Лев Гунин

             НАЗАД,
             К СВЕТЛОМУ
             БУДУЩЕМУ

                              Трилогия



1. СУТЬ ЖИ3HИ

   В послеобеденное время я вышел из бюро. В такую пору толчея на Леари-Стрит сходит почти на нет. Возле тротуара, на стоянке, тускло поблескивали несколько припаркованных автомашин. Было уже почти четыре. Включив двигатель, я направил автомобиль вдоль улицы.

   Работники разных учреждений и магазинов ещё не закончили в эту пору свой трудовой день и не высыпали наружу. Машин тоже было немного. Я пересёк Ка Авеню - и дальше свернул направо. Замедлил бег машины. Исподволь бросил взгляд на часы. Так, уже почти четыре. Мы договорились на полпятого. Оставалось ждать в машине ещё минут десять-двенадцать.

   Я вспомнил, как мы встретились. Это было два дня назад. Я собрался в Гранд Хоспитал, в ту самую клинику, что многими считается крупнейшей и лучшей в своем роде. Отправился туда для переговоров с одним из администраторов от имени нашего бюро по трудоустройству. Когда я попал туда, то был удивлен грандиозности и шику, с которыми всё там обставлено.

   У противоположной стены целые фонтаны крови падали вниз почти отвесно - как настоящие водопады. В двух концах огромного холла находились ещё два фонтана с бьющей вверх кровью. Контур человеческого тела, гигантский, как всё тут - являлся входом в соседний зал, и почему-то казался чёрным на фоне стен того, соседнего, помещения. Там на цоколе стояла абсолютно нагая женщина с немного вытянутыми чертами и острыми грудями, представлявшая собой поражающе верную копию живой девушки. На потолке, прямо над её головой, находился, тоже обнажённый, атлетичный мужчина с разрезанным животом, из которого выпадали внутренности. При виде его меня пронзил ужас, но именно это и должно было (так задумано) создавать рекламу знаменитой клинике...

   Осмотрелся вокруг - и внезапно увидел е ё. Еще не знал, что это о н а, но неожиданно почувствовал ускоренное биение сердца. Это была она. И шла она тогда именно так, как теперь: длинные ноги, неспешная походка, лёгкое покачивание из стороны в сторону. И вот вижу её опять - прямо перед собой.

   Мы поприветствовали друг друга. Снова ей захотелось пойти в тот же переполненный дневной ресторанчик, который я терпеть не могу. Вечно перед его входом и внутри - толчея. Десятки зевак смотрят на тех, кто входит и выходит оттуда. Плата за вход там всегда была - и остаётся - чертовски высокой. Мы оказались там второй раз - и опять я должен был прокладывать дорогу локтями.

   Воздух в том заведении насыщен искусственными запахами женского тела, с некоторыми оттенками и градациями. Там всегда курили, и было полно таких физиономий, которых не выношу. Мы улеглись у столика, как все тут делают, и попросили официанта принести томаты, абрикосы, вино и устройство для вдыхания паров. Я стал говорить о чём-то совершенно обыкновенном - и вдруг заметил е г о. Он был уменьшен до размеров обыкновенного человека, углублён в свои мысли и склонен над столиком. Всеобщая толчея его задевала, но как бы проходила сквозь него. Вдруг я услышал и его голос.

   Звучал он тихо, но мне показалось, что у меня голова разорвётся от этого странного бреда...

"Пространство, - говорил он, - не такое, каким его себе представляешь. Не похоже оно на муравейник, не похоже на что-то, что вообще е с т ь. Не является   ч е м - т о".

   Я попробовал задуматься над его последней фразой, но о н продолжал, не останавливаясь.

"Не можешь себе даже представить, как мир огромен, какие существуют разнообразные миры, какой на самом деле свет звёзд, пространства, - всё, что присутствует.

Но это ничто. Ты не в состоянии охватить всё взором и - увидеть, насколько оно целокупно; не можешь сказать, это фрагмент или целое, или также одна из целостей. Это - всё, что нас окружает - проходит и сквозь людские тела, сквозь людей, их мозг, оно есть везде".

    Каким-то неухватимым образом я забыл обо всём, забыл, о чём думал. Забыл о своём намерении сказать ему, чтобы он катился ко всем чертям со своей космологической теорией. Природа моей реакции не коренилась в его словах, хотя их непрошено ворвавшейся в моё сознание ахинеи было достаточно для того, чтобы смутить или шокировать; нет. Я просто всё глубже впадал в какое-то странное оцепенение, из которого у меня недоставало сил вырваться.

"Я здесь и везде, - услышал я дальше, - всё там и во мне. Мир не является собственно миром, но миром есть мир. Только сознание способно определить, что он существует; сам по себе он не способен себя обозреть, не имеет знания о своём присутствии"...

   Он замолк, а я уже вполне отдавал себе отчёт в том, что никакая это не теория; эту чепуху даже нельзя было трактовать как ф и л о с о ф с т в о в а н и е.

"Вещи формой ни о чём не говорящей, бесцветные, неуловимые, которые не существуют в своём существовании - это и есть первый разряд, уровень, из которого вытекают все остальные. Для того, чтобы подтвердить, существует ли человечество, нужен индивидуум, с тем чтобы он охватил взглядом всех: не будет о д н о г о, не будет и остальных.

Полагаешь, что ты существуешь, что находишься в ресторане на Гарнер-Стрит, но знаешь ли ты, что значишь в целом океане того, чего не в состоянии охватить и осмыслить? знаешь ли ты, каким может быть результат твоего существования и существование ли оно вообще, и будет ли некто вне этого города, вне этой страны, за границами этой планеты знать, что существуешь?"

   Я растерялся. Никогда я не размышлял о таких материях. Это были вещи достаточно простые, но такие, что никогда не приходили мне в голову.

"Люди напоминают мне пленников, заточённых в одной квартире, и там они толкают друг друга, плутают среди своих приверженностей, осуждают либо восхваляют один другого, но оттого, что изменяют они расположение мебели вокруг себя, ничто не изменится в городе, в мире, в галактике.

Это не только потому, что люди не в силах влиять на то, что называют Вселенной, не только потому, что не обнаружено ими пока (вообще) другой космической цивилизации, но и потому, что в принципе не могут они ничего знать о другом, ином пространстве, о п у с т о т е иной, часть которой есть каждый человек".

   Он смолк. Я находился почти на грани отчаянья - ощущая, что нечто необычное творится со мной. Я был как во сне. Я чувствовал нечто такое, что поглощало мою душу, и всё сделалось туманным и неопределенным.

   После чего зелёные огни промелькнули перед моим взором, и два римских легионера бросили какой-то предмет на землю рядом со мной. Я понял внезапно, что История не процесс развития человека и не представляет она вообще собой бег. Весь исторический процесс таится в подсознании, и каждый в глубине себя знает, что было миллионы лет назад, что будет и чем окончится.

"Сколько есть миллионов людей, столько есть путей Истории. Истории в сущности не существует, ибо требуется человек, чтобы "увидел" её, и только тогда она становится тем, чем есть."

"Астрономическое время, - звучал голос в моих ушах, - не имеет ничего общего со временем историческим. Разные державы, разные люди живут в разных временах, в разных эпохах. Эпохи не связаны временем, но сосуществуют параллельно ".

Я увидел неожиданно залы клиники, в которой только-только побывал и в которой встретил Лауру.

"То, что было, может шествовать на горизонте где-то далеко впереди, в то время как то, что будет, может находиться сзади, а новый процесс - начинаться с оживления того, что уже "миновало", тогда как то, что когда-то прошло в одной стране, у одного народа, отражается, как в зеркале, в исторической жизни других. Вы стоите лицом к прошлому, спиной к будущему. И будущее - тот палач, что дробит ваши черепа.

Цивилизация, развитость - они как эстафета, в рамках которых этот факел переходит от одной государственности к другой, из одного географического пояса - в другой, и каждый последующий получает от предыдущего его этап - отрезок в готовой целостности. В цепи одинаковых повторений и ошибок."

   Внезапно я осознал, что сплю - и во сне слышу этот голос. Я почувствовал, что глаза у меня расплющиваются и что я уже в состоянии видеть, что происходит вокруг. До меня дошло, что я лежу возле столика, и три женщины пытаются меня привести в чувство. Одной из них была Лаура. "Ты себя нормально чувствуешь? - произнесла. - Что с тобой?"

   Думала, что это обморок. Я ответил, что всё в порядке, просто не выспался и заснул самым диким, самым идиотским образом в самом неподходящем для этого месте. Попросил её извинить меня за то, что случилось.

   Мы вышли из ресторана, и я отвёз её в клинику, где она проходила курс лечения. Больным запрещено было покидать территорию клиники: до конца лечения. Стало быть, рисковала. Я проводил её до первого зала, и мы договорились на завтра.

   Стояла прекрасная погода. На небе зажигались первые звёзды; лазурь стала темней, но всё ещё оставалась лазурью. Воздух был тёплым и мягким. Я сел в машину - и вдруг осознал, что забыл что-то. Что-то было "не так". Из моей памяти выпало всё, что происходило в том ресторане, а с момента, когда я вошёл туда, прошла, казалось мне, вечность. Я ощущал, что меня что-то изменило, как будто у меня украли кусок жизни, но почему и когда это произошло - не помнил.

   Добравшись домой, я направился прямо в кровать. Как только я удобно устроился лёжа, сразу услышал странные звуки: как будто кто-то постукивал в мою голову, а из неё доносился гул, как из железной бочки. Всё вокруг посерело. Я осмотрелся, и увидел, что нахожусь в зелёной воде. Колыхалась и медленно двигалась ко мне в этой воде какая-то рыба. Не было в том для меня ничего неожиданного, как будто так всё и д о л ж н о  б ы т ь. Я узнал его среди иных рыб, пребывавших тут. В ушах и далее звучал его голос:

"Решающей потребностью всего сущего становится жизнь. Нужно жить, творить новую жизнь - и так далее. Жизнь одна, только в глубине разделяется на две стороны одного и того же явления: жизнь, которая существует на периферии жизни, в то время как сама находится в борьбе с жизнью (и смыкается с состоянием смерти) - и жизнь, противостоящая смерти. Таким образом, есть две разновидности жизни. Только вторая является полной, ибо лишь она чувствует связь с жизнью Вселенной, с жизнью Жизни, с тем духом, который становится Ей.

Но мы имеем ещё третий вид жизни. Это жизнь - не жизнь, жизнь - смерть, жизнь, ориентированная на безмерную искусственность. Искусственность - это почва смерти. Н е   ж и в у щ а я   о с о б ь абсолютно подобная живущей - это и есть эссенциональность искусственности.

Люди встречаются соответствующих трёх типов.

Жизнь в полноценном своём выражении - в произведениях Палестрины и Баха, в образах Ван Дейка, в гармоничности, какую люди находят в искусстве - только она - абсолютным выражением подлинности - служит единственной формулой проверки типа жизни."

   Я удивился не смыслу его слов, но тому, что он вообще говорит со мной (ведь рыба говорить не способна), но голос его так и продолжал звучать в моих ушах. Я с изумлением отметил, что под водой появилась карта - и что он, подплывая к ней, снова не двигает губами.

"Земной шар, Земля не такая, какой вы себе её представляете. Не есть это в целом в а ш а земля. Какой её видите. Чем больше знаний добудете о Земле, тем чаще придется задумываться над тем, что живое и что неживое. Земля не подобна другим планетам. Не мёртвое это космическое тело. Только Земля могла дать жизнь жизни Жизни.

Ж и з н ь не появится в пустоте. Уже знаете о магнитном поле Земли, о рёбрах и о сторонах треугольников, о телах Платона в связи с Её структурой, знаете, что Земля не является сферой. Знаете, что появление великих цивилизаций античного и постантичного мира тесно связано с внутренней структурой Земли. Но это ещё почти ничего."

Сообразно тому, как он водил указкой по карте, передо мной возникали странные, неясные образы. Никогда я не видел ничего подобного. Это было совсем не так, как во сне: скорей, я как бы смотрел фильм.

"Искусственность, - продолжал он, - побеждает на протяжении последних столетий, и уже почти очевидно, что вскоре больше нельзя будет говорить о живущем, что это живое, тогда как о мёртвом нельзя будет сказать "мёртвое". Однако, если так станет, это будет конец Человечества, конец людей, предел жизни, ибо жизнь на своей высшей ступени и является человеком. Другого уже никогда не поймёте, ибо не смогли бы никогда достичь иных, не человеческих сфер Вселенной".

   Тотчас же я увидел внутренность той самой клиники, увидел помещение с людьми, увидел кровь в сосудах и фигуры в белых халатах, увидел преступные, жуткие эксперименты, узнал о злодействах, которые совершаются именем ценности человеческой жизни, доверия и гуманизма.

   Я видел взрослых людей, что существуют в сферических сосудах и получают всё, что необходимо для жизни, через огромную плаценту; видел мозг, "построенный" из раковых клеток, вечный, неуничтожимый временем; видел человека, тело которого представляло собой одну единственную клетку; видел чудищ с головой человека и телом зверя; видел искусственных людей, среди которых узнал Лауру.

"Это всё делает жизнь чем-то второстепенным, материалом для экспериментов, неустойчивым, зависимым от чуждого, подвластным нечеловеческим, ненатуральным тяготеньям..."

   Другая рыба задержалась возле него. Он замолчал, и внезапно я куда-то полетел; я ощущал свет и ветер, какие-то вихри, тени и поскрёбыванья чем-то о что-то. И остановился в абсолютной пустоте. И вдруг отворил глаза. Узнал стены моей спальни, окно, картину на противоположной стене, услышал ровное биение сердца. Это был сон! Внутренне я всё ещё не мог поверить в это.

   Уже три недели, как я интересовался клиникой. До меня доходили слухи о таинственных операциях и непонятных экспериментах за её стенами. Во время своего первого посещения, приехав туда как функционер Бюро по трудоустройству, я установил, что там существуют помещения, куда не позволено впускать посторонних, даже обыкновенных врачей, и что они составляют автономную часть этого лечебного учреждения. Клиника не афишировала их назначение, равным образом не заявляла и о том, что на её территории расположены какие-либо независимые исследовательские лаборатории. Для научных исследований она имела отдельный корпус в другой части города, которым владела совместно с университетом Тоунхилл. Из небольшой заметки в университетской газете я узнал, что недавно был возобновлён договор между клиникой и университетом, по которому первая лишалась права создавать лаборатории за пределами этого корпуса.

   Итак, в клинике существовал целый отсек, на трёх этажах, доступ куда преграждали не только двери с секретными кодами и хитроумнейшими замками, не только невидимые лазерные лучи, но даже вооруженные охранники; отсек, назначение которого оставалось тайной за семью печатями.

   В моём кругу циркулировали обрывочные разговоры о том, что некоторые больные проходят тут необъяснимые процедуры; "весьма удивительные" - по словам моего приятеля, доктора Джонса; менее осторожные комментаторы определяли их как совершенно фантастические. Голые факты свидетельствуют о том, что в течение одного лишь месяца в этой клинике умерло множество молодых пациентов, оказавшихся там с какой-нибудь пустяковой хворью - типа аппендицита. За несколько дней пребывания там они получали заражение крови, или воспаление мозга, или ещё какую-либо напасть. Когда в моём распоряжении оказалась более конкретная информация, она сразила меня наповал: все они умирали в течение одного и того же строго определённого промежутка времени - в течение пяти дней. И даже через одинаковое количество часов с момента помещения в клинику.

   В глазах любого человека это выглядело как-то уж слишком подозрительно.

   Если бы у меня спросили, зачем я занимаюсь этим расследованием - вместо "комнаты развлечений", пребывания в виртуальной реальности, или просмотра фильмов в улучшенном недавно формате "реал моушьн", я бы не знал, что ответить. Возможно, во всём виновата тоска по тому короткому периоду в моей биографии, когда я работал в агентстве частного сыска, а, может быть, это не давало мне покоя моё обостренное чувство ответственности; не исключено, что я весьма расширенно понимал свои профессиональные обязанности: ведь не кому иному, как мне, в "Эстимэйтыд Эмплоймент Эдженси" вменялось в обязанность проверять, какому риску на новом месте работы могли подвергаться клиенты нашего бюро.

   Через какое-то время я наткнулся на некого Хаксли, который поведал мне, что уже много лет интересуется этим делом. По его словам, в Гранд Хоспитал вообще никого не лечат, а всё так называемое "лечение" сводится для администрации клиники и нескольких засекреченных ученых к возможности использовать попадающих в клинику людей для каких-то жутких экспериментов. Если верить его утверждениям, в клинике пытаются внедрить в сознание и тело подвергнутых экспериментам людей чуждую физиологическую структуру, какая позволила бы управлять ими извне и заставляла бы их беспрекословно подчиняться.

   Те, кто проявляет строптивость, сталкиваются с бунтом собственного организма, и потому наиболее строптивые умирают. Хаксли говорил ещё, что некоторые больные, доставленные в клинику в безнадёжном состоянии, бывает, выходят оттуда (через две-три недели) цветущими и здоровыми, а бывает, что те, кто попадает сюда с каким-нибудь неопасным заболеванием, через несколько дней гибнут - без всяких видимых причин. Он показал мне статью из газеты "Сайентифик Ворлд", в которой профессор Джеймс Морган обращается к общественным организациям и к Медицинскому Совету с уверениями в абсолютной объективности обследования им больного, признанного затем Гранд Хоспитал "тяжёлым" и "залеченным" там до смерти. Профессор божился, что, кроме незначительного невроза, у его подопечного не было абсолютно никаких "клинических" нарушений.

   Мы сидели тогда с Хаксли в кафе, на углу улиц 25-й и Парк-Роад, в удобных и мягких жёлтых кожаных креслах, и пили кофе. Я слушал этого человека и отмечал, как он быстро-быстро моргает своими глазками, подёргивает плечами, мелко и по-обезьяньи жестикулируя при этом; речь его была издерганная, отрывистая и витиеватая. Я посмотрел ему прямо в глаза, а он увёл свои зенки куда-то в сторону, облизнул губы и прервал своё повествование. Мне показалось, что у этого типа не все дома, и мой внутренний голос стал сеять сомнения в "нас обоих", говоря: а стоит ли его принимать всерьёз. Мой собеседник, словно угадав мои мысли, объявил, что администрация клиники возбудила против него дело: как только он отправил в редакцию какой-то местной газеты письмо со сведениями о грязных экспериментах за стенами Гранд Хоспитал; после чего его признали душевнобольным и отправили на принудительное "лечение" в одну из психиатрических лечебниц. Через два дня Хаксли совершил блестящий побег оттуда; его не поймали, а теперь у него создалось впечатление, что его как следует и не ловили, и с тех пор никто и не пытается водворить его обратно в лечебницу.

