Гунин Лев : другие произведения.

Лев Гунин. Автобиография "Свидетель"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

рТБЧБюЕМПЧЕЛБ <>ПраваЧеловека"> БИОГРАФИИ ЛЬВА ГУННА - ТЕКСТЫ
Л М Г
.
 ТЕМЫ:
ВЫБОР <ххх8>
 
 ТЕМЫ-2
 
 
 

<ххх8>

 
БИОГРАФИИ ЛЬВА ГУНИНА
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ


СВИДЕТЕЛЬ
Перевод с английского
Оригинальное название: WITNESS 

Английский вариант


 
 

СВИДЕТЕЛЬ
Автобиография 
Лев Гунин
Август, 1998

Статья была написана по-английски и переведена на русский язык автором и его друзьями. Линки, указанные в ней, теперь не работают. Но все упомянутые документы и темы доступны на страницах Интернет- журнала http://www.total.net/~leog/



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОБО ЧТО РАЗБИЛАСЬ МОЯ ЖИЗНЬ

Я был в 9-м классе, когда волюнтаризм и бесчестность моего классного руководителя, Перфиловой Марии Михайловны, превратили меня из примерного ученика и перспективного молодого музыканта в человека без будущего, преследуемого КГБ. Она была членом коммунистической партии и беспредельной карьеристкой. Изъяв одно из моих школьных сочинений, она отнесла его в КГБ. Не дожидаясь команды из Комитета, она даже организовала в школе открытый общественный суд надо мной. Официально КГБ отклонил её обвинения. Они не нашли в моём сочинении ничего такого, что могло бы рассматриваться как анти - советизм. Но в экс-СССР травли, которую Перфилова устроила мне в школе, и самого факта, что она явилась в КГБ с доносом, было достаточно, чтобы опустошить всю мою будущую жизнь и вызвать то, что это вызвало. Не исключено, что, отклонив донос Перфиловой (от чего та просто обезумела) они уже тогда скрытно включили моё имя в какой-нибудь чёрный список.

Сначала мне просто не далваи поступить в музыкальное училище или в университет, а позже, когда я чудом всё же поступил на учёбу и смог получить диплом, моя музыкальная карьера была заранее искусственно подорвана. В 1979 я был жестоко избит по сигналу из органов милиции (цепочка тянулась к КГБ). В ходе уголовного дела по избиению, суда - и позже - вскрылись многие пикантные детали, в частности, то, что перед избиением одна моя родственница специально купила мне и своему мужу билеты в кинотеатр, чтобы показать, как я выгляжу. (Имено она на десять лет позже, в Израиле, тонко играла против меня, а в Монреале занималась торпедированием моего иммиграционного дела).

Этот и другой случай - только два из многих - могут вполне отчетливо проиллюстрировать ситуацию, в которой я находился годами.

В феврале 1979 года я был зверски избит неизвестным (если говорить точнее, два человека были вовлечены, но второй так и не был разыскан). Я провёл в больнице более месяца. Милиция делала всё возможное, чтобы помешать мне собрать улики. Позже милиционеры постарались уничтожить все вещественные доказательства. Я нашёл нападавшего сам, и открыл, что он работал волонтёром в милиции. Другие нити связывали его с КГБ. Пока проводилось расследование, он и следователи предлагали мне деньги, чтобы я перестал настаивать на суде, старались остановить уголовное дело ещё до того, как оно будет передано в суд. Они вызывали в милицию мою мать, и агрессивно её допрашивали. Они также приходили в моё отсутствие ко мне домой, предлоложительно произведя обыск, допрашивали и запугивали моего дедушку. Этот визит милиционеров нарушил его психику, трагически сократив его жизнь. Все происходило так, как будто не я был зверски избит и не я добивался ведения уголовного дела, а, наоборот, как будто именно против меня это уголовное дело ведется. Меня снова избили, и сказали прекратить мою упрямую настойчивость в попытке "посадить" нападавшего. Обо мне "сами собой" стали распространяться разные грязные слухи. Во время судебного разбирательства судья и присяжные использовали особый вид психологического давления, абсолютно идентичный тому, что использовался когда-то в школе, когда надо мной устроили форменное политическое судилище. Все трюки были теми же самыми! Этот вид психологического давления должен был быть "научно" разработан целым коллективом умных профессиональных манипуляторов, что демонстрировало, какие силы были задействованы. Нападавший получил пустяковое, чисто символическое, наказание. На самом деле это был я, кто действительно подвергся наказанию: власти отказались взыскать с нападавшего назначенную судом и по закону автоматически взыскиваемую компенсацию на покрытие судебных издержек (открыто насмехаясь над законом, их заставили оплатить меня). Не говоря уже о том, что не была взыскана в мою пользу и компенсация: за физический и моральный урон...
 

В новогоднюю ночь встречи 1981 года мелочный, бессмысленный и искусственно подстроенный конфликт был устроен мне и моему брату. (Я тогда являлся членом рок-группы, которая играла на новогоднем вечере). Позже охрана клуба, где проводился новогодний вечер, выдворила меня и моего брата, несмотря на наши протесты и просьбы вызвать милицию, на улицу. Остальные музыканты странным образом отделились от нас, оставив нас с братом одних. Когда мы попытались выбраться из этого района, мы обнаружили, что три - четыре крепких человека следят за нами, отрезая нас от автобусных остановок и центральных улиц. Мы попытались убежать и вошли в ближайший дом, постучав одну из дверей. Люди, жившие там, позволили нам вызвать милицию. Но милиция так и не явилась! Стоя на площадке тёмного подъезда, ожидая милицию и наблюдая через окно за внутренним двором, мы увидели примерно 18 крепких мужчин, которые искали нас, переговариваясь друг с другом с помощью жестов и свиста. В течение той ночи мы вызывали милицию ещё пять раз; никто так никогда и не прибыл. Каждый раз мы называли точный адрес: дом на перекрёстке, магазин, и т.д. Мы не могли стоять на виду, и потому кружили вокруг названного места. И не могли не отметить, что каждый раз после вызова милиции эти атлетически сложенные парни стягиваются к месту, указанному нами. Мы не могли и не хотели верить, что милиция, по-видимому, имела непрерывную связь с бандой, и каждый раз передавала наши координаты в распоряжение бандитов. А те охотились за нами безо всякой спешки или нетерпения, как если бы знали, что неизбежно схватят нас. Но мы разгадали, что не эти крепкие мужчины должны физически расправиться с нами. Даже если они уже почти догоняли нас, они избегали прямой физической конфронтации, а вместо них группа агрессивных юнцов немедленно появлялась поблизости от нас: для расправы. В течение этой ночи нам было отказано в укрытии в общежитии с охранниками и на фабрике, окружённой стенами и охраняемой полувоенным формированием. Мы пришли к одному из музыкантов, в квартире которого собрались к тому времени все другие музыканты и их подруги, но нас не впустили, даже не позволили мне и сами отказались звонить одному из моих знакомых, работнику милиции. Нас выгнали из здания, где размещался небольшой опорный пункт милиции. Всё, что произошло той ночью, казалось невероятным, невозможным, и было против логики и нормальных законов тогдашнего места и времени! Слава Б-гу, я знал проходы, дворы, переулки и скрытые обходные тропки этого весьма специфического района. Это был район, где жили основные сталинские и нео-сталинистские кадры. Напрягая весь наш интеллектуальный потенциал, мы почти уже ушли от охотников за нами и их юных прислужников-помощников на одну из центральных улиц. И тут мы увидели двоих из наших коллег-музыкантов, и приблизились к ним. Только когда мы подошли совсем близко, мы поняли, что это незнакомые ребята, которые, чтобы привлечь нас, переоделись в одежду наших друзей. Нас немедленно окружили вооружённые юнцы, готовые нас убить. Мой брат хотел бежать назад, но я перехватил инициативу, приказав ему бежать сквозь банду, нанося удары направо и налево. Они не ожидали этого и были захвачены врасплох. Только так мы прорвались. Но даже в этой неожиданной для них ситуации один из них умудрился нанести мне удар по руке колом. Когда дистинция между нами и ними стала увеличиваться, они вдруг побежали за нами. Было уже около шести часов утра; белый молочный свет висел над большой центральной улицей. Толпы народа на остановках ждали автобусов и троллейбусов. Люди были везде. Я и мой брат - мы бежали по середине улицы, окружённые машинами и такси, и банда, около десяти-двенадцати человек, вооружённые кольями, палками и - кто знает, чем ещё, бежали за нами: не скрывая своих лиц, не прячась от толп народа! Это было невероятно! Для 1981 года, для тогдашнего Бобруйска это было похоже на кадры фантастического фильма. Я помню, как в 1979 и 1982 несколько молодых ребят начали драку на узких, тёмных пригородных улицах, - и милиция прибыла почти мгновенно. В 1978 двое принялись пугать прохожих на угнанном мотоцикле. Они смогли преодолеть всего лишь два квартала до того, как милиция окружила их. В 1983, в новогоднюю ночь, мой сосед вызвал милицию из телефона-автомата; они прибыли раньше, чем он успел повесить трубку! Бобруйск был особым городом, так хорошо охранявшимся милицией, военными, военной милицией, патрульными милицейскими машинами, дружинниками, даже таксистами, которых обязали в случае беспорядков сразу связываться с милицией - и так далее, что даже небольшой инцедент в центре города быстро пресекали. Пять-шесть звонков в милицию в течение 4-х-5-ти часов из одного и того же района, а теперь - это беспрецедентное появление агрессивной и вооружённой банды, преследующей две жертвы, в самом сердце центрального, людного района - и тем не менее никакой милиции: это было в самом деле невообразимо! Водители такси имели в своих машинах радио-передатчики - и могли позвонить в милицию. Большое отделение милиции находилось всего лишь в двух кварталах от того места, где мы были. И - тем не менее - помощь так и не явилась. Ни одно такси не остановилось на наши сигналы, и это несмотря на солидную дистанцию между нами и преследователями. Знакомый нам водитель-таксист проехал - и не взял нас! И снова - мы не могли поверить в это. Все выглядело так, как будто кто-то предупредил по радио всех водителей такси - не брать нас. Мы, всё-таки, ушли от преследовалей и спаслись, но до сегодняшнего дня я не могу себе даже представить, кто мог стоять за этим, кто мог организовать взаимодействие между крепкими мужчинами - с одной стороны, молодыми хулиганами - с другой, и, предположительно, милицией - с третьей.

Через несколько часов моя левая рука опухла, на ней появился опасный кровоподтёк. Тогда, в сопровождении моего брата, я отправился в больницу. Когда мы обнаружили, что нас преследуют две машины, мы стали менять направления и автобусы. У нас создалось впечатление, что мы ушли от тех, кто за нами следил, но это было не так. Позже мы увидели их возле травмопункта больницы, куда направлялись, как будто они предполагали, что мы там появимся. После того, как я получил медицинскую помощь, два человека в штатском вошли и заявили, что они из милиции. Медицинский персонал из травмопункта очевидно знал их как милиционеров или людей из КГБ. Эти люди заставили нас сесть к ним в машину и, возя нас по дождливому январскому Бобруйску, допрашивали нас в течение примерно полутора часов. Они отказались предъявить какие-либо удостоверения и не сказали, кто они. Несмотря на то, что я сразу же заявил: мы дадим показания только республиканской милиции, они снова и снова повторяли попытки разговорить нас и даже пытались "повесить" на нас какое-то (как позже выяснилось - начисто придуманное) избиение.

Повторяю - подобные случаи следовали один за другим с угрожающей регулярностью.

В течение многих лет моё социальное и профессиональное положение, здоровье, безопасность, защищённость - даже свобода и жизнь - были каждую минуту под угрозой. Никто не знает, что мне пришлось перенести и выдержать, при этом не став алкоголиком или садистом - и никогда не преступив закона.

Потому, что я чувствовал себя безопасней среди других преследуемых людей, я стал сотрудничать с рядом групп и движений за права человека, а также с некоторыми другими неформальными группами. В большинстве своём это были группы нон-конформистского искусства и литературные кружки. Я сформировал свой собственный поэтический кружок, где был лидером. Мной было организовано движение в оппозицию идеологически-мотивированному разрушению и/или нивелированию Бобруйска 18-19 столетия с его в основном еврейской архитектурой. Я организовал массированное фотографирование центра Бобруйска. Местные власти неофициально запретили это. Милиция несколько раз задерживала меня и моих сторонников, наши пленки и фотографии конфисковывались. Только в конце 1980-х я вошел в контакт с В. Сендеровым, В. Батшевым, В. Дегтерёвым, К. Поповом, Е. Боннэр и другими людьми, известными диссидентами и активистами правозащитного движения, а также с корреспондентами западных средств массовой информации в Москве. К тому времени я уже имел постоянные контакты с некоторыми представителями иностранных парламентов и посольств. Я также поддерживал близкое сотрудничество с двумя совершенно разными силами: базирующейся во Франкфурте организации НТС и Национальным Фронтом Беларуси.

Как человек, глубоко вовлечённый в процесс культурного самоопределения советских евреев, я был первым активистом в Беларуси, который oбъединил несколько ценральных целей. Они были: изучение идиш и иврита (двух еврейских языков), еврейской истории, возрождение бобруйского еврейского культурного и исторического наследия, восстановление еврейской религиозной общины, основание еврейского клуба, газеты, театра, и школ. Никто больше, за исключением меня, не верил в то время, что это могло когда-нибудь сбыться. Моя поэзия на языке идиш печаталась в журнале "Sovetisch(er) Heimland " (Москва) и в газете " Der Arbeiter Stimme " (Варшава). Я также стал co-редактором одного самиздатовского еврейского журнала, основанного в Минске. Я был довольно известен в некоторых культурных кругах Москвы и Ленинграда (С.-Петербурга).

Благодаря моим родственным и другим связям я поддерживал постоянные контакты со многими известными людьми - как композитор Д. Шостакович (ему я названивал, когда учился на первом - третьем курсах музучилища), мим Амиран Шаликашвили (с ним я познакомился в Тбилиси, где был введён в наиболее элитарные культурные круги), джазовый музыкант Герман Лукьянов, артист Вадим Андреев, композиторы А. Кролл, Н. Каретников, В. Лензон, Е. Мартынов, Рябов, и др.; я вёл долгие телефонные разговоры с поэтом А.Вознесенским, и т.д. Мне казалось, что, контактируя с ними, я буду больше защищён от преследовний и возможного ареста. В Москве у меня были широкие знакомства в музыкальной среде, не только среди классических музыкантов, но и среди эстрадных (рок-поп) звезд, таких, как В.Толкунова, Л.Лещенко, А.Макаревич, И. Отиева, Л. Долина, А.Горелик, и других. Это были люди разного уровня, разного таланта, но все они обладали определённым достоинством - известностью, а это было для меня в то время главным.

В Минске (где я учился и работал 2 раза в неделю) я поддерживал теплые дружеские отношения со всей культурной элитой: композиторами всех поколений (Л.Обелиовичем, Г.Вагнером, Ю.Семеняко, М.А. Русиным, Д.Смольским, С.Янковичем, Е.Эльпером, и другими), историками (А.Тарасов, З.Поздняк, В.Поссе, А.Грицкевич, О.Дадиомова, и др.), с главными деятелями минского культурного андерграунда, с музыкантами рок-групп, таких, как "Верасы", "Сябры", и так далее.

В Питере и Вильнюсе, где я регулярно появлялся не менее одного раза в месяц, а иногда жил по две-три недели, у меня было десятка два знакомств в художественной среде.

В течение коротких периодов времени преследования против меня иногда приостанавливались или более тщательно маскировались. Но в то же самое время меня начала преследовать другая политическая сила - израильские миссионерские службы в Минске и Бобруйске. К тому времени мой брат Виталий - талантливый живописец и блестящий бизнесмен - организовал одно из первых свободных ("капиталистических") предприятий в Беларуси - кооператив "Лик". Я был администратором одного из его отделов, который занимался приглашением известных артистов для концертов в Минске и Бобруйске.

Одновременно человек, с которым я очень дружил (хоть он и был на много лет старше меня) - идишистский поэт Пинхас Плоткин, - поддержал мои идеи о возрождении еврейской культуры. К нам присоединились мои приятели Марат Курцер и Игорь Горелик. Так мы сформировали первый кружок, достигший хороших результатов в восстановлении еврейской жизни в Бобруйске. Курс языка идиш, библиотеки, клуб, и другие начинания стали реальностью и обновили (фактически возродили) местную еврейскую жизнь. Это было то, чего израильтяне ни за что не хотели допустить. Они желали полностью устранить еврейскую социальную и культурную жизнь в экс-СССР, разрушить местную почву еврейских интересов, так как предполагали, что, если жизнь в СССР сделается привлекательней для евреев, они не поедут в Израиль. С другой стороны, уже тогда взявшая курс на правую диктатуру с элементами социализма, израильская тоталитарная элита не желала формирования в Европе оппозиционной израильской и американской еврейской верхушке про-демократической еврейской идеологии. Поэтому предпринималось всё, чтобы запугать еврейское население слухами о погромах и другими слухами, вызывавшими панику (что навсегда перекроют границы - и никто тогда не уедет, и т.п.).

Миссионеры, подобно J. EDEL, Arie ROTENBERG-у, или Dorit HE - прибывали в СССР, чтобы установить жёсткий контроль над местной еврейской жизнью (и ее лидерами) и подавить любую конкурирующую силу. Я знал десятки других, более агрессивных и коварных миссионеров, что прибывали в Минск и Бобруйск для уничтожения местной еврейской жизни и ускорения массового перемещения людей в Израиль. Это была охота как за людьми в целом, так и за каждым человеком в отдельности. Миссионеры нередко выражали ненависть к советским евреям, высказывали своё пренебрежение к ним. Манера поведения всех этих израильтян, их тон, все их жесты и мимика удивительно напоминали поведение фашистских офицеров в фильмах про войну. И отношение их к советским евреям напоминало - как две капли воды - манеру поведения фашистов по отношению к населению оккупированной России.

Израильтяне начали формировать собственную инфраструктуру активизма, в пику нашему. Они привлекли молодых агрессивных карьеристов, убедив их, что те полностью защищены, могут совершать любые преступления - и оставаться безнаказанными. Эти двадцатилетние мальчики и девушки, подобно Борису Кагану, Дмитрию Левину, Вове Кацнельсону, Зееву Фридбургу и другим - были бы пустым местом без израильского руководства. Их местным лидером стал Илья Родов, студенческий товарищ моего брата. Родов стал известен на местном уровне только потому, что мой брат и я - мы ввели его в определённый круг и дали ему положительные характеристики. Мы познакомили его с известным питерским художником Абрамом Рабкиным, имевшим влияние на Ефима Гейкера, редактора местной партийной газеты, а через последнего Родов вышел на людей, в руках которых была сосредоточена реальная власть в городе. Мой брат Виталий в течение их совместной учёбы в Бобруйском Художественном училище помогал ему во всём, он обеспечил Родову доступ к видным и влиятельным людям и даже помогал ему деньгами и заработками. Родов был общеизвестный коллаборационист: он сотрудничал с коммунистическими властями. Он также рассматривался в интеллектуальных кругах как информатор КГБ и комсомольский активист. Никто не знает, была ли доля справедливости в этих слухах, но с определённого момента весь код его поведения связывался с известной категорией людей. Он часто выступал с "осуждением" еврейского "национализма", но очень скоро радикально изменил свои взгляды, проявляя интерес к идишистской культуре (когда группа идишистов была наиболее мощна в Бобруйске). Когда влияние израильтян увеличилось, он моментально изменил своё мнение, теперь выступая с "осуждающими" речами - на сей раз против идиш, призывал "забыть идиш и изучать иврит". Он был поддержан не только израильтянами, но и местными коммунистическими властями.

Уже к тому времени я подозревал близкое сотрудничество между израильтянами - и местной коммунистической властью. Тогда Бобруйск был военной зоной, и специальное разрешение было необходимо для посещения города иностранцами. Израильтяне же приезжали в Бобруйск легко, как в Москву. Они свободно проводили встречи с людьми, что тогда ещё было невозможно для любых других иностранных агитаторов: например, для финских баптистких миссионеров. Израильтяне открыто призывали людей к иммиграции в Израиль, использовали обман, угрозы и профанацию. Они делали всё, чтобы дискредитировать мою группу и меня лично. Родов и его компания имели полную свободу действий, свободу агитировать и работать с людьми. Мы вынуждены были действовать в условиях помех, чинимых властями, наша деятельность прерывалась и преследовалась. Поддерживаемый коммунистами, Родов объявил себя председателем "еврейского клуба", избегая открытых и свободных выборов, а его помощники сформировали местный "еврейский совет".

Те, кто, как я, восстановил еврейскую жизнь и создал еврейский клуб, были удалены из этой жизни и из этого клуба.

Как только они захватили власть, родовцы стали подавлять все культурные события в еврейской среде. Они разрушили всё, что мы создали, включая курс идиш и все другие курсы и виды деятельности. Те, кто надеялся, что еврейский клуб и еврейская организация поможет им выпустить еврейский журнал, основать еврейский театр, курс беларуской еврейской истории - жестоко просчитались. Клуб во главе с Родовым сконцентрировался на про - израильской пропаганде и агитации, то есть исключительно на пропаганде иммиграции в Израиль, курсах иврита и агрессивном насаждении религиозной нетерпимости. О последнем следует сказать особо. Не будучи искренно религиозными и не собираясь глубоко изучать иудаизм и вести неукоснительно еврейский образ жизни (как Эльпер или Горелик), Родов и его холуи сосредоточились главным образом на разжигании ненависти к "гоям", к смешанным семьям, а также распространяли дух нетерпимости к нерелигиозным евреям. При всем этом они стояли на умеренно-религиозных позициях, поддерживая тех, кто в "вязаных" кипах (потому что тогда наиболее сильной в Израиле была эта группа) охаивали и высмеивали ультра-религиозных, изображая хасидов в карикатурных тонах. (Надо заметить, что на самом начальном этапе все они агрессивно проповедовали атеизм).

Когда ультра-религиозные в Израиле стали наиболее влиятельной силой в учреждениях, образованных для работы среди потенциальных иммигрантов внутри СССР, сторонники Родова преобразили себя в крайних ортодоксов. (Прежде они называли себя убеждёнными атеистами и боролись с религией!). Они также использовали свою позицию, чтобы конфисковывать огромную массу подарков и средств, поступавших от западных еврейских общин для советских евреев. Однажды они захватили приблизительно тысячу ценных наборов - подарков от общины баптистов Финляндии местному еврейству. Этот дар был передан через Якова Гутмана, независимого от израильтян религиозного лидера евреев Минска, мне. Его привезли ко мне финны на автобусе с финскими номерами. Наборы были предоставлены для бесплатного распределения. Я хотел распространить их среди людей от себя лично в обмен на роспись (в подтверждение того, что набор получен бесплатно). Но группа Родова, используя грязные манипуляции, вынудила меня (и Якова Гутмана) передать эти комплекты клубу. Родов и его группа продавали наборы как свою частную собственность. К тому времени они открыто и регулярно нарушали уголовный кодекс. Дважды они обокрали (кража со взломом) нашу Еврейскую библиотеку, угрожали людям смертью, коррумпировали местных должностных лиц и требовали от потенциальных эмигрантов денег за любую малейшую информацию об Израиле и за израильские визы. Они также требовали деньги на "нужды клуба ", угрожая в случае отказа возмездием в Израиле.

Израильтяне тоже платили им за услуги. В экс-СССР, где импортные телевизоры и видео могли достигать стоимости квартиры, они получали из Израиля дорогие, ценные вещи в качестве подарков. Я подозреваю, что им платили и деньгами (имелась конкретная информация). Согласно его собственным словам, Родову был дан специальный телефон (номер), который позволял звонить бесплатно в Израильское посольство в Москве - и в Израиль.

Родов c компанией "наказывали" меня различными способами. Они распространяли обо мне дискредитирующие меня слухи, вели интриги против меня на моей работе, угрожали мне, делали так, чтобы меня больше не приглашали играть в рестораны, на свадьбы, в танцевальные клубы, и так далее, пробовали оказать давление на моих близких, то есть, вмешивались в мою личную жизнь. Я абсолютно уверен, что действия Родова против меня были скоординированы с действиями местных властей.

В Минске я часто посещал Гарика Хайтовича - моего друга и человека порядочного и талантливого. Он был еврейским активистом и преподавателем языка иврит. Фактически все израильские миссионеры посещали его. Через Гарика или в его квартире я несколько раз встречал высокопоставленных израильских представителей и говорил с ними. Я пробовал убедить их в том, что они не должны делать ставку на одиозных людей типа Родова и обязаны останавить подавление еврейской культурной жизни в СССР. Они обычно отвечали, что их приоритет: убедить людей ехать в Израиль, остальное их не заботит. Но один раз я получил не совсем обычный ответ. Человек, который дал мне его, был высокопоставленным лицом. Я мог догадаться об этом по тому, как Гарик обхаживал его. Несколько израильтян, сопровождавших этого человека, просто повиновались ему. У него была военная выправка и манеры армейского офицера. Он сказал мне, что я должен прекратить разговоры на эту тему. Он также поведал мне, что испытывает жалость ко мне, потому что, согласно ему, я заплачу высокую цену за мой нигилизм и свободомыслие, и мое семейство, мои родственники - будут страдать, и моя жизнь станет никчемной....

Несмотря на израильскую защиту и покровительство местных бобруйских властей, все вокруг постепенно убеждались в том, что Родов - обманщик и плут; люди были слишком обозлены на него, и мои друзья - Струпинский, Марат Курцер и другие - относительно легко вырвали власть, развенчав Родова и его компанию. (После этого все "родовцы" немедленно покинули СССР; некоторые молодые люди (16-20 -летние) даже раньше своих родителей). Только тогда я очень скоро понял, что проблема была не в Родове. Без него израильтяне нашли другие способы достижения своих целей. И через очень короткое время моя позиция стала такой же слабой, как и прежде. Когда израильтяне также добились реванша в Минске, сместив Якова Гутмана, основные очаги сопротивления их стратегии в Беларуси были подавлены. Теперь ничто не могло остановить их насильственного (в глубинном смысле) транспортирования сотен тысяч евреев из Беларуси в Израиль.

ГИБЕЛЬ МОЕГО БРАТА И ДЕПОРТАЦИЯ В ИЗРАИЛЬ

С 1988 здоровье моего брата стало неуклоннно ухудшаться. Ему был поставлен диагноз "лейкемия", но я был уверен, что его болезнь была вызвана облучением, что врачи агрессивно скрывали, вследствие этого искуственно не допуская правильного лечения и запуская его болезнь. Имелось достаточно оснований выстроить события, связанные с началом заболевания Виталика, в следующую цепочку. Армейскому руководству стало известно о моих советах, данных моему соседу и другу, известному в Бобруйске барабанщику и покалисту, Вове К.: как избежать службы в армии. Они решили "взять меня с поличным" тогда, когда моему родному брату придёт время служить, и он - по моим советам - начнёт "симулировать". (На это, кстати, указывали намеки одного из офицеров, сотрудников Бобруйского военкомата, с которым я был знаком через моих друзей в военном "авиа"-городке, а также сына военкома города, учившегося у моей мамы). То, что у моего брата была "настоящая" язва и что протекала она в тяжёлой форме, привело их в бешенство. Его поместили в больницу на принудительное лечение "от армии" - с целью выписать в конце лечения справку о том, что он здоров и годен к армейской службе.

В течение многих месяцев врач Кустанович Слава Михайловна (она умерла недавно в США - от рака), участковый врач Виталика в заводской поликлинике (завод им. Ленина), врачи Чёрный и Петруша не сообщали о плохих анализах крови Виталия ни его близким, ни другим врачам, и не направляли его к гематологу. Они также обвиняли его в симуляции с целью " уклонения от военной службы ", и грозились уничтожить его. С тех пор, как он заболел, я боролся, чтобы добраться до истинной причины его болезни и добиться для него соответствующего лечения. В конце 1987 мы поняли, что для спасения жизни моего брата мы должны переехать в одну из западных стран. Я пробовал получить иммиграционную визу США, но Америка оказалась очень скоро "закрыта" из-за соглашения, которое требовал Израиль: оставить единственный путь для советских евреев - только в Израиль. Я также пробовал получить визу в немецком посольстве, но на это у меня было слишком мало времени. Таким образом, мы вынуждены были просить визу из Израиля. Мы сделали все необходимые для этого шаги, но не получали никаких виз. Сотни людей, которым я помог организовать приглашения (я не рекомендовал им ехать в Израиль, но - они продолжали умолять, и я неизменно уступал), получали их, но не мой брат и я. Даже Геннадий Шульман, один из людей Родова, который с симпатией относился к нам и был порядочней других (он - по-видимому, по заданию израильского консульства - организовывал визы для тысяч людей), не смог добиться виз для меня и моего брата. Я поехал в Москву, в консульский отдел израильского посольства, где меня знали как одного из активистов и куда я всегда имел доступ, говорил с импозантным, крупным седым человеком, главным ответственным за иммиграцию, имени которого сейчас не помню (он, кстати, честно предупреждал людей, что в Израиле их могут встретить неожиданные трудности и даже (!) враждебное отношение, но его никто не слушал), беседовал с самим послом, господином Левиным, но безрезультатно.

В 1988 году Израиль предоставил специальные приглашения для еврейских активистов; это была бесплатная поездка в Израиль. Несмотря на всю мою антипатию к Родову, я позвонил ему в попытке сохранить жизнь моего брата (именно Родов составлял список имён для этих приглашений). "Что твой брат сделал для еврейского движения, для сионизма? - спросил он. Избегая напряжённости, я не стал напоминать ему, ч т о мой брат сделал для самого Родова, а, тем более, не стал напоминать ему, что, когда Родов критиковал "еврейских националистов" и только украдкой присоединялся к ним, мой брат регулярно предоставлял своё кооперативное кафе для собраний еврейского актива города, зная, что местные власти не одобряли их. Я только спросил его, как насчёт сострадания. " Имеются более важные вещи, чем человеческая жизнь, - ответил он. Позже у меня была возможность узнать, каковы эти "вещи". Никто из группы Родова не поехал в Израиль по этим бесплатным "путёвкам", и только отец Родова, не имевший вообще никакого отношения к еврейским делам, поехал, так как занимался международной спекуляцией и использовал этот случай как прикрытие....

В августе 1989 мой брат и я - мы отправились в Польшу, где анализ крови, который был сделан ему, показал странные процессы в его организме. Этот анализ крови совершенно не соответствовал тем, которые делала ему в своей лаборатории в Бобруйске врач Палей, жена главного редактора местной газеты "КАМУHICT" Ефима Гейкера (одна из лучших подруг моей мамы и на какой-то период времени - единственный гематолог в городе).

В сентябре я основал новый еврейский журнал " Vos Herzach?" и участвовал в текущем выпуске журнала "КОНТАКТ" (Минск). Мой брат Виталий снова предоставил своё кафе для собрания еврейского клуба. В сентябре также поступила телефонная угроза, что мой брат Виталий умрёт в следующем году. В январе 1990 другой человек, знакомый моему брату, позвонил с угрозой и сообщил то же самое.

