Гунин Лев : другие произведения.

Несколько переводов из Эзры Паунда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками


Эзра ПАУНД (Ezra POUND)

В ПЕРЕВОДАХ Льва ГУНИНА

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Хочу предварить эту подборку словами оправдания перед человеком, с которым готовлю книгу переводов. Ни разу за время нашей дружбы он не подвел меня, не продемонстрировал то, что совсем недавно называли старомодным словом "непорядочность". Любой, доживший до моего возраста и не издавший ни одной, пусть самой малюсенькой книжки, поймет меня. Это как матч с "сухим" счетом. Разувериться в том, что хотя бы что-то выйдет, не мудрено. Отсюда - паника, отсюда - неверие в то, что книга, в которую вложена глыба времени и души, когда-либо увидит свет. Тому, кто хотя бы что-то опубликовал, трудно стать на мое место. Если первый, будто заколдованный рубеж - перейден, тогда ожидаемо, что нечто подобное повторится. Так было, когда опубликовали мои первые эссе. С тех пор счет пошел на сотни, а вот проза, стихи, переводы: ну никак. Потребность в ком-то, кто оценил бы мою работу, в совершенно случайном человеке, устами которого "глаголет истина", зашкалила до такой степени, что стало невтерпеж. Тремор нетерпения своей железной рукой заставил меня совершить этот заслуживающий порицания поступок.

Поспешу успокоить моралистов и предупредить, что ни одного стихотворения, вошедшего в будущую книгу, я "не отдам". Речь идет о тех переводах, какие окончательно решено в нее "не пускать". Иными словами: о тех, что по тем или иным соображениям "забракованы". Дилетант способен задаться вопросом, а что вообще "не достойные" переводы должны делать в Сети? Не лучше ли их спрятать подальше - и навсегда? На самом деле поэзия - не математика, хотя в ней есть что-то от музыки, от математики, и от других искусств и наук. Даже при наличии сверхсовершенного перевода его рабочие версии дают нам не меньше, чем окончательный вариант. Время от времени ловлю себя на ощущении, что подсознательно преследую некую "астральную" цель: после данной виртуальной публикации (кому? чему?) отступать будет некуда, и книгу опубликуют.

Повторю: в сегодняшней подборке не будет стихов, вошедших в нашу книгу (обращаюсь к тебе, дорогой друг), не будет ни одного стихотворения, которое пересеклось бы с чьим-либо более ранним переводом. Паунда мне открыл в 1996 году тот же самый человек, к которому обращаюсь. Хюльм, Джойс, Йитс, Т. С. Элиот и другие стихотворцы, говорившие с Британских островов, были мне хорошо известны. Как случилось, что я к своему глубокому стыду не знал Паунда, ума не приложу. Так вот мне и сосватали новое для меня имя. Сватовство это, с легкой руки духовно близкого мне человека, оказалось крайне удачным. Уже в начале 1997 года, несмотря на крайне неблагоприятную ситуацию, я перевел первое стихотворение Мастера. Им оказался "Портрет одной дамы". Из него, как из генетического кода, все и развернулось. Трудно сказать, что меня в нем поразило. Фактура или не поддающийся повторению слог? Отражение запутанного, витиеватого урбанизированного мира, не как описание, а как психологический портрет? Интересно. Никто до меня это стихотворение на русский язык переводить и не пытался. Всегда трудно быть первым. Правда, зная некоторые другие языки (кроме русского и английского), я нахожусь в явно привилегированном положении. Иногда заглядываю в переводы на польский, словацкий, украинский, белорусский, немецкий, французский, итальянский... ...нет, нет, все-таки лучше прервусь. (Не стану пугать читателя обилием незнакомых слов.) Но вот это стихотворение мне не удалось найти ни на каком другом языке, кроме английского. Так что пришлось рассчитывать только на себя самого.

