стала представительская и маскировочная: для той части человечества, которая никогда не видела Рику Торн, она была Анитой Хедберг, и наоборот. Небольшие неудобства вроде шрамов за ушами у Рики или короткой стрижки под седину у Аниты, девушки модной и достаточно мнительной, конечно, были не в счет.
  Другие сотрудники Рики тоже старались не бросать свою основную профессию, в частности, Брюс занимался какими-то финансовыми махинациями на бирже, Орлеана снималась ню с оружием для армейских журналов, Дакота была экспертом по искусствоведению, Фрейди - востребованным психоаналитиком, Хилари - хозяйкой нескольких салонов красоты в Лондоне, а Тим и Викки - людьми на все руки, раньше имевшими дело в основном с техникой. Но задания Рики для всех ее людей обозначали высший приоритет, потому что она подбирала для работы практически только одиночек, независимых от любого давления со стороны.
   Одно время Рика хотела даже завести отделение агентства в США, но постоянные трудности с визой, нервные американские таможенники и противодействие со стороны ФБР помешали делу. После неудачного внедрения в эту страну Рика начала резонно считать, что нигде в цивилизованном мире не найдешь более инфантильных и обидчивых зазнаек, чем в Штатах.
  - Тетенька, можно я пойду в другую песочницу поиграю, - отвлек ее от посторонних мыслей Тим, которого не особо трогали высокие материи, но зато смущало будущее присутствие и подразумеваемый надзор со стороны Викки, так как Тим любил работать в одиночку, и с течением времени это получалось у него все профессиональнее.
   - Тимми, мальчик, все другие песочницы уже загажены, а наша еще чистенькая. И прекрати паясничать, лучше посмотри сюда, -
  она достала из кармана куртки, лежавшей на диване, наладонник, и вывела на экран схему, где в прямоугольниках числом около десяти стояли какие-то имена, а пониже имен - по нескольку строчек текста.
   - Это фигуранты Европола, но пока, кроме кличек, возможных имен, не очень внятных примет и последнего местожительства, им ничего не известно. Европол их ищет уже довольно давно, но безрезультатно. Все эти люди работали и, возможно, продолжают работать на Фрилипса. Не самая мелюзга, но и никого крупного нет, так, средней руки уголовники из разных мест Европы. Квалификация очень разная - воровство, мошенничество, разбой, шантаж и так далее. Наш объект на первом этапе, - вот эта дамочка, - Рика ткнула в прямоугольник с надписью "Делла Делански (возможно), точное имя неизвестно, прозвище Фосса, около сорока лет, негритянка среднего роста и атлетического телосложения. Квалификация - заказные убийства, уверенно владеет огнестрельным и метательным оружием. Психически неуравновешенна, любит демонстративно это показывать. Аресты - первый и последний 5 апреля 2000 года, бежала из фургона при перевозке с места задержания в участок, оба сопровождавших тяжело ранены. Нынешнее место нахождения - предположительно юг Англии, возможно, Нидерланды".
  Затем Рика вынула из того же кармана куртки и протянула Тиму ламинированную фотографию улыбающейся негритянки лет тридцати, снятой сзади по пояс и на три четверти обернувшейся к фотографу:
  - Может быть, это она, но других фото нет, потому что изображений Фоссы нет вообще. Это фото сделала я, а снимала эту девушку, когда мы с ней жили в одной комнате во время моей учебы в Йоркском университете. Так что, возможно, я лично знакома с Фоссой.
  Тим был удивлен, потому что Рика очень редко рассказывала что-то из той жизни, когда она была в его возрасте, и он ценил эту ее доверительность. Правда, в том, что она сейчас сказала, для него существовала какая-то неясность, и Тим решил уточнить:
  - А с чего ты вообще взяла, что Фосса и твоя знакомая - одно и то же лицо? Кстати, возможно, сохранились ее данные в личных делах выпускников?
  - Во-первых, у меня, ты знаешь, внутренний голос, а ему я доверяю, - Тим кивнул в знак собственного доверия к внутреннему голосу Рики, - а во-вторых, она училась с нами только половину семестра, в-третьих, я проверяла, - именно эта часть архива частично сгорела лет семь назад, очень вовремя, если это действительно Фосса. Сходство между женщинами во внешности и в том, что мою соседку по комнате звали Далия Деволски, и сейчас ей как раз около сорока.
   - Звучит похоже, - поддакнул Тим, - впрочем, если на столе нет приличных шаров, приходится бить всякую фигню.
  - В общем, Тим, подними всех своих осведомителей, знакомых, должников, женщин, короче, постарайся. Арестовали ее первый раз всего неделю назад, причем случайно, других арестов не было вообще. Даже сфотографировать не успели, а оба охранника до сих пор в госпитале в тяжелом состоянии. Понимаешь, о чем это говорит? О высокой квалификации и крайней осторожности. По данным Европола за последние одиннадцать лет она должна быть причастна не менее чем к пятидесяти убийствам высокопоставленных лиц по всей Европе, а, возможно, и в других регионах. В частности, знающие люди связывают с ее именем убийства Яна Гоу в Англии десять лет назад и графини Альберики Фило дела Торе в Италии в 1991 году.
  Тим только поддакивал.
  - Во время учебы я вместе с Далией посещала стрелковый клуб, а так как жила с ней в одной комнате, то немного знаю ее характер - взрывной и непредсказуемый, правда, со мной она постепенно стала немного терпимее. Если это именно Фосса, то она действительно крайне опасна. В то время она много болтала о терроризме, наизусть знала биографии знаменитых террористов типа Карлоса Маригеллы, Сюзанны Ронкони, Гудрун Энсплин и других, а Ульрика Майнхоф вообще была для нее кумиром.
  Могу даже сказать, что я у нее наблюдала некие садистские наклонности, а учеба в университете ей, скорее всего, была нужна в том числе для того, чтобы активно посещать стрелковый клуб. В то время в Англии для молодой женщины не было другой официальной возможности заняться стрельбой так, чтобы у полиции не возникало лишних вопросов.
  - И что, больше на нее даже у Европола ничего нет, тайрекс им в глотку? - Тим очень хорошо понимал, что с таким запасом данных искать Фоссу им придется долго и нудно, чем был страшно недоволен.
  - Больше ничего нет, - отрезала Рика, - я и так тебе сказала даже больше, чем знают специалисты Европола. Я бы еще добавила, что ее особой приметой можно считать склонность к автомобилям Вольво, но это мое личное мнение, а вовсе не Европола. В общем, ты все понял, начинай действовать прямо сейчас. Я тоже сидеть не буду - мне надо в Лозанну, там в фирме антиквариата партнеры поцапались, я думаю, дело недолгое, но денежное, возьму с собой Аниту, одновременно там же надо взять с поличным Слая Деккера, ты о нем, наверное, слышал.
  - Даже видел, - откликнулся Тим, - но он мне не понравился, дерьмовый мужик.
  - Потому и Слай, вечно за счет других хочет вылезти. А поймать его, скорее всего, будет не очень трудно, потому что он действует по одной и той же схеме. У него всегда наготове только примитивный план: нанимает несколько бандюков, они берут простой банк или ювелирный салон, а он в это время где-нибудь в переулке отсиживается. Правда, при дележке на него никто не жаловался, обязательства он выполняет, а то, что полиция его до сих пор взять не может, - это их проблемы.
  - Ладно, мадам, сейчас не вечер воспоминаний, а то я уж поработать вдруг захотел, - рассмеялся Тим, взял со стола свой кейс и попрощался с Рикой за руку. Это не было стремление стать ближе к начальнику, - они знали друг друга уже восемь лет. Рика в свое время сумела вывести его из-под ненужного внимания полиции и взяла под свою опеку, - уж больно ей понравился сбежавший от приемных родителей парень с судьбой, похожей на ее собственную.
  Тим в четырнадцать лет не потерялся на улице, и благодаря уму, хитрости и изворотливости уже через полтора года возглавлял подростковую шайку мошенников, большинство членов которой были старше его и на улице уже не первый год. Сам имидж молодого удачливого проходимца, работавшего "под девочку" и разводившего залетных фраеров не с помощью ножа или дубинки, а чистым обыгрышем в такие "взрослые" игры, как кайман или покер, привлекал к нему людей, даже тех, кого он, случалось, раздевал до жилетки. Как в шутку говорил Рике сам Тим, "еще девочкой я потерял репутацию, но зато смог воспользоваться этим шансом". Сначала полиция ограничивалась обычной мздой, но потом один местный инспектор вдруг понял, что "Китти" и его люди - отличный источник дохода, и решил организовать свой собственный просто грабительский рэкет. В ответ на это умный Тим провел гениальную комбинацию, которая лишила наглого инспектора и его шестерок не только доходов от их деятельности, но и большей части их собственной недвижимости. И тут Тиму сильно повезло, что он случайно встретил Рику, которая почувствовала в нем родственную душу, а их объединившиеся пси-способности подсказали обоим необходимость сотрудничать. С тех пор они и работали вместе и по-своему даже дружили.
