Аннотация: Содержание соответствует названию, хотя и весьма простенько написано...
РЕВОЛЮЦИЯ
...- Ты должна забыть всё это! Тебе должно быть теперь всё это не нужно! Ты должна понять, что всё это плохо!!!
Сильные грубые руки сжимали голову Яны, словно хотели её раздавить. Нет, это не был какой-то садист или насильник, это был её отец. Его звали Хэл. Он совсем недавно был обычным человеком, фанатиком идеи, им же созданной. За неё он отсидел в тюрьме два года, а потом оттуда сбежал. Избитый, замученный, он стал настоящим психом и сторонником нынешнего режима в этом городе на краю непонятно чего. Люди, дождавшиеся его побега и, собственно, его организовавшие, подняв вверх автоматы, подняли бунт. Это была не революция, а просто бунт тех, кто верил Хэлу - тому Хэлу, которого они знали до тюрьмы...
...В ответ на выступление 2 сотен горожан из ворот мэрии появился человечек, пальцы которого были сплошь в золоте. Он глянул на Хэла, сплюнул сквозь зубы и сказал, криво усмехаясь:
- Революция, значит...
Впереди всех, рядом с Хэлом, была Яна. Незадолго до того, как Хэла отправили в тюрьму, ей повредили ноги. Она сидела в инвалидном кресле на колёсиках и сжимала в руке "магнум". Она не понимала, чего ждёт отец. Ведь сейчас можно действовать! Можно захватить в заложники этого прыща Земли и требовать за это всё, на что только эти властители местные способны. Ведь он буквально в полуметре от Хэла и, кажется, безоружен!
Но Хэл стоял на месте, словно статуя. Его глаза, такие холодные, медленно блуждали, не глядя на правительственную букашку. Люди за его спиной ждали, ждали сигнала своего поводыря. Невысокий Алекс, перебрасывая из руки в руку свой любимый швейцарский нож, тронул Яну за плечо, мол, что случилось. Яна пожала плечами. Кажется, этого не знал никто.
Человечек поглядел на Хэла, на Яну, на людей, стоящих за ними, и захохотал. Он явно чувствовал себя хозяином положения. Его морда была похожа на морду какого-то привилегированного пуделя, обучившегося у какой-нибудь борзой умению бороться, и теперь державшего когтистой лапой за хвосты с десяток дворовых кошек.
- Отец, почему ты медлишь? - шёпотом спросила Яна.
Хэл не отвечал.
Прыщ Земли, наконец, успокоился и свистнул сквозь зубы. Из ворот вышли спецназовцы, обвешанные оружием, как виноградная лоза гроздьями. Их лица были скрыты масками, но чувствовалась та же холодность, которая ледяной пеленой окутывала Хэла. Спецназовцы приблизились к группке бунтарей, и тут началась бойня... Они не трогали только Яну и Хэла, который, словно опомнившись, таки взял наизготовку автомат. Но стрелять он не спешил. Он смотрел на всё это, словно это было какое-то кино, причём в замедленном режиме. Яну толкали со всех сторон, не давали ей возможности воспользоваться пистолетом и уворачивались от жёстких колёс инвалидного кресла. В конце концов, кресло перевернулось, и Яна вовсе выпала из центра этого страшного действа, барахтаясь на Земле и пытаясь заставить свои ноги всё же работать, ведь бунтари, пока Хэл сидел в тюрьме, наскребли денег и отправили её в дорогую лечебницу, чтобы она там восстановила свои силы. Они ценили её не только, как дочь предводителя, но и как настоящую фанатичку. Но ноги ещё не полностью окрепли. Не так просто было восстановиться после пуль и избиений, даже спустя два года. Они вяло мялись, но не поднимались, и это очень не нравилось Яне. Ещё больше её не нравилось то, что она видела здесь. Ошарашенные бунтари при всей своей силе были намного слабее спецназа. Они не понимали, почему Хэл ничего не делает. Ведь правительственная сошка по-прежнему стояла перед ним, никуда не убегая и не прячась за спины бойцов. Может, автомат не заряжен?! Да нет, вроде перед выступлением всё проверили, обеспечили всех, по крайней мере, десятком патронов... Кроме того, даже если бы автомат оказался обыкновенной экзотической палкой, ею можно было попытаться проломить башку если не прыщу Земли, то хотя бы и какому-нибудь "масочнику"! Сам ведь Хэл чего стоит! Как-никак, бывший боксёр...
Алекс, в ходе бойни потерявший свой нож, заорал, перекрывая всю эту фантасмагорию:
- Хэл!!! Сделай что-нибудь!!!
Полуживые бунтари с надеждой воззрились на атамана. Даже спецназовцы, удивлённые этим криком, на секунду замерли. Все смотрели на Хэла. А он медленно повернулся вместе с автоматом, взятым наизготовку, и медленно нажал на курок. Но не спецназовец упал на землю. Алекс пошатнулся и, схватившись за сердце, прошептал, плюясь кровью:
- Предатель...
