(Не-поэма в двух частях с прологом и не-эпилогом).
Пролог
Троянский конь еще не сочинен.
Полна туманом ночь перед рассветом.
И Одиссей у моря ждет ответа.
И приступает мрак со всех сторон.
Но все сошлось и связаны узлы.
И голубь, и письмо, и крики стражи,
и чувство не потери, так пропажи,
и ржание коня из черной мглы.
Часть 1. Письмо
В общем, тут такое дело:
Одиссею надоело
дни под Троей куковать.
Да к тому же Пенелопа
(весть пришла) крутила ...опой:
не жена, а цельна ...лядь.
Голубь прилетел намедни
из Итаки с письмецом:
мол, и сын не верит бредням
про свидание с отцом.
И не может с юным пылом
он смотреть на то, как мать
ждет на берегу постылом.
Десять лет все ждать и ждать!
Ну, какая еще дура,
верность страннику храня,
так губить свою натуру
станет?!
"Мама, для меня
женихов прими на выбор:
статны, золотом звенят.
Даже - глянь - немые рыбы
то же в сетях говорят".
И подавшись просьбам сына,
Пенелопа молвит так:
"Наш отец, сынок - мужчина.
В море ж много есть Итак.
Может, где и приземлился
и ко мне переменился.
Так что, как дотку ковер,
приводи их всех во двор:
крутолобых, вислозадых
и курносых подавай.
Лишь обрезанных не надо
их на крайний на случАй".
Не вдаваясь в эту правку
(мало ль с кем ей не свезло?),
сын-засранец ставит лавку
под окно судьбе назло
(свету надобно поболе),
ткацкий волокет станок
и идет собой доволен:
во как матери помог!
И теперь, как только утро настает,
солнце нежно над Итакой восстает,
входит к маме он без просу
- вот дела! -
лишь с одним, балбес, вопросом:
"Соткала?"
Ну, а та в ответ вздыхая
(баба в собственном соку),
сыну нежно отвечает:
"Потерпи, мой мальчик, тку".
В общем, как то так в деталях
или без
в той маляве, что доставил
голубь, рухнувший с небес,
было писано, незнамо
чьей рукой.
Одиссей прочел пергамент
и - в запой.
День за днем - прошла неделя -
напролет,
не мычит герой, не телит-
ся. Просто пьет.
Между тем троянцы греков
бьют ловчее и ловчей.
Ночью, хуже, чем абреки,
хуже хитрых басмачей,
подкрадутся к спящим дядям -
и под нож.
Что с Приамовских, брат, гадов
ты возьмешь?
Ропщет воинство лихое:
"Менелай!
Задолбала эта Троя,
ну их в рай!
И Кассандру, ужас ночи,
тоже в сад!
В общем, старый, ты как хочешь -
мы назад.
Наших жен не воровали,
как твою.
Токмо наши столько ждали -
мать твою! -
что, того гляди, не надо
воровать:
сами выпорхнут из сада -
не поймать.
И твоя нам, вождь, награда -
по... не нужна".
Часть 2. Туман
Между тем Одиссей пропился
и пошел прогуляться прочь.
Возле моря туман сгустился.
Средиземная встала ночь
непроглядной стеной беззвездной.
Одиссей прошептал: "Жена..."
Мог бы плюнуть, да, видно, поздно.
В небе мельком взошла луна
рыбой круглой и белоликой
и уплыла в ночной туман.
Без сияния звездных бликов
волны льнули к его ногам.
И подумал герой: "А все же...".
И добавил еще: "Пора...".
И почувствовал голой кожей,
как с Итаки летят ветра.
И приметил в туманном мраке
стражи сумеречный огонь.
И услышал не лай собаки,
а как ржет одинокий конь:
посреди неостывшей битвы
(дрожью ходят его бока)
он читает свою молитву
над останками седока,
над вчера еще крепким телом.
И подумал герой: "Ну, вот.
Завершением пахнет дело
и победою - наш поход".
Не-эпилог
Эпилога не будет.
Усни, моя радость.
На рассвете разбудят
зацветающий сад
голосистая песня
жаворОнка над садом
и в калитку входящий
усталый солдат.
Он не знал,
но лишь верил:
ты ткала, распуская
каждой ночью все то,
что содеяла днем,
не давая соткаться ковру,
не давая
ни в стежке, ни в минуте
не думать о нем.
Десять лет воевал,
десять лет возвращался,
сберегая на сердце
любовь и огонь,
тот, что ночью над домом
любимым качался,
тот, к которому вынес
губительный конь.
Конь треклятый!
Предательский, подлый подарок.
Изворотливый ум завершает войну,
но ничто не дается случайно и даром,
и победа всегда обратится в вину.
И тогда не случится
легко возвратиться
белой птицей, стрелою,
поющим лучом.
Разменяешь победу
на лет вереницу,
не проложишь дорогу,
не выстроишь дом.
Только если звезда,
а под ней, увядая,
ткет и утром опять
распускает года
твоя радость последняя,
боль молодая,
та, что собственно и
означает "Звезда"...
Если есть - возвращайся.
Шторма не остудят,
испытанья не выжгут,
соблазн не собьет...
Моя радость, не спи!
Эпилога не будет,
и в калитку солдат
незабытый войдет.