  Тем не менее с регулярностью раз в год на старый лондонский адрес Тима Эллиса приходила повестка с вызовом в суд, вначале пугавшая новых хозяев квартиры до ступора, ведь и у них рыльца были отнюдь не в брильянтах. Но бывшая личность "Китти" Эллис стала уже недоступна для английской полиции, хотя Тим большую часть времени жил и работал именно в Англии. Впрочем, сегодня действительно был не вечер воспоминаний, поэтому Рика отвлеклась от лишних мыслей, собралась и рассталась с Тимом, как она думала, минимум на неделю. Завтра ей предстояла поездка на континент - сначала домой, собрать снаряжение, а затем в Лозанну - зарабатывать деньги для агентства.
  
  2
  Филип Цоркеш, ныне один из главарей черных арт-дилеров Европы, ездил в Колчестер всего лишь ради встречи с руководителем одного из своих любимых проектов - "Приюта побирушек", но умудрился наткнуться там в неприметном баре не только на Дуэйна Фрилипса, бывшего одним из его подопечных, которого он вообще-то и ожидал увидеть где-то в этих местах, но и молодого человека с голландской фамилией, в неординарных способностях которого он был заинтересован лично и про которого точно знал, что тот сейчас работает на бывшую звезду Европола майора Аурику Торндейл. Поэтому после ухода со сцены "Слепого герольда" основных действующих лиц Филип просто поехал к себе, по дороге пытаясь сделать выводы из сложившейся нестандартной ситуации.
  Если бы все шло по его плану, то он вскоре смог бы сменить покровителя на более могущественного. Тогда люди, считающие, что Цоркеш работает именно на них, вдруг с изумлением бы обнаружили, что сами вместо этого начали работать на него. Но такой расклад, по мнению Филиппа, ничем особенным не грозил:
  Во-первых, их способность подозревать, подразумевающая умение думать, давно испарилась вместе с мозгами, а во-вторых, знание о том, что они работают, как когда-то в безмятежной юности, могло внести необратимые изменения в их нежную психику. А травмировать психику гуманоидов Цоркеш считал недостойным занятием, легче было просто помочь понемногу заменять хаос, царящий в их головах, хотя бы центоном окружающего мира.
   Последний, незримый для всех остальных, кроме Цоркеша, наблюдатель событий в баре "Слепой Герольд", через полчаса после отъезда Филипа собрал свой выигрыш с покерного стола, попрощался с партнерами и удалился в заднюю комнату бара. Там он отключил аппаратуру, аккуратно сложил ее в чемоданчик, нашел хозяина, поблагодарил его и расплатился, а затем вышел, сел за руль неприметного авто, отзвонился, что все в порядке, и уехал, - ему надо было до десяти утра успеть добраться до окрестностей Солсбери.
  
  Глава 4. Столкновения и откровения
  
  Лозанна, 13 апреля 2000 г, четверг, с 11 часов утра до 7 вечера
  
  1
  На улице творилось что-то настолько интересное, что Персиваль и Оливия, сначала услышавшие звуки выстрелов и просто вскочившие со своих мест за кофейным столиком в кабинете Персиваля, где они вели душевную беседу, тут же прильнули к окну и, не отрываясь, начали впитывать зрелище, которое можно было увидеть разве что в завозимых из Американских Штатов боевиках.
  Фирма, в которой они работали, называлась "Антикварная компания Аккера" (АКА), и занимавшаяся куплей-продажей антиквариата, находилась практически в центре Лозанны в удобно расположенном особняке девятнадцатого века, принадлежащем АКА и внутри полностью перестроенном. Он стоял на перекрестке прямо по диагонали от "Troya Bank", хоть и не занимавшего высшие рейтинги среди европейских банков, но зато по слухам связанного с итальянскими политиками и мафией. Кабинет начальника отдела искусства Персиваля Боффы был угловым на втором этаже здания АКА, и как раз в его угловое окно ясно был виден вход в банк. Именно к этому месту и было приковано все внимание самого Боффы и его заместительницы.
  Там, на небольшой площадке перед входом, только что прозвучали выстрелы, которые и привлекли внимание Оливии и ее собеседника. Это было совершенно непривычно для такого довольно консервативного, несмотря на постоянный поток туристов, города и для их собственного рутинного распорядка дня, так что Боффа только через минуту вспомнил про новую видеокамеру, которую как раз перед встречей с Оливией принес со склада. Обращаться с такой техникой опытный искусствовед умел, и, взяв аппарат, сразу кинулся к окну, которое, правда, из-за бдительности руководства АКА не открывалось, но зато давало прекрасный обзор.
  Прямо на ступенях при входе в банк, всего лишь метрах в тридцати от них по прямой, хорошо видное и чужеродное здесь, на ярком апрельском солнце, лежало тело человека, который явно был мертв. Под ним расплывалось темное пятно, да и сама его поза была какой-то слишком неестественной для просто упавшего человека. Оливия не любила сцен насилия в американских фильмах, и сначала почувствовала легкое недомогание, но постаралась справиться с собой.
  Мертвый мужчина был одет в форму охранника банка, которую оба свидетеля этой сцены видели много раз и сразу распознали. Выше и правее тела, у двери в банк, наполовину скрытый в тени колонны, прямо на ступенях полусидел мужчина в сером костюме с коротким автоматом в руках, стрелявший в сторону - направо от снимавших, через улицу. Ниже входа, у края тротуара, за стоявшим там автомобилем расположился другой мужчина, стрелявший в том же направлении, но из пистолета.
  Боффа чуть повел камерой вправо, чтобы увидеть на дисплее объект стрельбы обоих мужчин и сначала не поверил глазам - это была молодая женщина, а вовсе не полицейский в форме, как он сначала подумал. И женщина эта, судя по всему, вовсе не была случайным свидетелем нападения на банк. Одетая в брючный костюм стиля сафари оливкового цвета, спортивную куртку той же расцветки и туфли без каблуков, она, слегка наклонившись вперед и оперевшись о крышу стоявшей перед ней машины, вела огонь из пистолета с длинным стволом в сторону входа в банк. Кроме одежды и косынки, на ней были большие затемненные очки, поэтому ни Боффа, ни Оливия не смогли разглядеть ее лица, заметно было только, что волосы у молодой женщины короткие и вроде бы светлые.
  В этот момент та слегка развернулась лицом в сторону здания фирмы АКА, сделала несколько выстрелов вдоль улицы и присела спиной к капоту машины, правым боком к снимающему ее Боффе, наверное, для того, чтобы поменять магазин в пистолете. Хотя Оливия не любила боевики, но от Колина Николза, приятеля и компаньона своего мужа, а также бывшего полицейского и каскадера, она знала, что во время длительной стрельбы оружие надо иногда перезаряжать.
  Искусствовед некоторое время продолжал держать камеру в положении, направленном на эту женщину, а затем сосредоточился на новом участнике перестрелки - еще одном мужчине, тоже прятавшемся за автомобилем на противоположной от них стороне улицы, и обстреливавшем ту же женщину. Неподалеку от него на мостовой неподвижно лежал еще один мужчина, вроде бы живой.
  В это время Оливия посмотрела на вход в банк и, не сумев удержаться, окликнула Боффу: "Глядите, Перси", - показав ему на ступеньки. Мужчина с автоматом уже не стрелял, он просто лежал несколькими ступенями ниже, чем раньше, привалившись к такому же мертвому охраннику и сжимая ненужный ему теперь автомат. В эту секунду послышались первые сирены, а внимание Боффы и Оливии привлекла синяя "Хонда", только что стоявшая слева у ступеней банка, но при звуке сирен начавшая вдруг резко трогаться с места в направлении прямо от них.
  В отличие от Перси, занятого съемкой, Оливия могла охватить взглядом большую панораму, так что увидела, как женщина в сафари плавно, но быстро повернулась в сторону движущегося автомобиля, который, скорее всего, не был закрыт от нее другими машинами, сделала всего два выстрела, а затем развернулась в сторону мужчины на противоположной от сотрудников АКА стороне улицы, сделала еще три выстрела, приподнялась и, не выпуская пистолета из рук и направив его в сторону входа в банк, побежала вслед за набиравшей скорость "Хондой".