В 1989, когда первые обстоятельные письма стали прибывать от тех, кто уже обосновался в Израиле, и их родственники открыли, что русскоязычные люди подвергаются в Израиле преследованиям, что израильтяне нас ненавидят и относятся к нам как ко второразрядным гражданам, многие из евреев Бобруйска отменили билеты и визы в Израиль. Казалось, израильский план по захвату полу-миллиона или более советских евреев начал терпеть крушение. Но они нашли решение очень скоро. Кто - то начал распространять слухи относительно близких погромов. Каждый день приносил "надежную" информацию о том, что евреи находятся в страшной опасности. Еврейские кладбища повсюду подвергались актам вандализма. К тому времени я сделался членом группы, которая поставила своей целью расследовать, кто или что стоит за этой волной вандализма. Наиболее активными членами этой группы были евреи из Прибалтики. Баптисты и представители группы НТС (не знаю, с одобрения руководства этой организации или нет) тоже приняли участие в расследовании. Мы обнаружили, что акты вандализма были начаты в западных областях СССР и перемещались строго хронологически с северо-запада к юго-востоку. Погромы на еврейских кладбищах в мусульманских областях нам не были известны. Стало абсолютно очевидно, что группа "вандалов" путешествует на поезде от одного города к другому, начиная от Риги. (Существовала и другая версия: что акты вандализма на еврейских кладбищах осуществляются согласно строго намеченному плану, пункт за пунктом, и что в каждый следующий пункт прибывает не банда вандалов, а только ревизор или руководитель). Эта миграция имела крайне устойчивый темп, так что советским властям (если бы они хотели останавить хулиганов) было бы весьма легко вычислить, где и когда должен состояться следующий погром, и арестовать хулиганов. Но власти явно не хотели их останавливать. (Это - одно из многих подтверждений вырисовывающегося сговора между западным миром - с одной стороны, Государством Израиль - с другой, и советским руководством - с третьей - в деле "депортации" сотен тысяч советских евреев в Израиль).

Израильтяне использовали все средства для того, чтобы блокировать информацию о вандализме на еврейских кладбищах, не допуская ее появления в печати как на Западе, так и в самом Израиле, и даже (!) в СССР. Я лично (также, как и другие) передал описание наших выводов относительно вандализма в израильское посольство, но там пришли в бешенство и отказались дать ход этой информации, оказывая нажим на нас с целью не допустить не только обнародования наших выводов, но даже самого факта вандализма на еврейских кладбищах в СССР. Я направил описание вандализма на еврейских кладбищах (без наших выводов) корреспондентам газет "Вашингтон Пост" и "Чикаго Трибьюн" в Москве, также как и в израильские газеты (включая фотографии осквернённых, перевёрнутых и разбитых памятников), но ни одна газета за пределами СССР не опубликовала это. Я был уверен, что израильтяне использовали всё своё влияние, чтобы убедить газеты не публиковать этот материал. Я был почти убежден относительно израильского участия, когда такой погром на еврейском кладбище произошел в моём родном городе. Главным образом подверглись осквернению могилы близких тех людей, которые не были про-израильскими активистами, в то время как семей про-израильских активистов этот погром практически не коснулся. Могила моего отца подверглась осквернению, памятник был полностью разбит и восстановлению не подлежал. (Могилы близких почти всех, кто входил в "анти-родовскую" группу либо внутри "родовцев" проявил нелояльность самому Родову, подверглись осквернению).

Я сообщил специальному представителю американского президента, господину Nikolai Petro, что израильтяне используют запрещенные методы, вынуждая людей к отъезду из СССР в Израиль. Я также вошел в контакт с несколькими американскими дипломатами и американскими гражданами, работавшими в связи с посольством США, включая г-жу Дарью Артуровну Фейн. Я встретился с Дарьей Артуровной в гостинице "Украина" в Москве.

Она просмотрела фотографии и спросила, - не фальшивка ли это. Я сообщил ей, что сам делал снимки и мог бы ей отдать оригинальную пленку, с которой фотографии были отпечатаны. И я дал ей пленку. Она подержала плёнку с минуту в руках. Я видел, что она дрожит. После нескольких минут колебания она отдала пленку и фотографии мне обратно, отказываясь принять их и не давая никаких объяснений.

Я сообщил видным людям во Франкфурте, в Варшаве и в Париже относительно этих актов вандализма, сопровождая своё сообщение снимками и копиями официальных документов, но они не смогли или не захотели организовать даже одиночную публикацию.

В январе - феврале 1990 я находился в Париже, надеясь получить визу для моего брата. Я был тепло принят всеми еврейскими организациями в Париже и Лионе, которые я посетил, а также русскими организациями, включая НТС. Они дали мне деньги, защиту, покупали мне билеты на поезд до Лиона несколько раз. Мои французские друзья также помогли мне советами и деньгами. Я не мог сказать в еврейских организациях о том, что не хочу ехать в Израиль. Они поддерживали план Израиля доставить от полумиллиона до одного миллиона человек из СССР в Израиль. Высказывая свою просьбу о помощи в получении именно французской визы для моего брата, я мотивировал это тем, что в течение почти 2-х лет мы не смогли получить израильскую визу. После этого некоторые лидеры из еврейских организаций в Париже, включая M-me Helman из COJASOR-а, предложили посредничество в хлопотах об израильской визе. Они сообщили мне, что еврейские общины во Франции собрали для Израиля так много денег, что израильтяне должны послушать их. M-me Helman и другие договорились о моей встрече с израильтянами в израильском посольстве. Виза для меня и для моего брата должна была быть выдана мне там. Я знал, что АВИР в Бобруйске мог не принять визы, которая пришла не по почте, и нам всё равно могли отказать в разрешении выезда из СССР. Но у меня не было другого решения. Когда я пришел к израильскому посольству, располагавшемуся ниже Sacrе Coeur Monmartre, мне так и не позволили войти. Я "оборвал" дверной звонок, и даже звонил им несколько раз из телефона-автомата, но безрезультатно.

Мой брат Виталий скончался в мае 1990. Он был героем - и остался им до последних минут своей короткой жизни. Через пол-года после его смерти я совершенно случайно узнал, что еврейская община Лиона собрала деньги для его лечения и прислала визу на лечение. Эта виза была конфискована советскими властями..... После его смерти я более не нуждался в израильской визе, так как никогда по-настоящему не хотел иммигрировать; примерно с 1987 года я очень хорошо понял, что моё место не в Израиле. Перед смертью брата мы продали кое-что из нашей собственности и предпринимали другие шаги, ожидая визы из Израиля. Теперь же мы приостановили всякую подготовку к отъезду.

Однажды, когда жена была на работе (это было, когда Родов, по-моему, уже уехал в Израиль), один из примыкавших к его группе парней позвонил в мою дверь. Я открыл, и тогда он сказал мне, что перепутал номер квартиры, позвонив не в ту дверь. В этот самый момент снизу, с лестницы, приблизился другой человек. Он спросил, "проживает ли здесь Гунин". Я узнал его. Живя практически рядом со зданием УКГБ, я часто видел его входящим в это здание. Я также видел его в еврейском клубе, где он был с г-ном Шереметьевым, председателем местного УКГБ. Илья Родов пригласил тогда Шереметьева в клуб для чтения лекции. Позже я видел этого человека с Родовым в Бобруйске как минимум два раза. Он стал говорить со мной, не входя в мою квартиру. Он сообщил мне, что я должен выехать из СССР в Израиль в течение двух месяцев. Он сказал, что решение относительно меня необратимо и его нельзя обжаловать. Я был так испуган, что не мог говорить. Но я всё же спросил его относительно израильской визы. "Виза придёт" сказал он в ответ. Он также добавил, что я должен ехать непосредственно в Израиль, "без фокусов". Два дня спустя визы начали прибывать. Этих виз оказался целый пакет, - это были те самые визы, которые были задержаны раньше и которые не приходили нам на протяжении всех этих двух лет. Где эти визы были и кто их хранил, можно только догадываться, но именно это убедило меня, что ситуация очень серьезна, и я должен уехать. В любом случае мои дни в Беларуси были сочтены, и мне пришлось бы уехать, но только не в Израиль. Кроме того, в разные годы у меня возник конфликт с тремя тогда мало известными людьми: Алимбачковым, мелким партийно-хозяйственным функционером, связанным с Могилёвским обкомом партии, Кебичем, директором завода им. Кирова в Минске, и Лукашенко, председателем какого-то то ли колхозика, то ли совхозика. Все трое были связаны с мощной нео-сталинской организацией. С Алимбачковым я "поссорился" в Могилеве при весьма ординарных обстоятельствах. С Кебичем конфликт возник на почве моей помощи в защите Льва Тевельевича Лейзерова, талантливого инженера- конструктора, автора совершенно потрясающих открытий и разработок, мыслителя и философа, инженера на заводе им. Кирова, незаслуженно отстраненного от работы директором завода, - который стал собирать досье о чудовищных злоупотреблениях, коррумпированности и аморальности Кебича. (Это досье я частично использовал в рассказе "Сны профессора Гольца"). Ссора с Лукашенко была именно настоящей крикливой ссорой, и возникла она на почве моей защиты чести и достоинства председателя колхоза "Рассвет" Старовойтова, которого мы, музыканты ресторана при гостинице колхоза, знали только с хорошей стороны: как мецената и вполне приличного человека. Впоследствие Алимбачков сделался Первым секретарём Бобруйского горкома партии, а потом - мэром города, Кебич стал Председателем Совета Министров, а Лукашенко - диктатором Беларуси.
Лев Тевельевич (Лейзеров) - один из моих самых близких друзей (несмотря на разницу в возрасте), обожаемый мной человек, - умер в 1991-м году при весьма загадочных обстоятельствах.
Когда по прошедствии двух месяцев мы всё ещё были в СССР, произошли такие ужасные, даже чудовищные, события, что я понял: мы должны уехать.

Это не означало, что я согласился ехать в Израиль. Я скрытно попросил моих друзей в Польше встретить меня на Центральной железнодорожной станции (Dvorzec Centralny) в Варшаве. Я планировал пройтись по иностранным посольствам в Варшаве, а, если бы это ничего не дало, мы должны были ехать в Германию (мои друзья купили бы нам билеты на Франкфурт). В самом крайнем случае мы должны были попробовать закрепиться в Польще.

Когда наш поезд прибыл в Варшаву, и мои польские друзья Моника Кравчик и Мечислав Прымачек уже приблизились к вагону, группа неизвестных окружила и задержала нас. Один из них, вероятно, главный, говорил с польским и с ивритским акцентом. Это был крупный человек средних лет. В основном он говорил со мной, - а также агрессивная женщина.

Они были готовы применить к нам физическую силу, чтобы забрать нас с собой немедленно, и только присутствие моих польских друзей заставило их колебаться. Я уверен, что, начав переговоры с нами, они хотели только выиграть время: они, вероятно, использовали эту передышку, чтобы выяснить через источники Моссада, кто мои друзья и что они способны сделать. Они, вероятно, желали выяснить, какие последствия могли ожидать израильтян в случае возможного скандала, какую тактику использовать против нас, и что рекомендует их начальство.

Они отказались позволить нам уйти с моими друзьями. Тем временем мои друзья позвали двух польских полицейских. Я сообщил полицейским на хорошем польском языке, что не хочу ехать в Израиль и прошу их о защите. Полицейские ответили, что, раз я согласился оформить израильскую визу, я вероятно должен ехать в Израиль. Тогда я показал им временную визу для пребывания в Польше на 3 дня, и сказал им, что, согласно польским законам, только после этих 3-х дней я мог бы быть выслан из Польши, да и то не израильтянами, а польскими властями. Я заявил, что предпочитаю вернуться в СССР, но не ехать в Израиль. Затем полицейские подошли выяснить, что им скажут израильтяне. Я не слышал того, что они обсуждали, они отошли подальше от меня (в то время как я говорил с полицейскими члены моей семьи оставалась с остальными израильтянами как заложники), но, когда они закончили говорить, полицейские просто ушли. Нас доставили в гостиницу, полностью окруженную и охраняемую израильтянами, из которой мы не имели права выходить, а затем в аэропорт.

Так меня и мою семью доставили в Израиль силой, против нашего желания. Это был самый настоящий захват! С тех пор мы не считаем себя гражданами Израиля; нашей родной страной до сих пор остаётся Беларусь, и мы всё ещё рассматриваем себя в качестве её граждан.

Зная, как мне дороги собранные мной архивы и коллекции, инициаторы моего отъезда заставили меня до отъезда отправить багаж на Израиль, чтобы я был привязан к этой стране. То, что, несмотря на это, я пытался во что бы то ни стало избежать отправки в Израиль, подтверждает, что я хорошо представлял себе все последствия отъезда именно в Израиль. Большинство наших вещей просто пропали во время нашего захвата. Из нашей ручной клади и из багажа были изъяты фотоальбомы, записные книжки, рукописи, коллекции медалей, марок, открыток, медали моего отца, наиболее ценные книги, списки израильских эмисаров, приезжавших в Минск и Бобруйск, и многое, многое другое. (Несколько бандеролей были отправлены на друзей в Германию, откуда потом были переправлены мне в Израиль; при этом оказалось, что из бандеролей вытащены такого же рода вещи).

ИЗРАИЛЬ

Прямо в аэропорту Бен-Гурион я заявил, что не желаю жить в Израиле и что хотел бы получить возможность улететь немедленно в одну из скандинавских стран. Никто не обратил никакого внимания на мои слова. Только один чиновник мне сказал, что, если я откажусь принять израильское гражданство, то угожу прямо в тюрьму. Вся обстановка в аэропорту должна была заставить любого понять, что шутки кончились.

В сравнительно небольшое помещение (как будто в этом огромном аэропорту не нашлось комнаты побольше!) набили сотни людей - новоприбывших из СССР, которые находились на последней стадии усталости и нервного истощения. В туалет - огромные очереди, к единственному телефону - очередь бесконечна, чтобы напиться - очередь ещё больше. Не было места не только на диванах, но даже на полу. Отцы или матери, сами готовые свалиться от усталости, держали на руках измученных детей. Кругом были серые от недосыпания, от жажды, от психического перенапряжения лица, растерянные взгляды, в которых отражался немой вопрос: почему нас привезли и держат тут как скот? Почему нас не выпускают в город? На улице те, кому уже разрешили выйти, ждали машин такси в гигантских очередях; никаких навесов не было предусмотрено; я видел, как в одной очереди упала женщина, перегревшись на солнце; что с ней было дальше - не знаю, она выпала из поля моего зрения. Всех заставляли подписывать какие-то непонятные бумажки на иврите, не объясняя их содержания и грозя репрессиями за отказ подписать. Это чувство полной беззащитности и зависимости не только не исчезло, когда нас, более трёх часов продержав на раскалённом южном солнце, выпустили в город, но, наоборот, ещё больше усилилось. Было такое впечатление, что любой израильтянин нас может убить - и никто не вмешается, и никто никогда не узнает, что с нами произошло... Это впечатление было где-то близко к истине.
Позже я стал понимать, что израильским властям необходимо было так издеваться над людьми, содержать их в таких нечеловеческих условиях в аэропорту, довести их до такого скотского состояния - чтобы представить их в этом состоянии коренным израильтянам, продемонстрировать их и сказать тем самым: смотрите, они не люди, они - скоты, и с ними можно делать все, что угодно: эксплуатировать, обманывать, насиловать, избивать. Это был хорошо продуманный и явный сигнал к унижению и насилию, и до меня доходили слухи, что к политике именно такого принятия новых иммигрантов в аэропорте имели прямое отношение Шамир и Шарон.

За время пребывания в аэропорту Бен-Гурион - с момента прибытия в страну и до приезда в Петах-Тикву - последние остатки моих сионистских убеждений развеялись, как дым.

В аэропорту со всеми мужчинами говорил сотрудник Моссада - в специальной комнате. Он обвинил меня в том, что, попросив моих друзей встречать меня в Варшаве, я чуть было не сорвал всю операцию по доставке советских евреев в Израиль. Кроме того, он мне сказал, что из-за меня на два часа задержали вылет самолёта (это мне уже говорили крепкие парни в самолёте, по-видимому, тоже моссадовцы) и что моя несознательность чуть ли не привела к ещё более серьёзным последствиям. Он потребовал от меня информации о КГБ, на что я ответил, что никакой информации о КГБ у меня нет. Тогда он спросил, сотрудничал ли Родов с КГБ. Я ответил, что он приглашал людей из КГБ в клуб читать лекции, но что он мог это делать по их приказу. По всему было видно, что жизнь в Израиле для меня будет не сладкой.

Так оно и оказалось. Сначала израильтяне мне отказали в эквиваленте диплома. Это была рутинная процедура, в которой не отказывали никому. И только м н е пришлось добиваться эквивалента два года - но я так ничего и не добился. Без эквивалента и без курсов я не мог устроиться на работу. На курсы меня не брали: хотя я каждый раз блестяще сдавал все экзамены, мне всё равно отказывали без указания причины... Аттестационная комиссия в Тель-Авиве оценила мои профессиональные качества как "выдающиеся", а руководство курсов, принимавших всех подряд, даже людей с единственным дипломом - музыкальной школы, меня отказывалось принять категорически! Я нанял адвоката, который вёл переписку с Министром культуры Амноном Рубинштейном, но всё оказалось безуспешным....

Таким образом, меня поставили в положение, в котором я был как бы вне закона в Израиле. Без эквивалента диплома меня не хотели оформить на биржу труда для лиц с высшим образованием - в Тель-Авиве, а потом и просто на биржу труда, не хотели выписать мне пособие по безработице. Меня отказалась зарегистрировать также биржа труда в Петах-Тикве. Гласно или негласно, но в тот период муниципалитеты оказывали давление на работодателей, понуждая их не принимать на работу тех, кто на момент трудоустройства хоть и закончил курсы иврита, но не был зарегистрирован на бирже. Регистрация на бирже была эквивалентна разрешению на работу в Израиле. Таким образом, хотя я и считался гражданином Израиля, у меня фактически не было разрешения на работу: смешная ситуация, не правда ли? Так мне пришлось работать подпольно: завести частных учеников, стать уличным музыкантом, играть на свадьбах и вечеринках. Иначе мы бы окончили свои дни в пыли, на улице, без крова и пищи (сколько таких горемык я перевидал в Израиле! - одно время центральные улицы Тель-Авива просто были покрыты, как ковром, лежащими на земле бездомными, которые быстро погибали. Среди бездомных иногда были целые семьи с детьми). Тому, кто подвергнет сомнению эти строки, я готов выслать фотографии и статьи из израильских газет о "русских" бездомных.

Несмотря на неплохие заработки, нам всё-таки было трудно свести концы с концами. Нам присылали непонятные штрафы, астрономически завышенные счета за телефон, какие-то вообще непонятные счета и счета на оплату налога за телевизор (которого у нас тогда вообще не было), на оплату налога собственности хозяев квартиры; налоговое управление из Иерусалима (!!! - кому ещё в Тель-Авиве присылал бумаги на оплату налогов Иерусалим?!) трижды требовало с нас чудовищные суммы, утверждая, что мы, якобы, являемся владельцами бизнеса и не хотим платить налогов. Чтобы отвергнуть притязания налогового управления, пришлось нанимать адвоката, платить ему. Ясно, что кто-то хотел нас задавить административно, что в Израиле равносильно тюрьме, убийству, покушению. За нами неотрывно следили, наша жизнь была превращена в ад.

Все три с половиной года я вёл судебную тяжбу за восстановление следующих моих прав: 1) получение эквивалента диплома; 2) курсов по специальности; 3) права на освобождение от налогов, что положено всем иммигрантам до пяти лет в стране; 4) регистрации на бирже и/или в Битуах Леуми (центре социальной помощи); 5) когда мы с женой стали оба официально работать, я требовал доплаты до минимального уровня, но получить доплату было невозможно, пока в Битуах Леуми и на бирже нас отказывались регистрировать; 6) компенсации всвязи с избиением меня на работе; 7) возврата конфискованных из нашего багажа и из ручной клади вещей; 8) удовлетворении иска против адвоката, оформившего наш договор на съём жилья и приписавшего (уже после того, как мы подписали договор) строку, что мы, якобы, обязуемся платить налог на собственность (арнону) вместо хозяев квартиры; 9) восстановления моих прав как члена больничной кассы, и так далее. Ни по одному пункту я ничего не добился. Показателен такой факт: биржа и Битуах Леуми отказались зарегистрировать меня даже после того, как мировой суд вынес решение в мою пользу! В какой ещё стране такое возможно?!

Наши дети подвергались беспристанным издевательствам со стороны детей и учителей - израильтян. Однажды в детском саду всех "русских" детей заперли в полутёмной кухне во время праздника суккот, когда дети-израильтяне пели и веселились: а ведь наши дети с таким воодушевлением и надеждой готовились к этому празднику! Им объявили, что все, кто приехал "из России" - русские, а, значит, не евреи, а, значит, праздник - не для них.

Вот что написал в своём открытом письме правительству Канады известный писатель Григорий Свирский, выступивший в мою защиту.

"БЕРЛИНСКАЯ СТЕНА В КАНАДЕ...

(открытое письмо Премьер-Министру Канады Жану Кретьену)

Так называлось письмо-аффидевит, содержавшее текст моего выступления на конференции в Торонто. Конференция была организована Всеамериканским Институтом защиты прав человека (Вашингтон, Округ Колумбия .... 20006) и состоялась 22 октября 1977 года. Это выступление, в котором содержалась критика Иммиграционного Управления Канады, тогда же было отправлено на Ваше имя. (Текст его - в приложении)....

Я убедился в том, что Вы, господин Премьер-Министр, в отличие от чиновников Иммиграционного Управления, обладаете чувством юмора и желанием помочь людям: четырем незаконно депортируемым интеллигентным семьям, о которых я писал Вам, было разрешено остаться в благославенной Канаде. Сердечно благодарю Вас за справедливое решение!

Однако, время показало, что столь благополучно решаются только частные проблемы. Иммиграционная система, подвергшаяся в этом году самой серьезной критике Ваших комиссий, коренных изменений не претерпела. Писатели и вообще гуманитарии чиновнику Иммиграции и поныне подозрительны и нежелательны. Но композиторы - это просто ужас. Вражеское нашествие!

Имя этого музыканта, композитора, - Лев Гунин. Ему 42 года. Он полиглот, знает, помимо своих трех родных языков (беларуского, русского и идиш), английский, немецкий, французский, польский, словацкий, украинский, болгарский, иврит, и другие языки. Его жене, Алле, имеющей техническое образование, 39 лет. Детям, Инне и Марте, 13 и 11 лет. Дети, как и отец, талантливы и музыкальны. Инна играет на рояле и флейте, поет в одном из лучших детских хоров Канады . Она ежегодно сдает экзамены в университете МакГил с самыми высшими баллами. Инна сочиняет музыку, пишет рассказы и сказки. Марта - юная балерина, выбранная однажды из сотен других детей Национальным балетом Канады для дальнейшей учебы, но статус... статус... Чего могли бы эти люди, эти замечательные дети уже достичь за 4 года в Канаде, будь у них статус! Правда, Марта участвует во многих спектаклях и представлениях и без статуса; ее послужной список уже более длинный, чем порой у взрослых балерин!

Эта семья, как легко понять, не нуждается ни в какой помощи от государства. Лев играет на многих инструментах, он участвовал в Монреале в ряде фестивалей, его музыку слышали как шикарные концертные залы, так и клубы, рестораны, дома престарелых.

Такую самодостаточную семью, казалось бы, должны были приветствовать в любой стране, кроме, естесственно ... самых расистских, ксенофобских и жидоморских.

И вот эта семья на грани гибели: Управление Иммиграции в Монреале под нелепейшим предлогом отказалось признать их беженцами и отказало им в праве поселиться в свободной Канаде ... Чего вдруг?!

О, у этой семьи, господин Премьер-Министр, ужасное прошлое.

1. Во-первых, она бежала из Израиля. А ведь не только израильский консулат, преследующий своих бегунов, точно беглых рабов, но даже Иммиграционные власти Канады поставлены в известность, что Израиль - свободная страна ....

Правда, оттуда, почему-то, бегут и бегут. По количеству беженцев Израиль, как свидетельствует официальная статистика, ежегодно на 3-м-4-м месте, сразу после расстрельных режимов Ирана и Сомали.

И дело не только в том, что c 1 октября 1989 года израильская дипломатия заблокировала все пути выезда евреев из СССР: под лозунгом "только в Израиль" началась по сути депортация полумиллиона свободных людей в маленькую страну, что само по себе явилось криминальным надругательством над правами человека. Именно этого Лев Гунин (активист движения за права человека и еврейского культурного возрождения в Беларуси) и пытался с группой своих единомышленников не допустить, когда жил в СССР. Именно за это, в числе прочих "грехов", его с семьей депортировали из родной Беларуси в Израиль. В Варшаве их захватили израильские агенты, чтоб не убежали в Германию, силой доставив в Израиль. Расправившись с такими, как Лев, израильские власти могли спокойно продолжать ввозить новые тысячи людей, как скот, в свою страну. И, главное, никто даже и не собирался предвидеть последствий этой крайне безответственной операции, до предела обострившей социально-экономическую и политическую ситуацию в стране. В частности, это выразилось в крайней нетерпимости аборигенов, особенно выходцев из стран исламского фундаментализма (Марокко, Алжир), семьи которых в 50-х - 60-х годах пострадали от дискриминации, к русскоязычным иммигрантам.

2. Вот потому своей просьбой о статусе беженцев и, главное, правдивым рассказом о том, что с ними произошло в сионистском раю, эта семья наступила на больную мозоль израильским властям и их защитникам в Канаде.

Так устроен человек, что он охотно верит в мифы. Они намного приятнее правды: к чему внимать несчастным беженцам, их сбивчивым рассказам о том, что израильские националисты заблокировали с 1го октября 1969 года все пути выезда евреев из СССР кроме как в Израиль. И вот уже много лет происходит, по сути, депортация полумиллиона свободных людей в маленькую восточную страну.

Это и само по себе, как теперь все понимают, было криминальным самоуправством, надругательством над правами человека. Но куда более болезненными стали последстия самоуправства: никто не предвидел последствия этой безответственной операции, которая обострила до предела социально-экономическую и политическую ситуацию в стране, это выразилось, в частности, и в крайней нетерпимости аборигенов и, в особенности, выходцев из стран исламского Фундаментализма ( Марокко, Алжир. Ирак и т.д.), которые, при своем появлении в Израиле, были обделены льготами. Как правило, их вывозили в пустыню Негев и бросали им рваные армейские палатки. Забота государства о новичках из Африки этим и завершалась.

Естественно, бывшие африканцы были раздражены слухами о том, что "русским" всё дают... Годами сдерживаемая ненависть к власти нашла вдруг удобный выход: начались несправоцированное избиение "русских" детей в школах, изнасилование новых иммигранток, наконец, непрекращающиеся убийства иммигрантов из России. О последнем случае печать всего мира сообщила неделю назад: полицейский-марокканец, крайне раздраженный тем, что солдат израильской армии в рестордне громко говорил со своими друзьями по-русски, ударил солдата ножом и у6ил (московская газета "Комерсант дейли" от 13 ноября этого года и десятки других писали об этом).
В последние годы отношение израильских аборигенов к вновь приехавшим ухудшилось до предела. Израильская и американская печать на русском языке только что сообщила о погроме в религиозном иерусалимском квартале "Меа Шеарим". Били "русских", жгли их мебель, разбивали стекла в их автомашинах. Только вмешательство израильских солдат остановило убийства... К этому погрому призвал своих единоверцев раввин, заместитель мэра Иерусалима.

Что же удивляться, что могло произойти и такое:

А) В ноябре 1991 года Алла, жена композитора Льва Гунина, с огромным трудом, после сотен дискриминационных отказов, устроилась на работу через "каблана" (о "кабланах" - ниже) - кассиром в магазин-супермаркет (Супер-КООП на ул. Макаббим в Петах-Тикве). Однажды, в феврале 1992 года, когда она работала в вечернюю смену (от 17.00 до 23.00), двое работников магазина-израильтяне потребовали от нее, чтобы она убрала в складских помещениях. Возможно, они ожидали, что она откажется, и тогда будет повод затеять скандал. Но Алла сразу подчинилась их требованию. Когда она убирала, они не ушли, а стояли и наблюдали за ее работой. После того, как она убрала часть помещения, они сказали ей: "Вы все, русские, лодыри и не хотите работать. Ты должна мыть каждый проход не один раз, а три раза". Когда она согласилась и с этим, у них больше не было слов и повода для скандала. Тогда один из них схватил швабру и стал избивать ее, выкрикивая при этом: "Русская проститутка, шлюха! Я вас, русских сук (зонот), научу работать! Вы нам должны ноги мыть, а не на кассах сидеть!" Он бил, не разбирая, так, что, если бы Алла не уворачивалась и не заслонялась от ударов правой рукой, он наверняка убил бы ее. Каким-то чудом ей удалось вырваться и выскочить через черный ход. Она прибежала домой в крови, в синяках и кровоподтеках. Она думала, что у нее сломана правая рука. В тот период она также предполагала, что беременна. Ее сразу же положили в больницу. Позже в результате побоев у нее развилась грыжа.

Когда Лев пришел в полицию, полицейский-марокканец, развалясь в наглой, оскорбительной позе, ответил на его требование прислать следователя к жене в больницу и открыть уголовное дело так: "Может вам, русским, еще и машину с личным шофером подать?, - и отказался записать показания Льва об избиение его жены. Уголовное дело так никогда и не было открыто.

Примерно две недели спустя Алла пошла за зарплатой, но ей ничего не заплатили. Она отправилась в Гистадрут, где ее только выслушали с ухмылками, но ничего не сделали. Тогда Лев отправился в супермаркет, чтобы выяснить, как администрация магазина относится к случившемуся, но его самого чуть не избили, вытолкав за дверь.

Сначала один, потом вместе с женой Лев посетил бесплатного адвоката от муниципалитета, которая говорила по телефону с "кабланом" - работодателем жены. После этого разговора адвокат сказала, что ничем помочь не может, так как по израильским законам те, кто работает "от "каблана", не имеют никаких прав, и даже настоящего имени, названия фирмы, рабочего адреса и телефона "каблана" знать не имеют права. Где в цивилизованном мире можно найти другую такую страну, в какой бы царил такой тотальный произвол?!

По этому случаю монреальской комиссии по беженцам были предоставлены точные даты работы Аллы в супермаркете, подлинные медицинские документы, имена нападавших, абсолютно точная информация о жалобе в Гистадрут Петах-Тиквы, точный адрес и описание здания полиции, время обращения в полицию, точные данные об адвокате муниципалитета и времени обращения к ней, номер ее телефона.

Б) В сентябре 1991 года, в канун празника суккот, дети - Ина и Марта - приходили из детского сада с горящими глазами, воодушевленные предстоящим праздником. В детском саду разучивали стишки и песенки, готовились к суккот. Однако, в день, когда воспитательница повела остальных детей на праздник, нянечка отделила всех русскоязычных детей и сказала им: "Вы не евреи, поэтому праздник не для вас". Она закрыла их в небольшом темном помещении рядом с кухней, где они просидели целый день.

