Обречена на понимание 
небесных пастбищ синева...
Так ехал Лермонтов в изгнание,
неспешно подбирал слова.

О чем - ну, не о нас же! - грезилось?
Путь сладко было коротать.
Ведь их ссылали за Поэзию.
За что еще тогда ссылать?!

Иссякла старая традиция
 два века быстрые спустя.
И возрожденная полиция
 уже не пригласит тебя,

не побеседует по-дружески
 и не предложит кандалы.
Дела решаются за ужином,
когда придержаны стволы,

но все законно, по понятиям:
"Ты, прежде чем ответить - взвесь"
Мужское тихое занятие.
Поэзия - она не здесь.

Она теперь - одна мелодия,
печальный и красивый звук.
А Лермонтов забылся... вроде бы.
Как, впрочем, и его Машук.