  А та не успела проехать и двух десятков метров, как пробитые протекторы на обоих задних колесах сыграли свою роль, - ее занесло, и она врезалась в автомобиль, стоявший на противоположном тротуаре, начав буксовать. Женщина с пистолетом быстро подбежала к "Хонде", сделала один выстрел в стекло со стороны водителя, а затем распахнула заднюю левую дверцу и, к изумлению обоих сотрудников АКА, без особых усилий резко выдернула из машины среднего роста мужчину в мешковатом костюме. Но все это было видно операторам со спины, так что подробностей рассмотреть они не смогли.
  *****
  Тут на сцене появилось новое действующее лицо - полиция, которая попыталась своим появлением произвести максимальный эффект: подлетели с двух сторон на четырех "Опелях", резко затормозили, высыпали из машин, рассредоточились по какой-то древней схеме, но быстро поняли, что все интересное закончилось, и начали убирать мусор. Трое человек побежали в банк, еще четверо начали осматривать лежащих и место происшествия, а лейтенант с двумя молодцами устремился к женщине, которая, толкая перед собой мужчину из "Хонды", направлялась в сторону банка, одновременно разговаривая по мобильному телефону, держа его в левой руке.
  Именно эта сцена впоследствии особенно хорошо получилась на видео, которое по-прежнему работало в руках Боффы. Когда между этой парой и офицером осталось метра четыре, тот решил призвать на помощь подчиненных, которые тут же зашли с боков группы, держа на прицеле автоматов и женщину и мужчину в костюме.
  женщина в сафари слегка подтолкнула задержанного в сторону одного из полицейских, а офицер, естественно, принял это за провокацию и взбеленился по-настоящему. Впрочем, на нее это особого впечатления не произвело: продолжая держать в левой руке телефон, она небрежно бросила в ноги лейтенанту свой пистолет и, не обращая внимания на крики, начала что-то доставать из правого кармана куртки.
  Один из полицейских попытался было ткнуть в нее автоматом, а женщина, по-прежнему не отнимая телефона от левого уха, сделала несколько быстрых и потому незаметных для наблюдателей движений правой рукой, в результате чего полицейский оказался разлучен с собственным оружием. Три секунды спустя из кармана ее куртки изящной бабочкой выпорхнуло что-то цветное, развернулось перед лицом подошедшего уже вплотную лейтенанта, на несколько секунд застыло и снова улетело в карман.
  Реакция офицера поразила обоих наблюдателей из АКА - тот успокоился почти мгновенно, козырнул женщине, а его подчиненные тут же взяли под стражу задержанного ею человека. Она же, прекратив разговор по телефону, и молча указав лейтенанту на разбитую "Хонду", подняла с мостовой свой пистолет и направилась к банку. А оттуда ей навстречу уже спускался, лучезарно сияя, сам господин Данжост, президент банка, которого Оливия видела всего один раз, но о котором слышала много гадостей. Президент галантно взял женщину под локоток и увлек ко входу в банк. К этому времени полицейские извлекли из "Хонды" живого, но сильно дергающегося водителя, а на перекрестке появилась и машина реанимации и невесть откуда взявшиеся и что-то гомонившие "свидетели", а Персиваль Боффа по совету своего заместителя Оливии Хартфилд на этом прекратил съемку увлекательного сюжета.
  
  2
  Вообще-то Олли с самого утра была не совсем в своей тарелке из-за того, что ее муж Дэниел, пользуясь поддержкой своего приятеля Колина Николза, уговорил-таки ее установить одноразовое подслушивающее устройство в кабинете Гордона Аккера, директора фирмы АКА.
  Оливия единственная в их семье была связана с фирмой, и поэтому, кроме нее, заняться этим делом в офисе АКА было просто некому, к тому же Колин клятвенно ей обещал, что устройство элементарно в обращении и не засекаемо современными приборами. До этого Оливия по просьбе тех же Дэна и Колина для этих же целей во время еженедельных совещаний в фирме обычно пользовалась диктофоном, что ее особенно не нервировало, просто она старалась быть повнимательнее и не привлекать к этой небольшой коробочке внимания окружающих. Дэн уговорил ее заниматься этим не совсем, по ее мнению, этичным делом только потому, что был абсолютно убежден, что его старшего брата убили по наущению именно руководителей фирмы АКА, которые до этого были партнерами брата, а сама Оливия, хотя и не очень верила в эту гипотезу, но оказывать сопротивление собственному любимому мужу по такому мелкому вопросу не собиралась.
  Утром, когда она только пришла в офис, ей позвонил Перси Боффа, который формально был начальником ее отдела, но фактически всю организационную работу давно уже переложил на ее плечи. Себе же этот среднего роста полноватый и лысоватый, немного суетливый педант, оставил только искусствоведческий аспект - поездки по музеям, салонам и аукционам, оценка, чтение лекций и прочие любимые им мелочи.
  Тем не менее отношения с Перси у Оливии были отличными, она даже испытывала некий пиетет по отношению к начальнику, что вообще-то было нехарактерно для нее, женщины умной, самодостаточной и практичной. Но ведь для простого человека не каждый день можно запросто общаться с лучшим, по мнению Олли, атрибутатором Европы, а, значит, и всего мира, интервью с которым многие солидные журналы по искусству ждали годами. Это было по крайней мере прикольно, как сказали бы "сумасшедшие стрекозы", как в семействе Бартонов шутливо называли обеих дочерей.
  Сегодня утром Персиваль пригласил Оливию к себе для того, чтобы обсудить какой-то "серьезный", как он выразился, вопрос. Немного настораживало, что Боффа никогда раньше специально не просил ее ни о каких встречах по серьезному поводу, но самой Оливии с недавних пор стала казаться не совсем понятной обстановка в фирме, крутящихся около нее каких-то непонятных маклеров, а практически постоянные склоки двух главных учредителей и невнятные кадровые перестановки могли надоесть кому угодно. А может быть, Перси просто хотел поговорить со своим заместителем о том, как ему лучше в дальнейшем поступить, чтобы в его отсутствие Оливия смогла остаться на своем месте и при деле? Гадать не хотелось, но Олли была уверена, что при их доброжелательных отношениях Перси мог без обиняков и без проблем обсудить с ней практически любую тему.
  Но еще до запланированного разговора с Боффой ей пришлось проделать ту самую неприятную процедуру - установить прослушку (и проглядку) в кабинете Аккера во время регулярного утреннего совещания руководителей отделов. Конечно, въедливая и предусмотрительная Олли постаралась узнать все о приборе, из-за которого ей предстояло рисковать репутацией, но все же, как говорят англичане, "есть разница". Хотя, по словам Колина, это была модель завтрашнего дня, которую ему пришлось чуть ли не своровать на каком-то секретном складе в Саутгемптоне, для женщины требовалось при знакомстве с новым предметом или человеком иметь полную уверенность в себе, а вовсе не в бездушных железках.
  
  *****
  Аппарат состоял из трех частей. Аудиоблок был похож на большую пуговицу от пальто, которую надо было всего-то с силой прижать к нижней поверхности стола. Правда, он делал только запись, поэтому его надо было обязательно снять после использования, то есть, как планировали Дэн и Колин, ближе к концу того же рабочего дня. Видеоблок имел вид эластичной пластинки светло-коричневого цвета величиной с ноготь, толщиной в миллиметр, и его нужно было при выходе из кабинета просто прилепить к двери, желательно выше уровня глаз. Эта часть аппаратуры передавала изображение сразу на сайт, специально для этого случая открытый Дэном Бартоном и Колином Николзом в Евросети, и после шести часов работы должна была самоуничтожиться.
  Самой же главной частью аппарата был блок защиты, маскировавший работу двух других блоков и похожий на очень тонкую набойку на каблук. Оливия должна была любым способом втереть его прямо с туфли в ковер, с которым он через несколько минут срастался, а через те же шесть часов также распадался в пыль. Слава Богу, проделать все эти операции Олли удалось незаметно для остальных руководителей, присутствовавших на обязательном утреннем совещании.
  Так что помимо сегодняшнего послеобеденного специального совещания у директора, тема которого пока оставалась никому неизвестной, ей предстоял еще один, обязательный вечерний визит в кабинет к Аккеру - для снятия аудиоблока, причем предлог ей надо было выдумывать уже самой.
  И вот, еще не совсем отойдя от треволнений, испытанных утром в кабинете начальства при установке блоков наблюдения, Оливии случилось стать свидетелем таких чудес со стрельбой прямо под их окнами, причем их с Боффой это событие буквально оторвало от неторопливого смакования утреннего кофе. Олли на самом деле еще немного поколачивало, а Перси был совсем не в своей тарелке, и даже выглядел не очень хорошо. Впрочем, это могло быть связано с тем, что, как Оливия знала, у него совсем недавно обнаружилась какая-то серьезная болезнь. Тем не менее, именно Боффа настоял на том, чтобы она осталась у него допить кофе, а потом сам попросил просмотреть весь заснятый им эпизод. Конечно, качество его из-за заоконной съемки было не очень высоким, да и оператор Перси был скорее камеральной, чем уличной специфики, но картинка тем не менее получилась интересной.