Когда переводу исполнилось примерно 5 лет, я решил его показать. Вывести в люди. И тогда именно тот человек, о котором выше шла речь, указал мне на то, что стихотворение это написано не в стиле verse libre, а пятистопным ямбом. Кроме того, мне было указано на то, что патерн оригинала имеет более короткую ударную волну. С того момента началась трансформация перевода. И вот что получилось:

 

Portrait D'une Femme


Твой склад ума - Саргассово он море.
Годами Лондон был в его плену.
В нем корабли, сверкая, оставляли
Идеи, сплетни, всевозможный хлам,
Обломки знаний, ценников лохмотья.
Великие умы к тебе стремились,
Раз не было поблизости других... 
А ты всегда второй была. Трагично?
Нисколько! Знаю, выбор был иной:
Муж вечно хмурый, нудный воздыхатель,
Чей средний ум с годами все слабей.
Ты терпелива! Видел, как часами
Все ждешь, чтоб бездна что-то отдала.
И платишь дань, как водится. По-царски.
Ты представляешь интерес; к тебе идут,
"Наживу" унося, подняв трофеев сети:
Факт, что в тупик заводит, небылицу,
Обрывки сплетен с мандрагорой в них;
Все, что на вид полезно, но без пользы,
То, что нельзя с умом употребить,
Что часа своего и не дождется:
Поблекшая старинная работа,
Божки, кусочки амбры и узоры - 
Твое богатство; твой Сезам; при этом
Из трюмов всевозможного "добра",
Из мебели затейливой, но с гнилью,
Из собранного хлама посвежее,
В потоках вялых глубины различной,
Нет! Там нет ничего!
И в целом и во всем,
Нет ничего, что было бы твое
И в собственности у тебя одной.
       Но это - вся ты.

(Перевод Льва Гунина)

Portrait D'une Femme - "Потрет Одной Дамы" (французский).

Еще один из ранних моих переводов Паунда, осуществленный "в три этапа", был начат до того, как за него взялся кто-либо другой. Меня привлекло в этом стихотворении поэтическое высказывание, облеченное в форму "драматического монолога". Оттенки сценической речи, услышанные мной, ускользнули от внимания других переводчиков. Мне сказали, что появился и русский перевод, однако, мне пока не удалось его раздобыть. Для подобных стихов Паунда надо иметь очень чуткое ухо. Вот что у меня получилось:

Могила в Akr Зaar

"Твоя душа, Никоптис - я. Все пять тысячелетий
Следила я, но мертвые глаза
Не двигались, к моим мольбам слепые,
И чресла эти, где б я ни зажглась,
Со мною не горели, как шафран.


Гляди, трава опутала тебя,
Целуя мириадой язычков;
Не ты меня.
Я считывала злато со стены,
Изнашивая разум по слогам.
Нет больше тут мной не открытых тайн.


Как я добра. Нетронуты печати на кувшинах:
Ты мог бы встать и ринуться к вину.
Одежды на тебе я мягкими хранила.
Как ты забывчив! Я ль могла забыть!
- И даже речка много дней назад...
Река?.. и та тебя моложе.
Те три души предстали пред Тобой -


И я пришла.
И ворвалась в тебя, других прогнав.
Мы так близки. Мы слитны нераздельно.
Известны мне привычки все твои.
Не я ли тыкалась в твои ладони, в пальцы и
Влетала, и плыла - от черепа до пят?
Как я "вошла"? И разве не была тобой, Тобою?
Без солнца задыхаюсь тут, внизу,
Растерзанная колющею тьмой,
Ни отблеска не долетит сюда, и ты молчишь,
Ни слова, день за днем.
О! Мне по силам выбраться наверх,
Всем этим знакам магов вопреки,
Их дьявольской резьбе на сих дверях,
Наружу, сквозь глубины плит зеркальных....

. . . . . . . . . . . . . . .

Но тихо здесь:
Я остаюсь."

