Третий день после конца света.

Всё было привычным. Словно идёшь вдоль длинного забора, возле которого обречен, курсировать ежедневно, где каждая щербинка до дурноты знакома. Вот-вот покажется диковинный сучок, ещё пара шагов и поравняешься с покосившейся стойкой, а вскоре не помешает посмотреть под ноги, иначе споткнешься об оголённые корни старой сосны. Кажется, все это не раз было, а может быть, действительно было. Приметы конца уже не однажды являются взору и при их разнообразии они, в сущности, очень знакомы.

Узкая, давно заброшенная тропа, извиваясь по склону, становилась круче с высотой. Так и с этим миром, чем выше, тем проще скатиться. Вершины не для всех, кто-то к ним и не стремится, кому-то вообще всё равно, отдельные личности их покоряют, а в целом они практически недоступны. Раньше вверху была обсерватория, теперь на дороге к ней сплошные признаки упадка и зарастания, как и на всём пути человечества.

Вот дерзкий куст на самой середине, затем осыпь камней, дальше часть колеи размыта. Там упадок внимания к наукам и возвеличивание меркантильных интересов, тут выхолащивание мысли из искусства, третирование этюдов, новелл, рассказов, вынуждающих задуматься и паводок слезливо-карамельных сериалов, не требующих усилий для восприятия и ещё культ насилия, культ разврата. Запущенная тропа не зовет прибавить шаг, манит расслабиться, забыться. А может быть стоит вообще встать? Наркотики кажутся вожделенным привалом, кич и поп культура заграждают далёкий горизонт и тогда не надо торопиться, можно вообще застопориться, отключиться.

Его антипод стоял, прислонившись к замшелому древнему валуну, лежащему здесь с незапамятных времён. Внизу исполинским муравейником распластался город. По всем его дорогам и без дорог расползались малюсенькие фигурки, издали напоминающие тех рыжих трудяг, которые дружно копошились на тропе у валуна.

- Как тут высказывались по поводу королей? - Не повернувшись, спросил он вместо приветствия. - Перефразируем: Мир умер. Да здравствует мир! - Он помолчал и с усмешкой закончил: - Только где-то в другом месте...

- Да. Снова где-то в другом...

- Ты расстроен? Не можешь свыкнуться? Должен понимать, насколько редок успех. Может быть, следующая попытка будет счастливее. Иногда ведь бывают и удачи. Иначе откуда мы, и для чего?

- Возможно, рано завершили?

- Похоже, что нет. Это ведь не только наше решение. Как это можно сформулировать на местном сленге? Там наверху виднее! Считай вполне официально, уже три дня мы в отпуске, конечно по местному исчислению. Походим, посмотрим, будет жутко, удалимся. А как в других местах?

- То же самое...

- Может, не будем, как говорится, душу травить, ретируемся отсюда. Понимаю, тяжело бросать тех, в кого столько вложил. Как здесь говорят: мы в ответе за тех, кого приручили. А что делать, если не получилось людей в люди вывести. Нахватался я здесь всякого словесного мусора. Слушай, может быть, ты просто не на тех поставил?

- А на кого здесь ещё можно?

- Да вот хоть на таких, - он наклонился к суетящимся муравьям.

- За них не беспокойся, не пропадут, и, пожалуй, в конечном итоге станут полными хозяевами. И всё-таки, больно покидать этот мир, родным он стал. Что-то я сделал не так или наоборот не сумел вовремя сделать...

- Да, ты бы наворочал, дай тебе полную волю. На то наша неблаговидная роль, чтобы не давать вам слишком зарываться. Нас вечно вымазывают смолой ваши подопечные. Вы - день, мы - ночь, вы - свет, мы - тень, вы - добро, а нам приписывают всё зло. Уж такая судьба инспекторов и наблюдателей закреплённых за вами. А мы бедолаги всего лишь для того, чтобы ваши же принципы типа: помогать, защищать, наставлять, развивать и прочее соблюдались неукоснительно, были к месту и при этом не давать вам слишком увлекаться.

- А разве я уж особо увлекался?

