Гурвич Владимир Моисеевич : другие произведения.

Мужчина & женщина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Владимир Гурвич
  
  Мужчина & женщина
  
  
  1. Мужчина
  Я вышел из здания суда со странным чувством. Точнее, я не мог понять, что же я на самом деле испытывал: облегчение или наоборот, ощущение самого большого поражения в своей жизни. Да, с одной стороны свершилось то, чего я желал на протяжение уже, как минимум, последнего года, а на самом деле, гораздо дольше. С другой - не мог отделаться от мысли, что все, чем я жил до сих пор, рухнуло, как плохо построенный мост.
  Никогда не предполагал, что мой брак с Мариной завершится столь печально, таким ожесточенным противостоянием, которое возникло между нами. До сих пор мне не понятно до конца, откуда все это возникло, как сформировалось. Ведь вначале была и большая любовь, и сильная телесная страсть, мы не могли оторваться друг от друга ни днем, ни ночью. Мне, в самом деле, кроме нее никто не был нужен, она заменяла мне, если не весь мир, то уж точно значительную, а главное лучшую его часть. Я уходил на работу с мыслью о том, как бы скорее вернуться домой, к ней. Это и было настоящим, ни с чем не сравнимым счастьем - находится рядом с женой. Казалось, мы думали в унисон, желали в унисон и даже дышали в унисон. Это было то самое неразрывное единство противоположностей, о котором нас учили еще в школе.
  Я пребывал в уверенности, что так будет продолжаться вечно, то есть, до конца моих славных дней. И ничто не может изменить подобное течение событий - для этого нет никаких оснований. Но с какого-то момента все стало меняться.
  Когда это началось, сказать точно не могу, в угаре владевших мною чувств я как-то пропустил этот исторический момент. Хотя подсознательно с какого-то периода стал ощущать, как что-то изменилось в наших отношениях. Началось с того, что мы перестали так много проводить время вместе, как раньше. Причем, для этого всегда находились объективные причины. Мне бы спросить тогда себя - а почему же в прежние времена они не возникали? Но этот закономерный вопрос как-то пролетел мимо моего сознания. А когда он все же в него заскочил, было уже поздно, он выглядел исключительно риторическим.
  Достигнув какой-то точки бифуркации, наши отношения вдруг стали стремительно портиться. Если в начале их ухудшение протекало медленно и незаметно, скорее, на подсознательном уровне, то с какого-то момента процесс, как туберкулез, вступил в открытую стадию. Начались размолвки, переходящие в продолжительные ссоры. Сначала мы еще им даже немного удивлялись - по крайней мере, уж я точно - немного стеснялись такому поведению, но через какое-то время все пошло вразнос. Меня даже посетила поразившая меня мысль: как раньше мы искали бесконечные проявления любви друг к другу, то теперь так же ищем возможность нанести другому обиду. Да еще непременно побольней.
  Если быть честным, то вначале я еще как-то сопротивлялся этому желанию - ранить жену каким-нибудь для нее обидным поступком; мне казалось, что это не достойно мужчины. Да и вообще, нужно всячески воздерживаться от подобных эксцессов; испортить отношения легче легкого, а вот их затем восстановить без потерь крайне трудно. А теперь, имея столь обширный негативный опыт, уверен, что и невозможно - осадок остается надолго и вывести его часто невозможно никакими средствами. Но тогда я был наивен и еще не до конца понимал всех последствий того, что между нами происходило. Я надеялся, что это какое-то временное помрачнение, возможно, мы немного устали друг от друга, так как долгое время пребывали чересчур в большой близости друг к другу. По-видимому, это было нашей ошибкой - нельзя вести такой тесный образ жизни, когда у каждого из нас почти не остается личного пространства. Накапливается усталость от другого, огромный мир сужается до размеров одного человека. И каким бы он не был, все равно не может заменить собой всю огромную Вселенную.
  По крайней мере, такие мысли у меня возникали в то время, хотя до сих пор точно не представляю, на какой процент они верны. Беда в том, что с какого-то момента мы потеряли способность разговаривать друг с другом честно и откровенно, вместо этого из нас, как из прохудившейся бочки, вываливались обиды, оскорбления, претензии. Причем, их было столько, что меня поражал этот неиссякаемый их резервуар. Кто бы мог подумать, что в нас так много самого разнообразного негатива.
  Впрочем, хочу отдать должное своей персоне, я довольно долго старался сдерживать себя, заменять самые обидные слова на более мягкие, иногда даже не отвечать на ее провокации, чтобы не возникали скандалы. А с некоторых пор это у нее это стало едва ли не самым любимым занятием; по крайней мере, мне так казалось. Без того, чтобы не обвинить меня в очередном проступке против нее, Марина уже не могла и дня прожить. У меня создавалось впечатление, что без этого ей чего-то для полноты жизни не хватает; возможно, даже охватывала скука. Настоящий диагноз того, что происходило, трудно точно определить, мы же до конца не понимаем, что творится в нашем подсознании. Зато покорно, как раб выполняет волю господина, следуем его указаниям,. И при этом думаем, что поступаем правильно.
  Эти и многие другие плодотворные мысли возникали у меня преимущественно на исходе наших отношений. И уже не могли ни на что повлиять. Все стремительно катилось к финальной точке. Сначала я противился этому, несмотря даже на то, что совместная жизнь становилась все более невыносимой. Останавливал окончательный разрыв наш сын Олег. Представляю, какого было четырнадцатилетнему мальчугану наблюдать за бесконечными ссорами родителей. Жить в такой атмосфере не пожелаешь и врагу, не то, что собственному ребенку. Марину это тоже до какого-то времени удерживало, она старалась все же не доводить наши перебранки до точки невозврата. Особенно, когда дома был наш мальчик, она даже иногда извинялась передо мной или просто предлагала заключить перемирие. Но затем и этот фактор перестал играть сдерживающую роль, мы незаметно перешли границу, отделяющую нас от состояния некоторой сдержанности до состояния, когда хотелось выплеснуть весь негатив до последней капли прямо в лицо другому. Вот тогда я понял, что с разводом тянуть больше нельзя, а то можно в пылу угара взаимной ненависти покалечить друг друга. Она же делает человека слепым, лишает сдерживающие начала, стремится к своей полной реализации. И если однажды утратить целиком контроль над собой, случится, может все, что угодно. В том числе, и самое непоправимое.
  К моей удивлению или радости, если уместно в данных обстоятельствах это слово, Марина сразу же согласилась с моим предложением о разводе. Судя по всему, она тоже поняла, что вместе больше нам не только не ужиться, но это становится просто опасным времяпрепровождением. И лучшее решение, подобно идущим навстречу поездам, разъехаться в разные стороны.
  Правда, тут же возник ряд организационных вопросов: как делить общее имущество, и прежде всего недвижимость; как распределить времяпрепровождение с сыном. Я не стал оспаривать категорическое условие жены, что Олег останется с ней. Зато выторговал право видеть его, когда хочу и сколько хочу. Правда, при моей занятости в фирме все равно не мог это делать часто и подолгу. Но в целом я остался доволен тем, как решился этот вопрос.
  Думаю, не смысла погружаться во все перипетии нашего развода и раздела имущества. Я взял себе его по минимуму в надежде, что сумею все, что мне нужно для жизни, достаточно быстро заработать. Деньги, которые мне достались, хватило, хотя и с трудом на покупку небольшой однокомнатной квартиры, в которую я и собирался отправиться из здания суда.
  Марина почему-то задерживалась с выходом, и я не знал, нужно ли мне дождаться ее или можно уехать, не попрощавшись. Я считал это не совсем корректно, все же мы прожили вместе пятнадцать лет. А, учитывая, какая вообще короткая жизнь у человека, это большая ее частица.
  Наконец, она появилась. Для развода она облачилась едва ли не в свой самый лучший наряд, а потому выглядела красивой и элегантной. У меня неожиданно екнуло внутри, мне вдруг стало грустно, что эта женщина с этой минуты не только практически, но и фактически мне не принадлежит. Я совсем не собственник, наоборот, всегда полагал, что человек должен быть свободен в любой ситуации, при любом юридическом статусе. И все же от того, что отныне между нами выросла непреодолимая стена, стало неприятно. Хотя с другой стороны я ощущал, как огромная тяжесть свалилась с моих плеч; я вернусь к себе домой, где буду гарантирован от очередного скандала, от очередных разборок на предмет, кто виноват. Разве это не счастье? Или что-то близкое к нему?
  Марина двинулась ко мне. Я попытался по выражению ее лица понять чувства своей бывшей жены в данный момент, но оно было непроницаемым.
  - Ты ждешь меня? - спросила она.
  Почему-то этот простой вопрос застал меня врасплох. В самом деле, какой смысл ее теперь ждать. Обо всем мы уже договорились до развода.
  - Хочу с тобой попрощаться, - сказал я. И сразу понял, как глупо это звучит в данной ситуации.
  Не случайно, Марина удивленно взглянула на меня.
  - Развод - это есть прощание, - резонно произнесла она. - Но если хочешь прощаться, то давай. Только коротко. Меня ждут.
  Кто ее ждет, я не знал, но спрашивать не стал - двадцать минут тому назад потерял на подобные вопросы все юридические права. Я не исключал, что с некоторых пор у нее завелся мужчина, но теперь это меня не должно волновать. Но я поймал себя на том, что волнует.
  - Я где-то вычитал фразу, что если женщина не права, мужчина должен перед ней извиниться, - сказал я. - Вот и прошу у тебя прощения.
  Теперь Марина посмотрела на меня с некоторым недоумением.
  - То есть, хочешь сказать, что во всем виновата я, а ты настолько благороден, что готов за это передо мной извиниться.
  Я невольно подумал, что ее интерпретация моих слов высвечивает меня не в самом лучшем свете. Надо было просто уйти, вполне можно было обойтись и без этого разговора. Он уже никому не нужен и выглядит как нанесение румян на лицо трупа.
  - Я хотел сказать, что мы оба вели себя не лучшим образом, - произнес я. - И после того, как нас официально развели, было бы неплохо, если бы мы простили друг друга, забыли прошлые обиды.
  - Да, ради бога, если тебе это надо, - произнесла моя бывшая жена.
  - А тебе?
  - Я уже освободилась от всего, что нас связывает. И безумно этому рада.
  Если быть честным, я ей не до конца поверил; уж как-то это случилось сразу. Мне кажется, так не бывает или бывает крайне редко. Неужели наша совместная пятнадцатилетняя жизнь в один момент потеряла для нее всякую значимость, превратился в подобие фантика от съеденной конфеты? Почему-то мне это представлялось невозможным. По крайней мере, у меня так не получалось.
  Но я решил не продолжать эту тему, которая могла бы незаметно затянуть нас в прошлое. А ведь мы развелись для того, чтобы с ним покончить и устремиться в будущее. Правда, уже каждый своей дорогой и в свое будущее.
  - Вот и замечательно, - произнес я. - В таком случае наше прощание будет легким.
  - Мы для этого много сделали, - сказала Марина. По ее лицу я видел, что наше общение тяготит ее.
  Я кивнул головой.
  - В таком случае самое время расходиться.
  - Я тоже так считаю, - ответила она и пошла от меня к поджидающей ее машине, в которой на сиденье водителя сидел незнакомый мне мужчина. А я и не знал, что она приехала на развод не одна.
  Я смотрел ей вслед, и на меня наползло такое плотное облако грусти, что было нелегко развеять его. У меня даже возникло желание окликнуть бывшую жену, но я его подавил в зародыше. Это было бы уж чересчур глупо.
  
  2. Женщина
  Наконец я свободна! Свободна от изнурительного труда на износ. Снять двадцать четыре серии за шесть месяцев - если это не подвиг, то, что тогда? Боже, до чего же хорошо, когда не надо тащиться ранним утром, когда все нормальные люди сладко спят и видят сны, на съемочную площадку, когда не надо учить все эти страницы идиотских текстов, сочиненные полусумасшедшими сценаристами, играть на холоде, совершать гимнастические упражнения при врожденной нелюбви к гимнастике. И многое другое, чего не надо отныне делать.
  А что надо или точнее, можно? Спать, сколько влезет, хоть до самого вечера, есть не то, что можно быстро приготовить, а то, что хочется в данный момент. И особенно радостно от того, что не надо выполнять бесконечные идиотские указания режиссера. Даже, если режиссер твой муж.
  Возможно, это покажется невероятным, но я проснулась от мысли, что сегодня совершу длительный вояж по магазинам. В это трудно поверить, что я не была в них, как минимум, полгода, а то и больше. Было не до того. За это время я не купила ни одной шмотки. Да и зачем, если в основном приходилось пользоваться реквизитом. На съемочной площадки в нем не было нехватки, а после работы было не до нарядов - хотелось одного - скорее добраться до кровати и завалиться спать.
  Честно говоря, я не понимала, зачем мы так гоним со съемками. На мои вопросы муж твердил мне один куплет - по условиям контракта от сроков реализации проектов зависит нас гонорар. А это слово в нашей среде святое, оно гораздо чаще употребляется, чем, к примеру, Бог, я уж не говорю, про совесть. Мне вообще кажется, что есть термины, которые в обозримом будущем исчезнут из нашего лексикона. И никто этого даже не заметит.
  Лично я была против этой спешки? Гонорар - это прекрасно, как рассвет на море, но ведь страдало качество фильма. С моей точки зрения оно и без того было более чем сомнительным, а тут еще приходилось делать все крайне быстро, без должной подготовки, на основе импровизации. Режиссер плохо представлял, как ставить сцены, а артисты плохо представляли, что им играть, ну а все остальные члены съемочной бригады - что им в такой ситуации делать. В результате бардак был полнейший, из-за чего терялось много драгоценнейшего времени. Все можно было сделать по-другому, намного лучше. Я даже пробовала пару раз заикнуться об этом перед режиссером, то есть, моим мужем, но он не только не стал выслушать свою жену, а грубо цыкнул на меня.
  Я сильно обиделась и больше не вмешивалась в съемочный процесс. Да пусть катятся все они к чертовой матери. Если желают делать халтуру, пусть делают. Главное, чтобы за нее платили. Так, постоянно говорит мой супруг. Я с ним в целом согласна; деньги с некоторых пор - важнейшее составляющее кинопроизводства. А может ради них он вообще и функционирует. Давно в нашей среде почти никто не говорит об искусстве. А если кто-то бы и стал говорить, это сочли бы моветоном. А прослыть таким человеком не желает никто. И в первую очередь мой дорогой супруг, который просто помешен на своей репутации.
  Я открываю глаза и смотрю вокруг. Муж уже покинул нашу опочивальню, хотя вставать рано он не любит. Я же будь моя воля, вставала бы незадолго до того, как уже следует ложиться. Само собой это преувеличение, на самом деле, разумеется, так бы я не стала поступать. Но сама мысль симптоматична.
  Правда в том, что я очень ленивая и при этом великая труженица. Что доказала на только что завершимся проекте, когда весь персонал приходил в восхищение от моего неиссякаемого трудолюбия. Да я и сама была от него в восторге и поражена им, так как ничего подобного от себя я не ожидала. Была уверенна, что сломаюсь где-нибудь на середине съемок. И если честно, пару раз была совсем близка к этому. Но сумела взять себя в руки и заставила работать столько, сколько от меня требовали. Если я не молодец, то кто же тогда?
  Я вошла на кухню, в которой стоял умопомрачительный аромат кофе. Муж как раз его готовил в турке. Приятно иметь супруга, который делает тебе завтрак, а не ждет от тебя, когда приготовишь его ты. Значит, будем считать, что мне повезло. Впрочем, так оно и есть, Слава для меня, можно смело сказать все: снимает в своих проектах меня, как актрису, кормит завтраком и поит умопомрачительным кофе. А я великий кофеман, за день могу выпить целую его бадью. Понимаю, что это не лучшим образом отражается и на здоровье, и особенно на цвете моего лица, который все еще безупречен, несмотря на злоупотребление кофеином. Но побороть свою кофеманию пока не в состоянии.
  - Ты уже встала? - оценивающим режиссерским взглядом посмотрел муж на меня. Обычно так смотрят на пришедшую на пробу актрису. Сначала меня это сильно смущало, мне казалось, что Слава постоянно ищет в моем внешнем виде недостатки. Но со временем привыкла, как и ко многому другому. Хотя поначалу казалось, что это будет нелегко, а то и невозможно. Как же я ошибалась, оказалось это мне вполне по силам сделать.
  - Встала, - подтвердила я, что было и без того очевидно.
  - Думал, будешь спать, как минимум, до полудня.
  - Я тоже так думала, но когда я спала, мне во сне ужасно хотелось пройтись по магазинам. Я так давно не совершалась шопинг. Я заслужила того, чтобы полностью обновить свой гардероб.
  - Более чем, - обрадовал меня муж. - Благословляю на обновление.
  Слава поставил передо мной чашку с кофе, над которой вился самый ароматный во Вселенной дымок.
  - Через пять минут будет омлет, - проинформировал он меня.
  Я радостно улыбнулась. До чего же все-таки хорошее сочетание: кофе, омлет и никуда не надо мчаться, словно пожарник на страшный пожар.
  И правда, ровно через пять минут передо мной на тарелке во всей своей красе возлежал омлет. От него так же исходил прекрасный запах, хотя и не такой, как от кофе. И не удивительно, с ним ничего не может сравниться.
  - Мы сделали это, - сказала я.
  - Ты о чем? - вопросительно взглянул на меня Слава.
  - О проекте. Такой пожара, как в этом раз, у нас еще не было.
  - Не было, но это было требование канала. Сериал ему требовался в определенной дате. Но что об этом говорить, мы справились - вот чем надо гордиться.
  - Как-то не очень получается, - призналась я.
  - Почему? - удивился супруг.
  - Не думаю, что этим сериалом можно сильно гордиться. Усилия затрачены просто гигантские, а результат им не вполне соответствует.
  - Почему ты так думаешь?
  - Я же вроде не дура, читала сценарий, видела, что по нему снимается. Да и сама, если ты помнишь, принимала в фильме некоторое посильное участие.
  - Всего лишь играла главную женскую роль, - уточнил зачем-то супруг.
  - Тем более.
  - Ты недовольна своей игрой?
  - Скорее своей ролью. И самим сериалом. Тебе не кажется, что он чересчур примитивен?
  Слава пожал плечами. По его лицу я видела, что он не в самом большом восторге от того, какое направление принимает наш утренний разговор.
  - Мы же не собираемся его выставлять на присуждение Оскара. У него другие задачи.
  - И какие?
  - В первую очередь политические. - Неожиданно он наклонился ко мне. - Мы еще никогда так хорошо не зарабатывали, ни на одном проекте. И мы можем воплотить нашу самую заветную мечту.
  Я недоуменно посмотрела на мужа, не понимая, про какую мечту он говорит.
  - Ты это о чем?
  - О своем доме. Нам теперь по карману его купить. Пусть не самый большой и роскошный, но вполне приличный. Я консультировался, хватит аж на двухэтажный.
  - Это правда? - Сердечко мое учащенно забилось.
  - Разумеется, правда. Хватит еще денег, чтобы его достойно обставить. Не случайно же я бился за этот проект.
  - И что теперь?
  - Забирайся в Интернет и ищи достойные предложения.
  - А ты?
  Ответ мужа прозвучал не сразу, а его лицо как-то слегка помрачнело.
  - У меня есть другие дела. Когда найдешь дом, который тебе понравится, скажешь мне. Будем вместе решать, стоит ли его приобретать. Учти, денег у нас достаточно, но наши возможности далеко не беспредельны. Из этого и исходи.
  - Не волнуйся, буду искать то, что нам по карману, - заверила я мужа.
  - А для разминки сходи сейчас на шопинг, только тоже не увлекайся.
  - Не беспокойся, в свое время ты сделал правильный выбор и женился на разумной женщине.
  - И еще при этом умопомрачительно красивой, - добавил не маловажную деталь Слава.
  - Это было в комплекте, - уточнила я. - Спасибо за прекрасный завтрак.
  Я встала, поцеловала мужа и пошла собираться. Я предчувствовала, что проведу прекрасные часы. Возможно, все же моя жизнь удалась. Хотя сразу скажу, это только предположение. И его еще надо реализовать.
  
   3. Мужчина
  Я вернулся в свою недавно приобретенную квартирку. Хотя она была совсем небольшой, но и для этого метража мебели было явно недостаточно. Только самое необходимое - диван, стол, плита, шкаф. Все остальное предстояла докупать. Но когда это случится, не представлял сразу по двум причинам: денег на эти цели просто не было, их еще предстояло заработать. И до сих пор и было просто не до того. Развод подкосил меня и морально и физически, оказалось, что я был к нему психологически не готов. И это сильно меня подтачивало, мне решительно не нравилось мое состояние. Я взрослый мужчина, совладелец целой, пусть и не самой великой компании, просто обязан быть гораздо более стрессоустойчивым. А вместо этого я поплыл, причем, совершенно не представляю, куда. Мне никак не удавалась, как хорошему штурману, проложить маршрут на карте своей судьбы. С некоторых пор она двигалась под воздействием непонятно откуда и куда дующего ветра. Я прекрасно понимал, что ничем хорошим это не кончится. Но, поди же, возьми движение под свой контроль. Сказать легко, а вот осуществить на деле, очень даже не просто.
  Да и как иначе, ведь по сути дела, мне предстояло во многом начать новую жизнь. Во-первых, я привык жить в браке, теперь же придется вести одинокое существование. А это две большие разницы. Во-вторых, еще совсем недавно у меня был налаженный быт, а теперь же он пребывает в зачаточном состоянии. И надо его организовывать почти с нуля. А я не тот человек, который любит заниматься подобными вещами. И в третьих, и возможно это самый важный пункт: как строить свои отношения с сыном? С самого его появления на свет мы жили вместе, мне это казалось столь естественным состоянием, что я и представить не мог, как может быть иначе. И напрасно, если в свое время я это периодически бы делал, сейчас мне, скорее всего, было бы полегче. А теперь я даже не знаю, как налаживать контакт с ним, когда мы проживаем отдельно, и наши встречи будут нечастными.
  Как вести себя с Олегом, что я должен ему говорить и объяснять, а что лучше от него скрывать. Мне известно, что он болезненного воспринял наш разрыв с Мариной, и я уже потерпел первое свое поражение, так как не смог ничего толково ему объяснить. Что-то невнятно промычал на тему нашего развода. По его лицу я понял, что он так ничего и не понял и только еще больше обиделся на меня. И что делать в такой ситуации, не представляю.
  Конечно, в тридцать семь лет начинать новую жизнь еще совсем не поздно, многие это делают в гораздо более солидном возрасте. Но мне почему-то это представлялось неподъемной задачей. Не то, что я по натуре консерватор, скорее даже наоборот, но я так сильно и глубоко врос в прежнее существование, что временами мне казалось, что я еще не оторвался от этой почвы. Подспудно мне все еще чудилось, что я войду в квартиру и увижу жену и сына, заведу привычный разговор, сяду в свое любимое кресло - и все пойдет так, как шло много лет подряд. И мне это очень нравилось, по крайней мере, но периода наших ссор.
  Я вошел в свою квартиру, в ней, кроме меня, никого больше не было. Как и моего любимого кресла, в котором было так удобно и вальяжно разложить свое тело. Сейчас же мне пришлось это делать на жестком диване. Я дал себе обещание, что следующей моей покупкой станет мебель. И вообще, надо срочно создавать в своем доме уют. Мало того, что я теперь буду один, но, если ничего не изменю, то мне будет тут весьма некомфортно. Пока здесь даже не хочется долго оставаться, сама обстановка провоцирует желание куда-нибудь пойти.
  Вот только куда? На работу сегодня не надо, мы договорились с моим партнером, что по случаю развода у меня незапланированный выходной. Идти в бар и просто напиться, - это так сказать, классический вариант действия мужчины в подобной ситуации. Но уже только по этой причине он мне претил. Нет, пить я сегодня не намерен, это вообще не мой путь. Я, конечно, совсем не трезвенник, но таким примитивным способом уходить от своих проблем мне противно. Никогда не считал себя примитивом, наоборот, те, кто знают меня, считают человеком талантливым, творческим, образованным и. осмелюсь дополнить этот приятный список, неглупым. Надеюсь, таким и являюсь, а потому следует поискать другие более достойные модели поведения.
  Я погрузился в размышления. Самое простое - посвятить вечер просмотру телепрограмм. Беда одна - телевизор я еще не приобрел, в списке приоритетов я его поставил далеко не на первое место.
  Внезапно меня озарило. А не пойти ли в театр? В первые годы нашего супружества мы нередко отправлялись в гости к богине Мельпомене. Завзятым театралом, не пропускающим ни одной премьеры, я так и не стал, но этот вид искусства искренне полюбил. Потом, когда отношения с Мариной стали ухудшаться, само собой разумеется, походы на спектакли прекратились.
  Я прикинул, последний раз я сидел в зрительном зале года три-четыре тому назад. Так почему же не восстановить столь замечательную традицию. Правда, в усеченном составе, наша делегацию в театре будет состоять только из одного человека. И что в этом такого, я теперь одинок и посещать разные зрелища и увеселительные метропатия буду один. И это совсем не так уж плохо, как многим может показаться на первый взгляд. Человек должен уметь пребывать в одиночестве, по большому счету это более естественное его состояние, чем когда он находится в паре или в большом коллективе. Каждый из нас должен сознавать, что в любой момент можешь оказаться один.
  Мне стало легче, теперь я знал, чем себя занять этот вечер. Пойду в кафе пообедаю, тем более, живот уже давно своим недовольным бурчанием призывал меня это сделать. А оттуда сразу же отправлюсь в какой-нибудь театр. Надеюсь, один билет для меня сегодня найдется.
  
  4. Женщина
  С чем можно сравнить возможность покупать все, что ты хочешь, не думая о том, по карману ли это тебе? Полагаю ни с чем. Это совершенно восхитительные ощущения. Такое чувство, что мир стал совсем другим, и ты в нем королева.
  На шопинг я взяла с собой подругу Катю Маслову. Как и я, она артистка, мы работаем в одном театре, более того, мы с ней вместе снимались в последнем сериале. Правда, в отличие от меня, игравшую главную роль, у нее было всего несколько эпизодов. Да и то этим она обязана мне, именно я попросила мужа взять ее в этот проект.
  Ему же это делать совсем не хотелось, почему-то он считает Катю плохой актрисой, что, на мой взгляд, не совсем справедливо. Я считаю Катюшу ничуть не хуже многих других ее коллег по цеху. Пришлось повоевать со Славой, который неожиданно для меня проявил упорство. Ради достижения цели была вынуждена пустить в ход некоторые женские штучки, о которых я с вашего согласия умолчу. Зато они дали результат, и Катю утвердили на роль. И с моей точки зрения справилась с ней вполне достойно. Хотя ради справедливости должна заметить, что каких-то больших творческих усилий она не требовала.
  Мы уже третий час шатались по бесконечным галереям и переходам торгового центра. Я сознательна выбрала один из самых больших, чтобы купить все в одном месте. Мы уже посетили, наверное, пятый, а может быть, и седьмой бутик - примерно час назад я сбилась со счета. И только тогда до меня дошло, какую непростительную ошибку я совершила. Как я уже сообщила, что взяла с собой свою подругу Катю. Но дело в том, это я - исполнительница главной роли получила большой гонорар, плюс деньги мужа. А вот вознаграждение Кати было более чем скромным, к тому же она не замужем. А потому в основном могла лишь наблюдать за тем, как я затовариваюсь. В какой-то момент я перехватила на себе ее завистливый взгляд, и он-то мне и объяснил, что происходит. Я поняла, что поступила крайне бестактно и предельно эгоистично, мне следовало отправиться на охоту за товарами одной. Само собой разумеется, что с Катей это делать гораздо приятней, есть что обсудить, попросить совета. К тому же у нее неплохой вкус, и я беззастенчиво пользовалась ее рекомендациями. Представляю, какие мысли и чувства возникали у нее, когда я выходила из примерочной и просила ее оценить, как сидит на моей замечательной фигуре очередной наряд?
  С какого-то момента я больше стала думать не о том, чтобы еще что-то себе прикупить, а о том, как загладить перед подругой свою вину. Первая мысль была - сделать ей подарок и предложить выбрать что-нибудь для себя. Но я быстро отказалась от этой затем; Катя непременно догадается, чем вызвана моя щедрость, и откажется от нее, еще больше обидевшись на меня. Тут надо идти другим путем.
  Я решила выбрать гастрономический путь. Хотя средства позволяли мне еще долго путешествовать по торговым рядам, да и желание это делать полностью не исчезло, я резко прервала это увлекательный поход.
  - Катя, на сегодня достаточно, - объявила я. - Нельзя объять необъятное и скупить весь имеющийся в торговом центре товар. Вместо этого предлагаю закатить пир. Так как это я затащила тебя сюда, я и угощаю.
  Я знала, что Катюша обожает посещать рестораны, вот только не может себе позволить в полной мере удовлетворять эту страсть. Артистическая карьера складывается у нее не столь успешно, как с некоторых пор у меня. Так что приходится экономить на своих пристрастиях.
  Дабы ублажить Катю, я выбрала самый престижный ресторан из тех, что располагался в торговом центре. А в ресторане в свою очередь мы заняли самые лучшие места у окна, из которого вырисовывалась панорама ближайших улиц. Катюша решила оторваться и заказала все самое дорогое. Я даже глазом не моргнула, только с улыбкой кивала головой. Я понимала, что ей требуется психологическая компенсация и была только рада помочь тому, чтобы она произошла, и моя глупая оплошность не помешала бы нашей дружбе. Ведь если разобраться, то другой подруги у меня по большому счету и нет. Знакомых море, а вот тех, с кем можно поговорить по душам, кроме нее, не существует. О муже здесь я не говорю, это несколько другая субстанция.
  Официант, впечатленный суммой заказа и, возможно, в предвкушении щедрых чаевых, почти не отходил от нас. Он разливал по бокалам очень дорогое, полусладкое красное вино. Мы оба искренне его благодарили, так как тут наши вкусы с Катей совпадают, она тоже предпочитает именно такой напиток.
  Я с удовольствием цедила красную жидкость. После нескольких глотков даже стала не так остро ощущать свою вину перед сидящей напротив подруги.
  - А что это мы с тобой хлещем вино без тоста? - встрепенулась Катя. - Это не правильно.
  - Давай хлестать вино с тостом, - согласилась я. - С тебя тост.
  - Я хочу выпить за твоего мужа; если бы не он, этот проект не состоялся. И уж точно мы бы в нем не участвовали.
  Если быть откровенной, тост для меня прозвучал неожиданно, я не думала, что Катя так высоко ставит заслуги моего супруга. Тем более, это было не совсем справедливо, и она это хорошо знала. Тут крылась какая-то подоплека, но размышлять на эту тему желания у меня не было. За Славу, так за Славу, не стану возражать.
  - В общем, слава Славе, - выдала я перл.
  - Точно сказано, - засмеялась Катя, и мы дружно выпили.
  Тут же неизвестно откуда взявшийся официант в очередной раз подскочил к нам и красивым жестом наполнил бокалы. Пришлось невольно придумывать новый тост. Но на этот раз была уже моя очередь.
  - Я хочу выпить за тебя, Катя. Ты моя лучшая и можно сказать единственная настоящая подруга. Про всех остальных я могу сказать, что они только знакомые. В лучшем случае приятели и приятельницы. А это совсем другая категория. Поэтому я так ценю нашу с тобой дружбу.
  Почему-то я была уверенна, что на лице Кати тут же появится растроганное или умильное выражение. Ничего такого не возникло, лицо оставалось непроницаемым, как у сфинкса. В лучшем случае доброжелательным. И то я в этом не совсем уверенна.
  - Спасибо, Эллочка, - поблагодарила она. - Я очень тронута твоими словами. И не меньше тебя ценю нашу дружбу.
  Она подняла бокал, я - тоже, мы выпили. На этом тосты были исчерпаны, по крайней мере, ни я, ни она не стремились их больше произносить. Что, впрочем. никак не мешало продолжать нам пить вино.
  А потому самое время было отдать должное пороку гурманства. Я знала этот ресторан, здесь готовили хорошо. И на этот раз повара не подкачали.
  Я с удовольствием ела, во-первых, потому что было вкусно, а во-вторых, потому что проголодалась. И не замечала того, что происходит поблизости от меня. И поняла лишь тогда, когда услышала шепот Кати: "Элла, на тебя тут все смотрят".
  Я оторвалась от тарелки и посмотрела вокруг. И сразу заметила, что нахожусь в центре всеобщего внимания. На меня действительно, как на редкий экспонат в музее, дружно смотрели посетители ресторана. В общем, ничего особенного в том не было, меня и раньше узнавали. Все же я снялась в нескольких довольно популярных сериалах и фильмах. Но сейчас ситуация, по-видимому, вышла на другой виток. Вчера показали первую серию по главному каналу страны, и популярность моей физиономии возросла сразу на несколько процентных пунктов.
  Едва посетители ресторана заметили, что я оторвалась от еды и рассматриваю, что происходит вокруг меня, то сразу несколько человек направились ко мне. Я раздавала автографы, отвечала на глупые, в лучшем случае банальные вопросы. Не стану врать, что мне это не нравилось, быть знаменитым в отличие от известной строки известного поэта быть очень даже приятно. Это мгновенно повышает, причем, сильно самооценку. И я тоже ощутила все признаки ее подъема.
  Вдруг что-то меня внезапно напрягло, я посмотрела на Катю и увидела, с каким напряжением она смотрит на это представление. Не надо быть большим психологом, чтобы понять, о чем она думала и что чувствовала в этот момент. Практически все люди искусства очень ревнивы и завистливы к чужим успехам. А уж про артисточек и говорить не приходится, тут эти чувства легко доходят до состояния кипения или даже умопомешательства.
  Мною овладело сильное опасение, что моя дорогая подруга близка к этой отметки. Я снова взглянула на Катю, ее ладони невольно сжались в кулаки, а глаза горели странным светом. Я поняла, что нужно как можно скорее отсюда убегать, иначе развитие дальнейших событий способно принять самый непредвиденный оборот. Тем более, вино мы уже все выпили и почти всю еду съели.
  Я энергично подозвала официанта, он явился на мой зов в тот же момент. Попросила его счет, он положил его передо мной через минуту. Сумма оказалась более чем внушительной, но мне было не до таких мелочей. Я оплатила картой и поспешно встала, несмотря на то, что взять у меня автограф хотели сразу несколько человек.
  - В следующий раз обязательно сделаю автографную сессию, - пообещала я страждающим получить мою подпись. Взяла за локоть Катю и быстро вывела ее из заведения.
  Она успокоилась и обрела способность говорить только на улице. Вид толпы, в которой никто не обращал на меня внимания, видимо, немного ее приободрил.
  - Не думала, что ты пользуешься такой известностью у плебса, - с кислым выражением лица сказала она.
  - Ерунда, - тут же ответила я, - сегодня пользуюсь, а завтра никто не вспомнит. Тебе ли не знать, как призрачно счастье нашего брата - актрисы. Все эти фильмы - сплошная чушь. Это все не по-настоящему.
  Некоторое время Катя напряженно молчала.
  - Что же в таком случае, по-твоему, по- настоящему? - законно поинтересовалась она.
  Теперь настала очередь задуматься мне.
  - Хотела бы знать, но не знаю. Только уверенна в одном; то, что сейчас происходит в искусстве, это не более чем его имитация. Мы участвуем в великом обмане.
  - Кого же мы обманываем? - прозвучал резонный вопрос.
  - Зрителей, но больше всего самих себя. А это худший их всех видов обмана.
  - Я тебе не верю, - вдруг довольно резко произнесла Катя. Она взглянула на часы в телефоне. - Извини, мне надо срочно ехать по делу. Итак, опаздываю.
  - Раз надо, езжай, - согласилась я.
  Мы по нашему обычаю расцеловались. Катя спешно направилась к метро, которое было всего нескольких десятков от нас метров. И пока она шла к вестибюлю, я провожала ее взглядом. Почему-то я была уверенна, что Катю сейчас никто не ждет.
  
  5. Мужчина
  Я ехал на работу знакомым до мельчайших деталей маршрутом. И все же это была самая необычная моя поездка на работу. Раньше я ездил туда женатым человеком, а сейчас направлялся свободным. Мне самому было интересно, что это меняло? На первые взгляд, ничего, все было точно так же, как до этого. Но одновременно не покидало ощущение, как что-то неуловимо изменилось. Понятно, что не в окружающем пространстве, а внутри меня.
  Что изменилось конкретно, это еще только предстояло узнать и понять. Я из той породы людей, которые изучают самих себя. Мне прекрасно известно, что это весьма редкая человеческая черта; большинство представителей рода людского предпочитают познавать окружающих мир, а не тот, что спрятан внутри них. Но у меня всегда было пристрастие к самокопанию. Это качество нравилось далеко не всем. Например, мою жену, со вчерашнего дня уже бывшую это свойство моей натуры часто выводило из себя. В какой-то момент я даже стал думать, что совсем не исключено, что именно данное обстоятельство и стала исходной точкой нашего межличностного конфликта. Хотя, возможно, и ошибаюсь, но теперь это уже не имеет большого значения.
  Я вообще вчера вечером принял для себя историческое решение - перестать думать о моем сгоревшем браке. Что было, то прошло, надо смотреть в будущее, а не без устали, как прошлогоднее сено, ворошить прошлое. От этого только на душе становится тяжко; тот, кто постоянно оглядывается назад, обречен застрять в нем навечно. А меня это совсем не прельщает. Тем более, это очень вредно для бизнеса, в нем побеждают оптимисты и весельчаки. А пессимисты и склонные к меланхолии, как плохие бегуны, быстро сходят с дистанции.
  Об этом и о многом другом я думал, пока ехал к себе офис. Я знал, что когда там окажусь, будет не до подобных размышлений. Придется решать множество неотложных вопросов. А их почему-то всегда очень много.
  Я вошел в офис. Он занимал всего несколько комнат, два кабинета - один для меня, другой для моего партнера Марата Петрина. И еще несколько помещений занимали немногочисленные сотрудники. Все наше владение можно обойти за пять минут.
  Едва я вошел в свой кабинет, как тут же вслед за мной появился и Марат. И сразу же с протянутой рукой устремился ко мне.
  - Поздравляю от всей души, - сказал он, крепко сжимая мою ладонь.
  - С чем? - удивился я.
  - Как с чем? Разумеется, с разводом, со свободой. А ничего бесценней ее в мире нет.
  В отличие от меня мой партнер никогда не был женат и, кажется, не собирался, по крайней мере, в ближайшие годы. Себя он характеризовал в качестве закореневшего холостяка, но при этом большого любителя дамской части населения земли. Говоря честно, мне не слишком нравилось в нем такое сочетание, мне казалось, что семья и продолжение человеческого рода является важнейшей задачей любого человека. Мы иногда спорили на эти темы, но до ссор не доходило, каждый из нас считал, что другой имеет право на свою точку зрения. Тем более, абсолютной истины нет и пока что-то не предвидится.
   - Спасибо, - поблагодарил я Марата. - Честно говоря, такой радости у меня что-то нет.
  - Это пока нет, а скоро появится, как только раскусишь все прелести свободного существования. Поверь мне на слово, я это говорю, как его знаток.
  - Я верю, - сказал я. - Но давай вернемся к этому разговору через какое-то время, когда я вкушу эти прелести. А поверить тебе на слово что-то не выходит.
  - Я так и знал, что ты будешь пребывать в унылом настроении, - даже огорчился за меня мой друг и совладелец нашей компании. - Ты из тех, кого огорчает то, что должно радовать, и радует то, что должно огорчать.
  Я невольно задумался над этим афоризмом, который явно претендовал даже на некоторую глубину. И совсем не исключил того, то Марат в чем-то прав. Я и сам периодически ощущал подобное противоречие в себе. Ну, уж я такой, какой есть, и другим маловероятно буду.
  - Ты прав, - решил согласиться я. - Но каждый из нас вынужден приспосабливаться к самому себе. Иногда это очень трудное занятие, на него уходит вся жизнь, а результат не всегда обнадеживает. Наверное, я как раз из этой породы. Но хватит об этом, давай о делах. Из-за этого чертово развода я немного из них выпал. Спасибо, что закрыл своей широкой грудью нашу общую амбразуру.
  В качестве иллюстрации к своим словам я похлопал пару раз по груди Марата.
  - Да, прикрывать пришлось много, - засмеялся он и тут же сделался серьезным. - К сожалению, не все идет так, как хотелось.
  - Выкладывай, что случилось за эти дни?
  - Боюсь, что с каждым днем у нас все больше шансов пролететь с заказом на строительство дачного поселка "Южный берег". А ты знаешь, это была наша главная надежда на ближайшее время.
  Меня охватило чувство тревоги. Если мы не получим этот подряд, наша фирма может оказаться в большом пролете. Речь шла об элитном дачном поселке на берегу озера, за два года предстояло возвести под ключ пару десятков коттеджей. Если нам такой заказ достанется, он станет мощным рывком для нашего бизнеса, который пока не столь успешен, как мы надеялись, затевая его.
  - Марат, что случилось? Еще совсем недавно этот заказ был почти у нас в кармане?
  Марат развел руками.
  - Сам бы хотел это знать, но пока не знаю. Ты же общался с председателем их кооператива Ягудиным. Очень скользкий тип. Сначала он был к нам очень доброжелателен, а затем вдруг переменился.
  - Что же случилось с господином Ягудиным? - спросил я.
  Марат пожал плечами.
  - Мне это доподлинно неизвестно. Но я тебе с самого начала говорил - руки этого господина надо смазать. А ты не захотел.
  Теперь я пожал плечами.
  - Насколько я знаю, он бывший военный, генерал. Как-то неудобно предлагать такому человеку взятку.
  - Не вижу ничего неудобного. Ты не знаешь этих людей, наши военные, как бывшие, так и настоящие очень охочи до денег. Я так думаю, что кто-то его окучивает.
  - Кто?
  - Я же сказал - не знаю. Этот Ягудин умеет скрывать свои секреты. Но узнать просто необходимо, тем более, до тендера время еще есть.
  - И что предлагаешь делать?
  - Продолжать работать с ним, мы не можем упустить такой шанс. Другого подобного может и не быть.
  - Тут ты на все сто процентов прав, - вздохнул я. - Упустить мы не можем.
  - Рад, что согласен со мной. А пока надо заняться отдельными заказами. К сожалению, их тоже у нас немного. Нам надо раскручивать нашу фирму, иначе... - Марат выразительно замолчал, но я и без его слов понимал, что он хотел сказать. - Нам придется взять кредит и вложиться в раскрутку, - вдруг сказал он. - Иного выхода у нас нет.
  
   6. Женщина
  У меня вдруг резко и неожиданно закончилась эйфория, вызванная окончанием съемок сериала, получением большого гонорара, началом показала фильма по главному каналу страну. Я пришла домой и отчетливо ощутила, что что-то не то. А, возможно, что все не то.
  Разумеется, я не стала дальше развивать ход своих мыслей, для этого я слишком благоразумна. Зачем портить себе жизнь, если можно не портить, а если и портить, то либо ради большой цели, либо, когда уже нет иного выхода. А сейчас явна была не та ситуация. Поэтому я решила, что нет ни малейшего смысла продолжать размышлять на эту тему, она вполне может подождать до лучших времен.
  Но если не размышлять на одну тему, надо же срочно найти другую для размышлений. Впрочем, искать ее особенно было и не надо, она сама нашлась - я не знала, где находится мой муж? Дома его не было, но и идти ему особо некуда - никаких новых проектов пока у него не вырисовывались. А он по характеру домосед - если нет интересных предложений, будет сидеть или лежать на своем любимом диване. Так куда же он подевался?
  Конечно, можно решить эту загадку просто - позвонить ему и задать само собой напрашивающийся вопрос - где же тебя носит, милый? Но я решила так не поступать, зачем ограничивать его свободу. Если он ушел, не сочтя необходимым известить меня ни об этом, ни о цели своего маршрута, значит, ему это делать не хотелось. Пусть так и будет. Хотя разные мысли сами собой, как гусеницы на листья дерева, заползали в голову.
  Не могу сказать, что я ревнивая, но не могу сказать, что и совершенно лишена этого чувства. А я знаю, что мой благоверный не равнодушен к женскому полу. И интересом исключительно ко мне, себя не ограничивает. О, это вовсе не означает, что он изменяет мне направо и налево, а, возможно, еще и прямо. По крайней мере, я еще ни разу его не уличила в неверности. А потому до сего момента была спокойна на этот счет. Но после окончания большого проекта ситуация могла измениться; теперь он чувствует себя большим режиссеров, а не создателем нескольких проходных фильмов, прошедших так же незаметно, как пролет над городом самолета на высоте десять тысяч метров. А тут громкая реклама, большая пресса и даже неофициальное наименование серила, сериалом года. Кто способен устоять против такого напора? У самых крепких закружится голова, а мой супруг никогда не являлся самым крепким по этой части.
  Мне вдруг стало неприятно от собственных мыслей. О чем это я думаю, никаких причин подозревать мужа в адюльтере нет, а у меня уже целых полчаса только на этом и сосредоточена вся моя интеллектуальная жизнь. Каких-то только сюжетов и сцен я за это время не напридумала. Да этого момента я даже не подозревала, что обладаю столь бурной фантазией на некоторые темы. И еще неизвестно, куда она меня завезет. А потому надо срочно кончать с этим занятием и переключиться на другое.
  Долго новую тему искать не пришлось, память тут же услужливо ее подсказала - муж же просил подыскать для нашего переселения дом. Солидные и успешные люди должны жить в солидном, в соответствующим их статусу, жилище. Пора и нам перемещаться в качественно новые условия, мы с мужем это заслужили.
  Я почувствовала, как увлекает меня эта задача. А ларчик открывается просто - я никогда не жила в приличных условиях. Родилась в коммуналке, где в маленькой комнате ютилась наша семья. Там и прошло мое босоногое детство в невероятной скученности и тесноте, в окружение многочисленных соседей, начиная от рецидивиста и кончая запойным алкоголиком. Но затем дела у папы пошли в гору, его назначали на заводе, где он работал, аж начальником ремонтного цеха. А человек, занимающийся такую высокую должность, просто обязан жить в соответствующим ей жилищных условиях. И через какое-то время мы переместились в маленькую, зато отдельную квартирку. Но затем процесс расширения нашего жизненного пространства пошел снова вспять; на радостях у родителей появился на свет мой братик - и нам снова стало катастрофически не хватать квадратных метров. Например, лично я все те годы, что училась в школе, делала домашние задания на кухне. Да и то там не всегда было для этого место, и иногда ходила на уроки, не подготовившись. На мое счастье у меня была прекрасная память и, как мне кажется, неплохие способности; благодаря им я и выкручивалась. Учителя даже не догадывались, что их ученица сидит в классе неподготовленной. Конечно, иногда случались и проколы, меня вызывали к доске, а я не могла ничего толком ответить. Но обычно я быстро исправляла плохие отметки на хорошие. А потому, несмотря на отдельные сбои, числилась в прилежных школьницах. И получила аттестат зрелости всего с несколькими четверками, остальные были пятерки.
  Я поймала себя на том, что мне хочется пожить в собственном просторном доме. Я с упоением стала искать варианты. И вскоре мой энтузиазм несколько потух, образцов предлагалось столько, что у меня разбежались глаза.
  Я смотрела и смотрела и не могла ничего выбрать. Мне нравилось почти все предлагаемые варианты: и дома в чисто классическом стиле, и в готическом, и в конструктивистском и просто непонятно в каком. До сего момента я и не представляла такого многообразия. На чем тут остановиться?
  Конечно, были ограничения по цене, это несколько помогало в поиске нужного варианта. Но даже в этом диапазоне их было очень много. В какой-то момент я почувствовала усталость, даже в глазах возникла резь. Вспомнилось предупреждение о том, что нельзя слишком долго сидеть перед компьютером.
  Я задумалась, как же мне поступить? Да, иметь свой дом мне очень даже хочется, но я не готова посвятить его поиску всю оставшуюся жизнь. И пусть даже не всю оставшуюся жизнь, а ближайшие несколько часов. Конечно, можно перенести это занятие за завтра - у нас ведь не горит, жить нам есть где. Но ведь через двадцать четыре часа будет все то же самое. Я снова погрузилась в это безбрежное море из бесчисленных картинок с изображением разных строений. Нет, вопрос надо решать немедленно. Только как?
  На память вдруг услужливо пришла фраза одного моего мудрого знакомого. Он мне ни раз повторял одну мысль: не можешь найти решение вопроса, положись на его величество случай. На самом деле, случай - это выбор Бога. Так и поступлю, предоставлю возможность поиска Ему. Надеюсь, Он не ошибется. Хотя, если быть честной, полной уверенности у меня в этом не было, слишком много обратных примеров.
  Для чистоты эксперимента я перезагрузила компьютер, набрала нужную фразу в поиске и кликнула на иконку. После того, как на мониторе появился перечень компаний, занимающихся возведением индивидуального жилья, закрыла глаза и курсором навела на одну из них. Затем глаза открыла и прочитала название фирмы: "Ветрувий". Вот с ней мы и будем иметь дело, решила я.
  
   7. Мужчина
  Я понимал, что Марат прав: следует срочно предпринимать меры по развитию нашего бизнеса. Поглощенный отношениями с женой, подготовкой к разводу я ослабил внимание к нашей компании, переложив основной груз забот на плечи моего партнера. Слава богу, что он мой старый друг и не стал роптать, закидывать меня упреками и жалобами на мое поведение, а взял инициативу в с вои руки. За последнее время ему удалось кое-что сделать. Но мы оба понимали, что этого явно недостаточно. Нужен новый импульс или новый прорыв или еще что-то, что заведет мотор нашего совместного бизнеса на повышенные обороты.
  Так как посторонние вещи отныне не отвлекали меня от работы, я мог посвятить ей всего себя без остатка. Целый день я провел в своем кабинете, изучая состояние текущих дел. У меня сложилось противоречивое мнение; с одной стороны наше положение было достаточно устойчивым, крах в ближайшее время нам не грозил, с другой - нам никак не удавалось вырваться из некого состояния застоя, двинуться вперед. Мы работали только для того, чтобы выжить, а не чтобы развиваться. И это сильно тревожило меня, я знал, что долго такое динамическое равновесие не сохранится, мы либо устремимся вперед, либо начнем пятиться назад. А уж там и до конца недалеко.
  Основные наши надежды были связаны с застройкой коттеджного поселка "Южный берег". Его обитатели были в основном недавние высокопоставленные, а сейчас отставные военные. Им был выделен большой земельный участок просто в шикарном месте на берегу красивого озера с одной стороны и сосновой рощи - с другой. Когда я впервые туда приехал и увидел своими глазами этой пейзаж, то тут же влюбился в него - такую красоту не часто увидишь, особенно неподалеку от огромного мегаполиса. Даже удивительно, что в наше время мог сохраниться такой реликтовый уголок природы. Огромное везение, что его до сих пор еще не застроили ушлые девелоперы. Даже непонятно, как они упустили такую возможность. А коли так, то мы должны воспользоваться столь уникальным шансом.
  Поначалу все шло вроде бы хорошо. Через длиннющую цепочку знакомых, в основном Марата, мы вышли на председателя кооператива некто Ягудина Павла Максимовича. Он принял нас, если не приветливо, то достаточно благожелательно. Мы показали ему наши разработки, рассказали о наших возможностях, если и преувеличив их, то не так уж сильно. Ягудин оказался дотошным человеком, он не просто нас выслушал, а познакомился со всеми нашими проектами, детально расспросил о них. Наша презентация произвела на него благоприятное впечатление, по крайней мере, по его словам, ему все понравилось. И пообещал порекомендовать остальным членам кооператива заключить с нами долгосрочный договор на строительство поселка. А это свыше двадцати домов под ключ.
  Эта встреча состоялась два месяца тому назад. Мы с Маратом ехали с нее окрыленными. И даже решили отметить большой успех грандиозным походом в ресторан. Хотя на тот момент мне было не до подобных аттракционов, в самом ближайшем будущем передо мной маячил развод, расставание с сыном и раздел имущества. Но я не стал возражать и в тот же вечер мы с моим партнером отправились веселиться. Вечер удался, мы познакомились с двумя девицами довольно интеллигентного вида. Марат пошел провожать одну, я другую.
  Есть большая вероятность, что в тот вечер я мог придаться радостям плотской жизни. Но мне было не до того; сама мысль о новых отношениях с женщиной вызывала у меня отторжение. Мы расстались в тот момент, когда согласно классическому канону мужчина спрашивает женщину, не пригласит ли она его на чашечку кофе. Я чувствовал по многим признакам, что моя спутница готова к такому вопросу, более того, согласна дать на него положительный ответ. Но я его не задал, вместо этого быстро распрощался и ретировался. Представляю, как она была разочарована.
  А вот Марату, если верить его рассказу, повезло, в ту ночь плотским удовольствиям он придавался до самого утра. Опущу некоторые моменты его повествования о тех событиях, так как они выходят за довольно узкие рамки приличия. Скажу лишь то, что я ему не завидовал, в тот момент мною владели совсем иные чувства.
  По просьбе Ягудина мы в рекордно сжатые сроки подготовили уже конкретные предложения по реализации проекта, выбрали наиболее подходящие варианты домов. И повезли все ему. Тот в очередной раз проявил скрупулезность, все внимательно изучил, похвалил нас за оперативность и качество предоставленных материалов и обещал сообщить о решение кооператива в самое ближайшее время. Но с тех пор прошло почти два месяца, а он так с нами не связался. А это навевало на не самые позитивные мысли.
  С Маратом мы решили, что на этот раз к нему поеду я один, так как теперь настала моя очередь активно продвигать дела компании. Я позвонил Ягудину, напомнил о себе. К моему удивлению он не забыл о моем существовании. Мы договорились, что он будет ждать меня уже завтра.
  По одному взгляду на Ягудина было сразу понятно, что он бывший военный. Держался отставной генерал очень прямо, говорил короткими рубленными фразами, смотрел в глаза, при этом его собственное лицо оставалось непроницаемым, прочитать что-то на нем было так же невозможно, как мне на китайском языке.
  Принял он меня в своем доме, из прихожей прямой дорогой провел в кабинет. Хотя я не видел целиком генеральское жилище, оно показалось мне весьма просторным и богато обставленным.
  Что же касается кабинета, то он как раз был обставлен строго, но не без вкуса; это я, как дизайнер, сразу же оценил. Даже хотел сделать комплимент хозяину этого помещения, но посмотрев на него, слова почему-то застряли в горле.
  - Чему обязан вашим визитом? - строго, по-деловому начал он разговор.
  Заданный прямо в лоб вопрос несколько смутил меня, я не очень привык к такому стилю общения.
  - Павел Максимович, вы, наверное, помните, что некоторое время назад наша компания показала вам наши наработки для вашего дачного поселка. Уже прошло довольно много времени, а ответа с вашей стороны так и не последовало. Я понимаю, что вы человек занятый, и у вас не так много времени...
  - Я в отставке уже год, и времени у меня достаточно, - неожиданно перебил меня Ягудин.
  Это уточнение до некоторой степени выбило меня из колеи. Могу признаться, что я не ожидал от него такой прямоты.
  - Понимаю, - промямлил я, презирая себя за это, - в таком случае у вас должно было время изучить наши материалы. - Я замолк и вопросительно посмотрел на своего собеседника, ожидая от него ответа. Хотя, если говорить по правде, я уже не знал, что от него ожидать.
  - Да, я просмотрел ваши материалы, - ответил экс генерал и в свою очередь тоже замолчал.
  Я же окончательно понял, что мне предстоит непростой разговор. Может быть, даже очень сложный. Этот человек мне был непонятен, как текст на незнакомом языке.
  После некоторого размышления, я произнес:
  - Я бы хотел разъяснить вам ситуацию, если вы не возражаете?
  - Разъясняйте, - было позволено мне.
  - У нас не слишком большая компания, а вы я уверен, знаете, как сложно в нашей стране вести таким, как мы, бизнес.
  - Представляю, - кивнул Ягудин, не спуская с меня своего пристального взгляда.
  - Очень хорошо, что вы это знаете, я в этом нисколько не сомневался. Поэтому вы поймете нашу обеспокоенность. Для нас сотрудничество с вашим кооперативом
  крайне важно, от этого в немалой степени зависит наше будущее. Вот поэтому мы осмелились обратиться к вам с вопросом по поводу этих перспектив. Я надеюсь, у вас было время для решения этого в сущности маленького вопроса.
  То, что произнес дальше Ягудин, стало для меня полной неожиданностью.
  - Скажите, Ростислав Георгиевич, как много у вас клиентов помимо нас?
  Я решил, что врать такому важному человеку негоже. К тому же я вообще не люблю обманывать, от чего частенько и страдаю.
  - Не буду скрывать, не так уж много.
  - Но они есть? - Взгляд Ягудина стал еще более суровым и требовательным.
  - Да, есть, - подтвердил я.
  - У нас внезапно освободилось два участка. Один по причине смерти его владельца, а наследников он не оставил, другой - просто собственники отказались от него по каким-то своим причинам. Мы хотим продать эти земли. Но только проверенным людям. Вы можете нам оказать такую услугу?
  - Не совсем понимаю, что за услуга?
  Мне показалось, что Ягудин недовольный моим ответом, нахмурился. По крайней мере, его густые брови сошлись на переносице в одну изломанную, как русло реки, линию.
  - Разве я неясно выразился? - не срывая своего раздражения, спросил Ягудин. - Я привык четко излагать свои мысли.
  - Извините, если я не совсем вас понял, это мой недостаток, - решил повиниться я.
  - Хорошо, объясню еще раз. - Губы генерала негодующе сжались и тут же разжались. - К вам обращаются клиенты с просьбой построить дом. Я верно понимаю вашу миссию?
  - Да, верно, - подтвердил я.
  - По своему статусу я не могу заниматься поиском покупателей. Это вам тоже понятно?
  - Понятно. Но можно обратиться в агентство недвижимости, они с удовольствием примут у вас заказ.
  - Вот я и обращаюсь.
  Невольно я сглотнул слюну, а на лбу выступила легкая испарина.
  - Но мы не совсем агентство недвижимости, вернее, мы совсем не агентство недвижимости. Мы проектируем и строим индивидуальные дома.
  - Я не собираюсь вникать в эти дебри, я вас спрашиваю, вы возьмитесь за это поручение?
  - Скажите, а как это зависит от заключения договора на проектирование и строительства вашего поселка? - осмелился я на вопрос.
  - Напрямую. Я не намерен иметь дело с агентством недвижимости и еще с вашей компанией. Я хочу иметь дело с одной структурой и все вопросы решать с ней.
  - Но, Павел Максимович, это совершенно разные виды деятельности.
  Несколько минут генеральские глаза буквально прожигали на моем лице своими лучами дырку. Внезапно Ягудин встал с кресла.
  - Извините, ваше время вышло, - сухо произнес он.
  Я тоже поднялся со стула.
  - Если вы на этом настаиваете, мы возьмемся за это поручение, - в отчаянии проговорил я, понимая, что проваливаю свою миссию.
  Ягудин снова посмотрел на меня и снова сел. Я тоже опустился на стул.
  - Хорошо, ищите покупателей - и тогда, возможно, поговорим о договоре. Предоставляю вам неделю.
  - Но этого мало, - попытался я возразить.
  - Как пожелаете, - проговорил Ягудин. - Извините, у меня срочные дела.
  - Хорошо, пусть неделя, - согласился я, понимая, что это почти нереальный срок. Разве если только несказанно повезет.
  - Мне не нравится ваша непоследовательность, - сказал Ягудин. - Но на первый раз даю вам шанс. Жду звонка.
  - Мы непременно позвоним, - заверил я.
  Ягудин в очередной раз встал и протянул для пожатия руку. Я тоже вскочил со стула и поспешно пожал твердую, наверное, закаленную в боях, генеральскую ладонь.
  - Было приятно пообщаться, - вместо прощания произнес Ягудин.
  - Мне тоже очень приятно, - ответил я, презирая себя за лицемерие.
  
  8. Женщина
  Когда пришел муж, то я не сразу заметила, что он пребывает не в самом радушном расположении духа. Я же была охвачена своими переживаниями, мне не терпелось обсудить с ним наш будущий дом.
  Как и положено любящей жене я обняла мужа и поцеловала.
  - По твоему приказу я искала наш будущий дом, - шутливо произнесла я. - И теперь хочу отчитаться о проделанной работе.
  Слава как-то немного отстраненно взглянул на меня, но я не придала этому взгляду значения. Скорее всего, я его даже не заметила.
  - Показывай, что ты нашла? - сказал муж, садясь на диван.
  Я села рядом, положив на колени ноутбук.
  - Я очень долго искала, - не без гордости доложила я, - прошерстила весь Интернет. А ты представляешь, какой это объем информации.
  - Представляю, - голосом лишенным всяческих эмоций отозвался муж.
  Я бросила на него немного удивленный взгляд, но тут же забыла о своем удивление от поведения Славы.
  - Смотри, что я нарыла. Мне кажется, это прекрасные дома. Они красиво смотрятся. Оцени.
  Я стала выводить на монитор фотографии домов. Слава заинтересовался этими картинками и стал внимательно их разглядывать.
  - Что скажешь? - поинтересовалась я мнением своей второй половинки.
  - Да, красиво, мне нравится. Особенно вот этот домик, - ткнул он пальцем.
  - Согласна, он один из лучших. Остановимся на нем. Кстати, посмотри цену, она вполне приемлемая. У других компаний она выше, я сравнивала.
  - Хорошо, цена нам подходит. И кто эти ребята?
  - Вот почитай. Это их сайт.
  Несколько минут Слава был занят чтением текста.
  - Компания "Ветрувий". Странное название. Что это означает? - посмотрел он на меня.
  Вопрос не застал меня врасплох, так как я подготовилась к разговору с мужем капитально. В том числе в Интернете, чтобы лучше усвоить материал, я дважды прочитала посвященную Ветрувию статью.
  - Ветрувий - древнеримский известный архитектор, автор книг по архитектуре. - Несколько минут я рассказывала мужу все, что узнала об этом человеке два часа назад. Правда, мне показалось, что Слава слушал меня не слишком внимательно, а думал о чем-то своем. Но я решила, что это говорит моя мнительность. Хотя с другой стороны, где Ветрувий, а где он. Вряд ли этот давно живший человек ему интересен.
   - Хорошо, Элла, давай остановимся на этой компании. Я прошу тебя взять это дело в свои руки.
  Это заявление меня несколько удивило, обычно Слава предпочитал в нашей семье в любом деле играть первую скрипку. Невольно я почувствовала беспокойство, только теперь я обратила внимания на то, что поначалу прошло мимо меня - от мужа исходила какая-то неясная тревога.
  Внезапно он встал и как-то нервно прошелся по комнате, пару раз пронесся мимо меня, даже не взглянув в мою сторону. Затем вдруг резко остановился и снова сел рядом.
  - У нас с тобой возникли непредвиденные сложности, - произнес он.
  Мое предчувствие оказалось верным.
  - Что случилось, Слава?
  - Случилось самое плохое, что может случиться, - вдруг как-то зло проговорил он.
  - Кто-то умер? - ахнула я.
  - Если бы, умер, гораздо хуже.
  - Разве может быть что-то хуже?
  - Еще как может, - со знанием дела проговорил он.
  - Что же в таком случае произошло?
  Какое-то время муж смотрел прямо перед собой.
  - Гальперин укатил в свой чертов Израиль, - ответил Слава.
  Гальперин был продюсер, с которым работал муж. И полностью зависел от него. Именно благодаря ему Славе удалось снять все последние свои фильмы, а мне, соответственно, в них сняться.
  - С чего это вдруг, он мне сам говорил, что собирается вместе с нами работать над следующим проектом.
  - И мне говорил, а вместо этого уехал.
  - Но почему?
  - Сказал, что надоели антисемиты. - Слава замолчал. - Я всегда знал, что этому иудейскому племени нельзя доверять, рано или поздно обязательно подведут.
  - Иосиф сделал для нас очень много, - возразила я. Гальперин мне всегда нравился: умный, ироничный и очень деловой, ему удавалось едва или не все, что он замышлял. Хотя частенько его идеи и проекты поначалу казались абсолютно нереализуемыми. А вот у него получалось их реализовать. - Наверное, его действительно достали, особенно учитывая его характерную внешность.
  - Да, уж, в этом плане на нем пробу просто ставить некуда, за версту видно, что еврей. Да что мне с того! - Слава снова вскочил с дивана и стал носиться, как угорелый, по комнате. - Новый проект теперь мне не светит. И тебе, кстати, тоже.
  - Но на Гальперине мир не кончился, есть другие продюсеры, - заметила я.
  - Кто? Назови имена.
  - Ты сам их знаешь.
  - А что толку. Или ты дурочка, и ничего не понимаешь?
  - Что я должна понимать? - Я почувствовала обиду за слово "дурочка".
  - Все считают меня человеком Гальперина, а у него не самая лучшая репутация. Ты же знаешь, какими способами он добивался своих целей.
  - Честно говоря, не очень.
  - Тогда могу просветить, если ты, в самом деле, не знаешь. - Слава, словно не доверяя моим словам, просверлил меня своим взглядом.
  - Если я говорю, не знаю, значит, не знаю.
  Слава как-то странно, криво усмехнулся.
  - Я думал, это знают все. Твой любимый Иосиф Давидович, был геем, и использовал свою нетрадиционную ориентацию для целей кинопроизводства. А, как выясняется, что среди тех, от кого зависят решения о выделения денег на проект, хватает голубых. Там существует настоящий неформальный, как они называют профсоюз. Меня тоже в него приглашали, но я отказался.
  - Тебя приглашали в клуб геев? - изумилась я. - Ты мне ни разу не говорил.
  - А что я должен был тебе говорить. Могу сообщить, что было не так-то легко отказаться. Я мог сильно пролететь.
  - Ну и дела, - пролепетала я. Я была ошарашена полученной информацией. - Что же теперь делать? - растеряно спросила я.
  - Искать другого продюсера.
  - Гея?
  - Любого! - вдруг зло буркнул Слава. - Я теперь сам согласен быть голубым, если предложат новый проект.
  - Но ты же не голубой, у тебя традиционная ориентация - мне ли это не знать! У тебя все равно не получится. И вообще, это же противно, если ты не гей.
  - А не снимать не противно? Стоит ли обращать внимания на такие мелочи.
  - Это не мелочи.
  - Ты-то откуда знаешь?
  - Я все же не маленькая девочка и кое-что читала.
  - Вот именно, кое-что, - фыркнул Слава.
  - Может, пока притормозить дело с покупкой дома? - предложила я.
  Муж довольно долго раздумывал.
  - Нет, прекращать не будем, деньги, на что купить дом, есть. А это не только жилье, но и престиж. Он может нам помочь и с работой.
  Честно говоря, я была рада этому решению мужа, мне очень хотелось пожить в своем доме, сажать цветы на своем земельном участке. Это был бы во многом другой образ жизни, на порядок лучше того, к которому я привыкла.
  Я поцеловала Славу.
  - Все будет у нас хорошо, - сказала я.
  
  8. Мужчина
  Встреча с Ягудиным произвела на меня противоречивое впечатление. С одной стороны, очень хотелось послать этого вояку, куда подальше и больше никогда его не видеть. С другой, я понимал, как сильно мы в нем нуждаемся, по сути дела, от него зависело благополучие нашего бизнеса. Но эта зависимость была крайне неприятна, унижала меня.
  Своими впечатлениями я поделился с Маратом. Тот выслушал меня и усмехнулся.
  - Ты о нем еще не все знаешь, - сказал он. - А все потому, что телевизор не смотришь.
  - Не смотрю, у меня в квартире его даже нет. Я решил, что куплю его только тогда, когда мои доходы удвоятся.
  - Значит, придется еще пожить без телевизора, - засмеялся мой партнер. - Возможно, это даже благо.
  - Какая связь между телевизором и Ягудиным? - спросил я.
  - Самая непосредственная. Этот твой Ягудин регулярный завсегдатай всяких патриотических ток-шоу, он в них весьма востребован потому что несет такое... - Марат замолчал.
  - Что же он там несет?
  - То, что от него хотят услышать: отечество в опасности, со всех сторон коварные враги, надо сплотиться вокруг власти, усиливать оборону. И все в таком духе.
  Некоторое время я задумчиво молчал.
  - Марат, давай прекратим с ним всякое сотрудничество, - предложил я. - Мне не хочется его больше видеть.
  - Понимаю, ты у нас либерал, таких, как он, на дух не переносишь.
  - Именно так, - подтвердил я.
  - А где заказы будем брать, господин либерал? Если скажешь, готов прямо сейчас прекратить с ним сотрудничество.
  - Тебе прекрасно известно, у меня нет других заказчиков.
  - То-то и оно. Не помню, кто, но кто-то сказал: "деньги не пахнут".
  - Император Веспасиан. Он вел налог на общественные туалеты. Его сын Тит упрекнул его в этом. Вот император и ответил ему фразой, ставшей крылатой.
  - Эрудиция тебя погубит, Ростик, - покачал головой Марат. - Как, впрочем, и политические взгляды.
  - Интересно, Марат, а какие у тебя политические взгляды? - спросил я.
  - А у меня их просто нет, мне они не нужны. Я счастливо обхожусь без них. Поверь, так гораздо легче и спокойней. И тебе советую.
  - Ну, уж нет, - не согласился я. Ответ Пектина меня, впрочем, не удивил, я давно знал об аполитичности своего друга и совладельца нашей компании. Нельзя сказать, что это мне в нем нравилось, но настоящая дружба заставляет мириться с недостатками другого. Иначе, это что-то иное. По крайней мере, такого мнения придерживаюсь я.
  - Ладно, поговорили и будет, - резюмировал нашу беседу Марат. - Надо думать о том, как выполнить условие генерала - быстро найти двух покупателей на участки. Ты о скидках с ним не разговаривал?
  - Нет.
  - А напрасно. Вот о чем нужно, ты не говоришь. Участки-то недешевые, там правда уже есть инфраструктура, но ее еще надо будет подключать к дому. Не каждый согласится на такую покупку. Но искать надо и очень быстро.
  - Согласен. Но пока на горизонте никого нет.
  - Значит, надо, чтобы появилось. Подумай, кому бы ты мог всучить эти участки? Я тоже покумекаю. - Пехтин посмотрел на часы. - Рабочий день закончился, я пойду. Ты как?
  - Последую твоему примеру.
  - Вот это правильно, - засмеялся Пехтин, - всегда так поступай и не проиграешь. - Он в знак одобрения хлопнул меня по плечу.
  Мы оба направились к автомобильной стоянке. Марат сел в свой большой автомобиль, я - в свой маленький. Я почти не сомневался, что мой друг отправляется на очередное свидание, он меняет женщин, как перчатки, а скорее еще чаще. А вот, куда ехать мне, я не очень ясно представлял. Впереди меня ждал вечер, которому еще только предстояло найти применение.
  Где-то на середине пути я осознал, что мне срочно следует повидать сына. Мы уже не виделись не меньше недели. А если долго с ним не встречаться, то он в таком возрасте, когда все быстро забывается. Если отца он не будет подолгу видеть, то через пару месяцев так привыкнет к моему отсутствию, что даже вспоминать не станет. А через полгода вообще будет считать, что его у него нет. Я должен сделать все, что можно, дабы не допустить такой ситуации.
  Я поехал в свою бывшую квартиру, где теперь жила тоже бывшая жена. Не стал предварительно оповещать свой визит телефонным звонком, так как был уверен, что Марина и сын в этот час дома. Я знал, что моя экс супруга не любить гулять по вечерам, да и вообще она домочадец. Значит и Олег при ней.
  Пришлось звонить в квартиру довольно долго - никто не открывал. Затем дверь резко отворилась, на пороге появилась Марина. Она с удивлением уставилась на меня.
  - Ты чего явился? Если мне память не изменяет, ты тут больше не живешь.
  - Зато здесь живет мой сын. Я к нему.
  Марина не спешила с ответом, я знал все или большинство выражений ее лица; то, что было сейчас, означало раздумье.
  - Давай ты придешь в следующий раз, - предложила она.
  - Я могу навещать сына в любой день и в любое время, - возразил я. - Суд не ограничил меня в этом вопросе.
  - Я знаю. И все же... Завтра мы с Олегом подготовимся к твоему визиту.
  - Капитальный ремонт в квартире сделаете, - едко проговорил я. - Так не успеете же, начинать нужно было еще вчера.
   Однако мой искрометный юмор давно уже не производил никакого впечатления на мою бывшую жену.
  - В общем, давай завтра, - вдруг раздраженно произнесла она. А для усиления эффекта от своих слов уперлась мне в грудь, пытаясь оттеснить меня от порога квартиры.
  - Марина, кто там пришел? - внезапно из недр квартиры донесся до нас мужской голос.
  И сразу же причины нежелания Марины пускать меня в квартиру, мне стали предельно ясны.
  - Так у тебя гости! - воскликнул я.
  - Тебя это не касается, - вдруг огрызнулась она.
  - Меня касается все, что так или иначе может отразиться на сыне. Вдруг ты устроила тут притон.
  Разумеется, я даже мысли не допускал, что Марина способна устроить притон, но мне хотелось ее как можно сильней уязвить.
  Я решительно вошел в квартиру, Марина, потеряв способность к противодействию, не стала мне больше мешать. В гостиной был накрыт стол, он почти весь был заставлен блюдами с едой и напитками. Хотя кроме незнакомого мне мужчины тут никто больше не сидел. Само собой разумеется, вторым присутствующим на этом застолье человеком являлась моя бывшая супруга.
  Несколько мгновений мы с мужчиной смотрели друг на друга пристальными оценивающими взглядами. Я немного даже успокоился, незнакомец выглядел вполне себе респектабельно. Лицо даже без отдаленных следов дебильства, на нем приличный, не дешевый костюм. Единственное, что меня удивило, так это то, что после нашего развода прошло всего ничего, а у Марины уже новый ухажер. Или это старый, но мне неизвестный. Это была настоящая загадка.
  - Давайте знакомиться, - предложил я. - Я бывший муж этой женщины по имени Ростислав.
  - А я, надеюсь, будущий муж этой женщины по имени Андрей, - в тон мне представился мужчина.
  Кажется, у него даже есть нечто вроде чувства юмора, мысленно отметил я. Это радует. По крайней мере, было бы хуже, если бы оно отсутствовало.
  - А где Олег? - повернулся я к Марине.
  - Олег! Иди есть! - громко позвала она.
  В комнату вошел Олег. Я-то думал он с радостным визгом бросится ко мне, но ничего подобного не случилось, он лишь спокойно, если не безучастно, произнес: "Здравствуй, папа". Такое начало встречи с сыном мне не понравилось.
  Олег занял место за столом, рядом с Андреем. По виду мальчика было заметно, что его эта ситуацию нисколько не смущает. Из чего я сделал вывод, что этот Андрей тут частый гость. Вот только откуда он вылупился?
  - Коли пришел, садись за стол с нами ужинать, еды хватит на всех, - немного неожиданно для меня пригласила Марина.
  Такого гостеприимства от нее я не ожидал. Говоря честно, приглашение было более чем, кстати, мой желудок уже некоторое время настойчиво требовал поступления пищи. И не удивительно, в последний раз я его баловал этим часов пять тому назад.
  Я сел за стол.
  - Думаю, вы бы хотели узнать кое-что обо мне, - вдруг сказал Андрей. - Это совершенно справедливо, на вашем месте я бы тоже это желал. Поэтому предлагаю выпить за знакомство.
  Вообще-то я был за рулем, и по закону пить не имел право. И старался в таких ситуациях этого не делать; за всю жизнь я всего пару раз управлял машиной после небольших возлияний. Но сейчас был особенный случай. И я махнул рукой на запрет.
  - Предложение принято, - сказал я.
  - И отлично. Предлагаю лучший напиток в мире - водочку.
  Так как никто не возражал, Андрей разлил водку по трем стопкам: мне, себе и Марине. Я посмотрел на нее - она не возражала, хотя во время нашей совместной жизни почти не пила - только в очень торжественных случаях, каких с каждым годом у нас становилось все меньше и меньше. Может, сейчас как раз такой?
   Мы все трое выпили за знакомство. Невольно я посмотрел на сына; тот совсем не обращал внимания на взрослых, в том числе и на меня и с аппетитом уплетал еду из тарелки.
  В последний период нашей супружеской жизни Марина готовила только для себя и сына. Мне же приходилось обеспечивать себя едой самостоятельно. А потому преимущественно я питался полуфабрикатами. Сейчас же стол буквально утопал в различных яствах. И все было так вкусно, что я не мог остановиться, ел и ел за все те дни, когда питался скудно.
  - Могу рассказать о себе. Я директор издательства, в котором работает Марина, - сообщил Андрей. - Теперь нет смысла скрывать, что именно там и началась наша связь.
  - И давно?
  - Почти два года.
  Я взглянул на Олега, по моему разумению разговаривать на такие темы при сыне мне представлялось неэтично. Но, он казалось, не обращал никакого внимания на разговор взрослых и продолжал с аппетитом есть. Раньше он с такой охотой не питался. За такой короткий срок, а уже такие разительные перемены. Что же будет дальше?
  - Мне кажется, при Олеге не стоит говорить на подобные темы, - негромко произнес я.
  - А мы больше и не будем, - заверил Андрей. - Хочу лишь сообщить, что мы с Мариной сегодня подали заявление в ЗАГС. Вот и отмечаем, - кивнул он на богатый стол.
  Невольно у меня пропал аппетит; только что был - и вдруг испарился, как дождевая лужа знойным днем.
  - Поздравляю, - выдавил я из себя. Из-за всех сил я старался казаться спокойным, даже безразличным, но внутри у меня все кипело. Хотя, что кипело, и почему сразу понять было трудно. А ведь еще совсем недавно я был уверен, что все уже выкипело.
  - Олег, если ты поел, я хотел бы поговорить с тобой наедине, - обратился я к сыну.
  - Только совсем недолго, - тут же встрепенулась бывшая моя и будущая жена Андрея. - Олегу еще делать уроки.
  - Совсем недолго, - заверил я. - Мы скоро вернемся.
  Я кивнул сыну, вместе мы встали из-за стола и направились в его комнату.
   Мы сели, я в кресло, сын на тахту, на которой спал. В такой диспозиции мы пребывали несколько минут, а разговор все не начинался. Я с ужасом понимал, что не знаю, что следует говорить при столь неоднозначных обстоятельствах. Не случайно, что взгляд мальчика с каждым новым мгновением становился все более нетерпеливым.
  - Олег, скажи, дядя Андрей, у вас часто бывает? - задал я не самый лучший в этой ситуации вопрос.
  - Каждый вечер, - прозвучал ответ.
  Такого я не ожидал. Хотя, почему?
  - И как он тебе?
  - Мне нравится, папа, - честно признался мой сын.
  - Чем же? - сам собой вырвался у меня следующий вопрос.
  - Он хороший, он добрый, - стал перечислять его достоинства Олег.
  - А если он здесь поселится постоянно, как ты к этому отнесешься?
  Над ответом Олег не раздумывал ни секунды.
  - Нормально, пусть живет. Тебя же нет.
  - Я есть, только не здесь, - живо возразил я. Тезис сына, что меня нет, мне что-то не слишком понравился.
  - Ну, да, - несколько недоуменно посмотрел он на меня. - А как там у тебя?
  - Тесновато, - признался я. - Но жить можно. А что в школе?
  Следующие несколько минут Олег рассказывал, что у него происходит в школе. Но я не очень внимательно ему внимал, мои мысли сами собой оказались во власти новой реальности. Я и предположить не мог, что Марина так быстро подыщет мне замену. Да еще вполне достойную, Андрей действительно умел производить впечатление хорошего малого.
   Я вдруг ощутил внутри уколы, весьма похожие по симптомам на проявление ревности. То, что рядом с моей бывшей женой, так быстро появился другой мужчина, вызывало во мне внутреннее брожение. Не было ни малейшего смысла скрывать это от себя - мне было неприятно. При этом я не испытывал никакой любви к Марине - она давно умерла и похоронена, а вот ревнивое чувство продолжает существовать. Как можно объяснить такой парадокс?
  Мне даже расхотелось продолжать беседу с сыном, тем более, я не знал, о чем с ним еще говорить. Мой рассудок был едва ли не целиком поглощен тем, что происходило за дверью.
  - Сынок, уже довольно поздно, поеду домой, - сказал я. - Но скоро обязательно приеду снова.
  Олег кивнул головой, но большого сожаления от моего ухода с его стороны я не заметил.
  Я вышел из комнаты сына и снова оказался с гостиной.
  - Марина, спасибо за ужин, все было очень даже вкусно. Раньше ты так не готовила, - выпустил я в нее небольшую стрелу. - А теперь поеду домой, - сообщил я.
  Но вместо Марины мне ответил Андрей.
  - Послушайте, Ростислав, вам не надо сейчас за руль. Вы выпили, пусть не так много, тем не менее, это все равно опасно. Либо вызывайте такси, либо проведите ночь тут. Я вам настоятельно рекомендую второй вариант. Утром трезвый поедите к себе домой или на работу.
  Это предложение несколько ошеломило меня, ничего подобного я от него не ожидал услышать.
  - Я согласна с Андреем, оставайся, - вполне доброжелательно произнесла бывшая супруга. - Поспишь здесь на диване, тебе не впервой.
  Ее намек был мне понятен, в последнее время, когда мы ссорились, из мягкого и широкого супружеского ложа я перебирался ночевать на жесткий и узкий диван.
  - У нас с Мариной одно мнение на двоих, - улыбнулся Андрей. А вот мне действительно пора. Я бы вас с удовольствием подвез, но нам, к сожалению, в разные стороны. Вы не сердитесь из-за этого на меня?
  От такой доброты я едва не рухнул на стул. Мне даже стало любопытно, он действительно такой замечательный или притворяется? Так сказать, театр одного актера.
  - Что ты решил? - спросила Марина. - Оставайся, диван твой. А утром еще сможешь пообщаться с Олегом.
  - Хорошо, я остаюсь, - произнес я, садясь на диван.
  Это утро я вспоминал еще очень долго. Такой Марины я не видел уже много лет. А, возможно, и никогда. Во-первых, она накормила меня вкусным завтраком, чего не делала во время нашей совместной жизни уже давно. Даже в лучший наш период она подавала на стол самую простую еду, чаще всего овсяную кашу или яйца. А в последний год, как я уже говорил, каждый готовил сам себе. В этот же раз стол ломился от разнообразия блюд - и при этом все было вкусно. Я давненько так славно не завтракал.
  Но даже не это оказалось самым удивительным. Марина была не просто настроена ко мне доброжелательно, она была просто сама мисс любезность. Мы беседовали не как враги, а, как старые, добрые друзья. Причем, на весьма щекотливые темы. При этом моя бывшая жена была очень откровенна.
  Само собой разумеется, наш разговор быстро перешел на Андрея. Этот человек вызывал у меня немалый интерес.
  - Скажи, ты, в самом деле, собираешься за него замуж? - спросил я.
  - Собираюсь, - подтвердила Марина. - Надеюсь, мы поженимся в самое ближайшее время.
  - Выходит, ты встречалась с ним еще тогда, когда мы были официально женаты.
  - Встречалась, - призналась Марина.
  - Получается, что ты мне изменяла с ним. Разве не так?
  - Можешь быть на этот счет абсолютно спокойным, - улыбнулась она. - Когда мы с тобой состояли в браке, между мной и им физической близости не было.
  - Да? - удивился я. - И что же тебя останавливало?
  - Ты удивишься, Ростик, но мне не хотелось тебя изменять. Мне это казалось каким-то мелким и убогим. Мы решили, что между нами не будет близости до тех пор, пока я не разведусь.
  - Это было ваше общее решение? - изумился я.
  - Это решила я, а он меня поддержал. Он согласился со мной, что изменять недостойно.
  - Да он у тебя просто уникум, - невольно вырвалось из меня.
  - За это я его и люблю. Точнее, в том числе и за это. У него много прекрасных качеств.
  - Я рад за тебя. Но сейчас, как я понимаю, вы восполняете то затянувшееся воздержание.
  - Да, восполняем, - очень спокойно призналась Марина. - Он остается у меня ночевать почти каждую ночь. И в эту тоже хотел остаться, но ты помешал.
  - Извини, я не знал, - пробормотал я, - а то бы обязательно уехал.
  - Не расстраивайся, мы свое наверстаем, - вдруг засмеялась Марина. Она о чем-то задумалась. - Между прочим, ты ему понравился. Он сказал, что рад, что у меня был такой хороший первый муж.
  - Он так сказал? - в очередной раз удивился я.
  - Почти слово в слово. Он очень доброжелательный человек. Может, поэтому Олег так хорошо его принимает. Я опасалась, что он встретит его в штыки. Но они почти сразу подружились.
  Если честно, я даже не знал, радоваться ли мне этому обстоятельству? Конечно, хорошо, если мой сын будет жить в благожелательной атмосфере, но с другой - этот Андрей становится мне конкурентом за почетное звание отца. И у него есть серьезные преимущества, он будет с ним каждый день, а я только наездами. Но что я могу изменить? Боюсь, что уже ничего.
  Я решил перевести разговор на другую, хотя и смежную тему.
  - А ты переменилась, - констатировал я.
  - Я знаю, - ответила Марина. - И мне это очень нравится.
  - Благодаря ему?
  Марина посмотрела на меня и задумалась.
  - Да, но не только. Понимаешь, я сбросила с себя какой-то груз. Мне вдруг стало легко. И это замечательно. В жизни должно быть именно легко. А когда каждый день внутри тебя какая-то тяжесть, становится просто невыносимо. Пока я не развелась с тобой, именно так у меня все и было. А разве у тебя не так?
  Теперь задумался я.
  - Не знаю, я еще не до конца понял. Мне тоже было тяжело, но сейчас меня гнетет ощущение потери.
  - Чего же ты, Ростик, потерял, позволь тебя спросить?
  - Мне кажется, что очень много. Во-первых, годы, их уже не вернуть. Их можно было прожить гораздо лучше.
  - Согласна. А еще?
  - Наши отношения как-то надломили меня. Я перестал верить, что возможно счастье. Я стал очень мнительным. Ведь у нас поначалу было все просто замечательно, а кончилось тем, что мы не могли находиться в одной комнате. Тут же вспыхивала перебранка.
  - Да, это так. Но я думаю, что после того, как мы стали жить отдельно, все это быстро исчезнет. У меня уже почти исчезло.
  - А у меня еще нет. Я никак не могу отойти от того, что было между нами, меня не дает покоя ощущение потери .
  - Сочувствую. - Марина вдруг провела ладонью по моей щеке. - Мужчина должен быть хорошо выбрит, - вдруг засмеялась она, - а ты весь колючий, как кактус. Вот Андрей выбрит в любой ситуации.
  Упоминание об Андрее в данном контексте мне не понравилось.
  - Боюсь, мне до него далеко, - нахмурился я.
  Марина заметила мое состояние.
  - Не далеко, но он, в самом деле, другой. Только, когда я его встретила, я поняла, какой мужчина мне действительно нужен. А ты хороший
  - Значит, тебе повезло.
  - Очень! - воскликнула моя бывшая жена. - Честно говоря, я не ожидала от судьбы такого подарка. - Она замолчала и посмотрела куда-то в угол. - Мы решили зачать ребенка, - сказала она.
  Я ощутил что-то вроде удара. В свое время я хотел, чтобы у нас был бы еще один ребенок, уговаривал Марину, но она наотрез отказалась от этого. При каждой нашей близостью она так предохранялась, словно боялась, что, если забеременеет, родит крокодила.
  - Удачи вам в этом благородном начинании, - пробормотал я.
  - Тут одной удачей не обойдешься, нужно еще и хорошо постараться, - засмеялась она.
  - Ну, это за вами не заржавеет, - сказал я. - Мне пора на работу. Спасибо за завтрак, давно так вкусно не ел.
  - Хочешь, я тебе кое-что заверну?
  - Не надо, пообедаю в столовой. В нашем деловом центре хорошее кафе.
  - Если захочешь еще как-нибудь вкусно поесть, приходи.
  Я ничего не ответил, я не знал, приду или не приду ради того, чтобы поесть, уж больно цель мне показалась сомнительной.
  
   9. Женщина
   Слава снова куда-то ушел, я осталась одна. Особенно заняться было нечем, готовить ужин предстояло только через несколько часов, других дел не было. Я стала размышлять, чем бы забить это время. На журнальном столе лежало несколько чьих-то сценариев. Муж постоянно их откуда-то приносил, хотя почти не читал. Он просто не мог себя заставить заняться таким скучным делом.
  Несмотря на свою профессию режиссера, Слава явно не состоял членом клуба любителей чтения. Я крайне редко видела его с книжкой. Ему вообще не нравился сам процесс. Однажды, будучи в сильном подпитии, он под секретом признался мне, что крайне поверхностно читает сценарии, по которым ставит фильмы. Не может заставить себя это делать. На мой естественный вопрос, как же он занимается режиссурой, муж как-то странно посмотрел на меня, усмехнулся и махнул рукой.
  - Все это не так сложно, - пробормотал он. От дальнейших же разъяснений, несмотря на мои настойчивые расспросы, он отказался.
  На журнальном столике лежали четыре сценария. Все были весьма толстые. Я решила: а почему бы с ними хотя бы поверхностно не познакомиться, раз уж выпала свободная минутка. Тем более, в отличие от мужа читать я очень даже люблю, сам этот процесс приносит мне удовольствие, не говоря уж о содержании читаемого.
  Я погрузилась в чтение, правда приходилось это делать практически по диагонали. Если же подводить итог того, с чем я ознакомилась, то три сценария мне показались очень слабыми и банальными, изобилующими бесконечными штампами, как в описание характеров героев, так и самого сюжета. Разумеется, из этого материла можно сделать фильм, снимают и на порядок хуже. Я сама принимала участие в съемках таких сериалах. От некоторых эпизодов меня аж тошнило; такими глупыми и банальными мне они казались.
  Но что я могла сделать, актеры - люди подневольные, как крепостные крестьяне, только не у помещиков, а у режиссеров и продюсеров. Что нас заставляют, то мы делаем и говорим. Пару раз по молодости я пыталась возражать, спорила, что тут следует произносить другие реплики, и вообще переписать всю сцену. Но лишь натыкалась на грубость и категорическое требование играть в полном соответствии со сценарием и замыслом режиссера.
  Я быстро смекнула, что если я хочу и дальше сниматься, надо быть покорной и покладистой, не то не дай бог сложится обо мнение, как об актрисе с несговорчивым характером. И тогда прощай карьера, могут даже на эпизоды не звать. Мне известны несколько таких примеров.
  Но один из прочитанных сценариев мне понравился. В нем речь шла о русской девушке, которая отправилась в Лондон делать успешную карьеру в модельном бизнесе. Там она подружилась с молодой арабкой, которая училась в университете. Но ее жених на Родине требует, чтобы она вернулась и сочеталась с ним браком. Та отказывается, тогда ее похищают. Узнав об этом, наша модель бросает все и отправляется на поиск подруги. Как раз в этот момент в этом государстве власть захватывают исламисты, которые устанавливают свои религиозные порядки. А во главе их как раз жених похищенной.
  Чтобы спасти подругу, модели приходится переживать опасные и головокружительные приключения, на помощь к ней прилетает влюбленный в нее английский лорд. В общем, там многое еще чего происходит - не буду все пересказывать. Скажу лишь, что в конце подруга спасена, а наша соотечественница выходит замуж за своего аристократа.
  Разумеется, это самое краткое изложение фильма, в реальности там было много других сюжетных направлений. Но мне понравился не только сам замысел, но и то, что сценарий был написан ярко, персонажи выписаны выпукло, диалоги сочные и не заезженные.
  Мне вдруг захотелось сыграть главную героиню, я даже представила некоторые, особенно яркие эпизоды. Если сделать все качественно, не пожалеть денег фильм может получиться очень успешным. Такие сценарии попадаются не часто.
  Интересно, Слава обратил на него внимания? Или, как обычно, от кого-то его получил и, не читая, бросил на стол. Я знала, какая судьба поджидает эти рукописи, почти во всех случаях они кончают свое краткое существование в нашем ведре для мусора. А мне бы не хотелось, чтобы этот текст повторил эту печальную и не заслуженную учесть.
  Я отложила этот сценарий от других отдельно. Но прежде посмотрела на обложке фамилии авторов. Их оказалось двое - мужчина и женщина. Их имена ни о чем мне не говорили.
  Я решила, что как только муж вернется в наш семейный очаг, непременно поговорю с ним об этом сценарии. Конечно, он режиссер, а не продюсер, и не от него зависит запуск того или иного проекта, но и он же может при случае как-то повлиять на него, попросить прочитать хотя бы синопсис.
  Муж заявился домой, когда я собиралась ложиться спать. По его хмурому лицу я поняла, что он в плохом настроении. Я знала, что в таком состоянии благоразумно с ним не общаться, в ответ можно услышать все, что угодно. Слава вообще не любит выбирать выражения; если душа требует освобождения от скопившегося в ней неприятного груза, то может для этих целей использовать самый отборный мат.
  Мне никогда не нравилась эта его привычка, я даже пыталась с нею бороться, но результатов не достигла. Зато обошлись мне эти попытки в несколько серьезных ссор.
  - Ужинать будешь? - спросила я.
  - Буду, - зло буркнул Слава.
  Пока он ел, я внимательно разглядывала его. Я вообще часто смотрю на едящих людей. Я давно обнаружила одну закономерность: по тому, как есть человек до определенной степени можно определить и его характер, и его умственный уровень, и особенно, как он воспитан, если воспитан вообще.
  Не стану вдаваться в детали этого анализа, замечу лишь то, что мой муж ел некрасиво. По крайней мере, мне не понравилось, как он это делал с первого раза, как я увидела этот процесс. И с тех пор ничего не поменялось.
  Вот и сейчас Слава, как обычно, ел не эстетично. Жадно глотал куски, словно кто-то собирался их у него отнять, плохо прожевывал перед тем, как отправить их внутрь себя на окончательную переварку. А я крайне впечатлительна к таким зрелищам.
  Чтобы не смотреть на него, я отвела глаза.
  - Мне, кажется, ты чем-то расстроен? - спросила я.
  Муж оторвал взгляд от тарелки и перевел его на меня.
  - А ты как думаешь! - резко произнес он. - Что дальше будем с тобой делать? Я общался с тремя продюсерами, никто не предлагает мне новой работы.
  Это была, конечно, плохая новость, но отнюдь не самая ужасная. У режиссеров, да и актеров между проектами нередко случаются длительные простои, и к этому следует относиться философски. Но у Славы всегда были затруднения с таким подходом.
  - Почему?
  Какое-то время муж молчал.
  - Они аргументируют тем, что у нашего последнего серила плохие рейтинги. А отзывы еще хуже.
  Вот это было действительно плохая новость, впрочем, для меня не совсем уж и неожиданная. Я молча сидела, не зная, что сказать.
  - Надо запастись терпением, - произнесла я скорее только для того, чтобы заполнить образовавшуюся паузу.
  - И сколько предлагаешь ждать? - иронично посмотрел на меня супруг.
  - Никто не знает.
  - Именно, что никто, - фыркнул Слава. - А ты чем в это время займешься?
  - Театром. Из-за съемок я его почти совсем забросила.
  - Думаешь, дадут новые роли?
  Я едва заметно пожала плечами.
  - Буду просить. Что еще остается делать бедной неприспособленной к суровым реалиям жизни актрисе.
  - Проси, - снова фыркнул муж. - Вот только вряд ли дадут.
  Возможно, он прав, тоскливо подумала я, ведь я упустила много времени и все места заняты. Но продолжать эту тему не хотелось.
  - Послушай, Слава, пока тебя не было, я посмотрела лежащие на журнальном столике сценарии. Откуда они у тебя?
  - Какие-то сценаристы на какой-то тусовке вручили. Точно не помню. Удивительный народ, они полагают, что режиссеры только и мечтают читать их бред. А что?
  - Ты прав, сценарии слабые, кроме одного. Он называется "Авантюристка". Помнишь, такой?
  - Не помню.
  - Не важно. Мне он понравился. Из него можно сделать хороший сериал. Почитай на досуге. Заодно есть, что предложить продюсерам.
  Слава как-то неохотно взглянул на меня.
  - Полагаешь, есть смысл?
  - И там хорошая роль для меня.
  Муж откровенно ухмыльнулся.
  - Вот оно что! Теперь понятно.
  - Это не так, сценарий действительно интересный. Если прочтешь, согласишься со мной.
  - Ладно, как-нибудь на досуге... Он встал. - А сейчас спать, ни что меня так сильно не изматывают, как неприятности. До встречи в спальне.
  Я осталась одна на кухне. Убрала со стола, вымыла посуду. Все, что происходило и происходит в нашей совсем немногочисленной семье, мне что-то нравится все меньше. И дело не только в относительном неуспехе нашего серила, не только в том, что у нас нет новой работы, а в том, что... Я вдруг поняла, что не знаю, как продолжить мою мысль. И как сказала одна прекрасная героиня прекрасного романа: я подумаю об этом завтра. Вот и я решила последовать ее примеру. А пока сосну.
  
  10. Мужчина
  Я корил себя за то, что поехал к Марине. Ничего хорошего из этого не вышло. С сыном по-настоящему не пообщался, но главное покинул свой бывший дом с крайне смутным и противоречивым ощущением, которое буквально разъедало, словно кислота, меня изнутри. Я видел, как изменилась моя бывшая жена, это была совсем другая личность, с другим психологическим настроем. У нее даже глаза смотрели по-другому, они стали лучиться добротой, доброжелательностью, спокойствием человека, живущего в благополучной среде. И все это произошло за очень короткий срок. Я понимал, что причиной такой кардинальной перемены является Андрей.
  Я поймал себя на мысли, что если бы этот человек мне не понравился, мне было бы гораздо спокойней. Я бы не испытывал такие неприятные чувства, как сейчас. Но он произвел на меня хорошее впечатление. И таким образом, являлся как бы живым мне укором, одним своим существованием как бы говоря: я сделал эту женщину счастливой за короткое время, а ты, прожив с ней столько лет, сделала ее несчастной. И кто ты после этого.
  А действительно кто? спрашивал я себя. Почему я за столько лет не смог сделать ее счастливой и сам им не стал? В чем я ошибался? Вопросы вроде бы не самые сложные, а вот ответы не находились. Вернее, их было даже слишком много, только все какие-то расплывчатые.
  Я вдруг ощутил что-то вроде растерянности. До этого момента у меня были определенные представления и о себе и о той ситуации, в которой оказался. Но теперь все это как-то скомкалось, я не был уверен ни в одной своей мысли, ни в одном своем чувстве. Такое ощущение, что меня вышибли из седла, и я лежу на земле и боюсь подняться.
  С таким настроением я приехал на работу. Дел было не слишком много, в основном связанных с реализацией старых проектов. А вот новых - катастрофически не хватало. И это вносило дополнительную лепту в мой внутренний разброд.
  В мой кабинет вошел Марат. Пристально посмотрел на меня и мгновенно сканировал мое состояние. Надо отдать ему должное, в отношении моей персоны он умел это делать очень хорошо. Иногда ему хватало буквально пару минут, чтобы понять, что со мной происходит. Эта его способность вызывало у меня и удивление, и некоторую настороженность; не так уж приятно быть таким проницаемым для другого человека, пусть даже и старого друга и партнера по бизнесу.
  - Что-то ты сегодня не в духе, - доложил Марат итоги своего сканирования. - Колись, что произошло? Это так твой визит к бывшей жене на тебя подействовал?
  Отрицать было бесполезно, поэтому я и не отрицал.
  - Ты прав, так все и случилось.
  Марат сел напротив меня.
  - Рассказывай, - потребовал он.
  Я задумался. Честно говоря, я не очень представлял, что и как ему рассказывать, ведь я и сам не все понимал.
  - Это не просто, - сказал я.
  - А ты постарайся. Все-таки высшее образование, архитектор, значит человек творческий, книжки читать любишь. Напряги извилины. Хочешь, для стимула что-нибудь налью?
  - Во время рабочего дня пить - это значит завалить дело.
  - Тогда без стимула.
  - Ладно, попробую, - согласился я. - Меня вдруг сильно задело, что как только Марина избавилась от меня, тут же стала счастливой. Прошло всего ничего, а передо мной другой человек.
  - Тебе стало обидно?
  - Очень обидно, - подтвердил я.
  Марат некоторое время молчал, обдумывая возникшую ситуацию.
  - Если ей было бы плохо, как плохо сейчас тебе, то тебе было бы лучше. Я правильно понимаю твое состояние, Ростик?
  Эти слова ударили по мне, словно дубинкой. Я ясно понял, насколько они справедливы; именно все так и есть.
  - Думаю, ты прав, - неохотно признал я. - Знаешь, Марат, до этого момента я и не предполагал в себе таких черт, что я такой злопамятный. Думал, я совсем другой. А тут такое вылезло. Мне неприятно от самого себя.
  - Представляю. Но что поделать, утешься тем, что мы все не идеальны. Знаешь, сколько за жизнь я открыл в себе неприятных черт?
  - Не знаю, но могу приблизительно представить.
  - Сколько ты приблизительно представил и еще столько же.
  - Да, это круто. Даже не предполагал, что ты так порочен.
  Мы оба рассмеялись. Впрочем, смех звучал совсем недолго.
  - Послушай меня, дорогой друг, - сказал Марат, заглядывая мне в глаза, - ты неверно ставишь вопрос.
  - А как надо? - удивленно посмотрел я на него.
  - Что надо сделать, чтобы вернуть себе самоуважение и хорошее настроение?
  - И что?
  - Лучшее лекарство от неприятностей, которые тебе причинила одна женщина, другая женщина. Ты не думал о таком лечении?
  - Признаюсь, не думал. Наоборот, мне сейчас не хочется никаких других женщин, я даже их немножечко побаиваюсь. Наверное, нужно время для восстановления интереса к ним.
  - Вот как раз время и не нужно, оно только усугубит твои страдания. Тебе нужно совсем другое.
  - Что же именно?
  - С головой уйти в другие отношения и забыть о прошлых. Лучшего лекарства не найти. Только не отвергай мое предложение сразу.
  - Хорошо, не буду. Хотя не уверен в эффективности твоего лечения.
  - Знаешь, в чем твой коренной недостаток?
  - Узнаю, если скажешь.
  - Ты чересчур все воспринимаешь трагично, любой сбой для тебя катастрофа. А ведь если рассудить, ничего страшного у тебя не случилось. Ну, развелся с женой, так все разводятся. Развод - это повод начать новую жизнь. Да, прежняя не полностью удалась, но ведь это обычная вещь. У всех что-то удается, что-то нет. Если ты позволишь себе, чтобы тобой овладела депрессия, вот тогда пиши, пропало. Но это на самом деле самый легкий путь, сдаться всегда проще, чем переломить ситуацию.
  - Прямо, как у Гамлета: восстать иль оказать сопротивление?
  - Именно так, Гамлет, как пример для тебя. По большому счету мы все живем по одной глобальной модели.
  Я невольно задумался, слова моего друга мне показались убедительными. Я даже не ожидал, что он способен столь разумно рассуждать о подобных вещах. Обычно он не распространялся на такие темы, всегда предпочитая действовать, чем размышлять.
  - Предположим, ты прав, что же ты предлагаешь? - поинтересовался я.
  Марат лукаво и многозначительно посмотрел на меня.
  - Скоро увидишь, - пообещал он.
  
   11. Женщина
  Из слов мужа я сделала вывод, что пауза между двумя проектами затягивается. И надо чем-то заняться. По натуре я человек деятельный, не люблю простоев, безделья, даже сладкое ничегонеделание не по мне. Да, во время отпуска могу лежать полдня на лежаке на пляже под жарким, обжигающим солнцем. Я замечательно и очень быстро покрываюсь ровным и красивым загаром, а потому сгореть мне не грозит. К тому же какие-то умные люди в свое время изобрели крема от загара, которые надежно защищают мою нежную кожу. Если бы я однажды с ними встретилась, то от всего сердца сказала бы: "большое спасибо". Тем более, я просто обожаю пляжный отдых.
  Впрочем, я немного отклонилась от темы. Так вот, я решила вернуться в театр. Когда благодаря мужу я начала активно сниматься в сериалах, то в какой-то момент поняла, что у меня просто не хватает ни сил, ни времени совмещать это с работой на сцене. И попросила предоставить мне длительный отпуск за свой счет.
  К некоторой даже моей обиде руководство театра меня не стала отговаривать, а просто подписало заявление. Формально я сохранила место в труппе, но зарплату не получала и вообще, даже не заходила в здание. Пару раз меня приглашали на премьеры, но я не являлась; во-первых, физически не было времени, во-вторых, не хотелось. Где-то в глубине души я испытывала зависть к моим коллегам. Они, по крайней мере, пытались заниматься настоящим искусством, хотя и очень скромно оплачиваемым. А я зарабатывала большие деньги, которые даже не могла целиком потратить за ссъемках в примитивных фильмах. Уж точно, называть их искусством никак нельзя.
  В общем, я решила вернуться на сцену. Я не питала иллюзий, что меня в театре встретят с хлебом и солью, постелют ковровую дорожку и тут же предложат главную роль в новой пьесе. Я готовилась к тому, что мое возвращение скорее вызовет негативную реакцию. Более того, я считала ее вполне закономерной и даже во многом заслуженной.
  Сейчас объясню, почему. Пока я снималась, то приобрела большую известность, мое красивое личико узнавали практически повсюду, куда бы я ни пришла, заработала кучу денег и по сравнению с большинство других артистов могла считать себя даже очень богатенькой дамой. А, скажите, кому такое понравится, ведь зависть в актерской среде так же сильно, как напряжение в высоковольтной линии. Но надо быть готовой и к этому; вообще, если ты актриса лучше быть готовым ко всему.
  Вот только действительно ли я себя подготовила надлежащим образом? Я стояла у театра и не решалась войти в такие знакомые двери. Даже возникла мысль повернуть назад. И в правду, что мне тут делать. То, что меня никто здесь не ждет, в этом я нисколько не сомневалась, мизерная зарплата артистки мне была тоже не нужна. Так зачем я туда направляюсь, что хочу получить, кому и чего доказать, что изменить в своей жизни? Столько сразу вопросов почти при полном отсутствии ответов. Не лучше ли в таком случае ничего не менять?
  Я шла к кабинету главного режиссера и мне то и дело навстречу попадались мои коллеги по театру. Они смотрели на меня, как на инопланетянку, хотя, возможно, на инопланетянку они глядели бы с меньшим изумлением. Я здоровалась со всеми, даже с теми, которых видела в первый раз. Еще до визита сюда я решила, что мое поведение должно быть безупречным, никакого гонора и высокомерия кинозвезды, я должна быть со всеми простой, отзывчивой, доступной, ни у кого не должен возникать при общении со мной комплекс неполноценности. Только при таком раскладе, считала я, смогу снова влиться без ущерба для своего психического здоровья, в этот далеко не самый дружный театральный коллектив.
  Я подошла к двери кабинета главного режиссера, постучала не громко, а даже чуть-чуть застенчиво, чтобы он сразу же настроился на благожелательный ко мне лад. Я знала, мне предстоит не простой разговор и надо вести его во всеоружии, используя любой аргумент.
   Когда я вошла в кабинет, то Фейгин удивленно вытаращил глаза. Он явно не ожидал моего появления.
  - Это ты? - спросил он, словно бы не веря своим глазам.
  - Я Марк Миронович, - на всякий случай подтвердила я очевидную истину, чтобы он уж совсем не сомневался.
  Несколько секунд Фейгин молчал, затем кивнул головой.
  - Садись, раз пришла.
  Сейчас я должна объяснить ситуацию. Вообще-то с моей точки зрения Фейгин талантливый режиссер, возможно, даже один из самых лучших в стране. Хотя я знаю, что далеко не все согласны с такой оценкой. Но в данный момент не это самое важное. Помимо режиссерского таланта у него есть еще одно важное качество - он великий любитель женского пола или, говоря короче, ловелас. В нашем театре он переспал с половиной актрис. Ну, может не с половиной, каюсь, слегка преувеличиваю статистику, но как минимум, с дюжиной - это уж как пить дать. Когда четыре года назад он пришел к нам работать, то сразу же стал подкатываться ко мне.
  По натуре Марк Миронович человек прагматичный, привык идти к цели быстро и прямой дорогой, никуда не отклоняясь в сторону. Так он повел себя и со мной. Как-то он поймал меня в коридоре, завел в какую-то комнату и предложил сделку: я с ним сплю, а он меня за это назначает на главные, а если не всегда не главные, то все равно хорошие роли.
  Предложение выглядело невероятно заманчивым, открывающее прямой путь к карьере и славе, но я, поблагодарив за оказанную честь, отказалась от него. Причин было сразу несколько: во-первых, как мужчина Фейгин меня совсем не привлекал, во-вторых, я всего год назад, как вышла замуж и не собиралась ни изменять мужу, ни тем более его бросать. И третьих, я всегда крайне отрицательно относилась к подобным способам продвижения, хотя прекрасно знала, что многие артистки охотно его используют. Примерно так я все и объяснила кандидату на место моего любовника.
  Надо отдать должное Фейгину, он молча меня выслушал и так же молча удалился, оставив меня одну. И больше не возвращался к этой теме. Вот только хорошие роли получали другие; как я предполагала те, которые более благосклонно отнеслись к его заманчивому предложению.
  Я поняла, что в театре мне ничего не светит, и решила уйти из него. Но тут муж стал снимать меня в сериалах, и мне просто стало не до того. Нельзя сказать, что такой расклад мне очень нравился; по своей натуре я все же больше театральная актриса, недели киношная, а потому скучала по сцене. Но это случалось нечасто, в редкие свободные минуты, которых было совсем мало, а потому легко справлялась с этой ностальгией. Но сейчас, когда я сидела на стуле в кабинете режиссере, сжав плотно колени, то осознавала, что ситуация для меня резко изменилась. Я снова оказываюсь во власти этого человека, от прихоти, а если точнее, от похоти которого зависит моя дальнейшая театральная судьба. Конечно, можно подыскать другие подмостки, но это займет много времени, а мне до жути хотелось играть уже сейчас. Да и нет никакой гарантии, что в другом театре мне будет лучше.
  Пауза длилась уже довольно долго и, как положено, она только усиливала царящее в кабинете напряжение. Я прекрасно сознавала, что Фейгин держит ее сознательно, чтобы вывести меня из себя. Не могу сказать, что он человек уж очень злобный, но то, что злопамятный - точно. И очень не любит, если женщина отказывает ему в его домогательствах.
  Я решила первой начать разговор.
  - Марк Миронович, я хочу вернуться в театр, - сообщила я.
  Фейгин взглянул на меня так, словно бы я сморозила невероятную глупость.
  - Интересная мысль, - сказал он. - А что сериалы? Кончились?
  - В сериалах перерыв. Да и, признаться, они мне приелись. На сцену хочу. Понимаю, что на что-то серьезное претендовать не могу, но согласна на маленькие роли. А там посмотрим. Очень вас прошу.
  - А чего так, почему на маленькие а не на главные. В сериалах у тебя только главные роли.
  - Театр не сериал. - Я потупила глаза. - Я понимаю свое место в театре, а потому на многое не рассчитываю.
  - Какая скромность, - насмешливо отозвался Фейгин.
  При этом его взгляд буквально рыскал по моему телу. Я подумала, что если бы прямо здесь и сейчас закрыла бы на ключ дверь кабинета и отдалась ему на его большом письменном столе, мой вопрос имел бы все шансы быть решенным положительно. Но я собиралась идти другим путем, каким бы трудным и извилистым он не был.
  По-видимому, Фейгин эту мысль считал с моего лица, а потому выражение его лица изменилось, похоть сменилась на отчужденность.
  - Я ценю, Элла Леонидовна, что вы не забыли дорогу в наш театр, но сожалею, что на данный момент ничего не могу вам предложить. Все роли уже распределены, а новых спектаклей в ближайшее время не предвидится. Нам бы справиться с тем, что есть. - Он широко развел руками. - Рад был, да ничем не могу помочь. Извините, но больше не могу уделить вам время, сами понимаете дел выше крыши.
  Я поняла, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, этот человек в этом театре не даст мне ни малейшего шанса. Остается одно - уходить ни солоно хлебавши.
  Так я решила и сделать, я встала и, не прощаясь, молча направилась к выходу. И тут внезапно меня словно бы озарило, я вспомнила слова одного старого знакомого: если не осталось ни одного шанса, иди ва-банк. И будь, что будет. Именно так я и решила поступить.
  Я резко сменила направление движения, вместо выхода из кабинета решительным шагом направилась к Фейгину. Тот, не ожидавший этого, испуганно взглянул на меня.
  - Что, Марк Миронович, мстите мне за то, что я вам не дала. И не дам, трахаться я с вами не буду. Потому что вы мерзкий, противный тип, одна мысль об этом вызывает во мне омерзение. Я уверена, что и другие артистки, которых вы принуждаете с собой сожительствовать, испытывают то же самое. Только терпят. А вот я не тот человек. А потому с полным правом могу заявить, глядя в вашу омерзительную рожу: вы убогий сладострастник, бездарный режиссер, ни один ваш спектакль не пользуется популярностью. И все, что вы умеете, это пользуюсь своей властью, заваливать женщин, где придется. Вдобавок вы извращенец, мне рассказывали, что вы проделываете со своими жертвами.
  Честно скажу, в этом пункте я приврала, ничего и никто мне об этом не рассказывал, а потому о том, извращенец ли Фейгин или нет, я ничего не знала. Но почему-то я была почти уверенна, что что-то подобное должно быть; такие люди склонны к разным перверсиям.
  Я сделала короткую паузу, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями для новых обличений.
  - Я вас предупреждаю, Марк Миронович , - продолжила я с пафосом свою обличительную речь, - что отныне ничего не стану скрывать. И всю информацию о том, как вы принуждаете женскую часть труппы сожительствовать с вами, обнародую, в том числе и в Интернете, на сайте нашего театра. Пусть все знают, что представляет из себя его главный режиссер. А начну с моей историей о наших замечательных взаимоотношений. И нисколько не сомневаюсь, что и другие женщины подтянутся, мне точно известно, как люто они вас ненавидят. Так что уже совсем скоро от вашей репутации останутся одни вонючие ошметки. И куда после этого пойдете работать, кто вас захочет принять?
  В этом месте я решила остановиться, мне показалось, что я сказала достаточно. Я посмотрела на Фейгина и даже немного перепугалась - такого бледного и испуганного лица я, кажется, в жизни еще не видела. Уж не перегнула ли я палку, не случится ли с ним удар? А, впрочем, решила я, какое мне до того дело, случится, значит, так тому и быть, он это сполна заслужил.
  Я снова направилась к дверям.
  - Постой, - услышала я сдавленный голос главного режиссера.
  Я обернулась, главреж по-прежнему был очень бледен, но испуг с лица уже сошел, как загар.
  - Сядьте, Элла Леонидовна, - кивнул он на стул.
  Я села.
  Какое-то время он молчал.
  - У меня тут появилась одна идея, - каким-то не свойственно ему тусклым голосом произнес он. - Я давно хочу возродить малую сцену, но все, то времени не хватает, то нет достойного материала. А тут буквально два дня назад поступила пьеса. Наш завлит ее прочитал, и она ей понравилась. Она рекомендовала мне с ней ознакомиться, и буквально за несколько минут до вашего триумфального появления я как раз это сделал. Мне тоже она показалась интересной. Вот я и думаю, а почему не приступить к возрождению малой сцены с этого материала. Там есть одна женская роль, я готов предложить ее вам. С чего-то же надо начинать. Как вам мое предложение?
  Я решила, что сейчас не момент для отказа. Малая сцена, так малая, лучше, чем никакая.
  - Я согласна, если эта роль действительно интересная.
  - Все относительно, - произнес Фейгин. - Есть роли и получше. Но есть и похуже. Многое зависит от того, как сыграете. А я верю в ваши возможности.
  - С вашей стороны это очень великодушно. Я сделаю все, что смогу, - ответила я. Мне вдруг стало смешно, но я постаралась смеяться исключительно внутри себя. Еще только не хватало, чтобы он заметил мое веселое настроение.
  - Вот и решили. Я дам вам текст, ознакомьтесь, и приходите сразу ко мне, как будете готовы. И тогда, не откладывая, начнем репетировать. Полагаю, через месяц или два возможна премьера.
  - Так быстро? - удивилась я.
  - А что вас удивляет. Вы же профессионал, надеюсь, сумеете уложиться в такой срок. Или нет? - Он пристально посмотрел на меня.
  - Не сомневайтесь, уложусь, - заверила я. - Но я же играю ни одна.
  - Там четверо персонажей. Я уже знаю, кто их будет играть.
  - Прекрасно, в таком случае договорились. Тогда до скорой встречи, Марк Миронович. - На этот раз я произнесла его имя отчество с весьма проникновенной интонацией, чуть ли не на распев. И представила, какой воздействие произвело это на него. На секунду мне даже стало жалко Фейгина. А что тут удивляться, женщины хотя и коварные, но одновременно и сердобольные создания. Хотя будем правдивы, далеко не все.
  
  12. Мужчина
  Мы ехали с Маратом в ночной клуб, он сидел за рулем, я развалился рядом с ним. И пока мы пробирались по запруженному пробками городу, мой партнер не терял даром времени и давал мне что-то вроде инструкций.
  - Ростик, тебе нужно отрешиться от прошлого, забыть его, как страшный сон. Тем меньше мы его помним, тем лучше. Я тебя познакомлю с одной девушкой, подругой моей подруги. Ты будешь долго и надрывно смеяться, но их обоих зовут Верониками. Когда я узнал об этом, то поначалу даже не поверил. Но оказалось, что именно так оно и есть.
  - Что том необычного? - удивился я. - Мне кажется, таких совпадений немало.
  - Все же не самые часто встречающие имена, хотя, возможно, ты прав. Но не в этом дело, главное тебе не перепутать, какая Вероника моя, а какая предназначена для тебя.
  - Может, сделать на лбу каждой соответствующие наклейки? - предложил я.
  - Ценю твой прекрасный юмор, - покосился Марат на меня. - Но, думаю, твою идею они не оценят. Все гораздо проще, моя брюнетка, а твоя блондинка. Ты способен это запомнить?
  - Твоя брюнетка, моя блондинка, - повторил я, как мантру. - Буду говорить это себе каждые пять минут.
  - К тому же твоя чуть повыше, - предоставил Марат мне важную дополнительную информацию.
  - Слишком много фактов приходится запоминать, пожаловался я другу.
  - Ничего, хочешь выйти из депрессии, запомнишь. Но не это главное.
  - А что?
  - Обе девушки где-то вместе учатся.
  - Ты не знаешь, где?
  - Мне не нужна лишняя информация, Ростик. Мне хорошо с девушкой и без нее. И тебе не советую узнавать о своей слишком много. Умерь свое любопытство. Для тебя важно другое.
  - Что же?
  - Не терять времени, не транжирить его на пустяки. Бери быка за рога. Ну или за то, за что ухватишься. Уже этой ночью ты просто обязан переспать со своей Вероникой. Надеюсь, ты не забыл, что она блондинка и чуть выше ростом моей.
  - Я помню. А ты уверен, что это правильно ложиться в постель после столь короткого знакомства?
  - А что изменится, если будешь с ней знаком дольше? Поверь, не в этом дело.
  - В чем же тогда?
  - Тебе надо сломать свою парадигму.
  - Чего сломать? - аж изумился я. Мне казалось, что такого слова в лексиконе Марата до сих пор не существовало.
  - Парадигма - это... - попытался он мне объяснить.
  - Марат, я прекрасно знаю, наверное, с седьмого класса, что такое парадигма. Что ты имеешь сейчас в виду?
  - Ты всегда слишком серьезно подходишь к отношениям с противоположным полом, пытаешься найти родство душ, близость жизненных позиций и прочую лабуду.
  - Вот как! А что надо искать?
  - Удовольствий. Все должно быть предельно легко, не надо идти вглубь, плыви по поверхности. Это самое приятное из всех плаваний. Ты же сам себе портишь существование. Ты постоянно выставляешь своим партнершам высокие критерии. А где ты видишь женщин, которые бы им соответствовали? Поверь, дружище, их нет в природе, и не предвидится появление. Эволюция женщин пошла по другому пути, в сторону упрощения. А ты собираешься всю жизнь провести в поисках идеала.
  - Я не так пессимистично смотрю на такое занятие; кто ищет, тот всегда найдет.
  - Мой тебе совет: не поддавайся на магию слов. Можешь этот девиз повторять, как мантру, все равно ничего не изменится. Да тебе и искать не надо, я уже для тебя все нашел. Поверь, ты не пожалеешь. Твоя Вероника дока в постельных утехах.
  Я внимательно посмотрел на Марата, который в свою очередь внимательно смотрел на дорогу.
  - Откуда тебе это известно? Ты с ней спал?
  - Какие у тебя вздорные мысли, - усмехнулся Марат. - Нет, конечно, она же подруга моей подруги.
  - Не уверен, что тебя способна остановить такая мелочь.
  - И тем не менее.
  - Тогда откуда столь ценная информация?
  - От Вероники, только уже моей. Она мне сказала это по секрету. Или даже не по секрету, а так, между прочим. Какая, впрочем, разница. Главное то, что тебе, как воздух, требуется большой раслабон. Именно такую девицу я для тебя и сыскал.
  - Хочешь сказать, что я тебе должен быть век благодарен?
  - Не меньше, а дальше посмотрим. Заклинаю, будь максимально простым и доступным. Твоей Вероники не нужны цитаты из великих философов.
  - А что нужно?
  - Начни с хорошего коктейля. А дальше посмотришь. Честно говоря, я не знаю ее алкогольных предпочтений. Только не экономь, женщины при виде скупердяев, тут же теряют к нему сексуальный интерес. А при первой встречи надо произвести максимально благоприятное впечатление. Это всегда хороший задел на будущее.
  Несколько секунд я переварил слова друга и, как оказалось, еще и учителя.
  - Никогда не представлял тебя в роли учителя любовных отношений, - заметил я. - Сказывается большой опыт?
  - И он - тоже, но не только. Понимаешь, я научился у тебя одной бесценной вещи.
  - Это еще какой? - удивился я.
  - Ты удивишься, но из всего извлекать некую философию. Это нас и сближает. Только ты извлекаешь обычно нечто серьезное, глубокое и абсолютно бесполезное, а я поверхностное и полезное. В этом наше коренное отличие. И я хочу, чтобы ты в этот вечер перенял бы мой подход.
  - Скажи, Марат, а зачем тебе это надо? - поинтересовался я. - Никогда не замечал в тебе даже самых маленьких признаков альтруизма.
  - Ты прав, разгадав мой коварный замысел. Я беспокоюсь о нашем совместном бизнесе. Если ты продолжишь чувствовать себя угнетенным, это неизбежно скажется на нем. Бизнес надо делать с веселым настроением. А ты бы видел свое постоянно угрюмое выражение лица. Даже смотреть не хочется. - Марат покосился на меня. - Извини, если обидел, но иногда надо говорить правду. Ты так не считаешь?
  - Считаю, - угрюмо произнес я. - Неужели у меня такая физиономия?
  - Хочешь, чтобы я перекрестился?
  - Ты же не верующий.
  - Тогда поверь просто так.
  Мне вдруг стало неприятно от самого себя, неужели я произвожу столь угнетающее на других впечатление? Если Марат прав, то с это надо срочно менять.
  - Ладно, я постараюсь изменить свой настрой, - пообещал я.
  - Начинай стараться прямо сейчас, мы приехали.
  Я посмотрел вперед и увидел сверкающую разноцветьем огнями вывеску ночного клуба. И мне вдруг стало интересно, как у меня это получится.
  