  Нервы Оливии даже слегка успокоились, а эпизод с вылетом документов в лицо полицейскому лейтенанту она посмотрела даже с удовольствием, испытав настоящую женскую гордость за профессионализм подруги по полу. Поймать живьем, судя по всему, главаря шайки, обезвредив остальных числом не менее трех, к тому же спасти, скорее всего, деньги банка и при этом не тронуть никого из свидетелей (на просмотре было хорошо видно, что человек, лежащий на мостовой напротив их окон, после прекращения стрельбы встал и быстро ушел вдоль по улице) - это было нечто даже для группы спецназовцев, а не только для одной, хотя и нехрупкой женщины.
  
  ******
  До полудня Оливия еще немного, но эффективно поработала, и уже собираясь на запланированный ранее ланч с тем же Боффой в ближайший итальянский семейный ресторанчик, была отвлечена звонком секретарши Аккера, которая, вообще-то считалась ее подругой. Однако лояльность по отношению к директору Ханна соблюдала свято, рассказывая Олли только о полных пустяках и мелочах из жизни фирмы, которые до той не доходили просто в силу ее занятости. Никаких звонков Олли не ждала и слегка занервничала, - жучки были установлены совсем недавно и она немного испугалась из-за возможной проверки кабинета самим Аккером, который хоть и был довольно предсказуемым начальником, но ненавидел любые проявления нелояльности, действительные или мнимые.
  Однако ничего страшного не случилось, - оказалось, что второй компаньон, главный юрист фирмы Рональд Саутон, скользкий и ушлый тип, попросил ее проконсультировать пришедшего в фирму клиента. Это был довольно пожилой мужчина, невысокий и даже щуплый, но жилистый, в аккуратном костюме, и с внимательным взглядом. Саутон представил его как делового партнера фирмы АКА господина Цоркеша и попросил госпожу Хартфилд помочь тому во всех вопросах, которые возникнут у него в связи с искусствоведческим аспектом работы фирмы.
  Время, однако, уже далеко завалило за полдень, и Олли, зная, что Боффа уже, возможно, ждет ее на выходе, чтобы вместе дойти до ресторанчика, смогла только вежливо, но настойчиво перенести встречу на послеобеденное время. Цоркеш согласился, они прошли вниз и успели уже попрощаться, как тут практически возле поста охраны, уже на выходе из здания, случилось странное происшествие. Распахивая перед Оливией дверь, Цоркеш вдруг замешкался: навстречу ему вдоль стены здания шла хорошо сложенная, ростом с Оливию, только немного крупнее, женщина в светлом платье, украшенном красными, синими, зелеными и желтыми цветами, в темных очках, с короткими светлыми волосами, держащая в руках большую темную сумку. Она уверенно двигалась вперед, на замешательство старичка внимания не обращала, и уже, казалось бы, решила столкнуть его с пути, но Цоркеш успел проскочить внутрь здания. Сценка была совсем не характерной для центра Лозанны, города вежливых и предупредительных граждан.
  Тем не менее, пожилой мужчина и спешившая вдоль улицы женщина вполне благополучно разминулись, но при этом у Оллли сложилось впечатление, что Цоркеш узнал женщину, - на его лице мелькнуло выражение смятения, впрочем, тут же исчезнувшее.
  Тут Оливия отвлеклась от созерцания, потому что увидела Боффу, бегущего ей навстречу:
  - Ты ее видела? - не останавливаясь, а устремившись дальше, в ту же сторону, куда свернула женщина, громко вопросил Перси. Дойдя быстрым шагом до угла, они успели заметить, как за незнакомкой закрывается дверь в стене здания фирмы метрах в двадцати от них. Они оба знали, что эта дверь прикрывает вход в персональный лифт, соединенный напрямую с кабинетом Аккера, про который было известно только нескольким сотрудникам фирмы АКА.
   - Это точно она, я не мог ошибиться, - Перси запыхался и хрипло дышал, но его глаза все равно блестели, - и тут до Олли дошло, что эта незнакомка в цветастом платье очень похожа на ту женщину в сафари, которая два часа назад на их с Боффой глазах произвела фурор на улице.
  - Кстати, чтобы ты знала: я с отснятой кассеты сделал копию и собираюсь сам ее в полицию отнести, - лучше это сделать, чтобы потом неприятностей с этими тугодумами не было, - зачем-то отчитался Перси, а Оливия только кивнула, - она давно обратила внимание на нелюбовь Боффы к сотрудникам правоохранительных органов, но проявлять заинтересованность его неожиданной реакцией на встречу с героиней битвы у банка сочла пока излишним.
  После этого они вместе двинулись в сторону ресторанчика, чтобы перекусить и переговорить в спокойной обстановке, о чем они с Перси договорились сразу после утренней стрельбы. При этом Олли сделала знак Филис, сидевшей вместе с Глорией в "Понтиаке" на другой стороне улицы, что они обе ей пока не потребуются. В "Доме мамы Лилли" их все знали, заказ был уже готов, и усевшийся за стол Боффа сразу же продолжил свой рассказ с того момента, на котором их прервали выстрелы за окном.
  3
  - История эта, как я уже начал говорить, началась где-то году в семьдесят первом, когда я был молодым искусствоведом и начинал работать в Болонье. В то время я испытывал настоящий кризис, - на новой работе еще не освоился, с жильем тоже не все было в порядке, с семьей не сложилось, хотя дочь была, как говорится, уже в проекте. И тут встретился мне в той пиццерии, куда я иногда заходил по дороге домой с работы, молодой мужчина - в том смысле, что он был помоложе меня, - Боффа потыкал вилкой в салат и продолжил:
  - Сначала мы просто случайно оказались за одним столиком, разговорились, потом стали постоянно вместе ужинать там же, и через некоторое время он захотел доверить мне очень, я бы сказал, своеобразную информацию. Парень он был умный, симпатичный, но, судя по собственным рассказам, отчаянный авантюрист, готовый ради минимальной выгоды поставить на кон не только собственное здоровье и репутацию, но и здоровье окружающих тоже.- Персиваль снова потыкал в тарелку, но было видно, что есть он совсем не хочет, в отличие от Оливии, испытывавшей нервный голод, - и тем не менее его поведение было так не похоже на мою размеренную жизнь, что я решил довериться ему, тем более что и кредиторы в тот момент одолели.
  - В общем, дорогая моя Олли, я совершил крайне глупый поступок, негативные последствия которого не могу преодолеть до сих пор. Парня этого, кстати, звали Барт Бартон. - При звуках этого имени Оливия вскинула голову, что впрочем, прошло незамеченным для Перси, который не мог знать о родственных отношениях этого авантюриста и мужа собственной сотрудницы.- Вместе с двумя знакомыми он был ядром группы, которая занималась, и довольно успешно, ограблением небольших банков в разных концах Европы. Ты, может быть, помнишь такое название - "Шайка Брумы", - продолжил Боффа, сменив тон на более размеренный, - Должен заметить, что тогда совершать преступления было проще, чем сейчас: страны Европы объединяться и не думали, Европол был просто скопищем чиновников, а выдача преступников в другую страну вообще была чем-то мифическим. - и он замолчал, начав нервно барабанить пальцами по столу.
  
  *****
  - Короче, Перси, вы стали заложником своей симпатии к этому человеку,- решила подыграть ему Олли, - который, как вы считаете, затем погубил вашу жизнь, - она хотела было сыронизировать, но пожалела и так уже испытывавшего дискомфорт начальника, о недавно открывшейся нервной болезни которого ей было известно. - простите, но насмешничать я не хотела.
  - Могу даже предположить, что поскольку рассказываете об этом именно вы, то Бартон предложил вам заняться похищением предметов искусства из галерей и выставок, что было не так опасно, как ограбление банков, после чего "Шайка Брумы" сменила амплуа.
  - Верно, - Перси конечно, немного удивился, но ум и аналитические способности Оливии не были для него секретом, - - Первое дело, в котором я участвовал, было связано с Национальной картинной галереей Болоньи, где я тогда работал, и оно, как и первый блин, вышло комом.