- Скажем, отдельные штрихи, типа перехода через Красное море, в твоей деятельности встречались. Но не будем придираться к мелочам. Все это по местным меркам весьма далёкое прошлое. Итак, на этот раз тебе особенно "повезло", твои питомцы переплюнули всех предыдущих?

- Наверное, так. Они сами себе боги. Что им мораль, это просто коврик для вытирания ног, чтобы легче шагалось. Для чего прогресс, если самые изощрённые его плоды пускаются на уничтожение себе подобных или на поощрение и восхваление самых примитивных потребностей? Этот вид из тех, что сами себе устанавливают неизбежный конец. И они сделали это очень умело.

- Да, суметь так красиво вкатиться в тупик с полным самоуспокоением, не всякий вид сможет! Умудриться проворно, промотать все ресурсы, одним махом обрушить экономику и финансы, до самого последнего момента утешая себя их неуязвимостью, это надо постараться.

- Сумели... Катастрофа полная. Безусловно, кто-то уцелеет и приспособится. Но это финал цивилизации, конец света. И мы здесь больше не помощники, тем, кто останется снова надо подаваться в язычники. Ты прав нам пора убираться. Прогуляемся что ли напоследок. - Он вяло взмахнул рукой и двинулся первым по запущенной тропе.

- Посмотри, не одни мы любуемся этой панорамой, - антиколлега повернул его за плечо к уютному выступу скалы, - вот и ещё один в меру спокойный зритель.

На плоском каменном срезе, как на парковой скамье удобно устроилась запущенная и заросшая личность в поношенной, не по сезону тёплой, куртке. Рядом, на старой газете, была разложена кое-какая снедь среди которой ярким пятном выделялась не к месту красивая бутылка. Увидев путников, субъект застыл с открытым ртом и распахнутыми глазами.

- Не верю, вроде и не настолько крепко набрался... - человек поднялся, бросая взгляд то на путников, то на посудину. - Разве мыслима такая встреча? В библейские времена может, и бывали подобные явления, но чтобы вот так узреть Вас обоих, да ещё мирно беседующих!

- Прости за беспокойство, но мы уже три дня как не при исполнении, - съехидничал антипод. - Так, кажется, у вас говорят?

- Мы оставляем вас...

- Значит дело впрямь настолько серьёзно? И я так думал. Что же всё заслуженно. Рано или поздно это всё равно бы случилось.

- Мне очень жаль, что вы не смогли стать вечной расой... Мне больно бросать вас...

- Мы не стоим сочувствия. Кстати, приглашаю к скромной трапезе. Она ещё не столь плоха, тем более, что дополнена таким раритетом. - Он щелкнул по бутылке. - Раздобыл в суете, возможно, она последняя. Садитесь, беседа с Вами, наверное, заключительное счастье.

- Кто ты?

- Из тех, кто отброшен чванливым миром. Таким, в принципе всё равно, для нас конец света давно настал. Всякие выбрасываются из общества, многие из них те, без которых этот мир обречён. Некоторые сами убираются, уходят по-разному, ведь все что ценится там, - он кивнул в сторону города, - пусто и пакостно...

- Рад, что встретил тебя в конце этого пути. Хотел бы сделать тебе благо. Пойдём со мной.

- Что снова набираешь апостолов, как в начале здешней карьеры?

- Помолчи, не язви! - Его начала раздражать назойливость этой чёрной фигуры. - Что ответишь? - он вновь обратился к встреченному.

- Извините, не по пути. Я простой человек, которому, в сущности, наплевать была ли истинной вера, к которой иногда обращался. Но этот мир мне дорог, хоть и заслуживает самого сурового порицания. Он себя наказал за все глупости и гнусности, наказал так, как не смог бы его покарать кто-то другой или слепой случай. Что ж, сам виноват, что не смог выбраться из своей скорлупы. Но, в конечном счете, все не вечно. Раньше об этом не думал, теперь догадываюсь, что и у Вас, было, начало и тоже будет когда-нибудь закат. А если он неминуем, лучше встретить его в своём кругу. Может быть, он меня в чём-то обидел, этот мир, но и я не без греха, останусь доживать на его осколках. Не говорю до свидания. Прощайте.