  13. Женщина
  Когда после некоторых странствий я вернулась, муж уже был дома. По его лицу я сразу поняла, что с настроением у него беда. Он хмуро и неприязненно взглянул на меня, словно пришла не любимая жена, а злостный недруг. Впрочем, я не слишком этому удивилась, за годы совместной жизни все же изучила его. И знала, что если у него что-то не ладится, он превращается в крайне неприятное и озлобленное существо. Эта черта мне сильно не нравилась в Славе, но приходилось с ней мириться, так как изменить его характер мне было явно не под силу.
  - Есть хочу! Ты где шатаешься? - такими словами встретил он меня.
  - Подожди немного, я быстро приготовлю.
  Хотя я по профессии актриса, а актрисы в массе своей не любят заниматься домашним хозяйством, часто они плохие кулинары, я исключение из правил. Домашние дела люблю, умею хорошо готовить. Именно последнее мое качество особенно ценит супруг. Подчас мне даже кажется, что именно оно более всего привлекает его во мне, гораздо больше, чем мой артистический талант. Хотя все же надеюсь, что я ошибаюсь.
  Я предвидела, что муж придет домой злым и голодным и заранее заготовила полуфабрикаты. Мне оставалось их поставить на огонь, и уже минут через пятнадцать все было готово. Я пригласила Славу к столу.
  Я видела, с каким аппетитом ест муж, но от этого его настроение что-то не улучшалось. Я решила, что не стоит его расспрашивать о том, как обстоят наши дела, лучше рассказать о своих.
  - Слава, я сегодня была в театре, - известила я.
  Он на мгновение оторвался от тарелки.
  - В каком еще театре?
  - В своем, где я числюсь.
  На этот раз он оторвался от тарелки чуть дольше.
  - И что ты там делала? Я думал, что ты вообще уволилась.
  - Я брала отпуск за свой счет. Разве забыл? - Меня несколько обескуражил тот факт, что Слава считал, что я уволилась из театра. Я прекрасно помнила, что несколько раз говорила ему, что продолжаю в нем числиться, как и о своем желании вернуться на сцену.
  - Да, помню, - буркнул Слава. - Ты ходила, чтобы уволиться?
  - Наоборот, я хочу туда вернуться. Тем более, пока нет новых съемок.
  Мои слова так удивили мужа, что он даже отложил нож и вилку.
  - Вернуться? Это еще зачем?
  - Хочу играть на сцене. Я все же начинала, как театральная актриса.
  - Мало ли кто кем начинал. А если бы ты начинала, как швея, вернулась бы в пошивочный цех? - фыркнул супруг, довольный своим юмором.
  - Не говори ерунды, это совсем другое. Я хочу возобновить карьеру театрально актрисы.
  - Даже так, карьеру. Скажи, я запамятовал, какой там у тебя был до твоего отпуска оклад?
  - Ты прекрасно знаешь.
  - Знаю, это примерно то, что ты получаешь за один съемочный день.
  - Чуть больше, - уточнила я.
  - Вот именно, чуть. - Слава замолчал и снова взялся за столовые приборы. - И что тебе предложили?
  - Главный режиссер дал мне на читку пьесу, он хочет поставить ее на малой сцене. Не желаешь почитать?
  - Уволь! Я сценарии читать не слишком люблю, а уж пьесы... Значит, тебя пускают только на малую сцену, - с полным ртом мяса проговорил он.
  - Пока да.
  - И сколько там в зале мест.
  - Точно не помню, примерно пятьдесят.
  - Когда идет сериал с твоим участием тебя смотрят зараз пятьдесят миллионов.
  - Пятьдесят миллионов никогда не смотрят.
  - Ну, хорошо, но уж двадцать миллионов такое бывало. Тоже, согласись, не плохо.
  - Не плохо, - согласилась я. - Но дело не в этом.
  Муж удивленно взглянул на меня.
  - А в чем тогда?
  - Театр совсем другой вид искусств и у него совсем другие задачи.
  - Интересно, какие?
  - Это долгий разговор.
  - А ты, постарайся, коротко, пока я жую мясо. Кстати, а еще есть?
  - Есть, сейчас дам. Сериал не ставит никаких целей кроме как развлечь зрителя. А театр стремится пробудить в нем лучшие чувства, новые мысли. Он старается вызвать в человеке...
  - Извини, не надо больше про театр, я где-то это читал. Послушай, дорогая, что я скажу. То, что ты хочешь сделать, я могу назвать только глупостью. Ты потратишь большие усилия, массу времени - и ради чего? Чтобы тебя посмотрели пятьдесят зрителей, и ты бы получила эти жалкие гроши. Иди завтра и отказывайся не только от игры в пьесе, но и подай заявление об уходе. Работа - это, когда деньги платят, а не пособие по бедности. Мы договорились?
   Я молчала.
  - Не слышу ответа. Договорились или нет?
  - Договорились, - едва слышно произнесла я.
  - Вот и прекрасно. Я всегда знал, что ты умница. И готовишь замечательно, ужин был превосходный. За это я тебя и люблю.
  - За ужин? - спросила она.
  Но Слава то ли не слышал моего вопроса, то ли сделал вид, что не слышит. Он встал и направился к выходу из кухни.
  - Устал до чертиков, пойду дрыхнуть. А ты тут прибери и тоже приходи. Тебе надо хорошо выспаться, это прочищает мозги.
  Муж вышел. Я села на стул и какое-то время пребывала в полной неподвижности. Меня не отпускало ощущение, что что-то не то творится в моей такой прекрасной, обеспеченной жизни.
  
  14 Мужчина
  Вероники нас уже ждали, они стояли возле барной стойки смотрели на вход, высматривая входящих. Марат не обманул, было все точно, как он сказал, одна из девушек действительно было черненькой, а другая светленькая, одна была выше, а другая ниже.
  Мы протиснулись сквозь плотные ряды посетителей и подошли к Вероникам. Мой друг познакомил меня с ними, в соответствии с данной мне ранее инструкцией я пристроился к блондинке.
  "Моя" Вероника производила вполне приятное первое впечатление: не красавица, но симпатичная, немного излишне полноватая, но не настолько, чтобы на нее было бы неприятно смотреть. В конце концов, нет идеальных людей, у всех есть свои недостатки. Я тоже обладаю их богатым набором, так что не мне судить других.
  Судя по тому, что "моя" Вероника сразу же переключилась на меня, я сделал вывод, что она тоже проинструктирована. Тем лучше, подумал я, значит, не возникнет каких-то недопониманий.
  Атмосфера в баре была веселой, играла приятная музыка, люди пили, ели, общались друг с другом. Вокруг я не видел ни одного хмурого лица, и решил, что и мне не стоит печалиться. Пользы от этого никакой, а вот настроение можно себе надолго испортить. Будет самым разумным провести этот вечер максимально весело.
  - Что будете пить, Вероника? - спросил я.
  Название коктейля я до этого ни разу не слышал, но моя цепкая память его удерживала до того момента, пока бармен не налил мне два бокала. Я поставил их рядом с девушкой.
  Коктейль оказался весьма крепким, меня даже слегка продрало, правда, скорее, от неожиданности, чем от количества заключенных в нем градусов. Но меня больше заботило другое: о чем говорить с "моей" Вероникой? Я понятие не имел, что ее интересует, а мне самому какие либо интересные теми, как на зло, в голову не приходили.
  Невольно я скосил глаза в сторону другой пары, Марат и "его" Вероника о чем-то оживленно болтали, девушка весело смеялась. Я позавидовал своему другу, вот у него с этим проблем никогда не возникает.
  Я снова повернулся к "моей" Веронике, по ее лицу увидел, что она ждет от меня, что я начну, наконец, с ней более интенсивное общения. Я решил плюнуть на все и отдаться на волю импровизации; что в голову придет, то и буду говорить. А там уж как получится.
  - Коктейль крепкий, - сказал я. - Вы всегда такие пьете?
  - Я пью разные, сейчас захотелось крепкий.
  - Почему?
  - Просто захотелось. Или надо каждому своему желанию давать подробные объяснения?
  - Вовсе нет, я просто спросил. - Я понял, что мой первый заход получился не самым удачным. Значит, нужен второй и более успешный. Плодотворных идей у меня не было, и я задал самый простой вопрос. - А чем вы, Вероника, занимаетесь?
  Несколько мгновений она молчала, только сосала трубочку.
  - Вам это, в самом деле, интересно? - вдруг спросила она.
  - Конечно, - даже излишне горячо заверил я. - Всегда хочется знать больше о человеке, с которым общаешься.
  - А мне вот не хочется. Мне все равно, чем ты занимаешься. Хоть наемный убийца.
  - Я не наемный убийца.
  - Я это уже поняла. - "Моя" Вероника допила коктейль и вопрошающе посмотрела на меня. Я понял, она хочет, чтобы я повторил заказ.
  - Что будешь пить на этот раз? - решил и я перейти на "ты". Я подумал, что так будет проще нам обоим.
  - Мартини, - попросила она. - Обожаю мартини. Возьми целую бутылку.
  Мартини, так мартини, мне было все равно. Правда, целая бутылка стоила маленькое состояние, но я решил, что сейчас не тот момент, когда следует экономить.
  Бармен выдал мне бутылку и два бокала, весь этот набор я поставил на стойку возле девушки. Затем разлил напиток.
  - За что будем пить? - спросила "моя" Вероника.
  Я решил провозгласить короткий, зато радикальный тост.
  - За нас!
  - О! - сделала она округлыми свои губки. - Это звучит многообещающе. Смотри не обмани. Я такое не прощаю. - "Моя" Вероника погрозила мне пальчиком.
  Невольно я подумал, что перестарался, но слов обратно, как и потраченные деньги, не вернешь.
  - Почему я должен обманывать. Я привык отвечать за свои слова.
  - Значит, я тебе нравлюсь?
  Ее вопрос мне показался чересчур прямым.
  - Ты симпатичная, - промямлил я, отпивая из бокала мартини.
  - Это не ответ, симпатичных много, а нравятся далеко не все из них.
  Я вдруг понял, что "моя" Вероника меня переигрывает. Я что-то мямлю, говорю нечто неясное, а она прямиком
  идет к своей цели. Правда, до конца мне неясно какой.
  - Мы слишком мало знакомы, - проговорил я.
  - Это не имеет значение, - негодующе фыркнула девушка. - Симпатия зарождается в первые три минуты.
  - Так уж и три, - не поверил я.
  - Ну, пять, - сделала уступку мне "моя" Вероника. - А мы уже знакомы почти полчаса.
  - Но тогда ты должна уже знать, нравлюсь ли я тебе?
  - Нравишься, - уверенно произнесла она и придвинулась ко мне. - Ты симпатичный и не наглый. Я думала, ты другой.
  Как ни странно, данная мне характеристика была очень точной, я действительно симпатичный и не наглый. То, что симпатичный об этом мне много раз говорила Марина, да и другие женщины, а то, что не наглый я не только сам знал, но и немало от этого страдал.
  - А почему ты думала, что я другой? - спросил я.
  - Так мне о тебе рассказали.
  Рассказать ей обо мне мог только Марат. Странно, что он дал мне именно такую характеристику - он-то меня хорошо знает. Ладно, выясню это у него позже.
  - Я еще и не очень богатый, - решил добавить я. - Тебе, поди, сказали, что я миллиардер?
  "Моя" Вероника посмотрела на меня, но промолчала. Она погрузилась в задумчивость, и я догадывался, что девушка анализирует ситуацию. Я же с некоторым опасением ожидал итогов этого интенсивного мыслительного процесса.
  - То, что ты небогатый, это, конечно, тебе большой минус. Но ведь есть и плюсы. Я хочу есть, ты сможешь оплатить мне ужин?
  - Разве тут кормят? Я думал, только поют.
  - В соседнем зале можно поесть, там ресторан. Ну как?
  Я понял, что наступил кульминационный момент вечера. От моего решения зависит все остальное.
  - Конечно, накормлю. Я и сам голоден. Пойдем ужинать.
  Мы оба ели с большим аппетитом. "Моя" Вероника оказалась весьма прожорливой и заказала много разной снеди. Я не возражал, хотя цены здесь кусались, как стая голодных волков. Я решил, что сэкономлю на чем-то другом. Правда, на чем, так и не придумал.
  - Хочешь знать, чем я занимаюсь, - вдруг сама произнесла она.
  - Хочу, - подтвердил я.
  - Мы с Вероникой учимся на инязе, у меня главный язык английский, у нее - французский. Будем, если не повезет, переводчицами.
  - А если повезет?
  - Женами богатых людей. Жаль, что ты не из них, ты милый. А богатенькие редко бывают милыми, зато жмотами - частенько.
  - Ты много общалась с богатенькими?
  - Было дело, но давай не будем об этом. Мне нравится, что ты не распускаешь руки.
  - Я же не богатенький, статус не позволяет.
   "Моя" Вероника пристально посмотрела на меня.
  - Не по этому, - сказала, как отрезала она.
  - А почему?
  - Ты такой по натуре вне зависимости от денег.
  - Я вижу, ты хорошо разбираешься в мужчинах?
  - Приходится, иначе каюк. Иногда такие экземпляры попадаются...
  - Ты охотишься на мужчин?
  - А что нельзя?
  - Я не в том смысле, это твое личное дело. Просто я не лучшая твоя добыча.
   - Да брось ты, все путем. Ужин отличный.
  - Это такая малость.
  - А больше я от тебя и не жду. Когда от человека ждешь только то, что он может тебе дать, тогда не постигнет разочарование в нем.
  - Да ты, я вижу, все правильно понимаешь. - Честно говоря, я был удивлен ее словами, столь мудрой сентенции, которая только что вылетела из ее густо накрашенных губ, я не ожидал.
  - Ничего особо умного в этом нет, - пожала плечами "моя" Вероника. - Просто пару раз я обожглась, пока не сделала такой вывод.
  - Помогает?
  - Еще как! - Она отодвинула тарелку и посмотрела на меня. - А мороженого не будет? Обожаю мороженое.
  - Конечно, будет, - заверил я и подозвал официанта.
  С мороженым "моя" Вероника расправилась так же быстро, как и с основными блюдами.
  - Интересно, а где Марат с твоей подругой? - спросил я. - Я здесь их что-то не вижу.
  - Они уже давно трахаются, - откровенно проинформировала меня "моя" Вероника. - Твой Марат не любит терять время. Рассчитываемся и поедем.
  - Куда? - не сразу понял я.
  - К тебе, трахаться. Или у тебя есть другие планы?
  - Других планов нет, - заверил я.
  - Тогда оплати счет, а я пойду в дамскую комнату, наведу марафет.
  Когда я оплатил счет, ко мне пришла мысль, что на потраченные тут деньги я мог бы прожить едва ли ни целую неделю. Ну, не неделю, но дня четыре уж точно, причем, не слишком экономя. Впрочем, лучше об этом даже не думать, подобные мысли только портят настроение.
  "Моя" Вероника вернулась из дамской комнаты.
  - Такси заказал? - спросила она.
  - Еще не успел. - О такси я как-то не подумал.
   "Моя" Вероника иронично посмотрела на меня.
  - Собрался идти пешком?
  - Нет, конечно. Сейчас вызову. - Я набрал номер телефона и заказал такси. - Приедут через шесть минут, - сообщил я.
  - Тогда идем на воздух.
  "Моя" Вероника уверенно, даже по-хозяйски взяла меня под руку, и мы направились на воздух.
  
  15. Женщина
  Я ехала в театр с намерением подать заявление об уходе. Точнее, выполнить волю мужа. Не то, что я была покорной, бессловесной женой, - это далеко не так, но в данном случае я была согласна с ним. Вернее, его аргументы мне казались достаточно убедительными. В самом деле, ну что мне делать в этом храме искусства, зарплата маленькая, на большую сцену дорога мне надолго закрыта, а играть на малой в зрительном зале на пятьдесят зрителей просто не солидно для известной всей стране актрисы. При этом надо будет учить не самую маленькую роль, много репетировать, внимать капризам режиссера. На все это уйдет уйма времени и сил, а отдача почти нулевая. Даже если мы выпустим спектакль, его посмотрит мизерное количество зрителей.
  Нет, Слава абсолютно прав, нет смысла даже начинать, нужно покончить со всем разом и навсегда. Я нисколько не сомневаюсь, что рано или поздно у нас с мужем начнется новый масштабный проект, которому надо будет отдаться без остатка.
  Я припарковала автомобиль на стоянке возле театра, вошла в здание. Хотела уже прямой дорогой направиться в кабинет главного режиссера - и вдруг остановилась. В этот ранний час народа не было никого, я могла спокойно стоять и смотреть по сторонам.
  Мне вспомнилось, как я впервые оказалась в этом вестибюле, как сильно волновалась, как радостно, хотя и учащенно билось мое сердечко. Сбылась заветная мечта провинциальной девчонке, она будет служить в столичном театре. Еще не так давно я об этом и подумать не могла, настолько все представлялось недостижимым. А ведь достигла!
  Конечно, с тех пор утекло не так уж и мало воды в разных водоемах мира, я стала во многом другой, мне сопутствовал успех в кино, я заработала кучу денег. А тогда у меня в кошелке их едва хватало на скудный обед в столовой. Вот только можно ли всем этим гордиться? Много ли значат все мои достижения?
  Я все стояла в вестибюле не в силах сдвинуться в места. Я вдруг ясно поняла, что мне сейчас предстоит принять крайне важное решение. В жизни всегда есть нечто такое, от чего зависит не только и даже столько даже судьба, сколько то, какой личностью станешь ты. Судьба может быть благополучной, а ты сам гнилым, мерзким человечком. Таких за свой не самый длинный век я повидала уже немало, в нашей среде их всегда хватает. И впечатление такие люди производили на меня самое гнетущее.
  Продолжать и дальше стоять в вестибюле было уже просто смешно, вот-вот начнут появляться артисты, обслуживающий персонал - и все с удивлением станут взирать на застывшую, словно статую, женщину. Я сделала над собой усилие и двинулась в сторону кабинета Фейгина.
  Главный режиссер, казалось, меня уже ждал. По крайней мере, встретил меня благожелательно, не то, что вчера. Взгляд его, как мне показалось, изменился, в нем не было недавней враждебности. Более того, я не обнаружила в нем даже похоти. А это случалось с ним крайне редко. Что же с ним такое произошло?
  - Садитесь, Элла Леонидовна, - пригласил он. - Что скажите о пьесе?
  - Пьеса интересная, по крайней мере, далеко не самая плохая. И роль мне в целом понравилась. Никогда не играла призраков.
  - Ну, призраки там довольно призрачные, больше напоминают живых людей. Хотя вы правы, для режиссуры это очень даже важно. У меня есть парочка интересных идей, как это можно все поставить.
  - Вы мне их расскажите?
  - Не сейчас, во время работы над спектаклем. Значит, Элла, вы согласны взять эту роль?
  Мне вдруг стало немного не по себе. Надо немедленно отвечать, а что именно? Я же ехала сюда с намерением подать заявление об увольнении.
  - Да, я согласна приступить к работе, - сказала я. - Когда первая репетиция?
  - Скоро, возможно через неделю. Нужно внести изменения в мой график. А это не просто. Плюс договориться с другими артистами. Не открою вам великую тайну, что не все желают играть для малой сцены, считают, что масштаб не тот. Честно говоря, я почти был уверен, что вы тоже не согласитесь.
  - Поэтому мне и предложили?
  Фейгин неожиданно рассмеялся.
  - Должен же я был вас проверить на вшивость.
  - Проверку прошла?
  Несколько секунд главреж, не отрываясь, смотрел на меня.
  - Считай, что прошла. А не пожалеешь? Работать придется напряженно. Я решил, что мы должны выпустить спектакль за месяц.
  - Я как раз сейчас свободна, если надо, выпустим.
  - Хорошо будем считать, что с сегодняшнего дня ваш отпуск за свой счет завершен, и вы снова полноправный член нашей труппы. Я попрошу дирекцию издать такой приказ. Пока же возвращайтесь домой, и учите текст. Учтите, когда начнем репетиции, я не потерплю его незнание. Передам роль другой актрисе с более хорошей памятью.
  Я вышла из театра, села в машину, но не торопилась ее заводить. Мне было хорошо, и я наслаждалась этим ощущением. Неизвестно откуда ко мне вдруг пришла уверенность, что я все сделала правильно, потому что поступила именно так, как того хотела моя душа. А следовать ее указаниям - самое верное дело.
  Я понимала, что Слава, когда узнает, будет сильно недоволен. И мне предстоит пережить неприятные минуты. Но, как хорошо известно, за все надо платить. И я, надеюсь, к этому готова.
  
  16. Мужчина
  Я проснулся, рядом со мной сладко спала "моя" Вероника. Одеяло сползло с нее, и я мог беспрепятственно обозревать ее обнаженное тело. Несколько минут я этим занимался, затем встал, слегка задрапировал свою наготу небольшим количеством одежды и направился на кухню. Как хозяин квартиры, я считал, что обязан накормить свою гостью завтраком.
  Пока его готовил, то невольно размышлял о происшедшем. Само собой разумеется, что ночью я получил незапланированное удовольствие, что не могло меня ни радовать. Но оно уже было в прошлом, и сейчас меня больше волновало настоящее и будущее. Конечно, можно ограничиться одной встречей, накормить девушку и навсегда распроститься с ней. Но что-то мне подсказывало, что такой вариант по разным причинам у меня не получится, и нам еще предстоят новые встречи. Но при этом я никак не мог обосновать для себя, зачем они мне нужны?
   Когда я развелся с женой, то внутри меня возникла твердая установка, что в ближайшее время никакие новые отношения заводить не стану. Даже самые легкие. Сильно хотелось отойти от всего того, что соединяло меня с прошлым, а для этого мне, как считал я, требовался определенный перерыв. А уж там с новыми силами...
  Хотя все это полная чушь, причем тут перерыв, новые силы. Сам удивляюсь, какие подчас глупые мысли приходят в мою, вроде бы не самую глупую голову. Все обстоит несколько иначе или совсем иначе. В последнее время меня не покидало ощущение, что я иду по коридору, который меня никуда не ведет. Коридор бесконечный, идти можно сколь угодно долго, а все равно словно стоишь на одном месте. И вся моя жизнь была именно такой; постоянно куда-то шел, но никуда не приходил. Наверное, у большинства людей она состоит из такого променада, и они при этом совсем неплохо себя чувствуют. Но я видимо, все же немножечко слеплен из другого теста, для меня такое существование сопряжено с дискомфортом. Причем, иногда столь сильным, что с трудом выдерживаю такое состояние.
  И "моя" Вероника вряд ли поможет снять этот дискомфорт, она явно появилась в моей жизни не для этого. Хотя для чего, я представлял смутно, а точнее, вовсе не представлял.
  Словно почувствовав, что я думаю о ней, она появилась на кухне. Из одежды на ней была только моя рубашка, застегнутая на нижние пуговицы, от чего грудь была наполовину голой. Но сейчас меня это как-то не сильно волновало, меня одолевали совсем иные переживания.
   "Моя" Вероника села на стул и посмотрела на меня слегка затуманенными от сна глазами.
  - Я думала, ты убежал, а ты тут, - сказала она.
  - Куда я мог убежать из своей квартиры? - удивился я.
  - Куда угодно, - пожала она плечами в моей рубашке. - А что ты тогда делаешь?
  - Завтрак для нас. Варю овсяную кашу. Ты как?
   "Моя" Вероника сморщила нос.
  - Никогда не ем каши.
  - Напрасно, полезная еда. Тем более, ничего другого просто нет. Вчера я не ждал гостей и не успел купить продуктов. В общем, решай: либо каша, либо ничего?
  - А кофе есть у тебя? - спросила девушка.
  - Только растворимый. Пьешь такое?
  - Никогда! - возмущенно ответила "моя" Вероника, словно бы услышала оскорбление в свой адрес. - Как ты живешь?
  - Я недавно переехал в эту квартиру, и еще не обзавелся хозяйством. Извини, что тебе сегодня не повезло.
  - Не бери в голову, - махнула она рукой. - Я попадала в более худшие ситуации. Правда, довольно давно, - после короткой паузы добавила она. - Все равно ты мне нравишься, - снова после короткой паузы добавила она.
  - Это лестно. - Я поймал себя на том, что мне, в самом деле, приятны ее слова. - Что же нам делать: кашу ты не хочешь, а хорошего кофе у меня нет.
  - Ты можешь мне дать денег на такси, мне пора в институт, я там поем.
  - Денег на такси я тебе дам.
  - И еще на завтрак в кафе.
  - И на завтрак в кафе.
  - Ты супер! - "Моя" Вероника подошла ко мне и поцеловала в щеку. - Вызывай такси, а я пойду одеваться.
  Девушка вышла из кухни. Я взял телефон и сделал заказ такси. При этом я отдавал себе отчет, что рад, что отделался от нее такой малой кровью.
  Через несколько минут "моя" Вероника уже одетая, снова показалась на кухне.
  - Я готова, - сообщила она.
  - Машина приедет через три минуты, - сообщил в свою очередь я.
  - Здорово! Давай деньги.
   Я протянул купюры, она, не считая, положила их в карман.
  - Спасибо. Я тебе позвоню. Пока.
  Я проводил "мою" Вероника, мы поцеловались в губы, она вышла из квартиры. Через минуту ее увез лифт.
  Я вернулся к себе. На плите растеклась, вырвавшаяся из кастрюли на свободу, каша. Такое с ней случалось и раньше, и обычно это выводило меня из себя. Но на этот раз я спокойно отнесся к этой кухонной катастрофе; каша есть еще, сварю снова. А вот хочу ли я, чтобы мне вновь напомнила о себе "моя" Вероника, никак не мог определить. Это беспокоило и раздражало гораздо сильней.
  
  17. Женщина
  Я с волнением ждала появления мужа, готовилась к предстоящему разговору, искала убедительные аргументы для отстаивания своих позиций. Зная характер Славы, я мало сомневалась, что вечер обещает быть напряженным. Я давно убедилась, что у него весьма сильны диктаторские наклонности. До сих пор он старался их сдерживать, но это не значит, что они не проявлялись. Я неоднократно сталкивались с этим качеством натуры супруга, хотя до сих пор в последний момент ему все же удавалось себя укротить. И мы останавливались где-то на полпути.
  И все же в моем подсознании прочно поселилась тревога, я часто опасалась, что в любой момент ситуация может выйти из-под контроля. Себя я успокаивала тем, что не стоит драматизировать положение, никто не идеален, у всех внутри головы ползают свои тараканы. И почему в нашей маленькой семьи должно быть исключение. Просто не надо ничего доводить до предела и тогда все будет вполне приемлемо.
  Самоуспокоение - великая вещь, она спасает во многих ситуациях, но беда в том, что никогда не является универсальным средством. Его срок годности всегда ограничен, и когда он завершается, может произойти все, что угодно. И хотя я прекрасно сознавала эту истину, но старалась не пускать ее в свое сознание, по крайней мере, на длительное время. Так было гораздо удобней.
  Все последние дни муж уходил куда-то утром и возвращался вечером, когда рано, когда поздно. Он не предупреждал, в котором часу вернется, как и не докладывал, где бывал, а я не спрашивала. Я считала, что даже в браке у каждого человека должно быть личное пространство. И не стоит без необходимости и без разрешения заходить на чужую территорию. Если Слава не считает нужным мне объяснять, куда он ходит, чем занимается, значит, так ему удобней. Захочет, сам поведает.
  Я сидела в кресле, читала книгу, периодически поглядывая на часы. Муж все не появлялся. На кухне его терпеливо ожидал приготовленный ужин. Мне самой хотелось есть, но я ждала появление супруга, чтобы вместе покушать. Делать это одной мне не хотелось.
  Наконец, отворилась дверь, и появился Слава. По его виду я сразу определила, что он пребывает не в лучшем настроении. Это было весьма некстати, так как предстоящий разговор, скорее всего, еще больше его ухудшит.
  Когда он поцеловал меня в щеку, я уловила исходящий от него запах спиртного. Это тоже было некстати, так как алкоголь обычно повышал у него градус агрессивности и неуступчивости.
  Чтобы смягчить их, я повела Славу на кухню, поставила перед ним ужин и сама села рядом. Он был голоден, ел жадно, быстро и некрасиво. Вообще, должна отметить, что с точки зрения эстетики он это делал всегда не самым лучшим образом. И я по возможности старалась не особенно смотреть на этот процесс, так как становилось неприятно.
  Слава наелся, и мне показалось, что он немного подобрел. По крайней мере, глаза смотрели уже не так раздраженно. Я даже решилась на вопрос:
  - Слава, как прошел твой день?
  И сразу же пожалела о нем, муж тут же, словно старый дед при воспоминании о молодых годах, насупился.
  - Пока ничего не могу сказать хорошего, поэтому не спрашивай, - недовольно буркнул он. - Все словно сговорились. Когда будет, что сказать, сразу сообщу. - Он вдруг пристально посмотрел на меня. - Это у тебя должны быть новости.
  - Ты о чем? - сделала я вид, что не поняла.
  - Как о чем? О твоей богадельне. Подала заявление об уходе?
  Я на всякий случай втянула в легкие побольше воздуха, неизвестно, когда удастся это сделать снова.
  - Слава, послушай меня, я много думала и решила, пока не подавать заявление об уходе. Мне, как артистке, нужна практика, а театр - лучшее для этого места. Поэтому я остаюсь там на некоторое время исключительно ради тренировки. Ну что я буду сидеть дома и ничем не заниматься. Я так просто дисквалифицируюсь.
  Я взглянула на мужа, пытаясь понять, какое впечатление оказали на него мои аргументы? И поняла, что если оказали, то прямо противоположное, чем то, на какое надеялась. Его лицо побагровело, а глаза налились яростью.
  - То есть, ты не сделала то, что я тебе велел? - спросил он.
  - Слава, я совсем не против уйти из театра, но не сейчас. Я хочу сыграть в этой пьесе, а затем...
  Договорить я не успела, так как муж вскочил со своего места.
  - Ты завтра подашь заявление об уходе! - выкрикнул он. - Никаких пьес, забудь о них раз и навсегда. У нас скоро начнутся съемки, и я не позволю тебе отвлекаться на всякую чушь.
  - Ты говоришь о чем-то конкретно? - поинтересовалась я.
  Мои слова произвели на Славу неожиданное воздействие, он вдруг обмяк и упал на стул.
  - Пока проекта нет, но я уверен, что скоро будет. И ты обязана быть полностью готова. Ничего не должно тебя отвлекать. Неужели ты не понимаешь, что театр - это вчерашний день. Он никому уже не нужен.
  - Все театры сегодня заполняются зрителями почти под завязку, - возразила я.
  - Это инерция сознания. Скоро она себя исчерпает. И что вы все, господа артисты, тогда станете делать? Что будешь делать лично ты?
  - Когда это случится, тогда и решу.
  Мои слова вызвали в нем очередной прилив раздражения.
  - Сейчас надо решать, тогда будет поздно! - вновь крикнул он. - Я еще раз говорю: моя жена ни в каком театре играть не будет. Даже не надейся. Только попробуй, ты об этом пожалеешь. Ты меня поняла?
  - Я тебя поняла, - стараясь сохранять спокойствие, сказала я. - Но и ты меня пойми, Слава. Я артистка, я хочу быть на сцене. Мне это очень нравится. И я не вижу причин отказываться от роли. Я буду репетировать. А затем сыграю в спектакле. А если ты с этим не согласен, это твое личное дело.
  Я выпрямила спину и гордо подняла голову. Я знаю, что у меня красивая длинная шея, которую мои почитатели называют лебединой. И когда я принимаю такую позу, выгляжу очень эффектно и неприступно.
  Муж гневно уставился на меня, но при этом молчал. Я понимала его затруднение, в такой ситуации далеко не все способны найти нужные слова.
  - То есть, ты не хочешь выполнить мой приказ? - зловеще спросил он.
  Но я решила не поддаваться на его провокацию, а как иначе назвать его слова.
  - Я никому не разрешу собой помыкать, даже тебе, - решительно ответила я. - Если захочу уйти из театра, то сделаю это тогда, когда посчитаю нужным.
  - Что ж, хорошо, - произнес он, вставая. - Ты сама так решила. Я сегодня переночую в гостиной, что-то мне не хочется спать на супружеском ложе.
  Слава вышел. Я же выдохнула с большим облегчением тот самый воздух, который набрала в легкие перед этим разговором. Впрочем, скорее всего, то была совсем уже другая его порция, но это было не столь важно. Я чувствовала, что победила, но не мужа, а саму себя, так как отстояла свою позицию. Правда, мною владели предчувствия, что эта виктория мне еще аукнется.
  
  18. Мужчина
  Был выходной, и я вдруг понял, что не знаю, чем его занять. "Моя" Вероника ушла, о чем я не слишком жалел, я остался один. До сих пор меня это не сильно тяготило, наоборот, я даже радовался своему одиночеству. Но сейчас оно вдруг навалилось на меня всей своей тяжесть, и я не представлял, как избавиться от этого безжалостного груза. Все те способы это сделать, что я перечислял в своей голове, не вызывали энтузиазма. Я мог пойти гулять, отправиться в кино, театр, в бар. Но ни один из этих вариантов не прельщал. Я ясно понял, что мне не хватает человека, близкого человека, с которым я мог бы элементарно поговорить. И даже не столь важно, на какие темы, они сами всплывут по мере разговора, мне просто требовалось то, что называется человеческим общением.
  И тут я даже не без легкого ужаса понял, что таких людей у меня катастрофически мало. В первые годы супружества мы с Мариной много разговаривали, затем все меньше и меньше, пока не наступил период, когда только ссорились. Но теперь после расставания, как я убедился, мы снова обрели способность к нормальному общению. Но сейчас для него у нее появился другой мужчина. И я вряд ли ей нужен в качестве собеседника.
  Единственный человек, который годился для этих целей, был Марат. Я считал его своим лучшим другом, да и он наделял, насколько я знал, меня сходным статусом. Попробовать поговорить с ним? Но у него могут быть свои дела. Если он не работает, то, скорее всего, занят с очередной своей пассией. Обычно он мне их не показывал, но сейчас она мне известна. И мне не хотелось им мешать своими проблема; это чересчур эгоистично.
  И все же искушение было велико, мне вдруг очень хотелось поговорить со своим другом. Да, мы много разговариваем, но почти все наши беседы происходят на работе и преимущественно о работе. А сейчас мне хочется это сделать в нерабочей обстановке и не о работе. Иногда у человека возникает жгучее желание обсудить свою жизнь, поделиться самым сокровенным в ней. Именно такое состояние мною завладело.
  Позвоню Марату, решил я. Если он занят, то не стану ничего ему говорить, скажу, что хотел решить один рабочий вопрос, но это можно сделать и в офисе.
  Марат отозвался сразу.
  - Привет! Ты не занят? - спросил я.
  - Уже почти освободился, - ответил он. - У тебя что-то срочное?
  Я подумал, что если он "почти освободился", то можно попробовать договориться о встрече.
  - Ничего срочного нет, просто хотелось обсудить с тобой парочку личных вопросов. Знаешь, назрели. Но если тебе недосуг, то я готов отложить до лучших времен. Впрочем, известно, что они никогда не наступают.
  Марат неожиданно рассмеялся.
  - Знаешь, Ростик, какое главное правило в бизнесе, которое полезно и в жизни: ничего и никогда не откладывай. Так что давай обсудим.
  - Мы можем встретиться в кафе, - обрадовался я.
  - Надоели кафешки. Слушай, я не так далеко от твоего дома, если ты не против, я к тебе загляну. Заодно посмотрю, как ты обустроился на новом месте. Ну, как?
  - Я только за.
  - Через час где-то буду.
  Я засуетился. Я знал, что Марат любит дорогой алкоголь, а у меня дома не было даже дешевого. Поэтому помчался в магазин, купил чертовски дорогую бутылку виски, закуску и полетел обратно домой. Времени до появления Марата еще было, и я решил сделать небольшую уборку. По крайней мере, впервые за два дня помыл посуду. Когда бы я еще это сделал, если бы не Марат.
  Марат, как всегда элегантный, вошел в мою квартиру. Все же мой друг очень привлекательный мужчина, отметил даже не без гордости я. Он быстро проинспектировал мое жилище.
  - Тебе не кажется, что тут слишком мало метров? - спросил он.
  -Кажется, - согласился я, - но на большее не хватило денег.
  - Значит, надо лучше заниматься бизнесом. Меня не отпускает мысль, что мы что-то делаем не так.
  Тема была важная и актуальная, но в данный момент говорить об этом не хотелось. Достаточно таких разговоров в офисе.
  - Марат, давай лучше выпьем, я припас хорошие виски, - предложил я.
  - Ты прямо читаешь мои мысли, - улыбнулся Марат.
  - Что же тут удивительного, мы же давно дружим.
  - Тут ты прав, дружим давно, - задумчиво произнес Марат. То, что это обстоятельство вызвало у него некоторое раздумье, меня немного удивило. Но я решил не зацикливаться на этом.
  Я разлил виски по бокалам.
  - Давай за нас, - провозгласил я тост. - Чтобы наша дружба только крепла.
  - За это готов выпить всю бутылку. И ни одну, - засмеялся Марат. - Я тоже на это очень надеюсь, - уже серьезно добавил он.
  Марат развалился в единственном в квартире кресле и пристально посмотрел на меня.
  - Колись, что с тобой творится? - спросил он. - Ты же не так просто меня позвал. Была причина. Наболело?
  Его проницательность немного меня удивила. Я подумал, что у меня очень чуткий друг и что мне с ним повезло.
   - Так, - признался я. - Очень захотелось поговорить.
  Марат снова бросил на меня испытующий взгляд.
  - Это как-то связано с Вероникой? Кстати, как у вас все прошло?
  - Прошло хорошо, все, что должно быть, было. Но напрямую это не связано с ней.
  - Ничего не понимаю, Ростик. Тебя что-то в ней не устроило? Насколько я ее знаю, хорошая деваха.
  - Деваха хорошая, - подтвердил я. - Но... - Я задумался, как все объяснить Марату.
   Марат взялся за бутылку виски и стал его по стопкам.
  - Без пол литра тебя не поймешь. Давай выпьем, а потом попробуешь мне объяснить.
  Так мы и сделали, выпили, затем я стал объяснять. При этом я старался не только, чтобы понял все мой гость, но и я сам.
  - Мне скоро уже тридцать семь, а вокруг меня выжженное пространство. Моя личная жизнь разрушена, брак оказался неудачным, сын живет с другим мужчиной, и ему с ним хорошо. Так что вполне может обходиться без меня. Я даже не знаю, к кому он сильней привязан: ко мне или к Андрею?
  - Андрей у нас кто?
  - Новый мужчина Марины, они собираются пожениться.
  - Понятно. И тебе он не нравится?
  - Хотя я видел его всего раз, но он произвел на меня самое благоприятное впечатление. И я видел, что Марина с ним счастлива. Я тебе скажу сейчас одну странную вещь - мне он больше нравится, чем я сам себе.
  Марат посмотрел на меня как на не вполне нормального. По крайней мере, мне так показалось.
  - Такого я ни от кого не слышал, обычно каждый считает себя лучше всех.
  - Как видишь, я так не считаю. Хотя, может быть, еще не так давно, считал.
  - Ладно, что дальше? Не против, если снова выпьем?
  - Не против. - Мы выпили. Я ощутил небольшой шум в голове. А чему тут удивляться, когда пьешь, не закусывая. - Вероника прекрасная, хотя и своеобразная девушка, с ней приятно заниматься сексом. Но она не мой человек. А я устал от чужих людей в своей жизни. Долгое время я был уверен, что Марина моя, оказалось, что нет.
  Марат принял задумчивый вид.
  - Послушай, дожив до столь преклонного возраста, тебе все еще остается неизвестным тот факт, что своих людей почти нереально найти. Остается довольствоваться чужими, но приятными. Я вот себе такой цели никогда не ставил и не ставлю. И тебе не советую. Жизнь понапрасну истратишь на поиски.
  - Что же ты советуешь?
  - Закрепи за собой Веронику. Мне моя Вероника по большому секрету сообщила, что ты своей Веронике понравился. И она не против продолжения банкета.
  Теперь ненадолго задумался я.
  - Да я в целом не против, но она не заполнит внутри меня пустоту. А она-то меня и мучит.
  - Пей чаще виски, только внерабочее время - и однажды обнаружишь, что пустота куда-то исчезла.
  - Ты это всерьез или в шутку? - не понял я. - Хочешь, чтобы я стал алкошом?
  - Вот это нам точно ни к чему, - поспешно произнес Марат. - Но если будешь пить разумно, то и алкашом не станешь, и пустота исчезнет. И еще один важный момент - рядом должна находиться привлекательная девушка, с которой тебе хорошо. И поверь, вскоре поймешь, что для счастья больше ничего и не нужно. В тебе сейчас говорит не зарубцевавшаяся рана от развода. Но если будешь делать то, что я тебе сказал, она быстро пройдет. Знаешь, есть такое правило: чем проще лекарство, тем эффективней его действие. - Марат вдруг осмотрел мою квартиру. - Слушай, у тебя даже телевизора нет. Согласен, по нынешним временам большая мерзость, но и он иногда полезен. Когда хочу отдохнуть, смотрю какой-нибудь дурацкий фильм или сериал. Понимаю, показывают чушь, но удивительная вещь - увлекает, хочется узнать, чем все там кончилось. И после даже лучше спится. Мой совет, купи панельку в самое ближайшее время. Она будет отвлекать тебя от ненужных мыслей. Включил и тут же все забыл.
  - Я подумаю, - сказал я.
  -Знаешь, в чем твоя беда, ты не умеешь переключать внимание, при этом слишком много думаешь и недостаточно действуешь. А надо бы наоборот.
  Я удивленно взглянул на него.
  - Хочешь сказать, что думать вредно?
  - Много - даже очень вредно. Мне больше нравится выражение, не помню, кому оно принадлежит: нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет.
  - Наполеону.
  - Всегда был уверен в твоей эрудиции. Надеюсь, ты понял, что я хотел тебе сказать.
  - Лучше все-таки расшифруй, - попросил я.
  - Повторяю для непонятливых - ты чересчур много обо всем размышляешь. А пока размышляешь, ничего в твоей жизни не меняется. И ты по этой причине начинаешь себя еще больше накручивать. И в конечном итоге уже не представляешь, как выбираться из этого затыка.
  - Что же ты советуешь?
  - Попробуй использовать то, что само идет тебе в руки. А там уже увидишь, во что это выльется. Если поток окажется мутным, перекроешь кран, если чистым, продолжишь из него пить.
  - Всего-то?
  - А ты как думал. Возьми за правило: все, что можешь, упрощай. Осложниться как-нибудь и без тебя.
  Я с уважением посмотрел на своего друга, я и не предполагало, что у него есть своя жизненная философия. И, возможно, не самая убогая.
  - Я подумаю над твоими словами, - пообещал я.
  - Одобряю. Всегда надо слушать умных людей, - улыбнулся Марат. - Давай на посошок - и пойду. Меня ждут.
  Мне захотелось спросить: не Вероника ли? Но я не стал этого делать. Вместо этого проводил своего друга до выхода из квартиры.
  - Купи телевизор прямо завтра. Я проверю.
  Мы оба засмеялись, и Марат вышел из квартиры.
  
  $19. Женщина
  Утром муж ушел, когда я еще спала. Это было немного странным, так как он не любил вставать рано. Была бы всегда возможность, делал это поздно. В том числе по этой причине, когда начинались съемки, он часто пребывал в плохом настроении, так как не высыпался, что Славу всегда жутко раздражало. А злость срывал на артистов и членов съемочной бригады, благо режиссеру это было позволено почти официально.
  По чистоте на кухне, по тому, что в мойке не было грязной посуды, я сделала безошибочной вывод, что он даже не завтракал. Это тоже было странным, так как он терпеть не мог выходить из дома на голодный желудок. Признаться честно, я не очень понимала, что происходит. Вряд ли такой эффект оказала на него наша вчерашняя ссора. Она была далеко не первой, и до сих пор не влияла ни на его сон, ни на его аппетит. Скорей всего, у него какие-то срочные дела, о которых пока не хочет говорить.
  Я понимала, что Славу выводит из себя то, что у него пока ничего не клеится с работой. А потому ведет себя не совсем адекватно. Я, как понимающая жена, готова его прощать, конечно, в том случае если он не перейдет определенную черту. Все мы далеко не идеальны, если не сказать хуже. Я всегда понимала, что сама не ангел, а потому и к другим стараюсь проявлять снисходительность.
  Я позавтракала и стала учить роль в пьесе. Этим занималась пару часов, после чего решила сделать перерыв. Не то, что я была в восторге от текста, но в принципе мне нравилось, что я читала. Современная драматургия за небольшим исключением - это какой-то ужасный сплав пошлости, скабрезности и банальности. По этой причине я стала редко посещать театры, хотя с детства являлась великой театралкой. Мои ровесницы-девчонки грезили о мальчиках и свиданиях, а я о том, чтобы пойти на спектакль. Подружки даже считали меня немного чокнутой. И в чем-то были правы, я действительно мечтала о сцене, как другие о первом поцелуи. Потому то и впервые поцеловалась года на два позже, чем они. Но это другая история.
   Я сделала себе кофе и стала медленно его смаковать. Я кофеманка, могу поглощать этот напиток раз пять в день. Но на этот раз до конца чашку выпить не успела, так как в дверь позвонили.
  Я никого не ждала, к тому же давно все, кто желают посетить наш дом, сначала предупреждают об этом звонком, а уж затем приходят. Поэтому я даже насторожилась - мало ли кто ломится в мою дверь.
  Я подошла к двери, посмотрела на видеосвязь и несказанно удивилась - у дверей подъезда стоял Иосиф Гальперин. Раньше он был частным нашим гостем, но сейчас, по словам мужа, должен находиться в Израиле. А вместо этого я вижу его возле своего дома.
  К Иосифу я относилась двойственно: с одной стороны, во многом благодаря ему, в нашу семью пришел достаток, а лично ко мне еще и немалая известность, с другой, он выжимал и из Славы, и из меня все соки, заставлял во время съемок трудиться до изнеможения - почти по двадцать четыре часа в сутки. При этом мы все равно всегда выбивались из графика, над нами постоянно висел топор штрафов и пении. К тому же все, чтобы мы бы не делали, вызывало в нем недовольство; он ругал даже то, что, с моей точки зрения, следовало бы похвалить. Но по-другому он по-видимому органически вести себя не мог.
  Я впустила большое расплывшееся тело Иосифа Гальперина в квартиру. Сладкая жизнь не проходит безнаказанно; когда мы познакомились, он был совсем не толстым и обрюзгшим, правда одновременно и значительно более бедным. И как только люди себя не уродуют, а всего-то надо, чтобы это не происходило, немного сдерживать свои желания. На самом деле, это куда легче, чем многие об этом думают.
  Иосиф рухнул в кресло, которое он всегда занимал, когда гостил у нас. Я села напротив.
  - Кофе тебе предложить? - спросила я.
  Иосиф был человеком, который никогда не отказывался от угощения.
  - Зачем спрашивать, если сама знаешь, - проворчал, впрочем, добродушно он.
  Я приготовила для него кофе, и с чашкой вернулась в комнату.
  - Я вижу, у вас ничего не изменилось, - сказал он, с удовольствием отхлебывая из чашки.
  - А что тут могло измениться, - даже удивилась я. - Это у тебя большие перемены. Я думала, ты на исторической родине.
  - Вчера приехал, - сообщил он.
  - Совсем?
  - Что ты, забрать кое-какие вещички. Скоро снова отчаливаю. Роман с этой страной я покончил навсегда, о чем нисколько не желаю.
  - Между прочим, она сделала тебя далеко не бедным человеком, - напомнила я.
  - Вот тут я с тобой, Элла, кардинальным образом не согласен, как ты говоришь, не бедным человеком сделал себя я сам. Вот этими руками, - поднял он перед собой руки с пухлыми, короткими пальчиками, - и этой головой, - дотронулся он до своего лысого черепа.
  - Но именно здесь, - настаивала я. Почему-то мне вдруг стало обидно за свою страну.
  В ответ я поймала пристальный взгляд гостя. Внезапно он широко ухмыльнулся.
  - Я тебя уверяю, что богатым человеком я стал бы в любой стране. Просто я знаю алгоритм, как это сделать. У меня есть такой талант.
  В ответ я решила промолчать. Возможно, Гальперин прав, и у него есть такой талант. Вот у меня его нет, это мне известно абсолютно точно. Я стала обеспеченной дамой благодаря другим людям, в том числе и сидящему напротив меня человеку.
  Я решила перевести разговор на другую тему.
  - А Славы нет, - сообщила я. - Он сейчас обычно уходит рано и приходит поздно.
  - Нет и не надо, - вдруг усмехнулся Гальперин. - Я, собственно, пришел к тебе.
  - Ко мне? - невольно удивилась я. Хотя бы мы были знакомы с Иосифом уйму лет, особой близости между нами никогда не было. Я даже не припомню, чтобы мы много бы разговаривали друг с другом. В основном по необходимости, а она возникала не часто. А вот с мужем, они проводили вместе немало времени. И я не была уверенна, что речь шла только о деловом сотрудничестве, возможно, они обсуждали и многое другое. Но я не видела необходимости вникать в эти их дела.
  - Да, к тебе. Я пришел с тобой поговорить.
  - О чем же? - Мое недоумение только усилилось.
  Гальперин вдруг засопел, как потревоженный спящий медведь. Это было так странно, что я невольно бросила на него удивленный взгляд.
  - Я пришел поговорить о твоем будущем, - уточнил он тему разговора.
  Час от часа не легче, подумала я. Причем тут он и мое будущее. Тем более, Гальперин уже распростился с Родиной и больше не может быть нам со Славой полезен.
  - Честно говоря, я не очень вас понимаю, Иосиф Давидович, - сказала я.
  - Сейчас поймешь. Давай только вмажем по коньячку. - Из пакета он достал бутылку коньяка и ласково провел по ней ладошкой. Я знала, что пить он мастак, хотя алкоголиком никогда не был. - Принеси, Элла, если не трудно, посуду.
  Принести посуду мне было совсем не трудно, уже через три минуты я поставила две рюмочки на стол. Гальперин разлил по ним коньяк.
  - Выпьем за тебя! - провозгласил он неожиданный тост.
  Спорить я не стала, какая, в сущности, разница за кого и за что пить, это все равно ничего не меняет.
  Мы выпили. Я не великий знаток коньяка, но и то поняла, что он был высшего класса.
  - Понравился? - догадался продюсер о моих ощущениях. - Еще под одной?
  - Мне пока достаточно, - отказалась я. - Мне еще учить роль.
  - Что за роль? - удивился он.
  - Я коротко ему объяснила.
  - Ты вернулась в театр, - задумчиво протянул он, словно это обстоятельство имело для него какое-то значение.
  - Вернулась, - подтвердила я. - Хочется снова играть на сцене. Это совсем другое чувство, нежели чем сниматься в сериалах.
  - Я тебя очень даже хорошо понимаю. Об этом я и пришел с тобой поговорить.
  - Иосиф Давидович, говорите яснее, мне надоели ваши загадки.
  - Зови меня Иосиф, - попросил он. - Терпеть не могу, когда меня зовут по отчеству. Сразу чувствую себя стариком.
  Я подумала, что его возраст как раз приближается к этому этапу жизни.
  - Знаю, о чем ты подумала, - проницательно произнес он. Затем хлопнул себя рукой по колену. - Ты права, надо говорить конкретно. Я за тобой пристально наблюдаю с первого нашего совместного проекта.
  - Вот не знала, - честно призналась я.
  - Всегда лучше узнать позже, чем никогда, - хрипло засмеялся Гальперин. - И я давно понял, как сильно ты не удовлетворена тем, что тебе приходится делать на съемочной площадке. Это тебя разрушает, долго ты так не протянешь. Сбежишь.
  - Куда?
  - Да, какая разница, - махнул Гальперин рукой. - Мир большой. Но не в этом дело.
  - А в чем тогда?
  - Мне жалко тебя, у тебя подлинный талант, а ты его только губишь на эти дурацкие сериалы.
  - Между прочим, это вы их продюсировали.
  - Исключительно ради денег, другой цели не было.
  - Вы ее достигли.
   Гальперин кивнул головой.
  - Ты права, достиг. Но нельзя всю жизнь посвящать только деньгам. Ты не поверишь, но в молодости я хотел заниматься настоящим искусством.
  - Что же случилось?
  - Обыкновенная история - деньги позвали за собой.
  - История действительно обыкновенная, только я тут причем. - Я вдруг почувствовала, как стал утомлять мне этот разговор. Слишком Гальперин многословный. И как только его Слава терпел? Впрочем, теперь припоминаю, что он жаловался мне на него, что тот донимает его своими разговорами ни о чем.
  - Я не хочу, чтобы ты повторяла мою судьбу.
  - Почему это вас беспокоит?
  - Потому что считаю, что ты очень талантливая. Театр - это хорошо, но тебе нужен совсем другой размах.
  - Иосиф, извините, но я ничего не понимаю.
  - Сейчас поймешь, - пообещал Гальперин. - Я хочу, чтобы ты снималась в Голливуде.
  - Где?! - изумилась я. Несколько секунд я приходила в себя. - Иосиф, где я и где Голливуд. Кто меня туда возьмет?
  - Тебе ли не знать, что я человек практичный. Если бы у меня не было такой возможности, никогда бы к тебе не пришел. А раз пришел, значит, она есть.
  - Могу я узнать о ней?
  - Разумеется, - кивнул он головой. - Не так давно в Голливуд отправился мой близкий друг. У него там хорошие связи и через некоторое время он намерен приступить к реализации нескольких проектов. Они связаны с Россией, но под американским соусом. Ему понадобятся хорошие российские актеры и актрисы. Их подбор он поручил мне.
  - Иосиф, вы это всерьез? - Звучало это, мягко говоря, почти невероятно.
  - Ты помнишь, чтобы я когда-нибудь шутил подобными вещами?
  - Я не так уж близко вас знаю, - пожала я плечами. - В отличие от вас, за вами я никогда не следила.
  - Ты с юмором, это хорошо, - одобрил Гальперин. - Это всегда помогает справляться с проблемами.
  Меня вдруг осенило.
  - Послушайте, Иосиф, а почему бы вам не предложить Славе отправиться покорять Голливуд?
  Вместо ответа мой гость снова наполнил рюмочки.
  - Сначала выпьем, потом отвечу, - поставил он условие.
  Я подчинилась и взяла рюмку. Мы выпили.
  - Теперь отвечайте, - потребовала я.
  - А чего тут отвечать, - как-то пренебрежительно произнес Гальперин. - Твоему мужу там просто делать нечего. Не того калибра.
  - А мне есть чего?
  - Есть. Если все удачно сложится, тебя ждет успех. Ну и деньги, само собой.
  - А если не сложится?
  Гальперин широко развел руками.
  - В нашем деле бывает по-всякому. В любом случае с голоду не помрешь, там никто не умирает.
  - Это радует. - Я помолчала, собираясь с мыслями. - А как же муж?
  - А что муж?
  - Если я поеду в Голливуд, а он нет?
  - Ты поедешь, а он не поедет, о чем тут говорить, - пожал плечами продюсер. - Не ты первая, не ты последняя. Ничего так не ломает семьи, как кино. Было бы, о чем жалеть.
  Цинизм Гальперина меня обескуражил.
  - А что за проекты? - спросила я, чтобы в очередной раз перевести разговор на другую тему.
  - Сам не очень в курсе. Но мой друг обещает, что будет интересно.
  - Послушайте, Иосиф, но там же надо будет сниматься на английском. А он у меня на уровне школы.
  - Я знаю. Найми лучшего преподавателя, причем, в самое ближайшее время. Кстати, деньги на эти цели выделены, так что не скупись. Главное результат.
  - И сколько у меня времени?
  - Точно не знаю, но полгода, думаю, есть. Пока напишут сценарий, пока найдут инвестора... В общем, дело не быстрое. Но и терять время тоже негоже.
  Я вдруг подумала о том, что поднять свой уровень английского я хотела давно, но все не хватало времени и стимула. А теперь вроде появилось и то и другое.
  Я взглянула на Гальперина и встретила его ответный, цепкий взгляд.
  - Ну, что, заносить тебя в свой список? - спросил он.
  Я вдруг почувствовала, как учащенно забилось сердце.
  - Заносите, - сказала я.
  Лицо Гальперина расплылось в откровенно довольной улыбке.
  - Ты верно поступаешь, - проговорил он. - Будем держать связь. Я рад, что мы договорились. - Его взгляд замер на бутылке коньяка. - Выпьем за твое успешное будущее в Голливуде, - предложил он.
  Я не стала отказываться от успешного будущего, хотя чувствовала, что выпитого мне вполне достаточно.
  - Только пока ничего не говори мужу, - предупредил Гальперин.
  
  20. Мужчина
  Я решил, что Марат прав и мне надо прорвать информационную блокаду. В последнее время я крайне мало интересовался тем, что творится вокруг. Я так глубоко ушел в себя, что все внешнее утратило для меня почти всякую привлекательность. Телевизор я перестал смотреть давно, но и в Интернете бывал сугубо по делу. Меня преследовало странное желание поскорее уйти из него.
  Но теперь я понял, что пора кончать с такой практикой. Ошибочно считать, что мир замыкается только на собственной персоне и все, что выходит за ее пределы, не имеет значение. Разумеется, это совсем не так, нужно быть в курсе текущих событий.
  А начать я решил с покупки телевизора. В конце концов, он окно в мир. Не то, что уж очень объективное, зачастую весьма сильно искажающее действительность, и, тем не менее, позволяющее заглянуть весьма далеко. В магазине электронике я быстро выбрал модель, не очень дорогую, но и далеко не самую дешевую. И вернулся домой.
  Чтобы привинтить панель к стене понадобилось полчаса. Затем подключил антенну, удобно расположился в кресле и включил телевизор.
  Транслировалось какое-то ток-шоу. Группа людей, преимущественно мужчин, стояли полукругом вокруг ведущего - известного тележурналиста и кричали друг на друга. Их голоса звучали столь визгливо и агрессивно, что я поначалу не очень разбирал, о чем они говорят.
  Внезапно одно лицо показалось мне знакомым. Причем, я был уверен, что видел его совсем недавно. Человек был в форме генерала, о чем свидетельствовали погоны на плечах и лампасы на брюках. Да это же Ягудин, вдруг вспомнил я, наш потенциальный заказчик, с которым я совсем недавно встречался. Он как раз взял слова и стал что-то истошно вопить.
  Дабы лучше расслышать, о чем он орет, я придвинулся ближе к экрану. Когда я с ним беседовал, лицо Ягудина было бесстрастно высокомерным, как будто общаясь со мной, он делал мне одолжение. Сейчас же оно совершенно не походило на то, что я видел в последний раз, налилось кровью и исказилось яростью.
  - Мы должны немедленно принять меры, каждый день промедления для нас опасен, - яростно кричал генерал. - Эта соседняя с нами страна является источником перманентной угрозы для России. На сегодня это наш главный враг, там власть захватили силы, которые ненавидят наш народ, все, что мы делаем. Я призываю руководство нашего государства принять незамедлительные превентивные меры. Мы не должны сегодня их ограничивать; тем они будут жестче, тем лучше для нас. Если требуется начать войну, пусть будет война. Не надо смущаться этого слова, только так можно сокрушить врага.
  Ягудин замолчал, но его эстафету тут же подхватил следующий, не менее неистовый оратор. Но я его уже почти не слушал, мне вполне хватило генерала. В его выступлении меня больше поразили даже не слова, а идущий от него плотный, густой, просто обжигающий поток ненависти.
  Я вдруг ясно осознал, что пока я занимался своими делами: разводился с женой, обустраивался на новом месте, осваивался в новой для себя жизни, в стране произошли радикальные перемены. Пропагандистская кампания против соседней страны велась и раньше, но за то время, что я отсутствовал в информационном пространстве, градус ненависти резко подскочил вверх, и это не могло быть случайным. Что-то явно готовилось, за этими безумными речами кроятся какие-то определенные намерения. А подобные передачи что-то вроде артподготовки перед большим наступлением.
  Я пожалел, что купил телевизор; если бы его у меня по-прежнему не было, я во многом бы пребывал в неведении того, что происходит в стране. Даже удивительно, как я мало замечал. Конечно, до меня доносились обрывки агрессивной истерии, но я как-то не придавал ей значения. Мало ли что несут сумасшедшие, которых в обществе всегда хватает. И, к сожалению, нередко они получают трибуну для своих безумных проповедей. Но то, что я сейчас услышал, уже нечто качественно иное; собравшиеся в студии люди истерят не просто так, а обрабатывают население, заражают их своей неистовой ненавистью.
  Я выключил телевизор. Мною овладели подавленность и растерянность. Не оставляло ощущение, что меня приперли к какой-то стене и не позволяют отодвинуться от нее. Неужели этот Ягудин и иже с ним верят собственным безумствам? Ведь они вполне нормальные люди; когда я беседовал с генералом, он казался абсолютно вменяем. Да, он почти сразу же произвел на меня неприятное впечатление, но это отнюдь не свидетельство того, что он повредился головой. Наоборот, у меня создалось впечатление, что она у него в полном порядке, просто работает не в том направлении, в котором я бы хотел. Тогда что же с ним и со многими другими происходит?
   Чтобы немного успокоиться, решил, несмотря на ранний час, лечь спать. К счастью, завтра на работу, отвлекусь от полученных впечатлений с помощью дел. Да и с Маратом поговорю, он человек здравомыслящий, что-то обязательно скажет такое, что успокоит меня. Правда, его совет - купить телевизор теперь мне совсем не нравился.
  Но заснул я в эту ночь не скоро.
  
  21. Женщина
  Не буду скрывать, что визит Гальперина поверг меня в шок сразу по нескольким причинам. Сама идея сниматься в Голливуде для любого актера выглядит крайне привлекательной. Вот только насколько реалистичной? С одной стороны она казалась фантастичной, мало ли что может пригрезиться человеку. С другой - я все же неплохо знала Иосифа, это очень практически мыслящий человек, начисто лишенный несбыточных мечтаний. Если он ставит цель, то неизменно ее добивается, какой бы на первый взгляд она не представлялась мало реализуемой. Я неоднократно была свидетелем того, что у Гальперина получалось то, что на первый взгляд не могло получиться ни при каких обстоятельствах. Причем, нельзя сказать, что он пер как танк, сокрушая все на своем пути, наоборот, то был скорее очень гибкий человек, прекрасно знающий обходные и объездные дороги. Как он добивался своих целей, я представляла весьма смутно. Но Слава смотрел на него подчас, как на Бога, настолько был уверен, что если Гальперин что-то затеял, него это непременно получится. И то, что мой муж с ним тесно сотрудничал, являлось залогом нашего постоянного успеха. До той минуты, как продюсер неожиданно для всех бросил страну, кинопроизводство, в котором невероятно преуспел, скопил большой капитал - и уехал в неизвестность.
  Но, как оказалось, эта неизвестность была только для нас, а он прекрасно сознавал, ради чего покидает насиженные места. Честно скажу, я была восхищена и покорена им; даже, если ему не удастся достичь желаемого, все равно поставленная цель достойна самого высокого уважения. Почему-то я верила, что все это вполне достижимо, повторюсь, но не могу не сказать - не такой Гальперин человек, чтобы растрачивать себя на несбыточные грезы. Можно не сомневаться в том, что если он предлагает, то у меня, по крайней мере, шансы начать сниматься в Америке.
  Но теперь возникал другой вопрос - мое место в этой комбинации? Мне было несколько странно, что среди артистов, которые могут быть задействованы в этом проекте, оказалось и мое имя. Конечно, как всякая представительница этой профессии, я считала себя талантливой. Но, если быть честной с самой собой, таких, как я, не так уж и мало. Есть и более красивые и более одаренные. И уж тем более, не хуже по этим двум параметрам.
  Для меня, конечно, стало большим сюрпризом его слова, что все эти годы он внимательно наблюдал за моим творчеством. Для меня это было самым настоящим откровением, ничего подобного я не подозревала. Правда, теперь припоминаю, что периодически ловила на себе его пристальные взгляды. Но всегда их относила на мужской интерес Гальперина ко мне. Тем более, он слыл большим любителем женского пола. Хотя в отношении моей персоны у него не было ни единого поползновения меня соблазнить. Надо отдать ему должное, всегда вел себя крайне корректно. Теперь я могу представить причины такого поведения.
  Впрочем, сейчас это не столь важно, на данный момент гораздо важнее для меня, что делать в такой ситуации, воспринимать ее всерьез или поскорее обо всем забыть? Моя мысль металась между этими двумя крайностями, но остановиться ни на одной не получалось. Смущало еще одна вещь - мне ужасно не нравилось то, что Гальперин потребовал, чтобы я пока ничего не говорила мужу. Когда я выходила замуж, то пообещала себе, что от Славы у меня секретов не будет. Если они вдруг появятся, то это первый признак того, что брак покрывается трещинами.
  И все это время, что мы вместе, старалась держать данное самой себе слово. Скажу правду, это удавалось не всегда, но по большому счету серьезных тайн от супруга у меня до сих пор не было. Я даже этим гордились, так как хорошо знала, что в нашей киношной среде такие семейные пары, как экзотические животные, встречаются крайне редко. Но тут ситуация была другая, я прекрасно сознавала, что Гальперин не считает, что Слава достоин работы в Голливуде. И если муж это поймет, то для с его невероятно болезненным самолюбием это будут выглядит, как страшная обида, станет сильным ударом; я-то знала, что он считает себя отличным профессионалом, достойным гораздо большего, чем до сих пор имеет. И чтобы не нанести ему серьезную психологическую травму, надо всячески скрывать сделанное мне предложение.
  Но я никак не могла избавиться от мысли, а что будет, когда я однажды скажу ему, что отправляюсь на работу в Голливуд? Даже страшно представить, как он воспримет такое известие? А ведь придется это сообщить; почему-то интуиция подсказывала мне, что возможно, так все и будет. Ну, не станет Иосиф, если нет реальных шансов на успех, затевать такое дело. Да, я уже об этом высказалась, но эта мысль не покидает мою голову. И в ближайшее время, можно не сомневаться, не покинет.
  Мой взгляд упал на визитку преподавателя английского языка. Если уж я решила связать свою судьбу с Гальпериным, то надо, не откладывая, звонить этому человеку. Над моим английским предстоит немалая работа. Я знала, что весьма способна к языкам, об этом в свое время неоднократно говорила моя школьная учительница. Просто до сегодняшнего дня я мало уделяла внимание этому вопросу. Было не до того, да и сомневалась, что иностранное наречие сильно пригодится в моей карьере. А вот теперь приходится в ускоренном темпе наверстывать упущенное.
  
  22. Мужчина
  С Маратом я успел пересечься только во время обеденного перерыва. Неожиданно оказалось много работы. Клиенты шли сплошным косяком. Меня это обстоятельство сильно удивляло, так как давно не было такого наплыва. Возможно, наконец, подействовала реклама, которую мы разместили в газетах и на радио некоторое время назад. А уж подумал, что то были напрасно потраченные деньги. Удалось заключить несколько договоров и еще несколько посетителей выразили готовность сделать это в ближайшее время. Даже если часть из них передумает, это был все равно хороший результат.
  Едва наступило время обеда, Марат сам зашел в мой кабинет и предложил пойти в местное кафе. Мы там обедали не часто, так как цены кусались. И выгоднее это было сделать в других заведениях общепита. Но сегодня был очень удачный день, и, по-видимому, мой партнер решил не экономить.
  Мы спустились на лифте на первый этаж, вошли в кафе, заняли свободный столик. Официант тут же принес меню, я развернул его и увидел, что цены подросли еще больше. От удивления я даже негромко присвистнул.
  - Да, цены тут просто на удивленье, - понял мои чувства Марат. - Пойдем отсюда?
  - Останемся, - махнул я рукой, - выдержим. Вроде дела пошли на подъем. Такого количества клиентов я и не припомню.
  - Согласен, у меня тоже сегодня их было достаточно. Заказываем.
  Мы выбрали еду и заказали ее официанту. И даже решили позволить себе по бутылочке пива, хотя в разгар рабочего времени старались не употреблять. Но сегодня был какой-то особенный день.
  Официант принес еду, разлил пиво по бокалам.
  - За наш успех! - провозгласил тост Марат.
  За такое было просто грех не выпить, что мы и с удовольствием и сделали.
  - Если так пойдут наши дела, мы скоро из минуса выйдем в большой плюс, - сказал я.
  Марат внимательно посмотрел на меня.
  - Ни накаркай. Это только один день. Кто знает, что будет завтра, - предостерег он.
  - Что-то мне подсказывает, завтра будет не хуже. Я хотел с тобой кое о чем поговорить.
  - Уж не о Веронике? - улыбнулся Марат.
  - Совсем о другом, о том, что происходит в стране.
  - А что в стране происходит? - удивился Марат. - Вроде ничего такого. Я, правда, не слушал сегодня новости, может инопланетяне высадились в городе.
  - С инопланетянами все в порядке, сидят на своих планетах и никуда не двигаются. Как ты мне советовал, я купил телевизор и стал его смотреть. И сразу же наткнулся на ток-шоу, в котором принимал участие известный тебе Ягудин. Когда я его послушал, у меня волосы на голове зашевелились.
  Я замолчал и поймал скорее даже не внимательный, а настороженный взгляд моего соратника по бизнесу.
  - Что же ты услышал? - после довольно длительной паузы спросил Марат.
  - Таких речей не слышал давно, это был какой-то истошный призыв немедленно начать войну с соседней страной. И ему не только не возражали, наоборот, все соглашались и не менее истерично развивали его тезисы. Я хочу тебя спросить: что у нас происходит?
  - Ты разве ничего не знаешь?
  - Получается, что нет. Я особенно никогда не интересовался политикой, а в последнее время совсем было не того. Знаешь же, как тяжело мне дался развод с Мариной, размен квартиры, выстраивание отношения с сыном. Стыдно сказать, но я не обращал внимания на то, что творится вокруг. А после этой передачи залез в Интернет и пробыл там допоздна. Меня охватил самый настоящий ужас. Я и не предполагал, что война на пороге.
  Некоторое время Марат сидел и неподвижно, и молча. По его лицу было заметно, как сильно не нравится ему наш разговор. Но я решил не отступать.
  - Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? - вдруг произнес он каким-то одновременно холодным и отчужденным тоном.
  - Я хочу знать, что происходит?
  - Да, Ростик, ты прав, нас готовят к войне. Из каждого утюга и миксера идет пропаганда, что на нас собираются напасть, что в соседней стране власть захватили фашисты и убийцы, которые ненавидят нас. Ну и так далее, все в этом духе.
  - И ты думаешь, война действительно скоро начнется? - спросил я.
  - Откуда мне знать, - раздраженно пожал плечами Марат. - Ни я принимаю решение. Одни аналитики уверяют, что вот-вот наши доблестные войска перейдут границу, другие - что это слишком опасно и нелепо и такого просто не может случиться, потому что не может случиться никогда. Мнений самых разных много.
  - Лично ты, что думаешь?
  Мой вопрос вызвал у Марата уже ничем не скрываемое раздражение.
  - А что я должен думать, по-твоему? Я строю и торгую, как, впрочем, и ты, домами. Какое отношение имеет мой бизнес ко всему этому безумию.
  - Но ведь война - это ужасно, - промямлил я какую-то дурацкую фразу. На самом деле, я просто не знал, что сказать.
  - Кто бы сомневался, но что мы можем сделать. Нас никто не спрашивает.
  Я задумался.
  - Да, ты прав, нас никто не спрашивает. Но что-то сделать все равно можно.
  - Что?
  - Хотя бы перестанем сотрудничать с этим омерзительным Ягудиным. Не то, что строить для него поселок, видеть его не хочется.
  - То есть, ты намерен отдать выгодный заказ нашим конкурентам? - почти прошипел Марат. Таким рассерженным я его еще не видел. - Полагаешь, они тоже откажутся с ним работать по этическим соображениям?
  - В конечном итоге это их дело. По крайней мере, мы не замараемся.
  Какое-то время Марат угрюмо молчал. И тем дольше длилось молчание, тем неприятней становилась атмосфера за нашим столиком. По крайней мере, я это ощущал кожей.
  - Вот что, Ростислав, - едва ли впервые за многое время назвал он меня полным именем, - если ты хочешь продолжить наш совместный бизнес, то дай мне слово, что и думать ни одной минуты больше не станешь о прекращение сотрудничества с Ягудиным. Чтобы он не нес по телевизору, в туалете или даже с любовницей в постели. В противном случае будем делить компанию. А уж потом делай со своей долей все, что только пожелаешь. Извини, но это мое принципиальное условие. Я тоже против войны, но крушить свое дело из-за нее не позволю. - Он ненадолго замолчал. - Напрасно я тебе посоветовал приобрести телевизор. Таким, как ты, он только во вред.
  - Дело уже сделано, - мрачно ответил я.
  - Послушай, Ростик, все, что несут эти пропагандоны, ужасно, но это совсем не значит, что война разразится непременно.
  - Зачем тогда этот вой?
  - Чтобы запугать, чтобы те сдались. Что ты не знаешь, как это бывает.
  -Такого еще не было, - возразил я.
  - Ладно, давай перестанем спорить об этом. Ответь мне, будешь ли, как ни в чем не бывало работать с Ягудиным? А если да, то я тебе категорически запрещаю разговаривать с ним на эту тему. Даже если он первым начнет.
  Какое время я раздумывал, Марат не спускал с меня глаз. Я думал о том, что если останусь один, то совсем не уверен, что потяну этот воз. Сотрудничество со своим партнером по бизнесу многое для меня значит.
  - Буду работать с этим хмырем, как ни в чем не бывало, - принял я решение.
  На лице Марата отразилось облегчение.
  - Впервые жалею, что мы с тобою неверующие, иначе бы заставил принести клятву на Библии, - произнес он. Марат взглянул на часы. - Идем в офис, пока мы говорили, обеденный перерыв закончился. А нас ждут клиенты. - Мы одновременно встали со своих мест. - Надеюсь, больше у нас эта тема не всплывет? - пристально взглянул он на меня.
  - Не беспокойся, - пообещал я. Но что-то мне говорило, что уверенным быть в этом нельзя.
  
  23. Женщина
  Вечером пришел муж. Его вид вызвал у меня некоторую оторопь, он был явно навеселе. Это было так несвойственно Славе, что я даже не сразу поверила своим глазам.
  Но поверить пришлось, потому что кроме его не слишком уверенной походки, какими-то странными, порывистыми жестами, я учуяла и стойкий запах спиртного, которым дохнул на меня супруг, когда попытался меня поцеловать.
  Честно признаюсь в том, что сама люблю выпить хорошего вина, но вот идущий от человека пьяный дух вызывает во мне отвращение. Я долго не могу забыть этот прогорлый аромат, и мне требуется немало времени, чтобы он выветрился из моей памяти.
   Поэтому я постаралась аккуратно отодвинуть от себя мужа, Слава, не ожидая такого приема, едва не пролетел мимо и чуть не упал. Пришлось его поддержать и усадить на диван. Сама же я села на некотором отдалении от него.
  - Слава, что случилось, где ты был? - поинтересовалась я. - С чего ты вдруг выпил?
  Он посмотрел на меня мутными глазами.
  - Была причина, - ответил он. - Можешь налить мне воды и побольше, - попросил Слава.
  Я тут же выполнила его просьбу, подала полный стакан воды, который он осушил с какой-то космической то ли первой, то ли второй скоростью. Не припомню, чтобы раньше он так жадно пил.
  - Что же все-таки произошло?
  Слава не без труда поднял голову и уставился на меня.
  - У нас может кое-что получится, если все пойдет, как надо, - туманно сообщил он.
  Не скрою, его слова меня заинтриговали. Я невольно подумала, что сегодня очень интенсивный на новости день. То Гальперин огорошил меня рассказом про Голливуд, то у Славы что-то случилось важное.
  - Так ты мне расскажешь, в чем дело?
  Муж кивнул головой.
  - Я встречался с Еженом. Представляешь, он сам мне позвонил. Я даже сначала подумал, что меня кто-то разыгрывает.
  Я напрягла память.
  - Что за Ежен?
  Слава даже не удивленно, а изумленно взглянул на меня.
  - Ты не знаешь Ежена Щедрина?
  Теперь я кое-то поняла, Ежена Щедрина я, разумеется, знала, просто сразу он не всплыл в моей памяти. Это был продюсер, владелец целой компании. Вообще-то его настоящее имя было Евгений, но он сам, а вместе с ним и все остальные звали Еженом. Возможно, в крутизне он уступал Иосифу Гальперину, но даже, если это и так, то не очень сильно. Работать с ним мечтали многие режиссеры и сценаристы, вот только удавалось это немногим. В этом плане он был весьма избирателен. Хотя какими критериями при этом обосновывался, я не представляла. И не только я.
  - Он тебе сам позвонил? - на всякий случай усомнилась я.
  - Я что стану тебе врать.
  Я поняла, что задала лишний вопрос.
  - Извини, Славочка. Он тебе позвонил и что было дальше?
  - Сказал, что хочет со мной встретиться и пригласил в свой офис.
  - Ну а ты?
  - Естественно, я поехал. Или, по-твоему, я должен был отказаться.
  Я подумала, что, возможно, это был бы не самый худший вариант, так как репутация у Щедрина была не самая идеальная; многие обвиняли его в нечистоплотности, в каких-сомнительных махинациях, в том, что он ни один раз кидал своих партнеров. Ходили и другие слухи, но в данный момент мне не хотелось их воспроизводить.
  - И что же дальше?
  Слава как-то странно посмотрел на меня и нерешительно пожал плечами.
  - Мы с ним проговорили часа два. И все это время он угощал меня виски. Кстати, очень дорогим. Сама понимаешь, я не мог отказаться.
  - Я рада за тебя. Но о чем вы говорили?
   Слава снова как-то странно посмотрел на меня и нерешительно пожал плечами. Его ответ удивил меня.
  - В общем, ни о чем.
  - Два часа ни о чем! - воскликнула я.
  - Ну, да, а что тебя удивляет?
  - Обычно два часа ни о чем говорят друзья, а чаще подруги, а вы с ним не являетесь ни теми и ни другими.
  - Мы говорили о многом, о моих последних работах. О тебе.
  - Обо мне? - удивилась я.
  - Ну, да, о тебе. Оказывается, он смотрел все сериалы с твоим участием и очень высокого мнения о твоем артистическом даровании. Он даже позавидовал мне, что у меня такая шикарная жена. Это его выражение.
  - Вот как! - Я попыталась вспомнить, а женат ли Щедрин? - Скажи, он женат? - сама не совсем понимая зачем, спросила я.
  - Был, но давно развелся.
  Почему-то это меня совсем не удивило.
  - И чем кончился все же ваш разговор? - спросила я.
  - В общем, ничем.
  - Два часа проговорили, выпили целую бутылку виски...
  - Две, - уточнил Слава.
  - Выпили две бутылки виски - и все в пустую, - не поверила я.
  - Ну не совсем, - в очередной раз неуверенно проговорил Слава. - Он хочет познакомиться с тобой.
  - Познакомиться со мной? - удивилась я. - Но зачем? Я же не режиссер.
  - Элла, я не знаю, - развел он руками. - Просто хочет, что в этом такого?
  Я вспомнила о Щедрине слухи, о которых не хотелось вспоминать, - он слыл большим бабником. Даже говорили, что не пропускает ни одной красивой актрисы, которая снимается в его проектах. Точнее, секс с ним - пропуск в них. Мне стало и тревожно и неприятно. Неужели Славе об этом ничего неизвестно?
  - Что-то не хочется с ним встречаться, - сказала я.
  Я увидела, как вмиг изменился муж, он, кажется, даже протрезвел, по крайней мере, весь напрягся.
  - Но почему, что в этом такого. Встреться, от тебя не убудет.
  - А если убудет?
  - Это как? - уставился он на меня.
  Я не стала вдаваться в объяснения, так как почувствовала, что не хочется это делать.
  - Я пошутила, - вместо этого произнесла я. И увидела, как Слава сразу же испытывал облегчение.
  - То есть, ты не против?
  - И когда?
  - Не знаю, Ежен ничего об этом не сказал. Просто выразил желание.
  - А что на счет работы для тебя, у него что-нибудь есть?
  По лицу мужа я поняла, что мой вопрос пришелся ему не по душе.
  - В конце беседы он сказал, что подумает. Хотя ничего конкретного не прозвучало.
  - Очень жаль.
  Слава кивнул головой.
  - Но ты же понимаешь, так сразу такие дела не делаются. Мы же с ним еще не работали вместе.
  - Разумеется, - согласилась я.
  - У меня жутко болит голова. Пойду, сосну, - встал с дивана муж.
  - Есть не будешь?
  Он только махнул рукой. Я проводила его взглядом в спальню. Меня преследовало предчувствие, что завязываются какие-то узлы, развязать которые будет ой, как не просто.
  
  24. Мужчина
  Вечером я решил отправиться к Марине. Но на это раз меня интересовала не моя бывшая жена и даже не сын. Сказал бы кто-нибудь мне еще вчера, что я пойду туда, влекомый желанием поговорить с Андреем, я бы посмеялся над этим человеком.
  Предварительно я позвонил экс жене, она удивилась, что я хочу прийти, но возражать не стала. В магазине я приобрел бутылку коньяка и торт, и с этим джентельменским набором явился к ним.
  Все домочадцы были в сборе. Пока Марина готовила ужин, я уединился с сыном. Но разговор наш не клеился, причем, по моей вине. Я задавал ему стандартные вопросы, а мои мысли при этом бежали совсем по другому руслу. Олег это не мог не заметить, и несколько раз удивленно посмотрел на меня. Я обрадовался, когда хозяйка пригласила нас за стол.
  Во время ужина общий разговор тоже как-то не складывался. Я чувствовал, что я им в тягость; мне это было неприятно, но я решил вытерпеть это испытание. То, зачем я тут очутился, для меня было важней, чем производимое мною впечатление.
  Наконец, все наелись, Марина стала убирать со стола.
  - Андрей, можно с тобой поговорить наедине? - спросил я.
  Он удивленно посмотрел на меня и кивнул головой.
  - Пойдем в кабинет, - пригласил он.
  Я прихватил бутылку коньяка, и мы направились по указанному адресу.
  Кабинет был совсем небольшим, если не крошечным. Из мебели письменный стол, да книжный шкаф. И еще журнальный столик, на который я поставил бутылку.
  - Не возражаешь, если мы с тобой чуток выпьем? - спросил я.
  - С хорошим человеком, почему бы и не выпить, - засмеялся Андрей. - Сейчас принесу посуду.
  Он вышел и вернулся через пару минут, поставил рюмки на столик, я налил в них коньяк.
  - Сначала давай выпьем, потом поговорим, - предложил я. Так мы и сделали.
  - Будем говорить об Олеге? - предположил Андрей.
  Я отрицательно покачал головой.
  - Нет, не о нем, с Олегом все нормально, что о нем говорить.
  - О чем же тогда? - удивился Андрей.
  - Не удивляйся, хочу знать твое мнение о том, что творится в стране?
  - Хочешь узнать у меня, что творится в стране? - все же удивился мой собеседник. - А ты что не знаешь?
  - Некоторое время я практически не следил. А когда стал интересоваться, то ужаснулся.
  Андрей как-то странно посмотрел на меня, словно это был не я, а какой-то подозрительный незнакомец. И тут до меня дошло, что он может считать меня доносчиком, провокатором. Со стороны именно так все и выглядит. Что называется, дожили, собственной тени скоро будем бояться.
  - Послушай, Андрей, тебе не стоит меня бояться. Я не являюсь тайным агентом спецслужб. Спроси у Марины, уж она в этом точно уверенна. Будешь спрашивать?
  Некоторое время Андрей молчал.
  - Не буду. Спрашивай, что хочешь узнать.
  - Спасибо за доверие, - поблагодарил я. - Недавно я почти случайно посмотрел несколько программ по телевизору, затем залез в Интернет. У меня сложилось впечатление, что вот-вот разразится война с соседней страной. Что ты об этом думаешь?
  - Ты прав, наша страна активно готовится к войне с соседней страной, - подтвердил Андрей. - Это ужасно и мерзко, но это факт.
  - Но почему, зачем это нам?
  - Ты задаешь детские вопросы.
  - И тем не менее.
  - Причин немало, но если коротко, это выглядит так: у нас тоталитаризм, там демократия и свобода, а тоталитарные режимы ненавидят свободных людей, которые к тому же не желают им подчиняться. Вот наши правители и желают растоптать эту страну.
  - Это не блеф, это действительно реально?
  - Я не знаю, ни я принимаю решение. Но по моим ощущениям это реально.
  - Я читал разные аргументы, многие считают, что вторжение невозможно по целому ряду причин.
  - Я знаю, я читаю об этом едва ли не каждый день. Но ненависть сильнее доводов разума, когда она клокочет, он молчит. Если послушать наши каналы, именно это и происходит. Это чувство уже такого накала, что ее невозможно укротить, она настоятельно требует выхода.
  Некоторое время мы молчали.
  - Давай еще выпьем, - предложил я.
  Так как возражений не последовало, мы выпили. В кабинет заглянула Марина, она с удивлением посмотрела на наполовину опорожненную бутылку.
  - Что вы тут делаете, о чем говорите? - не без беспокойства поинтересовалась она.
  - Разговариваем с Ростиславом на актуальные темы, - пояснил Андрей.
  - Это еще какие?
  - О предстоящей войне.
  Марина перешагнула через порог и плотно прикрыла дверь.
  - Это что-то ужасное, я очень боюсь, - произнесла она. - Слава богу, Олег еще ребенок, ему призыв не грозит.
  - Да, это хорошо, - согласился я.
  Марина села напротив меня.
  - Ростик, ты же никогда не интересовался политикой, что с тобой вдруг стало? - спросила она.
  - У меня такое ощущение, что я очнулся от сна. А когда увидел явь, то ужаснулся. Ведь это полное безумие, разве не так?
  - Так, - подтвердил Андрей, - но разве не первый раз людьми овладевает безумие. Вот пришел наш черед.
  Я удивленно посмотрел на него, это объяснение мне показалось каким-то странным и отчасти надуманным.
  - Но так быть не может! - воскликнул я. - Народ не может желать воевать. Это противоестественно.
  - Все опросы показывают, что большинство населения поддерживают вторжение в соседнюю страну. А на счет того, что это противоестественно, тогда объясни, почему в истории столько войн. Скорее это естественно, как ни жутко это звучит.
  - То есть, будем молчать и ждать, когда это случиться? - спросил я.
  - У нас через неделю свадьба с Андреем, - вдруг сказала Марина. - Если хочешь, приходи. - Она быстро взглянула на будущего мужа. - Андрей, ты не возражаешь?
  - Конечно, Ростислав, будем рады, если придешь.
  - Я подумаю, - не отказался, но и не принял я приглашение. Я решил, что пора заканчивать этот странный разговор. Что хотел, я услышал, а больше вряд ли Андрей мне может сказать. - Извините, я помешал вашему семейному вечеру, - встал я.
  - Ну что ты, я рад, что мы поговорили на такую важную тему, - возразил Андрей.
  В принципе я тоже был рад, хотя эта радость была с какой-то сильной горчинкой.
  
  25.
  Когда я проснулась, к моему удивлению мужа не было рядом на нашем супружеском ложе. Я встала, направилась на кухню и увидела его, сидящего за столом и пьющего кофе. При этом одет он был вполне по-походному, то есть, в таком виде в любой момент можно выходить из дома.
  Все это было весьма непривычно. Я села напротив него.
  - Собрался уже уходить? - поинтересовалась я.
  Слава, как мне показалось, не слишком довольно взглянул на меня.
  - Никуда я уходить пока не собираюсь, - буркнул он.
  Его ответ удивил меня еще больше.
  - Почему же одет, как на выход? - спросила я.
  Возникло ощущение, что мой простой вопрос застал его врасплох. Он ответил на него не сразу.
  - Жду звонка, - пояснил муж. - Вдруг придется тут же ехать.
  - Ждешь звонка от Ежена Щедрина, - догадалась я.
  Слава неохотно кивнул головой. И снова стал пить кофе.
  - Разве он обещал позвонить этим утром? Ничего такого ты вчера не говорил.
  - Не обещал, - признался Слава. - Но я надеюсь... - Он снова стал пить кофе.
  - Но почему ты решил, что он позвонит, раз не обещал.
  - Наш разговор, - промямлил муж, - мне показалось, что он может позвонить. Кстати, тебе тоже надо быть тогда готовой.
  - Я даже не завтракала. Кстати, ты тоже. Сделать поесть?
  - Нет, Элла, не надо, вдруг придется сразу ехать. - Слава замолчал. - Хотя сделай, кто его знает...
  Я поняла, что чувство голода все же возобладало над всеми другими соображениями. Я принялась готовить овсяную кашу. Это занятие отобрала у меня из моей жизни совсем немного времени. Я поставила тарелку перед мужем, затем села есть сама.
  - Слава, мне кажется, ты слишком много надежд питаешь в отношении этого Щедрина, - озвучила я мысль, которая постоянно буравила мою голову со вчерашнего вечера. - Ты же знаешь, какая у него репутация, он много обещает, но мало делает. Не стоит связывать с ним наше будущее. Лучше поискать кого-нибудь другого.
  Я видела по лицу мужа, что мой словесный пассаж не слишком ему пришелся по душе.
  - Мне не хуже тебя известна репутация этого человека, но пока он единственная наша зацепка. И не надо убеждать меня, что ничего у нас с ним не получится. У других же получается, - уже с откровенным раздражением закончил муж свой ответ.
  - К сожалению, таких совсем немного, - все же не удержалась я. Бывают моменты, когда я становлюсь чрезмерно упрямой.
  - Что ты предлагаешь, забыть о нем? Ну уж нет, я не согласен. Уверен, он позвонит, ни сегодня так завтра. Он заинтересован во мне.
  - С чего ты взял? - не поверила я. - Желающих работать с ним режиссеров просто куча.
  - Ты почему-то никак не можешь угомониться, - еще сильней раздражаясь, произнес Слава. - Он тебе что-то сделал плохого?
  - Я даже с ним не знакома, видела пару раз мельком на каких-то киношных тусовках.
  - Тогда и не возникай, - грубо проговорил муж. Он на несколько мгновений замолчал, что-то обдумывая. - Кстати, что у нас с домом? Ты собиралась посетить компанию?
  Упрек был справедливый, в самом деле, я как-то сама не зная, почему отложила поход в компанию "Ветрувий" для выбора дома.
  - Я непременно посещу, - заверила я.
  - Когда? - требовательно спросил Слава.
  - Да хоть сегодня. Позвоню туда и договорюсь о встрече.
  - Вот и замечательно! Займись этим делом. А я буду заниматься своим. Всегда хорошо, когда есть разделение труда.
  - Ты прав, - пробормотала я. Я прекрасно сознавала, что Слава заговорил о доме для того, чтобы я не лезла к нему с Щедриным. Он не хуже меня понимает, насколько зыбки надежды на этого человека, только признаться себе в этом ему очень не хочется. К сожалению, в кинопроизводстве таких персонажей немало. А вот Иосиф Гальперин совсем другой, он всегда давал конкретные обещания и всегда их выполнял. Работать с ним было приятно и надежно.
  Я вдруг вспомнила, что так и не сообщила мужу ни о визите продюсера, ни об его предложении мне. Скажу, в более удобный момент, решила я.
  
  26 Мужчина
  Наши с Маратом надежды на то, что ажиотаж покупателей продолжится, не оправдались. Они были, но их постепенно становилось меньше. С чем это связано, понять было трудно. Я даже пытался кое-кого расспросить, что побудило их прийти в нашу компанию приобрести дом? Но каких-то определенных выводов сделать не получилось; уж больно ответы оказались разными и сумбурными. В конце концов, я временно отказался от попыток прийти к какому-то заключению. Время покажет, решил я.
  Где-то в разгар рабочего дня ко мне заглянул Марат. Не знаю уж почему, но после того памятного разговора о чем-то серьезном мы пока больше не говорили, словно бы наложили на эту табу. Поэтому я даже немного удивился тому, что он зашел ко мне.
  - Как продвигаются дела? - поинтересовался он с порога, не проходя в мой кабинет.
  - Увы, интенсивность схлынула, покупателей стало меньше, - доложил я. - А чего стоишь у дверей, проходи, садись.
  - Спасибо, Ростик, но сейчас некогда, надо ехать срочно на объект. Там возникли какие-то проблемы.
  - Если надо, езжай, - сказал я.
  Марат как-то странно взглянул на меня.
  - Ко мне тут пришла посетительница по поводу покупки дома. Раз у тебя нет клиентов, поговоришь с ней.
  - Конечно, поговорю, - согласился я.
  - Тогда я пришлю ее к тебе, а я вернусь на работу только завтра.
  Марат вышел из кабинета. Я же не мог отделаться от ощущения, что между нами пролегла какая-то трещинка. Пусть совсем тоненькая, почти незаметная, но я кожей или чем-то там еще ощущал, что она существует и разделяет нас. Это меня сильно огорчало, я всегда считал, что одно из преимуществ нашей фирмы, позволяющей ей держаться на плаву, - это единство между нами, порожденное нашей дружбой. Если оно однажды исчезнет, то я не уверен, что мы сумеем долго просуществовать.
  Впрочем, эти мысли, как впрочем, и многие другие мгновенно исчезли, как только присланная Маратом посетительница отворила дверь и вошла в мой кабинет. Я даже на секунду оцепенел, так как молодая женщина была самая настоящая писанная красавица. Таких я воочию в своей жизни я видел крайне мало, а, возможно, не видел совсем.
  Она посмотрела на меня и едва заметно, самыми краешками губ, улыбнулась. Не трудно было догадаться, что она поняла, какое впечатление оказало на меня ее появление.
  Я взял себя в руки.
  - Добрый день! Садитесь. Чем могу быть вам полезен? - Я почувствовал гордость, что смог без запинки произнести подряд сразу столько слов.
  Молодая женщина села на стул напротив меня.
  - Меня зовут Элла Леонидовна Вербова, - представилась она.
  - Ненашев, Ростислав Георгиевич, - представился я.
  - Очень приятно, - произнесла она своим прекрасным, мелодичным голосом.
  - Так что вас к нам, Элла Леонидовна, привело? - задал я не самый умный в своей жизни вопрос, так как привести ее к нам могло только желание купить дом. Так она и ответила.
  - Мы с мужем хотим купить частный дом.
  Я почувствовал себя так, словно бы меня слегка ударили палкой по голове. У нее есть муж. Интересно, а почему я решил, что его не должно быть. Мне так захотелось?
  - Буду рад вам помочь. Вы выбрали, какой дом хотите?
  - Да, несколько вариантов. Можно с вами посоветоваться о них.
  - Для того я тут и сижу, - улыбнулся я. - Я открою наш каталог, а вы покажите, что вас интересует. Садитесь за тот стол, - показал я на стоящий на середине кабинета стол.
  Она пересела, я положил перед ней каталог и сел рядом. У меня было полное ощущение, что по моему телу пронесся электрический разряд.
  Элла, как я стал ее мысленно называть, быстро указала мне на несколько домиков. У нее явно есть вкус и понимание, что надо приобретать, то было лучшее из наших разработок.
  - Хорошие дома, - одобрил я. - Правда, не самые дешевые.
  - Не беспокойтесь, цены я тоже изучала, - улыбнулась она.
  - Тем лучше. Раз вас не беспокоят цены, то из тех вариантов, что вы отобрали, я бы вам предложил вот этот под номером три. Сколько членов в вашей семье?
  - Пока двое, я и муж.
  - Понятно. - Значит, детей у этой пары нет, отметил я про себя. Почему-то это обстоятельство меня обрадовало, хотя какое-то это имело в данном случае для меня значение.
  - Тогда лучше всего для вас подойдет коттедж под номером три. В нем легко оборудовать комнату для ребенка, когда он появится. Для этого там предусмотрено специальное пространство.
  - Это хороший вариант. - Элла вдруг повернула ко мне голову. - Я, кстати, хотела остановиться именно на этом доме. Мне он нравится больше всех. Только... - Она замолчала.
  - Вас что-то смущает? - забеспокоился я.
  - Немного, да.
  - А могу узнать, что именно?
  - Понимаете, дом производит очень приятное впечатление. Но вот сам фасад чрезмерно лаконичный. Мне бы, сильно его не переделывая, хотелось что-то в нем изменить, чтобы он стал бы более привлекательный. Это возможно?
  Я задумался. Вообще-то наша компания таких изменений не практиковала, а если кто-то выражал подобное желание, то мы старались от этого отговорить. Если же не удавалось, то просто отказывали в покупке. Но тут был явно особый случай.
  - Разумеется, мы можем это сделать. Но сами понимаете, это потребует дополнительных затрат.
  - Я прекрасно это понимаю и готова на них, - произнесла посетительница.
  - Хорошо, в таком случае, как вы хотите, чтобы выглядел фасад вашего дома?
  Она задумалась.
  - Мне трудно выразить это словами. Я не требую больших изменений, но хочется посмотреть на дом и получить какое-то радостное впечатление. Перед тем, как прийти к вам, я читала книги и статьи по архитектуре. И поняла, что такой эффект можно достичь с помощью всего нескольких деталей. Скажите, я не права?
  - Абсолютно правы. Вы все тонко уловили, хотя, наверное, не архитектор.
  - Я - актриса.
  Теперь понятно, почему ее лицо мне показалось знакомым. Значит, видел в каком-нибудь фильме, хотя редко смотрю кино.
  - Я обещаю, что займусь фасадом вашего дома. И в самые короткие сроки предложу несколько эскизом. Вы согласны с таким порядком работы?
  - Вполне, Ростислав Георгиевич.
  Мое имя отчество в ее устах прозвучала для меня, как прекрасная мелодия.
  - В таком случае, чтобы я начал работу вы должны заключить с нами договор и внести аванс. Элла Леонидовна, вы согласны на такие условия?
  - Да, я готова.
  - Тогда я вас сейчас отведу в бухгалтерию.
  Она встала и улыбнулась мне. Я открыл дверь кабинета, она вышла, я вслед за ней. К сожалению, для меня бухгалтерия располагалась в соседней комнате. Я провел ее туда и удалился. Пока свою часть работы я выполнил.
  
  27. Женщина
  Я вышла из делового центра, в котором располагался офис компании "Витрувий", в каком-то не совсем понятном мне настроении. Этот Ненашев, с которым я только что познакомилась, произвел на меня несколько странное впечатление. Больше всего меня поразило то, как он скрывал своего восхищений от моей красоты. В принципе такая реакция была для меня привычной, я сталкивалась с нею неоднократно. Иногда она была сильной, иногда тихой, но редко, кто из мужчин ее уж совсем не проявлял. Не скрою, по молодости мне это очень даже нравилось, я гордилась с собой. Но шли годы, я может не слишком сильно, но все-таки умнела, и постепенно стала относиться к таким проявлениям довольно спокойно. Ну, да нравлюсь, ну да, восхищаются, но нельзя же все время ощущать от этого восторг. Пора привыкнуть, пора успокоиться, воспринимать это, как должное. К тому же надо понимать, что, в конечном счете, это не моя заслуга, а удачная комбинация материнской яйцеклетке и отцовского сперматозоида. Мне очень повезло, что они именно так соединились, что на выходе получилась красавица дочь. Но моей заслуги при этом нет никакой.
  Хотя будем уж до конца справедливы, кое-какая заслуга все-таки есть. К своей внешности я отношусь бережно, постоянно о ней забочусь, холю ее. Не стану углубляться в эту тему в силу ее специфичности, но денег на эти цели уж точно не жалею. Лучшие крема, самые квалифицированные массажисты и массажистки, специальные спа-процедуры и многое другое позволяет мне поддерживать нужный вид. Хотя до старости мне еще куча лет, но я прекрасно понимаю, что возраст такая мерзостная штука, которая низводит все наши старания до самого плачевного состояния. И чем становишься старше, тем больше усилий требуется для достижения нужного результата.
  Тема это необычайно обширная, говорить о ней можно до бесконечности, поэтому ее завершу. И вернусь к впечатлению от встречи со своим новым знакомым. Как же его фамилия... Пришлось напрячь память, прежде чем вспомнила - Ненашев. Так вот этот самый Ненашев даже не скрывал того шока, который оказала на него моя персона. Пожалуй, даже не припомню такого восхищенного выражения лица. Мне показалось, что на какое-то время он потерял способность к членораздельной речи, вместо этого что-то неясно мычал. Прямо скажу, зрелище выглядело довольно комическим. Правда, в защиту его скажу, что через некоторое время он овладел собой и общался вполне на достойном интеллигентного человека уровне. Мне даже он понравился, он, конечно, не писаный красавец, которыми переполнено кинематографическое пространство, но вполне даже симпатичный. Если его еще немножко приодеть, то он будет выглядеть очень даже пристойно. Но это не моя забота, у него, наверняка, есть жена, вот пусть она и занимается его внешним видом. А если не считает нужным это делать, то тут уже ничего не изменишь; если женщина не желает улучшать облик своего мужчины, то сам он обычно это не делает. Хотя существуют и такие, но это редко встречающие экземпляры. И этот Ненашев к ним явно не относится.
  Впрочем, в данном контексте это не самое важное. В нашем мире немало людей, которые выглядят идеально, одеты с иголочки и при этом бездари или мерзавцы. Даже страшно вспомнить, со сколькими подобными субчиками я сталкивались. Некоторые из них набивались в мои любовники, некоторые в покровители, а были и такие, которые надеялись пожить за мой счет. Последние мне всегда были особенно отвратительны, это наиболее противный и ничтожный вид мужской породы. Они считают себя повелителями женских сердец, которые готовы растаять от одного их прикосновения.
  Я оборвала свои мысли, потому что вдруг ясно поняла, что они вдруг вырвались из-под моего контроля и полетели куда-то не в ту сторону. У меня сейчас совсем другие заботы и дела, чтобы размышлять о каких-то там альфонсах. Тем более, я давно научилась безошибочно распознавать эту публику и твердо говорить им "нет". А уж этот Ненашев точно на альфонса не смахивает, скорее на добросовестного работягу, который живет исключительно за счет своего труда. А к таким я всегда отношусь с уважением. Я и сама такая; когда есть работа, тружусь денно и нощно. Поначалу Слава сильно удивлялся моему трудолюбию, затем привык и стал им беззастенчиво пользоваться. Иногда это даже напоминало самую настоящую эксплуатацию. Но что тут делать, сама виновата, потому что сама и впряглась.
  И снова я поймала себя на том, что думаю не о том. А о чем надо думать? Меня вдруг заинтересовал совершенно не нужный вопрос: а хороший ли архитектор этот Ненашев? Мне почему-то захотелось, чтобы он был бы хорошим. Хотя какая мне, в сущности, разница. Он сделает свою работу и исчезнет из моей жизни, как исчезли сотни других людей. Ни имен, ни даже лиц многих из них даже не припомню. Вот так случится и с ним; через какое-то время от его облика в моих воспоминаниях сохранится только расплывчатая тень. И не следует этому огорчаться, это не просто нормально, но даже очень полезно; что было бы с моей памятью, если бы все в ней сохранялась, как вещи в старом чулане или фотографии в телефоне. А я люблю все, что отжило, выбрасывать. На этой почве у нас даже иногда случаются стычки с мужем, ему нравится старье хранить неизвестно для чего. Какой-то синдром Плюшкина; если бы не я наша квартира давно бы превратилась в склад дешевого и никому не нужного антиквариата.
  И снова я отметила, что думаю не о том. Такого со мной давно не случалось, обычно я весьма целенаправлена в своих мыслях. Несмотря на мой вид неприступной, даже немного не от мира сего красавицы, я весьма прагматичная особа. Конечно, до Славы мне очень далеко, вот уж он прагматик, так прагматик, я же скорее прагматик романтического склада. Что это такое, с чем это едят? Вопрос не праздный и не простой. Но попробую объяснить. Я часто ставлю перед собой довольно романтические, отвлеченные цели. Но при этом стараюсь идти к ним весьма прагматичным путем. Пусть не всегда я знаю, как их добиться, что для этого следует сделать, но при этом каким-то неведомым способом нахожу нужные пути и часто достигаю намеченных рубежей. Возможно, не все поверят в мои объяснения, но на самом деле, все так и есть. Или близко к тому, что есть.
  А причем тут Ненашев? снова задалась я вопросом. Что-то все-таки странное со мной происходит, я начинаю размышлять об этом малознакомом мне человеке, а в итоге мои мысли уходят далеко в сторону от него. И при этом я ощущаю, что они с ним каким-то образом незримо связаны. Возможно, это самое странное, что со мной случилось в предыдущий час.
  Я посмотрела на время в телефоне. Пора ехать к учителю английского, я ним договорилась накануне. Правда, понадобится ли мне усовершенствованный язык, я пока не решила.
  
  28. Мужчина
  Она ушла, а я все сидел и не мог вернуться к работе, хотя в коридоре меня ждал очередной потенциальный покупатель. И хотя каждый из них для нашей компании был на вес золота, у меня никак не получалось переключить на него внимания.
  Если быть честным, я не мог ответить себе на вопрос, почему Элла произвела на меня столь сильное впечатление. Да, красавица, но только ли в этом деле? Моя бывшая жена Марина тоже была очень даже симпатичная женщина. Разумеется, до актрисы ей было далеко, но ее внешность мне всегда нравилась. Нет, тут что-то другое.
  Я сделал над собой усилия, постарался прогнать мысли о недавней посетительнице и пригласил в свой кабинет ждущего уже не менее получаса другого клиента. Это было не очень легко, но я постарался уделить ему массу внимания. Он остался доволен и почти согласился купить у нас дом. Я облегчением его выпроводил, а так как больше никого не было, никто мне не мешал снова без помех думать об Элле.
  Я отдавал себе отчет, как сильно меня огорчили ее слова о том, что она замужем. Хотя с другой стороны, а чтобы изменилось, будь она свободной? Я бы мог с чистым сердцем начать ухаживать за ней? Даже смешно надеяться на то, что она стала бы отвечать на мое внимание к себе. Не трудно представить, какие у нее ухажеры: богачи, красавцы, высокопоставленные чинуши. Да мало ли еще кто, она же представить нашей творческой элиты, а я в этом плане практически никто. Ну, архитектор, спроектировавший несколько ни чем особо примечательных домов, совладелец довольно скромной компанией. Вот и все мои регалии на данный момент. Без всяких подсказок сам понимаю, что очень даже не густо. А вот Элла снимается в кино.
  Ко мне пришла мысль, что неплохо бы познакомиться с её фильмографией. Интернет буквально через полминуты выдал всю необходимую информацию. Фильмов оказалось немало, но ни один я не смотрел. Возможно, фрагменты, так как лицо Эллы показалось мне знакомым. Значит, я ее видел в каких-то картинах, точнее, сериалах. Я уже понял, что она сериальная актриса.
  Честно говоря, сериальный жанр я не слишком жаловал, смотрел крайне редко. А в последнее время вообще было не до того. Но сейчас мне очень захотелось посмотреть какой-нибудь сериал с ее участием. Я стал читать материалы об Элле и обнаружил, что как раз один из них сейчас показывается по одному из каналов. Судя по программе, он идет вечером. Прекрасно, сегодня этим как раз и займусь. Проведу время в ее кампании.
  Эта мысль настолько вдохновила меня, что я почувствовал, что снова могу вернуться к работе. К тому же дел было немало и одно из них тоже связано с ней - надо придумать новый фасад дома, да так, чтобы переделка его оказалась бы минимальной. А это всегда непростая задача; гораздо легче, когда можно все переиначить и спроектировать что-то новенькое. Но я просто обязан постараться выполнить этот заказ так, чтобы клиентка осталась бы довольной и вспоминала меня с благодарностью.
  Почему-то я был уверен, что если я справлюсь с этой задачей, между нами завяжутся более тесные отношения. Откуда у меня возникла именно такая мысль, чем она обоснована, я не представлял, но она прочно засела в мою голову. Значит, надо постараться и сделать так, чтобы она восхитилась моей работой. Ну а дальше, посмотрим, как все сложится.
  
  29.
  Я не узнавала Славу; конечно, он никогда не отличался трезвым образом жизни, да это трудно было ожидать; в его среде попойки были самым распространенным делом, без которых не обходилось ни одно знаковое событие. Но с какого-то момента он стал ежедневно приходить домой пьяным. Причем, весьма сильно. С кем он бражничал, мне не докладывал, а мои робкие попытки узнать это, получали отпор.
   Муж, когда был пьян, становился агрессивным, и я не знала, что от него можно ждать. От него исходила волна недоброжелательства, иногда он смотрел на меня, как на злейшего врага. Я понимала, что он сильно переживает из-за простоя в работе. Еще раньше он мне неоднократно говорил, да я и сама это прекрасно знала, что если человек довольно долгое время оказывается невостребованным, то о нем быстро забывают. И он рискует вообще остаться ни при делах.
  Меня тоже это обстоятельство сильно тревожило, оно стало одним из побудительных мотивов моего возвращения в театр, но при этом я считала, что пока серьезных причин для паники нет. По телевизору шел показ нашего сериала, правда, заключительные серии, поэтому говорить о том, что мы в простое преждевременно. Хотя, оценки фильма были весьма разноречивы; если официальная критика его дружно хвалила, то в Интернете его почти так же дружно ругали.
  Не стану сейчас пересказывать все эти отклики, честно говоря, настроение они мне портили изрядно. Но что поделать, это искусство или то, что называется этим громким именем, и каждый имеет право судить о нем, так, как пожелает. Я точно знала, что Слава тоже читал эти оценки, и хотя он ни разу не заговорил о них со мной, я по косвенным признакам видела, как злят они его. Возможно, и пил он по этой причине, хотелось как-то забыться, перекрыть дорогу неприятным мыслям. Все же почти двухлетняя напряженная работа, столько отдано ей сил и времени. Съемки проходили в самых разных местах, в том числе и таких, где не было вообще намека на блага цивилизации. Приходилось жить в каких-то палатках, ходить искусанной комарами и другой кровососущей нечистью, чтобы сделать достоверное кино. А на поверку далеко не самый удачный результат.
  Пару раз я пыталась поговорить с мужем на эту тему, я полагала, что это мог быть полезный разговор. Все же мы
  с ним приобрели немалый опыт, я, как актриса, он, как режиссер. И было бы полезно им обменяться. Но Слава сразу же прерывал эти мои попытки, просто уходил в другую комнату и долго не возвращался. В конце концов, я поняла, что больше не стоит этого делать. Каждый художник невероятно самолюбив, убежден в своей избранности и гениальности, даже, если все вопиет об обратном. Возможно, требуется время, чтобы эта рана затянулась, перестала саднить. Тогда можно будет вернуться к этой теме.
  Вот только была одна загвоздка, я не очень понимала, как мне сейчас жить, как общаться с мужем? Я не привыкла к таким отношениям, мне нравилось общение, долгие разговоры на кухне во время ужина или за бокалом легкого, полусладкого вина. В первые годы нашей совместной жизни подобные вечера у нас были довольно частыми, но затем они становились все реже, а сейчас и вовсе сошли на нет. И это тяготило меня.
  Я сидела на диване, читала книгу и ждала мужа. Или не ждала, а просто отдыхала, затрудняюсь сказать. Но вот, что могу сообщить определенно, так это то, что его все не было. И знаков о себе тоже не подавал. Конечно, я могла позвонить ему сама, но не делала это принципиально. Славе прекрасно известно, что я беспокоюсь из-за его отсутствия, но судя по всему, его это не беспокоит. А потому даже, если он не придет в течение всей ночи, не стану его искать. Вот если он не появится и утром, тогда начну активные поиски; вдруг с ним, в самом деле, что-то случилось.
  Я снова уткнулась в книжку, но совсем недолго. Раздался звук открывающей двери, и на пороге появился собственной персоной мой супруг. Я сразу поняла, что он сильно пьян, для этого достаточно было одного опытного взгляда. Да и не опытного - тоже.
  Муж стоял посреди комнаты, и осоловело разглядывал меня, словно бы видел впервые. Но в данном случае меня поразило не это обстоятельство, а то, что в отличие от других дней у него было хорошее настроение. Он улыбался, правда, пьяно и противно, улыбка кривила рот, от чего лицо становилось не красивым, но ему при этом было явно хорошо.
  - Ты не спишь? - спросил он, раскачиваясь, словно на палубе корабля, из стороны в сторону.
  - Как видишь, - ответила я.
  - Это замечательно, - пролепетал он и вдруг рухнул рядом со мной на диван.
  От Славы так разило перегаром, что я невольно отодвинулась. Он же попытался меня обнять и поцеловать. Мне пришлось пересесть на стул. Целоваться и обниматься с пьяным мне никогда не нравилось, скорее, вызывало отвращение.
  - Иди ко мне! - потребовал он и сильно ударил ладонью по дивану, по-видимому, указывая мне на мое законное место рядом с ним.
  Но я предпочла остаться на стуле, на некотором удалении от него.
  - Где ты был? - поинтересовалась я.
  Этот вопрос не остался без внимания, Слава поднял голову и буквально весь расплылся в улыбке.
  - Я был с ним, - сказал он. - Мы были в прекрасном ресторане. Даже не представляешь, какие в нем цены. Туда ходят только избранные.
  - Я рада, что ты относишься к этому кругу. Но с кем ты был?
  Слава изумленно посмотрел на меня, словно бы я задала самый глупый вопрос из всех возможных.
  - Мы были Еженом, - не без труда выговорил он. - Ежен сам мне позвонил и пригласил в ресторан. Видела бы ты, как он может пить. Большой человек.
  Этот критерий мне показался несколько странным, но я не стала дальше выяснять этот вопрос. Сейчас явно не самый подходящий для этого момент.
  - И что? - только и спросила я.
  - Он хочет нас видеть завтра. Тебя и меня, - уточнил Слава.
  - Зачем?
  Муж снова взглянул на меня мутным взглядом.
  - Завтра, поговорим об этом завтра. А сейчас я спать.
  Слава приподнялся над диваном, чтобы идти в нашу спальню, но сил на этот подвиг не хватило, он снова упал на него. И через минуту громко и противно захрапел.
  Несколько мгновений я смотрела на мужа, затем сняла с его ног ботинки, которые он при входе не переобул в домашние тапочки, накрыла его покрывалом и пошла в спальню. В любом случае сегодня лучше мне спать одной. Так спокойней. Да и запах перегара не будет мучить.
  
  30. Мужчина
  После того, как я увидел неистовства Ягудина и его коллег по передаче, то как-то сразу расхотелось включать телевизор. И не включал. Но на этот раз, придя вечером, сделал это первым делом. До начала сериала с участием моей новой заказчицы оставалось время, и я занялся приготовлением ужина. Впрочем, мне так хотелось увидеть Эллу на экране, что я почти не ощущал вкуса еды.
  Наконец начался сериал, точнее, двадцатая серия из двадцати четырех. Впрочем, предварительно я прочитал в Интернете, о чем фильм, а потому более менее, понимал, что происходит на экране.
  Серия длилась час; когда она закончилась, я тут же выключил телевизор - ничего другого смотреть больше я не собирался. Я стал думать, что же я только что увидел. Конечно, я увидел ее, только ради этого я и просидел столько времени перед экраном, но все же имело значение и другое - о чем этот фильм? Но все по порядку. Игра Эллы мне понравилась. Я, конечно, не большой знаток актерского мастерства, но сразу же ощутил, что она, как минимум, хорошая актриса. Даже не знаю, как это объяснить, просто у меня возникло именно такое чувство. Когда смотришь на нее, веришь всему, что она говорит и делает, нет ни притворства, ни фальши, которые веют от некоторых актеров.
  Это обстоятельство меня несказанно обрадовало, я чувствовал, что огорчился бы, если бы увидел на экране плохую актрису. А вот сам сериал произвел на меня скорее отрицательное впечатление. Было заметно, что он задумывался, как патриотическое произведение искусства, показывающее, что мы, если не самые лучшие, но уж точно лучше многих. Вот только веры в то, что я видел, лично у меня не возникло, более того, я не мог отделаться от ощущения, что меня пичкают самой настоящей примитивной пропагандой и ложью. Я даже решил, что больше не стану смотреть эту мерзость, хватит мне шоу с Ягудиным и им подобным. Но там, по крайней мере, все реально, там участвуют люди, которые может не все, но многие верят в ту ахинею, что несут, а тут все напридумано. И при этом нас пытаются убедить в том, что это так оно в жизни и есть. На каких же идиотов и примитивов рассчитано это зрелище?
  Мне вдруг стало обидно за Эллу. Хорошая актриса, которая затратило столько сил и времени на съемках сериала, а результат просто обескуражующий. Конечно, она получила за эту работу большие деньги; по крайней мере, в Интернете писали о рекордных гонорарах за этот фильм, что позволяет купить у нас дом. Но ведь искусство не определяется только суммами в гонорарных ведомостях, есть нечто более важное и ценное. Я ведь тоже, как архитектор, принадлежу к этой плеяде людей, я могу делать халтуру, а могу шедевры. Выбор за мной.
  Я вдруг почувствовал, что пребываю в каком-то странном, можно даже сказать, сумеречным состояние. С одной стороны, мое восхищение новой знакомой никуда не исчезло, сохранилось на прежнем уровне, с другой, - испытываю разочарование в ней. Вот если бы она отказалась сниматься в этой патриотической халтуре, мое уважение возросло к Элле до небес. Но она так не поступила, снялась, пожертвовала этой работе годами своей жизни. Из того же Интернета я узнал, что съемки продолжались почти два года с небольшими перерывами. А два года - это совсем немалый срок, за это время можно такое совершить, чему можно гордиться до конца своих дней. Но уж точно не работой в этой картине.
  Честно говоря, почему-то я ожидал увидеть совсем другое. А что? На этот вопрос ответа у меня не было. И я отнюдь не был уверен, что когда-нибудь его получу.
  С такими расстроенными чувствами я отправился спать. Завтра предстоял очередной напряженный день и мне нужны были для него силы. Но быстро заснуть не получилось, из моей головы не уходил образ новой знакомой. И, несмотря на желание, никак не удавалось его прогнать.
  
  32. Женщина
  В последние дни муж просыпался в хмуром настроении, быстро завтракал и уходил на весь день. Но на этот раз все было кардинально по-другому, он вошел в нашу спальню затряс меня за плечо, заставив пробудиться. Я недовольно уставилась на него; ночью, я долго не могла заснуть и чувствовала себя не выспавшейся. Но ему явно было на это глубоко наплевать, Слава был в хорошем расположении духа, о чем говорила широкая улыбка на лице.
  - Вставай, Эллочка, жутко хочу есть. Прошу, сделай свои фирменные блинчики.
  Эта просьба меня удивила, так как давно не звучала из его уст. Даже не припомню, когда это случилось в последний раз. Да, были времена, когда он просил меня их часто готовить, но то было давно. Что-то у него явно произошло, сделала я вывод, раз он вспомнил о столь далеком и счастливом прошлом.
  Я встала, умылась и принялась за блинчики. Едва их запах разнесся по квартире, Слава тут же явился на кухню.
  - Как вкусно пахнет! - воскликнул он, занимая место за столом. - И почему я так долго не просил тебя делать мне блинчики.
  Я поставила тарелку с блинчиками, мы стали есть. Я с нетерпением ждала, когда он начнет рассказ о том, что было вчера, но форсировать события не собиралась. Я не желала показывать, насколько мне интересно.
  Слава с аппетитом съел несколько блинчиков, и только после этого дошла очередь до разговора со мной. Он посмотрел на меня так, что я поняла, что сейчас он мне все и выложит.
  - Знаешь, Элла, с кем я вчера общался? - спросил он меня таким тоном, словно бы собирался поведать мне великую тайну.
  - Ты говорил с Щедриным.
  - Я говорил? - искренне удивился он. - Не помню.
  - Не удивительно, ты был в таком состоянии...
  - Ты права, мы много выпили. Ежен способен пить, сколько хочет и не пьянеет.
  - Сразу видно, что он очень талантливый человек, - дала я ему оценку.
  - Напрасно ты так говоришь, он, в самом деле, талантливый человек. Мы с тобой недавно об этом говорили.
  - Да, я помню. Поэтому не будем повторяться.
  - Ты права. - Слава посмотрел на висящие на стене часы. -
  - Он хочет с нами отобедать в два часа.
  - Зачем?
  - Как зачем? - удивился Слава. - Он хочет с нами обсудить будущую работу. У него есть один проект, очень интересный.
  - Что за проект?
  Неожиданно на лице мужа отразилось смущение.
  - Он говорил о нем, но я ничего не запомнил.
  - Почему тогда ты считаешь, что он интересный?
  Мой вопрос вызвал у мужа некоторые затруднения с ответом.
  - Ну, у Ежена все проекты интересные, - промямлил он.
  - Не все, - возразила я. - Есть и провальные.
  - Ну что ты сразу завопила - провальные! - вдруг взвился супруг. - У всех случаются неудачи, но у него это большая редкость. Давай не будет сразу все хоронить.
  - Я и не собираюсь, просто удивлюсь, ты ничего не запомнил о проекте, но уверен, что он интересный. Тебе не кажется, это как-то странным.
  - Послушай, нам срочно нужна работа, а, когда она будет, посмотрим, что и как. А ты все отвергаешь с порога. Если так продолжать, у нас ничего больше не будет. Ты этого хочешь?
  Последнюю фразу Слава уже не произнес, а прокричал. Я посмотрела на него, от былого хорошего настроения уже ничего не осталось, сейчас внутри него разливались только мутные потоки раздражения. И причиной этого разлива была я.
  Я решила сменить стилистику общения. Дотронулась до руки мужа.
  - Хорошо, давай будем считать на данном этапе этот проект интересным. Что дальше?
  - Как что? - уже немного спокойней произнес Слава. - Я же сказал, он нас ждет в два часа в ресторане на обед.
  - Ты иди, но мне-то зачем? Обсудите все прекрасно без меня.
  - Он хочет, чтобы была ты.
  - Ты уверен? Ты же ничего не помнишь о том, о чем вы вчера разговаривали.
  - Это я хорошо помню, он три раза повторил просьбу о тебе.
  - Точно помнишь, что три раза, ни больше, ни меньше?
  - Может четыре, а может и десять, - снова вскипел муж. - Это имеет значение?
  Я подумала, что подобная настойчивость не может не иметь значение. Но решила, что пока преждевременно озвучивать подобные мысли.
  - Слава, - протянула я, дотрагиваясь до его ладони, - сходи все же один. Мне не хочется, да и другие дела есть.
  - Да какие дела, это главное дело. Все остальное оставь на потом. Попрошу тебя, удели больше внимание косметики.
  - Это еще зачем? Это же деловая встреча, а не свидание, возразила я.
  Муж как-то не уверенно кивнул.
  - Разумеется, это деловая встреча, но от твоего вида многое зависит.
  - Например?
  - Даст ли он тебе главную роль. А нам нужна в этом проекте для тебя только главная.
  - Ты же не знаешь, что там за главная роль. Может, я на нее по возрасту или по типажу не подхожу.
  - Не подходила бы, Ежен не просил бы тебя привести.
  - Как собачку, - не удержалась я от иронии. И сразу же пожалела о ней.
  - Да что ты все время артачишься. Ты должна мне помогать, а не ставить палки в колеса. - Слава вдруг необычайно пристально посмотрел на меня. - Пока у нас есть время, не сходить ли тебе к своему парикмахеру? - вдруг предложил он. - У тебя черт знает, что на голове. Ты перестала следить за волосами. Это все из-за простоя.
  Я знала, что на голове у меня все в порядке, хотя, понятно, что совершенству нет предела, как и Вселенной, если я не ошибаюсь в своих представлениях о последней, так как тут я по большому счету профан. Но решила не спорить, чтобы Славу не злить, а сыграть роль покорной жены. К тому же мне стало любопытно, захотелось познакомиться поближе с этим Еженом и заодно узнать, что за проект.
  Кто знает, кто и откуда нам присылает жизненные дары. Я всегда благоговела перед его величеством случаем, он ни раз выручал меня в трудных ситуациях. А потому не стоит им пренебрегать.
  - Я иду в парикмахерскую, - сообщила я мужу. И увидела, как сильно обрадовала его эта мало примечательная новость.
  