Когда Алла пришла вечером забирать детей, она нашла их заплаканных, перепуганных, с трясущимися губами, в той же темной комнатке. После этого случая Марта долгое время заикалась; и у Ины, и у Марты до сих пор случается нервный тик, дергаются глаза или щеки. Когда Алла потребовала от воспитательницы дать отчет о случившемся, та спокойно заявила ей, как нечто само собой разумеещееся: "Известно, что дети из России - не евреи, им нечего делать на еврейском празднике". О чем еще было говорить?! Лев отправился на прием к ответственному за дет. сады при муниципалитете Петах-Тиквы. Там в комнате находилось несколько человек; все вместе они стали говорить наперебой: "А что вам, русским, делать в Израиле?"

И в другом детском саду, куда детей пришлось перевести, и в школе они подвергались издевательствам, насмешкам и побоям со стороны детей из семей коренных израильтян. Учителя всегда были на стороне обидчиков, и даже настраивали всех против детей из бывшего СССР. "Поднимите руки все, у кого новые автомобили, - задавала одна учительница провокоционный вопрос, зная, что льготы новых иммигрантов на покупку машины итак излюбленная тема в семьях коренных израильтян. Другая учительница говорила: "Сегодня вы будете описывать дом вашего детства. Русские могут не писать, у них, в России, все равно не было водопровода, холодильника, телевизора и газовой плиты". В другой раз она спрашивала у детей из СНГ: "Это правда, что в России из домов есть только Кремль, а все остальное - палатки?" Что могли ответить ей 6-7-летние дети? Конечно, они забито молчали!

В) В августе 1991 года Лев Гунин, не имея ни настоящего разрешения на работу, ни социального пособия, был рад, когда устроился на временную работу от "каблана" - посредника, выполнявшего работы для муниципалитета Петах-Тиквы. Хотя в контракте было написано "принят на уборку улиц", в первый же день Льва и его друга, не спрашивая их согласия, повезли на большой стадион, приводившийся в порядок для чемпионата Израиля по футболу. Их, не привыкших к израильской сорокоградусной жаре, заставили выполнять каторжную работу на территории, где не было никакой тени, не давая передохнуть ни минуты. Если кто-либо из русских рабочих останавливался, чтобы попить, у него выбивали из рук бутылку.

Работу выполняли только русские и арабы. За их работой наблюдали семь или более израильтян-надсмотрщиков. Полицейские тоже появлялись там, как если бы они сторожили рабочих или присутствовали на случай бунта. Когда один пожилой русский на секунду замешкался, надсмотрщик-израильтянин подошел и ударил его. После удара тот был в шоке, тогда израильтянин пнул его ногой, и русский упал.

В самом начале обеденного перерыва приехали новые полицейские, посадили Гунина и одного из рабочих-арабов в машину и повезли к дому главного полицейского, в районе улицы Орлов. Полицейский делал в своей квартире ремонт; перед его подъездом лежали стопки тяжеленных каменных плиток для пола. Лев и палестинец дали понять, что не собираются носить их; тогда полицейский - хозяин квартиры - ударил араба кулаком в лицо и выбил ему зуб. При этом араб ударился головой о стену дома, из носа и изо рта у него пошла кровь. Другой полицейский ударил Льва локтем в живот. "Когда ишаки упрямятся, их бьют, - прокомментировал он с издевательским смехом. Так угрозами побоев их заставили таскать неподъемные плитки на пятый этаж без лифта. От непосильной работы состояние Льва было тяжелым. Перед глазами плыли красные круги, колени подгибались, во рту пересохло. Он чувствовал, что еще чуть-чуть - и он потеряет сознание...

Когда их привезли обратно на стадион, обеденный перерыв уже окончился, но им не дали ни передохнуть, ни попить, ни поесть. Лев в это время еле стоял на ногах, руки его дрожали, было трудно дышать, сердце бешено колотилось в груди. Лев Гинзбург, друг Гунина, пытался вступиться за него, попросив для него более легкую работу, но израильтяне заставили выполнять еще более тяжелую, чем сразу.

Именно после этого случая у Льва Гунина начались первые признаки гипертонии и боли в сердце, закончившиеся микро-инфарктом.
 

Обсуждая этот случай с секретаршей-переводчицей своего адвоката, Лев Гунин назвал то, что случилось с ним, изощренной формой рабства. Без его разрешения переводчица внесла эти его слова в заявление о статусе (беженскую историю), присоединив к этому свои собственные провокационные высказывания. Она также умышленно исказила и саботировала перевод всех остальных документов Гуниных, чтобы облегчить комиссарам отправдать отказ в статусе беженцев. Это провокационное заявление о рабстве комиссары сделали одним из своих основных поводов для отказа. Элеонора Бродер, переводчица, также сказала Льву Гунину, что тайно записывала на кассету все разговоры с ним, и что эта кассета уже передана комиссарам.
 

Поэтому на последнем слушании Лев заявил комиссии, что демагогическое заявление о рабстве было внесено переводчицей без его согласия и что в частной беседе с ней Лев имел в виду не законы Израиля о труде в целом, а только две израильские традиции - "квиют" и "кабланут", - о которых не только он, но и многие признанные источники прямо заявили как о рабстве. Он предоставил материалы, в каких опытные и профессиональные эксперты объясняют, почему система "квиюта-кабланута" является самым настоящим рабством.
 

По этому случаю комиссии по беженцам были даны не только точное название фирмы (Каплан и Леви), ее местонахождение (улица Голденгирш в Петах-Тикве) и статус ("каблан" - субподрядчик -для муниципалитета), как все достоверные подробности стучившегося, но даже заверенный адвокатом аффидевит Л. Гинзбурга, описывавший случившееся.

Г) В середине сентября 1991 года, когда Лев Гунин работал на другой работе - на складе в Тель-Авиве, и переносил тяжелый рулон ткани, другой рабочий-израильтянин умышленно толкнул его так, что Лев упал и ударился головой. На несколько мгновений он потерял сознание и сразу не мог подняться.

Израильтянин стал пинать его ногами и кричать: "Вставай, ленивая русская свинья! Вы, русские, все лодыри. Гой и есть гой. Ты совсем не умеешь работать, лентяй!" Начальники отказались отвезти Льва в больницу, не позволили ему вызвать Скорую Помощь. С большим трудом он добрался до больницы, где констатировали сотрясение мозга. Тогда же Лев повредил и ногу, итак до того уже поврежденную в результате многочисленных нападений на него. У него развивается болезнь связок ступни, приведшая в январе 1999 года к невозможности ходить.

Как и в случае всех остальных инцедентов, обращение в полицию, в Гистадрут, к адвокатам и врачам, в суд за компенсацией ничего не дало.
После этого инцедента у Льва стала развиваться тяжелая форма гипертонии.
По этому случаю комиссии по беженцам была предоставлена справка из больницы Ха-Шарон, в которой было зафиксировано обращение в Скорую Помощь, диагноз "сотрясение мозга", и было указано, что сотрясение Лев получил на работе. Кроме этой справки, Лев Гунин предоставил комиссии две другие справки, из которых видно, что, вследствие полученной травмы, у него развился устойчивый пост-травматический синдром, из-за которого Лев вынужден был многократно обращаться к неврапатологу. Справка от неврапатолога также была приложена.

Д) В апреле-мае 1992 года соседи Гуниных и владельцы окрестных магазинчиков стали еще чаще и агрессивнее, чем раньше, выражать свои угрозы. Они говорили, что русским нечего делать в их районе. В конце мая их угрозы воплотились в реальность. Когда Лев возвращался домой с дочерью Мартой, на них была спущена собака....

Ж) В марте 1993 года Лев Гунин возвращался домой в автобусе маршрута 92, с номерной табличкой 89-971-01. За автобусом увязалась полицейская машина 31-039. На одной из остановок в автобус вошли полицейские и сразу направились ко Льву. На глазах у пассажиров автобуса они стали обзывать его "грязным русским" и "сыном русской проститутки", обыскали его и ударили в живот. Прямо перед Гистадрутом на ул. Орлозоров-Гистадрут полицейские приказали водителю автобуса остановиться и вывели Льва, столкнув его с последней ступеньки автобуса, так, что он упал и больно ударился. Десятки сотрудников Гистадрута наблюдали все это через окна и с крыльца здания. Многие из них знали Льва Гунина, но никто не вмешался. Знакомый Льва, врач, ехавший в том же автобусе, тоже не пожелал вмешиваться. Полицейские пешком отвели Льва в здание полиции, где, не предъявляя никаких обвинений, много часов подряд издевались над ним. Они выпускали прямо ему в лицо дым от сигарет, посадили его поседине комнаты на стул и ходили вокруг него, делая вид, что сейчас ударят, вырывали волосы из бровей, якобы, уничтожая седину (у него и сейчас нет седины на бровях), хлопали по плечам, так, что потом оставались синяки, наступали (якобы, случайно) каблуком на пальцы ног, "отгоняли мух" сложенной газетой, при этом больно хлопая Льва по лицу (на скулах у него долго еще оставались синяки), приставляли к его лицу кулак, с силой поворачивая его, что доставляло сильную боль. Полицейские много раз повторяли одну и ту же фразу: "Русские не должны откравать рта!" Только поздно вечером, почти ночью, Льва отпустили, не зарегистрировав его арест и не предъявив никаких обвинений. Лев подозревает, что его схватили и издевались над ним за его журналистские статьи с критикой нарушений прав человека в Израиле.

По этому случаю комиссии было предоставлено множество точных сведений и фактов. Кроме того, было предоставлено косвенное свидетельство адвоката, доктора Стенли Левина. Лев также дал комиссии телефон г-на Левина и попросил позвонить ему за счет Гуниных для подтверждения случившегося или отправить факс.

В заявлении семьи Гуниных о просьбе предоставить им статус беженцев (их бежеской истории) описывалось множество других инцедентов. На слушании по их беженскому делу Лев сказал, что подобные инцеденты случались каждый день, постоянно, но все описать было невозможно. Комиссары так не сказали и не написали конкретно ничего ни по одному из инцедентов, а также не выразили своего отношения к ним. Вместо этого они использовали общие фразы о том, что Израиль - демократическая страна.

3. Множество инцедентов, примеры которых были даны выше, разворачивались на фоне неуклонно усиливающегося административного террора против семьи Гуниных. Их лишили всех основных гражданских прав. Им отказали:

В праве отказа от принятия израильского гражданства 2) В праве выезда из Израиля 3) В праве переписки 4) В эквиваленте дипломов для Льва и Аллы 5) В полноценном разрешении на работу (это так - гражданам страны!) 6) В праве поступления в университет, на профессиональные курсы, в любое другое учебное заведение 7) В праве звонить за границу 8) В регистрации на Государственной бирже труда 9) В освобождении от налогов, как всех прочих новых иммигрантов 10) В пособии Института Национального Страхования, когда Лев был без работы 11) В сокращении муниципальных налогов, положенном новым иммигрантам 12) В нормальном медицинском обслуживании 13) В юридической и полицейской защите 14) В праве получить компенсацию за полученные в результате побоев травмы на работе 15) В праве получения ссуды на покупку квартиры либо записи на социальное жилье (вагончик-караван) 16) В праве оплачиваемых выходных дней, отпуска, пенсионного фонда 17) В праве получить не выплаченную в одном случае Алле, в другом Льву зарплату.

И так далее.

Государственное радио Израиля называло Льва Гунина врагом и призывало к расправе с ним, одна из ведущих израильских газет призвала не оставить и камня на камне от его сочинений. Газета была предоставлена Монреальской комиссии по беженцам.

В качестве доказательства этого административного террора комиссии были предоставлены следующие группы документов: переписка с Министром Культуры и образования госп. Амноном Рубинштейном, переписка с Министерством Полиции, Министерством Внутренних Дел и Министерством Абсорбции новых иммигрантов, квитанции заказных писем, отправленных в перечисленные и другие организации, незаконно направляемые Гуниным анкеты и письма Налогового Управления в Иерусалиме (кроме их незаконности, иерусалимское отделение не имело никакого отношения к Тель-Авивскому округу, в котором жили Гунины), письма адвоката Гуниных, решения Мирового суда, переписка с Государственной биржей труда и Институтом Национального Страхования, и т.д. Монреальской комиссии по беженкам был предоставлен список организаций, куда обращались за помощью Гунины, занимавший три листа. Гунины предоставили доказательства обращения в эти организации, кроме того, организация Amnesty International прислала свое подтверждение.

С самого первого дня их насильственного привоза в государство Израиль Гунины боролись за право покинуть страну. В определенные периоды, когда они решили, что никогда не смогут выехать, они пытались приспособиться, смириться с израильской действительностью, но у них ничего не получилось. По мере того, как преследования нарастали, Гунины все более отчаянно пытались вырваться из Израиля. Они бросились в посольства Западных стран, надеясь на помощь и сочувствие. Но, оказалось, что не они первые бегают по посольствам, что до них это уже пробовали тысячи русскоязычных людей. Поэтому израильские власти успели уже провести обработку посольств, получив, видимо, гарантии невмешательства.

Как только, при косвенной помощи Amnesty International Гунины смогли получить разрешение на выезд, они не оставались в Израиле ни одного лишнего дня, и в ноябре 1994 года прибыли в Канаду."
----- ===== конец цитаты ==== -----

Всех унижений и издевательств, которым мы подверглись в Израиле, просто не перескажешь! Так же, как в бывшем Союзе, меня задерживала полиция, только в Израиле мне не объясняли, почему я задержан. Военкомат присылал мне повестки чуть ли не каждые две недели, заставляя тратить деньги на междугородние автобусные билеты (на всю страну всего два или три военкомата) и делая моё итак шаткое положение с работой ещё более шатким. Мне регулярно угрожали по телефону, я боялся за детей. Нашу дверь неоднократно атаковали, однажды пробили её насквозь. Израильское государственное радио "Коль Исраэль" провоцировало расправу надо мной за мои статьи с критикой положения прав человека в Израиле, израильские газеты требовали не оставить "камня на камне" от моих сочинений.

За три года жизни в Израиле мы узнали, что израильское государство ориентировано на фашистскую идеологию (об этом я писал в своей статье "Почему Израиль против Дня Победы?"; статья заставила израильское правительство прекратить бойкот Дня Победы, но от этого идеологическая ориентация не поменялась), что русскоязычные там бесправны и беззащитны, подвергаются избиениям, изнасилованиям, оскорблениям и издевательствам буквально на каждом шагу. После того, что произошло с теперешней волной иммигрантов из России в Израиль, после преследований, которым они там подверглись и подвергаются и которые по масштабам можно сравнить с геноцидом, уже нельзя говорить больше ни о каком серьёзном движении сионизма в России. Я считаю, что, после демонстрации всему миру беспримерной вражды, ненависти и рабовладельческо-эксплуататорских замашек коренных израильтян по отношению к приезжим, сионизм как реальное движение вообще умер. Конечно, огромные деньги, которыми располагают евреи, могут гальванизировать всё, что угодно. Но то, что даже с такими деньгами их идеология сионизма стала пробуксовывать, означает, что доктрина сионизма погибла навсегда.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В КАНАДЕ

С большим трудом - в основном, благодаря контактам с организацией Эмнести Интернэшьнэл, в ноябре 1994-го года нам удалось вырваться из Израиля. Хотя эта страна (Израиль) каждого, кто попадёт в её сети, считает своей собственностью и никогда никого не лишает своего гражданства, мы облегчённо вздохнули, приземлившись в монреальском аэропорту Мирабель, так как всё ещё не могли поверить, что нам удалось вырваться. Первые недели мы проводили в полной эйфории. После грубости, бесцеремонности, ежеминутных оскорблений и угроз, агрессивного поведения израильтян и ежеминутной угрозы побоев, мы оказались в мире, где мы чувствовали себя, как дома, и продолжаем чувствовать себя дома и теперь, спустя четыре года. Мы лишились остатков своей когда-то значительной собственности, но зато вырвались на свободу.

Эта свобода оказалась иллюзорной. Живя уже четыре года в Монреале, обожая этот город, хотя, говорят, он теперь стал восприниматься провинциальным по сравнению с Питером или Москвой, имея работу, массу местных друзей - англофонов и франкофонов, - мы, тем не менее, до сих пор не вырвались ещё из-за израильского "железного занавеса".

Но позвольте обстоятельно рассказать об этом.

Та же наша родственница, что в моём родном городе показывала меня до избиения тем, кто должен был меня избить (смотрите начало моих воспоминаний), уже до нас обосновалась в Монреале, и, как только мы приехали, добилась неограниченного влияния на мою жену. Через неё она настояла, чтобы мы отдали своё беженское дело её адвокату, с которым работала её подруга-переводчица. Эта подруга, Элеонора Бродер, переводя на французский наши документы, умудрилась сфальсифицировать абсолютно всё. Она с умыслом исказила смысл нашего беженского заявления, внесла в него свой собственный параграф (этот параграф впоследствии явился одним из предлогов негативного отказа беженской комиссии), сфальсифицировала свидетельство о рождении моей жены и другие документы; даже газетные статьи, которые должны были подтверждать нашу правоту, перевела с обратным смыслом. Позже стало ясно, что г-жа Бродер являлась злостным агентом иммиграционных властей и, судя по всему, вступила в незаконную конспиративную сделку с иммиграционной комиссией, занимаясь саботажем нашей истории в пользу комиссии по беженцам. Более того, всё говорит о том, что эта операция была спланирована ещё в Израиле, а исполнителями были назначены моя родственница и г-жа Бродер. Чтобы не создавалось ложного впечатления, что Бродер была "задействована" израильтянами и про-израильскими кадрами в самой иммиграции только в моем деле, надо заметить, что она занималась саботажем сотен иммиграционных дел, из-за чего в конце-концев не могла больше оставаться в Монреале (на нее и на ее отца были совершены покушения), откуда бежала сначала в Ванкувер, потом (по слухам) - в Израиль.

Кроме саботажа Элеоноры Бродер, существовало еще одно оружие, к которому прибегли про-израильские иммиграционные власти: статья обо мне Марка Котлярского, которая легла на стол иммиграционных судей. Эта статья - интервью со мной, - в свое время (1994-й год) наиболее злобная провокация против меня израильских властей, - была явно сконструирована как потенциальное орудие против моего возможного беженского дела. В этой статье Котлярский и те, кто стоял за этой провокацией, использовали самую вероломную и гнусную ложь для дискредитации моих взглядов, моей правозащитной деятельности, для искажения собранный мной материалов и фактов, для обвинения меня в клевете на государство Израиль и на его политических деятелей. Кроме того, статья содержала достаточно прозрачные, но не столь явные для непосвященного сигналы правительству той страны, в какой я мог бы попросить политического убежища. Статья и комментарии к ней:

ИНТЕРВЬЮ

По поводу саботажа моего иммиграционного дела было отправлено несколько моих собственных заявлений, а также протест одного из моих адвокатов, господина Доре. Элеонора Бродер работала в полном взаимодействии с иммиграционным офицером, членом комиссии по беженцам, приписанной к нашему делу, г-жой Юдит Малкой. Само присутствие Юдит Малки, еврейки и, по нашим сведениям, израильской гражданки, в комиссии, рассматривавшей дело беженцев из Израиля, было абсолютно недопустимо.

Поведение членов комиссии на слушаниях по нашему делу (состоялось три слушания, что бывает весьма редко и говорит о необычности нашего дела) было крайне агрессивным, оскорбительным, недопустимым. Наше дело было определённым образом объединено с делом семьи Метельницких. В Израиле сыну Метельницких, Валерию, отказали в замене воинской службы на так называемую альтернативную, хотя по израильским законам единственного сына обязаны были освободить. Более того, его приписали к действующей военной части, что было вторым самым грубым нарушением закона. Мотивировали свой отказ военные тем, что, якобы, специальная комиссия отказалась дать Валерию статус "единственного сына". (Оказывается не природа-мать, не жизнь, а армия даёт в Израиле такой статус!). Так как Валера не игнорировал вызовов в военкомат, но, являясь, заявлял, что в действующей армии служить не будет, с ним сыграли злую шутку. Отправили повестку, поставив на ней штамп с датой задним числом. Моя жена и Валерины родители повезли его в военкомат. Но там - хотя он явился добровольно, даже до предупредительной повестки - его посадили в военную тюрьму. Не буду описывать, каким издевательствам он там подвергался, какие зверства там применяли, замечу лишь, что такие люди содержатся в военных тюрьмах бессрочно, то есть, до тех пор, пока не согласятся служить, а, если не согласятся, так будут сидеть вечно. За короткое время Валерия из жизнерадостного здорового парня превратили в военной тюрьме в душевнобольного, и только тогда - я добился этого через международные правозащитные организации - отпустили. Когда его призывали в армию, его признали полностью здоровым, а после военной тюрьмы - признали негодным к военной службе, душевнобольным. (В Интернет историю Метельницких можно найти на странице [http://www.total.net/~leog/luda.htm])

Так вот, во время моих свидетельских показаний в монреальской комиссии по делам беженцев г-жа Малка схватила папку и сделала вид, что хочет запустить ей в Людмилу Метельницкую, мать Валерия. Ненависть Малки к русским в кавычках и без была просто потрясающая. Она вся тряслась, она делала оскорбительные акценты на слове "русские", она старалась тонко и искусно унизить. Пристрастность так называемой комиссии была настолько неприкрытой, что мы уже не понимали, куда мы попали: в Канаду или в Израиль.

Когда наш адвокат ещё не сделал упора на множественности организаций, в которые мы обращались с просьбой о защите в Израиле, г-жа Малка говорила, что нам не надо давать статуса беженцев потому, что мы мало жаловались в Израиле; когда мы просто ткнули её носом в список организаций, куда мы в Израиле обращались, в официальные бумаги из этих организаций, она сказала "не может быть, чтобы вы так много жаловались - и вам нигде не помогли!" То есть, не обращался, не жаловался - статуса не давать, обращался - всё равно не давать. Она противоречила сама себе на протяжении слушаний сотни раз, высказывая абсолютно противоположные утверждения.

Заявления правительства Израиля, его министров, членов Кнессета (парламента) комиссия по беженцам преподносила как математическую формулу, то есть, не подлежащими сомнению, хотя ясно, что Израиль - заинтересованная сторона. Наши документы (а мы предоставили сотни юридических, медицинских, армейских и прочих документов) они либо полностью игнорировали, либо нагло исказили. Даже прибывшие по почте подтверждения такой всемирной организации, как Международная Амнистия, члены комиссии полностью проигнорировали.

Вот как описывает случившееся упомянутый выше Григорий Свирский:

"4. И тут выяснилось еще более ужасное: композитор и музыкант Лев Гунин не только бежал с семьей из свободной страны, он еще по своему характеру независим и строптив. В Израиле он написал ряд статей о нарушениях прав человека. А здесь...

Идет слушание. Суд, как называют его иммигранты. Я прослушал все кассеты с записью всех трех заседаний, каждое из которых продолжалось по четыре-пять часов. За все это время канадские судьи произнесли только три-четыре фразы, передав всю инициативу иммиграционному офицеру по имени Юдит Малка, еврейке по происхождению. Со страстью и гневом г-жа Малка повторяла все доводы израильского правительства по отношению к изменникам и предателям. (Именно так окрестил всех евреев, не желающих жить в Израиле, бывший Премьер-Министр Ицхак Шамир, пламенный сионист).

Но композитор Гунин не сионист, хотя против сионизма ничего не имеет. Он просто хочет, чтоб его жену не били, осыпая ругательствами, шваброй в живот только за то, что она русская, чтобы его детей не запирали в темной комнате, когда все местные дети празднуют и веселятся, чтобы в его мать не бросали камнями малолетние иезуиты из состоятельных израильских семей с криками "вонючая русская", чтобы его самого больше не пинали и не били в живот, чтобы ... чтобы ... Он вообще не понимает, почему его в чем-то уличают и не хотят ему и членам его семьи, честным, дисциплинированным людям, дать статус landed-immigrant (если не им, то кому же тогда?!). А как судьям дать статус, когда иммиграционный офицер Малка бьется в истерике: "Как смеет этот Гунин называть себя и свою семью, которую не выпускали из Израиля, русскими рабами? Невольниками, загнанными на Ближный Восток!".>

И чего это Лев расшумелся, - подумал я, слушая магнитофонную ленту. Композитор, он просто вольная птица по сравнению с подлинными невольниками Израиля, скажем, Премьер-Министром Израиля Нетаньягу, которого железная Маделин тащит в одну сторону, Шарон с Шамиром в другую, а правые психопаты вообще грозят, если он послушает американцев, пристрелить, как Ицхака Рабина.

Свой отказ нам с статусе беженцев члены комиссии оправдывали следующим (полный текст негативного отказа и анализ этого текста по-английски имеется в Интернет на страницах [http://www.total.net/~leog/ap.5.htm] и [http://www.total.net/~leog/appealX.htm]):

1. По их мнению, я - опасный для "моей страны" (если разобраться, Израиль совсем не моя страна!) клеветник и человек, который склонен к опасным преувеличениям.Утверждая это, комиссия не только грубо нарушила канадские и международные законы, хартию прав человека и положения по беженцам, но и элементарный здравый смысл: в задачу комиссий по беженцам совершенно не входит задача "осуждения" соискателя статуса; это не уголовный суд, а, тем более, не израильский политический суд. За всё время моей жизни в Израиле никто ни разу не подал на меня в суд ни за одну мою статью, хотя я написал десятки статей, публиковавшихся в ряде газет в Израиле и в других странах; такие характеристики, как клеветничество или склонность к преувеличениям, - прерогатива уголовного суда, но только в том случае, если имеется иск.

Мы не имели права на собственное мнение. Тем, что я и моя жена (мать) не "подчинялись" требованиям махровых патриотов и ультра-религиозных израильтян, мы сами провоцировали их преследования, а, значит, сами виноваты, а, значит, не имеем права на статус беженцев! Из этого выходит, что если от нас требовали, к примеру, строго соблюдать кашрут/суббботу, по три раза в день ходить в синагогу, отдать детей в ультра-религиозную школу, мы должны были подчиниться, и тогда бы ничего с нами не случилось! Если наше общение по-русски (а на каком ещё языке должны общаться люди, для которых русский - родной язык?!) вызывало негативную реакцию и инциденты, мы должны были забыть русский язык! Комментарии, как говорится, излишни!

3. Люди из бывшего Союза - иммигранты в Израиль - являются собственностью государства Израиль, так как Израиль их "купил", оплатив дорогу, предоставив бесплатное медицинское обслуживание, большую денежную помощь, мебель и вещи, а потому не имеют вообще права просить статус беженцев. Чтобы быть объективным, добавлю, что слов "собственность" и "купил" в тексте негативного ответа нет. Но как иначе пересказать параграф, где сказано, что бывшие граждане Союза, иммигрировавшие в Израиль, вообще не имеют права на статус беженцев в Канаде потому, что за их прибытие и обустройство заплачены деньги?! Я уже не говорю о том, что весь этот параграф - наглая ложь.

Никакого бесплатного медицинского обслуживания государство Израиль на момент нашего прибытия туда не предоставляло, никакой мебели или вещей не давало. На фоне 12-17-ти миллиардов долларов помощи от международного сообщества (значительную часть которой Израиль получает, так как утверждает, что эта помощь нужна "для иммигрантов") в год 3-5 тысяч долларов, которые государство Израиль вынуждено было тратить на семью иммигрантов для предотвращения массового голода, болезней и беспорядков, - просто издевательская сумма. Кроме того, эта сумма не давалось безвозмездно! Никто не мог выехать из страны до тех пор, пока эта сумма не списывалась или не возвращалась банку "Идуд"! Люди были нужны Израилю только для получения "на них" астрономических денежных сумм из-за границы, а, когда денежки получены, от этих людей старались избавиться, сделать условия их жизни невыносимыми, заставить покончить с собой, выехать за пределы страны, но только не в качестве беженцев в страны Запада. А те мизерные суммы, которые были потрачены на их обустройство (не из государственного бюджета, конечно, и даже не из неправдоподобно гигантской заграничной помощи, а из специального "налога на иммигрантов", при помощи которого разжигается ненависть к этим иммигрантам), старались возвратить умноженными в несколько раз чудовищной эксплуатацией, использованием полурабского-полупринудительного труда "русских" иммигрантов, а также при помощи искусственных манипуляций с ценами на квартиры.

Дело в том, что земля в Израиле - исключительно собственность государства. Кроме того, государство имеет возможность манипулировать акциями предприятий, выпускающих стройматериалы, налогами на строительство, и т.д. Доведя квартирные цены до просто неправдоподобного уровня, правительство государства Израиль тем самым перераспределяло даже ту мизерную помощь, что предоставлялась иммигрантам, перекладывая её из карманов квартиросъёмщиков- русских иммигрантов - в карманы квартировладельцев - израильтян. Напомним, что в Израиле нет больших домов на сдачу квартир; тот, кто сдаёт жильё внаём - это частный владелец частной единицы жилья - всегда квартиры. Если неказистая двухкомнатная квартира в "картонном" неприглядном доме, зимой при плюс 10 снаружи становящегося холодильником, а летом - раскалённой сковородкой, в каком-нибудь трущобном районе Южного Тель-Авива, страшнее которого, наверное, не бывает ничего на свете (спросите тех, кто бывал в Южном Тель-Авиве, между Тель-Авивом и Яффо), стоит в два раза дороже, чем дом в благоустроенном, эксклюзивном, шикарном Монреале, это о чём-то говорит!

Задача комиссии по беженцам - это разобраться, подвергался ли человек (семья) преследованиям. Вопросы, которые были подняты в негативном ответе монреальской (заседание проходило в Монреале, но все члены комиссии были из Торонто или имели отношение к Торонто) комиссии по нашему делу, не имели никакого отношения к определению, подходим ли мы под критерии статуса беженцев; это была чистой воды про-израильская пропаганда и высказывание каких-то феодальных, антидемократических постулатов. Как заседания комиссии по нашему делу, так и её негативный ответ точь в точь напоминали открытые политические процессы над диссидентами советской эпохи, только были ещё циничнее, ещё откровеннее нарушали права человека. Кто-то хотел открыто показать, что настоящая цель этих заседаний, этого ответа - покарать, наказать меня за мою критику нарушений прав человека в Израиле, за мой "бунт" против идеологического террора в Израиле, за то, что я считаю, что имею право на собственное мнение.

Мы были не единственными, кто получал невероятные по наглости, издевательски-провокационные негативные ответы, целью которых было морально уничтожить человека, семью, показать людям, что они полностью бесправны, шокировать утверждениями типа тех, что они не имеют права на собственное мнение, на жизнь, и тому подобное. Собрав ряд магнитофонных записей заседаний и письменных ответов комиссий типа "нашей", я обнаружил, что эти комиссии последовательно и целенаправленно отвергают все права человека, определённые знаменитой Хартией Прав. Подобные ответы получила семья Метельницких, о которой я упоминал выше, Саша Орловский (его статья в Интернет - на странице [http://www.total.net/~leog/orel.htm]), Игорь Вагун с семьёй, супруги Буяновские (страница в Интернет [http://www.total.net/~leog/galina.htm]), супруги Л., семья Александра и Нины К., и так далее. А.Р., Виталия Катасонова и многих других вообще взялись депортировать до слушания по их беженским делам, хотя такие слушания уже были назначены. Ряд беженцев просто довели до самоубийства. Я думаю, что настала пора привести некоторые из таких историй.