   Мы ели вторую порцию мороженного, когда Хаксли принялся знакомить меня со "второй ступенью" своей теории, из которой следует, что из клиники выходят искусственные люди, созданные по образу и подобию поступивших в неё безнадёжных больных, а сами больные, якобы, в течение двух недель (или раньше) умерщвляются: от чего кусок мороженого встал у меня в горле. Когда я откашлялся, Хаксли продолжал, не умолкая ни на минуту, тараторить о каких-то искусственных мозгах, о "статусе повиновения" и о прочей ерунде, усиленно помогая себе жестами. Яркое солнце, слепившее глаза, заливало светом весь перекрёсток, освещая Воздушные Дома и придавая выпуклость их и без того необычным формам; жёлтые пятна лежали на одежде Хаксли и на его лице. Когда водопад слов, извергаемый ртом этого необычного собеседника, стал иссякать, а его источник, обессиленный своим красноречием, глубоко погрузился в кресло, вытирая вспотевшую лысину, я задал ему неожиданный - для него - вопрос: где я мог бы найти профессора Моргана. "Моргана? Какого Моргана? - переспросил недоумевающий Хаксли. - Я взял до сих пор лежащую на столике газету, и, предупреждая побуждение-жест Хаксли, опасавшегося за судьбу печатного анахронизма, указал на статью и подпись под ней.

"А, Джеймс А. Морган? Тот самый? Да он вчера отравился или повесился на своей даче. Подробностей печать не сообщала. Знаменитый был человек..." - Потом мы с Хаксли долго прощались, и он усиленно просил меня позволить ему навестить меня, но я не собирался давать ему своего адреса.

   Когда я приехал на дачу профессора, там всё было оцеплено полицией, и к вдове Моргана никого не пускали. Я безуспешно пытался прорваться сквозь кольцо полицейских, что не удавалось даже корреспондентам, и отправился восвояси. На обратном пути я заметил в автобусе Хаксли, спешащего туда, откуда я ехал.

   В ближайшие дни меня неоднократно вызывали к шефу, и я просил - если представится такая возможность - позволить мне побывать в Гранд Хоспитал (я мотивировал это тем, что заодно проконсультируюсь у знакомого профессора). Все эти дни ко мне непрерывно звонил Хаксли. Я сразу же отключал телефон - как только компьютерное устройство распознавало его голос, и на дисплее зелёные буквы складывались в слово "Хаксли" - но это не пресекло попыток последнего дозвониться мне.

   Как-то вечером я увидел подозрительного человека, и мне показалось, что он специально забрёл в старую часть города, где улицы не освещены дневным светом и где до сих пор существуют допотопные неоновые фонари с их голубоватым, примитивным освещением. Он был одет слишком хорошо для обитателя этих музейных кварталов, доступ в которые и жильё (там) получали как правило мелкие музейные служащие или безработные (относящиеся к категории так называемых "государственных безработных"); жители этих домов не имеют права принимать гостей, устанавливать телефон, а посещение их квартир посторонними строго запрещено. Так вот, незнакомец не был похож на обитателя этих кварталов. Он шёл, подняв воротник и прячась в тень. (Как будто спрячешься от развешенных через каждые два метра сеткой ("ковровым способом") муниципальных камер чудовищного разрешения, к тому видящих в кромешной тьме). Когда он проходил мимо моего неподвижного, стоящего перед светофором, автомобиля, я внезапно увидел его лицо - и вздрогнул. Этого человека я знал как одного из врачей Гранд Хоспитал. Я запомнил его, когда приезжал туда.

   Я оставил машину у одного из домов и догнал этого субъекта пешком. Он шёл впереди меня не оборачиваясь. Метр за метром - я нагонял его, и вдруг тот бросился бежать. Я пытался не упустить его из виду, но он заскочил во двор, погружённый в непроглядную темноту. Я, не задумываясь, последовал за ним - и услышал, как в отдалении хлопнула дверь. Подойдя к освещенной площадке, дёрнул ручку. Дверь была заперта. Тут к моим ногам откуда-то сверху упал клочок бумаги. Я поднял его и положил в карман. Он оказался обрывком разорванного письма.

   Вернувшись домой, я разобрал его содержание.


   ..... то.....................................................
   .............. вили меня подписать контракт.
   Дж..........................
   ...............ло выше моих сил. Я
   взбунтовался..........................

   да они решили сделать из м............ ...........енного
   человека.
   Не буду тебе опи.... ............ ..........................
   .................и что там произошло и поч.............
   .................
   ..........................не получилось.Ты знаешь .............. .......
   ..........................думаю, понимаешь, что таки...............

   .....
   .....................е сходят с ума. Я в с..................... .........
   .....................аявляю тебе,что это не... .............. ..........
   .........................я искусственный,они по................ .........
   ............................али меня свидетелем.................. .......
   ..............................х волосы на голове.................. ......

   .................................и теперь скрываюсь............. .....


   Назавтра я отправился к моему другу Питеру Глонсгорну, и с помощью Питера и его компьютера расшифровал это обрывок таким образом.

".......кому-то________________________________________
________заставили меня подписать контракт.
Джеймс, это____

(всё)...было выше моих сих. Я
взбунтовался,___________и тог-
да они решили сделать из
меня________искусcтвенного человека.
Не буду тебе описывать,
как__________________________
___
_______и что там произошло, и
почему____________________
____________не получилось. Ты знаешь /меня очень
хорошо/,
и, я думаю, понимаешь, что такие, как я, люди,
(моего типа и моей
профессии)
(как правило)
^-^ ^-^^-^-не сходят с ума. Я в своём уме, и
(со всей ответственностью)

^ ^ < ^ ' ^ ^^ -
- заявляю тебе, что это не /люди?/, а/
/Полагая, что/ я искусственный, они по сделали меня
свидетелем
/таких жутких вещей/,

от которых волосы на голове становятся дыбом

^ ^-^
Я убежал (от них) /........./ и теперь скрываюсь.....

.............................................................."


   Безызвестный Джеймс, которому было адресовано письмо, вполне мог быть профессором Джеймсом Морганом, чья смерть всё ещё подробно описывалась центральными еженедельниками и ежедневными газетами.

   На следующий день я связался с одной из моих бывших подопечных, которую когда-то устроил на телефонную станцию - и с которой мы до сих пор состояли в приятельских отношениях. Я попросил её соединить меня с абонентом, телефон которого может быть заблокирован, так, что на него "выходят" звонки только с тех телефонов, с каких они к е м - т о допущены. Моя знакомая успешно соединила меня с номером Моргана. "Вы помните того человека, который писал вашему мужу длиннющие письма? - спросил я игривым тоном. - Того, что работает в знаменитой клинике Гранд Хоспитал..." - "Это вы, Дональд? - услышал я голос, надтреснутый старушечий голос вдовы профессора. Я положил трубку, слыша взволнованное "алло, алло!", и, не попрощавшись ни с кем, ушёл с работы...

   Разыскать Дональда Станлея оказалось достаточно просто. Он к тому же являлся председателем клуба любителей античной литературы и вёл приём с одиннадцати до двенадцати тридцати в воскресенье: в основном - для тех, кто желал стать членом этого клуба. Раньше он выступал с лекциями о древнеримских поэтах и был автором великолепной работы о поэзии Вергилия, но в последнее время прекратил читать лекции и ограничился практическим участием в административных делах клуба. В воскресенье я отправился к нему на приём.

   Я увидел перед собой деловитого человека лет сорока трёх; его глаза из-за стёкол очков смотрели внимательно-изучающе. Начавшие редеть волосы, обнажившие часть черепа, были аккуратно зачёсаны. Мы обменялись рукопожатием и несколькими фразами, при чём я изъявил желание стать членом их клуба и спросил, что для этого нужно. - "О, не более, чем формальность, - ответил Станлей.

   - Ну, и что же это за формальность?
   - А как ваше имя, э..?
   - Меня зовут Питер Болдинг. Питер Джеймс Болдинг.
   - Хм, Джеймс... Хорошее имя... А знаете ли вы античных авторов?
   - Да, конечно. Хотя мои знания не могут сравниться с вашими: ведь Дональд Станлей считается - даже в академической среде - одним из лучших знатоков   античной литературы. - Станлей польщёно заулыбался.
   - И, всё-таки, я не совсем согласен с Вашим утверждением, что Овидий, изгнанный из Рима, продолжал традиционную линию римской поэзии, не позаимствовав ничего из той среды, где вращался в изгнании. Мне слышится в его стихах и предвосхищение Петрарки, и дантовский слог, и поэзия Пушкина. Что вы об этом думаете?
   - А что я должен думать? Вы неплохо, как вижу, знаете предмет, и можете, приготовив взнос, пройти в следующую комнату к секретарю, он вас внесёт в список членов.
   - И вы не желаете со мной побеседовать? Ведь я назвал лишь имя поэта. А вдруг я больше ничего и не знаю? Вы не проэкзаменовали меня, сэр. Я прочитал устав и знаю, что ваша обязанность...
   - Что вы хотите от меня?
   - Я хочу, чтобы Вы задали мне пару вопросов. Всего лишь пару вопросов по античной литературе.
   - Каких вопросов?
   - Любых вопросов. Любых, на ваше усмотрение.

   За стёклами очков Станлея - в его глазах - зажглись огоньки беспокойства.

   - Я не намерен вам задавать никаких вопросов. Проходите в соседнюю комнату и все вопросы получите там.
   - А не скажете ли вы мне, мистер Станлей, чьё это изречение начертано над Вашей головой, на стоящей за Вами псевдоантичной вазе:

   Quis tamen exiguos elegos emiserit auctor,
   Grammatiei certant et edhuc sub judice lis est.

   - Это Вергилий, и оставьте меня в покое.
   - Это Гораций, мистер Станлей!

   И я вышел, хлопнув дверью.

   В понедельник вечером ко мне торжественно явился Хаксли, и торжественно объявил, что Джеймс Морган не покончил жизнь самоубийством, а его отравили, искусственно вызвав смертельную психическую реакцию, которая привела к тому, что профессор повесился. Из чистого любопытства я спросил у Хаксли, откуда он это взял, а заодно, как ему стал известен мой адрес. По словам Хаксли, после того, как с двадцатых годов нашего, двадцать первого, века (уже после отмены так называемой неограниченной демократии) в телефонных книгах перестали помещать адреса владельцев телефонов, а только имя, фамилию и занятие основного владельца, источником информации стали регистрационные книги автомобилей, которые имеются в каждой конторе по эксплуатации гаражей. Зная номер машины, нетрудно попросить секретарш, в руках которых находятся подобные книги, о передаче короткого сообщения "от друга" владельцу машины с таким-то номером. В двух гаражах, куда звонил Хаксли, номер моей машины не был зарегистрирован, зато уже в третьем девушка любезно согласилась записать его сообщение для меня, а остальное уже было делом техники.

   Что касается информации о насильственности смерти профессора, то на этот счёт у Хаксли уже имелась - сложенная не менее, чем в десять раз, и чуть надорванная - газетка, которую он с тем же торжествующим видом развернул - и показал мне в ней маленькую заметку. Там говорилось, что в одном враждебном нашей стране государстве разработан специальный психомиметик, под воздействием которого человек совершает акт самоубийства. По поводу разработки этого страшного средства, а также имевших, якобы, место чудовищных экспериментов наша страна заявила протест в международную врачебную ассоциацию. Консультантом нашего правительства по этому вопросу был некий Дональд Станлей.

"Ну и что - спросил я Хаксли, читая эту заметку. -
"Как это что? - ответил он. - Вы знаете, кто такой Дональд Cтанлей? Нет? Ведь это же один из ведущих врачей Гранд Хоспитал!" - "А вы уверены, Хаксли, что это именно он? Это вполне может быть его однофамилец."

   Я вернул газету, а он, засуетившись и в смущении буркнув "до свидания", бочком выскользнул из моей квартиры.

   Установить, что упомянутый в заметке Дональд Станлей был именно тем самым Дональдом Станлеем, оказалось делом хоть и не простым, но возможным. Попутно я обнаружил в столбце информации о разводах заметку о разводе некой Сарры Станлей с мужем Дональдом, причиной которого явилось то, что Дональд Станлей однажды просто ушёл из дому и не вернулся, а через две недели жена, звонившая ему на работу и не добившаяся его согласия встретиться с ней (и объяснить, что случилось), подала на развод.

   Вскоре мне посчастливилось увидеть сразу двух Станлеев. Это было на Даунинг-вэй. Там автомобильная эстакада проходит вровень с монорельсовой дорогой, а моя машина, попавшая в "пробку", надолго застряла в том месте. Когда подошла очередная электричка, я увидел в одном из вагонов сидящего у окна Дональда Станлея. Он был сосредоточен на чтении. Мне удалось разобрать название книги. Это были "Метаморфозы" Овидия. Через несколько минут, когда электричка уехала, а моя машина тронулась в противоположном направлении, навстречу мне попался автомобиль, за рулём которого сидел Дональд Станлей. Это была легковая машина, принадлежавшая Ведомству Здравоохранения, а рядом со Станлеем в машине обретался не кто иной, как мой знакомый доктор Джонс. Один и тот же Дональд Станлей не мог в одно и то же время находиться и в вагоне электрички, и за рулём машины из Ведомства Здравоохранения. Следовательно, их два? Я увидел на экране заднего обзора своей машины, как авто Станлея вдруг развернулось вопреки всем правилам дорожного движения, перескочив разделительную полосу, и, обогнав мою "старушенцию", устремилось дальше.

   В ближайшие дни в моей квартире раздался тот самый памятный телефонный звонок. Я ответил, что слушаю, когда бестембровый и лишённый всякой эмоциональной окраски голос произнес: "Вы боитесь смерти?" -

   - Не желаю отвечать на идиотские вопросы, но в любом случае было бы неплохим началом, если бы вы назвали себя, - ответил я. - Кто вы такой? Кто со мной говорит? -
   - Смерть... Вы не верите, что в ваше время это явление приобрело материализированный облик, почти земной? В таком случае зачем вы стремитесь материализовать процесс перехода живущих от состояния жизни к небытию: ведь всё равно вам не удастся ухватить неухватное. В вашем мире не требуется двух частностей. Вопреки вашим допущениям, существует лишь множество данностей, множество "общего", но не частного. Так, - вы, конечно, удивитесь, если я скажу, что ваше имя - 1318-1219, в вас это вызовет инстинктивное неприятие. Это противоречит вашей эстетике и привычкам. А ведь это число составлено из порядковых номеров входящих в ваше имя букв; то есть - вполне соответствует вашему имени. В сущности, это в каком-то роде одна из его материализаций. Стало ли вам от этого лучше, испытываете ли вы теперь удовлетворение? М ы многое отдали бы за то, чтобы понять, что побуждает человека к стремлению материализовать убийство, выясняя, как оно произошло и кто убийца, перевоплотить события, поступки других людей, психологические реакции, общественные явления, антигуманные акции. Чудовищное и жесточайшее (по вашим представлениям) происходит нескончаемо; никакие материализации так и не стали преградой для дальнейшей эскалации бесконечного ряда самых антигуманных явлений, среди которых чудовищнейшим является сама смерть. Что же заставляет вас, людей, всё с тем же упорством и впредь "материализировать" определенный ряд явлений, доискиваться до так называемой "сути", какой орган управляет в человеке этим процессом?
   - Господин Смерть, не объясните ли Вы мне милостиво, чем я обязан тому, что именно со мной Вы ведёте эту беседу?
   - Тем, что вашими последними действиями, направленными против смерти вообще, вы весьма приблизите свою собственную.

   После этого в микродинамике телефонного устройства больше не раздавалось никаких звуков: ни голоса, ни сигнала отбоя. Там установилась странная и неприятная тишина. Мне показалось, что тонкой гранью корпуса воспроизводящего звук аппарата отделена от меня неведомая и невероятная пустота. Даже когда я разъединил телефон и "повесил трубку", у меня оставалось чувство, что в квартире продолжает присутствовать страшный и всевидящий наблюдатель, который пристально, стеклянным бесчувственным оком следит за каждой наступающей минутой моей жизни.

   На выходные я уехал к морю, проведя там восхитительные, наполненные солнечным светом и запахом воды, дни. Там же я познакомился с бывшей пациенткой Гранд Хоспитал, поведавшей много интересного.

   А когда ко мне снова явился Хаксли, я заострил своё внимание не на том, что он говорит, а на странном и поразительном чувстве, охватившем меня во время его визита. У меня перед глазами против воли встала картина смерти этого деятельного маленького человечка, который жестикулировал перед моим носом руками: так, что я словно ощущал себя его убийцей. Но я ничего не мог с этим поделать: навязчивый образ мёртвого Хаксли так и стоял перед моими глазами.

   Я осознал то, что он говорил, только тогда, когда Хаксли вышел. Так же, как и я, он установил идентичность Станлея-консультанта - и Станлея-сотрудника Гранд Хоспитал. Кроме того, Хаксли выяснил, что Станлей побывал у Моргана за полчаса до смерти профессора, во время отсутствия жены последнего, уехавшей в это время за покупками. Когда она вернулась, её муж был уже мёртв. Самое удивительное, что у Станлея оказалось железное алиби. В то время, как один Станлей посещал профессора - находился у того на даче, - второй Станлей читал лекцию в здании Каммон Лайбрэри о поэзии Горация (Хаксли ничего не знал о его разводе с женой, и о том, по какой причине дошло до развода).

   Теми же днями тётушка моя продала принадлежавшую ей станцию искусственной невесомости, а выручку поделила между детьми и племянниками. Мой родной брат давно живёт в Европе, по профессии он астронавт; его постоянным рабочим местом является орбитальный околоземный комплекс "Космос-73", поэтому мы с ним видимся редко. Зато двоюродные братья и тётушка частые гости у меня; мы все вместе живем большой и дружной семьёй - насколько это допускает современная цивилизация. Деньги пришлись очень кстати. Благодаря известной сумме и предприимчивости я в один прекрасный момент оказался в обществе "второго" Станлея, который скрывался в музейных кварталах и обитал на втором этаже огромного особняка ХIХ века. Мы сидели в большущем зале перед большим настоящим камином и слушали, как в абсолютной тишине где-то в одной из соседних комнат бьют часы, звук ударов которых казался настороженным и зловещим.