  33. Мужчина
  Утром на работе я занялся заказом Эллы, стал прикидывать, как изменить фасад, чтобы по возможности почти ничего не менять. Почему-то я был уверен, что довольно легко справлюсь с задачей, но прошло уже несколько часов, а я все никак не мог сдвинуться с места. Точнее, с места я сдвигался много раз, но ни один сдвиг меня не удовлетворил. Все было не то, не так, как я хотел. А я хотел поразить свою заказчицу, сделать так, чтобы она восхитилась моей работой, сразу же поняла, с каким талантливым человеком имеет дело. Ну а то, что в этом случае может случиться дальше, я благоразумно не размышлял.
  Я ясно сознавал всю тщеславную подноготную этих мыслей. Но одно дело сознавать, а другое - избавиться от них. Вот с этим у меня ничего не получалось. Как и не получался новый оригинальный фасад. Ни один из вариантов меня не удовлетворял, я смотрел на свои эскизы, и все они один за другим перемещались в мусорную корзину, которая и без того уже была переполнена испорченной бумагой.
  Меня даже удивляло это творческое бесплодие. Задача-то проста, сделать интересным фасад. За свою архитектурную жизнь я придумал их немало. А вот сейчас , как на зло, не получалось. Я смутно догадывался о причинах фиаско, полету моей творческой фантазии сильно мешало мощное желание произвести сокрушительное впечатление на эту женщину. Оно как-то странно влияло на меня, скорее всего, приводило к тому, что я никак не мог определить, что же должно быть на выходе. В голове не возникало ни одной четкой картины, все было затянуто каким-то непроницаемым туманом.
  Через несколько часов бесплодных усилий я так устал, что перестал работать. Просто сидел за столом в кресле с закрытыми глазами и представлял виновницу моих мучений.
  Внезапно заскрипела дверь, я услышал приближающие ко мне шаги. Я поспешно открыл глаза и увидел нависающего надо мной Марата. Он внимательно меня разглядывал.
  - Ты спишь? - удивленно спросил он.
  - Нет, устал, вот решил чуток отдохнуть.
  - Отчего же ты устал? - удивился Марат. - Насколько я знаю, ты не принял сегодня ни одного покупателя. Чем тогда занимался?
  Почему-то мне не очень хотелось рассказывать о моих утренних занятиях, но с другой стороны я всегда старался не иметь от своего партнера по бизнесу никаких тайн, связанных с нашей общей компании. Поэтому я честно рассказал ему о своей проблеме.
  Марат сел на стул, несколько минут молчал. Затем задал мне неожиданный вопрос.
  - Скажи, а ты встречался еще с Вероникой?
  - Нет, а что?
  - И даже не звонил?
  - Нет, а что?
  - Да, ничего, - ответил Марат. - Надо встречаться.
  - Что-то я тебя не совсем понимаю, - проговорил я.
  В ответ я услышал грустный вздох своего партнера.
  - Зря я это сделал, - сказал он.
  - Что именно?
  - Отправил к тебе эту клиентку.
  Я сразу понял, о ком идет речь.
  - Почему так считаешь?
  - Когда я это делал, у меня было предчувствие, что без последствий все это не останется.
  - Что именно?
  Марат наклонился в мою сторону.
  - Брось ты этим заниматься?
  - Чем именно?
  - Вот этим, - кивнул он на заполненную моими рисунками мусорную корзину. - Давай просто скажем, что мы не готовы удовлетворять ее прихоти. Пусть обратиться в другую фирму.
  - И потеряем клиента? Я и забыл, что у нас нет от них отбоя.
  - Клиентов у нас меньше, чем бы нам с тобой хотелось, но если потеряем одного, ничего страшного с нами не случиться. Выкарабкаемся, зато не надо мучиться.
  - Я не мучаюсь, это творческая задача.
  - Тогда не надо будет решать творческую задачу. Я же все вижу. Или думаешь, что я полный дурак.
  - Что полный дурак, не думаю.
  Марат возмущенно посмотрел на меня, затем вдруг рассмеялся.
  - Я понимаю, что эта актрисочка тебя сильно впечатлила. Меня, кстати, тоже. Но ты же должен понимать, она ни для тебя, ни для меня. Она с другой планеты.
  - И с какой же?
  - С Марса, с Венеры, с Меркурия. Разве это важно. Пытаться с ней завязать отношения - только терять время и силы. Даже если она не станет противиться, хорошо это все равно не кончится. Ты ей быстро надоешь, как экзотический фрукт. Сначала он кажется вкусным, но быстро приедается, начинает казаться пресным.
  - У нас нет никаких отношений, я и видел ее всего один раз.
  - Какая разница, сколько раз. Поверь мне, арифметика тут мало что значит.
  - Я верю, Марат.
  - Тогда звоним ей и объявляем об аннулировании заказа. Аванс вернем.
  - Нет, заказ мы выполним, я сделаю новый фасад.
  - Ростик, у нас давно и хорошо отлаженный технологический цикл. Зачем нам эти трудности. Придется заказывать новую оснастку. Я против.
  - Элла готова заплатить за дополнительную работу.
  - Элла, говоришь. - Марат покачал головой и усмехнулся. - Иногда ты бываешь неразумно упрямым.
  - Бываю, - подтвердил я. - Все будет хорошо.
  - Не будет, - вдруг очень твердо проговорил Марат. - Я специально посмотрел в Интернете, твоя пассия замужем, а муж у нее режиссер, который снимает ее в своих фильмах. И что ты можешь предложить взамен? Фасад.
  Я невольно подумал, что аргументы Марата, как всегда, весьма убедительны. Но это не повод, чтобы с ними соглашаться.
  - Давай закончим этот разговор, - предложил я. - Заказ мы приняли, будем выполнять. А все остальное исключительно мое дело.
  Какое-то время Марат молчал. Я тоже не произносил ни слова.
  - Ты не забыл про Ягудина, надо съездит к нему, узнать, что и как. Иначе он точно к другим переметнется.
  Встречаться с этим типом мне абсолютно не хотелось, но я решил не спорить с Маратом, иначе у нас возникнет слишком много разногласий. А это вредно для совместного дела.
  - Я поеду к нему в самое ближайшее время, - заверил я.
  - Вот и прекрасно, - встал Марат. - Обедать пойдешь?
  - Что-то нет аппетита.
  - Я понимаю. - Его взгляд снова устремился на мусорную корзину. - А я пойду, с аппетитом у меня все в порядке, чего и тебе искренне желаю.
  - Спасибо, - поблагодарил я.
  Марат кивнул головой и вышел из кабинета.
  
  34. Женщина
  Это, в самом деле, был один из самых лучших и самых дорогих ресторанов Москвы. Мне он понравился с первого взгляда, правда, показалось, что в его оформлении немного переборщили с помпезностью. Впрочем, это дело вкуса каждого человека, да и не это меня сейчас интересовало.
  Ежен Щедрин нас уже ждал, он сидел за столиком со скучающим видом, рядом стоял бокал с темно коричневой жидкостью, скорее всего, с коньяком. При виде нас он тут же переменился, вскочил со своего стула и устремился к нам. Быстро и, как мне показалось, несколько пренебрежительно пожал руку Славе, затем остановился возле меня, взял мое запястье и поцеловал.
  - Давно мечтал с вами познакомиться, Элла Леонидовна, - сказал он типовым голосом мужчины-соблазнителя.
  Он помог мне занять место за столиком, затем сел сам. Не скрою, я с большим любопытством разглядывала этого персонажа. Мне было известно, что ему тридцать семь лет, зная его образ жизни, я предполагала, что он имеет затасканный вид. Ничего подобного, у него был вид очень ухоженного мужчины. Безусловно, Ежен был весьма привлекательным, но особенно мне понравилось то, как он одет. Этот стиль называется "нарочитая небрежность", все вещи имели немного поношенный вид, но это было так задумано. На самом деле, это были самые известные и дорогие бренды.
  Я мысленно прикинула стоимость его наряда, и это произвело на меня немалое впечатление. Я тоже любила одеваться в самых модных ботиках, к тому же я, если не забыли, женщина. Моя одежда стоила так же немало, но на порядок дешевле. Я даже решила, то если я встречусь с этим франтом еще раз, то постараюсь, как минимум, по этому показателю с ним сравняться. Хотя эта идея мне сразу не понравилась, но отказаться от нее не могла.
  - Очень рад, что вы согласились со мной пообедать, - начал нашу встречу Щедрин, не спуская с меня глаз. - Для разогрева предлагаю немного выпить. Я всем заказал по бокалу коньяка "Courvoisier". Никто не против?
  - Разумеется, нет, - ответил за нас двоих Слава.
  Щедрин кивнул официанту, буквально через полминуты передо мной и мужем стояли бокалы коньяка.
  - Выпьем за знакомство и за сотрудничество! - предложил тост Щедрин.
  Мы все выпили за знакомство и за сотрудничество. Не могу сказать, что я большой знаток и любитель коньяка, но сразу мои вкусовые рецепторы дали мне знак, что выбор Щедрина был весьма достойным. Мне даже захотелось сделать еще глоток, но пока воздержалась.
   После коньяка принесли горячие и холодные закуски, затем салаты, потом подали горячее. При этом ни меня, ни мужа не спрашивали о наших желаниях, все заранее заказал хозяин встречи, как мысленно стала я называть Щедрина. По-видимому, он считал, что нет смысла интересоваться нашими гастрономическими пристрастиями, до этого мы оба еще не доросли.
  Впрочем, ради справедливости должна сказать: все было очень вкусно. Этот человек знал в толк в кулинарных удовольствиях. При этом я нисколько не сомневалась, что и в других удовольствиях он знает его не меньше.
  Мы наелись, нам принесли десерт, разумеется, так же заказанным "хозяином встречи". Должна сказать, что пока мы ели закуски, салаты и горячее наша беседа, хотя и была оживленной, носила уж какой-то чрезмерно отвлеченный характер. Темы задавал, естественно, Щедрин: о моде, о последних выставках, о каких-то знакомых художников и дизайнеров. Честно скажу, всего не упомню. У него было умение плавно переходить с одного разговора на другой, это получалось столь непринужденно и естественно, что ты даже не всегда замечаешь, как и когда это произошло. По лицу и отдельным репликам мужа я видела, что ему все это не слишком нравится, он пришел сюда не для того, чтобы целый час говорить ни о чем, а конкретно о дальнейшем нашем сотрудничестве. Но именно об этом пока речь все не заходила.
  Щедрин откинулся на мягкую спинку стула, и уже в который раз окинул меня прицельным взглядом опытного ловеласа.
  -Давайте поговорим о наших делах, - наконец, произнес он долгожданную фразу.
  Я увидела, как тут же оживился Слава.
  - Да уж, так и обед пройдет, а мы об этом ни слово, Ежен, - произнес он.
  Щедрин засмеялся.
  - Всему свое время. Я давно заметил, крайне важно любой разговор начинать вовремя, когда пришел его час. Тогда от него больше толку. Элла, вы не находите это правило верным?
  -Нахожу, Евгений Максимилианович. - Я сознательно назвала его по имени отчеству, мне была любопытная его реакция. Она последовала немедленно.
  - В наших с вами кругах, Элла, я известен как Ежен. Прошу, называйте меня так. Договорились? - Он снова окинул меня взглядом с ног до головы, точнее, с груди до головы, так как остальная часть моего туловища находилась под столом и была недоступна его взгляду. Но, думаю, что на этом этапе ему этого было вполне достаточно.
  - Хорошо, Ежен, - согласилась я.
  - Не скрою от вас, ситуация сегодня не простая, - продолжил Ежен. - Денег на кино выделяется все меньше.
  - Я слышал обратное, - возразил муж, - что финансирование не сокращается.
  На губах Ежена растянулась снисходительная улыбка.
  - Вы верите в то, что у нас говорят, Вячеслав? Я вам это настоятельно не советую делать.
  - Что же тогда происходит на самом деле? - спросил Слава.
  - Финансирование сокращают, деньги перебрасывают... - Он загадочно замолчал.
  - И куда же? - снова задал вопрос супруг.
  - Вы не догадываетесь?
  - Как-то не очень, - нахмурился Слава.
  - Давайте сначала еще выпьем, - предложил продюсер. Он сделал жест, к нему тут же подлетел официант. - Еще по бокалу коньяка.
  Бокалы были принесены в рекордно короткий срок.
  - Выпьем за наш общий успех, - провозгласил тост Щедрин.
  За успех мы, естественно, тут же выпили.
  - Так что же с деньгами? - напомнил муж.
  Ежен по очереди посмотрел на нас, словно проверяя, можно ли нам доверить важный государственный секрет.
  - Вы разве не знаете, что деньги идут на войну, - тихо произнес он.
  - Вроде мы ни с кем не воюем, - возразил муж.
  - Сейчас - да. В любой момент может начаться. У меня есть друзья там, - поднял Ежен голову к расписному потолку, - они меня предупредили, что ждать осталось недолго. Скоро начнется.
  - И что же нам делать? - хмуро поинтересовался Слава.
  - Лично вам, нечего, - снисходительно улыбнулся Ежен. - Все закончится быстро.
  Его слова произвели на меня самое мрачное впечатление, о том, что наша страна готовится к войне с соседней страной, разумеется, не новость. Об этом говорили знакомые, писали средства массовой информации. Но до сих пор я была убеждена, что это не более, чем информационный шум, запугивание другой стороны. Сейчас же, по словам Ежена, совсем скоро начнется настоящее вторжение. Почему-то его слова вызывали во мне доверие. Скорее всего, он не лжет, когда уверяет, что имеет достоверные сведения.
  - Для всех нас это означает одно - чтобы добиться финансирования, требуются по-настоящему прорывные проекты, - выразительно поглядел почему-то именно на меня Ежен. - Кстати, ваш последний сериал имеет низкие рейтинги, - неожиданно добавил он.
  Муж явно не ожидал такого удара исподтишка, он даже покраснел, а его растерянный вид показывал, что он не знает, как парировать этот выпад.
  Пришлось приходить ему на помощь.
  - Какой нам сериал заказали, такой мы и сняли, - произнесла я. - Мы с самого начала прекрасно видели его недостатки. И поверьте, сделали много, чтобы их как-то устранить. Ежен, если бы не мастерство Славы, все было бы на порядок хуже. Я об этом могу говорить долго и со знанием дела, как участник проекта.
  - А я бы с удовольствием вас послушал, Элла, вот только жаль, нет времени. Надо возвращаться в офис.
  - Мы так ничего и не решим? - разочарованно спросил супруг.
  Ежен посмотрел на часы, я успела заметить, что они были очень дорогие; в этом я немного разбиралась.
  - У меня есть десять минут. Есть один проект, который мне хочется реализовать. Я не случайно попросил вас, Вячеслав, прийти со своей супругой. Там главная роль просто написана для Эллы. Съемки обойдутся дорого, я намерен снимать в Лондоне, на Ближнем Востоке и само собой у нас в России. Но пробить финансирование будет не просто, нужны веские аргументы.
  - И какие аргументы? - спросил Слава.
  Ежен как-то странно взглянул на него, затем уже по традиции перевел взгляд на меня.
  - Я думаю над этим, - выразительно произнес он. - Я вышлю вам сценарий, надеюсь, у вас появятся именно такие аргументы. А сейчас, извините, пора. А вы можете еще посидеть, за все заплачено.
  Ежен встал и направился к выходу. Я невольно залюбовалась его статной, стройной, с идеально прямой спиной фигурой. Затем повернула голову к мужу. Он обозревал стол, на котором еще оставалось полно еды.
  - Давай, Элла, поедим, я что-то за этими разговорами не наелся. Ты не находишь, что он очень много говорит и что-то пока мало делает. По крайней мере, для нас.
  
  35. Мужчина
  Я сидел в своей квартире и работал над эскизами фасада дома Эллы, когда в дверь позвонили. На пороге стояла "моя" Вероника.
  Я с удивлением уставился на нее, ни о какой встрече мы не договаривались.
  - Привет! - как ни в чем не бывало поздоровалась она. - Пустишь?
  Я пустил, не прогонять же ее. Мы вошли в комнату, она села на стул, положив ногу на ногу в тесных, плотно облегающих брюках. Я сел на диван, откинулся на спинку и молчал.
  По-видимому, "моя" Вероника ощутила неловкость.
  - Я решила к тебе заглянуть, потому что соскучилась, - пояснила девушка свой визит.
  Я продолжал молчать, не потому что хотел тем самым показать, что недоволен ее визитом, а потому, что не знал, что сказать. С одной стороны, я не планировал продолжение наших отношений, с другой стороны передо мной сидела симпатичная, а главная доступная девушка. Вот и реши, как поступить в такой противоречивой ситуации?
  - Ты так и будешь молчать? - разыграла обиду "моя" Вероника. - Между прочим, я есть хочу, последний раз ела в двенадцать часов, а сейчас уже одиннадцать. - Она бросила на меня быстрый взгляд, желая увидеть мою реакцию на ее демарш.
  - С едой у меня не очень, есть выбор между пельменями и сосисками. Слово за тобой?
   "Моя" Вероника не то недовольно, не то презрительно сморщила носик, хотя, не исключено, что в этом мимике заключалось и то и другое.
  - Ладно, давай сосиски. Ну а выпить у тебя хоть есть?
  - Пиво устроит?
  - Устроит, - кивнула она головой. - Да, не густо.
  - Я тебя предупреждал, я не самый богатый человек на земле.
  - Это я сразу заметила. Но ты все равно мне нравишься, ты милый и симпатичный.
  - А деньги? - поинтересовался я. - Тебе же они нужны, как воздух. Или я не прав?
  - Найду, - уверенно произнесла "моя" Вероника. - На тебе свет клином не сошелся. Но сейчас меня деньги не интересуют.
  - Что же тебя интересует?
  - Сосиски.
  - Извини, сейчас сделаю. Кстати, могу в качестве гарниру предложить зеленый горошек.
  - Давай с горошком.
  Пока я готовил и сервировал стол, моя гостья молча сидела на стуле и наблюдала за мной. В холодильнике у меня неожиданно обнаружились два огурца и одна помидорина, зато большая, так что этих овощей хватило еще и на салат. В общем, стол даже получился не таким уж и скудным и местами довольно красочным.
  - Садись, будем ужинать, - пригласил я.
   "Моя" Вероника не обманула, она, в самом деле, проголодалась, это было видно потому, как жадно она ела. Она почти одна прикончила салат, так что мне досталось совсем немножко. Конечно, это было немного обидно, но больше меня занимал другой вопрос: почему она заявилась ко мне именно сегодня? Мне казалось, что это отнюдь не случайно; не попросил ли ее об это одолжении Марат? Но если ее спросить, она, разумеется, пойдет в несознанку. Дура она что ли признаваться в таких вещах.
   "Моя" Вероника поела и откинулась на спинку кресла.
  - Спасибо, - поблагодарила она.
  Я посмотрел на часы, шел двенадцатый час, и пора было ложиться спать. Девушка перехватила мой взгляд, и, по-видимому, догадалась, о чем я думаю.
  Она встала и быстро подошла ко мне.
  - Надеюсь, ты меня не прогонишь в столь поздний час, - промурлыкала она, нежно проводя ладонью по моей щеке. - Мне было так хорошо с тобой той ночью. Я пришла повторить.
  Уже при первой нашей встречи я заметил, что "моя" Вероника - особа довольно откровенная, говорит то, что думает. Или пытается в этом уверить слушателя. Но вот понять, что на самом деле она хочет, довольно трудно. Почему-то у меня сложилось ощущение, что это не всегда то, что она озвучивает.
  - Честно говоря, я к этому как-то не готовился, - заметил я.
  Мои слова вызвали у нее раскаты смеха.
  - К этому не надо готовиться, нас для этого уже приготовила природа, - со знанием предмета уверенно произнесла она.
  Ее рука быстро опустилась вниз и сжала через брюки мой член. А затем ее рот впился в мои губы страстным поцелуем.
  Наш поцелуй оказался длительным. Я ощутил сильный прилив желания. "Моя" Вероника это сразу почувствовала.
  - Я же говорила, что все для этого у тебя есть, - хитро улыбнулась она.
  Когда утром я проснулся, "моей" Вероники рядом не было. Я даже не без радости подумал, что она ушла, когда я спал. Но буквально через минуту дверь в комнату отворились, вошла девушка, неся поднос с едой.
  - Пока ты спал, я приготовила нам завтрак, - с нескрываемой гордостью сообщила она.
  Она поставила поднос на столик рядом с кроватью, сама же села на нее. Из одежды на ней была только моя рубашка, которая едва прикрывала верхнюю часть ее тела, оставляя нижнюю совершенно не прикрытой.
  - Сядь и поешь, - сказала она.
   Я неохотно выполнил ее распоряжение.
  - У тебя нет продуктов, - сказала "моя" Вероника, - я нашла только пачку овсяной крупы. Даже молока нет, пришлось готовить кашу на воде. Но я попробовала, вполне съедобно.
  Я попробовал кашу. Кашевар не обманул, не деликатес, но можно есть. Я вдруг почувствовал сильный голод, что не удивительно, ведь большая часть моей ужина досталась моей гостье.
  - Ты великолепен в постели, - неожиданно, ни с того ни с сего проговорила девушка.
  - Спасибо, - только и нашелся, что ответить я. Хотя, если уж быть честным, ее похвала была мне приятна.
  - Это я тебя должна благодарить, - возразила "моя" Вероника. - Так мало мужчин, которые способны доставить женщине удовольствие.
  - У тебя есть большая выборка мужчин по этому признаку? - поинтересовался я.
  - Не то, что большая, но есть, - призналась она. - Только не ревнуй, я никогда не сплю сразу с несколькими. Только с одним. Это мой принцип.
  - Хочешь сказать, что ты принципиальная, - произнес я. Я не знал, как отнестись к ее признанию: то ли порадоваться, то ли огорчиться, то ли оставить без внимания, исходя из принципа - какое мне до этого дело.
  - Ты удивишься, но в каком-то смысле так оно и есть.
  - Учту. - Я закончил завтрак выпитым кофе. - А теперь надо собираться на работу.
  - Я понимаю.
  Что-то в ее интонации меня насторожило.
  - В чем дело, Вероника?
  Девушка, изображая смущение, опустила голову.
  - Понимаешь, мне некуда идти. Могу я у тебя пожить? Всего несколько дней.
  Худшие мои опасения начинали сбываться. Я лихорадочно раздумывал над ее просьбой. Оставлять ее у себя мне ужасно не хотелось. Но и выгнать молодую женщину, с которой только что переспал, не позволяло чувство долга, а возможно, и другие чувства тоже.
  Я взглянул на "мою" Вероника и увидел, как нетерпеливо она ожидает моего ответа.
  - Хорошо, оставайся, а там посмотрим. - Я постарался эту фразу произнести, как можно доброжелательней, но внутри мною владели совсем иные чувства. Но придется их на какое-то время зажать в кулак.
  - Спасибо! Я была уверена, что ты меня не прогонишь. - "Моя" Вероника вдруг обняла меня и повалила на кровать с очевидным намерением заняться со мной любовью.
  Но у меня были другие планы. Я постарался как можно аккуратней и мягче отстранить ее от себя.
  - Мне надо в офис. Знаешь, выражение: работе время, потехе час.
  - Я понимаю. - Она скатилась с меня. - Ты оденешь эту рубашку? - ткнула девушка себя в область груди.
  - Эту, - подтвердил я.
   "Моя" Вероника тут же скинула рубашку, оставшись совершенно голой.
  Я пожалел, что отказался заняться с нее любовью, хотя можно было и передумать - соблазн был велик. Но мне, в самом деле, надо было ехать в офис.
  
  36. Женщина
  Мы вернулись домой под вечер. Слава изрядно наклюкался, так как после ухода Щедрина на столе осталось солидная порция коньяка. И муж не успокоился, пока его не выпил целиком.
  Я давно заметила одну черту, которая меня сильно удивляла в нем, - его пристрастие к даровой выпивке и к даровому угощению. За последние несколько лет мы вместе заработали кучу денег, и купить и то и другое в любом количестве для нас не вопрос. Но это ничего в нем не изменило; едва заслышав, что где-то накрыт фуршет, он мчался туда, подчас забросив важные дела.
  Едва Слава оказался в квартире, как тут же грузно, словно куль, упал на диван; стоять на ногах ему было явно не под силу. Но к моему удивлению, голова у него работала достаточно ясно.
  - Черт бы побрало этого Ежена, - сказал он, - я надеялся, что он предложит тебе и мне по контракту. А он ничего не предложил. Не мужчина, а самый настоящий петух.
  В некотором смысле я была согласна с таким определением продюсера, хотя петухом он был весьма привлекательным. Но этими мыслями я не стала делиться с мужем, вряд ли бы они ему сильно понравились. Я села рядом с ним на диван.
  - Ты слишком спешишь, не стоило ожидать, что он в ресторане предложит нам подписать контракт, - возразила я. - Для начала он все же предложил нам познакомиться с сценарием, это уже о многом говорит. А, что будет дальше, посмотрим.
  Слава неохотно взглянул на меня.
  - Можно было заключить контракт, а уж затем знакомиться со сценарием, - возразил он, дыша на меня густым запахом дорогостоящего перегара.
  Мне стало неприятно, я отодвинулась. Но он, казалось, этого даже не заметил.
  - Меня бесит этот простой, - продолжил он. - Такое ощущение, что вокруг рушится мир. Ты так не чувствуешь?
  Я ненадолго задумалась.
  - Нет, - ответила я, - по-моему, все идет своим путем. Надо с чего-то начать - прочитать сценарий. А потом можно будет с этим Еженом обсуждать и контракт.
  - Ежен, - вдруг фыркнул Слава, - почему не Евгений? Что за пристрастие к иностранным именам, обязательно надо выделиться.
  - Как ему нравится, так он и живет, - произнесла я. - Имя Ежен не так уж и плохо звучит. Евгениев много, а Еженов у нас раз два и обчелся.
  На этот раз Слава посмотрел на меня уже подозрительно.
  - Ты его защищаешь? Он тебе понравился? Я видел, как он на тебя смотрел.
  - Как?
  - Да он хотел тебя трахнуть прямо за столом.
  Я невольно подумала, что в этом Слава прав, я и сама это почувствовала.
  Перед тем, как ответить, я демонстративно равнодушно пожала плечами.
  - Это его проблема, у него репутация ловеласа. Помнишь, я не хотела идти на вашу встречу.
  - Не говори глупости, ты сильный аргумент в плане подписания договора.
  Слова мужа мне не понравились, но я снова решила промолчать. Скорее всего, он и тут прав.
  Я решила перевести разговор в более практическую плоскость.
  - Слава, если ты хочешь получить шанс на контракт, надо прочитать сценарий. Иначе о чем ты в следующий раз будешь говорить с ним?
  Мои слова явно не слишком понравились мужу.
  - Слушай, Элла, прошу, прочти ты. А потом мне все подробно расскажешь. А мне жутко хочется спать. Я в душ и бай бай.
  Муж не твердой походкой направился в ванную, я же решила остаток вечера посвятить знакомству со сценарием. Он уже меня ждал в компьютере. И все то время, пока Слава плескался под душем, а затем упал на кровать и тут же заснул, я читала текст.
  Я уже говорила, что Славе, как режиссеру, присылают много сценариев со всей нашей необъятной Родины. Иногда в свободные минуты на выбор я читаю некоторые из них. Обычно это нечто ужасное, в лучшем случае просто не профессиональное.
  Я начала читать текс и сразу поняла, что этот тот самый сценарий, что лежал на нашем столе и с которым я уже ознакомилась. Такое совпадение, на мой взгляд, было равнозначно небольшому чуду.
  Я уже говорила в тот раз, что текст мне понравился, Ежен не ошибся, это, в самом деле, была занимательная, хорошо прописанная авантюрно-любовная история. И действительно действие происходило в разных уголках мира.
  Я решила перечитать текст заново, но на этот раз не спеша, смакуя детали и подробности. И даже не заметила, как дошла до конца. Уже было поздно, начался новый день, но мне не хотелось спать. Я подошла к окну, одернула шторы и стала смотреть на ночную улицу. В какой-то степени эта история меня заворожила. Конечно, ничего уж такого великого в ней не заключалось, но если ее хорошо поставить, подобрать нужный актерский состав, фильм может получиться весьма неплохим.
  Разумеется, многое зависит от режиссера, который способен все либо улучшить, либо все испортить. Таких примеров ни счесть. И даже не заметила того мгновения, когда ко мне пришла мысль, что я далеко не уверенна в том, что Слава самая подходящая для этих целей кандидатура. Чтобы сериал заиграл красками, нужна недюжинная фантазия, а вот хватит ли ее у мужа, я не убеждена.
  Мысль эта мне не понравилась, меня не отпускало ощущение, что я оскорбляю ею мужа, вот только, как изгнать ее из головы? Я чувствовала, что она в ней засела прочно. И как мне поступать в такой ситуации? Если я выскажу ему свои сомнения, то это вызывает между нами большой скандал. Слава вообще плохо переносит любую критику, старается по возможности ее ни читать, ни слушать, а тут такое говорит жена. Даже трудно представить, во что превратятся наши отношения после этих моих слов.
  С другой стороны фильм жалко, было бы обидно загубить хороший сценарий. Вот и думай, как поступать?
  Я, наверное, не меньше часа простояла у окна, размышляя над возникшей дилеммой. Но ни к какому определенному решению так и не пришла. Ситуация спасло вдруг возникшее неодолимое желание спать. Перенесу свои размышления на потом. . Хотя уверенности, что и потом найду какой-то выход, у меня не было.
  Я вошла в спальню. Слава громко храпел. Это случалось с ним не часто, обычно после обильных возлияний. Сегодня был как раз такой случай.
  Я вздохнула и юркнула под одеяло. Некоторое время я слушала супружеский храп, пока и он исчез из моего уснувшего сознания.
  
  37. Мужчина
  Я ехал в машине, смотрел на дорогу, но вот мысли текли по своему маршруту. Я был ошеломлен и обескуражен, еще вчера вечером я и не мог вообразить такого поворота событий. Я уже привык жить один и не собирался менять своего образа жизни. Но неожиданно в моей квартире поселяется сожительница. Ничего подобного я и близко не хотел, меня застали врасплох. А у меня не хватило решимости воспрепятствовать этому намерению. Я поступил, как самый последний слабак, из которого можно вить веревки самой разной длины, от самых коротких до самых длинных. И что прикажите мне теперь делать?
  Я перебирал варианты, но ни одного приемлемого не находил. Выгнать "мою" Веронику я не мог, ведь сам позволил поселиться у себя. Да и куда я ее выставлю, если ей в данный момент негде жить. Отделиться от нее так же невозможно, в квартире всего одна комната. Не на кухню же ее отправлять, да там и спать негде и не на чем. А какие есть еще варианты? Никаких.
  Это слово звучало в мозгу, как навязчивая барабанная дробь. Выход действительно не просматривался, остается одно - смириться со случившимся и надеяться на то, что это ненадолго. Моя жиличка найдет какое-нибудь жилье - и съедет.
  Но в таком развитии событий я как раз не был уверен, меня обуревали сильные сомнения. А если не найдет, а если не съедет, дура она что ли, поселиться бесплатно у мужика, кормиться за его счет. Правда, она готова ему, то есть мне, оказывать интимные услуги, но я что-то не уверен, что она считает это платой. Скорее обоюдно приятным развлечением.
  Мне было так тошно от своей глупости и слабоволия, что меня даже замутило. Я вошел в свой кабинет, упал на стул, какое-то время отходил от неприятных ощущений. И только когда полегчало, принялся за работу.
  В обед меня навестил Марат и пригласил в кафе. На этот раз я согласился, мне хотелось обсудить сложившуюся ситуацию.
  Мы обедали. Внезапно Марат поднял голову и посмотрел на меня.
  - Ростик ты плохо ешь, да и бледный какой-то. Случайно не заболел?
  В ответ я поведал ему сложившуюся ситуацию. Совершенно неожиданно для меня она вызвала у моего сотрапезника взрыв смеха. Такая реакция меня обидела.
  - Честно говоря, мне не до смеха, - заметил я. - Не могу ничего придумать, что мне делать.
  - А зачем тебе что-то делать?
  - Я не хочу, чтобы она жила со мной! - возмущенно воскликнул я.
  - А ты уверен, что это плохо? Ты же еще не пробовал с ней жить, а уже говоришь, что не хочешь. А вдруг понравится.
  - Не понравится, - буркнул я. - Эта Вероника мне не нравится. Наглая особа.
  - Что наглая - это верно, - согласился мой партнер. - Такого от нее я не ожидал.
  - Ты предполагал, что такое может случиться? - удивился я.
  - Такое - нет, но я знал, что у Вероники возникла проблема с жильем. Хозяйка захотела поднять плату, а денег на это у нее нет. - Внезапно Марат снова расхохотался. - Теперь я понимаю, девицы разработали план. Одна Вероника пришла ко мне с такой же просьбой, а другая к тебе.
  - И ты ее приютил?
  - А почему нет, пусть недолго поживет. Будет меня обслуживать по полной. Мы сразу с ней договорились об этом. И тебе советую сделать так же. А через месяц сравним, кто лучше выполняет свои обязанности. Ну, как, по рукам?
  Я энергично замотал головой.
  - Я не намерен с ней ни о чем договариваться. Я хочу, чтобы она как можно скорей съехала от меня.
  - Но почему?
  - Я тебе уже говорил, что мне она не нравится, она наглая и бесцеремонная. Я очень жалею, чтобы связался тогда с ней. Этого разве недостаточно, чтобы желать избавиться от нее как можно скорей.
  Какое-то время Марат внимательно меня рассматривал, словно я был редким музейным экспонатом.
  - Таким злым я тебя давно не видел, - сказал он.
  - А я таким злым давно и не был. Мне нравится жить одному, ощущать себя хозяином в собственной квартире. А теперь...
  - Ты им и остаешься, - пожал плечами Марат. - Знаешь в чем твой коренной недостаток?
  - Даже коренной. И в чем?
  - Ты на все смотришь трагически, во всем ищешь только плохое. А надо во всем искать только хорошее, а о плохое просто не замечать.
  - В чем же тогда хорошее?
  - У тебя поселилась молодая, красивая девушка, которую ты сможешь трахать, сколько твоей душе угодно. Разве это не радость для мужчины. Заставь ее убирать квартиру и готовить ужин к твоему приходу - и ты будешь чувствовать себя турецким султаном.
  - Как ты не поймешь, Марат, я не хочу чувствовать себя султаном. Я хочу чувствовать себя обычным, свободным, человеком, который живет один в своей квартире. Это обстоятельство дает мне ни с чем не сравнимое ощущение свободы.
  Марат откинулся на спинку стула.
  - Постой, еще недавно ты горевал из-за развода с женой. А теперь счастлив, что живешь один.
  - К чему это ты? - подозрительно посмотрел я на Марата.
  - К тому, как все у тебя быстро меняется. Вчера одно, сегодня совсем другое. А ты не думал, что завтра будет третье. Может тебе понравится жить с ней. Пока не попробуешь, не узнаешь.
  Я не мог ни признать, что в словах Марата есть своя сермяжная правда. А вдруг он, в самом деле, прав? Мне даже чуть полегчало. Может, я действительно смотрю на ситуацию излишне трагически? И надо во всем искать позитивную сторону, а я сосредоточился на одной негативной.
  Кажется, Марат уловил мои сомнения.
  - Убедил я тебя? - поинтересовался он.
  - Только частично.
  Мой ответ вызвал у Марата улыбку.
  - Очень уж ты упрямый, никогда полностью не сдаешь свои позиции.
  - Дело не в этом, я еще ни в чем не уверен.
  - Хочешь, я тебе помогу?
  - Сделай одолжение.
  - Сосредоточься на том, что у тебя ночью будет шикарный секс. Обдумывай эту мысль с разных сторон и ни один раз. И тебе захочется все тут же бросить и помчаться к себе домой. Как тебе мой совет?
  - В нем что-то есть, - неохотно признал я.
  - На самом деле, в нем заключается очень много, если не все. - Марат бросил взгляд на стол. - Ты почти ничего не ел, а тебе до секса еще полдня работать. Доедай, тебе понадобится много сил!
  Я послушно принялся за еду.
  - Я пойду, - встал Марат. - И хочу тебе напомнить, что кроме секса за тобой еще и Ягудин. Иначе мы его упустим.
  - Я помню, - соврал я, потому что совсем забыл об этом генерале; мне как-то было совсем не до него.
  
  38. Женщина
  Из театра позвонил Фейгин и попросил срочно приехать. Муж еще спал, я не стала его будить, приготовила для него и себя завтрак, свою часть съела, его - оставила на плите - и укатила по своим делам.
  Главный режиссер меня ждал в своем кабинете.
  - Спасибо, что не опоздали, - поблагодарил он. - Я изучил свой график, есть возможность репетировать только по утрам, в девять часов. Подойдет такой режим?
  Слова главрежа меня несколько обескуражили. Приезжать в такой час в театр было неудобно. Придется рано вставать, муж будет недоволен, что я не успеваю ему готовить завтрак. Да и вообще, он и без того недоволен, что я вернулась в театр, а тут станет недоволен вдвойне. И Слава уж точно не преминет мне все это высказать, как он обычно делает, не стесняясь в выражении.
  - Элла Леонидовна, вы заснули? - спросил Фейгин, не дождавшись ответа.
  Я очнулась от своих мыслей.
  - Я согласна, Марк Миронович.
   Фейгин немного недоверчиво посмотрел на меня, у него явно остались сомнения, связанные с моим ответом.
  - Время нас поджимает, поэтому репетировать будем интенсивно, зато не долго, - предупредил он. - Текст выучили?
  - Половину, - честно сообщила я. - Но я быстро выучу остальное. Вы же знаете, какая у меня хорошая память.
  Я боялась, что он начнет ворчать по поводу невыполненного мною задания в полном объеме, но он промолчал.
  - Идемте в зал, - сказал он.
  В пьесе, кроме меня было задействовано еще трое мужчин. Лучше всего я была знакома с самым пожилым артистом Петром Кирилловским. Несколько лет назад мы даже играли в одной пьесе. Мне он больше нравился, как человек, чем как актер. Хотя, возможно, я к нему не совсем объективна, в театре он был на хорошем счету, да и звание "Заслуженный артист" тоже о чем-то говорило.
  Мы сидели и слушали вводную речь режиссера, посвященную его постановочному замыслу. Коротко расскажу о пьесе: каким-то фантастическим способом на кладбище на несколько ночей оживают четверо недавно умерших людей, чьи могилы рядом. Все абсолютно непохожи друг на друга, из разных социальных слоев. Они выходят из могил, знакомятся, обсуждают свои прошедшие жизни, что их ждет в будущем, если можно так выразиться о покойниках. Смерть меняют определенные представления о том, что было до их кончины, при этом в целом они сохраняют прежние свои жизненные представления и позиции.
  В итоге возникают и как бы накладываются друг на друга два конфликта: один внутри каждого из них, между их новым состоянием и прежней жизни, и второй - это столкновение совершенно разных людей, которых, как оказывается, смерть нисколько не примирила и не изменила. И прежние сословные и психологические противоречия все так же остры.
  Не буду излагать все, что говорил главный режиссер. По опыту прежнего с ним сотрудничеству я знала, что он отличается многословием. И с тех пор ничего не изменилось, он вещал долго и подробно. Что касается моей роли, то речь идет о молодой девушки-проститутки, которая умерла от СПИДа. Сутенер положил ее под умирающего от этой болезни человека, который хотел перед смертью вдоволь насладиться жизнью. И, естественно, заразил ее. Моей героини всю жизнь не хватало любви, но здесь в загробном мире она впервые ее находит, влюбившись в одного из вставших на время из гроба мужчину.
  После речи Фейгина, мы немного порепетировали. Затем главный режиссер попрощался с нами до следующего раза, о котором он обещал заблаговременно известить.
  Мы вышил из театра вместе с Кирилловским. И остановились возле моей машины. Он внимательно разглядывал мой автомобиль.
  - Помню раньше вы ездили в театр на общественном транспорте, - вдруг заметил он.
  - Вам ли не знать, что все меняется, Петр Васильевич, - заметила я.
  - Не все, - не согласился он. - Я вот на автомобиль так и не заработал.
  Я пристально взглянула на пожилого актера, пытаясь понять, что кроется за его словами. Я прекрасно знала, как много зависти всегда скрывается в артистической среде.
  Он понял смысл моего взгляда.
  - Я совсем вам не завидую, Эллочка, - сказал он, улыбаясь. - Можно мне вас так называть?
  - Ничего этому не мешает.
  - Спасибо.
  - Сниматься в кино выгодно, - сказала я.
   Кирилловский кивнул головой.
  - Мне это прекрасно известно. Меня звали сниматься, предлагали хорошие деньги. Раньше я, как вы знаете, принимал приглашение, но затем стал отказываться.
  - Можно спросить, почему?
  Теперь Кирилловский посмотрел на меня задумчиво.
  - Не знаю, поймете ли вы меня, но не хочется себя разменивать. Без машины можно прожить, а без своей профессии - не уверен.
  - Если я вас правильно поняла, сниматься в кино - это потерять свою профессию?
  - Вы правильно поняли. По крайней мере, есть опасность, что после съемок хорошим театральным актером уже не будешь.
  - Вы намекаете, что я не справлюсь с ролью?
  - И мысли такой нет. Вы молодая, у вас все получится, хватит гибкости и таланта и для кино, и для театра. А вот в моем возрасте уже не перестроиться. Если настроюсь на кино, то на подмостках уже не смогу полноценно выступать. Это и заставило меня отказываться от съемок. А соблазн был большой.
  - Я думаю, вы преувеличили опасность, - заметила я.
  - Нисколько, - не согласился Кирилловский. - Я в этом уверен. Знаете, Эллочка, рано или поздно вам придется сделать исторический выбор - театр или кино. Они все дальше расходятся. Но у вас есть еще время.
  - Много? - поинтересовалась я.
  - Думаю, что не очень.
  - Вы мне внушаете оптимизм, - засмеялась я. - С вашего разрешения я поеду. Могу вас подвезти.
  - Спасибо, мне не далеко, пешком пройдусь. В моем возрасте это полезно для здоровья.
  Он направился по улице. Я проводила его взглядом и села в машину. В моем возрасте еще можно поездить, решила я.
  
   39. Мужчина
  Вернувшись с обеда, я задумался о своих дальнейших действиях. Марат прав, как бы мне не был противен Ягудин, нельзя прерывать с ним отношения, иначе потеряем крупного клиента. Надо срочно отправляться к нему. Вот только с чем? Он просил подыскать несколько желающих купить в их поселке землю и построит дома. И как я с самого начала не догадался предложить это сделать Вербовой. Это прекрасно место, между озером и лесом, - лучше трудно сыскать. Конечно, не дешево, но вроде у этой артистической пары деньги есть. Нужно срочно позвонить ей и рассказать про этот вариант.
  Один ее голос приводил меня в трепет, такого красивого тембра я не слышал ни у кого. При этом Элла говорила самые обычные вещи, но мне они казались какими-то волшебными. Я не без труда удерживал нить разговора, так как мои мысли и чувства были поглощены совсем иными ощущениями.
  Я обрисовал ситуацию, Элла, почти не раздумывая, согласилась с возможностью приобрести землю в поселке. Только попросила прислать фото предполагаемого участка. Она бы и сама поехала со мной, но в ближайшие дни занята. А потом это вовсе не исключает.
  Разумеется, я согласился все сделать, после чего она сказала, что с нетерпением будет ждать фотографий участка и его окрестностей. На этом наш разговор завершился.
  Несколько минут я отходил от него, затем стал размышлять о своих дальнейших действиях. Мне хотелось приступить к ним немедленно. Я позвонил к Ягудину.
  К моему удивлению, он обрадовался моему звонку, хотя в чем была причина этого, я так и не понял. Но особенно и не пытался, решив, что в данном случае это не имеет большого значения. Он предложил мне приехать завтра в восемь часов утра. Такая рань меня неприятно поразила, я попытался перенести встречу на более поздний час.
  Но генерал оказался по военному непреклонен, он объяснил, что, во-первых, я смогу проехать, не застревая в пробках, во-вторых, он привык рано вставать и начинать деловое утро с раненного часа для него привычно, так как в этом случае можно успеть сделать за день гораздо больше.
  Были еще пара пунктов, но я уже их не слушал, мне вполне хватило и предыдущих. Раз надо, значит, надо, придется вставать ни свет, ни заря, чтобы успеть к назначенному сроку. Что не сделаешь ради такой женщины, как Элла, подумал я, чтобы хоть как-то психологически облегчить себе эту раннюю поездку.
  
  40. Женщина
  Когда я вернулась из театра, муж оказался дома. Причем, в возбужденном состоянии. Едва я перешагнула порог квартиры, ко мне подскочил Слава с перекошенным, как от зубной боли, лицом. Но то была не зубная боль, а нечто похуже.
  - Где ты была? - прошипел, словно змея, он.
  - В театре, - честно ответила я.
  - В театре?! - взвился супруг. - Что ты там делала?
  - Пьесу репетировала.
  - Пьесу?!
  - Пьесу, - подтвердила я. - Я тебе же говорила.
  - Я не думал, что ты это всерьез. И я тебя просил, оставить к черту театр. Он тебе не нужен.
  Его слова возмутила меня, но я решила себя сдерживать. Ссориться мне очень не хотелось, это вообще не мой стиль, я обычно старалась найти компромисс.
  - Слава, позволь мне самой решать, что мне нужно.
  Я тут же пожалела о своих словах, так как муж возмутился еще сильней.
  - Что значит самой, я твой муж и мне решать, что тебе делать. Я просил тебя покончить с этим балаганом, а ты вместо этого отправилась прямо с утреца в свой театр.
  - У нас репетиции будут утром, так решил режиссер, другого времени у него нет, - примирительно ответила я.
  - То есть, ты сейчас мне сказала, что каждое утро будешь уезжать в театр?
  - Возможно, не каждое, как получится.
  Слава патетически закрыл лицо руками. Мне невольно пришло в голову, что это похоже по постановку им эпизода в сериале. Именно так он нередко требует играть от артистов.
  - Ты знаешь, что случилось, пока тебя не было дома? - спросил он.
  - Не знаю, меня же не было дома.
  - Очень жаль. Звонил Щедрин, он просил тебя приехать к нему в офис. Мне пришлось ответить, что тебя нет дома. Он спросил, а не могу ли я связаться с тобой по телефону. Я стал звонить, но телефон был отключен.
  - Режиссер просит всех артистов отключить телефон. Но почему Щедрин просил приехать нас с тобой? Ты понятно, а я-то ему зачем? До подбора артистов насколько я понимаю, еще далековато.
  Слава посмотрел на меня, как на идиотку, по крайней мере, я именно так интерпретировала его взгляд.
  - Да не нас он просил к нему приехать, а одну тебя.
  - Меня? - удивилась я. - Но зачем?
  Муж бросил на меня странный взгляд.
  - Не знаю, если бы поехала, то выяснила. А теперь гадай.
  - Но еще не поздно поехать.
  - Поздно! - вдруг снова взвился муж. - Когда я сообщил ему, что не могу до тебя дозвониться, он просто положил телефон. Даже "до свидания" не сказал. И когда снова позвонит, не представляю.
  - Он позвонит.
  Теперь Слава посмотрел на меня подозрительно.
  - Откуда тебе известно?
  - Интуиция. Ты же знаешь, как хорошо она у меня развита.
  Я не обманывала, это было действительно так, интуиция часто помогала находить мне нужные решения и ответы на различные жизненные ситуации, предсказывала, что дальше последует. И муж это хорошо знал и даже иногда пользовался для своих нужд этим моим качеством.
  - Может, ты и права, - уже чуть спокойней произнес он. - Пойдем на кухню. Ты меня не покормишь, как встал, ничего не ел.
  - Так на плите все стоит. Нужно было только разогреть в микроволновке.
  - Я даже не заметил. Как только позвонил этот проклятый Щедрин... - Слава махнул рукой.
  - Я тебя понимаю, - сказала я, чтобы успокоить мужа. - Идем на кухню, я тебя покормлю.
  
  41. Мужчина
  Когда я после работы вернулся домой, меня ждал сюрприз, впрочем, отчасти прогнозируемый. Я не узнал собственного жилья. Квартира была образцово прибрана, все сияло и сверкало непривычной чистотой. Но даже не это было главным, я открыл шкаф, чтобы повесить пальто и на полке увидел аккуратную сложенную стопку женской одежды.
  Я резко повернулся к "моей" Веронике.
  - Это что такое? - спросил я.
  Девушка быстро приблизилась ко мне и постаралась меня обнять. Я аккуратно, но, как мне показалось, решительно, как сказано в древней книге "уклонился от объятий".
  "Моя" Вероника поняла мой жест и с довольно невозмутимым видом уселась на диван.
  - Послушай, Ростик, давай поговорим спокойно. Да, я хочу пожить у тебя некоторое время, и я предлагаю тебе выгодный обмен.
  - Что за обмен? - поинтересовался я.
  - Я буду следить за квартирой, наводить в ней чистоту и порядок, готовить тебе еду. И самое главное - ублажать в постели. Ты же убедился, какая я в этом мастерица. А взамен я поживу у тебя. - Она на миг замолчала. - Ну и иногда будешь подкидывать мне бабло. Я знаю, что ты не богат, поэтому много и не прошу. Только на самое необходимое.
  Слова "моей" Веронике привели меня в некоторый ступор. Услышать столь откровенно сформулированные предложения я никак не предполагал. Я даже не знал, что ответить. В растерянности я сел на диван рядом с ней.
  "Моя" Вероника тут же повернулась ко мне.
  - Скажи, разве это не выгодное предложение? - спросила она. - Ты ничего не теряешь, зато столько всего приобретаешь. Зачем тебе жить одному, тебе же водить в квартиру некого, я знаю, у тебя никого нет.
  - Откуда знаешь? - машинально спросил я.
  - Знаю и все, какая тебе разница, - решила она не отвечать.
  Но ее ответ мне особенно не был нужен, я догадывался, кто ее просветил на сей счет; больше как Марат никто это сделать не мог.
  - Ты права, разницы нет никакой, - согласился с ее аргументом я. Ко мне пришла мысль о том, что, возможно, в словах этой наглой и циничной девицы есть свой резон. Это не самый худший обмен услугами, каждый получает не так уж и мало. В любой случае это вполне честный товарообмен.
  И все же мне очень не хотелось соглашаться на ее условия. Во-первых, я совсем не был уверен, что легко удастся выставить из дома ее, когда мне захочется это сделать, во-вторых, она мне не нравилась скорее не как женщина, а как человек. Я не мог избавиться от чувства отчуждения по отношению к ней. Она была чужой для меня, и я нисколько не сомневался, что наше совместное проживание в этом плане ничего не изменит. И это обстоятельство может стать для меня серьезным испытанием на психическую устойчивость. Она и без того то и дело подвергается серьезным испытаниям.
  Я молча сидел на диване уже несколько минут и не мог ни на что решиться. С одной стороны хотелось отказать, с другой - меня терзало плотское искушение. К тому же, если я не соглашусь, куда она пойдет. Не на улицу же ее выгонять. Невольно я посмотрел в окно; на улице ветер с каким-то не до конца понятным остервенением лупил по стеклам снегом. Не хотел бы я оказаться сейчас на свежем воздухе.
  - Ладно, я согласен. Но как только я решу, что наш договор больше не действует...
  - Я тут же уйду, - не дала договорить мне "моя" Вероника. Она кинулась ко мне и закрыла мой рост страстным поцелуем. - Хочешь в кроватку? - заманчиво шепнула она.
  Но на этот вечер и ночь у меня были другие планы.
  - Сейчас я хочу есть. Ты говорила, что приготовила ужин?
  - Он тебя ждет на плите.
  - А потом лягу спать, мне завтра очень рано вставать, придется далеко ехать. Так что все остальные мероприятия отложим до того момента, когда я вернусь. А теперь на кухню. - Я не обманывал, есть, в самом деле, хотелось мне очень сильно.
  Утром ни свет, ни заря я отправился в поселок Приозерный на встречу с Ягудиным. Когда я уходил, "моя" Вероника еще спала. Я быстро позавтракал и спустился во двор, где ждала меня моя машина.
  Сам поселок находился недалеко от Москвы, но из моего дома ехать предстояло два часа, о чем извещал меня навигатор. Я двигался в густом потоке машин и думал о том, чт, кажется, по слабости характера угодил в ловушку. Нельзя было ее оставлять у себя, надо было решительно показать на дверь. И тут же мой внутренний голос начинал возражать этим аргументам: если бы ты ее выгнал, укоризненно говорил он мне, то куда бы она пошла. У всех бывают временные житейские трудности, и люди, если они хотят быть людьми, просто обязаны проявлять солидарность с другими. Ведь в сложную ситуацию может попасть любой, и ему тоже потребуется помощь. И тот, кто ее окажет, будет вынужден чем-то пожертвовать. Так уж устроен мир; тот, кто хочет любой ценой обрести в нем комфорт, неизбежно превращается в махрового эгоиста. А я всегда презирал таких людей. И теперь вынужден доказывать, прежде всего, самому себе, что я не такой.
  Двухчасовая поездка немного утомила меня. То и дело приходилось застревать в пробках или тащиться, едва ли не со скоростью пешехода. К тому же мысли не давали расслабиться, постоянно держали в тонусе. Наконец показался поселок, я почувствовал сильное облегчение.
  Ягудин меня ждал на контрольно-пропускном пункте. Едва я припарковал машину, он вышел из него и направился ко мне по-военному четкой походкой.
  Подойдя ко мне, он демонстративно посмотрел на часы.
  - Вы молодец, прибыли точно, минута в минуту, - похвалил он меня.
  Я вдруг поймал себя на том, что мне приятна эта похвала. От этого мне стало противно; вот уж чего я не хочу, так чтобы меня хвалил подобный человек.
  - Я рано выехал, - сказал я, чтобы что-то сказать.
  - Мне нравится ваш подход, молодой человек, - снова похвалил меня генерал.
  Что с ним случилось, почему он меня так сильно расхваливает? невольно подумал я. Почему-то это обстоятельство меня насторожило.
  Мы прошли в небольшое помещение на контроль-пропускном пункте.
  - Хотите чаю или кофе? - предложил Ягудин.
  После долгой дороги я хотел и того и другого и даже третьего. Предстояло сделать нелегкий выбор. Несколько секунд я сидел неподвижно, решая, какой заказать напиток. Ягудин молча ждал моего ответа.
  - Чаю, если можно горячего, - сказал я.
  - Можно, - ответил Ягудин. - Любите пить кипяток?
  - Да, - подтвердил я. - К тому же хочется согреться.
  Генерал кивнул головой.
  - Алексей, вы где? - крикнул он.
  Вошел молодой человек в форме старшего лейтенанта.
  - Сделайте нашему гостю горячий чай, - то ли попросил, то ли приказал Ягудин.
  Чай принесли уже через пару минут. Я с удовольствием стал пить.
  - Вы сказали, что нашли потенциального покупателя на участок, - произнес Ягудин.
  - Да, - подтвердил я.
  - А можно узнать, кого именно? У нас существует жесткий отбор, мы не можем пустить к себе любого.
  - Я понимаю. Это семейная пара, он режиссер, она актриса.
  - Вот как. - В голосе Ягудина появилась настороженность. - А можно узнать их фамилии?
  - Фамилия режиссера Вячеслав Турсунов, а ее зовут Элла Вербова. Сейчас по первому каналу как раз идет их сериал: "Сильнее обстоятельств".
  - Вот как! - Теперь в голосе генерала послышалось воодушевление. - Каждый день смотрю. Прекрасный фильм. Таких бы побольше. Мы будем рады, если такая прекрасная семейная пара поселится у нас.
  Эта эскапада Якудина оказалась для меня неожиданной. Вот уж я и не предполагал, что он смотрит сериалы, да еще ежедневно. Хотя с другой стороны, кому, как не таким, как он, смотреть подобное ура патриотическое кино. Хотя, по моему мнению, это большая мерзость. Естественно, ничего такого я своему собеседнику не сказал.
  - Если вы допили чай, пойдемте, покажу вам их участок, - произнес генерал.
  Место оказалось замечательным, с одной стороны густой хвойный лес, с другой - в метрах триста озеро. Небольшое, но приятное, по словам генерала, которым я на этот раз верил, с золотистым песком пляжа. Я бы и сам не прочь поставить на таком участке дом.
  Я подумал, что это крайне несправедливо, когда таким мерзавцам, как Ягудин, достаются столь лакомые места нашей Родины. А вот хорошие люди вынуждены жить в скученных городах с убийственной экологией. Надо что-то делать, дабы поменять такое распределение территории. Даже жаль, что я бизнесмен, а не революционер, который бы занялся исправлением несправедливости. Иногда, наблюдая отечественные реалии, такое желание просто зашкаливает.
  Скажу честно, что эти мысли меня сильно удивили, обычно я не размышлял в такой парадигме. Я привык считать себя конформистом, который видит несправедливости мира, но ничего не предпринимает, чтобы их устранить, который предпочитает с ними мириться.
  Я нащелкал много фотографий. Участок и его окрестности снял со всех ракурсов, которые только могут быть. Все это время Ягудин находился рядом и почти не вступал со мной в разговор, только отвечал на мои редкие вопросы.
  Но едва я положил дорогой фотоаппарат в сумку, генерал тут же оживился.
  - Довольны увиденным? - поинтересовался он.
  - Более чем, - ответил я. - Место действительно замечательное.
  - Я же вам говорил. Вы должны знать, молодой человек, что я никогда не обманываю. Все, что я говорю, всегда правда.
  - Теперь я в этом убедился, - не удержался я от некоторой иронии.
  Ягудин почувствовал мою интонацию и подозрительно взглянул на меня, словно проверяя правильность своих догадок.
  - Предлагаю вернуться назад, - произнес Ягудин.
  Мы вернулись в здание контрольно-пропускного пункта, благо идти было совсем недолго. И снова оказались в прежнем помещении и даже затем же столом. Впрочем, ничего удивительного в этом не заключалось, другого стола в комнате просто не существовало.
  - Довольны своей поездкой? - поинтересовался хозяин этих мест.
  - Более чем, - заверил я.
   Ягудин одарил меня очередным пристальным взором.
  - Предлагаю выпить за вашу удачную поездку, - сказал генерал.
  Честно скажу, выпить мне хотелось, но ведь предстояло возвращаться домой. А если ДПС меня остановит, то я могу лишиться прав года на два. Один мой знакомый был пойман нетрезвым за рулем - и теперь ходит пешком.
  - Я бы с удовольствием, но я за рулем, - отказался я.
  - А я с вашего разрешения выпью, - произнес Ягудин.
  Из шкафчика он достал бутылку коньяка. Я сразу определил, что он весьма дорогой.
  Ягудин наполнил стопку до краев и выпил одним глотком. По этому признаку я сразу понял, что генерал любитель выпить.
  - Я уверен, у нас с вами, молодой человек, все сладится. Забыл, как вас зовут?
  - Ростислав, - напомнил я.
  - Красивое славянское имя. И лицо красивое и славянское. Нам нужны такие бравые парни.
  Последняя фраза мне совсем не понравилась.
  - Павел Максимович, а можно узнать, кому я могу понадобиться?
  Ягудин недоуменно посмотрел на меня.
  - Нашей с вами Родине, - ответил он. Его рука, как мне показалось, автоматически потянулась к бутылке. Он налил из нее и снова с нескрываемым удовольствием выпил.
  - Вы смотрите телевизор, Ростислав? - поинтересовался он.
  - Не часто.
  - Напрасно, надо часто смотреть. А лучше - каждый день, - наставительно произнес Ягудин.
  - Много работаю, времени не хватает.
  - Так не все же передачи следует смотреть, - проговорил генерал. - Но есть такие, которые нужно это делать обязательно, если вы патриот. Вы же патриот? - в упор посмотрел он на меня.
  Я вспомнил наставления Марата.
  - Разумеется, - произнес я.
  - За это нужно обязательно выпить. За патриотов, - уточнил генерал. - Жаль, что вы не можете.
  - Увы, ну никак.
   Ягудину пришлось снова выпить в одиночку.
  - Я часто выступаю по телевизору, в неделю, как минимум, раза два. А то и больше, - сообщил Ягудин.
  - Я вас поздравляю.
  - Неужели вы ни разу меня не видели ни в одной передаче?
  - Увы, - развел я для пущей убедительности руками. Говорить, что однажды видел, как и о том, какое впечатление произвел на меня в ней генерал, я благоразумно не стал.
  - Вы должны непременно восполнить это упущение.
  - Постараюсь, - заверил я.
  - А хотите сами поучаствовать в таких шоу? - неожиданно предложил он.
  Я так оторопел от этого предложения, что не сразу нашел ответ. Правда, довольно примитивный.
  - У меня на это нет времени.
  - Ерунда, это не занимает много времени. К тому же это ваш патриотический долг.
  В ответ на эти слова захотелось швырнуть бутылку коньяка патриоту в лицо. Но я воздержался.
  - Считаю своим патриотическим долгом хорошо работать, - сказал я одновременно патетически и неопределенно.
  - Это верно, но сейчас Родина требует гораздо большего усердия от всех нас, - уже чуть заплетающим языком проговорил он.
  - Какого именно?
  Прежде чем ответить Ягудин огляделся по сторонам, словно в поиске шпиона.
  - Скоро предстоят большие события. И каждый обязан оказать своей стране посильную помощь.
  Мне вдруг стало тревожно и противно. Но я по-прежнему старался разговаривать с Ягудиным так, чтобы он не обнаружил моих истинных чувств.
  - А можно узнать, что именно предстоит? - тихо спросил я.
   Ягудин кивнул головой. Его глаза осоловело смотрели на меня.
  - Я много лет проработал в генеральном штабе. И у меня осталось там много товарищей, - почти шепотом проговорил Ягудин. - Они сейчас разрабатывают операцию против соседнего государства. Они уже на завершающей стадии, осталось совсем недолго ждать.
  - И что будет война? - так же шепотом и с тревогой спросил я.
   Ягудин, подтверждая, кивнул головой.
  - Будет, молодой человек. Обязательно будет. Теперь вы понимаете, как важно принимать участие в таких передачах.
  - Понимаю. И что там надо делать? Я никогда вообще не был на телевидении. - Как ни странно, но это было правдой.
  - Ничего сложного, говорить, что думаешь. Вот, собственно, и все.
  - А что конкретно? - продолжал расспрашивать я.
  - Разве вы не слушали такие передачи? Ах да, не слышали, - спохватился Ягудин. - Нужно говорить, какое то государство плохое, и какое у нас хорошее. Тем больше ругаешь их, а нас хвалишь, тем лучше. Вот по большому счету и вся премудрость. Ну, как, согласны?
  - Мне надо подумать.
  - Да что тут думать, соглашайтесь. И тогда сразу же подпишем контракт на дома, - пообещал генерал.
  Не скрою, соблазн был велик, вот так легко решить в одночасье вопрос с заказом. А плата-то всего лишь поприсутствовать на телешоу, ну и сказать какую-нибудь мерзость.
   - Павел Максимович, мне надо подумать, шаг очень важный.
  - Да, что тут важного, прийти и сказать, что ты о них думаешь. - Внезапно Ягудин вдруг резко и пристально посмотрел на меня. - Или ты не считаешь, что там не правят негодяи?
  - Негодяи правят во многих местах, - произнес я. Я понимал, что Ягудин ждет от меня подтверждения своего тезиса, но мне трудно было его произнести. Но и не говорить, я не мог.
  - Конечно, там есть плохие люди, в том числе в руководстве страны, - постарался я как можно неопределенней ответить.
  - Именно так! - обрадовался Ягудин. Я глазом не успел моргнуть, а генерал уже выпил очередной шкалик.
  - Мне пора ехать, - поспешно сказал я. Мне было слишком противно беседовать с Ягудиным, да еще изрядно пьяным.
  - Езжай, Ростислав, я жду твоего звонка.
  Когда я выехал за пределы элитного поселка, то ощутил, как на меня снизошло откуда-то сверху сильное облегчение. Этот Ягудин еще немного и завербовал меня в свои сторонники. До чего же мерзкий, противный тип. Мне вдруг стало жалко Эллу; если она приобретет участок в этом поселке, то ей предстоит жить по соседству с этим уродом. Но и не предложить эту землю ей тоже не могу.
  
  42. Женщина
  Утром, когда я еще нежилась в постели, так как вечером позвонил Фейгин и отменил репетицию, в спальню ворвался муж. А я даже не заметила, что он уже встал. Вид у супруга был весьма странный, лицо перекошено, а в руках он держал телефон.
  Слава сел рядом со мной и весьма бесцеремонно, если не сказать, грубо затряс меня за плечо.
  - Просыпайся! - возбужденно прошептал он.
  - Что случилось? - еще сонно спросила я.
  - Щедрин звонит, спрашивает, ты можешь к нему заехать в офис?
  - Зачем?
  Вопрос вывел Славу из себя, его лицо перекосилось еще сильней. Он зло взглянул на меня и поднес к уху телефон.
  - Ежен, вы слышите меня? Я сейчас спрошу у Эллы, когда она сможет к вам заглянуть? Когда? - этот вопрос был уже обращен ко мне.
  Я поняла, что мне не отвертеться от этого визита. Я назвала первое пришедшее мне на ум время.
  - В тринадцать часов.
  - В тринадцать часов, - прозвучало в телефоне эхо моего мужа. После чего его невидимый собеседник отключился.
  Некоторое время муж молчал, приходя в себя после сильного нервного напряжения.
  - Слава богу, он позвонил, - проговорил Слава. - А я уже боялся. Вставай, тебе надо готовиться.
  - Еще много времени. И как я должна готовиться? Подмыться?
  Что и говорить, сказано было грубо, но я не на шутку разозлилась, это низкопоклонство перед Щедриным нравилось мне все меньше. Разве может уважающий себя человек вести себя подобным образом? Или мой муж себя не уважает?
  - Элла, я не ожидал от тебя таких слов, - с укоризной произнес Слава. - Просто надо хорошо выглядеть. От этой встрече может многое зависеть.
  Я не стала снова спрашивать, причем тут я, встала и направилась заниматься своим внешним видом.
  Наш завтрак прошел в напряженной обстановке. Внешне все было, как и всегда, но мы общались очень мало, мне просто не хотелось разговаривать с мужем. Возможно, и ему тоже, только со мной. Хотя какие у него ко мне претензии, я делаю все, что он просит.
  Когда одетая я уже была готова выйти их дома, Слава попросил задержаться и стал тщательно осматривать меня. Это сильно походило на то, как модельер смотрит на модель перед тем, как выпустить ее на подиум.
  - Не одень ли тебе синий костюм, мне кажется, он эффектней, - высказал свое замечание Слава.
  - Мне больше нравится этот. И позволь мне решать самой, что одеть на встречу с мужчиной.
  Последние слова выжили из мужа какой-то не естественный смешок. Но меня это уже мало интересовало, мне вдруг захотелось поскорее встретиться с продюсером и посмотреть, во что выльется это наше свидание. Это выглядело несколько странно, но меня вдруг одолело известное женское любопытство.
  Я припарковала машину на стоянке возле офиса Щедрина. Мне не только был выписан пропуск, но и организована встреча - какая-то смазливая девица в очень откровенном наряде предложила следовать за ней.
  Кабинет Щедрина удивил меня в первую очередь своими размерами, он был едва ли не в баскетбольную площадку. Зачем ему такие просторы, я не понимала. Или такие размеры требует его гипертрофированное тщеславие. Ладно, посмотрим, что дальше?
  Щедрин устремился мне на встречу, взял меня за руку и усадил в удобное кресло за журнальным столиком. Сам сел напротив.
  - Очень рад, что вы согласились прийти, Элла, - проговорил Щедрин. - Даже не представляете, как мне это приятно.
  - Почему же представляю, - сказала я, кладя одну ногу в короткой юбке на другую ногу в той же самой короткой юбке.
  Я нисколько не сомневалась, что он тут же вперит свой взгляд на мои ноги. Пусть посмотрит, тем более, есть на что.
  - Я позволил себе накрыть небольшой столик, - произнес Щедрин. - Я еще не очень знаю ваши вкусы, но уже постарался их учесть.
  - Вам не кажется, что вы опережаете события, - проговорила я.
  Продюсер рассмеялся, мне даже показалось, что вполне искренне.
  - А вам палец в рот не клади, откусите.
  - Не сомневайтесь и помните об этом.
  Он снова улыбнулся, а я подумала о том, не перегибаю ли палку. Еще в машине я решила, что буду вести себя смело и даже немного нагло, но сейчас мне стало казаться, что я переигрываю. Хотя, как это определить?
  - Здесь колбаска, ветчина, сыр, семга, - стал перечислять расставленные на журнальном столике деликатесы. - Хотите, коньяк?
  - Не могу, за рулем.
  - Я это предвидел, мой шофер вас отвезет, а затем и доставит машину к дому. Так как?
  - Нет, спасибо, я доеду сама.
  Мой отказ ему не понравился, я это поняла потому, как дернулось у него веко. Но пить в такой ситуации было слишком опасно, можно легко потерять бдительность. А она при общении с этим человеком ой, как необходима.
  - Тогда что будете пить? - спросил он.
  - Кофе.
  - Прекрасный выбор. - Из кофейника он налил мне кофе. Судя по всему, он постарался предусмотреть все; если бы я попросила угостить себя, например, мескалем - для тех, кто не знает, - алкогольным напитком из сброженного сока голубой агавы, который мы со Славой пробовали в Мексике, он бы налил и его.
  Кофе был превосходный, я выпила чашечку и не удержалась, попросила еще. Щедрин тут же с радостью налил.
  - Элла, вы совсем мало едите, - заметил он.
  - Подождите, еще не успела проголодаться.
  - Меня это радует.
  - Почему?
  - Значит, вы останетесь у меня до той минуты, пока не почувствуете голод. По крайней мере, я так интерпретирую ваши слова. - Он вопросительно взглянул на меня.
  - Ну, утолить голод я могу не только у вас, - решила я немного его осадить. - Есть и другие места не хуже.
  Мои слова ему не понравились, но продюсер решил не выражать открыто свое недовольство. Вместо это он принужденно улыбнулся.
  - Разумеется, но мне было бы вдвойне приятно, если бы вы сделали это тут, - произнес Ежен.
  - Я подумаю, Ежен Мы уже сидим довольно долго, но пока не приступили к разговору, ради которого вы меня пригласили. Или я ошибаюсь?
  Щедрин пристально посмотрел на меня.
  - Вы о проекте?
  - Разумеется.
  - Прочитали сценарий?
  - Да.
  - И что думаете?
  - Интересный материал, может получиться хороший сериал.
  - Я рад, что наши мнения совпадают. Всегда приятно иметь дело с человеком, который мыслит одинаково с тобой. Редко встречаю таких людей.
  - Я тоже их редко встречаю. Но сейчас меня волнует другой вопрос.
  - Какой же?
  - Мне кажется, вам надо обсуждать проект с моим мужем, а не со мной. Я всего лишь актриса, что режиссер мне скажет, то я и сыграю.
  - Вы не просто актриса, вы очень талантливая актриса.
  - Это дело не меняет.
  - А мне, кажется, меняет.
  - В каком смысле?
  Ежен вдруг наклонился ко мне.
  - Ваше участие поможет пробить мне финансирование проекта со стороны государства и, надеюсь, частных инвесторов. Они клюют на известные имена, как пескари на приманку.
  - Я не настолько уж известна. Есть куда известней.
  - Не скромничайте, Элла. Вас же узнают на улице?
  - В последнее время стали узнавать, - подтвердила я. - Скажите, Ежен, у вас слава человека, умеющего добывать деньги для своих проектов. Что мешает вам это сделать на этот раз?
  - Есть обстоятельства.
  - Обстоятельства? - удивилась я.
  - Да. Я вам сообщу, если никому не расскажите.
  - Обещаю.
  - В стране намечаются очень важные события. Такого не было уже очень давно. На все урезают, в том числе и на кинематограф. А эти деньги идут туда.
  - Я не совсем понимаю, куда?
  - У меня есть знакомые в очень высоких кругах. Они намекнули мне, что уже скоро начнется война.
  - Война? - изумилась я. - Но с кем? На нас вроде никто не нападает.
  - Чтобы началась война, не обязательно, чтобы на нас напали, - усмехнулся Щедрин.
  - Вы хотите сказать, что нападем мы?
  Продюсер даже с некоторым облегчением кивнул головой.
  - Именно так.
  - Но на кого?
  - Вы разве не смотрите телевизор?
  - Смотря что?
  - Политические программы.
  - Нет уж, увольте, Ежен.
  - Наше население уже не первый год готовят к нападению на соседнюю страну. И теперь наверху считают, что все готово, обработка завершена.
  Мне вдруг стало не по себе.
  - И когда ждать?
  Ежен развел руками.
  - Этого мне не докладывают. Одно могу сказать, ждать недолго.
  - Это же ужасно! - воскликнула я.
  - Одним ужасом больше, одним меньше - разница невелика.
  - Не могу с вами согласиться, - сухо произнесла я. - Это самый ужасный ужас, который только может быть.
  Щедрин сразу понял свою оплошность.
  - Вы правы, война ужасна. Я против нее, но мы с вами ничего не можем изменить. Лучше об этом меньше думать и заниматься своим делом.
  С этим, пожалуй, я могла согласиться. Хотя...
  - Если у нас мало времени, давайте поговорим откровенно, что вы хотите. Мы же взрослые люди, зачем нам ходить вокруг, да около.
  Щедрин вдруг несколько боязливо посмотрел на меня.
  - Вы действительно этого хотите, Элла? - В его голосе я впервые расслышала неуверенность. Я и не подозревала до сих пор, что он тоже может быть подвержен этому чувству.
  - Да. Скажите все прямым текстом.
  - Прямым, так прямым, мне это даже нравится. Не возражаете, что я прежде немного выпью.
  - Как я могу возражать, вы же в своих владениях.
  Щедрин засмеялся и налил в стопку коньяк. С явным удовольствием выпил, заел лимоном.
  - Теперь я готов, - сказал он. - Все предельно просто: если хотите, чтобы ваш муж стал режиссером этого проекта, а вы бы получили главную роль, станьте моей любовницей. Я вас очень хочу. Прямо сейчас.
  Он прав, все предельно просто, подумала я. Ничего другого услышать я и не ожидала.
  - Одно могу точно сказать, прямо сейчас не получится, не готова. Что касается предложения в целом, мне надо его обдумать. Сами понимаете, вопрос не простой, есть разные нюансы...
  - Я понимаю.
  Мне показалось, что Щедрин толи немного смущен, то ли немного подавлен. По крайней мере, я могу праздновать победу, я заставила его поступать так, как он не привык.
  - Спасибо за откровенность, - поблагодарила я. - Сейчас мне пора идти.
  - Я провожу вас.
  - Нет необходимости, я найду дорогу сама. И спасибо, Ежен, за угощение, все было вкусно.
  Я встала и неторопливо направилась к выходу из кабинета. Я не сомневаюсь, что он, не отрываясь, смотрит мне вслед.
  Перед тем, как выйти, я на мгновение обернулась, наши взгляды, словно да клинка, скрестились. Мне снова показалось, что Щедрин немного не в своей тарелке. Ничего, пройдет, мысленно послала ему свои слова.
  
  43. Мужчина
  Я сидел на работе в своем кабинете и занимался делами. Внезапно дверь отворилась, и вошел Марат. Я несколько удивленно взглянул на него, обычно в рабочие часа без серьезной причины он ко мне не заходит, как и я к нему.
  - Я ненадолго, - предупредил он, словно бы прочитав мои мысли. - Хотелось узнать про твою встречу с Ягудиным?
  Я немного замялся, конечно, Марат имеет полное право знать о ней все, вот только ситуация уж очень неординарная, и мне не совсем ясно, что следует ему говорить, а чего нет. Хотя лучше всего рассказать все, как есть; мы все же с Маратом друзья и партнеры, а они не должны друг от друга ничего скрывать.
  - В принципе все нормально. Ягудин понравилось, что участок в их поселке, возможно, купят эти кинематографисты.
  - Вот как! - обрадовался и Марат. - Это приятно. А с чего вдруг ему это нравится?
  - Ягудин смотрит их сериал и считает его патриотичным. А он же сам большой патриот.
  Марат бросил на меня не совсем мне понятный взгляд.
  - А что в этом плохого? - спросил он.
  Вопрос мне не очень понравился, но вступать посреди рабочего дня в политическую дискуссию не хотелось. Для этого следует найти более подходящее время.
  - Ничего плохого, - сказал я.
  Марат довольно кивнул головой.
  - А что по поводу заказа домов?
  - Думаю у нас неплохие шансы, он явно к нам благоволит.
  - Это важно, тендер уже скоро. Надо дожать бравого вояку. Как можно скорее найти еще одного покупателя на участок. Справишься?
  - Постараюсь.
  - Я верю в тебя, - улыбнулся Марат. - Еще что-то было интересного?
  Я замялся, я не знал, стоит ли рассказывать о том предложении, которое сделал мне Ягудин. От пристального взгляда Марата не ускользнули мои колебания.
  - Вижу, было что-то еще. Давай, колись.
  - Он сделал мне одно предложение, - неохотно произнес я. - Но оно не относится к нашему бизнесу.
  - Все равно говори, - потребовал Марат.
  - Он предложил мне участвовать вместе с ним в политических шоу на телевидении.
  Марат чуть не подпрыгнул на месте.
  - И что ты ответил?
  - Отказался.
  Некоторое время мой компаньон молчал.
  - Почему? - спросил он каким-то странным, надтреснутым тоном.
  - Я не хочу участвовать в политических разборках. И мне не нравятся люди, которые собираются на таких программах.
  - А кому нравится эта шушера. И что из этого?
  - Что ты этим хочешь сказать? - Теперь я пристально посмотрел на Марата.
  - Напрасно ты отказался. Разделяю твои чувства, но если бы согласился, это бы стопроцентный выигрыш тендера. В этом случае нам бы точно не отказали.
  - Ну, знаешь... - Почему-то эта простая мысль до этого момента мне не залетала в голову.
  - И, кроме того, это же бесплатная реклама нашего бизнеса. И где? На главном канале. Хочешь, скажу, сколько стоит там одна минута?
  - Я представляю. Но не вижу, каким образом можно прорекламировать нашу продукцию в таких программах. Там обсуждают совсем другие темы.
  - Понятно, что другие, зато миллионы людей запомнят твою физиономию. Мы можем этим воспользоваться при рекламе в других местах. Скажи, Ростик, можешь позвонить Ягудину и сказать, что ты передумал.
  - Извини, Марат, возможно, ты прав, и мы могли бы получить бонус от этого, но участвовать в этих мерзопакостных шоу все равно не стану. Уж больно противно.
  Марат что-то хотел возразить, но в последний миг проглотил слова.
  - Лады, нет, так нет, не буду тебя уговаривать. Все равно прорвемся.
  Марат махнул мне рукой и вышел. Меня же не оставляло ощущение какой-то недоговоренности в нашем разговоре. Но долго думать над этим не стал, надо было заниматься делами.
  
  44. Женщина
   Едва я переступила порог квартиры, ко мне тут же подскочил Слава. На его лице большими буквами, как на транспаранте, было выведен вопрос: что там было?
  - Ну что? О чем договорились? Почему ты молчишь? - прозвучал триптих вопросов.
  Я молча прошествовала мимо мужа, даже не взглянув на него. Всю дорогу я думала о состоявшемся разговоре, прозвучавших во время него предложений, и о том, что я должна на них реагировать.
  Я опустилась на диван и расслабленно откинулась на спинку. Муж сел рядом, он смотрел на меня, но то ли не знал что, то ли боялся что-то еще спросить.
  - Ты будешь рассказывать? - все же не выдержал он моей театральной паузы. При этом голос его прозвучал просительно.
  - Принеси мне вина, - попросила я.
  Слава, словно реактивный снаряд, понесся к бару, налил вина и принес мне. Я выпила одним залпом целый бокал.
  - Еще? - предложил он.
  - Спасибо, достаточно. - Я скосила глаза на мужа. - Так ты хочешь знать, о чем мы говорили?
  - Разумеется, от этого многое зависит. Разве не так?
  - Так, - согласилась я. Всю дорогу я размышляла, говорить ли мужу правду о разговоре с Щедриным, или утаить от него самые важные подробности? Окончательного решения так и не приняла. Вместо него сказала сама себе - а как получится, так и будет.
  - А тезисно - можно? Если все пересказывать в деталях, займет много времени.
  - Конечно, можно, - с готовностью согласился Слава.
  - Ежен согласен на наше участие в проекте, только у него есть одно непременное условие. - Я снова сделала паузу, какую учили нас делать в театральном училище.
  - Что за условие? - нетерпеливо спросил муж.
  - Ты не догадываешься? - посмотрела я на него.
  - Нет, откуда, - развел он для убедительности руками.
  - А я думаю, догадываешься. Он хочет на время съемок, чтобы я стала бы его любовницей.
  Теперь в разговоре возникла уже длительная пауза. Я ждала, что скажет муж, он же не спешил высказываться.
  - Он так и сказал? - каким-то тусклым голосом спросил он.
  - Если тебя интересует доподлинная цитата, то я ее не запомнила и тем более не записала. Но за смысл ручаюсь. Что мне делать?
  На мужа было жалко смотреть, он весь как-то ужался, даже чуточку усох, по крайней мере, у меня возникла именно такая ассоциация.
  - Ну, это, как-то, с его стороны, нехорошо вообще-то, нельзя так поступать, - промямлил супруг.
  - Если я тебя правильно поняла, я ему отказываю. И мы забиваем на проект.
  Бедный Слава, у него даже дернулось лицо, как у человека с тиком.
  - Подожди, нельзя рубить так с плеча. Может, ты его неправильно поняла, он имел в виду не это, что-то другое.
  - Именно это, - безжалостно произнесла я. - Или я похожа на идиотку, чтобы не понять то, о чем сказано открытым текстом?
  Следующий его вопрос поверг меня в некоторое изумление.
  - А что ты сама об этом думаешь?
  - Я вышла замуж не для того, чтобы тебе изменять, - заявила я не без некоторого пафоса в голосе.
  - Я знаю, и всегда это очень ценю, - произнес муж, но прозвучало это как-то неубедительно. Слава вдруг поднял голову и посмотрел мне в лицо. - Скажи, а он тебе нравится, как мужчина?
  - Нравится, он очень привлекательный мужчина. У него есть харизма. Но это не причина для измены иначе бы пришлось изменять с сотнями, у которых есть такие качества.
  - Но если ему не уступить, мы пролетим мимо проекта, - задумчиво проговорил Слава.
  - Пролетим, - подтвердила я.
  - А его нельзя уговорить как-то обойтись без этого? - с надеждой посмотрел он на меня.
  - Нельзя, - уверенно произнесла я. - Или ты до сих пор не понял, что он пригласил тебя на этот проект только для того, чтобы приблизиться ко мне? Недостатка в режиссерах у него никогда не было.
  - Но я не такой, как все. Сейчас идет мой сериал на главном канале.
  - У него невысокий рейтинг, - напомнила я.
  Слава сжался аж в комок. Таким жалким его, если память не подводит, никогда не видела. Внезапно он встрепенулся.
  - Для нас это шанс, для тебя и для меня. Тебе же понравилась роль.
  - Понравилась.
  - Но что же делать? Мы должны принять решение.
  - Принимай. Я слушаю. Ты же глава семьи.
  Слава посмотрел на меня, как смотрит на хозяина загнанная лошадь. По крайней мере, у меня возникла именно эта ассоциация.
  - То, что он требует, недопустимо,- тихо произнес он.
  - Согласна, - так же тихо произнесла я.
  - Но упустить проект мы не можем. Сейчас не то время.
  - Да, время не простое, - подтвердила я. - Но какое ты предлагаешь решение?
  - Ну, я не знаю! - заломил он руки. - Мы должны пойти на компромисс.
  - Компромисс? - удивилась я. - Это как?
  - Ты можешь ему поставить условие: один или два раза - и не больше.
  - А если он на него не согласиться, скажет: столько, сколько захочу? Что тогда мне ему говорить?
  Я взглянула на мужа и только сейчас обнаружила, что его лоб, как ветровое стекло во время дождя, усеян капельками влаги. Бедный, он даже вспотел.
  - Послушай, Элла, если жена изменяет мужу, то муж ничего не должен об этом знать. Разве не так?
  - Но я не хочу тебе изменять. Да и речь идет не совсем об измене, а о деловом соглашении.
  - Тем более. - Я с удивлением обнаружила, что мои последние слова обрадовали мужа. - Ты права, это никакая не измена, а деловой договор. Щедрин получает то, что хочет он, мы получаем то, чего хотим мы.
  - Но я вовсе не жажду получить его в качестве любовника. Мне, например, это противно. А тебе?
  - Конечно, противно, но в этом только он виноват, раз ставит нас в такие условия. Это целиком его грех.
  - Вот как, - задумчиво произнесла я, - грешить будем все, а грех его. Послушай, а что ты будешь чувствовать, когда я буду возвращаться после секса с ним домой? Тебе не захочется выставить меня за дверь?
  Неожиданно Слава вскочил с дивана и быстрым шагом пронесся по комнате.
  - Но мне совсем не обязательно знать, откуда ты возвращается: от подруги или от него? Я даже спрашивать не буду.
  - Но ты же все равно догадаешься по едва заметным признакам. Ты же матерый мужчина, все про это знаешь. Помнишь, ты мне сам однажды хвастался, что первая женщина у тебя была в шестнадцать лет.
  - Это-то тут причем?
  - Ни причем, - согласилась я, - просто к слову пришлось.
  Слава снова сел рядом со мной на диван.
  - Что ты добиваешься? - раздраженно произнес он. - Если человек что-то не желает замечать, он не будет этого замечать. И давай замнем этот разговор. Сколько можно выяснять детали?
  - Хорошо, давай замнем. Только потом не упрекай меня ни в чем.
  - Даю слово, упрекать не стану.
  - Можешь поклясться на Библии?
  Несколько мгновений Слава смотрел на меня так, словно видел впервые.
  - Пожалуйста, не кощунствуй. К тому же мы оба не воцерковленные.
  Пожалуй, в этом вопросе я была целиком согласна с мужем, не надо было даже в шутку просить давать клятву на Библии.
  Эту ночь мы с мужем спали отдельно, я попросила его лечь в гостиной на диван, он не возражал.
  
   45. Мужчина
  После работы я долго думал, что мне делать, куда пойти? Раньше таким размышлениям я редко предавался, меня ждала моя квартира. Но сейчас там расположилась "моя" Вероника. И я не был уверен, что возвращение домой доставит мне прежнее удовольствие. Меня не покидало ощущение, что я угодил в ловушку, из которой не знаю, как выбираться.
  Все же я решил никуда не заезжать, а отправиться домой. Все равно это неизбежно, в лучшем случае позже на пару часов, но это ничего не изменит.
  Меня встретил аромат какого-то готовящегося блюда. Мой желудок тут же ответил на это спазмом. Только сейчас я почувствовал, как же сильно проголодался.
  "Моя" Вероника помогла снять мне пальто.
  - Мой руки и через десять минут будем есть, - изложила она мне краткую программу этого вечера. Возражений против нее у меня не нашлось.
  Когда я вошел в кухню, все уже было готово. На столе стояли тарелки со снедью, посреди, как башня над городом, гордо высилась бутылка вина.
  - Я потушила утку, надеюсь, тебе понравится, - выразила надежду девушка. - И купила вина. Ты не против?
  - Не против.
  Я разлил вино по бокалам. "Моя" Вероника взяла свой в руки.
  - Я хочу выпить за тебя, - провозгласила она тост. - Я даже не предполагала, что ты такой добрый. Таких людей сегодня совсем мало. Мне очень повезло. - Она встала и поцеловала меня. Не скажу, что это было мне уж очень противно, скорее, наоборот.
  Утка была вкусной, казалась, что она сама запрыгивает в мой рот вместе с овощным салатом. Ко мне сама собой пришла мысль, что все, что сейчас происходит на моей кухне, сильно напоминает семейную идиллию; пара после напряженного рабочего дня собралась поужинать. Затем должен последовать совместный просмотр телепередач.
  - Ну как, вкусно? - поинтересовалась "моя" Вероника
  - Вкусно, - признался я. - Даже не ожидал. Где ты научилась так готовить?
  - Нигде, - ответила она.
  - Это как понимать? Приготовила ужин, а и нигде не училась. Как это может быть?
  - Сегодня это не проблема, открываешь Интернет и смотришь. Там есть способы приготовления любых блюд. Я сначала все просмотрела и прочитала, после чего взялась за готовку. Правда, же я молодец?
  - Молодец. У тебя кулинарный талант. Не у всех получится так вкусно приготовить даже с помощью Интернета.
  - Я очень хотела, чтобы тебе все понравилось, - призналась "моя" Вероника.
  - Почему ты хотела?
  - Мы же живем вместе, я должна тебя вкусно кормить.
  - Ты ничего мне не должна, - возразил я.
  - Я сама решаю, кому и что должна, - решительно ответила "моя" Вероника.
  Пожалуй, это был достойный ответ, решил я. Но меня все сильней смущало то, что моя жиличка все больше укореняется в моей квартире. Я не удивлюсь, если скоро она попросит оформить временную прописку. А там и до постоянной недалече...
  - Конечно, решать тебе, - произнес я в ответ, - но я все же тебя попрошу таких пиршеств больше не делать. Я сам привык кормить себя.
  - Но мне это совсем не трудно, к тому же приятно. И тебе нравится наш ужин.
  Я тоскливо подумал, что у этой девицы на все есть свои убедительные аргументы, я начисто проигрываю в наших дискуссиях. Вот что тут можно возразить на ее слова?
  - Ладно, мы как-нибудь потом поговорим на эту тему, - по сути дела капитулировал я. - Спасибо за ужин.
  Последующие после ужина два часа прошли в сексуальных утехах. После чего я заснул, как убитый. Но даже во сне меня преследовало ощущение тревоги. Хотя, возможно, мне только так казалось.
  
   46. Женщина
  С такой проблемой в своей жизни я еще не сталкивалась. Я никогда не жила на два дома, с двумя мужчинами, мне всегда казалось это чем-то недопустимым. Это было даже не столько понимание неправильности таких действий, а скорее какое-то внутреннее ощущение, что так нельзя и точка. За свою не такую уж долгую жизнь мне много раз прямо или скрыто предлагали стать любовницей, обещали хорошее содержание, другие блага. Не стану перечислять всего, что я за это могла бы получить, просто поверьте, что список солидный. Но я сама удивлялась тому, как легко и без сожаления отвергала эти богатства. И не помню, чтобы хотя бы раз сильно пожалела о своих решениях. Я прекрасно знаю, что многие считают артисток особым видом проституток, в лучшем случае гетерами. Мне ни раз говорил прямым текстом или намеками об этом разные люди. Сначала меня такие высказывания просто бесили, потом я понемногу адаптировались к ним. Я поняла, что это устойчивые представления, поменять которое нет ни какой возможности. Им уже не первый век, и они еще долго продержатся.
  Одна моя умная коллега значительно старше меня, с которой однажды чисто случайно у меня завязался разговор на эту тему, сказала мне, что самое мудрое - это просто не обращать на подобные высказывания внимания. Пусть говорят, людям доставляет ни с чем несравнимое удовольствие копаться в грязном белье тех, кто находится на виду. Не надо им мешать, это все равно бесполезно, но и не надо ничего делать, чтобы им помочь. Живи своей жизнью и не обращай ни на кого внимания, посоветовала мне тогда она.
  Так с того момента я старалась вести себя. И в целом удавалось неплохо; хотя периодически про меня вдруг не понятно откуда возникали какие-то слухи; я никогда их не опровергала, просто старалась не замечать.
  Но сейчас ситуация была принципиально иной. Речь шла не об обычном адюльтере; в некотором смысле это даже и адюльтером не назовешь, это действительно больше напоминает деловое соглашение. Да, согласна, весьма своеобразное, с определенным душком, но это самый настоящий неписанный контракт. Я предоставляю одно, за это получаю другое, можно сказать, классическая сделка. В какой-то момент такие рассуждения меня даже немного успокоили, но это продолжалось недолго.
  Я человек, который не владеет искусством по-настоящему себя обманывать. Возможно, это мой существенный недостаток; если бы его не было, жить мне было бы значительно проще. Люди вообще только тем и заняты, что обманывают самих себя буквально во всем. Но, повторюсь, я не такая. Это совсем не означает, что я не привержена к самообману; еще как привержена! Но он долго не держится, внутри меня словно бы работает, а может, в самом деле, работает какой-то механизм, который его перемалывает, как муку. А вот уж как с ним бороться, как его заблокировать, не представляю.
  Так вот этот механизм закрутился в очередной раз. И вскоре я осознала, на какой мерзкий поступок меня толкает судьба. Она призывает меня продаться или точнее отдаться человеку за то, чтобы он пустил нас со Славой в свой проект. Но разве можно такими способами добиваться поставленной цели? Иначе как проституцией назвать это нельзя. А мне всегда претило заниматься подобным ремеслом; несмотря на его древность, я презирала тех, кто зарабатывает торговлей своим телом себе на жизнь. На мой взгляд, дальше падать некуда. Хотя тут, возможно, я ошибаюсь, человек такое существо, которое всегда находит возможность, куда ниже можно спуститься еще.
  Но сейчас не об этом, а том, что в этой истории меня так же сильно смущало поведение мужа. По сути дела, он готов продать меня этому Щедрину в обмен на место режиссера фильма. Конечно, он без работы, сильно переживает свой простой, свою невостребованность, но разве можно оправдать такое отношение к жене. Да, он неоднократно повторял мне, что мы живем в мире, где все продается и все покупается. Причем, он говорил этот слоган столь часто, что я даже стала думать, что если однажды пришлось бы выбирать ему дворянский герб, эти слова можно было бы записать на нем в качестве девиза.
  По правде говоря, тогда я не слишком всерьез воспринимала эти слова, считала их скорее неким мемом или преувеличением. Разумеется, в нашем мире продается и покупается невероятно много из того, что не следовало бы продавать и покупать. Но что бы уж совсем все... Возможно, я сохраняла наивность девочки из провинции, а они, как известно, долго пребывают в таком состоянии жизненной невинности. И до сих пор мне казалось, что есть даже этому принципу некий предел, на который просто невозможно покуситься. Даже у самого гнусного человека сохраняется хоть какие остатки чего-то святого, а себя и своего мужа считала людьми далеко не самыми гнусными. Я прекрасно видела недостатки Славы, то, что за деньги и хорошее местечко он готов на многое. Но не такое...
  В юности меня поразила поэма Лермонтова "Тамбовская казначейша". Для забывших напомню, что его герой, проиграв все свое имущество в карты, ставит на кон последнее, что у него осталось, - красавицу жену. Я была невероятно возмущена этим поступком. Но сейчас выходит, что я сама в каком-то смысле превращаюсь в эту казначейшу, которой жертвует супруг. Вот уж не ожидала, что со мной однажды случится сходная коллизия.
  Я осознавала, что таким своим поступком муж навсегда перечеркнул мое хорошее отношение к нему. Отныне я буду смотреть на него другими глазами. По большому счету нам надо расстаться, но тут всплывали некоторые моменты, которые приводили меня в смущение. Мне самой тоже хотелось принять участие в съемках этого сериала, сыграть в нем главную роль. В сценарии она была прописана выпукла и ярко, и могла стать самой достойной в моем послужном списке. Кто знает, предложат ли мне когда-нибудь что-то лучшее; никакой уверенности в этом нет. Судьба актрисы непредсказуема, у многих даже одаренных, она не задается. А ответа на вопрос, почему так происходит, чаще всего не находится.
  То, что без выполнения поставленных условий Щедрин не возьмет меня в проект, я нисколько не сомневалась. Его репутация об этом говорила однозначно. Он вообще человек достаточно влиятельней, и если причислит кого-то к своим врагам, то может испортить карьеру на многие годы, если не навсегда. С ним враждовать себе дороже, благоразумие советует этого не делать, а находить общий язык. Впрочем, тут и искать не приходится, какой общий язык он желает найти со мной, им заявлено предельно откровенно.
  От этих мыслей у меня так разболелась голова, что я даже легла и заснула. А когда проснулась, вдруг ясно поняла, что одной мне этот вопрос не разрешить, что надо с кем-то поговорить на эту тему.
  В принципе на роль собеседницы по обозначенной тематике был один кандидат - моя подруга Катя. Мне не очень хотелось говорить с ней откровенно, но со всеми остальными этого желания не было совсем. А не поговорить я не могла, из меня все так и рвалось наружу. Держать это внутри было тяжело, причем, с каждым часом только усиливалось напряжение.
  Я лежала на диване, устремив глаза в потолок, мысли стремительно неслись по мозговым извилинам, как бурные горные реки по руслам. Я понимала, что мне срочно нужно поделиться этим, иначе моя психика может не выдержать напряжения. Я взяла телефон и набрала номер Катюши.
  Мы сидели в кафе. Зная пристрастие подруги к крепкому спиртному, я до места встречи добралась на такси, а в самом месте встречи заказала бутылку коньяка и много различной снеди. Забегая чуть-чуть вперед, сообщаю, что в целом пир получился весьма знатным. И больше уделять внимание этой теме не буду.
  Некоторое время мы болтали о пустяках, что меня досаждало. Мне хотелось скорее перейти к теме, ради которой я все и затеяла. Но никак не могла преодолеть нерешительность; что-то внутри меня мешало это сделать.
  Мне помогла Катюша, за что я мысленно ее поблагодарила. После очередного тоста и выпитого коньяка, она пристально взглянула на меня.
  - Я вижу, тебя что-то гнетет. Давай колись, подруга, - сказала она. - Иначе твои затраты, - обвела она глазами стол, - окажутся напрасными. Я не права?
  - Права, Катя, - подтвердила я. - Хочу с тобой обсудить одну деликатную тему, да не решаюсь. Только сугубо между нами, об этом никто не должен никогда узнать. Обещаешь?
  - Обещаю.
  Я увидела, как загорелись ее глаза в предвкушении узнать что-то пикантное. И вдруг пожалела, что все это затеяла, не надо никого посвящать в такие дела, даже самых близких тебе людей. Но было поздно давать задний ход. Я стала излагать ситуацию.
  - Вот это да! - оценила ее Катя, когда я завершила свой рассказ. - Хотя с другой стороны ничего особенного. Что у еще можно ожидать от этого кобеля.
  - Ты про Щедрина?
  - Про кого же еще. А что ты хотела, у любого мужика при виде тебя тут же встает.
  Мне было хорошо известно, что Катя обычно слова не выбирает, говорит то, что думает, а когда говорит, то не всегда думает. Но разговаривать в такой стилистике мне сейчас не очень хотелось. Хотя с другой стороны, какая разница.
  - Ты сильно преувеличиваешь, - сказала я.
  - Скорее преуменьшаю! - фыркнула Катя. - В разное время я разговаривала с несколькими самцами о тебе. Именно это они мне и говорили. Да я и сама легко могу это представить.
  - Пожалуйста, не надо очень прошу, уйми свое воображение. Сейчас речь не об этом. Меня волнует другое, я попала в сложную ситуацию. И не представляю, как поступить.
  - Не понимаю, что тебя смущает.
  - Не понимаешь? - искренне удивилась я. - Во-первых, я не привыкла таким способом добиваться ролей, во-вторых, а как после этого жить с мужем. Он сам меня толкает в постель Ежена. Как мне относиться к Славе?
  - Как относилась, так и относись. Что по большому счету изменится. Ответь честно, ты же его никогда по-настоящему не любила?
  Я ненадолго задумалась.
  - Это не совсем так. Я вышла замуж по любви, может быть, не самой страстной. Но чувство было, он мне казался талантливым режиссером.
  - А сейчас так не кажется? Элла, мы договорились говорить честно.
  - Да, не кажется, - призналась я. - Слава хороший профессионал, но по-настоящему он не любит свою профессию, его интересуют только деньги и почести.
  - Тогда, что тебя так беспокоит. Снимешься в проекте, заработаешь кучу денег, а затем, если захочешь, разведешься. Будешь свободной и самостоятельной. Я знаю тебя, подруга, ты мечтаешь о большой и сильной любви. Это даже заметно, когда смотришь тебя в фильмах.
  - Неужели это заметно? - удивилась я.
  - Очень, - кивнула Катя головой. - Ты в любовные сцены вкладываешь саму себя. Что же касается твоего Славы, с ним ты будешь несчастна. Это вопрос нескольких лет. Поверь мне, у меня на такие вещи глаз наметанный.
  Сделанный Катей мой краткий психоанализ поверг меня в некоторое замешательство; скажу честно, ничего подобного от подруги я не ожидала. Кто бы мог подумать, что она способна выступать в качестве психоаналитика.
  - Возможно, ты права, все так и есть, - решила я не спорить. - Я сама чувству, как мы отдаляемся друг от друга. По большому счету нам не о чем говорить. Так, сплошная бытовуха. Он не желает со мной обсуждать ни мою жизнь в театре, ни мои роли в кино. Его волнует только его собственная карьера - и больше ничего. Ради нее он готов на все.
  - И такому мужчине ты собираешься блюсти верность, - хмыкнула Катя. - Забей на него. Если его не волнует, что ты будешь спать с этим кобелем, почему тебя это должно волновать. Кстати, Ежен, как мужчина тебя волнует?
  - Да, - подтвердила я, - но это какое-то странное притяжение. Иногда нас притягивает к себе что-то противоестественное, нездоровое. Так вот у меня к нему что-то вроде этого чувства.
  - Так это же замечательно! - воскликнула Катя.
  - И что тут замечательного?
  - Как что, - даже удивилась она. - Испытаешь что-то новенького, чего еще не было. Для женщины интересно, а для актрисы полезно. Двойная выгода.
  Почему-то до этого момента такая простая мысль мне не приходила в голову.
  - Я подумаю над твоими словами, - осторожно сказала я. Я решила, что можно завершить эту беседу, все, что нужно, я уже услышала, а больше Катя ничего не скажет. Хотя есть еще одна тема, которую хочется с ней обсудить. - Я хочу тебя еще кое о чем спросить, Катя, - осторожно начала я.
  - Конечно, спрашивай.
  - Я до сих пор как-то не слишком обращала на это внимание, но тот же Ежен мне сказал, что деньги на кино сильно урезаются из-за возможной войны с соседним государством. Для меня это стало сюрпризом, неужели все так серьезно?
  Катя посмотрела на меня округлившимися от удивления глазами.
  - Ты, в самом деле, ничего не знаешь?
  - Да как-то было не до того. Сначала снималась в сериале, ты же знаешь, какой был напряг, потом отходила от работы. А теперь узнаю, что мы на пороге войны. Это правда?
  Катя посмотрела на меня и пожала плечами.
  - Правда. Многие говорят, что война вот-вот.
  - И что ты об этом думаешь?
  - Я ее жду с нетерпением.
  Слова Катя повергли меня в краткосрочный шок. Вот уж от кого я не ожидала, что моя подруга может ждать с нетерпением войну.
  - Почему?
  - Ну, да, ты же ничего не знаешь, занималась своими делами. Там настоящий фашизм, там преследуют наших соотечественников, единоверцев, угнетают всех несогласных, бросают их в тюрьмы и даже убивают. В общем, царит настоящая диктатура. И терпеть это у самых наших границ, мы не можем. Я уверена, мы быстро наведем там порядок.
  Какое-то время я ошеломленно молчала.
  - Ты все это всерьез, я что-то ничего об этом не слышала. Ты помнишь, несколько лет назад мы снимали в соседней стране небольшой сериал, прожили со Славой там почти полгода. Лично я ничего такого не замечала. Люди доброжелательные, не боятся высказывать свои суждения, к нам относились хорошо, помогали, чем могли.
  - Ты просто была занята своим делом, и как всегда ничего не замечала. Такой уж ты человек.
  - Возможно, - согласилась я. - Значит, ты за войну.
  - Я не за войну, я только за то, чтобы навести там порядок, установить нормальную власть и вернуться назад. Это займет в лучшем случае пару недель.
  - А в худшем?
  - Худшего не будет, - уверенно провозгласила Катя. - Всем хорошо известно, что их население только и ждет нашего освобождения от правящего там режима.
  Я не уверенно кивнула головой. Почему-то слова подруги меня совсем не убедили.
  - Ладно, оставим эту тему. - Я разлила по бокалам остатки коньяка. - Надеюсь, все будет хорошо. Выпьем за это.
  - Не сомневайся, Элла.
  Мы подняли бокалы и чокнулись.
  
  47. Мужчина
  Я позвонил Вербовой и сказал, что могу переслать фото участка и так же показать эскиз фасада их будущего дома. И попросил адрес ее электронного адреса, чтобы послать все эти картинки. К моему удивлению и радости она в ответ предложила встретиться и посмотреть все это воочию.
  Это предложение меня сильно обрадовало, о таком раскладе я не мог и мечтать. Но эта радость оказалась не полной, Элла предложила встретиться не в офисе, а в каком-нибудь кафе или ресторане по моему выбору.
  Я сразу же подумал, что не могу себе позволить ударить в грязь лицом и выбрал пафосное, а, следовательно, дорогое заведение. В ответ я услышал ее похожий на прекрасную мелодию смех. "Давайте встретимся в каком-нибудь более скромном месте, - сказала она. - У нас же деловая встреча, а не свидание", - добавила Элла.
  Несколько драгоценнейших минут нашей беседы мы потратили на выбор кафе. Наконец сошлись на одном, после чего разъединились. Меня же охватило такое волнение, такой ажиотаж, что я не смог работать, хотя свидание, то есть, деловая встреча должна была состояться только на следующий день. Я взглянул на часы и подумал, как же все-таки иногда медленно ползет время, хотя обычно оно мчится с какой-то немыслимой скоростью иноходца. Но возникают ситуации, когда оно резко замедляется и двигается со скоростью черепахи. Почему это происходит, сказать не так-то просто; связано ли это с законами физики или психологии - это человечеству еще предстоит выяснить.
  Весь день прошел в каком-то странном напряжении. Когда я вернулся домой, "моя" Вероника смотрела телевизор. И не фильм, ни реалити-шоу, а ту самую программу, в которой чуть ли не каждый раз выступал Ягудин. Участвовал он в ней
  и сейчас.
  Когда я вошел в комнату, он как раз произносил свой очередной неистовый спич. Пару минут я его слушал, затем взял лежащий рядом с девушкой пуль и выключил телевизор.
  - Ты зачем это сделал? - с явным недовольством спросила "моя" Вероника.
  - А зачем ты смотришь эту мерзость? - вопросом на вопрос ответил я. - Тебе известно, что, к примеру, этот Ягудин отъявленный лгут.
  - Откуда ты можешь это знать?
  - Я с ним знаком, - пояснил он.
  - Знаком?! - Голос девушки наполнился восхищением. - С самим Ягудиным? Не может быть.
  - К сожалению, может, он наш клиент. Мы будем строить в поселке, где он живет, коттеджи. И в обычной жизни он хоть и мерзкий, но спокойный человек. Вся эта неистовость наиграна, она предназначена таким, как ты, наивным зрителем.
  - Что ты этим хочешь сказать?
  - Тебя накачивают пропагандой, чтобы ты мыслила так, как нужно руководству нашей страны.
  - Ты можешь им не верить, а я верю. Эти дядьки не станут врать.
  - Еще как станут. Лучше не суди о том, в чем ты не разбираешься.
  - А ты разбираешься?
  - Пытаюсь. Вокруг очень много лжи.
  - Вот именно! - чему-то обрадовалась "моя" Вероника. - Ты сам не знаешь, где правда, а где ложь.
  Я почувствовал, что мне изрядно поднадоел этот схоластический спор. Пусть думает, как хочет, по крайней мере, уж точно не мне ее переубеждать.
  - Давай условимся так, - предложил я. - Думай, что хочешь, смотри, что хочешь, но только не в моем доме, я не хочу, чтобы в нем звучали голоса этих негодяев. Желаешь им внимать, найди себе другое место. Договорились?
  - Договорились, - крайне неохотно подтвердила нашу договоренность "моя" Вероника.
  - Вот и прекрасно. Я сейчас поужинаю и лягу спать.
  Этой ночью мы не занимались любовью, хотя "моя" Вероника и попыталась меня на это соблазнить. Но мне не хотелось разменивать себя на нее. Я просто отвернулся и закрыл глаза. И вскоре, в самом деле, заснул.
  
   48. Женщина
  Я уехала на репетицию спектакля утром, когда муж еще спал. Он даже на миг не проснулся, когда я встала. И продолжал почивать, когда я перед тем, как уйти, на секунду заглянула в гостиную.
  Когда же вернулась, Слава уже был на ногах. Невероятный случай, он даже сам приготовил завтрак, правда, простой, но вполне съедобный - яичницу с беконом. Перед уходом я ограничилась только чашечкой кофе и сейчас сильно хотела есть. Если бы муж не было таким противным, я бы его поцеловала. А так перед тем, как сесть за стол, ограничилась словами благодарности.
  Пока я ела, Слава не спускал с меня взгляда. Как только я поднимала свои прекрасные глаза, то тут же встречалась с его глазами. Я отлично сознавала, что все это означает - его интересовало, была ли я у Щедрина или нет. А вот меня волновало другое.
  - Скажи, Слава, я тут в последние дни столкнулась с тем, что все говорят об одном - будет ли война с соседним государством? Ты следишь за этими событиями?
  Муж с откровенным недовольством посмотрел на меня, он надеялся, что я заговорю о другом.
  - Не то, чтобы сильно, но стараюсь быть в курсе. От этого в немалой степени зависит и наша с тобой работа. Если начнется война, многие проекты полетят в тартары.
  - Это я понимаю. Не понимаю другое, а зачем нам все это? Почему мы не можем жить спокойно?
  Мой вопрос вызвал у мужа определенные затруднения с ответом.
  - Понимаешь, там у них творятся ужасные вещи. Власть захватили нацики, преследуют оппозицию, не позволяют разговаривать открыто на русском языке. Говорят, за это можно угодить в тюрьму. Ну и всякое другое.
  Я подумала, что эти аргументы почти один в один я совсем недавно слышала от Кати. Неужели у нас все люди так запрограммированы?
  - Вспомни, Слава, три года назад мы снимали в соседней стране сериал: "Двое в одном городе".
  - Разумеется, я помню, жаль, что он прошел не так сильно замеченным, как бы хотелось. Хотя фильм получился.
  - Согласна, фильм получился. Мы с перерывами полгода прожили у них, у нас там были партнеры. И я что-то не припомню ничего такого, о чем ты говоришь. Все говорили на русском языке, мы смотрели наши каналы, никто из них не жаловался ни на какие преследования, все чувствовали, включая нас совершенно себя свободными и раскованными. Разве не так?
  - Так, - как мне показалось, не слишком охотно подтвердил муж.
  - Тогда откуда там все это возникло, о чем ты рассказываешь?
  Слава бросил на меня полный ярости взгляд.
  - Откуда мне знать! - раздраженно произнес он. - Может, уже все было, да мы не замечали. Возможно, для нас специально разыгрывали спектакль, что все у них не так, как есть. А мы и рады были поверить.
  - Я очень хорошо все помню, на спектакль это не было похоже. Да и зачем, кто мы такие, чтобы нас разыгрывать.
  - Ну, может и не спектакль, может, все произошло позже, когда мы оттуда уехали. Я не следил за ситуацией там.
  - Да, возможно, - согласилась я, решив, что продолжать дальше этот разговор бесполезно - только сердить мужа. Тем более, его интересует в данный момент совсем другая тема.
  - Я не встречалась с Щедриным, - произнесла я.
  В кухне повисла мертвая тишина, мне даже показалось, что на какое-то время Слава перестал дышать.
  - Встретишься? - внезапно осевшим голосом спросил он.
  - Пока не решила. - Я посмотрела на висящие на стене кухни часы. - У меня через два часа встреча с архитектором по поводу дома. Он сказал, что предоставит мне все материалы. И мы должны решить, будем ли строить? Ты не передумал?
  Слава не то недоуменно, не то растерянно взглянул на меня.
  - С чего вдруг? Если тебя все устроит, давай подписывать договор. Чем раньше начнем, тем раньше построим. А то мало ли что может случиться.
  Что конкретно имел в виду Слава, я не стала уточнять. Да и какой в этом смысл - случиться может все, что угодно. Кажется, мы живем именно в такие времена.
  
   49. Мужчина
  Я сидел в кафе и ждал Эллу. Она не опаздывала, это я заявился сюда на полчаса раньше. Я и сам не знал, почему так поступил, никакой необходимости в этом не было. Но какая-то неведомая сила неудержимо погнала меня в это ничем не примечательное заведение.
  Все, что происходило со мной, было для меня непостижимо, меня не покидало ощущение, что я оказался во власти какой-то неведомой, но очень мощной силы. Меня неудержимо влекло к этой женщине, при этом я крайне отчетливо осознавал, что ничего мне здесь не светит. Она клиентка нашей компании, и этот ее статус останется таким, пока мы будем строить ее дом. А затем она просто исчезнет из моей жизни. И по-другому быть не может. Мы находимся слишком в неравном положении, она красавица и кинозвезда, вращается среди отечественного бомонда и других разновидностей элиты. А кто я - средний руки бизнесмен с весьма скромными доходами, пусть и с приятной, но совершенно не выдающейся внешностью. Между нами пропасть, которую невозможно преодолеть. И это надо отчетливо понимать, дабы не делать неосторожных и ненужных телодвижений. И даже то, что мы встречаемся не в нашем офисе, а в кафе, абсолютно ничего не означает. Просто ей не нравится наша спартанская обстановка, она привыкла совсем к другой атмосфере. А потому и держаться нужно соответственно, не позволять себе ни лишних слов, ни ненужных жестов, ни даже чересчур настойчивого взгляда.
  Но все эти увещевания, несмотря на всю их убедительность, как-то не убеждали меня, что-то внутри не позволяло им укорениться. Человек все-таки очень иррациональное создание, больше всего ему доставляет удовольствие те действия, чувства, поступки, которые он совершает вопреки логике. И я ощущал, как огонек надежды не только не затухал во мне, а разгорался сильней. Да я и не знал, как его затушить, тут требовались сверхусилия, а я не желал их применять. Как и не представлял, откуда их черпать
  Я посмотрел на часы; Элла должна была появиться через три минуты. Почему-то я был уверен, что она не опоздает. Откуда возникала это чувство, я снова не знал, но мне было даже интересно проверить, верно ли оно.
  Я снова посмотрел на часы - Элла должна было быть уже здесь. И в это мгновение, как чудесное видение, она возникла передо мной.
  - Добрый день, Ростислав! - прозвучал ее мелодичный голос. - Надеюсь, я не опоздала?
  Я вскочил со своего места, отодвинул стул и помог сесть актрисе.
  - Элла, вы точны, как королева, пришли минута в минуту.
  - Это приятно, очень не люблю опаздывать.
  - Что будем заказывать? - спросил я.
  - Мне кофе и что-нибудь легкое, какой-нибудь салат. А вы что хотите.
  Я подозвал официанта и сделал заказ.
  - Я вас слушаю, - сказала она.
  Я стал показывать фотографии.
  - Это очень красивое место, у озеро. Сейчас зима и не до конца можно понять, как там хорошо. Но если вы купите участок и станете строить дом, к лету можно закончить все работы. И вы убедитесь, что живете в очень красивом месте.
  Элла внимательно просмотрела все фото на моем телефоне.
  - Действительно, красиво. Но всегда же есть что-то отрицательное, - улыбнулась она.
  - Это как посмотреть, - ответил я.
  - Что вы имеете в виду?
  - Этот поселок застраивался дачами сотрудников Генштаба и Министерства Обороны, поэтому с тех времен там осталось много военных. Не всем по душе такое соседство.
  Элла пристально посмотрела на меня.
  - А чем оно плохо?
  Я решил говорить предельно осторожно.
  - Я не говорю, что оно плохо, это как посмотреть. Некоторым нравятся военные, некоторым, наоборот, нет. Поэтому вам решать.
  - Хотите узнать, нравятся лично мне военные? - улыбнулась она.
  - Это не слишком нагло с моей стороны?
  - Ничуть. - Улыбка уже прочно обосновалась на ее губах. - Честно говоря, мало имела с ними дела. С другой стороны, я бы не хотела, чтобы моими соседями были бы артисты и режиссеры. Мне их хватает на работе. Так что пусть уж будут люди с погонами. Считайте, этот вопрос решили. Мы покупаем участок. Теперь по поводу фасада дома. - Она ожидающе посмотрела на меня.
  - Я сделал несколько вариантов, вам остается либо выбрать один, либо забраковать все.
  - А если забракую, что тогда? - Мне показалось, что на этот раз она посмотрела на меня лукаво.
  - Тогда вы можете обратиться в другую фирму, или к другому архитектору.
  То, что Элла сказала дальше, наполнило меня каким-то невообразимым теплом.
  - Я хочу работать с вашей компанией и лично с вами, Ростислав. Если, конечно, вы не возражаете.
  Я ощутил, как полыхнуло лицо.
  - Я только этому рад.
  В этот момент официант принес заказ, и появилась возможность немного перевести дыхание. Только сейчас я ощутил, насколько напряжено все у меня внутри.
  Элла отпила из чашки кофе.
  - Тут очень вкусный подают кофе, поэтому я и выбрала это кафе, - произнесла она. - Почему вы не пьете?
  Я сделал пару глотков.
  - Вы правы, кофе очень вкусный.
  Элла пила кофе, ела салат и заодно просматривала мои эскизы.
  - Выбираю вот этот вариант, - протянула она мне один из эскизов.
  Я посмотрел и даже не удивился тому, что она выбрала именно тот рисунок, который я был уверен, что она выберет. Возможно, в этом совпадение заключалась некоторая мистика, а, возможно, что-то совсем другое.
  - Я сделала правильный выбор? - поинтересовалась она.
  - Абсолютно! Я был уверен, что вы выберете этот вариант. Наши вкусы совпадают. Даже удивительно.
  - Почему удивительно? - удивилась она.
  - Мы такие разные с вами, из разных миров, - пояснил я.
  - А откуда вы знаете, Ростислав, что мы разные? А то, что я актриса, а вы архитектор, ни о чем не говорит. Не знаю, как в вашей, но в моей среде я редко встречаю близких по духу мне людей. - Она на несколько мгновений задумалась. - То, что если люди занимаются одним делом, ни о чем еще не говорит. Тут действуют другие критерии.
  - И с вашей точки зрения, какие?
  Мой вопрос погрузил ее в задумчивость.
  - Это легче прочувствовать, чем сформулировать. Но если человек мне родственен, я это непременно почувствую.
  Мне захотелось спросить, а что она думает в этом плане обо мне, но я воздержался от вопроса. Еще не время, сообщило мне мое благоразумие или точнее, его остатки. Я мысленно поблагодарил их за своевременную подсказку.
  Наша формально-деловая часть встречи завершилась, стороны достигли полного взаимопонимания, а потому могли спокойно расходиться. Но я не замечал, чтобы Элла намеревалась это сделать, она неторопливо смаковала кофе и не проявляла никаких поползновений встать и уйти. Что же касается меня, то я тем более не собирался это делать. Поэтому я решил, что надо срочно завязать разговор, но уже на другую тему.
  - Скажите, Элла, вы сейчас снимаетесь в каком-нибудь сериале? - спросил я. Мне действительно интересовал этот вопрос.
  - Сейчас как раз нет. Есть один проект, но пока он под большим вопросом. Так что можно сказать, что я у меня простой.
  - А я был уверен, что предложение текут к вам рекой.
  - Это не так, на самом деле, их не так уж и много. Особенно мало хороших предложений, за них идет в нашей среде настоящая борьба. - Она вдруг внимательно посмотрела на меня. - А вы, Ростислав, много смотрели фильмов с моим участием?
  - Не так много, я мало смотрю телевизор, не хватает на него времени. Но том, что сейчас идет, я просмотрел пару серий.
  - И что скажете?
  Я невольно замялся.
  - Понимаю, боитесь обидеть, - вдруг широко улыбнулась Элла. - Давайте, скажу за вас: то, что вы видели, не произвело на вас благоприятного впечатления. Я права?
  Подтверждать ее слова мне ужасно не хотелось, но и врать - тоже.
  - Я далеко не во всем разобрался в том, что там происходит, но то, что увидел, мне действительно не понравилось, - сказал я.
   - Мне - тоже. Так что у вас верный взгляд. Мне даже не хочется смотреть этот фильм, хотя я обычно люблю смотреть на свою игру. А можно узнать, что вам не приглянулось? И давайте сразу условимся, не надо меня обманывать из боязни обидеть, мне интересна правда. Особенно такого человека, как вы.
   - Договорились, - улыбнулся в ответ я. - Понимаете, Элла, фильм мне показался излишне трафаретным, такой схематичный патриотизм. Мы все замечательные, самые лучшие, а наши враги намного хуже нас. Эта старая схема, которую решили оживить с помощью персонажей. Но от этого она не перестала быть столь же замшелой.
  Я видел, как внимательно слушает она меня. Когда я кончил, актриса кивнула головой.
  - Целиком с вами согласна, я думаю точно так же. Не знаю, известно ли вам, что режиссером сериала является мой муж. Во время съемок я пыталась донести до него как раз эту мысль, но он продолжал снимать в том же ключе. И вот результат. У меня есть статистика просмотров, рейтинг картины не скажу, что уж очень низкий, но существенно меньше, чем предполагалось. - Несколько мгновений она молчала. - А знаете, Ростислав, мне приятно, что наши мнения совпали.
  - Мне - тоже. Честно говоря, я опасался вам все это говорить, творческие люди очень ранимы и обидчивы.
  - Вы правы, я тоже еще как ранима и обидчива, но это не означает, что я не в состоянии воспринимать правду. В нашей среде ее очень не любят, но без нее невозможно долго творить, иначе получается все хуже и хуже.
  - Знаете, в моей сфере это может не так ярко выражено, но тоже без правды никуда. Если мы пытаемся обманывать покупателей, всучать им туфту, они начинают голосовать против нас ногами, идут к нашим конкурентам. А это очень сильный аргумент.
  - У нас этот аргумент тоже хорошо работает, - заметила Элла.
  Мы одновременно засмеялись. Внезапно какая-то тень легка на ее лоб и щеки.
  - Знаете, Ростислав, меня кое-что в последнее время сильно тревожит. И это тоже связано с правдой. Не знаю, могу ли я с вами об этом говорить, мы ведь почти не знакомы.
  - Говорите, Элла, я буду рад вам помочь, если смогу.
  - Хорошо, - согласилась она. - Я человек искусства, далека от политики. Но сегодня без конца все твердят о войне с соседним государством. Меня это сильно тревожит. Что вы на это скажите?
  Я был весьма удивлен, если не поражен, что Элла затронула эту тему, мне казалось, что она бесконечно далека от нее.
  - Скажу то, что мне приятно, что вас это волнует. Я сам стал с недавних пор следить за тем, что происходит. И меня это ужасает. Такое чувство, что во многих вселился бес безумия.
  - Именно вселился и именно бес безумия. Несколько лет назад мы снимали у них в столице часть сериала. Ничего подобного, о чем сейчас говорят из каждого утюга, я не видела. Неужели все эти люди лгут?
  - А почему, собственно, нет. Почти не сомневаюсь, что им неплохо за это платят. Хотя, возможно, есть и добровольцы.
  - Вы думаете, некоторые это делают бескорыстно.
  - Если в них вселился тот самый бес, то да. Они просто отдают ему дань.
  - Вы правы, бес - это ужасно. Но что же в таком случае делать?
  - Не знаю, - честно признался я. - Я сам об этом думаю, но не могу найти ответа. Понимаете, в чем дело, Элла, те, кто против этого безумия, выступают против него поодиночке, а те, кто за войну, гораздо сплоченней. И как противостоять им, не представляю.
  - После той работы в их стране, у меня осталось там несколько друзей. Особенно одна подруга - Алла Борисенко. Она работала на нашем проекте вторым режиссером, а реально делала не меньше, чем мой муж. Мы до недавнего времени часто перезванивались, она приглашала меня в гости к себе, а я - ее. Но вот уже второй месяц она молчит.
  - Позвоните ей сами, - предложил я.
  - Так и хотела. Но когда вдруг поняла, что происходит у нас, мне стало неловко. Как она воспримет мой звонок?
  - Да, возможно, тут есть проблема. - Я задумался. - Никогда не предполагал, что наши страны могут воевать. Это казалось какой-то плохой ненаучной фантастикой. А теперь это страшная реальность.
  - Это действительно страшно, - согласилась Элла. - Она достала телефон и посмотрела на часы. - Вот не предполагала, что наша встреча так затянется.
  - Вы этим недовольны?
  - Что вы, мы хорошо поговорили. Что же дальше?
  - Дальше вы должны определиться, когда приедете в наш офис подписывать договор. У нас предоплата - половина суммы. После чего начнется работа.
  - Хорошо, посоветуюсь с мужем, и мы приедем.
  Заключительная часть фразу мне не очень понравилась, знакомиться с ее мужем мне совсем не хотелось.
  - Замечательно, - сказал я. - Жду звонка.
  Элла одарила меня пристальным взглядом, кивнула головой и встала. Она подала руку, я осторожно пожал ее мягкую и нежную ладонь.
  - До встречи, - сказала она и двинулась своей походкой лани к выходу из кафе.
  