Атака бунтарей, и до того бывшая такой неуверенной, захлебнулась окончательно. Поступок лидера вогнал всех их в ступор, из которого живыми выйти они уже не смогли. Тела были свалены неровной кучкой, а сверху лежал Алекс. Его мёртвые глаза по-прежнему горели ненавистью. Ненавистью и откровенным непониманием. Хотя, возможно, он понял всё, когда Хэл выстрелил в него, но верить всё равно не хотел.
Сделав единственный выстрел, Хэл бросил автомат на землю.
- Ты сделал правильный выбор, - сказал прыщ.
Яна с ужасом смотрела на то, как спецназовцы возвращаются за ворота, а вслед за ними этот чинуша. Не дойдя немного до ворот, он повернулся и бросил Хэлу:
- Можешь идти. Тебя начнут искать только через три дня.
Яна всё также барахталась, пытаясь подняться. В конце концов, плюнув на это, она подняла с земли лежащий рядом "магнум" и направила его в спину почти скрывшегося за воротами прыща. Она могла попасть. Спина была широкая, да и не очень далеко он находился. Хотя бы так можно было поддержать всех тех, кто уже не мог ничего сделать и лежал на холодной земле. Но Хэл, увидев это, подскочил, словно пёс, сорвавшийся с цепи, и выбил пистолет из её рук.
- Не смей!!! - закричал он.
Наконец-то он превратился в человека, но это был не тот человек, которого так хорошо знала Яна. Она не хотела знать этого человека, это дикое существо, способное укусить непонятно почему.
А её отец поднял кресло, усадил в него Яну и бросил ей на колени тот самый "магнум", который только что выбил из её рук. Свой автомат он не стал поднимать с земли.
- На память, - сказал он и покатил инвалидное кресло с сидящей в нём Яной домой.
Вернее, это был не просто дом, а штаб-квартира бунтарей.
Он катил кресло всё быстрее и быстрее, даже не оглядываясь на тех мертвецов, которых он предал. Яна молчала, а на волю рвались крики. Да и не только крики, но и какие-то ещё детские слёзы. За что?! Зачем?! Почему?! Куда делся её фанатичный отец, создавший ей смысл жизни в виде идеи, в которую она свято верила?! Почему он стал ПРЕДАТЕЛЕМ?! И есть ли теперь смысл вообще что-либо делать?!
На лифте они поднялись на шестой этаж. В шестикомнатной охазине всё напоминало о тех временах, когда Хэл сидел и, покуривая, высказывал надежду, что они добьются всего того, чего хотят. Здесь были фотографии всех членов этой бунтарской группы, всех тех фанатиков, которых больше не было благодаря их же предводителю!.. На зеркале скотчем была приклеена фотография Яны. Той Яны, у которой было спокойное счастливое детство и целые здоровые ноги.
Хэл положил пистолет на стол и теперь уже обезумел. Вернее, как потом уже поняла Яна, он показал своё истинное лицо. То лицо, которое слепили ему тюремные палачи...
... Боль была ужасной, а Яна не могла оттолкнуть его. Чересчур уж сильным он был. Это был бешеный зверь вперемежку с идиотом, и он сжимал и мучил свою же родную дочь, брызжа слюной.
- Забудь!!! Забудь!!! Забудь!!! Ты должна всё забыть!!! Ты не должна быть против!!!
Пистолет лежал на столе, совсем рядом. Яна быстро схватила его и выстрелила. Руки отца отпустили её. Хэл медленно сполз на пол, ударившись спиной об стол. Больше никого не было. Не было ни Хэла, ни бунтарей. Был только этот городишко, который Яна искренне ненавидела. А ведь как она ждала то время, когда отец выйдет из тюрьмы!.. Это было хорошее время, время, когда не было разочарований и потерь. Ведь можно было вполне нормально прожить в инвалидном кресле, зная, что рядом - любящий отец и друзья-фанатики. Что-то кольнуло Яну. Это был швейцарский нож Алекса. Он зацепился за сапог Хэла, когда тот уходил с места бунта, и теперь упирался острым лезвием в босые пальцы правой ноги Яны, слегка сползшие с инвалидного кресла.
Нагнувшись, девушка дотянулась до ножа, едва при этом не выпав из кресла. Красивая и родная вещь. Намного роднее того существа, которое валялось на полу с красным пятном на лбу! Она не виновата. Хэл сам научил её хорошо стрелять. Он прекрасно умел это делать. Она не виновата. Хэл предал не только себя самого, но и её, и бунтарей. Нельзя было простить такое. Нельзя было простить это необоснованное сумасшествие.
Яна вертела в руке нож. Надо было что-то делать. Из всех бунтарей осталась только она. Но она могла ещё отомстить. Незадолго до того, как Хэла вызволили из тюрьмы, они придумали план. План заключался в том, что, если ничего не получится с публичным выступлением, то можно попробовать другой вариант. Если бунтарей не считают людьми, способными на своё мнение, то, значит, пусть они увидят тех, кого в этом мире боялись и ненавидели. Террористов. Здание мэрии и все полицейские участки были опутаны сетью бомб замедленного действия. Бомбы ждали своего часа. Они могли взорваться только дистанционно, через определённый механизм, встроенный в кресло Яны.