КОНЕЦ СИОНИЗМА В РОССИИ ... И ДЕМОКРАТИИ В КАНАДЕ
ИСТОРИИ ... ИСТОРИИ ...

Савелий Кашницкий был, пожалуй, самым талантливым русским журналистом в Израиле и период с 1990-го по 1994-й год. Его статьи отличались фотографической точностью, профессионализмом, ответственностью, нетривиальным подходом и высокой требовательностью к журналистской этике. Я был с ним заочно знаком ещё в Израиле, а тут, в Монреале, мы довольно интенсивно общались. Я знал его историю, знал о подлинности его мытарств в Израиле, знал, какие кошмарики он там прошёл, помнил, как однажды врач-израильтянин отказался оказать помощь его чуть ли не умиравшему ребёнку только потому, что Савелий не знал каких-то там правил больничной кассы, и тому (язык не поворачивается сказать) "врачу" показалось, что Кашницкие их нарушили. Так вот. Иммиграционные власти сделали такой ход, что семья Кашницких вынуждена была покинуть Канаду ещё до их беженского слушания, конечно, не в Израиль, а в Россию, в Москву, где Савелий сейчас - журналист одной из ведущих газет. Хорошо, что у них был запасной вариант. А что делать, к примеру, нам? Ведь нам некуда ехать!

Семья Метельницких, о которой я писал в предыдущей главе, тоже покинула Израиль не по экономическим причинам. У каждого из них были там разные неприятные истории, которые вписываются в рамки одного понятия: преследования. Но главное, что их сына, вопреки закону, собирались призвать в действующую армейскую часть, незаконно поместили в военную тюрьму и там сделали инвалидом. До какой степени произвол израильских властей просто бьёт все рекорды, видно по тому, что парня, которого на наших глазах сразу забрали в военную тюрьму, никогда не одевшего военной формы, представили солдатом, приписанным к определённой части, и объявили дезертиром, сбежавшим из этой части! Несмотря на полною документацию по истории Валерия Метельницкого, их просьба о статусе также была отклонена на основании таких же, как и у нас, абсурдных и наглых предлогов...

Сашу Орловского я наглядно знал ещё в Минске. Он был похож на кавалериста рубежа веков, человека из прошлого века. Но впечатление было обманчивым: он являлся одним из первых и лучших компьютерщиков Беларуси, преподавал в Политехническом институте, был награждён международными дипломами. В Израиле я встретил его в штаб-квартире партии "РАЦ", где я тогда беседовал с будущим израильским министром Ёси Саридом. Он был всё таким же романтиком и всё ещё верил, что можно переделать мир. Он одним из первых понял, что государство Израиль существует на самом деле только для раскошеливания богатых заграничных дядей и для отмывания грязных денег со всего мира, включая суммы, добытые вполне законным образом, но бегущие от налогов в своих странах. В одной из своих статей, опубликованной в газете "Спутник", редактором которой был мой хороший приятель, знакомый мне по московскому журналу "Советиш(шер) Геймланд", Вова Чернин, он писал об этом. (Свою прозу - её можно "открыть" со страницы [http://www.total.net/~mioara/lev.htm] в той же газете я опубликовать не успел, газету "Спутник" закрыли). Он также был одним из первых, кто понял, какие жестокие и беззаконные манипуляции проводит правительство государства Израиль с ценами на квартиры с целью раздавить русскоязычных иммигрантов. И он поднял тысячи людей на борьбу с этим государственным террором. Он основал движение "Ам Эхад", привлекая десятки, если не сотни тысяч последователей. Это была первая русская партия, по типу той, на волне которой пару лет спустя пришёл в правительство враг и предатель "русского" меньшинства А. Щаранский. На одной из тель-авивских площадей Саша организовал палаточный городок, где разместились тысячи людей, протестовавших против грабительских цен на квартиры. "Будем жить в палатках, но ваш беззастенчивый грабёж остановим, - решили они. Это был сильный удар по политике правительства, и в демократическом государстве он бы увенчался успехом. Но Израиль никогда не был демократической страной. Месяцев восемь власти терпели Орловского, а потом обрушились на палаточный городок, на членов движения, на близких помощников Орловского бульдозерами, полицией, собаками, травлей и арестами. Мы сравнивали события на тель-авивской площади с тем, что в своё время произошло на знаменитой пекинской площади. Орловского избили, изолировали, отправили в ссылку в Офаким - самую страшную израильскую дыру. Человек такого масштаба, Саша если не считал гарантированным статус беженца в Канаде, то, по крайней мере, надеялся найти тут работу и остаться в связи с его профессиональной ценностью. Но цинизм и ложь в современном мире превосходят самые наши пессимистические ожидания. И Саше Орловскому также, как всем другим, отказали в статусе беженца, хотя совершенно очевидно, что кому-кому, но ему возвращаться в Израиль ну никак нельзя: это просто смерть.

Виталий Катасонов, один из моих самых близких друзей, тоже компьютерщик, программист, выпускник МФТИ, нанял иммиграционного адвоката Сильвию Левек. Сравнительно долго ему не прибывала дата слушания по его беженскому делу. По моему совету он пару раз ходил в комплекс Ги Фарро и справлялся о дате, но ему неизменно отвечали "ещё нет". Конечно, всё это должен делать адвокат, но наглость и произвол иммиграционных адвокатов по отношению к русским беженцам может поспорить разве что с наглостью и произволом иммиграционных чиновников. Виталий постоянно звонил своему адвокату, но там неизменно отвечали, что даты ещё нет, при этом отвечали раздражённо, что, мол, нечего звонить, мы сами сообщим, когда надо будет. Устраиваясь на работу ведущим программистом большой фирмы по производству компьютерных программ, Виталий снова пошёл в комплекс Ги Фарро, чтобы взять необходимую для устройства на работу справку о дате своего слушания. Ему выдали справку, в которой сообщалось, что дата слушания ему ещё не назначена. Это позже выяснилось, что к моменту выдачи этой справки иммиграционные власти уже провели в отсутствие Виталия слушание, утверждая, что Виталий, якобы, не явился, на котором Сильвия Левек обвиняла Виталия в непостоянстве, утверждала, что у неё имеются "неопровержимые" сведения о том, что Виталий, якобы, покинул Канаду, кричала, что таких, как он, надо депортировать, и комиссия вынесла ... отрицательное решение.

Таким образом, произошло следующее: иммиграционные власти выписали Виталию Катасонову письмо с датой слушания, которое, как я полагаю, они никуда не отправляли или отправили на заведомо ложный адрес, и которое Виталий не получил. Если бы адвокат Сильвия Левек не была в сговоре с иммиграцией, она, видя, что её клиент ей не звонит, не приходит (хотя дата его слушания на носу), могла бы просто поднять трубку и позвонить ему, могла даже сделать это не сама, а через переводчика Сашу. Более того, Виталий звонил в её кабинет накануне "слушания" - и ему ответили, как всегда, что даты ещё нет. Он звонил, если мне не изменяет память, даже тогда, когда фальшивое "слушание" уже имело место и говорил с самой адвокатшей, но та сказала, что даты ещё нет.. Есть десятки других людей, которых, так же, как Виталия, подставила Сильвия Левек! Такие "адвокаты", как она, или как адвокат еврейского происхождения Джеральд Постельник (этот саботирует дела беженцев из солидарности с государством Израиль), находятся в сговоре с Министерством иммиграции, вступая в конспиративные сделки с комиссиями по делам беженцев. В моём случае в сговор с комиссией вступила переводчица моего адвоката, г-на Мишеля Ле Брона, в случае Виталия - сама адвокат. Всё это - не что иное, как уголовная деятельность, то есть, нашу судьбу решают обыкновенные уголовники! Этих иммиграционных судей должен был судить уголовный суд по всей строгости законов, а они "судят" нас, ни в чём не повинных, беззащитных, мирных людей!

Тяжба между Виталием Катасоновым и Сильвией Левек в иммиграционном ведомстве решилась очень просто: в её пользу, то есть, отказом заново открыть беженское дело Виталия, которое было закрыто так как он "покинул Канаду". И это не случайно: за её "подвиги" в пользу иммиграционных властей Сильвия была награждена должностью иммиграционного судьи - а это лакомый кусочек для всех, это престижное и с очень высокой зарплатой место. Как же могли иммиграционные чиновники вынести решение против своей будущей коллеги? Федеральный суд встал на сторону Виталия, но затем по закону дело снова передаётся в иммиграцию - и снова отказ. Так же, как мы, Виталий остался без копейки, то есть, без цента денег, всё отдав иммиграционным адвокатам. Так не цель ли это издевательств над нами: очистить нас до нитки и выкинуть потом из страны?!

Я мог бы привести десятки других примеров. Семье Игоря Вагуна, супругам Буяновским, супругам и многим другим людям, в той или иной степени подвергшихся преследованиям в Израиле, отказали при помощи таких же грязных трюков и уловок, стараясь придать решениям вид законности.

Но есть и другие примеры. Примеры предоставления статуса беженцев уголовникам, наркоманам, педофилам. В июне 1998 года газета "Торонто Сан" сообщала, что министр иммиграции Канады подписала разрешение на проживание в Канаде 400-стам уголовникам! Газета возмущалась тем, что люди, бегущие от преследований, не находят защиты в Канаде, а те, кому тут не место, легко получают статус. Тысячи людей - беженцев из Израиля - всё же получили статус беженцев в Канаде, только я сомневаюсь, был ли среди них хоть один человек, на самом деле подвергавшийся преследованиям в Израиле. С моей точки зрения, большинство, получивших тут статус - это бывшие израильские подпевалы, те, кто в Израиле говорил о самих себе в третьем лице: вот они, эти русские, грязнули и разгильдяи! Дело в том, что, сотрудничая с иммиграционными адвокатами, сталкиваясь с людьми, нуждавшимися в моей переводческой и консультативной помощи, я не встретил ни одной семьи из получивших статус беженцев, какая бы подвергалась серьёзным преследованиям. Вот несколько из таких историй.

В. работала в Израиле на престижной и денежной работе. Безмерно наглая, бесцеремонная и беспринципная, она обладала огромной пробивной силой. Её аферистские наклонности помогали ей и в Канаде получать всё, что она хотела, в обход тех, кому это на самом деле полагалось. Она жестоко избивала своих троих детей, да так, что на их спинах на всю жизнь остались рубцы. Жизнь в Израиле она вспоминала с огромной теплотой, говорила, что только там она нашла "таких же, как она сама", там встречала понимание, там она "действительно жила"! По происхождению она русская. Муж её, еврей, находился в её в полном подчинении. Забитый, неуверенный в себе, он - так же, как и дети - терпел побои. Он говорил, что ему всё равно, где жить, говорил. что в Израиле ему помогали богатые родственники, что приезд в Канаду был инициативой жены. На слушании по своему беженскому делу В. покрикивала на судей, показала рубцы, оставшиеся от нанесённых ей самой побоев на спинах детей, выдавая их за побои израильтян... В то же время она десятки раз попадала в логические ловушки, и каждому было понятно, что она никакая не беженка. Им дали статус беженцев. Через месяца три-четыре она умышленно стала избивать мужа посерьёзней, спровоцировав его на защиту, и вот тогда заявила на него в полицию. Такой артистке, как она, не составляло большого труда убедить полицию в том, что именно она - жертва. Её тихого мужа депортировали отсюда с криминальной записью, а она, забрав все его деньги и машину, зажила!

З., приехав в Монреаль с ребёнком и с мужем как беженка из Израиля, сразу же побежала в Джияс, центральную еврейскую организацию. Там она очень скоро стала "своей", стала выступать с лекциями, бичующими "русскоязычных предателей", которым Израиль "помог", которых "обласкал", а они прибывают в Канаду в качестве беженцев "лить помои" на прекрасное сионистское государство... Она тоже получила положительный ответ комиссии по беженцам.

Или другой случай. Л. была известна во всём Южном Тель Авиве и в Яффо как одна из самых весёлых сотрудниц массажных кабинетов. Жила с одним мужчиной, со вторым, с третьим... Выпивала, сквернословила... Одним словом, - представительница древнейшей профессии. Бросив очередного мужа, оставив ребёнка в Израиле у чужих людей, она отправилась с новым любовником на поиски счастья в Канаду - и с ходу получила статус беженца. Никакими театральными способностями, как В., она не обладала, она была проста, как ... Её история изобиловала провалами, противоречиями и двойным смыслом. Так неужели члены комиссии не видели, кто перед ними? Неужели не понимали, что, если ей не боязно было бросить ребёнка в Израиле, значит, и она сама из тех немногочисленных русских, кому в Израиле было хорошо? Где же тут логика?

Говорят, есть логика. Говорят, комиссия по правам человека ООН, гос. департамент США и другие организации судят о ситуации с правами человека в той или иной стране по беженским историям тех, кто получил "добро". Если эти истории откровенно придуманы, значит, Израиль - хорошая страна, а в Канаду приезжают просто русские мудаки, захотевшие канадской жизни. Чем более противоречивые истории людей, получивших статус беженцев, тем лучше для Израиля. А предоставить статус беженцев таким, как я, как Савелий Кашницкий, как Саша Орловский, как тысячи других, подвергавшихся в Израиле преследованиям, - это значит признать, что "еврейское государство" преследует людей, дискриминирует их, это значит обратить всеобщее внимание на то, что это государство ставит в паспортах отметку о национальности и стране происхождения, что равносильно волчьему билету, не допускает свободы слова, подавляет инакомыслие. Поэтому порядочные, мирные, тихие, люди, прекрасные профессионалы, крепкие семьи с детьми - не получают статуса, хотя на самом деле, с одной стороны, подвергались преследованиям, с другой - могут способствовать процветанию канадского общества, а ничтожества с наклонностями уголовников проходят на "ура". Их считают потенциальными хорошими гражданами, а нас - бунтовщиками, нас надо наказать за наши протесты в Израиле. Такие люди, как мы, почти все работают, а такие, как они, сидят на социальном пособии и работают подпольно. Но не мы, а они "заслуживают" статуса!

Своим стремлением упрямо предоставлять статус беженцев или давать "добро" по программе "легальной (независимой)" иммиграции уголовникам теперешнее правительство Канады ясно показало, что оно предпочитает людей незапятнанных, не совершивших преступлений, а, значит, не испытывающих чувства вины, людям с уголовным прошлым, какие не будут бороться ни за свои, ни за чужие права, а будут сидеть "тише воды, ниже травы", только бы их не депортировали из Канады.

История показала, что, когда такая иммигрантская страна, как Канада, начинает расправу с иммигрантской интеллигенцией, прибывающей из других стран, предпочитая интеллигенции люмпенов всех мастей, это заканчивается в итоге репрессиями против своего же народа. И они не замедлили начаться...

МИНИСТР

После колоритного Серджо Марки, итальянца по происхождению, предыдущего министра иммиграции (по 1994-го год), Люсьен Робияр произвела серое и безликое впечатление. Но уже тогда, в начальном периоде её воцарения в Оттаве, я заметил зло блестевшие из-под бровей её маленькие глазки и сказал: от этого министра мы ещё натерпимся! И был прав! Из её дальнейших выступлений проступил образ жестокой, безжалостной карьеристки, которой чуждо всё человеческое, для которой важны только "дела нацистской партии и благополучие Рейха": так она похожа на отъявленную эсэсовку из фильмов про войну и - в свою очередь - на типичных израильтян, которых, как я уже писал выше, отличают манеры нацистов. Сотрудничая с очень интересным человеком, госпожой Мечиславой Пясковской, иммиграционным советником, я написал вместе с ней статью о Люсьен Робияр, весь текст которой привожу тут.

Называлась статья "Хаос". Она была написана от имени г-жи Пясковской, которая проделала основную работу над статьёй. Ниже даны отрывки из той статьи с некоторыми моими сегодняшними вставками.

С 1987 года правительство государства Израиль начало интенсивные дипломатические шаги для того, чтобы убедить другие страны прекратить приём иммигрантов из СССР. Израиль получил определённые гарантии, что, начиная с этого времени, европейские страны и - главным образом - США закроют свои границы перед ними. Тем, кто интересуется историей израильских дипломатических усилий по "закрытию" Запада для русскоязычных иммигрантов, советуем прочитать статьи журналистов Савелия Кашницкого, Инны Стессель, Льва Авенайса, и др., книги Григория Свирского и Эфраима Сивеллы. С 1960-х годов это был второй по значению пик подобной активности израильской дипломатии.

Благодаря еврейским лобби и ряду других факторов израильтяне добились своего, и уже в 1997-98 годах для тех, кто выезжал по израильским визам (а по каким ещё было возможно выезжать из СССР!?), стало почти невозможно уклониться от маршрута в Израиль, а с 1989 года получателей израильских виз стали везти в Израиль под охраной израильских сил безопасности и автоматчиков: чтоб не сбежали! Таким образом, как пишет активист правозащитного движения Александр Орловский, более полумиллиона людей были фактически насильно ввезены в государство Израиль. Имели место и случаи подлинного похищения людей по договорённости с бывшими советскими властями: некоторых диссидентов принудительно депортировали в Израиль, а израильтяне хватали их в третьих странах и насильно доставляли в свою страну.

Прибывшие в Израиль фактически вынужденно, подвергающиеся преследованиям и издевательствам, русскоязычные люди начали в массовом порядке (по некоторым данным, до 70 тыс. в год) покидать Израиль. Перепуганные невиданным размахом этого бегства, израильские власти начали новую лихорадочную кампанию: с целью убедить демократические страны остановить этих беженцев, не принимать их. Только Канаде Израиль выразил два официальных дипломатических протеста по поводу приёма на рассмотрение просьб об убежище прибывающих из Израиля людей...

Трагично, что страны Запада вняли израильским протестам - и наглухо захлопнули двери перед "русскими" из Израиля. Более того, именно с того самого момента начались серьёзные нарушения международных норм передвижения людей, таможенных норм, визовых правил и норм пересечения границ. Некоторых моих клиентов задерживали в транзитных пунктах, таких, как Амстердам или Афины, и учиняли допрос с пристрастием, выясняя, зачем эти люди едут в Канаду, не собираются ли они просить статус беженцев в Канаде, и т.п. Допрашивающие заявляли, что Израиль - демократическая страна, и оттуда не может быть беженцев. Они требовали, чтобы мои клиенты отказались продолжить путь в Канаду. Они называли себя "представителями Канады", но никаких удостоверений не предъявляли и не выглядели как "представителя Канады", а, скорее, поведением и манерами напоминали израильтян.

Израильское консульство в Канаде именно потому и ведёт себя с такой вызывающей наглостью, попирая самые незыблемые основы международного права, что у него есть "свои" защитники в местном иммиграционном ведомстве и что тут относятся крайне терпимо к его грубым выходкам. Пережить буквально шок мне пришлось всвязи с отказом этого консульства продлить паспорт одной из моих клиенток. Ей отказали в самой грубой форме и мотивировали отказ тем, что она попросила - и получила - статус беженца в Канаде. Даже в условиях коммунистического режима, при котором мне пришлось долго жить, это было невероятно! Ещё более нагло ведёт себя это консульство с теми, кто ещё не удостоился статуса беженца и, возможно, никогда не удостоится. С ними ведут себя так, как будто это не происходит в помещении консульства, находящегося в Канаде, а имеет место где-нибудь на базаре в Тель-Авиве. Работники израильского консульства в грубой форме требуют у тех, кто обращается за продлением паспорта или за справкой об отсутствии криминальной записи, конфиденциальных документов иммиграции Канады и иммиграции Квебека, содержание которых не подлежит разглашению, и копии которых они оставляют у себя. Что является не только попранием основных прав человека, международных правил и норм, но и грубым вмешательством во внутренние дела суверенного государства, каковым является Канада по отношению к государству Израиль. (Все знают, что любой человек, даже турист, а особенно проситель статуса беженца, находится под охраной законодательства Канады - и посягательство на содержание его иммиграционного файла является таким же преступлением против Канады, как, например, шпионаж). Более того, когда я попросила у сотрудников консульства информацию о правилах альтернативной службы в израильской армии, мне было отказано (даже польское консульство коммунистических времён давало такие справки). Более того, у меня потребовали имена и номера паспортов моих клиентов! Я ответила, что воспринимаю это как плохую шутку, и что на такую тему моё чувство юмора не срабатывает. В израильском консульстве тем, кому, всё же, продляют паспорт, на одной из страниц ставят штамп: "просил статус беженца в Канаде"! Уже одно только это должно было убедить канадские власти предоставлять статус беженца всем русскоязычным из Израиля!

Почему этого не происходит, можно понять из интервью Министра Иммиграции Канады, госпожи Люсьен Робияр, которое брал у неё корреспондент телевидения (host) Монреаль АМ господин Лесли Робертс (18 декабря 1997 г.). В этом интервью г-жа Робияр признала, что жила 3 года в киббуце (колхозе, коммуне), в Израиле. Для справки мы должны напомнить нашим читателям, что в киббуцах живут иностранцы-добровольцы, которых принимают там в рамках ориентации на сионистскую идеологию и фанатичную преданность государству Израиль. Г-жа Робияр с гордостью заявила, что она была принята в киббуце "как своя", что бывает не всегда и не со всеми. Она говорила это так, как если бы прошла экзамен на лояльность и совместимость с атмосферой киббуца. А киббуц, как известно, институция, которая ещё почище колхоза советских времён! Г-жа Робияр также "призналась", что по возвращению в Канаду, в Монреаль, она почувствовала себя как бы не на своём месте и не в своей стране: так всё было "не по-израильски", атмосфера ей показалась такой "холодной", "отчуждённой", недружественной. Монреаль, с его билдингами, в которых люди не здоровались с ней и смотрели на неё, как на ... (сами знаете), когда она всем вокруг говорила "здравствуйте", был для неё невыносим! (К сведению читателей, транскрипт этого интервью Вы можете заказать на телестанции..). Как бы ни "проигрывал" урбанизированный мир больших городов Канады по сравнению с израильским киббуцем (как это кажется Министру Иммиграции суверенной страны!!!), он существует, при этом в корне отличаясь от ограниченного мирка Израиля. Наверняка те, кто видел это интервью, должны были подумать о том, что крайне неадекватная реакция Канады на самоуверенно-агрессивное и не совместимое со статусом дипломатического представительства отношение израильского консульства к случайным "держателям" израильских паспортов могут объясняться подгонкой норм канадской демократии под нормы израильского киббуца (или - в переносном смысле - тем, что, по меньшей мере, одно из главных ведомств Канады "управляется" из киббуца).

Это же объясняет атмосферу в канадских иммиграционных комиссиях. Как писала монреальская "THE GAZETTE", г-жа Люсьен Робияр твёрдо поддерживает тех, кто называет беженцев из Израиля "phony refugees" (фальшивыми беженцами). Разве это не прямое указание Министра комиссиям быть попристрастнее? Но несправедливые и бесчеловечные решения по делам беженцев из Израиля выносятся не только в результате давления на комиссии извне, но и в результате того, что членами этих комиссий назначаются люди, изначально связанные с Израилем и относящиеся к "русским" беженцам так, как если бы это было само правительство Израиля. Например, г-н Жак Ла Салль, бывший муж г-жи Робияр, приятельские отношения с которым последняя сохранила. Он - как пишет монреальская газета "La Presse", - бессменный председатель так называемого информационного центра Израиль-Канада, по-видимому, теневой структуры израильского правительства. Его бывшая жена, г-жа Робияр, неизменно продляет его мандат комиссара, несмотря на то, что это делалось в нарушение некоторых правил и норм, не говоря уже о том, что даже Федеральный суд (согласно той же статье в "La Presse") обвинил его в пристрастности к беженцам из Израиля. Другие комиссары, такие, как г-жа Барбара Бергер, польская еврейка, или г-н Дорион, также известны своим крайне пристрастным отношением к беженцам из Израиля. Не только на уровне комиссаров, но и на уровне иммиграционных офицеров поставлены "свои люди". Например, г-жа Юдит Малка, ещё один член иммиграционных комиссий еврейского происхождения. Её поведение на иммиграционных слушаниях и решения коммиссий с её участием - возмутительное издевательство над правами человека. Её изощрённо-садистские издевательства над несчастными людьми можно смело приравнять к психологическим пыткам. Во всех этих случаях имеет место явление, которое на юридическом языке называется "конфликт интересов". Это явление должно быть немедленно пресечено там, где есть хотя бы какая-то законность. Так как Канада в целом - одно из последних государств, где законность пока ещё соблюдается, получается не иначе, как если бы иммиграционные слушания по делам беженцев из Израиля были исключены из-под действия канадской законности. Я хочу напомнить нашим читателям, что просители статуса или их защитники имеют право дать отвод членам комиссий, которых возможно подозревать в пристрастности (из-за их национальности, например).

Я хорошо помню, какой вой поднимали средства массовой информации Запада, когда коммунистические режимы не позволяли жене - советской гражданке - выехать к мужу-иностранцу, с которым она только-только расписалась (или наоборот)! Страны Запада кричали тогда о свободе выбора места жительства, о разделении семей... Как же прекрасно они сами занимаются теперь разделением многолетних (!!!) семей, депортируя жену отдельно от мужа, мужа отдельно от жены, разделяя детей - и отца, мать - и дочь! Мне известно несколько таких случаев и у нас, в Монреале, а сколько не известно?! Какой жестокостью должны обладать иммиграционные чиновники, занимаясь такими вещами!

Пренебрежение правами человека, разрушение гуманитарных программ привели к катастрофе всемирного масштаба. В мире сейчас около 30-ти миллионов беженцев (целую страну можно населить ими). Это жертвы не каких-нибудь отдельных государств, а всей системы современной политики. Отказ в приёме беженцев либо ужесточение норм приёма, несправедливые решения по делам беженцев вдохновляют такие страны, как Израиль, на ещё более широкие нарушения прав человека, что заставляет новые миллионы людей, жизнь которых превращается в ад, покидать страны, где они до того жили. Всё это мне напоминает ситуацию перед второй мировой войной, когда такое же отсутствие принципов, гуманизма и норм сделало возможным укрепление гитлеровского и сталинского режимов. Я помню, как тогда ни одна страна не принимала беглецов из гитлеровской Германии! Не давая не только убежища, но даже транзитного проезда!

Именно поэтому мне ещё больнее видеть, как работники посольства США отказывают в визах тем людям из Израиля, которые просили статус беженца в Канаде: даже на иммиграционное интервью! Этим нарушаются такие нормы консульских функций, какие считались незыблемыми десятилетия! Зачем тогда ещё существуют на бумаге международные соглашения, зачем тогда правила выезда на интервью, если выехать невозможно? Разве это не дикое насмехательство над правами человека? Даже письма с объяснением того, что выезжающий на интервью человек не только имеет намерений, но практически не может остаться в США, не имеют никакой силы...

Так же, как алкоголизм развивается незаметно, начинаясь порой с одной рюмки перед едой, так же эмпирия, распад, может начаться с попустительства одному государству - государству Израиль. Начавшись с нарушений прав человека по отношению к русскоязычным беженцам из Израиля, хаос может мало-помалу захватить широкие сферы международных отношений, прав человека, общественных норм и социальной политики, приведя к предвоенной ситуации. Только вот алкоголика могут на каком-то этапе остановить близкие, друзья, врачи, но кто остановит политиков?!

Эта статья, написанная в начале 1997 года, правильно предсказывала драматическое разрушение того мира, каким он был ещё совсем недавно, и, хотя войны нет, этот мир напоминает войну. Даже природа отвечает на усиление жестокости и вражды в человеческом обществе землетрясениями, цунами, наводнениями, извержениями вулканов, лесными пожарами.

Изменив моральные нормы и социальные приоритеты в своих обществах, создав своим поощрением наиболее бесчеловечных режимов около 30 миллионов беженцев в мире и захлопнув перед ними двери своих стран, допуская всё более и более жестокую эксплуатацию своих простых людей за всё более и более низкую оплату, уничтожая средний класс, делая жизнь наиболее талантливых и честных людей, наиболее творческих личностей бесперспективной, а подонков и ничтожеств - наиболее приспособленными к современной жизни, богатая элита стран Запада начала эпоху политики, которая была названа мной в одной из моих статей на английском языке "глобализацией". Этот термин вслед за мной подхватил мой знакомый, известный политический деятель и правозащитник Квебека, г-н Дермод Траве, потом ещё несколько человек, и так он распространился по всему миру. Во второй половине этой работы, то есть "...И ДЕМОКРАТИИ В КАНАДЕ", я более подробно коснусь "глобализации". Я считаю, что одним из первых политиков, создавших дух "возвращения назад, к феодализму", поощрявших отмену атмосферы, связанной с демократией, была Маргарет Тэтчер. Объединённое Королевство было первой страной, применившей новые принципы разрушения гуманитарных понятий и норм, первым захлопнуло двери перед беженцами. Именно в Англии рабочие люди стали рассматриваться не как живые существа, а как некое орудие, именно там вызрели идеологические основы неолиберализма, наиболее опасного политического течения современности. Сейчас дегуманизация обществ полным ходом идём в Европе, в США и в Канаде... Канада - страна "на отшибе", почти как Австралия. Она "последняя", крайняя, поэтому все мировые тенденции сюда доходят чуть позже. Она ориентируется на своего "старшего брата", на США, как попугай, копируя всё, что там делается. Потому и волна дегуманизации, пройдя большой путь до Канады, разогнавшись как следует, и ударила по этой стране сильнее, чем по другим странам.

В Интернет более полно материалы о преследовании русскоязычных в Израиле и о несправедливых решениях беженских комиссий по делам наиболее преследовавшихся людей можно более полно прочитать (на английском языке) на страницах [http://www.total.net/~leog/index2.htm], [http://www.total.net/~leog/humanrights.htm]. 

ОБЛОМ КАНАДСКОЙ ДЕМОКРАТИИ 

В начале 1996-го года я написал статью о геополитической ситуации. Основной смысл этой статьи сводился к тому, что с конца 1980-х годов ситуация с правами человека, со свободами и экономическим положением низких социальных слоёв неуклонно ухудшается. Я связал это с поддержкой странами северного полушария наиболее жестоких режимов на Юге, с увеличением участия западных бизнесменов в финансовых вложениях в такие страны, с бегством капиталов из стран Запада на Восток. Я утверждал в своей статье, что в странах Азии практикуется полупринудительный, низкооплачиваемый труд, связанный с широкими нарушениями прав человека, в том числе позорный труд детей. А рабский труд, доказывал я, никогда не был производительным. И я предсказывал, что, несмотря на западные вливания, азиатский финансовый рынок уже очень скоро начнёт лихорадить (как видим, я был тогда прав).

Развращённые вовлечённостью в круговорот жестокости и особых отношений, связанных с трудом во многих странах Азии, западные бизнесмены уже не смогут мириться со сравнительно высокой защищённостью и правами своих работников в их собственных странах. Начнётся всеобщая антидемократическая революция. Дестабилизирующее влияние Азии проникнет во все поры западных обществ. Но разлагающее влияние на страны Запада исходит не только из Азии. Израильские идеологи, глобализирующие свои надуманные схемы и гипертрофирующие свои возможности, тем не менее, с помощью еврейских лобби тоже хотят переделать страны Запада "на израильский лад".