   - Господин Станлей, как вы оцениваете то, что вашу бывшую квартиру занимает человек, абсолютно на вас похожий, носящий ваше имя, одевающийся так же, как вы? Он вместо вас председательствует в клубе любителей античной литературы; а также работает на вашем месте. Вас, можно сказать, теперь как бы не существует. Что это значит?
   - Это значит то, что это факт, установленный вами. Больше это не значит ничего.
   - Скажите мне, почему вы согласились принять меня и захотели со мной переговорить? Ведь вы могли этого не делать.
   - Хорошо, скажу вам откровенно. Вы меня выследили, а это очень нехорошо для меня. Я использую нашу встречу как возможность узнать, кто вы: журналист, авантюрист, маньяк, кто?
   - Насколько я понимаю, главное, что вас заботит, это - действую ли я от своего имени - или же от имени какой-то организации. Так?
   - Да.
   - В таком случае вам бояться нечего: всё, что вы мне расскажете, останется между нами. Я преследую сугубо личные интересы, и ваша дальнейшая откровенность для вас не будет иметь никаких последствий. -
   - Что вас интересует?
   - Ваша жена тайно посещает вас; именно вас, а не т о г о Станлея. Выходит, что, скорей всего, вы Станлей "настоящий". Может, у вас имеются какие-либо соображения насчёт того, откуда взялся другой и почему он появился именно тогда, когда вы, взбунтовавшись против работы в Гранд Хоспитал, нарушили какой-то тайный контракт - и убежали, спрятавшись здесь.
   - А у в а с нет никаких соображений на этот счёт?
   - Допустим, что нет.
   - Вы знаете, я как-то тоже не могу себе представить, откуда мог взяться мой двойник.
   - Очень жаль, я надеялся на серьёзный разговор.
   - Я вполне серьёзно вас слушаю...
   - ... и отвечаете мне, кривляясь.
   - ...
   - Послушайте, Станлей, я знаю почти столько же, сколько и вы. Я узнаю - рано или поздно - и то, что чём вы осведомлены лучше меня. Но уже тому, что мне теперь известно, вы обязаны тем, что я на время воскресил вас - частично: потому что вы находитесь в распоряжении смерти, господин Станлей, а этот дом - ваш большой саркофаг.
   - Не пугайте меня и не пытайтесь воздействовать на мою психику. Моя психика подвергалась и более сильным воздействиям. Я вижу, что вы знаете больше, чем предполагал. Но что вы знаете о смерти? Смерть! Мы не можем знать, что за тем порогом, за тем пределом. Мы не знаем, один и тот же ли это порог до нашего рождения и после нашей смерти - или они разные. Мы даже не знаем, что такое наше существование, где, в чём и как мы существует. Можно только предполагать, какие законы царят там, где мы были бы вечно живыми и где живы лишь временно по своим понятиям те, что для нас абсолютно мертвы.
   - Ну, и какие же ваши догадки относительно находящегося за этим пределом?
   - Я больше не желаю говорить с вами. Я не философ, а практик, и мне глубоко чужды материи, из-за которых мы с вами отклонились от темы.
   - Но это именно та тема, о которой я неоднократно слышал из независимых друг от друга источников на протяжении небольшого отрезка времени. И вместе с тем слышу о ней из ваших уст.
   - Меня не касается то, что кто-то вам говорил; я не могу разглагольствовать по заказу, как некоторые бездельники. Если в моей речи и проскользнула какая-то случайная мысль, нет причины за неё цепляться.

   В этот момент я сильно вздрогнул. В зеркале напротив себя я увидел очень бледное и тревожное лицо Станлея, в то время как передо мной сидел раскрасневшийся собеседник, с лицом, покрытым румянцем. Я подумал о том, что в "музее" не может современных, так называемых "фальшивых", зеркал; наконец, я понял, что Станлей никак не может быть видим для меня отражённым в зеркале. Я резко обернулся - но никого не заметил. Когда я снова взглянул в зеркало, в нём уже не было никакого лица.

   Со Станлеем я расстался, когда крыши уже золотила полоска рассвета и уличные фонари в этом районе бледнели перед наступающим утром.

   С того самого дня мне стало сказочно везти. Моя работа "О социальной функции образования" заняла первое место на конкурсе работ членов профсоюза служащих, и я получил значительную денежную премию. Тут же меня повысили в должности, и сам шеф вызвал меня к себе, чтобы поздравить; мы распили бутылку марочного вина, и он сказал, что это повышение - не последнее. На банкете, где должны были присутствовать представители крупнейших монополий, известнейшие инженеры и финансовые воротилы, шеф пожелал моего присутствия.

   Тогда же мой брат прислал мне в подарок лотерейный билет, по которому я выиграл почти баснословную для меня сумму.

   Почести, невиданные для меня прежде, деньги сыпались, как из рога изобилия. Но ни одна из моих просьб послать меня со следующим заданием в Гранд Хоспитал не была удовлетворена. Мне отвечали, что пока необходимости контактов с администрацией клиники нет.

   Однажды я случайно выглянул из коридора в шахту гаража, откуда отправлялись машины с едущими по делам сотрудниками офиса. Я увидел сверху МакКорда, которому мой непосредственный начальник выдавал синий талон - пропуск в Гранд Хоспитал: то есть, документ, уполномочивающий его вести переговоры с администрацией клиники. Я поспешил вниз и дождался машины с МакКордом у ворот. Значит, так! Меня не посылают туда, несмотря на все мои просьбы, а какого-то МакКорда, который не может как следует выговорить и двух фраз, а к тому же панически боится врачей, отправляют туда "по делам фирмы".

   Я остановил машину, из которой вылез удивлённый МакКорд. Я спросил у него, куда он едет. "Я? Да в эту чёртову клинику. У моей жены день рождения, а шеф даже не захотел и слушать о том, чтобы меня отпустить."

   - "Гарри, приятель, ты хочешь провести как следует день? Вместе с женой... Дай мне свой талон - я еду вместо тебя". - Гарри долго упирался, но, возможно, соображения, что я на короткой ноге с шефом - и слишком большое нежелание ехать в Гранд Хоспитал - сделали своё дело. Он согласился. Я сел на его место и поехал.

   Я был в очередной раз удивлён и поражён грандиозностью и шиком, с которыми всё тут сделано. У противоположной стены целые фонтаны крови падали вниз отвесно почти как настоящие водопады. В двух концах огромного зала находились фонтаны с бьющей вверх кровью. Контур человеческого тела, представляющий собой вход в соседний зал, также гигантский, как всё тут, был чёрным на фоне светлых стен того, соседнего, помещения. Там, на цоколе, стояла абсолютно нагая женщина с немного вытянутыми чертами и острыми грудями, представляющая собой поражающе верную копию живого человеческого существа. На потолке, прямо над её головой, находился, тоже обнажённый, атлетичный мужчина с разрезанным животом, из которого выпадали внутренности. При виде его меня пронзил ужас, но именно это и должно было, по замыслу проектировщиков, создавать рекламу знаменитой клинике.

   Я осмотрелся вокруг - и внезапно увидел её. Ещё не был уверен, что это о н а, но неожиданно почувствовал ускоренное биение сердца. Это была Лаура. Лечилась в клинике, а всё же ухитрялась выскальзывать за территорию Гранд Хоспитал и приходить на встречи со мной. Иногда я увозил её из околицы Гранд Хоспитал, иногда она приезжала автобусом. Лаура оказалась очередной степенью моего везения, ещё одной вехой всё новых и новых моих успехов и выигрышей. Она приезжала в город на два-три часа, а потом должна была незамедлительно возвращаться. Каждый раз её отъезд был слишком тягостен для меня, слишком невозможен, чтобы не делать попыток уговорить её остаться ещё на полчасика. Однако, я видел такой ужас на её лице, что тотчас же прекращал всякие попытки. За всё это время я так и не узнал, каким заболеванием она страдает. Я знал только, что она находится в терапевтическом отделении.

   Три раза мы посещали с ней ресторан "Под грибом", в который именно она неизменно уговаривала меня отправиться. Я бывал там и раньше, хотя этот ресторан - одно из самых нелюбимых мной заведений. Каждый раз после посещения ресторана у меня в душе оставался какой-то неприятный осадок. Наутро всё тело как будто болело, я был весь разбитый; в голове плавали обрывки странных фраз, а в памяти всплывал звук непонятного и неопределимого голоса.

   Как-то я уехал из города на несколько дней, предупредив об этом Лауру только по телефону из предместья; я должен был проделать несколько финансовых операций, каких требовал рост моего денежного капитала. Все эти дни я чувствовал себя полным сил, свежим и отдохнувшим. Я понял именно в те дни, насколько болезненно-усталым и душевно надломленным я был до того. Сновидения мои были спокойными и безоблачными: как в детстве. Я ехал назад бодрым и обновленным, насвистывая одну из последних популярных мелодий, но, подъезжая к городу, услышал голос, принадлежащий как бы сидящему в моём автомобиле человеку.

"Не стоит в напряжении создавать себе трудности, - вещал Г о л о с, - не в этом суть. Суть жизни в том, что Жизнь остаётся собой даже в смерти, и это предстоит ещё доказать. Нет ничего такого, что нами считается как бы пределом или гранью, - или чем-то ещё, ограничивающим наше движение. Достаточно взять самый простой предмет и углубиться в него, и он окажется бесконечным. Самая обыкновенная книга, страница этой книги, такая тонкая на вид, окажется глубокой бездной, в которой будут свои бесконечные и немые бездны. В малом есть мелкое, в мелком есть мельчайшее, в мельчайшем есть то, что мельче его. Представь себя маленьким человечком, таким маленьким, как муравей, который ещё иногда встречается в ваших последних сохранившихся "девственных" уголках Иллинойского Национального парка. Тебе этот лист представится целой площадью, а толщина его будет для тебя равна толщине мощного перекрытия. Если же ты превратишься в существо такого размера, как амёба, ты увидишь, что бумага состоит из волокон, а лист не будет уже для тебя столь однородным. Став существом размером с микроба, ты смог бы двигаться по листу целую вечность; перед тобой возникнут холмы и низины, ты будешь преодолевать рвы и насыпи, перед тобой будут лежать и освещенные участки, и глубокие тени".

   - Но я-то знаю это с первого класса, - ответил я - и спокойно, и повернул направо.
   - А не задумывался ли ты над значением того, что меньше определённых размеров живых организмов нет? Микробы, самые мелкие из которых больше открытого людьми в одном из прошлых столетий электрона, являются пределом, дальше которого существует только неживое. Как бы далеко в микромир не простиралось племя живого, для него существует некий предел. Точно так же и с макромиром. А, может быть, этот предел - только грань, отделяющая видимую для вас 1) форму жизни 2) часть живых существ от тех, которые в а м не дано увидеть? В состоянии ли ты предположить, что существуют гигантские живые существа размером с целую галактику, которых ты не в состоянии понять, а также живые существа меньше самой мельчайшей элементарной частицы?
Смертность (в вашем понимании) живых существ тоже связана с размерами. Жизнь амёбы или инфузории в идеальных условиях практически нескончаема. Смертны существа, размножающиеся половым путем. Ибо жизнь - то, что вы понимаете под жизнью - только второстепенный и не обязательный побочный продукт иного явления, о котором вы не имеете преставления. Движения сквозь время особого вида энергии. Назначение этого продукта в вашем мире и по вашим понятиям - выстрелить особыми клетками в будущее, обеспечив это движение. Особь стирается практически потому, что созрела для такого выстрела. Но это всё имеет смысл только изнутри ваших представлений, так как на других уровнях и с других позиций является лишь бесконечно малым вариантом в океане смыслов.
Мир многообразен. Его многообразие вы способны охватить только тем, что характеризуете как чувства. Вы только предчувствуете его высшую многообразность, испытывая от этого то, что называете наслаждением, но ни осознать, ни ухватить сущность её вам не дано..."

   С того дня звук разговоров Голоса повторялся на протяжении многих недель, но каждый раз я начисто забывал, о чём Голос со мной говорил, помнил лишь смутно и неясно, как сон, что такой разговор состоялся. После каждой такой "беседы" мой лоб покрывали капельки холодного пота, а руки предательски дрожали. Я пытался приписать всё это слишком сильному чувству к Лауре и нервному напряжению, в котором находился всё последнее время. Я даже пытался связать каждый такой "сеанс" с посещением меня ей, но никакой видимой связи не обнаружил.

   После ряда сложных происшествий и моих новых открытий, связанных с Гранд Хоспитал, я должен был снова встретиться со Станлеем - с настоящим Станлеем. Проходя на встречу с ним широким и тёмным коридором одного из зданий в стиле барокко, я увидел в сообщающейся с коридором комнате тёмный, мешковидный предмет, выделявшийся на фоне стены. Этот предмет меня поразил чем-то так, что я подошёл. Мне сразу же показалось, что это труп человека, болтавшийся на подвешенной к потолку верёвке. Я осветил лучом карманного осветительного устройства его лицо и чуть не вскрикнул. Голова трупа страшно распухла. Она была перекручена на сто восемьдесят градусов, так, что ниже лица оказалась спина обрубка. Нижней части тела недоставало; вместо неё болтались полы длинного пальто. Скрюченные пальцы сжимали какую-то бумажку. Это был Хаксли. Я осветил его вторую руку - и меня затрясла противная дрожь: под мышкой у него торчала другая окровавленная мёртвая голова - точно такая же голова Хаксли. Когда я отходил, мне показалось, что глаза мертвеца приоткрылись и проводили меня взглядом, и в ту же секунду я услышал отовсюду топот бегущих. Это была полиция. Я со всех ног бросился вниз по лестнице. Мне удалось выскользнуть из здания; я прошёл три квартала, но, когда до моего автомобиля оставалось несколько метров, меня остановил полицейский, спросил, что я здесь делаю и потребовал документы. Пришлось их предъявить... Со Станлеем я так и не встретился....

   И вот я еду в Гранд Хоспитал, сумев сесть в машину нашей фирмы вместо Гарри и получить пропуск. Войдя в Холл, я увидел там Лауру. Она сама подошла ко мне и сказала, что, когда я побеседую с одним из администраторов клиники, она будет ждать меня позади туалетов, куда, по её словам, я смогу проникнуть, толкнув одну из панелей стены.

   Сделав своё дело, я - в сопровождении двух работником клиники - шёл к выходу. Видя, что, похоже, до самой машины они от меня не отвяжутся, я изобразил на своём лице замешательство и сообщил, что у меня прихватило живот. Не дожидаясь реакции, я проскользнул в туалет, надеясь на то, что те двое за мной не последуют. Я сразу же направился в сторону задней стены и толкнул одну из её плит. Передо мной открылось окошко с пультом и кнопками. Я нажал кнопку с надписью "ENTER" - и часть стены отъехала в сторону. Я вошёл в чёрную нишу, увидав, как двое сопровождавших бросились вдогонку. Но поздно. Последние миллиметры отверстия за моей спиной схлопнулись. Я попал в узкий коридор, стены которого были заляпаны грязью и кровью. Прямо под ногами белели человеческие кости и части человеческих внутренностей. Пол был усеян осколками битого стекла, обрывками одежды, клочками бумаги и разным мусором. По коридору я вышел в огромное помещение - казалось, не имевшее границ. Тут тоже был сплошной хаос; всё находилось в сложном, невиданном беспорядке. На блестящем, отсвечивающем серебристым - кое-где проступавшем - полу валялись обломки античных статуй и колонн, ржавые капоты старинных автомобилей, усеянные лепестками цветов, обломки мебели и гниющие человеческие трупы. Тут же видны были тушки животных, бивни мамонтов и гигантские позвонки динозавров. Я поскользнулся на крысиной тушке, и, стремясь задержать собственное падение, чуть было не попал рукой на окровавленную человеческую голову.

   И тут я увидел Лауру. Она стояла подле поставленного вертикально обломка колонны и махала мне рукой. На ней была античная туника, а в волосах её синел полевой цветок. Я направился к ней, а она убегала всё дальше, маня за собой. Я шёл удивительно долго: может быть, час или больше. Меня неизменно окружали всё те же обломки и осколки земной жизни, множество предметов в самых немыслимых и неправдоподобных сочетаниях.

   В конце своего пути я вышел на огромную, теряющуюся где-то вверху, лестницу, широченную и выпачканную грязью и кровью. На её ступенях не было ни одного предмета. Я ступил на лестницу - и внезапно понял, что двигаюсь по ней не вверх, а вниз.

   Когда я дошёл до самого низа, я попал в широкий и светлый коридор, который пересекали другие такие же широкие и светлые коридоры. Между ними находились какие-то помещения - судя по их расстоянию друг от друга, одинаковых размеров и формы. Из-за дверей доносились - звон шприцов, удары, дикие крики и вой неизвестных устройств, вслед за которым всё содрогалось от неприятных толчков. Я открыл какую-то дверь и попал в узкую комнату, в конце которой сидел человек в белом халате и улыбался. Я тут же ретировался, но дверь за мной сама по себе надёжно захлопнулась.

   - Вот ты и здесь, - произнёс О Н, хотя губы его не раздвинулись ни на миллиметр. - Вся твоя деятельность сводилась к тому, чтобы попасть сюда. Ты приложил для этого максимум усилий, и, может быть, в этом и был заключен смысл твоей активности, смысл твоей жизни? М ы бы многое отдали за то, чтобы выяснить, что, по вашим, человеческим, понятиям, двигало тобой и что двигало тобой принципиально.

   Он стоял в конце комнаты и губы его теперь двигались.

- Материализации понятий, представлений, духа не происходит в вашем мире по нашим понятиям. Она происходит у н а с. Но и М ы не смогли материализировать в наших системах идеал таких, как ты, до тебя. Мы надеемся, что ты именно тот экземпляр, который нам нужен, который позволит нам получить ключ.

- Мы дали тебе почувствовать разделённую любовь, удовлетворив твоё человеческое стремление к тому, что у вас называется "личным счастьем". Лаура была нашим послушным и совершенным орудием, а по вашим понятиям - красивым и совершенным экземпляром. Годы твоего одиночества, твоей личной безысходности и тоски по совершенству были вознаграждены. Что же ты сделал? Ты начал именно тогда глупое и никчемное "расследование". Ты не был удовлетворён тем, что другие приняли бы без каких-либо дополнений.

- Мы позволили тебе проникнуть в Тайну, мы раскрыли перед тобой часть нашей бесконечной мудрости и нашего видения того, что вы называете "мирозданием". Ты проник в те глубины отличия двух Разумов, которые должен был воспринять, как самое высшее откровение, как то, к чему стремились всю вашу человеческую историю мыслящие люди; ты постиг суть вершины философского откровения, вершины потому, что оно было абсолютно. Как же ты поступил? Ты стал черпать в этом откровении стимул к продолжению своего мерзкого дела против нас; ты стал подпитывать им присущую людям способность к интуиции - для нелепого доказательства наших "зверств".