(Перевод Льва Гунина)

Первая версия следующего перевода была закончена тогда же, когда и "Портрет одной дамы". И тут (как и в предыдущем опыте) меня привлек эмоциональный драматический монолог с применением классических форм речи. Правда, начальный вариант был несколько тяжеловесен, но зато соответствовал паундовским акцентам и нюансировке интонаций. Позже мне попался перевод К. С. Фарая, и открыл мне глаза на то, что с точки зрения фонизма моя работа весьма далека от совершенства. То, что я привожу ниже, возникло как реакция на самокритику под впечатлением великолепной работы одного из лучших ныне живущих мастеров перевода.

 

По поводу своего отражения

On His Own Face In a Glass

О, странное лицо в стекле!
О, наглый компаньон, О, худший из святош,
О, шут, захлестнутый печалью не своей,
Что за ответ? О, мириады их,
Играющих, стремящихся, былых,
Жест, вызов, контрложь -
Все Я? Я? Я?
       А ты?

(Перевод Льва Гунина)

 

Так же, как в свое время Паунд, я однажды с удивлением открыл для себя эру трубадуров и неповторимую атмосферу провансальских (доргоньских) замковых нравов. В течение долгого времени я заблуждался относительно первоисточника европейской поэзии, считая (кроме Италии) его родиной Германию, и его певцами таких поэтов, как Вольфрам фон Эшенбах (Wolfram von Eschenbach), Готтфрид фон Страсбург (Gottfried von StraЯburg), и других. Открытие Доргони стало для меня открытием совершенно иного континента. Мне, воспитанному в основном на немецкой культуре и полагавшему, что французы сильно отличаются от немецкого типа своим сенсуальным, эмоциональным типом, гибкостью, элегантностью и шиком, странно было узнать Германию X - XII веков в скалистом ландшафте, бурных реках, неприступных замках, суровых обычаях и старинной поэзии Доргони. Первые стихи провансальских трубадуров я прочел в прекрасных немецких переводах: еще одна (случайная ли?) ниточка между германскими и доргоньскими культурными слоями. Лингвистически к своему короткому периоду жизни во Франции я не подготовился: не знал французского языка (сегодня он сделался для меня главным языком общения, работы и быта). Но зато мельком увидел Доргонь. Словарь провансальского наречия, подлинные тексты трубадуров Доргони позволили мне прикоснуться к этому чуду европейской истории сердцем. Тем, кто не шел к де Борну от Эшенбаха и не совершил духовного и физического паломничества в важнейшие для европейской культуры области, мой перевод может показаться неказистым и скромным, но к своей русской версии паундовского прочтения стихотворения Шарля Орлеанского я шел от собственных приказаний и от налета того культурного наследия эпохи средневековой Доргони, который все еще сохранился в Квебеке:

DIEU! QU'lL LA FAIT

На музыку

Бог создал ее краше всех,
Грациозна она и прекрасна!
За чары ее и за смех
Готовы ей отдать все царство.


Да кто устоял бы пред ней?
Краса ее - тысячи масок.
Бог создал все прелести в ней,
Грациозна она и прекрасна !


Отсюда - до волн океана
Не сыщешь такой совершенной
Жены иль невесты; нетленной
Высью мысль о ней осияна.


Бог!
Ты создал ее краше всех.

(Перевод Льва Гунина, с учетом французского оригинала)

 

Французский Шарля Орлеанского весьма похож на уже сформировавшийся французский, почти современный язык.

Есть стихотворения Паунда, которые вряд ли появятся на русском языке в ближайшее время. Это стихи с ярко выраженным политическим подтекстом. Если бы победила другая сторона, они сегодня были бы доступны. Но дело не только в этом. Трудно спорить с моими друзьями, когда они доказывают, что такого рода тексты выходят за рамки поэзии. И пусть они выпали из нашей книги не из цензурных соображений, сама мысль об их недоступности для русского читателя нестерпима. Ханжество американской демократии позволяло ей кричать о засилье цензуры в других странах тогда, когда разгул американской цензуры на самом деле превосходил разгул какой-нибудь мценской десятикратно. Когда видишь американские книги с вымаранными цензурой строками, закрашенными издателем черной краской, и вспоминаешь иезуитов, Савонаролу, еврейскую контрреформацию, Сталина, костры из книг, горевшие в гитлеровской Германии, тогда хочется донести запрещенные тексты немедленно, вопреки предвзятости, последствиям, вопреки даже тому, что именно эти переводы (ирония судьбы) еще сыроваты.