Хэлу об этом не сказали. Просто не успели. Все надеялись, что можно будет обойтись без взрывов, ведь рядом с ними был человек, который объединил их. Они так ему верили, как, наверное, не верили большевики Ленину. И тем больнее было чувствовать предательство!
Теперь Яна поняла, что даже хорошо, что Хэлу не рассказали о бомбах. Он не дал бы их взорвать. Он бы выкинул родную дочь из кресла, чтобы она даже случайно не могла коснуться механизма. Или, по крайней мере, всё рассказал бы тому прыщу.
Яна посмотрела на свои ноги. Надо заставить их всё-таки двигаться. Когда бомбы взорвутся, прыщ, если вообще останется жив, наверняка не сдержит обещания и сразу бросится искать Хэла и Яну. Поэтому надо сделать так, чтобы он нашёл только Хэла. Если нажать на кнопку, то через десять минут полгорода окажется в руинах. Городок в составе своём имел полицейских участков чуть ли не в три раза больше, чем школ и детсадов.
Внизу, в гараже, стояла машина Алекса - он был самым богатым из покойных бунтарей. Ключи официально принадлежали только ему, но пользовались ею все. Надо было добраться до автомобиля - чёрного "Пежо" с красным "иксом" на капоте. Яна поднялась в кресле, но потом, подумав, опустилась. Можно добраться до машины, но средств-то на дальнейшее будущее нет! Всё собранное было потрачено на взрывчатку и оружие. Где же взять деньги?! Вдруг Яна засмеялась. Она нажмёт на кнопку, и погибнут люди, десятки и, может быть, даже сотни людей. И при этом она ещё думает, где ей взять деньги. Всё очень просто. Центральный банк располагался буквально в десяти метрах от полицейского участка N3, в туалете которого ожидала своего часа техническая штуковина, придуманная ещё до рождения Яны.
Обойма пистолета была почти полной. В кармане лежали ключи от машины. Теперь надо было только встать...
... Через два часа Яна, спотыкаясь, появилась у ворот подъезда в обнимку с инвалидным креслом. С собой она взяла швейцарский нож Алекса и общее фото бунтовщиков. Они фотографировались, когда Хэл был в тюрьме, поэтому не было нужды портить фото, вырезая из него изображение предателя. Фото было цветным и ярким, на нём все улыбались, хоть и немного вымучено. Они хотели, чтобы, когда было сфотографировано в будущем, можно было сравнить и посмеяться. Мол, когда-то на что-то надеялись, мало во что веря, а теперь всё... Всё хорошо, и можно смеяться!..
Слёзы таки появились. Большое фото и живые люди на нём. И сидящий в тюрьме главарь, отвлёкший их от всех остальных дел. Бледные капли оросили эту картинку, но люди всё равно не ожили... Яна встряхнулась. Надо было двигаться дальше...
Бах! Бах! БАХ!!! Огонь и крики людей. Всё это было так ожидаемо. Это было так необходимо. На парковке не было машин, поэтому можно было спокойно поставить "Пежо" поближе к банку, чтобы не приходилось потом долго и мучительно идти от банка к машине.
Опираясь на кресло, Яна доковыляла до высоких стеклянных дверей финансового учреждения. Охранника не было. Видимо, он помогал при тушении пожара. Яна толкнула дверь и вошла внутрь. Перепуганная кассирша выглядывала в своё окошечко. Не медля, Яна сняла с предохранителя американский пистолет и приставила его к виску работницы банка.
- Давай сюда двести штук. Быстро. Даже не думай нажимать на кнопку вызова полиции: ты же видишь, чем они заняты. Да и пока они заняты, я сто раз успею тебя пристрелить!
Икнув, кассирша выполнила требование. Она была в полнейшем шоке от происходящего. Яна это заметила и зло усмехнулась:
- Ты в шоке, да? А подумай, в каком шоке я! Я - полуинвалид, граблю банк, и мне наплевать на всё то столпотворение, которое творится там!
Кассирша снова икнула и в ужасе уставилась на Яну. Та пожала плечами и заковыляла к машине...
... Бензина хватило, чтобы не только выехать за пределы ненавистного городишки, но и въехать в соседний по гнилому шоссе. Там Яна нашла единомышленников. Она стала террористкой. О своём городе Яна почти не вспоминала. Она видела по телевизору, как полуживой прыщ орал, как свинья, что всё это форменное безобразие! Показывали штаб-квартиру бунтовщиков и мёртвого Хэла. Яну не искали. Полагалось, что она погибла, подрывая мэрию. У ворот мэрии нашли обгорелое тело девушки, а рядом какую-то железку, которую решили счесть останками инвалидного кресла.
Яна выключила телевизор. Надо было подготовиться. Скоро новый теракт, и лучше всего принять в нём самое непосредственное участие: сыграть роль несчастной жертвы-заложницы. Можно сорвать очень неплохой куш! Совесть-то полает, да и заткнётся, а жить дальше надо. Надо жить, помня о том, какой была попытка бунта, которую, просто издеваясь, окрестили революцией...