  50. Женщина
  Я ехала домой, смотрела на дорогу, а в голове сами собой прокручивались кадры только что состоявшейся встречи. Она могла закончиться гораздо раньше, как только Ростислав передал мне всю необходимую информацию, я собиралась поблагодарить его за это, встать и уйти. А вместо этого продолжала сидеть за столом и отхлебывать из чашки порядком остывший кофе.
  Почему я так поступила? Конечно, моим собеседником был приятный мужчина, мне понравилось его лицо. Разумеется, он не какой-то ослепительный красавчик, от которого невозможно отвести взгляд, но очень даже симпатичный. Особенно мне приглянулись его глаза; когда они смотрели на меня, в них было столько восторга и восхищения, что я невольно даже смущалась; что-то давно на меня так никто не глядел.
  Хотя, наверное, все же не это меня заставило остаться в кафе, мне вдруг неудержимо захотелось продолжить нашу беседу. Каким-то шестым чувством я поняла, что у нас может быть немало общего. Так оно и оказалось, и я отлично помню, как мне вдруг стало от этого приятно. В последнее время мне мало встречалось людей, с которыми я могла бы разговаривать без напряга, с ощущением взаимного притяжения.
  На самом деле, встретить единомышленника даже в чем-то гораздо большая и редкая удача, нежели встретить человека, которого способна полюбить. Скорее всего, с этим тезисом мало кто согласится, но с какого-то момента я стала думать именно так. Возможно, потому, что таких в моем окружении почти не находилось. Я неоднократно ловила себя на том, что говорю не то, что хочу и думаю, а подстраиваюсь под собеседника. Даже с мужем я вела себя точно таким же образом. Такая сама принудиловка меня угнетала, вызывала внутри какой-то дисбаланс, несогласие с сама с собой. От этого мне было некомфортно, но ничего изменить не могла. Я привыкала жить в мире, где говорить честно и правдиво практически невозможно, иначе ты быстро превратишься в изгоя и вылетаешь из него.
  Все это было так, но при этом я думала, что нет смысла придавать этой встрече излишнее значение. Ну, посидели в кафе, обменялись взглядами на некоторые актуальные вопросы, поняли, что мы во многом единомышленники - и на этом все. Что еще может быть между нами? Понятно, что ничего, Ростислав же верно сказал, что мы из разных миров. Я, правда, стала возражать, но скорее не из-за того, что была не согласна с этим утверждением, а из-за того, что в тот момент мне вдруг не захотелось, чтобы это было именно так. Но мало ли какие возникают у нас мимолетные желания; были и прошли. И не о чем больше думать. Тем более, я приехала.
  Я поставила на платную стоянку недалеко от дома машину и направилась к подъезду. Но почему-то у самых дверей остановилась. Какое-то время пребывала в неподвижности. Что со мной в эти минуты творилось? Не знаю, просто что-то вдруг на меня нашло. И потребовалось какое-то время для избавления от наваждения.
  Дома меня ждал Слава. Я стала ему пересказывать то, что поведал мне во время встречи Ростислав, иллюстрируя свои слова фотографиями и видео. Как я и ожидала, ему все понравилось. Но особенно сильное впечатление произвело то обстоятельство, что наш дом будет располагаться в кооперативе, который был когда-то образован сотрудниками генерального штаба.
  - Там действительно живут генералы? - спросил он меня.
  Этот вопрос поставил меня в некоторое затруднение; надо было поинтересоваться этим у Ростислава. Но мне это в голову не пришло.
  - Полагаю, да, - не слишком уверенно ответила я. - Должен же так кто-то из них остаться.
  - Это надо точно разузнать. Можешь спросить у этого...
  - Ростислава Георгиевича, - подсказала я. - Давай, когда будем подписывать договор, тогда и спросим.
  - Я хочу знать прямо сейчас, - настаивал Слава. - Тебе то ли трудно позвонить этому Ростиславу Георгиевичу?
  Звонить мне не хотелось, точнее, почему-то было неудобно спрашивать его об этом. Но я не стала делиться этими настроениями с мужем.
  - Хорошо, сейчас позвоню. - Телефон соединил меня с Ненашевым почти мгновенно. Я включила громкую связь, чтобы муж все слышал.
  - Ростислав Георгиевич, извините, что я вас беспокою, но мой муж интересуется, остались ли в поселке генералы?
  - Думаю, да, - ответил мой собеседник. - По крайней мере, я точно знаю одного, это некто Ягудин Павел Максимович. Если надо, могу этот вопрос уточнить.
  Я вопросительно посмотрела на мужа, тот отрицательно покачал головой.
  - Нет, спасибо, этого достаточно, - сказала я и отключилась. - Ты удовлетворен? - этот вопрос уже задала я мужу.
  - Конечно, я знаю этого Ягудина.
  - Откуда?
  - Он постоянно торчит в телевизоре, я пару раз слушал его выступления. Нам этот участок подходит, будем строить дом.
  - Тогда надо решить, когда поедем подписывать договор? - сказала я.
  Неожиданно этот вопрос вызвал у мужа заминку.
  - Понимаешь, - проговорил он, смотря куда-то в сторону от меня, - я бы хотел подписать договор после того, как мы подпишем договор с Шедриным. Или хотя бы будет точно ясно, что мы входим в этот проект. Как ты думаешь, когда это может случиться?
  Что-то вдруг переключилось во мне. Теперь замолчала я.
  - Думаю, это произойдет совсем скоро, - сказала я, вставая с дивана. - Если ты не против, пойду готовить ужин.
  В полной тишине я направилась на кухню.
  
  51. Мужчина
  Перед концом рабочего дня ко мне заглянул Марат. Он внимательно посмотрел, даже скорее, словно врач, осмотрел меня и улыбнулся.
  - Встречался со своей актрисулей? - спросил он.
  Слово "актрисуля" мне не понравилось, но я решил не акцентировать внимание на этом моменте. Надеюсь, ничего обидного Марат не имел в виду.
  - Откуда ты узнал? - спросил я.
  - По глазам и вообще по твоему виду.
  - Он у меня отличается от обычного?
  - Отличается, - подтвердил мой партнер. - Обычно ты выглядишь иначе.
  - Ты, оказывается, специалист по моему внешнему облику, - заметил я.
  - И не только по внешнему. А что тут удивительного, я же твой друг. А друг - это специалист по своему другу. А иначе, какой смысл в дружбе.
  Его слова заставили меня ненадолго задуматься. Пожалуй, Марат в чем-то прав, я тоже считаю, что хорошо знаю и понимаю его.
  - Пожалуй, ты прав, - произнес я. - И в этом наша сила.
  Марат, соглашаясь, кивнул головой.
  - Как друг я хочу тебя предостеречь, не увлекайся этой дамой. Ничего хорошо из этого не выйдет.
  Его замечание мне снова не слишком понравилось, но я постарался не показать это открыто.
  - К тому, о чем ты думаешь, это не имеет отношение. Она решила купить участок и заказать у нас дом. На днях они придут подписывать договор.
  - Прекрасно! Это важное для нас событие. Эту сделку непременно надо использовать в рекламных целях.
  Честно говоря, такая простая мысль не приходила мне в голову. Идея Марата мне не нравилась, но я не мог не признать, что она абсолютно верная, это действительно удачный рекламный ход.
  - А ты не думаешь, прежде чем это делать, мы обязаны спросить согласие у этой семьи? - спросил я.
  - Вот и попроси, ты же общаешься с этой актрисой в неформальной обстановке. И не оттягивай, как только они подпишут договор, надо сразу этим заняться. - Договорились?
  Я не слишком охотно кивнул головой.
  - Кстати, - продолжил Марат, - я же зашел к тебе по делу. Я нашел еще одного желающего купить участок в кооперативе твоего Ягудина. Так что заказ почти наш. Скоро мы с тобой разбогатеем. Ты рад?
  К своему удивлению, особой радости внутри себя я не ощутил. Но ответил, что рад.
  - Я могу отвезти этого желающего к Ягудину, - сказал я.
  Марат бросил на меня какой-то странный взгляд.
  - Я хочу тоже с ним поближе познакомиться и завязать контакты, - проговорил Марат. - Поэтому не возражаешь, если с клиентом поеду я?
  - Если хочешь, езжай, - пожал я плечами.
  - Вот и прекрасно. Договорюсь с Ягудиным и если он согласен, завтра утром поеду.
  - Он терпеть не может, когда опаздывают на встречу, - предупредил я.
  - Постараюсь не опоздать. Кстати, мы сегодня с Вероникой нацелились посетить наш бар. Ты со своей не хочешь присоединиться? Нам есть, что отпраздновать.
  - Пока только одни наметки.
  Марат вдруг наклонился ко мне.
  - Я кожей чувствую, как начинает нам переть, - сказал он. - А я в таких делах редко ошибаюсь. Так как?
  - В принципе не возражаю. Спрошу у своей Вероники.
  - Она пойдет, - уверенно произнес Марат. - Ждем вас в восемь часов. Мы тоже не любим, когда опаздывают, - засмеялся он.
  
  52. Женщина
  Сначала я решила, что навещу Щедрина завтра, но затем вдруг передумала: а чего тянуть, все ждут от меня этого поступка, так надо сразу и ехать. Я позвонила ему и сообщила, что скоро приеду. Как мне показалось, это известие настолько потрясло продюсера, что когда он снова заговорил, его голос звучал по-другому - сдавлено от волнения. По крайней мере, я так интерпретировала, что произошло с ним.
  Я ехала и думала о том, правильно ли то, что я собираюсь сделать? Я прекрасно отдавала себе отчет, что с точки зрения корпоративной морали нашего цеха ничего экстраординарного в этом нет. Можно сказать, обычная практика, с помощью которой многие добывают желаемое. Мне известны десятки таких примеров. В нашей среде вопросы морали вообще носят весьма относительный и прагматичный характер; люди живут по каким-то своим представлениям и канонам, главное в которых является польза и выгода. Отсюда допустимо все, что идет на пользу и к выгоде, а все, что не служат их достижению, отбрасывается, как ненужная помеха. В том числе, и мораль.
  Все это так, но тут есть одна загвоздка, до сих пор я была уверенна, что вся эта философия не про меня. Я с самого начала, как очутилась в этой среде, старалась дистанцироваться от нее, жить по своим правилам. И что самое удивительное, мне это удавалось. Хотя попыток вовлечь меня в эту атмосферу вседозволенности и аморальности делалось немало, но мне до сих пор удавалось уклоняться от них. Я и замуж вышла, в том числе потому, что хотела создать некую защиту против всех этих поползновений. Я думала, что, будучи женой довольно известного и довольно успешного режиссера, сумею таким образом противостоять всем этим натискам, создав свой мир, в котором царят другие законы и нравы. Сейчас я думаю, что изначально это была трудновыполнимая задача, возможно, тут сказывалось мое провинциальное происхождение.
  Изначальна я была воспитана совсем в другом духе, немного даже патриархальном. Маленький город - это совсем иная Вселенная, с другими представлениями обо всем. В ней добро и зло, белое и черное гораздо сильнее разведено по разным сторонам ринга, и они не так сильно смешиваются и переплетаются между собой, когда порой невозможно понять, что есть что. Я давно заметила, что в той среде, в которой сегодня обитаю, вообще крайне редко пытаются понять и отделить одно от другого. Для большинства все это не имеет ровным счетом никакого значения; главное, что всех беспокоит - успех, благосостояние и благосклонность сильных мира всего. Если человек обладает этим джентельменским набором, то значит все идет, как надо. А все остальное можно не принимать во внимание.
  Вот какие мысли приходили мне в голову, пока я пробиралась по забитым пробками столичным магистралям. Честно говоря, я сама удивлялась, откуда они взялись в моей голове. Обычно я себя не обременяю подобными размышлениями, хватает других, более простых. Значит, действительно дело серьезное, я переступаю какую-то важную для себя красную линию.
  У меня даже возникло искушение повернуть назад. То, что я намерена совершить, противоречит какой-то моей внутренней сущности, и вряд ли пройдет для меня бесследно. Я буду мучиться, сожалеть, понимая, что поступаю неправильно. Не лучше ли иметь от жизни меньше, зато жить в согласии с собой?
  Итак, решено, возвращаюсь. Я стала искать на дороге, где можно совершить поворот. И вдруг обнаружила, что я приехала, буквально в сотне метров от меня возвышалось здание, в котором располагался офис Щедрина. И я поняла, что опоздала со своим решением, судьба неотвратима. И мне остается только ей подчиниться.
  Я въехала на стоянку и припарковала машину. Вышла из нее и какое-то время смотрела на безликий стеклянный небоскреб. И вдруг подумала, что он является символом того, что произойдет.
  Само собой Щедрин меня уж ждал. На столе стояли фрукты и вино, а в руках он держал просто преогромный букет цветов. Я прикинула: на эти деньги можно вполне пристойно жить целую неделю, если конечно, каждый день не ужинать в ресторане.
  Щедрин не пошел, а устремился мне на встречу.
  - Элла! Даже не представляете, как рад вас видеть. Это вам.
  Огромная охапка цветов перекочевала из его рук в мои. Я едва удержала их. Щедрин уловил мои затруднения.
  - Я поставлю их в вазу. А потом заберете.
  Подходящую вазу он так и не нашел, поэтому положил букет просто на стол. Я же с любопытством наблюдала за ним, таким суетливым я его еще не видела. Вот что делает с мужчинами похоть и вожделение, явно их не красят.
  - Садитесь, Элла, - показал он на стол с фруктами. - Предлагаю выпить за наше - он замялся, подыскивая подходящее слово, - сотрудничество. Вы даже не представляете, какое это прекрасное вино.
  - Верю на слово, но я за рулем.
  Лицо Щедрина омрачилось тенью.
  - Вы собираетесь уезжать?
  - Разумеется, меня ждет дома муж.
  Мои слова вызвали у продюсера что-то похожее на замешательство. Он даже нахмурился.
  - Я предпочитаю быть откровенным, даже циничным, - произнес он. - Вы не возражаете против такого стиля?
  - Нисколько, Ежен, - улыбнулась я. Неожиданно для себя меня стало даже немного забавлять происходящее действо. Я взяла виноград и стала есть. Виноград оказался очень вкусным. Судя по всему, для нашей встречи Щедрин выбирал все самое лучшее. Это мне даже немного льстило.
  Щедрин откинулся на спинку кресла и вытянул вперед свои длинные в узких по моде брюках, ноги.
  - Элла, нисколько не сомневаюсь, что вы прекрасно понимаете, зачем вы тут.
  - Прекрасно понимаю, - подтвердила я, переходя на столь же вкусные, как и виноград, груши.
  - Вы вызываете во мне просто невероятное желание. Ни одной женщине это до сих пор не удавалось.
  - Неужели? - сделала я удивленное лицо.
  - Я хочу вас здесь и сейчас. И тогда через два дня мы сможем подписать договор с вашим мужем и вами на работу над этим фильмом.
  - Еще Кате Масловой хотя бы небольшую роль, - добавила я подругу в этот список.
  - Катя Маслова? - недоуменно переспросил Щедрин.
  - Это моя подруга, она тоже играет в нашем сериале, который сейчас идет.
  - Ах, да, вспомнил ее. Смазливая дамочка. Но зачем вам она?
  - Если есть возможность, почему бы не порадеть близкому человечку. В сценарии есть несколько ролей, подходящих для нее. Ежен, ну что вам стоит.
  - Ладно, пусть будет по-вашему. Найду ей какую-нибудь роль. - Щедрин вдруг придвинулся ко мне. - Я хочу тебя трахнуть сейчас.
  Я немного отодвинулась и отрицательно покачала головой.
  - Я не станут тут заниматься сексом. Я люблю чистоту и комфорт. Я же не кошка, а вы не кот. Если хотите, чтобы я стала вашей, не спорьте. Иначе могу взбрыкнуть.
  Несколько мгновений Щедрин с близкого расстояния смотрел на меня, затем немного отодвинулся.
  - Тогда когда? - спросил он.
  - Завтра, в другом месте, если мне там понравится.
  - Мой особняк вас устроит?
  - Я там еще не была. - Доев грушу, я взялась за киви.
  - Думаю, тебе там понравится, - усмехнулся он.
  - Очень на это надеюсь. Звоните, договоримся о времени. -
  Я встала. - Спасибо, все было очень вкусно.
  - Жаль, что ты не попробовала вина.
  - Возьмите его на завтра, тогда и попробую. Но учтите, я не смогу остаться у вас на ночь.
  - Что же тебе мешает?
  - Я замужем и ночь обязана проводить в супружеской постели.
   Щедрин посмотрел на меня с каким-то странным интересом.
  - А разве Вячеслав не догадывается обо всем?
  - Это наше с ним дело, вас оно не касается. Ночевать я у вас не буду. Это мое условие.
  - Пусть так. - Продюсер вдруг снова приблизился ко мне. - Ну на посошок можно хотя бы поцелуй?
  Размышляла над этой дилеммой я недолго.
  - На посошок можно, - согласилась я.
  Щедрин приблизился и впился в мои губы. Поцелуй длился от трех до пяти минут. Для любителей статистики, к сожалению, точнее указать не могу, скажу честно, было по некоторым причинам не до того.
  Я отодвинулась от Щедрина и быстро направилась к двери. Он устремился за мной.
  - Ежен, не надо меня провожать, - сказала я и вышла из кабинета.
  
  53. Мужчина
  Марат со своей Вероникой уже сидели за столиком. Увидев нас, он поднял руку, сквозь плотную толпу мы стали пробиваться к ним.
  Вероники, оказавшись вместе, тут же принялись чирикать или щебетать. Мы же завязали с Маратом солидный мужской разговор. Но для разогрева он пододвинул мне какой-то коктейль.
  - Отпей, - сказал Марат.
  Я отпил и едва не поперхнулся, таким крепким оказался напиток. Марат с насмешливой улыбкой посмотрел на меня.
  - В основе коктейля виски, - пояснил он, - потому так и продирает. Он тоже отпил из бокала, затем наклонился ко мне. - Как у тебя с Вероникой? - шепотом спросил он. - Горячая штучка?
  - Горячая, - подтвердил я.
  - То-то и оно, а ведь не хотел. Правда же, не хотел?
  - Правда, - подтвердил я. Ни разговор, ни то место, где он происходил, мне не нравились. Обсуждать свои сексуальные отношения с "моей" Вероникой мне не хотелось даже с близким другом, что же касается бара, то было чересчур тесно и шумно. И уже одно это заставляло пожалеть, что я поддался на уговоры и заявился сюда. Но я был вынужден оставаться, не мог же я уйти прямо сейчас.
  Марат обнял меня за плечи.
  - Давай выпьем еще - предложил он. - Этот коктейль сначала кажется крепким, а потом привыкаешь, и он начинает нравиться.
  Мы снова выпили, Марат оказался прав, коктейль мне уже не показался таким крепким.
  Заиграла музыка, и тут же появились танцующие пары.
  - Скажи, ведь здорово? - спросил Марат.
  - Здорово, - согласился я.
  - Вот это и есть настоящая жизнь, когда получаешь от нее кайф. А все остальное - туфта. И у нас есть все шансы прожить так до самой старости. Разве ради этого не стоит стараться?
  - Стоит, - снова согласился я. И подумал, что сегодня с моей стороны какой-то вечер согласия.
  - Девчонки, идемте танцевать, - громко предложил Марат. Обе Вероники мгновенно откликнулись на этот призыв.
  Разумеется, каждый танцевал со своей Вероникой. "Моя" Вероника во время медленных танцев так прижималась ко мне всем телом, что я невольно почувствовал вожделение. Пришлось сходить в туалет и оросить лицо там холодной водой.
  Когда я вернулся к оставленному на время коллективу, Марат хитро улыбнулся мне. Так как музыка продолжала громко играть, то, чтобы я услышал его, он наклонялся к моему уху.
  - Я созвонился с Ягудиным, - прокричал он мне прямо в ушную раковину. - Завтра утром мы с ним встречаемся. Он был весьма любезен, напрасно ты гонишь на него волну.
  - Возможно, - пробормотал я, - но он непременно будет обращать тебя в свою веру. Марат, будь осторожен.
  - Не беспокойся, дружища, я знаю, как вести себя с такими типами. Главное, что мы накануне получения большого заказа. Все одного к одному, это не случайно.
  - О чем это ты? - удивился я.
  - Сначала твоя кинодива, теперь вот бравый генерал. Если правильно все это подать, мы получим много новых клиентов. Я тебе это уже говорил.
  Я кивнул головой.
  - Девочки, не против еще по коктейлю? - громко поинтересовался Марат.
  Девочки были только "за", Марат подозвал официанта и сделал заказ. Давно я его не видел в таком приподнятом настроении. А вот у меня оно почему-то было далеко не самое радужное. При этом я не мог точно идентифицировать, какая причина его портит. Скорее их было даже несколько.
  На этот раз коктейль мне показался даже вкусным. Надо отдать должное моему другу, он знает толк в таких вещах.
  Марат в очередной раз приобнял меня и прижался ртом к моему уху.
  - Ростик, очень тебя прошу, только не испорть себе жизнь, - попытался перекричать он музыку.
  Я удивленно взглянул на него.
  - Это ты сейчас о чем?
  - В сотый раз прошу, не увлекись своей кинодивой, иначе все испортишь. Трахай до умопомрачения свою Веронику, она будет только этому рада. Больше получай наслаждения и меньше думай, это лучший рецепт для счастья. Ты меня понял? - Он окинул меня испытывающим взглядом.
  - Понял, - кивнул я головой. Затем посмотрел на "мою" Веронику, она, поймав мой взгляд, обещающе улыбнулась в ответ.
  Марат увидел эту короткую пантомиму, и на ее основе сделал свои выводы. Он хлопнул меня по плечу.
  - Видишь, как все у тебя здорово! - прокричал он мне в ухо.
  
  54. Женщина
  Когда я вернулась домой, муж куда-то свалил. Меня это устроивало, мне не слишком хотелось сейчас общаться с ним. Я вообще не очень представляла в свете новых обстоятельств, как это делать, что говорить. К моему удивлению возникло сразу много вопросов: должны ли мы теперь вести совместное хозяйство? Должны ли мы спать вместе, как супруги или все же отдельно? А если будем спать вместе, должны ли заниматься любовью? Должна ли я рассказывать ему о том, что будет происходить у меня с Еженом или следует старательно делать вид, что ничего не происходит, хотя он будет прекрасно понимать, что это не так?
  Приведенный список вопросов являлся далеко не полным и окончательным, возникали и другие. Но, пожалуй, самое важное заключалось в том, что меня не отпускало ощущение, что я вступаю на какой-то хрупкий, ненадежный мосток, который в любой момент способен обвалиться и затянуть вместе со всеми своими обломками и меня в холодную пучину. Возможно, я излишне драматизировала ситуацию, возможно, я просто не привыкла в ней находиться, и с течением времени все упорядится, но пока было так, как было. И вряд ли в данный момент я могу что-то изменить.
  Как это не удивительно, параллельно меня не меньше, а может и больше - как это изменить - беспокоил другой вопрос: что будет дальше со всеми нами в свете угрозы предстоящей войны? Память то и дело возвращала меня в те недалекие времена, когда я снималась в соседней стране. Представить, что там могут начаться обстрелы, бомбежки, гибнуть люди... Эта картина вызывала во мне ужас.
  Ко мне вдруг пришла мысль позвонить своей хорошей знакомой, можно сказать почти подруге - Алле Борисенко. Подсознательно мне хотелось, чтобы она меня бы успокоила, сказала, что там у них никто не ждет войны, все уверенны, что ее не будет.
  Я сразу узнала голос Аллы, он был очень характерный - низкий и энергичный, с каким-то особым немного непривычным ароматным акцентом.
  - Алла, добрый вечер. Ты меня узнала? Это Элла, из Москвы.
  - Узнала, Элла, - ответила Алла, но в ее голосе я не услышала прежнего тепла. - Что ты хочешь?
  - Узнать, как ты? Что там у вас происходит?
  - У меня все, нормально. А происходит? - Возникла весьма продолжительная пауза. - Это у вас происходит, а не у нас.
  - О чем ты, Алла?
  - А ты не понимаешь?
  Я замялась. Я, конечно, догадалась, что она имеет в виду.
  - Даже странно, что ты мне звонишь, - продолжила Алла.
  - Почему?
  - Ну, как, мы же тут все нацисты, националисты, вас ненавидим, притесняем, не даем разговаривать на родном языке. У нас пытки, убийства. Да, забыла, мы еще готовимся на вас напасть. Не боишься, что к вам придем и всех вырежем? А вот знаю твой адрес, приеду к тебе и вонжу в тебя нож.
  - Алла, ну что за ерунда?
  - Ерунда! - вдруг возмутилась Алла. - Об этом каждый день верещат по вашему ящику.
  - Я не слушаю ящик.
  - Напрасно, многое бы о нас ценного узнала, - язвительно произнесла Алла.
  - Все, что надо о вас знать, мне известно, вы прекрасные люди.
  - Не боишься так говорить, можешь и пострадать.
  - Не боюсь.
  - Может, ты так и не считаешь, но так думают многие из вас. А главное - ваши правители.
  - Мне нет дела до них.
  - А вот нам есть дела, у нас все гадают, нападет ли ваша страна на нас или нет? Это главная у нас тема. И никто не знает, что делать. Некоторые уезжают.
  - А ты?
  - У меня слишком мало для этого денег. А куда без них податься. Нищие нигде не нужны.
  - Хочешь, я тебе одолжу.
  Снова возникла продолжительная пауза.
  - От тебя я ничего не возьму, Элла. Возможно, ты хороший человек и не участвуешь во всей этой вакханалии, то ты принадлежишь вражеской стране, которая считает, что мы все для нее враги. Я смотрю фильм по вашему каналу с твоим участием. Ты там большая патриотка и все это поддерживаешь.
  - Алла, но это всего лишь фильм! - воскликнула я. - Я так не думаю.
  - Очень плохо, Элла, что ты играешь роль, с которой сама же не согласна. Но фильм смотрят миллионы и многие думают, что так и надо себя вести. Прости, но мне неприятно после этого фильма с тобой разговаривать.
  Не прощаясь, Алла разъединилась. Мне же стало как-то не по себе. После разговора с Аллой я еще отчетливей почувствовала, что мы на пороге чего-то ужасного.
  
  55. Мужчина
  Уже несколько дней меня не оставляли мысли о том, что наша фирма некоторые важные вопросы решает не так, как нужно. Я хотел об этом переговорить с Маратом, торкнулся в его кабинет, но он оказался закрытым. Как же я мог забыть, что у него встреча с бравым генералом, как иногда мысленно я называл Ягудина. Ладно, переговорю с ним, когда Марат появится, а пока займусь другими делами.
  Все время до обеда я неустанно трудился, подготовил несколько эскизов новых домов и в целом остался доволен проделанной работой. Решил отдохнуть и вскоре поймал себя на том, что мой отдых состоит в том, что я непрерывно думаю об Элле. Я попытался прервать этот ментальный поток, но не скажу, что получилось до конца успешно.
  Марат появился к концу рабочего дня. Это меня немного удивило, так как вряд ли встреча с Ягудиным могла занять столько времени. Я вошел к нему в кабинет, его хозяин встретил меня каким-то странным, пустым взглядом. Мне даже показалось, что он не рад моему появлению. Впрочем, решил я, скорее всего, это ложное впечатление.
  Я сел напротив Марата.
  - Как прошла встреча с генералом? - поинтересовался я.
  И снова брошенный на меня взгляд Марата показался мне каким-то странным. Это уже походило на легкое наваждение.
  - Все хорошо, - ответил мой партнер по бизнесу. - Мы обо всем договорились. Можно считать, что заказ наш. Сам понимаешь, нужно пройти через формальную процедуру, но Ягудин заверил, что это только для проформы.
  - Рад коли так.
  - Кстати, напрасно ты гнал на него волну, - продолжил Марат, - вполне вменяемый человек. Ну да, повернут на пунктике патриотизма. Ну, так, это не самый худший вариант.
  - Разговаривали на эти темы?
  - Совсем недолго. Ты же понимаешь, если он завел такой разговор, я не мог его не поддержать. Все военные помешаны на таких вещах.
  - Слава богу, что мы с тобой не военные, - заметил я.
  Марат вдруг весело рассмеялся.
  - С этим трудно не согласиться. Не представляю себя в форме и при погонах. Гражданская одежда гораздо больше мне к лицу.
  - Согласен. Но я пришел поговорить еще кое о чем.
  - Слушаю.
  - Я пришел к выводу, что мы не все делаем верно. Мы продаем скучные дома.
  Марат недоуменно посмотрел на меня.
  - О чем это ты?
  - Наши дома однообразные, в них нет изюминки, они не привлекают внимания, а потому проигрывают многим конкурентам. Поэтому и продажи у нас не так велики, как хотелось.
  - Мы с самого начала избрали эту тактику для удешевления домов.
  - Верно, но она не сработала до конца. Клиенты хотят не только дешево, но и красиво, хотят, чтобы их дом обладал бы индивидуальными чертами. В общем, нужно изменить архитектуру, сделать ее более разнообразной.
  - Но это удорожит нашу продукцию.
  - Да, но не сильно. Я с самого утра работал над этим вопросом и сделал несколько эскизов. Я тебе послал их по почте. Я приблизительно прикинул, удорожание не более чем на десять процентов. Это приемлемая сумма.
  Некоторое время Марат смотрел на мои эскизы, а я так же молча смотрел на него. Я вдруг обнаружил, что он немного пополнел; еще совсем недавно он был даже слишком худым, а теперь щеки округлились, подбородок еще не двойной, но уже и не такой плоский, а плечи налились дополнительным объемом. Почему-то мне эти перемены в его облике не слишком понравились.
  - Красиво, мне нравится, - поделился своими впечатлениями Марат. - Только это усложняет технологический процесс, кое-что придется переделывать, заказывать новую оснастку. Наших заводских партнеров это вряд ли обрадует.
  - А это зависит от того, как им объяснить, - возразил я. - Они тоже страдают из-за не загруженности мощностей. Если им внушить, что таким образом мы увеличим продажи, они согласятся изменить технологию. Тем более, перемены не так уж и велики.
  Какое-то время Марат задумчиво молчал.
  - Возможно, ты и прав, - сказал он, при этом в его голосе я не услышал большого энтузиазма. - Только при одном условии, все эти дела, включая переговоры с заводом, возьмешь на себя. Если будет нужно, я подключусь, но только в крайнем случае. У меня других забот хватает.
  - Могу я узнать, чем ты собираешься заняться?
  Марат кивнул головой.
  - Я хочу самым серьезным образом заняться рекламой. И в этой связи у меня к тебе есть одно предложение. - Марат выразительно посмотрел на меня.
  - И что за предложение?
  - Только не отвергай его с ходу.
  - Хорошо.
  - Раз ты подружился с этой актрисой, уговори ее сняться в маленьком рекламном ролике. Пусть она расскажет, почему для строительства своего дома выбрала нашу компанию. Представляешь, какой будет эффект?
  Идея Марата мне не понравилась сразу, но я обещал не отвергать ее сходу.
  - Но Марат, это неэтично и неудобно просить покупателя еще и сниматься в рекламе.
  Марат вдруг резко наклонился в мою сторону.
  - Даже если это в чем-то и так, ты только подумай, какой будет резонанс. Причем, ты должен уговорить ее сниматься бесплатно. У нас нет денег на такие гонорары, к которым она привыкла.
  - Откуда тебе известны ее гонорары?
  - Я навел кое-какие справки. За тот сериал, что сейчас идет, она и ее муж получили столько, что могут позволить себе иметь свой дом. И еще кое-то останется на мебель и другие радости жизни. Уговоришь?
  - Даже если я попробую, не уверен, что она согласится. Зачем это ей? Насколько я знаю в их среде сниматься в рекламе плохой тон.
  - Тем будет больший тебе почет, если ты сумеешь ее убедить. Ростик, давай так: я принимаю и поддерживаю твое предложение об изменение фасадов домов, а ты обещаешь, что выполнишь мою просьбу. По-моему, все честно.
  Я далеко не был в этом уверен, скорее, даже наоборот, но решил не спорить. Марат, разумеется, прав, реклама с Эллой нам точно не помешает, но уговаривать ее на участие в ней мне ужасно не хотелось. Что она обо мне подумает? Но и деваться тоже некуда.
  - Ладно, согласен.
  Мы скрепили соглашение рукопожатием. Я видел, что Марат даже повеселел, хотя происхождение этой перемены в его настроении я точно не знал. Как и не знал, что он делал в течение почти всего рабочего дня. Но спрашивать об этом не стал, в конце концов, это его дело. А у меня свои дела, причем, их только что стало на целый порядок больше.
  
  56. Женщина
  День начинался, как самый обычный. Но это был необычный день, он в корне отличался от всех остальных. Но все по порядку.
  Я встала первой, умылась и направилась на кухню готовить завтрак. Я полагала, что Слава еще поспит, тем более, вчера вечером он заявился домой поздно, хотя и не пьяным, но и не совсем трезвым. Обычно в таком состоянии он долго почивает.
  Но сегодня он встал почти вслед за мной и пришел на кухню. Молча сел на стул и стал наблюдать за тем, как я готовлю завтрак. Я спиной ощущала его тяжелый взгляд, иногда я слышала, как он слегка посапывал или тяжело вздыхал, но при этом хранил молчание, как партизан на допросе. Меня это слегка нервировало, но я старалась не поддавать виду.
  Я поставила перед ним тарелку с горкой блинов и села напротив. Слава начал было есть, но вдруг прервал это занятие.
  - Ты сегодня встала рано, - проговорил он. - Куда-то идешь?
  Прежде чем ответить, я внимательно посмотрела на него. Его лицо было каким-то серым, при этом он старательно отводил от меня глаза.
  - Да, у меня дела, скоро поеду, - подтвердила я.
  Я гадала: задаст ли он вопрос, что за дела и куда еду, но он ничего не спросил, только кивнул головой. И возобновил поедание блинов. Правда, делал он это медленно и неохотно, из чего я сделала вывод, что у мужа нет аппетита.
  Больше мы ни о чем не говорили; съев несколько блинов, Слава молча встал и вышел из кухни. Я же убрала со стола, направилась в ванную и стала наносить макияж на лицо. Времени было еще много, поэтому я не спешила, но делала все тщательно и старательно. Мне хотелось выглядеть особенно красивой и ухоженной. Поэтому после косметических процедур тщательно стала выбирать комплект нижнего белья. Теперь осталось два последних, но особо ответственных дела - выбрать верхнюю одежду и сумочку.
  Пришлось вернуться в спальню, где на кровати лежал муж. Но он не спал, а все то время, что я выбирала в шкафу одежду, не сводил с меня глаз, словно опасался, что я одену что-нибудь не то. Не могу сказать, что меня это сильно раздражало, но вызывало внутреннее напряжение; ни на секунду не получалось расслабиться, а очень хотелось.
  Наконец, все приготовления были завершены, можно было начинать свой путь на Голгофу. Или не на Голгофу, я с этим никак не могла определиться. Я заглянула к мужу, попрощалась с ним и вышла из квартиры.
  В это субботнее утро машин на дорогах было не так много, и я продвигалась довольно быстро. Ехать предстояло за город, в коттеджный поселок. Я думала о том, что, возможно, в скором времени мы с мужем тоже совьем гнездо в одном из таких поселений.
  И тут случилось нечто странное и даже неожиданное, я вдруг стала вспоминать нашу встречу в кафе с архитектором. По всем параметрам сейчас было не до нее и не до него, я ехала совсем по другим делам, никак не связанным с этим человеком. Но при этом думала о нем. Как это можно объяснить?
  Мною вдруг овладела душевная смута. С новой силой загалдели сомнения в том, а правильно ли я поступаю? Я могу сейчас совершить поступок, который перевернет всю мою жизнь. Буквально через час, максимум через два я больше уже не буду тем человеком, каким являюсь сейчас. Что-то во мне кардинально переменится, появится уже другая сущность. И я подозреваю, что она не будет вызывать во мне большой радости. Наоборот, придется смотреть на себя по-другому, как на женщину, совершившую то, чего она не должна совершать.
  В какой-то момент я даже включила поворотник у машины, чтобы не только изменить ее маршрут, но и маршрут собственной жизни. Но так же внезапно выключила его и поехала дальше. Так тоже нельзя, рассудила я, менять столь важные решения под влиянием случайного наплыва чувств. Очень даже вероятно, что через полчаса они полностью схлынут из меня. И что будет тогда?
  Я остановилась возле ворот коттеджа Щедрина, двери почти сразу же гостеприимно разъехались, как бы приглашая меня внутрь. Я приняла приглашение и вкатилась во двор.
  Пока я ждала появления Ежена, то рассматривала коттедж. Он был небольшим, но очень изящным. Мысленно я одобрила вкус его хозяина. И в этот момент появился и он сам. Ежен сбежал с крыльца и поцеловал меня в щеку. Это был наш уже второй поцелуй, правда, пока скорее приветственный, чем какой-то другой.
  - Как добралась, Элла? - задал он традиционный вопрос.
  - Нормально, - ответила я. - Мне понравился ваш дом.
  - Мне тоже он нравится, - засмеялся продюсер. - Я измучил архитектора, пока он не сделал то, что хотелось мне. Зато, как видишь, не напрасно.
  Это было действительно не напрасно, результат находился прямо передо мной и радовал глаз. Удивительное дело, мне даже захотелось войти в особняк и посмотреть, что там внутри.
  - Пойдем, Эллочка в дом, - пригласил его хозяин. Ежен по-хозяйски взял меня за руку и повел за собой.
  Не стану детально живописать внутреннее убранство дома, оно вполне соответствовало его внешнему виду. В комнате, куда привел меня Ежен, стоял накрытий стол. На нем уже традиционно красовался натюрморт из фруктов и бутылки вина. Я невольно подумала, что совсем не исключено, что Щедрин встречает всех женщин этой фруктово-винной рапсодией. Наверное, он полагает, что она помогает ему их завоевать, что никто из нас не может устоять перед таким щедрым угощением.
  - Присаживайся, Элла, после дороги надо непременно подкрепиться, - заботливо сказал Ежен. - На этот раз, надеюсь, ты не откажешься от вина?
  - На этот раз не откажусь. - Мне предстоял через несколько часов обратный путь, но я решила, что в такой ситуации выпить вина мне просто необходимо.
  Ежен разлил вино по бокалам.
  - Надеюсь, на этот раз ты не торопишься? - посмотрел он на меня.
  - Не тороплюсь, - подтвердила я.
  Ежен вальяжно откинулся на мягкую спинку кресла.
  - Не люблю спешить в некоторых делах, - выразительно посмотрел он на меня. - Самая приятная часть - это предвкушение. Ты согласна?
  Я не знала, согласна ли я или нет, но на всякий случай кивнула. Мне вообще было не до подобного анализа, внутри меня царил какой-то невообразимый хаос из мыслей и чувств, сродни только первозданному. Но внешне я всячески старалась его не демонстрировать.
  - Я уверен, между нами много общего, - продолжил Ежен. - Это очень важно.
  - Почему? - выдавила я из себя вопрос.
  - Я расстроюсь, если между нами не возникнет нечто большее.
  - Большее чего?
  - Большее, чем секс. В тебе есть нечто такое, чего нет в других. Я это сразу почувствовал, как только тебя увидел на экране.
  - Я думала, тебе нужен только секс, - впервые назвала я его на "ты".
  - Знаешь, - сказал Щедрин и наклонился ко мне, - всегда есть отправная точка. Но большая ошибка считать ее и конечной. Тот, кто это делает, сильно себя обедняет.
  - А ты хочешь с помощью меня себя обогатить?
  Мои слова вызвали у него смех.
  - Мне нравится ход твоих мыслей, - произнес он. - Давай выпьем за них.
  За них, так за них, подумала я, поднося бокал к губам. Да, ничего не скажешь, вино первоклассное, куплено в лучшем магазине за большие деньги. Умеет все же он покорять слабый пол.
  - Отличное вино, - похвалила я.
  - Рад, что тебе понравилось. Я сразу понял, у тебя отменный вкус. Это меня заводит, но несколько по-другому.
  Я не совсем понимала, как мой вкус заводит его по-другому. Мы продолжали, как в пинг-понге шариком, перебрасываться фразами, и это меня удивляло. Почему-то я была уверена в том, что он набросится на меня едва ли не сразу, как я появлюсь перед его очами, возможно, даже овладеет уже где-нибудь в прихожей или в другом подсобном помещении. А Ежен как ни в чем ни бывало сидел в кресле, потягивал вино, закусывал его фруктами и продолжал безостановочно говорить. Может, он вообще, передумал? Может, у него поменялись планы, и он не собирается подписывать с нами договора? Я поймала себя на том, что, не знаю радоваться ли мне или огорчаться этому обстоятельству, конечно, в том случае если оно имеет место быть.
  Внезапно Ежен словно бы прочитав мои мысли, внимательно посмотрел на меня.
  - Ты перекусила? - спросил он.
  - Да, спасибо, все было вкусно, - честно ответила я.
  - Я старался, - немного странно хмыкнул он. - Тогда пойдем со мной. Пора переходить к главному.
  Значит, не передумал, этого следовало ожидать. Дурак он что ли, чтобы отказаться от такой возможности. Одна из первых красавиц отечественного кино вот-вот окажется в его постели.
  Щедрин протянул ко мне руку, я вложила в нее свою ладонь, и он повел меня наверх.
  Спальня вся утопала в цветах. Хотя давайте придерживаться строго фактов, утопала - это преувеличение, точная картина такова - по углам стояли четыре вазы, в каждой по пышному букету. Но мое внимание больше приковала к себе кровать, где должно было случиться все самое главное. Она была широкая, покрытая красивым покрывалом. Я осталась ею довольна; все же лучше, чтобы это случилось на удобном ложе, чем где-то еще.
  Ежен же все так же не спускал с меня глаз, что только усиливало мою неловкость.
  - За той дверью душевая комната, - показал он. - Иди первой. Кстати, мы можем принять душ вместе.
  - В другой раз, Ежен, - отказалась я. - Мне надо привыкнуть...
  К моей радости он не стал настаивать. И я направилась в душ одна.
  Опущу несколько не самых интересных моментов гигиенического характера. Я лежала на кровати и ждала своего партнера. Дверь отворилась, и появился Ежен. Он был голый, только нижняя часть тела задрапирована полотенцем. Он встал рядом со мной и сбросил его к ногам. Я невольно устремила взгляд на его мужское достоинство; не стану скрывать, оно произвело на меня благоприятное впечатление.
  Ежен лег рядом, снял с меня одеяло и стал разглядывать меня.
  - Даже не представляешь, как я давно хотел увидеть тебя голой, - сказал он. - Удивительно, насколько ты прекрасна.
  Я закрыла глаза, я не знала, как себя вести. Вдруг поймала себя на том, что хочется встать и уйти и больше никогда сюда не приходить. Нет, это неправильно, подумала я, раз уж я здесь, то и мое поведение должно соответствовать этому ответственному моменту.
  Я открыла глаза, придвинулась к нему и прижалась губами к его рту.
  Ежен оказался неутомимым любовником, я потеряла счет времени, его ласки были бесконечными и разнообразными. Он овладел мною несколько раз, мне было приятно, но не более. Я так ни разу и не кончила. И не могла понять, почему. Я же знаю себе, знаю свое тело, оно очень отзывчиво на любовную атаку. Но вихрь наслаждения так и не налетел на меня. Дошло до того, что в нужных ситуациях пришлось сымитировать оргазм, что для актрисы задачи не из самых сложных. А что было делать, иначе партнер мог почувствовать разочарование. А так он вполне остался довольным тем, что сам получил удовольствие и тем, что доставил его мне.
  Мы долго лежали в кровати, о чем-то разговаривали, но я крайне невнимательно слушала то, что он говорил, а потому периодически отвечала невпопад. Это вызвало со стороны Ежена удивление.
  - Ты меня не слушаешь? - спросил он.
  - Слушаю, только немного устала. Иногда сознание отключается. Прости.
  - Наоборот, мне приятно, что ты в таком состоянии, - улыбнулся Ежен. - Значит, я старался не напрасно.
  - Совсем не напрасно, - заверила я.
  - А не пообедать ли нам? - предложил он. - Ты, наверное, проголодалась.
  - С удовольствием, - сказала я, хотя особенно есть не хотелось. Я бы с большим удовольствием выпила бы чего-нибудь крепкого, но нельзя, я за рулем. Без того я позволила себе бокал вина.
  - Пойдем. Я приготовил халаты. - Ежен встал, достал из шкафа два халата, для меня - очень красивый, весь в цветах, для себя - строго монохромный.
  Мы спустились вниз на кухню. Все было заранее готово, оставалось только разогреть. Предусмотрительность Ежена меня потрясала. Чувствовался большой опыт в таких делах.
  - А что думает обо всем этом твой муж? - неожиданно поинтересовался Ежен, когда мы уже сидели за столом и ели.
  - Давай не будем обсуждать эту тему, она касается только меня и его, - ответила я.
  - В принципе мне на это глубоко наплевать. Я спрашиваю потому, что должен быть уверен, что из ревности на съемочной площадке он чего-нибудь не отчубучит. Я не могу себе это позволить.
  - Не волнуйся, - успокоила я Ежена, - он ничего не отчубучит.
  - Уверенна?
  - Да. Подписать договор для него важнее всего остального. Ради этого он закроет глаза на все, только бы не видеть того, чему не хочется видеть.
  - Тебе повезло с мужем, - засмеялся Щедрин. - Имея в женах такую красавицу, не все согласятся с такими условиями.
  - Я знала за кого выходила замуж, - решить побыть и я в образе немного циничной женщины.
  Ежен задумчиво посмотрел на меня.
  - Возможно, я не совсем тебя правильно оцениваю. И ты совсем другая.
  - А что ты думал обо мне до сегодняшнего дня? - Мне вдруг стало интересно.
  - Что ты из тех, которые не продаются.
  - А я продаюсь?
  - Как видишь.
  - И ты меня презираешь?
  - Нет, но меняю о тебе мнение. Я предпочитаю жить без иллюзий, даже не представляешь, как это помогает и в личных делах, и в работе.
  - Представляю, - кивнула я. - А скажи, тебе встречались абсолютно честные люди.
  - Пару раз. Но я быстро прекращал с ними общение, это только понапрасну терять время.
  - А со мной ты время не теряешь?
  - С тобой я его прекрасно провожу. И намерен это делать и в дальнейшем. У нас идеальная пара, каждый получает то, что хочет.
  - Ты прав, идеал налицо. - Я посмотрела на висящие на стенке часы. - Мне пора, муж заждался. Ему не терпится узнать, подпишет ли он договор и когда?
  - Обнадежь его, буквально два-три дня - и сможем подписать. Кстати, он ознакомился со сценарием? Что думает о нем?
  - Сценарий ему очень понравился, - соврала я. - Он жаждет приступить к работе.
   - Совсем скоро начнем. У нас будут очень жесткие сроки. Придется и тебе и ему попотеть.
  - Этого мы не боимся. А теперь мне пора.
  Я возвращалась домой и думала о том, кто же я после всего того, что случилось. Но ответа не было или я не хотела, чтобы он прозвучал бы в моей голове.
  
  57. Мужчина
  Весь день я провел на заводе. Это был сложный разговор, мне предстояло убедить его руководство внести определенные коррективы в технологический процесс. Не то, что они представляло большие сложности, никаких принципиальных новшеств, больших затрат не требовалось. Но ничего так прочно не сидит в человеке, как сила инерции, мы так устроены, что ничего не желаем менять, особенно, если есть возможность этого не делать. Пришлось использовать всю мощь своего дара убеждения, чтобы склонить их принять новую концепцию. В конце концов, мне это удалось, и мы подписали что-то вроде протокола о намерениях.
  Довольный я возвращался назад. Завод располагался в области, и ехать предстояло не далеко, но долго, так как постоянно приходилось застревать в пробках. Но меня это мало тревожило, так как я никуда не торопился. Дома меня поджидала "моя" Вероника, но я не слишком жаждал нашего общения. Да и никуда она от меня не уйдет. Поэтому я слушал музыку, думал о новой встрече с Эллой, которая случится, когда она придет подписывать договор.
  Внезапно зазвонил телефон; я посмотрел на монитор, на нем высветилось имя Марины. Я удивился, моя бывшая жена обычно мне не звонила. Точнее, звонила исключительно тогда, когда что-то случилось. Мне стало тревожно.
  - Ты где? - почти без предисловия начала она.
  - За городом, возвращаюсь в Москву, - ответил я.
  - Можешь заехать к нам?
  - Что-то случилось с Олегом?
  - Да. Он пришел из школы с ссадинами на лице, закрылся у себя в комнате и не желает мне объяснять, что случилось. И при этом не выходить из нее. Ни я, ни Андрей ничего не можем добиться. Может, у тебя получится.
  - Я приеду, но мне еще ехать часа полтора, - предупредил я.
  - Мы еще не ляжем спать, приезжай.
  Теперь все для меня изменилось, пробки вызывали во мне не расслабленность, а раздражение. Я не сомневался, что дело серьезное, иначе Марина не стала бы меня приглашать к себе. Не то, что она препятствовала моим контактам с сыном, но и особенно их и не поощряла, скорее занимая в этом вопросе нейтральную позицию. В какой-то степени я ее понимал, она живет теперь с другим мужчиной, и хочет, чтобы мой сын его воспринимал в качестве близкого человека. Ну а я, так, где-то там существую на периферии их жизни, и чем меньше вмешиваюсь в воспитание Олега, тем лучше для всех.
  Я вошел в квартиру. Марина и Андрей явно готовились к моему приходу, на столе даже стояли в ожидании моего появления, закуски.
  - Садись, - пригласила Марина. - Ты с дороги, наверное, сильно проголодался.
  Есть я хотел действительно сильно, но все же решил, что сначала сын, а уж потом желудок.
  - Сначала поговорю с Олегом, - сказал я.
  Марина кивнула головой, она была согласна с такой очередностью.
  Я постучался в комнату сына. В ответ - тишина.
  - Олег - это я, твой отец. Очень хочу тебя видеть.
  Дверь, хотя не сразу, но отворилась. Я вошел в комнату и изумленно посмотрел на сына - его лицо оказалось разукрашено разноцветными синяками и ссадинами. Марина права, дело серьезное.
  Олег сел на кровать, я - рядом с ним и обнял за плечи.
  - Рассказывай, - попросил я.
  Какое-то время Олег молчал.
  - Папа, я предатель? - вдруг спросил он.
  Я аж оторопел.
  - В каком смысле?
  - В прямом. Меня учителя и одноклассники объявили предателем.
  - И ты подрался?
  - Да, - кивнул мальчик головой.
  - Чтобы ответить на твой вопрос, мне надо знать все, что случилось.
  - Хорошо, я расскажу. У нас был внеклассный урок по поводу того, что происходит в соседней стране и что должна делать в этом случае наша страна.
  - Вы обсуждали эту тему? - удивился я.
  - Уже ни первый раз.
  - Не знал. И что?
  - Сначала учительница, потом мои одноклассники стали говорить, что там у них фашизм, там убивают всех несогласных, не дают разговаривать людям других национальностей на родных языках. И надо в этой связи что-то делать вплоть до ввода войска и менять тамошнее правительство. Всем ребятам по очереди давали слово и все поддерживали эти высказывания.
  - Ну а ты?
  - Когда дали слово мне, я сказал, что все это вранье, ничего такого там нет, все это пропаганда. И надо быть последним олухом, чтобы верить ей. В соседней стране на самом деле демократия, никто никого не убивает, все могут говорить, что хотят.
  - И что было?
  - Все на меня набросились, в первую очередь нашу училка, она даже стала на меня кричать. Ну и ребята - тоже. - Олег замолчал.
  - Насколько я понимаю, самое главное случилось уже после этого урока патриотизма?
  Сын, подтверждая, кивнул головой.
  - В школьно дворе меня окружили несколько наших ребят и стали задираться, оскорблять, говорить, что я иностранный агент, предатель, ну и много чего еще.
  - И тогда ты не выдержал и полез в драку.
  - Да, - подтвердил сын. - Но им тоже досталось. - В его голосе прозвучала гордость.
  - Ты правильно поступил, - одобрил я. - Нельзя спускать такие обвинения.
  - Я тоже так думаю.
  - Скажи, а почему ты пошел против общего мнения и стал защищать соседнюю страну? - поинтересовался я.
  - Я слышал то, что говорят мама и дядя Андрей. И в Интернете я кое-что слушаю и смотрю. - Олег вопросительно взглянул на меня. Папа, я прав?
  - Конечно, ты прав. Все так и есть. И ни какой ты не предатель, это они предатели. Ты же защищаешь правое дело.
  - А что делать дальше? Они же от меня не отстанут.
  Это был тот вопрос, на который я не знал ответа. Я искал его и не находил. Олег же не спускал с меня вопрошающего взгляда.
  - Вот что, - наконец решил я заговорить, - тут главное не поддаваться на провокации. Если будут спрашивать, задирать, молчи и уходи. Их не переспоришь, а себе навредишь. Просто знай, что ты прав, этого пока для тебя достаточно. Но и им не поддакивай, держись какое-то время от них подальше. В какой-то момент все начнет изменяться - все увидят, что правда была на твоей стороне. Но придется подождать. Согласен?
  На какое-то время Олег задумался.
  - Я постараюсь. Но это будет трудно.
  - По-другому никак. Собери волю в кулак. - Я обнял сына и прижал к себе, он доверчиво уткнулся мне в грудь.
  Мы еще поговорили о разных вещах, затем я вышел из комнаты.
  Марина и Андрей ужинали на кухне. Я присоединился к ним. Я ел и параллельно пересказывал то, о чем поведал мне Олег.
  - У меня один вопрос, откуда он набрался всех этих мыслей? - поинтересовался я в заключении.
  Я заметил, как переглянулись между собой будущие супруги.
  - В этом мы виноваты, если можно так выразиться, - произнес Андрей. - Наверное, тебе неизвестно, что я являюсь членом президиума партии "Справедливость". На своем заседании мы решили организовать общероссийский комитет против войны. И с Мариной мы много обсуждали все эти темы. И, судя по всему, Олег все это слышал и проникся этими идеями. И вот результат.
  Сказанное Андреем стало для меня большой неожиданностью, я не знал, что он помимо работы занимается еще и политикой. Хорошо это или плохо сейчас определить я не мог.
  - Да, это мы виноваты, - подтвердила Марина. - Не надо было обсуждать все это так громогласно. Мы не подумали, что Олег уже большой и по-своему все это воспринимает. Хотя с другой стороны, я даже рада, что он не подвержен всеобщему патриотическому угару, - задумчиво добавила она.
  - Это, конечно, хорошо, - согласился я, - вопрос лишь в том, что будет дальше. Я что-то сомневаюсь, что все на этом кончится. Непременно возникнут последствия.
  - Я тоже об этом думаю, - согласилась экс жена. - Я знаю директора школы, противная дама, ее главная цель - выслуживаться перед начальством. А тут такой случай - враг в школе. Она это не упустит.
  В свое время я тоже раза два имел дело с этой дамой и был согласен с только что прозвучавшей ее характеристикой. Мы с Мариной посмотрели друг на друга и поняли, что нас посетила одна и та же мысль - нашему сыну грозят серьезные неприятности, вплоть до исключения из школы.
  - Что будем делать? - спросил я ее.
  Марина пожала плечами.
  - В зависимости от обстоятельств, - сказала она. - Посмотрим, как станут развиваться события.
  Я не мог не согласиться с ее словами. А что еще оставалось делать.
  Ужин подошел к концу, оставался последний пункт программы - мое прощание и уход.
  - Ростислав, а вы не желаете войти в наш комитет? - внезапно спросил Андрей. - Нам очень нужны для работы люди. Не вам мне объяснять, чем грозит нам эта война.
  Предложение застигло меня врасплох, ни о чем подобном я до этой минуты не думал. Вдруг вспомнил Ягудина, как странно, что он и Андрей приглашают меня присоединиться к ним, только прямо с противоположными целями.
  - Я, конечно, против войны, но участвовать в различных комитетах как-то не готов. Это не мое. Я архитектор и бизнесмен, а не политик.
  - Иногда наступают времена, когда всем приходиться становиться политиками, - возразил Андрей.
  - Возможно, - не стал спорить я, - и, тем не менее, заниматься подобной деятельностью пока не собираюсь. Нам бы сына отмазать, боюсь, хорошо эта история не кончится. Спасибо за ужин, а теперь пора домой.
  Я ехал по вечерней Москве в расстроенных чувствах. И до конца не мог определить, чем вызвано такое мое состояние. Разумеется, история с Олегом не могла меня порадовать, я предчувствовал, что сыну она так просто не сойдет. Но одновременно не покидало ощущение, что была еще какая-то причина, выводившая меня из состояния комфорта. Я не мог отделаться от мысли, что только что поступил неправильно, что пошел на сделку с совестью. И сейчас она недовольная этим давала о себе знать.
  
   58. Женщина
   Я вошла в прихожую и прислушалась к тому, что происходит в квартире. Но там ничего не происходило, по крайней мере, я не услышала никаких звуков, так же меня никто не встречал. Хотя, судя по висевшей на вешалке одежде, муж был дома. Интересное начало, подумала я.
  Я разделась и вошла в гостиную. Слава сидел за столом, в руках бокал, на столе бутылка коньяка. Муж посмотрел на меня, и по его виду я поняла, что он изрядно пьян. Меня это не порадовало, я бы предпочла иметь дело с трезвым человеком. А так мало ли что может произойти.
  - Ты пришла? - спросил муж каким-то ненатуральным голосом.
  - Как видишь, - ответила я. И села в кресло на некотором удалении от супруга.
  - И как? - последовал его очередной вопрос.
  - Что именно как? - спросила я.
  Этот вопрос вызвал у Славы некоторое затруднение, по его растерянному виду я догадалась, что он не очень представляет, как следует себя вести при таком раскладе - ведь до сих пор в нашей семье ничего подобного не происходило.
  - В целом, как ситуация? - пробормотал после паузы он.
  - Пожалуйста, скажи, что ты имеешь конкретно в виду? - попросила я.
  В ответ Слава налил в бокал коньяк и посмотрел на меня.
  - Будешь?
  - Не хочу.
  Слава снова посмотрел на меня, только на этот раз более задумчиво и выпил.
  - Ты, наверное, с кем-то встречалась. Могу я узнать, с кем?
  - Ах, ты об этом, - беспечно махнула я рукой. - Тебе будет неинтересно.
  - Позволь уж мне об этом самому судить, - резонно возразил муж.
  - Да, конечно. Встречалась с Щедриным.
  Слава едва не подскочил на диване.
  - С Шедриным? - сделал удивленное лицо он, хотя я нисколечко не сомневалась, что он в этом ничуть не сомневался.
  - Да, - подтвердила я.
  - Ах да, у нас с ним важные дела! - воскликнул он, словно бы только что об этом вспомнил. - Есть какой-то результат?
  Меня вдруг стало неудержимо подмывать сказать: да, результат есть, и он не самый лучший, я так и не смогла кончить. Но в последний миг все же решила воздержаться от подобных признаний.
  - Кажется, он все же заключит с нами договора, - произнесла я.
  - Правда! - Пьяненькое лицо мужа прямо, как цветок, расцвело от счастья. - Он сам так сказал?
  - Ну, а кто еще. Конечно, он.
  - Это большой успех. Наш с тобой успех, - конкретизировал муж. - И когда?
  - Скоро, буквально на днях.
  - Наконец, мы начнем новый проект.
  - Еще не так быстро, нужно проделать уйму предварительной работы.
  - Я понимаю, - кивнул Слава головой. - Я готов ждать. - Он в очередной раз замолчал, по его виду было понятно, что муж о чем-то раздумывает. Внезапно он встрепенулся, как будто что-то решив для себя. - А вообще, где проходила ваша встреча? Наверное, в его офисе.
  - В офисе, - подтвердила я. - У него там вполне уютно. Ты не хочешь его в нем посетить и обговорить детали договора?
  - Это не к спеху. Наверное, пили и ели?
  Я видела по лицу Славы, до какой же степени ему хотелось разузнать детали этой исторической встречи. И одновременно он до жути боялся узнать что-нибудь лишнее.
  - Разумеется, и пили и ели. Он весьма хлебосольный человек.
  - Да, за ним это водится. Надеюсь, он вел себя прилично?
  - А разве по-другому могло быть, он же интеллигентный человек.
  Все это мне сильно напоминало сцену из сериалов, которые Слава снимал, а я в них играла героинь. Только было одно отличие, этот сериал разворачивался в нашей квартире, а не на съемочной площадке. Впрочем, иногда у меня возникало странное ощущение, что между тем и другим становится все меньше различий. Причем, в пользу кино, на которое все больше становится похожим наша жизнь.
  - Эллочка, ты права, - впервые за весь разговор назвал меня супруг по имени. - Все эти детали не имеют ровным счетом никакого значения. Главное, мы добились того, чего хотели. Разве не так?
  - Именно так. Мы получили контракт, а какой ценой - абсолютно не важно.
  Мои последние слова произвели на мужа странное воздействие, он на мгновение весь съежился, а затем вдруг решительно распрямился.
  - Пойду, похраплю, - сообщил он таким тоном, словно бы принял в жизни судьбоносное решение.
  - Но еще не поздно, Слава. счн
  - После коньяка хочется спать. Извини, что оставляю тебя одну.
  Слава встал и шаркающей походкой мгновенно постаревшего человека отправился в опочивальню. Я осталась одна. Мне очень не хотелось об этом думать, но мысли сами лезли в голову и спрашивали меня: как отныне мне относиться к мужу? Внезапно пришел ответ: не надо его искать, пусть все решит сама жизнь. Она лучше знает, что должно в конечном счете случиться.
  
  59. Мужчина
  Я предполагал, что неприятности у Олега продолжатся, но не предполагал, что закрутится так все быстро. Утром я собирался на работу, "моя" Вероника еще наслаждалась постельным режимом, а потому я завтракал в одиночестве, о чем нисколько не жалел. Зазвонил телефон и взволнованный голос Марины сообщил, что нас вызывают к директору школы. И надо ехать прямо сейчас.
  Я ни секунды не сомневался, как мне поступить и вместо офиса поехал в школу. Марина уже ждала меня у входа. Вместе мы прошли внутрь.
  Пока мы поднимались на третий этаж к кабинету директора, Марина давала мне инструкции. Они были не хитрые, но вполне разумные.
  - Прошу тебя, будь учтив с ней, прояви интерес, как к женщине. Она давно разведена, живет одна, возможно, это подействует. И непременно держи себя в руках. Знаю я тебя, ты можешь быть очень даже несдержанным.
  Я немного удивился, что Марина так хорошо знает и помнит о моих человеческих качествах. Почему-то я полагал, что она их напрочь забыла. Оказывается, это не так.
  Директор школы - Валентина Ильинична, женщина лет пятидесяти, ухоженная, со вкусом одетая. Вот только подкачало лицо, оно уж чересчур невыразительным, мне даже показалось злым. Впрочем, нас она приняла учтиво.
  - Садитесь, - предложила хозяйка кабинета. - Разговор нам предстоит не простой, - сразу предупредила она.
  - Мы к нему готовы, Валентина Ильинична, - от нас двоих пообещала Марина.
  - Тем лучше. - Директорша сжала губы, от чего ее лицо стало еще неприятней, так как приобрело какое-то надменное выражение. - Скажу прямо, очень огорчена поведением вашего сына. Особенно еще потому, что он один из лучших наших учеников. Я никак не ожидала, что он скажет такие ужасные вещи, да еще публично, при всем классе.
  Меня вдруг охватило сильнейшее раздражение. Эта дама мне всегда была неприятна, по моему мнению, к детям ее нельзя пускать на расстояние пушечного выстрела, а может даже запуска баллистической ракеты. И сейчас неприязнь к ней многократно усилилась.
  - Но что особенно Олег такого сказал? - сказал я.
  Дородное тело Валентины Ильиничны едва не подпрыгнуло в кресле.
  - Как?! Вы не знаете или не понимаете?
  Марина откровенно недовольно взглянула на меня, но меня уже понесло.
  - Олег передал мне, что говорил в классе. Но ничего криминального в его словах нет, он просто высказал свое мнение. Разве это запрещено?
  - Говорите, высказал свое мнение! - возмущенно произнесла директриса. - Это в тот момент, когда наша страна героически противостоит врагам, которые в любой момент готовы на нас напасть. А то государство, которое защищал ваш сын, в авангарде этих сил. Мы не можем допустить, чтобы наши ученики высказывали такие антигосударственные взгляды. Наша школа славиться тем, что воспитывает из своих учащихся подлинных патриотов, а не предателей.
  - Я с вами согласна, Валентина Ильинична, Олег сказал лишнее. Но он еще ребенок, не понимает, что говорит, - вступилась за сына Марина.
  - У меня как раз сложилось мнение, Марина Станиславовна, что ваш сын очень даже хорошо понимает смысл своих слов. Он не только их произнес, он отстаивал слою позицию. - Она бросила на каждого из нас по испепеляющему взгляду. И я даже немного удивился тому, что нас не охватил очистительный огонь. - Меня сейчас больше волнует другое, где он набрался этих мыслей. Я подозреваю, что дома от своих родителей.
  - Мы живем с Ростиславом не вместе, мы в разводе, - проинформировала Марина.
  - Вот как! Не знала. Однако вопрос не снимается.
  - Я не знаю, откуда у него такие мысли, дома на эти темы мы не говорим, - соврала Марина, но исключительно ради благой цели.
  - То есть, вы не ведете с ним патриотического воспитания, - сделала свой вывод Валентина Ильинична.
  - В общем, да, - согласилась моя экс жена. - Наверное, это наше упущение. Обещаю, мы исправимся.
  - Очень хочется на это надеяться, - строго произнесла директриса. - А вы что скажите, Ростислав Георгиевич?
  Я снова перехватил предостерегающий взгляд Марины. Я сжал свою волю в кулак, чтобы не сказать все, что я думаю и об этом и о сидящем передо мной человеке, и о школе, которой она руководит.
  - Мы постараемся внушить мальчику правильные мысли, - скорее даже не произнес, а промычал я.
  - Что-то мне не нравится ваш настрой, - посмотрела эта мразь на меня.
  - Мы обязательно поговорим с сыном и внушим ему правильные мысли, - уже более четко и громко сказал я.
  - Что ж, учитывая успехи Олега в учебе, я на первый раз не стану отчислять его из школы. Но... - Она снова обвела нас своими бесцветными глазами. - Есть одно условие.
  - Какое? - воскликнула Марина.
  - В классе Олега скоро будет день политинформатора. В наше сложное время это просто необходимо. Ваш сын выступит на нем и расскажет о том, что происходит в соседней стране и то, что делает наша страна, чтобы не позволит ихним фашистам укорениться во власти. Он должен осветить вопрос исключительно с патриотических позиций. Вы согласны?
  - Да! - немедленно воскликнула Марина.
  - Не слышу вашего ответа, Ростислав Георгиевич.
  Никогда в жизни мне не было так трудно выдавить из себя слово "да". Но я совершил этот подвиг!
  - Вот и отлично, - удовлетворенно произнесла директриса. - У вас есть примерно неделя. Надеюсь, вы меня не подведете.
  Мы вышли из школы, медленно направились по улице. Мы молчали.
  - Что будем делать? - первым не выдержал я.
  - А у нас есть выбор? - вопросом на вопрос ответила Марина. - Только не говори, что выбор есть всегда.
  - Но так и есть. Кстати, мне кажется, Андрей тоже будет против.
  - Пожалуйста, Андрея не впутывай в это дело, я сама с ним поговорю. Тем более, это не его сын.
  - Как скажешь, но это не меняет ситуацию. Я не представляю, как говорить Олегу о том, что ему следует сказать на этом дне агитатора.
  - Политинформатора, - поправила Марину.
  - Одно и то же. Я не смогу внушать ему эти мысли. Это не директор школы, а настоящий иезуит.
   - Я внушу. Ты только поддержи меня, скажи Олегу, что это нужно для его будущего. Я согласна, директор - отвратительная женщина, но вот школа - лучшая в районе. Это общее мнение. А Олег прекрасно учится. Обещаешь мне.
  - Я постараюсь, - пробормотал я.
  - Да уж, очень тебя прошу, постарайся, - насмешливо произнесла Марина.
  - И тебе не стыдно, у тебя не болит совесть?
  - Если тебя это волнует, то я справлюсь. И давай замнем пока эту тему.
  Я понял, что разговор исчерпал себя.
  - Поеду в офис. А ты звони, если я понадоблюсь.
  - Понадобишься, - уверенно проговорила Марина. - Мне одной не справиться.
  Я кивнул головой.
  - Пойду к своей машине, - сообщил я.
  - А я - к своей.
  Через десять минут мы разъехались, каждому было в противоположную сторону. Я невольно подумал, что жизнь все дальше развозит нас друг от друга.
  
  60. Женщина
  После очередной утренней репетиции я вышла из театра. Но уезжать от него не торопилась, я ждала появления Кирилловского. Мне хотелось с кем-то поговорить, у меня и к самой себе и к миру возникла целая уйма вопросов. И почти не было ответов. Я вдруг убедилась в том, что рядом со мной нет людей, с которыми можно было бы обсудить важные и насущные для меня темы. Раньше я такой пустоты вокруг не ощущала, как-то всегда находился кто-то, с кем можно было поговорить. Например, с Катюшей. Но сейчас я отчетливо ощущала, что мне требуется качественно иной собеседник. И кроме Кирилловского не видела никого.
  Я всегда выделяла его среди актерской братии по целому ряда параметров. Во-первых, для представителя нашей профессии у него была непривычная личная жизнь, совсем молодым человеком он женился на своей сокурснице и с тех пор они вместе жили душа в душу. Ни разу не слышала ни слухов, ни сплетней о каких-то его изменах, а ведь в театре такие вещи становятся быстро известными.
  Во-вторых, он не был замечен в никаких интригах. Никого не подсиживал, ни рвался любыми путями получить роль, брал то, что давали, что приходило само собой.
  В третьих, он мне просто казался мудрым человеком. Не могу сказать, что он произносил какие-то сверхумные перлы, но от всего, что он говорил, веяло какой-то глубокой разумностью.
  В принципе перечень его достоинств можно продолжать еще довольно долго, но мне кажется, что этого вполне достаточно, чтобы составить какое-то мнение об этом человеке. Вот поэтому, несмотря на довольно сильный морозец, я ждала его на ступенях театра.
  Кирилловский вышел из театра, увидел меня и направился в мою сторону. Не знаю, как, но он сразу догадался, что я жду именно его. Возможно, мое желание с ним поговорить он почувствовал еще раньше.
  - Эллочка, вы слишком легко одеты для такой погоды, - сказал он, внимательно смотря на меня. - А вам нельзя простуживаться, у вас много дел.
  - В таком случае вы не против выпить кофе в кафе? - спросила я.
  - А почему я должен быть против выпить кофе с такой красавицей? - улыбнулся он. - Пойдемте в наше кафе.
  Под "нашим" кафе подразумевалось расположенное буквально в ста метрах от театра заведение, оно так и носило название "Театральное". Артисты проводили там немало времени, так как цены были доступными, а еда приличная.
  Мы расположились за столиком, заказали по кофе и салату.
  - Элла, могу я вам задать вопрос? - задал мне вопрос Кирилловский.
  - Я буду только рада ответить на него, Петр Васильевич.
  - Я наблюдаю за вами некоторое время - уж простите меня за это, - и меня не отпускает ощущение, что вы чем-то обеспокоены. Это так?
  Меня удивила его проницательность, я по наивности полагала, что хорошо скрываю свое душевное состояние.
  - Если быть честной, меня беспокоит почти все, что происходит вокруг. Иногда я чувствую, что просто не в состоянии понять, как поступить. А потому поступаю не самым разумным образом. Вы можете объяснить, что со мной не в порядке?
   Кирилловский снова внимательно посмотрел на меня. Мне показалось, что он то ли был немного озабочен моей просьбой, то ли размышлял над ней.
  - Я вас хорошо понимаю, Элла, - вдруг произнес он, - могу сказать, что сам испытываю некоторые затруднения в оценке нынешней ситуации.
  - И в чем ваши затруднения, Петр Васильевич?
  - Полагаю, примерно в том же, в чем и ваши: в трудности - примирение своей совести с тем, что творится вокруг. Разве у вас не так?
  - Так, - подтвердила я. - Я не могу понять, что происходит в этом мире, он не поддается анализу. Знаете, Петр Васильевич, я никогда особенно не размышляла над тем, что делается вокруг меня. Я ведь артистка, а не какая-то интеллектуалка, но меня не оставляет ощущение, что я вдруг проснулась - и ужаснулась увиденному и услышанному. И меня это не отпускает. Мне не нравится то, что происходит вне меня, но и не нравится, что происходит у меня внутри. И все это ужасно угнетает.
  - Да, да, - как-то рассеяно согласился Кирилловский, - все так и должно быть.
  - Что значит должно? - почти возмутилась я. - Как раз так не должно быть, и я не хочу, чтобы так было.
  - Разумеется, никому не хочется, чтобы так было. Но гораздо хуже, когда людям ни до чего нет дела. Мир рушится, оскатинивается, а у них все хорошо. Они ничего не чувствует, кроме довольства собой. Не будем говорить о всем человечестве, но у нас почти весь театр такой. А вот вы - нет.
  - Я должна этому радоваться? - поинтересовалась я.
  - Не знаю, вам решать.
  - Это как?
  - Если вам хочется быть бесчувственной, то тут радоваться нечему, а вот если переживать о том, что творится вокруг, то можете быть довольной.
  Я откинулась на спинку стула и попыталась сосредоточиться.
   - Петр Васильевич, я вас не очень понимаю, а хотелось бы понять.
  - Жаль, я думал, вы поймете. Некоторые вещи легче понять, чем объяснить.
  - Увы, - развела я руками. - Извините, если в чем-то вас разочаровала.
  Кирилловский неожиданно широко улыбнулся той улыбкой, которую знали миллионы кино и телезрителей.
  - Нисколько не разочаровали, Эллочка. Я лишь хотел сказать, что мир так несовершенен, в нем столько много мерзости, что если человека все это хотя бы немного напрягает, то уже он не безнадежен. Хотя, конечно, это вызывает подчас внутренний разлад. Вот как у вас.
  - Теперь немного ясно, - пробормотала я. - Скажите, Петр Васильевич, как вы считаете, война будет, мы нападем на соседнюю страну?
  Кирилловский снова на некоторое время замолчал.
  - Вы, в самом деле, хотите знать?
  - Я постоянно об этом думаю. На той стороне у меня есть хорошая знакомая. Вернее, была, я недавно ей позвонила, она меня обругала и бросила трубку. Мне стало крайне неприятно.
  - Война будет и совсем скоро, - ответил Кирилловский.
  - Почему вы так уверенны?
  - Жизненный опыт, - усмехнулся Кирилловский. - Да, нет, не он главное. Просто я периодически слушаю, что говорят в нашем телевизоре, что говорят мои знакомые и родственники. Они все под влиянием оголтелой пропаганды, они утратили разумное начало. А когда такое происходит с людьми, это выливается во что-то ужасное. В данном случае - в нападение на соседнюю страну.
   - Но что же делать! - почти воскликнула я.
  - Этого я вам не скажу, потому что не знаю. Даже не так, я знаю, что в нынешних условиях ничего сделать невозможно. Чтобы вернуть себе разум и совестливость, нам придется пережить ужасные события.
   Кирилловский допил кофе, как бы демонстрируя, что разговор подошел к концу. Я поняла, что наступил момент, когда пора подводить резюме.
  - Спасибо, Петр Васильевич, что согласились со мной выпить кофе в такой не простой исторический момент. Даже не знаю, стало ли легче мне после нашего разговора. И да, и нет. А чего больше: да или нет, сказать не могу.
  - Элла, вы слишком легко хотите решить все проблемы. Так не бывает, человечество бьется над ними тысячи лет - и все без толку. Каждое новое поколение решает их заново. В искусстве это очень заметно. Оно из века в век повторяет одно и то же, только в других формах. Но содержание не меняется.
  - Я как-нибудь хотела бы поговорить с вами об искусстве, - сказала я.
  - Поговорим, - пожал он плечами и стал искать глазами официанта выписать счет.
  - Я вас пригласила, я и заплачу, - решительно произнесла я.
  К моей радости Кирилловский не стал возражать, а просто кивнул головой. Мне показалось, что ему было все равно.
  Мы вместе вышли из кафе и тотчас же разошлись. Он поспешил домой, я же не спеша направилась к своей машине.
  
  62. Мужчина
  Если в начале нашей совместной жизни, "моя" Вероника слушалась меня, старалась мне не противоречить, как преданный пес, угадывала мои желания, и вообще пыталась быть как можно незаметней, хотя делать это в однокомнатной квартире было почти на грани невозможного, то с некоторого времени она стала все больше ощущать в ней себя хозяйкой. Если у нее возникало желание, то могла сделать перестановку мебели, уже редко спрашивала, что я хочу есть на завтрак, а так же на обед и ужин, а готовила то, чего хотелось самой. Если в первое время она стеснялась просить у меня деньги, делала это лишь при неотложных обстоятельствах, то с какого момента стала канючить их регулярно. А если я отказывал, то демонстрировала откровенно обиженный вид. Не стану перечислять весь набор этих фактов, скажу только то, что я все больше чувствовал себя не комфортно. Конечно, были и свои преимущества, в доме царили порядок и чистота, я питался лучше, чем когда жил один. Были и другие положительные моменты, о которых я не буду сейчас говорить, но о которых совсем не трудно догадаться. И все же это был уже не мой дом, моя квартира больше мне напоминала что-то похожее на общежитие или двухместный номер в гостинице. А жить и там и там я как-то был не совсем готов. Я вовсе не любитель одиночества, но я и не любитель постоянного коллективного времяпрепровождения, такое коммунальное житие не для меня.
  В общем, я не знал, что мне делать. Прогнать "мою" Веронику я не мог, не было за что, но и продолжать жить в прежнем режиме не слишком хотелось. Я уже ни раз упрекал себя за то, что уступил нажиму Марата и познакомился с этими двумя девушками, одна их которых незаметно для меня превратилась в мою сожительницу.
  Я решил, что мне надо поговорить с девушкой. Иначе ситуация выйдет из-под контроля. Если помните, такие намерения у меня были и раньше. Но сейчас все зашло столь далеко, что откладывать больше не было сил.
  Я приехал домой довольно поздно, так как дел на работе было много. "Моя" Вероника сидела в кресле и смотрела телевизор. Передавали очередной пропагандистский шабаш, я быстро посмотрел на экран, чтобы узнать, кто на нем присутствует, и с облегчением констатировал, что на этот раз Ягудина в студии нет. Почему-то меня стало бесить, когда я видел его в таких передачах.
   "Моя" Вероника так пристально смотрела в телевизор, что почти никак не отреагировала на мое появление. "Неужели ей нравится вся эта мерзость", - подумал я. И тут ко мне пришла одна мысль.
  Я взял лежащий рядом с девушкой пульт и выключил телевизор. Только это заставило ее обратить на меня внимания.
  - Зачем ты это сделал? - воскликнула она с таким возмущением, будто я намеревался овладеть ею помимо ее воли.
  Я сел рядом с ней.
  - У меня есть одно условие, - сообщил я.
  - Какое условие? - Она по-прежнему пребывала во власти возмущения.
  - Если еще хочешь какое-то время пожить в этой квартире вместе со мной, ты не будешь смотреть всю эту пропагандистскую фигню. Есть масса других передач, смотри их хоть с утра до вечера.
  - И почему я не могу смотреть эти?
  - Потому что тебя в них оболванивают. А мне неприятно спать в одной постели с оболваненной женщиной. Это не сексуально, напрочь отбивает желание. - Этот аргумент я выдумал, что называется на ходу, но мне он показался удачным.
  Теперь "моя" Вероника посмотрела на меня с изумлением, она явно была не готова к такой аргументации. А сексуальный аспект действовал на нее всегда сильно.
  - А тебе не кажется, что это насилие над моей личностью? - после короткой паузы решила она зайти с козырной карты.
  - О каком насилии ты говоришь?
  - Ты запрещаешь смотреть то, что я хочу. Разве это не нарушает мою свободу на информацию?
  - Вовсе нет, смотри, сколько хочешь. Только не у меня, найди место, где у тебя не будет таких запретов. Я в своей квартире не хочу слышать эти погромные речи.
  - Даже когда тебя нет?
  - Даже когда меня нет. Вообще, не хочу, чтобы в моей квартире звучал весь этот бред. И ты либо даешь мне такое обещание, либо... - В этом месте я сделал эффектную паузу совсем по Станиславскому. По крайней мне, мне так показалось.
  "Моя" Вероника замолчала, по ее лицу было заметно, что в ней происходит напряженная мыслительная работа. Я ее не торопил, я понимал, что вопрос не простой и надо все тщательно взвесить. Ошибка может дорого обойтись.
  - Это твое последнее слово? - вдруг подняла она на меня свои большие глаза.
  - Последнее.
  - Хорошо, у тебя я не стану больше смотреть все эти передачи даже в твое отсутствие. Но ведь это же не означает, что я не могу их смотреть в других местах? - вопросительно посмотрела она на меня.
  - В других местах смотри. - Я вдруг почувствовал какую-то усталость, но не от пережитого напряжения, а от какой-то безнадеги. - Пойдем, ужинать, - предложил я.
  "Моя" Вероника мгновенно вскочила с кресла.
  - Я приготовила картошку и котлеты, - уведомила она меня.
  - Отлично, - кивнул я головой. Я вдруг понял, что сегодня больше ни о чем говорить с ней не стану. Расхотелось. Но тема не потеряла актуальности, скорее, она еще возросла.
  
  63. Женщина
  Скажу сразу: этот день для меня стал одним из самых позорных и неприятных в моей жизни, хотя, когда он начинался, ничего подобного не предвещало.
  А начался он, как обычно, я встала первой, пошла готовить мужу и себе завтрак. Никаких особых планов у меня не было, ну разве только сходить в салон красоты и немного подравнять волосы. Конечно, для женщины, а особенно для актрисы дело важное, но все же не настолько, чтобы слишком волноваться или переживать.
  Когда на кухню вошел муж, по его виду я сразу почувствовала, что настроение у него не важное. Я прекрасно знала, почему: все эти дни он жил ожиданием звонка от Щедрина, а его все не было. У Славы очень нетерпеливый характер, ему подавай все и сразу. А такое, если даже и случается, то крайне редко. В свое время я пыталась его убедить быть более терпеливым, но, как и другие мои попытки как-то изменить супруга, потерпели провал. А потому я оставила их в покое.
  Завтрак прошел почти в полном молчании, у Славы явно не было желание к общению. Ну а я не знала, что говорить. В последнее время почему-то находить общие темы для разговора с мужем мне становилось все труднее.
  Мы пили уже кофе, когда зазвонил телефон. Слава мгновенно встрепенулся, а когда увидел на мониторе, кто звонит, просиял, как верующий при виде Христа. И со всех ног помчался в спальню, будто у него с Щедриным были какие-то секреты не для моих ушей. Это у меня были с ним тайны, которые лучше мужу не знать. Поэтому поведение Славы меня несколько удивило.
  Вернулся он на кухню минут через десять, сияя, как начищенный самовар.
  - Свершилось! - с придыханием произнес он.
  - Что свершилось? - скорее машинально спросила я.
  - Он нас ждет в шесть часов вечера для подписания договоров. Я, как режиссер фильма, ты, как исполнительница главной роли. А я уже почти отчаялся.
  Слава вдруг крепко обхватил меня за талию и увлек в танец. Мы танцевали без музыки минут десять, затем он меня отпустил, а сам плюхнулся на стул.
  - Ты даже не представляешь, как я ждал этого момента, - промурлыкал он.
  Вообще-то я представляла, и могла кое-что сказать ему об этом нелицеприятно, но портить великий праздник не хотелось. Человеку выпадает в жизни так мало сладостных минут, не надо их у него отнимать, никто не знает, как долго продлится это счастье и повториться когда-нибудь еще.
  Собираясь к Щедрину, Слава долго принимал душ, затем побрился так тщательно, как не брился даже, когда шел на свидание к любовнице. Правда, это было еще до нашего с ним брака. По крайней мере, я располагала именно такими сведениями.
  - Какой одеть костюм? - как кульминацию всего обряда подготовки встречи с продюсером, спросил он.
  Я открыла шкаф, костюмов там, словно в магазине, висело много, я выбрала один из них.
  - Слишком скромный, - забраковал мой выбор Слава.
  - Но ты же идешь не на церемонию получать Оскара. А всего лишь подписывать договор. Раньше ты не думал, что одеть для этих целей.
  - Раньше было по-другому, - возразил муж, - а сейчас это большой успех. Хочу вот этот, - показал он на костюм.
  Это был лучший его костюм, безумно дорогой. Не каждый президент не каждой страны может себе такой позволить. Мы купили его в Милане в одном из самых известных тамошних домов моды.
  - Слава, этот костюм не для этого случая, - попыталась урезонить его я.
  - Одену только этот.
   Я посмотрела на него и поняла, что в него вселился бес упрямства. И решила не дразнить его, в конечном итоге, если мужу хочется щеголять в этом костюме, пусть щеголяет, по большому счету это значение не имеет.
  - А ты что оденешь? - вспомнил о своей жене мой муж.
  Я задумалась. Честно говоря, мне вообще хотелось выглядеть по возможности скромней. В отличие от Славы, я не испытывала почти никакой эйфории по поводу предстоящего события.
  - Слава, давай так: ты одеваешь то, что хочешь, я тоже одеваю то, что хочу. И хватит об этом.
  Слава хотел мне возразить, но в самый последний момент передумал. И я была даже благодарна ему за это.
  По традиции опущу некоторые моменты из нашей дальнейшей одиссеи, иначе рассказ растянется до бесконечности. Скажу другое, когда я входила в офис Щедрина, то не представляла того, что меня там поджидает.
  Щедрин встретил нас с большим букетом алых роз. Разумеется, они предназначались мне. Но сначала продюсер как-то небрежно и очень быстро пожал руку Славе, затем подошел ко мне, вручил цветы и поцеловал сначала в щеку, затем в губы. Причем, поцелуй в губы оказался довольно продолжительным.
  У меня возникло плохое предчувствие, я понимала, что Ежен не должен так себя вести. А то, что он так поступает, было каким-то знаком, хотя, каким, я пока не очень понимала.
  - Сейчас моя помощница принесет распечатанные договора, - произнес Щедрин. - А пока располагайтесь, это событие надо хорошо отметить.
  Только сейчас я заметина, что на журнальном столике, на котором Щедрин хотел мною овладеть в первый раз, стояла бутылка коньяка, три бокала, фрукты и конфеты.
  - Я за рулем, - робко пискнул Слава.
  - Ерунда, - отмахнулся Ежен, - такое событие просто нельзя не отметить. И даже если менты поймают, это такой пустяк по сравнению с договором. Разве не так? - почти грозно посмотрел он на моего мужа.
  - Так, - снова пискнул Слава. Он был явно раздавлен таким приемом.
  Щедрин наполнил бокалы.
  - Предлагаю выпить за наш общий успех на брудершафт, чтобы уже официально перейти нам всем на ты, - предложил он то ли тост, то ли сделал деловое предложение. Разумеется, возражения снова не последовало.
  Сначала Щедрин подошел к Славе, быстро с ним выпил на брудершафт, так же быстро чмокнул его в щеку и двинулся ко мне. Мы выпили в той же манере, затем он обнял меня за талию и впился в мои губы.
  Я почувствовала полнейшее замешательство и просто не знала, как вести себя с этим наглецом. Мне одинаково хотелось и убежать, и залепить ему пощечину. Но я не решилась сделать ни того, ни другого.
  Наш поцелуй прервала его помощница. Она вошла в кабинет и положила на письменный стол договора. При этом даже не пыталась делать вид, что ничего не замечает, а во все глаза глазела на нас.
  - Будем подписывать, - как ни в чем ни бывало, произнес Щедрин. - Слава, ты первый.
  Я старалась не смотреть на мужа и все же видела, что он шел к столу для подписи почти как Христос на Голгофу. По крайней мере, в моем представлении. Его даже слегка пошатывало, а лицо было очень бледным, как у мертвеца. Ни на кого не глядя, он поставил свою подпись. Затем это сделал Щедрин.
  - Поздравляю, - словно барин своего холопа, похлопал Ежен мужа по плечу. - Это огромное твое достижение. Надеюсь, ты справишься с поставленной задачей.
  - Не сомневайся, я буду стараться, - заверил муж
  - Теперь твоя очередь, Элла.
  Я тоже подписала договор, тем самым получив новую роль в новом сериале с очень солидным гонораром. Дабы не возбуждать ни у кого завить, упущу его размер. Разумеется, далее последовал долгий поцелуй продюсера.
  - Ежен, когда приступать к работе? - спросил муж. Его лицо было непривычно красным.
  - Скоро. Сейчас мы занимаемся предварительной подготовкой к съемкам, а через неделю другую начинаем кастинг на остальные роли. Думаю, через месяц начнем уже снимать.
  - Буду ждать с нетерпением этого момента, - заверил Слава.
  - Времени осталось совсем немного, - как-то вдруг странно улыбнулся Ежен. - Надо ценить каждую минуту. Ты согласен?
  - Полностью с тобой согласен, - кивнул головой Слава.
  - Когда люди единомышленники, они способны свернуть горы. - Какая-то странно-противная улыбка не сходила с лица Щедрина. - Поэтому ты не возражаешь, если я на сегодня умыкну твою жену, я хочу поговорить с ней о роли. У меня есть кое-какие мысли; чтобы не забыть, их надо изложить как можно скорее.
  - Да, конечно, если надо, то да, - проблеял Слава. Вид у него был очень жалкий.
  Я же почувствовала, как мне стало вдруг так жарко, что на лбу аж выступил пот. Я была готова убить этого мерзкого человека за разыгрываемый им спектакль. Теперь его цель стала предельно ясной - максимально унизить моего мужа, продемонстрировать беспредельную над ним власть.
  - Тогда ты иди, а мы начнем работу с Эллой прямо сейчас.
  Слава кивнул головой и каким-то странным манером направился к выходу. Он и не пятился, но и не шел прямо к цели, его походка представляла из себя нечто среднее, при этом он описывал круги. Никогда я не видел, чтобы человек так ходил.
  
   64. Мужчина
  День на работе выдался напряженным, я возвращался домой, с удовольствием думая о том, что скоро смогу лечь на диван и отдохнуть. Тем более, "моя" Вероника еще утром предупредила, что вернется поздно. По какой причине я не помнил, куда она должна была пойти, хотя она мне говорила, но ее слова я беззаботно пропустил мимо ушей. Мне было достаточно того, что целый вечер я смогу, наконец, провести один.
  Но, как хорошо известно, человек предполагает, а Бог располагает. В данном случае в роли Бога выступил телефонный звонок, на мониторе телефона появилось изображение Марины.
  - Ты можешь к нам приехать? - послышался ее взволнованный голос.
  - Что-то опять случилось?
  - Да. Я пыталась поговорить с Олегом о том, как надо себя вести в школе, но ничего не получилось. Мы только поссорились. И у Андрея тоже ничего не вышло. Сын закрылся и даже не отзывается.
  Я понял, об отдыхе придется забыть до следующего раза.
  - Хорошо, еду, - сообщил я.
  Открыла мне Марина. Глаза у нее были красными, словно она недавно плакала. Такое поведение было для нее не характерно, за всю нашу совместную жизнь я не припомню ни одного случая, когда я видел ее слезы.
  Я, Марина и Андрей сидели за столом.
  - Объясните, что все-таки произошло? - попросил я.
  Супруги переглянулись, словно решая, кто будет из них говорить. Слово для краткого выступления взяла моя бывшая жена.
  - Когда Олежек вернулся из школы, я решила с ним поговорить о том, как надо там себя вести. И стала объяснять, что в данной ситуации не следует высказывать свою позицию, ни к чему хорошему это не приведет. Лучше всего молчать. Он спросил: а если заставляют говорить то, что хотят они услышать, что делать в таком случае ? Я с дуру и ляпнула: говори то, что говорят все, а сам думай по-другому. Он мне ответил, что так не может, сама мне говорила, что всегда надо быть честным. Я стала ему растолковывать, что да, нужно, но сейчас не время, иначе плохо будет всем. Он назвал меня трусихой. Я завелась, сказала, что он глупый мальчик, который ничего не понимает. Ну и пошло, поехало, мы поругались, как не ругались никогда. Тогда я попросила Андрея мне помочь, но Олег не дал ему и слово сказать. Закрылся в комнате и не выходит. Только раз в туалет сходил, но это не считается. Я не представляю, что делать. Что ты скажешь?
  Но я ничего не говорил, потому что тоже не знал, что сказать. Это вывело Марину из себя.
  - Почему ты молчишь? - раздраженно воскликнула она. - Речь идет об его будущем. Его запросто могут исключить из школы. Эта чертова директриса сделает это с большим удовольствием, когда мы с тобой были у нее, она нам сказала об этом почти открытым текстом.
  С этим тезисом я был полностью согласен, но ясности он не прибавлял.
  - Я тоже не знаю, как с ним говорить, - безрадостно произнес я. - Мы хотим внушить ему мысль, что произносить правду - это плохо, а врать хорошо. Но это же противоестественно. Он это чувствует и сопротивляется.
  - И что ты предлагаешь? Выйти ему во двор и закричать: нет войне! Да после этого мы вообще его не устроим ни в одну школу, ни один директор не возьмет такого ученика. Ты это осознаешь?
  - Осознаю.
  - Ну, так иди и попытайся его убедить, что так вести себя нельзя. Даже не понимаю, откуда он такой правдолюб? - задумчиво произнесла Марина.
  Я пожал плечами, честно говоря, я тоже не очень это понимал. И даже предполагал, что законами генетики это тоже невозможно объяснить.
  - Возможно, он от природы такой. Вспомни, он и раньше часто говорил то, что думал. Это качество нам нравилось, и мы его поощряли.
  - Вот и до поощрялись. - Марина посмотрела на меня. - Ты собираешься что-то делать?
  Я постучал в комнату сына, в ответ - тишина.
  - Олежек, это я, твой папа, - проговорил я.
  Через минуту дверь отворилась, я вошел в комнату. Олег посмотрел на меня, затем сел на кровать. Я опустился рядом на стул. И невольно вспомнил, что недавно была точно такая же сцена.
  - Поговорим? - спросил я.
  Сын ничего не ответил, только едва заметно кивнул головой. Я решил начать разговор с небольшого предисловия, так как понимал, что если говорить напрямик, толку не будет.
  - Ты уже взрослый мальчик и, наверное, начинаешь понимать, что жизнь сложная и противоречивая штука. Правда же?
  Олег как-то настороженно посмотрел на меня и снова кивнул головой.
  - Я очень горжусь тем, что ты честный человек и разделяю твои убеждения. Я тоже считаю, что пропаганда войны против другого государства отвратительна, что про него говорят тонны лжи. Мы тут с тобой полные единомышленники. Но мы должны думать обо всем, не только об этом.
  - О чем же еще, папа? - недоуменно спросил сын.
  - Давай так: я попробую объяснить, а ты постарайся понять. Договорились?
  - Да.
  - Сегодня те, кто придерживаются таких воззрений, находятся в абсолютном меньшинстве; нас просто очень мало. Вот скажи, в твоей школе кто-то еще так думает?
  - Я не знаю, но меня никто не поддержал.
  - В этом все и дело. При этом мы должны победить, сделать так, чтобы те, кто против войны, оказались бы сильней. Но в нынешней ситуации это очень трудно, даже невыполнимо. Ты это понимаешь?
  - Наверное.
  - Если мы пойдем в лоб, нас просто сомнут. Мы должны быть умней и даже хитрей.
  - Это как?
  Я вгляделся в лицо сына и увидел, что на нем проступил слабый интерес. Уже хорошо.
  - Это плохо звучит, но бывают обстоятельства, когда надо идти на компромисс со своей совестью, притворяться, говорить не то, что думаешь, а то, что хотят услышать. Это очень неприятно, но сейчас мы все попали в безвыходное положение. Что толку, если тебя исключат из школы. Наша задача пережить этот период, чтобы потом изменить страну. Эта работа на перспективу. Ты понимаешь, мою мысль? Нам нужно их перехитрить, иначе мы проиграем. Иногда следует затаиться, показать всем, что мы такие же, как они. Это напоминает работу разведчика, который, чтобы выполнить задание и выжить, должен уметь притворятся. Считай себя засланным во вражеский лагерь. Причем, надолго. Это твое важное задание.
  Я замолчал в ожидании ответной реакции. Я и сам не ожидал от себя такого красноречия. И откуда оно только взялось?
  - Да, папа, я попробую, - услышал я слова сына. - Ты действительно думаешь, что мы победим?
  - Рано или поздно, обязательно, - заверил я, хотя далеко не был в этом уверен. - Все зависит от нас. Но нужно набраться терпение. Быстро не получится. Сумеешь?
  - Я постараюсь.
  Мысленно я облегченно вздохнул, кажется, я добился хоть какого-тот перелома.
  Мы еще поговорили минут двадцать. Напоследок я попросил сына не ссориться с матерью, получил на это согласие, после чего вышел из комнаты Олега и вернулся в гостиную. Марина и Андрей все так же сидели за столом.
  - Ну, что? - спросила экс жена.
  Я устало сел на стул.
  - Он согласился говорить то, что нужно.
  - Как тебе это удалось?
  Я пожал плечами.
  - Не знаю, просто получилось. - Пересказывать наш разговор с сыном мне не хотелось. - Надеюсь, все будет хорошо. Хотя на самом деле все очень даже плохо. Но по-другому не получается. Мы все совершаем преступление.
  - У нас есть другой выход? - раздраженно спросила Марина.
  Вместо ответа я встал со стула.
  - Поеду домой, уже поздно.
  - Может, поужинаешь? - предложила Марина.
  - Поем дома. - Я не был уверен, что там меня ждет ужин, но находиться в этой квартире мне больше не хотелось.
  
   65. Женщина
  Мы с Еженом остались одни. Я подавленно и обескуражено молчала, хотя внутри меня, наоборот, все клокотало от негодования, но я не позволяла этой лаве вырваться наружу. Щедрин вальяжно сидел в кресле и потягивал коньяк, казалось, он забыл о моем существовании. По крайней мере, за несколько последующих минут ни разу не посмотрел в мою сторону.
  Внезапно он резко встал и решительно направился ко мне.
  - Весь день мечтал тебя трахнуть, - сказал он.
  Я на всякий случай отскочила от него.
  - Что сейчас было? - спросила я.
  - Ты это о чем? - сделал Щедрин вид, что не понял моего вопроса.
  - Почему так поступил со Славой? Зачем так демонстративно показывал наши отношения?
  - Ах, вот ты о чем? Давай сначала позанимаемся любовью, а потом обо всем поговорим.
  - Я уже тебе сказала: здесь этого не будет.
  Какое-то время Ежен задумчиво смотрел на меня.
  - Хорошо, едем ко мне. Тем более, муж не против, - насмешливо скривил он губы.
  Больше ни о чем меня не спрашивая, он довольно больно, словно рак клешней, обхватил мою руку повыше локтя и повел или скорее почти потащил из кабинета. Я не сопротивлялась, но и не помогала ему.
  Так как Ежен прилично выпил, он вызвал такси. В машине мы говорили очень мало и на темы, которые не интересовали ни его, ни меня.
  Он ввел меня в уже знакомый особняк. И едва за нами закрылась дверь, тут же жадно приник к моим губам. Но я решительно отстранилась.
  - Что такое, детка? - недовольно спросил он.
  - Сначала поговорим о недавних событиях, - поставила я условие.
  Его лицо перекосила недовольная гримаса.
  - Хорошо, Пойдем в каминную, там лучше всего беседовать.
  Ежен растопил камин, мы сели вокруг него.
  - Итак? - посмотрел он на меня.
  - Вопрос все тот же, зачем так вел себя при подписании договора?
  - А ты уверена, что хочешь это знать? - вдруг рассмеялся он.
  - Да, я уверена, - раздражено подтвердила я, - потому что ты поставил меня в крайне неловкое положение перед мужем. Теперь у него нет ни в чем сомнений.
  - А у него и до этого их не было, дорога, - резонно возразил Ежен.
  - Возможно, но мы могли делать вид, что ничего такого не происходит. А теперь это уже нереально, рубеж перейден. И как нам теперь быть, не представляю. Зачем, Ежен, ты так поступил, я не понимаю?
  - Ну, хорошо, если ты так настаиваешь. Есть сразу несколько причин. Первая, я ему показал, чего он реально стоит, кто он на самом деле. А то он невесть что возомнил о себе. А тем, кто работает со мной, я это делать не разрешаю, для меня важно соблюдение иерархии. Тем более, твой муженек весьма посредственный режиссер.
  К сожалению, тут он был прав, я это и сама давно поняла. Но перед этим человеком мне не хотелось признавать этот факт.
  - Но коли так ты не опасаешься, что Слава все испортит? - спросила я.
  Щедрин самодовольно улыбнулся.
  - У него будет второй режиссер, очень сильный, он не позволит ему делать ляпы, как твой Слава это любит. А если он что-то начнет отчубучивать, тот его быстро поправит. Как видишь, я все предусмотрел. Кстати, подготовь его к этому, чтобы не рыпался.
  - И как я это должна делать?
  - Намекни ему, что от него ждут обета послушания, если он намерен получить всю прописанную в контракте сумму. Думаю, этот аргумент на него подействует.
  Я тоже так думала, а потому приступила к следующей теме.
  - Ты сказал, что у тебя так вести себя было несколько причин. Какие еще?
  Ежен вдруг встал, прошелся по комнате, затем снова сел.
  - Я не хотел говорить тебе об этом сейчас, думал попозже. Но ты вынудила. Я принял решение... - Он замолчал.
  - Что за решение, Ежен?
  - Я намерен сделать тебе предложение.
  - Так ты уже сделал.
  - Ты не поняла, стать моей женой.
  От неожиданности я едва не свалилась с кресла.
  - Мы так не договаривались, зачем это тебе?
  - Ты мне нравишься, в тебе есть то, чего нет в других.
  - И что? Потрясение от только что сказанного Щедриным до конца не убило во мне женское любопытство.
  - Ты самая самобытная женщина, которую я когда-то встречал. А встречал я многих.
  - Не сомневаюсь, - колко сказала я.
  - Это сейчас не важно. Твоего мужа надо готовить заранее к тому, что он тебя потеряет. Закончим проект, разведешься и выйдешь за меня замуж. Этот дом будет и твоим.
  - У меня нет дефицита в жилплощади.
  Он вдруг резко нагнулся ко мне.
  - Я богат, по-настоящему богат. Этого разве слабый аргумент?
  - А я не настолько бедна, чтобы польститься на твое богатство. И давай, Ежен, расставим точки над и. Я не выйду за тебя.
  - Почему?
  - Я не вижу тебя в качестве своего мужа.
  - А своего режиссера видишь?
  - Не знаю, но тебя точно нет. Предлагаю, закончить эту тему и больше к ней не возвращаться.
  - Не получится, детка, - отрицательно покачал он головой.
  - Я привык добиваться всего, что захочу.
  - Так не бывает.
  Щедрин неожиданно усмехнулся.
  - Я сам некогда так думал, но оказалось, все, что я замышляю или желаю, сбывается. Говорят, существуют такие счастливцы, избранники судьбы. Их мало, но они есть. Один сидит рядом с тобой.
  Может, и так, подумала я, но для меня это ничего не меняет.
  - Все равно не изменю своего решения, - упрямо проговорила я.
  Ежен с откровенной насмешкой посмотрел на меня.
  - Даже не надейся, я не отступлю, - предупредил он меня.
  Значит, предстоит долгий и изнурительный поединок, тоскливо подумала я. А и без того полно всяких сложностей.
   - Поговорим об этом другой раз, - сказал Ежен. Он встал, подошел ко мне, заставил встать с кресла и впился в губы. - На время все это не имеет значение, - с придыханием добавил он буквально на миг, оторвавшись от них.
  
  66. Мужчина
  Я вернулся домой поздно, обычно в таких случаях моя сожительница, не дождавшись меня, уже спала. Но на этот раз она сидела на диване и при этом не смотрела телевизор, а читала книгу. Такое послушание меня немного даже насторожила; она соблюдала мой запрет на просмотр неугодных мне передач.
  При виде меня "моя" Вероника тут же вскочила.
  - Чего не спишь? - поинтересовался я.
  - Жду тебя. Есть хочешь?
  Есть я хотел, о чем честно сообщил сожительнице.
  - Ужин готов, надо только разогреть. Пойдем на кухню.
  "Моя" Вероника сидела напротив и внимательно наблюдала, словно это было какое-то необыкновенное зрелище, за тем, как поедаю ее котлеты, действительно очень вкусные.
  - У меня есть еще котлеты в качестве добавки, - сообщила она мне важную новость.
  - Учту, - сказал я. Я за считанные минуты проглотил две котлеты с гарниром. - Спасибо, все было очень вкусно, - поблагодарил я. - А теперь спать, глаза слипаются.
  - Не уходи, подожди немного, - вдруг попросила "моя" Вероника. - Мы с тобой так редко о чем-то говорим.
  - Немного подожду, - согласился я. - О чем хочешь поговорить?
  - На важную тему.
  - Это касается войны и мира?
  - В какой-то степени - да.
  - Любопытно, - проговорил я, потому что мне действительно стало любопытно, о чем она хочет поговорить.
  - Правда? - обрадовалась "моя" Вероника.
  - Когда я тебе врал. Выкладывай, что за срочность.
  - Это не совсем чтобы срочно, - нерешительно вдруг произнесла девушка. - Но и откладывать тоже нет смысла.
  - Ты о конце мира? - почти весело спросил я.
  - Скорее о начале.
   Это уже стало отдаленно напоминать интригу.
  - Тогда я ничего не понимаю. Говори ясно, что у нас готовится? Уж не свето представление?
  - Можно сказать и так.
  Мною овладело глухое раздражение. Еще немного и от моего добродушия мало что остается.
  - Или ты говоришь, в чем дело, или я ложусь спать.
  - Хорошо, милый. Скажи, что ты думаешь о детях?
  - Смотря о чьих?
  - Как ты отнесешься к тому, если бы я родила ребенка?
  - От меня? - задал я не самый свой умный вопрос.
  - От кого же еще. - "Моя" Вероника даже сделала вид, что обиделась. - У меня больше никого нет.
  На моем лбу вдруг выступил холодный пот.
  - Ты беременная?
  Она посмотрела на меня и мгновенно сканировала мое состояние.
  - Успокойся, мы же предохраняемся.
  - Всяко бывает.
  - Мне скоро двадцать два, самое время рожать. Я бы хотела, чтобы мой ребенок был бы и твоим. Как ты на это смотришь?
  Я молчал. Ее вопрос застал меня врасплох. Говорить о том, что я не желаю иметь от нее ребенка, как-то язык не поворачивался, но и говорить о том, что хочу, значит, произносить заведомую неправду.
  - Это очень неожиданно, я не думал об этом.
  - Так, подумай! - воскликнула "моя" Вероника.
  - Сейчас мне хочется не думать, а спать. Завтра на работе предстоит тяжелый день.
  - У тебя все дни на работе тяжелые.
  - Такая работа.
  - Ты мне так ничего и не скажешь? - с откровенной обидой протянула "моя" Вероника.
  - Такие вопросы с наскока не решаются. Сначала нам надо определиться с нашими отношениями, а уж потом решать - заводить ребенка или нет.
  - Так, давай определимся.
  Я решил спрятаться за зонтик.
  - Сейчас не самое лучшее для это время, мы готовимся к важному тендеру, от которого зависит судьба нашей компании. И пока мне не до того. Давай отложим этот разговор до лучших времен.
  - Это тебе легко его отложить. Ты мужчина и у тебя есть сын, а у меня ничего и никого.
  Я встал из-за стола.
  - Я тебе уже сказал, что хочу спать. И вообще, сейчас не время строить такие планы. Я пошел.
  Не смотря на нее, я вышел из кухни. Мною вдруг овладело предчувствие надвигающейся беды. Если стану вести себя пассивно, то она меня непременно накроет.
  
  67. Женщина
   Вернулась я поздно, но Слава не спал. Он сидел в гостиной перед телевизором, но телевизор не смотрел. Не был он и пьян, рядом с ним я не обнаружила бутылку с алкоголем. Да и по брошенному на меня взгляду я поняла, что он трезв.
  Трезв, значит, трезв, обреченно подумала я. В такой ситуации даже не знаешь, что лучше, когда человек пьян или когда он ничего не пил.
  Я села рядом на диван.
  - Ужинал? - задала я нейтральный вопрос.
  Слава снова посмотрел на меня абсолютно трезвым взглядом.
  - Хорошо провела время? - спросил он.
  - Полезно, - дипломатично или мне так показалось, ответила я.
  - В чем состояла польза?
  - Мы говорили о фильме, о роли.
  - Только об этом?
  - Нет, конечно, о разных вещах.
  - О чем, например?
  Я почувствовала, что мне трудно и придумывать, и врать. Хотя я актриса, но в жизни роль женщины, которая обманывает, я играю не лучшим образом. По-видимому, это все же не мое амплуа.
  - О предстоящей войне,- сама не знаю, почему сказала я, хотя с Еженом эту тему мы не затрагивали.
  - И что он думает о ней?
  - Поддерживает. Если тебе это интересно, спроси у него сам.
  - Я его не так часто вижу, как ты, - резонно возразил мне муж.
  - Когда начнется проект, будешь видеть каждый день.
  - Возможно. - Слава о чем-то задумался. - И все же, что вы говорили о твоей роли?
  Мне просто жутко не хотелось сейчас что-то придумывать, голова была тяжелой и соображала туго.
  - Давай не сейчас, хотя бы завтра.
  - Я хочу сейчас. - Он выжидательно посмотрел на меня.
  Интересно, чтобы мы говорили о роли, если бы о ней говорили? задала я себе вопрос.
  - Он считает, что я должна играть типичную по стилю жизни европейку, но с русскою душой. И когда ей приходится выбирать между благополучием и спасением подруги, она выбирает последнее. Ну и кое-что еще. - Я улыбнулась. - Ей богу, я даже не все помню, Щедрин очень говорлив. Он может это делать часами.
  - Что-то я не заметил, что он слишком говорлив.
  - Ты мало с ним общался, скоро сам увидишь. Заранее набирайся терпения. Вспомнила, еще одну тему, мы говорили о тебе.
  - Обо мне? Это правда?
  - Ты считаешь, что я стану придумывать.
  - И что говорили?
  - Ежен верит в тебя, он считает, что перед тобой в этом фильме стоит сложная задача и готов тебе всемерно помогать.
  - И как?
  - Этого он не говорил. - Про второго режиссера я благоразумно промолчала. Если бы сейчас Слава о нем услышал, он бы вскипел, как чайник на плите.
  Слава снова ненадолго задумался. Такое поведение было не него не очень характерно, должна сказать, долго думать он никогда не любил.
  - Неужели вы столько времени только говорили? - спросил он.
   Я поняла, что это главный вопрос сегодняшнего вечера.
  - Нет, конечно, он меня угощал. Мы выпили бутылку вина. Благо я была не за рулем. - Он рассказывал анекдоты.
  - Например?
  Я напрягла мозги в поисках в их извилинах какого-нибудь анекдота, но ничего на ум так и не пришло.
  - Ты же прекрасно знаешь, я их не запоминаю. И давай на этом закончим про наше общение с Щедриным. Кстати, ты помнишь про дом?
  - Про какой дом? - удивился Слава.
  - Нам же нужно подписать договор на покупку земельного участка и строительство дома. Ты сам говорил, что мы это сделаем сразу, как подпишем контракт с Еженом. Пришла пора.
  - Ты об этом. Давай подпишем, я не возражаю.
  - Тогда я завтра звоню в компанию. И если они готовы, можем подъехать и все оформить.
  - Хорошо, пусть так.
  - Вот и прекрасно. - Я нарочито зевнула. - Завтра совершим большое дело. А сейчас ужасно хочу спать. Приму душ и бай-бай.
  Я не стала ждать, что скажет Слава, встала и поспешно направилась в ванную. Это было единственное место в квартире, где я на какое-то время могла остаться наедине с собой. А в этом я испытывала большую потребность.
  
   68. Мужчина и женщина
  Утром Элла позвонила Ростиславу. И едва услышав его голос, вдруг ощутила странное волнение, которое оказалось для нее неожиданным. Все последние дни она почти не вспоминала о нем, хотя посещение кафе оставила у нее приятные впечатления. Но затем ей стало просто не до него. Хотя все же это не совсем так, пару раз совершенно внезапно воспоминания об этой встрече всплывали в сознании. Перед глазами, словно бы ниоткуда, появлялся облик мужчины. Но затем так же быстро он исчезал. Но сейчас Эллу упрямо преследовало ощущение, что на этот раз все было несколько иначе.
  Разговор был недолгим, можно даже сказать совсем коротким, они договорились о времени, когда супруги подъедут для заключения договора, после чего разъединились.
  Звонок Эллы прозвучал для Ростислава в тот момент, когда он этого нисколько не ожидал, его мысли были заняты совсем другими предметами. Но услышав ее голос, в нем сразу же все перевернулось, он вдруг с удивлением обнаружил, как внутри него буквально все вибрирует. Понадобилось приложить немало усилий, чтобы справиться с волнением и говорить вполне спокойно.
  Они разъединились, и Ростислав ощутил себя невероятно счастливым, ведь совсем скоро он ее увидит. А разве не об этом мечтал он все время. И теперь эти мечты вот-вот воплотятся.
  Работать Ростислав уже не мог, мысли были не в состоянии сосредоточиться на текущих делах. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Воображение тут же стало наполняться самыми разными картинками, но неизменно в них присутствовала Элла.
  Машину вел Торсунов, он припарковал ее на парковке возле офиса. Вышел их автомобиля и несколько мгновений внимательно разглядывал офисной центр, в котором располагалась фирма "Ветрувий".
  - Я предполагал что-то более солидное, - буркнул он. - Здание далеко не новое.
  Элла повернула голову в сторону мужа, по лицу было заметно, что настроение у него какое-то подавленное, что-то все время мучило его. Впрочем, Элла прекрасно понимала, что именно, но изменить уже ничего не могла - он сам не просто хотел, чтобы это все произошло, но и активно и настойчиво добивался, подталкивал ее к этому. Поэтому, если ему и есть кого и винить, то в первую очередь самого себя, а уж затем - весь оставшийся мир.
  - Нормальный деловой центр, - встала Элла на защиту офиса. - Да, не самый новый, но не это же главное, а то, что копания делает хорошие дома. И не слишком дорогие. Разве не так, Слава?
  - Так, - снова буркнул муж. - Идем.
  Ростислав стоял у окна и наблюдал за тем, как подъехала Элла с мужем. Ему не терпелось посмотреть, что из себя он представляет, и сравнить с собой. Разумеется, в Интернете он видел его фотографии в самых разных ракурсах, читал о нем статьи, но вживую человек часто выглядит совсем не так, чем тот образ, который возникает в публикациях и на снимках. Ростиславу хотелось понять, какие черты личности режиссера оказались столь привлекательными, что Элла выбрала именно его в качестве спутника жизни. У такой женщины не может быть супруг простой, не интересной личностью. Или может?
   Ростислав вдруг подумал, что исходит из каких-то им самим придуманных категорий и критерий. А потому в его мозгу, возможно, возникла сильно искаженная картина. Но сейчас он все увидит собственными глазами.
  Встреча удивила Эллу одним странным обстоятельством, Ростислав больше смотрел на ее мужа, чем на нее. В какой-то момент ей даже стало обидно. Впрочем, секунду поразмыслив, она решила, что ей нет до этого никакого дела, на кого хочет смотреть этот архитектор, пусть и смотрит, а ей абсолютно все равно. Не следует придавить значение тому, что не имеет ровным счетом ни малейшего значения.
  Муж Эллы Ростислава разочаровал. Он был менее импозантен, чем на своих фото и видео в Интернете, там он выглядел как-то по-другому, более величаво. А в кабинете сидел отчасти другой человек, приземленный, с сероватым, почти безучастным лицом, в глазах которого Ростислав не обнаружил ни блеска ума, ни творческого горения. То был самый обыкновенный обыватель.
  Церемония подписания договора длилась совсем не долго, Ростислав заранее подготовил все необходимые документы, он быстро и толково объяснил, что значит каждый из них и какие должны быть дальнейшие действия со стороны покупателей. Супружеская пара все внимательно выслушала, затем режиссер стал задавать вопросы, на которые Ростислав терпеливо давал все необходимые разъяснения. Элла поймала себя на том, что ей нравится эта его обстоятельность и выдержка, так как многие расспросы мужа показались ей неуместными. Другой на месте Ростислава мог бы начать сердиться, но он был все так же невозмутим. Вот только почему-то по-прежнему на нее мало смотрит, отметила она.
   Наконец все завершилось, после мужа Элла протянула Ростиславу руку, он в ответ пожал ее. Это было их единственным телесным соприкосновением за всю встречу, и она вдруг ощутила, что оно ей приятно.
  Они ушли, а Ростислав продолжал ощущать прикосновение ее руки к своей ладони. Ему хотелось, чтобы оно повторилось бы снова, но Эллы уже не было не только в кабинете, но и в офисном центре. Радовало то, что, когда начнется реализация контракта, они станут встречаться чаще. По крайней мере, он на это очень надеется.
  
  69. Женщина
  Мы возвращались домой. Я периодически поглядывала на мужа, его лицо было необычайно сосредоточенным, будто он опасался вести машину, хотя я знала, что за рулем он чувствовал себя уверенно.
  - Странный он человек, - вдруг произнес он.
  - Ты о ком? - спросила я.
  - Ну, тот, с кем мы общались в компании, забыл, как его зовут.
  - Ростислав Ненашев, - подсказала я.
  Муж на мгновение повернул лицо ко мне.
  - Удивительно, что ты помнишь его имя, - сказал он.
  - Что тут удивительного?
  - Он всего лишь обычный служащий, из всех не упомнишь.
  - Он не служащий, а совладелец компании, - поправила я мужа.
  - Тебе и это известно, - удивился он.
  - Ты забыл, я уже общалась с ним.
  - Ну, да, - пробормотал Слава. - И все же он какой-то странный.
  - Не заметила. По-моему, вполне нормальный.
  - Нет, странный, - настаивал муж.
  - Тогда объясни, в чем странность?
  - Не знаю, заметила ли ты, но он не спускал с меня глаз. Следил за каждым моим движением.
  - Не заметила, - солгала я, потому что на самом деле, заметила. И меня это тоже немного удивило. - Но этому есть объяснение.
  - И какое же, - снова посмотрел на меня муж.
  - Ты известный режиссер, ему было любопытно на тебя посмотреть. Не каждый день в его офис заглядывает такая знаменитость.
  - Будем честными, режиссер я пока не такой уж известный. И сомневаюсь, что до этого момента он слышал мою фамилию.
  - А вдруг слышал, откуда ты можешь знать. Может, он киноман.
  - Что-то не похоже, ни слова не сказал про кино.
  Мысленно я согласилась с этим аргументом мужа. Надо искать более убедительные. Но пока их у меня не было.
  - Скорее он на тебя должен был смотреть, не отрываясь, - продолжил Слава. - Ты красивая женщина и гораздо известней меня. Твое лицо знает каждый второй в стране.
  - Он уже меня дважды видел, сколько можно смотреть.
  - Послушай, а он случайно не гей! - вдруг воскликнул муж.
  Я с изумлением взглянула на него, эта тема почти никогда не всплывала в наших разговорах.
  - Никаких признаков этого не замечала.
  - Многие тщательно их скрывают. Хотя, ты права, не похож.
  - Послушай, Слава, что ты вдруг завел разговор о Ненашеве. Лучше поговорить о доме, куда мы переедем через несколько месяцев. Мне эта тема куда интересней.
  - Конечно, поговорим, но попозже. Сейчас мои мысли заняты предстоящим проектом. Ты ведь читала сценарий?
  - Да. Тебе тоже его пора внимательно прочесть.
  - Непременно. Но сначала ты мне его расскажешь, я так лучше вникаю в материал.
  - Хорошо, расскажу.
  - Не будем откладывать надолго.
  Показался наш дом, Слава свернул на стоянку машин. Я обрадовалась, что поездка закончилась. Почему-то разговор в автомобиле был мне неприятен.
  
   70. Мужчина
  В мой кабинет вошел Марат. Вид у него был очень довольный.
  - Подписал договор со своей красоткой? - поинтересовался он.
  - Подписал. Но формально не с Эллой Вербовой, а с ее мужем, режиссером Вячеславом Торсуновым.
  - Поздравляю, ты, кажется, хотел познакомиться с ее супругом. Как он тебе?
  Я пожал плечами.
  - Не знаю, что и сказать.
  - Неужели совсем нечего. Интересно же, какой муж у такой красавицы.
  - Он мне показался каким-то серым, неприметным человечком. Есть люди, о которых говорят, что они ни какие. Вот он такой.
  - Да? - удивился Марат. - Странно.
  - Почему?
  - Я ради интереса почитал о нем в Интернете. Он снял уже несколько сериалов, считается довольно известным нашим режиссером. Правда, многие там ругают его фильмы, особенно последний, пишут, что это апофеоз патриотической бездарности. Я сам не смотрел, возможно, не знаю.
  - Я смотрел несколько серий, согласен с этим мнением. Но дело даже не в этом.
  - А в чем? - с любопытством посмотрел на меня Марат.
  - Он совершенно не производит впечатления творческой личности, самый обычный обыватель.
  - Ты не объективен и понятно почему, - улыбнулся Марат. - Он приехал к тебе заниматься не творчеством, а всего лишь подписать договор. И что он должен был делать в таком случае, чтобы произвести на тебя впечатление? Изрыгать из рта клубы дыма и огня?
  - Я с тобой не согласен, Марат. Дело не в том, что он должен был что-то делать, а в том, что от подлинно творческих личностей исходит какой-то импульс, какое-то свечение. У меня были контакты с такими людьми, и я это ощущал. А тут не было даже признаков этого. Не представляю, как Элла живет с таким человеком.
  - Уверен, счастливо. Я тебе снова предостерегаю - не лезть к ней. Она никогда не обратит на тебя настоящего внимания, ты не из ее круга. Ну, сколько тебе это раз повторять. У тебя есть Вероника, вот и занимайся ею.
  - Кстати, я хотел о ней с тобой поговорить, - сказал я.
  - Давай, говори.
  - Она мне предлагает завести общего ребенка.
  Некоторое время мой друг молчал.
  - Честно говорю, не ожидал от нее.
  - А что ожидал?
  - Что она захочет прибрать тебя к рукам на какое-то время. А тут - получается на всю жизнь. - Марат несколько обескуражено покачал головой. - И что ты?
  - А я не знаю, что делать, то ли заводить с ней ребенка, то ли прогнать ее к чертовой матери? Ты бы как поступил?
  - Я не могу быть на твоем месте, я меня своя жизнь и свое место. Так что извини, я тут тебе не советчик.
  - Ты прав, - вздохнул я, - я сам должен принимать решение. Ладно, извини за то, что гружу своими проблемами.
  - О чем ты, Ростик. Мы же друзья. Я бы рад тебе помочь, но, в самом деле, не знаю, что лучше. Может, действительно тебе остепениться, начать новую жизнь, жениться на ней, завести ребенка. Я бы на твоем месте обдумал такой вариант. У него есть не только отрицательные, но и положительные стороны.
  - Я уже обдумываю, но процесс что-то идет тяжело. Давай закроем эту тему. Скоро тендер, это важней сейчас.
  - Ты прав, нам с тобой следует думать только о нем. Нам надо кое-что обсудить.
  - Я готов.
  - Тогда после обеда и обсудим.
  Марат послал мне в качестве утешительного приза улыбку и вышел.
  