  Разумеется, Персиваль Боффа никак не не мог предположить, что муж Оливии, будучи младшим братом главаря этой шайки, знал кое-какие подробности о тех делах. Но Дэн Бартон всегда описывал жене эти события в ракурсе предательства собственного брата остальными участниками группы. Об участии же Боффы в этом деле Оливия даже догадываться не могла, как, впрочем, и сам Дэниел.
  - Затем они с моей помощью действительно похитили несколько хороших полотен. - Перси отхлебнул кофе из чашки, - и все эти неприглядные события стали причиной того, что с тех пор я считаю себя человеком, посмевшим украсть красоту у других, и жизнь теперь кажется мне неудавшейся. - Перси тяжело вздохнул, и в этот момент у него в кармане звякнул мобильник. Он достал его, посмотрел на дисплей, нажал отзыв и выслушал небольшую фразу.
  - Это Ханна, сказала, что директор требует всех через десять минут к себе, совещание с четырех переносится на два, по-моему, что-то случилось. "Да, все один к одному, сегодня какой-то "думс дэй", - подумала Оливия, обреченно поднося к уху зазвеневший и у нее телефон и механически отвечая на приглашение Ханны. Она всегда придерживалась мнения, что в список ежедневных дел надо обязательно заранее включать все неприятности, которые могут произойти.
  
  4
  В микроавтобусе было душно, и Дэниел Бартон, слегка подверженный клаустрофобии, постоянно требовал открыть окна, но другие присутствующие - его приятель Колин Николз и нанятый ими знакомый компьютерщик по имени Билл, были ярыми поборниками конспирации и особого внимания на его жалобы не обращали. К тому же Дэн первый раз присутствовал в такой ситуации, и для него многое было внове.
  Билл очень старался хоть как-то поймать звуковую составляющую, но сильной стороной этой части блока был видеоканал, так что они фактически ничего не понимали, хотя о многом можно было догадаться - как при просмотре немого фильма, только без субтитров. Вот уже третий час приятели парились в этом фургоне, уставившись на экран 17-дюймового ноутбука, который показывал им картинку с их собственного сайта в Евронете, и где сейчас происходила он-лайн демонстрация бизнес-жизни директора фирмы АКА Гордона Аккера, правда, пока без звука, но зато одновременно сохраняемая Биллом на жестком диске. Зрелище на мониторе хотя и было, конечно, скучноватым, но атмосфера подглядывания делала его интереснее. Кроме того, Дэн и Колин очень надеялись на таланты Оливии, которая должна была к вечеру обеспечить доставку звука, так что они пока не расстраивались.
  Честно говоря, сюда, на окраину Лозанны, они бы и вовсе могли не приезжать, - картинка из Сети была доступна и на их базе в Безансоне, но хотелось быть ближе к месту событий, а Дэна особенно грела мысль о возможной помощи любимой жене в трудную минуту. Так что он в конце концов смирился с духотой и, обливаясь потом, с унылым интересом наблюдал за вялотекущими событиями обычных будней директора довольно крупной фирмы. Вначале, около десяти часов утра, сразу после того, как Оливия прилепила видеоблок на дверь, Аккер около получаса сидел за столом и делал какие-то записи в средних размеров толстой тетради, которую достал из сейфа. Изредка он прерывался, чтобы подумать, глядя в пространство перед собой, иногда разговаривал по телефону и совсем редко вставал из-за стола и прогуливался возле окна.
  Приблизительно через полчаса просмотра события на экране начали развиваться немного интереснее. Сначала к Аккеру зашел юридический директор Саутон, и они, как можно было судить по выражению лиц, на слегка повышенных тонах о чем-то переговорили. Через пять минут Саутон собрался уходить, но в кабинет внезапно вошел высокий смуглый мужчина с темными курчавыми волосами, одетый в полувоенную форму, судя по описанию Оливии, - начальник охраны Милетис. Он был чем-то возбужден, что-то быстро сообщил руководству, после чего все трое поспешно вышли.
  В этот момент Колин решил начать фиксировать продолжительность событий, чтобы потом не просматривать всю эту безинформационную лабуду еще раз, но уже со звуком. Через пять минут наблюдатели увидели, как в кабинет вошел Саутон с двумя мужчинами - одним пожилым, а другим в возрасте Дэна. При появлении молодого Колин издал удивленный возглас, а вскинувшемуся было Дэну только сказал: "Потом!". Саутон дал этим двоим какие-то указания и вышел, а более молодой под контролем старшего занялся установкой "стационарного устройства для фиксации зрительных и слуховых впечатлений", как его в шутку назвал Билл.
  Вообще-то сама эта ситуация немного обрадовала Дэна, ведь разногласия между Аккером и Саутоном, то есть в лагере противника, были семье Бартонов только на руку. Столкнув лбами руководителей фирмы АКА, можно было в конце концов подобраться к истине по поводу гибели самого Барта Бартона, его жены Изабеллы и превращения в калеку их сына Виктора.
  Вскоре двое техников вышли из кабинета, а вошедший Саутон проверил обстановку и также вышел, закрыв дверь, а еще минут через пять вновь появился хозяин, который некоторое время возбужденно ходил из угла в угол. Затем была вызвана секретарша, и компания в фургоне насладилась просмотром служебного порно. Чуть позже, отпустив Ханну, Аккер выпил коньяка из бара в углу, снова что-то записал в тетрадь из сейфа, просмотрел какие-то документы на мониторе, после чего немного посидел на диванчике у бара, а в 12.00 вышел из кабинета.
  Тут у Дэна, Колина и Билла возник диспут на тему, возможно ли изменение качества работы одного из применяемых устройств в результате работы в этом же помещении других подобных приборов. В конце концов все трое согласились, что раз их картинка не ухудшилась, то и приборы, установленные Саутоном, должны работать исправно.
  Ближе к половине первого вернувшийся в кабинет Аккер вызвал к себе Саутона, Милетиса и молодого парня, по описанию Оливии, - главного экономиста компании по фамилии Торрес. Они разговаривали довольно живо, - судя по всему, обсуждали какое-то неординарное событие. Отпустив наконец людей, директор запер дверь кабинета, посмотрел на часы и начал не спеша вышагивать из угла в угол, пока ровно в 13.01 вдруг не замер на полушаге - по-видимому, его внимание привлекли какие-то звуки.
  *****
  После этого Аккер подошел к двери в торцевой глухой стене кабинета, посмотрел на маленький монитор, нажал какую-то кнопку, и сказал несколько слов. Через минуту эта дверь открылась и в кабинете появилась очень симпатичная, на взгляд Дэна, молодая женщина в цветастом платье и темных очках, державшая в руке кофр, который носят обычно профессиональные фотографы. Аккер, по мнению Дэна являющийся самовлюбленным снобом, повел себя необычно, - проявил подчеркнутое уважение, а в его жестах стало проскальзывать даже некое стремление произвести впечатление, нехарактерное для этого медальнопрофильного любимца женщин. Визитерша же не обратила внимания на его маневры и после выслушанных любезностей стала задавать какие-то вопросы, а затем достала из сумки приборчик размером с ладонь, выдвинула миниатюрную антенну, нажала несколько кнопок и начала, начав от двери, не спеша продвигаться вдоль стен кабинета, водя коробочкой из стороны в сторону.
  - Это сканер, - уныло заметил Билл, а оба его напарника поняли, что сейчас и репутация и, возможно, здоровье Оливии, установившей блоки наблюдения, находятся под сильнейшей угрозой.. Впервые с момента получения от нее согласия на установку жучков Дэн усомнился в своей правоте, - ему очень не хотелось, чтобы из-за его идей пострадал близкий и любимый им человек.
  Женщина на экране тем временем зафиксировала антенну в направлении кресла Аккера, который при этом поспешно вскочил и отошел в сторону. Она подошла к креслу и начала не спеша изучать его, пока не извлекла из задней верхней части небольшую трубочку, похожую на толстую пилку для ногтей, при виде которой Аккер заметно удивился.
  Но девушка на этом не остановилась, а продолжала сканирование помещения, хотя, по-видимому, ничего качественного ее прибор больше не показывал. Дэн и Колин уже хотели свободно вздохнуть, как вдруг мадемуазель на экране встрепенулась и резко двинулась прямо в сторону наблюдателей, то есть в направлении видеоблока, который Оливия установила на косяке двери. На экране возникли громадные пальцы, сменившиеся "снегом", после чего картинка исчезла совсем.
  Билл возмущенно чертыхнулся, и стало ясно, что их наблюдение за жизнедеятельностью фирмы АКА на сегодня закончено. Из троих мужчин в фургоне не растерялся только Колин, который сразу же приказал Биллу сворачивать аппаратуру, отгонять микроавтобус в Безансон и заняться очисткой записи от дефектов. Сам же вместе с Дэном вышел, и они сели в припаркованный неподалеку "Эм-Джи". Затем Дэн связался с Филис, попросил ее найти Оливию и задержать появление той в офисе АКА до их прибытия. Только после этого Колин завел мотор и двинул машину в сторону центра города.
