В мальчишеский наряд облачена к мальчишескому делу,
Вертит лопатку она, но ещё любит при том
Передохнуть на коленях у друга и требует смело
Песни, что он сочиняет тайком.
Грубые души из мира кипучей борьбы
Не в состоянье понять озорного её оживленья.
Пусть себе думают, будто украдены эти часы у судьбы
И лишены наслажденья.
Болтай же, Девочка, и пусть освободит
Твой щебет сердце узника бесед мудрёных
Ах, счастлив тот, кого сердечно одарит
Любовью нежною ребёнок!
Прочь, мысли праздные, довольно таять в неге!
Работа требует дневной, ночной дозор -
Хоть память нежная о солнечном том бреге
Ещё преследует мечтательный мой взор!
----------------------
* Льюис Кэрролл посвящает эту книжку Гертруде Чатэвей (возможны и другие транскрипции). В оригинале посвящение представляет собой акростих, но в переводе это требует изменить число строк (разное количество букв в написании имени), т.е., деформировать структуру стиха, не говоря уже о последней "й", никак не подходящей для начала строки; поэтому было решено пожертвовать формой акростиха. Вообще переводить акростих в форме же акростиха - дело неблагодарное, но привести результат таких попыток можно:
Грации детской её не укроет мальчиший наряд.
Ей бы, шалунье, послушать, оставив игру,
Рядом усевшись, те сказки, что друг её рад
Тихо слагать поутру.
Разве душа, огрубевшая в мире борьбы,
Улье страстей, улыбнётся веселью простому,
Думая, будто украдены эти часы у судьбы.
Ангелы учат иному.
Что ж, Девочка, болтай, и пусть освободит
Аллейный щебет узника бесед мудрёных.
Тот счастлив лишь, кого любовью одарит
Эос обласканный ребёнок.
Вослед воспоминаньям праздным мысль летит,
Ей эту песню как привет дарит.
Оглавление
Стр.
Предисловие Л. Кэрролла .................................................5
Если - а это очень даже возможно - обвинение в написании бессмыслицы будет когда-нибудь выдвинуто против автора этой короткой, но поучительной поэмы, оно, я совершенно уверен, будет основываться на строчке:
"Поменялись местами вдруг руль и бушприт".
В виду такой печальной возможности я не стану (как мог бы) с негодованием апеллировать к другим моим писаниям, как доказателству, что я не способен на такое; я не буду (как мог бы) указывать на ясную нравственную цель этой поэмы, на арифметические правила, так любопытно запечатлённые в ней, или замечательный урок Естествознания - нет, я встану на более прозаический путь: постараюсь объяснить, как это произошло.
Боцман, который был почти болезненно озабочен внешним видом корабля, случалось откреплял бушприт раз или два в неделю, чтобы навести глянец, и, наверное, не раз бывало, что, когда приходило время ставить его на место, никто на судне не мог вспомнить, с какого конца его крепят. Они знали, что обращаться с этим к Боцману - пустое дело, он лишь отослал бы их к Морскому Кодексу и зачитал потетическим тоном Инструкции Адмиралтейства, которые никто из них не был в состоянии понять - так что обычно всё заканчивалось тем, что бушприт крепили как придётся, на место руля. Рулевому* случалось стоять тут же, со слезами на глазах: он знал, что это неправильно, но увы! Правило 42 Кодекса, "Никто не должен разговаривать с Человеком у Руля", было дополнено самим Боцманом словами: "и Человек у Руля не должен разговаривать ни с кем". Поэтому протестовать было невозможно и исправить ничего нельзя было до следующего наведения марафета. В течение этих сбивающих с толку периодов корабль обыкновенно плыл назад.
Эта поэма в отдельных местах связана с балладой о Бармоглоте, и у меня есть подходящий случай предупредить о некоторых трудных словах. Теория Шалтая-Болтая о двух значениях, упакованных в одно слово, как портмоне, даёт, мне думается, всем им правильное объяснение.
Возмём, например, два слова: "бешенный" и "дымный". Предположим, вы решились сказать оба этих слова, но колеблетесь, какое первым. Теперь открывайте рот и говорите. Если ваши мысли обращенй чуть-чуть больше к "бешенный", вы скажете "бешенно-дымный"; если же они склоняются хоть на волосок к "дымный", вы скажете "дымно-бешенный"; но если вы обладаете редчайшим даром мыслить уравновешенно, вы скажете "бдымешный".
Предположим, что когда Пистоль произносит хорошо известные слова:
"От короля? Какого короля?
Сознайся иль умри, богоотступник!"**
Судья Шеллоу, чувствуя, что, несомненно, это должен быть или Вильям или Ричард, но не будучи в состоянии установить, кто именно, вряд ли мог бы предпочесть одно имя другому, не рискуя навлечь на себя гибель, и выдавил бы, наверное, задыхаясь, "Рильчьям!"
--------------------
* Эту обязанность часто брал на себя Башмачник, который находил в этом убежище от постоянных жалоб Булочника по поводу недостаточно начищенных пар ботинок.
** Король Генрих IV, пер. Б. Пастернака
---------------------
Пароксизм первый. ВЫСАДКА
"Вот, где должен быть Снарк!" - Боцман тут закричал
И команду пронес сквозь прибой,
За чубы их держа, чтоб прилив не качал,
По-отечески крепкой рукой.
"Вот, где должен быть Снарк! Говорю я для вас,
Это всех вдохновит, несомненно.
Вот, где должен быть Снарк! Говорю в третий раз,
А что сказано трижды - то верно."
На лицо вся команда: Башмачник в ней был
И Болванщик* - мастак шляпы шить.
Барахольщик, который бы скарб оценил,
Ну и Барристер** - скуку убить.
Бильярдист - закатив шаров десять подряд,
Мог любого он доли лишить.
Но Банкир приглашён за высокий оклад,
Чтоб наличность их всю сохранить.
Там Бобёр был, по палубе тихо шагал
Или плёл на корме кружева.
Говорят, от крушений их часто спасал.
Правда, как - это знали едва.
----------------
* Болванщик - шляпных дел мастер. Почему Болванщик, доходчиво объяснил Чеширский Кот. ("Алиса в Стране Чудес", перевод Н. Демуровой)
** Барристер - адвокат высшего ранга в английской юриспруденции.