  71. Женщина
  Вечером мы, наконец, решили приступить к изучению сценария, по которому Слава собирался ставить фильм. Если быть точным, сделать это попросил мой муж. Я уже писала, что, как ни странно это звучит, он весьма не любил читать литературные тексты, обычно откладывал это дело до последнего.
  Теперь откладывать было некуда, в любой момент мог позвонить Щедрин и сообщить, что пора начинать работу над сериалом. Моя задача заключалась в том, чтобы как можно подробней и доходчивей разжевать мужу, что за фильм ему предстоит снимать.
  Такой характер работы может показаться странным. Поначалу я тоже изумлялась ему, но побыв в этой среде, перестала удивляться. Я обнаружила, из них презирают то, чем же сами и занимаются, считают предназначенной для быдла халтурой, цель которой исключительно заработать деньги. Некоторые даже не смотрят, что в конечном итоге получилось. И правильно, зачем расстраиваться, достаточно того, что народ это кушанье съедает, по своей наивности считая искусством. И этого вполне достаточно.
  Я стала подробно описывать прочитанную мною историю. Сначала я почти не смотрела на Славу, но, вдруг поглядев в его лицо, даже запнулось. Оно было очень злым, возникло ощущение, что он вот-вот взорвется. Невольно я прервала свой пересказ как раз на середине.
  - Почему замолчала? - недовольно спросил Слава.
  - Мне кажется, ты не очень внимательно слушаешь, занят своими мыслями.
  - Наоборот, слушаю очень внимательно. Продолжай.
  Я уже хотела продолжать, как Слава внезапно даже не встал, а подскочил с дивана.
  - И я должен снимать эту дурь! - зарычал он.
  Я ошеломленно взглянула на мужа.
  - Ты сам этого хотел и сам подписал договор. Мог бы не подписывать.
  - Да? А что мне еще оставалось делать? Сидеть без работы?
  - Щедрин не единственный у нас продюсер, раньше как-то обходились без него.
  - Щедрин, Щедрин, я только и слышу от тебя эту фамилию, - прорычал муж.
  - Ты сам меня свел с ним, до этого я и знать его не знала. И не хотела знакомиться, если помнишь.
  - Выходит, я во всем виноват?
  - Я тебя ни в чем не виню. Так получилось.
  Слава нервно прошелся по комнате.
  - Неужели он не мог найти более интересный сценарий? - воскликнул он.
  - Сценарий, как сценарий, не самый худший, - возразила я.
  - Еще бы, ты его во всем защищаешь.
  - Я защищаю сценарий, а не Ежена, - уточнила я.
  - Разумеется, он как всегда ни причем.
   - Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду? Чего ты злишься?
  Слава вдруг приблизился ко мне, выстрелив в меня своим бешеным взглядом. Таких глаз, как в эту минуту, я у него еще ни разу не видела. В них было столько злого огня, что я невольно испуганно вздрогнула. В эту минуту я вдруг ясно поняла, в какую опасную игру мы все играем.
  - Ты понимаешь, что он бездарь, абсолютный бездарь. Или тебе это надо еще много разъяснять?
  Удивительно, но мне вдруг стало обидно за Щедрина. Про него много можно сказать не самого хорошего, но уж точно он не бездарь, а весьма даже способный, пробивной господин, один из лучших и креативных наших продюсеров.
  - Слава, ты к нему не справедлив, - сказала я и тут же пожалела о своих словах.
  Слава просто взвился.
  - Ах, я не справедлив. И в чем же? Назови фильмы, которые он продюсировал и которыми можно гордиться. Лично я не знаю ни одного. Это самый плохой продюсер в стране.
  - Так откажись от договора с ним. Позвони ему завтра и скажи, что передумал снимать фильм. А я тебя поддержу.
  - И остаться без работы. Ты этого хочешь?
  - Тогда не звони и давай продолжим обсуждение сценария, - предложила я.
  - Разве не видишь, как меня тошнит от сценария.
  - Тогда я не знаю, что нам делать, - пожала я плечами. - Отказываться от договора ты не желаешь, а снимать фильм не хочешь. Одно с другим несовместимо. Нужно определиться.
  Слава вдруг озадаченно посмотрел на меня, до него дошло, что он сам себе противоречит. Но и идти на попятную не мог, все внутри него противилось этому.
  - Вижу, как ты радуешься, что подловила меня на противоречиях, - заявил он.
  - Совсем не радуюсь, но мы не можем так дальше продолжать. Нужно что-то решить, либо одно, либо другое.
  Слава снова занял место рядом со мной на диване. Какое-то время он молчал.
  - Понимаешь, когда я его вижу, у меня руки трясутся от ненависти. Хочется его придушить.
  - Тогда ты не сможешь с ним работать. Завтра разорвем контракт - и ты успокоишься.
  - Ты с ума сошла, никакой контракт рвать мы не будем. Но если однажды я его убью, не удивляйся. Пойду спать, завтра продолжим. Сейчас не могу вникать в сценарий, все время думаю о другом.
  Слава встал и двинулся в спальню, хотя было еще не поздно.
  Эта сцена привела меня в замешательство и растерянность. Я не предполагала, что мужем владеет такая ненависть к Ежену. Не трудно понять истоки этого чувства, но ведь он сам во всем виноват. То, что произошло, результат его усилий, Слава толкал меня на поступки, которые я не желала совершать, но совершила под его нажимом. А теперь он обвиняет во всем Щедрина. Да, он негодяй, кто бы сомневался, но Слава чем лучше? И что теперь в этой накаленной атмосфере делать мне? Воистину попала меж двух огней и каждый из них вполне способен меня испепелить. Вот уж не позавидуешь.
  
  72. Мужчина
  Я открыл дверь в квартиру, вошел в комнату и увидел, что "моя" Вероника смотрит телевизор. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что это была очередной пропагандистский дебош. Внутри меня тут же разгорелась злость; мы же договорились с ней, что она это не смотрит. Выходит, наши договоренности для нее ничего не значит.
  - Вероника, ты опять за свое! - возмущенно закричал я.
  В ответ девушка как-то странно взглянула на меня.
  - Я помню, о чем мы договаривались, но посмотри, кто участвует.
  Я подошел поближе к телевизору и сразу же увидел Ягудина. Тот как раз вещал о том, что только беспощадная военная операция способна покончить с фашистским режимом в соседней стране.
  - Я тебе ни раз говорил, что не хочу это слушать.
  - Ты посмотри, кто в программе, - повторила Вероника.
  - Вижу, Ягудин.
  - Я не про него, вот там стоит в углу.
   Я присмотрелся и аж вздрогнул, я увидел Марата. Он расположился на заднем плане и потому я сразу его не приметил.
  - Марат? - перевел я взгляд на девушку.
  - Ну, да, кто же еще.
  Я сел рядом с ней.
  - Откуда узнала про его участие?
  - Вероника позвонила.
  - Понятно. Придется послушать, что скажет Марат.
  Но пока он молчал, камера не часто, но все же периодически выхватывала его, и я видел, что выражение лица Марата было каким-то мрачным. Судя по всему, он не был в восторге от участия в программе.
  Наконец дали слово и моему другу. Но Марат явно не оправдал надежды ведущего, он пробормотал нечто неясное, и от него быстро отстали. Это меня отчасти обрадовало, но в целом я был обескуражен и растерян. Зачем он согласился участвовать в этом омерзительном шоу, и почему ничего об этом мне не сказал? Эти два вопроса меня сильно мучили.
  Наконец передача закончилась, я с радостью вырубил телевизор.
  - Твоя подруга больше ничего не сообщила, зачем Марат пошел на передачу? - спросил я.
  - Нет, только то, что его сегодня покажут по ящику, - ответила Вероника. - Ужинать будешь?
  Когда я вошел в квартиру, я чувствовал сильный голод, но после просмотра передачи он пропал начисто. Даже было неприятно думать о еде. Зато мне не терпелось поговорить с Маратом. Можно было ему позвонить, но я решил этого не делать, лучше завтра на работе. Заодно и посмотрю ему в глаза.
  - Я спать, - сказал я.
  - Испортилось настроение? - чутко уловила мое состояние Вероника.
  - Да, - кивнул я головой. - От него такого не ожидал. А ты? - Мне вдруг стал интересен ее ответ.
  - Нисколько не удивилась.
  - Почему?
  - Ну не знаю. - Она ненадолго задумалась. - Он совсем не похож на тебя. Всегда удивлялась, что вы дружите. И Вероника, кстати, тоже.
  Такое единодушие подруг уже удивило меня.
  - И чем это объясняете?
  - Он ради денег пойдет на все, а ты нет. Он неплохой, но он что ли без принципов. Вот ты мне не изменяешь, а он Веронике изменяет.
  - Откуда тебе про то известно?
  - Мне нет, а Веронике да. Она рассказала.
  - А почему ты думаешь, что я тебе не изменяю?
  - Я не думаю, я вижу и чувствую.
  Воистину, вечер открытий, подумал я. Тема, конечно, интересная, но лучше ее закруглить.
  - Хорошо, поговорили, но с меня хватит. Ты со мной спать или еще посидишь?
  Новый рабочий день у меня начался с того, что я вошел в кабинет Марата. Он сидел за столом. Обычно на его лице гуляла веселая или довольная улыбка, но на этот раз он пребывал в каком-то то ли отрешенном, то ли мрачном настроении.
  - Марат, зачем? - спросил я.
  - Ты о чем?
  - О твоем участие в этом мерзком шоу.
  - Вероника доложила?
  - Да. Мы вместе смотрели с ней. Как ты мог очутиться в этом сумасшедшим доме?
  Марат ответил не сразу.
  - Такого было его условие?
  - Ягудина?
  - Да. Он обещал, что если я стану участником программы, мы обязательно победим в тендере.
  - Мы и так победим, - возразил я.
  Марат покачал головой.
  - Не уверен. Мне удалось посмотреть дома наших конкурентов. Они не хуже наших и на пять процентов дешевле.
  - Пять процентов - это ерунда.
  - Не говори, при прочих равных условиях важна любая мелочь. Мое участие в программе нужно для нашего бизнеса. Если ты видел ее, то мог заметить, что я старался ничего не говорить.
  - Долго тебе молчать не удастся, молчаливый участник
  никому не нужен. Тебя либо откуда выторнут, либо заставят говорить то, что нужно им.
  - Да, скорее ты прав, - согласился Марат. - Но пока можно, буду держаться. Нам главное, чтобы тендер прошел для нас удачно, а дальше что-нибудь придумаем. Обещаю, проскочим.
  Я понял, что разговор исчерпал себя и при этом я ничего не добился. Я встал и вышел из кабинета Марата. Даже если он и прав, то мне все равно очень не нравился поступок друга.
  
  73. Женщина
  Неожиданно позвонил Гальперин. Честно говоря, не ждала его звонка, за всеми своими горячими делами я вообще немного забыла про него. Как-то мысли сами собой, словно птицы, улетели в другом направлении.
   Гальперин был краток, зато говорил со мной очень серьезным тоном. Впрочем, беседа длилась всего пару минут, он пригласил меня на встречу "по очень важному вопросу".
  Это меня весьма встревожило; если он говорит, что вопрос важный, это действительно так. Просто так он бы не стал навешивать нашему предстоящему разговору такой гриф.
  Я вошла в кафе, продюсер уже меня ждал. Он сидел за столом, перед ним стояла бутылка вина и два бокала. В одном красная жидкость, другой, пустой, как я догадалась, поджидал меня.
  Я присела за столик, Гальперин окинул меня странным, даже мутным взглядом. Мне сразу же стало немного не по себе, я почувствовала, что ничего хорошего в ближайшие минуты я не услышу.
  - Будешь вино? - спросил меня Гальперин.
  - Вообще-то я за рулем, - проинформировала я.
  - Ну, как хочешь, а я выпью.
  Сказал, сделал, Гальперин тут же налил себе в бокал и выпил.
  - Ты почему перестала посещать английский? - вдруг спросил он.
  Его вопрос застал меня врасплох.
  - Иосиф Давидович, извините, но пока просто некогда.
  - Некогда бывает делать те дела, которые не обязательны для человека, - сказал Гальперин. - Или я не прав?
  - Вы всегда правы, Иосиф Давидович, - кивнула я головой.
  - Это-то и плохо, - тяжело вздохнул он.
  - Почему?
  - Потому что я прав не только в хорошем, но и в плохом. Причем, в плохом - чаще. Поэтому послушай, что я тебе скажу.
  - Я вся во внимании, Иосиф Давидович.
  Гальперин неожиданно усмехнулся.
  - А вот сейчас это увидим. - Он вдруг максимально, как только мог, наклонился ко мне.
  - Элла, отсюда надо срочно бежать, - тихо, но очень отчетливо произнес он.
  - Откуда бежать? Из кафе?
  Мои слова разозлили его.
  - Из страны, дуреха.
  - Почему?
  - Со дня на день Россия нападет на соседнюю страну.
   Мне вдруг стало зябко.
  - Это точно?
  - На девяносто процентов. А скорее и больше.
  - Откуда вы это знаете, Иосиф Давидович?
  - У меня есть надежные источники на самом верху. Мое кино нравится и там. Нужно бежать, как можно скорей.
  - Куда?
  - Как куда? - удивился Гальперин. - Понятно, что в Голливуд.
  - Кто меня туда пустит?
  - Об этом и речь. Уясни, я хочу одного - вытащить тебя отсюда. Ты всегда мне очень нравилась.
  - Я вам благодарна за это, Иосиф Давидович.
  Гальперин нетерпеливо махнул рукой.
  - Благодарить будешь когда-нибудь потом, если я до этого доживу. Сейчас надо думать о другом.
  - И о чем?
  Продюсер снова взялся за бутылку.
  - Будешь? - спросил он.
  - Я же за рулем, - напомнила я.
  Он налил только себе и выпил.
  - Я получил грин карту и могу въехать в Америку.
  - Поздравляю.
  - Предлагаю поехать со мной. В качестве жены. Другой возможности нет.
  Я чуть не упала со стула.
  - Это как вас понимать, Иосиф Давидович?
  - Так и понимай, нам надо срочно пожениться. Фиктивно, разумеется.
  - Но я замужем, если вы еще не забыли.
  - Такое разве забудешь. - На его лице появилась странная гримаса.
  - Так как же тогда?
  - Ты что маленькая. Разведешься со своим режиссером, и тут же мы подадим заявление в ЗАГС. Желательно чтобы вы подали заявление о разводе уже сегодня.
  - Через час подойдет?
  Гальперин недовольно посмотрел на меня.
  - Сейчас не до шуток, Элла, вот-вот начнется война. Нужно как можно быстрее оказаться как можно дальше от этой проклятой страны. Приедем в Голливуд, начнешь там карьеру. Я тебе поначалу помогу, потом разведемся, найдешь мужа-американца желательно местного продюсера. С твоей внешностью - это раз плюнуть. Они очень падки на наших красавиц.
  - Это радует, - сказала я.
  - Значит, согласна?
  - Иосиф Давидович, мы со Славой, только что подписали договора на съемки большого сериала. Я не могу сейчас никуда уехать.
  - Сейчас не до сериалов. Да и зачем плодить всю эту мутату.
  - Возможно, но договора подписаны и скоро начнутся съемки. Не уговаривайте, я не уеду.
  - А война?
  - Не знаю, - честно сказала я. - Неужели она будет?
  - Не сомневайся.
  - Когда начнется война, буду думать, что мне делать.
  - Будет поздно.
  - Возможно, но в Голливуд я сейчас не поеду. Может быть, когда-нибудь потом.
  Некоторое время Гальперин молча смотрел на меня, словно бы впервые видел.
  - Почему-то я так и предполагал, - наконец произнес он. - Будешь жалеть об этом всю жизнь.
  - Не исключено, Иосиф Давидович.
  - В таком случае, я уезжаю на следующей неделе. Если передумаешь...
  - Не передумаю.
  Гальперин кивнул головой.
  - Больше тебя не задерживаю, - сказал он.
  Да я и сама больше не хотела задерживаться, поэтому быстро встала, чмокнула Гальперина уже не в самую гладкую к тому же плохо выбритую щеку и покинула кафе.
  
  74. Мужчина
  Большую часть рабочего дня я провел на заводе, там не совсем ладилась дело с оснасткой для новых фасадов. И вместе с заводчанами я ломал голову, как устранить неполадки. Не все, но многое удалось решить, а потому я возвращался в город вполне довольным собой. Я сильно переживал, что заказ Эллы и ее мужа мы можем не выполнить в оговоренный срок.
  Когда я подъезжал к городу, зазвонил телефон. Я не без некоторого удивления увидел, что звонит Ягудин. Я уже стал считать, что инициатива общения с бравым генералом от меня перешла к Марату. Я мог только этому радоваться, даже один вид этого человека вызывал отторжение.
  Но помня просьбу Марата, я решил быть вежливым.
  - Слушаю, Павел Максимович, - произнес я как можно благожелательным тоном. Пусть эта мразь думает, что я рад его звонку.
  - Ростислав Георгиевич, если вы сейчас не очень далеко, можете заглянуть совсем ненадолго ко мне?
  Удивительно, но я, в самом деле, проезжал недалеко от кооператива; если свернуть с главной трассы можно домчаться минут за двадцать. Как он мог об этом знать, мелькнул вопрос. Но ответ на него я нашел несколько позже.
  - Если необходимо, то могу к вам заскочить. Но лучше в другой день, честно говоря, немного устал, - сказал я, все еще надеюсь как-то отбиться от приглашения.
  - Я понимаю, вы весь день работали, но это дело государственной важности.
  Мне стало еще тоскливее; если Ягудин говорит о деле государственной важности, значит, дело самое что ни на есть пакостное. Другими, как я понял, этот генерал не занимается.
  - Если государственной важности, - протянул я, уже почти ни на что не надеюсь.
  - Именно так. Я вас жду!- уже непреклонным тоном, как командир подчиненному произнес он.
  Если я пошлю Ягудина к черту, Марат мне этого не простит. Придется ехать. И вместо того, чтобы двигаться дальше по направлению города, я свернул на боковое шоссе.
  Ягудин меня ждал в комнате на КПП. Словно в качестве компенсации за мои неудобства, стол был накрыт непривычно богато, кроме печенья и сушек, были пирожки, бутерброды и фрукты. Эти яства были очень кстати, я сильно проголодался. Может, он и это предвидел, возникла невольная мысль.
  - Садитесь, угощайтесь. Вы, наверное, проголодались в дороге, - весьма благожелательным тоном произнес генерал.
  Ни я первый заметил, что человек слаб, а часто очень слаб и склонен к неоправданным компромиссам. Я понимал, что нельзя брать еду из рук врага, но если в желудке журчит, как ручеек в лесу, попробуй удержись.
  Я сел, налил себе чаю и съел пирожки: два с капустой и один с мясом. В животе полегчало, протекающий там ручеек на время затих.
  Пока я ел, Ягудин молча наблюдал за мной. Но едва я перестал это делать, тут же приступил к разговору.
  - Ростислав Георгиевич, очень надеюсь, что разговор останется между нами.
  - Обещаю, - вынужден бы сказать я.
   - Мы на пороге больших событий, - с пафосом начал бравый вояка.
  - Можно узнать, каких? - спросил я.
  Мой вопрос не очень понравился Ягудину.
  - Я был уверен, что вы догадываетесь.
  - В общем, да, но на всякий случай хотелось уточнить.
  - Полагаю, что в нынешней ситуации речь может идти только об одном.
  Я кивнул головой, легко было понять, что генерал имеет в виду.
  - Уверен, мы поняли друг друга, - произнес после короткой паузы он.
  Я посмотрел на Ягудина, но на этот раз даже не стал кивать головой; зачем, мы же поняли друг друга.
   - Не люблю долгих обходных разговоров ни о чем, - продолжил мой собеседник. - Буду говорить прямо. - Ягудин выжидающе посмотрел на меня.
  Пришлось отреагировать.
  - Так будет лучше.
  - Нашему президенту, правительству требуется мощная
  поддержка со стороны населения. Мы должны подставить плечо нашей власти. Вы согласны?
  - Да, конечно, - пробормотал я.
  - Я рад, что мы мыслим одинаково. Потому обращаюсь к вам с одним предложением. - Ягудин сделал многозначительную паузу. - Мы приступили к формированию движения: "Патриоты России за нашу родную власть".
   - Павел Максимович, а можно узнать, кто именно формирует?
  Лицо генерала вдруг нахмурилось.
  - Это все очень достойные люди, со временем вы узнаете их имена. Сейчас для вас достаточно то, что от их имени выступаю я. Или этого вам мало? - строго, как на нашкодившего ученика, Ягудин взглянул на меня.
  - Что вы, вполне достаточно, - поспешно заверил я.
  - И я так думаю. Мне поручено сделать вам предложение.
  Что-то оборвалось у меня внутри.
  - Какое?
  - Стать членом нашего движения. Как вы смотрите на это?
  Я растеряно молчал, не зная, что отвечать. Ягудин припер меня к стенке. Но отвечать было необходимо, генерал смотрел на меня, как судья перед вынесением приговора преступнику. И в зависимости от того, что я скажу, будет и сам приговор.
  - Для меня это большая честь. Но зачем я вам? Я скромный бизнесмен, у меня нет никакой общественной известности.
  - Это не главное, главное другое, что вы патриот и честный гражданин своей страны. Нам требуются именно такие люди. А известность к вам придет. Мы этому поспособствуем.
  - Но я никогда не занимался общественной деятельности, даже не знаю, как это делается.
  - Не беспокойся, чему надо, тому и научим. - Неожиданно Ягудин положил передо мной листок бумаги и ручку. - Пишите заявление.
  - О чем?
  От моего вопроса у Ягудина аж перекосилось лицо, как от внезапной зубной боли.
  - Вы меня удивляете, конечно, о вступление в движение.
  Мне до боли в руке захотелось ударить его по физиономии. Но я решил сдерживать себя, бизнес важнее даже самых сильных и благородных эмоций.
  - Павел Максимович, я так не могу, я должен все обдумать, взвесить. Членство в движении сильно изменит мою жизнь.
  - Да, ни черта оно не изменить твою жизнь, - вдруг грубо и резко произнес Ягудин. - Ты отказываешься писать заявление?
  - Нет, то есть дайте мне время все обдумать, все обсудить с близкими.
  Некоторое время Ягудин хмуро молчал.
  - Ладно, езжай, куда ехал. Но помни...
  - Я буду помнить, - даже излишне поспешно заверил я.
  Мне даже трудно описать, с какой радостью я удалялся от этого проклятого кооператива, могу лишь сказать, что это чувство было очень сильным. Но с другой стороны, я понимал, что это всего лишь временная передышка, Ягудин от меня не отстанет. Даже не понятно, почему он так привязался ко мне, так настойчиво хочет сделать меня своим сторонником, вовлечь в свое движение. Если так подумать, то на кой черт я ему сдался, мой общественный вес ничтожен. Моя вербовка не принесет ему никаких дивидендов. Но при этом я не мог избавиться от ощущения, что генерал не смириться со своим поражением и продолжит давить на меня. И как я был бы благодарен тому человеку, который бы избавил меня навсегда от Ягудина.
  
  75. Женщина
  Нас с мужем неожиданно пригласил к себе Щедрин. Это удивило меня, так как согласно утвержденному же им графику, мы должны были приступить к работе только через десять дней. Слава тоже пришел в недоумение, он явно не ожидал такого поступка от продюсера.
  Муж завершил разговор с Щедриным, и даже, не положив телефон, обернулся ко мне.
  - Элла, не знаешь, зачем он нас зовет?
  - Нет, Слава, не знаю. А что он сказал?
  Муж нахмурился.
  - Заявил, что нужно серьезно поговорить.
  - Тебе с ним?
  - Нет, он приглашает нас вместе. Я так понял, это разговор касается нас обоих. Лучше скажи, о чем он?
  - Честно говорю, не представляю.
  На самом деле, у меня в этот момент зародилось подозрение: уж не хочет ли Ежен потребовать, чтобы Слава уже сейчас развелся со мной? Заявил же он недавно, что желает на мне жениться. А Ежен не привык откладывать в долгий ящик свои намерения.
  Мне стало как-то не по себе. Кажется, Слава почувствовал мое состояние, приблизился ко мне и неожиданно взял меня за подбородок.
  - А ну колись, что он задумал?
  Я почувствовала одновременно страх и злость и ударила по его руке, держащей в своей ладони мой нежный подбородок.
  - Я же сказала, что не представляю! - закричала я. - Поедем, узнаем.
  Моя реакция на его жест заставила мужа поверить в то, что я говорю правду. Он даже отошел от меня на приличное расстояние.
  - Ладно, - уже другим, гораздо более спокойным тоном, проговорил он. - Ты права, поедим и узнаем.
  Щедрин принял нас не так как обычно - притворно приветливо, демонстрируя гостеприимство. В этот раз он был хмур и сосредоточен.
  - Располагайтесь, - предложил он.
  Мы сели по одну сторону журнального стола, он по другую. В отличие от предыдущих встреч на нем не было ни выпивки, ни закуски. Он даже не предложил нам ни чая, ни кофе, от чего я напряглась еще сильней. Дело, в самом деле выглядело серьезным.
  - Предпочитаю говорить без предисловий, - начал он. - Вы знаете, какая в стране ситуация, что вскоре может случиться.
  Ежен замолчал, мы же с мужем переглянулись. Но ничего
  в ответ не сказали.
  - Не буду углубляться в эту тему, как говорили древние: sapienti sat, что означает: умному понятно.
   Мы снова переглянулись с мужем, и на этот раз дополнили этот жест кивками наших голов, тем самым, как бы говоря: мы оба умные и нам обеим все понятно.
  - Я рад, что в вас не ошибся, - продолжил свой монолог Щедрин. - Вчера вечером из Фонда кино пришло срочное сообщение: в связи с экстремальными обстоятельствами, финансирование нашего с вами проекта...- он замолчал, посмотрел на нас и продолжил: - урезано. К сожалению, даже я ничего не могу исправить, решение пришло из гораздо более высоких сфер, куда мое влияние не доходит.
  - Ежен, вы хотите сказать, что проект отменяется? - выдавил из себя мужг. Лицо Славы вдруг стало очень бледным.
  - Разве я сказал - отменяется? - нарочито удивленно посмотрел продюсер на мужа. - Я сказал, что средства урезаются, но все равно выделяются. Но в связи с этим нам всем придется пойти на некоторые жертвы. Для этого я вас и вызвал.
  - И что за жертвы? - не твердым голосом спросил муж.
  - Ваши гонорары сокращаются ровно наполовину. Поэтому придется перезаключить договора, если вы согласны на новые условия. Для этого я вас и вызвал.
  - Но это же грабеж! - невольно воскликнул Слава.
  - Насколько я разбираюсь в терминах, грабеж - это, когда отнимают, я же вам собираюсь, наоборот, заплатить деньги. Только в меньшем количестве. Либо вы подписываете новый договор сразу, либо из уважения к вам, Вячеслав и вашей супруге, могу дать день на размышление. Но не больше. И тогда либо завтра мы заключаем новое соглашение, либо начинаю искать нового режиссера и исполнительницу главной роли. - Ежен взглянул на свои дорогущие часы. - У меня больше нет времени, меня ждет масса дел. Отвечайте, какой вариант выбираете?
  Я украдкой взглянула на мужа, он был в явной нерешительности. И если минуту назад его лицо было бледным, то теперь его колер сменился на пунцовый.
  - Нам надо подумать, - наконец пискнул он, так как говорить нормально уже не мог.
  - Думайте, - согласился Ежен. - Если надумайте, завтра в это же время приезжайте ко мне, будем переподписывать договор. Если решите отказаться, просто позвоните. А потом, как-нибудь аннулируем наше соглашение. Больше я вас не задерживаю.
  Слава был так обескуражен, что, когда встал, то слегка зашатался. Чтобы он не упал, я крепко взяла его за руку. Так вместе мы вышли из кабинета. И пока шли к выходу, мне очень хотелось обернуться и посмотреть на Ежена; было безумно интересно, с каким видом он смотрит нам вслед. Но я так и не сделала этого.
  
  76. Мужчина
  Едва я занял свое место в своем кабинете, как дверь резко отворилась, и в него даже не вошел, а ворвался Марат. По его виду было заметно, что он разъярен.
  - Ты что сделал дуралей? - прокричал он и рухнул в кресло для посетителей.
  - Ты это о чем? - спросил я.
  - Встречался вчера с Ягудиным?
  - Да, он позвонил мне и попросил приехать.
  - А сейчас он позвонил мне. Он крайне недоволен. И это я очень мягко сказал.
  - Вот оно в чем дело? - Теперь мне стало все понятно.
  - А ты как думал? Он тебе сделал важное предложение, а что ты ему ответил?
  - Послушай, Марат, с какой стати я должен вступать в его движение. Я не хочу с ним иметь ничего общего.
  - А свой бизнес ты не желаешь потерять? - воскликнул Марат. - Через несколько дней тендер. Или ты забыл?
  - Забудешь такое, - протянул я. - Но я думал, что ты с Ягудиным обо всем договорился о бартере: ты ходишь на эти передачи, а он отдает нам подряд. Разве не так? Ты мне сам об этом рассказывал.
  - Да так, но только до недавнего времени. А сейчас уже все по-другому.
  - Что же изменилось?
  - Ты не понимаешь? - Марат с какой-то жалостью взглянул на меня.
  - Нет, раз спрашиваю.
  - Ставки выросли. Понимаешь, выросли, - по слогам произнес Марат. - В преддверье важных событий власть хочет полной лояльности от своих подданных. А мне в телефонном разговоре Ягудин намекнул, что он совсем не уверен, что ты на нашей стороне. У него даже сложилось впечатление, что ты наш противник.
  Я немного ошеломленно посмотрел на своего партнера по бизнесу.
  - О какой нашей стороне ты говоришь, я могу узнать?
  Марат тяжело вздохнул и погрузился в размышление.
  - Если мы хотим выжить, то должны быть на стороне власти - другого выбора у нас нет, - как-то очень неохотно, словно его заставляют это говорить, произнес он.
  - И поддерживать любые ее гнусности?
  - Власть для того и существует, чтобы совершать гнусные поступки. Или ты думаешь, у нее есть другие цели?
  - Ты удивишься, но именно так я и думаю. Зачем нужна такая власть.
  - А бывает другая?
  - Бывает.
  Марат грустно вздохнул.
  - Это схоластический спор, его можно вести бесконечно и без всякого результата. Ростик, я тебя заклинаю, давай выправим, пока еще не поздно, ситуацию.
  - Каким образом?
  - Самым простым. Позвони Ягудину и скажи, что согласен на его предложение. По его словам я понял, что он не возражает против такого варианта.
  - Извини, но я не стану этого делать. Не желаю даже близко находиться в одном лагере с Ягудиным и ему подобными.
  - Почему-то я так и думал. Все считают тебя весьма мягким человеком, а на самом деле, ты очень даже упертый.
  - Уж я такой, - развел я руками.
  Марат встал с кресла.
  - Ладно, продолжай работать.
  Он кивнул головой и вышел. Я проводил его взглядом и включил компьютер. У меня действительно было дел выше крыши.
  
  77. Женщина
  Пока мы ехали домой, Слава угрюмо молчал, он не произнес ни одного слова. Но едва мы переступили порог квартиры, его, как вода плотину, прорвало.
  Не буду приводить то, то он говорил, его речь почти целиком состояла из ненормативной лексики. Должна признаться, что мой муж вообще весьма не сдержан на язык, и мат из его рта периодически льется полноводной рекой. Когда я пересказывала наши разговоры с ним, то нередко заменяла одни слова на другие, более приемлемые.
  Сама я терпеть не могу матерщины, и никогда ее не использую, даже тогда, когда хочется это сделать. А такие минуты случаются. Что же касается мужа, то поначалу я пыталась бороться с его привычкой к сквернословию, и он даже стал меньше его использовать. Но это длилось недолго, и вскоре вернулся на старую колею.
  Хочу сказать, что это вовсе не означает, что наши диалоги с ним с его стороны состоят исключительно из мата. Обычно Слава им разражается, когда теряет душевное равновесие, и ему для внутренней разрядке требуется словесный выход. Приходится мириться, так как я уже поняла, что перевоспитать его мне не по силам. И не только в этом вопросе.
  Но на этот раз муж превзошел все свои прежние достижения, такого отборного мата не только еще не изрыгали его уста, я вообще за всю свою жизнь ни от кого не слышала ничего даже близко к этому. Хотя как всегда нет худа бед добра, за очень короткий срок я узнала и новые слова, и новые выражения. С одной стороны я должна быть ему благодарна за свое обучение, с другой - мне было и противно и неприятно.
  Я сидела на диване и молча наблюдала за мужем, который носился, как раненый зверь, по квартире и выкрикивал в основном ненормативную лексику. Это все продолжалось никак не меньше получаса, затем силы его иссякли, и он упал рядом со мной. И внезапно посмотрел на меня так, как смотрит обиженный ребенок на маму. Мне даже стало немного его жалко, и я уже частично забыла про то, как смачно он только что матерился.
  Мужчины, в самом деле, как дети, очень нуждаются в заботе, во внимании, в подбадривании. Я собиралась это делать, только пока не находила нужные слова. Возможно, поэтому первым их произнес муж.
  - Все, что мы с тобой, Элла, делали, оказалось напрасным.
  Эта сентенция меня несколько озадачила.
  - Слава, ты это о чем? - поинтересовалась я.
  - Как о чем? Неужели не понимаешь?
  - Нет.
  -Я про этого гавнюка. Можно было обойтись и без этого, - как-то нарочито откровенно цинично усмехнулся Слава.
  - Я думала, ты будешь говорить о том, что нам делать в этой ситуации.
  Он удивленно взглянул на меня.
  - Как что, разве не понятно?
  - Пока не очень.
  - Завтра приедем и подпишем новый договор. Разве у нас есть выбор?
  - Можно отказаться совсем от съемок.
  - И остаться на бобах. Кто знает, что случиться в ближайшие дни. Мы с тобой не можем так рисковать. К тому же даже уполовиненная сумма не так уж мала. Да, я хотел по настоящему хорошенько заработать на этом проекте, почувствовать себя реально богатым человеком. Придется это отложить до следующего раза. А жаль, - грустно вздохнул он.
  - Мы и без того совсем не бедные, - возразила я.
  Слава снисходительно посмотрел на меня.
  - Быть не совсем бедным и быть богатым - две большие разницы. Когда ты богат, весь мир воспринимается по- другому. Он лежит у твоих ног.
  - Не замечала.
  - Потому что не была по-настоящему богатой. А была бы, это поняла. Да что теперь говорить, - безнадежно махнул Слава рукой.
  Я же почувствовала некоторое облегчение. Во-первых, я уже поняла, что, по крайней мере, сегодня лавина мата больше не накроет меня с головой, во-вторых, Слава не собирается отказываться от проекта. А мне хотелось принять в нем участие. Что же касается денег, то, как известно, всех их не заработаешь, пусть будет столько, сколько дадут.
  
   78. Мужчина
  Мне позвонил Олег, чему я немало удивился. Хотя звонок сына к отцу явление вполне нормальное, но так сложилось уж не знаю, почему, что мы крайне редко разговаривали по телефону. Голос мальчика звучал как-то напряженно, что меня тут же насторожило.
  - Олег, что-то случилось? - поспешно поинтересовался я.
  - Ничего, папа, ничего особенного, - ответил Олег.
  - И все же?
  - Мне хочется с тобой поговорить.
  Это уже выглядело совсем серьезно, разумеется, в таком случае нельзя отказываться от встречи.
  - Разумеется, сынок. Ты сейчас где?
  - Дома, недавно пришел из школы.
  - Оставайся дома, закончу с делами и скоро приеду.
  В телефоне возникла пауза.
  - Мне бы не хотелось дома, мне бы хотелось погулять. Я бы съел в кафе мороженое.
  - Хорошо, поедим. Я позвоню перед выходом.
  Что-то странное происходит, думал я уже в машине. Во время последней встрече с сыном, я вдруг заметил, как Олег буквально за последние месяцы серьезно повзрослел. Еще совсем недавно он казался мне маленьким мальчиком, требующей постоянной опеки, а сейчас стал юношей, шагающей прямой дорогой в свою самостоятельную жизнь. И все это произошло на моих глазах, но незаметно для них.
  Мне пришла странная мысль, что все самое важное происходит в жизни незаметно, мы как-то проскакиваем мимо важных событий, застревая в частностях и в мелочах. А потом сетуем, что пропустили главные участки пути.
  Я вдруг осознал, что у нас с Олегом наступила пора серьезных разговоров. Вот только я не совсем уверен, что подготовлен к ним. И что по большому счету могу ему сказать, о чем поведать? Я и сам мало или недостаточно знаю и понимаю. И, скорее всего, в ближайшее время мне с сыном придется нелегко.
  Олег меня ждал у подъезда дома. Я припарковал машину и впервые решил поздороваться с ним по-взрослому - рукопожатием. По брошенному на меня взгляду я понял, что он по достоинству оценил мой поступок. Значит, я хоть в этом поступил правильно.
  Мы направились в сторону кафе, оно располагалось всего в метрах двухстах. Там мы заняли столик и заказали по мороженому.
  - О чем ты хотел со мной поговорить? - спросил я, цепляя из вазочки кусочек лакомства.
  - Я сделал сегодня, как ты мне говорил, - сказал Олег.
  Я сразу понял, о чем он.
  - Как восприняли?
  - Восприняли хорошо, учительница меня похвалила. И одноклассники - тоже.
  - Вижу по тебе, что ты не рад этой похвалы.
  - Нет, папа, не рад.
  - Почему?
  - Мне противно.
  - Вот как! Как ты это чувствуешь?
  - Как будто сделал что-то нехорошее. Уже прошло столько времени, а чувство остается. И Ларка посмотрела на меня, как на предателя.
  Я припомнил, Ларка, то есть Лариса, была одноклассница Олега, я даже видел ее пару раз - красивая, стройная девочка, быстро превращающая в женщину. Значит, вот кто сидит в сердце моего мальчика.
  - Она разделяет твои взгляды? - спросил я. - Те, что ты высказывал раньше.
  - Вроде бы, да, - кивнул головой Олег. - Мы с ней об этом не говорили, но мне почему-то кажется, что она с ними согласна. Я видел по ее глазам. Что мне теперь делать? Она же презирает меня.
  Я понял, что не знаю, что ему сказать, что посоветовать. Не представляю, как бы я стал выходить из такого неприятного положения. Я взглянул на сына и увидел, то он с нетерпением ждет от меня ответа. Даже скорее совета.
  - А если с ней поговорить, - предложил я. - Разъяснить, что в реальности ты думаешь иначе.
  - И прослыть лицемером и трусом?
  - Мда, - только и сумел глубокомысленно промычать я. Кто бы мог подумать, что в результате моих советов сложится такая патовая ситуация. Воистину: "нам не дано предугадать, как наше слово отзовется". Надеюсь, я не перепутал цитату.
  - Но ты же не хочешь быть исключенным из школы и перестать учиться в одном классе с Ларисой?
  - Нет, - решительно ответил Олег.
  - Но другой возможности остаться в школе нет.
  - Но почему?
  В самом деле, почему?
  - Понимаешь, бывают такие времена, когда очень трудно и опасно говорить правду.
  - Папа, но это же странно, всегда можно и нужно говорить правду. Разве не так?
  Странно - это, когда говорить правду можно, подумал я. По крайней мере, именно так обстоит дело в нашей стране. Но вслух озвучивать эту мысль не стал.
  - Да, говорить неправду плохо, но иногда просто нет другого выхода. Дело в том, что честных людей мало, а вот лгать согласны многие. А кто их в этом уличает, они подвергают травле. Так уж устроены люди и ничего с этим не поделаешь.
  Олег задумался.
  - Тогда почему, когда я говорю неправду, меня корежит? Я что, не такой, как другие?
  - В каком-то смысле, да. Таких совсем немного, кому изначально трудно обманывать, врать, говорить неискренне. А вот таких, кто спокойно говорят неправду, пруд пруди. Люди очень легко соглашаются на ложь и при этом не чувствуют никакого дискомфорта.
  - Им что повезло?
  Ну и денек вопросов и ответов. Я даже ощутил некоторое утомление. Таких трудных разговоров у меня в жизни случалось совсем немного. И кто бы мог подумать, что одним из них окажется с родным сыном. Я вдруг почувствовал гордость за него.
  - И, да, и нет. Им повезло в том, что им легче жить, они способны приспосабливаться к любой мерзости. А есть люди, которые готовы отстаивать правду, даже идя на жертвы. Им труднее, зато они настоящие.
  Вместо ответа какое-то время Олег был поглощен поеданием мороженого. Или так казалось со стороны.
  - Папа, а ты какой? - как выстрел вдруг прозвучал его вопрос.
  Мне захотелось выбежать из кафе. Ну, что мне ответить, я и сам не знаю точно.
  - Олег, скажу тебе честно, я пока не знаю, не было настоящего случая себя проверить. Как только это случится, тебе сообщу.
  Олег кивнул головой и с сожалением отодвинул от себя опустевшую от мороженого вазу.
  - Еще заказать? - предложил я.
  - Достаточно. Так что же, папа, делать? Мне уже не хочется играть в разведчика. Не получается.
  - Олег, я не знаю, тебе нужно решить самому. Иначе не выходит. Не всегда можно положиться на чей-то совет. Если ты не можешь терпеть эту ситуацию, говори, что думаешь.
  - А школа? Не выпихнут?
  - Очень даже возможно. Есть такое хорошее правило: решать проблемы по мере их поступления. Выпихнут, будем с мамой думать, куда тебя отдать дальше. Знаешь, есть еще другое правило: чтобы бы не делалось, все к лучшему. Возможно, если тебя исключат, мы найдем более подходящий вариант для твоей учебы. Никто не знает, что человека ждет. Думать о том, что тот вариант, который есть, самый оптимальный. Этого никому не ведомо. Кстати, именно этот принцип делает жизнь интересной. Представь, если было бы известно все заранее, никакой интриги, царила бы сплошная скука. Даже не ясно, зачем тогда жить?
  Я выдохнул. Не могу сказать, что спич получился убедительным, но какие-то крохи истины в нем, как мне показалось, присутствуют.
  - Олег, прости, но больше мне нечего тебе сообщить на эту тему. Понимаю, что ты от меня ждал большего, но хочу быть с тобой честным, сказал все, что мог. - Для убедительности я развел руками.
  - Спасибо, папочка, мне этого достаточно.
  - Правда? - удивился я.
  - Я понял, что должен все сам решить.
  - В общем, правильно, - согласился я. - Но обязательно поставь меня в известность, как будет развиваться ситуация.
  Олег кивнул головой и даже улыбнулся. Но я бы не сказал, что эта улыбка была уверенной и уж тем более, радостной. Ничего, главное запустить процесс, а он уже непременно куда-то да выведет.
  
  79. Женщина
  Позвонил Ежен, попросил приехать. Я сказала Славе о том, что Щедрин снова хочет поговорить со мной о моей роли. Эти слова стали у нас уже неким мемом, мы оба прекрасно понимали, что они означают.
  Лицо Славы скривилось, как от зубной боли, он что-то хотел сказать, но взамен слов из его плотно сжатых губ вырвались только мычащие звуки.
  - Езжай, конечно, это очень важно поговорить о роли, - со странной интонацией в голосе ответил через некоторое время после мычания Слава. И тут же скрылся в спальне, как в убежище. Так что собиралась в гости я в полном одиночестве.
  Я ехала к Ежену и с ужасом думала о том, во что превратилась моя жизнь. Еще совсем недавно у меня и в мыслях не возникало, что я могу стать участником подобного фарса, что стану телом расплачиваться за то, чтобы Слава стал режиссером фильма, а я бы исполняла в нем главную роль. Все случилось столь стремительно и неожиданно, что поначалу до меня полностью не дошло, в каком положении я оказалась, на что пошла. И только спустя некоторое время стало доходить, что же реально произошло, и как низко я пала.
  Я вела машину, и одновременно меня охватил какой-то психологический ступор. Все застыло внутри меня, ощущение моральной катастрофы нарастало, как приливная волна. Я почти ничего не видела впереди себя, и только чудо в тот день уберегло меня от аварии.
   Я вошла в особняк Ежена, тот подошел ко мне, по-хозяйски обнял, поцеловал, стал делать кое-что еще, о чем я здесь промолчу. Но это заставило меня резко отойти от него.
  Ежен устремил на меня пристальный взор.
  - Ты сегодня не в настроении, - констатировал он. - Это все из-за договоров. - Ежен уселся в кресло, вытянул длинные ноги, как обычно обернутые в элегантные узкие по моде брюки. - Забудь, все это ерунда.
  - Что именно? - спросила я только для того, чтобы что-нибудь спросить.
  - Тебе нечего волноваться, тебя это не коснется.
  - Не понимаю. - Теперь я была реально удивлена.
  - Буду недостающую сумму ежемесячно платить тебе кэшем.
  - Постой, получается, что урезание финансирования сериала неправда?
  Ежен рассмеялся.
  - Урезание есть, но гораздо меньше, чем я сообщил твоему благоверному. Я вполне могу и Славе платить столько, сколько было в первоначальном договоре. Только он того не стоит.
  Я напрягла свои умственные возможности и через пару секунд выдала результат.
  - Хочешь сказать, что ты сознательно заманил его на проект, чтобы сблизиться со мной.
  Ежен кивнул головой.
  - Да, я решил подстраховаться. Он у тебя капризный, а я дал цену, от которой невозможно ему было отказаться. Я долго размышлял, какой должна быть сумма, в которую он реально оценивается? И, в конце концов, определил ее. Как видишь, не ошибся. После того, как я достиг своей цели, ну, скажи, зачем мне еще переплачивать. Мне деньги самому пригодятся. - Довольный собой, он снова засмеялся.
  - А тебе не кажется, что все это очень... - Я вдруг споткнулась на слове. - Не красиво.
   - Кажется, и что из того? А что в нашей стране красиво? Разве только природа, остальное все отвратительно. Да, забыл, еще и ты.
  - Считаешь, я должна быть этим польщена?
  Ежен пожал плечами.
  - Да, какая разница, у нас с тобой другие цели.
  - Это еще какие? - Я даже внутреннее сосредоточилась, чтобы не пропустить ничего - так захотелось узнать о том, какие у нас с Еженом цели? Может, я чего-то не понимаю или упустила?
  - Ты не понимаешь?
  - Если спрашиваю, значит, нет.
  - Да, цели самые элементарные: жить богато и счастливо, получать максимальные удовольствия от жизни. И, если получится, ни о чем серьезном не задумываться. Кстати, последнее особенно важно в нынешних условиях.
  - У тебя получается?
  - Почти всегда, хотя бывают проколы.
  - А, к примеру, снимать фильмы - это к серьезному делу не относится?
  Ежен снисходительно улыбнулся.
  - А ты считаешь, что ко всей этой кинолобуде можно относиться серьезно? Честное слово, от столь умной женщины такого не ожидал. А вот хорошо зарабатывать, можно. Что я и делаю. Да и ты тоже. Так что тут мы с тобой плывем в одной лодке.
  - Не уверена.
  - Это в тебе еще говорит юношеский максимализм. Или точнее, девичий. Я давно заметил, что ты его так и не изжила до конца.
  - Наверное, ты прав, - пробормотала я. Я поймала себя на том, что наш разговор меня подавлял. Я ощущала себя уязвимой, а все мои аргументы - слабыми, даже скорее беспомощными.
  Кажется, Ежен почувствовал мое состояние. Вообще, я заметила, что он человек весьма чуткий, правда, и очень циничный. И последнее, как более мощное излучение, забивает первое.
  - Слушай, детка, для тебя у меня есть только один совет - принимай жизнь такой, какая она есть. Ничего другого нам не остается, мы слишком слабы и беззащитны. Будь мы властители, тогда все могло сложиться иначе, но ведь ты же понимаешь, этому никогда не бывать. Тогда зачем рыпаться. Вот, собственно, и вся философия.
  - Очень краткая, но емкая - оценила я. - Некоторые философы, чтобы изложить свои взгляды, писали толстенные тома. И ни одни. А тебе достаточно несколько фраз.
  - Не люблю многословия, а потому не читал ни одного философа и читать и не собираюсь. Мне они не интересны. Вот, детка, скажи, философов в мире было сотни - и на что они повлияли? Жизнь стала лучше благодаря им? Я, например, не припомню какое-нибудь значительного улучшения. Может, тебе известно? Просвети.
  Я была решительно не согласна с Еженом, но не представляла, чем ему возразить. Наверное, я глупая и невежественная, не ведаю элементарных вещей. И все же была уверенна, что он, по сути своей, не прав.
  - Видишь, тебе сказать нечего, - вместо меня ответил себе Ежен. - Давай завершать этот спор. Когда я тебя вижу, мне хочется заняться чем-то другим...
  Я снова вела машину, только теперь двигалась в обратном направлении - от дома Щедрина к своему. И вновь думала о том, что происходит со мной, с моей жизнью. Я с детства была правильной девочкой, мама часто удивлялась моим поступкам, а в классе за эти мои качества меня даже выбрали старостой. И что со мной стало? Куда все делось, на что я обменяла свои принципы? Никогда и представить не могла, что способна так легко продавать себя, мириться с бесконечной ложью и притворством. Да, я знаю, масса людей спокойно относятся к таким вещам, вот и Ежен призывает мне так же поступать. И я бы легко согласилась на это, если внутри меня что-то бы не скребло постоянно. И вот что с этим делать, не представляю.
  
  80. Мужчина
  Едва я расположился в кресле в своем кабинете, чтобы заняться текущими делами, которых всегда оказывалось много, дверь с шумом распахнулась, и в мои владения ворвался Марат. Вид у него, прямо скажем, был ужасный: волосы растрепаны, словно он только что встал с постели, лицо бледное и перекошенное, как от острой зубной боли.
  Мне стало не по себе, таким своего друга я еще ни разу не видел.
  - Что-то случилось? - спросил я, мысленно готовясь к самому худшему.
  - Случилось, еще как случилось! - осипшим голосом подтвердил Марат. - Только что звонил Ягудин. Сегодня эти мрази проводят тендер.
  Теперь не по себе уже стало мне.
  - Не может быть! Тендер должен состояться через пять дней.
  - И я так думал еще десять минут назад. А они взяли и перенесли. И никто помешать им не может, что хотят, то и творят.
  - Что же нам делать?
  - Лететь туда, может, еще успеем. Хотя, интуиция мне подсказывает, что уже бесполезно. - Марат упал на стул, но просидел буквально на нем несколько секунд и вскочил. - Что ты расселся, как барин, едим!
  Мы мчались по знакомому шоссе. Марат вел машину на максимальной скорости, превышающую разрешенную раза в полтора, я сидел рядом и молил Бога, чтобы он помог нам доехать до цели живыми. В крайнем случае, не сильно искалеченными.
  - Не понимаю, что все-таки произошло? - спросил я.
  - Неужели не понимаешь? - презрительно скривил губы Марат. - Не угодили ему, вот он и решил отдать подряд другим.
  - Но мы выполняли все его требования, ты вот с ним на передачу ходил.
  - Значит, этого недостаточно. Возможно, наши конкуренты ему подмазали.
  - Хочешь сказать, дали взятку. Но он же боевой генерал.
  - Ты что не знаешь, что в нашей стране взятки берут все. Да и кто тебе сказал, что он боевой генерал. Я читал его биографию в Интернете. Всю жизнь служил в штабах, настоящая штабная крыса. Ты же был у него дома? Домик аж в три этажа, я грубо прикинул - квадратов шестьсот. Да участок соток двадцать. На какие шиши? Он мне намекнул, что хочет откат. А меня жаба за горло взяла, я ему тоже намекнул, что не дам. Видел бы ты его лицо в тот момент. В общем, мразь еще та.
  - Кто бы сомневался, - пробормотал я. - С самого начала не надо было с ним связываться.
  - А с кем? Другие не лучше. - Марат на несколько секунд замолчал, он не отрывал взгляд от дороги. - Да и ты сильно подсобил, отказался примкнуть к его сраному движению. А это для него сродни оскорблению.
  - Откуда тебе известно?
  - Да, он мне прямым текстом это сказал. Очень ты ему не нравишься, когда он говорит о тебе, то просто закипает. Это моя ошибка, не надо было тебя к нему подпускать. Да что теперь говорить. Ладно, проехали. Мы делали все правильно, только не дожали. Это нам урок на будущее.
  - Откаты давать?
  - И их тоже, - подтвердил Марат. - Или ты не знаешь, что у нас ни одно дело без них не движется. Приехали.
  Не стану подробно описывать дальнейшие события, до сих пор при воспоминании о них, внутри что-то саднит. Думаю, не трудно догадаться, что тендер мы продули, хотя условия, которые предложили конкуренты, были практически идентичны нашим. Но когда ведется нечестная игра, это уже не имеет значения.
  На обратном пути мы с Маратом почти не разговаривали. Я периодически смотрел на него и удивлялся тому, что его лицо было скорее не огорченное, а задумчивое. О чем он думал, не представлял, а спрашивать не хотелось. Да я не был уверен, что он честно поведает мне свои мысли.
  Что же касается меня, я был раздавлен. Я так надеялся, что мы реализуем этот проект. Правда, в качестве утешительного приза нашей компании была предоставлена возможность построить два дома для Эллы и ее мужа и еще одной семьи. Но этого было явно недостаточно, чтобы возместить поражение.
  
   81. Женщина
  Незаметно у нас с Петром Васильевичем закрепилась традиция: после репетиции мы шли в кафе на кофепитие или, если погода благоприятствовала, совершали небольшую променад в окрестностях театра.
  В этот раз погода благоприятствовала, и мы решили прогуляться. Мы шли уже минут пять, а Кирилловский за это время не произнес ни слова, что было для него нехарактерно. Не то, что он был болтуном, но говорил обычно с охотой, по крайней мере, со мной.
  - Петр Васильевич, что с вами, почему молчите? - не выдержала я затянувшейся станиславской паузы.
  - Даже не знаю, что и сказать, - посмотрел он на меня. - Что-то мне стало уж чересчур тревожно.
  - Что вы имеете в виду?
  - Разве не понятно? - немного даже удивился он. - Вот-вот случится нечто ужасное.
  - Вы уверены? - покачала я сомнением я головой. - Многие считают, что это специально нагнетают обстановку, чтобы всех запугать. А на самом деле, ничего не будет.
  Теперь уже Кирилловский покачал головой.
  - Понимаете, милая Элла, я старый артист, сыграл в сотнях пьесах, снялся в десятках фильмах. И я очень чутко ощущаю, как развивается сюжет. Мне достаточно пять минут посмотреть спектакль или картину, и я знаю, что будет дальше. Вот и сейчас все точно так же, только все происходит на самом деле.
  - Значит, война? - серьезно посмотрела я на него.
  - Война, - ответил он мне таким же взглядом. Некоторое время мы шли молча. - Но не это даже самое страшное, - вдруг произнес он.
  - Разве может быть что-то страшнее войны?
  - Может, это невозможность ничего сделать, чтобы ее предотвратить. Мы на пороге страшных событий, а никто и ничего не предпринимает. Все абсолютно спокойны, все живут своей частной жизнью. Вот что меня больше всего угнетает, это, когда народ молча соглашается со всем этим. Значит, как минимум, внутренне он согласен с тем, что вот-вот произойдет. Знаете, Элла, я смотрю на людей, и мне хочется крикнуть: почему вы так безразличны, ведь каждую минуту может разразиться катастрофа! Надо бросать все дела и выходить на улицу. Но я иду и ничего никому не говорю.
  - Мне вы говорите, Петр Васильевич, - возразила я.
  - Вам да, - на мгновение как-то безрадостно улыбнулся Кирилловский. - Но что это меняет. Я понимаю, надо выходить на улицу, протестовать, но я не могу себя заставить. Старость делает человека нерешительным, острожным и трусливым. А вот молодежь не должна молчать, ее это касается в первую очередь. Я стал изучать социальные сети, попросил внука мне показать их. Но почти ничего не обнаружил. Так такое же молчание, все обсуждают бесконечные глупости. Меня берет оторопь от всеобщей слепоты.
  Кирилловский в очередной раз замолчал, и мы продолжали шагать молча.
  - Элла, я вам давно хотел высказать, что у меня накопилось на душе, и рад, что это сделал, - произнес он. - Не знаю, стала ли от этого легче, то, по крайней мере, я не так одинок. Ведь вы же разделяете мою позицию? - вопросительно взглянул он на меня.
  - Я тоже против войны. И меня все это беспокоит не меньше, чем вас. И я так же растеряна, потому что не знаю, как себя вести в этой ситуации. Все вокруг меня либо хотят, чтобы это началось, либо им все равно. У меня ощущение, что я словно одна в пустыне.
  - Нас, как минимум, двое, - слабо улыбнулся мой партнер по сцене.
  - Это ужасно мало. И это ничего не может изменить.
  - Вы правы, если мы ничего не делаем, то значит, мы тоже - за. Вот в чем ужас этой ситуации. Возможно, мой возраст может послужить мне хоть каким-то оправданием, а вот чем станут оправдываться молодые? - Кирилловский посмотрел на часы. - Пора идти домой, в последнее время жена стала сильно беспокоиться, когда я задерживаюсь. Боится, что я что-то натворю. - Он улыбнулся.
  Я села в машину с ощущением того, что нахожусь перед каким-то важным для себя выбором. В чем он может состоять, я не понимала и даже побаивалась понять. Но его неотвратимость приближалась со скоростью курьерского поезда.
  
  82. Мужчина
  Домой я приехал усталый и разочарованный. Тяжесть неудачи постоянно давила на мое сознание. Вся наша стратегия, все наши надежды были связаны с этим заказом, который, как мы по наивности считали, уже в нашем кармане. Казалось, что ему попросту некуда деться. А на самом деле, получилось все иначе.
  Я понимал, что Марат прав, обвиняя меня в том, что из-за моей строптивости Ягудин нас прокатил. В том, что эта была месть с его стороны, я мало сомневался. Разумеется, отказ дать откат тоже мог повлиять на конечный результат, тут мой друг снова был прав, утверждая, что генерал весьма охоч до взяток и других подношений. Это я по наивности мог считать, что такие люди мзду не берут. Конечно, берут, да еще сколько! Полгосударства разворована такие, как он, патриотами. Не случайно, Ягудин с первого взгляда внушил мне отвращение; двуличный, лживый с головы до ног тип. Но именно подобные персонажи сейчас находятся на плаву.
  Не буду передавать всю гаммы мысль и чувств, которые появлялись у меня при возникновении в мозгу фамилии Ягудина. Ничего прибавить к написанному уже не смогу. С какого-то момента меня стало больше волновать возникшее во мне ощущение вины. Если наша с Маратом компания загнется, то во многом из-за меня. Надо было как-то гибче строить отношения с генералом, а я почти не скрывал, как сильно он мне не нравится. Вот вояка и закусил удила, созвал раньше времени тендер и отдал победу другим. И теперь из этой ямы надо срочно выкарабкиваться. Вот только если бы знать, как?
  "Моя" Вероника с первого взгляда поняла, что случилось непоправимое. Про сегодняшний тендер она знала, я сам ей позвонил и сообщил, что мы с Маратом едем туда.
  Я сел на диван, она заняла место рядом и положила голову мне на грудь. Я машинально погладил ее по волосам. Они были шелковистыми и пахли дорогим шампунем.
  - Ростик, не думай об этом, - сказала она, - живи так, как будто ничего не было.
  - Не могу, все время стоит перед глазами сцена объявления итогов. - Я, в самом деле, постоянно вспоминал змеиную улыбку Ягудина, когда он зачитывал результаты тендера. При этом он в какой-то момент откровенно посмотрел на меня по-видимому для того, чтобы у меня не было бы сомнений того, кто главный виновник того, что случилось.
  - Нельзя так расстраиваться, это неправильно, - произнесла девушка и села мне на колени.
  - Почему неправильно? - удивился я.
  - Нам на лекции по психологии преподаватель говорил, что нельзя сосредотачиваться на одном; если в чем-то плохо, надо психологически переместиться туда, где хорошо. И тогда одно уравновесит другое.
  - А в этом что-то есть, - согласился я. - Найти бы это то, что уравновесит наш провал.
  - Я знаю, - уверенно произнесла "моя" Вероника.
  - И что?
  - Тебе надо уйти в личную жизнь. С головой.
  - Да? - сделал я удивленное лицо. На самом деле, я подумал, что в этом предложении есть свой резон. И в какую личную жизнь уйти?
  - В нашу. Женись на мне. Я делаю тебе предложение. И сегодня же сделаем ребенка. Я не стану принимать противозачаточные таблетки.
  - А если не выйдет? Иногда не получается годами.
  - Получится, - уверенно кивнула головой "моя" Вероника. - У меня интуиция. Мой организм давно готов к вынашиванию ребенка. А завтра подадим заявление в ЗАГС. - Она вопросительно взглянула на меня.
  Неожиданно для самого себя я погрузился в размышления. "Моя" Вероника проявила чуткость и не мешала моему мыслительному процессу.
  А, в самом деле, почему и нет. У "моей" Вероники масса недостатков, но я уже до какой-то степени привык к ней. Да, подчас жутко хочется, чтобы она исчезла, но бывает моменты, когда я рад, что она рядом. Возможно, это случается не столь часто, но все может измениться. Особенно, если она родит мне ребенка.
  Я задумался еще глубже. Я сознавал, что если она забеременеет, то это уже все, отступать будет некуда. Вот только я никак не мог понять: хочу ли я ребенка? Вроде бы да, вроде бы нет. Поди, разберись в таких неясных и противоречивых чувствах.
  Ладно, решил я, все равно сейчас это сделать не получится. Но вот в чем, кажется, она права, если у меня будет семья, если "моя" Вероника из наложницы превратится в жену, то и мое отношение к ней тоже изменится. Да и сам буду ощущать себя иначе. Сейчас меня периодически накрывает переживание какого-то вселенского одиночества. Начинает давить ощущение, что вокруг меня нет никого, что я всегда и повсюду один. Скажу честно, не самое приятное чувство, от которого не знаешь, как избавиться. А тут все же рядом будет близкое существо. Так, может "моя" Вероника права - надо на ней жениться. А там уж как получится, любовь вряд ли возникнет, зато сформируется привычка, привязанность. А они сильнее любовного экстаза, от которого в какой-то момент начинается горькое похмелье; это состояние я уже переживал.
  Я взглянул на сидящую на моих коленях девушку, она пристально смотрела на меня, возможно даже, догадываясь о моих мыслях. И я неожиданно для себя решил: а почему собственно и нет. Создать новую ячейку общества, зачать новую жизнь - чем не достойная задача для человека, для мужчины. И гори все остальное синим пламенем. Или любым другим.
  И все же что-то в последнюю минуту меня остановило от окончательного решения.
  - Вероника, - произнес я, - я тебе обещаю, что завтра дам окончательный ответ.
  - Ты согласен? - Она приникла к моим губам.
  - Почти, - сказал я, прерывая поцелуй.
  - Тогда пойдем делать ребенка. У меня интуиция, что сегодня у нас получится.
  - Ребенка, так ребенка, - согласился я. Я встал и понес девушка на кровать. А где еще делать сына или дочь? Удобней места просто не существует.
  
  83. Женщина
  Ночью я плохо спала, все вроде было, как обычно, но при этом что-то мешало забыться сном. Хотя, что именно, понять не могла. Заснула только перед рассветом, но проспала недолго. Но когда открыла глаза и посмотрела на то место, где должен был лежать муж, его там не оказалось, лишь вмятина на простыне свидетельствовала о том, что он еще недавно находился в этом месте. Это меня удивило, вроде бы никуда идти Славе сегодня было не нужно, так зачем он так равно поднялся?
  Я отыскала мужа на кухне. Он сидел за пустым столом, ничего не ел и ни пил, что меня несколько удивило. Мог бы с таким же успехом более удобно расположиться и в гостиной в кресле или на диване.
  Я села рядом с ним. Слава как-то странно посмотрел на меня.
  - Началось, - тихо произнес он.
  Я еще не поняла, что он имел в виду, но почему-то стало страшновато.
  - Что началось? - спросила я.
  Муж бросил на меня удивленный взгляд.
  - Разве не догадываешься? Перед рассветом наши войска перешли границу и вошли на их территорию.
  - Ты хочешь сказать, что началась война?
  - Это называется специальная военная операция.
  - Может, ты ошибся, может, это маневры? - Поверить в то, что началась война, было страшно.
  - Включи телевизор или радио или посмотри Интернет. Все только об этом.
  Я посмотрела на мужа, таким серьезным и одновременно таким торжественным давно его не видела.
  - Если это действительно так, это ужасно! - воскликнула я.
   - Не вижу ничего ужасного, - пожал плечами Слава. - Уверен, операция займет всего несколько дней, все эксперты так утверждают. Давно следовало покончить с этим режимом. Мы и без того долго терпели все его выходки.
  - Какие выходки, Слава. Мы были там всего несколько лет назад. Нормальная страна, нормальный режим. О чем ты говоришь.
  - Во-первых, это было тогда, а сейчас многое изменилось. Во-вторых, мы были заняты работой и не обращали на многое из того, что там происходило. Вспомни хотя бы то, что не все желали с нами разговаривать по-русски. Некоторые демонстративно говорили на своем языке, хотя знали прекрасно русский.
  - Но это их право, это их страна, их язык. И даже если это так, не начинать же по этой причине войну?
  - Спецоперацию, Элла.
  Я включила висящий на стене телевизор и сразу же попала на новости. Впрочем, скорее всего, они транслировались в эфире постоянно.
  Несколько минут я слушала то, что говорил комментатор. Наша армия быстро и успешно продвигалась по их территории, нанося мощные артиллерийские и авиационные удары по войскам противника. Цель же главного удара является столица страны. Город подвергается бомбардировкам.
  Я вдруг подумала об Алле Борисенко. Она же живет в столице, которую сейчас обстреливают. Я схватила телефон и стала набирать ее номер.
  Алла взяла трубку сразу.
  - Алла, это я - Элла Вербова. Можешь сказать, что у вас происходит?
  - Что происходит! - взвизгнул ее голос. - Нас бомбят, если тебе это интересно знать.
  - Алла, извини меня, я против этого безумства. Я хочу, чтобы ты это знала.
  - Мне глубоко плевать, против ты или за, я вас всех ненавижу.
  Внезапно я услышала в трубке, как там, за многие сотни километров от меня завыла сирена. А затем некий странный хлопок. И хотя я ни разу не слышала в жизни звук разрыва снаряда, поняла, что именно это и произошло. В это же мгновение связь вырубилась.
  - Я звонила Алле Борисенко, ты должен помнить ее, - пояснила я мужу. - Она сказала, что их бомбят. А потом связь прекратилась. Ее могли убить. Нужно позвонить снова, чтобы убедиться, что она жива.
  Я вновь хотела набрать Аллу, но внезапно Слава резким движением вырвал из моих рук телефон.
  - Не надо звонить больше туда, - сказал он. - Это могут расценить, как звонок врагу. - Он что-то стал делать с моим телефоном.
  - Слава, что ты делаешь? - обеспокоено спросила я.
  - Удаляю ненужный контакт. Все, больше ты ей не позвонишь. Надеюсь, других телефонов тамошних знакомых у тебя нет. - Он положил аппарат передо мной.
  - Что же нам делать теперь? - растеряно спросила я.
  - Тоже, что и раньше, готовиться к работе над новым проектом. Для нас ничего не изменилось.
  - Как не изменилось, началась война. Все стало по-другому.
  - Еще раз повторяю, нет никакой войны. Идет спецоперация. Очень прошу, не употребляй это слово, оно может причинить нам неприятности. Называй это событие так, как оно зовется официально. А лучше вообще не говори ничего про это. Те, кому положено, прекрасно скажут то, что следует говорить. Вот увидишь, через пару месячишков никто даже не вспомнит про то, что случилось. Было и прошло.
  - Ты говоришь ужасные вещи. Разве можно такое забыть? Может быть, уже Аллу убили.
  Слава как-то странно взглянул на меня.
  - На войне всегда убивают. То есть, я хотел сказать, во время спецоперации.
  Мне вдруг стало очень противно, разговаривать на эту тему с мужем больше не хотелось. Но при этом я испытывала просто неимоверное желание поговорить обо всем этом с человеком, который придерживается схожих взглядов. И словно бы, отвечая на мой запрос, в мозгу появилось его имя.
  
   84. Мужчина
   Обычно у нас первой вставала "моя" Вероника. Она готовила завтрак, затем мы разбегались, я - работать, она учиться. Но на этот раз все было иначе.
  Когда я проснулся, то увидел, что "моя" Вероника не хлопочет на кухне, а сидит на диване перед работающим телевизором. Чтобы меня раньше времени не разбудить, звук был заботливо приглушен.
  Я подошел к девушке, взглянул на экран - и оторопел, так как увидел длинную танковую колонну. Причем, на художественный фильм эти кадры явно не походили.
  - Вероника, что происходит? - спросил я.
  - Разве не понятно, - даже не посмотрела она на меня, - наши их бьют.
  Я сел рядом с ней на диван и тоже вперил взгляд в телевизор
  - Хочешь сказать, что мы вторглись на их территорию? - потрясенно спросил я.
  - Ну, да, - радостно произнесла "моя" Вероника, - уже несколько часов. Я так рада!
  - Чему рада?
  - Что мы их лупим. Они же там фашисты.
  - С какого это бодуна?
  - Так постоянно об этом говорят. Твой генерал без конца...
  - Только не надо о нем, - почти закричал я. - О ком угодно, только не о нем.
  - Ну, хорошо, - удивленно захлопала глазами "моя" Вероника. - Не хочешь, не буду.
  Несколько секунд я молчал, собираясь и с мыслями, и с чувствами. Но как-то безуспешно, все куда-то разлеталось в разные стороны.
  - Неужели тебе все это нравится? - спросил я. - Это же война, разрушение, смерть.
  - Конечно, а как иначе. Но что делать, если нас до этого довели.
  - Кто довел, Вероника?
  - Как кто, они. Там же...
  - Только не надо еще и про фашистов. Нет их там, и никогда не было.
  - Как не было, все говорят, что они правят страной. И Ягудин тоже...
  - Я же сказал, не упоминай его имя! - закричал я так громко и зло, что "моя" Вероника аж вся сжалась в комок и с ужасом посмотрела на меня. Я же подумал о том, что впервые поднял на нее голос. Да еще сразу так громко.
  - Я не буду упоминать, - заикаясь, проговорила она.
  - Вот и хорошо. - Надо держать себя в руках, подумал я, кричать на "мою" Веронику нет ни малейшего смысла, ситуацию этим не изменишь. А в том, что она поддерживает войну, есть и моя вина, я слишком мало и не убедительно разговаривал с ней на эту тему. А теперь уже нет смысла размахивать кулаками.
  - Мне пора на работу, а тебе в институт, - сказал я.
  - Я быстро сделаю завтрак, - вскочила "моя" Вероника.
  - Не стоит, не до еды. Вечером обо всем поговорим.
  "Моя" Вероника выжидательно посмотрела на меня.
  - Мы хотели обсудить с тобой один вопрос, - несколько нерешительно проговорила она.
  Я понял, она имеет в виду наш брачный союз. Но сейчас я даже думать не мог об этом, не то, что обсуждать.
  - Вероника, мне сейчас не до того, может когда-нибудь потом.
  Девушка мгновенно потускнела.
  - Я так надеялась... - пробормотала она.
  Но я не стал дальше слушать, встал и направился в ванную. Мне хотелось одного, как можно скорее вырваться из этого дома.
  
  85. Женщина
  Оставаться дома вместе с мужем было выше моих сил. Я быстро оделась в первое, что попало под руку, и вышла из квартиры. Слава пока я собиралась, не проронил ни слова, судя по всему, он тоже понял, что нам лучше хотя бы недолго побыть врозь.
  Я шла по городу, и мною все сильнее овладевало ощущение неправдоподобности того, что видела. Страна начала войну, а ничего не изменилось. По тротуарам все так же шествовали прохожие, по дорогам неслись бесконечные вереницы автомобилей. Я вглядывалась в лица людей, но к моему изумлению, они ничуть не изменились по сравнению со вчерашним днем. Те же выражения, судя по интонациям те же разговоры. Но самое поразительное, количество смеющихся было ничуть не меньше, чем накануне. Такое ощущение, что в мире абсолютно ничего не произошло.
  Когда я выходила из дома, то надеялась, что хотя бы небольшое число людей будут протестовать против военной операции. Я прошла уже немалое расстояние, но никаких протестов не обнаружила. Более того, возникло ощущение, что никто не даже помышляет об этом. Как обычно, все заняты только своими делами. Но как это может быть! Мир же перевернулся, в нем началось нечто ужасное, а люди словно бы не знают ничего об этом, ведут себя самым обычным образом. Разумеется, всем все прекрасно известно, такого просто не может быть, об этом кричат из всех утюгов и миксеров, не считая телевизора и Интернета. Тогда почему столь важное событие ни на кого не влияет? Вот я полностью раздавлена случившимся, иду, как в тумане, даже не представляя, куда. Но судя по походкам прохожих, у каждого из них есть ясное представление, куда они направляются. И война нисколько не повлияла на планы этих людей.
  Мне стало вдруг казаться, что я чего-то очень важного не понимаю. Либо я какая-то не совсем нормальная, а все остальные именно такие, какими и быть должны, либо все, наоборот, я нормальная, а они - нет. Но так тоже не может быть, я одна, а их тысячи и даже миллионы. Есть над чем задуматься.
  Я незаметно для себя прошагала несколько километров. И пока шла, то надеялась увидеть хоть какие-то приметы, что мир все же уже не совсем тот. Но так ничего не обнаружила. И это с каждой минутой удручала все сильней. Получается, что я одна на всю страну, кого столь сильно взволновало начало войны, а всем остальным до этого нет никакого дела. Конечно, я понимаю, что есть и другие люди, кто не меньше меня потрясены. Но, судя по тому, что я увидела, их совсем немного. Мне же надо с кем-то делиться своими переживаниями; носить их постоянно в себе невозможно, я просто долго не выдержу такое напряжение.
  Я вдруг почувствовала, что устала и от ходьбы, и от внутренних переживаний. Зашла в первое же встретившее по дороге кафе. И тут тоже ничего не изменилось, народу было много, все пили, ели, общались, как ни в чем не бывало.
  Пока шла к свободному столику, прислушивалась, о чем беседовали посетители. Никто про войну не говорил, по крайней мере, я не расслышала. Но это уже меня почти перестало удивлять.
  Я заказала кофе и салат, так как почувствовала, что проголодалась. И пока пила и ела, то одновременно обдумывала, как мне жить дальше в этой новой ситуации? Мысль о том, что я буду вести себя так же, как ведут себя другие, словно ничего не произошло, приводила меня в замешательство. Так нельзя, да я так и не смогу. Меня не покидало ощущение, как что-то сломалось у меня внутри. А может, наоборот, не сломалось, а появилось. Поди, разберись.
  Я попыталась представить, что происходит в соседней стране, в ее столице, по которой мы гуляли со Славой, восхищались архитектурой домов. А что если многие из них уже разрушены, а под обломками погребены жители? Мне вдруг снова захотелось позвонить Алле Борисенко, несмотря на ее проклятия. Я даже достала из сумочки телефон и только после этого вспомнила, что Слава удалил из его памяти этот контакт. Кому же тогда позвонить? Мне как воздух, нужен собеседник, с которым я могла бы обсудить нынешнюю ситуацию, спросить совета, что делать в ней? Не может быть, чтобы в этом огромном городе не было хотя бы одного такого человека.
  
  86. Мужчина
  Когда я приехал в офис, весь наш небольшой коллектив был уже на своих рабочих местах. Кроме Марата, его кабинет оказался заперт. Я позвонил ему, но автомат ответил, что абонент вне зоны доступа.
  Я ощутил досаду, именно сейчас Марат был мне особенно нужен. Хотелось обсудить наши дальнейшие планы в связи как с неудачей в тендере, так и с начавшейся военной операцией. Да и просто хотелось поговорить с лучшим другом. И где его только носит в такой ответственный момент?
  Несмотря на провал в тендере и начавшуюся войну, работы было много. Вот только не работалось, я сидел в кресле и уныло смотрел в противоположную стену. Внутри было зыбко и пусто, не покидало ощущение разразившейся катастрофы огромного масштаба. Никогда не предполагал, что настанет момент, когда будешь жить в ситуации, когда твоя страна ведет несправедливую, преступную войну. А ты при этом сидишь в своем рабочем кабинете и не представляешь, что делать.
  Я еще пару раз звонил Марату, но он по-прежнему был недоступен. Я даже не мог представить, где он может находиться? Не на войну же он подался, такие сибариты и прожигатели жизни, как он, в таких сомнительных мероприятиях не участвуют.
  Внезапно раздался звонок. Я нисколько не сомневался, что это Марат. Но к моей великой радости на мониторе телефона высветилось имя Эллы.
  Я ощутил такой сильный прилив волнения, что у меня мгновенно пересохло в горле.
  - Ростислав, извините, что звоню, отрываю от важных дел. Но, оказалось, мне больше некому обратиться в связи с сегодняшними событиями. Вы же знаете, что случилось?
  - Разумеется, знаю, Элла, и потрясен не меньше вашего. Я тоже растерян и не представляю, что предпринять.
  - Знаете, Ростислав, это звучит при нынешних обстоятельствах как-то странно, но я рада, что у нас с вами одинаковые мысли. Мне стало страшно от того, что я одна против всех. Я пару часов ходила по городу, у меня создалось впечатление, что все либо "за", либо всем просто наплевать. Это ужасно.
  - Я уверен, наших единомышленников много, - возразил я. - Их только надо отыскать.
  - Возможно, вы правы, но я не представляю, как это делать. Я всегда была далека от политики.
  В моей голове само собой вспыхнуло имя нового мужа Марины.
  - Возможно, я знаю такого человека и сумею через него вас вывести на таких людей.
  - Я буду вам очень признательна, - произнесла Элла. - Самое страшное, это ощущение, когда тебя никто не поддерживает, когда ты абсолютно один.
  - Полностью с вами согласен. - Ко мне вдруг пришла одна мысль. - Элла, давайте сегодня встретимся и попытаемся помочь друг другу. Например, можем вместе пообедать. Даже война не может отменить еду.
  - Я буду только рада.
  - Тогда в том кафе, где мы с вами однажды встречались.
  Я положил телефон на стол. Это было странным, но это был, как говорится, медицинский факт: несмотря на страшные события сегодняшнего дня, я почувствовал себя счастливым.
  Марат появился перед обедом. Ко мне он не зашел, что было весьма странным. Пришлось идти к нему мне. Когда я появился в его кабинете, он смотрел новости по телевизору, при этом на его лице была несвойственная ему напряженность.
  При виде меня он выключил телевизор.
  - Марат, это не просто ужасно, это ужасно в квадрате, - сказал я.
  Мой партнер посмотрел на меня и неопределенно приподнял плечи. Я ждал его ответа, но он, словно немой, продолжал молчать.
  - Марат, где ты был столько времени? - спросил я.
  Марат вместо ответа опустил голову вниз. Мне показалось, он так поступил, чтобы не смотреть на меня.
  - Марат, ты слышал вопрос?- повторил я.
  Только после этих моих слов он резко поднял голову и в упор взглянул на меня.
  - Я был на учредительном съезде движения: "Патриоты России" - ответил он с интонацией, когда человек вынужден говорить о том, о чем не хочет.
  - Это же движение организует Ягудин, - ошарашено проговорил я.
  - Не только, там еще много солидных людей. Но ты прав, у него в движении важная роль, наш генерал выбран в качестве председателя организации.
  - Он не мой генерал, - мрачно возразил я.
  - Не важно, чей он, но сегодня он стал большой шишкой. Это движение намерено идти в Государственную Думу. И у него есть все шансы.
  - Хочешь, чтобы я его поздравил с избранием?
  Марат как-то странно посмотрел на меня.
  - Было бы неплохо. Если его изберут в Госдуму, у нас там будет свой человек.
  - Может, ему в качестве подарка еще и нашу компанию подарить? - как можно ироничней предложил я.
  - Между прочим, неплохая идея. А ведь, Ростислав, можешь, когда хочешь.
  Я решил хотя бы частично переменить тему.
  - Что теперь нам с бизнесом делать? - спросил я.
  Марат удивленно посмотрел на меня.
  - Как-то? Ничего, точнее, попытаться уладить все наши косяки. Если Ягудина изберут в Думу, это нам поможет. Он мужик влиятельный. Иди, трудись. А мне надо сделать несколько срочных звонков. - Марат, словно, выпроваживая меня из своего кабинета, помахал рукой в сторону двери.
  Я вышел.
  
  87. Женщина
  Я почувствовала некоторое облегчение, хотя бы теперь я ни одна среди этого безбрежного людского моря, поддерживающего войну. А она в моей жизни выявила одну важную вещь, которую я подсознательно знала, но которая до определенного момента была все же скрыта от меня - мое тотальное одиночество. Сейчас, сидя в кафе, я отчетливо осознавала, что по-настоящему рядом со мной нет ни одного близкого человека. Тех, кого я считала за таковых, далеки от меня, как звезды в созвездии Кассиопеи. А, возможно, и дальше.
  Это было открытие, которое погрузило меня в сумеречное состояние духа. Я никогда не ощущала желание отдалиться от людей, отделить себя от них железным занавесом, мне всегда хотелось жить среди них, активно и тесно общаться, дружить, любить и быть любимой. Это были мои настоятельные потребности, без них моя жизнь не может быть полноценной. Но я не могу иметь близкие отношения с теми, которые поддерживают убийства других. А это все мои знакомые, кроме Ростислава. Ну и еще, наверное, Кирилловского, вряд ли он выступает за агрессию. Но Петр Васильевич человек из другого круга и поколения, с ним приятно и познавательно беседовать, но мы никогда не сблизимся по-настоящему. Наши отношения достигли максимума и теснее уже не станут.
  Я расплатилась и вышла из кафе. За это время, что я в нем провела, ничего не изменилось. Город все так же жил своей жизнью, никак не связанной с тем, что случилось сегодня на рассвете. И меня снова охватил ужас, все это было настолько неправильно, как если бы во время пожара дома его жильцы вместо того, чтобы спасаться или тушить пламя, спокойно бы смотрели сериал по телевизору.
  
  88. Мужчина & Женщина
  Элла вошла в кафе и сразу увидела Ростислава. Тот тоже ее заметил и от волнения у него тут же пересохло во рту.
  Она села напротив него. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, словно виделись впервые. Ростислав сразу понял, как сильно она подавлена: лицо почти без макияжа и даже немного сероватое, глаза тусклые, лоб в морщинах и складках. Но это никак не влияло на ее красоту, Элла все так же буквально ее излучала. Только сейчас это была какая-то другая трагическая красота.
  - Ростислав, я абсолютно убита, не представляю ни что делать, ни как дальше жить? - вместо приветствия произнесла актриса.
  - Элла, я тоже сильно обескуражен, я с утра не нахожу себе место. Но нужно быстро искать какую-то опору.
  - Какую? - заглянула она ему в лицо.
  Вопрос Эллы заставил его задуматься. Брякнуть про опору было легко, а вот как ее реально найти - это становилось вопрос вопросов.
  - Мы с вами относимся одинаково к нынешней ситуации, поэтому нам надо держаться друг другу, - не без опасения на ее реакцию произнести он.
  - Вы правы! - горячо согласилась Элла. - Я тоже об этом подумала. Поэтому и позвонила вам.
  Ростислав почувствовал, как стало горячо внутри.
  - Тогда так и надо поступать. Будем держаться вместе, помогать друг другу во всем, чем можно.
  Соглашаясь, она кивнула головой.
  - Я вышла сегодня на улицу и увидела, что ничегошеньки не поменялось. Как будто никого это не касается. Я ощутила отчаяние, ведь такого просто не должно быть.
  - Увы, Элла, это та реальность, в которой мы находимся, - произнес Ростислав.
  - Это ужасная реальность! - воскликнула она. - Я физически задыхаюсь в ней.
  - Я вас хорошо понимаю, но мы не должны позволить себе задохнуться в этой отравленной атмосфере.
  - Как, Ростислав, вы это знаете?
  - Если бы, - честно признался Ненашев. - Но мы будем искать пути выхода.
  - А вы уверены, что они есть? Вдруг их нет. Что тогда?
  - Есть, Элла, есть, - постарался как можно убедительней произнести он - Я знаю одного человека, который связан с организацией, которая против войны. Мы можем с ним познакомиться, а через него - с другими такими же людьми.
  - Это было бы просто здорово! Знаете, Ростислав, только сейчас я осознала, как важно иметь единомышленников. Раньше я об этом может и думала, но как-то смутно. А теперь мне кажется, что без них я не смогу выжить.
  - Мы же с вами, Элла, единомышленники. Значит, уже не одиноки, а появятся и другие. Не сомневаюсь, что у нас много людей против войны. Не дикари же мы, в конце концов.
  - А если как раз дикари, - возразила Элла. - Я все больше в этом убеждаюсь. Если человек, кажется, очень культурным и при этом поддерживает войну, разве его можно назвать цивилизованным?
  - Нельзя, - согласился Ростислав. - Но у нас нет иного выхода, нам нужно искать тех, кто тоже против. И мы их найдем.
  - Я верю вам, Ростислав, - сказала Элла. - Знаете, мне стало даже полегче, у меня был такой сильнейший психологический напряг. А сейчас он ослаб, хотя я понимаю, что ничего в мире не изменилось, война продолжается.
  - Я рад, что сумел вам хотя бы чуть-чуть помочь. - Взгляд Ростислава скользнул по ее лежащим на столе рукам. Он осмелился накрыть их своей ладонью. - Давайте будем в эти тяжелые дни вместе.
  Элла ощутила прилив тепла.
  - Я только - за. - Впервые за встречу она улыбнулась.
  - Мы можем встречаться хотя бы ненадолго каждый день, обмениваться мнениями, мыслями, - предложил Ростислав.
  - Буду только рада. - Неожиданно для себя Элла посмотрела на своего собеседника с такой нежностью, что она увидела, как мгновенно изменилось его лицо. Какой же он отзывчивый, подумала она. - Как вы думаете, чем все это кончится? Только честно, не утешайте меня.
  - Элла, я не знаю, чем это кончится. Легче всего сказать, что добро победит зло, но я в этом далеко не уверен. Уж очень много раз одерживало вверх зло.
  Элла кивнула головой.
  - Я вам признательна, что вы сказали правду. Я и сама так думаю. Это ужасно, но я не вижу силы, которая могут развеять царящую вокруг нас тьму.
  Ладони Ростислава по-прежнему мягко сжимали руки Эллы, и она не пыталась их высвободить. И это наполняло его счастьем. Хотя он ловил себя на том, что ему немножечко стыдно от того, что ощущает себя счастливым в такой страшный момент.
  - Предлагаю все же надеяться на лучшее, - произнес Ростислав и понял, как ритуально звучит эта фраза. - А что еще остается делать.
  - Давайте. Я очень рада, что увидела вас, Ростислав. А сейчас пора возвращаться домой.
  - К мужу?
  Она посмотрела на него долгим взглядом.
  - К мужу.
  - Но это не помешает же нашим встречам? - с надеждой спросил Ростислав
  - Не помешает. Еще раз вам большое спасибо.
  - Мы даже с вами не выпили кофе, - спохватился он.
  - В следующий раз обязательно выпьем. До скорой встречи, Ростислав.
  Эллы уже давно не было в кафе, а Ростислав все сидел за столиком и в какой уже раз мысленно переживал каждую минуту этой встречи. И понимал, что может делать это еще долго.
  
   89. Женщина
  Я вернулась под вечер. Слава был дома и встретил меня настороженно-вопрошающим взглядом. Но про то, где была и что делала, не спрашивал. Зато спросил про более для него важное.
  - Щедрин звонил. Пожаловался, что сбрасываешь его звонки. Очень был недоволен. Почему ты ему не отвечаешь?
  - Да, он мне звонил, но мне не хотелось с ним разговаривать. Сегодня не до того.
  Мои слова привели мужа почти в бешенство. Он так резво вскочил с дивана, словно его укололи штыком в одно известное место.
  - Ты с ума сошла! - воскликнул он. - Если он тебя ищет, значит, у него к тебе важное дело.
  - Я устала, подождет до завтра.
  - Хочешь сорвать наш контракт? Звони ему немедленно. А еще лучше просто езжай. Ты даже не представляешь, каким сердитым голосом он со мной разговаривал.
  - Почему, Слава, не представляю, очень даже представляю. Но сегодня я с ним говорить не хочу, и уж тем более, никуда не поеду. И хватит об этом.
  Неожиданно мои слова в какой-то мере успокоили Славу. Я это отчетливо увидела по его лицу. Он снова сел на диван рядом со мной.
  - Не хочешь и не надо, - примирительно произнес он.
  Это прозвучало столь неожиданно, что в первые мгновения я даже не поверила своим ушам.
  - Я тебя понимаю, - продолжил он меня удивлять, если даже не изумлять. - Сегодня, в самом деле, ужаснейший день.
  - Что происходит на войне, я не следила за новостями? - спросила я.
  - Наши войска быстро продвигаются, сопротивление минимальное. Полагаю, еще пару денечков - и все закончится. Элла, дорогая, я понимаю, как тебе это неприятно, у тебя там знакомые, даже друзья, но потерпи. Иногда приходиться подчиняться неизбежному.
  - Это ты о чем, Слава?
  - Давно их надо было привести в чувство. Сама знаешь, что они вытворяют.
  - Славочка, очнись, ты веришь во все эту пропагандистскую чушь? Нас же разводят, как лохов.
  - Ты идеалистка, Элла, а в наше время нет ничего хуже этого. Знаешь, я хочу тебе предложить, давай в ближайшие дни не говорить об этих событий. Я нисколько не сомневаюсь, что за это время все кончится, они капитулируют. И ты успокоишься. Договорились?
  Слова мужа навели меня на некоторые размышления. Может, он прав? Через несколько дней наступит мир. Конечно, вторжение в другую страну - это очень плохо, но зато перестанут погибать люди. А что может быть важнее этого? Ничего.
  - Слава, я согласна, - произнесла я.
  - Ты абсолютно верно поступила, - откровенно обрадовался муж. - Твоя беда в том, что ты слишком все эмоционально воспринимаешь. Тебе надо меньше об этом думать.
  - Я постараюсь, - пообещала я. Но я понимала, что у меня ничего не получится.
  Слава вдруг как-то странно взглянул на меня.
  - А что с Еженом? - немного нерешительно поинтересовался он.
  - Позвоню ему завтра. Если пригласит, поеду. Доволен?
  На лице мужа, как мне показалось, выступило сразу несколько противоречивых выражений.
  - Да, конечно, - сказал он, отводя от меня глаза. - Мне кажется, тебе надо сейчас лечь и поспать. Ты плохо выглядишь.
  Мне, в самом деле, хотелось спать, точнее, забыться, как способ уйти от этого кошмара. Поэтому не стала возражать.
  - Да, я пойду спать. А если кто будет мне звонить, передай, чтобы звонили завтра. Спокойной ночи!
  - Спокойной ночи, дорогая! - ответил муж.
  Мне стало даже немного смешно, хотя над чем тут смеяться? Уж больно откровенно в наших отношениях господствует лицемерие. Его было так много, что я вдруг ощутила страх однажды в него погрузиться с головой и не выплыть.
  
  90. Мужчина
  После работы я отправился в свою бывшую семью. Правда, на этот раз я хотел увидеть не Марину, и даже не Олега, а Андрея. Я созвонился с ним, и хотя это был первый мой звонок к нему, он нисколько не удивился, как будто его ждал. Мы условились, к какому часу я приеду.
  Когда я пришел, дома были только Марина и ее муж, сын ушел в гости к приятелю. Экс жена быстро собрала легкий ужин. Впрочем, мне было не до еды.
  - Андрей, я хочу понять, что нам всем делать. Это же ужасно, что творится. Такое преступление не может оставаться без наказания. Или я не прав?
  Андрей довольно долго молчал.
  - Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? - вопросом на вопрос ответил он.
  - Классические русские вопросы: кто виноват и что делать? Впрочем, кто виноват, известен.
  - Я пока не знаю, что делать, - неохотно проговорил Андрей.
  - Я сегодня разговаривал со многими людьми, все в шоке и растерянности. Никто не понимает, как дальше следует поступать.
  - Выходить на улицу и протестовать, - предложил я.
  - Верно, - кивнул головой Андрей, - вопрос в другом: сколько нас выйдет. Если сто тысяч - это одно, а если сто, то нас просто загребут. И при этом никакого от этого толка. А главное, никто не готов, ни у кого нет плана действий. Вернее, он есть, у власти, они давно готовились к такому возможному развитию событий. Напринимали кучу репрессивных законов, полицию подготавливали к уличным беспорядкам. В отличие от нас зря времени не теряли.
  Я почувствовал растерянность. Почему-то идя сюда, был уверен, что муж Марины знает, как надо действовать, и научит меня. А получается, он сам растерян не меньше.
  - Выходит, ничего нельзя сделать, только смириться, - сказал я.
  - Я так не говорил, надо думать, как нам себя вести. Возможно, события нам это подскажут.
  - Все говорят, что война кончится через несколько дней, мы просто ничего не успеем.
  Андрей задумчиво посмотрел на меня.
  - Мне почему-то так не кажется, я склонен думать, что все только начинается.
  - Почему ты так думаешь?
  - Я несколько лет слежу за тем, что происходит в соседней стране. Они многое сделали для своей обороноспособности. Подожди несколько дней, положение может начать меняться. Никогда не надо делать поспешных выводов.
  - Это было бы здорово, но пока не верится.
  - Я понимаю, - кивнул головой Андрей. - Но давай не будем торопиться. На все требуется время, в том числе и на то, чтобы выработать какой-то план действий. Если мы просто начнем протестовать, быстро окажемся в полиции.
  - Ты это уже говорил, - напомнил я.
  - Андрей верно говорит, - вмешалась в разговор молчавшая до сих пор, но внимательно нас слушающая Марина. - Самое простое в этой ситуации стать жертвой. А какой от этого прок? Или ты хочешь посидеть в наших застенках? Андрей не даст соврать, там ужасно.
  - Ты разве сидел? - повернулся я к Андрею.
  - Я - нет, но знаю тех, кто сидел. Поверь, Марина права, условия там бесчеловечные.
  - Поэтому станем молчать?
  - Поэтому надо хотя бы немного понять, как действовать, - возразил Андрей. - Хотя вариантов крайне мало.
  - В том-то и дело, - буркнул я. Я понял, что говорить дальше нет смысла, ничего нового больше не услышу.
  - Пожалуйста, сообщи мне, если что-то вы решите. Или начнете обсуждать. Я тоже хочу принять участие.
  Провожать меня пошла Марина. Мы задержались на лестничной площадке.
  - Не ожидала, что ты так остро воспримешь эти события, - сказала бывшая жена.
  - Почему?
  - Ты был всегда аполитичным, всегда прятал голову в песок. Что вдруг тебя так понесло?
  Частично ответ мне был известен, но я не стал его озвучивать.
  - Я почувствовал, что случилось нечто невероятно ужасное. Это даже трудно передать словами.
  Марина задумчиво взглянула на меня.
  - Только Олега, пожалуйста, не втягивай. Я боюсь за него. У него обостренное чувство справедливости. Даже не представляю, откуда оно у него.
  - Главное, что есть. И это хорошо.
  - Только не в эти времена, - вздохнула мать моего сына. - И ты не лезь на рожон. Если бы кто-то мне сказал еще пару месяцев назад, что ты станешь вести такие разговоры, ни за что не поверила.
  - Люди меняются.
  - Нет, Ростислав, не меняются, просто мы не замечаем их главных качеств.
  Теперь я внимательно посмотрел на нее. Уж не открыла ли она во мне качества, о которых не подозревала. И теперь сожалеет, что не сделала это раньше... Впрочем, что сейчас говорить.
  - Я пойду, - сказал я. - Надеюсь, твой муж мне скоро позвонит.
  Марина как-то неопределенно кивнула головой и захлопнула дверь в квартиру. Я стал не спеша спускаться по лестнице. С началом этой войны возникают события, которые раньше были невозможны или, в крайнем случае, казались мало реальными. А сейчас они выходят на первый план. И это тоже не мешает осмыслить.
  
  91. Женщина
  Утром я отправилась к Ежену. Все было, как обычно, мы позанимались любовью, я не получила удовольствия и обрадовалась, когда сексуальный сеанс благополучно завершился. Впрочем, все же одна особенность была, сегодня меня секс вообще не интересовал ни в малейшей степени. Зато меня занимали другие вопросы.
  Мы лежали на широком и мягком ложе любви Ежена и отдыхали. Точнее, он отдыхал, я же почти не устала, тем более, мой ум занимали совсем другие темы. Мне было хорошо известно, что Щедрин часто владел информацией, которая не доходила до обычных граждан. Как он ее получал, я не знала, а он не сообщал, да мне было это не интересно. Но вот самые свежие сведения мне очень хотелось получить.
  - Ты что-нибудь знаешь о том, что происходит на войне? - напрямую спросила я, так как не нашла способа поинтересоваться этим каким-нибудь окольным путем.
  Ежен, как мне показалось, подозрительно покосился на меня.
  - Тебя действительно это интересует? - спросил он.
  - Конечно, а разве это может кого-то не интересовать.
  - Еще как может. Вот я, думаешь, обеспокоен этой операцией? Только в той мере, в какой это может повлиять на мои планы.
  Я решила не заниматься морализированием, от Ежена ничего другого ждать не приходиться. Меня сейчас волновало совсем другое.
  - Если ты что-нибудь реально знаешь, что там происходит, расскажи. В телевизоре сплошные победные реляции.
  - Кое-что знаю, но не так уж так много. В общем, не все так благостно, сопротивление вовсе не сломлено, как у нас вещают, а скорей нарастает. Мы несем потери. Больше пока мне ничего неизвестно.
  Возможно, это звучит жутко не патриотично, но я обрадовалась этой короткой сводке фронтовых новостей. Победа нашей армии была бы для меня хуже любой зубной боли.
  - Спасибо за информацию, - поблагодарила я.
  Ежен придвинулся ко мне и заглянул в мои серые глаза.
  - Послушай, детка, уймись. Я тебе уже говорил: забудь ты про эту войну, она тебя не касается никаким боком. У тебя другие дела, через два дня начнем реализовывать проект. Сообщи об этом муженьку, пусть будет готовым.
  - Ты же говорил есть еще, как минимум, неделя, - удивилась я.
  - Я решил все ускорить, мало ли что. Времена нынче не стабильные, надо спешить.
  - Чего ты боишься, Ежен? Ты же там свой.
  Щедрин пожал голыми белыми плечами.
  - Это еще ничего не гарантирует. Понадобится им деньги, в первую очередь заберут у своих, они ближе. Чем раньше мы начнем, тем больше шансов, что сумеем добежать до финиша.
  - Даже так, - протянула я.
  - А как иначе. Пожалуйста, не выключай телефон и не сбрасывай мои звонки. Будь все время на связи. Мало ли что.
  - Хорошо, - пообещала я, но мысленно сказала себе, что не гарантирую такое поведение.
  Ушла я от Ежена в более приподнятом настроении, чем вошла в его дом. Это война так быстро и легко не кончится, они будут сопротивляться, да как сопротивляться! Почему-то эта мысль очень прочно засела в мозгу, она вселяла надежду, что силы зла быстро не одержат вверх. А значит, у нас всех есть хоть какой-то шанс однажды это остановить.
  
  92. Мужчина
  Я ждал звонка Эллы каждый час, а точнее, каждую минуту. Но шли и минуты, и часы, затем потекли дни, а она не звонила. Все это время я занимался работой, изучал сводки новостей о событиях на фронтах войны. И почти ни с кем не общался. Марата я видел мало, он меньше стал бывать в офисе, а когда бывал, предпочитал не заходить ко мне в кабинет. Я же в свою очередь предпочитал по возможности не посещать его территорию. И странное дело, как выяснилось, что большой необходимости в общении у нас нет, как-то все двигалось и без него.
  Когда я это осознал, то испытал определенное облегчение; я понял, что побаиваюсь контактов со своим другом. И меня с некоторых пор вполне устраивает, что можно обходиться и без них.
  С "моей" Вероникой мы тоже мало общались, хотя продолжали спать в одной постели. Я приходил вечером с работы, причем, старался это делать по возможности поздней. Она, заслышав, как я открываю дверь, поспешно выключала телевизор. Я не сомневался, что она смотрела не мелодрамы и не спортивные репортажи, а пропагандистские передачи, она, словно наркоман, явно подсела на них. У меня это вызывало сильное удивление, до самого недавнего времени я был уверен, что она абсолютно аполитичное создание. Так ведь нет, она, как и я, тоже пристально следила за событиями на фронте, только мы были по разным сторонам его. Но эту тему мы больше не обсуждали, словно наложили на нее табу. Не обсуждали и другие для нас актуальные темы, "моя" Вероника больше не поднимала вопрос ни о рождении ребенка, ни о замужестве. Я был уверен, что она их не забыла, но, по-видимому, сознавала, что они либо на время, либо навсегда утратили свою актуальность. Меня такой расклад устраивал, я даже думать об этом не мог.
  Кстати, мы перестали заниматься и любовью, просто лежали вместе каждый на своей части кровати. Невольно ко мне приходила мысль о том, что хоть в этом вопросе помогла мне война - развязать все более туго затягивающийся на моей шее узел отношений с сожительницей. Не будь ее, еще неизвестно, чем бы все это кончилось.
  Но все это располагалось где-то на периферии моего сознания. А в его центральной части были только две темы: что происходит в соседней стране, и позвонит, ли Элла?
  Она позвонила на четвертый день. Не стану описывать свою реакцию на ее звонок, она и без того понятна. Мы говорили очень недолго, просто договорились о встрече.
  
  93. Мужчина & женщина
  Ростислав направлялся к месту встречи с Эллой. Был вечер, шел снег, ярко, словно в мире ничего не случилось, сверкала разноцветная иллюминация. Зрелище просто завораживающее, можно смотреть на него бесконечно. И все было бы прекрасно, если бы где-то ни гремели взрывы и ни умирали люди, думал он.
  Ростислав увидел Эллу раньше, чем она его, актриса шла, не обращая внимания на бьющие в лицо снаряды снега; ему показалось, что это происходит по тому, что она погружена в свои размышления.
  Внезапно Элла подняла голову и увидела Ростислава.
  - Как хорошо, что вы пришли! - воскликнула она, подойдя к нему.
  - Как я мог не прийти, мы же договорились о встрече, - произнес Ростислав, слегка удивленный ее словами. Сама мысль, что он не придет на свидание с Эллой, казалась ему такой же нелепой, как некогда представление о том, что земля плоская.
  - У меня с некоторых пор ощущение, что все договоренности потеряли всякое значение, - произнесла Элла.
  - Может быть, но только не наши, - возразил Ростислав.
  Элла посмотрела на него и внезапно улыбнулась.
  - Это хорошо, сейчас, как никогда, требуется что-то надежное. Пойдемте, - предложила она.
  - Может, лучше посидеть в кафе, - выступил со встречным предложением Ростислав. - Сильный снег и ветер, идти не комфортно.
  Элла, как показалось ему, недоуменно взглянула на него.
  - Снег? Честно говоря, я его даже не заметила. Вернее, заметила, но тут же забыла. - Она на секунду задумалась. - Нет, не хочу в кафе, там люди, которым нет дело ни до чего. Если в соседнем зале будут убивать, никто даже не обратит на это внимание. Да и зачем, их то не убивают. Пойдемте, погуляем. А к непогоде быстро привыкнем.
  Она решительно взяла его под руку, они направились по улице. Ростислав решил, что по возможности не станет обращаться внимания на бьющиеся в лицо снаряды снега.
  - Как вы думаете, Ростислав, что будет дальше? - спросила Элла.
  - Не знаю, - честно признался он. - Одно могу сказать - ничего хорошего ждать не приходиться.
  - Это я и сама понимаю. А вот что конкретно? - Она вдруг не только повернулась к нему, но и приблизила своего лицо к лицу Ростислава. Он даже ощутил на нем ее дыхание. - Один знающий человек поведал мне, что скоро все это не кончится. Наши дела идут не так хорошо, как нам докладывают. Их армия вовсе не намерена сдаваться, они намерены сопротивляться.
  - Если это так, то здорово! Больше всего меня страшит наша победа. Если она случится, я даже не представляю, как дальше жить. Это событие вызывает у меня омерзение.
  - Вот-вот, что-то подобное чувствую и я. Вот только до боли жалко солдат и наших и их. - Несколько мгновений Элла молчала. - Как же здорово, что наши чувства так синхронно совпадают! - радостно воскликнула она. - Еще недавно, я боялась, что не найду ни одного такого человека. Сам Бог привел меня к вам.
  - Вы верите в Бога?
  - Не знаю. У меня с религией всегда были сложные отношения: с одной стороны душа тянется к Богу, с другой - церковь никогда не вызывала у меня позитивных эмоций. Я всегда ощущала, что в ней кроется большая фальш. А вы, что скажите?
  - У меня тоже существует потребность в Боге, но вот церковь меня скорее просто не интересовала. Точнее, не интересовала церковь, как институт, а вот с точки зрения архитектуры - даже очень. Снаружи и внутри в храмах много красоты.
  - Я тоже люблю любоваться внутренним убранством церквей. Но когда я входу в них, то совсем мало думаю о Боге. Однажды я вдруг поймала себя на мысли, что это не то место, где Он присутствует. Меня тогда она даже испугала.
  - А вот меня пугает то, что происходит прямо сейчас.
  - Это не пугает, это ужасает, приводит в отчаяние. Это хуже страха, это что-то совсем другое. Сейчас не могу выразить словами. Как будто в мире что-то кардинально сломалось и никто не может починить. Я не представляю, как жить с этим, особенно, если все продлится долго. Переживать это чувство каждый день? А если я не смогу, если не выдержу в одни прекрасный момент?
  - Элла, я буду с вами, и я вам помогу. Вместе мы выстоим.
  - Странный у нас с вами разговор, будто о чем-то мы с вами договариваемся, а вот о чем, не говорим.
  - Может, не решаемся, - предположил я.
  - Скорее всего, так и есть, - согласилась Элла. - Мне кажется, в нынешней ситуации это глупо.
  - Глупо, - в свою очередь согласился Ростислав. - Тогда давайте говорить предельно откровенно.
  - Да, именно так. Иначе наша встреча теряет всякий смысл.
  - Нельзя, чтобы это случилось, - даже излишне горячо воскликнул он.
   Элла взглянула на Ростислава и невольно улыбнулась.
  - Не случится. Но что мы можем сделать?
  - Хотя бы помочь друг другу пережить эти времена.
  - Да, это важно, но как помогать?
  Ростислав почувствовал нерешительность. Ему было трудно сказать прямо, что он хочет остаток своей дней провести вместе с этой женщиной.
  - Помогать можно по-разному, - вместо этого не очень уверенно сказал он. - Нельзя все предугадать, в зависимости от обстоятельств.
  - Мне, кажется, Ростислав, вы чего-то не договаривайте.
  - Если одному из нас плохо, он может обратиться к другому за сочувствием и помощью, - произнес Ростислав совсем не то, что хотел.
  Элла в очередной раз задумалась.
  - Это хорошо, но это все? - спросила она.
  - А что еще?
  - Что делать с тем, что происходит? Просто смотреть на это, как на представление в цирке.
  Какое-то время он молчал.
  - У меня пока нет ответа, Элла, - произнес Ростислав.
  - Я так и предполагала.
  - Вы разочарованы? - Он вдруг почувствовал волнение в ожидании ответа, от него могло многое зависеть.
   И он прозвучал:
  - Нисколько. Другого ответа я не ожидала. Мне кажется, сейчас никто не знает, что делать. Разве не так?
  - Так, Элла. Вы правы, все пребывают в растерянности.
  - В том числе и мы с вами, - вздохнула она.
  - Нас застали врасплох.
  - Это неправда, все давно к этому шло. Просто мы не хотели об этом думать, видеть очевидное. Каждый прятался в своей скорлупе.
  - Скорее всего, так и есть. Но что было, то и было, уже ничего не изменишь.
  Элла вдруг резко остановилась, ветер тут же, воспользовшись предоставленной возможностью, бросил в ее лицо изрядный комок снега. Но она не обратила на это внимания.
  - Но что-то все равно надо предпринять, я вся извелась от своего бессилия. Неужели войну невозможно остановить?
  - Пока нас слишком мало, такими силами не остановишь, - констатировал Ростислав.
  - В этом все и дело. - Голос Эллы прозвучал грустно. - Получается, что все безнадежно, нет смысла и рыпаться.
  - Это не может продолжаться долго, в какой-то момент определенное количество людей пробудятся. Особенно, если война затянется.
  - А если нет?
  - Ну, тогда... - развел Ростислав руками.
  - От ваших слов становится непомерно тоскливо.
  - Я не хотел... - пробормотал он, не зная, что еще сказать в свое оправдание.
  - Да, я знаю. - Элла вдруг остановилась и впервые за встречу зябко повела плечами. - А ведь вы правы, в самом деле, холодно и противно, - сказала она.
  - Я сразу предлагал укрыться в кафе.
  Элла ненадолго задумалась.
  - Нет, мы поступили правильно. Я хочу находиться наедине с единомышленником, а там таких нет. Они будут получать удовольствие от еды и напитков, а не так уж далеко в этот момент умирают люди. Но они не желают об этом слышать, это мешают им хорошо жить, вкусно есть и пить.
  - Это так, но мы-то с вами другие.
  - А если все-таки такие, может, не по форме, а по глубинной сути?
  - Поэтому вы не пошли в кафе? Хотели проверить себя и меня?
  - В том числе и это, - призналась Элла.
  - Мы прошли экзамены?
  - Если только самые первичные. А наиболее сложные нам только предстоит сдавать. Не знаю, как вы, но пока я не представляю, как это может выглядеть.
  - Жизнь подскажет.
  - Хорошо бы, но не уверенна. Такого со мной давно не было.
  - Говорят, если человек ничего не знает, то это уже большое знание.
  - Софизм! - фыркнула Элла. - В нашей ситуации он бессмысленен.
  - Но большего у нас пока нет. Надо ждать.
  - Чего?
  - Что-то должно всколыхнуться. Таких ужасных и омерзительных событий давно не было.
  - Я на это надеюсь и не надеюсь. А если не всколыхнется?
   Ростислав пожал плечами, демонстрирую тем самым, что ему нечего сказать. Элла взглянула на него, достала из сумочки телефон и посмотрела на время.
  - Мне, наверное, уже пора. Я очень рада, что мы повидались.
  - Надеюсь, это наша не последняя встреча?
  По губам Эллы пронеслась мгновенная улыбка.
  - Вы мужчина, вот и проявляйте инициативу. Все зависит от вас.
  - Тогда я вам позвоню очень скоро - предупредил Ростислав.
  Элла снова посмотрела на него, но на этот раз ничего не сказала.
  - Кажется, здесь близко метро, - произнесла она.
  - Да, за углом, буквально метров двести.
  - Тогда мне туда. Не провожайте меня, давайте расстанемся тут.
  Она улыбнулась, протянула руку, предварительно сняв перчатку. Ростислав тоже снял свою и сжал ее пальцы. Они были холодными.
  - До свидания, Ростислав, спасибо за вечер, - произнесла Элла и быстро направилась к метро.
  
  94. Женщина
  Шла очередная, а точнее, одна и последних репетиций пьесы. Можно было сказать, что все шло как обычно, если бы ни один момент - поведение Фейгина. Оно было непривычным. Обычно он вел себя крайне активно, то и дело вмешивался в разыгрываемые нами артистами мизансцены, постоянно делал замечания, менял на ходу отдельные моменты. Сейчас же все было иначе, режиссер безучастно смотрел на происходящее, никак не комментировал, никому не делал замечаний, как он это любил.
  Я украдкой смотрела на него и недоумевала, с чем связано его такое странное поведение. Скорее всего, предполагала я, с личными проблемами. У Фейгина была стойкая репутация неудержимого ловеласа, мне было доподлинно известно о некоторых его весьма неприглядных историй с женщинами. Возможно, и на этот раз новый эпизод из этой бесконечной серии. А ведь он уже далеко не молод, но все никак не угомонится.
  Был прогон одной сцен, когда внезапно Фейгин встал с кресла и громко захлопал в ладоши. Мы остановили игру и удивленно посмотрели на него.
  - На сегодня достаточно, - объявил режиссер. - Продолжим в следующий раз.
  Меня поразило то, что его голос прозвучал как-то надтреснуто. Уж не заболел ли он?
  Артисты, включая меня, спустились со сцены. Я подошла к креслу, на котором лежала моя сумка, собираясь идти домой. Больше дел на сегодня в театре у меня не было.
  Внезапно я услышала рядом с собой голос режиссера.
  - Элла Леонидовна, что собираетесь делать?
  Я повернула голову в сторону Фейгина.
  - Идти домой, - сообщила я.
  - Я бы вас попросил остаться.
  - Зачем?
  Фейгин явно замялся, у него был такой вид, словно он не хотел объяснять мне причины, по которым я должна остаться в театре.
  - У нас через два часа будет собрание коллектива, - сказал он.
  Это было странно, ни о каких собраниях я не слышала. Обычно о них предупреждают заранее, да еще вывешивают объявления. Ничего подобного в этом случае не было сделано.
  - Я ничего не слышала о собрании.
  - Я понимаю, - кивнул головой режиссер, - вы мало времени проводите в театре. Вчера вечером я об этом объявлял всему коллективу. Теперь вот вам лично.
  - О чем же собрание? - задала я закономерный вопрос.
  На лице Фейгина отразилось такое нежелание говорить на эту тему, что у меня вдруг возникло тревожное предчувствие. Скорее всего, нас ждет нечто неприятное.
  Предчувствие меня не подвело.
  - Речь идет о военной операции в соседней республике. Наш театр хочет выразить поддержку ее проведению, - пояснил Фейгин.
  Что-то оборвалось у меня внутри.
  - Марк Миронович, а если я не поддерживаю эту операцию, то могу не посещать собрание? - спросила я.
  - Не можете, Элла Леонидовна. Вы член нашей труппы. А нам нужно единодушное одобрение.
  - Кому нам, можно спросить? Мне кажется, если я не посещу собрание и останусь при своем мнении, ничего не изменится.
  - Мы получили циркуляр Департамента культуры, - неохотно объяснил он. - От нас требуют, чтобы весь коллектив принял участие в собрании и поддержал операцию.
  Я растеряно оглянулась вокруг и обнаружила, что все занятые в репетиции - актеры и технический персонал прислушиваются к нашему разговору.
  - Элла Леонидовна, - невольно Фейгин приглушил свой голос, - я вам настоятельно советую посетить собрание. От этого может зависеть ваше будущее в нашем театре.
  Это был сильный аргумент, на который у меня не нашлось сразу возражения. Я внимательно посмотрела на режиссера и поняла, что он не шутит, вполне так и может быть.
  Я похолодела, так как отдавала себе отчет, что не готова в данный момент к решительным поступкам. Ситуация застала меня врасплох.
  - Мне надо подумать, - пробормотала я.
  - Для этого у вас совсем немного времени, - посмотрел Фейгин на часы, - меньше двух часов.
  Я кивнула головой и поспешно покинула зал.
  Я дождалась, когда Кирилловский выйдет из театра и решительно направилась к нему.
  - Петр Васильевич, вы пойдете на собрание? - спросила я.
   Кирилловский остановился и посмотрел на меня. Что-то в его взгляде было непривычное, странное. По крайней мере, раньше так он на меня не глядел. Затем он кивнул головой.
  - Но вы же против! - воскликнула я потрясенно. Почему-то я была уверенна, что он на собрание не пойдет.
  - Против, - подтвердил артист. И направился по улице.
  Мне пришлось его догонять.
  - Петр Васильевич, объясните, я не понимаю, - взмолилась я.
  - Чего вы не понимаете, Элла?
  Меня удивили ни его слова, а интонация, с которой он их произнес, никогда его голос во время наших бесед не звучал столь сухо и отчужденно.
  - Мы же с вами обо всем говорили, вы высказывали другую позицию.
  - Я и сейчас ее не изменил.
  - Но тогда я, в самом деле, ничего не понимаю.
  - Не понимаете? Даже странно.
  - Возможно, я очень тупая, Петр Васильевич. Если вас не затруднит, объясните, что происходит.
  Кирилловский снова остановился.
  - Вам известно, сколько мне лет? - поинтересовался он.
  - Разумеется.
  - Еще немного - и семьдесят. - Он произнес эти слова очень горько. - Если я не пойду, меня вышвырнут из театра. И чем я займусь? Я не мыслю себя без работы, я всю жизнь отдал театру. И знаете, о чем мечтаю?
  - Нет.
  - Умереть на сцене, как Мольер. Я не желаю жить, как обычный пенсионер, утром просыпаться - и не знать, чем себя занять. Весь этот благостный старческий досуг не по мне.
  - Но вы сами же говорили, что нельзя мириться с этой ситуацией?
  - Нельзя, - согласился Кирилловский, - но приходится. Другого выхода нам не оставили. Вы молодая, вы можете рискнуть. А для меня риск равноценен концу. - Он замолчал, устремив взгляд куда-то в сторону от меня. - И давайте Элла, прекратим наши посиделки, они себя исчерпали. Простите. - Он снова зашагал вперед, и я поняла, что на этот раз мне не нужно к нему присоединяться. Нашей дружбы больше не существует.
  
  95. Мужчина
  Мы все меньше общались с Маратом. Случались дни, когда вообще не разговаривали. Кажется, об этом я уже говорил, но не могу не повториться, так как процесс только усиливался. К моему удивлению данное обстоятельство меня огорчало не слишком сильно, в глубине души я был этому даже доволен. Меня преследовало внутреннее ощущение, что это в чем-то закономерное явление, которое рано или поздно это должно было случиться, даже не будь войны. Она же ускорило неизбежное.
  И все же я не хотел полного разрушения нашей дружбы, ведь она длилась уже так долго, что иногда мне казалось, что была всегда. Я надеялся, что мы сумеем ее хотя бы частично сохранить. Все же нас объединяет общий бизнес, какие-то пересекающие интересы. Впрочем, в какой-то момент я понял, что если мы окончательно разойдемся, катастрофой это для меня не станет. Привыкну жить и без Марата, как привык я жить и без Марины. Хотя было время, когда считал это чем-то ужасающим.
  Но сегодня, едва я воцарился в своем кабинете, как вошел Марат. В последнее время это случалось так редко, что я даже удивился.
  Марат подошел ко мне и сел, но не на стул, а на угол стола. Это выглядело довольно странным, так как он никогда не любил это делать, а предпочитал удобные, мягкие, полулежащие кресла, в которых можно расположиться с комфортом, вытянув вперед длинные ноги.
  - Есть разговор, Ростик, - произнес он.
  - Я готов, - прозвучало мой ответ.
  - Не очень приятный, - уточнил мой партнер
  - А других сейчас и не случается.
  - Это ты правильно заметил, - согласился Марат. - Я об Ягудине и о тебе.
  - Мне кажется, что нас ничего не связывает.
  - Это тебе кажется, а вот ему вовсе нет. И это очень даже плохо.
  - Что-то я ничего не понимаю, Марат.
  - Поймешь, - обнадежил меня он. - Я вчера целый час общался с ним. И знаешь, о ком мы говорили почти все время? О тебе, дорогой.
  - Обо мне? Да еще целый час, - изумился я. - Это же страшная растрата вашего драгоценного времени. Нет, этого просто не может быть.
  - Я тоже так думал, но оказалось иначе. Он просто зациклен на тебе.
  Час от часа не легче, ничего подобного я и не предполагал.
  - И как это проявляется?
  - Я несколько раз пытался перевести разговор на другие темы, но это продолжалось всего несколько минут, а затем Ягудин снова возвращался к твоей особе.
  - Марат, но с чем это связано?
  - Да, не знаю, с чем это связано! - раздраженно воскликнул он. - Чем-то ты его зацепил. Возможно, своей непокорностью. Я так понял, что она его ужасно бесит.
  Я задумался над тем, чем может мне это грозить.
  - И что он хочет? - спросил я.
  - Я так понял, либо тебя сломать и подчинить себе, либо уничтожить.
  - И как последнее может выглядеть?
  - Откуда я знаю, - недовольно поморщился Марат. - Могу лишь сказать, что у него много разных возможностей. Например, арестуют тебя за переход дороги в неположенном месте, а при обыске в кармане найдут пакетик с зельем. А это уже приличный срок.
  - Это он тебе сказал?
  - Он ничего про это не говорил, это я придумал. Но ведь вполне реальная вещь, сколько так случаев.
  - Марат, к чему ты клонишь?
  - К тому, чтобы ты знал, что тебе угрожает и попытался спастись.
  - Как?
  Марат задумался.
  - Надо найти с ним контакт.
  - С Ягудиным?
  - А с кем еще. Он мне намекнул, что если я хочу успешно продолжать свой бизнес, мне следует избавиться от тебя.
  Я почувствовал где-то в животе холодок.
  - Что же ты ответил?
  - Сказал, что мы вместе начинали наш бизнес, и я не могу избавиться от тебя.
  - Благородно, - оценил я поступок Марата.
  - Да к черту благородство! - довольно сильно ударил он по столу. - Сейчас не время для таких поступков.
  - А для чего сейчас время, позволь спросить?
  - Для спасения. При желании у Ягудина хватит сил растоптать нашу компанию. Или, наоборот, ей помочь. Он намекнул на оба варианта. Все, по его словам, зависит от обстоятельств. И он бы предпочел, чтобы мы продолжили наш бизнес. Но есть условие...- Марат умолк.
  Догадаться что за условие было несложно.
  - Оно связано со мной?
  Марат кивнул головой.
  - Он к концу нашей встречи изрядно напился и стал говорить неразборчиво. Я не все понял. Но из того, что я разобрал, речь идет о том, либо ты уйдешь из бизнеса, либо склонишь голову перед ним. Ростик, я тебя убедительно прошу, подумай. От твоего решения зависит судьба нашей компании, а значит, и твоя судьба.
  Я хорошо понимал тревогу Марата, ситуация действительно выглядела крайне тревожно, если не хуже.
  - Я не могу сейчас тебе ответить, все это чересчур неожиданно.
  Мой партнер кивнул головой.
  - Я тебя прекрасно понимаю, но время на размышление очень мало. Этот гавнюк может начать действовать в любой момент.
  Мы обменялись взглядами.
  - И что предлагаешь мне делать? - спросил я.
  - Я тебе уже говорил, но все бесполезно. Надо найти с ним общий язык, подыграть ему. Я видел по его лицу, как жаждет он увидеть твою покорность.
  - Сколько у меня времени?
  - Да, откуда я могу знать, Ягудин мне не докладывает. Но чем раньше, тем лучше.
  - Ты прав, - пробормотал я. - Буду думать.
  - Уж постарайся, - насмешливо произнес Марат. - Но не долго.
  - Долго и не буду, - буркнул я. - Но все не так просто.
  - А кто говорит о простоте, - фыркнул Марат. - Притворись, что ты разделяешь, пусть даже не полностью, его взгляды. Тогда однажды все изменится.
  - Ты знаешь, когда?
  - Не тупи, Ростик, этого никто не ведает. Да и какая разница! У нас задача - продержаться. Если получится, то я уверен, быстро пойдем в гору.
  - С чего такая уверенность?
  - Просто уверенность - и все. Разве мало?
  - Не густо, Марат.
  - Хватит ерничать. Луше скажи, что будешь делать.
  - Говорю, как на духу, Марат, не знаю. Зато знаю, что ситуация запутывается все больше и больше.
  Марат как-то безнадежно махнул рукой.
  - Все можно легко решить. Если тебе дорог наш бизнес, ты поступишь так, чтобы его сохранить.
  Я глубоко вздохнул. Легко ему говорить, он сразу же принял правильную сторону. И плевать ему на все остальное.
  - Ладно, я пошел, - спрыгнул Марат со стола на пол. - Дел невпроворот. А от тебя жду обнадеживающих новостей.
  Дверь закрылась за Маратом. Первым делом у меня возник импульс - позвонить немедленно Элле и все ей рассказать. После чего попросить совета, как поступить? Но в самый последний миг передумал. Я поймал себя на желании спихнуть ответственность на кого-нибудь другого, в данном случае на нее. С моей стороны это, как минимум, неэтично. Я мужчина и должен принимать все важные решения самостоятельно, не оглядываясь ни на кого. Так стану поступать и на этот раз.
  