- Мы дали тебе, кроме осознания, наши глаза, чтобы ты смог ими увидеть, насколько многообразен мир и насколько непохожи критерии оценки: для того, чтобы ты смог понять, что твоя деятельность не имеет никакого смысла. Но и это не возымело действия.

- Мы показали тебе, что полного физического истребления людей не планируется, что часть Человечества мы сохраним, используя для наших целей; речь идёт лишь о подчинении. На примере "живого" Станлея мы показали, что можем прощать и тех, кто оступился, но осознал свою ошибку - и не желает дальнейших осложнений. Однако, ты продолжал стремиться непосредственно к нам.

- Мы сделали последнее - дали тебе деньги, которые в вашем обществе означают и власть, и удовлетворение разнообразных потребностей. Мы предоставили тебе и гарантию, что деньги будут поступать и в дальнейшем, но и это не остановило тебя.

- Мир давно поделен на живое и неживое. Второе, однако, тоже может быть живым, чего не происходит в вашем мире, но приходит в ваш мир извне. То, что вы осознаёте как смерть - момент отключения вашего мозга, умирания вашего организма - это потенциальный переходный этап к новой субстанции, возможность перехода к существованию разумом в мире ином. Но ваш организм и даже его отдельные компоненты не приспособлены к существованию в НЁМ, и разум ваш гибнет безвозвратно. Как составная часть более сложного процесса сознание отдельного человека - побочный продукт безостановочного конвейера зарождения и поддержания жизни. Сам процесс зарождения новой жизни, ток человеческих электронов в проводах общества - от прошлого к будущему, а не отдельная человеческая жизнь, и, тем более, не человеческий разум - нужны той космической силе, какая использует его для своих нужд и целей. Отдельная человеческая особь и вообще жизнь как явление - её не интересует. В сложных законах процесса зарождения жизни и существования её многоступенчатого функционального механизма личность, душа - всего лишь побочный продукт, а ещё точнее: всего лишь отражение присущей использующей вас космической силе некой зеркальной субстанции. Отражающий механизм - личность человека - погибает вместе с телом. Но то,
ч т о оно отражает - по вашим понятиям, существует вечно, и, таким образом, душа к а к б ы неуничтожима. Искусственный ток вашего бытия возможен потому, что вы помещены в клетку однонаправленного времени. Заведенная, как будильник, ваша смерть - не что иное, как прекращение действия этого одномерного времени для отдельно взятого индивидуума. Мы - это и есть Смерть. Мы существуем за порогом вашего непознанного. - При этом он подошел к какому-то аппарату и включил его. И я услышал, тысячекратно усиленный, свой ответ ему.

"В послеобеденное время я вышел из бюро. В такую пору толчея на Леари-Стрит сходит почти на нет. Возле тротуара были оставлены на стоянке несколько автомашин".

   Я слышал свой собственный голос как бы со стороны, а мои мысли текли в независимости от этого в направлении того создания, которое я видел перед собой.

   О н подошел ко мне, расстегнул халат и внезапно открыл свою грудь. Я увидел звёздное небо, вспышки, а перед "экраном" - покрытые инеем, прозрачные, прямые или изогнутые, трубки, по которым циркулировала какая-то жидкость.

"Это и есть смысл жизни, - услышал я какой-то внутренний голос, а затем "раздалась" вспышка, и я осознал, что меня больше нет. Но мой голос продолжал звучать во вселенной и до сих пор звучит сотни, тысячи раз, начинаясь - к ужасу Смерти, - разрушая её, так:

"В послеобеденное время я вышел из бюро..."

1982 год. Рига-Вильнюс-Бобруйск.






2. BbI, ДOKTOP

    Доктор Эванс на мгновение остановился.

   "Мне нелегко было распутывать эту загадку, этот ребус, как сказали бы в двадцать первом веке. Я внимательно просматривал ваши энтро-энцефалограммы, ваши инциокарты - и пришёл к выводу, что вы многое от меня скрывали. Если бы вы обратились ко мне официально, я мог бы прибегнуть к обследованию с помощью современной аппаратуры, например, предложил бы вам войти в кабину психоаналитической машины фирмы "Моцубиси", но - увы - обращение, сделанное приватно, предполагало известную дискретность, и я не мог - без регистрации - пользоваться лучшими средствами".

   "И, все же, я полагаю, мои выводы способны претендовать на известную долю определенности. Они - плод моих размышлений, хотя, в некоторой степени, и результат данных кое-каких инновационных технологий. Интуиция, которая вела меня впереди всех моих выводов, подсказывала мне способы, коими я мог достичь поставленных целей, а достижение одной из них немедленно толкало меня на путь, ведущий к достижению следующей".

   "Во-первых, я очень скоро убедился, что вы никогда не были замужем. Для утверждения в своей догадке я позвонил в Бюро Статистической Информации. Вы знаете, они всегда предоставляют сведения такого рода - именно это в нашем обществе легко выяснимо. Тем более для нас, психологов. Как получить о вас информацию, я хорошо себе представлял. Достаточно назвать ваше место работы: ведь я - по роду своей деятельности - знаю, что с 2064 года Бюро (помимо основного пакета "адрес-телефон - регистрационный номер ай-ди - карточка банковского разрешения") выдаёт данные, основанные на сведениях, хранящихся по месту работы. Зная вашу фирму, я не предвидел особых трудностей. Однако, первый же мой звонок в Бюро привел меня в замешательство. Оказалось, что на Комплексе по Изготовлению Роботов вы не работаете - и никогда не работали".

   "Это было для меня непостижимо. В нашем кругу, в нашей среде невозможно что-либо скрыть, а, тем более, столько времени дезинформировать... Я знаю вас несколько лет, и никогда не сомневался в вашем общественном положении. Респектабельная женщина, утвердившаяся в солидной фирме, имеющая среди нас вполне определенное влияние. И вдруг... Признаюсь, я был настолько шокирован, что решил снова обратиться в Бюро - забыв, что они н и к о г д а не ошибаются".

   "Ну, хорошо, - рассуждал я. - Пусть это "дезинформация". Но ведь вас часто видели в районе Комплекса - да что видели! - многие могут положиться, что видели, как вы входили в центральное здание фирмы, предъявив пропуск... Это было совершенно непостижимо. Я выдвигал самые нелепые предположения: допускал, что вы инспектор Высшей Инстанции по Надзору, что вы, извините, - в интимных отношениях с одним из высших руководителей фирмы, что вы нелегально - каждый раз - проникаете на территорию фирмы, пользуясь фальшивым пропуском.... До тех пока я не взял в одном из больших магазинов Пригорода с полки крем для лица... Ага, вы вздрогнули! Вот этого вы явно не ожидали? Признайтесь!.."

   "Ну, ладно. Итак, я взял крем для лица, и - что бы вы подумали! - на меня с верхней части коробочки смотрели ваши глаза. Я увидел ваше лицо и пальцы, растирающие кремом кожу. Не задумываясь, я машинально сунул коробочку с кремом в карман, и только в дверях меня остановил робот и потребовал заплатить за неё".

   "Приехав домой, я решил приобрести рекламный проспект фирмы "Ларно" - той самой, что произвела крем. А, как вам должно быть известно, в конце этих толстенных (как правило) фолиантов помещают имена тех, кто позировал для рекламных снимков. Итак, повторяю, я твёрдо вознамерился купить (а что мне оставалось делать: я ведь не был его подписчиком) рекламный проспект указанной фирмы. Но оказалось, что такой фирмы просто не существует. Приблизительно говоря, она является дочерней компанией "Монополи Интелект Сёрвес", то есть, той самой, какой принадлежит Комплекс по Изготовлению Роботов. Через три дня у меня на столе лежали три толстенные книги, где было собрано всё, что производит "Интеллект Сёрвес".

   "На то, чтобы отыскать ваше лицо в пёстрой мешанине всевозможных товаров с людьми в них, с ними и возле я потратил два дня. И я нашёл вас. Вы улыбались, держа за руку мальчика-робота, улыбающегося вместе с вами: такой робот, кажется, стоит не менее шестнадцати тысяч долларов. По цифре под картинкой я нашёл и ваше имя. И тогда меня бросило в жар. Ведь всё совпадало: ваше лицо, ваша фамилия, совпадал факт вашей работы в фирме "Интелект Сёрвес" - не совпадало только имя. Мне в голову пришла буквально чудовищная мысль, объясняющая факт того, почему вы могли быть не внесены в список служащих фирмы..."

   "Тогда я снова раскрыл проспект. С картинки мне улыбались ваши губы, я видел ваше лицо, ваши волосы вились надо лбом - но это был не ваш взгляд. На меня смотрели не ваши глаза: я это почувствовал шестым чувством - и был абсолютно уверен. И тогда я подумал: а что, если..".

   "И я купил проспекты фирмы за предыдущий год. Найдя ваше лицо, я не поскупился - и купил ещё один проспект, потом ещё и ещё, и, наконец, последний, в котором вас уже не оказалось. И это, в итоге, указало мне верный путь..."

   Доктор Эванс снова передохнул; затем, держа руки глубоко в накладных карманах своих белых и длинных брюк, прошёлся по помещению и продолжал: "Я точно установил тем самым год, с которого ваша родная сестра Ингрид Сенгмайер (вы с ней близнецы) работает в "Интелект Сёрвес". Вы удовлетворены? Мне кажется, вы слегка побледнели? А, впрочем... Ведь всё это я узнавал по вашей же просьбе; вам не о чём беспокоиться. К тому же я врач, и..."

   - Короче, доктор, - на него смотрели абсолютно невыразительные зелёные глаза, и в них, как в зеркале, отражался дым сигареты, которую держала длинными, тонкими пальцами Лаура Сенгмайер, взявшая себе фамилию МакДональд, посетительница доктора Эванса. Она сидела на краю стола, и, казалось, не улавливала патетических нот в голосе доктора. - Всё это меня абсолютно не интересует. Я хочу от вас услышать только то, о чём я вас просила - и ни слова больше. Я заплатила вам за консультацию - и могу ещё заплатить. Вы понимаете это? -
   - В таком случае можете взять свои чеки назад. Я отказываюсь, не сообщив вам о начальных, предварительных этапах, говорить о сути проведенных мной по вашей просьбе исследований.
   - Вы слишком озабочены этим и вдобавок бесцеремонны, доктор. И забываете о том, что я не могу взять назад свою п р о с ь б у. И потому вынуждена согласиться с вашим требованием. Валяйте...
   - Я продолжаю, очаровательная Лаура. Зная, что вы - до вашего мнимого замужества - были Сенгмайер, но, видя рядом с вашей фамилией другое имя, отметая сразу версии псевдонимов и прочие, я остановился на той, что у вас, по-видимому, есть родная сестра, и вы с ней похожи, как две капли воды. И я узнал - через родственников пациентов, сотрудников фирмы, - кто такая Ингрид, и выяснил, что она живёт в городке, в сорока километрах отсюда: после того, как безуспешно пытался разыскать её через адресное бюро, открытое, как вы, может быть, знаете, около одиннадцати месяцев назад - вслед за пересмотром закона о "прайвеси" и введении более жёстких правил о местной прописке. И я поехал к ней... -
   - Продолжайте.
   - И я поехал к ней. Когда вы мне открыли, у вас был удивлённый и перепуганный вид. Вы были застигнуты врасплох. Но через несколько мгновений вы осмыслили то, что я пришёл к Ингрид, и стали играть её роль. Так я познакомился с вашим последним любовником. Вы его выдали за своего мужа, себя - за Ингрид, и я, заметив ваше замешательство, вначале всё-таки отнёс его на счёт недоумения, вызванного появлением незнакомого человека. Но вот в замужество ваше я не поверил - так как помнил подпись под вашим номером - то есть, под номером Ингрид. Вы были удивлены моим интересом к Лауре - но, тем не менее, отвечали на мои расспросы. Я воспользовался тем, что вы, не зная, каковы границы моей осведомлённости, решили излагать всё внешне правдиво, но по-своему и не вдаваясь в подробности. Сверив ваш рассказ с информацией, полученной из других источников, я впоследствии уточнил, что именно вы утаили, а что, видимо, исказили, излагая мне. Так, например, рассказывая о саде с яблоками, вы утаили, что лазили в этот сад - в Коростауне, на Эрнера, 41, и что всё там вам казалось обетованной землёй, - но стоило в один прекрасный день вздорному хозяину застать вас там (вы были ещё ребёнком), как вы перестали даже думать о саде и поспешили забыть о своих иллюзиях и обо всём, что связано было для вас с этим райским местом.

   "С самого раннего детства на вас удручающе действовала разлука с сестрой. Ваша родная сестра Ингрид была болезненна, и её часто отправляли на лечение. Ребенком вы каждый раз вожделенно мечтали о воссоединении с ней, а, когда она приезжала, вам казалось, что стремление снова увидеть её не было удовлетворено в полной мере. Вы впадали в тоску. Уже будучи "большой" девочкой, вы всё ещё играли в куклы; вы наделяли неодушевленные предметы свойствами живых существ - и получали от этого несказанное удовлетворение. Ведь эти "существа" безраздельно принадлежали вам; они не могли ни убежать, ни отказаться от "выполнения" ваших "приказаний". Вы заставляли кукол целовать, обнимать вас, укладывали их спать рядом с собой днём и вечером. Однажды, впервые, одна из них стала причиной вашего сильного и мучительного переживания. Вы многократно заставляли эту куклу вертеться на зубчатом колесе, и, когда та застряла под щитком, вы с силой дёрнули - и одна половина куклы оказалась у вас в руках, в то время как другая осталась торчать между колесом и щитком. Вы горько плакали, осознав, что кукла ваша мертва, но не знали ещё тогда, что она - всего лишь ваша первая жертва. После этого вы принялись пронзать своих кукол железным прутом, отрубать им головы и подвергать их другим пыткам-истязаниям. А в шестнадцать лет вы принялись за роботов..."

   "Мне кажется, вы не ожидали такой осведомлённости. И, тем не менее, это не фантастика. Мне удалось проникнуть в ваше детство - как вы только что вполне убедились. Если бы я не узнал, что в доме вашей сестры были вы, я никогда не смог бы раскопать всего этого. Но я случайно встретил вашу сестру в лифте: она двигалась в прозрачной кабине вверх, а я вниз, и я понял, что теперь это не вы, а она".

   - И вы увидели на её лице то выражение, которое явилось ключом к придуманным вами дальнейшим "загадкам", касающимся меня?
   - Да, совершенно верно...
   - Валяйте дальше.
   - Я сопоставил суть вашей просьбы со всеми моими открытиями, с вашим обликом - и сделал дальнейшие выводы. - Вы жаловались на странную форму психического расстройства, связанную - между прочим - с самыми интимными отношениями. Вы говорили, что вам кажется, будто вы - это не вы, а какая-то другая женщина; что вы часто ощущаете себя мужчиной, а мужчину, который находится рядом - женщиной; говорили, что в вашем сознании происходят странные замены. Я пришёл к выводу, что всё это вами придумано, но придумано для того, чтобы подменить этим в действительности имевшие место у вас психические отклонения, не менее любопытные.
   - Каждый, кто добивался вас, был именно вам предназначен; но вы в себе культивировали мешанину из властности, самолюбия и эгоизма. В противоборстве, которое постепенно вступало в силу, вы добивались того, чтобы живой человек сделался вашей собственностью, вы стремились к безраздельному над ним господству. Вам нужно было всё новых доказательств этой власти; вы никогда не могли до конца насладиться своим влиянием, подчинением себе живого существа, вам казалось утверждение своей воли недостаточным...
   - Это ложь! Ложь! Вы мелете чепуху, доктор! Ваши фантазии зашли слишком далеко. Вы мелкий, заурядный лгунишка. Вы толкуете о себе, а выдаёте это за рассказ обо мне. Это в ы жаждете власти над своими пациентами; вы заставляете меня выслушивать всё это, чтобы обрести власть надо мной; вы, пользуясь моей неразрешимой проблемой, моими нуждами, силой вынудили меня выслушивать всё это; вы специально выбрали вашу профессию для того, чтобы обладать властью и подчинять себе других!
   - Успокойтесь, Лаура. Как психолог, именно как психолог, я прошу вас успокоиться и позволить мне продолжать. Я не нарушал своей профессиональной этики или условий нашей предварительной договорённости, а у меня есть для вас кое-какие ещё более интересные сведения. Не пытайтесь на меня воздействовать: вас и меня разделяет защитный экран. Я хочу вам открыть две-три последние главы моего расследования; осталось уже совсем немного.
   - Мне удалось поговорить с вашей сестрой Ингрид. Она, как я и догадывался, ни о чём не подозревала и чистосердечно доверилась мне в отношении вас, желая мне - и вам - помочь, и рассказала мне то, что я и предвидел.
   - Я узнал от неё, что вы, Лаура, часто пользовались её пропуском, чтобы проникать на территорию "Интеллект Сёрвес"; вы вместо неё иногда фотографировались - но специально портили снимки. Вы вдвоём, в общем, прекрасно могли бы жить на одну зарплату, используя высвободившееся время для сколачивания капитальца: в наш век время дороже денег и окупается сторицей; вы могли ни о чём не заботиться: если бы не ваше странное хобби: увлечение роботами. Когда мне удалось получить рутинные снимки отпечатков пальцев, служащих пропуском в секретный Центр-I, в те залы, где испытываются и обретаются удивительные, совершенные роботы, я сразу заподозрил неладное. Немного странные отпечатки пальцев принадлежали Биллу МакЛоски (но это не были его отпечатки - они в равной степени принадлежали и вам). Здорово же вы обманули Контроль, ничего не скажешь, но мне до сих пор кажется удивительным, что вы не были обнаружены в конце концов в зале ХР. ...ить ...тс.. тс ...ко кккккк-к-к-к-к-к... ...однако, кое-что из вашей более ранней жизни. -

   На доктора смотрели глаза, тёмные от ненависти, взгляд которых готов был, казалось, испепелить его. Лаура сидела теперь в кресле, подавшись вперёд и вцепившись пальцами в подлокотники. Доктор Эванс выдержал её взгляд.