 

ИЗГОИ

The Rest

О, диссиденты отечества
Его последние узники!


Художники, им возмущенные
Соломинки, в стоге затерянные
Лгунишками им нареченные,


Вы - бедные слуги прекрасного
Страшной системой раздавленные
Против контроля беспомощные;


Неспособные стать лакеями
В услужении у успеха
Способные на красноречие
Но не на предательство миссии;


Вы, с утонченными вкусами
Восставшие против фальшивых знаний,
Пьющие из первоисточника
Ненавидимые, с кляпом во рту,
 :  :  :  :  :  :  :  :  : оклеветанные:


Вспомните:
Я успокоил шторм
Я победил изгнание.

(Перевод Льва Гунина)

 

В следующем переводе многоточия следуют выбоинам, оставленным в кладке стихотворения американской цензурой:

 

Канто XIV

Io venni in luogo d'ogni luce muto;

Вонь влажного угля, политики
М....... е и ........н, чьи запястья связаны
с лодыжками,
Языки их в голых сраках,
Лица вываляны в дерьме,
глаз выпучен на плоскую ягодицу,
Кустики вместо бород,
Толпам орут через рупоры анусов,
Обращаются к миллионам, погрязшим в скверне
,
тритонам, червям, слизнякам,
И с ними ........р,
скрупулезно чистенькая салфетка
подложена под его пенис,
и .......м,
Что ненавидел речь без выкрутасов,
Накрахмаленные, но замаранные, воротнички
Делают обрезание ногам,
Прыщеватая - волосатая кожа
свешивается через край воротничка,
Спекулянты, что пьют кровь, подслащенную фекалиями,
А за ними .....ф и финансисты
науськивают их стальной плеткой.


Предатели языка
....... и банда газетчиков,
И те, кто лгал, чтоб получить работу;
Перверты, извращенцы языка,
перверты, те, что тащатся от денег,
Предпочитая это морфию и сексу;

 
и вой (точно станок печатный в типографии),
клацанье денежных прессов,
сухая пыль и бренная бумага, введенные торгашеством,
пот, выделенья, спертый дух гниющих апельсинов,
навоз, безмерная клоака мира,
мистерия, вонь серной кислоты,
трусливые, взбесившиеся;
топящие алмаз в болотной жиже;
вопящие, что они не запачканы;
матери-садистки - кладут дочерей в постель с мерзостью,
свиньи - едят свой собственный помет,
тут же плакат

и тут же: СМЕНА ПЕРСОНАЛА,


тают, как грязный воск,
как разложившиеся свечи, экскременты, идущие ко дну,
лица, сросшиеся под ляжками,
И в липкой тине под ними,
в резерве, нога к ноге,
рука к руке, *агенты-провокаторы*,
Убийцы Пирса и МакДона,
Капитан Х., главный палач;
Окаменелый кал, который был когда-то Верром,
Изуверы, Кальвин, Сан-Клемент Александрийский!
Черные тараканы, зарывающиеся в отбросы,
В отвратное пойло, в жижу, полную объедков,

потерявших очертания от эрозии.

Надо всем адским гноем
Великий анус,
весь в геморроях, в грудах наростов,
в папилломах свисающих сталактитов,
сальный, как небо над Вестминстером,
и невидимки, средь которых много англичан,
унылое, тоскливейшее место,
развал полнейший, супер запустение,
вице-крестоносцы, сморкающиеся сквозь шелк,
машущие символами Христианства,
.... дующие в жестяной копеечный свисток,
Навозные мухи, разносчицы новостей,
гарпии, несущие изморось кала.