  5
  Довольно неприятное для Оливии событие произошло на объявленном заранее, но затем перенесенном на более раннее время совещании, обставленном в духе, который Аккер любил придавать любому действу, совершаемому под его контролем. Присутствовало, как всегда, около десятка сотрудников: Ханна, ведущая протокол, сам Аккер, начальники отделов Саутон, Торрес, Боффа и Милетис, а также Оливия и никому неизвестная молодая женщина.
  Сначала заместитель директора по экономике Торрес провозгласил (разумеется, с предварительного согласия руководства) лозунг о новой политике фирмы - смещении акцента с бизнеса антиквариатом на так называемый "живой" бизнес, приносящий более стабильный доход.
  Что под этим термином понимали начальники, Оливия сразу и не очень-то поняла, но после того, как директор представил всем присутствующим нового сотрудника - Викторию Риффер, призванную возглавить создаваемый отдел менеджмента и маркетинга, а та сразу же дала понять присутствующим, как будет внедрять в практику новый слоган, у Оливии в голове многое стало на свои места. Мадемуазель Риффер, фактически повторяя постоянный рефрен Аккера, сказала несколько слов: о том, что, как ей кажется, надо в первую очередь заботиться о прибыли, которая напрямую связана с финансовым здоровьем клиентов, а поэтому, дескать, с одной стороны, не следует связываться с сомнительными проектами, а, с другой стороны, не надо быть для клиентов нянькой, а тем более, судьей.
  Тут Олли сделала закономерный вывод о том, что проблему перевода фирмы на новые рельсы, скорее всего, будут решать молодые и прыткие топ-менеджеры типа Викки Риффер, наверняка умеющей вышибать деньги из кого и из чего угодно, для чего она, очевидно, и была приглашена. Эти выводы хорошо согласовывались с той информацией, которую Олли совсем недавно получила от Боффы. Дело было в том, что ранее совершенно невинная в этом отношении Оливия узнала вдруг, что фирма Аккера занимается в том числе делами, несколько странными для компании, имеющей дело с антиквариатом, но которые неофициально приносят ей большую часть доходов, по сути являясь полулегальными. и даже здорово припахивающими криминалом.
  В частности, иногда бывало так, что специально нанятые фирмой люди незадолго до проведения какого-нибудь аукциона нагнетали в СМИ ажиотаж по поводу какой-то конкретной вещи, что автоматически переносило акцент с других лотов на этот агрессивно пропиаренный ими лот. После этого нанятый их же фирмой достойно выглядящий солидный господин на самом аукционе осуществлял псевдоборьбу за этот лот, из-за чего психологическое давление на покупателей при продаже других лотов (а среди них как раз и находились те, в которых были заинтересованы Аккер и К№) снижалось, и вещи уходили практически за бесценок, что и нужно было фирме АКА, которая затем выгодно перепродавала их уже намеченным покупателям, а скорее всего, - людям, заранее заказавшим эти самые вещи. По любым представлениям, а не только с точки зрения этики, подобная махинация не могла быть ничем иным, как противозаконным мошенничеством, не просто вводящим в заблуждение участников аукциона, но причиняющим убытки его устроителям и даже пятнающим репутацию всех аукционных домов этой страны.
  А впрочем, самокритичная Олли отлично понимала, что, возможно, рассуждает старомодно и ей вообще бы не следовало об этом задумываться.
  После этого Аккер, действуя спонтанно (именно так показалось Оливии), возложил на эту же Риффер обязанности главного координатора проекта нового художественного салона в Праге. Такой выкрутас просто огорошил Олли, потому что именно она вместе с Боффой занималась этим проектом последние три месяца. Она всегда была сторонником того, что, начав какое-то важное дело, необходимо довести его до конца, но, к сожалению, такой возможности руководство фирмы Персиваля Боффу и Оливию Хартфилд в данном случае лишило.
  Ей стало особенно обидно, когда Аккер заявил, что после открытия нового салона Боффа будет назначен руководителем филиала АКА в Праге (читай - этого же самого салона, от организации которого он был только что фактически отстранен). Это означало, что Персиваль уйдет с поста начальника отдела искусства и будет заниматься руководством салона, что вовсе не было подходящим для него занятием.
  Боффе нравилась работа с произведениями искусства, а не торговля ими, и он не любил ту суету купли-продажи, которая неизменно присутствует в салонах, на выставках, а в еще большей степени на аукционах. Ему, как и Олли, была больше по сердцу уединенная тишь галерей. Более того, Оливия была уверена, что назначение в Чехию физически доконает и так уже серьезно больного Перси.
  *****
  После совещания Оливии, как она и обещала раньше, пришлось встретилась с господином Цоркешем, пришедшем к ней, держа на руках маленькую взлохмаченную и изредка злобно взлаивающую собачонку, которую он называл Цурго. Интерес этого господина к искусствоведческому аспекту деятельности фирмы АКА в свете только что услышанного Оливией на совещании носил какой-то странный характер, - мужчина больше интересовался не антикварным бизнесом фирмы, а скорее, ролью Оливии в нем.
  Поэтому ей пришлось на ходу менять тему, начав плести байки об исчезнувших знаменитых полотнах, о великих картинах, приписываемым не их авторам, а другим великим, а после этого собеседники постепенно и незаметно перешли к теме подделок и похищений произведений искусства, очень близкой и знакомой Оливии. Тут уж она увлеклась по-настоящему и не заметила, как проболтала с незнакомым и довольно мутным собеседником больше получаса.
  Но следовало отдать должное и господину Цоркешу, - он оказался достаточно компетентным в области подделок и похищений, по поводу которых Олли в свое время даже защитилась на звание доктора. Он грамотно поддерживал беседу, не давая своей собачонке вмешиваться в ее ход. Вот только Цоркеш рассматривал проблему подделок скорее с точки зрения приобретения выгоды похитителями, а не в ее историческом и творческом аспектах, изучаемых Оливией уже более десяти лет. Но и тут она все равно была во всеоружии, - регулярные споры с мужем, также интересующемся этой проблемой, но уже с технической стороны, помогли ей находить правильную аргументацию.
  Поговорили они и о каталоге Трейса и топ-листе похищений Европола и даже о несостоятельности страховых компаний и некомпетентности полиции, а в конце беседы подискутировали об алчности анонимных коллекционеров, неразборчивостью и эгоизмом которых Оливия всегда возмущалась. Но и здесь мужчина имел свое мнение: он рассматривал проблему деятельности анонимов как необходимую рекламу произведений великих мастеров, забытых современной молодежью, предпочитающей китч настоящему искусству.
  После того, как Оливия попрощалась с посетителем, её вызвал к себе Аккер. Так как идти к нему все равно надо было, чтобы снять поставленный утром аудиоблок, Оливия даже обрадовалась, - и, как оказалось, зря. Самым мерзким впечатлением этого дня, хотя и подсознательно ожидаемым после того, как их с Боффой так грубо отодвинули от проекта Пражского салона, оказалось для нее предупреждение об увольнении. Эту неприятную для него процедуру джентльмен Аккер не стал выполнять на людях, а перенес на более поздний срок, чем облегчил для женщины работу по съему аудиоблока из-под его стола. Хотя Олли к этому времени уже повидалась с мужем и знала, что действие аппарата, всученного ей Дэном и Колином, скорее всего, было засечено объектом наблюдения, снять его оказалось не так уж и сложно.
  И все-таки, выйдя из кабинета директора, Оливия чувствовала себя совсем разбитой. Конечно, такая реакция была связана, не только с усталостью. Влияние имело и объявление об увольнении, хотя ничего на самом деле оскорбительного для себя Оливия не услышала. Просто ей было страшно жаль, что работа, которую она любила, уходит от нее, хотя на доделывание различных мелочей Аккер дал ей еще три месяца. Сразу после съема блока Оливия отнесла его от греха подальше, в машину к Филис и Глории, находившимся неподалеку.