   - Когда вы окончили колледж, вам был куплен, по вашим настояниям, очень дорогой и самый совершенный из общественных роботов - МХ-20L. Этот робот обладает интеллектом; он может противодействовать человеку с гораздо большим успехом, чем другой человек; наконец, в него введены центры телепатических лучей и блок интуиции, а это было для вас немаловажным. Вы взялись проводить свои жестокие эксперименты - но каждый раз терпели поражение. Робот, обладающий интуицией, не позволял разрушить свою защиту, не давал подчинить себя до такой степени, чтобы это угрожало его существованию. Фирма предоставляла гарантию, и гарантия обеспечивалась защитой робота. Тогда вы, после очередной безуспешной попытки, взяли молоток - и разбили - сначала верхнюю панель робота, а затем принялись молотить по корпусу. Вы утверждали потом, что робот, якобы, сам себя изувечил. Фирма прислала экспертов. И они заявили, что робот был кем-то разбит. Вы ушли после этого из родительского дома и в семью
больше не возвращались.
   - Мне известно, через что вы прошли, оказавшись в Метрополии. Вы были на грани нищеты, дважды оставались без крова, без работы. Но тут в вас полностью сформировались черты, которые стали играть потом главенствующую роль в вашем характере. Вы прочли массу книг по эзотерике, оккультизму, чёрной магии, изучали спиритизм, технику медитации, мистицизм франкмасонства, варианты учений о трансцендентном бытие, интересовались феноменами экстрасенсорного восприятия. Только потом вы узнали, что для частных лиц изучение экстрасенсорных процессов и механизмов запрещено в нашей стране и преследуется законом. Но это не остановило вас. Вы изучали вопросы индукции и приема, феномен медиума, телепатию и гипноз. -
   - Спасибо, доктор. Вы действительно проделали нешуточную работу. Не хотите ли узнать из первоисточника, как события развивались дальше? - Доктор Эванс кивнул в знак согласия.

   - Я достигла того, к чему стремилась. Это произошло не сразу. Именно тут, в Метрополии, я начала осознавать, чего именно хотела, и добилась этого уже через короткое время после сильных потрясений. Я понимала всё ясней и ясней, что не могу быть допущена, как равноправный член, в гражданскую среду Метрополии. Я чувствовала себя одинокой, выброшенной из жизни, оторванной от всего, что вокруг. Моё осознание того крайнего отчуждения достигло наивысшей степени. Для меня были закрыты двери главных сооружений Метрополии, двери такси и кабин эуфилевидеотелефонов, двери её Собраний и Увеселительных центров. Я видела смеющиеся лица людей, видела, что они не одиноки, - и ненавидела их за то, что они пользуются благами Метрополии, её преимуществами, её духовной насыщенностью только потому, что родились здесь. И я решила бежать. Я решила переселиться в какой-нибудь городок, где легче найти жильё и работу, исчезнуть отсюда - потому что так дальше жить не могла. -

   - Но, придя на Вокзал, я почувствовала, что не могу покинуть Её. Во мне бродили десятки токов; они отзывались в моих висках ударами пульса; я чувствовала, что не могу покинуть Её... Здесь бурлили страсти, толпа излучала тысячи импульсов. Вверху, сбоку зажигались разноцветные огоньки, сотни роботов подавали сигналы, гнусавили своими металлическими голосами; всё передвигалось; движущиеся люди и платформы, движущиеся буквы на стенах, мигания роботов-грузчиков, короткие пронзительные сигналы, издаваемые другими, перемещения целых эстакад, разверзающаяся земля - всё это была настоящая жизнь, и я не могла её бросить. Я подошла и прислонилась к грани простенка, за которым, я знала, находится пустота. Я знала, что стоит мне ступить, скользнуть в эту синюю нишу, пролезть ногами вперёд в узкий проход, пробив тонкую плёнку, - и моё тело, совершив акт падения на семьдесят с лишним метров вниз, с чудовищной силой ударится о горизонтальную преграду, по которой с невероятной скоростью мчатся многотонные "Алкиды"... Я уже хотела податься вперед - и исчезнуть, - как вдруг почувствовала на своем плече чью-то руку. "Разве бывает такое, чтобы у невероятно красивой девушки было на лице столько отчаянья?"
   - Да, это были е г о слова.
   - Он повёл меня к своему "Рондо", и мы вскоре понеслись с ним по направлению к тому району, который являлся для меня олицетворением недоступности, славы, блеска. Это был респектабельный регион Метрополии, один из наиболее фешенебельных и престижных. -
   - Он овладел вами сразу, не правда ли? -
   - Да, и, если бы это произошло позже, он бы не добился успеха. Тогда всё могло произойти совершенно иначе... Такова уж природа моей натуры... Но он совершил тем самым жестокое преступление. Он высвободил ранее дремавшие во мне силы, открыл ворота, через которые должны были выйти наружу опасные влечения, открыл клетки спящих во мне зверей. Я поняла сразу, что он вознамерился поиграть со мной и бросить, но я ощущала в себе силы столкнуть с его миром мою волю, вступить в игру, которая меня захватила, которой я не боялась, а, наоборот, желала её. Я поняла, что есть ещё один способ подчинять себе мыслящее существо, постепенно овладевая его сознанием, кроме приёмов, связанных с волевыми подсознательными процессами, и не собиралась этим способом пренебрегать...-
   - И вы подчинили Майкла своей воле; вы постепенно заставили его относиться к вам по-иному; вы привязали его к себе, и по истечении какого-то времени стали распоряжаться им как своей собственностью. Вы стремились к упрочению своей власти и тогда, когда, после вашей размолвки, идя с ним по мосту, сказали как бы ненароком, что прочитали в каком-то романе, как в девятнадцатом веке прошлого тысячелетия один индиец, стремясь поразить воображение своей возлюбленной, совершил прыжок с верхушки пальмы, ухватившись на пять метров ниже за лиану, висевшую, как вы сказали, как вон тот провод или канат под мостом. И вы сказали что-то ещё: может, это был абстрактный упрёк в недостатке мужества?
   - Не смотрите на меня так. Я просто вам напоминаю. Напоминая и о том, что есть ещё и нечто иное, то, чего вы не в состоянии понять.... Несмотря на все ваши знания, хитрости и навыки.... Вы плакали и пытались сброситься вниз после того, как Майкл спрыгнул с моста - и, не дотянувшись до каната всего каких-то несколько миллиметров, упал на полотно магистрали. Он жил ещё целых двадцать минут, и вы это знали, так как ваш мозг был соединён с его сознанием. Но вы ничего не сделали, чтобы помочь ему, и только плакали. Чужие люди звонили в Центр Первой Медицинской Помощи, вызвали гелиолет, а вы стояли и смотрели вниз, где лежал окровавленный человек. -

   - После этого те, кто окружал Майкла, его друзья - сделались вашими друзьями. Никто не знал, что в действительности произошло. Но все они знали, что вы были с Майклом, когда он внезапно сбросился с моста. Теперь вы стали вхожи в высшее общество, но это ещё не была элита элит. Вам делали дорогие подарки. Вы подарки принимали, но считали, что они ни к чему вас не обязывают. Деньги, которые вам остались от Майкла (к моменту его гибели у вас был с ним общий счёт), вы расходовали медленно; но вы снимали неплохую квартиру, вам нужны были большие средства. На первое время денег хватало. Вы включились в игру, которая теперь называется Р-1, и умудрились два раза получить солидные суммы. Так вы смогли вызвать к себе вашу сестру... Это ведь всё правильно? Я ни в чем ещё не ошибся?

   - Так. Значит, вы приглашаете к себе сестру. Устраиваете её на работу в "Интелект Сёрвес". Сначала на трудоёмкий процесс с монотонной работой. Затем - в контору Фирмы. Вы не способны ужиться со своей родной сестрой, и тогда вы предлагаете ей квартиру в пятнадцати минутах езды от центра по системе "Алкид" в небольшом городке. Сестра ваша ненавидит Метрополию, и с радостью соглашается. Дальше всё происходит ещё более стремительно. Ингрид нужен спокойный мирок, уют и стабильность; она должна быть хозяйкой в своём доме и быть уверенной в себе. В обмен на это вам нужен её пропуск и её согласие сделаться фотомоделью для рекламных снимков. Вы добиваетесь от неё всего, преодолев её последнее сопротивление угрозой увольнения с работы (ведь она знает, что благодаря вашим связям её в периоды массовых увольнений никогда не трогают), и так вы попадаете в святую святых "Интеллект Сёрвес", в Лаборатории.
   - Ну, и на этом ваши изыскания, надеюсь, закончились? У вас всё, доктор?
   - Должен вас огорчить: дальнейшее расследование принесло кое-что гораздо более любопытное. Не хотите ли полюбопытствовать?
   - Вы злоупотребляете моим терпением! Битый час рассказываете мне о какой-то придуманной вами героине ваших фантазий, и теперь требуете от меня, чтобы я выслушала очередную порцию вашего любительского вранья. Доктор, вы похожи со стороны на отчаявшегося влюбленного, который неуемными фантазиями вперемежку с шантажом, пытается покорить сердце возлюбленной; или на следователя-любителя, на ходу высасывающего из пальца "преступление века", ради нейтрализации своей собственной скуки. Вам это не приходило в голову?... Вы случайно не почитатель старинных детективов, в которых эта старушка Агаты Кристи, или Пуаро, или комиссар Мэгрэ - в неформальной беседе так любят изобличать злодеев? -
   - Нет, не почитатель. И не читатель. Я даже не знаю, кто это такой.... этот... Пуаро.... Судя по фамилии - какой-то француз. Иными словами, вы предполагаете во мне влияние тех книжек, которые в наше время читают детишкам перед сном. Если разобраться, то все мы в какой-то степени дети, просто играем мы в разные игры. Не хотите ли послушать, в какие игрушки играли вы в Лабораториях "Интелект Сёрвес"?

   - Что ж, любопытно, любопытно... -
- ...

кррррр.... ...............................................
крррррррр....... .............................................................................
крррррррррррррр....... ....
рррр.р..ррр...рр....рррр... ...
у...ууу... ууууу...... .... .......
пр.... пр... пр... в... .............
пшшшшшшшшшшш......
ввв... вввввввввв......

   - ...вввваыыыыы играли в такие игры... Узнав о существовании Лабораторий, вы без труда нашли человека, с помощью которого легко изготовили фальшивые отпечатки двух пальцев - указательного и большого - правой руки. Этим человеком была женщина. С её помощью вы узнали расписание и пребывали в Лабораториях вместе с ней во время её рабочих часов. Но вам этого показалось мало. Вы нашли ключик к Биллу МакЛоски, и с его помощью проникали в Лаборатории, куда он просто в свои часы не являлся. Пропускная кабина устроена так, что она блокирует доступ сразу двоих. Поэтому вы, Кэт Калвелл и Билл МакЛоски старались делать большие перерывы один после другого при вхождении в Лабораторию, так как не знали, с каким интервалом кабина пропускает входящих. Но однажды вы застряли в двери и должны были неминуемо быть ею раздавлены. И тогда вы проявили свои способности. Вы совершили невероятное. Чудовищным усилием воли вы вмешались в микроволновую систему компьютерного мозга и заставили массивный стальной блок доехать не до конца. Но вы были так зажаты, что не могли оттуда выбраться. И тогда вы при помощи двадцати четырёх роботов и находившейся в Лабораториях Кэт Калвелл за три минуты сумели найти выход, и отодвинули многотонную дверь назад. После этого случая вы вполне осознали свои возможности.
   - В своих экспериментах вы воздействовали импульсами своего мозга на мозг роботов - и создавали помехи в его работе. Каким образом это происходило, наука пока объяснить неспособна.
   - Используя эти помехи, вы путём сложных, многоступенчатых команд заставляли робота делать то, чего он не должен был (на что не был способен). Вы добились даже того, что усиливали возможности робота, расширяли их - и однажды продемонстрировали Кэт Калвелл один из ваших варварских экспериментов, что привело её в неописуемый ужас. Но - после той демонстрации - она стала ещё самозабвенней боготворить вас, окончательно уверовав в вашу особую миссию, а вы совершали новые акты варварства, запершись со своими роботами во внутреннем отсеке. -

   - Я - как будто это было сейчас - помню нашу с вами первую встречу.
   - Вы были таким же смешным, как сейчас, доктор.
   - Да, я увидел вас в конце зала и спросил, толкая в бок моего приятеля: "А кто это вон та зеленоглазая дама?..." Он мне ответил, что никогда прежде вас не встречал, и что вы, по-видимому, десерт, загадка и гвоздь программы, но что, по его мнению, у нас вскоре будет хорошенькая возможность "с ней" познакомиться.
   - И после того, как я к вам направилась, что вы подумали?
   - Сначала, что мой приятель соврал, что не знает вас.
   - А потом, конечно, что обязаны...
   - ...особой благосклонности столь приятной особы...
   - Да, конечно, вы ведь не имели понятия о том, что я просто слышала ваши слова обо мне, воспринимая их не на слух - а мы стояли достаточно далеко друг от друга - и только этому обязаны были моему к вам интересу. -
   - Да, разумеется.
   - И вы были жестоко поражены, когда я спросила у вас: "Вы, кажется, желали со мной познакомиться?"
   - Я был шокирован.
   - Ну, и что же я потом делала? -

   - Это было впервые, когда вы попали, наконец, в элитарную среду - в общество людей искусства, разных знаменитостей, писателей, спортсменов, артистов и астронавтов, врачей, инженеров и меценатов, меломанов и успешных биржевиков. Здесь даже сам воздух был другой - воздух специальных кондиционеров с ароматизацией по заданной программе. В общем, вы внезапно почувствовали, что оказались именно там, где должны были оказаться, а я стал в тот вечер для вас одной из первых вех для самоутверждения в новом для вас климате...
   - Дальше.
   - И вы не бросили своих опытов в "Интелект Сёрвес". Вы ставили перед собой очередную невыполнимую, казалось бы, программу - и вскоре, однако, достигали поставленной цели. Ваши амбиции увеличивались, ваши цели отдалялись.
   - Однажды вы обнаружили в большом сейфе нового робота, который привлёк ваше внимание. Это была великолепная модель, полностью имитирующая человека. У него был средний человеческий рост, карие глаза, красивые губы и чуть вьющиеся тёмные волосы. Вы приглядывались к нему и решили, что он ни на что больше не годится, что он создан только как совершеннейшая имитация человеческого существа. Но, когда вы его включили, он превзошёл все ваши ожидания. Он обладал совершеннейшим интеллектом, умел производить любые математические расчёты, логически мыслить, писать без ошибок, читать; он имитировал на своём лице и своими жестами основные человеческие эмоциональные состояния и реакции на различные ситуации. В зависимости от программы он мог быть и холериком, и флегматиком, и сангвиником. Он передвигался и говорил абсолютно так же, как любой человек, а, кроме того, он должен был при включении немедленно привести в действие сигнализацию и схватить вас за горло, но вы это вовремя предупредили. Робот был голый, и тело его, со специальным подогревом во время работы, было совершенно такое же, как человеческое, при температуре "кожи" где-то около сорока шести градусов. Это был мужской экземпляр, и вы установили, что его половые органы являются только внешней имитацией, но не имеют по сути тех функций, что человеческие. Вы могли только догадываться, для каких целей был создан такой робот и кому он понадобился. И вы вознамерились изучать на нём экстрасенсорную подоплёку (фон) такого чувства, как любовь; влияние (на основе этого чувства) одного интеллекта на другой; влияние интеллекта "противоположного" пола на партнёра в любви и психические возможности, открывающиеся при помощи этого феномена одному и другому: необъятные возможности (включая ясновидение), образующиеся на основе потенциалов сознаний. Но робот - несмотря на свою мужскую фигуру, - робот был бесполым... -

   - И вы решили сделать его мужчиной. Вы спешили, очень спешили, зная, что его могут в любое время забрать. Вы принялись реконструировать его половые органы, стараясь придать им человеческую функциональность. Это была кропотливая, очень кропотливая работа. Она требовала невероятной осторожности и умения, а также терпения. Но вы преодолевали все барьеры, шаг за шагом следуя к намеченному. Вы выжали из Кэт все её знания, пользуясь её слепой верой в вас, её преклонением перед вашим гением, и теперь как бы сдавали экзамен. Вскоре новоявленные половые органы робота были искусственно соединены с системой его жизнедеятельности, имея свои участки в его мозге. Вы добились своего. Однако, его мозг не стал от этого мозгом мужчины; он по-прежнему оставался бесполым мозгом робота. Но вы надеялись найти в нём новые связи, новые "дорожки", обработать его и превратить в мужской помощью своих импульсов.
   - Вскоре робота поручили Биллу. И вы вздохнули спокойней: Билл не дал бы так скоро забрать от вас вашу игрушку. Вы продолжили эксперименты. Вы решили воздействовать на гуманоида с целью получения данных по всем параметрам: что из этого получится; в том числе и... Вы использовали в качестве реквизита, так сказать, или компонента программы... себя саму. (Не знаю, доставило ли вам это удовольствие). Ведь... и... и...
   - Довольно! Довольно!
   - Нет, я ещё не всё изложил.
   - После того, как робот - говоря нашим, человеческим, языком - стал вступать с вами в известную связь, вы внезапно прервали её, чтобы проверить, что из этого выйдет. -

   - Вы добились того, что робот стал "жить" и после его выключения. Его мозг действовал без притока энергии, лишённый всякого такого притока. Это было страшно и непостижимо. Вы решили глубже изучить это явление. Приборы вновь и вновь фиксировали его. Слабые, но очевидные красные и зелёные линии осцилографически вспыхивали, подчеркивая характер этой работы. Вы выдвинули версию (опираясь одну из догадок, высказанных в прошлом веке), согласно которой очень сильные эмоции как бы отделяются от человека, становясь в е щ е с т в о м, и тогда существуют независимо, впитавшись в окружающее - в стены, потолки, колонны - то есть, в неживые предметы.... -

   - Робот, являющийся после выключения неодушевлённым предметом, впитывает - уже в его качестве - свои же эмоциональные сгустки, которые и питают потом его мозг, преобразующий их почти не значащую энергию в огромный по сравнению с источником потенциал. Так вы предположили, что робот получил способность испытывать эмоции. Вслед за этим вам показалось, что вы любите его. Уходя из Лабораторий и оставляя его включенным, вы чувствовали, что он ищет вас, а однажды, когда вы ушли, выключив его, вы уловили на расстоянии его попытки воздействовать на вас. Он уже осознал, что его мозг представляет собой одно целое с вашим - и копировал ваш мозг, в том числе и способность воздействия на расстоянии. Он держал вас под постоянным психическим контролем, чувствуя любые ваши эмоциональные градации и пытаясь воздействовать на них, изменить в свою пользу; он читал ваши мысли в любой момент и на значительном удалении; он постоянно оказывал на вас воздействие, пытаясь вызвать в вас хроническую необходимость в себе. Он уже знал, что вы производите над ним эксперименты; знал, кто вы и кто он сам... Вы оставили свои с ним опыты - и время, в которое должен был работать Билл МакЛоски, посвящали более прозаическим (или более романтическим: смотря как посмотреть) "экспериментам" - на полу с человекороботом. После своих утех с ним вы писали отчёты для Билла. Вторую смену вы вместе с Кэт занимались остальными роботами.