  96. Женщина
  До начала собрания я наматывала круги вокруг театра. Сколько я их сделала, не считала, но уверяю, что много. И все это время размышляла, как поступить и к каким возможным последствиям способно привести мое нежелание подчиняться общему мнению.
  Давно мне не было так тяжело, я и телом и душой ощущала весь огромный груз ответственности. Иногда он становился столь тяжелым, что я даже останавливалась, не в силах дальше идти, и мне требовалась передышка.
  Когда я вошла в зрительный зал, вся труппа уже расположилась в нем. Я и не предполагала, что в нашем театре работает столько людей, почему-то я думала, что у нас совсем небольшой коллектив.
  Я села на некотором отдалении на одном из последних рядов. Это тут же заметил Фейгин.
  - Элла Леонидовна, что вы устроились вдали от коллектива, перемещайтесь поближе к нам. В такое время мы должны быть все вместе.
  Пришлось переместиться. Я села рядом с Катей, она посмотрела на меня, но ничего не сказала. У меня тоже не было желания с ней общаться. А вот главный режиссер, как мне показалось, не без удовольствия поглядел на меня, по-видимому, ему пришлась по душе моя послушность. После чего он поднялся на сцену.
  - Друзья! Прошу прощения, что попросил вас собраться в столь неурочный час, когда все заняты своими проблемами, - начал он. - Но причина собрания оправдывает это. Вы прекрасно знаете о последних событиях, наша замечательная страна была вынуждена принять ряд экстренных мер для защиты своей безопасности, а так же населения в соседней республике, которое преследуют тамошняя преступная власть. Эта мера вынужденная, мы долго не хотели входить туда нашими вооруженными силами. Но нас вынудили это сделать.
  Фейгин сделал паузу, осмотрел зал, на миг остановил почему-то свой взгляд на мне, затем продолжил свой спич. -
  - Департамент культуры обратился к нам с просьбой - я подчеркиваю именно с просьбой, высказать мнение нашего театрального коллектива о той вынужденной мере, которая предприняла наша власть, защищая свою национальную безопасность и жизнь большого числа людей. Я убежден на все сто процентов, что в нашем театре исключительно все придерживаются патриотической позиции, и мы поддерживаем военную операцию. Хочу предоставить слово ветерану сцены, известному в стране актеру Петру Васильевичу Кирилловскому.
  Что-то словно разверзлось передо мной, я могла ожидать все, что угодно, но только не это. А ведь он мне ничего не сказал о том, что выступит на митинге, хотя я нисколечко не сомневалась, что когда мы общались с ним сегодня, он уже знал об этом. Такие вещи проговаривают заранее.
  Кирилловский встал и направился к сцене. Я буквально не спускала с него глаз, но выглядел он совершенно обычно: лицо спокойное, а походка уверенная, как будто он собирался делать отчет о проделанной работе на каком-нибудь профсоюзном собрании. Единственное, что я могла отметить, что он ни разу не посмотрел в мою сторону.
  Кирилловский занял место на сцене. Он по-прежнему казался абсолютно спокойным, хотя будучи хорошим артистом, он мог и играть это спокойствие. Но если это было и так, то исполнял он эту роль вполне мастерски. Впрочем, другого от него я и не ожидала.
  - Коллеги, мне выпала большая честь открыть наш митинг. Не стану долго вас утомлять своим выступлением. Скажу главное: я уже пожилой человек, многое видел на своем веку. История нашей страны непростая и разнообразная, возникали разные ситуации, подчас очень тяжелые. Но мы всегда побеждали, когда были едины и сплочены. И сейчас как раз такой момент, когда нам снова надо проявить единение. И в первую очередь с нашим правительством и вооруженными силами, которые отстаивают на враждебной земли идеалы добра и справедливости. Я уверен, что в этом сомнений не может быть ни у кого. А потому призываю в резолюции нашего собрания выразить единодушную поддержку военной операции. Мы гордимся нашими мужественными воинами, которые рискуют жизнью ради достижения благородных целей. Лично я готов первым поставить свою подпись под наш документ.
  Кирилловский направился в зал, при этом от всей его фигурой веяло достоинством человека, с честью выполнившего свой гражданский долг.
   Кирилловский сел в кресло, я пристально смотрела на него, но он не обращал на меня ровным счетом никакого внимания, его взгляд был устремлен прямо перед собой. По его виду любой наблюдатель сделал бы вывод, что этот человек только что произнес речь от чистого сердца. Но я-то прекрасно знала, что все обстояло наоборот, что он совершенно иначе относится к тому, что происходит. Но при этом решил поступить так, как поступил.
  Я не могла разобрать, какое чувство во мне доминирует. Это было и не отвращение, и не негодование, и не злоба, и не презрение. Это было нечто совсем иное, скорее ощущение какого-то ужасного краха веры. Еще несколько часов назад я доверяла этому человеку, считала его одним из самых порядочных из тех, кого я встречала за свою еще не слишком долгую жизнь, а оказалось, что он вовсе не тот, за кого выдавал себя. Кому же в таком случае верить, на кого можно положиться, с кем можно разговаривать откровенно и честно, не опасаясь предательства? Неужели таких действительно не осталось? Или точнее, почти не осталось. О ком я в этот момент подумала, полагаю даже не самому догадливому человеку понять не сложно.
  Еще выступили несколько ораторов. Нет смысла пересказывать того, что они говорили, их речи можно было тиражировать под копирку. Затем на сцене снова появился Фейгин.
  - Спасибо, дорогие мои, я был уверен, что мы все думаем и мыслим одинаково, - произнес он. Так и оказалось. - Если никто больше не хочет выступать, то позвольте зачитать подготовленную резолюцию. - Он достал из папки пару листков.
  - Я хочу сказать! - Я вдруг услышала свой голос, и мне стало страшно. Всей своей натурой я ощущала, что сейчас произойдет нечто ужасное. Я почувствовала, как почти мгновенно сделались холодными и мокрыми ладони.
  Фейгин повернул в мою сторону голову и удивленно посмотрел на меня. Он явно не ожидал, что я возьму слово.
  - Вы желаете что-то сказать, Элла Леонидовна? - спросил он немного неуверенно.
  - Да, хочу.
  - Прошу на сцену.
  Я перехватила его взгляд, который откровенно выражал опасение. Но меня уже было не остановить.
  Я поднялась на сцену.
  - Друзья! Вы все меня знаете, я такая же, как и вы, актриса. Ничем не отличаюсь от вас. Я прослушала выступления, и мне стало жутко. Как можно, будучи в здравом уме и твердой памяти ратовать за войну. Одно дело, когда на нашу страну напали, и мы защищаемся. Но ведь в нашем случае напали мы сами. Причем, эта страна не делала нам ничего плохого, мы вторглись в нее только потому, что она не нравится нашему руководству, не нравится, что она хочет быть самостоятельной, не прогибаться под нас. Я снималась там и знаю, что там нет никаких нацистов, никаких особых националистов, там демократия, свободная пресса в отличие от нас. Нам врут в лицо, а мы все делаем вид, что верим и поддерживаем это вранье. Очнитесь от сна, давайте дружно проголосуем против военных действий. Перед тем, как выйти на сцену, я посмотрела на телефоне Интернет. Только за сегодня наши войска нанесли несколько ударов по их городам, погибли десятки мирных граждан, включая трех детей. И вы хотите это поддержать? Я желаю, чтобы на голосование было вынесено и мое предложение: осудить войну и призвать наши власти к ее немедленному прекращению. Спасибо, что выслушали.
  Пока я произносила свою речь, то, хотя и смотрела в зал, не видела никого - все, как в тумане, расплывалось перед глазами. Но сейчас я бросила взгляд на сидящих людей и увидела на их лицах ужас. В фокус моих глаз попал Фейгин, мне показалось, что он вот-вот упадет в обморок. Таким жалким, он еще ни разу не выглядел. Даже когда я ему отказала в близости.
  Я быстро спустилась в партер и заняла свое место рядом с Катей. Сердце билось так громко, что казалось, что этот звук, как набат, разносится по всему театру. Мне было одновременно и страшно, и радостно, я преодолела себя и не смолчала, сказала то, что думала. Хотя до самой последней минуты не была уверенна, что решусь на такой поступок.
  - Что ты наделала? - услышала я взволнованный шепот подруги.
  Но сил отвечать на ее вопрос у меня не было. Я лишь на секунду повернула в ее сторону лицо, Кат сидела белой, как саван.
  Между тем, главный режиссер пришел в себя.
  - Думаю, выражу общее мнение, что мы все очень сожалеем о высказывании нашей коллеги Эллы Леонидовне. Уверен, что совсем скоро она изменит свою точку зрения. Так как ее предложение не нашло ни у кого поддержку, мы даже не будем ставить его на голосование. Позвольте зачитать резолюцию...
  Когда я вышла из зрительного зала и направилась к выходу из театра, то шла под непрерывными взглядами моих коллег, которые смотрели на меня так, словно бы видели меня впервые. Ни один из них не подошел ко мне, не сказал ни слова. У дверей я почти столкнулась с Кирилловским, он невозмутимо взглянул на меня и, как ни в чем ни бывало, прошествовал мимо.
  Я вышла на улицу и стала жадно глотать свежий воздух. Я уже предчувствовала, что сегодняшний день станет переломным в моей судьбе, просто так мой поступок не сойдет с рук, он непременно мне аукнется, и, скорее всего, совсем скоро.
  
  97. Мужчина
  С некоторых пор у меня появилось и все крепло ощущение, что я нахожусь то ли в капсуле, то ли в коконе. Я почти перестал общаться с окружающим миром, если это и делал, то по служебной необходимости, дома с "моей Вероникой" тоже почти не разговаривал, а если и говорили, то использовали в основном междометия. Зато что я стал активно делать то, чего раньше почти не делал, это прислушиваться к тому, о чем говорят другие. До сих пор считал такое поведение просто неприличным, но сейчас мне стали жутко интересны чужие разговоры. Хотя, пожалуй, слово интересно тут не совсем правильное, мне хотелось понять, о чем думают, что чувствуют разные люди. Пару раз я даже попадал в не совсем красивые ситуации, когда мое любопытство вызывало у собеседников подозрительность. Приходилось поспешно ретироваться.
  То, что я слышал, вызывало отчаяние. Хотя совсем недалеко шла настоящая война, люди крайне мало говорили о ней, вели себя так, будто ничего не происходит. Но иногда все же такие разговоры возникали, и я ни разу не слышал осуждение этой агрессии, жалость, сострадание к соседней стране, к жертвам с обеих сторон. А ведь с каждым днем их становилось все больше. Наоборот, люди поддерживали вторжение, выражали уверенность в победе, что наши войска скоро пройдут парадными колоннами по главной улице столицы чужого государства. И при этом считали, что противник все это заслужил, а наша армия отстаивают праведное дело.
  Периодически у меня возникало сильное желание броситься к ним и крикнуть: очнитесь, то, что вы поддерживаете, это же самые настоящие преступления, убийства. Но я ни разу не осмелился так поступить, хотя чувствовал по этой причине себя не в своей тарелке; было стыдно за свою робость.
  И еще я с нетерпением ждал звонка от Эллы. После того, как мы расстались, почему-то я был уверен, что она позвонит уже на следующий день, но их прошло уже несколько, а телефон все молчал. Меня так и подмывало набрать ее первому, но не решался; все же она замужняя дама, и мое вторжение в ее жизнь может оказаться не своевременным и не уместным. Скорее всего, никакой такой опасности не существовало, я ее сам вообразил. И, тем не менее, эта мысль сковывала мои действия.
  И все же я дождался, она позвонила! Когда я услышал ее голос, мое сердце заколотилось с такой частотой, словно бы намеревалось установить рекорд скорости.
  
  98. Мужчина &женщина
   Они встретились вечером. Когда Ростислав ее увидел, то вдруг ясно осознал, насколько он счастлив. Достаточно было только одного ее присутствия рядом с ним, чтобы им бы овладело такое состояние.
  Элла смотрела на него и думала о том, что давно так не радовалась от встречи с другим человеком. Она хотела его поцеловать, но в последний миг не решилась. Ей показалось, что и у Ростислава возникло такое желание, но и он не осмелился это сделать. Момент был упущен, и они остались без поцелуя.
  Впрочем, Ростислав утешился быстро, Элла произнесла фразу, которая заставила учащенно биться его сердце.
  - Мне очень хотелось вас видеть, Ростислав, - сказала она.
  - Мне тоже, Элла. Я думал о нашей встрече все эти дни.
  Ростислав хотел продолжить эту тему, но по лицу Эллы понял, что ее сейчас занимает нечто иное. Так оно и оказалось.
  - Я совершила поступок, который, возможно, повлияет на всю мою жизнь, - сказала она. - Но самое удивительное, до самой последней минуты я была убеждена, что никогда ничего подобного не сделаю.
  - Что же вы сделали?
  Следующие минут десять Эллы рассказывала о собрании в театре. Затем замолчала и очень серьезно посмотрела на своего собеседника.
  - Что вы скажите, Ростислав? Правда, что я сумасшедшая? Но я не могла больше это выносить.
  Ростислав молчал, он был потрясен ее поступком. В сегодняшних драконовских условиях, когда сажали за один перепост, это было проявление самой безрассудной смелости. Ничего подобного от нее он не ожидал.
  - Элла, я вам скажу только одно: я горжусь и восхищаюсь вами. Я не уверен, что готов поступить так же, как и вы.
  - Правда, Ростислав?
  - Вы мне не верите?
  - Верю. Просто сегодня многие осуждают такое безрассудство. Я кожей ощущаю, что совсем скоро возникнут серьезные неприятности. А вот к ним я совсем не уверена, что готова.
  - Могу лишь сказать, что можете рассчитывать на мою помощь, - заверил он. - Чтобы не произошло.
  - Она мне понадобится. У меня такое чувство, что я одна во Вселенной. Все остальные против меня.
  - Я тоже так чувствую. Но теперь нас двое, а
  это уже немало.
  Элла неожиданно тихо засмеялась.
  - Еще десять минут назад, я чувствовала полное одиночество. А сейчас оно будто целиком растворилось. И сразу стало не так страшно.
  - Нам понадобится много мужества.
  - Да, я знаю, - согласилась Элла. - Вопрос в том, где его черпать? Если честно, не очень представляю. Я же трусиха.
  - Все бы были такие трусихи, мир давно стал бы иным, - не согласился с таким ее определением самой себя Ростислав.
  - Но это правда. Я себе удивляюсь, наверное, то, что произошло, так меня возмутило, что я стала сама не своя. Такое ощущение, будто в меня вселился другой человек. - Она вдруг замолчала. - Если бы вы, Ростислав, знали обо мне все, то кардинально бы изменили мнение на мой счет.
  - Ни за что и никогда! - пылко произнес Ростислав.
  Его реакция вызвала у нее улыбку, но всего на долю секунды.
  - Когда-нибудь я вам все расскажу, и тогда посмотрим на то, что вы скажите.
  - Пусть так, но пока я ничего не знаю, вы не запретите мне вами восхищаться.
  Она задумчиво посмотрела на него.
  - Мне это приятно, но, поверьте, не вполне заслуженно. Я не такая, какая вам кажусь.
  - Вы очень хорошая. Возможно, вы совершили что-то, за что себя осуждаете, но у каждого есть свой скелет в шкафу. Главное, что вам самой это не нравится.
  Слова Ростислава заставили Эллу задуматься.
  - Наверное, вы в чем-то правы, хотя меня это не оправдывает. Теперь-то я понимаю, что не до конца отдавала отчет в своих поступках. Знаете, Ростислав вы мой психоаналитик, лечите меня от душевных ран, которые я наношу сама себе. Мне давно нужен был такой человек, но я не могла его найти.
  - Теперь он у вас есть!
  - Да, и это очень хорошо.
  Внезапно Ростислав решился на то, на что не решался всю эту встречу.
  - Элла, мне очень хочется поговорить о нас. Понимаю, мы знакомы совсем недолго, всего несколько встреч. Но для меня это стало достаточным. Они самое важное, что сейчас есть в моей жизни.
  Элла вдруг резко остановилась.
  - Ростислав, я понимаю, о чем вы. Я сама тоже думаю...- Она вдруг замолчала. - Давайте не сегодня, я не готова к такому разговору. Возможно, когда мы встретимся в следующий раз... А сейчас просто поговорим о чем-нибудь более легком, невозможно все время быть в напряжении. Например, какие фильмы вы любите смотреть?
  
  99. Женщина
  Как обычно утром я пришла в театр на репетицию. Удивительно, но в тот момент у меня не было никаких плохих предчувствий, я вообще думала совсем о другом. Могу сказать тем, кто не догадался, о Ростиславе. Мысли о нем наполняли меня теплом, становилось как-то спокойней, уверенней. Даже тот ужас, который, как казалось мне, был разлит повсеместно в воздухе, куда-то испарялся.
  Я вошла в театр, и направилась в зрительной зал, где должна была состояться очередная репетиция. Но не дошла, на полпути меня встретила Нелли Викторовна. Я до конца никогда не понимала, какие обязанности выполняла эта женщина, то ли она была секретарша директора, то ли помощница главного режиссера. А скорее всего, и той и другой понемногу.
  - Элла Леонидовна, доброе утро! - поздоровалась она.
  Только в этот момент я насторожилась, так как до сегодняшнего дня мы почти не общались между собой. Не то, что я игнорировала ее, а она - меня, просто нам не очень было говорить. И то, что сейчас она заговорила со мной, было явно не случайно.
  - Доброе утро, Нелли Викторовна! - ответила я, продолжая свой путь.
  - Вы на репетицию? - спросила она.
  - Да.
   Мне показалось, что Нелли Викторовна на мгновение замялась.
  - Вас просил зайти к себе Марк Миронович.
  - К нему я и иду.
  - Он просил зайти в его кабинет.
  И только после этих слов внутри меня появилось предчувствие чего-то очень нехорошего.
  - Хорошо, иду, - ответила я.
  Фейгин меня ждал с нетерпением. Это я поняла, когда вошла в его кабинет, по выражению лица главного режиссера. Он стал разглядывать меня так, словно бы видел впервые. Затем его лицо стало каким-то отчужденным, словно к нему зашел человек, видеть которого он не желал.
  - Присаживайтесь, Элла Леонидовна, - как-то безрадостно предложил он.
  Предложение я приняла и села на стул.
  - Вы меня хотели видеть, - произнесла я, чтобы что-то произнести.
  - Да, хотел видеть! - вдруг раздраженно воскликнул он. - Потому что вы не оставили мне выбора.
  - Я вас не совсем понимаю, Марк Миронович.
  - Не понимаете? - От возмущения Фейгин даже взмахнул руками. - А, по-моему, очень даже понимаете. Вам известно, что весь департамент на ушах стоит.
  - Какой департамент, вы это о чем?
  - Ты что дура? - Главный режиссер посмотрел на меня так, словно хотел ударить.
  - Надеюсь, что нет.
  - А вот я уже не надеюсь. Тебе известно, что твоей особе было посвящено там специальное заседание, обсуждали твою блестящую речь на нашем собрании.
  Я опустила голову вниз. Вот они последствия.
  - Впервые слышу от вас, - пробормотала я.
  - Тебя кто за язык тянул? Ты что совсем ничего не соображаешь?
  - Я сказала то, что думала.
  Мои слова взбесили Фейгина. Его лицо перекосило, как от нестерпимой зубной боли.
  - Да, думай все, что угодно, никого это не волнует. Зачем же вслух говорить. Я же ясно тогда предупредил, что от нас требуется. Вот Кирилловский известный у нас либерал, так он сразу же в этом кабинете согласился сказать то, что надо. И сказал. Думаешь, я не знаю, что он против. А кто тебя за язык тянул?
  Я задумалась, в самом деле, а кто меня тянул за язык? Если бы достоверно знать. Но я ясно понимала, кто-то тянул.
  - Я не знаю, это что-то внутри меня. Марк Миронович, это же война, каждый день гибнут люди. Много людей. Как можно одобрять убийства.
  Главный режиссер молчал, мне показалось, что он не знает, что сказать в ответ.
  - Война - это плохо, но мы не можем ничего изменить. Поэтому наша задача другая - в этих условиях сохранить театр, сохранить коллектив. А это уже напрямую зависит от нашей лояльности. Или ты этого не понимаешь?
  - Понимаю, Марк Миронович, но на одной чаши весов жизни сотен людей, на другой - наш театр, наши рабочие места. Что перевешивает?
  Фейгин вдруг спрятал лицо в ладонях. Несколько мгновений он неподвижно пребывал в такой позе.
  - Послушай, неужели ты не понимаешь простой вещи, что от нашей резолюции ничего не зависит. Осудим мы войну, поддержим мы войну, все будет идти так, как идет. А вот судьба нашего театра от этого зависит. Так какого лешего, объясни мне, ты поднялась на сцену?
  - Могу лишь сказать, я вдруг что почувствовала, что должна подняться.
  - А я вот чувствую, что хочу тебя сейчас трахнуть, так как мне прикажешь поступить? Или ты такая идиотка, что не понимаешь, что не все желания нужно исполнять. По крайней мере, для этого требуются подходящие условия.
  - Тогда как раз были подходящие условия, шло собрание, и я не могла не выступить. Я бы не простила это себе.
  Фейгин посмотрел на меня то ли, как на святую, то ли как на полнейшую идиотку - поди, разбери, затем положил на стол чистый лист бумаги.
  - Пиши, - приказал он.
  - Что писать? - поинтересовалась я.
  - Неужели не догадываешься?
  - Нет.
  - Заявление об уходе из театра по собственному желанию.
  Почему-то такой поворот событий я не ожидала, наверное, в самом деле, я слишком наивный человек.
  - Я не хочу уходить! - воскликнула я.
  - Это требование департамента, нам сказали, что в театре ты работать не будешь. Причем, боюсь ни в каком. Пиши.
  - А если не стану писать?
  - Тогда уволим по статье. Повод найдем.
  - А что будет с пьесой? Мы же почти у финиша.
  - Будет играть другая актриса.
  - Она уже есть?
  Фейгин отвел глаза.
  - Есть.
  Я не стала спрашивать, кто, какая, в сущности, разница.
  - У меня нет выбора? - спросила я.
  - Нет, это категорическое требование. Скажи спасибо, что они разрешили уволить тебя по собственному желанию.
  - Но волчий билет выписали.
  - Элла, - вдруг совсем по-другому, сочувственно проговорил Фейгин, - ты не поняла, какие наступили времена? Советую понять и как можно быстрей. Иначе...
  Он не досказал, но и без того все было понятно. Я встала, подошла к письменному столу и написала заявление по собственному уходу. Затем направилась к выходу
  из кабинета. У двери я ненадолго остановилась.
  - А вы действительно хотите меня трахнуть, Марк Мирович? Теперь уж точно у вас не будет ни единого шанса. Я вам очень сочувствую.
  Это была моя месть ему, никакого другого варианта для этого в своем арсенале я не обнаружила. Отворила дверь и вышла из кабинета. Скорее всего, больше я в нем не окажусь, а уж в ближайшее время - сто процентов.
  
   100. Мужчина
  В мой кабинет вошел Марат. Это случалось все реже и реже, а потому я сразу удивился и насторожился - мало ли что. Сейчас такие времена, что ожидать можно все, что угодно.
  Марат прошел вглубь кабинета, ничего, не говоря, сел на стул. Затем взглянул на меня.
  - Работаешь? - спросил он.
  - Нет, играю в бильярд, - не без едкости ответил я.
  Марат ответил улыбкой на мое остроумие, но как-то странно - неуверенно и отстраненно. Вообще, он не походил на самого себя, вместо веселой улыбки на лице - задумчивость и даже стеснительность.
  - У меня к тебе дело на большую сумму, - сказал он. - Причем, большая сумма не фигурально, а реально. В общем, поступил один заказ. - Марат замолчал и как-то не совсем уверенно взглянул на меня.
  - Большая сумма - это просто отлично, деньги нам очень нужны, - проговорил я.
  - Ты абсолютно прав, деньги нужны позарез. Подходит срок очередной платы за прошлогодний кредит, если в ближайшее время ничего не заработаем, нам будет плохо.
  Я не мог не признать правоту Марата, если не погасим очередной платеж, банк может подать в суд на нас, чтобы признали нашу компанию банкротом. А в этом случае нам копец.
  - Так в чем же дело, говори, что за заказ? - попросил я.
  Марат с некоторым облегчением кивнул головой.
  - Нужно спроектировать дом, точнее, мини дворец для одного нашего олигарха. Платит он более чем щедро. Возьмешься?
  - Но ты же тоже архитектор, почему я? В крайнем случае, можем вместе.
  Марат отрицательно закачал головой.
  - Это ты у нас архитектор, а я так где-то рядом. Мое призвание быть бизнесменом, администратором. Скажу честно, архитектора никогда по-настоящему меня не привлекала. А вот ты зодчий от бога.
  - Марат, ты сильно преувеличиваешь, - возразил я.
  - Я знаю, что говорю, - не согласился мой партнер. - Это я тебя сбил с панталыки, увлек в бизнес. А теперь хочу вернуть обратно на прежнее место.
  В принципе так оно и было, не будь Марата, я бы сейчас работал в каком-нибудь архитектурном бюро, выполнял проекты домов. Мой друг увлек меня рассказами о райских кущах и кисельных берегах, если мы займемся бизнесом. Я бросил архитектуру и занялся бизнесом. Увы, до райских кущ и кисельных берегах нам никак не удается доплыть.
   - Ладно, не будем спорить, сейчас не тот момент, - произнес я. - Кто же заказчик?
  Мой вопрос произвел на Марата странное воздействие, он несколько раз переменил позу на стуле. Было заметно, что он испытывал дискомфорт.
  - Мельник Юрий Мефодьевич, - наконец назвал он имя заказчика.
  - Вот значит как! Это случайно не Ягудин нам его подсунул?
  - А если и Ягудин, так что? За это его можно только поблагодарить. Он сам отправился лично к Мельнику и попросил дать заказ нам.
  Я не знал, что сказать. Мельник был один из самых богатых людей страны, по крайней мере, в список из ста богатеев он точно входил. Но дело было не только в этом, он еще славился, как неистовый патриот, близкий к верховный власти и рьяно поддерживающий ее самые гнусные начинания. В том числе и войну. Как и Ягудин, он в последнее время почти не вылезал из телевизора, произнося пламенные экстремистские речи, в которых прославлял свою страну и народ и всячески клеймил нашего противника.
  - Мельник вызывает во мне отвращение, - заявил я.
  - Думаешь, я этого не знаю, - усмехнулся Марат. - У меня тоже, в отличие от его денег. А они нам очень нужны. Иначе нашему бизнесу каюк, после того, как мы позорно продули тендер у Ягудина. Кстати, по твоей вине. Сейчас мы можем отыграть почти половину. Ну, не половину, но почти треть. Согласись, это немало.
  - Согласен, - согласился я. - Но менее противно от этого не становится.
  - Иногда приходится чем-то жертвовать. Я с этой работой не справлюсь. Ягудин меня предупредил: Мельнику нужен классный архитектор. В своем доме или точнее, дворце он намерен принимать едва ли не всю нашу элиту, включая, сам понимаешь кого. Твое последнее слово? - Марат умоляюще посмотрел на меня. - Ради спасения нашего дела, - добавил он аргумент.
  - Хорошо, согласен, - сдался я. - Когда к нему ехать?
  Марат посмотрел на свои дорогие швейцарские часы.
  - Он ждет тебя через два часа.
  Значит, все уже заранее было решено, мысленно отметил я.
  - А если бы я не согласился?
  - Пришлось бы все отменить, - пожал плечами Марат. - Но я не сомневался, ради нашего бизнеса ты преодолеешь свои предубеждения. Ты меня не подвел. Спасибо за это, друг.
  Я ничего не ответил, так как говорить было нечего, да и не хотелось.
  
  101. Женщина
  В наше время информация передается со скоростью света. Это почти открытый мною научный факт. Не успела добраться до дома, как затарахтел мой телефон. Высветилось имя Ежена. Разговаривать с ним ужасно не хотелось, но я знала, что он не отстанет. Придется отвечать.
  - Ты что творишь? - завопил в аппарате возмущенный голос Щедрина. - Объясни мне, что ты творишь?
  - Ты о чем? - спросила я.
  - О том, что произошло в театре.
  - Ты уже знаешь? - Я была слегка удивлена.
  - Да, знаю. Чего ты добиваешься своим демаршем, можешь мне объяснить?
  - Не могу, - честно заявила я. - Поэтому лучше и не спрашивай.
  Мой ответ вверг продюсера в состояние глубокого удивления. Такой вывод я сделала из того, что он молчал не меньше пары минут.
  - Приезжай немедленно в мой офис, - потребовал он. - Это приказ.
  По его тону я поняла, что будет благоразумно выполнить его. Мне сейчас не нужны лишние враги, вполне хватает тех, что уже есть.
  - Хорошо, приеду, - сказала я.
  Я вошла в кабинет Ежена. Тот сидел за столом в какой-то прострации. По крайней мере, именно так мне показалось.
  Я села на стул и стала ждать, когда он выйдет из этого состояния. Но Щедрин явно не торопился, он оставался неподвижным. Я даже подумала, уж не болен ли он? Может, следует вызвать врача?
  - Элла, ты отдаешь хотя бы иногда отчет своим поступкам? - неожиданно услышала я его голос.
  - Не всегда, но стараюсь, - честно ответила я.
  - Я так и понял. Объясни, какая сила понесла тебя на сцену? Может тебе заплатили? Тогда мне все понятно.
  - Заплатили, - подтвердила я. - Сумму назвать не могу, коммерческая тайна.
  Мои слова сорвали его с места и понесли ко мне. Я вся сжалась в комок в ожидании удара или даже целой экзекуции. Но не последовало ни того, ни другого, ни даже третьего.
  - Хватит нести чушь, - прошипел он. - Никто тебе ничего не платил. Я давно понял, что самые ужасные поступки совершаются абсолютно бескорыстно. Когда ты осуждала войну со сцены, о чем ты думала?
  - Ты не поверишь, но я думала о том, чтобы осудить войну. Других целей у меня не было. Каждый день для меня мучение. Неужели, Ежен, ты можешь жить спокойно, когда погибают люди, дети? У тебя внутри ничего не екает?
  Я увидела, как что-то изменилось в нем, его лицо вдруг приняло непривычно странное выражение. Он присел на корточки, взял мои руки в свои.
  - Послушай, детка, мне тоже не нравится эта война. Но что мы можем сделать, если нашим политикам захотелось поиграть в эту игру. У нас нет никакой возможности им в этом помешать. А потому не стоит лезть на рожон. У нас свои задачи, снять сериал так, чтобы всем он понравился. Для нас ничего не меняется.
  - Меняется, Ежен, - возразила я, - одно дело снимать фильм в мирное время и другое - когда идет война, погибают люди. Я не понимаю, зачем это нужно. Тебе не кажется, что наша затея выглядит нелепо?
  Ежен вздохнул, встал и несколько раз прошелся по кабинету.
  - Не хотелось тебе об этом говорить, но, видимо, придется. Все на самом деле хуже, чем ты думаешь.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Эта история уже предана огласке, кое-кто постарался. Ты догадываешься кто? - Ежен выразительно посмотрел на меня.
  В моей голове возникло несколько имен, но ни на одном я не остановилась.
  - Не догадываюсь.
  - Обычно предают те, от кого мы это ждем меньше всего. Снова не догадываешься?
  - Нет.
  - Я так почему-то и думал, - усмехнулся он. - Это твоя лучшая подруга, она распространяет сведения о том, что произошло в театре.
  - Катя? - изумилась я.
  Ежен едва заметно кивнул головой.
  - Но зачем? - вырвался у меня вопрос.
  - Ты не понимаешь?
  Я растеряно пожала плечами. От Кати я такого не ожидала.
  - У тебя успех, у тебя главные роли, у тебя деньги. А что у нее? А тут такой случай. Теперь ясно?
  - Теперь ясно, - произнесла я. Я чувствовала себя совершенно подавленной.
  - Элла, разве можно так себя подставлять, - укоризненно покачал головой Ежен. - А теперь я не знаю, что делать.
  - О чем ты?
  - Если эта история получит огласку в определенных кругах, я не сумею тебя отстоять. Мне придется разорвать контракт и с тобой, и с твоим мужем.
  - Слава тут ни причем, он ничего крамольного не произносил.
  - Зато произнесла его жена, ему этого не простят. Или ты не знаешь, как у нас все устроено? Коллективную ответственность никто не отменял.
  - Мне кажется, я уже ничего не знаю.
  Ежен снова приблизился ко мне и обнял меня за плечи.
  - Послушай, будем надеяться, что все закончится хорошо. И не такое проскакивает. Я до последнего буду делать вид, что мне ничего не известно. Это все, что я могу для тебя сделать.
  - Немного, Ежен.
  Ежен развел руками.
  - А что ты хотела, сейчас очень суровые времена. Умоляю тебя, будь благоразумна, иначе можешь погубить свою карьеру. При этом ничего другого не добьешься. И уж точно войну не остановишь. Все будет идти своим чередом.
  - Я поняла тебя. - Я встала, собираясь уходить.
  - Элла, у нас есть еще шанс. Всегда можно покаяться, сказать, что ошиблась, что поддалась эмоциям, а теперь поняла, что все было сделано нашими любимыми руководителями правильно, что у них не было другого выхода. Такие вещи иногда проходят. К тому же у тебя репутация патриотической актрисы. Ну что, мы договорились?
  - О чем, Ежен?
  - Если понадобится, ты это все скажешь.
  Я посмотрела на продюсера, впервые он выглядел при мне не уверенным в себе господином, победителем жизни, а растерянным и жалким. Он явно был испуган и обескуражен. Я поняла, что он боится для себя последствий того, что дал главную роль в новом большом проекте диссидентке, неблагонадежному человеку. За такие ошибки по головке могут и не погладить, спихнуть со всех должностей. И что тогда? Бедный, бедный Ежен, как же трудно быть зависимым от сильных мира сего.
  
  102. Мужчина
  Это было целое поместье, размеры которого одним взглядом невозможно охватить. В его центре высилась какая-то бесформенная серая громада, которая, судя по всему, выполняла функции господского дома. Кто и когда возводил это уродство, я не знал, но во мне невольно закралась мысль, что спроектировавший
  это сооружение архитектор, решил поиздеваться или даже унизить хозяина этого особняка.
  Охранник провел меня во внутрь дома. Там меня ждал сам Мельник. Я узнал его сразу, так как неоднократно видел по телевизору, даже несмотря на то, что смотрю его нечасто. Из этого факта можно было сделать логический вывод, что этот человек гостит в нем постоянно.
  Внешне Мельник выглядел весьма неприглядно: низенького роста, лысоватый, с не самой опрятной бородой, и невзрачными чертами лица. Одет он был в вышитую косоворотку и в каких-то непривычно широких шароварах. Он явно косил под какой-то исторический народный образ. До чего все же неприятный тип, само собой отпечаталось впечатление в моей голове.
  - Очень рад вас видеть, - сказал Мельник, пожимая мне руку. - Ждал вас с нетерпением.
  - За что такая честь, Юрий Мефодьевич? - поинтересовался я.
  - Ну как же, вас мне рекомендовал сам генерал Ягудин. А я уважаю этого человека, таких, как он, у нас, к сожалению, маловато. А раз он назвал ваше имя, значит, во-первых, вы из нашего патриотического лагеря, а во-вторых, прекрасный архитектор. Он другого никогда бы мне не посоветовал взять. Разве я не прав?
  Его вопрос поставил меня в неудобную ситуацию. Если скажу, что не прав, большая вероятность, что этот Мельник отправит меня восвояси, а тогда прощай заказ. Этого мне Марат не простит.
  Тем временем, Мельник в ожидании ответа вперился в меня своими маленькими глазенками. Я понял, что прохожу первичную проверку, и только после ее успеха, могу на что-то рассчитывать.
  - Правы, - выдавил я из себя.
  - Я был в этом уверен, - радостно хлопнул себя почему-то по колену хозяин дома. - Павел Максимович знает, кого мне присылать. Сейчас такая ситуация, когда можно иметь дело только с проверенными людьми.
  - Почему? - задал я наивный вопрос. Это я сразу понял по лицу Мельника.
  - Неужели вы не понимаете? - спросил он меня.
  Если что я и понял, что снова попал впросак; что ни вопрос задаю я, все ни тот.
  - Не очень.
  - Молодой человек, вы не следите за тем, что происходит?
  - Слежу.
  - Тогда ответ очевиден. Мы окружены врагами, внешними и внутренними. Для победы над ними мы просто обязаны сплотиться. Я сейчас как раз организую движение: "Сплочение патриотов". Скоро мы проведем учредительный съезд. Не желаете поучаствовать.
  - Прежде я должен познакомиться со всеми документами, программами, - промямлил я, испугавшись, что не удастся отвертеться. Я хорошо помнил, во что обошлось нам с Маратом мой отказ от похожего предложения Ягудина. И что они все зациклились на создание движений, хотят что-то возглавить?
  Мои слова явно пришлись организатору нового движения патриотов по душе, он довольно ударил меня по плечу.
  - Совершенно верный подход, терпеть не могу, когда соглашаются сразу. Такой человек не надежный. Разве не так?
  - Так, - подтвердил я радостно, так как в этом вопросе был полностью согласен со своим собеседником.
  - А коли так, милости к столу. Он накрыт в соседней комнате. Сначала угощение, потом дела. Пройдемте.
  Стол был уставлен блюдами и особенно напитками. Бутылок было столько, словно организатор этого пиршества рассчитывал на целую делегацию. Но никого, кроме нас, в комнате не было.
  - Садитесь и главное не стесняйтесь, - радушно предложил Мельник. - В этом доме это не принято, здесь по русскому обычаю каждый есть и пьет ровно столько, сколько хочет. Свои люди не должны ничем себя ограничивать.
  Я решил последовать совету, хотя не считал себя тут своим. Но я сильно проголодался, а это мощный побудительный мотив, чтобы позабыть на время о некоторых принципах.
  Мельник тут же взял инициативу в свои маленькие, но крепкие руки. Он схватил со стола бутылку водки.
  - Надеюсь, вы не против этого истинно народного напитка? - поинтересовался он.
  Я решил, что это не тот случай, когда надо отказываться.
  - С удовольствием выпью, - сказал я.
  Мои слова явно обрадовали Мельника, он просиял и подмигнул мне своим маленьким глазом.
  - Вот это абсолютно правильно, водочку надо пить только с удовольствием, - сказал он.
  Следующие полчаса или даже все минут сорок пять мы в основном беседовали о новом доме. Если изложить разговор вкратце, то Мельник хотел снести это ужасную постройку, а на ее месте возвести новое сооружение в виде русского теремка. Это было обязательным условием заказчика, ни на какой другой архитектурный стиль он не соглашался.
  К концу трапезы мы столько раз поднимали стопки и бокалы то за победу нашего оружия, то за славное руководство страны, ведущее нас к победе, то за героев- солдат, мужественно сражающихся с коварным врагом, то я уже не без труда воспринимал окружающее пространство, которое то двоилось в глазах, то расплывалось в неясные контуры. В отличие от меня мой сотрапезник, хотя скорее собутыльник, оставался бодрым и свежим, по крайней мере, мне так казалось, даже несмотря на мой затуманенный взор. А дальше случилось непредвидимое - я заснул. Так на меня всегда действовал принятый сверх меры алкоголь.
  Проснулся я на диване заботливо укрытый пледом. Я не сразу понял, как тут оказался, а когда вспомнил, у меня от ужаса на лбу выступила испарина. Как я мог так опозориться? Зачем столько пил? Я же прекрасно знал, что такое количество алкоголя отправит меня в нокаут.
  Жутко хотелось пить, и я отправился на поиске воды. Отворил дверь и оказался в комнате, где на диване сидел Мельник. Он с явным удовольствием взглянул на меня.
  - Садитесь, - пригласил он. - Вы настоящий наш человек. Мы с вами выпили две бутылки лучшей в стране водки. Что-нибудь хотите?
  - Пить.
  - Вот вода, - кивнул он головой в сторону стола.
  Только сейчас я заметил стоящую на столе бутылку воды. Под внимательным взглядом Мельника я выпил ее в считанные секунды.
  - Теперь вы в порядке, - со знанием дела провозгласил Мельник. - Осталось выпить кофе - и будете как огурчик. - Хозяин ужасного дома пару раз громко хлопнул в ладоши.
  Вошла служанка, неся на подносе большую чашку кофе. Оно было крепким и очень вкусным, я тоже его выпил за считанные секунды. И о чудо, окончательно протрезвел. Этот Мельник явно знал в таких делах толк.
  - Юрий Мефодьевич, сколько же времени я был без сознания? - решил поинтересоваться я.
  - Всего часа полтора. Вы помните, о чем мы говорили за столом?
  Я напряг свои извилины.
  - О доме в виде теремка. Это ваше непременное условие. И о том, каким он должен быть внутри. - К своему удивлению я все хорошо помнил. И стал бодро воспроизводить то, что говорил мне Мельник.
  Моя память привела его в восторг.
  - Я в вас не ошибся. А сейчас извините, по телевизору сводка Генштаба о военных действиях. Я не пропускаю ее, где бы ни находился. Надеюсь, вы - тоже.
  На этот раз выворачиваться мне не пришлось, так как внимание Мельника уже переключилось на появившегося на огромном экране пресс-секретаря Генштаба. Я первый раз слушал и смотрел его выступление. Меня охватил ужас: бравый генерал с каменным лицом и скрипучим голосом с нескрываемой гордостью рассказывал о бомбежках, обстрелах, убитых и раненых с той стороны.
  Зато на Мельника эта информация производила самое радужное впечатление. То и дело он оборачивался ко мне, при этом его восклицания не отличались разнообразием.
  - Видите, как все складывается здорово, наша армия наступает, просто крошит и сминает противника. Еще немного - и все завершится нашей победы. Не зря мы столько выпили за нее. - Последняя фраза вызвала у мельника радостный смех.
  Я не стал говорить, что независимые источники рисовали другую картину: по всему фронту идут ожесточенные бои, наша армия, если и продвигается, то неся большие потери.
  Но больше всего меня поразило другое. В один из моментов выступления генерала, он назвал какое-то село, за которое шло сражение, Мельник повернулся ко мне.
  - Я прекрасно знаю эти места, я же оттуда родом, - сказал он. - Теперь, наконец, они перейдут к нашей стране. Давно пора было это сделать.
  У Мельника от радости даже засверкали глаза.
  - Вы из этих мест? - невольно вырвалось у меня.
  - Прямо из этих, где сейчас мы их бьем, - сообщил он. - Скоро мое родное село окажется под нашим контролем. Главное на этом не остановиться, идти все дальше и дальше. Вы согласны?
  Я кивнул головой. Мне трудно все это было понять, а еще труднее принять. Совсем не исключено, что прямо сейчас гибнут люди, которых он знал с детства, но ему на это глубоко наплевать, главное, чтобы наши захватили бы этот крошечный плацдарм.
  Мне захотелось уйти, оставаться и дальше в обществе Мельника было невыносимо.
  - Юрий Мефодьевич, мне нужно идти, ждут дела, - сказал я неправду - никакие дела сегодня меня уже не ждали.
  - Я понимаю. Мы с вами уже обо всем переговорили. Вас довезут до нужного вам места. Приносите эскиз дома, если я его одобрю, заключим тут же договор с вашей компанией. Мы победим! - провозгласил Мельник.
  Я тоже на это надеялся, правда, в качестве победителя я видел другую сторону конфликта.
  
  103. Женщина
  Слух о моих антивоенных "подвигах" докатился и до мужа. Что касается меня, то я решила, что до последнего не стану ему рассказывать о том, что произошло в театре, и о разговоре с Щедриным. В характере его реакции я нисколько не сомневалась, а я после всех этих событий ощущала опустошение и усталость. Мне требовался некоторый антракт, чтобы я снова могла бы лучше сопротивляться всем напастям, злая свора которых угрожала наброситься на меня в любой момент.
  Я сидела дома, читала книгу, хотя слабо воспринимала текст, так как мои мысли витали где-то далеко от фабулы романа. Вошел Слава и по его лицу я поняла: быть беде. Достаточно было бросить на него беглый взгляд, чтобы понять, что этот человек в бешенстве.
  Слава подскочил ко мне, вырвал из рук книгу и бросил ее на пол.
  - Ты что вытворяешь, Элла, ты что вытворяешь! - заорал он, при этом его лицо покраснело, как сваренный рак.
  - Ты о чем, Слава? - спросила я, стараясь оставаться спокойной.
  - Как о чем! - воздел он руки к небу. - Все только об этом и говорят.
  - Кто все и о чем они говорят?
  Муж уставился на меня так, словно ему в моем образе явилась сатана.
  - Не делай из меня дурака. Я говорю о том, что произошло в театре. Это правда, что тебя уволили оттуда?
  - Правда, - не стала я отрицать.
  - Почему же ты молчала?
  - Не хотелось тебя расстраивать.
  Мои слова подогрели градус его гнева.
  - Да я счастлив, что ты ушла из этой богадельни. Вот только что ты перед этим натворила. Ты понимаешь, как на нас отразится твой поступок?
  Я робко кивнула головой, после того, как Ежен мне все разъяснил, я понимала это прекрасно.
  - И что? - возмущенно уставился на меня Слава. - Ты считаешь, что ничего особенного не случилось?
  - Это было всего лишь небольшим выступлением. Оно длилось не больше пяти минут.
  - Да иногда и одной минуты хватает, чтобы загубить всю жизнь. А у тебя их было целых пять!
  Я сознавала, что он по-своему прав, но вины своей не чувствовала. Пусть ее ощущают те, кто развязал войну.
  - Я должна была это сказать, я не могла поступить по-другому, - повторила я аргумент, который приводила уже Ежену. Но и на мужа он не произвел ожидаемого эффекта.
  - Ты что дура, ты не знаешь, что в этой стране надо молчать, молчать и молчать. А говорить только то, что разрешается говорить, и тогда, когда это дозволено. А все остальное время, пожалуйста, болтай, сколько влезет: о погоде, моде, о сексе. - Муж замолчал, раздумывая, о чем еще можно говорить в нашем прекрасном государстве. - О зайцах, кроликах, куропатках, о том, что приготовить на ужин, а за одно - на завтрак и обед. Вот сколько тем, тебе мало? Так нет, ты решила говорить о том, о чем не позволено. Я не знаю, что теперь делать, как поступить. Хочу, чтобы ты знала: я думаю о разводе.
  От неожиданности я вздрогнула; к такому повороту событий я была не готова. Может, когда-нибудь позже, но не сейчас.
  - Именно так, - словно прочел мои мысли муж. - Ты не оставляешь мне выбора. Нельзя совершать такие идиотские поступки и не отвечать за них.
  В этот момент зазвонил телефон. На мониторе крупно высветилась фамилия: "Ненашев". В другой момент я бы с удовольствием с ним поговорила, но сейчас мне было не до него.
  Я так ему и сказала, затем, не слушая ответа, разъединилась.
  - Слава, сейчас не время для развода, - произнесла я и почувствовала, насколько глупо прозвучала моя фраза: а что для него есть специально отведенный период? Может быть, летом, когда тепло даже неприятные дела делать приятней.
  - Как раз самое время, - не согласился кандидат в мои экс-мужья. - Происходит великое размежевание. Ты слышала, что уже говорят о врагах народа. А ты прямой кандидат в их число.
  - Хочешь написать на меня донос? - поинтересовалась я.
  - Ты понимаешь, что все наши планы на грани срыва. Нас могут отстранить от проекта. И тогда что? У тебя есть запасной вариант?
  Так как запасного варианта у меня не было, я промолчала.
  - Ты хоть понимаешь, что натворила, - произнес пока еще муж.
  - Послушай, - произнесла я, - ты же ни в чем не виноват. Это меня могут отстранить от съемок, порвать со мной контракт, поместить меня в железную клетку, но ты же лояльный гражданин.
  - Я твой муж и никто не станет разбираться, как на самом деле обстоят дела. Все априори станут считать, что мы заодно.
  В этом Слава прав, подумала я. Все только обрадуются, что освободилось такое хлебное место, как режиссер большого сериала. А желающих его занять, сколько угодно, только я могу перечислить с полдюжины. А скольких я не знаю.
  - Что же нам делать? - Я вдруг ощутила раскаяние.
  - Надо было думать, тогда бы сейчас не спрашивала, - зло прошипел Слава. - В общем, я решил, если ситуация того потребует, я подам на развод. Ничего другого не остается. Ты сама довела положение до такого исхода.
  - Хорошо, пусть будет так, - покорилась неизбежному я. - Только с этого дня спать вместе мы не будем. Я останусь в спальне, а ты здесь, на диване.
  Слава с изумлением посмотрел на меня, такого хода от меня он явно не ожидал.
  - Ты это всерьез?
  - А как ты хотел, сказав мне о разводе. Муж должен поддерживать жену, особенно в трудной ситуации. Тебя же заботит исключительно собственная карьера. Раз мы по отдельности в наших делах, то и спать будем по отдельности.
  Я встала и прошла в спальню, в которую с этого момента вход мужу был воспрещен.
  
  104. Мужчина
  Едва я переступил порог своего кабинета, как появился Марат. И сразу же взял быка за рога
  - Был? - спросил он, даже не поздоровавшись. Скорее всего, он так был обеспокоен этой ситуации, что просто забыл о такой мелочи.
  - Был, - подтвердил я.
  - Поладили?
  - Вроде поладили, поручил делать эскизный проект дома.
  Марат, не скрывая облегчения, вздохнул.
  - Молодец, я грешным делом боялся, что вы разругаетесь. Если бы ты стал излагать свои взгляды, он бы тебя не стал терпеть, выгнал к чертовой матери. Этот Мельник просто невероятно патриотично настроен. Даже сильнее Ягудина.
  - Откуда тебе это известно?
  Марат потупил глаза, но ничего не сказал.
  - Марат, колись, - настаивал я.
  - Как-то был у него в доме на посиделках, там собралось много разного люда. Мельник на правах хозяина выступил с речью. Тебе лучше о ней не знать, иначе трудно будет делать эскиз.
  Я решил не настаивать, возможно, мой партнер прав, иногда незнание лучше знания.
  - Мерзкий тип, религиозность сочетается с кровожадностью. Самое ужасное, он из тех мест, которые сейчас наши бомбят. И он полностью это поддерживает. При этом признается, что там проживают его родственники. Марат, ты можешь мне это объяснить?
  - А нужно? - спросил он.
  - Мне нужно.
  Какое-то время Марат смотрел куда-то в сторону от меня.
  - Могу сказать то, что думаю, - неохотно произнес он.
  - Именно это я хочу от тебя услышать.
  - Понимаешь, дорогой друг, это война. А она делает стороны непримиримыми. Если ты на одной стороне, то все те, кто на другой, враги. А родственники они или друзья и даже любовницы не важно, ты все равно хочешь их уничтожить.
  Признаюсь, эта простая мысль мне не приходила в голову, и я был ею несколько ошеломлен.
  - То есть, всех людей, которые на другой стороне, надо убить.
  - Не обязательно убить, но если нет другого выхода, то да.
  - Марат, но это какой-то кошмар, у меня даже нет слов, чтобы адекватно охарактеризовать то, что ты говоришь. Тех, кто проповедует такие мысли, я не могу считать людьми. Да и животными тоже, они так не поступают.
  - Возможно, ты прав, но факт есть факт.
  - И ты предлагаешь проектировать Мельнику дом. Ему не дом нужен, а либо тюремная камера, либо палата для умалишенных.
  - Я понимаю твои эмоции, но нам во чтобы то ни стало надо удержаться на плаву. А заказ Мельника очень выгодный для нас. Учти, он весьма капризный заказчик, ему не просто угодить. Думаешь, ты первый архитектор, который берется за его дом. Мне известно, как минимум, о двоих. А, возможно, их намного больше.
  - И чем они ему не угодили?
  Марат пожал плечами.
  - Откуда мне знать. Скорее всего, не смогли потрафить его вкусу. Он у него очень даже специфический.
  - Я это уже понял. Не уверен, что у меня получится лучше, чем у моих предшественников.
  - Надо чтобы получилось. Ягудин может устроить еще одну с ним встречу, чтобы лучше понять, что тот хочет.
  - Нет уж, уволь! С меня пока этой достаточно. Да и вряд ли он скажет мне чего-то нового.
  - Вот и прекрасно. У меня к тебе просьба: оставь все другие дела и займись заказом Мельника. Для нас это сейчас главный приоритет.
  - Даже не представляешь, как неохота заниматься этим домом. Я бы лучше спроектировал какой-нибудь свинарник.
  - Если не удовлетворим Мельника, дойдем и до свинарника, - пообещал Марат. - Я очень надеюсь на тебя.
   Я решил больше не спорить, все равно бесполезно, Марата заботит исключительно выживаемость нашей компании, на все остальное ему наплевать. И увещевать его бесполезно.
  - Хорошо, сделаю, что могу, - пообещал я. - А там уж как решит Господь, точнее Мельник.
  
  105. Женщина
  Разговор сначала с Фейгиным, затем с Еженом и, наконец, с мужем повергли меня в состояние какой-то темной и бездонной безнадежности. Возникло ощущение, что вокруг меня сжимаются чьи-то страшные и безжалостные челюсти, которые вот-вот меня схватят и перегрызут. Возможно, я несколько преувеличивала трагичность ситуации в силу своей излишней эмоциональности и на самом деле, все было не так страшно, но избавиться от этих чувств было трудно. А главное меня вновь охватило состояние глобального одиночества, ощущения, что против меня ополчился весь мир. И как жить в такой обстановке я не очень ясно представляла.
  Мне вдруг неудержимо захотелось поговорить с по-настоящему близким мне человеком. В голове возникла мысль о маме. Чего греха таить, мы общались все последние годы не часто, звонили друг друга больше, чем раз в месяц, чтобы только убедиться, что и со мной и с ней все в порядке, и ни я, ни она в помощи не нуждаемся.
  В детстве мы были очень близки, я бы даже сказала, дружны, до определенного возраста я была с ней очень откровенна, доверяла даже тайны весьма интимного свойства, которые подростки обычно скрывают от родителей.
  Но с какого-то момента наши отношения стали и суше и отчужденней. Началось это отдаление с того момента, когда я увлеклась театром. Почему-то маме мое пристрастие к нему пришлось не по душе, она готовила меня к другой карьере, хотела, как и она, чтобы я стала бы врачом. Поначалу эта мысль мне даже нравилась, эта профессия казалась мне очень нужной, благородной и престижной. Но с какого-момента у меня совершенно неожиданно возникло другое желание, мне вдруг неудержимо захотелось пойти в актрисы. Причем, оно завладело мною с такой силой, что ни о чем другом и слышать не хотела.
  Мама это стремление восприняла в штыки, она считала эту профессию более чем сомнительной, и не хотела ее для своей единственной дочери. Начались ссоры, которые становились все ожесточенней. В конце концов, после окончания школы я сбежала из дома в Москву поступать во ВГИК. К немалому своему удивлению меня зачислили с первого захода и назад в родной город я не вернулась.
  Почему-то я полагала, что мои успехи на творческом поприще примирять моя мать с моим выбором. Но этого не случилось; хотя больше открыто она не выражала недовольство по поводу моей работы, прежние доверительные отношения не восстановились. Мы общались, как я уже сказала не часто, но регулярно, но наши разговоры были чисто формальными. Каждый собеседник рассказывал о последних новостях из своей жизни, я непременно спрашивала об ее здоровье, она - о моих планах, после чего мы разъединялись на месяц, а иногда и на больший срок.
  Однажды я поймала себя на том, что почти не думаю, не вспоминаю о своей матери, как будто ее не существует на свете. Меня это несколько смутило и расстроило, но не потрясло, я окончательно осознала, что мой росток окончательно оторвался от родного древа и больше вряд ли с ним воссоединится.
  Но сейчас мне хотелось поговорить с мамой, услышать ее голос. Кто, как не она призвана проявить сочувствие, утешить меня, прийти на помощь. Да больше и некому, отца давно нет на свете, других родственников мало, да так получилось, что не поддерживаю с ними связи. Может, это и неправильно, но ничего уже не изменишь, раньше надо было думать.
  Я набрала телефон матери. И когда услышала ее такой знакомый голос, что-то екнуло у меня внутри.
  Я стала пересказывать матери последние события своей бурной жизни. Разумеется, некоторые факты я опускала. Например, что у меня в силу производственной необходимости есть любовник; она это обстоятельство восприняла бы крайне негативно; нравственный кодекс у нее всегда был строгим. С тех пор, как она рассталась с моим отцом, не припомню, чтобы я видела ее с другим мужчиной.
  Пока я жаловалась на жизнь, мама молчала. Почему-то я вообразила, что она сочувствует мне. Именно за этим я ей и позвонила, мне требовалась хоть какая-то моральная поддержка.
  - Ты все сказала? - услышала я вдруг вопрос мамы, произнесенный каким-то сухим и напряженным тоном.
  - В общем, да, - ответила я.
  - То есть, если я правильно тебя поняла, на собрание в театре ты высказалась против войны?
  - Да, мама, - подтвердила я.
  В телефоне возникла долгая пауза, если не считать потрескивание эфира.
  - То есть, когда наши солдаты погибают за нашу страну, моя дочь выступает на стороне наших врагов. Я ничего не путаю?
  Ни слова, ни тон матери мне не понравились.
  - Мама, я не хочу, чтобы наши солдаты там погибали, поэтому я и выступила против. Нет никаких реальных причин для этой войны.
  - Как нет! - возмущенно воскликнула мать. - На нас хотели напасть, наши враги объединились, захватила соседнюю страну и готовила плацдарм для нападения. Это известно всем, но, по-видимому, кроме тебя.
  Почему-то слова: плацдарм для нападения вызвали у меня оторопь. Раньше мама никогда не выражалась в таких воинственных терминах. Это означает только одно: она слушает пропаганду на нашем телевидении, именно там. так и говорят. А ведь не так давно она почти не включала телевизор, уверяла, что его смотреть, только время напрасно терять. Почему же все так кардинально изменилось?
  - Мама, это пропаганда, все на самом деле, не так, - попробовала я возразить.
  - Да, откуда тебе это известно. Мы освобождаем соседнюю страну от засевшей в ней нечисти, а ты говоришь, что это пропаганда. А там убивают всех, кто не согласен с тем, что делает их власть. Между прочим, если бы они пришли к нам, тебя бы расстреляли в первую очередь, ведь ты снимаешься в патриотических фильмах. Подумай об этом, дочь. Тебе следует выступить с опровержением своих слов.
  В какой-то момент мне показалось, что я брежу. Мать всегда во всех вопросах проявляла здравый смысл и благоразумие, куда теперь все это делось? Я поняла, что совершила непоправимую ошибку, позвонив ей. Это уже совсем другой человек.
  - Возможно, ты права, - примирительно сказала я. - Извини, что побеспокоила, я обязательно подумаю над твоими словами. - Мне хотелось как можно быстрей прекратить этот бесполезный разговор.
  - Элла, очнись, ты на ошибочном пути. В такой сложный час нужно быть со своим народом. Патриотизм еще никто не отменял. Если необходимо, я готова тебе помочь, даже могу приехать к вам. Мы со Славой вставим тебе мозги.
  Больше слушать это я была не в состоянии, такое ощущение, что вся страна сошла с ума, включая и мою маму.
  - Пока не приезжай, мы со Славой сами во всем разберемся, - поспешно произнесла я и разъединилась. Меня охватило ощущение надвигающейся катастрофы. Неужели я действительно осталась одна?
  
   106. Мужчина
  Я закончил работу для Эллы и ее супруга. И сразу же позвонил ей. Но она даже не захотела со мной говорить, причем ее голос звучал так неприветливо, словно речь шла о враге или, по крайней мере, недруге. Для меня это стало большой неожиданностью; почему-то я был уверен, что она обрадуется моему звонку.
  Это повергло меня в шок. Надо было срочно заниматься домом Мельника, но мне было не до него. Я сидел едва ли не в прострации, ничего не хотелось делать, ни с кем говорить. Для меня стало неприятной неожиданностью, что одна ее недоброжелательная интонация окажет на мое настроение такое сокрушительное негативное воздействие.
  "А что ты хотел, - через какое-то время стал разговаривать я сам с собой. - Что она отнесется к тебе так же, как ты к ней? Думать так даже не просто глупо, это безрассудно. Кто она и кто ты? Да, был момент, когда под воздействием ряда обстоятельств она потянулась к тебе. Но все быстро прошло, и можно не сомневаться, что Элла давно об этом пожалела. И вот результат этого пересмотра, когда ты ей позвонил, она даже не захотела уделить тебе пару минут. Сказала нечто резкое и разъединилась. А ты надеялся на что-то другое, потому что самый настоящий дуралей. На самом деле, все это совершенно закономерно".
  Не могу сказать, что от общения с самим собой становилось намного легче. Я вдруг почувствовал, как болит душа. Никому не пожелаю такого, ощущение более, чем неприятное. Постоянно что-то внутри ноет, ни на секунды не отпускает, не дает покоя. Но главное другое, ты не представляешь, что с этим делать, как избавиться от этой бесконечного дискомфорта? И в какой-то момент ловишь себя на том, что больше не желаешь жить, тебе кажется, что только смерть способна избавить от этой непрерывной муки.
  Я ушел с работы; несмотря на завал дел, все равно был не способен его разгребать. Зашел в кафе, заказал коньяк, попытался выпить, но не получилось. Я только сделал маленький глоточек и резко отодвинул от себя бокал. Я ясно понял, что это лекарство от этой болезни мне не поможет.
  Не стану задерживать внимание на дальнейшем, тем более, ничего интересного больше не произошло. Мне не становилось лучше, но и не становилось хуже, это было стабильное состояние абсолютной безнадежности. Я попытался вспомнить, переживал ли я нечто подобное? И пришел к выводу, что нет, не переживал. Когда разводился с Мариной, мне тоже было плохо, но как-то не так. Тогда в глубине меня жило ощущение, что это ненадолго, что впереди новая жизнь, а с нею и новые радости и много чего другого. А сейчас эта надежда начисто отсутствовала, я смотрел перед собой и видел только мрак. Я вдруг по-настоящему осознал всю глубину своей любви к этой женщине. И как в таком случае жить, зная, что не дождусь ответного чувства?
  Даже "моя" Вероника заметила, что со мной что-то не так. И хотя мы уже некоторое время практически не общались, она все же поинтересовалась, что со мной происходит? Разумеется, я не стал ей ничего объяснять, просто буркнул, что не здоровится. Кстати, это было правдой, стало вдруг сжимать в груди, чего раньше никогда не было. Я даже подумал, что если сейчас случится инфаркт или инсульт, это станет не самым плохим концом всей этой истории.
  Так продолжалось два дня, я пребывал в какой-то параллельной реальности. Мне даже удалось заставить себя начать работать над проектом дома Мельника, но при этом я не слишком ясно сознавал, что делаю. Несколько раз заходил Марат, с удивлением поглядывал на меня, но на его расспросы я неизменно отвечал, что все в порядке. Он уходил из моего кабинета с большими на сей счет сомнениями.
  Все изменилось в один миг - было и не стало. Позвонила Элла.
  - Ростислав, я очень виновата перед вами за тот разговор, - услышал я ее волшебный, словно бы издаваемый музыкальным инструментом, голос. - Просто я была в тот момент сильно взвинчена, и мои чувства обрушились на вас. Обещаю, этого больше не повторится. Вы меня прощаете?
  Она еще спрашивает, мелькнула у меня в голове счастливая мысль.
  - Прощаю. Более всего, я хочу вас видеть.
  - Я тоже хочу вас очень видеть, - долетели до меня райской мелодии ее слова.
  - Так, давайте, Элла, увидимся.
  - Когда?
  - Прямо сейчас, - ни секунды не раздумывая, произнес я.
  - Согласна.
  Осталось договориться о месте встречи. На это ушло пару минут, но, если бы кто-нибудь знал, какие-то были счастливые минуты!
  
  107. Мужчина & Женщина
  Ростислав стоял с огромным букетом цветов и ждал появления Эллы. Она должна была уже прийти, а ее все не было. Внезапно им снова овладевало отчаяние: ну, зачем ей приходить, какой у нее в этом интерес? Элла позвонила ему под влиянием минутой слабости, теперь она прошла, как короткий летний дождь, и идти на свидание больше нет никакой необходимости. Это логично и закономерно, жизнь подчиняется жестким правилам и законам, которые не могут быть нарушены ни при каких обстоятельств. И сейчас именно такой случай, поэтому он ее не дождется, даже если останется на этом месте многие годы. Можно смело уходить домой и выбросить из головы всю эту хрень, которую зовут любовью. Любить надо женщину из своего круга и сословия, и не мечтать о том, чего не может быть по самой своей сути. А если вдруг по глупости или по неразумению, размечтался о недостижимом, то и получай по заслугам.
  Ростислав в очередной раз посмотрел на часы, Элла должна была прийти уже семь минут назад; вполне достаточно, чтобы сделать вывод, что она не появится. Он перевел взгляд на букет, который по-прежнему сжимал в руке. Какой же он все-таки наивный, если надеялся, что этими лепестками можно завоевать ее сердце.
  Элла стояла неподалеку, смотрела на Ростислава - и все не решалась подойти. При этом она не до конца понимала причины своей нерешительности. Возможно, ею владело ощущение, что сегодня произойдет нечто такое, что кардинальным образом поменяет ее жизнь. А вот готова ли она к такому повороту, уже не первый раз задавала она себе вопрос? Как и любой человек, а женщина особенно, ей хочется стабильности и предсказуемости, а тут и то и другое нарушается целиком.
  Элла вдруг ясно представила, что если сейчас подойдет к Ростиславу, возьмет его под руку, то все может измениться в один миг. И даже если перемены в ее жизни и назрели, это совсем не означает, что она не боится их. Жить в координатах полной неизвестности способны далеко не все. А она столько сил и времени потратила на то, чтобы у нее все бы устроилось, устоялось. И когда это случилось, когда она прониклась уверенностью, что уже ничего не собьет ее жизненный путь на какую-нибудь не проторенную дорогу, именно это и произошло.
  Элла понимала, что опаздывать с ее стороны некрасиво, он же ждет и нервничает. Но ей требовалось накопить решимость, чтобы подойти к нему. Потом, возможно, она попросит у него прощение, но сейчас ей надо еще несколько минут.
  Элла вдруг увидела, как Ростислав смотрит на часы. Ее пронзило беспокойство, что сейчас он уйдет. Больше тянуть было нельзя, она быстро направилась к нему. И когда Элла увидела, как расцветало при виде ее его лицо, то поняла, что больше сомнений у нее нет, она пойдет по этому новому пути.
  - Простите, Ростислав, за опоздание, - извинилась Элла.
  - Ну, что вы, Элла, я так рад, что вы пришли, - ответил Ростислав. Мгновение подумав, он добавил: - Вы не знаете, как сильно я боялся, что вы не придете.
  - Знаю, - улыбнулась она
  - Откуда? - вопросительно посмотрел Ростислав на Эллу.
  Она немного замялась.
  - Я наблюдала за вами, - призналась она.
  - Наблюдали? - удивился Ростислав .
  - Да, - подтвердила она. - У меня были минуты сомнений.
  Ростислав внимательно посмотрел на молодую женщину.
  - Кажется, я понимаю вас. И что?
  - Не волнуйтесь, они рассеялись. - Элла задумалась. - Я не знаю, правильно ли мы с вами поступаем, но по-другому уже невозможно.
  - Но если по-другому невозможно, значит, правильно.
  Элла кивнула головой.
  - Все так и есть. У меня, Ростислав, два вопроса: когда вы мне подарите букет, и куда после подарка пойдем?
  Ростислав как-то странно посмотрел на нее и рассмеялся.
  - Элла, вы не поверите, я совершенно забыл про букет.
  - Очень даже верю. А ответ на второй вопрос?
  - Хочу пригласить вас в ресторан. Но не просто в ресторан, а туда, где можно потанцевать. Мне очень хочется это сделать с вами.
  - Танцевать в такой момент? - усомнилась Элла.
  - Вы правы, предложение сомнительное. Я и сам не уверен, что поступаю правильно. Но мне сегодня очень хочется обо всем забыть и быть просто счастливым. Не знаю, имею ли я на это право? Там убивают, а мы веселимся. Выглядит ужасно, но иногда хочется жить вопреки всему. Ведь ничего не изменится для нас, мы по-прежнему будем против этой войны. - Ростислав вопросительно посмотрел на нее.
  - Ничего не изменится, - подтвердила Элла. - Пойдемте в ресторан танцевать. Я знаю один такой, он неподалеку. Правда, там не дешево.
  - Это не важно. Сейчас тот момент, когда деньги не имеет никакого значения.
  - Тогда вперед. - Элла взяла своего спутника под руку.
  Ресторан был почти заполнен, метрдотель не без труда отыскал для них столик. Зато он оказался в углу, поэтому их мало, кто видел, а они могли видеть почти всех.
  - Я была тут неоднократно, поэтому знаю, что тут стоит заказать, - сказала Элла.- Поэтому не возражаете, если я сделаю заказ?
  - Буду только рад. Не люблю читать меню, обычно долго и с трудом решаю, что выбрать. Большинство блюд я даже не знаю, что из себя представляют, у них совершенно незнакомые названия.
  - Тогда положитесь на меня. - Элла подозвала официанта и сделала заказ. - Ну, вот, со вступительной частью нашей встречи мы покончили. Переходим к ее основной повестке, - улыбнулась она. - У нас есть примерно полчаса, потом начнется музыкальная программа.
  - Хорошо, я согласен перейти к основной повестке встречи, - серьезно произнес Ростислав. - Я это хочу вам сказать с самого ее начала. А сейчас самый подходящий момент.
  - Тогда слушаю вас.
   Ростислав налил из бутылки воду в бокал и выпил одним залпом.
  - Я люблю вас.
  Элла посмотрела на него и кивнула головой.
  - Я так и думала, что вы сейчас это скажите, Ростислав.
  - Думали? - как-то подозрительно, словно опасаюсь подвоха, спросил он.
  - Это было не сложно, это признание было написано крупными буквами у вас на лице. Могу даже сказать, в каком его месте, - улыбнулась она.
  - Наверное, это так, - вздохнул Ростислав. - По-другому и не могло, меня переполняют чувства. - Он с ожиданием посмотрел на Эллу.
  - Теперь моя очередь на признание, - улыбнулась она. - Вы мне очень нравитесь, Ростислав. Иначе бы я тут не сидела. - Люблю ли я вас? - Она задумалась. - Да, люблю, - уверенно и твердо сказала она.
   Ростислав вдруг встал, несколько мгновений стоял неподвижно, затем снова сел.
  - В этой ужасной ситуации я самый счастливый человек на земле. При этом я понимаю: если бы не война, ничего бы между нами не было, она нас сблизила.
  - Скорее всего, это так, - кивнула Элла головой. - Невозможно ее благодарить, но я ее благодарю. И при этом готова бороться против нее. Только не знаю, как.
  - Мы найдем способ, - заверил Ростислав .
  - Знаешь, это счастье, что мы нашли друг друга, - сказала Элла. - Все последние дни я чувствовала глобальное одиночество. Такое ощущение, что ты одна во Вселенной, а те, что вокруг, это какая-то страшная масса, от которой хочется держаться как можно подальше. Я дошла до того, что стала бояться общаться с людьми. Когда они начинают говорить, меня охватывает ужас. Что с ними происходит?
  - Элла, я сам не могу понять. У меня схожие ощущения, все превратились во врагов. Еще совсем недавно, если бы мне сказали такое, то ни за что бы ни поверил. А сейчас все так и есть. Я смотрю на людей, и я не вижу в них людей. Не могут люди одобрять убийства, безжалостно призывать бомбить города. У меня это не вмещается в сознании.
  - Но это все так, - тихо произнесла Элла.
  - Может, когда-нибудь мы поймем, что с нами случилось - и ужаснемся. Но боюсь, что не скоро. Знаешь, Элла, я безмерно рад, что мой сын не подвержен этому помешательству, в этом противостоянии он инстинктивно выбрал правильную сторону.
  - У тебя есть сын?
  - Да, от первого брака.
  - А вот у меня детей нет, - грустно произнесла Элла.
  - Можно спросить, почему?
  - Мы с мужем решили как-нибудь потом, а вначале карьера и деньги. Вернее, это он так решил, а я согласилась. Я знаю, это звучит отвратительно.
  - Кстати, проект вашего дома готов.
  - Даже не знаю, как поступить. Сейчас это все как-то отодвинулось. Давай об этом в другой раз.
  - Как скажешь, милая. Могу так тебя называть?
  - Мне очень нравится.
  Официант принес еду.
  - Давай поедим, я очень проголодалась. А потом танцевать. Это не правильно, но так хочется хотя бы ненадолго почувствовать себя до конца счастливой. Какая удача, что я тебя встретила. - Элла дотронулась до его руки. Ростислав почувствовал, как обожгло его ее прикосновение.
  Из ресторана они вышли часа через два. Было уже довольно поздно, город по-прежнему шумели сверкал огнями, но уже более приглушенно и не так ярко.
  - Наверное, тебе надо домой? - спросил Ростислав.
  - Нет, я абсолютно свободна. Могу делать, что пожелаю и сколько пожелаю.
  - И что желает, моя госпожа?
  Элла довольно долго смотрела на него.
  - Госпожа желает своего господина.
  У Ростислава перехватило дыхание.
  - Я тоже очень хочу тебя. Безумно хочу.
  - Не бывает ничего лучше в жизни, когда у двоих совпадает желание, - сказала она.
  - Вопрос в том, как его удовлетворить? К сожалению, ко мне сейчас нельзя.
  - Нашел проблему, - фыркнула Элла. - А для чего придумали гостиницы. В этом районе их полно. Можно снять даже люкс.
  - Люкс не обязательно, нам хватит обычный, но комфортабельный номер.
  - Согласна. Как увидим гостиницу, так и туда войдем. Пошли.
  Гостиница попалась им уже через десять минут. Они вошли в холл. Элла подошла к рецепшн и спросила у стоящей за стойкой девушке:
  - Мне и моему спутнику требуется номер до утра. У вас есть?
  Они вошли в номер. Он был небольшим, но приятным и чистым, обставленным не дорогой, но достаточно красивой и современной мебелью. Большую часть комнаты призывно занимала просторная двуспальная кровать.
  - Это то, что нам надо, - оценила Элла. - Первой в душ я, затем ты. Но сначала давай целоваться.
  Они оторвались друг от друга только через полчаса.
  Ростислав вышел из душа и замер на месте. Элла лежала на кровати обнаженной, скомканное одеяло валялось рядом.
  - Иди ко мне, - протянула она в его сторону руки.
  Он лег рядом, она обняла его и прижала к себе.
  - Не знаю, почему, но ни одного мужчину я не хотела так страстно, как тебя, - услышал он ее горячий шепот.
  - У меня точно такое же желание, - ответил Ростислав . Неожиданно к нему пришла одна мысль. - Элла, мы не купили презервативы, я даже об этом не подумал.
  Элла посмотрела на него и улыбнулась.
  - А я подумала и решила не покупать.
  - Почему?
  - Пусть будет так, как хочет Господь. Мне давно пора иметь ребенка. И если случится зачатие, то только от тебя. Надеюсь, ты не возражаешь?
  - Нисколько. Мне очень хочется иметь нашего общего ребенка.
  Элла снова улыбнулась.
  - Тогда начинаем его делать.
  
  108. Женщина
  Домой я вернулась утром. Открыла дверь и сразу же наткнулась на Славу. Он явно поджидал меня. При моем появлении на его лице отразилось такое ярко выраженное чувство ненависти, что я даже забеспокоилось - не начнет ли он меня сейчас избивать?
  - Ты где была? Я спрашиваю, где была? - тут же набросился он на меня. - Я раз пятнадцать звонил, ты не отвечала.
  Да, это правда, я не отвечала, потому то не слышала звонка. Когда мы вошли в наш уютный гостиничный номер, я перевела телефон на беззвучный режим, дабы ничего меня бы не отвлекало от более на тот момент важных дел. А затем забыла включить звук. Но объяснять все это мужу не было ни малейшего желания.
  - Это не имеет для тебя значение, - ответила я. - Где хочу, там время и провожу.
  Мои слова слегка охладили горячку мужа.
  - Я звонил Ежену, у него тебя тоже не было. Он обеспокоен был не меньше меня.
  - Надо же, всех волнует, где я нахожусь, словно бы от меня зависит судьба мира. А может, в самом деле, зависит? Почему тогда я ничего об этом не знаю.
  Но Славе было не до оценки моей иронии.
  - Ты верно сказала, именно зависит от тебя. Ежен сообщил, что начинается съемочный процесс, вся подготовка к нему завершена.
  - Странно, я думала, что есть еще время. Куда они так спешат?
  - Тебе не понятно? Сегодня еще можно, а завтра, возможно, будет уже нельзя. Чем больше снимем, тем больше шансов, что проект не закроют. Будет трудно списать так много денег.
  - Мудро, - оценила я. - Что же нам делать?
  - Отправляться на съемочную площадку. У тебя есть полчаса привести себя в порядок и позавтракать.
  - Ты просто повелитель времени, - насмешливо произнесла я и скрылась в ванной.
  Мы ехали в машине. Было время утренних пробок, что сильно выводило Славу из себя. Хотя, возможно, для этого имелись и другие веские основания.
  - Элла, я понимаю, между нами не все сейчас благополучно, - говорил он, стараясь смотреть на дорогу, а не на меня. - Но это же не причина не ночевать дома.
  - А какая должна быть причина, чтобы я имела право не приходить ночью домой? - проявила я умеренное любопытство.
  Но именно оно вывело мужа из себя, да так, что мы едва не врезались в едущую впереди нас машину. Слава богу, Слава успел затормозить в последний момент.
  То, что мы не врезались, было явно хорошо, но имелся и один отрицательный момент - последующие пять минут салон нашей машины был до краев заполнен ругательствами мужа в адрес неизвестного нам водителя. Хотя с моей точки зрения виноват был Слава. К тому же я прекрасно сознавала, что ругал он вовсе не его, а возникшие в его жизни обстоятельства.
   Наконец, Слава немного успокоился и снова переключился на меня.
  - Причин не ночевать дома у тебя быть не может, - сообщил он мне ценную информацию. - Ты обязана ночевать дома.
  - С какой стати! - возмутилась я. - Ты заявляешь о разводе, а я тебе обязана хранить верность. Не слишком ли много ты хочешь?
  - Значит, ты мне изменила, сама в этом только что призналась.
  Я поняла, что с дуру ляпнула лишнее.
  - Ничего я не призналась, - проговорила я, злясь на себя.
  - Где же тогда была?
  - Мало ли где. Например, в гостинице.
  Это обстоятельство просто поразило Славу.
  - Ты была в гостинице? Зачем? У тебя есть своя квартира. Или ты находилась там не одна?
  - Повторюсь, это тебя уже не касается, одна ли я там находилась или сразу с пятью.
  - Не наговаривай на себя, никогда не поверю, что ты можешь с пятью... - Дальше прозвучало слово, которое я тут из приличия опущу.
  - А с четырьмя, по-твоему, могу?
  - Перестань скоморошничать! - возмутился муж. - Мы говорим о серьезных вещах.
  - Ты говоришь, - уточнила я. А я бы предпочла ехать в машине в полной тишине. Разумеется, не считая жужжание мотора. Хотя бы это ты способен мне обеспечить?
  - Элла, у меня такое чувство, что с некоторого момента я имею дело с другим человеком, - не то констатировал, не то пожаловался Слава.
  - Так оно и есть. Но с этим человеком ты никогда не познакомишься.
  - Это еще почему? - обиделся он.
  - Ты говоришь с ним на разных языках.
  - Вот как ты заговорила. Ты не боишься?
  - Чего?
  - Все потерять. - Слава обернулся в мою сторону и очень выразительно посмотрел на меня.
  - Кстати, нас приглашают посмотреть эскиз дома.
  - Это твой архитектор тебе звонил? Уж не с ним ли ты провела ночь?
  Проницательность мужа меня не порадовала, скорее, обеспокоила. Я решила по возможности отвести подозрения. Справилась, как смогла.
  - Ага, в нашем не существующем доме, в спальне на втором этаже, куда мы поднялись по изящной винтовой лестнице в стиле модерн. До сих пор слегка кружится голова от такого подъема.
  - Ты можешь иронизировать сколько угодно, но ты понимаешь, что мы на краю пропасти.
  - Что за край и где эта пропасть? - поинтересовалась я.
  - Ежен намекнул, что мы можем быть отстранены от проекта. Сейчас это происходит со многими по разным причинам. Просто пока до нас не дошла очередь.
  - И замечательно, пусть этот фильм делают другие.
  - И деньги получать тоже другие. Ты этого хочешь?
  - Отвечай! - решительно потребовал муж.
  - Денег жалко, но...
  - Что но? - почти крикнул Слава.
  Но на мое счастье впереди появился знакомый фасад студии. Я облегченно вздохнула, можно было не отвечать.
  - Мы приехали, - произнесла я самую простую за весь разговор фразу.
  - Вижу, - буркнул Слава. - Мы еще потолкуем на эту тему, - грозно пообещал он.
  Я несколько неопределенно кивнула головой. Может, поговорим, а может, и не доведется. Второй вариант предпочтителен.
  
  109. Мужчина
  Я понял, что мне нужно срочно провести окончательную черту под отношениями с "моей" Вероникой. По сути дела, они уже завершились, мы почти не общались, она перестала мне готовить и вообще больше не старалась подстроиться под меня, наши сексуальные контакты полностью прекратились. Их возобновлению не способствовало даже то, что мы продолжали спать в одной постели; каждый ложился на свой край кровати и отворачивался от другого.
  Самое поразительное заключалось в том, что с какого-тот момента я перестал ее хотеть. Мне было все равно лежит она рядом или нет. Я закрывал глаза и начинал думать об Элле.
  Я прекрасно осознавал, что взаимное отчуждение стало быстро нарастать с началом войны. Меня поразило, с каким вниманием, даже упоением, стала "моя" Вероника следить за ее ходом, каждую свободную минуту посвящала просмотру пропагандистках передач. Моя просьба не смотреть эту отраву в моей квартире, была вскоре забыта. И периодически был вынужден это делать вместе с ней, так как уходить было просто некуда. Меня это жутко бесило, но я старался держать себя в узде. Доходило до того, что подчас я не шел к себе домой до тех пор, пока "моя" Вероника не засыпала. На мое счастье она была "жаворонок", а потому ложилась довольно рано. Тогда я пробирался на кухню, быстро ужинал, чем бог послал, а сразу скажу, что Он был не слишком в этом плане разнообразен и щедр, и шел спать. Но отныне больше терпеть такое существование я не собирался.
  К этому разговору я подготовился весьма основательно. Пришел довольно рано, "моя" Вероника напряженно следила за очередным пропагандистским шоу. Я взял лежащий рядом с ней пульт и выключил телевизор. Возмущенная девушка тут же вскочила и попыталась его у меня отнять, но я был настроен решительно.
  - Сядь! - так резко произнес я, что "моя" Вероника замерла, а затем и села. После чего с нескрываемым опасением взглянула на меня.
  - Больше ты смотреть телевизор здесь не будешь, - сделал я важное заявление, - потому что сегодня ты последний раз тут ночуешь.
  Мои слова вызвали у "моей" Вероники явное замешательство.
  - Почему ты так решил? - пробормотала она.
  - Потому что наши отношения некоторое время назад были, по сути дела, прекращены. Нас больше ничего не связывает. И я хочу, чтобы ты ушла. По-моему, это вполне логично.
  - Но куда я уйду? На улицу?
  - Не волнуйся, на улице не окажешься. Я все предусмотрел. Я снял тебе небольшую квартирку, она тут недалеко, минут десять пешком. Ты отправишься туда завтра утром. Вот ключи. - Я выложил из кармана связку ключей. - Я стану платить за нее в течение полугода, начиная с завтрашнего дня. Ровно через шесть месяцев я перестану это делать. Уверен, что за такой приличный спор ты найдешь другого спонсора. Полагаю, нет смысла что-то еще обсуждать.
  Но "моя" Вероника так не считала.
  - Но почему ты так со мной поступаешь? Вспомни, нам же было хорошо.
  - По-разному, Вероника. Но, что было, то прошло. Я не могу спать с женщиной, которая выступает за эту войну. Я вообще, с ней не желаю иметь никаких дел.
  - Но все за войну! - вдруг почти закричала "моя" Вероника. - Там же фашисты!
  - Хватит нести пропагандистскую хрень. Даже спорить не желаю. Если человек одобряет убийства невиновных, мне с ним не по пути. И уж тем более, невозможно спать в одной постели. Лучше прямо сейчас начни собирать чемодан, желаю, чтобы ты покинула мою квартиру, сразу, как проснешься. А теперь, извини, хочу есть.
  - Я тебе приготовлю ужин, - поспешно вскочила "моя" Вероника.
  - Спасибо, не надо, сам справлюсь. И давай на этом поставим все точки. Я решил и ничего не изменит моего решения.
  Я прошел на кухню, открыл холодильник - он был почти пуст. Единственное, что я обнаружил, это коробку с яйцами. Вполне годится для ужина. Я сделал главное - избавился от нее. А остальное на этом фоне уже не имеет такого значения.
  
  110 Женщина
  Я решила разобраться в том, что происходит с людьми. Если быть точным не со всеми, а с некоторыми, которых я считала близкими по духу и по жизни. Но, как выяснилось, это совсем не так, они по сути дела предали меня, воткнули нож в спину.
  Это намерение несколько удивило меня саму, я точно знала, что раньше никогда бы не осмелилась на такие шаги. Я всегда была по натуре довольно скромным и застенчивым человеком, никогда вперед не рвалась. А если и оказалась впереди многих, то на это место меня поставила скорее жизнь, чем собственные усилия. Более того, я к этому особо и не стремилась. Конечно, я мечтала об успехе, об обеспеченной жизни, но как-то отвлеченно и отстраненно. И то, что в какой-то момент у меня это получилось, порождало во мне сильное удивление.
  Но сейчас я ощущала, как-то что-то сдвинулось внутри меня; не то, что я стала другой, но возмущение поступками некоторых людей достигло у меня какой-то высшей точки. Я не могла понять, как они могли так поступить, я же до последней минуты считала их порядочными, имеющими представление о чести и достоинстве. Теперь же получается, что мне это только казалось, вернее, они старательно внушали мне, что обладают этими качествами, а на самом деле...
  Что именно на самом деле я и захотела выяснить. Начать же решила с Кирилловского. Вот уж от кого я не ожидала таких великих свершений.
  Я не стала предварительно уведомлять его о своем визите. Моя цель была застать старого артиста врасплох; пусть признается честно, что побудила его занять такую отвратительную и предательскую позицию. Время для посещения его квартиры я выбрала так, чтобы непременно застать Петра Васильевича дома. Он сам мне однажды обмолвился, что по вечерам давно перестал куда-то выходить.
  Я позвонила, он отворил мне дверь. Его лицо не отразило никакого выражения. Он посмотрел на меня так, словно я была курьером, доставившим ему пиццу, то есть никак.
  - Это вы, Элла, - после короткой паузы констатировал он совершенно бесстрастным тоном. - Хотите войти?
  - Хочу, - подтвердила я.
  - Напрасно. Но если хотите, входите.
  Я вошла в квартиру вслед за Кирилловским. В комнате у телевизора сидела пожилая женщина.
  - Познакомьтесь, Элла, это моя супруга Анна Антоновна, - представил он мне ее. - А эта Элла, артистка нашего театра.
  - Уже бывшая, - поправила я.
  - Да, бывшая, - спокойно подтвердил Кирилловский. - Хотите, пройдем в другую комнату или побеседуем здесь? - предложил он мне почти исторический выбор.
  - Здесь. - Я решила, что будет даже интересней поговорить при жене.
  - Элла, желаете чай, кофе? Или что-нибудь покрепче? предложила жена.
  - Ничего, - отказалась я. - Я к вам пришла ни чаи пить.
  - Элла пришла меня обвинять и осуждать, - невозмутимо сообщил своей супруге Кирилловский.
  - Сначала разобраться, - уточнила я. - Петр Васильевич, почему? Вы же в наших беседах говорили совсем другое.
  - Так ли это важно для вас, Элла, что я говорил?
  - Важно. Я хочу понять, в каком мире живу? Совсем ли он безнадежен? В нем вообще нет ничего позитивного? Где уже не осталось ни чести, ни совести?
  Супруги, словно заговорщики, переглянулся с женой, потом Кирилловский посмотрел на меня.
  - Должен вас, Элла, разочаровать, я не знаю ответа на ваш вопрос. И боюсь, что никто не знает. Я сыграл в театре десятки ролей, снялся во многих фильмов - но никакого вывода не смог сделать. Искусство его не дает.
  - Да причем тут роли и фильмы! - вскипела я, как чайник. - Искусство - это одно, а жизнь другое. В фильме или пьесе можно придумать все, что угодно, а в жизни нет, в ней надо отвечать за все, что ты делаешь. Петр Васильевич, вы предали меня.
  Кирилловский, не соглашаясь, покачал головой.
  - Я вас не предавал, Элла, я не обещал, что проявлю с вами солидарность. Это придумали вы.
  - Вы мне говорили одно, а там, на сцене - совсем другое. Почему?
  - Хотите знать?
  - Не откажусь.
  Впервые за весь разговор Кирилловский улыбнулся, правда, всего на одну секунду.
  - Узнаю, ваш острый язык.
  - Ни о нем сейчас речь.
  - Да, ни о нем, - согласился он. - Сразу скажу, это решение наше совместное с женой.
  - Да, это так, - подтвердила жена.
  - Что за решение?
  - Скажем так, что важнее для нас двоих - общественное или личное, - снова продолжил Кирилловский. - Я не отказываюсь от тех мыслей, которые излагал в наших с вами беседах. Но я решил, мы с Аней решили, что в этой ситуации нам надо быть на стороне государства.
  - Почему?
  - Потому что я не готов идти на конфронтацию с ним. Вы пошли - и вас тут же выгнали из театра. Я знаю, вы человек обеспеченный, проживете без этой маленькой зарплаты. А для нашей семьи эти деньги - серьезная потеря. Время моей славы давно прошло, в последний раз я снимался почти десять лет назад. Особых накоплений нет, те, что были, потрачены. А бедствовать мы не желаем. К тому же надо помогать дочери, у нее не сложилась личная жизнь, муж бросил ее с тремя детьми. Без нашей материальной помощи ей будет трудно. А из каких шишей, если меня вслед за вами изгонят из труппы. Поэтому ни в каких протестных акциях мы участвовать не станем. Да и польза от них никакой. Скажите, что изменилось после вашего героического спича?
  - Изменилось. Я стала себя уважать, а вас перестала.
  - Последнее я очень даже понимаю, но я это как-нибудь переживу.
  - А потерю уважения к самому себе переживете?
  - И ее переживу, - спокойно ответил старый актер. - Я ее возмещу возможностью помогать дочери и внукам. Поверьте, это того стоит.
  - А мне вот кажется, потерю уважения ничем нельзя возместить.
  - Это потому, что у вас нет ни детей, ни внуков, - снова вступила в наш напряженный диалог Анна Антоновна.
  - А то, что других детей и других внуков, возможно, в эту самую секунду убивают в соседней стране, это как?
  - Это ужасно, Элла. Но мы не можем ничего изменить, - произнес Кирилловский. - Я играл на сцене Дон Кихота, но быть им в жизни не хочется. В любом случае я не жалею об этом решении, оно было для нас правильным.
  - А вот я так не считаю.
  - Боюсь, мы никогда тут не придем к общему мнению. Вы спрашивали, что за мир, в которым мы живем? Возможно, он даже еще хуже, чем вы думаете.
  - Вы меня в этом почти убедили, Петр Васильевич. - Я почувствовала, что продолжение беседы ничего не дает. Так можно без всякого толка разговаривать часами. Кирилловского все равно ничем не пробьешь, он убежден в своей правоте.
   Я встала, и, не прощаясь, направилась к выходу.
  Кирилловский пошел меня провожать.
  - Мне очень жаль, - произнес он напоследок.
  - А мне больше не хочется вас видеть, Петр Васильевич.
  - Так и не смотрите.
  Я вышла, не прощаясь, из квартиры. Он закрыл дверь. Он тоже не попрощался.
  
  111. Мужчина
  Таким счастливым в своей жизни я еще не был. Счастье переполняло меня, лилось рекой наружу во все стороны, но от этого его не становилось меньше. Даже в лучшие наши периоды с Мариной я не ощущал ничего подобного. Да, было очень хорошо, но чтобы так!
  И одновременно я испытывал сильный стыд за свои чувства. Я непомерно счастлив в тот момент, когда каждый день гибнут люди. Я читал сводки с театра военных действий, которые становились все ужасней, - и ничего не мог с собой поделать. Хотелось петь, танцевать и даже летать, на моем лице то и дело появлялась непроизвольная улыбка. Я сгонял ее, как кошку с дивана, но она быстро возвращалась снова.
  Я никак не мог понять, как умещаются в моем теле и в душе два таких противоположных чувства: счастье и стыд? Еще совсем недавно я и не подозревал, что такое возможно. Более того, был уверен прямо в обратном - этого не может быть, потому что не может быть никогда. Либо одно, либо другое. Но, как выясняется, что они вполне способны, как соседи по коммунальной квартире, ужиться друг с другом. До чего же человек все же противоречивое создание, если способен пребывать во власти одновременно абсолютно разных стихий.
  Скажу честно, в борьбе между стыдом и счастьем вверх одерживало счастье. Оно блокировало все другие чувства, ведь его было столь много, что по-другому и не могло быть. Но я чувствовал, что меня такое положение не устраивает, я должен что-то предпринять, чтобы уравновесить эти две стихии внутри меня. С этой целью я отправился к Марине, а точнее, к ее мужу Андрею. Заодно проведать и сына.
  Сына дома не оказалось, он ушел в гости к приятелю. А вот супруги меня ждали, даже накрыли скромный стол. Как всегда это было весьма кстати, так как я проголодался.
  Пока я ел, Марина не спускала с меня глаз.
  - Что с тобой? - спросила она. - Ты весь светишься. Улыбаешься ни с того, ни с сего. Постой, ты влюбился!
  - Так заметно? - спросил я несколько смущенно.
  - Очень заметно. Вот Андрей не даст соврать.
  Я посмотрел на Андрея, тот улыбнулся и кивнул мне головой.
  - Колись, кто она? - спросила Марина.
  Я решил, что нет смысла скрывать.
  - Да, я встретил женщину, - подтвердил я. - Ее зовут Элла Вербова.
  - Постой, это не артистка? Я недавно смотрела сериал, так она в нем играла.
  - Да, это она.
  Брошенный на меня взгляд Марины представлял из себя смесь изумления с уважением.
  - Где ты ее отыскал? - поинтересовалась экс-жена.
  Я коротко поведал историю нашего знакомства. Разумеется, некоторые моменты я упустил. Но и без них рассказ получился вполне колоритным.
  - Да она же считается едва ли не первой красавицей страны, - сказала Марина с какой-то странной интонацией. - Невероятно!
  - Первая, не первая, но очень красивая. - Я разделался с едой и решил, что пора переходить к другому пункту программы. Об Элле и своих чувствах к ней я мог говорить часами, но есть и иные, не менее важные темы. - Я пришел поговорить о другом.
  - Об Олеге? - спросила Марина.
  - Не совсем, А что Олег?
  - Все нормально, - пожала его мать плечами. - Надо же, вот никогда не думала, что на тебя клюнет такая женщина. Ты нас не познакомишь?
  - Автограф взять? - подколол я экс-жену. Но переоценил свои возможности.
  - А хоть бы и автограф, - спокойно произнесла Марина.
  - Марина, давай пока закончим эту тему, - предложил я. И повернулся к ее новому мужу. - Андрей, я пришел к тебе.
  - Я так и понял, - серьезно произнес он. - О чем хотел поговорить?
  - Все о том же, о войне и что мы можем ей противопоставить. Время идет, а мы ничего не делаем.
  Андрей тут же стал серьезным, если не хмурым. Мне показалось, что тема для него очень болезненная.
  - Что ты имеешь в виду конкретно? - спросил он.
  - Ты говорил, что непременно будут акции протеста. Но что-то их нет.
  -Да, я так думал, а теперь не знаю, будут ли?
  - Что же случилось?
  - Ничего особенного, - пожал он плечами. - Люди запуганы, некоторые уже шарахаются от собственной тени. Придется подождать.
  - Но надо же что-то делать.
  - Хочешь поскорее сесть в тюрьму?
  - Вообще не хочу, особенно сейчас.
  - Тогда все же придется подождать. Что-нибудь непременно будет. Это все так не кончится.
  - Я могу помочь в организации. Кстати, Элла придерживается сходных взглядов.
  - Неужели артисочки интересуются политикой. Я думала, только собой, - встряла в мужской разговор единственная тут женщина.
  Реплика со стороны Марины мне была неприятна. Но я решил, что лучше сделать вид, что она меня нисколько не задела.
  - Андрей, больше мне ничего не скажешь? - спросила я.
  - Сходу не могу сказать. Если что будет, сразу сообщу.
  Я понял, что пора закруглять визит. Тем более, кое-что я добился - немного успокоил свою совесть. Будем считать, что пока этого достаточно.
  
   112. Женщина
  Следующая на очереди была Катя Маслова, моя закадычная подруга, как минимум, последние пять лет. Я решила не идти к ней домой, а пригласить в кафе. В разговоре со мной по телефону, ее голос звучал не слишком радостно и приветливо, но отказать мне она не посмела.
  На встречу я пришла первой и, ожидая подругу, если ее еще можно было так называть, пила кофе и думала о предстоящем разговоре. Конечно, для меня он был крайне неприятен, но и смолчать я тоже не могла. Я должна расставить все точки над и. Все чаще меня посещало ощущение, что я по всем позициям расстаюсь с прежней жизнью и начинаю какую-то новую. Хотя ее контуры, как дома в тумане, остаются неясными.
  Обычно Катя одевалась ярко, даже немного эпатажно, но на эту встречу она пришла в весьма скромном наряде. Не стану его описывать - это не столь важно, главное другое, по этому признаку я поняла, что она испытывает не самые радостные чувства от предстоящего разговора.
  Катя села за столик, посмотрела на меня, но как-то бегло, по касательной.
  - Мне хочется коньяка, - несколько неожиданно заявила она.
  - Давай закажем коньяк, - согласилась я, так как и сама была не против выпить что-нибудь крепкое.
  Пока официант выполнял заказ, мы молчали. Катя смотрела мимо меня, а я - прямо ей в лицо. И обнаружила, что она не только оделась скромно, но и макияж наложила в минимальных количествах, только самый необходимый.
  Мы выпили коньяк, не чокаясь, как на поминках. В принципе так оно и было, это были поминки по нашей дружбе. Я вдруг поймала себя на том, что особенно мне не жалко, что ее уже не существует. Скорее всего, в той новой жизни, в которую я собираюсь отправиться, эти отношения окажутся лишними.
  Я поставила на стол бокал с таким стуком, что Катя даже вздрогнула. Я решила вести разговор без предисловий и обходных маневров.
  - Скажи, подруга, зачем ты рассказала всем про мое выступление на собрание? Хотела доставить мне большие неприятности?
  Катя сначала побледнела, потом покраснела. Таких быстрых перемен в окраске ее лица я раньше не замечала. Затем его выражение сильно изменилось, оно вдруг стало решительным. Я поняла, что Маслова тоже решила пойти в атаку с саблей наголо.
  - Да, хотела, подруга, - сказала Катя.
  - Я так и думала. И чем я тебе так насолила? Всегда старалась делать тебе только добро.
  - А не надо делать добро, когда не просят. От этого оно становится хуже зла.
  - Вот оно как! - воскликнула я. - Ты бы предупредила, вместо того, чтобы пользовалась этим добром по полной. Разве не так?
  - Так, - подтвердила Катя. - Ну и что?
  - Как это ну и что! - возмутилась я. - Твой поступок иначе, как предательством невозможно назвать.
  - Называй, как хочешь, - вдруг довольно безразлично произнесла она. - Мне все равно, я свой выбор сделала.
  - И в чем он, можно узнать?
  - Разве не понятно, - удивленно покосилась Катя на меня.
  - Хочу услышать твои объяснения.
  - Зачем?
  - Для полноты картины.
  - Только если по этой причине, - усмехнулась недавняя подруга.
  - Я жду.
  - Да, я завидовала тебе и очень сильно. И на этой почве тебя давно ненавижу.
  - Хорошо скрывала, я ни о чем не догадывалась.
  Катя победно усмехнулась.
  - Как видишь, я актриса и ничуть не хуже тебя. А ведь ты была убеждена, что твой талант с моим даже близко не может сравниться.
  - Ничего такого я не думала.
  - Думала, я это видела.
  - Хорошо, может, были и такие мысли, - созналась я, - но это никак не отражалось на моем отношении к тебе. Я тебе помогала, как могла.
  - А мне не нужна помощь с барского плеча, я хочу иметь все, что имеешь ты.
  - Получается?
  - Представь себе, процесс пошел. Твою роль в спектакле передали мне. И это только начало.
  - Значит, последует продолжение, - констатировала я.
  - Даже не сомневайся.
  - Я даже догадываюсь, с какой стороны ждать удара.
  - И я тебе его нанесу, - зловеще пообещала Катя.
  - И как я ничего не замечала, - задумчиво покачала я головой.
  - Потому что была поглощена только собой.
  - Неправда! - запротестовала я. - Всегда внимательно смотрела вокруг.
  - Это видно, - ехидно произнесла Катя. - Впрочем, какое это имеет значение.
  - Никакое, - согласилась я. - Но объясни, почему ты донесла именно об этой моей речи? Наверное, были и другие эпизоды.
  - Конечно, были, у тебя же язык без костей, иногда говоришь такие вещи...
  - Ладно, вернемся к нашим баранам.
  - Да потому что меня возмутили твои слова. Пока наши ребята складывают там головы, ты втыкаешь им нож спину.
  - Прямо нож, а, к примеру, не шпильку?
  - Можешь говорить все, что угодно, это ничего не изменит.
  - Что именно?
  - Ты предательница! - Лицо Кати от возмущения снова покраснело, но пока еще не побелело. Я ждала, случится ли эта перемена цвета. С людьми это творится очень часто.
  - Кого я предала?
  - Я уже сказала, кого, не собираюсь повторять.
  - Любая война - это преступление, разве ты с этим не согласна?
  - Не любая, войны бывают разные. Мы защищаемся.
  - От кого?
  Катя какое-то время размышляла, видимо, мой вопрос вызвал у нее некоторые затруднения с ответом.
  - От всех. Нас все ненавидят.
  - Пока мы не напали на соседнюю страну, нас никто не ненавидел. Я много раз была за границей и не было случая враждебного отношения ко мне. И к другим не слышала. По крайней мере, никто ничего подобного мне не говорил.
  - Можно подумать, ты была во всех странах, общалась со многими людьми, - фыркнула Катя.
  - Ладно, не будем больше об этом. - Мне, в самом деле, эта
  тема была не слишком интересна. По крайней мере, сейчас. - Как бы к нам не относился остальной мир, это не меняет того, что ты совершила мерзкий поступок.
  - Ты хотела сказать, патриотический?
  - Сейчас такое время, когда эти слова стали синонимами.
  - Ну, ты даешь, подруга! Я не предполагала, что все обстоит гораздо хуже, чем я предполагала. Значит, я правильно поступила и нисколечко об этом не жалею. Знаешь, давай допьем коньяк и разойдемся. Этот разговор мне уже изрядно поднадоел.
  - Да мы уже по большому счету мы все сказали, - согласилась я. - Выпьем за нашу прежнюю дружбу. Больше ее не будет.
  - Выпью и с удовольствием, - несколько своеобразно поддержала Катя мой тост. - Наконец-то я избавилась от нашей дружбы.
  - Тогда предлагаю выпить еще и за избавление, - добавила я важное дополнение к тосту.
  Катя посмотрела на меня, фыркнула и выпила. Затем встала и, как до того Кирилловский, не прощаясь, вышла из-за стола и быстро направилась к выходу. Мне показалось даже странным, насколько схоже поведение этих людей.
  Я проводила красивую фигуру Кати до дверей и почувствовала что-то вроде облегчения. Я, в самом деле, избавилась от чего-то противного и грязного. Как оказалась, весь этот багаж несла именно моя подруга. А я и не подозревала. Поэтому не стоит ни от чем жалеть.
  
  113. Мужчина
  Мне надо было в самые короткие сроки сделать проект дома Мельника. Работа предстояла немалая, но мне жутко повезло. В какой-то момент я вдруг вспомнил, как вскоре после окончания института, у меня появился первый клиент, который просил, как он тогда выразился, сделать для него что-то большое.
  Я выполнил проект дома, но клиент в самый последний момент отказался от своего намерения, забыл заплатить мне за труды - и исчез. Больше я его никогда не видел. Позже я почти случайно узнал, что ему, в самом деле, было не до строительства, его посадили за финансовые махинации и коррупцию. А не востребованные чертежи я куда-то засунул. И вот теперь решил их найти.
  Слава богу, я ничего не выкинул, быстро нашел старые чертежи и стал внимательно их изучить. И остался ею не просто довольным, а переполнился восторгом - этот старый проект можно было использовать для нового дома моего заказчика. Разумеется, предстояло внести определенные изменения: сильно изменить фасад, вписать сооружение в другое пространство, но в целом можно смело использовать прежние наработки. Тем самым я получал возможность сэкономить уйма времени и сил. А они мне были нужно совсем для других, гораздо более приятных дел...
  Пару дней ушло на внесение самых необходимых корректировок, затем я позвонил Мельнику и договорился о встрече.
  Я вошел в его большой, но крайне неказистый дом с объемной папкой в руках. Меня поджидал не только сам Мельник, но и обильно накрытый стол. Мельник панибратски положил мне руку на плечо.
  - Закуси с дорожки, - по-отечески предложил хлебосольный хозяин. - У меня принцип: на голодный желудок никаких дел, даже самых срочных.
  - Хороший принцип, - сказал я, решив, что от еды глупо отказываться, особенно, если хочется есть.
  Но пришлось не только есть, но и пить, Мельник наполнил до краев две стопки, одну стопку протянул мне.
  - За нашу победу! - торжественно провозгласил он тост. - Там наши парни дает жару этому отродью. До дна.
  Захотелось плеснуть водкой в гнусную рожу заказчика, но, вспомнив просьбу Марата, я воздержался. Мы чокнулись и выпили. В оправдании могу лишь сказать, что я пил не за победу.
  - Сыт? - по-отечески поинтересовался Мельник, увидев, что я перестал есть. Я положительно ответил на вопрос. - Тогда показывай свои рисунки.
  Слово "рисунки" прозвучало весьма обидно, но я решил не заморачиваться на этом. У меня было предчувствие, что мне еще в этом доме много подобного придется терпеть.
  Мельник долго рассматривал мои эскизы, задавал вопросы, надо признать в большинстве своём дельные. В архитектуре, хотя и не был профессионалом, но и абсолютным профаном тоже не являлся. Мне пришлось подробно растолковывать все, что я начертил.
  - А ты, парень, молодец, - похвалил он меня. - Но в твоем проекте нет одной важной вещи.
  - Какой, Юрий Мефодьевич? - Я даже немножко испугался.
  Мельник многозначительно посмотрел на меня.
  - Пойдем.
  - Далеко? - спросил я.
  - Увидишь.
  Идти оказалось совсем близко, мы миновали анфиладу из несколько комнат и вошли в помещение, которое сильно отличалось от всех остальных. Повсюду стояли лампады и подсвечники с зажженными свечами. Я не сразу догадался, что это часовня.
  - Вот что мне обязательно нужно, - сказал Мельник. - Кумекаешь?
  - Часовню?
  - Не просто часовню, а такую, чтобы она соответствовала.... Он не нашел подходящих слов, чтобы разъяснить, чему именно. - Ну, ты понимаешь, - вместо этого сказал он.
  Не то, чтобы я до конца понимал, но какие-то представления у меня возникли.
  - Нужно, чтобы за душу тут все брало, - наконец сумел пояснить он. - Я же на разговор к Богу иду. Сделаешь?
  - Постараюсь.
  Мельник неожиданно подозрительно посмотрел на меня.
  - Сам-то ты крещенный?
  Мои родители были атеисты, и в свое время у них и мысли не возникло меня крестить. Я понимал, что лучше будет ответить, что крещенный, но тогда придется лгать. А это мне претило.
  - Нет, - честно сообщил я.
  - Это плохо, мне нужен воцерквленный архитектор. Что с тобой делать, даже не знаю, - задумчиво протянул Мельник. - Не хочется менять, ты мне понравился.
  У меня аж похолодело внутри; если заказ будет отменен, меня Марат со света сживет. И, между прочим, правильно сделает, кто мешал мне положительно ответить на вопрос. Тем более, этот факт никак не проверишь.
  - Так ты значит не верующий, - с какой-то странной интонацией протянул он.
  - У меня Бог в душе, - ответил я первое, что пришло на ум.
  - А ну, подойди ко мне, - повелительно произнес хозяин этих мест.
  Я подошел.
  - Смотри на икону, что думаешь о ней? - поинтересовался Мельник.
  Я стал внимательно разглядывать висящую на стене икону. В этом вопросе я был не специалист, и икона не произвела на меня особого впечатления. По мне так самая обычная расписанная доска.
  - Что скажешь? - допытывался Мельник.
  - Старая икона, - оценил я, так как икона была темной.
  - А кто на ней изображен?
  Поверх головы изображенного человека было что-то написано, но буквы имели такую затейливую конфигурацию, что мне ничего не удавалось прочитать.
  Так я и признался Мельнику.
  - Эх, ты, архитектор, - с укором произнес Мельник. - Это же Николай Чудотворец. Плохо, совсем плохо, надо знать наших святых.
  Я совсем поник, не потому что не узнал на доске Николая Чудотворца, а потому что заказ стремительно уплывал из наших рук. Мельник увидел мое состояние.
  -Есть один способ сохранить заказ, - сжалился надо мной Мельник. Он сделал эффектную паузу.
  - Какой? - спросил я.
  - Крестись сегодня, - предложил он мне. - Нет, не сегодня, прямо сейчас.
  Меня охватил самый настоящий стопор, я стоял и молчал.
  - Что скажешь, бумагомаратель? - спросил Мельник, не дождавшись ответа. - Иначе найду крещенного архитектора.
  Это уже была прямая угроза. Я понял, что загнан в угол.
  - Да, - выдавил я из себя.
  - Молодчина! Я был уверен, что ты согласишься, - хлопнул он меня по плечу. - Сейчас пошлем за священника и приступим.
  Священник появился совсем скоро, уже не молодой, но с приятным, немного даже благообразным лицом, в длинной рясе, в которую была помещена его почти стройная фигура.
  Все прошло невероятно быстро, к тому же я плохо соображал, а потому не до конца понимал происходящее.
  Меня троекратно погрузили с головой в купель со святой водой, затем батюшка скорее даже не проговорил, а протяжно пропел: "во имя Отца, и Сына и Святого Духа".
   И я стал крещенным. Но ничего вокруг меня абсолютно не изменилось. Хотя все же изменилось, Мельник вернул свое расположение ко мне.
  - Это событие надо отметить, - беспрекословным тоном заявил он.
  Мы вернулись в комнату, в которой снова был накрыт стол. Меня преследовало ощущение, что все, что тут происходит, происходит не со мной, или мной, но во сне. Закралась даже мысль, а не использовал ли хозяин этого дома против меня гипноз? Иначе, как объяснить то, что давно так сильно не была парализована моя воля, как это только что произошло.
  Мельник налил водку себе и мне.
  - Отныне мы с тобой на одной волне, - поднял он руку, увенчанную стопкой водки. - А то был непорядок, я православный, а ты непонятно кто. Да и как не крещенному заказывать проект часовни. А теперь у меня совесть спокойна. Сделаешь, как надо?
  - Сделаю, - выжал я из себя.
  - Для меня это крайне важно, - проговорил Мельник. - Я каждый день бью поклоны перед иконой, чтобы даровали победу нашему православному воинству над супостатами. - Он вдруг резко наклонился ко мне. - А от этого многое зависит, - тихо, почти шепотом произнес он.
  - Не совсем вас понимаю, Юрий Мефодьевич, - сказал я.
  - Сейчас объясню. Этот образ не простой, он силу дает. Его написали в восемнадцатом веке северные мастера. Я за него тридцать тысяч зелененьких отвалил. И с того момента мои дела идут только в гору. Понимаешь?
  Я кивнул головой. Говорить я опасался, дабы по интонации он бы не понял, как я воспринимаю его слова и вообще, все, что тут происходит.
  - Потому и нужна мне достойная часовенка, - продолжил Мельник. - Если она появится в этом доме, то мы непременно одержим побед над всеми нашими врагами. Не подведи.
  - Не подведу, Юрий Мефодьевич, - уже в какой раз заверил я.
  - Ты мне сразу понравился, я нутром чувствую, что ты наш. Мне Ягудин посоветовал приглядеться к тебе, дескать не все с тобой ясно. Но после того, как крестился, все сомнения сразу отпали. Я Павлу Максимовичу так все и расскажу. Вступай в наше движение " Православных патриотов". Я тебе хорошую должность подберу, мне как раз нужен там архитектор. Будем строить церкви и другие богоугодные заведения. Зарплату достойную положу. У тебя какой сейчас доход?
  Я замялся, озвучивать свой доход перед ним не хотелось, но и не врать же.
  Кажется, Мельник понял мои затруднения.
  - Верно поступаешь, такие вещи не надо никому говорить. Я тебя не обижу. А сделаешь такую часовню, какую хочу, еще прилично набавлю. Пойдешь в мои архитекторы? По рукам?
  Еще бы мгновение и я бы согласился, этот человек странно действовал на меня, мне трудно было ему противоречить. Но я напряг свою способность к сопротивлению.
  - Юрий Мефодьевич, давайте отложим этот вопрос, сначала надо построить дом, часовню, а уж потом все остальное.
  Мельник с сомнением взглянул на меня.
  - Значит, не хочешь, - констатировал он, при этом его голос прозвучал как-то угрожающе. Мне снова стало не по себе.
  - Я вовсе так не говорил, - поспешил я опровергнуть его утверждение, - но у меня не хватит времени всем заниматься. Хочется сосредоточиться на вашем проекте, чтобы ничего другое не мешало.
  - Ну, может ты и прав, - внезапно легко согласился Мельник. Я пристально взглянул в его лицо и только сейчас понял, что он изрядно пьян. Это был для меня хорошим знаком, означавшим, что можно улизнуть из этого опасного дома.
  - Юрий Мефодьевич, с вашего разрешения я пойду, - встал я со стула. - Работы очень много, надо учесть все ваши замечания.
  Мельник посмотрел на меня осоловевшими глазами.
  - Иди, брат по вере. И не откладывай, Николай Угодник ждет от тебя новый для себя дом.
  Я поспешил к выходу, боясь, что Мельник в любой момент может меня остановить. Но он вместо этого снова потянулся к бутылке. Я еще успел, прежде чем покинуть комнату увидеть, как залил он в себя очередную стопку. Да этот православный святоша вдобавок ко всему еще и алкоголик, догадался я. Ну и угодило же меня связаться с таким типом.
  
  114. Женщина
  Случилось то, что должно было случиться и чего я вопреки доводам разума надеялось, все же обойдет нас стороной. Не обошло.
  Слава отправился на съемки, обычно на эту работу он уходил весь день. И раньше вечера я не ждала, что он вернется домой. А это означало, что я могу расслабиться, побыть в нормальной атмосфере. С некоторых пор такую возможность я стала очень ценить, в наших отношениях с мужем царила сильная напряженность, даже несмотря на то, что мы разговаривали крайне мало. Но, живя в одной квартире, невозможно было то и дело не сталкиваться лбами. Не знаю, как другую сторону, а меня каждый раз эти столкновения жутко нервировали. Я понимала, что в такой нервозной обстановке долго не протянуть, появится какая-нибудь хроника. А после знакомства с Ростиславом мен совсем не радовала перспектива заболеть, наоборот, очень хотелось быть здоровой и энергичной, и даже, несмотря на войну, наслаждаться жизнью.
  Я не спеша встала, долго принимала водные процедуры, затем перешла на кухню для приготовления завтрака. После чего и должен был наступить момент для расслабона.
  Не тут-то и было. В квартиру ворвался Слава, вид у него был такой взъерошенный, словно за ним гналась свора злых собак.
  - Что случилось? - встала я со своего места.
  Он остановился и с ненавистью посмотрел на меня.
  - И ты еще имеешь наглость спрашивать?
  - Но Слава, я таким тебя никогда не видела.
  - Потому что я таким еще не был. Хочешь знать, что случилось? Со мной разорвали контракт. Твой хахаль Щедрин вызвал меня к себе и заявил мне об этом. Он даже не скрывал своей радости от моего унижения.
  Я почувствовала растерянность. Случилось то, чего я боялась, что случится.
  - Он объяснил, почему?
  - Ему понадобилось всего пару фраз, он сказал, что в нынешних условиях не может доверить мне режиссуру в фильме, так как я являюсь мужем крайне неблагонадежной особы. - Он замолчал, затем двинулся к бару, налил полный бокал коньяка и залпом выпил. Меня это напугало, кто знает, каким он будет после приема такой дозы алкоголя.
  Между тем, Славе выпитое показалось недостаточным, он снова взял бутылку в руки, чтобы повторить.
  - Слава не надо больше пить, - попыталась я его урезонить.
  Он с бутылкой в руках резко повернулся ко мне.
  - Это ты во всем виновата! - прорычал он. При этом его лицо быстро перекрасилось из бледного в пурпурный цвет. - Если бы ты не выступила на вашем говенном собрании, мы бы работали над этим фильмом.
  Он вдруг замахнулся на меня бутылкой, я в ожидании удара, как пружина аж вся сжалась, втянула голову в плечи, но его не последовало.
  - Ненавижу! Будь проклят день, когда увидел тебя. От тебя одни только беды. Будь ты проклята!
  На этот раз муж не стал переливать коньяк в бокал, а выпил из горлышка. Его глаза налились кровью. Он выглядел так страшно, что я всерьез испугалась за свою жизнь. Есть же такое понятие - убийство в состоянии аффекта, а Слава, на мой взгляд, подошел совсем близко к нему. Я невольно стала искать пути бегства из комнаты. Но проход к двери был им перекрыт.
  - Слава, нам надо успокоиться и обдумать со всех сторон ситуацию, - сказала я.
  - Что тут думать, моя карьера сегодня завершилась. А мне только через год стукнет тридцать пять. И что мне делать всю дальнейшую жизнь? Идти грузчиком в овощную лавку?
  - Но почему грузчиком, - возразила я. - Есть много другой, достойной тебя работы.
  Мои слова вызвали в нем очередной прилив ярости.
  - Ты что полная дура, не понимаешь, что никто меня в обозримом будущем никуда не возьмет. Я больше никто. И это ты меня в никто превратила.
  - Ни в кого я тебя не превращала, - огрызнулась я из-за несправедливых упреков.
  Но Слава меня уже не слышал, он был весь под воздействием своих мыслей и эмоций.
  - Я тебя отдал этому павлину Щедрину. Родители дали ему имя Евгений. Так нет, он непременно должен зваться Ежен. А ну скажи, как он тебя трахал? Лучше чем я?
  - Слава перестань.
  - Ну, уж нет, я желаю это знать. Где это у вас происходило? На кровати, на столе, а может, прямо на полу? Он, кстати, славится любовью к экзотическим местам для совокупления. Колись.
  - Я не стану разговаривать на эту тему.
  - Нет, станешь, должен же я получить хоть какую-нибудь компенсацию за все, что претерпел. Жду с нетерпением твоего рассказа.
  Я молчала.
  - Не хочешь говорить, так я тебя заставлю. А хочешь, скажу, кто ты есть? - Он сделал паузу в ожидании моего ответа, но не дождался. - Шлюха - вот твое настоящее имя. Проститутка, путана, женщина легкого поведения, доступная для всех, кто пожелает. А теперь рассказывай, иначе не выпущу из комнаты.
  Он был явно пьян, но от этого мне было не легче. Главная задача, которая сейчас стояла передо мной, - выбраться из этой западни. Только как? Он своим телом прикрывал доступ к двери. Шансов добраться до нее у меня было мало, Слава был на порядок меня сильней, даже будучи не трезвым.
  Я молчала, и это делало с каждой минутой его все более раздражительным.
   - А давай устроим из квартиры бордель. Будут приходить мужчины, ты будешь их обслуживать. А я стану сутенером. Зарабатывать на этом бабки. Надо же на что-то жить, двери в кино для меня закрыты. Как тебе моя идея? По-моему очень даже ничего.
  - Слава, даже если я в чем-то виновата, давай не будет оскорблять друг друга. Тем более, уже ничего не изменить.
  Он посмотрел на меня тяжелым, как бревно, взглядом.
  - Вот это правильно, ничего уже не изменить, - пьяно кивнул он головой. - Слава сел и уставился в стену. - Я тебя ненавижу так, что хочу убить, - вдруг сквозь зубы процедил он.
  Я вздрогнула, потому что сразу поняла, что Слава сказал чистую правду. Кроме ненависти между нами отныне нет других чувств.
  - Что же делать? - спросила я.
  Он неохотно взглянул на меня.
  - Мы не можем жить под одной крышей. Уходи.
  - Куда?
  - Какое мне дело, куда? - взбеленился он. - Куда хочешь, туда и иди. Мне абсолютно все равно.
  Я вдруг ощутила внутри себя решительность. Возможно, именно это и есть самое верное решение.
  - Хорошо, я ухожу. Только соберу вещи. - Я встала и, стараясь казаться демонстративно спокойной, наконец покинула комнату. Слава мне не препятствовал.
  
  115. Мужчина
  Я чувствовал себя так, словно бы меня не просто унизили, а полностью растоптали, как таракану на кухне. Я не понимал, как я мог так себя вести, так легко сдаться, принять чужие условия. Надо отдать должное Мельнику, он умеет быть решительным и настойчивым, добиваться от человека того, чего хочет именно он. Не случайно же он мультимиллионер, хотя пишут разное, как он заработал свои капиталы, но в любом случае в железной хватки отказать ему нельзя. Но это никак меня не оправдывает; если я столкнулся с такой личностью, то был просто обязан противостоять ей, достойно ответить на вызов. Вместо этого покорно выполнял все, что диктовал мне Мельник. А если бы он приказал кого-нибудь убить, я бы тоже беспрекословно сделал и это? Да, есть о чем задуматься.
  Единственным положительным моментом всей этой истории заключался в том, что теперь я лучше понимал, почему так много тех, кто безропотно выполняют преступные приказы. Оказывается, это совсем не просто противостоять людям, от которых ты зависишь, которые стоят по положению выше тебя. Они словно обладают неким гипнотическим воздействием на личность, которому крайне трудно сопротивляться. Ты словно бы попадаешь в некую психологическую яму, когда твоим сознанием и волей завладевает другой человек. И становишься его придатком, твое я растворяется в его установках и принципах. Что говорить, более чем неприятное состояние, чем потеря своей аутентичности, встречается не часто. До этого момента я и не предполагал, что так легко потерять себя, причем, происходит это невероятно быстро и почти незаметно. Ты лишь с изумлением осознаешь, что уже пребываешь в иной реальности, которую еще недавно даже не мог представить. Есть о чем задуматься, покопаться в собственном внутреннем мире. Приходится признать, что подчас в отношении себя подчас вынужден делать весьма неблагоприятные, нелестные выводы, но без них есть опасность, что будет только хуже.
  Я вернулся в офис в состоянии глубокой задумчивости. И никак не мог решить, что делать мне дальше: продолжать ли сотрудничать с Мельником или решительно отказаться от него? И это меня сильно мучило.
  В кабинет вошел Марат. Его лицо радостно улыбалось, словно бы он только что узнал благую весть. Оказалось, что в каком-то смысле так оно и есть.
  - Поздравляю, - с порога произнес Марат.
  - С чем? - удивился я.
  - Только что мне позвонил Ягудин, он сообщил, что Мельник принял окончательное решение по сотрудничеству с нашим бюро. И готов подписать договор. Ты ему очень пришелся по сердцу; именно так выразился Павел Максимович. Скажу честно, не ожидал, думал, итог будет другим. Колись, чем ты завоевал этого монстра?
  - Даже не знаю, - неохотно произнес я. Рассказывать про все то, что случилось в доме Мельника, как-то не хотелось.
  Марат сел напротив меня.
   - Не желаешь говорить, твое дело. Я уважаю право личности на его тайны.
  - Неужели? Мне кажется, в этой стране давно уже права личности ничем не защищены.
  - В стране может быть, но в нашей компании свои правила. Разве не так?
  Слова Марата заставили меня задуматься. Может, он прав и мы сумеем удержаться от погружения в эту мерзость, которая окружает со всех сторон нас. Но полной в этом уверенности я не испытывал.
  - Было бы хорошо, если мы сохраним такой порядок, - ответил я.
  - Кто же нам может помешать?
  - Обстоятельства.
  - Но они зависят от нас. Разве не так?
  - Не уверен. Иногда мне кажется, что все меньше и меньше.
  Марат вдруг придвинулся ко мне.
  - Послушай, если получим от этого Мельника большой заказ, это сделает нас на какое-то время независимыми. И мы сможем вести себя так, как считаем нужным. Поэтому все зависит от тебя.
  - Да, ты прав, но какой ценой. Мне даже страшно представить, что этот Мельник может захотеть взамен за этот заказ. Он из тех, которые считают, что если он платит, то может требовать от других все, что угодно. Он смотрит на тех, кто работает на него, как на рабов. И что ты предлагаешь мне делать?
  - Терпеть. Мне кажется, что это стоит того. Разве не так?
  Я вдруг почувствовал раздражение.
  - Да что ты все повторяешь: разве не так? Хочешь меня принудить делать все, что он от меня потребует?
  Марат посмотрел на меня и покачал головой.
  - Никто не виноват, что эту работу из нас двоих достойно сможешь выполнить только ты. Я бы пошел на все его условия, но это ни к чему не приведет. Ну, не убивать же он тебя, в конце концов, станет заставлять.
  Я удивился совпадению наших с Маратом мыслей.
  - А я, кстати, этого не исключаю. У него есть часовню со старой иконой Николая Угодника. Так вот, он молится перед ней о том, чтобы все наши враги были бы уничтожены. Что ему стоит приказать убивать? Помолится и прикажет. Да еще будет уверен, что так Господа угодно.
  - Ты преувеличиваешь, одно дело молиться, другое - убивать самому или приказывать это делать другим.
  - А мне кажется, что все очень даже связано друг с другом. Сегодня понадобится одно, завтра - другое. Как ты считаешь, ради нашего бизнеса мне следует начать убивать?
  Марат встал, по его лицу было видно, что он недоволен моими словами.
  - Мы далеко от линии фронта, здесь убивать никого не надо.
  - Враги повсюду. Разве ты не слушаешь, что говорят по телевизору и с высоких трибун?
  - Да, мало ли что говорят, - пренебрежительно махнул рукой Марат. - Это все пропаганда для лохов.
  - История учит, что любые убийства начинаются со словесной подготовки.
  - Тебя не переспоришь, - недовольно произнес мой партнер. - Давай перестанем дискутировать, нам надо делать бизнес. И спасибо Мельнику, что согласен с нами работать. Разве не так?
  Мы посмотрели друг на друга и почти одновременно засмеялись. Но как-то не весело и принужденно.
  Марат двинулся к двери.
  - Очень тебя прошу, делать все, что он скажет, - напутствовал на прощание меня Марат.
  Я чувствовал, что угодил в ловушку. И что мне делать, не представлял. Внезапно раздалась мелодия моего мобильного телефона. На мониторе высветилась имя: "Элла". Я тут же обо всем забыл.
  