Процесс отмены социальных программ, падения реальной минимальной заработной платы, ухудшения ситуации с правами человека, наступления на демократические свободы, увеличения разрыва между богатыми и бедными я назвал глобализацией. Часть этой статьи можно увидеть в Интернете на английском языке на странице [http://www.total.net/~leog/humanfreedom.htm]. С моей лёгкой руки этот термин получил широкую известность. Один молодой депутат канадского парламента от Квебека даже унёс своё парламентское кресло и заявил, что не вернёт его до тех пор, пока вопрос о глобализации не будет поставлен на обсуждение.

Теорию о необходимости существования множественности культур и о двухфазовом (по типу двухцилиндрового двигателя внутреннего сгорания) движении цивилизации я развивал ещё с девятого класса. Так же, как большинство людей моего круга, я считал советскую систему порочной, а её упразднение - благом. Но, в отличие от других, я видел место европейского Советского Союза - России и европейских республик - в геополитическом разделении среди стран так называемого Запада, а не выделял в особую "советскую" зону. В том же геополитическом плане я предвидел усиление Китая, Турции, Ирана, Южной Кореи и - возможно, Индии с Пакистаном за счёт экономической рецессии, социальной нестабильности и замедления общего развития в странах Запада. Предвидя кризис экономики и культуры западных обществ, я, тем не менее, не высказывал паневропейско - националистических мыслей; наоборот, я призывал смириться с возможной будущей гегемонией восточных стран. НО - если Запад падёт до того, как начнётся его естественное разложение, и - с другой стороны - если Восток получит бразды превосходства до того, как будет к ним готов, в мире произойдут колоссальные трагические перемены, и не исключено, что это окончится Мировой Катастрофой. Поэтому я в то время видел назначение моих теорий в том, чтобы убедить политиков (а я был тогда ещё наивен, полагая, что политиками движет свободная воля, а не фатальный круг принуждающих обстоятельств) бороться с тенденциями жестокости, анти - гуманизма, противоестественных культурных влияний как привнесённых с Юга и ведущих к дезинтеграции и трагическим последствиям....

Так же, как тандем гитлеризм - сталинизм в 1930-х - 40-х, две Мировые войны, рецессия 20-х годов не были следствием политического развития какой-то одной страны, а явились суммированным результатом всей мировой политики, то есть, глобальных процессов, глобализации, так и теперь падение уровня жизни и общее ухудшение политической обстановки в каждой отдельной стране являются часть глобального процесса, идущего параллельно во всех странах. В начале 1970-х мало кто это понимал, теперь это стало очевидным.

Монреальская газета "Le Devoir" ("Ле Девуар") от 1-го августа 1998 года пишет (статья журналистки Marie - Claude Ducas) о XIV Всемирном Конгрессе социологов, состоявшемся недавно в Монреале. Его главная тема, по мнению газеты, - "глобализация". В Конгрессе участвовали 4500 социологов, было сделано 3000 докладов. Alberto Martinelli, президент программы Конгресса, назвал глобализацию главной проблемой современности. Но его понимание глобализации отличается от того, какое придаю этому термину я. По его мнению, глобализация - это прежде всего засилье английского языка, стандартизация мышления, нивелирование культур. Второй главной проблемой им названа иммиграция (имеется в виду ещё и проблема беженцев). С этим я вполне согласен.

В той же газете, в статье Caroline Monpetite, глобализация тоже названа одной из главных проблем, затронутых Конгрессом. Негативные эффекты глобализации, по мнению автора - прежде всего обесчеловечивание современного мира, дегуманизация его моральных ценностей. Глобализация, подчёркивает автор статьи - это новая форма рабства, это беспредельная гегемония одной узкой группки людей над всеми остальными.

Michele Venne (Le Devoir) пишет о своих, канадских, глобализаторах. Автор считает, что несправедливая социальная политика Оттавы стала нормой при теперешнем правительстве.

Английская пресса Монреаля вторит французской в своей оценке современной ситуации в мире как кризисной и ведущей к возможной катастрофе. Не говоря об этом прямо, газета "Mirror" показывает возможное разрешение продажи донорских органов как один из вариантов конца Человечества. Газета неоднократно публиковала статьи с крайне негативным отношением к последствиям такого шага. Вопрос о продаже донорских органов - это та, сделавшаяся в нашу эпоху почти прозрачной, грань между всем прежним человеческим миром - и сюрреалистическим анти-миром, миром кошмаров, к которому кто-то нас усиленно хочет подготовить серией определённо - направленных фантастических фильмов.

Главный вопрос в споре о разрешении продажи донорских органов - это не вопрос философии или морали (в обществе, где такое разрешение - реальность, больше нет никакой морали, так как оно стоит за гранью морали как таковой). Это вопрос, кому и почему это нужно. Блестяще справившись в многочисленных статьях на эту тему с доказательством того, что для продающего акт продажи органа не может быть добровольным, газета показывает, кому это надо: тем из богатых людей, какие бедных не считают человеческими существами, а приравнивают их к животным. У коровы, рассуждают они, мы берём молоко, у курицы - яйца, у бедного человека - тоже ... э-э ... донорские органы. Моральная, этическая сторона этого дела богатых вообще не интересует. Это ли не показатель того, в какую страшную эпоху мы живём!

Cказав "А", надо сказать и "Б". Если узаконят продажу так называемых парных органов (почек, например), где гарантия, что следующая очередь не будет за "непарными", например, за сердцем. Так оно и будет: сегодня почки, завтра - сердце! Послезавтра узаконят "целевое" назначение продаваемого донорского органа, например, господину Круелу, лично, что спровоцирует мафию на рэкет натурой: "гони глаз нашему крёстному отцу, иначе худо будет!" А после-послезавтра прямо на улице мафия будет хватать людей и на глазах у всех убивать и "разбирать" их на донорские органы! Ведь ни один человек добровольно не пожертвует своим органом. Один умирает с голоду, ему нужны деньги на еду. Другому нужны наркотики, третьему - алкоголь. А когда средний возраст богачей в определённом географическом районе увеличится, среди них будет больше пожилых, подверженных болезням, людей, они договорятся между собой так: ну-ка, сведём зарплату всем нашим малоимущим на "нет", поморим их голодом, тогда они отдадут нам и свои яички!" Ну-ка, представим себе девиз: "Вы нам - почки, зубы и глаза, мы вам - кусок хлеба!" Вот о таком капиталистическом мире "равных возможностей" мечтают сегодняшние богачи!

В этот страшный мир вводит нас интервью (газета "Mirror", 23 июля 1998 года) с главным идеологом идеи о продаже донорских органов г-жой Janet Radcliffe - Richards, британской активисткой движения за права богатых. Кстати, мы снова видим, что именно Великобритания возглавляет это своеобразное шествие в бездну, к новому феодализму, к кошмарному будущему. Видимо, со времён Черчиля, самого видного коллаборациониста со злом, эта страна решила лидировать в цинизме, надеясь, что британский порядок предотвратит крайние формы. Монреальский журналист умело спровоцировал эту агрессивную женщину на откровения, от которых волосы встают дыбом. Поразительна её ненависть к малоимущим людям, которых, впрочем, она вообще не считает за людей ("для бедных парные органы - вторая почка, второй глаз, и т.д. - недопустимая роскошь, - прямо говорит она). Если именно эта женщина выражает ментальность тех, кто нас сейчас ведёт "к светлому будущему", то можно себе представить, к какому будущему мы придём.

Кое-какое представление об этом светлом будущем можно получить из высказываний двух небезызвестных личностей: бывшего гос. секретаря США Генри Киссинджера (во время его выступления на симпозиуме в Монреале) и Конрада Блэка, гражданина Канады и США, который, согласно общему мнению, скупил всю мировую прессу. Кстати, оба они, по моим данным (да простят меня читатели, если я ошибаюсь) - еврейского происхождения. Так вот, Киссинджер высказал следующие глубокомысленные идеи. Страны Азии - пример образцовых трудовых отношений. Эти отношения - отношения хозяина и вещи. Захотел - взял вещь, захотел - выбросил, захотел - поэксплуатировал, захотел - сломал. Вот как просто. А у нас, видите ли, в Европе и Америке, какие-то сентиментальные мыслишки мешают экономическому расцвету. Слишком большие зарплаты у рабочих, слишком высокая трудовая защищённость. Надо отменить - вот и решение всех проблем.

В интервью Двенадцатому каналу (телеканал CTV) Конрад Блэк высказал ещё более глубокомысленные мысли. Он великодушно поделился своими философскими наблюдениями за натурой малоимущих людей. Он доверительно рассказал, что малоимущие ленивы, жадны, склонны к обману, они проходимцы и тупицы. То есть, имущественное положение ничего общего не имеет с кошельком. Оно имеет отношение к врождённым качествам. Одни, такие, как Конрад Блэк, от рождения умные, честные, порядочные и трудолюбивые парни, а другие - ленивые, жадные, тупые и безынициативные. Оттого-то у одних полные кошельки миллиардов, а у других нету ... самого кошелька. "Ну вы подумайте, - говорит Конрад Блэк, - бедные просто пьют кровь из богатых! Они ненасытны! Давай им и давай!" Конечно, это высказывание справедливо. Гениальный Блэк не жалеет себя ради ... себя и своих миллиардов. А какой-то там наборщик в одной из его типографий - ленивый, безынитиативный проходимец-малоимущий - требует своей "малоимущей" зарплаты: подумать только! Да они должны бесплатно на нас работать! Ведь мы родились умными, а они - дураками! Постойте, постойте... Что значит - родились? Это значит, родиться от "нужных" родитилей. От Блэков - а не от Вайтов, к примеру. То есть, - ну-ка, подумаем, - у одного кровь голубая, а у другого - правильно! Холопская! Ну, как же это мы сразу не догадались! И Киссинджер, и Блэк хотят феодальных порядков. Соскучились, голубчики. А как же демократия? "А где вы видели демократию, - любит повторять один мой знакомый, с которым я часто общаюсь, у на счету у него не считанные миллионы. - Зачем им демократия? Им нужен воздух, чтобы дышать, кусок хлеба и что-то для глаз, чтоб не свихнуться. И достаточно!" Меня всё подмывало спросить, кому это "им", но ни к месту было: то в вертолёте беседовали, то на тенисном корте... Так и подмывает сделать вывод, что евреям хочется побывать графами и князьями, уж очень им жаль Средневековья, в том плане, что христиане не позволили их предкам походить в графах и князьях. Значит, надо переиграть историю, пустить её вспять, дать новый шанс, и вот тогда - когда все побывают в роли голубокровых аристократов - тогда вперёд, то есть, назад, к капитализму и "равным возможностям".

Такое впечатление, что где-то за нас уже всё решили, все пути уже установили, и теперь нас просто ведут к "светлому будущему". Это впечатление не отпускает, когда читаешь статью одного моего знакомого, журналиста Филипа Превея (газета "Mirror", 23 июля, 1998), о дешёвом канадском труде. Не успели господа Киссинджер и Блэк что-то рявкнуть, как - смотрите, уже исполнено! Права отняты, зарплаты уменьшены. " Мы начинаем быть высоко -образованной, технически грамотной версией Мексики, куда американцы идут, так как могут расплачиваться с нами "орехами", - пишет с горечью журналист.

В июле 1998 года случилось нечто, что можно считать концом свободы слова в Канаде. На страницах "чатов" в Интернет (Yahoo! и других) люди критиковали канадскую компанию "Филип" (не путать с Филлипс!) в ходе анонимных дискуссий. Компания утверждала, что в результате этой критики она потеряла значительную часть своей прибыли. Судья в небольшом городе Хамильтон, провинция Онтарио, вынес решение в пользу совершенно фантастических и необоснованных претензий компании "Филип", а именно: обязать Интернет-компании, владельцев "чат-лайнс", рассекретить настоящие имена, адреса, даже серийные номера компьютеров анонимных участников дискуссий и передать их - нет, не в полицию, а компании "Филип"! Вот так решение! Газета "Financial Post" широко освещала это событие. Пусть с осторожностью, но журналисты этой газеты показали, что никаких оснований хамильтонский судья на такое решение не имел. Ни одно из "сообщений" дискуссий в Интернет нельзя было квалифицировать как угрозу или иное уголовное действие. А это значит, что кто-то "наверху" просто ждал удобного случая, чтобы "прикрыть" свободу слова - в Интернет и не в Интернет. Не дождавшись удобного случая от нетерпения решили использовать "неудобный". И ничего. Нет возмущённых голосов, не проходят демонстрации, ни одна газета, кроме "Financial Post", которой вообще всё позволено (ведь в Америке, как все знают, власть у класса бизнесменов), вообще не сообщила об этом "маленьком" инциденте - прецеденте.

Дело в том, что в Канаде с момента переизбрания Жана Кретьена на второй срок просто не осталось никакой оппозиции. В парламенте Канады есть всего три влиятельные партии. Это правящая Либеральная партия, Квебекская партия и Реформистская партия. Квебекская партия (Парти Кебекуа) практикует полное невмешательство в политику федерального правительства. Она не оспаривает ни одно решение Оттавы, кроме тех, какие непосредственно затрагивают интересы Квебека. Оттава хочет отменить свободу слова? Пожалуйста; главное, чтобы в круг запретных тем не входила пропаганда отделения Квебека от Канады и приоритета французского языка. Реформистская партия - это английский вариант Парти Кебекуа, так как она имеет свою электоральную базу строго в двух других провинциях Канады (и только!), и косвенно, без помпезной пропаганды, стремится к отделению этих двух провинций от Канады. Платформы как Квебекской, так и Реформистской партий позволяют им бороться за полную победу на федеральных выборах и за то, чтобы сформировать федеральное правительство. На выборах их цель - присутствие в парламенте, а не победа на выборах, так что они не являются оппозиционными партиями. Правда, есть ещё Консервативная партия, но у неё всего два места в парламенте. Жан Шаре, лидер этой партии, обаятельный блестящий политик, обладающий харизмой, доставлял много хлопот Жану Кретьену. Поэтому на Шаре оказали никак не связанное с демократией давление и вынудили перейти ... в Либеральную партию! Газеты и телевидение подробно освещали то, как упирался Шаре, как долго не могли его сломить, но в итоге он поддался - и его растоптали.

Хотя Жан Кретьен и строит из себя такого рубаху-парня, журналисты не могут отделаться от впечатления, что его глаза излучают неконтролируемую злобу, а его рот извергает высказывания, которыми он хотел бы заткнуть все другие рты. Не случайно все газеты Северной Америке как-то обошла карикатура, на которой Жан Кретьен вешает на рот оппонентов решётку с огромным замком. Эта карикатура долго красовалась в музее МакКорд, а также была помещена на многие плакаты. Так он и войдёт, наверное, в историю - замыкающим рты. Однажды, во время своего визита в Квебек, Кретьен проходил мимо демонстрантов, которые протестовали против его несправедливой социальной политики. Неожиданно он бросился на одного из демонстрантов, повалил его на землю и стал душить. Если бы в Канаде осталась хоть какая-то оппозиция, этот случай привёл бы к отставке премьер-министра.

В течение последних месяцев произошло ещё несколько событий, которые также остались (не умышленно ли?) за пределами интереса средств массовой информации. Некий Майкл Гвен, 56-летний хулиган, коренной "квебекец" (он родился в городке Труа Ривьер под Монреалем), практиковал звонки в США, ведя разговоры на темы сексуального характера и высказывая угрозы изнасилования. За эти правонарушения суд штата Алабама приговорил его к 120 (!!!) годам тюремного заключения.

Тюрьмы штата Алабама широко известны своими нечеловеческими условиями. Перенаселённость тюрем, грязь, нездоровая диета, малокалорийное питание медленно убивают заключённых. Тюрьмы Алабамы кишат крысами, тараканами, скорпионами, клопами и вшами. Охранники практикуют постоянные зверские избиения заключённых. Заключённых избивают до потери сознания и - окровавленных - оставляют в луже своей крови прикованными к двери или к кровати. В штатах Алабамы нет никакой медицинской помощи. Тот же Майкл Гвен, после трёх лет в алабамской тюрьме сумевший сбежать, рассказал, что однажды у него случился абсцесс зуба, и, если бы он сам не вырвал себе этот зуб, он мог погибнуть от заражения крови, так как никакой врачебной помощи в тюрьмах Алабамы не положено. Правозащитные организации не раз признавали, что заключённые в тюрьмах этого штата подвергаются постоянной моральной и физической пытке. Теперь придумали ещё одно нововведение. Заключённых сковывают цепью с колодками по шесть и отправляют в карьер долбить камни. Так вот, несмотря на явное несоответствие преступления и наказания, а также на то, что к заключённым в Алабаме применяют варварские издевательства и пытки, канадский суд принял решение выдать Майкла в этот садистский штат. Как справедливо указывает монреальская "The Gazette" (8 августа, 1998 года, статья "Наказание по максимуму", автор Stephen Bidman), это крайне опасный прецедент. Раз выдали этого человека, значит, можно выдавать и других в любое место, где практикуются пытки заключённых и где наказание непропорционально преступлению, что противоречит канадской конституции. В одной стране за кражу корки хлеба голодному человеку отрубают руку: ну, и что? Допустим, канадский турист в такой стране отстал от поезда, голодал, украл кусок хлеба... Выдадут на отрубление руки! В другой варварской стране за нескромный взгляд на женщину полагается забить человека камнями насмерть. Выдадут и его - не важно, что он канадский гражданин! Это похоже на мазохизм. Есть такая пословица "бей своих, чтоб чужие боялись!" А тут получается: бей наших, мы очень рады!

> Не кажется ли нашим читателям, что этот опасный прецедент вдвойне опасен. Ведь Майкл физически не присутствовал в Алабаме в момент совершения преступления (а его судили за только один телефонный звонок, остальные не были выявлены); совершая преступление против граждан Алабамы, он физически находился в Канаде. Это значит, что, покритиковав Саддама Хуссейна в канадской печати и получив за это приговор иракского суда, рискуешь быть выданным Ираку на растерзание. Всё это заставляет таких людей, как я, глубоко задуматься: на что мне, беженцу, надеяться, как рассчитывать на то, что Канада не выдаст меня на верную смерть в Израиль (страну, которая законом Леви-Ландау недавно официально узаконила пытки заключённых), если своих собственных граждан выдаёт (имеются и другие подобные случаи, причём, выдавали людей не только в "страны демократии")? Правда, есть разница между мной - и Гвеном: он-то уголовник, а я нет. Но есть и другая разница: он-то канадский гражданин, а я - нет! Может, лучше Израиль, который никого - ни убийц, ни насильников - никому не выдаёт и сам не судит. Был бы я примерным гражданином Израиля, поехал бы в экспедицию по Людоедским Островам, осудили бы меня там на съедение за отказ кушать привычную людоедам пищу, - так израильтяне бы меня не выдали! "Сами бы съели, - подсказывает сидящий сейчас за моей спиной приятель.

Грань между так называемыми индустриальными странами и странами так называемого Третьего Мира в наше время настолько стёрлась, что это доходит до анекдотичных казусов. Но это не смешно. Где наш привычный, комфортабельный мир, в котором мы знали, что в странах Запада могут за умеренную критику уволить с работы, сделать так, чтобы ты стал нищим и социально незначимым, но не откусывали же головы!

Как жить дальше?

Но мой приятель, следящий за тем, как появляются буквы на экране моего компьютера, уже задаёт мне целый ряд вопросов:

- В каком доме ты жил в Израиле? Сколько там было этажей?

- Пять (четыре). По четыре квартиры на этаже.

- А в Монреале?

- Одиннадцать - и пентхауз. По восемь-девять квартир на этаже.

- Сколько людей в твоём доме ты знаешь?

- Я знаю где-то человек 35. Это необычно для Монреаля, но это так.

- А в твоём доме в Израиле?

- Там жило всего человек 30 -35, и все друг друга знали, там это было нормой. Там люди обязаны знать друг друга.

- Ну, и сколько человек в твоём доме избила полиция?

- Не знаю ни одного.... - А в Израиле?

- Пятерых.

- Сколько соседей в твоем теперешнем доме конфликтовали друг с другом?

- Никто! Правда, был конфликт, касавшийся меня лично, но я уверен, что он был подстроен иммиграцией.

- А в Израиле?

- Там были бурные ссоры, драки, судебные тяжбы, нападения на "русских", попытка изнасилования и ещё много, много разного...

- Были ли у тебя тут, в Монреале, недоразумения, связанные с бюрократизмом?

- Было несколько!

- Да, тут я не угадал...

- Но все они быстро разрешались!

- А!.. А в Израиле?

- Там было одно сплошное недоразумение, и ни один из его копонентов никогда так и не был разрешен.

- Тебя тут хоть раз оскорбили, назвали, как в Израиле, вонючим русским?

- Нет, ни разу, нигде.

- Так вот, все мы знаем, что существует смерть. Время от времени она вырывает из наших рядов того или иного человека. Обычно люди как бы не замечают её. Иначе невозможно жить, работать, творить. И вот появляются чудаки, они заявляют: будем бороться со смертью. И начинают клеймить её позором, осуждать, писать петиции против Смерти. Может быть, эти петиции активизируют деятельность ещё одного учёного, и он придумает новое лекарство от ещё одной болезни, но победит ли это смерть? В один прекрасный день случится землетрясение. И количество смертей, которое - как кажется этим чудакам-воителям - пошло на убыль благодаря им, неимоверно подскочит. И вот они, чудаки, восклицают: как жить дальше?!

- Так и с твоей правозащитной деятельностью. Несправедливость, жестокость, безжалостность и наглость богатых и могущественных всегда были, есть и будут, так как это запрограммировано в людях (в обществе) так же, как и их кончина. Может быть, Канада вместе со всем развитым миром постепенно катится вниз, к израильскому "уровню", но пока ведь ещё далеко до него. Ты живёшь в эксклюзивном доме, в шикарном, ухоженном районе эстетически совершенного большого города. Работаешь в эксклюзивном месте, и не на физической работе. Что будет с тобой - то будет, ты сделал всё, что мог, и теперь ничего уже не изменишь. Так наслаждайся жизнью! Она неповторима!

- Твоя беда в том, что ты знаешь будущее. Попробуй представить себе, что тебя забросило в прошлое, в начало 1900-го года, в Россию. Тебе известно, что через 5 лет начнётся первая революции, грянет реакция, а через 20 лет придёт коммунистическая чума. Но постарайся забыть об этом. Смакуй неповторимость и непревзойдённость русского искусства того периода, уникальность времени, напряжённость жизни. И всё будет хорошо...

Я бы хотел закончить на этой оптимистической ноте, но осталось ещё несколько недосказанных фактов.

Демократия в США и в Канаде охранялась ещё и антимонопольным законодательством. То, что этот закон больше не работает, показал недавний судебный иск компании Netscape против Microsoft. Американский суд признал "правоту" Microsoft. Теперь Netscape объединяется с АОL, что создаёт новую, всемирных масштабов, монополию.

А вот что пишет THE GAZETTE за 4 августа 1998 года по поводу приближающегося объединения крупнейших канадских банков. Power Financial, крупнейшая финансовая фирма-эксперт, заявила: "Доминирование банков достигло недопустимой черты". 6 крупнейших банков Канады уже контролируют 47 % индивидуальных финансовых средств канадцев, и этот процент растёт каждый день. Эти банки получают 64 % прибыли от общего дохода финансовой биржи в Торонто. Растущая прибыль банков невероятно умножается ими практически каждый день, но не возвращается в виде снижения стоимости услуг или улучшения их качества. Наоборот, дольше надо ждать у окошек касс, появилась грубость служащих в общении с клиентами в 1-2-х банках. В целом обслуживание неуклонно ухудшается. То, что финансовое доминирование банков над промышленным сектором и страховыми компаниями достигло такого размаха, означает одно: банки стали не только финансовой , но и главной политической силой в стране, они и есть канадское правительство. Это и есть основная причина экономического и социального кризиса и падения курса канадского доллара.

А социальный кризис углубляется. Та же самая газета пишет о работающих бездомных в Калгари. Тысячи, а, может быть, десятки тысяч работающих людей, среди которых большинство работает на полную ставку, не в состоянии снять квартиру. Не только астрономические цены на квартиры, но и условия, выдвигаемые лэндлордами (оплата первого и последнего месяца, а кое-где за три месяца вперёд) умножают армию работающих бездомных. Но это ведь снова нарушение важнейшего принципа демократии. Если работающий человек не может свести концы с концами, что же это за демократия, это, скорее, попахивает принудительным трудом! Ведь пособие получить всё труднее и труднее, иногда практически невозможно (в США все пособия вообще отменили). Это и вынуждает работодателей диктовать любые условия.

Газета "Globе & Mail" (1 августа 1998 года) пишет, что CRTC - государственная комиссия по радио и телекоммуникациям, хочет ввести цензуру для "защиты канадской культуры, борьбы с порнографией и пропагандой вражды". Опыт тоталитарных стран показывает, что главное в таких планах - не сами планы, а что именно считать "канадской культурой", "порнографией ", "враждой". Отныне любое культурное явление можно будет объявить нетипично канадским - и запретить. Или сказать, что басни Лафонтена пропагандируют вражду к животным... До сих пор для остановки "вражды" существовал суд. Он и определял - согласно конституции и уголовному законодательству - есть ли состав преступления (например, диффамация или пропаганда вражды) в той или иной радиопередаче, когда поступал иск. Зачем же цензура? Кому, как не нам, жившим в экс - СССР, не знать, зачем... Вот и приехали... От чего бежали, к тому и прибежали, как говорится.

В этих условиях многие возлагали надежды на отделение Квебека от Канады, помня о том, что сепаратистское правительство Квебека традиционно социалистической ориентации и надеясь на сохранение демократических принципов в случае такого отделения. Оправданы ли эти надежды - покажет будущее...

Все эти события пока не затронули ни меня лично, ни сотни тысяч других людей. Мы пока ещё живём в хорошо организованном, комфортабельном мире, в котором "глобализация" как бы где-то далеко, в другом, более тревожном и опасном мире. Но кто знает, как бы мы жили, если бы она не началась? Может быть, наша жизнь была бы лучше, наполненней, интересней, может быть, мне не угрожала бы сейчас депортация?
Кто знает?



THE WITNESS

DOCUMENTARY ESSAY



Lev Gunin

For An Alternative Shorter Version click 

Lev Gunin is the former citizen of USSR (now - Belarus), and formal citizen of Israel (asked for termination of his citizenship). He is a refugee claimant in Canada. His English is not perfect but understand enough to express himself to others.

Montreal, Oct. 1998

Tel. (514) 499-1294

E-mail: [leog@total.net]

This small brochure is an interactive tool; you have real events, names, places and time of events. Some of them happened to occur just months or even weeks ago. You can verify or investigate all of them using your brain, logic, and playing over virtually the whole picture again and again. But if you want, you can also go to archives, to legal, ministerial or other institutions, or search over newspapers, books, researches related to particular parts of events described. For people who want to play in private detectives we recommend some Internet addresses, books and other sources, which you can find in the very end of this book.

THE PURPOSE OF THIS DOCUMENT IS TO GIVE THE AUTHOR'S ACCOUNT OF HOW HE LOST ALL HIS RIGHTS, TO LIVE A FREE AND NORMAL LIFE. HE HAS GONE BANKRUPT TRYING TO ATTAIN THE RIGHTS THAT MOST PEOPLE HAVE. BUT IT SEEMS UNLIKELY HE WILL EVER SUCCEED. HE'S NOT A CRIMINAL, NOR HAVE HE BEEN CHARGED WITH A CRIME. HE CAN ONLY HOPE THE CIRCULATION OF THIS DOCUMENT THROUGH SHEER MULTIPLICATION, MAY BRING SOME LIGHT OF HIS DESPERATE SITUATION. HE WAS DENIED: The Right to clear access or protection of law: The Right to practice (or not to practice) a normal religion: The right to be clearly represented.

FEEL FREE TO COPY THE WHOLE DOCUMENT OR ITS PART (S). JUST DO NOT REMOVE THE MARKS OF COPYRIGHT, PLEASE.

R.R., Lev Gunin's Friend, Canadian Citizen

FROM THE AUTHOR

This brochure could give its readers complete and unusual information about our political world. This information is normally blocked by the governments; they prevent ordinary people from obtaining it. On the other side, the ruling elite always had this information available. This ruling elite started to form itself in the end of the 19 cent. Those people formed a special class of parasites and egoists, more indifferent towards moral values then any elite before. Most of them were wild demagogues, and could prove just any nonsense profitable for them. As communists in Russia they destroyed the whole previous culture and millions of people's lives. As fascists in Germany they created death camps and burned millions alive. As Zionists they created a "state of Deception" (as Victor Ostrovski called it), and destroyed other millions of human lives. From 1910-s to 1990-s they committed the most terrible crimes in human history, in the same time staying respecting, honorable, and powerful part of society. All criminals, all serial killers together never destroyed so many human beings, never committed such an evilness as they did. If you think that Churchill, Stalin and Hitler, Muslim extremists and right-wing Zionists, Italian Mafia and innocent-looking fund-risers, KGB and MOSSAD had nothing in common, you are just a nice romantically-oriented person, not too familiar with the frightening reality. Reading that tiny autobiographical essay you could understand, why.