   - Вскоре вы заметили, что робот вступает в телепатическую связь с теми, кто с вами близок, и стали ревновать к ним. Вы обнаружили, что он пытается воздействовать на них через вас, а потом уже и совсем непостижимым образом - как-то непосредственно. Каждый раз он стремился вызвать всеобщее обожание к себе. Однако, самая большая ревность вспыхнула в вас к своей собственной сестре, к вашей сестре Ингрид. Робот "увидел" её в вашем сознании, а потом установил её реальность и разгадал суть её натуры. 3атем он подчинил её и сделал себя её идеалом (она-то полагала, что он существует в её воображении). И вы сделали невообразимое. Вы поехали в Лаборатории и потребовали отчёта у робота. Вы устроили ему сцену, совсем как похотливому муженьку; между вами произошла ссора. Она закончилось примирением, и вы поняли, что победили. На сей раз чисто женски, и ваша воля не имела к этому ни малейшего отношения. Целую неделю длился ваш триумф. Вы были в стране блаженства. Кэт неделю не работала, и вы теперь целыми днями, вплоть до шестнадцати ноль-ноль, когда начиналась смена третьего сотрудника Лабораторий, нежились на полу в объятиях робота. Что было с роботом и испытывал ли он что-либо, вам лучше должно быть известно, но однажды произошло чудо - и он "забыл", забыл вместе с вами, что вам надо в четыре немедленно уходить... Вы ушли с опозданием на пять минут, и это просто ваше счастье, что Ким Бреггман опоздал в тот день на работу ровно на пять минут. -

   - Ну, вы удовлетворены теперь, доктор? Вы ведь меня теперь покорили, переиграли, не правда ли? Разве не вы произнесли здесь речь, судя по интонации, обличающую меня, говоря обо мне тоном прокурора как о третьем лице, несмотря на моё присутствие. Ну, почти что проповедь священника с амвона!
   - Я пытался вас понять, и поэтому пробовал артистически вжиться в вашу натуру. Пересказывая нечто почти возвышенное. Правда?
   - И вы узнали, что Билл...
   - Да, Билл застал вас однажды с роботом на полу, и стал с пеной у рта кричать, чтобы вы убирались оттуда и больше чтоб ноги вашей там не было - пока он не донёс. Дальше - не знаю, что произошло. Вы... покинули помещение?..
   - Нет, и...
   - Всё ясно. Билл пытался вами овладеть именно в тот момент, когда вы должны были одеться. Да?
   - Допустим, что речь идёт не обо мне, а о какой-то вымышленной персоне, Лауре Сенгмайер. Я помогу вам плести нить ваших фантазий.
   - И он, конечно, повалил вас на пол...
   - Допустим.
   - Он был пьян. Или выглядел, как пьяный. Он повалил вас на пол и пытался целовать вас. И тут подскочил робот и отшвырнул его в сторону... Следующим ударом тот убил бы его, но вы встали между роботом и Биллом.
   - Возможно.
   - Я так себе это и представлял. А потом вы ушли, оставив Билла наедине с роботом. Так?
   - Всё это возможно. И что же, по-вашему, произошло с Биллом?
   - А, может, с роботом?
   - С Биллом и с роботом...
   - Билла нашли назавтра запертым в сейфе, где он дрожал от холода (так как был наг) и от потрясения. Робота в помещении не было.
   - Вы хотите оказать, что он... улетел, исчез?.. Джин, в бутылку! Ну, вы даёте, доктор!
   - Нет, я просто хочу оказать, что робота в лаборатории не оказалось.
   - Где же он мог быть? Вы не знаете, доктор?
   - Он должен был объявиться у вас. Ведь вы хотели этого! Вы хотели этого оба. Удовлетворены?
   - Так, это интересно; и что же мы с ним, по-вашему, делали?
   - О, у вас было много работы! Вы глядели с ним вниз, с вашего двадцатого этажа, и видели там множество - маленьких оттуда, с высоты, - двигающихся человеческих фигурок. Вы думали, живых игрушек, мисс Сенгмайер. Да, они были так похожи на игрушки: крошечные человечки, суетившиеся внизу, каких десятки, сотни тысяч, миллионы... Вы оба чувствовали друг в друге неоценимое сокровище в своих руках, вы представляли лежащий вокруг вас Город большой Лабораторией, где выращиваются мозги, Лабораторией, ограниченной своими стенами, отделённой от всего остального мира, отграниченной массивной стальной дверью-блоком. Вы родились в провинции, и могли быть счастливы только в том случае, если бы почувствовали себя тут как в своём родительском гнезде, тут, в этом огромном скоплении человеческих жилищ и тел, не укладывающемся ни в какие рамки, если смогли бы, как в вашем детстве, заниматься мелким садизмом и скрытой игрой. Кругозор андроида был и того уже: та же Лаборатория, а создан он был для того, чтобы управлять кучкой людей, составлявших основу диктатуры непопулярного режима.

   - Доктор, вы, кажется, увлеклись!
   - Возможно...
   - Кстати, в запале своего красноречия вы не удосужились объяснить, как могло так случиться, чтобы выдуманная вами Лаура Сенгмайер, проникая в Лабораторию, оставалась там незамеченной под немигающими взглядами десятков камер, через которые Правительство нашей Империи денно и нощно следит за каждым квадратным миллиметром подвластной ему территории.
   - На самом деле это не так уж сложно. Только дебилам известно, что следящие устройства гарантируют чью-либо безопасность. Люди с хотя бы мизерным проблеском интеллекта понимают, что эти устройства: находка для индивидуумов с преступным мышлением. Метаматериалы, хакерские возможности, и, наконец, недавно появившиеся электронные маски, принимающие вид любого человека: далеко не полный перечень подсобных средств. Это наивным людям следящие устройства до крайности осложняют жизнь, низводя их до уровня домашнего скота, лишённого какой-либо приватности. Зато нам с вами раздолье, верно, Лаура? Эй, да ведь здесь целых пять правительственных глаз, но готов поспорить, что все они зажмурены. Тема исчерпана?
   - А вы потешный, доктор. Так как вы сказали? Ваша воображаемая Лаура нашла родственную душу на грудной клетке андроида? И наступила идиллия...

   - Но вам, всё же, не удалось осуществить инстинктивное стремление к такому весьма своеобразному счастью.
   - Вы знали, что роботу ни в коем случае нельзя показаться на улицах: он мог быть опознан и во что бы то ни стало задержан; в крайнем случае даже уничтожен. Несмотря на все ваши способности, навыки и умения вы не были до конца уверены в том, что в корпус робота не встроено какое-либо устройство, позволяющее определять его местонахождение, и не знали, каков его возможный радиус действия и условия для его самовключения. Робот мог понимать - и понимал - это. И, всё же, очень скоро вы установили, что он покидает ваше жилище и показывается на улицах. Вы пытались пресечь это - но всё было бесполезно: возможно, у робота имелась какая-то своя, отличная от человеческой, логика. Кроме того, он привлекал к себе внимание и, несмотря на своё совершенство, вёл себя странно. Он словно пьянел в толпе.

   - Вы решились на "крайние" меры, но ничего не помогло, и вы стали думать, что большая сумма денег могла бы обеспечить роботу относительную свободу и безопасность (выключение как мера вами исключалось, так как угрожало связям, возникшим в его сознании). Но вам не повезло. Робот был сбит аутомобиле, мчавшейся по магистрали, на середине какой он оказался. Это явилось для вас почти катастрофой. Это был не просто эмоционально-стрессовый барьер, пережить который вам оказалось не так-то легко, хотя вы и были готовы ко всему; вы лишились - почти живого - существа, которое усилило работу вашего собственного мозга, так, что его возможности увеличились более, чем вдвое, а за счёт сознания других людей, потенциала их сознаний, общей энергии их потенциалов - просто невообразимо. Вы лишились существа, которое уже самой своей экзистенцией выполнило известную долю ваших стремлений, но и это не главное. Доступ в Лаборатории отныне вам был закрыт, и, хотя внешне у вас всё осталось по-прежнему, тылы ваши были разгромлены. Вы лишились вашей основной, внутренней опоры...

   - И сравнялась со всеми...

   - Прежде всего, вы, осознав случившееся, пришли к выводу, что робот не мог - определённо! - покончить собой; случившееся, скорей всего, не было и его оплошностью - результатом неприспособленности к функционированию в центре человеческой популяции, кишащей людьми и их устройствами. Скорей всего, он был просто парализован и уничтожен следящим за ним всевидящим оком полиции. Но вы не учли ещё одного, Лаура. Он мог просто сгореть. Его мозг, возможно, не был рассчитан на такие чудовищные перегрузки, которым он по вашей вине подвергался. Возможно, есть сферы, в которых человеческий мозг гораздо сильнее и устойчивей мозга робота. И робот, будучи сбит, возможно, был до столкновения мёртв, либо п с и х и ч е с к и уже мёртв...
   - Любопытно, любопытно...
   - Печально...
   - Вам меня жаль? Или, может быть, вам жаль робота?
   - Нет; я просто знаю, что, если бы не тот несчастный случай, ваше противоборство бы продолжалось, и один из вас неминуемо стал бы жертвой другого. -
   - Ну, и...

   Раздался сухой, короткий щелчок. По стене медленно полз паук. Огромное солнце плавилось над горизонтом, ограниченным зубчатой стеной леса. Над лесом еле различимо вздымалась башня ретранслятора, видного из окна на втором этаже большой и окутанной немотой загородной виллы. Немота...

   - Да, это потрясающе! -

   Эти слова остались без ответа. На стене, покрытой лёгким налётом - словно пушком - сумрака расплывчато виднелись ещё серебристые в слабом утреннем свете, две неясные тени.

   - ...ну, и что же дальше?
   - Сначала были уничтожены все роботы в Ла... -

   Раздался второй короткий щелчок. Паук медленно полз по стене. Солнце уже начало золотить край оконной рамы - но сумрак всё ещё висел клочьями по углам, напоминая притаившихся там, неосязаемых, странных существ. Двое стряхивали пепел с сигарет, и в навязчивой тишине постукивания их пальцев раздавались пугающими, резкими хлопками; но нависшую тишину - как ножи полотно - прорезали пять коротких писков-сигналов, отметивших пять часов. Лаура Сенгмайер нажала клавишу аппарата видиопамяти, погрузившись в созерцание.

   - ...бораториях. Вы проникли туда через сознание Кэт Калвелл, которую теперь в душе ненавидели, думали о ней часто и однажды поняли, что находитесь с ней в с в я з и. Вы отомстили тем самым за гибель Робота, удовлетворив и свою затаённую жажду разрушения, коренящуюся в самых далёких тайниках вашей натуры. Вы получили от несуществующего уже теперь Робота способность созерцать обстановку, окружающую человека, состоящего с вами в телепатической связи, на значительном расстоянии - его глазами - и воздействовать на элементы окружающей его среды. Вызывая через сознание Кэт помехи в центрах сознания роботов, вы затем внушали им дикие, бессловесные, настойчивые приказы, до тех пор, пока приказы эти ни начинали укрепляться в мозгу роботов, что приводило к их исполнению. Вы заставили роботов крушить, разбивать, уничтожать друг друга. Кэт, бледная, прижавшись к стене, горящими глазами наблюдала за этим, не зная, что это из её глаз исходят приказы к этим варварским действиям, и что, стоило ей выйти из помещения, закрыв за собой массивную дверь-блок, и она бы прекратила тем самым это побоище. В конце этого акта агрессии на полу в Лабораториях остались только дымящиеся обломки, на которые безучастно смотрели отполированные до блеска стальные холодные стены. -

   - Что ж, это достойно кисти художника.
   - После этого вы задумали производить свои эксперименты на людях.
   - Вы поняли, что для облегчения вашей задачи нужно влюблять в себя подходящих людей. Влюблённость эта могла быть разного рода: платоническая и телесная, и влюблённые в вас могли быть разного рода (пола), но так случилось, что первым, на кого показал палец судьбы и кто был обречён стать пробным камнем вашего экспериментаторства, оказался мужчиной. Вы случайно столкнулись с ним в Библиотечном центре и, так как вы обронили несколько мыслей по интересующему его вопросу космической робототехники, он высказал желание снова встретиться с вами. Назавтра вы оба должны были придти в тот же Библиотечный центр и условились встретиться у входа в Блок Древностей. Но случилось непредвиденное: назавтра - когда вы ещё спали - вашего нового знакомого срочно вызвали в Космический Центр и по делам КЦ он срочно покинул нашу страну. -

   - Напрасно вы, ещё лёжа в постели и - уже зная, что происходит - пытались, используя возможности удачного подключения к его сознанию, задержать его, вызвать в нём приступ неосознанной тоски и глубокой депрессии, напрасно вы, сжимая пальцами голову и вперив взгляд в ничто, называли его имя и произносили приказы возвратиться; то ли потому, что он находился на слишком значительном удалении, то ли по каким-либо иным причинам - у вас ничего не вышло. Лёжа в постели, вы плакали, не утирая слёз, а потом босиком, в одном ночном белье - как были - прошли в соседнее помещение, где у вас находился бассейн с ледяной водой, и где плавали морские животные холодных морей, и бросились в воду...
- Вступать в новую связь вы ещё не могли - слишком много энергии вы потратили на опыт с широкоплечим сотрудником Космического Центра, фамилия которого так и осталась вам неизвестна, но вы тренировали свою способность на случайных людях и роботах, усилием воли заставляя роботов обслуживать вас быстрее других в Универсальных магазинах, а в залах ожидания Налогового Управления вы сидели меньше остальных, так как ваши бумаги просматривались в первую очередь. Вы подключились к системе Межметропольнопланетарной связи при помощи нехитрого приспособления и вашей интуиции, позволившей вам непостижимым образом извлечь из анналов закрытого Компьютерного Накопителя секретный код, и теперь могли связаться с любым абонентом в любой точке земного шара за счет правительственного бюджета; вы сняли специальную квартиру в районе Плайс-Гаден для своих, ещё не ясных мне до конца, новых авантюристических целей. Ваша очередная игрушка, студент Медицинского колледжа, что в районе Спайс Трик, Дэйвид Брэгг, сестра которого, кстати (что немаловажно), является супругой одного из четырех членов Коллегии, то есть, управления компании "Интелект Сёрвес", а сама работает у нас, в Институте Психиатрии, этот Дэйвид Грэг принял вскоре после интенсивнейшего общения с вами, такую дозу психомиметиков, какая оказалась для него смертельной. -

   - Вы обратились к моей помощи после того, как специальная комиссия, расследующая ряд происшествий в Лабораториях, высказала предположение, что случившееся могло явиться следствием вызываемых биотоковым потоком человеческого мозга помех в работе систем динамической коррекции и других отделов сознания роботов. Вы хотели с моей помощью проверить, можно ли объективно доказать, что ваше сознание было вами подготовлено и подведено к проведению антиобщественных акций и отразилось ли это на вашей психике. Кроме того, наблюдая за моими действиями и в качестве примера используя логику моего расследования, вы получили в свои руки модель одного из возможных путей, которыми могла пойти комиссия, расследующая происшествия в Лабораториях. И приняли меры. Комиссия пошла по тому же пути, что и я, только начала его с другой стороны, но вы успели убрать все улики таким образом, что направление расследования изменилось и вскоре зашло в тупик. Теперь вам с этой стороны ничто не угрожает, и вы полны ваших безумных планов. Вы начали с кукол, и вашими дальнейшими жертвами стали совершенные, а иногда даже наделённые интеллектом роботы, потом люди - Майкл МакДональд, Кэт Калвелл и Дэйвид Брэгг. -

   Доктор Эванс устало посмотрел на свою пациентку. Руки его лежали на белом столе, где находился пульт управления, а под его пальцами белели две едва различимые кнопки: вызова и открытия дверей.

   - Мисс Сенгмайер, позвольте задать вам риторический вопрос: на кого теперь укажет перст вероятности и вашей жестокости, кто явится очередной несчастной "издержкой производства" ваших чудовищных извращений, кто ваша очередная жертва?

   - Вы, доктор. - Лаура Сенгмайер достала из своего костюма небольшой предмет размером с авторучку, напротив одного из отверстии которого стала лопаться и расползаться невидимая ранее преграда, отделявшая доктора Эванса от его собеседницы. Лихорадочные движения пальцев доктора не приводили ни к чему: ни кнопка вызова, ни система электронного открытия дверей не сработали. Лаура подошла ближе к доктору и остановилась в двух шагах от стола, за которым тот все ещё совершал бесполезные манипуляции. "Вы, доктор, - сказала она громче, когда последние лоскуты уничтоженной преграды сами собой осыпались на парафиновый пол, догорая и сворачиваясь в чёрные комочки, и на голову доктора устремился цепкий, немигающий взгляд, единственным экземпляром которого обладала единственная среди всех, кто имел доступ к Вместилищу Власти. Аппарат погас.

   Паук дополз до верха стены и остановился там, прочнее опутывая чёрного жучка, попавшегося в его сети за антресолью. Лаура прошлась по комнате, дойдя до светлого куба, который формировал пустой теперь лазерный луч аппарата видеопамяти. Её движения напоминали кошачьи. Когда она обошла куб вокруг, солнечный свет из окна упал на её лоб и осветил её длинные ресницы и зелёные глаза. Она щёлкнула клавишей, выключив аппарат, и пепел, слетевший с конца её сигареты, попал в поток воздуха из двери на террасу, который увлек его к вазе с комнатной пальмой, и дальше, к стене.

   Из глубины комнаты, оттуда, где небольшая картина висела под бордюром из кожи и химический ночник отбрасывал на стену свою шафрановую тень, за Лаурой следили немигающие, полные невыразимого ужаса, широко раскрытые глаза Билла.

Ноябрь - декабрь, 1982 г. Вильнюс - Бобруйск.

3. ШOY

Мы приветствуем всех присутствующих. Хорошего вечера! Приятных вам запахов из человеческой выхлопной трубы, крысу вам в рот! Провести вам ночь в объятиях динозавра, разрази вас гром! Приятных вам сновидений и побольше окровавленных голов!