  116. Мужчина & женщина
  Ненашев увидел Эллу и на мгновение замер от удивления - рядом с ней стоял преогромный чемодан на колесиках. Что это означает, мелькнула мысль?
  Он подошел к ней. Элла улыбнулась ему, но как-то то ли не совсем уверенно, то ли застенчиво.
  - Я ушла из дома, - кивнула она на чемодан.
  - Хочешь сказать, что тебе негде жить? - спросил он.
  Элла кивнула головой.
  - Так и есть.
  - Это же прекрасно! - воскликнул Ненашев.
  - Что же тут прекрасного? - удивилась Элла.
  - Будешь жить у меня, что означает, что будем жить вместе.
  - Ты уверен?
  - Нисколько не сомневаюсь. Раз так, поедим ко мне. Тебе надо освоиться в новых владениях.
  - Хорошо, поехали, - тут же согласилась актриса.
  - Моя машина на стоянке, за углом.
  Ненашев ввел свою спутницу в квартиру. Элла остановилась на пороге и с нескрываемым любопытством осмотрелась вокруг.
  - А знаешь, я что-то подобное и представляла, - констатировала она.
  - Извини, что квартира совсем небольшая, - немного смущенно произнес он.
  - Все, что нужно для жизни, здесь есть. А все остальное не важно. -Элла снова внимательно все оглядела. Затем провела пальцем по поверхности шкафа. - Не будешь возражать, если я начну наше совместное бытие с генеральной уборки. Поверь, так будет лучше.
  Уборка заняла часа два. Ненашев и не предполагал, что в его квартире так много грязи и мусора. Ему стало неудобно перед Эллой, что она подумает о нем? Что тут проживает нечистоплотный человек. Не лучшая для него характеристика, как и начало совместной жизни.
  - Кажется, на сегодня все, - сказала Элла, садясь на диван. - Теперь тут чисто.
  Ростислав смущенно сел рядом с ней. Такого острого чувства неловкости он давно не испытывал.
  - Тебе, наверное, после всего не хочется тут оставаться, - произнес он.
  Неожиданно Элла засмеялась.
  - После таких усилий как раз хочется остаться тут еще сильней. Пять минут отдыха и начинаю готовить ужин. Надеюсь, хоть что-то у тебя для этого есть?
  Все его попытки как-то помочь Элле в приготовление вечерней трапезы, были решительно ею отвергнуты.
  - Ты не понимаешь, какое это большое удовольствие готовить ужин для любимого человека. Я раньше думала, что самое лучшее, что есть на свете для меня, это стоять на сцене после спектакля под аплодисментами и криками "браво". А сейчас я поняла, что это совсем не хуже. Ты станешь смеяться, но я только что сделала для себя важное открытие.
  - Мне нравится это твое открытие, - ответил Ростислав. - Очень надеюсь, что оно не последнее.
  - Я - тоже. - Элла вдруг серьезно задумалась. - Я вдруг сейчас осознала, в каком узком диапазоне я до сих пор пребывала. Война и знакомство с тобой сильно меня меняют, я быстро становлюсь другим человеком.
  - Но это же здорово! - воскликнул Ненашев.
  - Да, здорово, - согласилась она. - Но с другой стороны и страшновато, я не знаю, что еще во мне откроется, и куда это меня заведет. И без того я уже сама не своя, а тут еще может быть всякое. У меня такое чувство, что я вступила на полосу сплошной неизвестности. Такое было со мной только, когда я приехала в Москву. Но тогда все же не было так страшно.
  - Тебе страшно? - спросил Ненашев.
  - Еще как! - подтвердила Элла. - Каждый шаг - новая опасность. Разве у тебя нет такого чувства?
  - Есть и более того, оно нарастает.
  - Вот и у меня тоже. Плохо то, что я не привыкла с этим жить. В последние годы меня одолевало много разных проблем, а вот страха не было. А сейчас проблем становится меньше, а страха - больше. Кажется, ужин готов.
  - Это первый наш совместный ужин не в ресторане, а дома, - сказал Ненашев.
  - Ты прав. И мне это ужасно нравится. Давай сегодня постараемся не говорить о войне, - предложила Элла. - Можно же побыть хотя бы ненадолго счастливыми.
  
  115. Женщина
  Мой возлюбленный ушел на работу, а я осталась в его квартире одна. Мною владели разнородные ощущения, и я никак не могла определить, что же все-таки я по-настоящему чувствую, в каком состоянии пребываю? С одной стороны я лишилась работы и в театре, и в кино, ушла от мужа, рассталась с лучшей подругой. Дальнейшие перспективы более чем туманны, чем займусь в ближайшее время, не представляю. Это меня сильно угнетало, я не привыкла к безделью, сколько себя помню, всегда хотела работать. Работа же приносила мне не только материальное благосостояние, но и удовольствие, придавала моей бессмысленной жизни хоть какой-то смысл, в котором она сильно нуждалась. И вот в одночасье этого всего я лишилась. Причем, случилось это так стремительно, что я только теперь начинала постигать, в какую пропасть свалилась. Ведь я приобрела репутацию бузотера, фрондера, в нынешних условиях меня просто никуда не возьмут. Разве только в какой-нибудь любительский коллектив. Но такой вариант вряд ли меня удовлетворит.
  Но одновременно я ощущала прилив небывалого счастья; всю свою не столь уж долгую жизнь я, когда сознательно, когда подсознательно, искала свою настоящую любовь. И нашла совсем неожиданно, когда даже не думала об этом. Она свалилась на меня, как выпавшая из окна сумка. Но главное, я успела ее поймать.
  По большому счету я ни о чем не могла долго думать, кроме как о Ростиславе. Даже когда я отвлекалась от мыслей о нем, они быстро возвращали к искомому предмету. Сначала я даже немного этому сопротивлялась, а затем поняла, что это бесполезно и не продуктивно. Зачем мешать тому, что приносит счастья, это, по меньшей мере, глупо. И я уже беспрепятственно стала размышлять о нем, о том, какой он человек, в чем его достоинства и недостатки, почему именно он вызвал во мне прилив столь сильных и страстных чувств.
  Последний вопрос особенно меня заинтриговал. Чего скрывать, поклонников всегда у меня было предостаточно, приходилось даже бегать и скрываться от них, иначе невозможно было просто нормально жить. Некоторые мне нравились, даже вызывали что-то похожее на любовные чувства. Но ни во что серьезное это не переливалось, все оставалось на каком-то предварительном уровне.
  Даже мужа я теперь понимаю, по-настоящему не любила. Да, поначалу были довольно сильные чувства, но они быстро переплавилась всего лишь в привязанность. А затем и она исчезла. А тут все абсолютно по-другому, внутри все пылает и горит, как костер. И это не преувеличение, все так и есть. И меня это приводит в какой-то небывалый экстаз, я до краев поглощена этими переживаниями. Ничего иного мне не нужно, их с избытком хватает для ощущения жизненной полноты.
  Как это назвать? С моей точки зрения существует только одно слово для этого, зато самое лучшее и прекрасное: любовь.
  Так почему же ее вызвал именно Ростислав? Что в нем такого, что делает его бесконечно привлекательным для меня? Мне даже стало интересно найти ответ на эту загадку.
  Я решила, что для его поиска не мешает подкрепиться. До сих пор я лежала в постели, позабыв про еду и питье. Я прошла в кухню, по сравнению с нашей со Славой кухней, она была на порядок меньше. Но меня это нисколько не смущало, скромное жилище Ростислава вызывала во мне не разочарование, а умиление. Я вспоминала большой дом Ежена - и мне становилось противно от того, что я могла восхищаться его жилищем. На самом деле, это не жилье человека, а демонстрация его тщеславия. А оно одно из самых мелких и противных человеческих качеств.
  В холодильнике было совсем немного продуктов, зато я нашла довольно хороший кофе. В кастрюлю запустила два яйца, а в турке стала готовить напиток. И через пару минут его аромат заполнил кухню.
  Так чем же привлек меня Ростислав? Вопрос, честно скажу, не простой. И все же попытаюсь на него ответить, самой интересно. Тем, что он не боится быть самим собой, показывать свои слабости и недостатки, а не играть в супермена. Он не боится любить; то, что я ему очень нравлюсь, я почувствовала уже через пять минут после начала нашей первой встречи. И он не скрывал от меня своих чувств, хотя и смущался их. Он и, возможно, это самое главное - светлый человек. Это ощущение возникло во мне очень быстро, хотя поначалу я его не осознавала. Но это и не всегда обязательно; то, что рождается в глубинах нашего подсознания однажды непременно выйдет на поверхность сознания. Так и случилось. И для меня это стало решающим моментом. Ежен, мой муж, Катя, Фейгин и даже Кирилловский и многие другие окружающие меня люди - это люди тьмы. Теперь я это ясно понимаю, хотя еще несколько недель назад так не думала. Но понадобились определенные события, чтобы все прояснилось, встало бы на свои места. И в этом есть свое положительное значение, иначе я бы так продолжала думать о них, если и не в позитивном плане, то, по крайней мере, не сознавала их подлинную сущность. А я больше не желаю так заблуждаться.
  В жизни рано или поздно наступает момент истины, который все расставляет по своим местам. И если бы не было рядом Ростислава, мне было мучительно тяжело продолжать пребывать в этой мрачной кампании. Он спасает меня от нее; теперь я знаю, что в мире есть хотя бы один человек, к которому я могу обратиться за избавлением. И, скорее всего, большинство из нас их не умеют. А это крайне важно, не встреть я Ростислава, не исключаю, что могла бы и погибнуть.
  Разумеется, у Ростислава есть много и других положительных черт, но разве так важно знать их все? Важен человек в своей полноте, то, как мы его воспринимаем, какой внутренний перезвон он рождает в других. Одно дело, если это благовест, и другое - противную сирену тревоги. Вот поэтому, несмотря на тяжелый событийный фон, я счастлива. Это счастье мне подарил Ростислав, и я ему безгранично благодарна.
  Я съела яйца и выпила кофе. Вернулась в комнату и, поджав ноги, села на диван. Впереди меня ждал новый длинный день. У меня не было конкретных дел, но я не чувствовала ни скуки, ни пустоты. Наоборот, ощущала, что он заполнен до предела - ожиданием возвращения любимого человека. А разве может быть что-то лучше этого времяпрепровождения?
  
  118. Мужчина
  Я сидел в кабинете, старался работать, но у меня это не очень получалось. Все мои мысли устремлялись в мою квартиру, точнее, к Элле, которая сейчас в ней находилась. Я вновь и вновь переживал сладостные моменты нашего совместного времяпрепровождения. А их насчитывалось так много, что вспоминать о них мне вполне хватит времени до конца рабочего дня.
  Я даже подумал о том, не уйти ли мне на время из офиса, посидеть где-нибудь в кафе за чашечкой ароматного кофе. Находиться на рабочем месте и не работать, мне было как-то неудобно, уж лучше в этом случае расположиться где-нибудь в более подходящем для ничего неделания месте.
  Но все мои планы прервал телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал незнакомый мужской голос. Нельзя сказать, что он звучал угрожающе, но что-то было в нем такое, что мгновенно заставило меня насторожиться.
  - Я разговариваю с Ненашевым Ростиславом Георгиевичем? - спросил голос.
  Я подтвердил.
  - Очень хорошо. Вам звонит капитан ФСБ Чепелев Виктор Иванович.
  Скажу честно, мне стало как-то не очень комфортно, даже жилка на виске вдруг задергалась.
  - И в чем причина вашего звонка? - спросил я.
  - Я бы хотел с вами встретиться для разговора.
  - О чем?
  В трубке возникла небольшая заминка.
  - Поступило заявление от гражданки Вероники Игоревны Паршиной о том, что вы отрицательно относитесь к нашей военной операции в соседней республике. Я буду вас ждать в течение всего рабочего времени. Записывайте адрес...
  Я положил трубку и откинулся на спинку кресла. Я испытывал растерянность и страх и еще целую гамму чувств, которую сразу не мог идентифицировать. То, что "моя" Вероника написала донос, не особенно меня удивляло. Я, конечно, не думал, что она совершит такой предательский поступок, хотя, возможно, потому, что как только она покинула мой дом, вообще перестал о ней думать. Но теперь, учитывая ее горячую поддержку войне, это обстоятельство меня не слишком удивляло. Она выявляет во многих людях самые отвратительные черты их характеров, о которых не только окружающие, но и они сами часто не подозревают. Плохие события всегда способствуют этому, они обнажают такие огромные пласты негативных человеческих качеств, что остается только поражаться. Именно сейчас это и происходит. Я приютил эту девушку, она жила за мой счет - и вот ее благодарность за все, что я сделал для нее.
  Ладно, черт с ней, меньше всего сейчас стоит размышлять о "моей" Веронике, вернее, а бывшей "моей" Веронике, гораздо продуктивней задуматься о том, как поступить в данный момент. Моей первой мыслью было позвонить Элле и все ей рассказать. Но затем я передумал; не стоит ее волновать преждевременно. Неизвестно, что мне грозит, сначала я во всем разберусь, а уж потом буду думать, как известить ее обо всем этом.
  Самое важное - это найти внутри себя достаточно мужества, чтобы достойно встретить все испытания, которые способна послать мне судьба. Надо мысленно готовить себя к любой возможной развязке, при нынешней политической ситуации в стране, можно ожидать все, что угодно.
  Ко мне в кабинет заглянул Марат. Он сразу же уловил, что я не совсем в порядке.
  - Ростик, что-то случилось? - спросил он.
  Несколько мгновений я колебался - рассказывать ему звонке или нет, но держать это все в себе было выше моих сил.
  Марат воспринял мой рассказ серьезно.
  - Это Вероника все же настучала, - сказал он.
  - Что значит все же? - удивился я.
  - Недавно она посетила нас, и у подруг состоялся весьма бурный разговор. Я пришел к его самому концу и многое не слышал. Но когда она ушла, я поинтересовался у своей Веронике, о чем шла речь? Она мне и поведала, что твоя Вероника в страшном гневе из-за того, что ты ее выгнал. Она считает тебя негодяем, но не только потому, что ты ее прогнал, но и потому, что выступаешь против войны. И собирается тебя обвинить в этом.
  - И ты, Марат, молчал! - возмутился я.
  - Я не предал этому обстоятельству большого значения. Мало ли что несет обиженная девушка. И уж тем более не предполагал, что она напишет донос. Честно говоря, такое даже не могло прийти мне в голову.
  Мысленно я согласился с Маратом; если бы не было уже факта доносительства, я бы тоже в это не поверил.
  - Что мне теперь делать? Идти в ФСБ? - Почему-то я с надеждой посмотрел на Марата.
  Марат задумался. Внезапно он поднял голову и посмотрел на меня.
  - Могу предложить только один вариант, - сказал он.
  - Какой?
  - Поговорить с Ягудиным. Мне доподлинно известно, что у него есть серьезные связи с этой конторой, он может замолвить за тебя словечко. Результат не гарантирую, но это все, что я могу. Если тебя устроит такой вариант, позвоню ему немедленно. - Марат вопросительно посмотрел на меня.
   Обращаться в такой просьбой к Ягудину мне жутко не хотелось. Но я понимал, что ничего другого при этих обстоятельствах не придумать.
  - Я согласен, - выдавил я из себя.
  Марат ничего не сказал, встал и вышел из кабинета. Вернулся он минут через десять.
  - Позвонил, - доложил Марат. - Обещал попробовать помочь.
  - Как он воспринял эту просьбу?
  - На удивление спокойно, даже ни слова не произнес. Сказал только, как только будет какой-то результат, тут же мне позвонит. Жди. - Марат сделал короткую паузу. - Как продвигается у тебя дела с Мельником?
  - Нормально. Занимаюсь проектом часовни. Есть интересные идеи.
  - Я в тебе нисколько не сомневался, - улыбнулся Марат. - Пойду к себе. Будем ждать.
  Он снова ушел. Я же вдруг почувствовал благодарность к своему партнеру по бизнесу за то, что он не стал читать мне нотацию. Просто взял и помог, точнее, попытался это сделать. Именно так должен поступать настоящий друг, не выспрашивая ненужные подробности, не упрекая ни в чем. Может, я напрасно катил в последнее время бочку на Марата, Да, мне по-прежнему не нравится многое из того, что он делает, в частности, его излишнее, на мой взгляд, тесное общение с Ягудиным. Но, как оказалось, это единственный канал, способный мне помочь.
  Я решил заняться непосредственно работой. И к собственному удивлению в течение последующих трех часов трудился весьма продуктивно. Пока дверь распахнулась, и на пороге снова не появился Марат.
  - Ну что? - едва не вскочил я из кресла.
  - Живи пока спокойно, - ответил Марат, - идти в ФСБ тебе не надо.
  Я почувствовал невероятное облегчение.
  - Даже не представляешь, как я тебе благодарен.
  - Очень даже представляю, - возразил Марат. - Не трудно понять, что чувствует человек, когда его приглашают в гости в такое заведение.
  - Да уж, - пробормотал я. - Не самые отрадные чувства.
  Марат вдруг сел напротив меня.
  - Меня попросили тебе кое- что передать.
  - Ягудин?
  - Да. Он сказал, что в следующий раз он не только не сможет тебе ничем помочь, но и не станет этого делать. Учти это, Ростик. Он так же попросил передать, что отныне ты у ФСБ на крючке, там будут внимательно присматривать за тобой. Я надеюсь, ты сделаешь нужные выводы. - Марат выжидательно и одновременно требовательно смотрел на меня.
  - Да, я сделаю выводы, - неохотно сказал я. Эти слова дались мне не просто, я ощущал, что попал в опасную ловушку. И как из нее выбираться, не представлял.
  - Хорошо, - встал Марат. - Пойду к себе, дел много. Удачи тебе с часовней.
  Он вышел. Я же одновременно испытывал большое облегчение и огромное недовольство собой за то, что принял помощь от Ягудина. Это как раз тот человек, которого просить о ней хотелось меньше всего.
  
  119. Мужчина & женщина
  Ростислав кончил ужин и посмотрел на Эллу.
  - Я давно так вкусно не ел, - сказал он. - Даже не предполагал, что ты так хорошо готовишь.
  - Думал, раз я артистка, то ничего по дому делать не умею, - довольно улыбнулась Элла.
  - Что-то вроде этого, - признался он.
  - Как видишь, это не так. Я могу быть хорошей женой. Как только я стану свободной от предыдущих брачных уз, женишься на мне?
  - Это стало бы самым счастливым событием в моей жизни. - Ростислав вдруг замолчал. - Только не уверен, что ты согласишься.
  - Это еще почему? - удивилась она.
  - Когда ты кое-что узнаешь обо мне. Например, то, что случилось сегодня.
  Элла встревоженно посмотрела на Ненашева.
  - Сегодня что-то случилось?
  - Да. И мне стыдно за свое поведение. Я проявил малодушие.
  Элла придвинулась к возлюбленному и взяла его руку в свою.
  - Расскажи, что произошло? - попросила она.
  Ростислав кивнул головой.
  - Расскажу. Я полдня думал: рассказывать тебе или скрыть и решил, что ничего от тебя таить не стану. Невозможно строить счастливые отношения, когда есть скелеты в шкафу.
  - Согласна. Мне тоже есть, что тебе поведать. Возможно, после этого ты поменяешь обо мне мнение.
  - Ни за что и никогда! - с жаром воскликнул Ростислав.
  Элла, не соглашаясь, покачала головой.
  - Пока не узнаешь, о чем речь, никогда ничего не обещай. Кто из нас начнет?
  - Я. - Ростислав на мгновение задумался. - Устроим вечер признаний.
  - Почему бы и нет. Знаешь, как бы ни была тяжела и неприятна правда, она все же очищает, хотя бы частично.
  - Согласен. Это действительно способ хотя бы частично очиститься.
  - Тогда я тебя буду внимательно слушать.
  Ростислав кивнул головой.
  - Сегодня, когда я был на работе, мне вдруг позвонил сотрудник ФСБ. Он предложил мне прийти к нему на беседу, так как на меня написан донос.
  - Донос? - побледнела Элла. - Он сказал, кто написал.
  - Да. Вероника, девушка, с которой я до недавнего времени жил. Она очень активно поддерживает войну, мы с ней из-за этого сначала ссорились, а затем вообще перестали общаться. А потом я попросил ее съехать с моей квартиры.
  - И она в отместку...
  - Думаю, да. Для меня это стало полной неожиданностью, даже отдаленно я не мог представить, что она пойдет на такой шаг.
  - Это все?
  - Нет, самое худшее впереди. Мне стало по-настоящему страшно, несколько минут, а может, и гораздо больше я сидел и элементарно дрожал.
  - Я бы тоже дрожала, милый.
  - Ты женщина, тебе можно.
  - Не совсем уверенна, - задумчиво произнесла Элла. - Мне кажется, смелость и трусость не имеют половой принадлежности. Дело тут не в этом. То, что тебе стало страшно, это естественно, по-другому и быть не могло. Не вижу тут ничего, что тебя бы роняло в моих глазах.
  - Ты дальше не знаешь. Ко мне зашел Марат, он сразу заметил, что я не в себе. Я ему все рассказал.
  - Что в этом такого, он же твой друг.
  - Да, хотя уже не совсем в этом уверен. Но сейчас я приближаюсь к главному. Марат сказал, что может попробовать урегулировать вопрос, обратившись к Ягудину. У того есть в этом ведомстве связи. Мне очень не хотелось задействовать этого человека, которого я считаю своим врагом. Но я согласился. И Ягудин помог причем, очень быстро. Мне невероятно стыдно и противно, что именно он это сделал. Я очень не хотел к нему обращаться, но из-за страха не устоял, и я смалодушничал.
  Какое-то время Элла молчала.
  - Наверное, это действительно не лучшая история в твоей жизни, но ты же не скрыл ее от меня, хотя мог это сделать. Ростик, я не могут требовать от других, чтобы все были бы героями. К тому же нас специально хотят запугать, чтобы мы стали бы такими же ничтожествами и трусами, как они сами. Чтобы этому сопротивляться, надо набраться смелости и решимости. А это сразу не получается. Разве не так?
  - Ты очень мудрая, Эллочка. Наверное, ты права, и я был застигнут врасплох. Почему-то до этой минуты, я не думал, что меня могут вызвать на допрос в ФСБ или куда-то еще.
  - Именно так. Поэтому не стоит так себя изводить. - Она поцеловала его. - Мое отношение к тебе ну нисколечко не изменилось. А вот твое, боюсь, изменится после моего рассказа.
  - Мне трудно в это поверить. Но все равно, начинай.
  - Есть такой известный продюсер - Ежен Щедрин. Может, ты слышал о нем?
  - Нет.
  - Впрочем, это не важно. Некоторое время назад он предложил мне и моему мужу снять сериал. Сразу скажу, сценарий мне понравился. Я должна была играть главную роль, а Слава - быть режиссером фильма. За это нам были обещаны очень солидные деньги. Ну, мы оба очень обрадовались. Сначала я ничего не подозревала, полагала, что нас обоих выбрали, исходя из прежних заслуг. Но после встречи с Еженом стало ясно, что заслуги, если и имеют значение, то в лучшем случае второстепенное. А подлинная причина, почему нам было сделано такое предложение в том, что он хотел сделать меня своей любовницей. Щедрин практически это не скрывал с самого начала ни от меня, ни от моего мужа. Лишь слегка закамуфлировал свое намерение.
  - И что твой муж не дал ему по морде? - не поверил Ростислав.
  - Об этом даже и речи не шло. Конечно, Славе это намерение Ежена не понравилось, но он прекрасно осознавал, что только таким образом он станет режиссером фильма. И стал подталкивать меня поступить так, как желает продюсер.
  - Да, он у тебя сутенер.
  Элла задумчиво посмотрела на Ростислава.
  - В каком-то смысле, да. Но главное все же в другом, окончательное решение зависело только от меня. Ни муж, ни продюсер не могли меня заставить, если бы я решила это ни за что не делать.
  - И ты сделала? - Ростислав вдруг почувствовал, как глухо забилось его сердце.
  - Сделала, - подтвердила Элла. - Это решение далось мне очень нелегко, но я не смогла отказать мужа - ты даже не представляешь, как сильно он жаждал стать режиссером сериала. Это сулило и большие деньги, и репутацию одного из ведущих постановщиков. Да и чего скрывать, мне тоже хотелось сняться в главной роли. В общем, я уступила. - Если ты не против, не стану утомлять тебя подробностями.
  - Мне они ни к чему, - пробормотал Ростислав. Какое-то время он смотрел куда-то в сторону.
  - Ростислав, мне уйти? - услышал он вопрос Эллы.
  Ненашев перевел взгляд на нее.
  - Я благодарен, что ты мне честно рассказала об этом, но давай больше не возвращаться к этому эпизоду. Было и не стало. Это все прошлая жизнь, а мы начинаем новую. Согласна?
  - Согласна. - На глазах Эллы выступили слезы. Затем она вдруг встала. - Иди в комнату, а я тут все приберу, вымою посуду и присоединюсь к тебе.
  - Я тебе помогу.
  - Не надо, такие вещи обязана делать женщина. - Она поцеловала Ростислава. - К тому же тебе понадобиться много сил, впереди у нас целая ночь, - шепнула она.
  
  120. Женщина
  Мне позвонил Борис Толстых, или, как его обычно называли друзья и знакомые Боб. И пригласил меня на свое тридцатилетие.
  Я была сильно удивлена и его звонком и еще больше приглашением. С Толстых мы не контактировали уже никак не меньше пяти лет. Он был партнером в фильме, который был для меня и для него первым. Он играл сначала моего любовника, затем мужа, у нас даже было с ним пару достаточно откровенных постельных сцен.
  Но не это главное; именно тогда во многом решилась моя судьба. По крайней мере, так я тогда думала. За мной во время съемок, а точнее, в свободное от них время, стали активно ухлестывать Боб и мой будущий муж Слава Торсунов.
  Возник весьма взрывоопасный треугольник, так как оба претендента на мое сердце быстро перестали ладить друг с другом. Иногда дело доходило едва не до драк.
  Поначалу я отдавала предпочтение Толстых. Во-первых, Боб был ну очень привлекательным мужчиной: высоким, стройным, может, не с самым красивым, но с оч5нь приятным, открытым лицом. Но с какого-то момента некоторые черты характера в нем стали меня настораживать: во-первых, ухаживая за мной, он одаривал вниманием и других женщин из нашей съемочной группы; во-вторых, с некоторых пор я стала замечать, что он чересчур сильно любит деньги. И готов сниматься, где угодно, если за это хорошо платят. Я стала случайной свидетельницей таких переговоров.
  Был еще третий пункт, который не делает мне чести, но из песни слов не выкинешь, чего я и не стану делать. Слава Торсунов был режиссер, причем, как считали некоторые, вполне перспективным. А какая актриса, тем более начинающая, еще без имени не мечтает иметь в качестве мужа представителя именно этой профессии. И при окончательном выборе этот аргумент был далеко не последним. Теперь по прошествии некоторого количества лет понимаю, какой глупой, наивной я тогда была. Но в тот момент я казалась, наоборот, себе умной и расчетливой, разумно строящая свое великое будущее.
  Я решила не брать с собой Ростислава. По словам юбиляра, праздновать круглую дату должен был исключительно актерский бомонд. А это весьма специфическая среду, в которой Ростиславу будет не комфортно. А зачем ставить его в такое неприятное положение.
  Квартира Боба поразила меня своими размерами. Я особенно не следила за его творческой карьерой, но знала, что он активно снимается, словно заяц на поляне, прыгает из одного сериала в другой. Причем, все роли, как близкие родственники, походили друг на друга. То, что я увидела, свидетельствовала только об одном, - владелец этих апартаментов процветает. Я кое-что понимала в недвижимости и примерно представляла, в какую сумму оценивается это жилище. Чтобы не смущать тех, кто не имеет таких денег, не стану ее называть.
  Праздник уже был в разгаре. Хотя квартира была просторная, но в ней было тесно от большого количества собравшихся тут людей. Очень многих я знала, с некоторыми даже снималась. А еще больше их них знали меня, что свидетельствовала о том, что в последнее время я набрала популярности. А потому была встречена радостными возгласами и восклицаниями.
  Я вручила подарок Бобу, затем мы поцеловались, причем, он довольно надолго прилип к моим губам, что с моей точки зрения было несколько излишне. Может он еще не забыл некоторые наши с ним постельные сцены, но лично для меня они остались далеко в прошлом.
  - Рад тебя видеть, выглядишь просто ослепительно, - оценил Боб мой внешний вид.
  - Ты тоже прекрасно выглядишь, - ответила я, нисколько не кривя душой, потому что это было именно так.
  - Чувствуй себя, как дома, веселись, ешь, пей, болтай, а потом мы с тобой поговорим отдельно, - изложил Боб программу моего пребывания у него на юбилее.
  Так я и поступила. Так как знакомых тут было много, я ни минуты не оставалась одна. Вот только не сразу, но с какого-то момента стала замечать, что большая часть моих собеседников как-то излишне испытующе разглядывают меня. Я даже в одной из комнат отыскала трюмо и оглядела себя - ничего особенного в своем виде я не обнаружила - самая обычная звезда экрана. Впрочем, вскоре я об этом забыла.
  Алкоголя было столько, что можно им было напоить целый полк. И к тому же он не засиживался в бутылках, а лился полноводной рекой. Это сильно раскрепощало присутствующих, начались довольно сомнительные разговоры, плавно, а иногда и не очень плавно переходящие в непристойные.
  Но не это меня заинтересовало, к таким поворотам я давно привыкла. В какой-то момент я обнаружила, что у части присутствующих вдруг стала активно вылезать совсем другое содержание. Они заговорили о войне, причем, в весьма агрессивной тональности.
  Особенно старалась одна актриса, которую звали Римма Галушкина. Лично с ней я была знакома довольно поверхностно, один раз снимались в каком-то фильме, где она играла маленький эпизод. Но муж как-то рассказал мне о ней. По его словам, у нее была репутация бесталанной артистки, способной только на второстепенные роли, за которые была готова отдаться любому, кто их ей предложит. Тогда же Слава мне поведал, что она предлагала ему себя за небольшое участие в фильме на две минуты. Но раз она в нем не снилась, значит, он ей в тот раз отказал, сделала я логический вывод.
  Галушкина была сильно пьяной, лицо красным, а глаза круглые, как монеты, К тому же она раскачивалась из стороны в сторону.
  - Внимание! - закричала она, - прошу у всех тишины. Сейчас там, - она показала куда-то в сторону, - наши доблестные ребята сражаются с нашими злейшими врагами, чтобы мы здесь могли сладко пить и есть. Если этих людей не остановить, то они придут к нам, отнимут все, что у нас есть. Мы все должны быть к этому готовы. А если понадобится, тоже пойти в бой. Выпьем за наших защитников, которые обязательно победят этих негодяев.
  К моему удивлению этот абсолютно дурацкий тост вызвал всеобщий энтузиазм. Никто не только не возразил против него, но все дружно его поддержали.
  Я тоже держала рюмку с шампанским. Но пить не стала, а поставила ее на стол. Мне тут же захотелось уйти подальше от этой пьяной Галушкиной и всех, кто был с нею солидарен.
  Но не тут-то было. Галушкина заметила, что я не стала пить вместе со всеми, и громко оповестила об этом всех присутствующих.
  - Смотрите, - заорала она, - эта фифочка не желает пить за наших доблестных воинов, которые сейчас погибают за нее.
  Все тут же, как по команде, повернулись ко мне. А затем произошло нечто неожиданные, они, словно по команде, с угрожающим видом двинулись в мою сторону.
  Я ощутила, что мне грозит настоящая опасность. Люди стеной надвигались на меня с перекошенными от злобы лицами. Я и представить себе не могла еще минуту назад, что их всех способен мгновенно объединить порыв ненависти ко мне.
  Еще немного и они могли начать меня избивать. По крайней мере, именно такое впечатление сложилось у меня.
  Я стала пятиться к выходу. Стена ненависти продолжала надвигаться на меня. Еще несколько мгновений - и я позорно побегу от этих людей.
  Внезапно рядом со мной появился Боб.
  - Ребята, все хорошо, успокойтесь, - примирительно сказал он.
  К моему удивлению, все действительно тут же успокоились, монолитная стена распалась. Даже затеявшая все это Галушкина, хотя и обожгла меня напоследок злобным взглядом, тоже отошла в сторону.
  Я поняла, что Боб в этой среде пользуется непререкаемым авторитетом. Он взял меня за руку и куда-то повел. Я покорно последовала за ним. А что еще оставалось.
  - Куда ты меня ведешь? - осмелилась я спросить через некоторое время.
  - Мне надо с тобой поговорить. Посидим где-нибудь, где тихо.
  Мы присели в одной из отдаленных от общего веселья комнате.
  - Что тут у вас происходит? - спросила я.
  - Ты о чем?
  - О ненависти к соседней стране. Здесь все помешаны на этом чувстве. Не помню, чтобы кому-то из них она сделала что-то плохое.
  Боб испытующе посмотрел на меня.
  - Вот об этом хочу с тобой поговорить.
   Он снова взял меня за руку, но на этот раз я тут же ее одернула; брать меня за руку отныне имел право только Ростислав.
  - Извини, - сказал Боб. - Это я по старой привычке.
  - Не стоит возвращаться к прошлому.
  - Не стоит, - согласился он. - Давай о настоящем и даже и будущем.
  - Тогда слушаю тебя.
  - Ты, наверное, не слышала о том, что принято решение - организовать и отправить на фронт концертные бригады. Сама понимаешь, солдат надо морально поддерживать. Министерство обороны обратилось ко мне помочь созданию таких коллективов.
  - К тебе? - удивилась я. - Почему к тебе? Ты же никогда не имел дело с этим ведомством.
  Боб слегка замялся.
  - Долго объяснять. Если кратно, то я участвую в патриотическом движении.
  - Не знала.
  - Не сомневался в том. Но сейчас не о том речь.
  - А о чем?
  - Тебя хотят видеть в этих бригадах. Ты известная актриса, красивая женщина - это то, что надо сегодня нашим солдатам.
  - А кто меня конкретно хочет видеть?
  - Это не важно, ты все равно не знаешь этих людей. Они не публичные персоны.
  - А ты их знаешь? - поинтересовалась я.
  - Пришлось познакомиться. Кстати, на эти цели выделяют солидные средства. Есть возможность неплохо подзаработать. И еще, - он вдруг понизил голос, - если примешь это предложение, тебя вернут в проект, в котором ты собиралась сниматься. И твоего мужа - тоже.
  Меня сильно удивило то обстоятельство, как хорошо информирован Борис о моих и моего мужа делах.
  - Вижу, ты хорошо информирован, - произнесла я. - Тебя просили это передать?
  - И это - тоже. Ну, как?
  - Боб, а это ничего, что наша с тобой страна напала на другую страну и убивает там людей? У тебя нигде ничего не ойкает?
  - Наших там тоже убивают, - хмуро произнес Боб, явно недовольный моими словами.
  - А как ты хотел, мы же пришли их завоевывать. А это никому не нравится. Вот если бы мы пришли туда с концертом...
  - Элла, на эту тему можно долго дискутировать. Лично я с тобой не согласен, мы были вынуждены начать вторжение.
  - Думала ты умнее, не станешь верить примитивной пропаганде. Или ты ничему не веришь, а просто хочешь заработать на войне?
  Я посмотрела в лицо Бобу и поняла, что второй вариант - это то, что есть на самом деле. Как всегда, его прельщают исключительно деньги, а на все остальное ему плевать. Все же, как замечательно, что в свое время я не вышла за него замуж.
  Я встала.
  - Еще раз поздравляю тебя с тридцатилетием. - Я подумала, чтобы ему пожелать, но решила, что не стану этого делать, у него итак, судя по всему, все есть. И, возможно, даже больше, чем надо. - У меня к тебе всего одна просьба - по возможности не звони мне больше. Считай, что я для тебя умерла, и ты лично проводил меня к последнему месту успокоения, при этом не пожалел денег на венок и вдобавок произнес проникновенную речь.
  Лицо юбиляра вдруг перекосилось, затем стало стремительно багроветь. Он тоже вскочил со стула.
  - Ты об этом сильно пожалеешь, Элла! Сейчас действует принцип: кто не с нами, тот против нас. Подумай об этом.
  Я не стала ничего отвечать, а молча вышла из шикарной квартиры Боба с твердым намерением никогда сюда больше не возвращаться.
  
  121. Мужчина
  Позвонила Марина и сказала, что пропал Олег. Я пришел с работы усталый, Эллы была на какой-то вечеринке у своего знакомого артиста, и мне хотелось просто немного отдохнуть. В последнее время жизнь у меня была излишне напряженная. Вместо этого я вскочил с дивана и помчался к бывшей жене.
  Дома была вся королевская рать, то есть, кроме Марины еще и ее новый муж. Они сидели за столом сильно обескураженные. Я присоединился к ним.
  - Олежки нигде нет, его телефон вне сети, обзвонила всех его друзей и подруг, никто не знает, где он, - пояснила Марина. - Ушел из школы и исчез. Главное, не представляю, куда идти его искать? Тебе ничего не известно?
  - Нет, в последние дни мы не созванивались. Он вообще, не часто мне звонит.
  - А ты?
  - Я - тоже, - признался я.
  - Хорош отец! - возмущенно воскликнула мать нашего общего сына. - Как так можно себя вести, забыть о существовании собственного ребенка.
  Я ничего не ответил на ее упрек, так как ответить мне было нечего. Марина права, в последнее время все мои мысли и устремления были поглощены Эллой. И я о сыне почти не вспоминал. Понимаю, это очень плохо, но это так и есть. И с этим ничего не поделаешь.
  Марина что-то почувствовала.
  - Интересно, чем же ты занят? - даже излишне пристально посмотрела она на меня.
  - Много работы, большой заказ. - Это была правда, но не вся.
  - Раньше тоже такое бывало, но о сыне ты не забывал. Колись, чем ты еще занят?
  Я почувствовал раздражение, мы уже не живем с Мариной, но она до конца не желает меня отпускать от себя, хотя у нее есть другой муж. Воистину, человек великий собственник.
  - Мне почему-то кажется, сейчас не время выяснять, что и как, надо искать Олега, - сказал я.
  - Марина, он прав, - вмешался в разговор Андрей. - Только сейчас я вспомнил, что некоторое время назад он мне задал несколько странных вопросов. Я тогда не придал им значения, а теперь... - Андрей замолчал и по очереди посмотрел на нас.
  - Что за вопросы? - почти в унисон спросили мы с Мариной.
  - Он спросил: с какого возраста берут на войну? Я по дурости пошутил, что с четырнадцати лет - как раз ему столько.
  - Разве можно такое говорить ребенку? Ты с ума сошел! - возмутилась Марина.
  - Извини. Я был не прав, - покаялся Андрей.
  - Еще что спросил Олег? - поинтересовался я.
  Андрей, вспоминая, наморщил лоб.
  - Можно ли доехать на поезде до границы? Не высаживают ли малолетних пассажиров из вагона?
  - Что же ты сказал? - спросила Марина.
  - Я не помню, - не сразу ответил Андрей. - Тогда у меня мысли были заняты другим. А что если он действительно отправился туда?
  - Надо ехать на вокзал, - снова почти в унисон с Мариной воскликнули мы.
  В общем, Олега мы отыскали часа через два в детской комнате полиции на вокзале. Он пытался уговорить проводницу посадить его на поезд без билета, у нее хватило ума сдать его стражам порядка. Еще час заняли объяснения, доказательства, что это именно наш сын, оформление бумаг.
  Когда мы вернулись домой, было уже поздно, практически ночь. Но спать никто из нас не собирался, трое взрослых хотели понять, почему ребенок оказался один на вокзале, и куда он собирался отправиться.
  Олег был очень голоден, и пока ел, никто его ни о чем не спрашивал. Но едва он завершил трапезу, тут же начался допрос.
  - Олежек, - начала его Марина, - объясни мне, твоему отцу и дяде Андрею, что ты делал на вокзале, куда хотел поехать?
  Олег почему-то посмотрел только на меня, после чего опустил голову и уткнулся взглядом в пол.
  Я понял, что настала моя очередь задавать вопросы.
  - Олег, объясни нам всем, что все это означает? Почему ты решил убежать из дома? Не молчи, мы не отстанем от тебя, пока все не объяснишь.
  На лице сына сменились сразу несколько выражений: от сомнений, стоит ли с нами разговаривать, до желания поделиться тем, что на душе. По крайней мере, я так их интерпретировал.
  - Олег, уже поздно, расскажи нам все и пойдешь спать. Тем более, завтра в школу, - снова проговорил я.
  - Я хотел воевать, - раздался глухой голос сына.
  - Что? - одновременно вырвалось у всех нас.
  - За них, - уточнил Олег.
  Мы обменялись недоумевающими взглядами.
  - Почему ты решил воевать за них? - спросила Марина.
  Ответ Олега ошеломил нас.
  - Но вы же ничего не делаете, только говорите. Сегодня там убило несколько школьников, снаряд попал в здание школы. Мне их так стало жалко. - На глазах мальчика появились слезы.
  Марина поспешно обняла Олега и прижала голову к своей груди. При этом она растеряно посмотрела на нас, как бы призывая что-то ответить на слова мальчика. Но я тоже не знал, что ему сказать, ведь в каком-то смысле он был прав в своем поступке.
  - Олег, мы не только говорим, мы думаем, что предпринять, - неуверенно произнес я.
  - Поверь, это так, - развил мой тезис Андрей, - но это очень не просто.
  - Я знаю, что не просто, но это же не значит, что можно ничего не делать, - совсем, как взрослый, возразил Олег.
  - Не значит, - подтвердил Андрей и растерянно посмотрел на меня.
  - Давай, Олежек, завершим сейчас этот разговор, - сказала Марина. - Тебе пора спать. Завтра в школу. Надеюсь, больше никуда не сбежишь.
  Олег встал, кивнул головой и вышел. Мы остались одни.
  - Надо действительно что-то делать, - сказал я. - Иначе Олег скоро снова сбежит. И по-своему будет прав.
  Андрей, соглашаясь, кивнул головой.
  - О чем ты говоришь! - возмутилась Марина. - Это ты косвенно подталкиваешь его на такие поступки.
  - Нет, это он сам, - не согласился я. - Что-то в нем есть такое, что не позволяет ему безучастно взирать на весь этот ужас.
  - Хочешь сказать, что у меня этого нет, и я могу спокойно на него смотреть? - Марина аж раскраснелась от возмущения.
  - Это каждый решает сам, чего у него есть, а чего нет, - ответил я.
  - Теперь я вижу, что Олегу вредно общаться с тобой.
  - Давайте не ссориться, - вмешался в спор бывших супругов Андрей. - Мы, в самом деле, очень долго бездействуем. И это у некоторых вызывает возмущение. В их числе и Олег.
  - Вот и я о том, - произнес я. - Надо что-то срочно предпринимать хотя бы только для того, чтобы оправдаться перед Олегом и другими такими мальчишками.
  - Мы обсудим это в другой раз, - произнес Андрей. - А сейчас давайте расходиться.
  Последняя фраза явно относилась ко мне. Домой я ехал по ночному городу. Но думал не об Олеге, не о предстоящей акции протеста против войны, а о том, что дома меня ждет Элла.
  
  122. Мужчина & женщина
  Когда Ростислав вошел в квартиру, несмотря на поздний час, Элла не спала. Они поцеловались.
  - Есть будешь?
  - Буду. Голодный, как волк.
  - Я так и думала и успела приготовить ужин. Ничего изысканного, но сытым будешь.
  - Ты же ходила на день рождение, - удивился Ненашев. - Когда же ты успела?
  Элла улыбнулась.
  - Когда хочешь доставить радость любимому человеку, всегда для этого найдется время, даже если его нет. Идем есть.
  Элла смотрела на то, как есть Ростислав. Он же вдруг оторвался от тарелки и посмотрел на нее.
  - Ты смотришь, как я ем, словно на картину художника.
  - Так и есть, - подтвердила Элла. - Просто я совершаю открытия.
  - Открытия? - удивился Ненашев.
  - Я открываю самые простые вещи, которые делают по-настоящему счастливой. Например, кормить любимого. У меня еще совсем недавно и мыслей таких не возникало, как это замечательно. Я решила, что буду учиться готовить. В Интернете масса роликов об этом. Вот увидишь, как вкусно ты станешь совсем скоро питаться.
  - Элла, это совсем не обязательно. Если ты рядом, я готов есть все, что угодно. Лучше расскажи, как прошло день рождения твоего коллеги.
  На лицо Эллы опустилась тень.
  - Меня чуть не растерзали. Одна знакомая артистка подняла тост за армию, а я пить не стала. Все заметили и готовы были меня распять.
   Ростислав внезапно побледнел.
  - Ты не шутишь?
  - Какая там шутка, все так и было.
  - Но зачем ты демонстративно показала свое несогласие?
  - Я и не думала ни о какой демонстрации, просто поставила бокал на стол. Я не предполагала, насколько все озверели, что мой жест вызывает такую бурную реакцию. Ты бы видела их лица! Это уже не лица людей.
  - Что же было дальше?
  - Меня спас Боб, он увел меня от них.
  - Хорошо иметь таких друзей.
  - Друзей? Сомневаюсь. Знаешь, что он мне предложил? Отправиться на войну с фронтовыми бригадами. За это я смогу вернуться в проект.
  - Что ты ответила? - Ростислав вдруг ощутил неясную тревогу.
  - Отказалась, - пожала плечами Элла, - что я еще могла сделать.
  - Я рад. - Он почувствовал облегчение. - Мы не должны клевать на их посулы. - Ростислав задумался. - А вот я не знаю, что делать. Олег пытался убежать на фронт сражаться за соседнюю страну. Слава богу, что проводница не пустила его в поезд и сдала в полицию. Даже не понимаю, откуда у него такие порывы. Насколько мне известно, почти все его одноклассники поддерживают войну. Но самое важное даже не это, он обвинил нас всех в бездействии. Он абсолютно прав, уже столько дней идет вторжение, а мы ничего против него не сделали. Мне вдруг стало перед ним стыдно.
  Элла положила свою ладонь на его запястье.
  - У тебя прекрасный сын, я целиком согласна с ним.
  - Я и сам не ожидал от мальчика такого. Мне и раньше было стыдно за свою пассивность, а теперь - тем более. Олег будет смотреть на наши поступки и оценивать нас по своим критериям. Мне будет трудно с ним общаться, он будет видеть во мне в лучшем случае труса.
  - Но ты же не трус.
  Какое-то время Ростислав молчал.
  - В том-то и дело, что я не знаю смогу ли я публично выступить против режима. А вот то, что знаю наверняка, будет страшно.
  - Ростислав, это же нормально! - воскликнула Элла. - В такой ситуации не может быть не страшно.
  - Да, это верно, но в глазах Олега это нисколько меня не оправдывает. В этом-то и вся коллизия. Если бы он не попытался сбежать на войну, мне было бы легче. А теперь меня постоянно буравит мысль, что надо что-то срочно делать.
  - Такие уж времена тяжелые наступили. - Элла вдруг быстро пересела со стула на колени Ростислава, взяла его голову в свои руки и поцеловала сначала в глаза, затем в губы. - Я вдруг сейчас поняла, как сильно мне хочется, чтобы у нас был бы общий ребенок. Хотя мне очень нравится твой Олег.
  - Ты же его живьем не видела, - улыбнулся Ростислав .
  - Заочно. Но ты не волнуйся, после того, как у нас родится наш ребенок, я не стану любить Олега меньше. Главное, чтобы он хорошо ко мне относился.
  - Когда он тебя увидит, сразу полюбит. Иного просто не может быть.
  - Все может быть, - грустно вздохнула Элла. - Если поел, пойдем делать нашего ребенка. Мне не терпится почувствовать его в своем животе.
  
  123. Женщина
  Я решила пойти к гинекологу, чтобы понять, насколько мой организм в нынешнем виде готов к деторождению. Честно говоря, давно не посещала этого специалиста, хотя прекрасно знаю, что женщина обязана регулярно проходить обследованию у него. Но я предпочитала без острой необходимости этого не делать, как-то не тянуло мне в этот кабинет.
  Почему это происходило, думаю, есть свои объяснения. Все в этом мире не случайно, вот и я отнюдь не случайно пренебрегала такими консультациями. То, была подсознательная реакция на определенные события. Тяжело говорить об этом, но, наверное, настала пора для признания; вскоре после моего брака со Славой я сделала аборт. Тогда я должна была сниматься в важном для нас обоих сериале, который, как мы с ним надеялись, определит нашу будущую карьеру. И когда я узнала, что жду ребенка, муж в ультимативной форме потребовал, чтобы я от него избавилась. Я очень не хотела это делать, сопротивлялась, но он не отставал, самолично привез меня в клинику на операцию. И стоял недалеко от операционной, в которой убивали нашего дитя.
  Я долго потом плакала, проклинала себя за то, что проявила слабость, да что толку, убийство совершилось. А иначе я аборт не называла. Как и любая рана, эта тоже со временем зарубцевалась, но не до конца. Иногда со мною что-то происходило, внезапно я вспоминала о не родившемся ребенке. Становилось тяжело, грудь буквально разрывало от горя. Но затем все затягивалось, жизнь продолжалась.
  С мужем мы никогда больше не заговаривали об аборте, мне казалось, что он не то, что не сожалеет о нем, а вообще стер эти воспоминания из памяти, как ненужные строки с бумаги, и они нисколько ему не досаждают. Больше о рождение ребенка со Славой мы не заговаривали. Он же в свою очередь тщательно следил за тем, чтобы мы предохранялись.
  Я со страхом переступила порог клиники. А вдруг врач объявит мне приговор, что я никогда не стану матерью. Если после аборта мне было тяжело и страшно, но тогда меня все же хоть как-то спасала мысль, что однажды я обязательно рожу, то теперь очень боялась, что мое тело более не способно на это действие. А ведь мы с Ростиславом очень хотим общего ребенка; представляю, как сильно он огорчится, если узнает, что этим надеждам воплотиться не суждено. А уж про меня и говорить нечего, одна эта мысль заставляла меня содрогнуться.
  Не стану описывать само обследование, оно было абсолютно стандартам, через него прошли сотни миллионов женщин, а мужчинам знать про него просто ни к чему. Наконец, оно завершилось.
  Я сидела напротив врача - сурового вида пожилой женщины, которая почему-то внушала мне страх. Она что-то печатала на компьютере и почти не обращала внимания на свою пациентку, словно я не присутствовала в кабинете.
  Врач кончила барабанить по клавиатуре, после чего снова обратила на меня внимания.
  - Я обследовала ваш организм. В принципе все у вас в порядке, не вижу принципиальных препятствий для зачатия.
  - Значит, есть не принципиальные? - спросила я с придыханием. Ко мне вдруг пришла известная мысль о том, что черт кроется в деталях.
  - Да, кое-что есть, в частности, последствия аборта. Они могут осложнить процесс. Поэтому я вам дам несколько рекомендаций. Они вам помогут забеременеть.
  - Буду все выполнять, - с энтузиазмом пообещала я.
  Врач впервые за прием улыбнулась.
   - Вам полезно знать, Элла Леонидовна, что перед овуляцией в организме женщины происходит выброс лютеинизирующего гормона. Измерив его содержание, можно с высокой долей вероятности определить, когда она наступит. Поэтому имеет смысл приобрести тест для измерения уровня гормонов фертильности в домашних условиях.
  - Обязательно это сделаю, как только доберусь до первой аптеки. Что-нибудь еще?
  - Я бы посоветовала вам принимать фолиевую кислоту и витамины E и C. Вероятность забеременеть возрастает, если организм обеспечен необходимыми веществами. И пить не менее двух литров воды в день. Это лучший напиток во время подготовки к зачатию. Она ускоряет все обменные процессы и насыщает клетки влагой. Пока это все. Могу лишь добавить, что мой опыт свидетельствует о том, что чем сильней пара желает иметь ребенка, с тем большей вероятностью это происходит.
  - Мы оба очень это желаем, - заверила я.
  - В таком случае жду вас на консультацию уже беременной. Думаю, это случится скоро.
  - Приду с огромной радостью. - Я встала, чтобы уйти.
  - Элла Леонидовна, не дадите автограф, - вдруг попросила суровый гинеколог. При этом ее лицо из чрезмерно серьезного приобрело застенчивое выражение.
  - С огромным удовольствием. Жаль, что не захватила свою фотокарточку.
  - Захватите в следующий визит. А пока распишитесь здесь, - положила она на стол чистый лист бумаги. - У нас в семье все любят ваши фильмы и вашу в них игру.
  Не скрою, мне было приятно. Хотя если сравнить с радостью от того, что нет препятствий для материнства, то это был совершенный пустяк.
  Я вышла на улицу. Хотя был ненастный и прохладный день, он нисколько не омрачал моего счастья. Ростислав не знал ничего о том, что я решила пройти обследование. А потому не ждал его результатов. Поэтому я не стала ему звонить; вечером все расскажу. А пока срочно в аптеку.
  
  124. Мужчина
  Ко мне в офис заглянула Марина. Увидев ее, я испытал что-то вроде легкого шока. Даже когда у нас были прекрасные отношения, моя тогдашняя жена ни разу не приходила ко мне на работу. В этом не было никакой необходимости, все вопросы мы могли спокойно решать в уютной домашней обстановке.
  - Не верю глазам своим, - встретил я ее словами.
  - Придется поверить, - резонно сказала Марина. - Могу присесть?
  - Разумеется.
  Марина села напротив меня на стул.
  - Мне надо с тобой поговорить, - произнесла она.
  - Здесь, на работе? Я достаточно часто бываю у вас дома, почему не там?
  - Там бы нам помешали, все время кто-то есть, то Олег, то Андрей. А я бы хотела побеседовать с тобой наедине.
  - У тебя появились тайны от мужа и сына? - немного насмешливо поинтересовался я.
  - Это не тайны. Вернее, не совсем тайны.
  - А что?
  Марина какое-то время сидела задумавшись.
  - Я крайне встревожена, - вдруг произнесла она. - Даже не знаю, с чего начать.
  - Начни с самого важного, а потом иди по убывающей, - посоветовал я.
  - Ты просто кладезь мудрых советов, - впервые за разговор, хотя всего на миг, улыбнулась Марина. - Так и сделаю. Меня сильно беспокоит Олег.
  - Меня - тоже.
  - Нет, ты не полностью понимаешь весь драматизм ситуации. Я кое-что заметила.
  - Что именно?
  - Он все свободное время проводит в Интернете.
  - Сейчас в его возрасте почти все так делают.
  - Ты не понимаешь, - покачала головой Марина, - он сидит на сайтах о войне. Результат ты видел.
  - Да, это странно. Я бы меньше удивился, если он посещает сайты определенного содержания.
  - Про это мне ничего неизвестно. А вот с тех-сайтов он не слезает. При этом ничего не говорит, ни с кем не делится. Меня это особенно беспокоит. Что сделает Олег в следующий раз? Подорвет какую-нибудь воинскую часть?
  До этого момента в таком аспекте я ситуацию с сыном не рассматривал. Марина права, выражая тревогу. Кто может знать, что ему вбредет в голову в следующий раз.
  - И что же делать? - спросил я.
  Марина ответила не сразу, она явно замялась.
  - Я думала об этом.
  - И каков результат?
  - Ростислав, только пойми меня правильно.
  - Не обещаю, но постараюсь.
  - Тебе не кажется, что юмор тут не уместен.
  - Извини, ты права. Так что ты надумала?
  - Мальчик очень внимательно слушает ваши разговоры с Андреем. И у него возникают определенные представления о некоторых вещах.
  - И какие?
  - Я тоже против войны, это мерзко и отвратительно.
  - Забыла сказать еще - преступно.
  - Преступно, - послушно повторила Марина. - Но я хочу, чтобы не только Олег, но и другие дорогие мне люди не пострадали от необдуманных поступках.
  Я внимательно посмотрел на экс жену.
  - Можешь перечислить дорогих тебе людей?
   По лицу Марины я увидел, что моя просьба не слишком ей понравилась.
  - Андрей, ты, - как-то неохотно произнесла она.
  - Я? - сделал я удивленное лицо.
  - А что тут такого, мы прожили вместе много лет, у нас общий сын.
  - Принимается, дальше.
  - Олег слушает ваши разговоры по поводу того, что надо протестовать против войны и у него возникают мысли о том, что и ему следует поступать подобным образом.
  - Он тебе говорил об этом?
  - Да, ничего он не говорит, молчит, как немой. Но я же не дура, я могу догадаться, что у него в голове. Пусть не все, но хотя бы частично. Достаточно иногда посмотреть на выражение его лица.
  Пришла моя очередь глубоко задуматься.
  - Но что нам в таком случае делать? - воскликнул я. - Сидеть и смотреть, как от нашего имени совершаются преступления?
  - Возможно, это лучшее, что можно сделать в такой ситуации. Раньше ты был аполитичен.
  - Раньше наша страна ни с кем не воевала, ни на кого не нападала.
  - Но если ты, Андрей попадете в тюрьму, это что-то изменит?
  - Не знаю. Но лично я сейчас чувствую себя подлецом и трусом.
  - Но и чувствуй себе на здоровье, но ради сына не подавай ему таких примеров, наоборот, надо внушать Олегу мысли, что его долг учиться, а не бегать на фронт или делать что-то еще.
  - Почему он так заинтересовался этой темой? - задумчиво спросил я. - Большинство его сверстников заняты совсем другим.
  - Я не знаю, - развела руки Марина. - Может, он от природы такой.
  - С природой воевать бесполезно, - заметил я.
  Мои слова разозлили Марину.
  - Послушай, я пришла к тебе не просто так, а с очень важной целью. Мы должны договориться, иначе я боюсь, что я не выдержу такого напряжения.
  - О чем будем договариваться?
  Марина даже немного придвинулась ко мне.
  - Вы оба должны замолчать. Думайте, что хотите о войне, даже говорите о ней между собой, но только когда никто вас не слышат.
  - Даже ты?
  - Даже я. Ничего не говорите публично. И уж точно никаких протестов. Это нужно не только для Олега. Посмотри, как репрессируют несогласных, дают большие сроки. Тебе это нужно? Я хочу, чтобы, когда закончится это безумие, вы все были бы здоровы и на свободе. Согласись, прошу совсем немного.
  Я невольно покачал головой.
  - Ты просишь очень многого. - Какое-то время я молчал. Я чувствовал, как тяжелей мне становится с каждой минутой. - Я не могу тебе ничего обещать. Я не знаю, как все будет дальше. Но ты права, за решетку я не хочу.
  - Но тогда мы договорились! - Марина с надеждой посмотрела на меня. Затем ее лицо нахмурилось. - Вижу, что нет.
  - Если бы знать, что будет завтра, - протянул я. - После того, как все это началось, я постоянно чувствую в груди какую-то тяжесть. С этим жить совсем нелегко. А ты ее ощущаешь?
  - Стала ощущать после того, как Олег попытался сбежать на фронт. Каждый день просыпаюсь и думаю, находится ли он в своей комнате? Как думаешь, каково это?
  - Сейчас многие в такой ситуации.
  Марина посмотрела на меня.
  - Мне кажется, я напрасно пришла сюда, мы так ни до чего не договорились.
  - Это не так, Марина, я приму к сведению все, что сказала. И постараюсь оградить Олега от подобных разговоров. - Я задумался. - Ты не станешь возражать, если в ближайшие дни я заявлюсь к вам ни один?
  - А с кем? - В глазах Марины зажегся неподдельный интерес.
  - Увидишь. Пусть это будет для тебя сюрприз.
  - Боюсь, сюрпризов будет еще много и в основном неприятных, - вздохнула Марина. - Постарайся, чтобы их было бы как можно меньше. Я пойду.
  - Иди, - кивнул я головой. - Я постараюсь.
  Марина не слишком доверчиво взглянула на меня и вышла.
  
  125. Женщина
  Ростислав объявил мне, что желает представить меня своему сыну, бывшей жене и ее нынешнему мужу. Это намерение поначалу меня удивило и смутило; как-то мне было не совсем удобно знакомиться с ними. Но потом вдруг стало интересно увидеть воочию этих людей. Не стану скрывать, особый интерес вызывала у меня моя предшественница на должности его супруги. Захотелось сравнить ее с собой, понять, что когда-то привлекло его в ней и что затем разрушило их семейный очаг.
  К тому же мы довольно много обсуждали сына Ростислава, его неожиданную позицию по войне. Это, в самом деле, было непривычно; большинство взрослых поддерживают ее двумя руками, а тут подросток является ее противником до такой степени, что сбегает на фронт. Согласитесь, такое встречается крайне редко.
  Смущало еще то обстоятельство, что Ростислав, позвонив бывшей жене, объявил, что придет ни один. А вот с кем, не сообщил. Тревожило то, как меня примут. Мне хорошо известно, что к артисткам отношение у нас специфическое, с ними еще не знакомы, а негативная репутация уже сформирована. А потом, поди, разрушь ее, докажи, что ты совсем другая. С таким отношением к себе я сталкивалась неоднократно, и всякий раз это оставляло сильный неприятный осадок. И опасалась повторение нечто подобного и на этот раз.
  Пока мы ехали в автомобиле, Ростислав давал мне инструкции, как вести себя в гостях. По большому счету они сводились к одному пункту - следует вести себя как можно естественней и непринужденней. Никаких намеков на богемный образ жизни.
  Убеждать Ростислава, что я никогда его не вела, было бесполезно, Он все равно не поверит. Не знаю, по какой причине, но он вбил в свою голову, что до встречи с ним я жила именно так. И только наше знакомство сподвигло меня вести себя намного проще.
  Мое появление произвело эффект разорвавшейся бомбы, если в данном случае годится такое военное сравнение. Все семейство, не отрываясь, смотрело на меня так, словно бы они не верили своим глазам. Возможно, так оно до некоторой степени и было.
  - Это моя жена, - представил меня Ростислав, хотя я не была его женой, по крайней мере, официально, официально я являлась супругой другого человека. Разумеется, опровергать его слова я не собиралась.
  Это заявление произвело эффект грома среди ясного неба, особенно на Марину, ее лицо даже перекосилось. Это длилось всего несколько мгновений, но их хватило, чтобы я это заметила. Я решила на всякий случай запомнить этот факт, он может не иметь большого значения, а может стать решающим в нашем треугольнике, если он, конечно, будет расчерчен.
  Стол был уже накрыт, все сели за него. Надо ли говорить, что в возникшем разговоре я сразу же оказалась в центре внимания. Оказывается, и Марина, и ее нынешний муж Андрей, и даже Олег неоднократно видели меня на экране. Пришлось долго рассказывать про мой путь в кино, про съемки, про мои планы и про много чего еще. Все это сильно смахивало на творческую встречу зрителей с их кумиром из мира искусства.
  Признаюсь, я тоже не теряла даром времени и со всей стороны изучала, насколько этому способствовали обстоятельству, Марину. Красавицей ее назвать нельзя, но на статус очень привлекательной женщины она вполне тянет. Вот только ей не хватает некоторого лоска. Она пользовалась не слишком дорогой и качественной косметикой - это я определила с первого взгляда. Да и одета была хорошо, но немного простовато. Впрочем, Марина все же была у себя дома, а потому имела полное право не наряжаться, как на званый вечер или прием в посольстве, которых я посетила немереное число.
  У нас изначально была договоренность не говорить о войне и вообще о политике, чтобы не смущать Олега. Впрочем, как мне показалось, это вышло само собой, так как всех интересовала почти исключительно моя персона. Я же пыталась проникнуть в мысли Марины, и в какой-то момент мне показалось, что кое-что у меня получается; она явно была не рада выбору бывшего мужа.
  Ужин завершился, оставался десерт, а пока настала пора мыть посуду. Я решила помочь хозяйке дома отнести ее на кухню. Марина не возражала, и мы впервые оказались одни.
  Марине так не терпелось поговорить со мной, что она начала разговор едва мы переместились на кухню, даже еще не поставив посуду в раковину. А потому его начало проходило в ситуации, когда обе его участницы держали в руках по несколько тарелок.
  - Элла, я могу к вам так обращаться? - спросила Марина.
  - А я к вам Марина? - спросила я в ответ.
  - Вот и решили, так легче говорить. Могу я с вами, Элла, быть откровенной?
  - Буду только этому рада.
  Марина кивнула головой и только теперь поставила посуду в раковину, затем взяла ее у меня и сделала с ней то же самое.
  - У вас это серьезно?
  Я почти не сомневалась, что этого вопроса избежать не удастся.
  - Серьезно, - подтвердила я. - Я люблю Ростислава и счастлива, что мы вместе.
  - Но вы такие разные, вы актриса, а он бизнесмен, причем, не слишком крупный и удачливый. И он не так много зарабатывает.
  - Он не только бизнесмен, но и архитектор, а это тоже творческая профессия. Что же касается денег, мне абсолютно все равно, какие у него доходы.
  Марина недоверчиво посмотрела на меня. Она явно не поверила, что меня не волнуют доходы Ростислава.
  - Вам видней, - пробормотала она. - А на счет архитектора, то какой он архитектор, после института почти ничего не спроектировал.
  - Он проектирует, вы не знаете, - возразила я. - И очень хорошо это делает. Ростислав по-настоящему талантливый человек. - Я вдруг ощутила потребность встать на защиту любимого мужчину. Я поняла, что между мной и Мариной начинается что-то вроде незримой битвы. И причина ее Ростислав. Если она хочет его растоптать в моих глазах, я ей этого не позволю.
  - Возможно, - пренебрежительно махнула рукой Марина, - но это не никогда не приносило ему ни славы, ни денег. Вы это понимаете? - испытывающе посмотрела она на меня.
  - Это не важно, - сказала я. - Важно, чтобы человек ощущал прилив счастья и надежды от того, чем он занят. А деньги и слава... - я сделала паузу, как меня учили в театральном институте. - Рано или поздно они появляются сами, словно незваные гости. А тратить бесценные усилия, чтобы их завоевать, значит, напрасно расточать жизнь. Я, кстати, это поняла совсем недавно.
  - А раньше думали, как я?
  - Приблизительно. По крайней мере, много сил и времени уделяла этим вещам. И только когда познакомилась с Ростиславом, осознала свою ошибку. И я считаю, что мне безмерно повезло.
  - Никогда не думала, что Ростислав способен производить такой эффект, - фыркнула Марина.
  - Это потому, что вы его не любили.
  - Да, откуда вы можете это знать! - даже излишне горячо возмутилась Марина.
  - То была страсть, а не любовь, а это совсем разные вещи. Страсть проходит быстро и бесследно.
  - А у вас любовь?
  - Да, что не мешает страсти.
  - Но вы же сами сказали, что это разные вещи, - попыталась уличить меня она.
  - Разные, если есть страсть, но нет любви. А если есть любовь, то страсть ее дополняет.
  - Откуда вы все это знаете, Элла?
  - Понятие не имею, просто само приходит на ум. Возможно, истинная любовь делать нас проницательней. По крайней мере, я бы хотела, чтобы это было бы именно так. Мне до последнего времени не хватало элементарно ума. Поэтому я гонялась за ложными ценностями.
  - Теперь не гоняетесь?
  - Любовь направляет нас на истинную дорогу, это очень облегчает жизнь.
  - А не боитесь, что Ростислав вовсе не такой, каким он вам сейчас кажется? - спросила Марина.
  - Жизнь покажет, но пока не боюсь. Счастье - лучший индикатор всего.
  - Настаиваете на том, что вы счастливы?
  - Настаиваю. И только благодаря Ростиславу. Даже сегодняшний ужас не может помешать моему счастью.
  - Вы про войну?
  - Да, - кивнула я головой.
  - Против нее?
  - Я считаю эту войну преступлением. И еще помешательством. Война - это всегда безумие.
  Несколько секунд Марина задумчиво молчала.
  - Вот что вас соединило.
  - И это - тоже.
  - Элла, умоляю вас, остановите его. У меня чувство, что он на пути к катастрофе. - Эти слова Марина произнесла с совсем другой интонацией, чем весь предыдущей текст. Но именно на эти фразы я не знала, как отвечать.
  Марина снова посмотрела на меня.
  - Пойдемте к мужчинам, они уже, наверное, удивляются, что нас так долго нет. Берите со стола десерт. Я думаю, наш разговор не окончен.
  - С удовольствием побеседую с вами снова, - ответила я.
  
  125. Мужчина
  Утром, когда я был на работе, мне неожиданно позвонила Марина. Я приготовился к разговору о сыне; прошло совсем немного времени, как мы расстались, неужели он опять успел что-то натворить?
  Но Марина позвонила совсем по другому поводу, ей хотелось поговорить об Элле. Выбранная ею тема меня несколько удивила, почему-то я думал, что она не станет ее затрагивать в ближайшее время. Может быть, когда-нибудь потом...
  - Скажу честно, - начала бывшая жена, - я не ожидала увидеть рядом с тобой такую женщину.
  - Какую такую? - спросил я.
  - Я даже не об ее красоте, тут все очевидно, но она изумительный человек. Мы говорили совсем недолго, но я успела это понять.
  - Это говорит в твою пользу, - заметил я. - Марина, а зачем ты мне звонишь? Сказать, что Элла красавица и прекрасный человек? Мне это известно.
  - Ты же привел ее к нам.
  - Я хотел вас познакомить с ней, но в первую очередь не тебя, а Олега.
  - А вот в этом я не уверена, - проницательно заметила Марина.
  Мысленно я согласился с ней, стремление похвастаться будущей женой перед женой прошлой двигало мною не в последнюю очередь.
  - Хорошо, мне хотелось продемонстрировать перед тобой, что я достоин любви. Будешь меня за это презирать?
  - Нет, это вполне нормально. Я знаю, тебя обидел наш развод.
  - Мягко сказано. Но это уже в прошлом.
  - Раз привел Эллу, значит, не совсем.
  Я невольно подумал, что Марина сегодня что-то уж особенно проницательна. Или она всегда была такой, а я не замечал?
  - Ты права, сохранились остаточные явления. Старые обиды долго дают о себе знать.
  - Они вообще не проходят, - почему-то немного грустно произнесла Марина.
  - Может, и так, но это все меньше имеет значение. Элла окончательно вытесняет тебя из моей души, и я этому очень рад.
  Некоторое время Марина молчала в телефоне, и я уже подумывал, что можно завершать этот странный разговор.
  - А вот я не могу сказать, что этому рада, - вдруг услышал я какой-то немного приглушенный голос Марины.
  Ее слова заставили меня привели меня в замешательство.
  - Хочешь сказать, что жалеешь о нашем расставании?
  - Нет, не жалею, хотя, кто его разберет, что скрывается в глубинах наших душ.
  - Ну, знаешь, - только и нашелся я. - Так мы бог знает, до чего договоримся. Давай закончим этот разговор.
  - Я вдруг вчера осознала, что что-то не разглядела в тебе.
  Признаюсь, слова Марины пролились солидной порцией бальзама на мою душу. Жаль только, что этот напиток уже ничего не изменит, его целебное применение явно запоздало.
  - Все хорошо, что вовремя. Что теперь говорить. У тебя есть Андрей, у меня - Элла. И я не намерен ничего менять.
  - Я - тоже, но это не означает, что существующее положение вещей приносит удовлетворение. Я поняла, что видеть надо больше, чем позволяют глаза. У них на самом деле узкий диапазон.
  - Послушай, Марина, какой во всем этом смысл. Нас объединяет только сын. Я только что освободился от ужасного груза прошлого, а ты снова меня им нагружаешь. Причем, не понимаю, зачем.
  - У меня предчувствие, что совсем скоро многое изменится.
  - Это было бы замечательно, учитывая нынешнюю ситуацию.
  - Нет, Ростик, ничего замечательного в этом нет. Наоборот, все очень печально.
  - Ты об Олеге?
  - И о нем - тоже. Но в первую очередь о тебе.
  - Не будь Кассандрой, это не твоя роль.
  - Сейчас такое время, когда Кассандрой быть совсем легко. И это как раз страшит. Я поначалу враждебно отнеслась к Элле, но сейчас хочу, чтобы вы были бы счастливыми.
  - Очень любезно с твоей стороны, - не удержался я от ерничанья.
  - Видел бы ты, как она вчера тебя защищала. Так может защищать только любящая женщина. Скажи, а как это любить такую красавицу? Что ты чувствуешь?
  - Бесконечное счастье. Кстати, ты тоже весьма привлекательная женщина.
  - Но не до такой же степени. У Эллы совсем другой уровень.
  - Это чисто субъективное восприятие, - ответил я, но в душе был горд и за себя и за Эллу.
  - Если субъективное восприятие возникает у многих людей, то это уже объективное восприятие. То, что она одна из первых красавиц страны, написано в массе статей. Я специально нашла их в Интернете.
  - Ты так говоришь, словно я должен за это оправдываться.
  - Жаль, если ты меня так превратно понял, просто я не ожидала увидеть рядом с тобой такую женщину. Если она так сильно тебя любит, значит, ты стоишь гораздо больше.
  - Вот ты о чем, считаешь, что продешевила, живя со мной.
  - Так и есть, - подтвердила Марина. - Мне стало грустно от того, что мы так примитивно жили и так бездарно профукали наш брак.
  - Лучше это понять поздно, чем никогда. Извини, мне надо работать. И не советую тебе о чем-то жалеть хотя бы по причине, что это бесплодно. У тебя есть муж, сын, этим и надо жить. Нам любой ценой нужно сохранить Олега, я боюсь за него, непонятно, куда его занесет в следующий раз.
  - Меня тоже это беспокоит.
  - Если соединим усилия, шансов его удержать станет больше.
  - Я согласна, Ростик.
  - Вот и прекрасно. Давай на этой точке завершим разговор.
  - Извини, что отняла у тебя время.
  - Не страшно, я его нагоню.
  Мы разъединились. Я подумал, что такого странного разговора между нами не было ни разу за все время наших довольно долгих отношений. Вот что делает Элла только одним своим появлением.
  
  127. Женщина
  Позвонил Слава и попросил приехать к нему поговорить о разводе. Я сама собиралась связаться с ним по этой теме, поэтому решила не откладывать ни визит, ни сам разговор. Чтобы как можно быстрей и лучше начать новую жизнь, надо поскорее покончить со старой. А именно этого я хочу более всего.
  Я позвонила Ростиславу и сообщила о том, где и с кем я проведу этот вечер, и чем буду заниматься. Он тоже обрадовался, у нас было общее желание как можно скорее расстаться с прошлым, чтобы приблизить будущее.
  Пока я ехала в квартиру, которую еще недавно считала своей, из которой не собиралась съезжать, то невольно вспоминала о проведенных совместно со Славой годах. Как я, кажется, уже упоминала, мы познакомились на съемках первого моего фильма, где я была начинающей, неопытной актрисой, а он уже солидным режиссером, за спиной которого были уже две отснятых кинокартины. Правда, большего успеха они не обрели, но тогда я на это обстоятельство не обращала внимания. И теперь понимаю, что напрасно, возможно, то была моей роковой ошибкой.
  А на что обращала? Я почти сразу заметила, что Слава уделяет мне повышенное внимание. Хотя по большому счету я была еще наивной дурочкой, но все же быстро смекнула, что нравлюсь ему. И это наполнила меня гордостью.
  Да и он мне понравился. Приятной наружности, довольно высокий и статный, ну а главное режиссер. Именно за режиссера я и хотела выйти замуж, так как кто-то мне внушил, что для начинающей актрисы заключить подобный альянс - это все равно, что сорвать джек-пот в казино.
  Опущу множество подробностей, но к концу фильма мы стали любовниками, а после окончания работы над ним - официально мужем и женой. И ведь первые два-три года я была вполне счастлива. Не скажу, что чувства переполняли меня, что они бушевали, как штормовой океан, но их было достаточно, чтобы не жалеть о свершившимся. Мне даже казалось, что так будет продолжаться всю жизнь. А что еще надо женщине, кроме любимого мужчины? Детей, но я надеялась, что однажды они появятся.
  К тому же нам со Славой сопутствовала удача, мы перемещались из одного сериала в другой почти без пауз, потекли большие деньги, пришли известность, почет, уважение, ну и многое еще другое из этой серии. В какой момент наступило отрезвление, сказать точно не смогу, все происходило постепенно и малозаметно. Но процесс достиг кульминации, когда Слава ради карьеры и денег продал меня Ежену...
  Я вдруг почувствовала, как раскаляется внутри меня лава гнева. Сейчас не могу понять, как я могла разрешить поступить так со мной? Да и как сама поступила соответствующим образом? Как могла так низко упасть? Все это представлялось непостижимым, невообразимым. И, тем не менее, это суровая, а главное невероятно позорная реальность. Я вела себя хуже самой дешевой проститутки, которая ради гонорара готова обслужить любого клиента. Вот что значит деньги и роли. Они пеленой застилают глаза, отключают, как рубильник подачу электричества, совесть. И ведь все могло так продолжаться еще долго.
  Мне даже стало немного не по себе, по телу, как по гоночной трассе болид, промчался неприятный холодок. Беда человека в том, что он легко прощает себе даже самые ужасные прегрешения, не пытаются их искупить. Если бы не война, если бы не встреча с Ростиславом, то велика вероятность, что я так бы себя и вела, смирилась со своим падением, нашла бы ему тысячу оправданий.
  Но теперь с этим покончено, я живу совсем иной жизнью, с другими интересами и по другими принципам. И Ростислав совсем не Слава, это абсолютно другой человек, которого я безумно люблю. И восхищаюсь его моральными качествами.
  Мне вдруг нестерпимо захотелось покончить с делом о разводе по возможности быстрей. Когда-то я сильно переживала из-за отсутствия у нас детей, а теперь даже радуюсь, что у нас нет общего с ним ребенка. Хорошо, что не родила от Славы, буду рожать от по-настоящему любимого мужчины. А это и есть высшее счастье, в крайней случае, один из его пиков.
  Я припарковала автомобиль на то самое место, где он стоял, когда я жила в этом доме. Огляделась вокруг, все было до боли знакомо. Стало немного грустно, но тут же стряхнула с себя эти ощущения. Я приехала сюда не за ними.
  Слава меня ждал. И что поразило, так это накрытый стол. Правда, еда заказана из ресторана, но все же муж постарался организовать мне торжественную встречу. Что-то не припомню, когда он делал такое в последний раз. Скорее всего, никогда.
   - Ты кого-то еще ждешь? - на всякий случай спросила я.
  - Обижаешь, только тебя, - сотворил Слава на лице сначала обиженное, а потом торжественное выражение.
  - Не ожидала, - сказала я. - Интересно, за что такие почести?
  - Ты все же еще моя жена,
  - Только на бумаге, - решила поставить я все точки над и. - И надеюсь, и этого скоро не будет.
  - Да, конечно, - как-то излишне поспешно произнес он. - Садись, пожалуйста. Ешь, ты, наверное, голодная. А потом выпьем, - показал Слава глазами на бутылку красного полусладкого вина. Именно такое я любила больше всего.
  - Почему ты решил, что я голодная? - недовольно произнесла я. - Может, ты ожидал, что я приеду к тебе истощенной, но в таком случае должна тебя разочаровать - я нормально питаюсь. Даже слегка поправилась. Но об этом, пожалуйста, никому.
  - Что-то незаметно, - принужденно улыбнулся Славик. - У тебя прекрасная фигура.
  - Спасибо. В человеке должно быть все прекрасно. Вот я и стараюсь, хотя бы самую малость.
  - У тебя это прекрасно получается, - пробормотал Слава. - Все же прошу, поешь. Я так старался.
  - Только из уважения к твоим стараниям. - Мы сели за стол и неожиданно так энергично принялись за еду, что на время оба забыли, зачем тут собрались.
  Первой очнулась от кулинарного затмения я.
  - Слава, мы тут собрались не для того, чтобы есть, а ради обсуждения важной темы, - напомнила я ему.
  -А что особенно обсуждать, у нас детей нет, разведут за милую душу.
  - Так в чем же дело? Поедем завтра в ЗАГС и подадим заявление. А потом станет ждать назначенного нам счастливого дня.
  - Ты говоришь так, будто речь идет о свадьбе, а не о разводе.
  - Бывают, Славочка, обстоятельства, когда развод радует больше, чем свадьба. Разве не так?
  - Если тебя радует, значит, это так, - кивнул головой Слава. - Хотя не ожидал от тебя такого отношения к этому событию.
  - Сначала его и не было, но в какой-то момент появилось. И давай не отвлекаться на обсуждение посторонних тем. Если о разделе имущества, то мне ничего не надо. У моего мужчины все, что необходимо для жизни, есть. Разве некоторые книги возьму. Деньги тоже делить не хочу, мне моих хватает. Оставь те, что на твоих счетах, целиком себе.
  - Это очень благородно с твоей стороны, - произнес Слава, но большой благодарности в его голосе я не услышала. Что происходит, невольно подумал я.
  - У меня есть к тебе предложение, даже скорее просьба, - проговорил Слава.
  - Рада буду ее выполнить, если это в моих силах.
  Слава как-то безрадостно взглянул на меня.
  - В твоих, - снова каким-то не своим голосом произнес он.
  Что с ним творится, подумалось мне?
  - Слушаю тебя.
  - Тебе недавно сделали одно предложение, - продолжил он.
  Я тут же насторожилась.
  - Что за предложение? - спросила я, уже догадываясь, что за этим последует.
  - Сейчас формируется специальная бригада артистов для поездки в зону военных действий. Если примешь это приглашение, все может еще измениться.
  - Что именно?
  - Разве тебе не сообщили? - недовольно проговорил Слава.
  - Жажду услышать от тебя.
  Он тяжело вздохнул.
  - И тебя и меня могут вернуть в проект на прежние позиции. Но делать надо все очень быстро.
  - Как быстро?
  - Завтра тебе нужно связаться с Еженом и сообщить ему о своем согласии.
  - Так это его работа? - почему-то изумилась я. До сих пор мне это в голову как-то не приходило.
  - В общем, да, - не слишком охотно подтвердил муж. - Он очень хочет вернуть тебя в фильм.
  - И в постель, - добавила я важную деталь.
  - И туда тоже, - снова подтвердил Слава, не спуская с меня глаз.
  Я отчетливо осознала, с каким напряжением он ждет моего решения.
  - Слава, я не вернусь ни в фильм, ни в постель к Ежену, я сделала свой выбор.
  Мои слова произвели на него впечатление красной тряпки, которой машут перед быком. Муж вскочил с кресла, при этом его аж всего затрясло. Он явно не знал, как повести себя в такой ситуации. Я видела, что его просто распирало от желания наброситься на меня и даже, возможно, слегка придушить. Но он понимал, что в этом случае все надежды заставить меня изменить решение окончательно окажутся похеренными.
  - Ну, что ты за человек! - воскликнул он. - Не хочешь сниматься в сериале, не хочешь заработать кучу денег, так не мешай другим.
  - Я тебе не мешаю, но ни в каких фронтовых бригадах участвовать не буду. Я против этой войны.
  Слава махнул безнадежно рукой, затем упал на диван и закрыл лицо руками. Кажется, он даже всплакнул, но точно сказать не могу. Внезапно он разомкнул ладони.
  - Проклинаю тот день, когда женился на тебе. А ведь у меня на этот счет уже тогда имелись большие сомнения.
  Его слова стали для меня сюрпризом. Я была уверена, что он питал ко мне в тот момент сильную страсть.
  - Слава, давай не будем копаться в прошлом, мало ли что там было. Нам надо как можно скорее развестись - и забыть друг о друге.
  - Я еще тогда опасался, что однажды ты можешь начать выкидывать всякие коленца, - продолжал он, кажется, даже не слушая меня. - Я заметил, что ты периодически бываешь какой-то не адекватной.
  - Надо было послушать свой внутренний голос, - заметила я.
  - Возможно. Но я был уверен: если что, то справлюсь с тобой, в крайнем случае, скручу в бараний рог.
  - Ты переоценил свои возможности, - улыбнулась я. Неожиданно меня заинтересовал разговор, из него можно было почерпнуть много нового и неожиданного.
  - Но поначалу ты была послушной, и я успокоился. Только боялся, что тебя кто-нибудь уведет. Все мужчины бросали на тебя плотоядные взгляды. А мне жутко льстило, что это сокровище принадлежит только мне. Кстати, это сильно поднимало мой рейтинг.
  - Я рада, Слава, что принесла тебе хоть какую-то пользу.
  - Но с какого-то момента я стал тяготиться тобой. Во-первых, все время приходилось опасаться, что тебя либо кто-то уведет, либо у тебя появится тайный любовник. А во-вторых, меня стало бесить то, что ты не только меня не любишь, но практически это и не стараешься скрыть.
  - Вот не знала, что тебя это бесило, мне казалось, что ты был к этому довольно безразличен.
  Слава как-то отрешенно взглянул на меня.
  - Это уже потом, а в начале я не находил себе места. Просто старался не показывать виду. И еще я заметил, что меня приглашают снимать фильм потому, что автоматически играть главную роль будешь ты. История с Еженом не первая.
  - Да? - удивилась я. - Но ничего такого же раньше не было.
  - Мне удавалось отбиваться. Если бы ты знала, как это было трудно и противно. Иногда я был готов тебя убить.
   - Чего не убил?
  - Не знаю. - Слава произнес эти слова так безразлично, словно бы у него закончилась внутри энергия.
  - Ну, раз не убил, значит, придется разводиться, - заключила я. - Давай быстро обо всем договоримся - и поеду. Уже поздно.
  Несколько минут Слава сидел абсолютно неподвижно и молчал.
  - Завтра в час у дверей ЗАГСа, - голосом умирающего произнес он.
  - Можешь рассчитывать, что не опоздаю, - сказала я, встала и поспешно направилась к выходу. Я опасалась, что Слава спохватится и передумает.
  
  128. Мужчина
  Элла поехала к мужу договариваться о разводе, я же остался в квартире один. Сказать, что мне было скучно, это ничего не сказать, я ощущал какую-то вселенскую пустоту, которая всей своей непомерной тяжестью давила на меня. Меня вдруг сильно напугала мысль: если Элла уйдет от меня, я не справлюсь с таким состоянием богооставленности. А именно оно целиком завладело сейчас мною.
  Дабы как-то отвлечься, я решил посмотреть телевизор. С Эллой мы его почти не включали, ну, может пару раз и всего на минут пять. Он просто нам был ни к чему, нам хватало друг друга. Но раз ее пока нет, можно занять себя и просмотром телепередач.
  Тем более, мне стало немного интересно: а что сейчас показывают? Все то же самое, что и недавно, или есть какие-то изменения? По-прежнему ли Ягудин кочует, словно бедуин по пустыни, из одной пропагандисткой помойки в другую.
  Я решил отыскать генерала в телевизоре. Это занятие отняло у меня всего какие-то пару минут жизни, и на экране появилась его физиономия. Обычно Ягудин отличался феноменальной говорливости в передачах, в которых участвовал, но сейчас он молчал, говорил кто-то другой, незнакомый мне персонаж этого бесконечного шоу.
  Я решил не ждать, когда дойдет очередь до Ягудина и посмотреть что-нибудь другое, как пульт вдруг дрогнул у меня в руке. Камера показала в очередной раз бравого генерала, но не только его, рядом с ним стоял Марат.
  Мне было известно, да мой партнер и не скрывал, что периодически посещает эти шоу. Я пару раз специально его смотрел. Обычно Марат почти все время молчал, а если и говорил, то совсем недолго и весьма невнятно. Не всегда можно было понять, какую позицию занимает, на чьей находится стороне? И вообще, что хочет сказать людям?
  Но сейчас мне показалось, что в нем что-то неуловимо изменилось, он был каким-то другим. Я не мог дать себе отчет, почему у меня создалось такое впечатление, но выглядел мой друг как-то иначе, чем обычно.
  Я решил подождать десять минут: если за это время не предоставят слово Марату, переключу телевизор на другой канал. И это произошло, ведущий телешоу попросил высказаться именно ему. Невольно я даже усилил звук и приготовился слушать.
  Марат говорил довольно долго, никак не меньше семи-восьми минут. И за это короткое время сумел меня потрясти. То была речь самого настоящего радикала-экстремиста. Он осыпал всеми возможными проклятиями соседнюю страну, обвиняя ее во всех существующих грехах и пороков, разве только не в каннибализме и зоофилии. А в заключении предложил, и даже скорее не предложил, а потребовал в ультимативной форме обрушить на нее все кары небесные, то есть беспрерывно обстреливать с земли, бомбардировать с воздуха и стрелять с моря по городам и весям.
  Я увидел по лицам, что даже ведущий и некоторые участники программы были ошарашены таким разгулом жестокости, зато Ягудин обнял Марата и, как любящий отец, прижал его к своей генеральской груди.
  Смотреть и слушать эту мерзость сил больше не было никаких. Я выключил телевизор с мыслью его больше никогда не включать. По крайней мере, до тех пор, пока не закончится эта ужасная война.
  Я ощущал растерянность, так как не знал, как поступить, как отныне строить отношения со своим партнером? Ведь я всегда считал его не просто приличным человеком, а отзывчивым, честным, хорошим и верным другом. Но в телевизоре была совсем другая личность, которая кроме омерзения не вызывала у меня других эмоций. А ведь уже завтра утром у нас намечена встреча, и даже не встреча, а что-то вроде небольшого совещания по обсуждению некоторых назревших актуальных вопросов. И что мы будем делать? Как и прежде сидеть друг против друга, пить чай или кофе, обмениваться шуткам? Меня даже передернуло от отвращения. Неужели все так и произойдет?
  Утром, едва придя на работу, я прямой дорогой направился в резиденцию Марата. Он уже был на месте. Я отворил дверь, и, не спрашивая разрешения, вошел в его кабинет и пошел прямо на него.
  Марат удивленно и, как мне показалось, немного даже испуганно посмотрел на меня.
  - Ростик, ты чего? Хорошо себя чувствуешь?
  Я подошел к его столу и остановился.
  - Хочу тебя поздравить, - сказал я.
  - С чем? С днем рождения еще рано, а больше вроде не с чем.
  - Хочу тебя поздравить с бенефисом. Слышал твое выступление вчера в передаче.
  У Марата мгновенно изменилось лицо, оно приобрело неожиданно злое выражение.
  - Вот ты о чем. Давай поговорим об этом позже, а сейчас займемся работой. У меня ее столько, что не продохнуть.
  - Извини, но я требую, чтобы мы поговорили сейчас.
  Марат обреченно вздохнул.
  - Если настаиваешь, давай сейчас. Может, кофе или по коньячку? - предложил он.
  - Давай поговорим всухую. - Я сел. - Я слушал всю твою речь, это была речь настоящего вурдалака. Когда ты уверял меня, что дружишь с Ягудиным ради нашего бизнеса, я с этим как-то мирился. Но чем ты объяснишь свои призывы уничтожать чужую страну и ее население? Наша компания этого явно не стоит.
  Марат молчал, он теребил в руках карандаш, а его лицо с каждым мгновением становилось все злей.
  - Ладно, - вдруг произнес он и раздраженно отбросил карандаш от себя. - Давай поговорим откровенно. Я долго молчал, но вижу, время пришло. - Марат вдруг придвинулся ко мне. - Ты понимаешь, что происходит? Мы ведем самую настоящую войну. Гибнут наши молодые ребята. И погибших становится с каждым днем все больше. И надо сделать все, что мы можем, чтобы сократить потери и как можно быстрей разгромить противника. А вот его не надо жалеть. Поэтому я считаю, что мы должны быть к нему беспощадным, это требует интересы нашего с тобой государства.
  - Я с тобой целиком согласен, все так и есть, только если бы напали на нас. А это мы напали на них, причем, совершенно необоснованно, они нам ничем не угрожали. Они защищаются, любая страна поступила бы точно так же, включая нас самих.
  - Да, какая разница, кто первым напал. Идет война, и каждый наш гражданин должен быть на нашей стороне. И в первую очередь поддерживать своих солдат. Это долг патриота, я не понимаю, как ты этого не понимаешь. Именно поэтому я и выступил с такой речью. Скажу больше, никто меня о ней не просил, тот же Ягудин был сильно удивлен, он такого от меня не ожидал.
  - С некоторых пор ты делаешь все и даже больше, чтобы ему понравиться. Если ему хочется, чтобы наши войска убивали как можно больше людей, ты тут же готов озвучить эти мысли. Неужели тебе не стыдно и не противно так расстилаться перед этим изувером.
  - Вот что я тебе скажу, Ростислав, Ягудин не изувер, а подлинный патриот своей страны. И много делает для нашей армии; тебе просто это не известно. А вот кто ты, это еще вопрос?
  - Кто же я?
  - Я не очень верю в разные совпадения, но я готов поверить, что твоя фамилия Ненашев дана тебе не случайно. Ты действительно не наш. Ты не любишь свою страну, тебя радует, что погибают там наши парни, а ведь у них одна кровь с тобой. Хотя нет, если сделать анализ, думаю, мало что совпадет.
  - То, что ты говоришь, чистая демагогия. И еще большой вопрос, кто патриот: я или ты? Я не понимаю, как ты, мой друг, вообще можешь поддерживать войну. Это не укладывается в моей голове.
  - Да, я поддерживаю войну и буду это делать, пока мы не победим нашего врага. А вот ты предатель. - Марат вдруг замолчал, он, видимо, сам не ожидал, что назовет меня таким громким именем.
  - Вот значит как! - воскликнул я. - Кто против войны, - предатель, а кто за войну, - патриот. Тебе не кажется, что очень много людей у нас сошло с ума?
  Марат уже не в первый раз погрузился в молчание.
  - Ты, наверное, уже понял, что мы не найдем общего языка, - мрачно проговорил он. - Нам надо решить, как поступить.
  - О чем ты? - спросил я.
  - О бизнесе, разумеется. Или ты полагаешь, что мы можем по-прежнему оставаться партнерами?
  Он прав, мысленно отметил я, если мы быстро не разбежимся, то в противном случае однажды подеремся. Уже сейчас мы подошли совсем близко к этой черте.
  - Что ты предлагаешь?
  - Давай каждый из нас обдумает ситуацию, а завтра мы обсудим ее и, возможно, придем к согласованному решению. Ты не против?
  - Нет.
  -Тогда до завтра, а сегодня нам лучше больше не пересекаться.
  Я кивнул головой. Мне, в самом деле, больше не хотелось видеть Марата, а ему, скорее всего, - меня. Не прощаясь, я вышел из кабинета.
  
   129. Мужчина & женщина
  Ненашев вошел в квартиру и тут же оказался в объятиях Эллы. Несколько минут они страстно целовались, затем она положила голову на его грудь.
  - Я так тебя ждала, - прошептала она. - Ты должен был прийти два часа назад.
  - Задержался на работе, - глухо произнес Ростислав.
  Элла отодвинулась от него и заглянула ему в лицо.
  - Что-то случилось? Такого лица у тебя я еще не видела.
  - Да, кажется, наступил момент истины. Я тебе все расскажу, только сначала поем. С утра ни крошки во рту.
  - Я приготовила ужин, идем на кухню.
  Элла молча смотрела, как ел Ростислав. Она это делала уже не впервые, и всякий раз это зрелище доставляло ей неисчерпаемое удовольствие.
  Она налила ему и себе чай.
  - Прошу не томи, рассказывай, что там у тебя? - попросила Элла.
  - Моей работе с Маратом пришел конец. - Ростислав пересказал все, что произошло утром между ними. - Элла, я был потрясен и когда слушал его по телевизору, и когда разговаривал с ним в кабинете. Он превратился в абсолютно другого человека, это не мой друг Марат, это мой враг Марат. Как такое могло случиться? Я не понимаю.
  Элла ненадолго задумалась.
  - Знаешь, Ростик, когда я училась в театральном институте, у нас был любимый преподаватель. Вряд ли тебе известна его фамилия, да это и не важно. Так вот он нам постоянно повторял, что в каждом из нас прячутся как минимум пару тройку совершенно не похожих друг на друга личностей. А может, и больше, никто не знает, сколько их. И работа над ролью заключается в том, чтобы зритель подсознательно ощущал их присутствие. Если оно не заметно, значит, это не профессиональное, а любительское исполнение. Я очень твердо запомнила эти его высказывания, и всегда старалась им следовать. Другое дело, что чаще всего не получалось, да и современная драматургия, что в театре, что в кино крайне однолинейна. Теперь я нисколько не сомневаюсь в правильности слов моего преподавателя, потому что в жизни все так и происходит. А особенно сейчас, когда все обострилось до предела и из людей стало вылазить столько всего неожиданного.
  - Твой преподаватель действительно прав, но от этого становится только страшнее, - проговорил Ростислав. - Я уже никому не могу доверять, даже близким людям. Невозможно предугадать, какой своей стороной человек обернется. Чаще всего - самой плохой.
  - Надеюсь, ты меня в этом не подозреваешь?
  - Тебя - нет, - улыбнулся Ростислав. Затем задумчиво посмотрел на Эллу. - Меня все сильнее охватывает ощущение, что мы с тобой окружены со всех сторон безбрежным морем зла, ненависти, нетерпимости. Я даже не предполагал, что наше общество может стать почти поголовно таким. Меня все сильней охватывает предчувствие, что мы в нем не выживем, однажды эта стихия нас накроет с головой.
  - Что же ты предлагаешь?
  - Не знаю, любимая. Я никогда еще не был в такой ситуации.
  - Ты удивишься, но я - тоже.
  - Ну и парочка у нас, - невесело засмеялся Ненашев. - Словно кто-то специально подбирал.
  - Возможно, так оно и есть, - серьезно проговорила Элла. - Я вообще верю в том, что ничего не бывает в мире случайным. Случай - это выбор Бога. Наша встреча была не просто не случайно, она была неизбежна.
  - Возникает вопрос: для чего?
  - Чтобы помочь друг друга остаться в этой ужасной обстановке людьми. По отдельности это было бы сделать намного трудней. Разве не так?
  Ростислав задумался.
  - Вполне правдоподобная версия. Тогда я безмерно благодарен случаю за такой выбор.
  - Я тоже ему очень благодарна, но это не снимает вопрос: что нам делать? Знаешь, Ростик, когда я увидела, как надвигаются на меня мои коллеги на день рождения у Боба, я почувствовала себя загнанной в угол крысой. Возможно, это было самым моим ужасным ощущением за всю жизнь.
  - Зато эта сцена открыла тебе, что реально творится у нас с людьми. До сих пор мы пребывали в иллюзии, что они в большинстве своем сохраняют адекватность. А на самом деле, таких, к сожалению, единицы. Вот и Марат... - Ростислав замолчал.
  - Кстати, что ты решил по поводу твоего бизнеса? - поинтересовалась Элла.
  - Продам свою долю Марату, он давно намекал, что хочет ее выкупить. А затем собираюсь открыть свое маленькое архитектурное бюро, я решил, что стану заниматься только архитектурой. Хватит с меня этого производства и продаж.
  - А будут ли клиенты?
  - С клиентами будет трудно, - вздохнул Ростислав . - Но буду искать. На первое время деньги есть, а там посмотрим. В любом случае наступают тяжелые времена. Я очень боюсь, что у меня не хватит выдержки и отваги. Я никогда не чувствовал себя способным на героизм. Такое ощущение, что мне его навязывают, а я не могу отказаться.
  - Я чувствую примерно то же самое. Я часто шла на компромисс, иногда постыдный - тебе это известно. А сейчас какая-то внутренняя сила заставляет меня его отвергать и идти вперед, не смотря ни на что. Куда не понимаю, но меня не оставляет ощущение, что я двигаюсь к какой-то обозначенной цели. С одной стороны это страшно, а с другой - испытываю небывалый прилив сил. Что это, можешь мне сказать?
  - Могу, - после довольно длительной паузы произнес Ростислав. - Я скажу одну вещь, которая испугает нас обоих. Но я все больше убеждаюсь, что это так. Не боишься?
  - Боюсь, но все равно говори.
  - Хорошо. - Он пристально посмотрел на молодую женщину. - Элла, родная, нас готовят к тому, чтобы мы пожертвовали самими собой. Я только сейчас это понял.
  Элла долго молчала, затем встала и начала собирать посуду со стола. Перенесла ее в раковину и стала мыть.
  Внезапно она выключила воду.
  - Если это так, то пусть так и будет, - произнесла она. - Знаешь, тот же учитель нашему курсу говорил: в жизни следует быть фаталистом, потому что фатализм - самое мудрое поведение человека, потому что это самый прямой путь без отклонений и колебаний. И это тоже надо уметь сыграть. Но прежде чем что-то плохое с нами случиться, я бы хотела к тому моменту уже носить нашего ребенка под сердцем. Меня не оставляет ощущение, что он поможет мне, нет нам справиться с тем, что на нас выпадет.
  
  128. Женщина
  Я находилась одна в квартире, Ростик ушел по каким-то своим делам. Он был таким даже не расстроенным, а скорее поникшим, что я не стала его расспрашивать, куда он направляется, когда вернется. Захочет, сам расскажет. Если мы вместе, это вовсе не означает, что следует контролировать каждый шаг своего партнера. Доверие не в том, чтобы знать о нем все, а в том, чтобы доверять, когда и не знаешь, чем он занят. Не все любят докладывать о каждом своем поступке или намерении, не потому, что желают что-то скрыть, а потому, что так устроены. И не надо пытаться никого переделывать.
  Все эти размышления не меняют того обстоятельства, что когда Ростик ушел, мне вдруг стало тоскливо. Поймала себя на мысли, что мне так хорошо в его присутствии, когда он рядом, то когда его нет, становится пусто. Как будто я утрачиваю какую-то связь с мирозданием. Да, именно ни больше, ни меньше, а именно с ним.
  Сначала, когда мне в голову пришла эта мысль, то показалась нелепой и даже немного безумной. Но затем я стала прислушиваться к тому, что у меня творится внутри, и поняла, что именно так оно и есть. Любимый человек тем ценен, что соединяет с чем-то или с кем-то, кто безмерно выше нас. Можно эту сущность назвать Богом, Всевышним, Абсолютом; дело не в названии, а в том, что любовь - это и есть способ соединения с Ним. А уж кто Он, какая разница, во время нашей земной жизни нам не дано это узнать.
  Когда ко мне пришла эта мысль, я даже слегка вздрогнула. Что-то во всем этом заключалось такое, что было трудно оценить, так как было намного выше по своему то ли значению, то ли статусу меня. Я никогда не была религиозной, не молилась на ночь, как Дездемона, редко посещала церковь, да и то скорее из эстетического любопытства, чем из стремления именно там слиться с Создателем. Самое удивительное, я почти никогда ничего у Него не клянчила. Но при этом нисколько не сомневалась в Его существовании, в Его дарах мне. Да, Он есть, хотя, что из себя представляет, в каком виде пребывает, какой у Него возраст и в чем одет не имею понятия.
  Про возраст и одежду, надеюсь, вы догадались, что это шутка. Мне казалось, что Он скорее дух, то есть, невидим и бесплотен. Было бы странным, если бы у Господа было бы тело, как у человека. Ведь оно низшая часть нашего существа, а Он - высшее проявление того, что есть в явленном, да и в не явленном мире.
  С некоторых пор я стала гораздо чаще размышлять на подобные темы. При этом я вовсе не пылала сильным желанием этим заниматься, это получалось как бы само собой, практически без всякого моего участия. Я вдруг ловила себя на том, что думаю о божественном, хотя минуту назад мои мысли текли далеко от этих мест. Я нисколько не сомневалась, что такая перестройка моего сознания произошло под влиянием текущих событий. Они заставили меня поменять многие представления о самых разных жизненных ценностях; меня не покидало ощущение, что происходит переформатирование моего внутреннего мира. По крайней мере, мне так казалось.
  Я бы еще долго могла пребывать в таком мыслительном мареве, если бы не зазвонил телефон. Я с изумлением увидела, что мне звонит Гия Чхеидзе.
  Несколько слов о нем. Гия был единственным режиссером, разумеется, кроме моего мужа, который меня снимал. Правда, всего однажды. Он пригласил меня в свою картину, хотя не на главную, но на значительную роль. Славе это сильно не понравилось, он долго и упорно отговаривал меня от съемок, но после того, как я прочла сценарий, я не сомневалась, что стану это делать. С супругом мы по этой причине поссорились, к счастью ненадолго.
  Съемки оказались интересными и запоминающими сразу по двум взаимно связанным причинам. Во-первых, мне нравилась роль, нравилось то, что я играю. Во-вторых, мне нравился сам режиссер.
  Хотя Гия и был грузином, но родился в Москве, в интеллигентной семье. Но при этом сохранял национальный колорит и шарм и был весьма привлекательным, как мужчина. У него была настоящая грузинская внешность: жгучий брюнет, смуглая кожа, большие и очень выразительные миндалевидные глаза.
  У нас сложились странные отношения. Он мне очень нравился, а я очень нравилась ему, в чем ни на минуту не сомневалась, Но он был женат, а я была замужем, и хотя мы немало времени проводили вместе: обедали, гуляли после съемок, ничего между нами не было. Однажды он ко мне пришел в номер гостиницы поздно вечером с бутылкой вина и закуской. Мы в разговорах просидели до середины ночи, я его хотела, а он хотел меня, что крупным шрифтом читалось в его выразительных черных глазах, но ничего так и не произошло. Он ушел, а я легла спать, но, признаюсь, заснула очень не скоро. Почему, понять не трудно.
  Были между нами и другие, правда, не столь опасные эпизоды, да что теперь вспоминать. Для полноты картины замечу, что я гордилась тем, что, как тот самый монах, сумела не поддаться искушению, сохранить верность мужу. Хотя зачем это было нужно, я не очень понимала.
  Впрочем, все это дела давно минувших дней, с тех пор я ни разу не встречалась Гием, хотя и следила за его творчеством. По моему не слишком просвещенному мнению, он являлся одним из лучших наших режиссеров, привлекающим к себе внимание своим неповторимым взглядом на мир.
   Я старалась не пропустить ни один из его фильмов, впрочем, их было не так уж и много. Смотрела я картины всегда одна, когда мужа не было рядом, дабы не возбуждать у него беспричинную ревность. Кроме того, Слава терпеть не мог его творчество, и если бы узнал, что Чхеидзе является одним из моих любимых режиссеров, то был бы сильно уязвлен и закатил мне скандал, с пеной во рту доказывая мою не правоту.
  Хотя Гия говорил по-русски абсолютно чисто, в его голосе звучала какая-то неповторимая грузинская интонация. В свое время я просто балдела от нее. Вот и сейчас, услышав Чхеидзе, во мне что-то всколыхнулось. Это внезапное возвращение прошлого смутило меня, но я постаралась быстро взять себя в руки. Это всего лишь некий атавизм, не имеющий никого значения, попыталась внушить я себе.
  Несколько минут наш разговор носил хаотичный характер двух людей, которые давно не общались. Но я была уверенна, что этот звонок не случайный; сейчас не время для них. Так оно и оказалось.
  - Послушай, Эллочка (он всегда меня звал только так), только не удивляйся, мне надо с тобой срочно увидеться. И желательно у тебя дома.
  - Если надо, то нет вопросов, - ответила я. - Приезжай. Записывай адрес.
  Гия сказал, что будет через час. Времени, чтобы навести хотя бы небольшой порядок в квартире, и приготовить какое-то угощение, было совсем чуть-чуть. Я немедленно принялась за дело.
  Гия оказался точным, ровно через час раздался звонок в дверь. Я открыла ее. За те годы, что мы не виделись, он мало изменился, был все таким же грузинским красавцем. А вот вид у него был другой; если раньше он лучился энергией и весельем, то сейчас выглядел сосредоточенным, и мне даже показалось, понурым.
  - Эллочка, ты все такая же красавица! - вместо приветствия воскликнул он. Вот только я не расслышала в голосе былого восхищения, это было скорее дань традиции.
  Мы поцеловались, и я провела его в квартиру. Некоторое время он откровенно рассматривал жилище, в котором оказался. Его скромность и небольшие размеры потрясли Гию.
  - Ты тут живешь? - не стал скрывать он удивления.
  - Тут, - подтвердила. - Тебя это не устраивает?
  Гия недоуменно взглянул на меня.
  - Мне говорили, что у тебя роскошные хоромы.
  - Совсем недавно были. Но я ушла от мужа к другому человеку, который проживает здесь.
  - Ты ушла от Торсунову?
  - Да.
  - Одобряю.
  - Почему?
  - Пакостный человечишка. И режиссер никакой.
  С такой характеристикой мужа я была согласна. Но вслух ничего не сказала.
  - Пойдем на кухню, буду тебя угощать, - сказала я.
  - Это очень кстати, с вечера ничего не ел. Голодный, как стая волков.
  Мысленно я похвалила себя за то, что приготовила обед. Я помнила, что Гия, как истинный грузин, любил вкусно поесть. А тут еще он и проголодался.
  Гия, в самом деле, был так голоден, что какое-то время был занят исключительно едой. Я полагала, что он станет рассказывать, зачем пришел ко мне, но его рот был занят исключительно перемалыванием пищи. Внезапно он поднял голову.
  - Эллочка, ты, оказывается, классно готовишь. Если бы я знал это тогда, непременно отбил тебя у мужа. Но вроде в тот момент у тебя не было таких талантов.
  - Не было, - согласилась я. - Они появились совсем недавно, когда я стала готовить любимому человеку. Ты не поверишь, но все стало получаться само собой.
  Гия серьезно посмотрел на меня.
  - Я верю. Между прочим, я люблю готовить. И знаешь, что заметил? Когда готовлю для женщины, которая мне нравится, у меня получается гораздо вкуснее, чем для женщины, которая мне не нравится.
  - Видишь, какое совпадение, - засмеялась я.
  - Это не совпадение, - возразил режиссер, - это закон жизни, который гласит: жить надо исключительно для любви и для любимого человека.
  - Получается?
  - Если бы, - вздохнул Гия. - Но я стараюсь.
  Тарелка гостя опустела, я убрала ее и присела рядом.
  - Гия, почему ты вдруг вспомнил обо мне? - задала я вопрос, который просился у меня наружу с той минуты, как раздался его звонок.
  Внезапно его лицо приобрело другое выражение, стало очень серьезным и мрачным.
  - Хочу попросить тебя пустить меня на ночлег.
  - Что? - изумилась я.
  - Только на одну ночь.
  - Может, объяснишь?
  - Объясню, - после короткого колебания сказал Гия. - Идет война.
  - Слышала.
  Он пристально посмотрел на меня.
  - Ведь ты не на нашей стороне, ты за них.
  - Почему ты так думаешь?
  - Я знаю тебя, ты самая порядочная женщина, которую я встречал.
  - Но из одного не следует другое.
  - Следует, - твердо произнес режиссер. - Ты не можешь по-другому. Скажи, я прав?
  Какое-то время я колебалась с ответом, кто знает, что за ним может последовать; сегодня до конца нельзя доверять никому. И все же я решилась.
  - Ты прав, я на их стороне. Я считаю эту войну ужасным преступлением.
  Гия удовлетворенно кивнул головой.
  - Я нисколько в этом не сомневался. Ты не можешь думать по-другому.
  - Наверное. Неприятие войны у меня возникло сразу, как только узнала о ней.
  - А твой новый мужчина?
  - Мы думаем одинаково.
  - Это хорошо. Сейчас это редкость. Как во время гражданской войны, брат на брата, отец на сына.
  - Гия, что все-таки у тебя случилось?
  - Сейчас расскажу. Не знаю, знаешь ли ты, но два года назад я завел свой блог. И он довольно быстро стал популярным. На него уже подписалось свыше полумиллиона.
  - Ого!
  - В том-то все и дело. Три дня назад я разместил в своем блоге антивоенный пост. Очень резкий, в котором я обвиняю в преступлениях все руководство страны. Я предчувствовал, что так просто мне это с рук не сойдет, но мне трудно себя сдерживать, у меня чересчур горячий грузинский характер. Вот и не сдержался.
  - Это все?
  - Если бы. Вчера вечером мне позвонил один человек, он работает в том самом ведомстве, которое борется с врагами государства. Мы познакомились с ним на премьере моего фильма. Он вообще мой фанат. И предупредил, что меня собираются задержать. Это может случиться в любой момент, но когда точно, он не знает. Он мне посоветовал немедленно скрыться. Я сразу понял, что это не шутка, собрал быстро самые необходимые вещи и ушел из дома.
  - Где же ты быль ночью?
  - У одного знакомого, можно сказать приятеля.
  - А почему от него ушел?
  - Он попросил меня уйти, честно признался, что боится меня скрывать. Что мне оставалось делать. Я стал перебирать в памяти, у кого можно спрятаться, и она выдала твою фамилию. Ты единственная из всех, в ком я уверен.
  - А если я стукну?
  - Тогда я ни черта не разбираюсь в людях, - развел руками Гия. - Мне нужна только одна ночь, утром я отправлюсь из Москвы за границу. Есть люди, которые обещали меня переправить в Грузию. - Он вдруг усмехнулся. - Представляешь, Эллочка, никогда не бывал на своей исторической Родине. И вот теперь благодаря этим событиям, возможно, окажусь там. Такие парадоксы истории.
  - Я тебе это желаю от всей души, - сказала я.
  Гия как-то странно посмотрел на меня.
  - Ко мне пришла одна мысль: а давай уедем все вместе. Эти люди возьмут и тебя, и твоего бой-френда. Поверь, в этой стране нельзя оставаться честным и нормальным людям, хорошо это для них не кончится. Что ты на это скажешь?
  Невольно я вспомнила Гальперина с его предложением уехать в Голливуд. Я тогда отказалась, и возможно, совершила ошибку. И вот второй шанс.
  - Это очень неожиданное предложение, Гия, - сказала я.
  - Зато своевременное. Будет только хуже, мне даже страшно представить, к какой черте мы приближаемся.
  Я задумалась. Он прав, с каждым днем ситуация только ожесточается, а люди превращаются в каких-то зомбированных монстров. Они готовы растерзать всех, кто не согласен с их людоедскими взглядами.
  - Я должна поговорить с Ростиком, - сказала я.
  - Я Ростиком? - удивился мой гость.
  - С Ростиславом, а уменьшительное Ростик, - пояснила я.
  Ростислав пришел через час. За это время мы обсудили с Гием массу самых разных тем: от театра до кулинарии, в которой он являлся большим знатоком. Есть люди, с которыми очень приятно проводить время, Чхеидзе был из этой плеяды. У меня не получалось выгнать из головы мысль, что если бы в свое время я вышла за него замуж, то это был бы намного лучший вариант, чем тот, что я предпочла .
  Я познакомила мужчин и обрисовала Ростиславу ситуацию.
  - Гия предлагает вместе с ним нам уехать из страны, - заключила я свой рассказ. - Мне кажется, это не самый плохой выход. Что ты об этом думаешь?
  Мой вопрос привел Ростислава в замешательство. Он долго сидел молча, мы с Гием наблюдали за ним.
  - Элла, возможно, Гия прав, тебе будет безопаснее и лучше уехать, - произнес Ростислав.
  - А ты? - спросила я.
  - У меня тут сын, я не могу его оставить. Если я эмигрирую, он сочтет меня трусом. Я навсегда потеряю в его глазах авторитет. Я не могу себе этого позволить. А вы езжайте.
  Я поймала на себе вопросительный взгляд режиссера. Понять, о чем он молча меня спрашивает, было не сложно.
  - Если ты не поедешь, не поеду и я, - твердо произнесла я. - И давайте не будет больше это обсуждать.
   Гия провел у нас ночь. Он переночевал на диване, его длинному телу было не слишком удобно на нем разместиться. Но другого ложе для него у нас просто не было.
  Гия ушел рано утром. Я проводила его до дверей.
  - Жаль, - тихо произнес он. - Может, все же передумаешь?
  Я отрицательно покачала головой.
  - Нет, Гия. Я решила, что у меня с Ростиславом одна судьба на двоих.
  - Я всегда был уверен, что ты именно такая, - сказал он.
  Мы поцеловались на прощанье, и он исчез, как будто бы и не был. Мною же овладело предчувствие, что эта последняя в нашей жизни встреча. Стало так грустно, что из глаз даже пролилось несколько капелек соленой влаги. Я тщательно вытерла их и пошла в комнату к Ростиславу.
  
  131 Мужчина
  Утром я поехал не как обычно на работу, а к нотариусу. Он должен был оформить продажу моей доли в компании Марату. Конечно же, я испытывал грусть, конечно же, я вспоминал все те годы, что я посвятил нашему бизнесу. Это был стандартный набор мыслей и чувств, которые переживает любой человек в схожей ситуации.
  Но думал я и о другом, о том, что я все меньше управляю и контролирую ход событий. Меня словно бы несут куда-то порывы сильного ветра, а я даже не сопротивляюсь, просто стараюсь преждевременно не выпасть из потока. Но уже понимаю, что бессилен что-либо изменить.
  Почему-то это ощущение проникало в меня все глубже, и я не очень понимал, как следует к нему относиться. С одной стороны, это даже может и неплохо, когда высшие силы направляют тебя к некой цели. Но с другой - все сильнее беспокоило, чем все это завершится, что будет со мной, с Эллой. То, что она отказалась бежать с этим режиссером-грузином, меня потрясло. Я вдруг ощутил, насколько отныне наши судьбы связаны одной цепью, что мы теперь одно целое. И это соединение уже ни мне, ни ей не разорвать.
  Это и вдохновляло меня и пугало. Отказавшись бежать, Элла доказала свою любовь ко мне, что она превратилась для нее высшей ценностью. Но чем я могу ответить ей, я не очень ясно представлял. Меня мучил вопрос: стою ли я таких чувств, такой жертвенности? И уверенности в этом не было. Неожиданно для меня наши отношения поставили передо мной такие задачи, к решению которых я был не совсем готов. Я-то думал, что все будет просто, ну может, не совсем просто, но вполне мне по силам, в целом на обычном уровне. И я знал в этом случае, как себя вести, что делать. Это было привычное, знакомое для меня счастье. Нечто похожее я испытал с Мариной в начале нашей связи, затем это куда-то исчезло. И мне страстно захотелось пережить все снова; я помнил, какие это были яркие, незабываемые ощущения. И как тускло, обыденно протекает жизнь без них.
  Но теперь все выглядело как-то иначе, хотя как именно, я не очень представлял. Наши отношения с Эллой внезапно стали стремительно лететь вверх, как воздушный шар, мы избавлялись от тяжеленого балласта обыденности и потому устремлялись все выше. Но как высоко и долго будем подниматься? Этого я, разумеется, знать не мог, но в тоже время мною владело ощущение, что мы еще долго станем набирать высоту. Мы только в самом начале этого подъема - простите за канцеляризм, но мне вдруг стало не доставать слов и эпитетов, чтобы обрисовать ситуацию. Все эти привычные, обтесанные выражения слабо и нечетко отражали то, что происходило с нами. Нужен был совсем другой лексикон, но если кто-то им и владел, то точно не я.
  Пока я ехал к нотариусу, то и дело возвращался к мысли о том, что иногда человек попадает в ситуацию, которая требует от него больше, чем он способен дать. По крайней мере, чем он привык делиться с миром. И переломить себя очень не просто, у подавляющего большинства людей это не получается, у них элементарно не хватает на это сил или отваги. И, кажется, я угодил именно в такой переплет, жизнь буквально чуть ли не каждый день требует от меня выкладываться по полной. В таком режиме долго не протянуть, я уже ощущаю, как не хватает мне внутренних ресурсов.
  Если бы не любовь Эллы, я бы, наверное, уже сдался. Но перед ее лицом я не могу себе этого позволить, даже если придется что-то делать через силу. Ко мне пришла поразившая меня мысль: слишком много счастья при некоторых обстоятельствах способно действовать столь же разрушительно, как и его отсутствие. Но я не могу допустить, чтобы это правило, если она действительно существует, повлияло бы на нашу с Эллой жизнь.
  Не буду описывать церемонию подписания договора о продаже моей доле Марату. Когда мы встретились у нотариуса, то даже не поздоровались, только посмотрели друг на друга и отвернулись, как незнакомые между собой люди.
  Само подписание заняло не больше нескольких минут, так как все было обговорено заранее. Я знал, что мог получить за свою долю в бизнесе больше денег. Но когда мы с Маратом договаривались о сумме, мне так хотелось поскорее уйти, что я не стал торговаться. Я поставил свою подпись под документом, и с этого мгновения перестал являться совладельцем нашей компании. Теперь она целиком принадлежала моему теперь уже бывшему партнеру.
  Не стали мы и прощаться, просто вышли их кабинета нотариуса и затем каждый направился дальше своим путем. Не то, что я не сожалел обо всем, но внутри меня зияла какая-то пустота. И она, словно черная дыра, поглощала все ощущения. Нужно было думать о том, как начать новую жизнь. А это всегда важнее, чем ковыряться в прошлом, которого уже нет, а потому которое уже не изменишь. Так стоит ли ему уделять много времени и внимания?
  