Трясина отвратительных лжецов,
болото идиотизма,
идиотизма злостного и просто кретинизма,
живущий почвой гной, кишащий паразитами,
где мертвые личинки встречаются с живыми,
трущоб владельцы,
ростовщики, что давят вшей, что сводни для властей,
ручные волки, что сидят на каменных книг кучах,
затемняющие тексты филологией,
прячущие их под своими седалищами,
воздух, лишенный убежища тишины,
нашествие вшей, у которых прорезаются зубы,
и над ними хайло ораторов,
пуканье проповедников.
И
Invidia,
corruptio, faetor, fungus,
водянистые существа, размягченное окостенение,
комбинация зародыша и гниения,
жуют окурки, без достоинства, без трагедии,
....м эпископ, размахивающий гондоном, полным тараканов,
монополисты, обструкционеры знания,
обструкционеры дистрибюторства.

Переводчик переводчику рознь. Кто-то выдает на гора готовую продукцию, и, чем дольше работает над ней, тем слабее становится его версия. У кого-то перевод должен отстояться несколько лет, и только тогда, как выдержанное вино, становится шедевром. Два последних появились совсем недавно, и претензии очевидно надо предъявлять именно к этому факту.

В настоящей подборке я умышленно не даю аннотаций. Ибо они перекрещиваются с нашей книгой. Надеюсь, что, если она появится, эта коротенькая коллекция (если ее заметят на обширных пространствах всемирной Сети) не повлияет негативно на читательский интерес. Скорее наоборот. Только появится ли книга?..

Итак, в завершение две последние работы.

Игла

Needle

Ступай - либо звездный поток растворится вдали.
Восточнее будешь застигнут часом упадка его,
Теперь! ибо эта игла трепещет в моей душе.


Дано нам судьбой превосходство, удачи миг.
Вот он настал - наш триумф, твой и мой.
Ступай же теперь, пока сила та,
Что нам помогает, не обратилась вспять.


Над звездами не глумись; что суждено - тому быть.
Иди же, не мешкай. Земля наполняется злом.
Пусть держатся волны, но скоро они убегут.

Клад этот наш, так пристанем же к брегу быстрей.
Лови же теченье, со следующей волной.
Следуй
Под некой силой нейтральной,
Пока поток этот в сторону не повернул.

(Перевод Льва Гунина)

Sub Mare

Так это и не так, но в здравом я уме,
С прихода твоего все вкруг меня вертелось,
Фактура соткана из бленд осенних роз,
Но есть и примесь золотистого, другого.


Идет на ощупь кто-то в сущностях подспудных,
как нежная Алгая туда - сюда, под
Волнами глубин бледно-зеленых,
Среди материй, что древней имен, что им даны,
Тех сущностей, что нам родней, чем боги.

(Перевод Льва Гунина)

За этими двумя переводами стоит громадная работа с разными источниками, выяснение, что имел в виду Паунд в стихотворении Игла, откуда взялся полу-неологизм "Алгая", и т.д. Аннотации ко всем приведенным переводам по своим размерам во много раз превосходят сами стихотворения. Одно из соображений "попридержать" их указано выше. Кроме того, я зарезервировал их для своей 900-страничной работы о Паунде, в которой впервые сведены воедино практически все стороны паундоведения, и где приводятся уникальные, никем не отмеченные факты, сведения, наблюдения и разгадки. Тандем Паунд - Элиот, роль Елены Блавацкой в становлении Паунда, Годье-Бжеска и Паунд, зашифрованные в стихах поэта тайные послания потомкам, его пророчества, философские и экономические взгляды Паунда, анализ его метрики, сонорики, и т.д. - все это и многое другое есть в моей работе.

Нами переведено огромное количество стихотворений великого поэта. Те несколько "неудавшихся" версий, которые приведены здесь, всего лишь капля этого моря переводов. Надеюсь, что она тем не менее подогреет интерес к нашей книге.

Лев ГУНИН

 



Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"