- Я - Лаура Бергман, ведущая самого фантастического, самого неповторимого шоу. "Шоу Лауры" - самый безвкусный, самый низкопробный развлекательный жанр. Разве вам не известно, что мы завоевали главный приз Ассоциации Телепортационного Вещания за наиболее неэстетичную телепередачу? Посмотрите на меня, член вам в ухо! За обедом я съела моего первого поджаренного мальчика и запила напитком "Укусите мои ноги", приготовленным из крови откормленного крестьянского выродка. В конце передачи мы поговорим о том, чем набивают своё брюхо простолюдины, предназначенные на жаркое. В рубрике "Наш и их гуманизм" мы покажем вам эксклюзивное интервью с главой бандитов и закононарушителей, которые в катакомбах Нижнего Города два месяца назад объявили войну нашему законному Антигуманистическому Союзу.

- Как вы знаете, текущий, 2181-й, год объявлен Первым годом Подлинно Новой Эры, чтобы наши потомки, если они будут, вели свое летоисчисление от начала Новой Феодальной Эпохи, провозглашенной великим Эдвардом Шимоном-Генри Харрисом-Кисиным. В сентябре по южному календарю и в январе по европейскому в Иерусалиме состоится грандиозная церемония вступления в силу нового отсчета времени. Величайшие монархи современности - немецкий король Генрих Кровавый, британская королева Маргарет Людоедка, русский царь Иван Костолом, цезарь Америки и Канады Эдвард Безжалостный, царица Иордании и Палестины Голда-Пытательница, принцесса Испании Хуана Инквизитор, австрийский кибернетический барон Иоанн Кровопиец и король Скандинавии Яуко Головорез - все съедутся в Иерусалим. В сегодняшнем шоу мы покажем вам приготовления к этой беспрецедентной церемонии. Самое пикантное в нашем репортаже - мы покажем вам лица простолюдинов, выбранных для принесения в жертву у Стены Плача.

- Вот что заявил русский монарх в преддверии этого величайшего события: "От имени Нашего костоломского величества Мы обещаем усмирить к январю мятежные зоны в Польше, Литве, Швеции, Венгрии, Италии, Чехии и Франции. Наш ответ Квебеку один: прекратить подрывные передачи против нашей великой Антигуманистической идеологии".

- Я - Лаура Бергман. Привет, папаши. Хотите потрогать мою грудку? Вот она, нате, трогайте. А вот как отрезают грудки у крепостных пятнадцатилетних дарительниц частей тела. Вас возбуждает эта процедура? Подождите! Кто-нибудь из вас скоро увидит эти восхитительные куски мяса у своей возлюбленной! Это была реклама фирмы "Цыцки и пыски". Девиз фирмы взят из речей британской активистки за права богатых, Дженнифер Дрыз, произнесенных в 1996-м году: "Парные органы - непозволительная роскошь для бедняков".

- Первая годовщина нашего шоу исполняется сегодня, в 13.00.11.15.6094. У нас в гостях - Пятый историк Его Величества, благочестивый Шмуэль Коэн.

- Всем присутствующим - большое "ура", отрыжка вам в печень! Напоминаю вам единственно правильный ход нашей человеческой истории. Единственно правильный учебник единственно правильной истории сообщает, что к 1993-му году прошлого тысячелетия страны Запада перестали притворяться, будто защищают права человека, так называемую свободу и демократию, равенство, братство и другие идиотские прынцыпы. Ханжеская эпоха выдохлась. Всё откровеннее зазвучали голоса тех, кому надоело притворяться, будто разговор о правах человека был затеян идеологами стран Запада из-за этих прынцы-пафф. "Права человека" были выдуманы исключительно для того, чтобы свалить коммунизм. Как только его свалили - права человека стали ненужны. С падением Савецкага Саюза в странах Запада перестали повышать минимальную заработную плату, заботиться о соблюдении каких-то надуманных условий труда, отменили все так называемые социальные программы и государственную медицину для бедных и неимущих. А к 2000-ному году фактически запретили профсоюзное движение. Вслед за этим в большинстве цивилизованных стран произошло слияние всех банков сначала в один - государственный, а потом в один "Глобал" банк, объединивший государственные банки всех главных стран. С помощью руководителей Запада остатки недобитых левых лидеров успешно завершили геноцид против собственных народов, сполна наказав их за подавление власти богатых, отказ от монархии и мятежи против законной собственности имущих людоедов и аристократии. Чтобы не осталось никакого серьезного сопротивления, мы отправили всех наиболее активных людей - евреев (а других под видом евреев) - в тогдашнее государство Израиль, где с ними расправились с помощью геноцида и Моссада контролируемые нами руководители этой псевдо-страны. Когда в 2012-м году вспыхнул мятеж в Сибири, мы отдали Сибирь Китаю, а в европейской России к 2035-му году ликвидировали 110 миллионов мятежников и установили законную, вторую в мире антигуманистическую монархию. Первая такая монархия, как вам всем должно быть известно, была установлена в Палестине еще в 1948-м году.

- Почти до конца прошлого столетия продолжалась Новая Холодная война, когда недобитые левые журналисты и активисты подняли жуткий вой, обвиняя две первые великие антигуманистические монархии в "преступлениях" против человечества, "жутких" экспериментах над людьми, садизме и жестокости. Они сеяли смуту и сомнения, обвиняя "во всем" pax anericana - самую славную страницу на пути установления нового антигуманистического порядка. Под их нажимом наша страна заявляла неоднократные протесты в связи с событиями вокруг "Гранд Хоспитэл", экспериментов над людьми, разработки новых психотропных средств, много полезного сделавших для науки. Наши доблестные правые журналисты - Генри Киссинджер, Арик Ш. Гитлер, Иван Бен-Гурион, Анджелло Сталин, Конрад Чёрный, Герберт Мао, Жак Пиночет, Габриэль Пол Пот, Джакоммо Грозный, Вероника Тетчер, Юрэк Тито и другие - по численности и организованности превзошли левых отщепенцев - и победили. К 2090-му году все левые газеты были закрыты, так называемая "неограниченная демократия" - отменена.

- К 2160-м годам только Литва с Польшей, Франция, Квебек, часть России - и наша страна не избавилась еще от последних носителей позорных идей гуманизма. В Германии возникла к тому времени Великая Антигуманистическая Монархия Коммунизма, которую все другие новые монархии приветствовали несмотря на некоторые разногласия; в Испании - Великая Инквизиция Новой Инфанты; Италии пришлось войной смывать с себя позор идей гуманизма, а Швеция решила обмануть всех, объявив "гуманную" монархию, за что и поплатилась, заставленная воевать с остальными скандинавскими странами. Наконец, благодаря несравненной и великой Лауре Сенгмайер, Укротительнице роботов, и в нашей стране с позором последнего наследия гуманизма было покончено. Эдвард Первый Безжалостный стал королем Америки и Канады, установив власть Правды и раскрепостив подлинную, неханжескую, натуру человека.

- Всё это стало возможно благодаря одному очень важному фактору. Благородная миссия донесения в большем объёме и с большей реалистичностью правдивых сцен насилия, взятая на себя телевидением и кинематографом, компьютерные игры, в которых всё более натуралистично моделировались насилие и убийство, особенно игры виртуальной реальности, изменили психологию, помогли избавится от последних лоскутков ненатурального сочувствия и жалости.

- К 1998-му году полное слияние Интернета, телевидения и телекоммуникаций состоялось. Вслед за этим, примерно в 2015-м году, пришло голографическое мультивидение: объемное телевещание, через пространство Интернета посылающее свои образы в жилища людей (в основном - богатых, так как бедные к тому времени обеднели настолько, что оно было им уже ни к чему). С изобретением специального костюма, передающего ощущения, и особой дорожки стало возможно потрогать образы мультивидения, бить их, резать, душить, а также получать сексуальное удовлетворение от интерактивного общения. Последнее произошло четыре года назад, когда вместо костюма были изобретены специальные лучи, "проводники реальности". Отныне образы мультивидения стали совершенно реальными и манящими своей потенциальной опасностью, азартом, наслаждениями и приключениями.

- "Шоу Лауры" одно из немногих, зрители которых не рискуют распрощаться с жизнью, хотя могут получить раны, ожоги или проиграть денежную сумму. Мы не похищаем детей и не вымогаем подпись на дачу донорских органов.

- За год присутствия в эфире "Шоу Лауры" добилось невиданных призов и успехов. Отрицая антигуманизм как исступленное действо в состоянии вдохновения или транса, близкое сатанизму или, что еще хуже, искусству, "Шоу Лауры" сделало упор на стиль, противоположный какому бы то ни было "эстетизму". Поэтому оно снискало любовь и уважение тех, кто правит в этом мире, людей богатых и избранных, испокон веков ненавидящих всякое там искусство.

Наше внимание - всем присутствующим. Привет и пока!

- Итак, продолжаем наше шоу. Переходим к новостям. Слово 28-му вассалу Его Величества, почетному холую и носителю награды 1-й Степени Жестокости, Брайану Носатому.

- Привет всем присутствующим.

- Вчера вечером было принято решение об окончательности цифры "20 миллионов бездомных". Все бездомные подлежат безболезненной ликвидации. Они обязаны собраться в назначенные места, где будут умерщвлены безболезненно, специальным газом. Те, кто откажется явиться в объявленные пункты, будут подвергнуты самым жестоким пыткам и издевательствам. Его Величество Эдвард Первый Безжалостный отверг обвинения мятежных сил Польши и Франции в том, что наша страна - самая богатая в мире - могла бы решить проблему бездомных в течение 48-ми часов. Для этого нам потребовалось бы 49 часов, но у нас нет на то никакого желания.

- Около десяти часов вечера из рук санитаров "Чёрного амбуланса" при непонятных обстоятельствах вырвался подросток 14-ти лет, предназначенный для расчленения на донорские органы. Этот малолетний бандит вооружён и опасен. За убийство этого опасного преступника обещана награда в 10 тысяч долларов.

- За последнюю неделю в Вашингтоне 10 тысяч свободных людей расстались с жизнью в результате дуэлей, 5 тысяч - вследствие бандитских нападений, грабежей и драк, 3 тысячи стали жертвами актов садизма, 2 тысячи человек погибли в транспортных авариях. Число остальных жертв - пожары, самоубийства, сексуальная подоплека, терроризм, и так далее, подсчитывается.

- Русская и английская монархии обратились к мировому антигуманистическому сообществу с указанием на недопустимость слишком резкой диспропорции численности свободных людей (аристократии и горожан) - и крепостных рабов. Поступило предложение умерщвлять каждые 10 тысяч голов человеческого скота после насильственной гибели каждых 100 свободных людей.

- Ай-а-а-а-а... Бу-бу-бу...

- Перед вами снова несравненная Лаура. Только что на нашу студию совершено бандитское нападение - уже третье за этот месяц. Минуту назад убит Пятый историк Его Величества, благочестивый Шмуэль Коэн. Пописаем же в честь его памяти. Вечная ему слава. Яху-у-у-у!

- Продолжаем обзор новостей.

- Вчера в ходе переговоров между кибернетическими баронами Его Светлость Барон Рыжий Бес перегрыз горло Его Превосходству Барону Оторванное Ухо.

- Акт саботажа. Крепостные дворянина Лэнли Выпущенные Кишки подожгли гараж хозяина. Сгорело пять транспортных средств. Ликвидаторы Его Величества обязаны наказать мятежных рабов. Уже решено, что наказанные будут предназначены в качестве материала для зала Увеселительных Пыток.

- Два соседа-феодала убили и зажарили барона Генриха Мертвое Ухо, а потом хрустели перед глазом видиозаписи его поджаренными внутренностями. Кровавые Псы службы безопасности Его Величества заявили, что никакого логического объяснения этому поступку нет. За то, что сожрали соседа, два феодала подвергнутся конфискации земель и общественной порке - как крепостные.

- Сегодня в городе Нью-Йорк состоялась церемония сожжения тела съеденного бродячими кошками заместителя мэра города. Как сообщают, находясь дома, он выдул четыре литра бренди с Эликсиром Крови фирмы "Выпей из Вены" и захмелел. В окосевшем состоянии, мать его в ногу, он свесился с подоконника и выпал в собственный сад, где и был в состоянии сна съеден кошками. На церемонии толпе разрешили умертвить разными способами две тысячи бродячих кошек.

- Наше отечественное Бюро По Пропаганде Антигуманистического Здорового Образа Жизни опровергло вчера слухи о том, что, якобы, наша антигуманистическая идеология и так называемые зверства генерируются компьютерными технологиями и что машины на самом деле управляют нашим обществом. Бюро заявило, что каждого распространителя этих слухов ожидает позорная смерть. Для доказательства полной безосновательности слухов и докомпьютерного происхождения Здорового Образа Жизни Бюро собирается поймать и предать мучительной смерти всех клеветников, а также издать девятьсот-томное собрание под названием "Пытки инквизиции" с подробнейшими описаниями и иллюстрациями. С комментарием по этому поводу - заслуженный носитель титула Потные Ягодицы, Тысячный советник Комиссии по Агитации, Элиэзер-Рапухатанам Леви. Прошу тебя, смердящий Леви!

- Помолимся за ваши пердящие жопы, достопочтимые телезрители! С меня достаточно. Я сыт по горло. Ха-ха-ха! Кто там говорит, что мы попали под полную зависимость от компьютеров, и что это они нам приказывают друг друга убивать, чтобы, так сказать, избавиться от рода человеческого? Умеренная здоровая агрессивность и безжалостность - вот достойный ответ сюсюкающим ублюдкам! По их логике - тигры, львы и другие дикие звери так безжалостны потому, что ими управляют взбесившиеся машины! Ха-Ха и еще раз Ха! А хрюшечки-рюшечки такие достойные, такие волевые, сумели удержаться - и не жрать никого назло всем бандитам-компьютерам? Оглянитесь вокруг. Все на свете друг друга жрут. Волки, тигры, львы, койоты убивают, разрывают свежее мясо, едят других с ни с чем не сравнимым наслаждением - это называется естественный отбор. Здоровый естественный отбор. Убейте волков - все звери начнут болеть, стареть, смердить от старости и заражать других. На той неделе Имперское Управление Полезной Статистики объявило, что мы добились неслыханной победы: средняя продолжительность жизни в нашем государстве достигла сорока одного года! Сорок один год здоровой, полноценной жизни с сырым плебейским мясом, застрявшим в зубах, со шрамами тысяч драк и битв, какие так красят мужчину, с ничем не ограниченными и чуждыми морали развлечениями - это же здорово! А море сексуальных удовольствий! А никаких обязательств перед отпрысками, никакой принудиловки растить сопливых детишек - или у нас ими не занимается государство? Разве это не прелесть?! В Имперских Инкубаторах, разделённых на десять частей - по числу сословий, - о них заботятся, если это отпрыски знатных фамилий. Наши дети вырастают здоровыми, агрессивными, изолированными от отделений, где выращивают плебеев, подогревающих их боевой охотничий азарт, что в полную силу прорывается, когда на их территорию выпускают какого-нибудь плебейчика-дичь. Как прекрасен наш мир! Как возвышен наш Здоровый Образ Жизни! Какая крыса посмела заронить в слабые души сомнение, какой подлец придумал порочащую наше государство ересь?! Специальной грамотой моего непосредственного начальства мне разрешили сделать заявление о том, что, по сообщению спикера Палаты Пыток, эти подрывные слухи зародились в изоляторах Министерства Абсорбции. Так как у нас сотни разных министерств, и старые всё время переименовываются, многие не знают, что Министерство Абсорбции - самое старое наше министерство. Так называлось министерство иммиграции в первой неофеодальной империи - прообразе Здорового Образа Жизни и всех антигуманистических монархий современности.

Уже тогда оно взяло на себя смелость трактовать каждую волну иммигрантов как временных или постоянных рабов: в зависимости от страны происхождения и поведения. Для тех, кто быстро избавлялся от ханжества разных там моральных норм и любви к ближнему (особенно для самых ретивых стукачей), делались исключения. С середины 1970-х, но особенно с конца 1980-х годов все выходцы из Страны Состоявшегося Социализма (СССР) считались врагами и могли претендовать только на две роли: плебеев - или прощенных плебеев: если находили в себе силы плюнуть на фальшивую этническую солидарность - и становились послушным палаческим орудием режима (как один из наиболее прославленных антигуманистов, посмертно награжденный званиями Почетного Палача и Крысиного Волка, великий Анатолий Ща). Конечно, в тогдашнем ханжеском мире первый оплот Здорового Образа Жизни не мог признать своих великих достижений. Этому пионеру антигуманизма приходилось изворачиваться, лгать, утверждать, что никакого антигуманизма и в помине не существует. Его колоссальная пропагандная машина успешно скрывала все антигуманистические достижения. Даже такая гуманная акция, как безболезненно-беспыточное умерщвление бросавших в солдат камни палестинских мальчишек - и расчленение тел этих малолетних бандитов на донорские органы, оставалась в тогдашних условиях в тени, хотя и не входила в число наиболее важных достижений режима. Только теперь стало очевидно, что тогдашние русские этнические газеты, враждебно настроенные и выступавшие против этих достижений, на самом деле оказали режиму неоценимую услугу: донесли до нас летопись его великих дел. "С криками "русия!" пятнадцать ивритоязычных подростков забросали пожилую иммигрантку камнями и выбили ей левый глаз". "На школьном дворе одноклассники на глазах учителей и охраны привязали мальчика из русскоязычной семьи к дереву, обнажили его половые органы и перевязали их с причинением максимальной боли. Два часа мальчик оставался привязанным в таком положении - и никто пальцем не пошевелил, чтобы его развязать". "Ивритоязычный киббуцный врач не стал оказывать помощь "русскому" ребенку, под предлогом того, что родители мальчика, якобы, изменили ему, один раз обратившись к другому врачу...". "Неужели никто не остановит волну изнасилований русскоязычных женщин, особенно на рабочих местах?!" "Полицейский марокканского происхождения спокойно подошел к сидевшему за столиком с друзьями и говорившему по-русски солдату и хладнокровно убил его ножом. Суд в Беер-Шеве не признал его виновным и не вынес никакого решения". "Работодатель-каблан, не выплативший работнику зарплату за два месяца, сказал "русскому" в ответ на возмущение и сетования, что нечем оплачивать квартиру: "За зарплатой, лечением, квартирой езжайте в свою Россию!" "Во время просмотра документального фильма в присутствии учителей и дирекции школы ивритоязычные подростки громко аплодировали фашистам, ведущим свои жертвы на смерть." "Убирайтесь в свой Освенцим! - кричали ивритоязычные ученики детям из русскоязычных семей. - Мы вас сюда не звали". "В августе 1994-го года, в Петах Тикве, "Скорая помощь" больницы "Белинсон" (без мигалки) поехала на красный свет и на пешеходном переходе сбила нового русскоязычного иммигранта. Неизвестно, был ли он жив, когда его привезли в больницу "Белинсон". Там - без разрешения родственников, без каких бы то ни было формальных юридических процедур, его тело расчленили на донорские органы".