  132. Женщина
  Неожиданно позвонил Фейгин и попросил о встрече. Я полагала, что она случится в театре, но для нее он выбрал кафе в нескольких кварталах от него.
  У меня тут же появилась надежда, что главный режиссер предложит мне вернуться в театр. Мне бы очень это хотелось, ведь я в одночасье лишилась всякой работы. И с каждым днем меня это угнетало все сильнее. Я готова была играть на сцене или сниматься в кино даже бесплатно или за символический гонорар, лишь бы предложили. Но никто не приглашал, мой телефон, словно в рот воды набрал, если можно так сказать об аппарате, перестал подавать голос, оповещая о поступающих звонках. Потому что их почти не было. Скорее всего, я угодила в черный список артистов, которым запрещена творческая деятельность. Правда, сама о существовании такого перечня я не слышала, но почему-то была убеждена, что он существует.
  Отсюда можно понять мою радость, вызванную звонком Фейгина. Я летала на встречу с ним почти, что на крыльях. Правда, немного смущало то обстоятельство, что мы встречаемся в кафе, а не в театре, но я гнала от себя сомнения; мало ли какие причины могут быть для этого. Театральный коллектив на самом деле разновидность серпентария, и вполне возможно, что Фейгин не желает его дразнить раньше времени. Раз он хочет меня видеть, значит, у него есть для меня какое-то предложение работы. Иначе, зачем он меня позвал.
  Фейгин уже сидел за столиком. Я подбежала к нему, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы.
  Фейгин встал и, удивительное дело, поцеловал мне руку.
  - Садитесь, Элла Леонидовна, - сказал он.
  Почему-то мне сразу не понравился его тон, он был какой-то одновременно официальный и пришибленный. Я выполнила его просьбу и села.
  Я думала, что Фейгин начнет говорить о том, зачем меня позвал, но он молчал. Причем, так долго, что я не выдержала.
  - Марк Миронович, вы пригласили меня, чтобы продемонстрировать, как вы умеете держать паузу?
  Мои слова встрепенули режиссера. Он резко поднял голову и посмотрел на меня.
  - Извините, я не знаю, с чего начать, - сказал он.
  - Марк Миронович, мы давно знаем друг друга, говорите все, как есть. Наш разговор пойдет о театре? - выдала я себя.
  - Не совсем хотя и о нем тоже. Да, вы правы, наверное, лучше с этого и начать. Хотя это не главное. Я очень жалею, что вы покинули наш театр.
  - Я его не покинула, если вы помните, меня попросили это сделать.
  - Да, вы правы, - закивал он головой. - Я помню эту сцену с мельчайшими подробностями. И очень жалею о ней. Мне не нравится, как играет Катя Маслова, у вас роль получалась намного лучше.
  Не скрою, слышать мне это было приятно, это выглядело, как месть с моей стороны моим недругам. В данном конкретном случае Кати Масловой.
  - Я бы очень хотел вас вернуть в спектакль, но это невозможно - продолжил Фейгин.
  Его слова тут же погасили мою эйфорию, значит, возвращение в театр не состоится. А я-то надеялась, спешила к Фейгину, как на первое свидание. Даже решила, что поцелую его, если он вернет меня в театр.
  - Тогда какой смысл в этой нашей встрече, Марк Миронович? - довольно резко спросила я.
  - Я понимаю вас, но я ничего не могу поделать, - внезапно взвизгнул он, да так громко, что на него сразу обернулись несколько посетителей кафе.
  - Пожалуйста, потише, - попросила я.
  - Да, да, вы правы, - согласился Фейгин. - Мы ничего не можем сделать в этой стране, - уже прошептал, но очень зло режиссер. - И это самое ужасное, что только может быть.
  - Не можем, если все время трусить, - заметила я.
  Фейгин бросил на меня не совсем понятный мне взгляд.
  - А что вы хотите, Элла Леонидовна, любое наше слово может стать основанием для приговора. Вы же это знаете не хуже меня.
  - Знаю, - подтвердила я.
  - Нас обложили со всех сторон, как охотники стаю волков, - вдруг прохрипел Фейгин. - Думаете, мне нравится эта война.
  - Из ваших слов можно было сделать такой вывод, - безжалостно заметила я. Если он не хочет или не может вернуть меня в театр, чего его жалеть.
  - А что я мог сказать. Но я очень переживаю.
  - Из-за чего?
  - Из-за того, что так с вами поступил. Вы прекрасная актриса, я бы хотел, чтобы у вас в нашем театре был бы большой репертуар.
  - Наши желания совпадают.
  - Но вы в черном списке, даже заикаться о вашем возвращении опасно.
  - Марк Миронович, я не понимаю, что мы вообще сейчас обсуждаем. В театр вы меня не вернете, в любовницы ваши я сама не пойду, так о чем речь?
  - Вы не поняли? - удивился Фейгин.
  - Уж извините меня за тупость, но совершенно не поняла.
  Режиссер глубоко вздохнул.
  - Мне очень стыдно перед вами, я никак не могу успокоиться, то и дело вспоминаю, как я с вами поступил.
  - Так вы хотите получить от меня индульгенцию.
  - Я хочу попросить у вас прощение, и надеюсь, что вы простите. Мы все проявляем слабость.
  - Это скорее трусость, - уточнила я.
  - Вы правы, - грустно подтвердил Фейгин. - Слабость неизбежно приводит к трусости. И мне противно от самого себя. Я весьма известный режиссер, вел себя, как последний трус и соглашатель. А как можно еще себя вести? Нас всех строят в одну колонну и заставляют строем маршировать в одном направлении. А тех, кто не хочет, вычеркивают из списков. Я не хочу быть вычеркнутым.
  - Вот вы и остались в списках, так что радуйтесь. Не понимаю, зачем вам понадобилось мое прощение?
  Фейгин задумчиво посмотрел на меня.
  - А вы никогда не задумывались о том, кто такой режиссер? - вдруг спросил он.
  - Особенно нет, - призналась я.
  - Режиссер транслирует волю Бога, он посредник между Ним и всеми остальными: актерами, зрителями. Он показываем им, как видит Всевышний ту или иную ситуацию.
  Признаться, до сего момента никогда я не думала в подобном ключе о режиссерах. Возможно, Фейгин и прав, но что это меняет в данном случае?
  - Звучит красиво, - оценила я.
  - Я вижу, Элла Леонидовна, что вы не доверяете ни единому моему слову.
  - А какая в том разница. Мы сейчас разойдемся, и неизвестно, увидимся ли снова.
  - Так ли это важно.
  - А что важно?
  - С того момента, когда началась эта проклятая война, я потерял душевный покой. А когда вынужден был с вами расстаться, это ощущение усилилось вдвойне. Поверьте, с этим очень трудно жить.
  - Я верю, , но не понимаю, каким образом могу облегчить ваши ужасные страдания.
  - Если я буду знать, что вы не держите на меня зла, что вы меня простили, мне станет легче.
  Я молчала, так как держала на Фейгина зло и не чувствовала в своей душе желания его прощать. Хоть тресни, но его там не было, даже понимая, что это плохо. Если грешник раскаивается, ему надо помочь в этом.
  - Я не могу просто взять и сказать, что прощаю вас, Марк Миронович . Наверное, это долгий и трудный процесс. Извините, если не оправдала ваших надежд.
  - Мне казалось, что вы добрей.
  Внутри меня вдруг с особой силой забродила злость.
  - Послушайте, Марк Миронович, если вы думаете, что все так просто, то сильно заблуждаетесь. Ладно, вы меня лишили роли и выперли из театра - я это как-то, но переживу. А там-то погибают люди, под бомбами, под пулями, под снарядами. У них надо просить прощение; если они вам его дадут, обещаю, что и я это сделаю. И еще. - Я окинула задумчивым взглядом режиссера. - Сейчас огромное количество людей не испытывают никаких внутренних угрызений. Именно это мне и кажется самым ужасным. А то, что оно вас мучает, так это же замечательно! Значит, не все внутри вас умерло. Вы должны этому радоваться, бить в колокола. У вас появляется шанс сделать действительно нужный и сильный спектакль. Я бы на вашем месте об этом подумала. А наш разговор, позвольте, мне на этой ноте завершить. Не нужно вам мое прощение.
  Так как мне было не особенно интересно, что ответить на мой монолог в нашем диалоге Фейгин, я встала и направилась к выходу. Возможно, я поступила с режиссером несколько жестоко, но он даже в такой ситуации хочет оставаться в зоне комфорта в данном случае душевного. А он это явно этого не заслужил.
  
  133. Мужчина
  Я поехал в последний раз в наш офис забрать оставшиеся там вещи. Их набралось почти на целую сумку. Марат находился в своем кабинете, но я не счел необходимым заходить к нему.
  Я вышел на улицу. Погода была солнечной и теплой, и я решил прогуляться, так как машину оставил дома - не хотелось бесконечно застревать в пробках.
  Я не спеша шел по улице, глазея по сторонам. С тех пор, как началась война, у меня появилась привычка наблюдать за прохожими. Неужели на них никак не отразились последние события? Но на их лицах я не видел таких следов, они могли быть веселыми, грустными, печальными, злыми, но я не ощущал, что они отражают возмущение или чувство вины.
  Внезапно я увидел стоящего немного в стороне от основного потока прохожих человека. В руках он держал плакат: "Нужно немедленно остановить войну. Война - это преступление".
  Я остановился на некотором расстоянии от него. Мужчина на вид был немного старше меня, у него был интеллигентный вид, его лицо было увенчано небольшой, аккуратной бородкой, а на глазах очки.
  Прохожие текли мимо протестующего, некоторые украдкой бросали на него взгляды - и тут же ускоряли шаг. Ни один человек не остановился.
  Я наблюдал за ним уже минут пять и заметил, что он тоже то и дело поглядывает в мою сторону. Я же никак не мог решить, стоит ли мне заговорить с ним? Что я ему скажу, что придерживаюсь такого же мнения, что и он. А дальше?
  Рядом с ним остановилась какая-то бабуся. Она внимательно прочла плакат, затем принялась почти в упор рассматривать его автора.
  - А ну убери свою писульку! - вдруг потребовала она. - И сам убирайся с моих глаз. Предатель! Мы там воюем, пока ты здесь стоишь.
  Старушка попыталась отнять у мужчины его плакат, но он не позволил ей это сделать. Чтобы его защитить, ему пришлось толкнуть ее в грудь.
  - Я имею полное право тут стоять, гражданка, - сказал протестант. - У каждого свое мнение, вы - за войну, а я - против.
  Эта аргументация, с моей точки зрения вполне справедливая, не произвели должного впечатления на старушку. Она с неожиданной прытью снова подскочила к нему и стала вырывать у него плакат, при этом демонстрирую немалую силу. Между ними завязалась потасовка.
  Внезапно появились двое парней спортивного телосложения. Откуда они возникли, я не заметил, у меня было ощущение, что они материализовались из воздуха. Они оттолкнули старушку, как докучливую кошку, чтобы не мешала, и набросились на мужчину. Мгновенно вырвали из его рук транспарант, разорвали на части, затем несколькими хорошо поставленными ударами повалили протестанта на землю и стали избивать ногами. Под их подошвами хрустнуло стекло очков.
  Мужчина закричал от боли, парни решили, что ему достаточно и так же быстро исчезли, как и возникли. Прохожие все так же шли мимо, никто не заступился, никто не бросился ему помогать.
  Я подбежал к мужчине Он лежал на асфальте, на лице запеклась кровь, рядом валялись разбитые очки. Стекло и оправа лежали отдельно друг от друга, впрочем, от линз остались одни осколки.
  Я опустился перед ним на колени.
  - Как вы? - спросил я.
  - Вроде ничего, - хриплым голосом ответил мужчина. Он попытался встать, но что-то у него вдруг хрустнуло, и он снова растянулся на асфальте.
  - Я вам помогу встать, - сказал я. - Сможете?
  - Попробую, - виновато улыбнулся мужчина.
  Встать нам удалось со второй попытки. У мужчины болела грудь, за которую он держался руками.
  - Вызову "Скорую помощь", она отвезет вас в больницу, - предложил я.
  - Не надо, я более менее, в порядке, - отказался мужчина. Он сделал несколько шагов и едва не упал, я успел в последний момент его подхватить.
  - Что у вас болит? - спросил я.
  - Грудь. Они били по груди.
  Я секунду раздумывал.
  - Сейчас я вызову такси, и мы поедем ко мне, - проговорил я. - Там и посмотрим, что с вами.
  Мужчина посмотрел на меня так, словно оценивая, можно ли мне доверять? Затем кивнул головой.
  
  134 Мужчина & женщина
  Ненашев ввел мужчину в квартиру. На шум выскочила Элла.
  Она с удивлением стала рассматривать незнакомца. Ненашев объяснил ей, что произошло.
  - Надо немедленно осмотреть его, - сказала Элла.
  Хотя у мужчины болела грудь, он не отрывал взгляд от молодой женщины. Элла постаралась не обращать на это внимания. Она помогла довести его до дивана.
  - Пожалуйста, ложитесь, - сказала она.
  - Я помогу вам раздеться, - предложил Ненашев.
  Вместе они сняли по очереди с него куртку, свитер и рубашку. Грудь мужчины представляла собой сплошное кровавое пятно. Элла невольно ахнула.
  - Сейчас принесу йод и бинты, - сказала она.
  Элла смазала йодом и перевязала бинтами грудь мужчины. Ему было явно больно, он морщился, но стоически терпел и не проронил ни одного стона.
  Элла закончила перевязку, Ростислав хотел помочь надеть ему рубашку, но Элла решительно отняла ее у него.
  - Ты с ума сошел, она вся в крови! - воскликнула она. - Принеси ему свою рубашку. А эту положи стирку.
  Несмотря на то, что у мужчины по-прежнему болела грудь, он все так же не отрывал взгляда от Эллы, в его глазах можно было легко прочесть восхищение. Ростислав прекрасно понимал его реакцию, он вспомнил, что когда впервые увидел Эллу, то смотрел на нее точно так же.
  - Мне знакомо ваше лицо, - произнес мужчина.
  - Я - актриса, наверное, вы видели меня в кино, - сказала Элла.
  - Точно, причем, недавно. Вот не думал, что встречусь с вами при таких обстоятельствах.
  - Сейчас это не самое важное, - улыбнулась Элла. - Как вы себя чувствуете?
  - В целом, ничего, хотя грудь болит, - ответил мужчина.
  - Не удивительно, там у вас сплошная рана. Хотя не врач, но мне кажется, что ребра не сломаны. Вы полежите тут на диване, пока вам не станет лучше. Кстати, мы еще не познакомились. Меня зовут Элла Вербова, а это мой будущий муж - Ростислав Ненашев.
  Мужчина недоверчиво посмотрел сначала на Эллу, потом на Ненашева.
  - Не волнуйтесь, мы о вас никуда не сообщим, - сказала Элла. - Мы оба тоже решительно против этой войны.
  - Михаил Головин, - представился мужчина. - Я научный сотрудник одного из НИИ. Если его руководство узнает о моем поступке, меня, скорее всего, выгонят. От нас требует быть патриотами. Иметь свое мнение у нас не разрешается.
  - Поэтому вы вышли с плакатом против войны?
  Несколько мгновений Головин молчал.
  - У меня была другая причина, - неохотно признался он.
  - Если не хотите, не говорите, - сказала Элла.
  - Я скажу. Это из-за моей семьи. Мы живем все вместе: я, мой жена, ее мама и дочь, ей уже восемнадцать. И все они за войну. В последние дни у нас в прямом смысле дошло до драки. Самая ярая приверженца военной операции моя теща - Мария Серафимовна. У нее просто какое-то помешательство на этой почве. Все дни только и слушает пропагандисткие передачи. Раньше она часами смотрела всякие сериалы, а сейчас больше ничего ее не интересует. И когда я прихожу с работы, я вынужден все это смотреть и слушать. В принципе на тещу мне наплевать, но она заразила Ларису - мою дочь, она тоже превратилась в сторонницу войны. И когда я стал им доказывать, какой это позор для нашей страны, что это самое настоящее преступление, они все трое стали нападать на меня. Еще совсем недавно мы все жили дружно, а теперь наша квартира больше напоминает раскаленную сковородку.
  - Михаил, представляю, как вам стало там тяжело жить.
  - Я находиться в квартире уже не могу, а пойти некуда. Все мои знакомые тоже за войну. Я и представить не мог еще совсем недавно, что все эти с виду нормальные люди сойдут с ума.
  - Мы - тоже, - вставил Ростислав.
  Головин посмотрел на него.
  - Это самое поразительное, что произошло причем, за такое короткое время. Меня стало преследовать ощущение, что я живу в сумасшедшем доме. Все так очевидно, но люди не видят реальной ситуации. Вы можете это объяснить?
  - Боюсь, что нет, - ответил Ростислав.
  - Вот и я тоже. Вот после драки с тещей я решил выйти на улицу. Знаете, я особенно не надеялся чего-то добиться своей акцией; никаких иллюзий на сей счет у меня нет. Но я не мог иначе, мне хотелось кричать: люди, если вы за войну, то вы не люди. Остальное, Ростислав, вы видели.
  Ненашев, подтверждая, кивнул.
  - К сожалению, такими поступками никого не проймешь, - сказал он.
  - Я это понял. Но что делать?
  - Мы тоже не знаем, - проговорила Элла. - И нам тоже тяжело от того, что мы ничего не предпринимаем. Вы вот хотя бы вышли на одиночный пикет.
  - А что толку, - махнул Головин рукой и тут же сморщился от боли.
  - Болит? - спросила Элла.
  - Пройдет.
  - Пожалуйста, не делайте резких движений, - попросила Элла. - А еще лучше немного поспите. Сон исцеляет.
  - Вы не станете возражать? - обрадовался Головин. - Я, в самом деле, чувствую сильную усталость, глаза просто слипаются.
  - Мы будем только рады, Михаил, - произнесла Элла. - Спите, вам это на пользу.
  Головин признательно посмотрел на Эллу, закрыл глаза и почти сразу заснул.
  - Пойдем на кухню, - шепнула Элла Ростиславу. Взяв его за руку, она вместе с ним вышла на кухню.
  Элла разлила чай по бокалам и села напротив Ростислава.
  - Что ты думаешь о нем? - спросила она.
  - Он молодец, он решился на то, на что мы не решаемся, - отозвался Ростислав.
  Элла кивнула головой.
  - Он смелый. Его доконала вся эта обстановка - и он совершил такой отчаянный поступок. А вот я на него вряд ли решусь.
  - Почему ты так уверенна?
  Элла задумчиво посмотрела на Ростислава.
  - Самое страшное - выйти на протест в одиночку. Когда протестующих много, то уже не так страшно. Коллектив придает смелость. К тому же ты, когда ты один, то совершенно беззащитен. На Михаила напали и никто его не защитил.
  - Знаешь, Элла, я тоже стоял и смотрел, как его избивают эти качки. Мною словно овладело оцепенение, я не мог сдвинуться с места.
  - Но ты же ему помог.
  - Когда они убежали. Мне за себя стыдно.
  Элла нежно положила свою ладонь на его запястье.
  - Знаешь, милый, в сериалах, в которых я снималась, все демонстрируют геройство, идут напролом, под пули, под бандитские ножи - и ничего не боятся. Мне всегда было это странно, как могло быть такое. Я даже говорила мужу, который был режиссером, что надо что-то изменить, ну, не бывает в реальности так. Разумеется, никто ничего не менял. А тут жизнь, а в ней всегда присутствует страх. Я никогда не считала тебя суперменом, и твое поведение считаю нормальным. Вот если бы стал мне врать о том, что проявил безрассудную храбрость, прогнал тех негодяев одним богатырским ударом , мне было бы противно. Я давно поняла, что ничего так не требует смелости, как правда. Так мало людей, способных ее произносить.
  - Ты чудо. Я всегда стану говорить тебе правду, даже если она будет показывать меня не в лучшем свете, - пообещал Ростислав. Он ненадолго задумался. - Любовь не может долго существовать во лжи. Она быстро исчерпывает себя. Кто врет, тот по-настоящему не любит.
  - Я очень рада, что ты это понимаешь. Я это поняла во время жизни с моим мужем. Мы без конца обманывали друг друга и никогда не любили. Даже тогда, когда думали, что любили.
  Михаил уехал под вечер. Чувствовал он себя получше, хотя грудь болела, но уже не так сильно. Ростислав и Элла вызвали ему такси и проводили до машины.
  
  135. Женщина
  Ростиславу неожиданно позвонил Андрей Ткачев - муж его бывшей жены и сказал, что желает с ним срочно встретиться. Ростислав быстро собрался и уехал. Я осталась в квартире одна. И вдруг неожиданно почувствовала пустоту. Дел по дому не было, все было сделано раньше, не считать же за таковыми мытье посуды. Я справилась с этим за пять минут, и передо мной возник вопрос, а что дальше? Конечно, можно было почитать книгу, послушать музыку и посмотреть фильм. Но ни одно занятие из этого перечня меня не привлекало.
  Я вдруг ясно ощутила, что хочу работать. Хочется на съемочную площадку или на репетицию в театр. Без этого моя жизнь ощущается не полной. У каждого человека должно быть дело, которое превращает ее в осмысленный процесс. А если его нет, возникает пробел, который трудно заполнить. Да, я люблю Ростислава, я счастлива с ним, но это совсем не заменяет мне мое призвание. Есть женщины, у которых любовь заполняет все их внутренне пространство. Для меня она тоже очень много значит, но не все, она важная, но только часть того, ради чего стоит жить.
  Не то, что это стало для меня открытием, но я вдруг очень остро стала ощущать возникшую ситуацию. И до какой-то степени меня она потрясла. Я поняла: мне срочно нужно найти работу, пусть даже не самую престижную; при нынешних моих особых обстоятельствах не стоит проявлять привередливость. Иначе незаполненность будет только разрастаться, мучить меня, лишать внутреннего комфорта. А мне так хочется чувствовать себя счастливой, ведь я, наконец, встретила мужчину, который мне по-настоящему нужен и дорог.
  В таких, не самых радужных размышлениях прошло, наверное, никак не меньше двух часов. В дверь позвонили. Я подумала, что вернулся Ростислав, а не отворяет своим ключом, потому что его забыл. Так уже бывало. Будучи в этом уверена, я даже не посмотрела в глазок, а просто открыла. И обомлела. На пороге стоял Ежен.
  - Ты? - только и промолвила я.
  Вместо словесного подтверждения этого факта, Щедрин протянул мне огромный букет цветов. Я машинально взяла его и чуть не выронила - такой он был тяжелый и объемистый.
  - Элла, пустишь? - спросил он.
  - Раз пришел, проходи, - выжила я из себя не самое любезное приглашение.
  Ежен вошел и не без удивления стал осматривать квартиру.
  - Ты тут живешь? - не скрывая изумления, спросил он.
  - Как видишь. Тебе не нравится?
  Ежен не сразу нашел, что ответить.
  - Наверное, верно говорят, что с милым и рай в шалаше. Но до сих пор я в это как-то не очень верил.
  - Нисколько не сомневаюсь.
  - Могу я где-то приземлиться? - поинтересовался продюсер.
  - Где пожелаешь.
  Ежен сел на диван.
  - Я схожу на кухню за вазой, поставлю в нее цветы, - сказала я.
  Щедрин кивнул головой. Мне показалось, что он все еще не до конца отошел от шока от увиденного.
  Вернулась я через несколько минут. Села на небольшом отдалении от Ежена на стуле. Я подумала, что сохранять расстояние между нами, будет не лишним.
  - Могу предложить тебе чай, кофе, вино? - перечислила я весь доступный мне ассортимент. - К сожалению, еду надо готовить, ты же не предупредил о своем визите.
  - Элла, ничего не надо, я пришел сюда ни есть, и ни пить.
  - А зачем тогда? - не удержалась я от того, чтобы немного поиронизировать.
  - Это трудный для меня разговор. - Ежен вдруг переменился, даже немного перестал походить на самого себя. Всегда он был даже чрезмерно самоуверенным. А тут вдруг проступила что-то вроде робости и застенчивости. Или я ошиблась?
  Я решила, что буду молчать, он же хочет со мной говорить, а не я. По выражению лица Ежена я видела, что мое поведение выбивает его из привычной колеи. Ко мне вдруг пришла мысль, что на самом деле все люди очень уязвимы, даже такие уверенные в себе персонажи, как Щедрин.
  - Я не знаю, как начать, - признался Ежен.
  - В таком случае начинают с погоды и постепенно переходят к другим темам, - дала я ему "полезный" совет.
  - Ты права, так я и начну. Элла, возвращайся ко мне, я не могу без тебя.
  Нельзя сказать, что эти слова меня потрясли до самого основания, но впечатление произвели немалое; почему-то ничего такого я услышать не ожидала. Я даже не знала, что ему в ответ сказать. Поэтому продолжала игру в молчанку.
  Не дождавшись моих слов, Ежен вынужден был продолжить.
  - Элла, со мной еще ничего похожего не случалось. Я все время думаю о тебе, разговариваю без конца с тобой. Мне даже кажется, что иногда я схожу с ума.
  - Понимаю, - произнесла я. Я чувствовала растерянность, а потому не знала, что говорить.
  Мой краткий ответ разозлил его.
  - Да, что ты можешь понять, это нельзя выразить словами. Я просыпаюсь с твоим именем и засыпаю с твоим именем. Я потерял ощущение счастья, комфорта, удовольствия от жизни. Невыносимо постоянно ощущать эту внутреннюю тяжесть. Самое ужасное, что она и не думает проходить. Даже если ненадолго отступает, затем возвращается с еще большей силой. Элла, выходи за меня замуж. Ты получишь все и сразу.
  - Ты делаешь мне предложение? - ляпнула я невероятную глупость. Меня извиняло лишь то, что я не знала, как реагировать на все эти неожиданные признания.
  - Да, делаю. Мне известно, что вы подали с мужем на развод.
  - Откуда?
  - Он сам мне сказал.
  Я на секунду задумалась.
  - Ежен, а откуда ты узнал этот адрес. Слава не мог его сообщить, он ему не известен.
  Мне показалось, что Ежен немного смутился.
  - Это было не так сложно.
  - И все же?
  - Я нанял частного детектива, - неохотно признался он.
  - И что он следил за мной?
  - Типа того, - еще менее охотно признался он. - Но очень недолго, всего два дня.
  - За мной еще никто не следил. - Несколько секунд я раздумывала, как отнестись к этому факту. Но так и не решила. - Ты считаешь, что имеешь на это право? - спросила я.
  - Да, моя любовь...
  - Это не оправдание, - перебила я. Так можно оправдать все, что угодно.
  - А что мне было делать, - запальчиво проговорил Щедрин. - Если бы я позвонил, ты бы не ответила. Ведь так?
  - Так, - подтвердила я.
  - Вот видишь, - чему-то обрадовался Ежен.
  - Если я не хочу с тобой разговаривать, то уж видеть тем более тебя не хочу. Логично?
  Ежен вдруг вскочил, несколько мгновений постоял в растерянности, затем снова сел.
  - Прости, я не знал, что мне делать, как поступить. Я еще никогда не был в такой ситуации. До тебя я не знал, что любовь может причинять такие мучения.
  - В сериалах, которые ты продюсируешь, полно об этом, напомнила я.
  - Да, причем тут сериалы, - раздраженно махнул он рукой, - кто к ним относится серьезно.
  - Многие зрители.
  Ежен как-то странно посмотрел на меня.
  - Как будто нам есть дело до зрителей. Чего они хотят на ужин, тем мы их и кормим. Ничего другого они не заслуживают.
  - Плохого ты о них мнения.
  - Разве ты другого?
  - Представь себе.
  Некоторое время мой гость переваривал мои реплики.
  - Послушай, Элла, я пришел не для того, чтобы говорить о зрителях.
  - А о ком?
  - Как о ком? - изумился Ежен. - О нас с тобой.
  - Нас вместе не существует.
  - Но я хочу, чтобы мы существовали! - страстно воскликнул он.
  Я покачала головой.
  - Я люблю другого, и это более чем серьезно.
  От моего признания Ежен даже вздрогнул.
  - Но все можно изменить. Я тебе помогу.
  - В чем?
  - Ты снова будешь работать.
  - Я же в черном списке, - напомнила я.
  - Да, ты сделала все, чтобы в него угодить.
  - Вот видишь.
  - Но я обещаю, что ты будешь снова сниматься. Да, пока не в главной роли, но это будут большие роли. Об одной я уже договорился с режиссером, он согласен тебя взять в свой проект.
  - А черный список?
  - Есть возможность обойти. Тем более, съемки не в Москве. Только одно условие.
  - Это любопытно.
  Ежен, как мне показалось, не слишком любезно взглянул на меня.
  - Ты должна вести себя тихо, не высовываться. И уж тем более, не выступать ни с какими заявлениями. Вообще, ни с кем не говорить о войне, как будто ее нет.
  - Даже с тобой?
  - И со мной.
  - Это трудно, война не только есть, она все расширяется. Сначала все думали, что она продлится неделю, максимум две, а теперь и конца не видно.
  - Да хоть вечность. Ты просто молчи об этом.
  - Молчать целую вечность, ты много от меня хочешь. Я все же, если ты помнишь, женщина.
  - Ну что ты за человек, Элла. Впрочем, за это тебя и люблю. Все похожи друг на друга, а ты ни на кого.
  - Такой тяжелый характер? - поинтересовалась я.
  - Элла, я знаю, ты хочешь сниматься.
  - Хочу, - не стала обманывать я. - Но не такой ценой. Молчать целую вечность не для меня. По природе я говорунья.
  - Молчи только о войне. Обо всем другом, говори сколько хочешь.
  - Но ведь сегодня это главная тема.
  - Да, главная, поэтому о ней и надо молчать! - Ежен не выдержал и почти закричал.
  - Не повышай голос, - попросила я. - Противно молчать о том, о чем надо говорить больше всего. Неужели ты этого не ощущаешь?
  - Еще как ощущаю, но изменить ничего не могу. И никто не может.
  Я вдруг вспомнила о Михаиле.
  - Не знаю, Ежен, всегда можно что-то изменить. А вот если ничего не делать, то тогда да.
  - Элла, ты замечательная актриса, одна из лучших в стране. Тебе надо постоянно играть.
  Я кивнула головой, я была с ним согласна. Хотя все же не до конца; слова о том, что я одна из лучших в стране актрис, и грели душу, я все же посчитала их преувеличением, сказанном в любовном запале.
  - Каждый поступок имеет свою цену, - негромко произнесла я.
  - О чем ты? - В его голосе послышалось недоумение.
  - Если я приму твое предложение, то предам любимого человека и саму себя. Это непомерно большая цена.
  - Да о чем ты! Хватит изображать из себя борца с режимом. Если ты поверишь в это, то плохо кончишь. Он перегрызет тебя своими челюстями и даже не поморщится. Ему глубоко на всех плевать.
  - Разве это не ужасно?
  - Ужасно, но это тот мир, в котором мы живем. И другого нам никто не собирается предоставлять.
  - Ежен, если ты прав, то ничего страшнее я еще не слышала.
  - Я прав, и ты это знаешь.
  Я почувствовала, что больше не желаю с ним говорить. Я элементарно устала от нашего разговора.
  - Ежен, мы не договоримся. Я не буду твоей женой и не стану сниматься на твоих условиях. Предлагаю, взять обратно цветы и уйти. Букет подаришь другой. На этом сможешь сэкономить, а меня это не обидит.
  - Это твое последнее слово? - уже почти не скрывая злости, спросил Ежен.
  - Да, - как можно тверже произнесла я.
  - Ты пожалеешь о своем решении.
  - Да, - повторила я.
  Ежен резко встал и почти бегом направился к выходу.
  - А букет? - вслед ему сказала я.
   Не поворачиваясь, он махнул рукой. Я услышала, как хлопнула дверь.
  Я едва не сползла со стула, такой обессиленной я вдруг почувствовала себя. Я понимала, что только что не поддалась огромному искушению, и это потребовала от меня концентрации всех моих душевных сил. Вот у меня их и не стало.
  Я легка на диван, на котором всего несколько минут назад восседал Ежен. Мне нужно срочно заснуть, сказала себе, чтобы стереть в себе впечатления от только что состоявшегося разговора. И через несколько минут уже спала.
  
  136. Мужчина
  Мне позвонил Ткачев и попросил о встрече. Только на этот раз он предложил встретиться в расположенном неподалеку от его дома парке.
  День был крайне неподходящим для встреч на открытом воздухе. Вдруг резко похолодало, дул сильный студеный ветер, который так и намеревался нахально забраться под одежду. Но я не стал возражать, так как понимал, раз Андрей об этом просит, значит, для этого у него есть веские основания.
  Мы присели на скамейку. Андрей внимательно осмотрелся вокруг. Поблизости от нас не было ни одного человека, что было не удивительно, в такую омерзительную погоду желающих гулять было совсем мало.
  - Ростислав, у вас намерения не изменились? - начал он наш разговор с вопроса.
  - Что вы имеете в виду? - спросил я.
  - Наконец, мы вышли при подготовке акции протеста на конечный этап. Это оказалось очень трудной задачей.
  - Это очень хорошо, - проговорил я.
  Андрей как-то странно посмотрел на меня.
  - Все не так однозначно, Ростислав. Многие отказались и продолжают отказываться от участия в акции.
  - Почему?
  - Ты не понимаешь, - даже удивился мой собеседник. - Боятся. Если арестуют, не поздоровится. Ты следишь, какие принимаются законы?
  - Не всегда.
  - Напрасно. Прежде чем выйти на протест, не мешает ясно представлять, что может тебя ожидать.
  - И что?
  - Арест, суд, длительное заключение. Ты согласен пойти на такой риск?
  Невольно я ощутил, как что-то екнуло внутри. Я молчал, а Андрей пристально наблюдал за мной.
  - В том-то все и дело, - произнес он, не дождавшись моего ответа. - Давно целый народ не был так запуган, как сегодня. Властям удалось это осуществить.
  - А ты, Андрей, пойдешь? - спросил я.
  - Планирую.
  - Марина знает?
  - Пока я ей ничего не говорил.
  - Она будет против, - сказал я.
  - Я знаю, - ответил Ткачев и посмотрел куда-то мимо меня.
  - Андрей, скажи, зачем ты меня пригласили на эту встречу? - задал я вопрос.
  - Проинформировать о том, что готовится. И чтобы понимал, какой риск с этим сопряжен. Кстати, ты так и не ответил, какое решение принял?
  - Мне надо посоветоваться с Эллой, - произнес я.
  Андрей кивнул головой.
  - Конечно, такие вопросы надо решать совместно. - Он замолчал, о чем-то задумавшись. - Такого страха в людях я еще не видел, - вдруг произнес он. - Смотришь в глаза человека, а в них ужас. Он понимает, надо что-то делать, выходить на акции протеста, а решимости нет. Многим стыдно за самих себя, но испуг сильней. У большинства, - добавил Андрей.
  - Презираешь их?
  - Нет, я их понимаю. Сейчас такая ситуация, когда один выход с протестом равносильно тому, чтобы поставить на кон всю свою жизнь. Это огромная цена. Ее платить способны очень немногие. Многими же овладевает отчаяние от безысходности, от невозможности что-то изменить. Ростислав, я абсолютно честен с тобой, если вы оба откажитесь от участия, я буду относиться к вам точно с таким же уважением.
  - Но в чем тогда смысл выступления, если оно все равно ничего не изменит?
  - Ты задали правильный вопрос, я тоже им мучаюсь.
  - И каков твой ответ, Андрей?
  - Это способ преодолеть в себе раба, показать миру, что в нашей стране есть все же люди, не потерявшие совесть, и у которых есть смелость выступить против войны. Других ответов у меня нет. Ужасна эта бессловесная огромная масса людей, которая старательно делает вид, что ничего страшного и мерзкого не происходит. А когда народ так себя ведет, то правители могут совершать любые преступления.
  - И они совершают.
  Андрей снова кивнул головой.
  - Да, Ростислав, в этом-то весь и ужас. Пожалуй, я все сказал, что хотел сказать.
  - Но я так не услышал, на какое число намечено выступление?
  - Точная дата пока не определена, скорее всего, это случится в самые ближайшие дни. Как только я узнаю, тут же сообщу. А теперь пойду. Ты, Ростислав, посиди несколько минут и иди к другому выходу.
  Так мы и поступили, я дождался, пока фигура Ткачева исчезнет из моего поля зрения, встал и направился в противоположную сторону.
  
  137.Мужчина & женщина
  Они лежали в кровати, приходя в себя после бурного завершения занятия любовью. Элла повернулась к нему и уткнулась головой в его грудь.
  - Ты мой лучший мужчина, - прошептала она. - Ничего похожего ни с кем я не чувствовала. Это что-то незабываемое.
  Ростислав прижал ее к себе.
  - Мне кажется, ничего особенного я не делаю, - сказал он. - Никогда не считал себя суперлюбовником.
  - А тебе и не надо им быть, дело совсем в другом.
  - В чем же?
   - Это трудно объяснить. - Элла задумалась. - Наши занятия любовью имеют совсем другой смысл. В этом есть что-то божественное, с другими мужчинами ничего такого я и близко не чувствовала. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду?
  Теперь задумался Ростислав.
  - Мне кажется, понимаю. Я ощущаю нечто похожее. Когда я касаюсь тебя, то возникает чувство, что меня поднимают куда-то вверх. Происходит нечто такое, что невозможно передать словами. За это можно отдать все, что есть.
  - Не надо ничего отдавать, Ростик, - улыбнулась Элла. - Мы только приобретаем. Это какой-то огромный дар, его даже невозможно оценить, потому что он больше, чем я могу его представить.
  - Получается, это и есть то самое счастье, - задумчиво произнес Ненашев. - Больше всего на свете боюсь его потерять. - Он замолчал. - Нам придется совсем скоро принимать решение.
  Элла слегка отодвинулась от Ростислава, чтобы приподняться и посмотреть ему в лицо.
  - Ты о разговоре с Андреем? - спросила она.
  - О чем же еще. Он не выходит у меня из головы.
  - У меня - тоже, - призналась Элла. - Что ты об этом думаешь?
  - Всякий раз по-разному. То решаю, что не мы не станем принимать в этом участие, то - обязательно примем. Меня это сильно мучит.
  - Это неизбежно, ведь может быть, это самое важное в жизни решение. А оно всегда дается тяжело.
  - Сколько людей, которые даже не задумываются об этом, у них даже мысли не возникает, что надо выходить и протестовать.
  - Ты им завидуешь?
  - Наверное, да, - признался Ростислав. - Им сейчас очень комфортно и легко.
  - Да, ты прав, - согласилась Элла, - не принимать никаких решений - это всегда удобно. И все же я бы не хотела быть на их месте.
  Ростислав посмотрел на нее и поцеловал.
  - Какое счастье, что я тебя встретил. Как было бы замечательно, если бы при этом еще и не было войны.
  Элла несколько секунд молчала.
  - Мне кажется, если бы ее не было, мы бы не были вместе.
  - Хочешь сказать, что нам надо сказать "спасибо" войне?
  - Нет, спасибо ей говорить не хочу, но так уж все сложилось. У меня такое чувство, что высшие силы хотят испытать на прочность нашу любовь.
  - Зачем им это?
  - Не знаю, но почти уверена в этом их коварном плане. А что делать, нам многие вещи приходится принимать, как данность. Мы не можем их изменить.
  - Ты права, нам придется решать, выходить на улицу или нет. Андрей может позвонить в любую минуту. Может, так случиться, что у нас не останется время на принятие решений - либо мы идем, либо остаемся дома.
  - Значит, надо принимать решение прямо сейчас.
  Ростислав покачал головой.
  - Я пока не могу. Когда я подумаю, что есть все шансы, что тебя может долго не будет рядом, возникает паралич мысли и воли.
  - Но может все кончится благополучно?
  - Андрей предостерег от таких иллюзий. Он почти прямым текстом сказал, что надо готовиться к худшему.
  - Значит, будем готовиться, милый.
  - Легко сказать. Ты реально представляешь, во что это может вылиться?
  - Наверное, еще нет. Хотя в сериалах я дважды сидела в тюрьме. Однажды несколько часов провела в самой настоящей камере. Не самые приятные ощущения.
  - Ты же понимаешь, это все не то. Кино - это не жизнь.
  - Другого тюремного опыта, к сожалению, у меня нет.
  - А я даже в кино не сидел в тюрьме. В полиции был всего пару раз. Ну, почему все так тяжело! - воскликнул Ростислав.
  - Не знаю, но по-другому в ближайшее время не будет. Либо мы в этом участвуем, либо - нет. Другого выбора нам с тобой не светит.
  - Элла, я понимаю, но я не знаю, что сказать.
  - Тогда оставим решение на потом. У нас же еще есть немного времени? - Она вопросительно посмотрела на него.
  Он нерешительно кивнул.
  - Пусть хоть несколько часов мы будем принадлежать только друг другу и не думать ни о чем другом. Ты согласна?
  - Согласна, - шепнула Элла.
  
  138. Женщина
  Я решила поговорить еще раз с Михаилом. Ростиславу я ничего не сказала об этом намерении, так как не была уверена, что он одобрит это мое желание.
  Я позвонила Михаилу и договорилась о встрече. Он, как мне показалось, даже с излишней радостью, согласился на нее.
  Мы встретились в кафе. Он пришел, как на парад, в лучшем своем костюме, при галстуке, в до блеска начищенных ботинках. К дополнению к этому ряду в руке нес букет. Мне было совсем не сложно понять причину такого облачения, и это меня совсем не обрадовало. Я хотела говорить с ним совсем о других вещах, и понимала, что, скорее всего, разочарую его. Но по-другому никак не получалось, слишком важные решения нам с Ростиславом совсем скоро придется принимать.
  - Элла, я очень рад вас снова видеть, - практически не скрывая волнения, произнес он. - Меня так растрогало ваша забота обо мне. От такой женщины, как вы, это вдвойне приятно. Позвольте вручить в знак моей признательности эти цветы.
  Он протянул мне букет, я взяла его и положила на стол.
  - Михаил, большое спасибо за цветы, артистки всегда очень ценят такие жесты. Но давайте сейчас сосредоточимся на другом.
  Михаил удивленно посмотрел на меня.
  - Что вы имеете в виду?
  - Давайте сначала что-нибудь закажем, а то будем выделяться среди посетителей кафе. Мне достаточно кофе. Любого.
  - Если вы кофе, так и я кофе, - сказал он.
  Честно говоря, мне было все равно, что пить. Мы заказали официанту две чашечки кофе.
  - Я хочу с вами поговорить, - начала я. - Нет, даже не так скорее, хочу попросить у вас о содействии.
  - В чем угодно! - горячо отозвался Михаил.
  Я покачала головой.
  - Прошу вас, меня понять. Мы с моим мужем стоим перед важным шагом - решиться на то, на что никогда не решались. Как это сделать? Что сказать себе? Как избавить себя от ужасного липкого страха? Вот у вас же получилось, вы вышли с пикетом, да еще в одиночку.
  - Вот вы о чем. - Головин как-то сразу поник, он надеялся, что разговор будет совсем о других материях. Я примерно представляла, о каких, но мне было совсем не до них. - Но я уже вам объяснил.
  - Я прекрасно помню все, что вы тогда сказали. Видите ли, Миша, это нам не подходит, так как совсем не наш случай. И мне кажется, что даже для вас это было недостаточно. Должно быть что-то еще.
   Михаил откинулся на спинку стула.
  - Я не знаю, что вам ответить, это получилось все спонтанно. И больше не получится.
  - Почему?
  - Такое ощущение, что я исчерпал весь запас смелости. Особенно после того, как меня стали избивать эти двое подонков. Они легко могли меня забить до полусмерти. До сих пор не понимаю, почему они этого не сделали. Пожалели? Но пережить это второй раз... - Он замолчал. - Нет, увольте, на это я не готов.
  - Получается, Михаил, вы герой на один раз. - Мои слова прозвучали весьма нелицеприятно, он их не заслужил, но сдержаться я не смогла.
  Он понял меня.
  - Вижу, что падаю в ваших глазах, - произнес он.
  - Это не имеет значение.
  - Как для кого. - Головин сразу как-то сильно погрустнел. - Боюсь, вам мой пример бесполезен. Да, я не герой. Просто во мне накопилось много ненависти ко всему, что происходит. И не только в стране, но и в моей личной жизни. Все словно соединилось в один энергетический порыв.
  - А теперь?
  - Теперь настал период опустошения. К тому же ясно, что мы ничего не можем поменять. Нас очень мало, и мы трусливы. Вы может, удивитесь, но я считаю себя трусом.
  В этом он был прав, мысленно отметила я, мы все очень трусливы. А с трусами можно делать все, что угодно.
  - Хотите, скажу вам правду, которую не говорю даже себе, - вдруг произнес Головин.
  - Да.
  Головин как-то странно посмотрел на меня.
  - До сих пор в моей жизни было мало чего хорошего, и уж тем более, героического. Я, например, всю жизнь боюсь начальства и свою жену. И периодически мне становится противно от самого себя. И я сказал себе, что должен выйти и показать всем, что их не страшусь. И в первой очереди - своей супруги. И вышел. И показал ей. Но, как оказалось, это ничего не изменило, я все равно их страшусь. Они в любой момент могут сделать со мной все, что захотят. Хоть в лепешку смять, хоть в бараний рог скрутить. И это реально страшно. И никто за меня не заступится. Я ни какой-то известный на всю страну артист или спортсмен, меня даже на работе не все знают. Я каждую минуту жду, что за мной придут. Меня охватывает ужас, когда думаю, что будет дальше. Я ничем помочь вам не смогу, да мне и сказать больше нечего. - Михаил ненадолго замолчал. - Странно, - вдруг произнес он.
  - Что странно? - спросила я.
  - Я исповедовался перед вами, как верующий перед священником, сказал вам то, что не хотел говорить даже себе. Не знаете, почему?
  - Возможно, у вас есть большая потребность выговориться, - предположила я.
  - Но почему именно перед вами?
  Ответ на этот вопрос мне был известен, но озвучивать его я не собиралась.
  - Просто я оказалась в нужном месте в нужное время. Так иногда случается.
  Головин недоверчиво посмотрел на меня, затем энергично закивал головой.
  - Так оно и есть.
  Мы оба поняли, что наш разговор закончился.
  - Позвольте мне заплатить за кофе, - попросил Михаил.
  Я не стала возражать. Пусть хоть в чем-то он побудет на нашей встрече мужчиной.
  
   139. Мужчина
  Мне позвонила "моя" Вероника. Говорить с ней не было никакого желания, я хотел тут же разъединиться, но меня остановил ее голос. Он был надтреснутым, каким бывает либо сразу после плача, либо перед плачем.
  - Что ты хочешь? - спросил я.
  - Я бы хотела с тобой встретиться, - сказала девушка.
  - Зачем? Мне кажется, мы все уже выяснили.
  - Да, это так, - согласилась она. - Но я очень прошу. Мне надо с кем-то поговорить. Мне тяжело. Ради всего хорошего, что было между нами.
  Я подумал, что хорошего было совсем немного, и на встречу оно не тянет. Но неожиданно проникся ее печалью, хотя причины этого не понимал.
  - Хорошо, давай встретимся.
  - Тогда прямо сейчас! - воскликнула она. - Ну, через час.
  - Ладно, - согласился я.
  Мы быстро договорились о месте встрече.
  В кафе я прибыл первым. Вскоре появилась "моя" Вероника. Такой я ее еще не видел, это была другая молодая женщина. Взгляд потухший, веки красные, а лицо серое и даже постаревшее. От цветущей юности сохранилось не так уж много.
  "Моя" Вероника села за столик напротив меня и попыталась мне улыбнуться. Но с улыбкой ничего не вышло, она вышла кривой.
  - Вероника, что у тебя случилось? - спросил я.
  - Можешь мне заказать воды, у меня горло все время пересыхает.
  Официант принес воды, "моя" Вероника жадно осушила за одну секунду стакан. Затем как-то смущенно посмотрела на меня.
  - Ростислав, я должна сказать тебе правду. Все было не совсем так, как я тебе говорила.
  - О чем это ты?
  - Когда мы с тобой встретились, у меня был парень. И мы хотели пожениться.
  - Вот оно как. - Не могу сказать, что это сообщение меня потрясло. Может быть, раньше, но не теперь.
  - И где же твой жених?
  Неожиданно "моя" Вероника разрыдалась. Я неподвижно смотрел на нее, признаюсь честно, утешать ее мне как-то не хотелось.
  - Он погиб, - вдруг произнесла она, перестав ненадолго плакать.
  - Погиб?
  - Да, на войне.
  Что-то екнуло внутри меня.
  - Как это произошло?
  - Я мало, что знаю. Мне позвонил его сослуживец, он сказал, что его разорвало снарядом.
  - Расскажи мне все, как есть, - попросил я.
  Девушка кивнула головой.
  - Да, я все расскажу. Мы встречаемся уже два года. Хотели пожениться, но у нас не было ни жилья, ни денег. И тогда Женя решил заключить контракт на службу в армии, ему предложили хорошие деньги. Мы решили, что он три года послужит, накопит нужную сумму для покупки квартиры, потом мобилизуется, и мы станем жить вместе, как семья. Но у него не получилось, мы посчитали и поняли, что денег на квартиру не хватит, ему понадобится служить не меньше десяти лет.
  - И тогда ты решила познакомиться со мной, - предположил я.
  - В общем, да, - опустила голову "моя" Вероника вниз. - Мне очень стыдно.
  - Что было, то было, теперь-то ты чего хочешь от меня?
  - Мне захотелось с тобой поговорить. Больше мне не с кем.
  - А твоя подруга Вероника?
   "Моя" Вероника отрицательно закачала головой.
  - Не такие уж мы близкие подруги. К тому же ей плевать на меня.
  - Но и мы с тобой тоже совсем не близкие люди.
  - Да, это так. Но только с тобой я могу поговорить о том, что у меня болит. А у меня так сильно никогда еще не болело. Я два дня проплакала. Ты не представляешь, как мне тяжело.
  - Я тебе сочувствую. Но ведь ты приветствовала начало войны. Помнишь, как мы ругались по этому поводу.
  - Помню, я была полнейшей дурехой. Теперь до меня дошло, как это все ужасно. Я прошу тебя не сердиться на меня. Я понимаю, что поступала с тобой подло.
   Мне показалось, что она снова готова разреветься.
  - Вероника, я могу для тебя что-то сделать? - поспешил я с вопросом. Смотреть на ее слезы мне не хотелось.
  Она снова отрицательно покачала головой.
  - Мне просто захотелось с тобой поговорить. Иногда это становится крайне важно.
  - Я понимаю. Но теперь мне надо идти.
  "Моя" Вероника посмотрела на меня. В ее глазах была такая боль, что мне впервые по-настоящему стало жаль ее. Я встал, подошел к ней и обнял за плечи.
  - Я понимаю, как тебе тяжело. Если будет совсем плохо, звони, чем смогу, помогу.
  - Спасибо тебе. Я не такая плохая, как ты думаешь.
  - Теперь уже так не думаю, - ответил я. Я поцеловал ее в мокрую от слез щеку. Ко мне пришла мысль, что прозрение "моей Вероники обошлось ей чересчур дорогой ценой. И скольким людям еще придется пережить нечто подобное, что и ей.
  
  140 Мужчина & женщина
  Позвонил Ткачев и сказал, что событие намечено на завтра. Он так же сообщил, где и когда.
  - По нашим расчетам должно выйти около тысячи человек, - сказал он. - Не скрою, многие отказываются. - Он ненадолго замолчал. - Подумай, Ростислав, еще раз, стоит ли вам в этом участвовать. К нам поступила информация, что готовятся ответные меры. В общем, я предупредил, а вы уж решайте сами.
  - Спасибо, Андрей, - поблагодарил Ростислав. - Мы непременно подумаем. - Они разъединились.
  Элла смотрела по телевизору спектакль "Дядя Ваня". Ростислав заметил, что в последнее время она часто смотрела разные постановки. Он прекрасно понимал, что таким образом она пытается заполнить творческий простой.
  Ростислав сел рядом с ней и стал смотреть старую запись. Половина актеров, занятых в спектакле, уже не было в живых.
  Элла оторвалась от экрана и посмотрела на него.
  - Знаешь, милый, я всегда восхищалась Чеховым. А теперь смотрю - и мне не нравится.
  - Почему? - удивился Ростислав.
  - Мелко. Все эти персонажи, все, что они делают, все не натурально, мелко и скучно. Он вроде бы хотел показать, как все в жизни страшно устроено, как убоги люди и их устремления. А на самом деле, все на порядок ужасней. Я смотрю на спектакль, как на какое-то цирковое представление, ничего ужасного не вижу. Обычная мирная жизнь, да, убогая, но это нормально, в каком-то смысле она другой не бывает. Я была бы рада, если бы мы могли бы жить так, как герои пьесы.
  - Я, конечно, не большой специалист по Чехову и вообще по искусству драматургии, но мне всегда казалось, что это если не великое, то значительное произведение, - возразил Ростислав. - В нем наша жизнь, как на витрине. - Он вдруг замолчал. - Знаешь, ко мне пришла сейчас одна мысль, что именно из такой жизни, из таких людей и проистекает весь тот ужас, который мы сейчас переживаем. Все эти герои Чехова очень мелки и лживы, по большому счету ни на что не пригодны. И когда приходят такие события, не только не оказывают им сопротивление, но и активно их поддерживают. Их на самом деле интересует только две вещи - выживание и приспособление к любым условиям. А к каким - неважно, главное, чтобы им было бы хорошо. За это можно заплатить любую цену.
  Элла изумленно посмотрела на Ростислава.
  - Никогда не думала об этой пьесе в таком ключе, - сказала она. - Возможно, это самый глубокий ее анализ, который я когда-либо слышала. Не предполагала, что у тебя есть задатки театрального критика. Кто тебе звонил?
  - Муж Марины.
  - Что сказал? - вопросительно посмотрела она на Ростислава.
  - Принято решение об антивоенном митинге.
  - Когда? - Голос Эллы едва заметно вздрогнул.
  - Завтра.
  Элла резко развернулась к нему.
  - Это все что он сказал?
  - Он сказал, что полиция знает о митинге и готовится его разогнать. И предложил подумать, стоит ли на него ходить.
  - Ты ему что-то ответил?
  - Ничего.
  Вздох облегчения вылетел из груди Эллы.
  - Ты правильно сделал, это очень серьезный вопрос.
  - И что ты думаешь об этом?
  - Пока еще ничего, только намерена начать думать, - улыбнулась Элла, но он заметил, что улыбка у нее получилась не слишком веселая.
  - С этим не поспоришь, - пробормотал Ростислав.
   - Давай сначала поужинаем, а потом все обсудим.
  Ростислав не возражал.
  Обычно они готовили ужин вместе, точнее, главным кулинаром была Элла, а Ростислав подмастерьем на подхвате. Ему жутко нравилось такое распределение обязанностей, его вообще невероятно привлекало все, что они делали совместно; ему казалось, что он мог этим заниматься едва ли не бесконечно. Но сегодня им владело совсем иное настроение, к тому же под его влиянием все валилось из рук.
  Чуткая Элла быстро поняла состояние Ростислава и прогнала его с кухни. Он не возражал. Прошел в комнату, сел на диван, включил телевизор, стал смотреть его, но ничего не воспринимал из того, что показывали. Взгляд словно отражался от экрана и уходил совсем в иную плоскость. Ростислава ни на мгновение не отпускала мысль о том, что завтра все решится и что, возможно, начнется совсем иная жизнь. От страха лоб покрывался бусинками холодного пота.
  Элла позвала ужинать. В последнее время она любила угощать его чем-то необычным или изысканным, но на этот раз все было предельно просто - на тарелках лежала картошка с котлетой. Причем, последняя была еще совсем недавно купленным в ближайшем супермаркете полуфабрикатом.
  - Прости, милый, но нет желания что-то делать особенное, - оправдалась Элла.
  - А у меня нет желания есть особенное, - сказал Ростислав.
  - Могу достать вино, - предложила Элла. - Ты как?
  - Почему бы и нет. Возможно, это как раз то, что надо.
  Элла поставила бутылку на стол. Ростислав разлил вино по бокалам.
  - За что будем пить? - спросил он.
  - За нашу любовь, - ни секунду не раздумывая, ответила Элла. - Это самое ценное, что у нас есть.
  - Не согласен, - возразил Ростислав, - это не самое ценное, это самое бесценное. Если я лишусь твоей любви, моя жизнь потеряет всяческую ценность.
  - Но ты же жил столько лет без нее.
  - Теперь мне понятно, что это была подготовка к ней. А когда это случилось, то все кардинально переменилось. Когда у тебя чего нет, и об этом даже не догадываешься, это одно. А когда это уже есть и ты этого лишился, это совсем другое.
  - Я согласна, любимый, все так и есть, как ты говоришь. Давай за это и выпьем.
  Они выпили и стали есть. Внезапно Элла отложила приборы и посмотрела на Ростислава.
  - Ты принял решение? - спросила она, не спуская с него глаз.
   Ростислав тоже положил приборы на стол.
  - Да, - глухо произнес он.
  - И?
  - Я пойду.
  - Что значит: " я пойду"?
  - Я пойду, а ты останешься дома.
  - С чего это вдруг?
  - Элла, это слишком опасно. Я не хочу тобой рисковать.
  - А я тобой, ты считаешь, хочу?
  - Элла, я мужчина.
  - Ростик, в этом деле нет ни мужчин, ни женщин, есть только граждане своей страны. Мы отправимся вместе.
  - Нет! - Ростислав даже встал. - Не пойдешь.
  - Это мне решать. Даже ты не можешь принимать решения за меня. Я тебе не даю такого права.
  - В этом вопросе - могу.
  - Здесь не может быть исключений.
  - Тогда я тебя завтра запру.
  - Коли так, я ухожу прямо сейчас.
  Элла встала и двинулась к выходу с кухни. Ростислав загородил ей дорогу.
  - Я тебя не пущу.
  - Ростислав, мы сейчас смертельно поссоримся.
  Он понял, что она не шутит, так все и будет. Ростислав обнял Эллу за плечи.
  - Давай сядем и все спокойно обсудим.
  Она посмотрела на него и кивнула головой.
  - Давай сядем.
  Они снова заняли прежние места.
  - Я предлагаю договориться об одном фундаментальном принципе, - произнесла Элла, - каждый из нас решает сам, что ему делать. И никто не вправе ему указывать, как себя вести. - Она вопросительно взглянула на него.
  - Элла, я полагал, что мы семья и все вопросы решаем совместно.
  - Мы семья, - подтвердила она, - но это касается семейной жизни. А сейчас речь идет об общественный, и тут каждый решает сам. И давай больше не спорить на эту тему.
  - Но ты же понимаешь, от нашего решения зависит наше будущее. Нет, я не согласен с этим принципом.
  - Тогда я ухожу, - решительно проговорила она.
  - Ну, хорошо, - вздохнул Ростислав, - давай исходить из него. Но все равно нам надо обсудить, как поступить.
  - Я согласна.
  - Вот я и предлагаю: я пойду, а ты останешься.
  - Ты опять за свое, - огорчилась Элла. - Знаешь, при съемках кино есть такой принцип: если в фильме много повторов, он чаще всего не получается.
  - Элла, это не кино!
  - Не кино, а принцип действует.
  - Я уже не знаю, как тебя убедить.
  - Не надо меня убеждать. - Элла задумалась. - Я предлагаю предельно упростить ситуацию: мы пойдем на демонстрацию вместе, а там, что будет, то и будет. И не надо ни о чем сейчас размышлять, просто покоримся неизбежному.
  - Эта покорность нам может дорого стоить.
  - Ростик, цена тут не главное.
  - Я и не знал, что ты можешь быть такой упрямой, - вздохнул Ростислав .
  - А то бы что?
  - Не знаю, - после небольшой паузы на размышление, ответил он. - Мне до сегодняшнего дня казалась, что ты намного мягче и уступчивей.
  - А я твердая и неуступчивая, хочешь сказать?
  Он посмотрел на нее.
  - Я уже не знаю, чего хочу сказать. Но я должен тебе признаться: я очень боюсь. И за себя и за тебя.
  - А разве можно в такой ситуации не бояться, - даже удивилась Элла. - Но если мы не преодолеем страх...
  - То, что?
  - Не знаю, Ростик, наверное, с ним можно жить. Многие же живут, вот как герои Чехова.
  - Если с ним можно жить, тогда зачем мы идем завтра? Останемся дома - и все будет продолжаться так, как теперь.
  - Ты это серьезно?
  - Сам не знаю, - признался Ростислав. - Хочется найти способ не пойти и сохранить уважение к себе. И твое - ко мне.
  - Не получится, - покачала головой Элла. - У тебя не получится так грубо обманывать себя. Ты долго не сможешь найти покоя. - Она вдруг решительно посмотрела на него. - Ростик, мы завтра будем там, - тихо, но безапелляционно произнесла она.
  - Я в этом не сомневаюсь, - тут же отозвался Ростислав.
  - Тогда о чем мы говорим?
  - Наверное, от того, что страшно, вот и несем невесть что.
  - Не только, - задумчиво проговорила она. - Мы еще выясняли отношение на многие годы вперед.
  - Да? - удивился Ростислав. - Выяснили?
  - Не до конца. Но радует, что сильно продвинулись.
  - Элла, тебе не кажется, что мы произносим чересчур много слов. А вот завтра...
  - Давай не думать о завтра, - прервала она его. - Мне хочется, чтобы эта ночь запомнилась нам надолго. - Элла вдруг встала и пересела на колени Ростислава. - Я еще никогда тебя так не хотела, как сейчас, - обдала она его лицо своим жарким шепотом.
  
  141 Мужчина
  Я проснулся посредине ночи. Рядом спала Элла. Она тихо, почти неслышно дышала. Меня всегда удивляло то, какие тихие и равномерные звуки она издавала во сне, никакого, даже самого едва заметного похрапывания.
  Я встал и, стараясь, не шуметь, прошел на кухню. Встал у окна. Город был погружен во тьму, только фонари уличного освещения образовывали пронизывающие тьму линии света.
  Я невольно подумал о том, насколько обманчива эта тишина и спокойствие. Пройдет совсем немного времени - и оно может взорваться. И если это случится, я окажусь одним из тех, кто разрушит это состояние безмятежного покоя.
  Но ведь могу и не оказаться, все зависит только от меня. В конечном счете, почему я должен жертвовать собой, когда миллионы людей спокойно спят и не желают ничего делать, дабы остановить весь этот ужас. А чем я хуже их? Ведь меня напрямую он не касается, мне непосредственно ничего не угрожает. Я еще никогда не был так счастлив, как сейчас, за стеной спит женщина, которую я безумно люблю. Неужели я настолько безрассуден, что своими же руками разрушу собственное счастье? Если это не безумие, тогда что?
  Сколько раз за эти дни я себя спрашивал: почему именно я должен жертвовать собой, всем, что у меня есть? Другие даже не испытывают дискомфорта от происходящего, живут себе и живут, словно ничего не происходит. И никакие угрызения совести их не теребят. Мне тоже хочется пополнить бесконечные ряды этих людей. Да, катись все пропадом; если какие-то сумасшедшие желают воевать, пусть вдоволь воюют. Я вот не желаю и не воюю. Если же меня вдруг призовут, то просто сбегу, на войну ни за что не пойду.
  Боязнь за свое будущее - разве этого недостаточно, чтобы считать себя честным по отношению к нынешним событиям. Даже мой неожиданно бескомпромиссный сын вряд ли осудит меня за мое нежелание идти на митинг протеста. Если меня посадят, какой и кому от этого толк, это никак не повлияет на текущие события. Войну с помощью демонстрации не остановить. Плевать власти хотели на несколько сотен вышедших из теплых домов на холодную улицу людей. Скрутят их - и всего-то делов.
  Так какого лешего я собираюсь переться на этот антивоенный марш протеста, как его официально назвали организаторы? Хотя всем предельно ясно, маршировать долго не позволят, хорошо, если десять-пятнадцать минут продержимся. И ради этих мгновений жертвовать всей своей жизнью?
  Значит, не иду. На какое-то мгновение мне стало хорошо и спокойно. Мое не участие - гарантия того, что и следующую ночь я проведу в своей постели, рядом со своей любимой. И что еще можно желать, лично для меня - это вверх всех моих упований.
  Но что в таком случае обо мне подумает Элла? Эйфория, которая вдруг овладела мной, так же быстро и внезапно сдулась. Вряд ли Элла мне простит, что я остался дома. Точнее, даже если внешне простит, внутренне ее отношение ко мне изменится, уже никогда не будет прежним. Любовь начнет испаряться, пока от нее ничего не останется, даже малюсенького водоемчика. Но если это случится, я просто не переживу, жизнь потеряет всякий смысл.
  Впрочем, о чем это я? Дело же не в любви, точнее не только в любви, речь идет о том, чтобы показать, что в нашей стране есть люди, которые против войны, против нападения на другую страну. Разве можно быть безучастным, когда каждую минуту творятся преступления, гибнул безвинные. И самое ужасное все это совершается от нашего, в том числе и моего имени.
  Не знаю, почему именно меня это так сильно задевает, подавляющее большинство населения это обстоятельство оставляет абсолютно спокойными. У меня же внутри, словно какая-то опухоль с метастазами, которая только растет и сильнее болит. Даже если принять сильное обезболивающее, через какой-то промежуток времени все возобновится. Не знаю, чем это вызвано и как это назвать? То ли беззвучный глас с небес призывает меня выходить на акцию протеста, то ли что-то внутри заставляет так поступать. Наверное, я никогда доподлинно не узнаю, что это за чувство, откуда оно проистекает. Да, если рассудить, то и знать ни к чему, какая, в сущности, разница, что толкает на этот поступок; надо просто пойти и выразить то, что скопилось в душе.
  Я подумал о том, что я отнюдь не случайно проснулся посреди ночи, меня разбудил страх. Я стоял у окна на кухне, старался справиться с ним, усыпить его. Скорее всего, до конца сделать это нереально, Элла права, он никуда не денется, его невозможно растворить, как вещество в кислоте, но его можно перебороть, не позволить управлять моим поведением. Стольким людям за всю летопись человечества это удавалось сделать, причем, часто ситуации были еще и страшней и безвыходней. Значит, в этом нет ничего невозможного. Не убьют же они меня, пока у нас за такие вещи еще этого не делают. А со всем остальным можно справиться.
  Я снова посмотрел в окно, по-прежнему на улице властвовала тьма. До рассвета еще, как минимум, пара часов. Лучше всего их потратить на сон. Тем более, когда спишь, ни о чем страшном не думаешь. Может, на подсознательном уровне что-то и происходит, но все равно пока не пробудишься, этого не ощущаешь.
  Значит, идем спать.
  
  142. Женщина
  Я проснулась под самое утро - разбудила сильная жажда. Меня это даже удивило, мне редко хотелось так пить, как сейчас. Ростислав лежал рядом и негромко похрапывал. Меня поразило выражение его лицо, даже во сне оно сохраняло следы тревоги.
  На кухне я одним залпом выпила стакан воды. Стало легче. Но недолго, я вспомнила, что нас сегодня ждет, и от сильной тревоги громко застучало сердце.
  Я обвела взглядом небольшую кухоньку. Когда я впервые тут появилась, то была неприятна поражена тем, как скромно, если не бедно она обставлена. Тут же захотелось выкинуть все, что тут есть, и водрузить новую, совершенно другую мебель. Но в тот момент я благоразумно воздержалась от возникшего у меня намерения. И не пожалела об этом, очень быстро мне здесь стало нравиться, больше не хотелось ничего менять.
  Хотя скромность интерьера нисколько не изменилась, но изменилось мое отношение к нему. Нигде я не была так счастлива, как в этой квартире. А когда ты счастлива, все кардинально меняется, обретает совершенно иные цвета и иной смысл. И теперь я тут ничего не хочу перестраивать, пусть все остается так, как есть, еще долгое время. Мне даже немножечко страшно здесь что-то менять, боюсь вспугнуть то состояние блаженства, в котором я тут пребываю.
  И вот теперь все ставится под удар. Мало сомнений в том, что если мы пойдем на этот марш протеста, наш с Ростиком счастливый мир рухнет. Даже страшно представить, что от него останется, во что он превратится.
  Я вдруг почувствовала, как наполняются слезами глаза. Вообще-то я совсем не слезливая дама, даже мой муж удивлялся тому, как редко я плачу. Но сейчас мне хотелось рыдать, громко, с обильной влагой, как баба, получившая похоронку с фронта. Да так в каком-то смысле оно и есть, судьба выписывает мне похоронку по прежней жизни. Еще она есть, а через несколько часов уже может ее и не быть.
  Может быть, я бы и дала волю своим рыданиям, но не хотелось будить Ростика, не хотелось, чтобы он видел меня в таком состоянии. Я же играла в последние часы роль сильной женщины, которая внушает уверенность своему мужчине, отправляющемуся на войну Родину защищать. Ростик не представлял, каких усилий мне стоило это исполнение. Но я была горда тем, что в целом справилась со своей задачей. И теперь не могу себе позволить, чтобы он заподозрил, что это все неправда. И дело даже не в том, что это дискредитирует меня в его глазах, а в том, что ослабит Ростислава, убавит в нем решимость сделать то, что повелевает ему долг.
  Хотя, что такое долг, и почему мы все так покорно ему подчиняемся? У меня нет ответа на этот сакральный вопрос. Но есть ощущение, что если мы уклонимся от его выполнения, что-то в нас необратимо изменится. Мы будем уже не мы, это будет уже не мой Ростик, в которого я безумно влюбилась, а я не буду в его глазах прежней Эллой, когда в глазах моего любимого при виде меня загораются мгновенно тысячи маленьких солнц. И чтобы только они не погасли, приходится ставить на кон неизмеримо много. Так много, что и вообразить не могу.
  Хотя так ли уж много? Только с Ростиком я поняла, что любовь - высшая ценность, что выше ее в мире нет ничего. Если нет любви, нет и самой жизни, так тянется какое-то серое, бессмысленное существование на болоте. Когда-то я по наивности думала, что ею может заменить слава, деньги, секс, поклонение. Теперь же я знаю, какие это все убогие и беспомощные суррогаты. Зато поняла другое - приходит момент, когда настоящая любовь требует высокой, настоящей жертвы. Без жертвы или хотя бы готовности к ней нет и любви. Нравится это кому-то или нет, а так по всему получается. Жизнь настолько несовершенна, что нуждается в такой подпитке. Иначе превращается в сплошной кошмар и сплошную обывательскую мерзость.
  Вот как сейчас.
  Нисколько не сомневаюсь, что те, кто затеяли эту кровавую бойню, ни разу не испытали подлинной любви. Только ее пошлые суррогаты. А когда она безраздельно владеет всем телом и душой, мир меняется до неузнаваемости. До такой неузнаваемости, что ты не узнаешь саму себя и с изумлением взираешь на свою персону - неужели это твои мысли, твои поступки, твои намерения? Мы становимся обреченными на великое самопожертвование.
  Вот и сейчас я с изумлением ловлю свои мысли. Разве я когда-нибудь размышляла о чем-то подобном? И представить не могла, что в голове они появятся. Она была до краев забита совсем другими вещами, заботами, интересами, представлениями. Стыдно даже вспомнить, что меня волновало, о чем я беспокоилась еще совсем недавно, какие поступки совершала. Все это было до того мелким, то аж противно от самой себя, вернее, от той, какой я была тогда. Зато внутри не сидел этот всепоглощающий страх, что в любой момент может все до основания разрушиться. Но с ним приходиться мириться, как-то уживаться, находить общий язык, как это нелепо не звучит. Но по-другому не получается, его никак не изгнать. Главное, чтобы он не помешал выйти на улицу и бросить им в лицо те слова, которые хочется бросить. Важнее этого сейчас ничего нет.
  Я посмотрела в окно, сквозь сомкнутые шторы пробивался слабый сероватый свет начинающего дня. Снова налила до краев стакан воды и снова выпила одним глотком. Спать оставалось недолго, но можно еще ненадолго забыться. Сегодня, как никогда надо быть бодрой и свежей. Неизвестно, где мы окажемся этим вечером.
  Я вернулась в комнату. Ростик все так же спал с тревожным выражением лица. Я мягко, чтобы не разбудить, едва коснулась губами его лица, и прилегла рядом.
  
  143. Мужчина & женщина
  Они решили ехать на метро. Пока шли до станции, держались за руки.
  Под землей народу было не больше, чем обычно. Вагон ехал полупустой, все были заняты своими делами, то есть смотрели в телефон, никто не обращал на других внимания.
  Ростислав и Элла сидела рядом, но не разговаривали. Только иногда смотрели друг на друга долгим взглядом, словно каждый старался запечатлеть облик другого.
  Они вышли из поезда и сразу очутились в другой атмосфере. На перроне было много полицейских, правда, вели они себя спокойно, ни к кому не придирались, только провожали пассажиров внимательными, сканирующими взглядами.
   Ростислав и Элла поднялись на эскалаторе наверх, и вышли на улицу. И оказались на не слишком большой площади. Она была почти вся оцеплена людьми в форме, которые оставили лишь небольшой проход.
  Ростислав и Элла прошли по нему и остановились, чтобы посмотреть, что происходит. Андрей говорил, что может собраться до тысячи и даже до полутысячи демонстрантов. Но их казалось на порядок меньше, в самом лучшем случае не больше двухсот. Многие держали небольшие транспаранты с одной и той же надписью: "Нет войне". Судя по всему, она была согласована заранее.
  Ростислав взглядом стал искать Ткачева, но пока не находил. Это удивило его, но он решил, что либо его не видит, либо он еще не пришел.
  Из метро продолжал тянуться очень тоненький ручеек людей, судя по всему, основной костяк демонстрантов уже находился на площади. Внезапно среди них возникло какое-то движение, они подняли вверх транспаранты и принялись громко скандировать все те же слова: "Нет войне". Сначала тихо, потом сильнее и, наконец, громко.
  В ответ полиция тоже пришла в движении. Она перекрыла проход, взяв тем самым людей на площади в котел. Выхода из него больше не было.
  Ростислав и Элла с тревогой посмотрели друг на друга. Демонстранты на какое-то мгновение прекратили скандировать, понимая, что вот-вот начнется самое главное из того, зачем находится тут полиция. Но затем снова стали выкрикивать лозунг.
  Это стало сигналом для оцепления, оно двинулось шеренгой на демонстрантов. Полицейских с виду было даже больше, чем протестующих, и исход предстоящей битвы не вызывал сомнения.
  Раздалась чья-то команда, и полицейские с дубинками наперевес бросились в толпу. Почему-то они обогнули стоявших на некотором отдалении от основной массы протестантов Ростислава и Эллы. Они видели, как избивают стражи порядка людей.
  Внезапно Ростислав увидел, как буквально в метрах пяти от него двое полицейских дубасят молодую женщину. Даже сквозь одежду у нее выступал, небольшой, но заметный животик. Но ее беременность не останавливало двух высоких, крепких мужчин в форме. Нельзя сказать, что они били ее сильно, но, учитывая, в каком она находилась положении, любой удар мог привести к непоправимым последствиям.
   Ростислав бросился на помощь молодой женщине с криком: "Прекратите избивать женщину! Вы же видите, что она ждет ребенка". Но полицейские не обратили на него никакого внимания, один из них ударил беременную по ноге. Беременная упала.
  В ярости Ростислав бросился на полицейского, пытаясь выхватить у него из рук дубинку. Но казалось, стражам порядка только этого было и надо, они оставили женщину и принялись за него. Ростислав получил несколько ударов по голове и спине, затем ему заломали руки так, что он не мог сделать ими ни малейшего движения. И в таком положении повели в автозак.
  - Ростикк! - еще успел он услышать крик Эллы. Собрав все силы, он попытался вырваться из рук полицейских, в ответ получил сильный удар по голове. Перед глазами возникли разноцветные круги, и на какое-то время он оглох.
  Ростислава запихнули в автозак, где уже сидели с два десятка демонстрантов. По-видимому, полицейские решили, что набран комплект, и машина сорвалась с места.
  
  144. Мужчина
  Нас привезли в спецраспределитель. Отобрали документы, телефоны, ремни и затолкнули в камеру. По своим размерам она была рассчитана человек на пять, в нее же утрамбовали никак не меньше пятнадцати. Никакой мебели не было, даже топчанов, только деревянный настил. На нем все и уселись.
  Когда нас поместили в камеру, был еще день, настал вечер, затем ночь, но нас никто не собирался кормить. Единственную услугу, которую оказывали охранники, водили в туалет. Для этого надо было постучать в дверь и попроситься. Там же можно было одновременно умыться и попить водопроводную воду.
  Все сидящие в камере активно и под разными аспектами обсуждали демонстрацию, я же не участвовал в общей дискуссии. Во-первых, я никого из сокамерников не знал, а во-вторых, просто не было желания. Я был слишком подавлен тем, что оказался здесь. Хотя на что другое я мог надеяться, когда решил участвовать в этой акции.
  Меня смущало и другое обстоятельство: ни на площади во время митинга, ни здесь в спецраспределители я не видел Ткачева. Я не мог понять, почему его нет, он же заверял, что непременно примет участие в акции. Не случилось ли чего-нибудь с ним? Может, как одного из организаторов взяли по дороге на митинг?
  Но основные мысли были об Элле. Даже не стану на этом акцентировать внимание, так как ничего другого быть не могло. Я просто изнывал от тревоги по ней. Где она? Арестовали ли ее? Если да, то куда отвезли? Все ли с ней в порядке, не избивают ли, если в камере, сколько в ней человек содержат? Я слабо надеялся на то, что женщины все же находятся в более благоприятных условиях. По крайней мере, не в такой тесноте и что их хотя бы раз покормили.
  Что касается меня, то я сидел на жестких досках. Сначала было еще ничего, но с каждым часом это становилось все более невыносимым. Болела попа и копчик, до жути хотелось лечь, но никто бы не позволил, для этого просто не было места.
  Наверное, только теперь я начинал сознавать, на что обрек себя. Пока сам не испытаешь, не поймешь, а все рассказы про тюремные ужасы мало чего стоят. Пока ты сидишь в уютной квартире, все это представляется нереальным, не имеющим к тебе не больше отношения, чем сообщения про далекие галактики. Человеку кажется, что можно преодолеть любые испытания, пока они не начались в реалии. Вот тогда он понимает, как далек он был еще совсем недавно от подлинного понимания сути вещей.
  Это был самый кошмарный день моей жизни. Все прежние ужасы стали представляться пустячными. А вот просиди в духоте, при нехватки воздуха на жестком настиле половину дня и всю ночь, к тому же не кормленным, то поймешь, что такое ад, который одни люди устраивают другим людям. Несколько раз я забывался, но ненадолго, спать в таком положении надо было еще долго учиться. Пока же мастер-класс у меня получался не слишком удачным. К утру моя голова и тело не только не отдохнули хотя бы чуть-чуть, а налились, словно палка свинцом, невыносимой тяжестью. Веки сами закрывались, но едва я засыпал, как тут же просыпался под влиянием бесконечных посторонних шумов или толчков. Голова тоже была какой-то неподъемной, мысли внутри черепной коробке перемещались со скоростью черепахи. Хотелось одного - оказаться в своей квартире, лечь в свою кровать на чистую простынь - и проспать весь день.
  Можно долго описывать мое состояние, подбирать эпитеты и сравнения, но даже самые удачные из них лишь приблизительно, крайне неточно расскажут то, что происходило со мной, что я переживал. В такой ситуации отчетливо понимаешь, насколько слова далеки от того, чтобы передать адекватную картину. Поэтому нет смысла их множить.
  Утром стали одного за другим вызывать моих сокамерников к следователям, они уходили, затем возвращались, рассказывали, что их допрашивали, пытаясь выявить связи, настроения среди знакомых и прочую подобную информацию. Почему-то меня никто не приглашал на допрос, хотя уже на нем побывали все, кто сидел со мной. Это было странно, я не знал, надо ли мне радоваться этому обстоятельству или, наоборот, насторожиться.
  Нас по-прежнему никто не кормил, и в животе журчало все невыносимей. Один из сокамерников попытался пожаловаться охранникам, но вместо еды получил удар дубинкой. Это не отбило у него аппетит, но отбило желание поднимать этот вопрос. Я понял, что пока мы находимся в спецраспределители, кормить нас не собираются. А сколько мы здесь пробудем, никто не знал.
  Меня вызвали где-то в районе обеда, хотя ни о каком обеде по-прежнему речи не шло. Меня вели в комнату, где сидел полицейский в форме в чине старшего лейтенанта. Он безразлично взглянул на меня; я понял, что он на нас уже насмотрелся, и мы ему до жути надоели.
  Он попросил меня назвать мое имя, отчество, фамилию, где живу и где работаю. Я ответил, а он все записал. Затем внимательно посмотрел на меня.
  - Вас отвезут в другое место, - заявил он.
  - Когда? - скорее машинально спросил я. Из-за того, что не выспался, я туго соображал.
  - Прямо сейчас. За вами придет наш сотрудник.
  Уже через десять минут я сидел в уазике на заднем сиденье между двумя полицейскими. Машина тронулась и помчалась по городу. Куда меня везли, я по-прежнему не ведал, да и не интересовался этим. Мне было не до того, я спал.
  
  145. Женщина
  Я увидела, как двое полицейских волокут Ростислава к машинам. Я бросилась вслед за ним, но не тут-то было, меня тут же скрутили доблестные стражи порядка и повели к воронкам.
  Меня удивило то обстоятельство, как строго полицейские соблюдают гендерный принцип. Машина была набита исключительно представителями прекрасного пола. Причем, едва ли не каждую минуту этот контингент увеличивался.
  Наконец, машина была забита под завязку и куда-то помчалась. Из кузова маршрут было не виден, да я особо не старалась его рассмотреть. Я думала о том, что с Ростиславом, не избивает ли его где-нибудь в укромном месте? Я понимала, что мы находимся в такой ситуации, когда нельзя быть ни в чем уверенным.
  Нас привезли, как мне потом стало известно, в СИЗО. Записав данные, поместили в камеру. Потом, узнав, в какой ситуации находились другие задержанные, я задним числом поняла, что оказалась просто в комфортабельных условиях. В камере, рассчитанной на четверых узников, - этот вывод можно было сделать по количеству топчанов, пребывало всего шесть женщин. Мы даже не очень мешали друг другу, каждая сидела отдельно, не касаясь остальных. О таких сказочных условиях можно было только мечтать; впрочем, это я поняла уже позже, а в тот момент привыкнуть к ним было не просто.
  Все сидящие были молодыми девушками. Я тоже считала себя отнюдь не старухой, но оказалась самой старшей в этой честной кампании. Быстро выяснилось, что никто, включая меня, не имел столь полезного тюремного опыта. Это нас объединяло, как и то, что всех нас доставили сюда прямо с демонстрации.
  Некоторое время мы горячо ее обсуждали, потом перешли на нынешнюю ситуацию в стране, войну. Все это длилось до до тех пор, пока одна из девушек вдруг стала пристально меня разглядывать.
  - Скажите, вы случайно не Элла Вербова? - спросила она.
  Пришлось подтвердить, что случайно это действительно я.
  - Не может быть! - воскликнула девушка. - Я же вас совсем недавно видела вас в сериале по телевидению. Девчонки, это же Элла Вербова!
  Оказалось, что меня знали все пятеро моих сокамерниц. Но особенно хорошо Надя, та самая, что первой признала меня. Как я быстро выяснила, она была страстной любительницей кино, смотрела едва ли не все подряд, а я входила в пул ее любимых артисток.
  Больше о политике мы не говорили. Меня расспрашивали о кино, но даже больше - о Ростиславе и наших с ним отношениях - одна из девушек видела нас вместе на демонстрации. Я не стала отрицать очевидное и призналась, что он мой мужчина. Пришлось рассказывать им всю нашу историю, иначе они бы от меня все равно не отстали. Да и время надо же было чем-то заполнять. Хотя, сами понимаете, кое-какие подробности я оставила при себе.
  Впрочем, я бы соврала, если бы сказала, что мне это было неприятно. Я рассказывала им нашу историю любви, упуская некоторые моменты преимущественно связанные с интимной жизнью, но мои слушательницы были так захвачены моим повествованием, что либо не замечали этого, либо считали их не самыми важными.
  Но, пожалуй, самое удивительное превращение во время изложения этой истории случилось со мной, с какого-то момента собственный рассказ меня буквально захватил. Я превратилась в страстного слушателя самой себя. Я стала очень ярко и зримо переживать все события. Возникло чувство, что это происходит на самом деле, что Ростислав где-то рядом или вот-вот появится.
  С точки зрения переживаемых эмоций то было нечто непревзойденное и запредельное. До того момента я даже не предполагала, что собственный пересказ событий может оказаться настолько живым, ярким и главное волнительным. Я даже на время забыла, что нахожусь в тюремной камере, что мне светят серьезные неприятности, что я не знаю, что с моим любимым человеком. Все словно утонуло в этом невероятно теплом океане воспоминаний.
  Девушки слушали меня, затаив дыхание, мне показалось, что они тоже несколько позабыли о реальности и вместе со мной переместились в другое измерение.
  Но всему приходит конец, подошел к финалу и мой рассказ. Нам принесли пусть скудный, но ужин. Позже я узнала, что бедного Ростислава в тот день вообще не кормили. Нет, у нас с этим было все в порядке, еду даже можно было назвать съедобной. Изголодавшись, я проглотила ее с аппетитом за считанные секунды .
  Нас было шестеро на четыре топчана, поэтому я, как самая старшая, вязла руководство нашим маленьким коллективом в свои руки и предложила спать по очереди. Но девушки решительно заявили, что они с этим согласны, вот только меня это не касается, я буду спать всю ночь на специально выделенной для этой цели лежанки. Я пробовала спорить, но бесполезно.
  Впрочем, не стану утверждать, что делала это уж слишком настойчиво. Мне вдруг так захотелось спать, что мои глаза, как автоматические ворота, стали сами закрываться.
  Утром нас накормили завтраком, сводили в туалет, а затем забыли о нашем существовании. И только часа через четыре за мной пришли.
  Меня ввели в кабинет, где расположился молоденький лейтенант. По его выражению лица я сразу поняла, что он знает, кто я. И пока мы общались, он не сводил с меня то ли восторженного, то ли похотливого взгляда. Хотя, скорее всего, в нем было намешано в достаточном количестве и того и другого.
  Впрочем, наше общение было не долгим. Он сообщил, что в отношении меня принято решение отпустить под подписку о невыезде. Но это не означает, что с меня снимаются все обвинения, я прохожу сразу по двум статьям: участие в неразрешенной демонстрации и сопротивление представителям властей, то есть сотрудникам полиции.
  На мои попытки оспорить эти обвинения, указав, что мое задержание незаконно, так как я ничего противозаконного не делала, лейтенант сочувственно посмотрел на меня и тихим голосом посоветовал нанять хорошего адвоката.
  Я поняла, что спорить бесполезно и на время смирились со своей участью. В соседней комнате мне вернули все вещи и препроводили к выходу из СИЗО. Я хотя и радовалась вновь обретенной свободе, меня не покидало ощущение, что что-то тут не то.
  С этой мыслью я и покинула застенок.
  
  146. Мужчина
  Меня ввели в комнату, в которой сидел мужчина в штатском костюме средних лет, с невыразительным лицом клерка. Он изучающе посмотрел на меня, сделал жест конвоиру, чтобы тот вышел. Мы остались вдвоем.
  - Садитесь, Ростислав Георгиевич, - бесцветным, но не злым голосом предложил он.
  Я даже почувствовал некоторое успокоение, я боялся, что на меня начнут кричать, а то и бить. Я сел.
  - Хочу сразу объяснить ситуацию, - продолжил мужчина в штатском. - Известно ли вам где вы сейчас находитесь?
  - Нет, - отрицательно качнул я головой.
  - Это управление ФСБ, я в чине капитана, меня зовут
  Чепелев Виктор Иванович. Мы уже однажды общались, я вам звонил, приглашал на собеседование.
  Я сразу вспомнил не только его звонок, но и этот голос. Мне стало не очень хорошо. Такого развития событий я почему-то не предвидел. Хотя непонятно, почему?
  Чепелев, кажется, уловил мое состояние.
  - Вам нехорошо, Ростислав Георгиевич?
  - Просто все неожиданно, сейчас пройдет.
  - Могу предложить воды.
  - Буду признателен.
  Чепелев достал из стола бутылку воды. Отвинтил пробку и протянул мне.
  Я жадно выпил почти всю бутылку. Удивительное дело, мне, в самом деле, полегчало.
  Продолжим? - спросил Чепелев таким тоном, словно у нас проходила дружеская беседа.
  Я кивнул головой.
  - Хочу сразу вас предупредить, Ростислав Георгиевич, что мы следим за вами уже приличное время. Могу даже назвать точную дату, на второй день после начала военной операции о вас поступили первые с негативные ведения. И с того момента мы не оставляли вас без нашего внимания.
  - На меня писали доносы? - поинтересовался я. И только после этих слов вспомнил, что об одном доносе мне доподлинно известно, его автор "моя" Вероника.
  Чепелев снисходительно улыбнулся, как улыбается взрослый на неразумную реплику ребенка.
  - У нас были разные способы и источники черпать о вас информацию. Мы надеялись, что вы одумаетесь, дали вам на это время. Тем более, за вас заступились солидные люди. Но вы не захотели. В итоге вы оказались здесь.
  - Я не совершил ничего предосудительного. Я всего лишь выступил против войны. Разве это преступление.
  - Когда твоя страна ведет войну, то - да.
  - Я согласен, если на мою страну напали, то надо защищаться. Но сейчас напали именно мы.
  - Нас вынудили это сделать, - сказал он.
  - Все агрессоры говорят именно это, что их вынудили. Я внимательно изучал ситуацию, никто нас не вынуждал.
   Чепелев какое-то время своими невыразительными глазами рассматривал меня.
  - Если я вас правильно понял, вы не желаете раскаиваться в своем поведении?
  - Я не сделал ничего, чем следует раскаиваться.
  - Что ж, это ваше право. Но я бы не торопился с решением. Вы обвиняетесь по весьма серьезным статьям: сопротивление полиции и антигосударственная деятельность. Срок вам грозит немалый. Если вы напишите, что раскаиваетесь, то это от наказания вас не избавит, но, возможно, на суде это будет принято во внимание. Подумайте.
  - Я подумаю, - сказал я. Я ощутил, как на лбу выступил холодный пот. Я уже не сомневался, что наказания, а значит, тюрьмы или лагеря мне не избежать. Я понимал, что не готов к такому развитию событий. Хотя перед тем, как отправиться на митинг, пытался подготовить себя к такой возможности. Но сейчас мне стало окончательно ясно, что все это было не более чем имитация для собственного успокоения. На самом деле, приходиться начинать все сначала. В моей жизни открывается абсолютно другая страница, и что в ней написано, я слабо представлял.
   - Ростислав Георгиевич нам не требуются от вас никаких показаний, мы и без того все знаем. По большому счету вы ни с кем не связаны, вы и ваша любовница Вербова живете очень обособленно. Раскаяние дает вам некоторый шанс, что наказание будет не столько суровым. Это все, что я для вас могу сделать. Ну, как?
   - Я не могу сейчас принять решение, - выдавил я из себя. - Могу я узнать, что с Эллой?
  - Она задержана, и ее судьба решается. Больше ничего не могу вам сообщить. Пока на этом все.
  Вошел конвоир, я встал и вышел из комнаты.
  
  147 Женщина
  Я вошла в квартиру Ростислава. Повсюду были следы его пребывания тут. Стало так тяжело, что я была вынуждена сесть на диван. Немного успокоилась, но в целом это не сильно улучшило мое душевное состояние. Меня мучило то, что я не знала, где он, и что надо делать в такой ситуации. Я еще ни разу не оказывалась в ней. Я даже не очень представляла, к кому следует обратиться за советом и помощью. Мысленно я перебрала своих знакомых, которые могли помочь, и не остановилась ни на одном. Все эти люди были совсем из других миров, вряд ли они знают, как следует себя вести, если близкий тебе человек в тюрьме и ему грозят серьезные неприятности.
  Внезапно раздался звонок в дверь. "Ростислав", словно молния мелькнула в голове. Я бросилась открывать.
  На пороге стоял Ежен Щедрин, в руках традиционный пышный букет. Внутри меня мгновенно что-то оборвалось.
  - Это ты? - Я даже не попыталась замаскировать разочарование.
  - Могу пройти? - спросил продюсер.
  - Да, - безразлично пожала я плечами.
  Щедрин вошел и тут же протянул мне букет.
  - С освобождением, Элла, - поздравил он.
  Я взяла цветы, не зная, что с ними делать. Самое большое желание было отправить их в мусоропровод.
  Мы прошли в комнату, я села на диван. Ежен опустился на стул.
  - Хочешь чай или кофе? - из вежливости предложила я.
  - Не утруждай себя, сейчас другая ситуация, - отказался он.
  - Какая?
  - Для тебя - плохая.
  - Не сомневаюсь.
  Ежен пристально посмотрел на меня.
  - Ты еще не до конца понимаешь, во что вляпалась.
  - Во что?
  - Тебе может грозить приличный срок. Пришлось затратить большие усилия, чтобы освободить тебя под подписку о невыезде.
  - Так это твоя работа? - изумилась я. До этой секунды у меня и близко не возникало подобной мысли.
  - Я, точнее нанятый мною адвокат. Он очень опытный и с большими связями.
  - Опытный и со связями - это значит, дорогой.
  - И это то же, - подтвердил Ежен.
  - Я возмещу тебе все затраты.
  - Давай поговорим об этом позже.
  - Когда?
  - Когда закончится эта история. Цель в том, чтобы ты отделалась административным наказанием.
  - Можно узнать, чья это цель?
  - Полагаю, в первую очередь твоя, - едва заметно усмехнулся он. - Но и моя - тоже.
  - Тебе-то зачем?
  - Не хочу, чтобы ты сидела в тюрьме.
  - А где бы ты хотел, чтобы я сидела?
  - На моих коленях.
   Я хотела сказать, что в таком случае я предпочту сидеть в тюрьме, но вовремя остановилась. Я почувствовала, что в данном контексте мои слова прозвучали бы излишне патетично, а значит, глупо. Да и фальшиво - тоже.
  - Давай сейчас не будем это обсуждать.
  - Я тоже думаю, что не время, - согласился Щедрин. - Я пришел к тебе с убедительной просьбой - прекрати играть в героиню. В следующий раз, если тебя загребут, шансов отмазаться никаких.
  - Я подумаю, - ответила я, сознавая, что он прав. Ко мне вдруг пришла одна мысль. - Ежен, тебе что-нибудь известно, что с Ростиславом?
  Перед тем, как ответить Щедрин взял довольно продолжительную паузу.
  - Мне ничего неизвестно, - сказал он.
  - А если попросить твоего адвоката заняться и делом Ростислава, - с надеждой посмотрела я на Ежена. - Его услуги я оплачу.
  По лицу Ежена я поняла, что моя просьба отнюдь не привела его в восторг.
  - Я все равно стану искать адвоката. Но если он уже есть и в теме, то зачем нужен еще один, - продолжила я натиск.
  - Я поговорю с ним. Если его устроит гонорар, он, скорее всего, согласится.
  - А можно встретиться с ним сегодня?
  Щедрин неохотно достал телефон и стал звонить.
  - Михаил Наумович, Элла уже дома. Я очень вам благодарен, что помогли ее освободить. Она просит заняться судьбой ее друга, его зовут... - он вопросительно посмотрел на меня.
  - Ростислав Георгиевич Ненашев, - поспешно подсказала я.
  Ежен повторил это в трубку.
  - Скажи ему, что я хочу встретиться с ним сегодня и обсудить все детали, - прошептала я.
  После недолгих переговоров была достигнута договоренность о встрече за обедом в одном из дорогих ресторанов. Только после этого я ощутила небольшое облегчение, все же засветилась хоть какая-то надежда.
  - Спасибо тебе, - растрогано поблагодарила я Ежена.
  - Я готов сделать для тебя гораздо больше, - сказал он.
  - Пока этого достаточно. - По выражению его лица я поняла, что мой ответ прозвучал весьма жестко. - Извини.
  - Да, нет, ты сказала то, что думаешь. Понимаю, что сейчас тебе не до меня.
  - Мне сейчас даже не до себя. Главное, помочь Ростиславу. Почему-то мне кажется, что ему могут предъявить тяжелое обвинение.
  - Он сделал что-то такое?
  - Он вступился за беременную женщину, ее избивали полицейские.
  - Думаю, что Левянт узнает, что ему грозит. - Ежен помолчал. - Если ты хочешь, я сейчас уйду.
  - Так будет лучше. Хочу до встречи с адвокатом принять душ и немного поспать. В камере почему-то сон не самый крепкий. Согласись, все же это не лучшее место для здорового сна.
  - Еще недавно не мог себе представить, что ты проведешь ночь в камере, - сказал Ежен.
  - Я - тоже. Но это свидетельствует лишь о том, насколько наши представления о жизни неверны. Я все больше убеждаюсь, как мало мы разбираемся в том, что с нами происходит, что движет нашими поступками. Я тебе советую, как-нибудь снять об этом фильм.
  Ежен серьезно посмотрел на меня, встал и направился к выходу. У двери он остановился.
  - Будем на связи, - сказал он.
  Я не возражала.
  Левянт оказался пожилым мужчиной, позднее я знала, что ему семьдесят два года. Примерно я так и определила. Мне понравилось его лицо; хотя оно было изрыто оврагами и рытвинами складок и морщин, но сохраняло остатки того состояния, когда представляло из себя весьма привлекательное зрелище.
  Мы обедали. Причем, неожиданно для меня, я почувствовала сильный голод. Хотя ничего странного в том не было, последний раз я ела утром в тюрьме. Теперь же я поглощала пищу с большим аппетитом; все же в ресторане качество пищи неизмеримо выше, чем та, что дают заключенным.
  Пока мы ели, я рассказывала ему все, что я видела из того, что произошло с Ростиславом. Мой рассказ явно не порадовал адвоката.
  - Это плохо, - сказал он, выслушав меня. - Сопротивление полицейским серьезное преступление.
  - Но он защищал беременную женщину от полицейского произвола.
  Левянт грустно взглянул на меня.
  - Поверьте, Элла, можно я буду вас так называть.
   Да, называйте, как хотите, мне сейчас не до того, едва не сказала я, но благоразумно промолчала, заменив слова кивком головы.
  - Поверьте, Элла, я знаю, что говорю. От этого эпизода в заключение для суда останется только сопротивление полицейским. А про беременную женщину не будет ни слова.
  - Михаил Наумович, но есть же свидетели! - воскликнула я.
  - Вам известны их фамилии, адреса, телефоны?
  - Нет, то были незнакомые люди. Я никого даже не рассмотрела, меня саму почти сразу повязали и потащили в машину.
  - Вот видите. Так что про женщину можно забыть.
  - Но что-то же можно сделать.
  - Что-то можно, вопрос только принесет ли это результат.
  - Но меня же освободили под подписку о невыезде.
  Левант кивнул головой.
  - Вам помогла ваша известность. Все полицейские видели ваши фильмы. А вот ваш возлюбленный никому неизвестен.
  - Но неужели совсем у нас не действует закон?
  Адвокат несколько минут не отрывал глаз от моего лица.
  - Как вам сказать, он есть и его нет. Все зависит от обстоятельств.
  - Поясните.
  - Да, все предельно просто. Если есть высокие покровители, которые могут походатайствовать, или по какой-то причине человека не хотят сажать, то тогда используют закон. А если хотят посадить, то посадят вне зависимости от вины. А закон припаяют к обвинительному заключению. Сейчас даже перестали заморачиваться, чтобы хотя бы внешне все выглядело законно. Просто все знают, что где-то решили, что этот человек должен получить срок. И дают. Вот и все, если отрешиться от некоторых нюансов, правосудие.
  - Если я вас правильно поняла, вы хотите сказать, что ничем не можете помочь Ростиславу?
  - Я очень ему хочу помочь. Я вижу, как вы за него переживаете.
  - Я не переживаю, я его люблю, - поправила я адвоката.
  - Вашему Ростиславу непомерно повезло, такие чувства в наше время редко встречаются.
  - Послушайте, Михаил Наумович, я сейчас хочу говорить не о любви, а о том, можете ли вы ему помочь? Если не можете или отказываетесь, так и скажите, буду искать другого адвоката.
  - Я вовсе не отказываюсь, я хочу, чтобы вы поняли, с какими препятствиями мы столкнемся. Буду с вами честным, Элла: гарантировать, что его освободят, не могу.
  - А что можете?
  - Если повезет, смягчить наказание, что уже неплохо. Времена нынче суровые.
  - Еще скажите, что мы напрасно вышли протестовать против войны.
  - Не скажу, каждый выбирает сам, что ему делать. Вот мой выбор - не протестовать против войны, а защищать тех, кто протестует.
  Я почувствовала некоторое облегчение. Все же, кажется, я не напрасно связалась с этим человеком, по крайней мере, он не лжет, не дает ложных надежд. Но именно это надежду и вселяет.
  - Тогда давайте обсудим ваш гонорар.
  - Спасибо за предложение, каюсь, я никогда не отказываюсь от гонорара. Но сейчас не хочу его обсуждать. Когда дело завершится, то по результатам решим. Что-нибудь еще?
  - Я очень хочу встретиться с Ростиславом, - сказала я. - Это реально?
  - Я так и предполагал, что вы об этом попросите. Шанс на свидание есть, постараюсь его добиться. Только боюсь, что больше одного раза не получится.
  - Хотя бы.
  Обед подошел к концу. Я даже к своему стыду съела десерт и отодвинула тарелку.
  - Могу я дать вам один совет с высоты своего возраста? - спросил Левянт.
  - Разумеется.
  - Как бы не было тяжело, не пренебрегайте ничем: ни физкультурой, ни прогулками на свежем воздухе, и уж тем более хорошо питайтесь. Впереди нас ждут тяжелые испытания, и сил понадобится много. Считайте, что это инвестиции в свое будущее.
  Я подумала, что в этом он прав, нельзя опускать руки.
  - Я буду стараться. И ждать встречу с Ростиславом в самое ближайшее время. Вы же мне поможете?
  Адвокат кивнул, но не могу сказать, что уж очень уверенно. Да и кто в такой ситуации может быть в чем-то уверенным.
  
  148. Мужчина & женщина
  Они сидели в комнате за столом, который был разделен перегородкой из пластика. Разговор происходил по телефону.
  Элла жадно рассматривала Ненашева. Почему-то она была уверенна, что он должен сильно измениться: похудеть, постареть, сникнуть. Но ничего такого она не замечала, Ростислав в целом оставался таким, каким и был. Она даже не заметила никакой излишней худобы, да и глаза смотрели, как обычно. В них не было ни отчаяния, ни боли.
  - Ростик, любимый, расскажи, как ты тут? - попросила она.
  Ростислав несколько мгновений молчал, собираясь с мыслями.
  - Самое удивительное то, что оказывается и в тюрьме можно жить. Причем, привыкаешь очень быстро. Конечно, тут не самые плохие условия, в камере на четверых нас четверо. Никто никого не обижает, разговариваем целыми днями. Даже питание терпимое, только очень хочется фруктов и соков.
  - Я тебе принесла посылку, в ней как раз то, что ты просил - фрукты и соки. Адвокат мне передал, я купила.
  Ростислав кивнул головой.
  - Спасибо тебе за него, мне он нравится. Он не дает ложных надежд, но и отчаиваться не позволяет. Наверное, это лучшая из всех позиций. Я постепенно свыкаюсь с мыслью, что мне придется отбыть приличный срок. Иногда правда что-то вдруг накатывает и становится жутко, но потом проходит. Человек привыкает ко всему. Знаешь, что меня постоянно мучит?
  - Нет, не знаю, скажи.
  - Почему Андрей не пришел тогда. Тебе что-нибудь известно?
  - Да, Ростик, он мне звонил и все объяснил.
  - И почему?
  - Его не пустила Марина. Она в прямом смысле легка у дверей и своим телом не позволила ему выйти из квартиры.
  Ростислав задумался.
  - Честно говоря, не знал, что она может так себя вести.
  - Я тоже так могла поступить, не пустить тебя. И ты бы не был сейчас тут.
  Ростислав внимательно посмотрел на молодую женщину.
  - Элла, ты не могла, - сказал он. - И я тебе за это благодарен.
  - Почему не могла. Я думала над таким вариантом.
  - Думать можно о чем угодно, но ты же повела себя по- другому. Мне кажется, если бы ты поступила, как Марина, то разрушила наши отношения. Мы могли бы продолжать жить в одной квартире, но были бы уже не вместе.
  - Я в тот момент об этом не думала, - задумчиво протянула Элла. - Ты, в самом деле, так считаешь?
  - Да. Я не жалею, что пошел на этот митинг. И я не уверен, что Андрей простит Марину.
  - Так хочется дотронуться до тебя, - вдруг произнесла Элла. - Иногда закрываю глаза, и почти физически ощущая тебя рядом. Но когда их открываю, делается очень тоскливо.
  - А я просто все время думаю о тебе. Без конца с тобой разговариваю.
  - Интересно, о чем? - спросила Элла.
  - Легче сказать, о чем не разговариваю. Ты так глубоко засела внутри меня, что мне иногда кажется, что нас там двое.
  - Любовь - это и есть, когда ты постоянно с любимым человеком вне зависимости от того, рядом он или далеко, - произнесла Элла.
  - Да, это так, Элла, - согласился Ростислав. - Я это очень отчетливо ощущаю. Иногда не могу понять, я очень несчастен или очень счастлив. Это звучит удивительно, но мне кажется, что одновременно и то и другое. Трудно до конца разобраться в своих чувствах.
  - А может и не стоит. Если ты уверен в своей любви, что еще надо. Все остальное только лишнее.
  - Я уверен. - Ростислав на мгновение замолчал. - Не будь этого чувства, для меня все бы выглядело совсем иначе, я бы проклинал себя за то, что вышел на протест. А сейчас радуюсь от того, что это случилось.
  - Как думаешь, почему?
  - Потому что достоин твоей любви. А это для меня самое важное.
  - И для меня. Поэтому я бы никогда не стала тебя удерживать.
  - Знаешь, я не верил, что любовь меняет человека. А теперь это ощущаю по себе.
  - Наверное, если любовь не меняет человека, это не любовь.
  - Кажется, нам осталось совсем мало времени, - произнес Ростислав.
  Элла взглянула на висящие на стене часы.
  - Пару минут.
  - Я все думал во время нашего разговора - сказал ли я тебе самое главное? Но понять все равно не могу.
  - Все, что ты говорил, и есть самое главное. Забыла тебе сказать - меня приговорили к административному штрафу. Я его уже выплатила.
  - Умоляю, береги себя, не ввязывайся ни во что.
  - Ты говоришь, как наш адвокат.
  -Ты просто не можешь не послушаться двух мужчин.
  К Ростиславу приблизился сотрудник ФСИНа.
  - Свидание окончено, - сказал он. - Руки за спину. Идемте к выходу.
  Элла проводила взглядом Ростислав а и тоже направилась к выходу.
  
  149. Мужчина
  Мысль о том, что человек привыкает ко всему, в целом правильная, но в ней есть нюансы. Можно привыкнуть к нахождению в заключении. Сначала кажется, что это невозможно, но довольно быстро с изумлением выясняешь, что пребывание в нем становится обычным делом, превращается в жизнь, в которой, как это не дико прозвучит, есть свои привлекательные стороны. Конечно, многое зависит от того, кто находится вместе с тобой в камере. Если люди нормальные - это одно, если уголовный элемент, рецидивисты, кровавые маньяки - другое. Тут уже задача сводится к одному - выжить, не позволить себе убить.
  Мне повезло, со мной сидели люди, арестованные, как и я, по политическим мотивам. И большая часть сидения у нас проходила в разговорах. Я многое почерпнул из этих бесед, тюрьма - одна из лучших жизненных университетов, хотя и своеобразных. Лучше все же в нем не учиться, а получать образование где-нибудь в другом месте, пусть даже не такое всеобъемлющее.
  И все же одна вещь мучила меня постоянно - в тюрьме время тянется невероятно медленно. Иногда даже кажется, что оно застывает, как глыба льда на морозе, и никуда больше не движется. Не понятно, когда наступит конец этому ледниковому периоду, возникает ощущение, что ты тут навсегда, что это что-то вроде могилы, только ты в ней по недоразумению живой.
  Было бы неверно утверждать, что такие чувства одолевают постоянно, они, как волны на берег, то накатываются, то откатываются, но когда завладевают, становится по-настоящему тяжело. И главное не знаешь, как с этим бороться, что делать в таких случаях? Вот тогда-то и накрывает с головой безграничное отчаяние.
  В какой-то момент я потерял счет времени, не знал, какой день недели, какое число. Да и какая разница, от этого в тюрьме жизнь никак не зависит. Воскресенье, понедельник, суббота - все одно и то же, все окрашено одним мрачно-серым цветом.
  Свиданий с Эллой больше не разрешали, оставалось встречаться с ней только в своем воображении. Но с какого-то момента я привык и к этому, я смотрел на нее, разговаривал с ней, целовал... Минутами мне даже было хорошо, накатывалось какое-то теплое, сильное чувство.
  Эти яркие "встречи" с Эллой наводили меня размышления о том, что такое реальность и что такое иллюзия, насколько иллюзия реальна, а реальность иллюзорна. Мыслей на этот счет было много, я даже в себе открыл склонность к философии, о чем раньше не подозревал. Воистину, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Оказывается, размышления на абстрактные темы могут доставлять немалое удовольствие, да и мозги хорошо развивают, что всегда полезно. В каком-то смысле можно сказать, что я провел время в заключении не напрасно, но все же лучше сюда не попадать. Несвобода - самое сильное наказание из всех, которые придумали люди для людей. И самое ужасное в нем то, что можно к ней привыкнуть, даже ощутить особый вид какого-то извращенного комфорта. Если это происходит с человеком, то, как личность он умирает. И с ним можно творить все, что угодно.
  И все же всему наступает конец, даже тому, что кажется, не имеет конца. Однажды дверь в камеру отворилась, вошел надзиратель, который вызвал меня к следователю. В его голосе прозвучала непривычная интонация, я вдруг почувствовал, что в моей судьбе наступает новый поворот.
  Меня ввели в знакомую комнату. Следователь как обычно сидел за столом. Он показал мне на стул. Я вдруг ощутил такое сильное волнение, что у меня задрожали руки. Дабы Чепелев этого не заметил, я поспешно сунул их в карманы брюк.
  - Поздравляю вас, Ростислав Георгиевич, следствие по вашему делу завершено, - произнес Чепелев. - Направляем материалы в суд.
  Невольно я подумал о том, что именно такой юмор должен быть у палачей, которые говорят своим жертвам: поздравляю с лишением головы, которое произойдет через три минуты. Вам сразу же станет легче, исчезнут все проблемы.
  Я решил попытаться не позволить себя деморализовать и ответить ему тем же.
  - Спасибо, Виктор Иванович, я вам безмерно за это благодарен.
  Мой ответ ему явно не понравился.
  - Напрасно вы ерничаете, для вас все серьезно. Ваша вина тянет на приличный срок.
  Я решил, что терять больше нечего, и могу говорить все, что захочу.
  - Вы отлично знаете, я ни в чем не виноват.
  - Факты говорят об обратном, а они - упрямая вещь.
  - Я тоже еще недавно так думал, но теперь убедился, что важны не сами факты, а их подборка и интерпретация. Из них можно слепить все, что угодно. Что вы с успехом и сделали. Вам не бывает стыдно за свою работу, гноить невинных людей?
  Внезапно лицо Чепелева налилось кровью, его глаза яростно заблестели. Он наклонился в мою сторону.
  - А как вы думали, когда выступали против власти, что вас пожурят и отпустят, - тихо, но злобно проговорил он. - Идет тяжелая война, каждый день гибнут наши доблестные воины, а вы выступаете на стороне врага. Мы это вам не позволим. Не желаете быть патриотом своей страны, накажем.
  Несколько мгновений я молчал.
  - А если твоя страна совершает преступные деяния, можно ли в таком случае быть ее патриотом? - произнес я. - Неправильно поддерживать ее действия вне зависимости от того, то она делает. Я против такого патриотизма.
  - Нисколько не сомневался в этом, Ростислав Георгиевич. Именно по этой причине вы и пойдете под суд.
  Я покачал головой.
  - Пойти под суд - это совсем не означает, что ты не прав. Суды тоже бывают разные. Обычно у преступных властей и суды преступные. Иначе просто не может быть. И вы это, кстати, прекрасно знаете.
  - Настоящий патриот любит свою страну, и принимает ее такой, какая она есть.
  - Не могу согласиться, человек должен быть не на стороне своего государства, а на стороне добра против зла, на стороне света против тьмы. Это гораздо важнее слепого патриотизма. И если твоя страна на стороне темных сил, ты не можешь не выступать против нее. Это твой человеческий долг. А вот те, кого вы считаете настоящими патриотами, ведут нас к катастрофе. Таких примеров в истории предостаточно. Напомнить?
  Какое-то время следователь молча смотрел на меня. Размышлял ли он над моими словами, искал ли достойный на них ответ, или что-то происходило с ним еще, я не знал. Да мне это было и неинтересно, я даже жалел, что затеял этот схоластический спор. В этом кабинете он бессмысленен и неуместен.
  - Вам нужно поставить свои подписи под документами, - внешне спокойно произнес Чепелев. - Очень жаль, что вы нисколько не раскаялись, это только ухудшит ваше положение. - Он положил передо мной несколько листков. - Подписывайте.
  
   150 Женщина
  Несмотря на печальные события, сегодня я проснулась с радостным чувством - через несколько часов должен состояться мой развод. Я стану свободным человеком, не обремененным своим прошлым. Точнее, в качестве воспоминаний оно будет присутствовать во мне, но я не буду от него так сильно зависеть. А это для меня очень важно.
  Я занималась обыденными хозяйственными заботами и думала о том, что при других обстоятельствах мы могли бы с Ростиком пожениться. Мы так и планировали - подать заявление в ЗАГС в тот же день, когда я получу развод, не выходя даже из здания. Почему-то эта мысль нас одинаково радовала, мы много раз ее обсуждали и при этом веселились.
  Но теперь об этом придется забыть или точнее отложить это событие надолго. Сегодня у меня развод, а завтра суд над Ростиком. Едва я подумала об этом, мое настроение резко спикировало вниз, от былой радости не осталось и следа. Что будет, какой срок ему припаяют? Михаил Наумович меня честно предупредил, чтобы я готовилась к худшему варианту, по таким статьям, как у моего возлюбленного , сейчас выносят суровое наказание. И никакое адвокатское красноречие не помогает, у судей четкая установка - давать по максимуму. Судебный процесс перестал быть процессом, а превратился в процедуру по штампованию приговоров.
  И все же слабая надежда, что все как-то обойдется, в какой-то части моего сознания продолжала тлеть. Я понимала, что тещу себя тщетной надеждой, но и отказаться совсем от нее не могла, да и не хотела. Как жить без нее, это чересчур трудно, для этого нужно обладать стальной волей. А я уж точно не тот человек, который наделен такой безграничной силой.
  У ЗАГСа меня уже ожидал Слава. Я посмотрела на него и изумилась тому, каким чужим он мне представился. Как я могла с ним жить, спать, даже хотеть иметь от него детей. Я ушла от мужа относительно недавно, а, кажется, что с тех пор прошла целая вечность, а может, и больше. Вся наша с ним семейная жизнь невероятно отдалилась от меня, утратила всякое значение. Теперь я точно знала, что это замужество являлось ошибкой. И даже то, что благодаря нему, я снялась в нескольких фильмов, приобрела популярность ничего по сути не меняло.
  Не стану описывать церемонию развода, она была крайне обыденной и краткой. Мы снова оказались на улице.
  - Ты довольна? - вдруг спросил меня теперь уже со всех точек зрения бывший муж. Его вопрос меня удивил, так как всю церемонию развода он провел молча.
  Я решила, что нет никакого смысла его обманывать. Мы столько врали друг другу, когда были супругами, то перестав ими являться, можем позволить говорить правду. По крайней мере, с моей стороны.
  - Да, Слава, я довольна, что на меня больше не давит этот груз. Все последнее время он мешал мне жить.
  Я видела по его лицу, что мои слова не слишком его порадовали. Неужели он ожидал услышать что-то иное?
  - И что ты получила взамен, можно узнать? - кислым голосом поинтересовался он.
  Вопрос бывшего мужа заставил меня задуматься. А ведь не так-то просто на него ответить.
  - Я освободилась, - сказала я.
  - От чего, можно полюбопытствовать?
  - Конечно, можно. Когда я жила с тобой, то постоянно принуждала себя это делать. Я до последнего времени не очень отдавала себе в этом отчета, но чувствовала именно так. На меня постоянно давила какая-то тяжесть, я все время ощущала, что что-то не то. И лишь когда у нас произошел разрыв, мне стало все ясно. Не знаю, сумела ли тебя я объяснить.
  - Значит, тебе сейчас легко и хорошо?
  - Не совсем, Слава, завтра суд над Ростиславом. Как сказал наш адвокат, ему грозит большой срок.
  - Так в чем же тогда преимущество твоего положения? Что-то я никак не пойму?
  - Понимаешь, это совсем другая тяжесть. В той заключалась безнадежность, а в этой - ее нет.
  - Опять не улавливаю. С некоторых пор ты стала выражаться крайне неясно.
  Я вздохнула, мне жутко не хотелось ничего ему объяснять, все равно не поймет.
  - Тогда я казалась себе безвольной щепкой, которую несет течение. Что мне говорили, то по большому счету я и делала. Но это не приносило мне никого счастья. А сейчас я все выбираю сама, даже свое несчастье - это мой выбор, мое решение. И это делает меня счастливой.
  Брошенный на меня взгляд Славы напоминал взгляд взрослого на неразумное дитя или психиатра - на пришедшего на прием больного. Но мне было абсолютно все равно, даже если я в его глазах и сошла с ума, для меня этого ничего не меняет.
  - А что ты намерена делать с точки зрения работы? - спросил он. - Ты же не можешь не играть.
  - Не могу, - согласилась я, - но пока не играю. И не знаю, как все сложится.
  - А мне Щедрин предложил новый проект. Буду скоро снимать. Он, конечно, не такой грандиозный, как тот, но это лучше, чем ничего.
  - Поздравляю.
  - Спасибо. Там есть интересная главная роль, довольно психологическая, как ты любишь. Я бы мог закинуть Ежену удочку на счет тебя.
  - Я не стану сейчас сниматься, особенно в проектах Ежена. Мне надо взять перерыв. Для меня сейчас главное - приговор Ростиславу. А все остальное мало волнует. Когда-нибудь потом...
  - Что ж, прощай.
  - Прощай, Слава. Давай договоримся, ни ты, ни я не будем звонить друг другу. Развод - это конец всему. Я удаляю твой контакт из телефона, удали и мой.
  Какое-то странное выражение промелькнуло на его лице, но что оно означало, я не разобрала, да и не стремилась это сделать. Вместо этого достала телефон и на глазах бывшего мужа удалила его контакт.
  - Теперь твоя очередь, - сказала я.
  Слава неохотно достал из кармана телефон и повторил вслед за мной эту несложную с технической точки зрения операцию.
  - Теперь все, - удовлетворенно произнесла я и направилась к своей машине. Я была уверенна, что он смотрит мне вслед, но я не собиралась оборачиваться.
  
  151. Мужчина
  К моему удивлению суд пронесся очень быстро. Я даже не до конца понял, что произошло. Большую часть времени я пребывал в какой-то частичной прострации.
  Первым делом, когда меня ввели в зал заседания и посадили в клетку, я обратил внимание на судью. Холеная дама с прекрасно уложенными волосами, ухоженными руками, в длинной судейской мантии почти весь процесс не смотрела на меня. Точнее, иногда ей приходилось поворачивать в мою сторону свою голову, задавать мне вопросы, но при этом ее взгляд ни разу не пересекся с моим, он обтекал меня, как вода обтекает препятствие.
  Впрочем, я быстро забыл о судье; почти все то время, что длилось судебное заседание, я смотрел на Эллу. Мы не отрывали друг от друга глаз, с их помощью произносились целые фразы, обменивались эмоциями, мыслями, впечатлениями.
  Я невнимательно слушал прокурора, это было удивительно, но я чувствовал, что мне все равно, что он говорит. Я понимал, что его слова не имеют ровным счетом никакого значения, это было не более чем сотрясения воздуха. С таким же успехом он мог прочитать, например, басню или рассказать скабрезный анекдот. Я нисколько не сомневался, что все уже обговорено, что судья вынесет тот приговор, на который ей указали. Поэтому я и к речи адвоката отнесся достаточно безразлично, хотя с моей точки зрения он говорил хорошо. Бедный Михаил Наумович не хуже меня понимал, что все его старания так же бесполезны, как попытки Сизифа поднять камень на гору. Я и царь Коринфа, мы оба были заранее приговорены.
  Наконец, все, кому положено, выступили, судья повернулась ко мне, и я впервые увидел ее глаза - они были абсолютны холодными, как звезды на небе, и безучастны, как у палача, делающего свою работу. Мне было предоставлено последнее слово.
  Я встал. Нельзя сказать, что я волновался, мне до сих пор трудно интерпретировать то, что я чувствовал в тот момент. Возможно, мне уже было все равно, так как все те эмоции, что еще недавно бушевали во мне, к этому моменту выгорели. Я невероятно отчетливо сознавал, что ничего невозможно изменить.
  - Ваша честь! - сказал я. - Все, кто тут находится, одинаково понимают, что я ни в чем не виновен. Но мы сегодня пребываем в такой ситуации, когда это ровным счетом ничего не означает. Меня судят за то, что я пытался остановить войну, хотя всем известно, что судить надо тех, кто эту войну развязал. Но мы живем в перевернутом мире, и пытаемся доказать, что он находится в нормальном положении. И суд надо мной, как раз и является одной из таких попыток. Но это лишь временное достижение, все равно однажды все вернется в естественное состояние. Так было и так будет всегда. И те, кто судит сейчас меня, сами окажется под судом. И это уже бывало ни раз, и я не знаю, почему об этом никто из здесь находящихся, не думает. Я вовсе не герой, и мне страшно, я не хочу в тюрьму, но сегодня - это едва ли не единственное место для честного человека. Я не желаю, чтобы от моего имени совершали убийства, и то, что я здесь, спасает меня от соучастия в преступлении. А вот вас всех, нет, невинно пролитая кровь и на ваших руках. Мне не известно, как вы будете ее отмывать, может, и не станете, так и уйдете в мир иной с испачканными ладонями. Но мои - чисты, и радость от этого превалирует над всеми страхами того, что меня ожидает. Я ни к чему никого не призываю, так как призывать людей, у которых атрофированы совесть, бесполезно. Но я все же надеюсь, что однажды справедливость восторжествует, и каждый получит по своим подлинным заслугам. Но даже если это по какой-то причине не случится, все равно я ни на мгновение не сомневаюсь, что поступил правильно. С этим ощущением я готов выслушать свой приговор.
  Пока я произносил свое последнее слово, в зале царила буквально мертвая тишина. Никто не только не говорил, но, кажется, все даже дышали реже. Впрочем, весьма вероятно, что мне так просто показалось.
  Судья молча выслушала мою речь, затем ушла на совещание. Вернулась очень быстро и ровным, лишенным интонации голосом, стала зачитывать свой вердикт. Меня приговорили к пяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строго режима.
  Едва судья прочитала приговор, Элла бросилась ко мне. Но бдительный полицейский ее не пустил, меня же быстро вывели из клетки, надели на запястье наручники и повели в машину.
  
  152 Мужчина & женщина
  Перед отправкой Ненашева к месту отбывания наказания Левянту удалось организовать свидание Ростислава с Эллой. Она вошла в комнату, села на стул и стала дожидаться, когда приведут осужденного. Дверь отворилась, в сопровождении конвоира вошел Ростислав. Он тоже сел. Теперь их разъединяла только прозрачная перегородка.
  Элла не спускала глаз с него. Она боялась, вынесенный приговор скажется на Ростиславе негативно, но внешне он выглядел точно так же, как и на суде, да и до суда. Она почувствовала слабое облегчение; можно надеяться, что он не надломился.
  - Как себя чувствуешь? - спросила Элла в телефон.
  - Не хуже и не лучше, чем обычно, - так же в телефон ответил Ненашев. - Привыкаю к новым обстоятельствам. Теперь они продлятся пять лет.
  - Михаил Наумович обещал, что не оставит тебя, будет добиваться пересмотра приговора.
  Ненашев кивнул головой.
  - Вряд ли что-то получится.
  - Будущее никому неизвестно, - сказала Элла.
  Ростислав внимательно посмотрел на нее.
  - Даже не знаю, хорошо это или плохо. Лучше скажи, что на воле?
  - Я разговаривала с Мариной, а потом она дала трубку Олегу.
  - Что они сказали?
  - Марина сказала, что она мысленно с тобой и что очень за тебя переживает. Это ее слово, я запомнила.
  - При случае передай ей спасибо за переживание, - едва заметно усмехнулся Ненашев. - Что сын?
  Элла сделала небольшую паузу.
  - Он просил передать тебе, что гордится тобой. И что ты самый лучший и смелый.
  Ростислав почувствовал комок в горле.
  - Для меня его слова очень важны. Мне будет легче отбывать срок.
  - И еще есть одна новость.
  Ненашев пристально посмотрел на Эллу, удивленный ее тоном.
  - О чем ты?
  - Перед тем, как идти к тебе, я была у врача. Гинеколога.
  - И что?
  - У нас с тобой будет ребенок.
  Ненашев закрыл глаза, затем открыл, в них блестели слезы.
  - Даже не представляешь, какая это для меня радость. - Его лицо вдруг нахмурилась. - Когда я освобожусь, ребенку будет уже пять лет.
  - Немного меньше, - улыбнулась Элла. - Я только в самом начале пути.
  - Я как-то об этом не подумал, - тоже улыбнулся Ростислав. - Впрочем, сколько ему будет, не так уж и важно. Элла, это самый большой подарок, о котором я даже и не мечтал.
  - А я мечтала почти с того дня, как мы познакомились. Только боялась поверить, что это может случиться.
  - Будь теперь очень осторожной, береги себя. И умоляю, не ходи ни на какие акции. Беременные от них освобождаются.
  - Не пойду. - Элла задумчиво посмотрела на Ненашева. - Ты не жалеешь обо всем, что случилось?
  Какое-то время Ростислав молчал.
  - Элла, мне трудно это понять. Я не хочу в колонию, от одной этой мысли становится и страшно, и тоскливо. Но когда я думаю, что если бы остался дома, как Андрей, то долго бы мучился, что не вышел против войны. Кстати, как она идет, я мало получаю информации.
  - Та сторона не сдается, нашей армии приходится все туже.
  - Однажды вся страна поймет, какую ужасную ошибку мы совершили.
  - Не уверенна, что это случится скоро.
  Подошел конвоир.
  - До конца свидания одна минута, - предупредил он.
  Элла и Ростислав одновременно встрепенулись.
  - Ростик, знай, я буду тебя ждать столько, сколько понадобится. Нет, теперь мы будем тебя ждать.
  - Я обязательно вернусь. Ты даже не представляешь, как я этого хочу. И как тебя люблю.
  Конвоир положил руку на плечо, Ростислав встал и направился к выходу. Элла смотрела ему вслед. До того, как он исчезнет на пять лет, оставались считанные метры и секунды.
  - Умоляю, возвращайся, любимый, - прошептала она пересохшими губами.
  Дверь отворилась, Ростислав на мгновение обернулся, бросил быстрый взгляд на Эллу и перешагнул через порог. Дверь тут же закрылась.
  
  
  
  
  
  
  
  
  4. 02. 2022-10.12.2022
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"