  
  6
  Вечером, уже перед отъездом домой, Олли опять попала в кабинет Боффы, они сели, налили себе кофе и женщина постаралась сосредоточиться на словах начальника, хотя чувства опустошенности и разбитости не исчезали. Она думала, что наконец-то, первый раз за этот день, они с Перси поговорят об искусстве, но Боффа настоял на продолжении своего прерванного уже дважды рассказа, так как, по его словам, теперь он уже мог четко сформулировать возникшие у него раньше мысли:
  - Я как мог, старался увильнуть от дел "шайки Брумы", - продолжил он свой рассказ, прерванный в обед, - пока вовсе не прекратил с ними связь, причем меня никто из них не тронул, как я понимаю, только благодаря благородству самого Барта Бартона. После этого они попытались самостоятельно ограбить какой-то салон, но попались, и большая часть шайки переместилась в тюрьму, захватив с собой меня, что вообще-то было подловато с их стороны. В тюрьме мне повезло только благодаря Департаменту культуры, а говоря точнее, людям, которые от имени Департамента заплатили за мой выход на свободу. Но вот потом один из членов шайки Барта, который находился в заключении в одной тюрьме со мной, вышел на волю и стал шантажировать меня старыми делами.
  Чтобы ты знала - кое-какие из них, между прочим, до сих пор не раскрыты. Причем он утверждал, что действует не один, и ссылался на крупного европейского арт-дилера и заинтересованность каких-то криминальных структур. Сейчас-то задним числом я понимаю, что это вовсе не было блефом, потому что вскоре сам Бартон и его жена логибли в автокатастрофе. Извини, даже не знаю, зачем я все это рассказываю - тебе, наверное, уже надоело слушать мою трепотню.
  - Перси, а вы, часом, не сериалов ли насмотрелись? - преднамеренно изображая большое сомнение, воскликнула Оливия, - уж все так складно и красиво, даже антигерой появился, скоро должна быть кульминация, а после нее, как говорят американцы, хэппи-энд.
  - Зря смеешься, - обиделся Боффа, - твой начальник два года отсидел в тюрьме, и даже этот самый шантажист побывал в тюрьме, а вот человек, стоявший за ним, ушел от расплаты. Кстати, ты отлично знаешь того, кто являлся этим посредником между мной и грубо говоря, криминалом - это начальник нашего юротдела Саутон.
  - Дальше, Перси, можете не рассказывать, я все поняла, - произнесла в ответ Олли, - если ваша неудачная попытка поучаствовать в похищениях привела к вашему заключению, то Саутон, как вы говорите, раньше даже бывший знакомым, а то и другом Бартона, и, как мы с вами знаем, имеющий мелкоуголовные наклонности, просто обязан был начать вас шантажировать. Извините, но это очевидно. - Сама Оливия терпеть не могла, когда кто-то другой вот так, как она сейчас, пытался предугадать то, что она хотела сказать, но удержаться не смогла.
  Все эти житейские хитросплетения были для нее довольно банальными, можно даже сказать, что они лежали на поверхности. Более того, в результате откровенностей Перси она стала лучше понимать подоплеку происходивших в прошлом событий, так как уже раньше лично изучала газетные подшивки тех лет после того, как наслушалась рассказов мужа о том, что его брат Барт, главарь "шайки Брумы", хоть и авантюрист, но романтик, был убит собственными бывшими сообщниками. В СМИ также была описана даже история падения Боффы, и хотя имя "некоего" искусствоведа не упоминалось, но сопоставить факты после рассказа Перси было нетрудно. Кроме того, до Оливии дошло, что, может быть, ее муж, в паранойю которого она до сих пор старалась не верить только из родственных побуждений, на самом деле прав. А после беседы с Боффой и обеденного совещания у директора Оливия поняла, что фирма Аккера должна находиться под контролем европейских арт-дилеров, даже, скорее их криминальной составляющей. А вот Персиваль Боффа предыдущей фразой Оливии был действительно поражен:
  -Но откуда? - только и смог произнести он. Кажется, авторитет Оливии, который в его глазах и без этого был немаленьким, сейчас подпрыгнул к небесам. А может быть, и наоборот, ведь не каждому начальнику может понравиться, что его подчиненным, даже нравящимся ему, стало вдруг известно о темной, пусть и прошлой, стороне его жизни.
  - Ты молодец, все просчитала просто отлично, поэтому о мелочах вообще нет смысла распространяться, скажу только о главном, - и он уже приготовился было что-то говорить, но Олли из-за усталости хорошо соображать уже не могла, и придумать нужные вопросы у нее бы не получилось, а для полного понимания ситуации сейчас важным становился именно сам выбор вопросов. Поэтому она попросила больше не насиловать ее бедный мозг, а лучше перенести разговор на более удачный день. Больной Перси отнесся к ее состоянию с пониманием, а затем радостно встрепенулся и неожиданно пригласил Оливию на собственный день рождения, празднование которого должно было состояться в ближайшее воскресенье на его вилле неподалеку от Флоренции. Приглашение относилось и к ее семье, причем Боффа особенно настаивал на присутствии дочерей, которых обещал познакомить с сыном, по его мнению, будущим знаменитым оценщиком.
  Олли на приглашение ответила согласием, дружески попрощалась с начальником, а потом с облегчением добралась до выхода из здания, еле доковыляла до машины, рухнула на сиденье и попросила Филис доставить ее до дома как можно быстрее. Та только понимающе усмехнулась, подозвала гуляющую Глорию, и когда та села в машину, рванула по улице так, будто за ними гнался призрак Потрошителя Лозанны.
  7
  Хотя после получения послания от Подсказчика и разговора с ним по телефону прошло всего три дня, Рика Торн уже успела в соответствии с его советами сначала заочно познакомиться с Персивалем Боффой и изучить досье, которые Европол составил на Персиваля Боффу и Хокана Уэльма, а затем даже съездила в Италию, где смогла понаблюдать живьем не только за Боффой, но и за злым гением Хокана Уэльма - Хильдой Бауман, а также собрала кое-какие сведения о них и их окружении. После этого Рика, повинуясь указаниям своего внутреннего голоса, познакомилась с Чезаре Рипой, которого Подсказчик назвал вторым участником эксперимента Хокана и который, оказывается, жил сейчас на вилле Боффы. Для этого ей пришлось подловить его в местном баре и навести разговор на спорные вопросы, связанные с итальянской живописью эпохи Возрождения. И этот высокий крепкий, угрюмый и не сразу разговорившийся парень смог даже произвести на нее впечатление, хотя в свое время Рика и прошла полноценный курс искусствоведения.
  Рипа был талантливым художником, не оцененным публикой, поэтому какое-то время по молодости он занимался дизайном в малоизвестной автомобильной фирме Бертоне, и из-за этого был не очень доволен жизнью. Сначала грубый и резкий, он в разговоре с Рикой оживился только при обсуждении искусства, и оказалось, что практически по всем аспектам живописи кватроченто и даже менее популярного в широких кругах чинквиченто, молодой человек имеет собственное мнение, часто очень оригинальное и практически всегда не совпадающее с общепринятым.
  В общем, беседа с Чезаре оказалась очень занимательной, а после того как он разговорился, и полезной, - Рика смогла узнать и собственное мнение молодого мужчины об идеях Уэльма, а также об его отношении к Фрилипсу. Конечно, напрямую Чезаре ничего не говорил, но Рика пользовалась также сведениями из досье, полученными от Ларсена, так что смогла правильно понять иносказания молодого художника. Больше всего ее удивило пренебрежительное отношение Чезаре к Дуэйну, которого по сути можно было бы назвать благодетелем Рипы.
  Хотя Рика до сих пор не понимала, какие цели преследует человек, назвавшийся Подсказчиком, который сначала в ее собственном доме оглушил ее шокером, а затем письменно поклялся защищать их с Джиной от неизвестной пока Рике опасности, сильного неудобства в связи с этим она не испытывала. Опять же повинуясь внутреннему голосу, Рика решила поверить незнакомцу и для начала сменить место жительства, и уже обдумывала варианты перемещения и дальнейших действий. Кроме того, она была уже полностью вовлечена в связанные с личностью Дуэйна Фрилипса и его пребыванием в Европе обстоятельства и только радовалась возможности применения новой особенности собственной психики, позволяющей расширить ее власть над окружающей реальностью.
  Единственным фактом, который смущал ее в сложившихся с Подсказчиком отношениях, был тот, что приглашенные Рикой через полковника Ларсена эксперты Европола не смогли найти в ее доме ни одного постороннего отпечатка пальцев, кроме отпечатков ее самой и Джины. Это могло говорить только о том, что Подсказчик является профессионалом высокой квалификации и в дальнейшем вести себя с ним следовало очень осторожно.
  
  8
  Анита Хедберг любила гулять с любимым "Кэноном" по старинным улицам незнакомых городов, обычно испытывая надежду, что набредет на приличный кадр. Именно так она и поступила в Лозанне после того, как нанесла визит директору АКА господину Аккеру. Для нее этот визит был просто рутинным заданием из числа тех, которые она не очень любила - встреча вместо босса, то есть Рики Торн, с каким-нибудь очередным денежным мешком, нужным для пополнения счета Агентства. Поэтому она не очень заморачивалась, предвидя, что вскоре на пленке появится серия снимков, которую можно выгодно продать в "National Geografic", который наверняка уже заждался от нее какого-нибудь приличного репортажа.
