Праща отпущена. Лети точнее камень,
и будь повержен злобный Голиаф.
Ребята, ничего еще за нами.
Но с нами Бог, а он един и прав.
Помазанник рукой Его пророка - 
худой мальчишка, глупый пастушок 
вершит Его возмездие до срока.
Но где тот срок? Кто знает, где тот срок.

Вот великан - огромен и ужасен.
Вот мальчик хилый - сопли до колен.
Кто ведать мог, что камешек опасен?
Джалут сражен и обратился в тлен,

и голова его в руках мальчишки.
У воинов Израиля гордый вид.
А если бы не камень, если б ... шишка?
То смог бы победить тогда Давид?

Вот то-то и оно. Молчит Всевышний.
Ведь он не в теме - ели, сосны, снег.
Его дыханием пустыня грозно дышит,
Его народ не с многоводных рек.

На пятачке, где не было Европы
и Африки не будет никогда,
помазанник, мальчишка волоокий 
вершил Его веление тогда.

И за спиною нет Иерусалима.
Есть царь, но так себе - Саул. 
Мала пустыня. Жизнь невыносима.

А ты о чем подумал, есаул,

когда орал: "Сражусь я с Голиафом!" -
и саблей аки пращей  все махал
в степи Донской?  По пьянке ли, со страху ль
какого Бога ты упоминал

среди зимы вселенской, бесконечной?
Здесь нет пустыни. Ты ж, хотя не брит,
но не пастух наивный и беспечный,
и даже - это правда - не Давид.

Хотя, опять же юн и романтичен,
и перед боем девичьей рукой
обласкан. Но отыщет сто отличий,
не запинаясь, неофит любой,

когда прочтет истории страницы.
Отыщет и возропщет: "Небеса!
Зачем любое племя так стремится
копировать еврейского юнца?!
Зачем стремится каждая порода
создать себе кумира своего
в истории пустынного народа 
и Бога неразменного его?!".

По миру Голиафы подрастают.
Но каждому его удел готов:
из пращи божий камень выпускают
Давиды разных стран и языков.