Because the detailed description is too long, I asked one of my friends to compose a brief introduction, with the short description of the followed events, then retyping his work:
  1. 1. L. Gunin's Background; How Persecutions Against Him Started (paragraphs 1.1, 1.2, 1.3, 1.5 - below)
  2. 2. The Main Goals and Tactics of the Persecutors (paragraph 1.4)
  3. 3. The Terror (paragraphs 1.2 - 1.4)
  4. 4. Lev Gunin's Brother Becomes Artificially Infected (paragraph 1.4)
  5. 5. Author's Place in the Cultural Life in ex-USSR; His Links With Famous and Important Personalities (paragraph 1.5)
  6. 6. Main Directions Of Gunin's Dissident Activities (paragraph 1.6)
  7. 7. The Rise and Fall of the Jewish Life in Belarus; Conflict With Israeli Emissaries; Conflict With the Top Neo-Stalinist Politicians (paragraph 1.7)
  8. 8. Failure Attempts to Emigrate and Save His Brother's Life; Tragic Death of Lev's Brother Vitaly (David) (paragraph 1.8)
  9. 9. Lev Gunin Doesn't Wants to Immigrate Now; An Order to Leave For Israel; Attempts to Escape to Germany; Israelis Capture Lev, And His Family, Taking Them to Ben-Gurion Airport; Verbal Accusations Expressed by MOSSAD Officers (paragraph 1.9; paragraph 2.1)
  10. 10. Persecutions in Israel; Total Deprivation of All Rights; Denouncing Human Rights Violations and Fascism in Israel; Tight Cooperation Between KGB and MOSSAD in Persecuting Former Soviet Dissidents; Refusal of Authorization of Departure (paragraph 2.2)
  11. 11. Amnesty's Role in Helping to Obtain the Authorization of Departure; Coming to Canada as Refugee Claimants (paragraph 2.2 - 3.1)
  12. 12. Huge Documentary Proof in Support of GUNINS' Claim (paragraph 3.1)
  13. 13. Who and How Sabotaged Gunins' Refugee Claim (paragraph 3.1)
  14. 14. The Final Decision: Russian Speaking People Have No Rights; Judgment on false facts; Immigration and  Refugee Board Members Humiliate Over the Charter Of Rights (paragraph 3.2)
  15. 15.The Real Reasons: Why Gunins Were Denied; MOSSAD's Kingdom on Canadian Soil (paragraph 3.3)
  16. 16. Falling Through the Cracks of Justice: An Appeal to the Federal Court (paragraph 4.1)
  17. 17. The Federal Court's Negative Decision (paragraph 4.1)
  18. 18. Final Thought : POSTSCRIPT (paragraph 4.2)
1.1. 1970-1971, Bobruisk, Belarus, USSR. Sensless, ridiculous coincidence turned Lev GUNIN, a secondary school student, young composer, and advance piano player, into a person, persecuted by Soviet authorities. [Full Description of Events: Page 7, Chapter 1, Subchapter 1]
 

1.2. 1979-1984. They tried to prevent L. GUNIN from entering collegial - university studies; however, his persistence and a lucky miracle broke that wishes circle, and he received first collegial, and then university degrees in music. [Full Description of Events: Page 7, Chapter 1, Subchapter 2, § 2]
 

1.3. 1970-s - 1980-s. In spite of that L. GUNIN could not build a successful musical composer's carrier because of persecutions. His music was considered as "non compatible with the "social realism", and excluded from official recognition. His poetry and prose were products of non-conformist sub-cultural background, and could not be published in former Soviet Union. In spite of leading professional historians' (in Belarus) referrals, his works in history were not published... [Full Description of Events: Page 7, Chapter 1, Subchapter 2: Page 9, Chapter 2, Subchapters 2, 3, 4]
 

1.4. 1979-1986. Lev became an object of wide humiliations. He was beaten by somebody, who has links with militia (police) and KGB. The authorities stood up in defense of the attackers. They persecuted L. GUNIN even more for bringing the attacker to trial (he did it in spite of the powerful people's warnings). In another incident he and his brother were hunted by two well-coordinated groups: mobsters, and a gang of youngsters. "Hunters" were also leaded by militia (police). Later brothers GUNIN were interrogated by police or KGB men. Lev's brother Vitaly became a victim of secret medical manipulation, and got a blood cancer. [Full Description of Events: Pages 7, 9, Chapter 1, Subchapters 2, 3]
 

1.5. 1980-s. L. GUNIN has multiple links with the cultural elite, famous personalities and dissidents in Moscow, St. - Peterburg (Leningrad), Vilnius, Warsaw, and Belarus. He also has connections with the Western journalists in Moscow, and with the governments of the Western countries. [Full Description of Events: Page 7, Chapter 1, Subchapter 2: Page 9, Chapter 2, Subchapter 4]
 

1.6. 1980-s. Because of persecutions L. GUNIN's was forced to participate in the dissident movement. There are the main directions of his dissident activities:

  1. Participation in Human Rights movement and links with the most famous human rights activists.
  2. Membership in underground literacy circles.
  3. Defense of the Old City of Bobruisk from revelation and demolition.
  4. Journalism and editorial functions for underground magazines.
  5. Cooperation with forbidden (or unwelcomed) in ex-USSR NTS (People Labor Union) and the National Front of Belarus.
  6. Participation in the Jewish national movement.
  7. Creation of ideologically independent and stylistically controversial music, prose, poetry, philosophy, and historical, political, and other works. [Full Description of Events: Page 9, Chapter 2, Subchapters 2, 3, 4: Page 10, Chapter 3]
1.7. 1985-1989. A conflict erupted between leading by L. GUNIN group - and the powerful institution of Israeli emissaries to USSR, and controlled by them Jewish political Mafia. (Their goals - devastation of the local Jewish cultural life, confiscation of huge aid from the Western Jewish communities, and concentration of the propaganda of immigration to Israel - L. Gunin was fighting). He also confronted three personalities - V. Kebich, Alimbachkov, and Lukashenko. All of them became top political figures later, first short before, and the two others - after his departure from USSR. ( 1-st became the prime minister of Belarus, 2-nd - major of Bobruisk, and the 3-rd is the present dictator of Belarus). [Full Description of Events: Page 9, Chapter 2, Subchapters 1, 2, 3, 4: Page 10, Chapter 3]
 

1.8. 1988-1990. His attempts to emigrate to USA or Germany - to save his brother's life - have been failure. All attempts to obtain an Israeli visa for permanent residency have been failed, too. (By then practically everybody easily could got such a visa). All visas for L. Gunin, and his entire family, were confiscated by the Soviet authorities or by Israeli consulate in Moscow. In Paris, the consulate of Israel refuse to help him even after promising that help under the pressure of the French Jewish organizations. A "medical" visa from France for his brother Vitaly's treatment was also confiscated. Vitaly passed away in 1990. [Full Description of Events: Page 11, Chapter 4: Page 12, Chapter 5, Subchapter 3]
 

1.9. 1991. After his brother's death, L. GUNIN started to cancel all steps of immigrating to Israel. He did not want to go there. Soon he received an order from KGB to leave his native country for Israel. Soviet authorities sent GUNINS all previously suspended visas. They could not say "no" to KGB, but planned to escape from Warsaw to Germany. At the Central railway station in Warsaw, in presence of L. GUNIN's Polish friends, Israelis captured them, and took them to Israel by force. [Full Description of Events: Chapter 5, Subchapter 4, 5, 6]
 

2. 1. 1991-1994, Israel. Mossad (Shabbak) officers verbally accused L. GUNIN in an attempt to sabotage the whole operation of bringing the Soviet Jews to Israel. Mossad approached L. Gunin several times. [Full Description of Events: Page 14, Chapter 6, Subchapter 1, 2, 3]
 

2.2. In Israel GUNINS faced next persecutions:

  1. Israeli citizenship was thrust on them
  2. Alla, L. Gunin's wife, was abused, attacked, beaten, assaulted, and systematically discriminated against
  3. Elisabeth, his mother, was abused, attacked, and assaulted
  4. Children became victims of systematic humiliations and mockery
  5. L. Gunin himself was deprived in his rights. Israeli authorities denied him:
  1. valid diploma equivalent
  2. professional courses
  3. rights to enter other courses or university
  4. full and valid employment authorization
  5. tax exemption as all fresh immigrants were receiving
  6. welfare when he was unemployed
  7. proper and equal medical service
  8. legal, and police defense
  9. reduction of municipal taxes
  10. authorization of departure, which is required in Israel to leave the country
  11. etc.


He was beaten, abused, discriminated against. Israeli state radio called him an enemy. One of the leading Israeli newspapers suggested that his works (essays, articles, etc.) must be destroyed. Innumerous and systematic draft board's orders to appear affected his normal life and his (his family) financial situation. L. GUNIN suggested tight cooperation between the state of Israel - and KGB, in oppression against Soviet dissidents in ex-USSR and in Israel. (A number of other people, for example, famous writers Grigory Svirsky and Efraim Sivella, suggested the same).
 

During his life in Israel L. Gunin published a number of articles in Israel, Lithuania, Poland, Moscow, and Germany, criticizing Israeli government for human rights violations and fascist tendencies in Israel. [Full Description of Events: Page 14, Chapter 6: Page 19 - short description of the Final Decision]
 

3.1. 1994-1996. With an indirect Amnesty International's involvement GUNINS could come to Canada, and claimed a refugee status. To support their claim they presented next types of documentary proof:

  1. Legal documents
  2. Documents, issued by Israeli government
  3. Documents, issued by all kinds of Israeli institutions
  4. Affidavits
  5. Letters
  6. Post receipts
  7. Medical documents
  8. Newspapers
  9. Researches made by International committees and human rights organizations
  10. Proof that in Israel GUNINS turned to innumerous organizations, institutions, police, court, and lawyers for defense
  11. L. GUNIN lawyer's documents
  12. Etc.
Practically each statement, describes in their refugee claim, was supported by the documentary proof. Only the list of documents' description consisted of 6 pages.
 

GUNINS suggested conspiracy between their lawyer's secretary/translator, who sabotaged their refugee claim and translation of the most important documents, and the Immigration and Refugee Board's (IRB) stuff. During their refugee hearings the members of IRB revealed possession of information, which they could receive from people, involved in persecutions against L. Gunin in ex-USSR and Israel. IRB members used offensive, illegal methods against L. Gunin. They interrogated only him. No questions were given to his family members. IRB members demonstrated their opinion that Lev GUNIN must be punished for his ideological (political) views. Two members of IRB, immigration judges, gave the whole initiative to the third member, an immigration officer, a Jew and - probably - Israeli, who only spoke. During GUNINS' refugee hearing she manifested an outraged hatred towards them, and maintained close contacts with the Israeli embassy in writing, in GUNINS' case. [Full Description of Events: Page 15, Chapter 7]
 

3.2. 1997-1998. Refusing to recognize GUNINS as refugees IRB members gave next reasons:

  1. Russian speaking people have no rights to claim a refugee status: because they came to Israel according Israeli "law of return".
  2. Russian speaking immigrants in Israel are the property of Israeli government: because the state of Israel paid for their transportation.
  3. Gunins are not refugees because they provoked persecutions (commissioners called them "difficulties") by refusing to change their beliefs, opinions, and religious orientation.
  4. Gunins abused the ultra-orthodox Jews by refusal to change their beliefs, and therefore deserved persecutions ("difficulties").
  5. Turning to multiple institutions and organizations in Israel for protection Gunins acted as anti-social exaggerators and slander spreaders.
  6. Because of Gunins' "wrong" opinions the police's and other institutions' refusal to give them defense and legal protection was justified.
  7. IRB ignored the whole Gunins' huge documentary proof - because considered it as "not important".
  8. And so on...
Any educated person can understand that all these so called "reasons" were the most incredible humiliations over human rights. The members of IRB not just denied Gunins' the refugee status, but denied the institution of the status of refugee itself! [Full Description of Events: Page 16, Chapter 8]

3.3. The real reasons why Gunins were denied the refugee status were the next:

  1. Gunins presented too truthful and well-prepared evidences to be allowed by IRB to proceed.
  2. These evidences supported serious accusations against the state of Israel.
  3. If Gunins left some "might" or "would bees", they could be accepted.
  4. By recognizing Gunins as refugees IRB had to recognize, that the state of Israel is one of the most brutal states in the World, and that could not be accepted.
  5. The only Russian speaking refugees, who were accepted, were those, who claimed that the Mafia, maniacs, or criminals persecuted them, but not the state or aboriginal Israelis.
  6. Because they knew Lev GUNIN as a Russian speaking journalist, one of dozens, who criticized "almost a genocide" against Russian-speaking population in Israel, IRB members wanted to discredit his (and his colleagues') articles by denial his refugee claim.
  7. In his book BY WAY OF DECEPTION (1989) Victor OSTROVSKY, the former top MOSSAD official mentioned Canada as the kingdom of MOSSAD. His claims about misuse of Canadian passports by MOSSAD, and other statements, were proved recently. Starting from 1994 (the year of L. Gunin's arrival to Canada) certain political forces, backed mainly by rich conservative Jews, started a quiet anti-democratic revolution in Canada, fully discharging any political opposition, and little by little obtaining sole control over police, intelligence, media, trade unions, etc. For these political forces was symbolically important to destroy Lev Gunin as one of the most active human rights and political freedoms' defenders.
  8. Long ago expressed suggestion that (starting from 1936-37) secret intergovernmental anti-democratic organization, which persecutes freedom supporters all over the world exists, must be true. Lev Gunin case is the best illustration.
  9. However, the most important reason, why Gunins were denied is that the Canadian Federal government probably promised Israel to deport all Russian speaking refugee claimants, with no exclusions. If even L. Gunin was not a writer and musical composer, involved in human rights activity, but a "peaceful" nuclear or other important scientist, or programmer, even then he would be refused. As the Nazis burned all Jews alive in their death camps, the Federal government decided to remove all Russian speaking refugee claimants from Canada. [Full Description of Events: Chapters 8, 9, 10]
4.1. The Federal Court made two decisions in Gunins' appeal: one positive, and one negative. The negative decision, signed by the Federal Court's judge, Mister Judge Dube, contradicted the previously taken positive decision. The negative decision was excused by IRB's strong "no". It claimed that if there was a more smooth decision, then it could be analyzed. In other words, the Judge refused to judge - because the case was too complex: an absolutely absurd and non-juridical explanation. Besides, the name Dube was already in Gunins' immigration file more then one year before! The IRB correspondence to Israeli consulate, and back, was arranged through Mr. Dube. Lev Gunin's attempts to find out who was Mr. Dube gave no results. He was told that there is no any Mr. Dube in IRB headquarters on Rene-Levesque St. at Guy Favreau Center. L. Gunin suggests that it might be the Federal Judge himself or one of His relatives. [Full Description of Events: Pages 20-21, Chapter 9: Page 27, Chapter 10]
 

4.2. Final Thought : POSTSCRIPT [Full Description of Events: Page 27, Chapter 10]

Ron R., Lev GUNIN's friend, Canadian citizen

CHAPTER 1

Subchapter 1

1970, Bobruisk, Belarus, Secondary School # 5, grade (9) 10. Family ("class") teacher, a member of the Communist party and careerist, PERFILOVA Maria Michailovna, claimed that one of my compositions related to Russian literature was "ideologically incorrect". She seized that school essay - and took it to KGB. She arranged an open public tribunal at school, despite the KGB's refusal to give the command. I was called "a public enemy", "a traitor", etc. Officially, KGB rejected her accusations. They found nothing that could be considered as an anti-Soviet propaganda. But in ex-USSR an obstruction, which Perfilova made me at school and the very fact that she was in KGB to report on me were enough to devastate my life. It is also possible that rejecting Perfilova (what made her insane) they secretly put my name on their black list. This affected my whole life and converted me from a good school pupil and a promising young musician into a person without future, persecuted by the authorities.

Subchapter 2

1971-1981, USSR. Wide persecution ruined my life. I was beaten, discriminated against, and deprived in my social and civil rights. Psychological terror and threats, rumors, which discredited me, became parts of my life. A person, interested exclusively in literature and music, I was forced to take part in the human rights movement, and was in steady contact with the most important human rights activists in USSR, correspondents of some Western newspapers, and artistic elite.

First of all a lot was done to prevent me from graduating from a music college and/or university. Later, when by a miracle I broke that wishes circle and entered music studies, I was prevented from an advanced musical carrier. During many years my social and professional status, my health, my privacy, my security, even my freedom and my life were every minute under a threat. Nobody knows what I came through -, and did not become an alcoholic, or sadist, and never violated any criminal rule.

Just two significant events could show under which pressure I lived.

In February 1979 I was terribly beaten by a stranger (actually 2 men were involved, but I never found the second). I spent more then a month in a hospital. Militia (police) did everything to prevent me from finding the attacker. Later they tried to destroy all evidences (material proof). I found the attacker myself and discovered that he worked as a volunteer for militia. Other indications revealed his links with KGB. During the time of investigation, he and investigators tried to give me money to stop the investigation. They also did many dirty tricks to destroy the criminal case before it could go to the criminal court. They tried to distort my testimony, and ordered my mother to appear at militia, interrogating her aggressively as if I was not a victim but an attacker. They interrogated my grandfather in my place; these interrogations damaged my grandfather's psychics. I was beaten again and told to stop my persistence to "imprison" the attacker. Dirty rumors were spreading about me. During the criminal court procedure, the judge and the sworn used a special kind of psychological pressure, similar to the tactics of the political tribunal sessions at school. Almost all tricks were the same. This kind of pressure had to be "scientifically" prepared by a cleaver team of "fraud-makers". The attacker was given only a symbolic sentence. And it was me, who was really punished: the authorities refused to extort an automatically-issued compensation from the attacker to cover my legal expenses (what was required by the law). They refused also to extort already issued for me by the court compensation for my moral and physical wounds...

I had serious indications that one of my relatives (let's call her L.) before February, 1979, organized a show, when the future attackers had to see me and to remembered how I look... L. was later involved in many actions against me in Bobruisk.

At 1981 New Eave night a minor, senseless, and artificially-created conflict was arranged against my brother, and me. (I was a member of a musical group, which played there). Later the guardians of the club, where the party took place, forced us out in spite of my brother's and my protests and requests to call the militia. Other musicians strangely separated from us and left us alone. When we tried to get out from that neighborhood we discovered that three - four strong-build guys are watching and following us, cutting us off from the nearest bus stations and central streets. We attempted to escape and entered the nearest building, knocking to one door. People who lived there allowed us to call the militia. But the militia (police) never arrived. Standing in the dark staircase, waiting for police (militia) and looking through the window down to the backyard we saw about 18 strong-built men who were searching for us communicating with each other by gestures and whistles. During that night we called militia five more times, and still nobody came. Every time we used to give a precise address: a house, situated on the corner of the street, or a shop, etc. We could not stay steadily in these places, so we were lounging about. And we had to admit that after each appeal to police (militia) those strong-build men were pulling together around a place reported. We couldn't and didn't want to believe, that militia probably communi-cated with the gang and used to give our coordinates in bandits' disposal. They were hunting us without any hurry or impatience, as if they knew that they will catch us inevitably. But we understood that not the strong-built men are going to beat us. Even if they almost approached us, they avoided any physical confrontation, but a group of aggressive youngsters used to appear immediately near us - ready for a massacre. During that night we were denied an asylum in a hotel with guards, and in a factory surrounded by walls and guarded by paramilitary armed units. When we came to one of the musicians, in whose apartment all other musicians and their friends got together by that time, they did not let us in, and even refused to call one of my aquatint, a militia man. We were also expelled from the building where a small police station was situated. Everything that happened that night was unbelievable, and against all norms and logic of the time and place! Thanks God, I knew passages, back-yards, sidewalks, and hidden roads in that very special neighborhood. It was a neighborhood where most of the Stalinist and neo-Stalinist cadres were resided. Using our intellectual potential and clever tricks we almost escaped from the hunters and their young servants-assassins to one of the central streets. Then we saw two of our colleagues-musicians, and approached. Only when we stood closer we found out that they were strangers wea-ring our friends' clothes for attracting us. We were immediately surrounded by armed youngsters, who were ready to kill us. My brother wanted to run back, but I took the only right decision, and ordered him to run through the gang, kicking left and right. They did not expect it and were astonished. So, we made that break-through. But even in this situation one of them could strike my hand by a stake. When the distance between them and us started to increase, they suddenly ran after us. It was already around six o'clock in the morning. White milky daylight hanged over big, central street. Crowds were waiting for buses and trolleybuses at bus-stations. People were everywhere. My brother and me, we were running in the middle of the road surrounded by cars and taxis, and the gang, about ten-twelve people, armed with stakes, pickets, knifes, and who knows what else, ran behind us: without covering their faces, without hiding from the crowds! It was unbelievable! For 1981, for Bobruisk it was equal to a science-fiction movie! I remember when in 1979 and in 1982 several young boys began to fight each other on small, dark suburban streets, - and militia arrived almost instantly. In 1978, two guys started to scare pedestrians on a stolen motorbike. They could pass only two blocks before police (militia) surrounded them. In 1983, in New Eave time, my neighbor called militia from a public phone; they arrived sooner then he hanged up! Bobruisk was a special city so well guarded by police, army, military police, volun-teers, patrol cars, and so on, that even a minor troubling event used to be stopped quickly in downtown. Six appeals from the same area to police during 3-4 hours, and now - this unprecedented appearance of an aggressive and armed gang, which followed two victims, in the heart of a central, crowded area, - and still no police: it was really non-imaginable! Taxi drivers had the communicative radios, and could appeal to police. A huge police force situated just two blocks away from the place where we were. And still no help! No taxi stopped on our signals, - to let us in, in spite of a solid distance between us - and our persecutors. A taxi with a driver who knew us passed by, - and still did not take us. Again, we couldn't believe it! It was like the taxi drivers were warned by somebody through their radios not to drive us. Finally, we escaped, but till today I have no idea, who or what could stand behind that, who could organize interaction between the strong-built "hunters", young hooligans, and - probably - police (militia). After few hours my left hand became swollen, I had a dangerous bruise. So, I went to a hospital, and my brother went with me. Because we discovered that we were followed by two cars, we started to change buses and directions. We had an impression that we went away from the followers, but it wasn't true. Later we saw them near the urgency, where they waited for us, because expected us there. When I got help, two men not in uniforms came in and said that they are cops. Physicians from urgency knew them as militia or KGB men. They were rather from KGB: because they spoke not like militia and refused to show their ID-s. They forced us to sit down in a "Zhyguli" car and were driving us around two hours interrogating. Many of their questions were simple and related to their interest towards what happened to us during the night, but other questions were unusual, even strange.

These events were just two in a non-stop chain of similar innumerous events. They affected not just my life but the lives of my love ones.

Subchapter 3

The Same Place And Year. It could not be a coincident that in the same 1981 my brother was artificially exposed to radiation or a radioactive essence was injected into his blood vessel. Doctor Kustanovich Slava Michailovna, at Lenin Machine Factory (she died recently in USA from cancer), and doctors Cherny and Petru-sha from the Morzon hospital in Bobruisk were involved. My brother was held in Morzon hospital against his will because the military draft board suggested that he is a hidden deserter. They threatened him by death, and told him that if he will not stop simulating, "he's dead". But my brother was not simulating. He had a serious stomach ulcer and suffered from strongest pains. During the time when it took place my brother's blood tests already reflected high leukocytes, but the three above mentioned doctors conceived it from other medical doctors, and us, Vitaly's parents and brother. They were hiding the alarming level of leukocytes in his blood during a significant period of time. Since then Soviet authorities did everything to prevent him from getting an appropriate treatment and from going for treatment abroad. He was not just a smart, nice person. He was an optimist, a joker, and was successful in everything that he did. He was almost 9 years younger then me, and was extremely talented in art (painting, graphics, and so on). He was also a cleverest businessman. His death (he passed away when he was 26) became the most tragic event in my life.

CHAPTER 2

Subchapter 1

1988-1991, USSR. It started to become more and more clear that I was persecuted not quite by KGB or by the authorities (or not only by them), but by a neo-Stalinist organization based in Belarus, which members were law-and-middle-rank communist party, soviet, and industrial officials. A conflict erupted between 3 such officials: Lukashenko, Kebich, and Alimbachkov, by then - ordinary soviet bureaucrats - and me. Only after my departure from Belarus they became top political figures. I think that my family ("class") teacher, initiator of persecutions against me, was also a member of this Stalinist organization.


Subchapter 2

1980-s, USSR. Because I felt more secure among other persecuted people, I started to cooperate with a number of human rights (and other) groups and movements. Most of them were non-conformist art and poetry \ prose groups. I formed my own poetry circle where I was a leader. I also organized a movement in opposition to ideologically motivated demolition or levelation of 18-19 century (mostly Jewish) architecture of old Bobruysk. I organized mass photographing of the Old City. The local authorities had unofficially forbidden that. Militia several times suspended my supporters, and me; our photo films were confiscated. Only in the end of 1980-s I contacted Mr. V. Senderov, Mr. V. Batcshev, Mrs. Elena Bonner and other famous dissidents and human rights activists, and also correspondents of the west media in Moscow. Only by then I already had permanent contacts with some representatives of foreign parliaments and embassies. I also maintained close cooperation with two different forces: Frankfurt-based NTS and National Front of Belarus.


Subchapter 3

THE SAME TIME AND PLACE. Because I was addicted by the Yiddish culture and was an adept of "culturally, not religiously-defined" Jewish identity, I involved myself in a movement of Jewish (Yiddish, not Hebrew!) self-identification. I also felt more secure in such an environment. Together with my 4 friends I founded what later became a basis for the whole Jewish cultural revival. Unfortunately, my achievements became a source of a new conflict: rich and powerful Israeli politicians didn't want to allow any cultural revival, they had plans to destroy the Jewish culture in Diaspora. By doing this they made ex-USSR non-attractive for Jews, and forced them to leave for Israel. Because Israelis extorted Western governments' regulations, which closed the doors for Jewish immigrants from USSR, the only place Jews might go became the state of Israel.


Subchapter 4

I was probably the first Jewish activist in Belarus, who combined several goals together. They were: studies of Yiddish and Hebrew languages and the Jewish history, revitalization of Bobruysk"s Jewish cultural and historical heritage, restoration of Jewish religious community, foundation of a Jewish center (club), newspaper, theatre, and schools. Nobody - except me - believed by then that it might become possible. My poetry in Yiddish was published in "Sovetisch Hiemland" (Moscow) and "Der Arbeiter Stimme" (Warsaw). I also became a co-editor of one underground Jewish magazine, based in Minsk. I became known in some cultural circles in Moscow and Leningrad (St.-Petersburg), and maintained contacts with a number of the most famous personalities like composers D. Shostakovich (I used to call him when I was a musical college student), V. Gavrilin, V. Uspenski, B. Chaikovski, Chistiakov, A. Krol, A. Lenson, M. Rusin, N. Karetnikov, Balakauskas, poets A. Voznesensky and J. Brodski, singers like V. Tolkunova, L. Leshchenko, A. Gorelik, Kinchev, A. Makarevich, and others. In Minsk (where I graduated and worked 2 times a week) I maintained almost close relationship with the whole cultural elite: composers (D.Smolski, L. Obeliovich, G. Vagner, U. Semeniako, and others), historians (Tarasov, Zenon Pozdniak (later the leader of the National Front of Belarus), V. Posse (my relative), A. Gritzkievich (my teacher), O. Dadiomova), with innumerous pop-rock musicians, etc.

CHAPTER 3

Subchapter 1

During short periods of time (in 1986-87) it looked like persecutions against me were suspended or lightened. But in the same period of time I started to be persecuted by another political force - by Israeli missionary stuff in ex-USSR. By that time my brother Vitaly - a talented painter and brilliant businessman - organized one of the first free ("capitalist") enterprises in Belarus. I was an administrator of one of its section, which arranged invitation of famous artists for tours in Minsk and Bobruysk. So, my brother, Mr. Pinchas Plotkin (an Yiddish poet), Marat Kurtzer, Igor Gorelik, and me, - we formed the first circle, which achieved good results in restoring Jewish life in Bobruysk. A course of Yiddish, a library, a club, and other activities became a reality and refreshed the local Jewish life. This was what Israelis did not want to allow. They wanted to eliminate the whole Jewish social and cultural life in ex-USSR. They suggested that if life in USSR would become non-attractive for Jews, they could be more easily pushed to leave for Israel. They also did everything to terrify Jewish population by rumors about pogroms, and by other exaggerations. Missioners like J. EDEL, Arie ROTENBERG, or Dorit HE came to USSR to arrange a total control over the local Jewish life and to put down any competitive power. I new dozens of other (more aggressive) missioners who were coming to Minsk and Bobruysk to devastate the local Jewish life and to jeopardize mass migration to Israel. They often expressed their hatred towards Soviet Jews.


Subchapter 2

Israelis started to build their own activist infrastructure, alternative to ours. They attracted young aggressive careerists, convincing them that they are totally protected, could commit any crimes - and go unpunished. Those boys and girls in their 20-s like Boris Kagan, Dmitry Levin, Vova Kazinetz, Z. Fridburg, A. Katznelson and others were nothing without Israeli leadership.

Their leader became Ilia Rodov, my brother"s school colleague. Rodov became a known local figure only because of my brother"s, and my, help. During their common studies at Art College my brother Vitaly helped him in everything. Later he presented Rodov to prominent, influential people, and even helped him by giving him money or work at his enterprise. Rodov was a well-known collaborationist: he cooperated with the communist authorities. He also was considered in intellectual circles as KGB informer and "comsomol" activist, but we must be careful to such rumors. He often demonstratively accused and "denounced" Jewish "nationalists." Very soon, he rapidly changed his views, expressing interest to Yiddish culture (when the group of Yiddishists became a real force in Bobruysk). When the influence of Israelis (Hebrew-based movement) increased, he rapidly changed his opinion again "denouncing" Yiddish and calling to "forget Yiddish and study Hebrew." He was supported not only by Israelis, but by the local communist authorities as well.


Subchapter 3

Even by then I already suspected close cooperation between Israelis -and local communist authorities. When Bobruysk was a military zone, and a special authorization was needed for foreigners to visit that city, Israelis went to Bobruysk easily. They also had free meetings with people, which was impossible for any other foreigners (for Finish Baptist missioners, for example). They openly called people to emigrate to Israel using lie, deception, threats and profanation. They did everything to discredit my group, and me. Rodov"s group has the full freedom to operate and work with people. We were stopped by the authorities, disrupted and persecuted. Supported by communists Rodov announced himself "a chairman", avoiding open and free elections, and his followers formed the local "Jewish council." People - like me - who restored the Jewish life and created the Jewish club, were expelled from that life and from that club.


Subchapter 4

As soon as they seized the power, "Rodovers" started to suppress all activities and cultural events in the Jewish society. Very soon they ruined everything that we created, including Yiddish course and all other courses and activities. They concentrated only on general pro-Israeli and immigration to Israel propaganda, Hebrew course and religious propaganda. When the religious in Israel became the most influential force in institutions (like SOCHNUT), which maintained the work among potential immigrants in USSR, Rodov supporters converted themselves into ultra-orthodox. (They were fighting atheists before). They also used to confiscate that huge wave of help, gifts, money, which was streaming from the West Jewish communities to Soviet Jews. They have stolen about one thousand valuable gift sets from the Baptist community of Finland to the local Jewish community. That gift was handed over through Iakov Gutman, an independent from Israelis leader of Minsk"s Jews, to me by Finns. The sets were given for free delivery. I wanted to deliver them directly from my home in exchange of people's signatures in confirmation that they got them free. But Rodov"s group, using dirty manipulations, forced me (and Iakov Gutman) to hand them over to the club. Rodov and his group sold the sets as their private property. They openly violated the criminal code not only by then. They robbed our Jewish library 2 times, they threaten people by death, corrupted local officials, and demanded money for information about Israel, for Israeli visas, and for the "club needs", threatening people that - if they refuse, they will be punished in Israel. Israelis also awarded them for their services. In ex-USSR, where an imported TV with video could be almost as valuable as an apartment, they got expensive valuable things from Israelis as gifts. I suspect that they were paid by money, too. A special telephone number was given to Rodov, which enabled him to call Israeli embassy in Moscow and Israel for free (according to his own words, and I believe that it was true).


Subchapter 5

Rodov and co "punished" me in different ways. They spread dirty rumors about me, posed intrigues against me at my work, threaten me, and did so, that I was not invited any more to play in restaurants, on wedding parties, in dancing clubs, and so on. I am absolutely sure that Rodov"s actions against me were correlated with the persecutions, which I faced from the local authorities. In Minsk I used to visit Mr. Garik Chajtovich, - my friend and a nice person. He was a Jewish activist and Hebrew teacher. Practically all the Israeli missioners had visited

him. I met few high-ranked Israeli representatives through Garik or in his place. I tried to convince them that they should stop supporting odious persons like Rodov and suppressing the development of Jewish cultural life in USSR. They usually answered that their priority is to convince people to leave for Israel, and they do not care about anything else. But one time I got an unusual answer. The man who gave it to me was a very important person. I could admit how Garik respected and treated him. Even Israelis who were with this man obeyed him. He told me that I have to stop talking about such things. He also told me that he has a pity to me because, according to him, I would pay a high price for my "nihilism" and freethinking; my family, my relatives would suffer, and my life will become miserable...