  Встретившись после этой прогулки в номере одного из отелей Лозанны с самой Рикой, Анита сначала выслушала ее негодующую лекцию о необходимости надевать эсджи во время встреч, на которых она подменяет начальника. Затем Рика потренировала ее память и заставила вспомнить о всех ее встречах в офисе АКА, в том числе с пожилым шустриком, выходившим из здания вместе с симпатичной черноволосой женщиной. Сама Рика, подстраховывая коллегу во время визита той в АКА, видела не только Цоркеша и Оливию, но и вошедшего в здание вместе Цоркешем фигуранта недавнего дела агентства - программиста Дональда Линдона, специализировавшегося, как было известно Рике, на мошенничествах в компьютерной сфере.
  К моменту встречи с Анитой Рика уже поняла, что внедрение своего человека в АКА - это действительно нужный ход (для этой цели она даже уже наметила Викки Риффер) и даже связалась по этому поводу с полковником Ларсеном, подсказав ему, что Европолу тоже нужно бы внедрить в эту фирму своего человека, над чем Ларсен согласился подумать, хотя на самом деле уже сделал то, о чем говорила Рика - в АКА работал его человек Рауль Торрес, нанятый Аккером в качестве экономиста компании. Подробности из жизни фирмы АКА Рику пока не очень интересовали, и Аниту она расспросила только по поводу взпимоотношений в верхушке компании, с удивлением узнав при этом, что основным заданием, порученным Агентству Аккером, будет слежка за его ближайшим компаньоном, главным юристом фирмы Рональдом Саутоном. Поэтому, попрощавшись с Анитой, Рика на полчаса заперлась в номере и разметила план дальнейших действий. После этого она связалась с Тимом и передала ему новые инструкции.
  
  9
  Филипп Цоркеш никогда не забывал, что следует постоянно контролировать работу своих подопечных, но в сложившейся на этот момент ситуации он должен был признаться самому себе, что дела обстоят не так хорошо, как хотелось бы.
  На сегодня основной треугольник поддерживаемых им важнейших связей включал американский криминалитет в лице его представителя Дуэйна Фрилипса, которого Цоркеш про себя называл Американцем и который обладал информацией, нужной Цоркешу для передачи Донатору, то есть Виллему Дельфарту - одному из высокопоставленных чиновников в администрации Евроальянса, курирующему связи Европы с США. В ответ Цоркеш вынужден был опекать Дуэйна, а Дельфарт обязан был делиться с Цоркешем информацией о новостях на арт-рынке заокеанского партнера.
  Но сотрудничество с Американцем оказалось чересчур односторонним - Цоркеш снабжал его отличными связями в Европе, а доверенная ему Американцем идея АХП (Аппарата хроноперемещения, или, говоря проще, Машины Времени), сама по себе чересчур фантастическая, но реализацию которой Цоркеш все же захотел взять под свой контроль, оказалась, по словам Американца, пока еще далека от реализации. Да и сам Американец Цоркешу не очень нравился - был чересчур высокомерен, хотя венгр и вынужден был ради сохранения американских связей предоставлять ему информацию для шантажа заместителя начальника одного из отделов Лейденского технологического центра. Кроме того, кураторство над Американцем, заключающееся в ограждении его от внимания европейских спецслужб, наверняка привлекало к самому Цоркешу слишком пристальное внимание высших чинов Европола, и среди них особенно нелюбимого им полковника Ларсена.
   Практически так же - ни шатко, ни валко - обстояли дела и с Донатором: хотя тот исправно поставлял необходимую Цоркешу информацию об обстановке в странах, имеющих ведущие позиции в сфере арт-бизнеса, связанной с импортом-экспортом произведений искусства, о новых каналах, о полицейских сведениях и новинках из каталога Трейса , о состоянии дел у европейских конкурентов Цоркеша, но в ответ просил чересчур подробную информацию о сведениях по поиску подлинных документов для обоснования собственных правопритязаний Донатора на наследство Яна Вермеера Дельфтского в противовес притязаниям двух других сторон - Николь Вандермеер и Джеффа Вандермейера. Нужные документы люди Цоркеша уже нашли, но из них можно было сделать вовсе не те выводы, которые ожидал Донатор: хотя тот и принадлежал к мужской ветви наследников, но это была всего лишь боковая линия, а вот личность Николь лежала на основной линии наследования, хотя и в ее женской ветви. Что касается Джеффа, то он вообще был третьестепенным родственником и в нынешней ситуации претендовать на что-либо не мог. Поэтому Цоркешу вскоре предстоял неприятный разговор с Донатором, - ему следовало убедить того не связываться с судебными исками, потому что его соперница Николь, раздобыв хорошего адвоката, могла на суде разбить в пух и прах все доводы Донатора. Правда, неизвестно было, знает ли она вообще, чьей наследницей является, и хочет ли что-либо доказывать.
  Говорить кому бы то ни было о своих выводах Цоркеш, разумеется, пока не собирался, но в течение ближайших нескольких часов следовало бы сделать несколько телефонных звонков: Он был принципиальным противником встреч на таком уровне, хотя, конечно, телефонные переговоры не могли полностью заменить встреч вживую, в которых, с другой стороны, таилась опасность привлечении я внимания правоохранительных органов. Поэтому для связи, к примеру, Донатором они вместе выбрали диппочту, к которой тот имел неограниченный доступ и соответствующие полномочия, а вот длч работы с Американцем все-таки приходилось рисковать и встречаться в закрытых для обычных людей офисах частных банков.
  Сегодня надо было, во-первых, договориться с Саутоном по поводу желательного (и даже необходимого) постепенного присоединения фирмы АКА к кругу арт-структур, курируемому Цоркешем. За эту услугу Цоркеш хотел предложить Саутону возврат денег, котрые Дуэйн ухитрился взять в фирме АКА в виде кредита.
  Во-вторых, в счет оплаты этой услуги Цоркеш хотел настоятельно попросить Дуэйна помочь в деле постепенного внедрения своих людей в высший круг арт-дилеров США.
  И, наконец, от Дельфарта Цоркеш в ответ на передачу нужных тому правоустанавливающих документов хотел потребовать ответной передачи хотя бы заверенных копий серьезных документов из Евроальянса и Европола о том, какие в ближайшее время намечено провести мероприятия для искоренения рынка черных арт-дилеров в Европе.
  Последний звонок, по всей видимости, должен был стать наиболее важным - важным для него самого, Филиппа Цоркеша, являвшегося как раз одним из крупнейших представителей социальной прослойки черных арт-дилеров Европы.
  10
  Большинство результатов этого дня устраивало Суфлера, который сначала понаблюдал за стрельбой Рики Торн у банка, а затем следовал за Анитой Хедберг во время ее визита к Аккеру, и дальнейшей прогулки по городу. Так как все происходящеее пока шло Суфлеру только на пользу, он был доволен. Поездок по Европе оказалось не очень много, и времени хватало, чтобы уделить все внимание защите девочек. А то, что в конце концов все должно было сложиться на пользу как Рике так и, самое главное, Джине, было просто хорошо. В связи с новыми обстоятельствами, а именно с расцветом новых способностей Рики, Суфлер решил свою деятельность полностью подчинить участию в защите Хокана Уэльма, а остальные мелкие дела пока забросить.
  Вообще-то вопрос времен требовал постоянного к себе внимания: прибывшему сюда десятого апреля Суфлеру до исчерпания лимита Модуля хроновозврата оставалось всего 10 дней, и он был абсолютно уверен, что после обязательного визита в Италию 16-го числа, как всегда возникнут еще какие-нибудь вопросы, требующие обязательного и немедленного решения. С маскировкой проблем не было - по опыту изредка раньше выпадавших на его долю длительных командировок Суфлер знал, что МХВ, выглядящий как манжета телесного цвета от локтя до кисти, заметная на обнаженной руке, даже в теплые сезоны все-таки смотрится достаточно невинно и обычно вопросов у окружающих не вызывает. Но вот постоянно требующийся в его ситуации мониторинг подразумевал регулярное необходимое уединение для общения с приборами, которые нес в себе МХВ, - в том числе дергающий за нервы иаймер и теребящий душу счетчик жизненного ресурса.
  Поэтому вскоре после того, как Суфлер закончил наблюдение за возвращающейся в свой отель утомившейся Анитой, он и сам вернулся в свой пансионат, и позже вечером заснул со счастливой улыбкой, впервые за много последних месяцев.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"