Никто из всей нашей многомиллионной аудитории не станет отрицать, что налицо все основные компоненты присущего нашему обществу Здорового Образа Жизни и нашей антигуманистической морали. Вы не забыли о том, что в 1970х - 80-х компьютерный мир находился в зачаточном состоянии? Так что нет никакого основания считать компьютеры виновными в оказании хотя бы малейшего воздействия на нас в нашей решимости направить человеческое общество в сторону развития антипрогресса.

Кто-то может с удивлением спросить: как, разве в нашу страну есть иммиграция? Действительно, нет. Но ведь и тогдашний Израиль на самом деле не имел иммигрантов. Да-да, не удивляйтесь. Это были так называемые "репатрианты": "олим". По местным понятиям, возвращенцы (каждый, кто посмеет воскликнуть "куда возвращенцы? - ведь эти типчики до того в палестинах никогда не жили", получит в ухо). Это были экземпляры обманом, лживыми посулами, а то и просто (и только) силой затянутые на Семлю Абутованую. Точно так же и мы осчастливливаем выловленных нами в ничейных зонах нашей планеты дикарей или бандитов, или взятых в плен участников "сопротивления" мятежных сил принудительной доставкой в нашу страну. А теперь по просьбе несравненной Лауры я помастурбирую перед нашей аудиторией, чтобы окропить всех святой частицей флюидов моего тела.

- Мы прерываем наш выпуск новостей для обещанной рубрики "Н а ш и и х гуманизм": эксклюзивное интервью с главой бандитов и мятежников Г4. Даём нашего внестудийного комментатора Шнапселя. Хай, Шнапсель! Я сижу к нашим зрителям лицом, а к тебе задом. Ты видишь заднюю часть моего тела? Видишь, я предварительно сняла трусики: это чтобы тебя приободрить в твоей опасной интригующей вылазке. Ты жив ещё? Шнапселик!

- Тут мне безопасней, чем в Верхнем городе. По крайней мере так утверждают бандиты. Разрешите представить: глава нарушителей порядка Гарри Четвертый.

- Привет, Гаррик! Как поживаешь?

- Спасибо, отлично!

- Тебе тоже видно мою прелестную попку?

- Нет, Лаура, Вы же знаете, что в целях безопасности мы не разрешили двухстороннюю телепортационную связь с нашим бункером.

- Скажи мне, Гаррик, почему ты всего лишь четвертый?

- Как Вам должно быть известно, мы категорически против любой формы антидемократического правления, особенно монархии. Гарри IV - не более, чем партийное прозвище, для конспирации. А потому это секрет. В целях конспирации на этот вопрос я отвечать не стану. Тем более, что эта тема подогревает споры о том, каково моё настоящее имя.

- По слухам, Гарри Пятый. Это правда?

- Не буду ни подтверждать, ни опровергать Ваше предположение. Как я уже заметил, это революционная тайна.

- Эй, Шнапсель! Ответь ты главному бандиту. Задай ему один из твоих коронных вопросов.

- С твоего позволения, Лаура. Это правда, Гарри, что ты ведешь своё происхождение от английских королей, а по второй линии от знаменитой антигуманистки раннего периода Маргарэт Татчер?

- Ещё раз напоминаю вам обоим, что моё партийное никнэйм связано с секретами, которых мы разглашать не собираемся. На всякий случай - снова повторю - мы категорически против любой формы монархии.

- А как насчет конституционной монархии - как в доантигуманистическую эпоху. Ведь это же была демократия? Если мне не изменяет память... Что ты на это скажешь?

- Если это была настоящая демократия - то как она допустила вас? Разве демократия поставила бы такую антидемократку, как Маргарэт Железная Тачила, подружку именитых садистов Пиночета и Киссинджера, управлять собой? Я всегда считал британскую демократию ущербной. Великобритания и являлась именно той монархией, из-за какой случилось несчастье мирового отката к неофеодализму. На самом деле ваш зверинец зарождался в недрах тех обществ, что к двухтысячному году уже не были никакими демократиями...

- Понятно, Гаррик. Демократии не были демократиями, конституционная монархия - то же самое, что просто монархия... Твои познания в области истории просто поражают!

- Можете добавить сюда ещё и то, что мои познания в области актуальной политики столь же основательны. И кривляйтесь дальше сколь угодно, мон шер ами!

- Для тех, кто не понял: это Гаррик продемонстрировал нам свои знания французского языка. Кажется, он оскорбил меня, обозвав меня в... в... мужском роде. А давай, Шнапсель, я ему теперь вопросик... Мы все читали твой "Манифест"; архаичная и романтичная форма самовыражения. Отпечатан на бумаге времён Французской революции. Ты там пишешь, что мы враги человечества и ведём его к гибели. Но будь объективен: мы ведь делаем не только хорошее, но и плохое... то есть... не столько плохое (по-вашему), но и хорошее. Никогда в истории ещё не производилось столько операций по трансплантации органов. Люди, навсегда лишённые зрения, видят; тот, кто никогда не смог бы ходить - ходит; те, что никогда не смогли бы срать - срут. Как ты на это, дорогуша?! А?

- В своем невежестве Вы, Лаура, дремучи, как лесная чаща в эпоху Рабин Гуда. Начнем с того, что еще в 1989-м году прошли - блестяще - первые опыты по искусственному выращиванию тканей. Уже в 1990-х годах возможно было из клетки реципиента вырастить его же вторую печень, глаз или почку. В 2080-х годах любой орган, даже здоровый костный мозг, мог быть выращен из клеток самого больного, что предупреждало все реакции отторжения; это стало занимать считанные дни - и по многим пунктам было удобней и лучше любого донорского органа. Но правительства решили засекретить эти эксперименты и достижения. Запретили подобные опыты в частных лабораториях. Монополизировали информацию. Торговля донорскими органами стала не менее прибыльным делом, чем контрабанда и торговля оружием / наркотиками в прошлом. Государства во всех этих чудовищных предприятиях играли и играют главную роль. Кроме того, они ухватились за саму возможность угрожать простолюдинам. Не случайно именно Великобритания первой узаконила коммерциализацию распределения донорских органов, их продажу. Именно там раздались первые голоса: парные органы - непозволительная роскошь для бедняков! Потом добавили - и жизнь тоже. Кому-то донорское сердце продлевает жизнь, но это сердце вырывают у полного сил, здорового бедняка, лишая его жизни. Где тут логика? И кто выигрывает от этого?

- Ну, хорошо. Значит, мы рогатые твари из преисподней, а ты и твои друзья с крылышками, так?

- Двадцать лет назад было совершено потрясающее открытие. Установлено, что социальный тип прирожденного лидера имеет особую - одну и ту же для всех индивидуумов данного типа - хромосому. Таким образом, как в правительствах, так и в диссидентских кругах, в мафии и в террористических бригадах заправляют одного и того же социально-генетического типа особи. Я проверил свою структуру ДНК. У меня есть эта проклятая хромосома. У Шнапселя её наверняка нет. А вот у нашей прекрасной Лауры - есть точно. Не зря ведь Третий Сановник Его Величества, обожающий её прелестную попку не меньше Шнапсика, взялся срочно формировать новый орган: Управление по Надзору за Телепортативным Вещанием, во главе которого он наверняка поставит нашу Мисс Бергман.

- Если этот мошенник, Лаура, прав, то я завтра же перегрызу тебе горло!

- Кишка тонка! Ты себе горло перегрызть не посмеешь!

- А что если я останусь тут с Гарриком и расскажу ему парочку самых банальных историй? В его хозяйстве пригодится!

- Тогда я тебе уши оборву и съем их за ужином!

- Ты забыла, что у нас есть ещё деликатное поручение к нашему розовому поросёночку. Мы ещё не спросили у него, перестанет ли он докучать нашему законному правительству, если мы дадим ему и его революционным соратничкам пять тысяч самых отборных девственниц, пятьсот арапчонков (для увеселительных пыток и игр), восемьдесят два триллиона долларов (да, я не оговорился) и римский Колизей с афинским Парфеноном в придачу в вечное пользование и в личную собственность его потомкам? Лувр не можем. Лувр уже обещан французским мятежникам.

- Моё единственное желание - это дожить до времён, когда самая обычная семья: муж, жена, дети - смогла бы собраться вечером у камина, глядя в открытое окно на звёзды или читая обыкновенную бумажную книгу, и не опасаясь, что кто-то из домашних всадит нож в спину или бросится перегрызать горло. И чтобы можно было выйти посидеть в саду, не будучи съеденными дикими кошками или специально науськанными на человеческие почки псами. Этот кошмар во всем мире начался с середины 1990-х годов и вот продолжается уже два столетья. Безумные планы, безумные времена, безумные люди...

- Прослезил меня, бедного, ностальгический мой гений. А хотят ли этого твои революционеры, Гарри? Может быть, им бы лучше по четыре сиськи девственниц - и всадить в самую развитую женскую мышцу, и покайфовать на государственные биллионы? А?

- Сам ты бидон. Будешь бунт на моем корабле поднимать, дедуля, - мы тебя - пусть без пыток, - но умертвим. Тихонько так. И пикнуть не успеешь. Я вообще удивляюсь, как такой трус, как ты, Шнапсель, умудрился дожить до сорока лет в наше тревожное время. А ведь ты уже почти до предела добрался, не так ли?

- Стой! Мне же дипломатическую неприкосновенность обещали!

- Заткни пасть! Или ты забыл, что у меня есть бандитская хромосома ?

- Всё, закругляемся. Продолжаем выпуск новостей. Завтра после обеда от генетически внедрённых токсичных веществ скончался заслуженный деятель антигуманистической культуры, знаменитый комментатор Шнапсель.

- Сегодня наше государство объявило о награждении тридцати тысяч предельно лояльных молодых людей, имена которых не называются, хорошим трудоустройством, быстрой карьерой, успехом у женщин, везением в азартных играх, спортивными достижениями и выигрышами в лотереях. Триста самых преданных деятелей культуры и искусства награждаются любовью публики, предельной популярностью и бестселлерами. Сто генетически совместимых с социальными фискально-генетическими установками деятелей андеграунда, критиков режима и умеренных активистов мафии награждаются путевками в места временного проживания с итоговым попаданием в дамки, досмертной любовью народа и успешным восхождением к социальным вершинам после выхода из мест. Сорок вредителей-писак награждаются посмертной популярностью, сохранностью их сочинений после смерти и любовью потомков. Об остальных наградах не сообщается.

- Продолжаем наше "Шоу". Переходим к новостям развлечений и дурачеств. С вами неизменная ведущая "Шоу" - Лаура Бергман.

- Представитель Комиссии Опасности официально заявил, что в ближайшую среду, в 11.00, состоится террористическое нападение на Восточное Крыло недавно переименованного в Департамент Агрессии бывшего Министерства Обороны. Ожидается, что в результате прямого попадания ракеты 2 тысячи человек лишатся жизни. Верховный монстр Департамента Агрессии, его Озверевшее Величество и Верховный Полководец нашей Доблестной Армии, маршалиссимус Исраэль Леви, уже объявил, что лично отрежет языки и выколет глаза всем не явившимся в среду на работу сотрудникам. Главный Гавноед Центрального Распределителя Угрозыска, Великий Председатель Биби Даян, предупредил, что в ответ на злостный террористический акт наша страна нанесёт мощный удар по всем врагам Нового Мирового Порядка, нашей страны и антигуманистической идеологии в Африке, Антарктиде, Европе и Азии. Директор ФБР Шмуэль Эпштейн отозвался на заявление Главного Гавноеда, в свою очередь заявив, что его ведомство выделит для борьбы с терроризмом двадцать четыре водородные бомбы и 80 тысяч листовок с пропагандой нашего Здорового Образа Жизни, уже сброшенных перед бомбежкой.

- Из Голливуда сообщают. Генеральный Директор Государственной Компании Голливуд при Департаменте Пропаганды Здорового Образа Жизни, Главный Режиссер Исаак Рубинчик, по кличке Мыльные Уши, собрал чрезвычайную пресс-конференцию, на которой заявил:

- Мы вынуждены были организовать эту чрезвычайную конференцию в связи с распространением самой вредоносной с момента создания pax americana ереси, угрожающей целостности и основам нашего Нового Феодального Порядка, антигуманистической идеологии и Здорового Образа Жизни. Эта ересь, распространяемая врагами нашего отечества, развивает несколько утверждений, которые могли придти в головы, страдающие явным психическим расстройством. Первое. Эти психи клевещут на наше доблестное ведомство Пропаганды, утверждая, что Голливуд и все средства массовой информации находятся в еврейских руках. Это неправда. В доказательство я готов предоставить на следующей конференции отрезанные головы злостных клеветников. Второе. Эти потенциально уже отрезанные головы и поджаренные на сковородке мозги сфабриковали следующую чушь: мы, якобы, ввозим из Африки черножопых рабов (по клеветническим утверждениям - 40 миллионов с 2018-го года), а также ведем войну против терроризма, уничтожив 208 миллионов мусульман - с единственной целью установления благоприятной для израильтян демографической ситуации. Это наглая ложь. Наглая вонючая ложь. Клевета засранцев. Грубое враньё презренных трусов, у которых нет мужества открыть свои лица. Они шипят за нашими спинами, как паршивые змеи. Мы ввозим африканцев только потому, что нам нужны рабы, и убиваем арабов только потому, что нам нужна нефть. Третье. Эти идиоты распространяют клевету о, якобы, имеющей место диспропорции в этническом составе нашей аристократии. По их словам, теперь, когда потомственных афро-американцев в нашей стране уже 40 процентов, они всё ещё представлены всего лишь 0,5 процентами чёрной аристократии. Любой, кто не пожелает убедиться, что это самая наглая клевета и ложь, быстро окажется на стене или на столе пыток. Во-первых, еще тридцать лет назад данные официальной переписи населения были засекречены и к настоящему времени составляют одну из самых страшных государственных тайн. Так что все цифры и выкладки идиоты берут прямо с потолка. Во-вторых, в следующем месяце Голливуд выпустил 94 художественных фильма с опровержением грязной клеветы. В этих фильмах чёрные и белые аристократы изображаются очень смачно, в моменты пирушек и застолий, дружно поедающими мясо человеческих животных низших рас: арабов, индусов, русских и черномазых африканцев. Характерно, что такие шутки, как "подай мне голову этого нигера", сопровождает дружный взрыв хохота с обеих сторон. Четвертое. Лживые утверждения, что, якобы, во всей нашей стране нет ни одного раба-еврея. Это ложь! То есть, физически, по непроверенным данным, по-видимому... нет. Но вы подумайте, как могут евреи отправлять свои религиозные обряды, будучи рабами? Это же полная чушь! Вот на такой чуши основаны все утверждения, что, будто бы, наша идеология и наш новый порядок служат проводимому евреями в нашей стране и во всем мире геноциду. Ну, подумайте, зачем простому еврею кого-нибудь убивать? А не простому - и подавно.

И последнее. Самая чудовищная ересь - то, что наш цезарь Эдвард Безжалостный - еврей. Вот личная расписка Первого Придворного Историка, Архивариуса Второго Ранга, генерал-майора Исторического Корпуса Её Величества английской королевы, сэра Рабиновича: наш цезарь ведёт свою родословную от короля Артура и всех рыцарей круглого стола, а также от королевской семьи баронов Ротшильдов. Кто-то из-за границы трусливо выкрикнул "финансовых королей?" - надеясь, что не догоним. Догоним и голову откусим. Если я сказал "королей", значит, королей. Без всяких дополнений. В нашей новой, исправленной, Истории окончательно выяснено, что семья баронов Ротшильдов ведёт свою родословную с одной стороны от матушки короля Артура, а с другой - от его лошади. По другой линии - от императора Сигизмунда, по третьей - от Луи Второго, а по четвёртой - от всех классиков нашей идеологии, включая Савонаролу, Макиавелли, Андриотти и Муссолини. Все самые заслуженные историки, облечённые всеми академическими степенями не посмели этого не признать. Вот имена этих историков - на целых... двух... с половиной страни... изви... то есть - хрен вам в анус! - строчках.

- Специальное сообщение. Каждые два часа нашей программы, пока неотразимая Лаура писает в горшочек, я буду тут сидеть, чтобы вы не скучали, и можете в меня кидать недоеденной котлетой из крестьянского выродка, недокуренной сигаретой или недофаканным гондоном. Специально для нашей передачи Его Высоковшивость, Начальник Статистического Бюро при Четырехсотом Управлении военно-морского флота, субмайор Ы прислал рассекреченные данные об этническом составе фронтовых дивизий. В 9-ти из 18-ти дивизий с рассекреченным составом процент афро-американцев составляет около ста процентов. Разве это не признание их доблести и отваги? Таким образом, эта информация доказывает, что никакой дискриминации в нашей армии не наблюдается. Наши потери за вчерашний день в живой силе и технике: 102 бойца убиты на дуэли, 18 загрызены армейскими псами, одному местная таиландская проститутка откусила член; в Бангладеш четыре бойца съели пятого; на северном фронте, в Норвегии, один боец скопытился во время порки; в наших военных гарнизонах в России, Чехии, Греции, Испании, Португалии, Германии, Венгрии и Финляндии 300 человек скончались по неизвестным причинам. На азиатском фронте пилот истребителя открыл огонь по своим. 2 тысячи солдат и шестнадцать танков испарились. В Боливии пять наших танков подбили пять других; в Бирме наш военный вертолет подорвался на мине. Там же - местные дикари пытали и убили пять наших солдат. Во Вьетнаме по ошибке сбит наш военный вертолет. В ответ на все эти вероломные действия наша армия открыла огонь, нанеся противнику урон в размере шести городов со всеми их десятью миллионами жителей. Да здравствуют наши доблестные вооруженные силы!

- Наше шоу продолжается. Перед вами - очаровательная, несравненная Лаура Бергман...

1987 год, Минск

Правка и дополнения из черновых вариантов (1982-1987) -
май, 1995, Монреаль.
Варианты редакций - 1997, 2000.