Subchapter 6

Because with time people were convinced that Rodov is a crook, and were too angry on him, Marat Kurtzer, brothers Strupinsky, me and others won the leadership, discharging Rodov and his company. Only then I understood very soon that the problem was not in Rodov. Without him Israelis have found other ways to achieve their goals. And soon my position became as vulnerable as before. Israelis also took revenge in Minsk, displacing Iakov Gutman, the main figure in opposition to their policy in Belarus. Now nothing could stop them from forcible (in a deeper sense) transportation of hundred of thousands Jews from Belarus to Israel.

CHAPTER 4

Subchapter 1

1987-88. Starting from 1988 my brother"s health became more and more bad. He was diagnosed a blood cancer, leukemia, but it wasn't the whole truth (see the Chapter 1, Subchapter 3). Since he became sick I fought to get his true diagnose and to win an appropriate treatment for him. In the end of 1987 we understood that for saving his life we have to move to one of the West countries. I tried to get an immigration visa to US, but America was "closed" very soon because of a treaty, which Israel demanded; the state of Israel succeed in leaving the only one way for Soviet Jews - only to Israel. I tried to get a visa in the German embassy, but it was too late. Then we had to request a visa only from Israel. We did all necessary steps to obtain it, but did not get any visas. Hundreds of people whom I helped (I did not want them to leave, but they passionately demanded my help: I did it for free!) to obtain visas, got them, but not my brother and me. Even Genady Shulman, one from Rodov"s group (he was kind to us), who arranged visas for thousands of people, could not obtain visas for my brother, and me. I went to Moscow, to Israeli embassy, where they knew me as one of the activists and where I always had an access to, and spoke to Ambassador Mr. Levin, but without any result.


Subchapter 2

1988. In 1988 special visas-invitations were submitted for Jewish activists for a free trip to Israel. In spite of my detestation of Rodov I phoned him (because he personally composed a list of names for these invitations) in an attempt to save my brother"s life. "What did your brother did for the Jewish movement, for Zionism? - he asked. Avoiding tensions I did not remind him what my brother did for Rodov (more then he deserved). He also knew how my brother put his business under a risk organizing Jewish events when the local authorities did not approve them. I only asked him about compassion. "There are more valuable things then human life, - he responded. Later I had a chance to see what these things are. Nobody from Rodov"s group went to Israel using free invitations, only Rodov"s father went: because he was a small smuggler, and used that occasion as a shield...


Subchapter 3

In August, 1989 my brother, and me, we went to Poland, where a blood test, which was made to him, had shown strange processes in his organism. In September I started a new Jewish magazine "Vos Herzach?" and participated in a current issue of Minsk-based "CONTACT." My brother Vitaly gave his cafй (he was the owner) again for the Jewish club meeting. In September also came a telephone threat that my brother Vitaly would die. In January 1990 another person called and told the same.

CHAPTER 5

Subchapter 1

When in 1989 first letters began to arrive from those who already settled in Israel, and their relatives discovered that Russian speaking people are persecuted in Israel, and Israelis hate us and treat us as second-class people, many of the Jews in Bobruisk cancelled their visas. It seemed to be a total disaster for Israeli plan to capture half a million or more Soviet Jews. But they had found a solution very soon. Somebody began to spread rumors about possible pogroms. Every day brought a "reliable" information that Jews are in danger. Jewish cemeteries were vandalized everywhere. By that time I was a member of a group that investigated this wave of vandalism. Most active members of that group were Baltic Jews. Only newspapers in Latvian and Lithuanian languages, and Baltic Jewish newspapers published reports about vandalism. A small Baptist team and NTS representatives also participated. We discovered that vandalism started in west regions of USSR and moved chronologically from the Northwest to Southeast. Pogroms in Muslim region were not known. It was absolutely clear that a team of "vandals" traveled by train from town to town, from city to city, starting from Riga. They had a steady pace, so, Soviet authorities (if they would want to stop hooligans) could figure out where should their next stop and next pogrom be - and catch them. But they did not want to stop them. Israelis also used different methods to calm down information about vandalism. I personally (as well as others) took the description of our conclusions about vandalism to Israeli embassy, but they became furious and refused to send it to Israeli press. I have submitted the description about the vandalism against Jewish cemeteries (without our conclusion) to Washington Post and Chicago Tribune correspondents in Moscow, as well as to Israeli papers - like "Fakel" - (enclosing photos of vandalized graves), but no newspaper outside USSR used to publish this information. I was sure that Israelis used all their influence to prevent newspapers from publishing it. I was even more convinced about Israeli involvement when a similar a pogrom happened in my native town. Graves that related to non pro-Israeli activists" were mainly targeted, when pro-Israeli families" graves were not touched. My father"s grave was brutally vandalized, the monument was broken.


Subchapter 2

I informed US president"s special representative, Mr. Nikolai Petro, that Israelis were using illegal methods to force people to leave for Israel. I also contacted several US diplomats including Mrs. Daria Arturovna Fein. I met Daria Arturovna at hotel "Ukraine" in Moscow. She took a look at the photos and asked if they are not a fake. I told her that I have the original film with me. And I gave it to her. She held the film several minutes in her hands. I saw that she is trembling. After some hesitation, she gave the film and the photos back to me, refusing to admit them and giving no explanations. I informed prominent personalities in Frankfurt, in Warsaw and Paris about that wave of vandalism, but they could not organize even a single publication.


Subchapter 3

1990, Paris. In January-February 1990 I came to Paris hoping to obtain a visa for my brother. I was warmly welcomed by all Jewish organizations in Paris and Lion, which I visited, and by Russian immigrants" orga-nizations, including NTS. They gave me money, shelters, and bought me train tickets to Lion several times. My French friends also helped me a lot. I could not tell Jews that I do not want go to Israel. They supported Israeli plan to bring from half to one million people from USSR. To justify my request for help in obtaining the French visa for my brother I told them that during several years we could not get an Israeli visa. After that some leaders of the Jewish organizations in Paris, including M-me Helman from COJASOR, proposed me their mediation in my request for an Israeli visa. They told me that Jewish communities in France have collected so much money for Israel, that Israelis must listen to them. M-me Helman and others arranged a meeting for me with Israelis in Israeli embassy. A visa for me and for my brother had to be given to me there. I knew that local AVIR in Bobru-isk could not accept a visa, which came not by mail, and could refuse us a permission to leave USSR. But I had no solution. When I came to Israeli embassy, which situated on one of little streets down the Le Sacrй Coeur de Monmartre, they did not let me in. I called the doorbell, and also phoned them several times with no result.


Subchapter 4

My brother Vitaly tragically died in May 1990. Half a year after his death we discovered just occasionally that the Jewish community in Lion have collected money for his treatment and submitted a medical treatment visa for him. This visa was confiscated by the Soviet authorities... After his death I had no need in an Israeli visa any more - because I never wanted to immigrate, and from 1987-88 I understood that my place is not in Israel. Before my brother"s death we sold some of our property and did other steps expecting a visa from Israel, but now we suspended some of such steps.


Subchapter 5

One day - I am not sure if by then Rodov already left for Israel - one former "Rodovetz" called my doorbell when my wife was at work. When I opened the door, he told me that he missed my door with somebody else"s. In that very moment another person have approached. He asked, "is Gunin lives here?". I recognized him. Living near KGB building I often saw him entering it. I also saw him with Mr. Sheremetiev, local UKGB chairman. Ilia Rodov has invited Mr. Sheremetiev once to the Jewish club. Later I saw this man (who was now before me) in Bobruysk with Rodov as minimum two times. He started to speak to me without entering my apartment. He told me that I have to quit USSR for Israel within two months. He said that this decision is non-reversible and can not be appealed. I was so terrified that I could not speak. I only asked him what about an Israeli visa. "Visa budet" ("visa will come"), he told in response. And he also told me that I should go directly to Israel, without tricks. 2 days after visas started to arrive. All visas - a whole package, - which were suspended before, came in 2 envelopes. I still have all of them, their total number is 11... Where these visas were and who kept them, I did not know, but it convinced me that the situation is serious, and I must go.


Subchapter 6

April, 1991. So, we were forced to leave USSR, but did not want to go to Israel. We were planning to go from Warsaw to Germany, Frankfurt. I secretly asked my friends in Poland to meet me at the Central Railway Station in Warsaw. I had to try to visit foreign embassies in Warsaw, and, if it could give nothing, then we had to go to Germany (my friends had to buy us tickets to Frankfurt). When our train came in Warsaw, and my Polish friends already approached the wagon, a group of unknown people surrounded and captured us. One of them, probably chairman, spoke Polish with a Hebrew accent. It was a big man in his middle ages. Mostly he spoke to me, and also an aggressive woman. They were ready to take us with them immediately by physical force, only the presence of my Polish friends made them hesitating. I am sure that they started negotiations with us only to win time: they probably used it to find out through Mossad sources who are my friends and what they able to do. They probably also wanted to find out what consequences Israelis would have in case of an eventual scandal, what tactics to use against us, and what their supervisors recommended. They disagreed to let us go with my friends. Meanwhile my friends called 2 Polish policemen. I told the policemen that we do not want go to Israel, and asked for their help. The policemen told me that if I was agree to obtain Israeli visa - then I probably must go to Israel. Then I shown them a transit visa for staying in Poland 3 days, and told them that only after 3 days I might be expelled from Poland, and not by Israelis... The policemen then went to hear what Israelis could say them. I did not hear what they discussed - because they moved farther from me (my family stayed with the Israelis as hostages while I spoke to policemen), but when they finished talking, the policemen left. We were taken to a hotel, completely surrounded and guarded by Israelis, from where we could not escape, and then - to the airport. Some of my manuscripts and papers were confiscated by Israelis. Among them - all documents and descriptions of the criminal case related to the attack on me in 1979. So, my family, and me, we were taken to Israel by force, against our will! We still consider ourselves as citizens of Belarus. We are not Israeli citizens because that citizenship was thrust on us!

CHAPTER 6

Subchapter 1

1991-1994, Israel. Israelis forced us to take their citizenship, and held us in their country by force. They refused me an authorization (permission) to go abroad. During that period of time we became victims of wide persecu-tions. All members of my family became targets of abuse, humiliations, aggression, discrimination, batteries, and mockery. In spite of my Israeli citizenship I was refused a job permit, diploma equivalent, rights to enter courses or university, privileges for fresh immigrants like reduction of municipal taxes, and others, legal defense, and registration at the state labor exchange (an unemployed, which is not registered there, was illegal in Israel). We were refused welfare and all other kinds of social assistance. Police happened to arrest me without registering my arrest, and mocked over me. Israeli State radio ("Call Israel") and important newspapers issued provocative materials against me, targeting ultra-patriotic and other super-sensitive circles, provoking uncontrolled hatred towards me. Life in Israel became a nightmare for us. In addition to "regular" in Israel batteries and mockery over Russian speaking people we suffered from all that administrative pressure. Newspapers in Israel, Russia, Lithuania, and Germany, published my articles, where I expressed concern about the policy of suppression of Russian speaking minority in Israel.


Subchapter 2

The Same Place And Time. Mossad (or Shabak) officials approached me several times in Israel. First of all, right away, in airport, one of them accused me in sabotaging Israeli plan of bringing Soviet Jews to Israel. He told me that by inviting my Polish friends to meet me at the Central Railway station in Warsaw I was threatening their whole plan. They also told me that the airplane departure was delayed for more then two hours also because of me. One time I was contacted by a man in late 60-s during my visit to "Bituakh Leumi" (National Insuarence Agency), when I had no job but was refused welfare without any explanation. That man promised me welfare, professional courses, diploma equivalent, access to university education, etc., in exchange for my suspension of publications with the criticism of Israel's persecutions of the Russian speaking people. So, it was a progress comparing to ex-USSR, where they never contacted me, never presented any conditions, just persecuted me. The same relative, who was involved in persecutions against me in my native city, L. (see Chapter 1, Subchapter 2), maintained some strange activity, which might be a part of persecutions against me.


Subchapter 3

As soon as the Republic of Belarus was declared and its consulate was established in Tel-Aviv, I have visited the consulate (it situated in a modern offices tower-building on Mediterranean beach on the border between Tel-Aviv and Jaffo), applying for restoration of my and my family members citizenship of Belarus. I was ready to terminate my Israeli citizenship if given the citizenship of Belarus. But I was refused.

My point: Nether in ex-USSR or Israel, I never publicly expressed or published anything in support of violent methods in changing the government or political system. Non-violent approach in solving political problems and non-revolutionary methods in social progress and justice are my unchangeable principles.

CHAPTER 7

Subchapter 1

1994-1995, Quebec, Canada. Montreal. Only because of indirect involvement of Amnesty International we were given permission to leave Israel. We came to Montreal claiming a refugee status. In Montreal I began my demands to Israeli consulate to terminate my Israeli citizenship, starting from 1996. Here, in Montreal, already lived my relative, L. (see Chapter 1, Subchapter 2), who took part in persecutions against me in my native city in Belarus, and in Israel. She was given a refugee status in Canada. She provoked a number of people to confront me, and also did everything she could to deteriorate relations between me - and my wife. Her psychological attacks were so professionally-sophisticated that my wife and my mother could not oppress them. In spite of my protests they allowed her to "take care" of our refugee case and put us into YMCA hotel, free for some refugee claimants. Because of L.'s psychological pressure my wife was suffering from depression, and had suicidal thoughts. That relative was in close cooperation with Mr. Barzel, a Polish origin and local YMCA's boss. He was somebody who mediated between the hotel and Immigration Canada, taking care of refugee claimants, but probably did not work directly neither for YMCA or Immigration. He terrorized us, expressing threats, and promised us deportation from Canada. This pressure on me, and members of my family, made us vulnerable for attempts to distort our refugee claim.

Our relative's best friend was Mrs. Eleonora Broder, maitre's Le Brune secretary and translator. Mrs. Broder took us to her chief, and we became his clients. I finally think that Mr. Le Brune was not involved in manipulations against us, but merely depended on the 2 women, and was not on full alert. In her translations, defending the interests of the state of Israel, Mrs. Broder distorted everything: from our refugee claim to newspapers, birth certificates, etc. She used illegal methods when forced us to sign the PIF.

Our relative had also hidden contacts with another person, who had an unexplained passion to ruin our life. He could not be manipulated by her. HeHHe was a former Soviet film director, para-psychologist, and writer. As he claimed is his books and articles, he was used by KGB against spy suspects. In ex-USSR I new about him, we had common acquaintances, so he new about me, too. Because he was close to people who ordered to shut down complains about illegal medical experiments and irregularities in Soviet hematology, he might know (or was involved) about suppression of my attempts to save my brother's life (my brother passed away in 1990). He claimed that he came to Montreal 6-8 months after Nov., 1994, in other words, after us, but I am not that sure. He might live at YMCA hotel in the same time as us. Without contacting me he accumulated information about me, watching my every step. He contacted almost all people around me, not always directly. He was trying to convince them that I am mentally ill, dangerous, and non-reliable. Some people who know him said that he might do it because of paranoia. I don't know. In spite of his degraded personality and alcoholism, he's extremely intelligent and clever, and possesses sophisticated spying skills (developed by himself or obtained by training - it's doesn't matter). There were two other people, whom I never met and never new. Trying to stay unknown to me they were systematically spreading slender against me among the Russian-speaking people. The last person who must be described was a protege or supervisor for my relative, former film director, and Mr. Barzel. He was a strong, sportive man in his 60-s, with short hair, who wears expensive cloths and possesses a luxury car. Maybe it can explain why that two refugee claimants got their status in Canada so easily.


Subchapter 2

1995-1997, Quebec, Montreal. I was very persistent in my wish to fix all distortions, which Mrs. Broder did to our refugee claim, but it took me several months before I asked a professional translator to make a back translation of Mrs. Broder's "work", then convinced my wife and my mother, who were afraid of our relative's eventual retaliation. I also met Mrs. Broder's oppression and even threats. I promised her that I am going to pay another translator, but it could be a final Mrs. Broder's signature. I also promised her not to complain about her distortions, but to present a new version as my pure initiative, and she was still disagree. By that I understood that she was personally interested in preventing me from description of particular events. Even the lawyer, Maitre Le Brune, was strongly opposed to the changes; I think he was afraid of an additional job. Probably one month passed before he agreed to make the changes. He only categorically refused to exclude one paragraph, which was more then a distortion, but Mrs. Broder's own insertion, putted without my authorization. In that paragraph she made, based on my articles (which I never gave her to read) a statement about slavery in Israel. I found this paragraph suspiciously provocative and rhetoric. Even if I was agreed with its sense, I was disagreed with its language and its presence in my claim. Instead I wanted to describe what happened to me when I worked on a stadium in Petach-Tikva. Mrs. Broder voluntarily erased this description, inserting declaration about slavery instead. I also asked Maitre Le Brune to hand me over all translations made by Mrs. Broder, I demanded this almost two years, and he never gave them to me. It is possible that he thought that I am nuts. But I wasn't. I had indications that the Israeli government used all methods and influences to prevent some kinds of events from appearing in refugee claims. I was absolutely sure that Mrs. Broder inserted particular formulas in my refugee claim because they had to play a role of a parole (or password) for the members of the Refugee and Immigration Board (IRB). They must being preparing some tricky rhetoric, based on them, and - probably - planned to ground their rejection of our claim on these formulas. I also had strong suspicions that she had to distort official docu-ments like passports, birth certificates, medical documents, etc. And I was right! Unfortunately, Maitre Le Brune did not believe me or did not take my suspicions seriously. The above mentioned paragraph and Mrs. Broder's distortion of my wife's birth certificate played a key role in IRB's "justification" of their negative decision.

The first committee attached to our file was not radical in refusing refugee claimants from Israel. But we had to postpone the hearing because at the date of the hearing my wife was sick. A short formal hearing took place without my wife. Normally, the same committee has to attend all the hearings. But we were given another committee, which has to evaluate our case. I think that the composition of that committee was specially devoted to punish me for my persistence to tell the truth in my refugee claim.

First of all, the chairman, Mr. Boiron, a Haitian origin, not supposed to evaluate cases of European origins at all. During half a year I played with two Haitian bands: one amateur and one professional. In this environment I heard that people new Mr. Boiron as an open adept of the official historical Haitian ideology. Secondly, Mrs. Malka, another member of the committee, was a Jew. If this is true that she has Sefardic roots, it is significant because there are constant tensions between the Ashkenasi and Sefardic Jews. If even she has no Sefardic roots, as a Jew she not supposed to be a member of IRB in refugees' from Israel cases. Having friends among former Immigration Canada employees, I heard that she might hold an Israeli passport. In the time of the hearings we had two immigration lawyers. The second, Maitre Dore, had to submit a request about Mrs. Malka's double citizenship. I never heard about any official response. Because in our case Mrs. Malka contacted Israeli consulate, as a side involved I submitted my own request to Israeli consulate about Mrs. Malka's citizenship, but never was given an answer. One of my friends, a refugee claimant, who also has Mrs. Malka as an immigration officer, submitted the same request to the Minister's of Immigration office, but was never responded. So, this is a high possibility that Mrs. Malka is an Israeli citizen. The 3-rd member of "our" IRB, was a "gray horse": she said just few formal phrases during our refugee hearings.

So, the negative result could be guaranteed from such a committee in advance. Our two lawyers had information concerning Mr. Boiron only. They did no attempt to to withdraw Mr. Boiron and Mrs. Malka, in spite of a possibility of success.
 


Subchapter 3

During the three hearings (two in our case, and one, when I testified in family Metelnitzki - our cases were somehow "combined") the members of IRB demonstratively shown their ignorance of their duties. Instead of evaluating the refugee claim made by Family Gunin they turned the hearings into a sort of a political tribunal against Lev Gunin, a single target of their interrogations. The question about the real danger for real people to go back where they came from wasn't even raised during the hearings. Instead, they concentrated on defining the "guilt" of Lev Gunin and on pure pro-Israeli propaganda, not necessary connected to our refugee claim. An inappropriate attitude towards their duties might be found in their next "mistakes":

  1. Only the immigration officer interrogated us and confronted our reports. Mr. Boiron spoke out just few phrases, and even they just accented her questions previously posed. So, it can be said that being physically presented in the room the two judges did not actually participated in the hearings, handing over their duties to Mrs. Malka.
  2. The stylistics of their negative decision reflects only Mrs. Malka's style as if it was composed by her only.
  3. The behavior of Mrs. Malka was aggressive and emotionally disbalanced like if we were her personal enemies. The distance between an atmosphere of an administrative procedure - and personal emotions - was

  4. violated. Her sharpness could remind an interrogation of a homicide suspect by a police detective.

  5. During interrogations members of the committee used to shut me down, posed questions without giving me permission or possibility to answer them, violently interrupted my answers, made false conclusions if I said nothing (ignored my answers), or claimed the same again even if my argument clearly turned it down, answered their own questions, given to me, themselves, etc. In other words, they allowed only procuratory measures, but did not want to allow us defend, proove, and explain our refugee claim.
  1. So, the style of the committee was a demonstrative mockery.
  2. All our huge documentary proof - materials, testimonies, memorandums, legal, medical, and other documents, newspapers, books, researches, a number of events, described in our refugee claim, - were ignored by the IRB. In the same time all documents, composed by the Israeli government, pro-Israeli fund-risers and propagandists were presented by the committee as the only source of information and final referrals. The members of IRB quoted them as if they were parts of Canadian Criminal code. This dispro-portional approval of only one side's documents best of all illustrated the violation of the court's procedure: because only procuratory functions were allowed, and even the minimal defense was not allowed for us.
  3. Quoting some documents the members of IRB presented them as completely favorable towards the state of Israel, as if they show the state of Israel completely free from human rights violations. They concealed from us that in reality other paragraphs of the same documents listed innumerous human rights abuses in Israel; that actually changed the sense of quoting paragraphs.
  4. An action like quoting with tendency chosen paragraphs, without giving the respondent an option to see the text, and depriving him from having enough time to prepare an answer, - this method (action) has a proper name, a word, which defines it. This word is "fraud".
  5. One of my best friends in Israel (1992-1994), Mr. Mark Kotlarski, a professional journalist, in 1994 published an interview with me (in the leading Russian-language Israeli newspaper). Without changing the sense of my responses he distorted my language, by recomposing my words made them double-mining or even changed the sense of some phrases, and also invented some half-deceptive details. He stylized this interview in a humiliating manner, presenting me as a stupid, stubborn, abusive, and even dangerous man. He tried to deride me, but it was a vicious, mean laugh. He merely wanted to gain promotion from the government. By describing me as a public enemy and pathological troublemaker, for whom an anti-social activity is like a sport (which was not true), he consciously put my security under a risk. He also claimed that I planned to escape to Canada, and it was a pure lie. He knew from me that we were taken to Israel by force. He also knew that we tried to restore our Belorussian citizenship for returning to our native country. So, he knew that I would like to quit Israel in general. But in the time of the interview I still did not know where to go, even did not know at all if we could leave: because I still was refused the permission. In that time people who left for Canada were called "traitors", and the public opinion was oriented against them. Even if it was true, he should avoid writing about my "plans" if he was not so mean. But he was lying! The Israeli government could inspire him to invent this statement for signaling the Canadian immigration that I am a trouble-maker. I also suggest that this is why I saw that article in Mrs. Broder's hands when never gave it to her. I think that the main source, which inspired Mrs. Broder for her distortions, was that article. Because we were friends, I entrusted Mr. Kotlarski a number of confidential things long before that interview. He violated the confidentiality and his promises not to tell other people what I told him, describing publicly some of confidential things. But other things were not described in that interview. I was shocked when Mrs. Malka demonstrated that she knew about them.

  6. Everything also told me that Mrs. Malka was oriented on my psychological portrait, which totally feats to my personality back in 1880-s. She used the same methods of psychological pressure, which near-KGB circles used against me once in the beginning of 1880-s in the courtroom (and not only), when I sue a KGB-militia man who attacked me in 1979. Since then my personality have been changed a lot, but Mr. Boiron and Mrs. Malka still disposed information about me in past. They might gather this information about me from the former Soviet authorities' agents, who were involved in persecutions against me. One of them might be our relative in Montreal (see previous paragraphs).

  7. When each of the three hearings took place, our relative appeared in IRB-s headquarters and even penetrated the courtroom. In spite of my protests members of the committee did not order her to leave. Mrs. Malka even did not care to hide that she knows hes.
  8. I am absolutely sure that Mrs. Broder has distorted the translation of my wife birth certificate on request of one or another immigration official. I also saw her and Mrs. Malka together once on Rene-Levesque St.
  9. We made once certified translations of all birth certificates before coming to Canada. These translations were professionally-made, had the company's logo and seal, the license number, sealing-wax stamps, and were

  10. typed on expensive paper. Mrs. Broder was not a certified translator, plus her translations were not more then just poor pieces of paper. We gave photocopies of all translations made by us to Maitre Le Brun's office right away in 1994, so it was no need for any new translations of the same birth certificates. Why Mrs. Bro-der refused to translate a number of other documents, which we wanted to attach to our refugee claim, but repeated already existed translations of our birth certificates, distorting my wife's birth certificate's translation? Why then she distorted not mine, not our children's, not my mother's, but only my wife's birth certificate's translation? Probably, because my wife was the only adult, whose nationality was defined as "non-Jewish". Only the distortion of my wife's birth certificate could enable Mrs. Malka to justify a request to Israeli consulate.

  11. By contacting Israeli consulate and reporting about our refugee claim the members of IRB violated the very basic principles of security and human rights of refugee claimants. Almost any country, especially such an ideologized as Israel, reacts to their residents' refugee claims abroad with severity. By reporting our refugee claim to Israel the IRB members betrayed our trust to Canada and created an additional danger for us in case of removal back to Israel.
  12. There were no reasons to do so. Our refugee claim wasn't based on my wife's nationality defined in her "teudat zehut" (Israeli internal passport). Mrs. Broder's faked translation was also a bad excuse. Right away IRB members were immediately given a true translation as well as the original of my wife's birth certificate. Before submitting a request to Israeli consulate, and put us under an additional danger, they had to make an expertise of my wife's birth certificate (they made it anyway), and to compare the original with Mrs. Broder's translation. My wife immediately said that the translation made by Mrs. Broder is false, but the committee ignored her words. It was also absolutely clear that the government, which hates me so much might falsify any report on us to prevent us from getting a status of refugees.
  13. The submission of IRB's request about my wife's "teudat zehet" meant also that the members of the committee approved state's of Israel racist practice to mark their citizens' genetically defied origin in internal passports, which people in Israel are obliged to carry on them everywhere. The original of the translation of my wife's birth certificate, which we did before coming to Canada, was confiscated by IRB members. Till today they keep it without giving it back to us. By that they destroyed one of the most important evidences of their fraud.
CHAPTER 8

Subchapter 1

1997, Montreal. The Final Decision. In their negative response (CONCLUSIVE DECISION (Paragraph 69.1(9) of Immigration Law, File number 3082-7125) the IRB members went even further, and made imprudent statements, in which they expressed their actual denial of the basic human rights, the Human Rights Charter, and the UN rules about definition of refugees. So, if they rejected the very principles, under which the definition of refugees has to be done, under what base then they evaluated our refugee claim? It means that it wasn't an evaluation of our refugee claim, but only an abuse of such evaluation. Instead, they evaluated my "guilt" towards Soviet (Mr. Boiron called me a "revolutionary", accusing me in "revolutionary" activity against the former Soviet regime) and Israeli governments. Here are the most significant statements from the negative decision's text (composed by the IRB committee):

  1. Russian speaking people have no rights to claim a refugee status in Canada - because they came to Israel according to the "law of return".
  2. Russian speaking people have no rights to claim a refugee status in Canada at all - because Israel paid for their transportation (in other words, they are property of the Israeli government).
  3. In their short description of our refugee claim the member of tribunal severely distorted and falsified facts, descriptions, and even the children's age.
  4. Not rejecting our claim about persecutions in principle (calling them "difficulties") they said that we provoked them by refusing to change our views, believes and opinions. By that they denied us the very basic human rights.
  5. Secular people like us (wrote the tribunal) violate the religious rights of ultra-orthodox by refusal to change believes and opinions.
  6. They also claimed that we turned in Israel to police, MP's, innumerous organizations, and Amnesty International not because we needed protection, but to spread slander against the state of Israel.
  7. They denied us the status because in our refugee claim we created a detesting picture of the state of Israel.

  8. And so on, in the same clef.
    It is absolutely clear that the tribunal did not produce any decision. This so called "decision" was just an excuse for mockery!

Here is a brief translation of the negative decision into English from the French original:
Page 1

Paragraph 1. Lev Gunin, M. and I., A., and Elisabeth Epstein are not recognized as refugees.
Paragraphs 4-7. This is demanders" declaration in brief:
They came to Israel in April 1991. When they arrived in Petach-Tikva theirs neighbors, orthodox Jews, were persistent [and aggressive] in their attempts to convert them [from atheism from one side, and passive Christianity from another side] to Judaism.

(NOTE: Here and further the real meaning - even if not direct - is given in block brackets).
Children, then 5 and 6 years old [*1] - (see commentaries), were abused during a religious celebration at a kinder-garden [*2]. The governor has found the situation ordinary. Dispute the transfer to another kinder-garden children faced abuses. They were bitten, bite by another children [*3]. The kinder-garden administration refused to protect them.
Demander was mocked by the employers [*4] and beaten by his colleagues because he was "not a true Jew".

Page 2

His wife has difficulties in finding a job [*5] , and when she was at least hired she was insulted, bitten and - under certain circumstances - became a victim of a sexual harassment [*6].
There were multiple insults and abuses from theirs neighbors, who were furious because demanders in their eyes are not true Jews.
Demanders turned to police in innumerous occasions with no results. One time police itself abused and ill-treated the demander under certain circumstances. His lawyer told him that nothing could be done against police.
They contacted innumerous organizations including Amnesty International. They wrote to members of parliament and contacted a number of lawyers with no result [*7]. The demander also said that he was persecuted because of denouncing fascism [7-a].
Demander"s mother also became a victim of multiple aggressions. She was attacked by a group of youngsters when she went to pick up the children from school [*8]. Policemen at the police station refused to pay an attention to that incident.
In Nov. 1993 she was attacked by her neighbor; she stroke her by a basket with oranges and cried to her "goy!". It happened at a market place. In January 1994 in company with her children she went to pick them up from school, when she was attacked by a group of youngsters, who thrown stones at her and injured her [*9]. One evening in 1994 [*10] youngsters, friends of their neighbor, have thrown a little box at her door [*11]. She composed a letter to police in that case but police never responded [*12].

Page 3

Par. 1-2. In context of that the demander together with his family including his mother came to ask a refugee status in Canada [*13].

Par. 3. After seeing that declaration, studying their lawyer"s arguments and other material we came to a conclusion that demanders are not refugees. We came to that conclusion because of the next reasons:
Paragraphs 4-6. The tribunal is disagree with [their claim] because [...] they all came to Israel according to Israeli authorities permission and acceptation, and also because they took an advantage from benefits of a free transportation to Israel, Israeli citizenship, a certain amount of money for settlement, a free language course, and other benefits. They also might use other help because we have the documentation indicated that the population in Israel gives material help to newcomers.

Page 4

Paragraphs 2-5. It is possible that during their life in Israel they faced some difficulties because some individual ultra-religious could feel that their rights are violated because of the presence of 2 secular adults who refuse to practice their religion. But there are no evidences that Russians are persecuted because of their religion, nationality, or because they are mixed couples or because they express anti fascist views as pretend the demander.
In result we were convinced that the demanders are [dangerous for their state] exaggerators who painted a picture of their state as a state of slavery, injustice, where Russians are bitten if they do not work quickly enough, where Russian children are victims of mockery committing by theirs classmates and teachers, and where Russian women are victims of sexual harassment. And that there is no possibility to obtain a protection from the state.
As a result of that [of their views] the demanders turned to police in several occasions without success, to innumerous organizations, human rights groups and to Amnesty International, composed letters to members of parliament and contacted more then one lawyer without getting any protection from the state.
It is incongruous to that documentation about Israel, which we have chosen . This documentation present Israel as a democratic society, maintaining a justified juridical system in favor of the citizen. Police never have any discriminatory behavior towards Russian or Arabs.

Page 5

Paragraphs 1-5. Multiple human right organizations are also presented in Israel, both local and international. Documentation, which we present, we consider as completely reliable, when the demanders" documentation we consider as unbelievable. The tribunal ignored demanders" medical and other certificates and documents because we have found that their documents show nothing in particular.

COMMENTS
1. Children's age was given incorrectly. Probably, because our children were younger, and that could gain us more sympathy.

2. It is false. Our children were abused during the celebration as well as in cause of that celebration (they were not allowed to a "suka" and were kept in a dark room - because they are "Russians"). It is clear from our declaration.
3. It is false. They presented the event as if our children were abused not by the teacher but by other children during the celebration, when in reality it was the teacher who abused them.
4. They combined two different events into one what was judicially incorrect.
5. Without a notice that my wife could not find a job because she was considered as Russian that sentence is incorrect.
6. It is false. She was not sexually abused, but beaten because she refused to obey the sexual pretensions of an Israeli. It is also false because it happened not at her first working place but when she became a cleaner.
7. It is false. Complains to Amnesty International gave a result. In result of them Israeli government let us leave the country.
7-a. It is a direct distortion. First, the discussion about fascism arose during our immigration hearings but was not reflected in our declaration. On the other hand, I never claimed that I was persecuted in Israel solemnly because of denouncing fascism. The discussion about fascism was related to one of my articles and to a commentary to it made by the editors of newspaper. They wrote that I have to be punished for my views, that my works have to be destroyed and expressed their hatred towards my poor person.
8. It is false. Two different events, which happened in different years, were confused together. They combined the events consciously in a kind of nonsense: to present our declaration as ridiculous.
9. It is false. It was the second from two above-mentioned events, and was mixed with the previous in a strange way. It is absolutely contradictory with what may be found in our claim declaration.
10. We gave a precise month.
11. It is false. A huge box, which was released to hit our front door (to the entrance to our apartment, and not to my mother"s door - as the tribunal wrote) from the above flour, damaged our door. It was breached through. The tribunal presents the events as if there were no damages. They claim that in a non-justified wave of panic my mother turned to police, and - naturally - was refused. They try to present us as exaggerators.
12. My mother did not compose her letter to police herself. Other people assisted her.
13. It is false, because that paragraph may be interpreted as if we flied Israel because somebody threw a little box in our door direction. In reality from one hand the event with the box was falsified itself, from another hand, it is clear (from the real text of declaration and from immigration hearings) that we left Israel in result of systematic persecutions and because we were afraid in result of the summary of events.

CHAPTER 9

Subchapter 1

In his composition of the appeal to the Federal Court of Canada Maitre Le Brune refused to mention the most important above-mentioned "mistakes", committed by the members of IRB. He concentrated only on structural analysis and researches of the documents, used by IRB. His main point was that the tribunal denied our claim without going into details, or analyzing (evaluating) facts, but on general ground. We were denied not because the facts we gave contradicted with each other or were not proved, but because the tribunal came to a conclusion that "Israel is a good country", and there are could not be refugees from Israel. Maitre Le Brune did a huge work to show that the documents used by the tribunal, were incomplete, described only a small piece of picture, and did not reflected the real situation. He found manipulations (tricks), committed by the tribunal even with the documents they quoted. Recognizing his job as extremely important, I wanted to list also their other principal "mistakes" in my own affidavit. But Maitre Le Brune was so opposed to some remarks, that I did not insert them even in my affidavit. Later, when I have collected new facts, I understood that the remarks I wanted to include were extremely important, and decided to adjust them by myself. I wrote a motion of extension of time to make this adjustment possible, but the Federal court sevretary refused to admit it, and called Maitre Le Brune. He immediately told me that I violated some ethical norms, and now must look for another lawyer. So, I came to Maitre Beauchemin.

Below I give the most important points of Maitre Beauchemin's speech in the Federal court (Sept.,1998):
1. Only immigration officer spoke during the refugee hearings.
2. They interrogated only Lev Gunin, and nobody else. But they had to verify also what other members of the family claimed. The single reason why Alla and Liza Gunin, and the children have been "disappeared" from the IRB's attention - this is because they wanted to punish Lev Gunin for his views.

3. Nothing was told why the committee did not completely believed what Gunins claimed.

4. Only documents, which supported the Israeli point of view were considered; documents, which were submitted by the other side, were ignored.

5 The committee did not analyzed the refugee claim; they denied the claimants under the general suggestions.

6. There were two affidavits in Gunins' case - Ginsburg's and Alla Gunin's friend: the committee did not analyzed them at all.

7. The committee justified the negative decision by a statement "no persecutions in Israel" but does not explain, why that statement appeared.

8. Maitre Beauchemin quoted a number of documents (prepared by Maitre Le Brune) of international committees about undeniable persecutions of Russian speaking people in Israel.

9. He spoke especially much about persecutions of children in Israel from Israeli governmental sources.

10. He proved that, when Mr. Boiron and other members of IRB quoted documents defending their point of view they were missed some words on purpose, changed the place of paragraphs, expelled some phrases - and inserted others, and so on.

11. A wild wave of sexual aggression against women in Israel is absolutely recognized by the international community.

12. Difficult situation of secular and mixed families in Israel is also completely recognized by the international community.

The Ministry of Immigration was presented by the lawyer, hired by the Minister of Immigration, Honorable L. Robillard, Maitre J. Murphy. This is what madam Murphy said.

1. Without any connection with the refugee hearings she pointed to my declaration about the distortions of our refugee claim and other documents by Mrs. E. Broder as to an example of my disbalanced behavior, in ignorance of the reality of such distortions.
2. She defended the IRB's tendency not to respond to our refugee claim, but to concentrate on the general point that the state of Israel defends its Russian speaking minority. She gave no reasons why she's defending this point.

3. She told that "Mr. Gunin disagreed with all documents", which the committee quoted; it shows that he is an unreasonable person. But she did not analyzed "Mr. Gunin's" arguments: maybe they were reasonable?

4. She pointed to my response to one of the committee questions as to an inappropriate behavior again (I told that the organizations, which defended Palestinians were stronger and were funded better, this is why persecutions of Palestinians are known better then persecutions of Russians in Israel).

5. She told that "Lev Gunin turned to innumerous organizations in Israel" for defense not because he really needed to be defended, but because he is aggressive. (She did not care to explain why then my wife and my mother also turned for defense).

6. In my immigration claim I described an event, when I was arrested by police, and the policemen mocked on me. My arrest was not registered, no accusations were posed against me, and my Israeli lawyer told me that nothing can be done against police. During the refugee hearings the immigration officer, Mrs. Malka, described a special police unit (it was formed, when we already left Israel), which had to deal with police brutality. Then, she told that one Israeli institution said that Russians are not complaining to that unit. Pointing to only one example of that unit's intervention Mrs. Malka passionately said: "This is what has to be done!" Responding to her words I told her that: 1) as far as I know the unit she spoke about was formed when we already left, or not when the police arrested me; 2) I turned to a similar unit in Tel-Aviv but with no result; 3) I presented the IRB copies of the receipts of my letters to the Ministry of Police and Ministry of Eternal Affairs with complains, which were unanswered and unregistered by these institutions; this is probably, I told, what happens with all "Russian" complains; 4) I presented an article ("A Raven...") about police brutality against innocent fresh immigrants, written not by Russian, but by Hebrew speaking journalist; that article described total injustice and partiality of mentioned by Mrs. Malka (or similar) police arbitrage, and its attempts to cover the most cruel, brutal, drastic events of tortures on fresh immigrants committed by Israeli police. Did Mrs. Malka agreed that her point was incorrect? No! She repeated what she told before again completely ignoring my arguments. Mrs. Murphy did the same!!!
7. Pointed to our appeals to innumerous institutions and organizations in Israel she told that it does not mean that they did not help us. (If we were given protection in one place, why then we had to turn to more and more pla-ces? Then - if we were looking for protection, then is that not an indirect sign that we really were persecuted?).

8. She turned again to testimonies of Anatoly Sharanski as to an independent arbitrage - as if I did not told already that he is one of the Israeli Ministers.
9. Mrs. Murphy described one of mentioned by me during the refugee hearings events as an example that my claims are ridiculous. This description mentioned a threat made by Israeli state telephone company BEZEK to punish me by astronomical bills if I'll not stop to call abroad from the public phones. But Mrs. Murphy did not explain why she found it ridiculous.
10. She repeated the same accusation, which has been formulate once by Mrs. Malka: that by denouncing slavery in Israel I sound ridiculous and abusive. I already explained during the refugee hearings that this passage was invented by Mrs. Broder against my will and with distortions of my words. Then, I explained that in my private conversation with Mrs. Broder I mentioned "slavery" in connection with the event on the stadium, described in my refugee claim. It corresponded to Israeli laws about "Kablanut". These laws allow employment (placement) agencies receive their clients' salaries and pay them sometimes only 50%. Such an employee gets his salary not from his direct employer but from the "kablan", who robber him. Because of the contract, he can not stop that robbery. People, who work for "kablan", are not protected by the law about minimal wage, or any other Israeli Labor code laws. If they are injured or even killed, thy or their family have no compensation. So, Israeli "Kab-lanut" is a pure form of slavery. To enforce my opinion I presented newspapers, in which "kablanut" was also called "slavery".
11. Mrs. Murphy called what happened with us in Israel "discrimination", refusing recognize it as persecutions.
12. She quoted one of the Federal Court's decision, in which was said that Refugee and Immigration Boards not necessary have to produce a precise analysis of each document presented by refugee claimants. She only refused to recognize that this precedent does not apply to situations (like in our case) when two sides had documents abo-ut similar things, which contradict each other, and only documents, presented by the immigration officer were taken in consideration, or when ALL (!!!) documents, presented by the refugee claimants were ignored.
13. She expressed her doubts that the sexual aggression against Russian-speaking women in Israel can take place. She said that the unbelievable wave of sexual harassment in Israel, an atmosphere, where sexual aggres-sion became a norm, and the poor state of women rights in general, affect all women, not only Russian speaking specifically. But if even aboriginal women's rights are violated, then fresh immigrants as the most vulnerable are the premier candidatures for sexual harassment. If all women are not protected in Israel, then why Mrs. Murphy spoke about Russian women as about men?!!
14. Mrs. Murphy also said that I accused immigration officer in partiality, accused the translator in distorting my refugee claim, and so on. She did the next conclusion: if after our refugee hearings I did so many complains tar-geting the committee, then the committee members was right in rejecting my (not our!) claim because they un-derstood what a person I am!

Mrs. Murphy was aggressive, emotionally harsh, she spoke as if we were her personal enemies.

was probably persecuted, but he's nuts, so let's consider him as not a refugee"...
As far as I know the Minister of Immigration, Honorable Lucien Robillard, personally asked Mr. Anatoly Charanski, Israeli Industry Minister and the head of Zionist Forum, to evaluate my case and submit a resume. Mrs. L. Robillard lived in Israeli kibbutz and in her interview to CTV television told that hates the cold social atmosphere of Canadian big cities and admired the "friendly" atmosphere of kibbutz. May be, this can explain something about Mrs. Murphy's methods?

My response to Mrs. Malka and Mrs. Murphy's attacks on my personality is the next.

In ex-USSR I lived mostly in both Bobruisk and Minsk. I had a condo in Bobruisk, and rented an apartment in Minsk. More then 14 years I worked in the same music school as a music theory and musicology teacher in Bobruisk, more then 5 years - in the same regular school as school's rock-group's teacher in Minsk, around 16 years played in the same 5-6 restaurants in both cities. In Montreal I was a singer in St.-Lawrence Choir about half a year, and left because of immigration problems. I was a useful and disciplined member of the choir, and we became friends with its conductor, Mr. Yvan Edwards. I made friends within the choir, and I am in close friendship with two its members. Working as an expert in telecommunications I became a friend of my employer. Now, at my present job, my colleagues are good to me, they invited me to visit them in their homes, and so on. As a composer and keyboardist I jammed (in Montreal) with many musicians and played tenth of concerts. Since my arrival to Montreal I have the same family doctor, and the same dentist, and I am satisfied with their medical help. In Montreal I found several French, English and Russian speaking friends, and I did not quit with them since 1994-1995. I have hundreds of referrals from Canadian citizens. So, all the time I was and I am among people. Now, my question is: could an abusive, aggressive, suspicious, and rude person, an "exaggerator", as Mrs. Malka and Mrs. Murphy wanted to present me, deal so long with the same people in the same environment? Could he maintain peaceful relationship with that environment? Of course, not! Because the portrait the both ladies attempted to present is not mine! In spite of persecutions in ex-USSR and in Israel my family did not break. My children are performing good in school, and they were also recognized as talented in ballet and in music. I love my wife and my children, and they love me, too. Mrs. Malka and Mrs. Murphy followed stereotypes about me created by KGB and Shabak. But these stereotypes are evil and deceptive. I am fighting the unfair and unjustified Immigration's decision because I love my family, and I want to end the repression against us all. I want my mother, wife, and children will stop suffering!


Subchapter 2

Around October 18, a negative decision, signed by the Federal Court's judge Mr. Dubй, came to my lawyer's office. The date on the decision was October 8, 1998. They might submit it so late on purpose, to prevent me from starting another immigration program before an eventual deportation order.

The judge of the Federal Court, Mister Judge Dubй, accented "no minimal credibility" remark in IRB's decision. In reality, the IRB members contradicted themselves because on another page we can read that they believe in certain events, which we described in our claim (they call these events "difficulties"). They refused to recognize them as "persecutions" only because they claimed that we provoked these "difficulties" ourselves by our refusal to change our believes, opinions and religious orientation, what, they claimed, abused the religious orthodox Jews' feelings. In other parts of their conclusive decision the IRB members speak about other "difficulties", which we described, without any "no credibility" remarks! So, that "no minimal credibility" remark corresponded not to what, we claimed, happened to us, but to the dispute, whether or not to call these events "persecutions". Mister Judge Dubй presented that "no minimal credibility" remark as if the members of the IR board gave "no minimal credibility" remark to our words in general, not to our claim to call what happened to us "persecutions". The Federal Court normally rejects cases with "no minimal credibility" remarks. But another Federal Court judge, Mister Judge Tremblay-Lamer, approved our case for judicial control definitions procedure. This happened because he probably studied our case and the IRB's conclusive decision more carefully then Mister Judge Dubй, and found a ground for evaluating IRB's mistakes. But Mister Dubй never did such an evaluation.

In other words, Monsieur Le Juge J. E. Dubй, committed several legal mistakes: he pretended that the IRB's "aucune crйdibilitй" remark in their final decision was the total disbelieve in our claim and our words, when in reality this remark corresponded to IRB's refusal to recognize the described by us events as "persecutions" (IRB committed a tricky untruthful manipulation here); Monsieur Le Juge J. E. Dubй's attitude contradicted with the positive decision to allow us the judicial control, which was already issued by the Federal Court's judge, Monsieur Le Juge Tremblay-Lamer. Mister Dubй excluded the phrase "and political opinion" when quoted IRB's decision, which was also a sever mistake, which distorted the sense.

Here is the legal procedure's violation, because, if we would appeal IRB's decision with "no minimal credibility" remark, we could not receive an authorization to present our case for the judicial control.

In Mart, 1997, the IRB, assigned to our file, refused to recognize us as refugees, and even used "no minimal credibility" formula, but in contradiction with their other statements. In May, 1997, Maitre Le Brune composed and submitted our appeal to the Federal Court. In the beginning of 1998 the Federal Court judge, Mister Judge Tremblay-Lamer, approved our case for judicial control definitions procedure. Soon we hired another lawyer, Maitre Beauchemin, who defended us during the presentation for judicial control hearing.

Contradicting the reality Mister Judge Dubй claimed that we received from IRB "no minimal credibility" decision, what is not completely true (see two previous paragraphs). He accented Mrs. Murphy's claim that Amnesty International refused to listen to our complains, what is not true again. He presented Maitre Beauchemin's defense as week and insufficient, what is not true. In reality Maitre Beauchemin presented considerable, logical, and solid system of arguments. Maitre Beauchemin pointed to the most drastic, serious mistakes, committed by IRB in violation of the very principles of definition of the refugee status. Mister Judge used words "attack", "allegations", characterizing Maitre Beauchemin's speech, what is not true. In reality Maitre's tone and words were absolutely polite, and his arguments - moderate and considerable. It was Mrs.Murphy, who shouted, emotionally gestured, and presented an example of exaggerated, disbalanced behavior (as if we were her personal enemies).

Describing Maitre Beauchemin's arguments, Mister Judge Dubй presented only one or two principal points. Then in the text of His negative decision He gave variations of the same arguments. In reality Maitre Beauchemin presented about 15 principally different reasons. But in His description of Maitre Beauchemin's speech Mister Judge Dubй used multiplication and tautology just to fulfill (cover) the geometrical space of the page without giving Maitre's real arguments. In opposite, He presented Mrs. Murphy's speech completely objectively, without cutting off her main arguments. In His description Mister Judge also changed the sense of some Maitre Beauchemin's arguments, opposing the reality. For example, He wrote that Maitre Beauchemin pointed that IRB "preferred" documentary proof of only one side (state of Israel), when in reality Maitre said that IRB completely ignored the documents of the claimants! In His negative decision Mister Judge also claimed that Maitre Beauchemin said: "The IRB claimed that there is absolutely no prove that Russian speaking immigrants are persecuted in Israel, but a huge number of Russian speaking immigrants claim the contrary". In reality Maitre Beauchemin argued not by just a suggestion that "a huge number of Russian speaking immigrants claim the contrary", but presented a huge number of governmental, international, inter-governmental, and other documents and reports. But Mister Judge not just made the compilation of Maitre Beauchemin's arguments incorrectly, but also invented His own statement pretending that Maitre Beauchemin said it, when in reality this is not completely true. In their negative decision the IRB members never used the word "credibility" and never wrote that my testimony is not credible. Pointing that IRB did no analysis of my testimony, Maitre Beauchemin said that IRB refused us not because they evaluated whether or not we (personally) were persecuted, but because they rejected a priory the very possibility of such persecution "in Israel" (in the same time Mr. Boiron, the chairman of IRB, said that even in Canada some of such persecution could take place. (But not in Israel: probably, because Israel is "the best country in the World"!).

In His conclusions Mister Judge claimed again that the IRB used "no minimal credibility" formula (paragraph [7] ) towards our refugee claim, what is not completely true. He called the documentary prove, that we and our three lawyers presented, an accumulation of innumerous documentary prove from the " sources fiables " (week sources), including medical documents, requests and protests of my Israeli lawyer about the State Labor Exchange refusal to register me (what is something like an employment authorization in Israel), about the refusal of the Ministry of Culture and Education to allow me a professional course (what was a routine procedure in Israel), about the refusal of the National Insurance to issue me welfare when I was unemployed (this was a precondition of the Labor Exchange for registering me), about Tax Agency's refusal to give me the tax
exemption as all fresh newcomers, and so on. I also presented receipts of the registered mails to Israeli Ministry of Police and Ministry of Eternal Affairs with the copies of the letters, responses from the Ministry of Culture and Education, and course "Talpiot", medical documents, testimonies, and so on. I presented innumerous orders from Israeli draft board to appear for tests and interrogations as the proof that the necessity of traveling to the draft board so often distorted my normal life, affected my employment possibilities, and deteriorated our financial situation because the draft board situated not in our city, and the buses tickets were extremely expensive for us, fresh immigrants. I presented Israeli Tax Agency's official requests, submitted to
me in violation of Israeli laws about fresh immigrants, which ordered us to present a report about busyness we never had, and deteriorated our financial situation because we had to hire a lawyer to compose such a report. Plus, the Tax Agency documents were submitted to us from Jerusalem in violation of Israeli district rules. And also my wife presented medical, judicial, governmental, and other official documents, which corresponded to events, which happened to her and the children. And Mister Judge called that all "sources fiables"! Incredible! Then, my lawyers quoted sometimes the same documents, which the Ministry of Immigration used against our claim, but different paragraphs. If these are the "sources fiables", then it had to correspond to IRB, too, becausethey used the same sources!

In paragraph [8] of His conclusion Mister Judge wrote: documentary prove shows that claimants could turn for help to Israeli authorities - and obtain the help. If police refused to cooperate, there are multiple other organizations. He completely ignored the fact that we turned for help to Israeli authorities, to all possible governmental institutions, to all possible organizations (see above), but were refused. Only the list of organizations we turned to consisted of two pages. Plus, in support of our claim we presented official documents as the proof that we really turned to all these institutions. Now it is clear that He simply refused to compare our arguments with the Ministry's of Immigration, to take our arguments into consideration and present them objectively, but simply copied the Ministry's point of view and presented it as His own. IN OTHER WORDS, HE REFUSED TO JUDGE! So, He violated the whole legal procedure itself, turning the Federal Court procedure into clownery, and producing a decision, which had to be prepared in advance, without any connection with the Federal Court hearing, documents, presented by us, or judgement of the arguments presented by two sides.

He also claimed that the analysis of IRB's evaluation of our personal claim is not in the jurisdiction of the Federal Court: this is why he replaced it by a generalized statement about how good the state of Israel treats the Russian-speaking people. Even if our case would missed with another one, I see here a violation of the legal procedure itself - because we appealed not the results of the theoretical dispute around human rights in Israel, which - as any other dispute - can not be solved synonymously, but the practical IRB's decision about our personal refugee claim, which affected our personal lives and brought us to a suicidal situation!

He also claimed that the analysis of IRB's evaluation of our personal claim is not in the jurisdiction of the Federal Court: this is why he replaced it by a generalized statement about how good the state of Israel treats the Russian-speaking people. Even if our case would missed with another one, I see here a violation of the legal procedure itself - because we appealed not the results of the theoretical dispute around human rights in Israel, which - as any other dispute - can not be solved synonymously, but the practical IRB's decision about our personal refugee claim, which affected our personal lives and brought us to a suicidal situation!

In the same time Mister Dubй was sincere or rather cynical enough to tell me the truth: he pointed that people like me, who claim something that the powerful circles do not want to recognize, "see miracles in the middle of reality". I understood very good what he wanted to say by that. To fight what the powerful politicians made an opinion and hope that an ordinary man like me could win was to expect a miracle! If the state of Israel and powerful Jewish communities decided to stop admission of the Russian speaking refugee claimants in Canada, they did it, and stopped all "Russian" refugees, including me. More persistent I was, more evidences I presented that I was persecuted, more unbeatable material proof I found, more strong they wanted to reject me. My whole life immediately appeared upon my eyes. I looked at myself in a different light and understood the next.

When Perfilova denounced me to KGB (see the 1-st chapter), it was nothing to do about. I also knew that my father's brother was somehow involved, as he was involved in the mysterious beginning of my Brother's Vitaly mortal illness (by the way, he was an ambulance driver when doctor Kustanovich - see Chapter 1, subchapter 3 (page 4) worked with him). But later, when the authorities did not want to allow me the studies, I should not be persistent. I had to agree with them and start a simple physical job for 1-2 years. That way I could confirm them in my loyalty and avoid persecutions. It was my first "mistake". Then, when I had to transfer my music studies in Mogilev, the most Stalinist city in ex-USSR, and Ivanov, the director (dean), a dictator and sadist, started to humiliate over me (about 5 students committed suicides because of him), I did a wrong thing again - when I started to fight with him. I couldn't understand what the difference does it makes if I went to my native city every day, and came back next day (this was his formal reason to turn me down; the real reason was his initiative not to let me pass the admission exams a year before). I had to rent an apartment in Mogilev, and everything would be much better... He was so furious about me that he violated some rules, which the Ministry of Culture could not excuse him (his other victims simply terminated their studies, or committed suicides). I won, but this struggle affected my studies and extended them, and later I had to work and to study in the same time. Then, when I was told to give a bribe to enter graduated studies in Moscow, I refused. I also refused to get marriage with an extremely beautiful 18 years old girl, whose mother was so influential that my graduated studies in Moscow were guaranteed: I did not love that girl. What a full I was! What a full I was when I refused to admit the bribe from the police and the attacker (see Chapter 1, Subchapter 2, page 2)! I had to stop fighting that powerful team of policemen, lawyers, judges, even the procurator was not on my side! What could I do alone, with a couple of friends, against the almighty elite of my native city? By fighting for justice I provoked next persecution, and became the victim again. I could not stop Israeli plan to bring half a million Soviet Jews to Israel, and when they took me to Israel by force, I should not write my articles criticizing human rights violations in Israel. And when I came to Canada, I had to present a weak and contradictive refugee claim, then I had some chances to win. If I would refuse to be persistent in my attempts to fix distortions made by the translator to my refugee claim, I would show my loyalty and had chances to get a positive decision. By collecting more and more evidences against the state of Israel I made the immigration authorities furious and provoked their wish to send me back.

But another voice deep inside me said that I could not be like Mrs. Malka and Mr. Dubй, simply because I am different. And if I would became a collaborationist, and agreed to make horrible compromises, one day I could stand on Mrs. Malka and Mr. Dubй's places, when I had to sign a death penalty for innocent people. Then my children or grandchildren could ask me (as they could ask Mr. Dubй one day): why did you murdered Lev Gunin, and other innocent people, and their families? I could answer "because I gave you a good life"! And my children would ask: "To make a good life we must also kill?" And this is why I did what I did, and I do not regret, if even I have to die soon.


CHAPTER 10

A personalized judgement is a tool of a democratic society. A democracy should not imprison or issue negative decisions in courts a priory against any person because he or she belongs to a particular social, ethnic or legally acting political group. Judgement against all representatives of a "social class" (against "bourgeois" in the Stalinist system), or a "bad nationality" (death camps for Jews in the Nazi Germany) is a tool of a totalitarian regimes. My family, and me - we were refused in principle not just because of my political or ideological views, but generally because a sentence was issued against all Russian-speaking refugees from Israel: to refuse them. First they tried to refuse us camouflaging the generalization by would-legal methods. When they defeated, they openly violated legal norms, human rights, etc. It means that Mrs. Lucienne Robillard's Immigration Canada treated refugees in general, and Russian speaking refugees from Israel (from 18 to 22 thousands people) in particular as sub-humans, as Hitler and Stalin treated residents of their labor and death camps. They can deport people after even 7, 10, or 17 years in Canada, even if the country a person came from not longer exist, even if his or her children were born in Canada and are Canadian citizens, or might face a danger to his/her health and life. This brutality is excused by a doctrine that the very fresh immigrants before obtaining landed immigrant papers, and refugee claimants in particular are not human beings. But are they guilty?! Russian speaking refugees from Israel did not required a visa to enter Canada because Israeli passport holders may enter Canada without any visa. So, they never violated custom or/and border rules. Immigration departments in Dorval and Mirabel airports simply arrested in 1993-1997 all people with Israeli passports and Russian names (or looking as ex-Soviet; or, rather, they had a contact with the Israeli authorities, and were informed about any would-be "Russian" refugee claimant), before they entered the city. They were told that if they would refuse to claim a refugee status - they would be sent back to Israel immediately. By that Immigration Canada artificially turned these people into border regulations violators, because their passports were not stamped by border crossing control stamps. But they weren't! They were "guilty" only in claiming that Israel violates their rights, and tortures, assaults, discriminates, and mistreat them. Because they accused the state of Israel, probably, the most powerful myth (I do not recognize it as a country) for the World Jewry, they found themselves under the most cruel treatment from Canadian Immigration as if Immigration Canada was a department of Israeli government. If they new that the Canadian Immigration will refuse them regardless the justification of their claims, and there is no solution, they could organize an upraise or a mutiny, and Israeli government could not avoid major international repercussions. But when Canada started to give a status of refugees to some "Russian" refugee claimants from Israel, it attracted two groups of Russian speaking people: the most innocent and peaceful families in extreme desperation (about 90% from the total number), including Russian activists and journalists, and (from the other side) - crooks, criminals and aggressive better life seekers. The first group representatives were never given a status of refugees, only the people from the second group were accepted. According to my brief research, which I made as an editor of Montreal-based "Russian Voice", 99% of accepted refugee claimants from Israel were families (probably, never single people) who possessed from 30 to 80 (and more) thousands US$ (normally without declaring them) and claimed that in Israel they were treated very good. They based their claims on threats from the former KGB agents in Israel, Russian, or any other Mafia, or a maniac. In private conversations with me such people claimed that they invented everything. People from another group normally said the truth, and claimed that they were persecuted because of their religious orientation, nationality, opinions, social status, etc., and all were refused! When after 3-5 years they were deported back to Israel, they were broken, depressed, and perished. In Israel such people normally met the bad end, and the danger for them increased because they claimed a refugee status in Canada. Of course, this is not a "scientific" conclusion, but it looks like Canadian and other Immigrations are defending the most brutal and pseudo-democratic (like Israeli) regimes by provoking potential activists and their potential supporters (in other words, the most desperate victims of the brutal regimes) to claim a refugee status, and then refusing them. I'll not be surprised if a number of secret treaties between "civilized" and "uncivilized" countries about such a defense exist! So, in a Canadian democratic society an institution (Canadian Immigration), influenced by totalitarian states, and with anti-democratic functions, exist! If today it will not been stopped from training cruel functions on refugees (300.000 were refused between 1993 and 1997 years, 450 families from Israel claimed a refugee status in 1998, 850 were denied) tomorrow it will be the government of Canada, and will build death and labor camps for Canadian citizens!
My and my family's case is especially significant - because refusing us the Immigration and Refugee Board in Montreal - and the Federal Court did some ideological declarations, openly expressing anti-democratic, inhuman and inquisition-like views.
 

I know that millions are killed in wars and massacres. Comparing to that the destiny of just one single family seems so minor, so not very important. But our destiny is so significant, so symbolic that if our lives will be ruined by an eventual unfair decision of the world conspiracy network to remove us from Canada, then all that millions will have no more hope, no more protection...

PLEASE, SEND YOUR REMARKS TO Leo (Lev) Gunin [leog@total.net]
or his friends: lamiel@microtech.net, ordynka@usa.net, mioara@total.net, kraksa@hotmail.com, mcrose@colba.net, pinky@colba.net
GUNINS on Internet:

- Copyright ? 1998 by Lev GUNIN --

&



Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"